Обзор следственных дел «к.-р. организациям ИПЦ» в Татарии. 1928-1960
advertisement
Обзор следственных дел по «к.-р. организациям ИПЦ» в Татарии. 1928-1960 Декларация митрополита Сергия (Страгородского) вызвала среди священнослужителей Татарии сильное неприятие, они открыто встали в оппозицию церковному центру, обвинив Сергия «в подчинении православия советской власти». Многие из них солидаризировались с высланным в Туруханск митрополитом Казанским Кириллом (Смирновым) после передачи его «Обращения к священнослужителям и мирянам Казанской епархии» в августе 1928 года1, широко распространявшегося по приходам. Это Обращение разделило казанское духовенство на сторонников и противников политики Сергия, облегчив работу чекистов по выявлению и ликвидации оппозиционного духовенства. *** Первые аресты истинно-православных христиан начались в селе Кузайкино Челнинского района, являвшемся, по версии следствия, в начале 20-х годов центром "вилочного" восстания крестьян. Сначала по обвинению в самоуправстве был арестован настоятель прихода Аввакум Ефимов и приговорен к двум годам концлагеря и последующей ссылке на пять лет. Настоятелем прихода стал его ближайший помощник, священник Иоанн Лукин, в 1926 году вернувшийся в родное село после отбытия года принудительных работ, а затем и двух лет концлагеря. После закрытия церкви он продолжал проводить тайные богослужения в своем доме, помогал ему на службах послушник Григорий Русаков, сын церковного попечителя Василия Русакова2. В своих проповедях отец Иоанн призывал верующих «отмежеваться от коммунистов, как неверующих», убеждал верующих, чтобы они «не садились вместе с ними, не ели», призывал их не пускать своих детей в школы, так как там «не преподают закон Божий, а только развращают детей», активно группировал вокруг себя верующую молодежь. Летом 1929 года, когда стояла жаркая погода, отец Иоанн хотел организовать крестный ход верующих вокруг полей, а после его запрещения направил на квартиру председателя сельсовета толпу разъяренных женщин, которые кричали: «Мы вам, советским работникам, не мешаем ходить с красными флагами, а вы нам не даете разрешения на крестный ход». Позднее свидетели показали на следствии, что отец Иоанн не раз собирал у себя священников из соседних деревень, призывал их не изменять своим убеждениям, «бросить все распри и объединиться», убеждал их «давать отпор мероприятиям, направленным против духовенства», ободрял и советовал при всяких трудностях обращаться к нему. Когда же священники высказали опасение, что их могут арестовать, отец Иоанн «обозвал их трусами и изменниками». А в конце июля в ГПУ поступил донос о том, что по округе разнеслись «провокационные слухи о "Варфоломеевской ночи"», причем утверждалось, что «31 июля или 1 августа будет резня попов, кулаков и всех знакомых Иоанна». Когда же за отцом Иоанном приехала милиция, оказалось, что он накануне 1 августа скрылся из села. Тогда отец Иоанн был объявлен в розыск, лишь 18 октября 1929 года его наконец задержали, и вместе с ним были арестованы активные помощники Иван Кудряшов и Петр Кузьмин. 1 Оно было передано в Казань через ссыльного Якова Яковлевича Галахова и его сына, Николая Яковлевича Галахова. 2 Он дружил как с отцом Аввакумом, так и с отцом Иоанном. На допросах отец Иоанн утверждал, что покинул село лишь 3 августа, так как «вокруг все говорили о человеческих жертвах», и отправился к священнику Гурию Космину в Мордовию, затем посетил знакомых в Бугульме и лишь 16 октября вернулся в родное село, где и был арестован. На допросах отец Иоанн утверждал, что «в части ведения антисоветской работы получал указания от Уфимского епископа Вениамина3 и староуфимского епископа Аввакума4». 25 ноября отцу Иоанну предъявили обвинение в том, что он «группировал около себя духовенство окружающих селений и в течение трех лет систематически вел агитацию против Советов и мероприятий, проводимых ими». 23 декабря 1929 года отец Иоанн Лукин был приговорен к 3 годам лагерей, а Иван Кудряшов и Петр Кузьмин, обвиненные «в антисоветской агитации», были отправлены на три года в ссылку. Осенью 1932 года отец Иоанн был освобожден из лагеря и вернулся в село Кузайкино, где в начале 1933 года вновь был арестован, приговорен к 10 годам лагерей и отправлен в Сиблаг, где и погиб. Жена с тремя детьми были выселены из дома, ютились они в землянке, жена позднее стала активной участницей тайных богослужений. Возвращаясь к показаниям отца Иоанна на допросе, услышим его "живой" голос: «Как раньше я был верен Богу, так и сейчас буду говорить и делать так, чтобы возвратился старый строй. Свои убеждения я не изменю, пусть меня садят в ГПУ. Вам нечего делать, как только арестовывать нас». *** 13 января 1930 года в деревне Пиголь под Казанью был арестован священник Михаил Рождественский. С 1920 года он служил в церкви села Торлаши Лакшевского района, но в связи с болезнью переехал в деревню Пиголь, занимался сельским хозяйством и тайно проводил религиозные обряды: службы панихид, хождение по больным с причастием, крещения. В 1928 году, узнав о прибытии в Казань ссыльных: епископа Нектария (Трезвинского), священника Аркадия Волокитина и монахинь, — познакомился с ними и, организовав молитвенный дом в Казани, устраивал там тайные богослужения. Сначала, на первых допросах отец Михаил отрицал свое тайное служение, но после очных ставок со "свидетелями" был вынужден подтвердить, что, оставив официальное служение, не раз у себя дома тайно крестил младенцев5 и навещал по просьбам верующих умирающих в селах, причащая их. Подтвердил он и свои встречи в Казани с епископом Нектарием и совместные богослужения с участием монахинь. 5 февраля ему было предъявлено обвинение в том, что «с целью ведения борьбы с синодальным духовенством» он организовал в Казани «тайный молитвенный дом», где по окончании богослужений устраивались собрания, на которых велась «антисоветская агитация». Кроме того, один из свидетелей показал, что в селе Пиголь он старался разложить пионерскую организацию, говоря пионерам: «При перевороте существующего строя вас всех перевешают». 8 февраля 1930 года священник Михаил Рождественский был приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян. *** Осенью 1929 года в слободе Волчья Новошешминского района Чистопольской области начались серьезные волнения верующих в связи с закрытием там Епископ Вениамин (Троицкий). Епископ Аввакум (Боровков). 5 При этом он подтвердил, что были случаи, когда после крещения ребенок позднее умирал, то объяснил это болезненностью детей вследствие голода. 3 4 единственной церкви. 8 декабря прошло общее собрание сельчан, на котором в присутствии 300-350 человек решался вопрос о закрытии церкви. Собрание прошло очень бурно, с криками и оскорблениями представителей властей, а голосование было сорвано. На другой день церковь была закрыта по решению председателя сельсовета, и на колокольне был вывешен красный флаг. Члены приходского совета, убежденные в том, что церковь закрыта неправильно, решили бороться за возвращение храма верующим. Председателем совета была составлена петиция в ЦИК Татарии, в которой утверждалось, что «помимо воли граждан сельсовет закрыл церковь». Затем по спискам были собраны подписи верующих, и петиция была направлена в Казань с приложенными к ней листами (около 300 подписей). Но волнения среди верующих продолжались, в один из дней около закрытой церкви собралась толпа возмущенных женщин, по их наущению флаг с колокольни был сорван подростком, а толпа пошла к сельсовету, где с криками и угрозами стала требовать немедленно открыть церковь. Только вмешательство милиции, вызванной секретарем сельсовета, предотвратило насилие, но позднее все сельские собрания, на которых должны были решаться вопросы образования товарищества и создание колхоза6, были сорваны верующими. Председатель сельсовета обратился за помощью в ГПУ, обвинив во всем священника и активистов прихода. 21 января 1930 года в слободе Волчья было арестовано девять человек 7, и среди них настоятель прихода, священник Михаил Беспалов и председатель приходского совета Андриан Лобашов. Следствие было проведено ускоренными темпами, уже 14 февраля всем было предъявлено «Обвинительное заключение», в котором на основании показаний "свидетелей" утверждалось, что именно отцом Михаилом была инициирована «бешеная атака против закрытия церкви»8, что после закрытия церкви у себя в доме он не раз устраивал тайные собрания, что на них обсуждались «методы борьбы против различных кампаний советской власти». Отец Михаил не отрицал, что проводил в доме с родными тайные богослужения, но категорически отрицал остальные обвинения. 24 февраля Михаил Беспалов был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян, председатель церковного совета Адриан Левашов — к высшей мере наказания с заменой на 10 лет лагерей; шесть членов приходского совета9 — к 3-5 годам лагерей, а два человека10 были освобождены. В середине 1930 года в слободе Волчья появился после отбытия лагерного срока священник Аввакум Ефимов. Познакомившись с оставшимися на свободе истинно-православными, христианами он продолжил тайные богослужения по домам. 17 мая 1931 года в слободе Волчья были арестованы следующие 10 верующих, и среди них отец Аввакум. Он обвинялся в «создании контрреволюционной организации», участники которой, кроме ведения «антисоветской агитации», обвинялись также и в проведении «террористических актов в отношении советских работников». 29 июля 1931 года священник Аввакум Ефимов был приговорен к 8 годам лагерей, остальные участники — к 3-5 года лагерей или ссылок. *** Верующие кричали на собрании, что «колхоз — это барщина». Позднее среди беднячек стали распространяться слухи о том, что «в колхозе будет голодный ограниченный паек», и что после принятия его устава «произойдет обобществление всех жен». 7 Беженцев Н. Д., Беспалов М. С., Коноплин И. Ф., Костин И. И., Лобашов А. Я., Лобов К. Ф., Остолопов И. Е., Темников Н. И., Сергеев Ф. И. 8 На основании показаний свидетеля, что бумагу для сбора подписей дал священник. 9 Беженцев Н. Д., Коноплин И. Ф., Костин И. И., Остолопов И. Е., Темников Н. И. 10 Лобов К. Ф. и Сергеев Ф. И. 6 С 23 по 27 января 1930 года в деревне Бело-Безводная под Казанью было арестовано 44 человека, среди них 5 иеромонахов11, 14 монашествующих12 и 11 послушников и послушниц Раифского монастыря13. Согласно "Обвинительному заключению", еще в 1918 году, когда чекисты прибыли в монастырь для ареста монашества, в церкви деревни Бело-Безводная ударил набат, и сбежавшимися крестьянами из ближайших деревень «оперативники были зверски умерщвлены, а трупы их сожжены». Позднее проведенным следствием было "доказано", что главными подстрекателями являлись монахи, которые «доставили керосин для сожжения трупов и телеги для их перевозки», после чего они были расстреляны. Но монастырь не тронули, и он продолжал действовать до лета 1928 года, когда был окончательно закрыт властями. Изгнанное монашество было вынуждено искать пристанища в соседних деревнях и селах, лишь семи иеромонахам удивительным образом удалось остаться в кельях вместе с проживавшими там старыми девами. Так что в монастыре продолжались тайные богослужения, которые по праздникам посещало монашество закрытых к тому времени монастырей: Раифского, Свияжского, Феодоровского, — а также миряне из ближних сел. Поступившие в органы ГПУ доносы "добровольных помощников" о том, что «Раифа и Бело-Безводная являются излюбленным местом, куда стекаются монашествующие из закрытых монастырей», что именно они являются виновниками неудач коллективизации, отказа крестьянства вступать в колхозы, и развала уже существующих колхозов, распространяя «провокационные слухи» — дали основание для начала операции. Задержание в Раифе 23 января первых десяти человек, по версии следствия, «не произвело того впечатления, которое должно было произвести среди монашествующих». И 27 января, в престольный праздник, в Раифе на торжественное богослужение вновь собрались огромное число монашествующих и верующих. Но власти уже подготовились, и после окончания службы 25 монашествующих и 9 активных верующих были задержаны и заключены в тюрьму. По версии следствия, монахи «устраивали у себя спевки, чаепития, женские собрания и при содействии проживавших с ними старых дев и навещавших их часто монахов и монахинь из закрытых монастырей, обрабатывали крестьянок в желательном для них направлении, распускали провокационные слухи». Всем арестованным было предъявлено стандартное обвинение — «агитация против всех мероприятий Соввласти в отношении колективизации, хлебозаготовок, увеличения посевных площадей, обложения сельхозналогом и т. д.». Но монашествующие не признали себя виновными. Относительно арестованных крестьян в "Обвинительном заключении" говорилось, что, согласно поступившим в течение 1929 года сведениям "добровольных помощников" чекистов, «кулацкая верхушка в дер. Бело-Безводная Казанского района ведет агитацию против всех мероприятий Соввласти, в отношении хлебозаготовок, увеличения посевных площадей, обложения сельхозналогом». Так что задуманный переход восьми хозяйств в колхоз провалился "из-за провокационных слухов", а часть членов колхоза также подали заявления о выходе из него. Следствие проводилось ударными темпами, уже 20 февраля 1930 года были приговорены: к высшей мере наказания — пять иеромонахов, один послушник и Иосиф Гаврилов, Сергий Гуськов, Варлаам Похилюк, Иов Протопопов, Антоний Чирков. Савватий Агафонов, Феофания Григорьева, Дарья Иванова, Анна Камашева, Нина Касьянова, Варвара Клюева, Афанасия Миронова, Нестор Никитин, Евфимия Петрова, Ульяна Савина, Наталья Себельдина, Ксения Семенихина, Мария Трофимова, Мария Чепаева. 13 Монастырь находился в 3 верстах от деревни Бело-Безводная. 11 12 председатель церковного совета14, к 5 годам лагерей — 2 монаха15, 5 послушников, 11 монахинь16 и 8 верующих, к 5 годам ссылки — 6 послушниц. Возвращаясь к показаниям обвиняемых на допросах, услышим их "живые" голоса: «Соввласть, хотя и от Бога и должна исполнять волю Божию, но она таковую не исполняет, поэтому эта власть сатанинская: она закрывает храмы, надругается над святыми иконами, учит детей безбожию, одним словом, выполняет сатанинскую волю» — иеромонах Иосиф (Гаврилюк). «Сейчас на веру идет гонение, но верующие должны переносить это гонение с радостью и быть готовым к более тяжелым испытаниям, о которых сказано в Писании» — послушник Тупицын. *** Епископ Нектарий (Трезвинский), еще находясь осенью 1927 года в Соловецком лагере особого назначения, отказался признавать митрополита Сергия и его Синод. Осенью 1927 года от кого-то из осужденных, прибывших по этапу на Соловки, епископ Нектарий получил от епископа Димитрия (Любимова) «в знак молитвенного общения» просфору. В ноябре 1928 года, после освобождения из лагеря, он прибыл в ссылку в Казань, надеясь найти здесь единомышленников. В Казани епископ Нектарий получил от владыки Димитрия письмо, в котором «он спрашивал меня, не отошел ли я от организации». Епископ Нектарий передал свой ответ телеграммой, в которой сообщил владыке Димитрию «о твердом единении с ним». Еще в лагере от своего соузника епископа Виктора (Островидова) он узнал о протоиерее Николае Троицком, бывшем председателе "Братства защиты православия и веры" и авторе воззваний против большевиков во время оккупации Казани белочехами. Так что первый визит его был в Вознесенскую церковь, где тот был настоятелем. Но после поминовения служащим священником митрополита Сергия он во всеуслышание произнес: «Господина нашего Высокопреосвященейшего Кирилла, митрополита Казанского и Свияжского да помянет Господь Бог во Царствии Своем, всегда, ныне и присно и во веки веков»17. А при выходе из храма заявил: «Мне здесь нечего делать, храм не православный». Но через месяц епископ Нектарий встретился лично с отцом Николаем, и тот ему посоветовал «вести себя как можно тише, так как можно пострадать от одного "учреждения"». Посетив Богоявленскую и Варваринскую церкви, владыка Нектарий больше в казанские храмы не ходил, он понял, что большая часть казанского духовенства перешла к митрополиту Сергию. Однако вскоре вокруг владыки Нектария, поселившегося в Козьей слободе начало объединяться ссыльные священники и профессора духовной академии: Николай Дягилев 18, Николай Галахов19, прибывший позднее в Казань Евлампий Едемский-Своеземцев20, который первое время жил у 14 Иеромонахи: Иосиф Гаврилов, Сергий Гуськов, Варлаам Похилюк, Иов Протопопов, Антоний — Василий Гаврилов и Абрамов С. А. Савватий Агафонов, Нестор Никитин. 16 Феофания Григорьева, Дарья Иванова, Анна Камашева, Нина Касьянова, Варвара Клюева, Афанасия Миронова, Евфимия Петрова, Ульяна Савина, Наталья Себельдина, Ксения Семенихина, Мария Трофимова, Мария Чепаева. 17 «Казанский период жизни владыки Нектария, епископа Яранского». "Православная жизнь", 1997, № 2. С. 8-11. 18 Настоятель Троицкой, позднее — Богоявленской церкви, отбывший лагерный срок в Соловках и высланный в Казань. 19 Он отбыл пятилетний тюремный срок и был выслан в Казань. 