Константин Чиганов Предчувствие весны Рассказ …Кто живет

Константин Чиганов
Предчувствие весны
Рассказ
…Кто живет по законам другим,
И кому умирать молодым…
В. Цой «Звезда по имени Солнце»
Ядерный взрыв ударил по глазам нестерпимым светом.
Внизу померкли огоньки небоскребов, и поперек черного
неба поднялся огненно-оранжевый гриб с клубящейся вершиной.
Над беспечным и мирным городом – одна секунда, но никого
больше нет.
…Я проснулся, вздрагивая от
ужаса. Углом простыни
промокнул пот – как говорят, холодный. Не заметил. Который раз
– тот сон. Все та же картина.
Надо сходить к специалисту. Вот уж чего не люблю, так
психо-логов, психо-терапевтов и прочих «психов», в общем. Но
Вера беспокоится, говорит, я вскрикиваю во сне. Придется идти.
Я осторожно, чтобы не разбудить жену, повернулся – желтые
электронные цифры показывали 8:06.
Батюшки, да я опоздаю! А сегодня сдача проекта!
Быстро, быстренько одеться, кейс в руку – причесываться уже
на ходу. Вера пусть спит дальше – ей не на работу.
Вниз по ступенькам – белый двухэтажный коттедж мы
купили совсем недавно, все сбережения ушли. Но теперь – свой
дом. Мой и ее!
Воздух уже холодный по утрам – август в исходе. Скоро
лету конец, дожди пойдут. Вера любит сидеть у окна, говоря,
будто ей струйки на стекле заменяют медитацию. А я люблю
незаметно подкрадываться к ее креслу и хватать жену на руки…
Автобуса нет – ясное дало. Машу рукой и вскакиваю в
машину, даже не спрашивая, сколько возьмут.
…Свалил с плеч работу, и домой, домой, домой! Гуляй
смело. День удачный – премию обещают твердо. Надо Вере
купить те серьги с топазиками. А себе новый диск «Машины
времени». Решено.
«Икарус» пыхнул тормозами, останавливаясь. Тут уже до дому
два шага. Даже полтора. Солнце глазеет в окно.
Кто там?.. А, Вера ждет у калитки – в любимом белом
платье, темные локоны относит в сторону ветер. Вот она меня
увидела.
Ветер противно хлестнул по лицу, рванул за галстук.
Кейс вырвало и отшвырнуло куда-то, теперь я уже
продавливал грудью плотную воздушную стену. Что твориться?!
Черте-что! Меня ударило и подняло, завертело – Вера протянула
руки, я безумно заорал, чувствуя, как уношусь от нее вверх, в
белый небесный огонь…
…Я проснулся, содрогаясь. Все тот же сон. Опять.
Желтые электронные цифры показывали 8:06.
Похоже, весна нынче не придет. А я так надеялся. Зря,
выходит. Все зря.
Мне казалось, скоро должно потеплеть. Прогноз не говорил
ничего, но я верил – чуял приближение тепла. Чуял кожей век,
когда засыпал. Знал руками, ладонями, даже сквозь зимние
перчатки.
Как я всегда любил весну!
Зима недаром злится, навсегда, навеки пришла ее пора.
Старуха в белом может быть спокойна. Ее не сместят. Проклятье!
Вой сирен подбросил меня на полметра над узкой твердой
койкой.
Над серой стальной дверью замигал алый транспарант:
«Боевая тревога!»
Хрипатый голос проорал что-то, в чем я понял одно слово,
но его хватило:
Вангеры!!
Дьявол только ведает, откуда они взяли свое название, но им
эти бандюки немало гордились.
Тот, первый раз они, выходит, только разведали наши силы и
расположение. Потеряли пару джипов и смылись. А у нас-то
ликование, праздник… для кур в курятнике. Они-то не знают, что
значит для них торжественный ужин.
Секунды – я одет, защитная маска болтается на шее – придется
выходить наружу, лучше не рисковать своими легкими, т а м
дышать. Пистолет в руке. Сержант сто два дробь восемь готов!
По
бетонным коридорам, среди массы таких же, с
полоумными глазами и оружием в руках. К наблюдательному
пункту – бетонной башенке над заснеженными глыбами построек
блокгауза №16.
Нашего дома.
В просветленную оптику стереотрубы хорошо видно.
От черно-белых руин спаленного ядерным распадом города –
ползут.
