Чешский лев под русским знаменем: политические и
реклама
Чешский лев под русским знаменем: политические и военные проблемы формирования чехословацких воинских частей в годы Первой мировой войны 1914-1918 гг. Копылов Николай Александрович к.и.н., доцент кафедры Всемирной и Отечественной истории МГИМО (У) МИД РФ [email protected] Чехословацкий вопрос в исторической традиции уходит корнями в 1620 г., когда после битвы у Белой Горы чешские земли, включая Чехию, Моравию и Силезию, утратили свою независимость и вошли в состав Австрийской империи династии Габсбургов. На протяжении нескольких веков в габсбургской державе неоднократно поднимался вопрос о расширении их автономных прав, однако политический акцент он приобретает в конце XIX века. После 1867 г., в связи с созданием дуалистического государства Австро-Венгрии, позиция чешской интеллигенции приобретает характер борьбы за получение ограниченного суверенитета в рамках Австро-Венгрии, а в ходе Первой мировой войны 1914-1918 гг. – и за создание независимого государства. В рамках роста политической напряженности русско-австрийских отношений начала ХХ в. взгляды представителей чешских и словацких партий, прежде всего младочехов, обращаются к Российской империи, как гаранта решения славянской проблемы Особую остроту славянский вопрос в междуимперских отношениях проявился в период 1908-1914 гг., когда после Боснийского кризиса и в ходе Балканских войн стали очевидными агрессивные устремления Габсбургской империи. В это время умы европейских политиков занимала судьба Австро-Венгрии и связанное с ней будущее чешского и словацкого народов.1 В условиях политического кризиса, приведшего к мировой войне 1914 г., с небывалой остротой заявили о себе проблемы централизации дуалистической империи; превращения ее в федерацию; а, возможно, и полного подчинения Австро-Венгрии Германской империи. От того, какой вариант развития будет реализовываться на практике, зависели судьбы чешского и словацкого народов. Таким образом, вариантов развития дальнейших событий для чехов и словаков было два: или полная германизация и мадьяризация, или завоевание автономии, а, в перспективе, - восстановление собственной чешской и словацкой или же чехословацкой государственности. Чем ближе к 1914 г. нарастали австро-русские противоречия, тем активнее становилась позиция чешских национальных партий, причем их позиция заключалась не только в оппозиционной парламентской деятельности, но и в прямом противодействии направленным против России действиям австрийского правительства. В январе 1914 г. русский консул в Праге сообщал поверенному в делах в Вене князю Кудашеву, что «начальники корпусов, расквартированных в Чехии, Моравии и Силезии получили секретный запрос о том, насколько военная власть может рассчитывать в случае осложнений с Россией на состав офицеров-чехов. Из восьмого корпуса отзыв дан в том смысле, что молодые офицеры-чехи, до чина подполковника, представляются ненадежными. Они слишком увлечены национальной чешской и вообще славянской идеей». К изложенному консул добавил еще один интересный факт: «…в консульство часто обращаются молодые люди-чехи, желающие дезертировать. Приходится выслушивать от этих секретных просителей целые речи с негодованием против Австрии и ее войск и подмечать какую-то всеобщую уверенность, что серьезные события надвигаются сами собой».2 Интерес также представляет переписка между Прагой и Министерством иностранных дел Российской империи за апрель 1914 г., в которой консул Жуковский, в ходе обсуждения организации в Петербурге славянского съезда, пересылает министру С.