20 Отбывший две ссылки и прибывший в Казань как минусник. Чирков, 15 владыки, а потом часто навещал его, диакон Петр Титков21. Познакомился он и с архимандритом Андреем Волокитиным22, в доме которого также была домашняя церковь, и с его общиной монахинь закрытого к тому времени Федоровского монастыря23. Всех их объединяло прежде всего то, что они не признавали митрополита Сергия, но вокруг отца Андрея группировались "андреевцы»" 24, а вокруг епископа Нектария все те, кто «болел душой за митр. Кирилла». Отец Аркадий рассказал, что архиепископ Андрей (Ухтомский) не признает митрополита Петра (Полянского), считает его ставленником ОГПУ. Владыка Нектарий не согласился с этой точкой зрения, но не скрывал, что «сомнений в отношении канонического преемства митрополита Петра у меня много, тем более, что митрополит Петр был мало известен для православной Церкви». Познакомился он и с бывшим профессором Духовной Академии В. И. Несмеловым, ведь взгляды их во многом совпадали. Профессор был убежден, что «митрополит Сергий, как виновник церковной катастрофы, должен быть низвергнут» и с этим владыка Нектарий был полностью согласен. С посланием митрополита Кирилла профессор Несмелов был согласен во всем, он во владыке Кирилле видел «доблестного священника-мученика за Церковь Христову», и считал его «будущим спасителем Церкви». Но епископ Нектарий, в принципе соглашаясь со многими пунктами послания митрополита Кирилла, категорически не согласен был с пунктом — «о благодатности "сергиевского" духовенства и о возможности православных верующим иметь церковное общение с "сергиевским" духовенством» — и его отрицал. В своем доме владыка Нектарий регулярно устраивал тайные богослужения с участием оппозиционных клириков и монахинь, позднее стал рукополагать священников и диаконов, направляя их на служение в Нижегородский край, Кировскую область и Марийскую автономную область. Епископ Нектарий продолжал поддерживал регулярную связь с архиепископом Димитрием (Любимовым), стоявшим во главе "иосифлян", с митрополитом Кириллом (Смирновым), а также с московской группой оппозиционных клириков. С мирянкой, приезжавшей часто к родственникам из Ленинграда, владыка Нектарий отправил два письма архиепископу Димитрию: в них он сообщал, что в Казани «мало наших, но со стороны чувашей есть большое отталкивание от митр. Сергия», что в Вятке много приверженцев ИПЦ и туда «надо прислать "нашего" епископа», на что «архиеп. Димитрий ответил, что ставить епископа — значит готовить нового кандидата в тюрьму». В последнем письме епископ Нектарий спрашивал у владыки Димитрия, «не пора ли поминать Патриаршим местоблюстителем митр. Кирилла вместо митр. Петра, в отношении канонического преемства которого есть сомнения». За время пребывания епископа Нектария в Казани им было написано четыре обращения, одно — к духовенству, три — к прихожанам, все они в основном касались отношения к митрополиту Сергию в связи с репрессиями, наложенными им на отошедших от него архиереев. С 1929 года владыку Нектария ежедневно посещали клирики, монашествующие и миряне из многих областей, прося совета по церковным делам, и вскоре верующие около пятидесяти приходов в Нижегородском крае, Кировской области, Кикнурском, Санчурском, Советском, Яранском районах признали его своим духовным пастырем, Отбывший ссылку и прибывший в Казань как минусник. Четырежды судимый за «контрреволюционную деятельность» и находящийся в административной ссылке в Казани. 23 Агриппина Кукарникова, Юлия Стахеева, Маргарита Сурина, сестры Виталия и Калерия Терсинские. 24 Приверженцы и последователи владыки Андрея (Ухтомского) были высланы за распространение его проповедей. 21 22 связь с ними осуществлялась через связников и нарочных, приезжавших из этих районов. Ежедневно его посещали до пятидесяти монашествующих и мирян, прибывавших из этих районов. В декабре 1929 года Нектарий назначил священника Василия Попцова благочинным приходов в Вятской и Марийской областях25. Дважды он направлял монахиню Варвару Терсинскую в Красноярск для передачи продуктов, денег и писем митрополиту Кириллу (Смирнову)26. Через монаха Бориса Туголесова27, прихожанина храма Никола Большой Крест, епископ Нектарий был связан и с московским духовенством, не признававшим митрополита Сергия. Групповое дело Казанского "филиала" «Всесоюзного центра церковномонархической организации "ИПЦ"» началось с ареста 3 июня 1930 года врача Казанской психиатрической больницы, ранее четырежды судимого за преступления по должности, Сколозубова А. Д. Очевидно, арестованный подписал все обвинения, написанные следствием, и назвал ряд имен священнослужителей. 30-31 августа 1930 года в Казани были арестованы первые 16 человек, и среди них епископ Нектарий, пять священников28, четыре профессора Духовной Академии29 и четыре монахини30. Руководителем этого "филиала" был назван владыка. На допросах епископ Нектарий подтвердил, что положение Церкви при существующей власти он считал чрезвычайно тяжелым, по его глубокому убеждению, «Церковь подвергается со стороны власти преследованию», поэтому отношение его к советской власти, «как к царству сатаны, неприязненное и враждебное». Он не отрицал, что во время богослужений провозглашал, что обязанность духовенства и верующих — «молиться об изменении отношений власти к Церкви или же об избавлении от нее, что вернее, так как не может измениться отношение к Церкви со стороны власти в лучшую сторону». Своего отрицательного отношения к митрополиту Сергию владыка Нектарий не скрывал: «Митр. Сергия считаю отступником и узурпатором, виновником церковной катастрофы»; «Митр. Сергий и Синод при нем продались советской власти, предали внутреннюю свободу Православной Церкви. Больше того, я лично считаю митр. Сергия и его Синод — отделением 6 отдела Московского ОГПУ»31. Считая себя «истинным сторонником Патриарха Тихона», готовым за него умереть, Нектарий был убежден, что истинная Церковь могла выжить только в подполье, при этом он признавал, что «тайное от властей богослужение и устраивание совещаний и бесед» является с его стороны «преступлением», за что он «должен судим властью». Не отрицал он и своего отрицательного отношения к коллективизации, как «мероприятия по ликвидации Церкви» и раскулачиванию, как «мере, отнимающей у Церкви основную материальную базу», но верующим, приезжавшим к нему из провинции, он «рекомендовал относиться к власти похристиански, то есть терпеливо: «Над нами Бог, который сильнее всего». При Там было сорок приходов. Представителями Нектария там были также иеромонах Трефилий Морозов из села Шабаты и священник Николай Винокуров из села Елембаево. 26 В 1928 и 1929 году. 27 Он просил Нектария посвятить его в диаконы, что и было исполнено. 28 Андрей Боголюбов, Аркадий Волокитин, Николай Галахов, Николай Петров, Николай Троицкий. 29 Василевский М. Н., Несмелов В. И., Покровский И. М., Полянский Е. Я. 30 Антипина Е. А., Антипина О. М., Терсинская В. Д., Терсинская К. Д. 31 «Многим из нас известно, что ни один из епископов-"сергиевцев" не назначен без санкции 6 отдела ОГПУ. Во время моей ссылки на Соловках, неоднократно приходило слышать, что чтобы получить епископу место, нужно поладить с Е. А. Тучковым. Помню еп. Мануил Лемишевский, по окончании срока ссылки на Соловках, говорил, что только бы побывать у Е. А. Тучкова, уж тогда бы он устроился хорошо. О причастности ОГПУ к назначению епископов говорили епископы Прокопий Херсонский, Петр Воронежский, Антоний Мариупольский, Григорий Печерский и Глеб Михайловский. Прокопий Херсонский как-то даже говорил: "Как этому каналье Тучкову удалось поссорить между собою епископов"». 25 этом епископ Нектарий был убежден, что «нынешнее положение Церкви при советской власти может быть только в подполье», что тайные богослужения и его беседы с верующими, с точки зрения властей, преступны, но был готов за это пострадать. Получив в тюрьме денежную помощь от своих прихожан из Чувашии, владыка в ответной записке на клочке газеты сообщил: «Меня обвиняют за организацию Истинная Православная Церковь, за богослужения на дому, за посещение меня народом и за мои послания против Сергия. Ожидаю 10 лет лагеря». 11 ноября 1930 года в Козьмодемьянске был арестован бывший Казанский викарий, ссыльный епископ Иоасаф (Удалов). Владыка Иоасаф на допросах утверждал, что его отношение к советской власти «лояльное и доверчивое с первого момента», что он лично не может согласиться «с огульным обвинением митр. Сергия в том, что все духовенство, несущее различные репрессии, действительно повинно в политических преступлениях», но наложение на митрополита Кирилла (Смирнова) репрессии в виде увольнения на покой считает «канонически неправильной и подлежащее отмене». На вопрос отношения властей к Церкви, он заявил, что не знает «о фактах гонения на религию и духовенство со стороны органов советского правительства», а в своих личных отношениях с властями «особых приступов враждебности в себе не помнит», хотя, когда приходилось ему голодать, замерзать или больному со слабым сердцем валяться в грязи в тюрьмах, то, конечно, бывали у него «горькие минуты при наличии сознания своей невиновности». Правда, отметил, что пристрастное отношение лично к нему отдельных лиц либо групп комсомольцев было — «в меня несколько раз бросали камнями, обзывали всякими постыдными ругательствами, в прессе также приходилось не раз читать оскорбительные для верующего чувства суждения». И хотя ответы его на вопросы следователя были сдержанными, без обличения властей, однако, следствие считало его «организатором объединения отдельных к/р групп в единую церковно-монархическую организацию». Чекисты не сомневались, что владыка Иоасаф и в ссылке остался духовным наставником и архипастырем казанских священников и студентов из Высшего Политехнического и Сельскохозяйственного институтов, участников «Христианского Союза Молодежи» ("Хрисомола"), воссозданного в 1925 году32. Его руководителями были священники Николай Троицкий и Андрей Боголюбов, а главной целью — «сохранение и укрепление среди молодежи христианского мировоззрения и религиозно-нравственных вероучений»33. Именно участников "Хрисомола" власти обвиняли в написании и распространении листовки, выдержки из которой вошли в "Обвинительное заключение": «Не играйте в дудку жидов и лиц, желающих выхвалиться перед Советской властью. С первым сломанным кирпичом с Ягодинской и Кизицкой церкви взлетят на воздух ваши заводы, а с ними и крикуны тоже, желающие выхвалиться и не быть вычищенными. Соболезнующие». И следствию удалось добиться от арестованных студентов показаний о том, что участники "Хрисомола" умели якобы владеть оружием, некоторые из них «ждут, не дождутся, когда можно будет выступить открыто против власти». 32 Вновь был организован молодежный хор из участников церковных хоров Вознесенской, Варваринской, Петропавловской и Грузинской церквей, в основном детей священников, а с 1928 года в хор стали вовлекать и студентов. 33 Приведем выдержки из устава «Хрисомола: «1. Хрисомол не мыслим вне связи с общиной; 2. Хрисомол — активный проводник христианских понятий и взглядов, действующий в контакте с общиной; 3. Члены Хрисомола закаляются в борьбе с грехом через своих духовников; 4. Члены Хрисомола вырабатывают в себе коллективно, путем чистки и обсуждения докладов или иными способами, христианское мировоззрение, христианский взгляд на вещи; 5. Хрисомол в целом участвует в организации и жизни общины, помогая священникам в приходской деятельности». Священник Евлампий Едемский-Своеземцев подтвердил, что в Казань прибыл потому, что считал, что здесь «больше всего противников митр. Сергия», в чем не ошибся, что сам лично митрополиту Сергию не подчиняется, так как «не согласен с порядком управления им Церковью, которую он подчиняет советской власти», что принадлежит к движению Истинно-Православная Церковь. Из своих единомышленников знает епископа Нектария, с которым познакомился по переписке и у которого остановился по приезде, а потом не раз посещал его, участвовал в тайных богослужения, много беседовал с ним и разделяет его взгляды. По его глубокому убеждению, «для урегулирования церковного вопроса совершенно необходимо искреннее признание своих ошибок со стороны советской власти, а именно, всенародное покаяние за содеянное ею, или, по крайней мере, широкая амнистия духовенства». В начале 1931 года в Татарии было арестовано свыше 130 человек, связанных, по версии чекистов, с Казанским "филиалом", но их дела были выделены в особое производство. А в июне-августе были арестованы следующие 15 человек Казанского "филиала", и среди них четверо священников34 и четыре монахини35. По версии следствия, в Казанский "филиал" входило семь групп: группа ссыльных "андреевцев"; группа верующих из академической слободы; политический салон профессора бывшей духовной академии В. И. Несмелова; группа монахинь, связных владыки Нектария; "Хрисомол"; "явочная" квартира заведующего Арским кладбищем; "явочная" квартира священника Николая Троицкого, связанного с митрополитом Кириллом (Смирновым). Профессор В. И. Несмелов пользовался среди молодежи большой популярностью, в его доме собирались студенты и молодые служащие учреждений и обсуждали «философско-теологические вопросы». Как показал на следствии один из студентов, профессор Несмелов среди молодежи не раз отрицательно высказывался о марксизме и ленинизме: «Марсизм есть смесь разных философских систем»; «Никакого ленинизма и марксизма нет, есть просто догма, которая убивает всякую свободу мысли и калечит молодежь». Обвиняемый также подтвердил версию следствия, что именно студентами было организовано массовое выступление верующих против закрытия Варваринской церкви, хотя оно и не имело успеха36. Профессор Я. Я. Галахов в своем дневнике полемизировал с митрополитом Сергием и его последователями в отношении к властям: «Христианство и социализм столь непримиримы, что о мирных отношениях Церкви Христовой и коммунистического государства нельзя даже и мечтать. Учение апостолов о подчинении властям и о том, что "несть бо власти, аще не от Бога", совершенно неприменимо к советской власти. Отсюда ясно, что все учение апостола Павла о власти предержащей и апостола Петра о повиновении властям никак не может быть отнесено к государству диктатуры пролетариата»37. Он тесно был связан с митрополитом Кириллом (Смирновым), ему импонировало отношение владыки к службам в официально действующих церквях, о чем он записал в дневнике так: «Прозорливый и мудрый архипастырь (митр. Кирилл), готов обратиться к пастве с советом — самим отказаться от храмов, закрывать их, чтобы из-за них не подвергаться издевательствам и не быть дойной коровой для врага». Сергий Воронцов, Александр Гаврилов, Николай Дягилев, Евлампий Едемский-Своезем-цев. Алексеева А. С., Кукарникова А. А., Стахеева Ю. В., Сурина М. П. 36 Дела арестованных позднее помощников профессора Несмелова и пяти участников "Хрисомола" были выделены в отдельное производство. 37 О диктатуре пролетариата он в дневнике писал: «Не темнота невежества суеверий, а гораздо похуже, темнота зла, дикого насилия, называемого диктатурой, пламя классовой вражды, поминутно раздуваемое, вой гиен и шакалов, ищущих добычу для подвалов, ссылок, тюрем, лай безбожников». 34 35 В Казани к последователям митрополита Кирилла относились приходы Вознесенской, Варваринской, Грузинской и Кладбищенской церквей. По призыву священника Николая Троицкого среди прихожан постоянно проводились сборы пожертвований в помощь ссыльному и заключенному духовенству, священник Николай Петров вел такую же агитацию среди студенчества, священник Александр Гаврилов отвечал за связь и помощь ссыльным, иерей Николай Галахов — за сбор денег и связь с духовенством в других городах, а иерей Андрей Боголюбов собирал деньги среди бывших купцов. Монахини бывших Казанского и Федоровского монастырей собирали по селениям деньги и продукты для ссыльного духовенства, при этом агитируя против коллективизации и распространяя слухи о пришествии антихриста. На квартирах двух прихожанок Грузинской церкви были организованы также тайные домашние столовые, где ссыльное духовенство и бедные прихожане бесплатно снабжались обедами и деньгами. Постоянными связными с митрополитом Кириллом были монахини Виталия и Калерия Терсинские, которые «на протяжении ряда лет неоднократно, приблизительно 7–8 раз, ездили к митрополиту Кириллу», передавая письма, деньги и продукты опальному архиерею. Всем 33 арестованным по групповому делу было предъявлено стандартное обвинение — «принимали деятельное участие в Казанской контрреволюционной организации церковников», главной целью которой была «подготовка к свержению Советской власти». 