Впереди пара старых Т-72, эти снимем быстро.
Потом – уже хуже. Установки залпового огня – одна, две…
пять, семь.
Два горбатых реактивных огнемета на гусеничном шасси –
гибель всего живого, не укрытого метром бетона. Совсем плохо.
Машины разграждения – ломать наши стены.
Колесные вездеходы, груженые взрывчаткой.
Вся техника поверх зеленого вымазана гнусными оранжевыми
разводами.
И джипы. Сотня. Или больше. От бешено дорогих когда-то
«Крайслеров» - без стекол, с разбитыми бамперами, до армейских
бродяг. Уснащены
пулеметами, торчат
куцые стволы
скорострельных гранатометов, иногда – закопченный огнеметный
раструб.
Но у каждого на капоте намалевана голова какого-нибудь зверя.
Вангеры предпочитают кошачьих – тигры, барсы, пумы, но
вот – волк, а рядом морда дракона.
Снег летит из-под гусениц и колес.
Нам не слышно, а ведь поют, наверное. Орут сорванными
глотками, глотая стужу.
Приближаясь…
… Плечо еще болит – обожгло выхлопом гранатомета. Даже
сквозь одежду. Но мы их смяли.
Боже, как они горели!!
Броня текла и застывала брызгами.
Я лично подбил один самоходный огнемет и два, нет, три
джипа. Костер из него был – мы за полкилометра едва не
прокоптились. Джипы переворачивались, сталкивались, уходя от
наших бронебойщиков. Убило наводчика, и мне пришлось встать
у автоматической пушки на правом фланге. И две, нет, все-таки
три машины… Потом уже не помню. Ни хрена.
Снега на месте побоища не осталось – черный прах и
серебристый пепел. Торчат горелые броневые туши
– тела
человеческие в пыль разметало.
Медленно я брел, сжимая пустой пистолет. Кончились
патроны. И силы. Совсем. Напрочь. Сапоги вязли в пепле. Воняло
пакостно даже через противогаз – мясом воняло. Пережаренным.
Пошли пятна снега на земле – тут были отдельные стычки.
Т-72 с развороченной кормой, но почти целый. Накренился,
ствол пушки зарылся в сугроб. Люки закрыты. Может, там затаился
кто?
Не знаю, что меня повело. Но люк водителя оказался не заперт,
я отвалил крышку, морщась под противогазом.
И тут поплыла моя голова, поплыла куда-то в сторону.
Там была Вера.
Лицо Веры, ее
темные
локоны, только коротко
подстриженные, давно немытые. В кожаной куртке с нашитыми
по воротнику клыками – собачьими, вроде.
Но теперь, приглядевшись, я видел – нет, не Вера. Лицо
моложе и черты еще полудетские, подбородок чуть пухлый. И
губы.
У Веры не было младшей сестры, но, может…
Надо вытащить ее из машины, хоть по плечи – на большее
меня не хватит.
Стянув стеганую перчатку, я приложил холодные пальцы к
бледной детской шее. Пульс – едва колеблется под тонкой кожей.
И я стянул маску, стараясь не дышать носом, мерзнущими
пальцами надавил девчонке на челюсти. Старинный способ
искусственного дыхания – рот в рот. Словно поцелуй.
Почти две минуты я безнадежно вдыхал в нее жизнь – зачем?
Пес его знает.
Она судорожно дернулась и задышала. Открыла глаза.
Темные, Верины.
Отшатнулась, стукнувшись затылком о край открытого люка –
вид у меня тот еще, в руке пистолет.
- Ты спокойнее, - сказал я, - не трону. Тебя зовут как?
- Вера.
…Он иногда снится – ядерный сон. Кажется, до Войны я читал
книжку с таким названием. Да разве
теперь проверишь –
библиотеки сгорели раньше людей.
Я просыпаюсь, и ощущаю ручейки пота
на животе и
подмышками.
Тогда Вера пробуждается тоже, обнимает меня, укладывая
обратно, молча гладит по лбу. И я засыпаю без снов.
За трехслойным зеленоватым бронестеклом окна все тот же
снег. Но позавчера синоптики объявили повышение дневной
температуры на полтора градуса, вчера – на один и восемь
десятых.
А главное, я чувствую приближение весны, как в детстве, в
самые лютые морозы. Она идет к нам. Медленно, тяжело, но идет.
И скоро настанет.
И атомная зима кончится.
12-13 декабря 2003 г.