Д. Сазонову записку депутата Петербургского съезда, лидера Национальносоциалистической партии Вацлава Клофача. В ней дается анализ реакции чехословацкого населения на события Балканских войн, где отмечается следующее: «В Чехии мобилизация сопровождалась бурными демонстрациями со стороны народа и запасных. Военное управление поняло, что происходит собственно моральная революция славянского духа и чувства, которые протестуют против войны со славянами. Протестовали резервисты, посылавшиеся на сербскую границу и, что важнее, резервисты, отправляемые на русскую границу. Мы держимся того мнения, что эти моменты повлияли на венскую политику и на ослабление военной горячки». В конце своей записки Клофач напрямую говорит о возможности сотрудничество чехов и представителями русской власти при подготовке в возможной австро-русской войне: «подготовить целый ряд надежных людей каждом городе и в каждой деревне, чтобы, на случай наступления русского войска через Силезию и Восточную Моравию, были бы люди, на которое русское войско могло бы вполне положиться. Вопрос теперь идет о продуманной пропаганде славянского русофильского духа и подготовительной организации».3 Примерно в это же время, май 1914 г., из-под под пера лидера партии младочехов К. Крамаржа, выходит меморандум под названием «Устав Славянской империи применительно к Deutsche Bundesakte». Его основная мысль состояла в создании Славянского Союза, включающего Россию, Польшу, Чехию, Болгарию, Сербию, Черногорию. Данное объединение должен был возглавить представитель дома Романовых, имеющий обширнейшие права. В частности, мог утверждать Имперскую Думу и Имперский Совет – высшие законодательные общесоюзные органы. В решении спорных вопросов приоритет также оставался за царем, общей должна была стать внешняя политика и армия.4 Уже во время войны один из ближайших сотрудников Крамаржа А. Рашин через доверенное лицо передавал русскому осведомителю в Цюрихе, что главным доводом за создание «чешского королевства под державой русской» были те выгоды, которые получат чешские торгово-промышленные круги и чешские аграрии при государственно-таможенном объединении с Россией.5 Таким образом, следует отметить возрастающий интерес чешских партий и организаций к России и ее покровительству в политическом решении славянского вопроса по мере ухудшения отношений последней с Австро-Венгрией и Тройственным союзом. Чешские лидеры старались увидеть в русской монархии гаранта своей независимости, прежде всего в рамках экономического союза по Крамаржу. Среди чешской интеллигенции были и другие позиции. К примеру, лидер партии реалистов доктор Т.Г. Масарик, из-за своей прозападной ориентации, довольно скептически относился к славянским идеям в целом и к русофильству в частности. Июльский дипломатический кризис 1914 г. завершился агрессией АвстроВенгрии против Сербского королевства, переросшей в Первую мировую войну, в ходе которой славянский вопрос был решен военным путем. В первую очередь он коснулся двух противоборствующих многонациональных империй – Российской и АвстроВенгерской. Следует отметить, что к 1914 г., по официальным данным, в России жило не менее 100 тыс. чехов и словаков, эмигрировавших из Австро-Венгрии. Если же взять данные всеобщей переписи 1897 г., то можно отметить, что России проживало 50 385 чехов и словаков. Однако за последующие два десятилетия их число увеличилось.6 Кроме выходцев из чешских земель и Словакии, принявших российское подданство, в России временно или постоянно жило значительное число чехов и словаков, сохранивших австро-венгерское подданство, попадавших в официальной документации в графу «иностранные подданные». К началу войны среди чехословаков уже существовало некоторое количество предпринимателей, в руках которых было сосредоточено значительное количество промышленных предприятий, торговых контор, магазинов, складов, трактиров и земли. К 1911 г. чешские акционеры контролировали крупнейшую на Волыни кредитную кассу в Барятине, а также хмелеводческую ссудную кассу в Дубно. В годы войны в Киеве был основан Чехословацкий кредитный банк с филиалами в Житомире и Здолбунове, ставший важным финансовым центром чешской буржуазии в России. 7 От прочих славянских народов, входящих в состав Российской империи, чехов отличала и сложившаяся внутренняя организация в форме экономических и просветительских обществ и союзов. Так в Петербурге существовало «Чешское вспомогательное общество», в Киеве – «Чешское просветительное и благотворительное общество имени Я.