5 января 1932 года епископ Иоасаф (Удалов), четверо священников и монахиня38 были приговорены к 3 годам лагерей, а остальные — к 3 годам ссылки. Епископ Нектарий (Трезвинский), как руководитель "организации", 26 января был приговорен к 10 годам концлагеря и отправлен в Прорвинский лагерь Западно-Казахстанской области. Епископ Нектарий 21 июля 1936 года писал из лагеря: «На суде я открыто заявил, что я противосергианской епископтихоновец, я ничего общего не имею с теми сергианскими епископами, которые сумели поладить с ОГПУ и НКВДой и теперь спокойно сидят на своих кафедрах»; «Что же касается лично меня, то пока будет существовать советская власть, я обречен на лишение свободы; и потому приготовился умереть в месте заключения за свои церковные убеждения. Быть может, впоследствии, в истории Русской Церкви будет упомянуто, что не все епископы оказались в дни революции в ГеПеУшном церковном управлении в лице нечестивого митрополита Сергия». *** В 1931 году в Татарии было вскрыто и ликвидировано еще четыре "организации церковников", связанные, по версии чекистов, с Казанским "филиалом" ИПЦ. В начале 1931 года аресты ИПХ продолжились в Алексеевском районе. Село Куркули было одним из самых богатых сел района, а жители отличались консервативностью взглядов и большой религиозностью. В 1928 году, после закрытия монастыря, в родное село вернулся иеромонах Палладий (Степанов) и стал служить в местной церкви. В 1929 году, несмотря на сопротивление верующих, церковь была закрыта, но службы продолжились, сначала в церковной сторожке, а после запрета властями стали совершаться в доме его племянницы, монахини разгромленного монастыря, которую часто посещали верующие женщины. Когда началась коллективизация, иеромонах Палладия выступил с проповедью, в которой заявил: «Раньше учили четыре действия арифметики, а сейчас учат только два — отнимать и делить»; «Кто записывается в колхоз, тот отдает душу диаволу и будет кипеть в смоле». В результате большинство сельчан отказалось вступать в колхоз и Аркадий Волокитин, Сергий Воронцов, Александр Гаврилов, Евлампий Едемский-Своеземцев и Стахеева Ю. В. 38 участвовать в любых заготовительных кампаниях. А председатель церковного совета Николай Чайкин постоянно говорил на собраниях о притеснениях религии и гонениях на священников, ходил он и по домам вступивших в колхоз и убеждал их: «Колхоз это барщина, в колхоз идет одна голь, оборванцы, привычные работать на помещика»; «Сейчас без рубашек и сапог ходим, а раньше все было»; «Как только будет война, вам всем, колхозникам, будет петля». После таких эмоциональных выступлений некоторые колхозники стали подавать заявления о выходе из колхоза. Тогда председатель сельсовета обратился за помощью в местное ГПУ. 7 апреля 1931 года в селе Куркули были арестованы иеромонах Палладий и трое активных членов церковного совета39. До конца следствия отец Палладий отрицал все обвинения, но на вопрос своего отношения к советской власти и проводимым ею мероприятиям, ответил так: «Мое отношение к советской власти безразличное, так как и эта власть недолговечна». Относительно агитации против колхозов показал: «Я советовал вступать в колхоз, так как если советская власть загоняет, то надо подчиняться, иначе не вывернетесь, советская власть загонит всех». Прошедший гражданскую войну Степан Синицын, жаловался, что его «заставляли последнее вывозить», несмотря на шесть малолетних детей, и с удивлением спрашивал: «Разве мы за то отстаивали на фронтах советскую власть, чтобы она нас грабила и заставляла быть голодными?» А колхозникам, отбиравшим у него хлеб, говорил: «Хотите грабить меня, ну, грабьте, вы с советской властью привыкли грабить мужиков, это ваше дело, колхозное». Следствие шло ускоренными темпами, уж 21 апреля арестованным было предъявлено «Обвинительное заключение»40, в котором говорилось, что именно «зажиточно-кулацкая верхушка села» была враждебно настроена по отношению к властям и оказывала активное противодействие организации колхоза и другим ее мероприятиям, а также «терроризировало бедноту угрозами о войне и расправе»41. 15 мая 1931 года Палладий Степанов был приговорен к высшей мере наказания с конфискацией имущества и высылкой семьи, 17 июня расстрелян; Николай Чайкин — к 5 годам лагерей, остальные — к 2-3 годам лагерей. *** С 8 по 10 марта 1931 года, в рамках операции ГПУ под шифром «Истинные», были арестованы как «активные участники подпольной церковно-повстанческой организации» — 72 человека: в Чистополе — 39 человек, в селе Остолопово — 15 человек, в деревне Чув-Енорускино — 11 человек, в селе Галактионово — 7 человек и в кельях на Святых ключах под Билярском — 5 монахинь из Успенского монастыря42. Среди арестованных были священники Александр Вознесенский и Василий Рождественский, настоятельница Покровского монастыря в Ромоданове Клавдия Ермолова, иеромонах-старец Платонушка43 с парализованными ногами, монахи-странники "Митенька"44 и "Феденька"45. С 30 апреля по 4 мая 1931 года в рамках той же операции прошли массовые аресты в Боклинском районе, имена участников были известны по данным агентурных сообщений, а также выявлены в результате «проработки документов, обнаруженных у Модестова». Согласно Синицын С. Г., Торсуков А. А., Чайкин Н. З. 21 апреля. 41 Свидетели на допросах показали, что Чайкин неоднократно говорил: «Все это племя антихриста нужно перевешать». 42 Зинаида Василюк, Варвара Обрядина, Варвара Серова, Евдокия и Екатерина Сусловы. 43 Платон Васильев. 44 Дмитрий Обрядин. 45 Федор Юлымов. 39 40 «Докладной записке»46 органами ГПУ было «выявлено и ликвидировано 12 сельских ячеек», причем, по версии следствия, «оперативный удар преимущественно был нанесен по поповско-монашествующему и кулацкому элементу», поэтому среди сорока двух арестованных было восемь священников47, двадцать монашествующих48 и семнадцать кулаков и зажиточных. Во время обысков у руководителей ячеек были обнаружены «целые библиотеки книг религиозного характера», а у священника Рафаила Вечкилева, одного из «активнейших представителей уфимского течения», нашли «контрдекларацию, изданную в противовес декларации митр. Сергия», в которой была изложена «развернутая политическая платформа контрреволюционной организации "Истинные"». С точки зрения чекистов, аресты в основном прошли без эксцессов, если не считать факта массовых побегов с места жительства «бедняцкой и середняцкой части церковных советов», вместе с которой скрылись и руководители приходов и активные верующие, главным образом мужчины, из боязни быть арестованными, а также серьезных волнений верующих в селе Салолейка, требовавших освобождения благочинного, причем, в них участвовало до трехсот человек. Судя по доносам, настроения прихожан в этих селах в момент операции определялись разговорами, что «советская власть открыла поход против верующих», что она окончательно хочет «задушить религию, позакрывать все церкви и затем творить все, что ей захочется». Руководителями ячеек были названы священники Александр Вознесенский и Василий Рождественский. Все арестованные обвинялись как «участники церковномонархической организации сельских ячеек "Истинные"», входящих также в Казанский "филиал". Причем, по версии чекистов, отличительной чертой деятельности этих ячеек церковников был «ярко выраженный повстанческопогромный уклон». И на это у следствия были причины, ведь во время обысков у многих были изъяты воззвания с призывами к насилию, например, такие: «Товарищи крестьяне и весь вольный народ. Мы, Вятские рабочие, призываем вас на борьбу с игом коммунизма. Кто за нас, не давай коммунистам хлеба, прибегай к оружию»; «Товарищи-крестьяне. Тайная организация просит вас не давать коммунистам ни крошки хлеба, а лучше прибегайте к оружию. Готовьтесь к восстанию. Скоро война». Священник Александр Вознесенский был настоятелем храма в селе Остолопово под Чистополем, где находилась чтимая икона Николая Чудотворца, и в прошлом к ней стекались тысячи паломников. Именно иерей Александр, по версии следствия, объединил и инициировал массовые выступления прихожан в связи с изъятием из храма этой чтимой иконы, последующий разгон представителей власти и угрозы по их адресу. За несколько лет до этого, в середине 1920-х годов, он вместе с монахом Петром Крупиным, по версии следствия, организовал во многих сельских приходах религиозные кружки для молодежи: там читались религиозные книги, проводились устные беседы и устраивались массовые песнопения. По показаниям "свидетелей", именно пастыри внушали молодежи, что «всякое участие, связанное с поддержкой власти, является по существу поддержкой антихриста». А монах Петр Крупин подтвердил на следствии, что «мы, как верные слуги От 23 мая 1931 года. Исидор Адушев, Платон Васильев, Александр Вознесенский, Петр Еремеев, Феодор Израилев, Максим Плеханов, Василий Рождественский, Павел Трифонов. 48 Василюк З. Г., Ермолова К. Г., Ермолова О. Г., Зиноглядова Н. Д., Иванушков М. И., Крупин П. Н., Мазанова Е. С., Макарова М. Н., Малисеев В. Н., Матвеев А. Г., Миронова А. И., Обрядин Д. А., Обрядин И. Е., Обрядина В. А., Пермякова М. Ф., Ронжина Н. М., Серова В. Н., Суслова Ев. Я., Суслова Ек. Я., Юлымов Ф. Ф. 46 47 Божии, принимали меры, чтобы не бросить крестьян в пекло сатаны, и широко оповещали народ, что антихрист пришел и воцарился на земле, место свое находит в коммунах, загоняя крестьян в колхозы». Поэтому-то верующие села Остолопово не желали добровольно вступать в колхоз, боролись за свои луга, отобранные колхозом, активно сопротивлялись планам хлебозаготовок49, отказывались от приема и подписания избирательных повесток и любых официальных бумаг. После публикации статьи Сталина "Головокружение от успехов" начались массовые выходы из колхозов, на собраниях прихожане выступали с требованием: «Не надо колхоза-антихриста. Скот не обобществлять. Долой коммунистовантихристов»50. Как показали "свидетели", именно единоличники не раз похищали в колхозе «необходимые части от сельхозмашин, резали ремни у молотилок, уносили колеса от телег», а летом 1930 года забрали одиннадцать пчелиных ульев. В феврале 1931 года они же избили двух комсомольцев, активных участников раскулачивания, и подожгли дом колхозника, занявшего дом высланного кулака. 21 февраля в селе Чувашское-Енорускино была избита семья бедняков-безбожников, а 22 февраля толпа верующих накинулась на участников Комиссии содействия хлебозаготовкам с криками: «Бейте их, колхозников, из-за них зорят нашу деревню и отбирают хлеб». По сообщениям агентуры чекистов, на выступления против власти верующих настраивали священство и монашество. Иереи Василий Рождественский и Павел Трифонов еще в середине 1920-х годов служили в Никольском соборе Чистополя. В 1925 году, когда храм передали "обновленцам", толпа верующих, около 500 человек, по призыву пастырей окружила храм и требовала вернуть его приходу. Никакие уговоры милиции не помогали, толпу пришлось разогнать пожарной командой, а храм так и не вернули. Священники перешли служить в Спасскую церковь, а после ее закрытия — в Кладбищенскую, ставшую центром притяжения для всех обиженных властью. В квартире отца Василия, по версии следствия, не раз устраивались тайные собрания, где обсуждались последние новости. Принимая на своей квартире странствующих монашествующих, отец Василий затем направлял их на Святой ключ под Билярском для нелегальных богослужений и чтения Евангелия. Особым уважением среди верующих пользовался парализованный старец Платоний51, за ним ухаживали и часто приглашали проповедовать по деревням, селам, а также на Святые ключи, где верующие «пели молитвы, читали акафисты, а затем Платонушка проводил беседы, рассказывал притчи и пояснял их». Идейным руководителем организации, по убеждению чекистов, являлся епископ Аввакум (Боровков), в приходах епархии уфимского течения был чтим архиепископ Андрей (Ухтомский) и сам Аввакум52. Главным помощником его был поставленный им благочинным епархии, священник Николай Модестов, служивший в селе Наумовка и имеющий непререкаемый авторитет53. По его предложению при каждом церковном приходе были организованы религиозные кружки, в которых Летом 1930 года в селе Остолопово прошло массовое выступление крестьян, вооруженных косами, в количестве 250 человек. Они требовали не отдавать луга, отведенные колхозу, а поделить между единоличниками и позднее оказали упорное сопротивление во время хлебозаготовок. 50 В церковной сторожке верующие обсуждали кандидатов в члены сельсовета, считая, что его председателем нужно избрать того, кто бы «стоял за "мир"». 51 Странствующий монах Платоний, в миру Васильев Платон Васильевич, инвалид с детства, не имел постоянного места жительства, жил за счет подаяний. 52 Ежедневно в церквях его епархии провозглашалось в конце богослужения: «О святейших православных патриарсех, о высопреосвященнейшем архиепископе Андрее, о честивом отце нашем преосвященнейшем епископе Аввакуме, о братиях наших, в темницах, в изгнанных и в горьких работах сущих и опаснейших — господу Богу помолимся». 53 В 1930 году, в связи с массовыми арестами, отец Николай вынужден был скрыться. 49 постоянно проводились занятия в виде чтений религиозных книг, главным образом Библии, религиозных песнопений и устных бесед, там часто в помощью специальных видовых аппаратов демонстрировались «специальные панорамы из жизни мученников-святых». Во время бесед с верующими пастыри и монашествующие объясняли, что «советская власть это власть антихриста и что всякое участие, связанное с поддержкой власти, является по существу поддержкой антихриста». Беседы эти были настолько эмоциональны, что, судя по показаниям свидетелей, обычно заканчивались «плачем и клятвами в верности Богу». Причем, результатом такой агитации стал не только категорический отказ многих женщин в селе Моторино вступать в колхоз, считавших это «великим грехом перед Богом», но и их отказ от общения со своими мужьями, вступившими в колхоз, «как слугами антихриста». А в селе Соковка на общее собрание54 явились жены колхозников и стали требовать возвращения арестованного настоятеля, обвиняя власти «в разгроме и преследовании религии». При этом женщины кричали, что власти «все равно не удастся задушить религию», а если она арестовала всех священников-мужчин, то «мы, женщины, заменим их». Так что, с точки зрения власти, каждый кружок представлял собой «боевую единицу на любое действие». Суд над иереями Александром Вознесенским и Василием Рождественским, старцем Платонием и другими «руководителями и участниками сельских ячеек "Истинных"» состоялся в мае 1931 года; арестованным было предъявлено обвинение в том, что они «принимали деятельное участие в контрреволюционной организации церковников… организовывали террористические акты и осуществляли массовые восстания крестьянства». 9 июля 1931 года 22 обвиняемых — старец Платоний, иереи Александр Вознесенский, Михаил Израилев, Василий Рождественский, монахи и активные монахини55, председатели и активные члены приходских советов — были приговорены к расстрелу, 36 человек — к 10 годам лагерей, 13 человек — к 3-5 годам, остальные — к условным срокам. *** В марте-мае 1931 года в селах Бугульминского, Октябрьского и Шугуровского районов были арестованы 19 человек, как «участники контрреволюционной организации, объединяющей лиц, фанатически верующих и имеющей руководящий состав из служителей культа и монашествующих», среди них священники Петр Костин и Андриан Нагорнов, странствующий проповедник Александр Сурков и четыре монахини56. Во время обыска в доме монахинь Бесчастновых в поселке Воздвиженка было изъято много предметов церковного обихода 57. С 1928 года, после рукоположения, отец Петр служил в селах Петропавловка, Салолейка и Балахоновка, помогала ему на службах псаломщицей монахиня Феодосия, в миру Капитолина Рудакова, духовная дочь владыки Андрея (Ухтомского). В 1922 году, после закрытия женского монастыря в Уфе она вернулась в родное село КрымСарай Бугульминского района, вошла в приходскую общину, с молитвой пекла просфоры и пела в церковном хоре. Вскоре вокруг нее образовалась община 11 мая 1931 года. Ермолова К. Г., Ермолова О. Г., Иванушков М. И., Малисев В. Н., Миронова А. И., Обрядин Ф. Ф., Серова В. Н., Суслова Ек. Я., Юлымов Ф. Ф. 56 5 августа был составлен рапорт о том, что «арестованная Домна Бесчастных скончалась в 17 час. 10 мин». 57 Из протокола обыска: «Предметы священных одеяний, пара поручей, крест с цепью нагрудный, импровизированное кропило, ковчежек медный с четырьмя к нему предметами, маленькая тарелочка, серебряная чайная ложечка, печать для просфор, кило свечей». 54 55 глубоко верующих девушек, затем они вскладчину купили дом и в 1927 году освятили его как монастырь. Под руководством настоятельницы Феодосии (Рудаковой) послушницы, дав обет «не выходить замуж, заниматься чтением священных книг и церковным пением», вели монашеский образ жизни и ежедневно в двенадцать часов ночи «вставали на полуночную молитву с пением «Се Жених грядет в полунощи». На жизнь они зарабатывали рукоделием. Монахиня Феодосия часто ездила в Уфу для встреч с владыкой Андреем (Ухтомским) и епископом Аввакумом (Боровковым), о чем позднее бывший священник из села Крым-Сарай, снявший с себя сан в 1929 года, покажет на следствия: «Архиепископ Андрей и его приближенный епископ Аввакум использовали приезды Феодосии Рудаковой, чтобы распространять свое влияние в Бугульминском районе». Тогда же она познакомилась со священником"андреевцем" Николаем Модестовым из села Наумовка, с ним была в духовном общении и часто приглашала в Крым-Сарай для совершения богослужений. Монахиня Екатерина Разумова, навещавшая матушку Феодосию, считалась у верующих «святой и прозорливой». Она в присутствии множества верующих проводила исцеления и «изгнание бесов»58 и, осеняя всех крестным знамением, проповедовала, что «наступает конец века, нужно готовить себя для загробной жизни», при этом собиралось до четырехсот человек. Ее последователями выпускались листовки "Ясновидящие сны", которые распространялись среди последователей, в одной из листовок были такие строки: «На этом страшном видении мне были показаны толпы отвратительных и также смрадных лиц, затворенных как бы в крепкой ограде, и строгие стражи стояли у входа. Я опять спросила: "Кто эти люди в военных шинелях? Но зачем они в колючих, как ежовых, шкурах, ведь это одежда их ужасно колет?" Мне ответили: "Эти люди — начальники Красной Армии и их помощники, сменившие царя, искавшие себе почести роскошной жизни и славы, а своим подвластным позволившие грабить чужую собственность. Вон видишь, перед ними какие кучи награбленной одежды". Я стала молиться: "Господи, прости их". А мне тут же строго было сказано: "Нельзя за них молиться, Богом заповедано, они мало того еще были хулителями Господа Бога и Пречистой Его Матери, ибо отреклись от Бога, потому они погибли безвозвратно"». В конце 1927 года в селе Крым-Сарай были арестованы матушка Капитолина, местный псаломщик Илья Лесин и приехавшая в гости монахиня Екатерина Разумова, а монастырь был официально закрыт. Спустя месяц они были освобождены, но число их приверженцев резко возросло не только в родном селе, но и в ближних деревнях и хуторах59, для верующих они стали «мучениками за веру» и в народном мнении были окружены «ореолом святости». Накануне праздников все собирались в доме Ильи Лесина на торжественное богослужение, в нем иногда принимал участие и отец Николай Модестов. В 1928 году епископ Вениамин (Троицкий), сменивший в Уфе епископа Аввакума (Боровкова) после его ареста, посвятил во иереи Петра Костина, и тот стал служить в селе Петропавловка, а потом в селах Салолейка и Балахоновка. Туда же переехала и монахиня Феодосия, чтобы помогать ему как псаломщица и просвирня. Вскоре сюда началось массовое паломничество истинных христиан из ближних сел и деревень60, не раз и сам отец Петр объезжал окружающие села и поселки и проводил по домам тайные богослужения и причащения. Его прихожане не вступали в колхоз и кооперацию, не пускали детей в школу и лечились Однажды во время «изгнания бесов» пришедшему коммунисту начали угрожать избиением возмущенные его насмешками женщины, и монахиня Екатерина спасла его, поцеловав и выведя из разъяренной толпы. 59 В деревнях Ефановка, Малая Бугульма и Ключи, на хуторе Лубышевых. 60 Село Крым-Сарай, Спиридоновка, деревни Ефановка, Малая Бугульма, Андреевка. 58 преимущественно "Святой водой". Декларацию митрополита Сергия отец Петр и монахиня Феодосия отвергали и открыто говорили верующим о священниках"сергиевцах" как обновленцах, а прихожан, посещавших открытые храмы, называли "погибшими". Когда в село Салолейка приехал епископ Никита (Делекторский), находящийся в общении с митрополитом Сергием, отец Петр не встречался с ним, а свой храм после отъезда епископа попросил отца Николая Модестова переосвятить. Весной 1930 года среди верующих многих сел и деревень стали распространяться слухи «о гонениях на веру и последних временах», и многие стали открыто «готовиться к смерти, соборовались у своих пастырей, припасали покрывала на смерть». В апреле во время раскулачивания в селе Крым-Сарай вспыхнули массовые беспорядки против выселения из села активных истинноправославных христиан, названных властями кулаками. Толпа верующих в течение четырех суток оказывала сопротивление представителям властей и милиции. Лишь повторный выезд вооруженного отряда чекистов и выстрелы в воздух помогли ликвидировать беспорядки и арестовать главных участников. В июле 1930 года за «покушение на избиение представителей власти и разгром колхоза» они были осуждены на разные сроки заключения в лагерь В селе Спиридоновка Шугуровского района тайные богослужения по домам проводили священники Порфирий Носов и Григорий Михайлов, посвященные тайно в иереи епископом Аввакумом (Боровковым) в 1928 году, иногда в них участвовал и иерей Николай Модестов. А к марту 1931 года тайные богослужения в доме отца Порфирия проходили с участием верующих из ближних сел, приезжавших уже на семи-десяти подводах. Тогда же, весной 1930 года владыка Аввакум тайно посвятил во иерея и Андриана Нагорнова, отошедшего от официальной Церкви «по причине безобразного поведения священников и нарушения ими священного Писания», и направил его служить в село Малая Бугульма, вручив следующий документ: «Предъявитель сей грамотки Адриан Николаев Нагорнов есть действительно иерей Святейшей Божией Церкви и может совершать положенныя службы и требы. Смиренный Аввакум, епископ Староуфимский». По просьбе владыки Аввакума сюда приезжал отец Николай Модестов, чтобы помочь новому пастырю при богослужениях. В деревне Андросовка Октябрьского района группой истинно православных руководил псаломщик Герасим Сиякин. В его доме постоянно собирались монашествующие и верующие не только из родного села, но из ближних и дальних сел. В 1929 году при закрытии церкви и описи церковного имущества верующие под руководством псаломщика оказали яростное сопротивление, за что Герасим Сиякин был арестован, позднее освобожден, но привлечен к следствию по новому делу. По версии следствия, «контрреволюционная организация церковников» состояла из четырех филиалов: в селе Крым-Сарай Бугульминского района под руководством священника Петра Костина; в селе Спиридоновка Шугуровского района во главе со священниками Григорием Михайловым и Порфирием Носовым; в селе Воздвиженка и деревнях Малая Бугульма и Ефановка Бугульминского района во главе со священником Андрианом Нагорновым; в деревне Андросовка Октябрьского района во главе с псаломщиком Герасимом Сиякиным. С первых же допросов обвиняемым постоянно задавались вопросы о связях священства и монашества с владыкой Андреем (Ухтомским), так как, по убеждению чекистов, «в идеологическое начало контрреволюционной организации положено так называемое «"уфимское религиозное течение" под руководством епископа Андрея». 6 сентября 1931 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором конечной целью "организации», как обычно, было объявлено «свержение существующего строя», а методами осуществления ее — «возбуждение массового противодействия и неподчинения власти». Организатором ячеек «уфимского течения истинных» был объявлен священник Николай Модестов. Практическая деятельность "организации" выражалась «в проведении тайных богослужений, открытой агитации против колхозов и разложении еще неокрепших хозяйств», распространении «провокационных слухов о гонениях на христианство и конце света», а иерею Петру Костину добавили еще обвинение — «в создании тайных монастырей, куда набирали девушек старшего школьного возраста». 12 сентября 1931 года арестованные были приговорены: к 10 годам лагерей — священник Петр Костин, монахиня Екатерина Разумова и псаломщик Тимофей Сиякин, к 8 годам — монахиня Феодосия (Рудакова), Герасим Сиякин и Александр Сурков, к 5 годам — 11 человек, к 3 годам — один человек и освобожден один человек. *** В мае-июле 1932 года в Первомайском, Бугульминском, Новошешминском, Чистопольском, Аксубаевском, Елабужском и Шугуровском районах были арестованы следующие 45 верующих, как «участники филиала "Всесоюзного центра контрреволюционной организации Истинно-Православной Церкви" в Татарии», среди них два священника, Николай Модестов и Михаил Минюков и двенадцать монашествующих61. Часть участников "организации" успела скрыться до ареста и была объявлена во всесоюзный розыск. Руководителем "филиала" был назван следствием Николай Модестов, ранее, в январе 1930 года, успевший скрыться во время массовых арестов. В "организацию" входили участники восьми активно действующих ячеек в разных районах Татарии, двадцати ячеек на территории Средне-Волжского края и пяти подпольных церквей. О священнике Николае Модестове и созданных при его участии подпольных церквей следует рассказать подробнее. С 1926 года иерей Николай Модестов был знаком с владыкой Андреем (Ухтомским), виделся с ним в Уфе, по убеждениям и по церковным делам был практически во всем согласен с ним62, и считал его своим духовным пастырем до последней их встречи в 1927 году63, незадолго до ареста владыки. В 1928 году отец Николай познакомился с епископом Аввакумом (Боровковым) и убедился «в одинаковых взглядах на истинное православие», но последний вскоре был выслан. Осенью 1930 года он приехал в Казань и познакомился с ссыльным епископом Нектарием (Трезвинским), но тот отказался принять отца Николая под свое духовное руководство: «Он не принял нас в свое руководство по двум причинам: епископ Аввакум, с которым у меня была связь, и поминовение им митрополита Петра, которого мы не поминали». Тогда же отец Николай посетил священника Аркадия Волокитина, «простоял у него на дому Литургию» и потом они долго беседовали: «В беседе с ним я высказал взгляд и пожелание, сказав, как бы хорошо было, если бы четыре архипастыря шли бы одною дорогою и примирились бы — митр. Петр, архиеп. Андрей, митр. Кирилл и митр. Иосиф, трое последних терпя подле себя первого». До января 1930 года отец Николай Модестов продолжал служить в церкви села Наумовка, затем вышел за штат и стал духовным наставником ИПХ в разных Атландерова Ф. А., Былинкина Н. К., Ефремова А. В., Мезинцева В. Д., Мелентьева М. Н., Нестеров В. Н., Праведникова А. Ф., Праведникова В. Ф., Праведникова М. Ф., Смирнова Н. Ф., Тимофеев Ф. Т., Трунова М. И. 62 Он показал: «За исключением вопроса воссоединения со старообрядцами, в этом вопросе по некоторым пунктам мы с ним расходились». 63 Владыка Андрей предлагал отцу Николаю принять тайное архиерейство, приняв предварительно монашеский постриг, но тот отказался, чтобы не разлучаться с женой. 61 районах Татарии, проводя тайные богослужения по домам верующих во многих селах и деревнях. О "святом Петре", иеромонахе Питириме (Аскандерове)64, жившим в пещере под Новошешминском, отец Николай узнал от верующих и заинтересовался его судьбой. Еще в Первую мировую войну Петр Аскандеров отошел от официальной церкви, в трех-четырех верстах от села Новошешминск вырыл себе пещеру и стал там жить, привлекая своей аскетической жизнью верующих. Позднее он был пострижен в мантию и посвящен во иеромонаха, с тех пор в пещерах рядом с ним постоянно находилась группа монахинь и послушниц65. После революции, в 19201921 годы, на поклонение к "святому Петру" стекалось много верующих из селений Акташского и других районов66, община его увеличивалась. В 1928 году Питирим перестал ходить на службы в церковь в селе Новошешминск, так как, по его словам, его настоятель «нарушил церковные правила», запретив также посещать ее и своим приверженцам, они стали посещать службы священника Петра Костина в селе Салолейка. В 1929 году иеромонах Питирим был арестован и помещен в психиатрическую больницу в Казани, откуда бежал и прятался у своих приверженцах в слободе Волчья. В доме Павла Мишукова была в подполе организована подземная кельямолельня, уставленная иконами и лампадами, там-то и скрывался отец Питирим, проводя с верными послушницами и верующими тайные богослужения 67. Тогда иерей Николай Модестов и посетил иеромонаха Питирима, их откровенная беседа показала, что по взглядам и убеждениям они близки друг другу, так что впоследствии они поддерживали постоянную связь через паломников68. В начале 1930 года, во время обыска в доме Павла Мишукова, иеромонах Питирим был обнаружен и отправлен вместе с хозяином в тюрьму, но вскоре оба были освобождены69. Иеромонах Питирим вернулся в свою старую пещеру и летом 1930 года трагически там погиб70. Оставшиеся без пастыря монахини и послушницы стали собираться в доме монахини Неониллы Смирновой в селе Новошешминск, читали «святые книги и распевали песни на стихи "Прощай же обитель святая"», написанные матушкой Эсфирью», бывшей настоятельницей Чистопольского монастыря, отправленной к тому времени в лагерь. Под руководством монахини Неониллы они ходили по ближним селам, рассказывая верующим «о "святом Петре" и Истинно-Православной Церкви». С января 1930 года, с началом массовых арестов, Николай Модестов перешел на нелегальное положение, скрывался в Бугульме в доме своих давних знакомых, сестер-монахинь Праведниковых, и служил у них в маленьком заднем доме, где была организована в подполье тайная церковь. Именно тогда он написал воззвание "Пропала Россия", и оно широко распространялось среди верующих. Оно начиналось следующими словами: «Россия погибла, Россия пропала, России уж нет. Есть ужас, есть горе, жалость, есть муки и стон, плач горький, есть Монашеское имя Петра Аскандерова — Питирим. Атландерова Феодосия, Былинкина Надежда, Ветошкина Ксения, Ефремовы Анисья и Ксения, Нефедова Федора, Петровичева Агафья, Репина Евдокия, Смирнова Нинель, Чекменева Мария. 66 Барское-Енорускино, Кутема, Новошешминск, Черемуховая слобода. 67 Размеры кельи позволяли собирать на богослужения до 15 человек. 68 Иером. Питирим посылал к о. Николаю верующих для крещения, например, Павел Мишуков ездил крестить своих внуков к о. Николаю Модестову. 69 В ноябре 1930 года епископ Аввакум (Боровков) посвятил во иерея Павла Мишукова. 70 Летом 1930 года в одну из ночей «неизвестные лица вошли в пещеру, разложили в ней огонь и закрыли выходные отверстия», вследствие чего иеромонах Петр и одна из послушниц «от угара скончались». 64 65 горькие слезы. В Божьем храме не слышим мы звон. Погибла Россия, пропала Россия, России уже нет. Как прежде бывало, теперь уж не будет, возврата уж нет…» Отец Николай периодически выезжал в села и деревни, если было подозрение, что его могут арестовать, совершая тайные богослужения в домах ИПХ. Он посещал молельню в селе Волчья Слобода под Новошешминском, вырытую в подполе дома тайного священника Павла Мишукова; затем совершал богослужения и проводил беседы с ИПХ в подпольной церкви в селе Зиреклы Шугуровского района; проводил также тайные богослужения вместе с монахом Феодором Тимофеевым в подпольной церкви-келье в доме в селе Новое Ильмово Первомайского района. Он постоянно говорил своим приверженцам, что храмы теперь посещать нельзя, как "безблагодатные", что «бесполезны там и таинства церковные, ибо они совершаются лицами, лишившимися благодати духовной», что именно теперь пришло то время, когда по Писанию истинно-верующие, чтобы спастись, «должны удаляться в пещеры и горы». В конце 1931 года отец Николай вместе с прихожанами в течение трех месяцев копал пещеру в подполье дома Марии Ишковой в селе Забугоровка под Бугульмой, организовав позднее там тайную церковь. Богослужения там совершались только в праздничные дни, Великим постом службы бывали чаще. Периодически представители подпольных общин тайно встречались с Николаем Модестовым, обсуждали волнующие всех вопросы об отношении к мероприятиям властей и договаривались о совместных действиях. Весной 1931 года верующие Первомайского района отказались получать семена, в результате в сорока хозяйствах не были засеяны поля. В начале 1932 года в селе Аккиреево около пятидесяти верующих женщин явились в сельсовет и потребовали выдачи хлеба, в случае отказа они грозили разгромить хлебные склады и разрушить колхозные амбары. 20 февраля верующие села Ивашкино потребовали выдачи хлеба и исключения их из колхоза, и заявление, подписанное ими, было передано в сельсовет на другой день. Там же в мае на общем собрании верующих решали вопросы коллективного выхода из колхоза, организации посевной кампании и возможности разобрать обобществленный и отобранный по суду скот71. В январе 1932 года отец Николай выехал из Бугульмы в деревню Забугоровку и проживал тайно в доме вдовы Марии Ишковой, продолжая проводить богослужения в подземной церкви. Здесь он и был арестован 11 мая 1932 года. На допросах он не скрывал своего отношения к советской власти, как «власти антихристовой, безбожной и в отдельных действиях богоборческой», приемлемой для себя видел лишь власть монархическую, «исходящую от Бога и освящаемую Святой Церковью». Он не отрицал, что со времени прихода к власти митрополита Сергия Нижегородского официальные церкви перестал посещать и примкнул к ИПЦ, что руководителями для себя считал, с одной стороны, митрополитов Иосифа (Петровых) и Кирилла (Смирнова), а с другой, архиепископа Андрея (Ухтомского)72. Не отрицал он также и своего отрицательного отношения к колхозам, кооперации и безбожным советским школам, подтверждая, что «пастыри приходов были первыми охранителями своей паствы от "сей пагубы"». И для себя лично в настоящих условиях допускал возможность для отстаивания неприкосновенности Православной Церкви «использовать все средства борьбы против Советской власти». В январе 1933 года следствие по групповому делу было завершено. В "Обвинительном заключении" значилось, что «директивным центром для второго На этом собрании приняли участие руководители и активные верующие из десяти ближних сел и деревень. 72 Отец Николай считал архиепископа Андрея (Ухтомского) — «строгим блюстителем интересов Православной Церкви, способным активно их защищать». 