А. Коменского», позднее возникли «Чешский кружок», «Чешскорусский союз памяти Я. Гуса», союз «Единство» в Лодзи, «Чехословацкая беседа» в Варшаве. С началом войны чехи и словаки оказались в двойственном положении, как этносы, оказавшиеся в составе армий противоборствующих государств, причем в Австрии отношение чехов к государственным мероприятиям было неоднозначным. 31 июля 1914 г. после введения мобилизации в России Австро-Венгрия начала военные приготовления. По всей стране прокатились верноподданнические манифестации в поддержку войны, в том числе и в Праге. Однако эти демонстрации организовывались властями. Действительной поддержки война в чешском обществе не имела. Т. Г. Масарик вспоминал впоследствии: «Призывники шли в армию с отвращением, как на бойню; были случаи неповиновения, отказов, начались преследования». Однако в целом мобилизация проходила организованно и без задержек.8 В дальнейшем стоит привести данные чешского историка И. Шедивы, определившего число чешских призывников, павших на поле брани «За бога, императора и отечество» до конца 1917 г. в 138 128 человек, число же погибших на стороне Антанты чешских легионеров составило 5 405.9 В России была развернута активная деятельность в поддержку военной политики правительства. Выступления на верноподданнических манифестациях чешских и словацких землячеств в Москве, Петрограде, Варшаве, Одессе, Киеве, Ростове, призывы в печати встать на сторону России – «охранительницы европейского мира» и поддержать «белого царя – надежду и защитника славянства» говорили о полном единодушии лидеров чешских землячеств с русскими правящими кругами. Формирование данной политической линии способствовал тот факт, что на территории России в этот момент находились австро-венгерские подданные, попадавшие по законам военного мира под категории интернированных и военнопленных, а их имущество – под конфискацию.10 Стараясь убедить русские власти в лояльности всех чехов и словаков, лидеры обществ обратились к Верховному главнокомандующему и в Совет Министров с предложением создать в рядах русской армии специальное чешское формирование. История чехословацких воинских частей в России начинается заседания Совет Министров Российской империи 30 июля/12августа единогласно было признано, что «сформирование 1914 г., на котором упомянутых чешских добровольческих частей вполне целесообразным»11. Затем всем губернаторам была разослана телеграмма товарища министра внутренних дел генерал-майора В.Ф. Джунковского от 4/17 августа 1914, в которой было подчеркнуто, что «по ходатайству чешских обществ в России намечено в скором будущем сформировать особые чешские войсковые части для действий против Австрии». Формирование намечалось произвести в Киеве, а деятельность по набору чехов добровольцев и препровождению их в Киев возлагалась на уполномоченных чешских обществ, имеющихся в Петербурге, Киеве и Варшаве, с ответственностью этих обществ за политическую благонадежность добровольцев.12 Для Российской империи это был первый опыт формирования национальных славянских воинских частей, и он сразу вызвал прямо противоположные оценки и подходы к пониманию задачи. Основную роль в деле организации и поддержки формирования чехословацких отрядов взял на себя Союз чехословацких обществ России. В его Уставе отмечалось, что для достижения поставленных целей Союз «производит с надлежащего разрешения и с соблюдением всех установленных правил сборы пожертвований, как на формирование дружины, так и на благотворительные задачи союза»13. СЧОР смотрел на борьбу России и Австро-Венгрии, как на возможность завоевания национальной независимости. Стремлением чехов было, вторгнувшись совместно с русской армией в австрийские пределы «поднять там восстание среди своих единоплеменников и освободить свою родину от австрийского порабощения».14 Этот национально-освободительный мотив усиливался по мере приближения русских армий к границам австро-венгерской империи. Зимой 1914/1915 гг. когда центр боевых действий был перенесён в Карпаты, а русское верховное командование строило планы прорыва в Венгрию, Временное правление СЧОР обратилось к начальнику штаба ЮгоЗападного фронта М.