71 филиала ИПЦ» была Уфа, где проживали архиепископ Андрей (Ухтомский) и епископ Вениамин (Троицкий), которые и руководили им; что под руководством владыки Андрея были организованы восемь сельских ячеек на территории Татарии73 и созданы там пять подпольных церквей, а также 20 ячеек в селах СреднеВолжского края74; что связь между руководителями ячеек осуществлялась шестнадцатью разъездными агентами; что «подпольные церкви сооружались либо в деревенских домах под полом либо на окраинах деревень в виде пещер», и в них постоянно совершались тайные богослужения; что в качестве помощницы и связной выступала часто его жена Агафья Вечкилева-Модестова75. Всем арестованные было предъявлено обвинение в том, что они «состояли во Всесоюзной к/р организации ИПЦ, ставившей своей целью активную борьбу с соввластью за реставрацию монархического строя» 7 февраля 1933 года обвиняемые были приговорены: к 10 годам концлагеря — Николай Модестов76, к 3-5 годам лагерей или ссылки — 29 человек, к условным срокам — остальные. *** В 1930-х годах аресты истинно-православных христиан в селах и деревнях Чистопольского, Новошешминского, Первомайского и других районов в Татарии продолжались, причем, обвинения против них обосновывались выдержками из агентурных донесений секретных сотрудников органов госбезопасности. Например, сексот "Вишня" докладывал: «Под руководством Николая Модестова точно таким же влиянием были поражены селения Балахоновка, где служил Петр Костин, Соковка (священник Исидор Адушев), Салолейки (священник Василий), Кутем (священник Николай) и деревня Шарла (священник Антон)»; «В Слободе Волчья ячейка ИПЦ возглавлялась кулаком Павлом Мишуковым, рукоположенным во священника. Точно такая же ячейка была им организована в слободе Черемуховая»; «Группа истинных в 1930 году целые сутки не давали отправлять кулаков из нашей слободы. Только при помощи отряда милиции удалось отправить кулаков по решению суда». В октябре-ноябре 1932 года в селе Слобода Волчья Новошешминского района были арестованы 10 верующих, среди них священник Павел Мишуков, бежавший из ссылки, и пять монахинь77. На допросах отец Павел подтвердил, что в 1927 году «отошел от Церкви и стал ходить в ИПЦ, где службу ведут священникистароцерковники». Чаще всего ходил в церковь в село Наумовку, где служил отец Николай Модестов, «для принятия таинства причащения и исповедания», в слободу Черемуховая и село Новошешминск к иеромонаху Питириму (Атландерову), жившему в пещере, который «наставлял нас на путь истинного православия, учил В Первомайском, Бугульминском, Новошемшинском, Чистопольском, Аксубаевском, Елабужском и Шугуровском районах. 74 В селах Балахоновка, Слобода Волчья, Каргала, Наумовка, Ново-Семенкино, Пронькино, Соковка, Старое Борискино, Шестайкино и деревнях Васильевка, Малая Бугульма, Моисеевка, Русский Байтуган, Русское Добрино, Салолейка, Старая Васильевка, Старая Сосна, Старый Маклауш, Сухоречка, Шаталовка. 75 Позднее связным отца Николая стал монах Феодор (Тимофеев), получивший «при содействии своего человека в сельсовете, удостоверение личности», свидетельствующее о том, что он является батраком. 76 Осенью 1937 — он был арестован в Сиблаге, 25 декабря приговорен к ВМН и 13 января 1938 — расстрелян. 77 Евдокия Миронова, Ольга Молочкова, Степанида (Евгения) Овчинникова, Анна Плетенкина, Евдокия Репина. 73 кротости». «Он говорил, что все храмы теперь не следует посещать, как "безблагодатныя", что бесполезны теперь и таинства церковные, ибо они совершаются лицами, лишившимися благодати духовной, что именно теперь пришло то время, когда, согласно Писания, истинно верующие, чтобы спастись, должны удаляться в пещеры и горы»; В 1931 году Павел Мишуков, тайно рукоположенный во иерея епископом Аввакумом (Боровковым) осенью 1930 года, был арестован за то, что ранее, после его высылки с семьей в спецпоселок в Магнитогорск, в подполе его дома при обыске, «была обнаружена подпольная церковь, священнические принадлежности». Пока Павел Мишуков был в ссылке, общину истинно православных в селе Слобода Волчья возглавил Николай Мартышев, названный следствием «руководителем общины староцерковников». Позднее на допросах, Павел Мишуков подтвердит свое категорическое неприятие власти большевиков, о которой открыто говорил: «Советская власть — это хулиганы, безбожники, грабители, которых не только в дом пускать, но и разговаривать с ними грешно». "Сергиевские" церкви он никогда не посещал, утверждая, что в этих церквях «сатана служит». После побега с места ссылки отец Павел вернулся в родное село и стал жить на нелегальном положении, проводя тайные богослужения в подземной церкви своего дома78 вплоть до своего ареста. 30 декабря 1933 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", в нем говорилось: «С момента появления обновленческого движения в 1927 году, т. е. с момента прихода к церковной власти митр. Сергия Нижегородского и изменения им церковнополитической позиции в отношении Соввласти было положено появление на территории Новошешминского района ячеек, составлявших организацию филиала Всесоюзного Центра к-р организации ИПЦ»; «Основным организатором образования ячеек ИПЦ в селе Новошешминск являлся бывший отшельник Петр Атландеров79, имевший неразрывную связь с организаторов тех же ячеек в селе Наумовка Средне-Волжского края священником Николаем Модестовым. Последующие ячейки были организованы Атландеровым через рукоположенного во священники кулаком Мишуковым Павлом в Волчьей Слободе и слободе Черемуховая». Следствие далее утверждало, что в основе нелегальной деятельности ИПХ было указание отца Питирима (Атландерова), а именно — «создание подпольных церквей и уход в пещеры и горы». Выполняя это указание руководители ячеек организовали три подземные церкви: «в Крутике, в 5 километрах от села Новошешминск; в подполье дома Варвары Былинкиной в самом селе; в подполье дома Мишукова в Волчьей Слободе, вместимостью до 10 человек, где изъят полный набор церковных принадлежностей». 14 апреля 1933 года арестованные были приговорены: к расстрелу — священник Павел Мишуков и Николай Мартышев, к 10 годам лагерей — 5 человек и к 5 годам лагерей — один человек. 4 июня 1933 года Павлу Мишукову расстрел был отменен, и он был возвращен в спецпоселок Магнитогорск, остальным обвиняемым также приговоры были отменены, и их освободили. *** Архиереев, отправленных в лагерь, и там не оставляли в покое, в их ближайшее окружение внедрялись "добровольные помощники" чекистов, которые доносили о каждом их шаге. Епископ Иоасаф (Удалов) был отправлен в Осиновское отделение Сиблага, а там уже отбывал свой пятилетний срок епископ Амфилохий 78 79 Службы обычно заканчивались «пением кантов, составленных монахинями». Имеется в виду иеромонах Питирим (Атландеров). (Скворцов), архимандрит Клавдий (Савинский) из Ленинграда, протоиерей Андрей Бойчук из Киева, иерей Александр Тумбасов из села Табашино Вятской епархии и иеромонах Никита (Сапожников). Все они были осуждены по делам "филиалов" Всесоюзного Центра ИПЦ, были близки по своим убеждениям, доверяли друг другу, так что вскоре стали собираться вместе, молиться и общаться между собой. Монахиня Варвара Цивелева поддерживала эту группу заключенных передачами и передавала им письма с воли. Очевидно, их "тесная связь" была замечена, а перехват письма заключенного-болгарина Георгия Христова и его "признания" на следствии в декабре 1932 года о передаче якобы «шпионских сведений в болгарское посольство», а также показания протоиерея Андрея Бойчука на следствии в 1931 году о его "связях" с заграницей дали возможность арестовать осенью 1933 года девять заключенных и обвинить их в создании в лагере «контрреволюционной церковно-монархической группы», как одного из «осколков вскрытой и ликвидированной на воле к/р монархической организации ИстинноПравославной Церкви» под руководством двух епископов Иоасафа (Удалова) и Амфилохия (Скворцова) и иеромонаха Никиты (Сапожникова). Монахиня Варвара Цивелева была также арестована и привлечена к следствию по групповому делу как «пособница-связистка». 19 ноября 1933 года арестованным было предъявлено "Обинительное заключение", в котором значилось, что группа заключенных ставила перед собой следующие цели: «максимальное расширение своего влияния на заключенных, восстановление прежних связей с вождями "ИПЦ", организация побегов из лагерей, соединение с бежавшим в тайгу кулачеством, переход за границу и соединение там с целью совместной деятельности с белогвардейской эмиграцией и эмигрировавшим черносотенным духовенством». 28 января 1934 года обвиняемые были приговорены: к увеличению лагерного срока на 2 года — епископ Иоасаф (Удалов), протоиерей Андрей Бойчук и иерей Александр Тумбасов, к увеличению лагерного срока на один год — епископ Амфилохий (Скворцов) и Савелий Юшков, к переводу в штрафизолятор на 2 года — архимандрит Лев (Егоров), к переводу в штрафизолятор на один год — иеромонах Никита (Сапожников). Архимандрит Клавдий (Савинский) и монахиня Варвара Цевилева были освобождены, а дело прекращено. *** Весной 1933 года в Акташском районе были арестованы следующие восемнадцать человек, среди них четыре священника80 и шесть монахинь81. Священник Иоанн Лукин принадлежал к последователям архиепископа Андрея (Ухтомского), в июле 1932 года, отбыв срок в Соловецком лагере особого назначения, он вернулся в село Кузайкино и стал проводить тайные богослужения по домам единоверцев, чаще всего в келье монахинь Евфалии Волковой82 и Серафимы Климовой в селе Александровская Слобода и в доме Павла Ильмигашева в селе Ерсубайкино; в школе села Юсупкино, где сторожихой была верующая Мария Петрова, он собирал единоверцев для изучения священных книг. В доме верующего Дмитрия Афанасьева в селе Ерсубайкино весной 1933 года отец Иоанн неоднократно крестил детей и взрослых. Монахини, по его указанию, Филипп Горбунов, Иоанн Лукин, Петр Покаров, Андрей Фокин. Анна (Евфалия) Волкова, Ксения Кильдюшева, Мария Киляченкова, Серафима Климова, Евдокия Макарова, Февронья Рузанова. 82 Еще осенью 1927 года монахиня Евфалия по поручению настоятеля монастыря ездила к митрополиту Сергию, чтобы получить ответ на вопрос, какие же причины вызвали подписание им Декларации. После беседы с ним она «вынесла впечатление, что он уклонился от православия». 80 81 переписывали и распространяли среди верующих воззвание отца Николая Модестова "Пропала Россия". После знакомства и серьезного разговора с отцом Иоанном священники Филипп Горбунов и Петр Покаров, служившие в церквях сел Юсупкино и Буты, в своих проповедях стали говорить о тяжелом положении верующих при советской власти и призывая своих прихожан «сплотиться вокруг Церкви». А священник Андрей Фокин, служивший в церкви села Старая Елань, после знакомства с отцом Иоанном стал поминать на литургии ссыльного митрополита Кирилла (Смирнова). На следствии монахиня Евфалия (Волкова) заявила: «Я считаю себя сторонницей архиепископа Андрея, единственным последователем Истинно-Православной Церкви, а всех других епископов считаю "обновленцами"», — когда же весной 1930 года она познакомилась в Казани с епископом Нектарием (Трезвинским), то признала его «такой же святости», как и владыка Андрей. А верующий Павел Ильмигашев заявил на допросе: «Как истинно-православный верующий, я не могу признавать власти антихриста, власти безбожия, каковой является советская власть, не могу выполнять и законы этой власти». Один из "свидетелей" дал нужные следствию показания о том, что иерей Иоанн «вел подготовку восстания против советской власти», и готовил его к апрелю или июню 1933 года. 8 июня 1933 года арестованным было предъявлено обвинение как «участникам религиозно-монархической контрреволюционной группы истинно православных церковников». 16 июня они были приговорены: к 10 годам лагерей — иереи Иоанн Лукин и Петр Покаров, к 8 годам — иереи Филипп Горбунов и Андрей Фокин, к 5 годам — 6 человек, к 5 годам ссылки — 5 человек и остальным — 3 года условно. *** 25 и 27 марта 1933 года в Кукморском, Сабинском, Рыбно-Слободской, Акташской и Октябрьском районах, как участники «контрреволюционной религиозно-монархической организации "Братства Св. Гурия"», были арестованы 38 верующих, среди них священник Феодор Петров и монах бывшего Некрасовского монастыря Феодосий Моисеев. В организацию, по версии следствия, входило пять «к/р. религиозно-монархических ячеек, состоявших под идеологическим и практическим руководством епископа Андрея (Ухтомского)». Именно владыка Андрей был одним из организаторов и руководителей "Братства святителя Гурия"», учрежденного в 1867 году по указу царского правительства «для руссификация туземного инородческого населения и воспитание его в духе монархической государственности». Организация, построенная, по версии следствия, «по принципу взаимосвязанных между собой звеньев в виде групп "последователей"» владыки Андрея (Ухтомского), для связи с ним имела связных в лице: в городе Казани — Зинаиды и Татьяны Гладышевых, Елизаветы Ярыгиной и Надежды Крупенниковой, в Горьком — монахини бывшего Покровского монастыря Елизаветы Голимбиевской, в Рязани — врача надежды Книзе, в Москве — Евгении Ушатиной, в Алма-Ате — монахини бывшего монастыря "Братства св. Гурия" Евфалии Борисовой, духовной дочери владыки. Согласно версии следствия, руководители ячеек "организации" постоянно получали от владыки Андрея «к/р. установки, а/с литературу, воззвания и устные "наказы"», через разъездную агентуру, причем для конспирации переписка была шифрованной83, а встречи с агентами — в определенно назначенных местах, а 83 Например, Зинаида Голимбиевская в письмах для конспирации называла владыку Андрея "Шурой", а Кузнецова в письмах к Евфалии Борисовой в Алма-Ату называла его "дорогой сестрой". иногда в явочной квартире Софьи Сапожниковой. Полученные воззвания широко распространялись среди верующих. В воззвании "Всем ссыльным священномученикам и истинно-христианским страдальцам" владыка Андрей призывал, чтобы все «трудились разумно за создание святой Руси». В работе "К тем, кто не шутит правдой" он резко критиковал обновленчество и признавшее советскую власть "сергиевское" духовенство, приведем выдержку из нее: «Всем известно мнение К. Маркса, что "религия есть опиум для народа". Я исправляю это изречение: опиум для народа есть не религия, а архиереи лжецы, всякими способами и средствами одурманивающие не наученный русский народ. Эти архиереи обманщики, подменивающие соборность Церкви Святой беззаконными указами и приказами, и тем навсегда отталкивают от Церкви людей, для которых нужны только суд и милость и вера». В работе "Об епископах и катаскопах", владыка резко обвинял сторонников митрополита Сергия за их примирение с властями, приведем выдержки из нее: «Но как же отличить подлинного епископа от подлинного катаскопа? Это вопрос очень важный! Ибо и епископы и катаскопы одинаково носят рясы, у них в церкви "одинаковая служба"…»; «На самом деле между епископом и катаскопом огромная разница, приблизительно такая же, как между живым существом и его чучелом или между подлинным священником и хулиганом, нарядившемся в церковное облачения. Для катаскопа существуют только распоряжения начальства, для этого ему необходим начальственный "центр". Без "центра" катаскоп не может жить, не может дышать. "Центр" ему нужен, как воздух, без "центра" он также немыслим, как "истинно русские люди" были немыслимы без жандарма и истинно русских оскорблений…»84. Позднее Лидия Кузнецова на следствии подтвердила, что она вместе с сестрами Голимбиевскими по заданию владыки переписывала и распространяла его письма и воззвания среди верующих. Один из свидетелей утверждал, что владыка Андрей передавал через связных такую установку: «Ввиду того, что скоро наступит крушение Соввласти в России, а все политические партии к этому не подготовлены также, как и Церковь, мы должны подготовиться к тому, чтобы быть организованными в один союз, чтобы тотчас же после падения Соввласти повести за собой народ, независимо от того какая будет власть». Многие обвиняемые также подтвердят, что владыка Андрей в своих письмах призывал их «трудиться за создание свободных христианских общин», имея в виду создание своих общины и со своими священниками. А если своих священников нет, то, по словам Анастасии Агачевой, владыка Андрей писал из ссылки, чтобы «молились без попов; мы выполняем его задание». А Николай Романов рисовал и распространял рукописные изображения церкви, их на нелегальных молениях использовали как походные иконы. На следствии он заявил: «Я не хожу в церковь, так как там советский поп, а рисунки церкви носил с собой, чтобы в любое время иметь возможность устраивать моления с верующими. Рисунок заменял нам церковь». Об активности в создании общин в селах монахини Меланьи Николаевой, духовной дочери владыки Андрея, рассказали свидетели, утверждая, что по указанию владыки она «организовала в некоторых деревнях группы "братства св. Гурия"». Например, в селе Савруши Сабинского района она созвала колокольным звоном местных женщин, объединила их в общину и убедила не вступать в колхоз, в результате такой деятельности «подготовка деревни к севу была частично сорвана, семена крестьяне отказались ссыпать, после чего начались выходы из колхозов». А в селе Чура Кукморского района «организовала среди женщин84 «Катаскоп должен по своей природе непременно кем-нибудь управлять, над кем-нибудь "господствовать", доносить, подносить, разносить и т. д. И при этом непременно перед кемнибудь лакейничать и хоть немного подличать». кряшенок свободную христианскую общину», кроме того она вела среди школьников беседы, «уча их не забывать Бога, не вступать в пионеры и не учиться в советских школах». Свидетели показали на следствии, что монах Феодосий Моисеев постоянно на встречах с верующими говорил: «Нам надо молиться, чтобы спасать свою душу, потому что жизнь недолговечна… Соввласть хочет отучить нас от религии, не разрешает крестных ходов, налагает на попов высокие задания: нужно вам хлопотать за религию»; «Соввласть староцерковников считает своими врагами, а обновленцы стоят ближе к власти». Они же утверждали, что в начале 1932 году монах Феодор рассказывал крестьянам, что «в лесу ему являлся старец и показывал группу людей, одни с веселыми лицами — единоличники и с грустными — колхозники, из этого-де ясно, что Бог против колхозов». В середине марта 1932 года, по показаниям свидетеля, Григорий Федоров говорил крестьянам: «Если дальше эта власть продержится, то крестьян совсем ограбят, теперь нет пощады ни колхозникам, ни единоличникам, одна надежда на войну, теперь ни рабочие, ни крестьяне за Соввласть сражаться не пойдут». А Алексей Калугин, обходя дворы в Октябрьском районе весной 1932 года, убеждал крестьян: «Колхоз есть антихристова организация, и все колхозники должны предать душу антихристу. Скоро наступит Варфоломеевская ночь, и все колхозники будут перебиты, в живых останутся те, кто не продал душу антихристу, пока не поздно выходи из колхоза, молись день и ночь, спасай свою душу». Он же предупреждал самого ярого активиста: «Брось смущать людей и загонять их в свой антихристов колхоз, иначе тебе скоро свернут голову. Ваша грабительская власть недолго просуществует». А Дмитрий Ермолаев самолично написал и распространил листовку с таким текстом: «Скоро я приду к Вам, буду судить нечистых, которые говорят, что Бога нет. Они пойдут на вечное мучение и только тогда узнают, что Бог есть». На допросе он подтвердил, что как истинно верующий был твердо убежден, что «наступили последние времена, пришло царство антихриста, ставленником его является Советская власть, возглавляемая коммунистами-безбожниками, ведущая к погибели православное христианство». Поэтому он вел среди крестьян беседы, призывая их бороться против безбожия, не вступать в колхозы, не учиться в советских школах, не платить налогов и займов, идущих на укрепление антихристовой власти. И не отрицал он на допросе, что «для развала колхоза распространял слухи, что в Варфоломеевскую ночь будут убивать колхозников». В результате в момент весеннего сева верующие из этой ячейки организовали массовый выход из колхоза. 6 октября 1933 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", приведем выдержки из него: «Распространением этой к-р литературы, устройством нелегальных молитвенных собраний, открытыми выступлениями на общих сельских собраниях и индивидуальной а/с агитацией организация насаждала повстанческие настроения; овладевала отдельными звеньями советского и колхозного аппарата, организовывала массовые выходы из колхозов, сопровождавшиеся повстанческими эксцессами». Целью "организации", как обычно, являлось, согласно «письменной установки», данной владыкой Андреем из Алма-Ата через его помощницу в ссылке, монахиню Евфалию (Борисову), «свержение Советской власти и установление на ее развалинах новой "Святой Руси"». 28 ноября 1933 года обвиняемые были приговорены: к 3 годам лагерей —иерей Феодор Петров и 3 верующих, к 2 годам лагерй — монахиня Елизавета Голимбиевская и один верующий, к 2-3 годам ссылки — монахиня Матрена Сиплатова и шесть верующих, остальные обвиняемые были освобождены. *** Следующие аресты истинно православных прошли в Билярске. 7 июня 1934 года там были схвачены двое странствующих церковников: тайный иеромонах Михаил (Ершов) и псаломщик Николай Павлов. О Михаиле следует рассказать подробнее. В 1930 году в Чистополе он познакомился с парализованным старцем Платонием, которого считали "прозорливцем", в ноябре он оставил дом отца, не согласный с вступлением отца в колхоз, стал послушником у старца, ухаживал за ним. Вместе с ним ездил по селам, посещали Святые ключи под Билярском, и там «пели молитвы, читали акафисты, затем "Платонушка" проводил беседы, рассказывал притчи и пояснял их». Именно старец Платоний, как рассказал позднее Михаил Ершов своим приверженцам, сказал ему: «Ты очень много перенесешь за имя Божие и за народ. Ни с кого и ничего не взыскивай, все на Бога Всевышнего полагай. Рука Господня на тебе, храни дар Божий, который в тебе от роду». В сентябре Михаил Ершов был пострижен в мантию с именем Михаил, в марте 1931 года во время массовых арестов в Чистополе вместе со старцем Платонием был задержан, но через два месяца освобожден, дав нужные следствию показания против старца. Позднее посетил Казанскую тюрьму, чтобы передать продукты старцу, был задержан и посажен в камеру. Здесь он встретился с Платонием, каялся, и старец его простил. Через двенадцать дней он был освобожден, вместо данного им обещания жить и работать в своей деревне, «стал странствовать по церквям и проповедовать слово Божие». Проживал нелегально в селах Шереметьевского, Аксубаевского, Билярского, Новошешминского, Спасского, Тельмановского, Чистопольского и других районов. В следующем году монах Михаил познакомился с псаломщиком Николаем Павловым, отбывшим уже лагерный срок, стали вместе странствовать, не раз ходили на Святой ключ под Билярском. В марте 1933 года монах Михаил был тайно посвящен во диакона, а в сентябре рукоположен во иеромонаха 85 тайным епископом Петром и продолжил свои странствия по селам, «проповедуя слово Божие». В Билярске вместе с Николаем Павловым были схвачены и заключены в Чистопольскую тюрьму. Михаил Ершов подтвердил, что «для спасения своей души перед Господом свои убеждения высказывал открыто перед кем бы то ни было», и не отрицал, что постоянно внушал верующим — «подчиняться советской власти и выполнять ее распоряжения грешно», а вступление истинно православного в колхоз считал его "грехопадением". И "свидетельница" подтвердили, что Ершов «везде проповедовал, что колхозы скоро распадутся, что жизнь скоро переменится, что тогда колхозникам будет плохо». В июле 1934 года арестованным было предъявлено обвинение в том что они, «являясь странствующими религиозными фанатиками, имели большой авторитет среди верующей части населения, вели активную антисоветскую деятельность против советской власти и ее важнейших мероприятий, широко используя религиозные чувства верующих, кулачества и церковного актива, вели обработку людей среди населения в антисоветском направлении, организуя активное сопротивление мероприятиям советской власти». 10 июля все арестованные были приговорены к 8 годам лагерей. От подписи под протоколами допросов и справками о приговорах отказались «по религиозным соображениям», и были отправлены в Сиблаг. *** Аресты истинно православных продолжались. В мае-июле 1935 года в селах Елантово, Горшково и деревне Ленино Шереметьевского района были арестованы 85 По материалам дела он проходил как странствующий монах. еще 8 верующих, как «актив контрреволюционного сектантского подполья "Истинных христиан"». С начала 30-х годов они перестали посещать сельскую церковь, сначала молились в доме Андриана Иванова в деревне Ленино, авторитетного и грамотного верующего86, а по религиозным праздникам молились в доме Тимофея Плеханова в селе Елантово, читали там Евангелие, вели религиозные беседы, и обсуждали, что же делать дальше. Вместе приняли решение: властям не подчиняться, в колхозы не вступать, налоги не платить, на документах не расписываться, а главное, «держаться всем вместе, не работать даже там, куда вышлют». 16 августа 1935 года арестованным предъявили обвинение «в организованном сопротивлении коллективизации, в отказе от приема и выполнения гособязательств, в отказе от службы в Красной Армии». 14 февраля 1936 года обвиняемые были приговорены: к 10 годам лагерей — Тимофей Плеханов и Мария Севастьянова, к 8 годам лагерей — Андриан Иванов и 2 человека, к 3-5 годам — остальные. *** 25 мая 1936 года в Бугульме и соседних селах и деревнях были задержаны следующие 13 верующих, среди них священник Андриан Нагорнов с женой и монахиня Феодосия, в миру Капитолина Рудакова. При обыске в доме одной из арестованных были найдены предметы церковного обихода, замурованные в печке. Идеологом групп истинно православных в Бугульминском районе был назван уже осужденный Николай Модестов. А священники и монахиня были представлены следствием как «организаторы контрреволюционной группы истинноправославных христиан и активные участники тайных богослужений в подземных церквях». В материалах этого дела есть информация от информаторах об организации в разных местах страны одиннадцати нелегальных церквей, а именно, «трех церквей в Москве, пяти церквей в Мордовской республике и трех церквей в Уфе». Но подробной информации о церквях в Москве и Уфе не удалось добиться от арестованных. Зато о местонахождении подземных церквей в Горьковском крае Татарии и Мордовии информация была получена, и они находились: 1) В подполье дома крестьянки-единоличницы Марии Чичеватовой в селе Пела Починковского района в 8 километрах от станции Лобаськи Ичалковского района; 2) В лесу вблизи поселка Обрезское Ичалковского района, где проживали два старца, но они успели скрыться; 3) В подполье дома Натальи Ломовской в Бугульме с размерами «1,5 х 1,5 метра, высотой 2 метра, стены обиты фанерой». С 1935 года священник Андриан Нагорнов провел там шесть тайных праздничных богослужений; 4) В подполье дома монахинь Бесчастновых в селе Воздвиженка во восьмидесяти километрах от Бугульмы, причем, из подполья был сделан подземный ход к лесу, чтобы можно было во время скрыться; 5) В лесу недалеко от Бугуруслана, созданная в 1935 году иеромонахом Илией Кузнецовым, дважды судимым и после возвращения из последнего заключения продолжившим там тайное служение; 6) В подполье дома Якова Юдина в селе Анненково в Мордовии. «Весной 1935 года, великим Постом иеромонах Гермоген приехал в село Анненково в дом Юдина Якова Ефремовича и три недели проживал во второй половине дома, занимаемой Татьяной Калякиной. По инициативе Гермогена в подземелье под полом дома было организовано богослужение, со свечами и лампадой на специально вывешиваемую икону Иверской Божьей Матери, привезенной Капитолиной из 86 В 1930-31 — дважды привлекался к суду "за контрреволюцию", приговорен к 2 годам лагерей и отправлен в Сибирь. В 1932 — освобожден из лагеря, вернулся на родину. Алатыря, где поминались за здравие царь Николай Романов, его семья, как царствовавшая, митр. Петр Крутицкий и митр. Иосиф Петроградский». На следствии один из обвиняемых показал, что при совершении религиозных обрядов иеромонах Гермоген (Гайдуков) «сначала спрашивал у прихожанок о принадлежности к любой советской организации (колхозы, профсоюзы и так далее) и в случае положительного ответа отказывался исполнять эти обряды. При получении ответа, что единоличник и ни к чему не принадлежит, то при свершении религиозных обрядов бралось обязательство, что и далее никуда не вступят». В материалах группового дела есть также много показаний лиц, которых клирики ИПЦ представляли верующим как детей царя Николая II87. Один из них, выдававший себя за Алексея, сына царя, показал на следствии: «Странствуя по селам, я не раз встречался с "наследниками царского престола" по имени Алексей, я лично видел до 20 человек. Всего по разным сведениям таких до 80 человек, они разъехались по всему Советскому Союзу». Для следствия показание верующего Ивана Батенева было очень важно для последующего обвинения в террористических намерениях: «Если бы мне было известно, что оружие, направленное против Советской власти, благословлено Всевышним, тогда я бы несомненно взял оружие и пошел с ним против Советской власти». 11 октября 1936 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", а 9 декабря все арестованные были приговорены к 5 годам лагерей. *** Осенью 1937 года был арестован епископ Иоасаф (Удалов), отбывший лагерный срок и высланный в Казань, как «руководитель Тихоно-Кирилловского подполья». К следствию по делу владыки Иоасафа были привлечены также священник Николай Троицкий, после революции дважды высланный, как воевавший в армии Колчака, и отбывшая ссылку монахиня Евдокия Двинских. Иерей Николай Троицкий заявил на следствии, что епископ Иоасаф «является активным "кирилловцем"88 и человеком безусловно контрреволюционного настроения». Далее он сообщил, что в 1936 году по поручению митрополита Серафима (Александрова) дважды ходил к епископу Иоасафу, чтобы «выяснить его отношение к "сергиевской" Церкви и его дальнейшие намерения». В эти посещения, как заявил "свидетель", «мне лично пришлось услышать от него антисоветские высказывания». В чем же они заключались? Когда иерей Николай спросил владыку Иоасафа «Как он смотрит на Соввласть?», — тот ответил: «Чтобы судить о Соввласти, нужно побывать в концлагерях». При обсуждении разногласий между "кирилловцами" и "сергиевцами" в вопросе моления за советскую власть, епископ Иоасаф, по словам "свидетеля", заявил: «Власть нас преследует, к чему же за нее молиться». А относительно принятой Конституции владыка прямо сказал, что «не верит в нее, что все останется лишь на бумаге, ибо соввласть в центре издает законы, а на местах они не выполняются». "Свидетель" также подтвердил, что епископ Иоасаф «"сергиевские" церкви демонстративно не посещает, и, безусловно, среди монашествующих и своих почитателей он пропагандирует свою враждебность к "сергиевцам" на почве несогласия с лояльностью их к Соввласти»89. Их дела были выделены в особое производство. То есть последователем митрополита Кирилла (Смирнова). 89 Это же подтвердил еще один "свидетель", заявив, что епископ Иоасаф «среди знакомых пропагандировал свое враждебное отношение к Соввласти, называя ее властью антихриста, и демонстративно заявлял, что не ходит в церковь, потому что там молятся за Соввласть». 87 88 Епископ Иоасаф на допросах не отрицал, что имел постоянную «связь с митрополитом Кириллом (Смирновым), находившимся в ссылке в Янги-Кургане». Владыка переписывался также с протоиереем Федором Романюком, с которым познакомился в лагере, а также встречался с архимандритом Агафобусом (Етрухиным), ссыльным из Чебоксар, но показания обоих "свидетелей" владыка категорически отрицал. 29 ноября 1937 года епископу Иоасафу было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором говорилось: «Проживая в Казани и сохраняя организационные к/р связи с главой Тихоно-Кирилловского к/р подполья митр. Кириллом Смирновым, находящимся в ссылке, Етрухиным Агафобусом в Чебоксарах и с рядом других участником к/р подполья, проводил активную работу по созданию Кирилловского подполья на территории Татарии»; «Группируя вокруг себя монашествующий к-р элемент, Удалов проводил через него работу по привлечению к себе новых верующих кадров за счет сергиевских церковных общин. В своей переписке с митр. Кириллом, Удалов обменивался с ним антисоветским мнениями по важнейшим решениям советского правительства, в особенности по Сталинской Конституции». Для доказательства этого обвинения владыке Иоасафа было предъявлено его письмо к митрополиту Кириллу, в котором в мае 1937 года он писал: «Оптимистические ожидания облегчения положения в связи с новыми законами жестоко проваливаются», — имея в виду начавшиеся массовые аресты священнослужителей. Далее следствие обвиняло его «в широких связях среди реакционного церковничества не только Татарии, но и соседних с нею областей: Чувашии, Марийской», откуда к нему приходили «ходоки и почитатели», среди которых он якобы и вел «активную а/с религиозную пропаганду, направленную к усилению религиозного фанатизма». Заканчивалось обвинение против еписопа Иоасафа никем не подтвержденной фразой — «дискредитировал членов советского правительства и тов. Сталина». Священника Николая Троицкого следствие обвиняло в проведении «нелегальной работы по созданию нелегального молодежного кружка детей школьного возраста», с которыми он устраивал беседы на религиозные темы, систематическом, вопреки правилам, «совершении венчания, крещений и отпеваний без всяких регистрационных документов», и распространении среди верующих провокационных и клеветнических измышлений, подобно этим: «Какие может дать для церкви приношения наше население, если оно и без того ограблено, личность человека затоптана, народ голодает». Монахиня Евдокия Двинских обвинялась в «усиленной популяризации авторитета Удалова среди церковников, создавая ему ореол "истинного поборника и столпа православия"», в распространении воззвания митрополита Кирилла, а также в создании денежной кассы, из которой оказывалась материальная помощь репресисированному духовенству. 29 ноября 1937 года обвиняемые были приговорены: к ВМН — епископ Иоасаф (Удалов) и иерей Николай Троицкий и 2 декабря расстреляны. Монахиня Евдокия Двинских была приговорена к 10 годам заключения и отправлена в лагерь. *** 8 декабря 1937 года в Казани была арестована бывшая настоятельница Федоровского монастыря Ангелина Алексеева. После освобождения из ссылки она вернулась в Казань и вместе с сестрами-монахинями и тайным священником участвовала на квартире в тайных богослужениях. Не отрицала она на следствии своих постоянных встреч с владыкой Иоасафом (Удаловым), о чем подробно показала одна из "свидетельниц" на следствии, заявив, что была «неоднократным очевидцем встреч Иоасафа Удалова в его квартире с приезжающими к нему крестьянами», и что при этих встречах всегда присутствовала монахиня Ангелина. Далее "свидетельница" привела слова монахини, которые она говорила крестьянам: «Много терпели, терпеть осталось меньше, все равно соввласть рухнет, дело идет к концу, и тогда наше православие восторжествует». 