В. Алексееву с предложением организовать милицию в областях проживания чехословацкого народа. В частности предполагалось «использовать для организации охраны тыла те силы, которые могли бы быть выделены из чешской дружины (уже воевавшей в составе Юго-Западного фронта – Н.К)». Далее планировалось разделить освобожденные районы на временные округа и «во главе каждого округа устанавливается военной властью начальник, в помощь которому прикомандировывается помощник из состава чешской дружины. Обязанность последних заключалась бы в том, что они, зная местные условия и языки, могли бы успешно способствовать составлению кадров милиции из самых надежных элементов местных жителей и военнопленных славян. Тщательно подобранные отряды такой милиции получили бы форму и вооружение»15. Более того, начиная с января 1915 г. Киевское представительство Союза чехословацких обществ заговорило о необходимости создания чешского войска, которое начнет «военные действия с момента объявления независимости чешского государства, признания такового союзными державами и низложения Габсбургской династии с чешского престола».16 В целом действия Союза чехословацких обществ очень точно сформулировал генерал Романовский в одном из докладов военному министру: «Идея подобных формирований это создать в пределах России ядро будущей национальной армии в свободной Чехии и дать возможность этому ядру боевой работой на фронте заслужить на предстоящей мирной конференции всеобщее признание их самоотверженной работы в деле низвержения немецко-мадьярского деспотизма в целях восстановления свободной Чехии».17 Подобная активная позиция чехословаков не могла не вызвать опасения со стороны российской государственной и военной власти. Идея включения славянских народов в борьбу против австро-германцев была принята на волне общенационального патриотического подъема июля-августа 1914 г. Впервые она была высказана в знаменитых воззваниях Верховного главнокомандующего русской армией Великого князя Николая Николаевича «К полякам» и «К чешскому народу». Это были документы прокламационного характера, не содержащие никаких конкретных целей и обещаний, но, подписанные представителем правящего дома Романовых, они были восприняты как сигнал к действию. Поэтому активность различных славянских организаций, в том числе и СЧОР, и предложения об организации национальных воинских формирований поставили правящие круги России в довольно щекотливое положение, так как речь шла о народе, входившем состав державы-противника. Уже в начале обсуждения проекта организации чешских воинских формирований, которым изначально предполагалось придать статус не регулярных частей, а государственного ополчения, начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Беляев подчеркивал, что их создание «производится главным образом из политических соображений (курсив мой – Н.К.) и, принимая во внимание, что с вторжением наших войск в Австрию, части эти разобьются на отдельные партии, дабы стать во главе чешского восстания против Австрии, признано соответственным – постоянной, прочной организации упомянутым чешским частям не придавать».18 Отсутствие всякого стремления к приданию Чехии в будущем статуса независимого государства подтверждает мнение, высказанное министром иностранных дел России С.Д. Сазоновым в переписке кабинетами стран Антанты в сентябре 1914 г. В частности, французский посол в Петербурге М. Палеолог сообщал в МИД Франции, что русский министр в отношении будущего Габсбургской монархии сказал: «Австрия образовала бы триединую монархию, состоящую из Австрийской империи, королевства Чехии и королевства Венгрии. Австрийская империя занимала бы исключительно «наследственные провинции». Чешское королевство включало бы Чехию, Моравию и Словакию».19 Ни военные, ни дипломаты не стремились, и даже опасались, придать чешскому вопросу международный статус, тем более, что в 1914 г. ещё существовал расчёт на скорое окончание войны и ломать традиционную политическую систему никто не собирался. Таким образом, соглашаясь формировать в составе русской армии чешские национальные отряды, русские власти смотрели на них как на временное явление. Главное Управление Генерального Штаба указывало начальнику войск Киевского военного округа, где было решено сформировать первую чешскую часть, генераллейтенанту Н.А. Ходоровичу, на особый подход к данному процессу: «целью формирования войсковых частей из чехов-добровольцев следует считать поднятие восстания среди чешского населения Австро-Венгрии. Вместе с тем представляется необходимым использовать чешские дружины для создания в пределах Австро-Венгрии благоприятной обстановки для действия наших войск. Указанное назначение чешских дружин, заставляющее смотреть на них не как на боевую часть, как на собрание пропагандистов в пользу русской армии (выделено мной – Н.К.), естественно должно повлиять и на уклад внутренней жизни этих частей. Дисциплина в этих частях не может, конечно, быть на том уровне, на котором она состоит в частях, имеющих боевое значение. Чешская дружина должна быть дисциплинирована лишь на столько, чтобы дойти в порядке до театра военных действий (выделено мной – Н.К.) С момента вторжения в Австрийские пределы чешская дружина, как войсковая часть, перестанет существовать. Выделивши от себя целую сеть агитаторов, она распылится среди чешского населения Австро-Венгрии, работая по созданию благоприятной обстановки для наших войск, а также вообще возбуждая чехов к восстанию с оружием вы руках против австрийцев»20. Именно поэтому формирование чешской дружины, такое наименование присвоили чешской войсковой части, проводилось путем набора добровольцев и предусматривалось присутствие при начальнике дружины специального уполномоченного ЧСОР, отвечающего за связь между офицерским составом и солдатами-чехами, а на театре военных действий – за агитационную деятельность среди чешского населения. Кроме того, принимая во внимание дальнейшее развитие чешского вопроса, верховное командование русской армии опасалось, что «широкая поддержка России чехословаков в стремлении их провозгласить свою независимость от Австро-Венгрии может создать для названных народностей род миража и, в случае неосуществления их заветных мечтаний. Вызовет чувство горького разочарования и некоторого неудовольствия против России».21 Однако высказываемые сомнения не могли приостановить выполнение Высочайшего повеления о формировании чешской дружины. В течение августа 1914 г. Отдел по устройству и службе войск ГУГШ выработал основания для организации чешских частей. Формирование проводилось в Киеве как наиболее центральном из пунктов с более или менее значительным чешским населением. Вся деятельность по набору добровольцев для означенных формирований возлагалась на чешские общества Петербурга, Москвы, Киева, Одессы, причем Киевское общество по своим функциям объявлялось главным. Данные общества должны были командировать в населенные чехами местности своих уполномоченных, которые занимались набором добровольцев и направляли их в Киевское общество. Последнее передавало принятых добровольцев в распоряжение штаба Киевского военного округа. Одновременно решался вопрос о принятии чешских добровольцев в русское подданство. В зависимости от числа добровольцев штабом округа должен был сформировать одну или несколько чешских частей. Помимо славянского состава, которого явно не хватало для создания полнокровной дружины, выделались кадровые нижние чины из запасных батальонов округа.22 Офицерский состав набирался из чинов русской службы, причём в составе дружины не менее 1/3 офицеров и нижних чинов должны быть русскими. Остальные командные должности планировалось замещать чехами-добровольцами, служившими раньше в иностранных армиях офицерами, зачисляя их на службу соответствующими чинами, на правах офицеров государственного ополчения. Весной 1915 г., во время визита в Ставку, представители Чешского комитета в г. Киеве обратились с просьбой установить среди чинов дружины чешский язык в качестве командного. В ответ начальник Штаба Верховного Главнокомандующего объявил: «Принимая во внимание, что чешские добровольческие дружины не являются частями русской армии, Верховный Главнокомандующий признал возможным ходатайство удовлетворить»23. Однако, боевое применение чехословацких добровольцев на фронте отличалось от предполагаемых в период формирования идей. Опасаясь использовать