14 декабря 1937 года монахине Ангелине было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором говорилось: «Будучи тесно связана с руководителями а/с церковно-кирилловского подполья, являлась их ближайшей помощницей. Вела активную к.-р. клеветническую агитацию на экономическое положение в СССР, говоря: "В Советском Союзе ничего не стало, в колхозах народ голодает, а в газетах пишут, как будто бы всего много"». 15 декабря 1937 года монахиня Ангелина Алексеева была приговорена к высшей мере наказания и расстреляна в тот же день. *** До войны заключенным, отказывавшимся в лагере от работ, сроки приговоров увеличивались. В качестве примера приведем материалы одного из таких лагерных дел. 10 сентября 1938 года в Темниковском лагере были арестованы четверо заключенных90, осужденных ранее по групповому делу ИПЦ, которые категорически отказывались от работы по религиозным убеждениям. Иван Серков во время беседы воспитательного характера твердо заявил оперуполномоченному что «на советскую власть, отвергающую Бога, работать он не будет, так как эта власть для него есть "власть тьмы"»91. В характеристике на Федора Плеханова, систематического отказчика от работы, говорилось: «Он упрям и всю неразвитость старается претворить в форму убежденного фанатизма. По натуре молчалив, все замечания и разъяснения воспитательного характера он злорадно отвергает и создает несостоятельность бесед. Он заявляет: "Для советской власти я не работник. Она не живет с нами одной духовной жизнью. Бесцельно меня уговаривать"»92. Подобные же характеристики были составлены и на других отказчиков: Егора Плеханова и Дмитрия Ткаченко. 25 ноября 1938 года им было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором говорилось: «Серков И. Я. вокруг себя организовал заключенных, с которыми проводил организованный к.-р. саботаж: саботировал выход на работу под видом религиозных убеждений, систематически проводил а-с агитацию среди заключенных, направленную на попытку дискредитации Сталинской конституции, распространял клеветнические слухи пораженческого характера. Кроме того, собственноручно написал к.-р. листовку, содержание которой направлено на дискредитацию руководителей партии и правительства. Плехановы Ф. Ф. и Е. Ф., разделяя а-с взгляды Серкова, активно проявляли к.-р. саботаж, категорически отказываясь от работы, злостно саботировали выход на работу. Ткаченко активно поддерживал группу и принимал личное участие в ней, явно саботировал выход на работу, высказывая, что на соввласть он работать не будет». 15 января 1939 года обвиняемые были приговорены: к 10 годам тюремного заключения — Иван Серков, как «особо социально-опасный элемент», и к 10 годам лагерей — Егор Плеханов, Федор Плеханов и Дмитрий Ткаченко. *** Плеханов Е. Ф., Плеханов Ф. Ф., Серков И. Я, Ткаченко Д. Н. Выписка из табеля рабочих дней Серкова И. Я. от 8 сентября 1938 года: «Июль 30 дней— отказчик, август 30 дней — отказчик, сентябрь 8 дней— отказчик». 92 Выписка из табеля рабочих дней Плеханова Ф.Ф. от 8 сентября 1938 года: «Прибыл из штрафного изолятора 26 июля, июль 4 дня отказа, август 30 дней отказа, сентябрь 8 дней». 90 91 Летом 1940 года в Новошешминске были задержаны и доставлены в сельсовет пять истинно-православных христиан, среди них был и Григорий Русаков, назвавшийся при аресте чужой фамилией. Григорий Русаков, бежавший из ссылки и с осени нелегально проживавший в селе Слобода Волчья, по благословению иерея Павла Мишукова принял активное участие в сооружении подземной церкви в лесу, в двух километрах от села, в которой были сделаны два тайных выхода из нее: первый по подземному ходу в лес, а второй выводил к колодцу. Правда, подземная церковь была мала для всех желающих, так что молились там редко. В основном десять-двенадцать верующих собирались в домах Матрены Репиной или Пелагеи Мухановой в Слободе Волчьей, в чьих домах проходили богослужения. Побег из ссылки Григория Русакова следствием не был обнаружен, так что ему было предъявлено лишь проживание без документов. 15 октября 1940 года Григорий Русаков был приговорен к 1,5 годам лагерей, а остальные обвиняемые были освобождены. После долгих поисков подземная церковь была все-таки обнаружена милицией, о чем был составлен акт от 16 декабря 1940 года: «Нами осмотрена обнаруженная в лесу подземная моленная, содержит в себе следующее. Размер помещения под землей: ширина 2,5 метра, длина 3 метра, высота 2 метра. Насыпь земли на потолке 75 см. Вся моленная внутри была установлена иконами. Эта моленная была обитаема и в 1940 году, так как там найден свежий картофель в количестве 4 штук и чистая поллитровая бутыль. По виду моленной последняя была вырыта несколько лет назад». 3 марта 1941 года в селе Слобода Волчья были арестованы следующие 12 истинно-православных христиан, и среди них священник Павел Мишуков. Арестованные подтвердили, что они продолжали собираться на тайные службы в доме Матрены Репиной, читали Евангелие, Псалтирь и пели религиозные песни, о чем писали в лагерь своему пастырю Феодору. 19 июня 1941 года арестованным предъявили «Обвинительное заключение», в котором говорилось, что они, «используя религиозные предрассудки верующих, на своих квартирных сборищах и среди окружающего населения вели антисоветскую агитацию, культивируя и распространяя повстанческие и антисоветские измышления». 8 сентября 1941 года их приговорили к 8 годам лагерей — восемь человек и к 5 годам ссылки — четверо человек. Еще 3 апреля верующую Матрену Репину направили на лечение в психиатрическую больницу Казани, где 14 января 1943 года она скончалась. *** С началом войны мужчины из нелегальных общин истинно-православных христиан, не желая воевать в рядах Красной Армии, стали скрываться в специально сделанных убежищах в домах, а также в землянках и шалашах в ближних лесах. 15 ноября 1942 года председателем сельсовета была организована в селе облава на дезертиров, о чем позднее он показал на допросе: «Когда мы пришли в дом Плехановых, то в подполе обнаружили обоих братьев. Мы задержали их и привели в с/исполком, а потом доставили в органы НКВД. Ивана Плеханова мне приходилось задерживать в августе месяце 1942 года, но он сбежал, вернулся в село и обратно после этого скрывался». Братья Александр и Иван Плехановы были заключены в тюрьму по обвинению в дезертирстве. На допросе Александр Плеханов заявил: «Я считаю, что Советская власть противостоит православной вере, закрывает церкви, поэтому я считал и считаю, что служить в Красной армии и защищать Советскую власть не нужно, поэтому я и отказался от службы в армии». То же самое повторил и его брат Иван. 19 марта 1943 года братья были приговорены к расстрелу, на расписке из копий приговора вместо подписей братьев стоят два креста. 27 апреля и 3 мая 1943 года братьям Александру и Ивану Плехановым расстрел был заменен десятью годами ИТЛ, и они были отправлены в лагерь. *** 25 сентября 1942 года иеромонах Михаил (Ершов)93 был освобожден из лагеря, но до конца войны оставлен на работу там вольнонаемным. Михаил Ершов, отказавшись работать, самовольно покинул место работы, но вскоре был задержан и этапирован в Чистопольскую тюрьму. 24 января 1943 года за побег он был приговорен к 8 годам тюрьмы, но вместо заключения был призван в армию и 16 февраля направлен на призывный пункт в Казань. В дороге вновь сбежал и появился в селе Елантово. Сначала он поселился в доме Александра Плеханова, проводя там тайные богослужения, позднее перешел в дом Марии Тихоновой94. Число молящихся увеличивалось, и это привлекло к дому внимание сельсоветчиков: верующих стали разгонять и отбирать при обысках религиозные книги. Тогда было решено собираться на моления в Елантовой роще, при этом иеромонах Михаил (Ершов) переодевался в женскую одежду, чтобы скрыть от посторонних, что он мужчина, и сопровождавших его женщин просил называть его "Соней"95. Тайные богослужения проводились им также на Святых ключах под Билярском и Шереметьевом. На богослужениях отец Михаил обязательно поминал за упокой усопших российских царей. В своих проповедях иеромонах Михаил призывал истинно православных не работать в колхозах и в штате советских учреждений, не принимать участия в выборах, не подписываться на заем, не вступать в пионеры, комсомол, партию и профсоюзы; утверждал, что «война назначена Богом в наказание людям за их богохульство и безбожие». Мужчинам он говорил, что «армия Советской власти не христолюбивое войско, что православный христианин должен защищать только помазанника Божьего, а советская власть — безбожная, поэтому за нее бороться нельзя, а нужно только объединяться против нее». Его проповеди были настолько яркими и вдохновляющими, что летом несколько женщин покинули свои семьи и поселились в Елантовой роще, чтобы уклониться от мобилизации на торфоразработки. Здесь они построили три небольших шалаша, там и жили, имелась также и сшитая из материи палатка — походный храм. Все лето иеромонах Михаил проводил в Елантовой роще массовые богослужения, к них участвовало до семидесяти верующих. В августе, после обыска в доме Марии Тихоновой, отец Михаил переселился в дом Варвары Кузнецовой в селе Старошешминск. 18 сентября 1943 года была устроена облава на дезертиров в Елантовой роще, по завершении ее в рапорте сообщалось: «Во время продвижения по лесному массиву указанной оперативной группы из кустов выбежало несколько неизвестных человек. На оклики "стой" неизвестные продолжали убегать в лесную гущу, с целью предупреждения по убегающим было произведено несколько выстрелов вверх, но неизвестные продолжали бежать. После чего по ним было произведено несколько выстрелов, в результате которых был ранен один убегающий». Раненой оказалась Аграфена Калинина-Пленова, через час скончавшаяся. Далее в рапорте сообщалось: «В кустах в радиусе 35-40 кв. метров обнаружено три шалаша, крытых ветвями и высохшей травой… на расстоянии Находясь в заключение иеромонах Михаил (Ершов), по показаниям Григория Русакова был «архиепископом Иоанном посвящен в сан епископа». 94 Раньше под руководством ее брата, Денисова Алексея Григорьевича, собирались верующие, молились и читали религиозные книги. В 1933 году брат был арестован и отправлен в лагерь. 95 Позднее верующая вспоминала: «В 1943 году владыку Михаила одели в женский чувашский национальный костюм, и он ходил так в Билярск на Святой ключ. Голос у него был очень хороший, с большим диапазоном, мог петь даже женским голосом». 93 10-15 м от шалашей вырыта яма площадью 24 кв. м. и глубиной около 2 м., закрытая несколькими жердями сверху, приготовленная для землянки, на том же участке жарник с поостывшей золой, две ямы, служащие для хранения овощей и одна яма площадью 1,5 м с зерном, при взвешивании которого оказалось 21 пуд ржи и пшеницы». 5 октября в этой же роще была проведена вторая облава на дезертиров, вновь искали скрывающихся от мобилизации мужчин. В одном шалаше были обнаружены, согласно рапорту, «4 гражданки, из которых 3 нами задержаны, одной96 удалось скрыться». Далее в рапорте сообщалось об обнаруженных в шалаше «необходимых вещей для домашнего обихода»97, а также ящик с вещами, необходимыми «для совершения религиозных обрядов»98, кроме того в шалаше также было обнаружено «ржаных колосьев более 5 кг, которые частично были разостланы на противне, а часть их находилась в лубочном кузовке». Среди арестованных была Мария Тихонова и на следствии она заявила: «Я и сейчас считаю — Советская власть есть власть безбожников и поэтому ее не признаю»; «Ее законам не подчиняюсь и, стало быть, считаю себя ее противником»; «Мы отказываемся работать на советских предприятиях, так как не желаем работать на безбожную власть, кроме того, на них приходится работать по религиозным праздникам и тем самым грешить перед Богом»99. Обвиняемая Мария Кандалина заявила на первом допросе, что «я считаю себя истинно-православной христинкой, верую в Единого Господа Иисуса Христа, в колхозе за трудодни работать считаю грех». Она подтвердила, что все богослужения сопровождались проповедями Михаила Ершова, что «под его влиянием я ушла из дома, бросив хозяйство и стала жить в лесу», уговорив также свою сестру Устинью Грунину перестать работать в колхозе и бросить свое хозяйство, чтобы вместе жить в лесу. О зерне, обнаруженном в яме, показала следующее: «Мы ночью брали с колхозных полей снопы, обмолачивали и прятали зерно в яму, мы создавали запас хлеба на зиму. Мы похитили с колхозных полей примерно 20 пудов хлеба». Обвиняемая Устинья Грунина подтвердила все показания своей сестры, причем, в анкете на вопрос гражданства ответила: «По убеждению считая себя истинноправославной христианкой, гражданство Советского Союза не признаю». Иеромонах Михаил (Ершов) был задержан 11 декабря 1943 года и привлечен к следствию по групповому делу трех арестованных женщин. При обыске у него были изъяты «шаль вязаная серая пуховая 1 (старая) и юбка женская хлопчатобум<ажной> ткани 1 (старая)». После освобождения, как показал на следствии Михаил Ершов, в начале февраля 1943 года он посетил на один день мать, проживавшую у сестры Евдокии в селе Шереметьево, затем обошел села Шереметьевского, Новошешминского, Чистопольского, Аксубаевского, Билярского, Спасского, Тельмановского районов «с проповедью Священного Писания среди верующих, говорил о спасении, ободряя потерявших надежду и малодушных. Задержать меня никто не мог, так как я ходил в женской одежде, кроме того меня скрывали везде верующие одного со мной убеждения». Неоднократно участвовал с верующими в нелегальных молениях в селе Елантово в домах Акулины Плехановой и Марии Тихоновой и в Елантовой роще, а в последнее время в доме Варвары Кузнецовой в селе Старошешминск, где и был задержан. Это была Василиса Плеханова. А именно: «2 кружки, 4 блюда, 2 ведра, жестяной противень 1, ложки, а также 2 кафтана из домашнего сукна». 98 А именно: «2 подсвечника, 1 икона и другие вещи». 99 Она же подтвердила: «Я считала и считаю грехом получать пособие по многодетности и отказалась получать государственное пособие, как жена красноармейца» (ее муж был убит на фронте). 96 97 На допросе он заявил: «Я — церковник "тихоновской" ориентации и стараюсь следовать примеру патриарха Тихона, который в 1918 году проклял советскую власть, в 1922 году протестовал против изъятия церковных ценностей и произнес "анафему" советской власти. Я полностью разделяю действия патриарха Тихона». Не отрицал он и неприятия политики Сергия (Страгородского), подтвердив, что не подчиняется ему, так как тот «отступил от церковного Писания — молится за безбожную власть». Считал отступниками и митрополитов Казанской, Московской и Киевской епархий, которые призывали верующих жертвовать на Красную Армию: «Действия их по оказанию помощи Соввласти я считаю отступлением от истинно-православной христианской веры. Пусть бы они пожертвовали средства на постройку в Чистополе молельного дома для верующих, а не на помощь Красной Армии». Он также подтвердил на следствии, что проповедовал верующим о невступлении или выходе из колхозов, заявив: «Вступать в колхоз — это значит замарать, испачкать себя». А хищение колосков с колхозных полей женщинами объяснил так: «Брать хлеб себе на пропитание не грех, так как колхозная земля является общей, стало быть какаято доля этого хлеба является нашей, по Священному Писанию сказано — "земля дана для всех"». 24 июня 1944 года арестованным было предъявлено Обвинительное заключение, приведем из него выдержки: «Произведенным расследованием установлено, что все вышеуказанные лица являлись участниками нелегальной антисоветской группы церковников, организованной в начале 1943 года иеромонахом Ершовым М. В., который и осуществлял руководство этой группы до дня его ареста. Эта группа церковников в течение лета 1943 года организовала вблизи села Елантово нелегальный скит с молением и систематически устраивала там антисоветские сборища, на которых обсуждала вопросы организованной антисоветской деятельности, возводила клевету на советское правительство, распространяла всевозможные клеветнические измышления на Советскую власть, колхозный строй и Красную Армию, призывала верующих к неподчинению установленным законам Советской власти, отказываться от службы в Красной Армии, не расписываться на советских документах, не вступать и не работать в колхозах, не пускать детей учиться в советских школах. Кроме того, участники группы церковников организованно расхищали хлеб с колхозных полей». 