национальное формирование в качестве самостоятельной воинской части, русское командование придавало чехов по ротам и более мелким подразделениям русским полкам и дивизиям, где чехословаки выступали в качестве разведчиков и переводчиков. Прежде всего, дружинников определили в 3-ю армию Юго-Западного фронта, сражавшуюся против австро-венгерских войск. Несмотря на осторожное отношение командования к вопросу использования национального формирования, чехи и словаки проявили себя на фронте с наилучшей стороны. В рапорте на имя Верховного Главнокомандующего от апреля 1915 г. командующий 3-й армией генерал от инфантерии Р.Д. Радко-Дмириев указывал: «За все время пребывания Чешской дружины в составе 3 армии, дружина проявила себя с самой лучшей стороны. Дружинники, распределенные по-ротно по корпусам, несут разведывательную службу. Выходя ежедневно на разведку в составе соответствующих разведывательных партий от полков, а также самостоятельными партиями, дружинники всюду отличаются храбростью, предприимчивостью и отвагой, а вместе с тем оказывают неоценимые услуги, будучи знакомы с языками наших противников. Отзывы строевых начальников (начальников дивизий), в непосредственном распоряжении которых находятся чешские дружинники, о работе их по разведке и как боевой силы – выше всяких похвал».24 Далее генерал выделил интересный факт, касающийся отношения австрийцев к чехословацкой дружине: «Несмотря на то, что в австрийской армии известно о существовании у нас Чешской дружины, чины которой не признаются ими военнослужащими и каждый из пленных, согласно изложенного в перехваченных австрийских приказах, будет рассматриваться как изменник государства и подлежит смертной казни, а взявший чина Чешской дружины в плен получит: за офицеров 5000 крон, а за нижнего чина 1000 крон (выделено мной – Н.К.); - дружинники ежедневно охотно отправляются на разведку, а недавно, в одной из стычек, дружинник из военнопленных, рискуя попасть в плен, вынес на своих плечах раненого русского офицера Чешской дружины».25 Подобные факты воодушевляли руководство СЧСОР и давали возможность ходатайствовать о формировании новых чехословацких подразделений. Но помимо радостных известий перед Советом чехословацких обществ и русским командованием встал также вопрос о пополнении естественной убыли в рядах дружины. Здесь впервые был поставлен вопрос о приеме в чехословацкие части, как нынешние, так и проектируемые, добровольцев из состава чешских и словацких военнопленных, находящихся на территории Российской империи. Первые факты привлечения бывших солдат-славян австро-венгерской армии на русскую службу были стихийными и решались на уровне дивизионного и армейского командования. Тот же Радко-Дмитриев писал, что «добровольцы из военнопленных начали поступать в Дружину с 15-го декабря 1914 г. К 1 февраля 1915 г. они в числе 248 человек в запасной роте дружины были обучены строю по русским уставам, русской команде, обращению с русской винтовкой и всем способам ведения разведки, которые были выработаны службой дружины в действующей армии и влиты на пополнение в действующие роты».26 Однако для пополнения всех видов потерь, а также в расчете на формирование новых чехословацких частей, необходимо было решить вопрос о приеме на службу бывших австро-венгерских пленных на государственном уровне. Началась длительная переписка между военным ведомством и Советом Министров. Военные стремились, чтобы окончательный ответ по данной проблеме исходил из высших государственных структур империи, а Совет Министров, в свою очередь, старались свалить все на армейское руководство. Здесь большую роль сыграла двойственность отношения русского генералитета к проблеме включения военнопленных в состав вооруженных сил. Командующие войск, в составе которых воевали чешские дружинники, всегда отмечали лучшие воинские качества чехословаков. Командир одного из корпусов 12-й армии генерал-лейтенант С.С. Саввич в докладе дежурному генералу Ставки П.К. Кондзеровскому писал, что «признает чешских дружинников отличными рядовыми бойцами, неудержимо стремящимися вперед с глубокой верой в окончательное торжество русского оружия и с полным сознанием, что борются за правое дело». По поводу бывших солдат австро-венгерской армии в рядах чешской дружины он же отмечал: «Пленные чехи и словаки весьма охотно изъявляют желание служить в рядах единоплеменной им чешской дружины и по боевым качествам мало отличаются от рядовых дружинников»27. Однако была и другая оценка. В частности начальник ГУГШ генерал от инфантерии М.А. Беляев призывал учитывать «неблагоприятное впечатление, которое произведет на русское общество появление в рядах наших армий военнопленных чехов и словаков, еще так недавно храбро сражавшихся за интересы Австро-Венгрии. По свидетельству участников боев, австро-венгерские войска, в том числе чехи и словаки, сдаются в плен лишь тогда, когда все средства сопротивления исчерпаны»28. В итоге, вопрос о порядок принятия в русское подданство чехов иностранных подданных был рассмотрен на заседаниях Совета министров 17/30 ноября и 9/22 декабря 1915. Здесь следует учитывать, что в течение года представители чехословацких организаций неоднократно обращались во все инстанции с ходатайством о приеме в ряды дружины военнопленных на законных основаниях. В ответ на все эти действия, учитывая позиции военного ведомства и министерства внутренних дел, Совет министров вынес решение следующего характера: «распространить также и на лиц указанного разряда льготный порядок принятия в подданство, намеченный ранее для чехов иностранных подданных, находившихся в момент объявления войны в пределах империи и затем поступивших добровольцами в ряды чешской дружины»29. Таким образом, военнопленные для пополнения чешских войсковых частей отбирались специальными уполномоченными Совета чехословацких обществ в России. Для поступления в дружину необходимо было предъявить рекомендации трех лиц, а после трехмесячной службы бывший пленный получал российское подданство. Что же касается поступивших в дружину пленных офицеров австро-венгерской армии, то они были приравнены к русским офицерам-прапорщикам, произведенным в чин за отличие на поле боя. Прием бывших военнопленных позволил увеличить приток новых кадров в ряды чешской дружины. Зимой 1915/1916 года было принято решение о формирование чешско-словацкой стрелковой бригады, которую возглавил командующий дружины с лета 1915 г. полковник В.П. Троянов. В составе Юго-Западного фронта бригада приняла участие во всех сражениях кампании 1916 г. В ходе июньского наступления 1917 г. 1-я чешско-словацкая бригада отличилась в сражении и г. Зборов, где практически одна сдерживала натиск австро-германских войск. После этих событий, в сентябре 1917 г. руководство новой демократической России решило развернуть бригаду в дивизию, а затем сформировать и 2-ю чехословацкую дивизию. С этого момента начинается уже новая история: формирование и боевые действия чехословацкого корпуса. 27 марта 1917 г. Военным Советом при новом российском правительстве было утверждено «Положение о формировании чешско-словацких войсковых частей из добровольцев-военнопленных чехов и словаков». Создание самостоятельного чехословацкого формирования проходило в условиях революционных событий, охвативших Россию с февраля 1917 г. Это во многом сказалось на темпах развертывания чехословацкой бригады в 1-ю дивизию и на формировании 2-й чехословацкой стрелковой дивизии со всеми положенными по штату учреждениями. В начале сентября 1917 г. временно исполняющий должность начальника дивизии полковник Мамонтов докладывал в штаб Юго-Западного фронта, что «окончание формирования 1-й Чехословацкой стрелковой дивизии находится всецело от отпуска недостающего имущества интендантского, инженерного и артиллерийского, причем в первую очередь крайне необходим отпуск недостающего обоза и прежде всего кухонь, лошадей и сформирование Управления дивизионного интендантства». 30 Именно в это время проблема пополнения чехословацких частей личным составом решается за счет привлечения большого количества военнопленных. В тылу Юго-Западного фронта специальные комиссары проводили агитацию и отбор пленных в чешские части. Типичное удостоверение для таких посланников выглядело так: «Дано сие на основании п. 34 положения о формировании Чешско-Словацких войсковых частей, утвержденного военным советом 24 марта с.г. в том, что предъявитель сего стрелок из охотников 1-го Запасного Чешско-Словацкого батальона Франц Мейснер уполномочен для производства набора добровольцев из военнопленных чехов и словаков во всех местах нахождения военнопленных в районе юго-западного фронта. Все начальствующие лица приглашаются к оказанию полного содействия названному Францу Мейснеру, как по набору добровольцев, так и по немедленной отправки их в город Житомир в 1-й Запасной Чешско-Словацкий полк»31. 26 сентября было принято решение о создании Отдельного чехословацкого стрелкового корпуса.32 Специальная комиссия, созданная Чехословацким национальным советом при содействии со Ставкой, во главе с генералом Червинкой занималась вопросами создания корпуса. Войдя к курс дела, он отмечал в своей переписке со Ставкой: «Дело набора добровольцев, вследствие больших ограничений, которыми оно обставлено, продвигается крайне медленно. Так, например, разрешено набирать одних только чернорабочих, между тем как фабрики, заводы, учреждения и владельцы частных предприятий, где пленные чехи работают, указывают на то, что почти все они специализировались; с полевых же работ и рабочих батальонов хозяева не отпускают и тех 10%, которых разрешено брать. К тому же многие воинские начальники затрудняют дело отправки людей. Вследствие сего до сего времени набрано едва около 20 000 человек, из которых на долю формируемой мной дивизии пришлось всего лишь около 8 000»33. Трудности формирования сопровождались и проблемами с размещением личного состава. В условиях развала русской армии чешским частям зачастую не хватало места для формируемых частей. Нехватка чувствовалась во всем: в добровольцах, в лошадях, обозном, телефонном имуществе. Однако к середине ноября 1917 г. основной состав чехословацкого стрелкового корпуса был сформирован. В итоге в него вошли две стрелковые дивизии, артиллерийская бригада и одна запасная артбригада, запасной стрелковый полк. Корпус был укомплектован по штатам мирного времени практически на 80%. К концу ноября 1917 г. чехословацкие подразделения были сосредоточены на Украине, где и начался новый этап истории чехословаков в России – участие в гражданской войне. И.М. Гойло Проблемы чешско-словацкого сближения накануне и в годы Первой мировой войны в освещении журналов ЧССР.// Первая мировая война: страницы истории. Черновцы, 1994. С. 150. 1 2 Международные отношения в эпоху империализма (далее – МОЭИ). М., 1936. Сер. III. Т.1. С. 106. 3 Там же. С. 384. Савваитова М.Д. Чешский вопрос в официальных кругах России в годы первой мировой войны. // Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С. 114. 4 Клеванский А.Х. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. Чехословацкие политические организации и воинские формирования в России. 1914-1921 гг. М.: Наука, 1965. С. 12. 5 6 Там же. С. 15. 7 Там же С. 17. Серапионова Е.П. Чехи и словаки в огне Первой мировой войны. // Чехия и Словакия в ХХ веке. Очерки истории. М.: Наука, 2005. Кн.1. С. 46. 8 9 Там же. С. 48. 10 Клеванский А.Х. Указ. Соч. С. 20. 11 Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 2003. Оп. 2. Д. 323. Л. 3 12 РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 2985. Л.2. 13 Каржанский Н. Чехословаки в России. По неизданным официальным документам. М.: «Змий», 1918. С. 7. 14 РГВИА. Ф. 2003. Оп.2. Д. 323. Л.3 об. 15 РГВИА. Ф. 2067.Оп.1. Д.2985. Л.38. 16 Там же. Л. 40. 17 Каржанский Н. Указ. Соч. С. 8. 18 РГВИА. Ф. 2003. Оп.2. Д. 323. Л.3 об. 19 МОЭИ. Серия III. Т.6. ч.1. С. 249. 20 РГВИА. Ф. 2067.Оп.1. Д.2985. Л.24. 21 РГВИА. Ф.2003. Оп.2. Д.323. Л. 156. 22 РГВИА. Ф. 2067.Оп.1. Д.2985. Л.7. 23 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 323. Л. 84. 24 РГВИА. Ф. 2067.Оп.1. Д.2985. Л. 50. 25 Там же. Л. 52. 26 Там же. Л. 61. 27 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 323. Л. 173. 28 Там же. Л. 174. 29 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 324. Л. 232. 30 РГВИА Ф. 2067.Оп. 2. Д. 533. Л. 289. 31 Там же. Л. 311. 32 Там же. Л.362. 33 Там же Л. 781.