18 августа 1944 года состоялось заседание Военного Трибунала. После прочтения "Обвинительного заключения", все обвиняемые виновными себя признали, а Михаил Ершов — лишь частично, все готовы были отвечать суду. Отец Михаил заявил суду: «Я — верующий христианин принадлежу к Русской Православной Церкви, ни к каким сектантским группам я не принадлежал и не принадлежу»; «При советской власти — безбожие, а я этому, где нарушено Божье слово, возлюбить и подчиняться не буду»; «Я внушал также верующим, что подчиняться этой власти и выполнять ее распоряжения грешно, ибо советская власть не является властью помазанника Божия». Михаил Ершов также не отрицал, что «являлся организатором в селе Елантово «нелегальной антисоветской группы церковников, над которой осуществлял руководство», и что вместе с участниками «вел организованную борьбу против соввласти и ее мероприятий, ссылаясь на Священное Писание», причем, был убежден, что все его действия были правильными «на основе Священного Писания». Все обвиняемые женщины подтвердили, что советскую власть не признают, и законам ее подчиняться не желают. Михаил Ершов, как «руководитель нелегальной антисоветской группы церковников-нелегалов», был приговорен к расстрелу, Мария Тихонова и Мария Кандалина — к 10 годам лагерей, а Устинья Грунина — к 5 годам лагерей. После объявления приговора иеромонах Михаил Ершов заявил суду: «Вы меня приговорили к расстрелу, но я даже не смутился, я буду еще жить. А вот кто меня судил, вас будет судить Божий суд, и вы помучитесь много. Скоро будет вам конец». 25 октября 1944 года Михаилу Ершову расстрел был заменен на 15 лет каторжных работ, о чем ему объявили лишь 9 ноября, выпустили из камеры смертников и отправили в Воркутлаг. Именно там его познакомили с бывшим красноармейцем Василием Калининым100, тоже отбывшим в смертной камере три месяца. Сначала Василий работал на лесозаготовках, затем на кирпичном заводе, дневальным в бараке портных и молотобойцем в кузнице. В октябре 1946 года он там сильно простудился, «пластом лежал, пальцем не мог пошевельнуть». Тогдато его и вылечил иеромонах Михаил (Ершов), они подружились, каждый вечер встречались после работы, и иеромонах Михаил много объяснил Василию. И до отправки иеромонаха Михаила на Колыму, они в бараке молились вместе101. *** С 27 сентября по 16 октября 1944 года в селе Крым-Сарай Ютафинского района были арестованы 8 верующих102, как «участники нелегальной группы церковников, существовавших в селе Крым-Сарай», среди них была монахиня Феодосия, в миру Капитолина Рудакова. Монахиня Феодосия после освобождения из лагеря проживала в доме у Владимира Лубышева, проводила здесь тайные богослужения с участием монахинь Александры Кулагиной и Марфы Федяниной и верующими. По версии следствия, эти моления представляли нелегальные "сборища", на которых «возводили злобную клевету на Советскую власть, распространяли всевозможные антисоветские измышления в отношении колхозного строя, призывали окружающих к неподчинению Советской власти и выходить из колхозов». 8 ноября 1944 года арестованным было предъявлено «Обвинительное заключение», в котором они обвинялись «во вражеской работе, направленной на подрыв и ослабление оборонной мощи Советского Союза». 21 декабря обвиняемые приговорены к 10 годам ИТЛ — монахиня Феодосия (Рудакова) и Мария Федянина, 2 человека, к 8 годам ИТЛ — 4 человека и к 5 годам ИТЛ — 2 человека. *** В феврале 1946 года в Ямашевское районное отделение МГБ поступил донос о том, что верующие Павел Ильмигашев и Ефим Шакмаков, жители деревни Ерсубайкино, «в период подготовки и проведения выборов в Верховный Совет СССР среди верующей части населения деревни Ерсубайкино проводили агитацию против участия в выборах и возводили клевету на Советскую власть, членов ВКП (б) и кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР». На основании этого доноса 18 и 22 марта 1946 года Павел Ильмигашев и Ефим Шакмаков были арестованы и привлечены к следствию. "Свидетель" из деревни Елхово показал, что в разговоре в ним в мае 1945 года Павел Ильмигашев «восхвалял царский режим и возводил антисоветскую клевету на Советскую власть». Второй свидетель, участник тайных молений, показал, что 30 декабря 1945 года Павел Ильмигашев после службы в своем доме рекомендовал присутствующим В 1940 — призван в армию и направлен на Северный флот в Полярный. В 1943 — арестован. 5 января 1944 — приговорен к ВМН. В марте 1944 — расстрел заменен на 20 лет каторжных работ. Отправлен в Воркутлаг. 101 3 августа 1950 — Михаил Ершов был переведен в Севвостоклаг. 102 Жиляков Л. А., Жиляков М. А., Золотухин А. И., Лубышев В. С., Рудакова К. А., Федянина М. Г., Федянина С. У., Широбокова Ф. К. 100 в день выборов скрыться в лесу и не принимать участия в голосовании, заявляя при этом: «Кому нужно пусть выбирают, а нам это не нужно». Присутствующий при этом Ефим Шакмаков поддержал хозяина дома. Сосед Кожуков А. А. утверждал, что 27 января 1946 года стал свидетелем, когда Павел «высказывал враждебные измышления против участия в выборах в Верховный Совет СССР» и рекомендовал ему не принимать участия в голосовании. А в феврале в разговоре со "свидетелем" из деревни Черный Ключ «дважды возводил антисоветскую клевету на колхозный строй». Сосед Кожуков А. А. дал показания и на Ефима Шакмакова, утверждая, что тот «высказывал провокационные измышления о, якобы, готовящейся войне Англии и Америки против СССР». Другие "свидетели" подтвердили также, что он не раз высказывался против участия в выборах и «возводил клеветнические измышления по адресу кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР». Обвиняемые в день выборов скрывались в лесу и не участвовали в них, что подтвердил председатель сельсовета. 17 июля 1946 года им было предъявлено «Обвинительное заключение, в котором утверждалось, что они «под видом религиозных убеждений в период проведения кампании по выборам в Верховный Совет СССР среди своего окружения и верующей части населения проводили антисоветскую агитацию». 16 декабря 1946 года Павел Ильмигашев и Ефим Шакмаков были приговорены к 7 годам ИТЛ и отправлены в лагерь. *** 18 января 1947 года в результате обыска в нескольких домах в селах Ачи и Поповка были задержаны группы молящихся. Согласно акту, в доме единоличницы Марии Крестининой в селе Ачи было обнаружено «сборище людей и малолетних детей из разных селений, всего 13 человек». Далее в акте сообщалось: «Эти лица систематически устраивают сборища в этом доме, большей частью отрицательно относятся к мероприятиям, проводимым партией и советской властью, ни одна из женщин не работает в определенных местах. В доме Крестининой устроена нелегальная церковь, куда идут и другие лица, не входящие в данный список». А 21 января в доме Марии Чекушкиной в селе Поповка, согласно акту, «было обнаружено сборище людей примерно до 15 человек, проводивших богослужение», причем, из присутствующих в доме «все были женщины, в основном престарые, за исключением одного мужчины, который находился в облачении священника и руководил молебствием». Это был священник Григорий Русаков103. После опроса всех присутствующих неизвестным лицам104 было предложено следовать в сельсовет, но они «убедительно начали просить нас не губить их и отпустить». Однако все трое были доставлены в сельсовет, а утром переданы в Шереметьевский райотдел милиции для выяснения личности. В конце акта в Примечании указывалось, что «при подворном обходе в указанное выше время ворота двора Чекушкиной были закрыты на болт, а окна занавешены черными шторами». Вскоре трое задержанных были освобождены, и священник Григорий Русаков сразу же скрылся. *** С 4 апреля по 6 июня 1947 года в Казани и Чистопольском районе были арестованы 15 верующих, как «участники антисоветской организации церковников По показаниям Григория Русакова, он был рукоположен во диакона в июне 1943 года и посвящен во иерея в марте 1944 года в камере Чистопольской тюрьмы епископом Михаилом (Ершовым). 104 Это были Анна Кандалина и Мария Борисова. 103 ИПЦ». Идейными вдохновителями "организации", по версии следствия, были священник-нелегал Алексий Корнилов и проповедник Сергей Денисов, к тому времени уже осужденный, активным руководителем "организации" — младший брат последнего, проповедник Василий Денисов. По версии следствия, «в Казани и на территории Татарской АССР существует нелегальная антисоветская организация церковников, действующая под названием ИПЦ», в нее входят три группы ИПХ: Воронежская группа (16 участников), Рождественская группа (7 участников) и Казанская группа (17 участников). Арестованные обвинялись в том, что, «прикрываясь религиозными предрассудками, занимались подрывной деятельностью, направленной против меро-приятий, проводимых Советским правительством». Еще с весны 1946 года руководители Казанской группы Василий Денисов, Николай Агафонов и Татьяна Гордеева, как утверждало следствие, «начали обрабатывать в антисоветском духе лиц из числа рабочей и учащейся молодежи» и к лету офрмили «антисоветскую организацию ИПЦ». Перед своими приверженцами они ставили следующие задачи: «а) Не признавать Советской власти, считая ее властью антихриста; б) Противодействовать мероприятиям партийных, советских и общественных организаций; в) Не принимать участие в выборах во все органы Советской власти; г) Уклоняться от службы в Советской Армии; д) Широко вести агитацию против легально существующей Церкви». е) Организовать всемерную материальную и денежную помощь находящимся на нелегальном положении ИПХ и арестованным за антисоветскую деятельность». Практическая работа Казанской группы вылилась в организацию аналогичных групп ИПХ в селах: Азино Столбищенского района, Кульсеитово Юдинского района, Алаты Дубъязского района; в поселке Красный Октябрь Арского района и деревне Базяково Куйбышевского района. Там они «проводили работу по расширению своих рядов, вовлекая новых лиц из числа рабочей и учащейся молодежи». Участники группы проводили антиколхозную агитацию, в результате вышли из колхоза сестры Кузнецовы, Анна и Анастасия из села Азино; «призывали уклоняться от работы на фабриках, заводах и в колхозах, оставить учебу в институтах, не ходить в театры, кино и клубы, не читать художественную литературу, не учиться в школах»; распространяя антисоветские измышления, утверждали, что «на Советскую власть работать нельзя». И эти призывы не остались без ответа. Например, среди арестованных была Вера Торгашева, в 1946 году ставшая активной участницей тайных богослужений. На следствии она не отрицала, что убеждала своих подруг обратиться в веру, при этом не посещать официальных храмов, так как: «Церковь есть краса христианства, но ее в настоящее время осквернили. Службу в ней ведут не истинные пастыри, а "обновленцы", ставленники Советской власти». Принципиальной установкой руководителей было уничтожение документов, полученных ранее, и отказ от получения паспорта. В результате, уничтожили свои паспорта четыре человека. Руководители склоняли молодежь на уклонение от призыва в армию, в результате два молодых участника в декабре 1946 отказался служить в армии. проводили сбор средств для этого. В июле 1947 года обвиняемым было предъявлено "Обвинительное заключение", а 1 августа 1947 года они были приговорены: к 25 годам лагерей — Василий Денисов, Николай Агафонов и Татьяна Гордеева; к 10 годам лагерей — Александра Самарина; к 6-8 годам лагерей — 11 человек. *** В августе 1947 года в органы МГБ пришел донос о том, что в Казани в квартире Павла Прохорова проводятся «нелегальные сборища». В сентябре-октябре 1946 года были арестованы 5 верующих105, среди них Лукиан Васенев, объявленный следствием «организатором и руководителем антисоветской религиозной группы». В 1930 году, как «участник антисоветской организации "Истинноправославная церковь"», был арестован и отправлен на 3 года в лагерь. После освобождения из лагеря вернулся в Казань и продолжил тайные богослужения на квартире Павла Прохорова. В своих проповедях после службы иеромонах Лукиан призывал своих пасомых твердо держаться истинной веры. Помощником его стал диакон-нелегал Афанасий Касьянов, как «участник антисоветской организации "Истинно-православная церковь"» отбывший 3 года ссылки в Севкрае и перешедший после освобождения на нелегальное положение. В 1940 году вошел в группу истинно-православных христиан под руководством Яндулецкого, в 1942 году, после его ареста, вошел в группу Ивана Ручина, в 1943, с началом массовых арестов, скрылся, достал себе чужой паспорт на имя-фамилию Максима Костина, с 1944 года вошел в группу иеромонаха Лукиана. Наталья Плетцова с 1940 года входила в группу Ивана Ручина и участвовала в тайных молениях, в 1943 году во время массовых арестов скрылась, достала себе чужой паспорт на имя-фамилию Александра Лохонова, а с 1944 года вошла в группу иеромонаха Лукиана. Фекла Яковлева многие годы находилась на нелегальном положении, вела бродячий образ жизни, а в 1945 году вошла в группу иеромонаха Лукиана. 5 марта 1947 года арестованным было предъявлено «Обвинительное заключение», в котором они как участники нелегальных сборищ, под видом религиозных обрядов возводили клевету на Советскую действительность, восхваляли условия жизни в капиталистических странах». 25 марта 1947 обвиняемые приговорены к ВМН — иеромонах Лукиан Васенев и диакон Афанасий Касьянов, к 10 годам ИТЛ — Павел Прохоров, хозяин квартиры, где проходили тайные моления, к 8 года — Наталья Плетцова и к 6 годам — Фекла Яковлева. 25 мая 1947 года расстрел обвиняемым был заменен на 10 лет ИТЛ. *** А 3 июля 1948 года в Казани были арестованы еще пять верующих женщин106 из общины Татьяны Гордеевой, как «участники антисоветской организации церковников ИПЦ», и среди них мать Веры, Мария Торгашева. Женщины давно жили без паспортов и принимали участие в тайных богослужениях в поселке Новое Караваево, где собирались по двадцать-двадцать пять верующих (из них уже осуждены 15 человек). После ареста руководителей перебрались в Казань и жили нелегально у Марии Торгашевой, где два-три раза в месяц проводились тайные богослужения в присутствии пяти-десяти человек. Мария Торгашева на следствии заявила, что она истинно-православная христианка, является сторонницей ИПЦ, что по ее религиозным убеждениям «иметь советские документы грешно, так как на них стоит печать антихриста», поэтому в начале 1947 года она сожгла паспорт в печке. Она подтвердила также, что группу истинно-православных христиан в поселке НовоКараваево до 1947 года возглавляла Татьяна Гордеева и «руководила нелегальными молениями», к ним из Казани приезжал Василий Денисов, «основной руководитель ИПХ», что «у нас, ИПХ, ничего общего не может быть с 105 106 Васенев Л. Г., Касьянов А. И., Плетцова Н. М., Прохоров П. Д., Яковлева Ф. Я. Васюнина О. Е., Комарова Е. И., Кузнецова М. Д., Мельникова С. Е., Торгашева М. С. безбожниками, т. е. с Соввластью, и мы ни в чем не должны помогать ей». Для всех участников группы важно было «делать добрые дела, угодные Богу, помогать братьям и сестрам, томящимся в тюрьмах, куда их загнала Соввласть». Другие обвиняемые также откровенно заявляли: «У нас ничего не может быть общего с безбожниками»; «Церковь посещать грешно, в нее не входит Божья благодать, службу в ней ведут "обновленцы", которые молятся за советскую безбожную власть». 27 августа 1948 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором говорилось, что «участники этой организации, прикрываясь религиозными предрассудками, занимаются подрывной деятельности, направленной против советской власти и проводимых ею мероприятий». Ефросинья Комарова, объявленная следствием руководителей группы, «объединила вокруг себя завербованных ранее участников организации ИПЦ, вместе с которыми, прикрываясь религиозными убеждениями, проводили активную антисоветскую деятельность». Остальные обвиняемые «обрабатывали ряд лиц в антисоветском духе, проводили среди населения организованную агитацию и возводили кнусную клевету на Советский Союз и колхозный строй и на вождя народов СССР». 1 сентября 1948 года прошло закрытое судебное заседание Верховного Суда Татарии по делу церковников. В последнем слове обвиняемые поочередно говорили: «Сказать ничего не могу»; «Добавить ничего не могу»; «О себе ничего сказать не могу», — и отказались подписывать какие-либо документы. 13 сентября 1948 года они были приговорены: к 10 годам лагерей — Мария Торгашева вместе с двумя подругами, к 6-7 годам лагерей — Ольга Васюнина и Степанида Мельникова. 11 апреля 1949 года осужденным Ольге Васюниной и Степаниде Мельниковой, отказавшимся работать в лагере, срок заключения был увеличен до 25 лет. *** 30 августа 1948 года была задержана находящаяся в розыске Мария Кандалина и отправлена в тюрьму. 25 июля 1945 года она совершила с двумя заключенными побег из Усольлага и в августе добралась до села Елантово. Скрывалась у истинно православных в Ямашинском, Шереметьевском, Новошешминском и Чистопольском районах, иногда навещала семью по ночам. Она вошла в группу истинно православных христиан, посещала тайные богослужения на Святых ключах и в Елантовом лесу, их проводил иерей Григорий Русаков. На следствии она подтвердила, что не признает советскую власть, решительно заявила, что официальную «Патриаршую Церковь я не признаю и отношусь к ней враждебно, так как считаю, что она лояльно относится к Советской власти». В середине ноября в последнем слове на суде Мария Кандалина заявила: «Виновной себя не признаю, от своих убеждений я не отказываюсь и не откажусь», — и отказалась подписывать какие-либо документы. 22 ноября 1948 года она была приговорена к 25 годам и отправлена в особый лагерь. *** С 18 ноября 1948 по 12 января 1949 года в Новошешминском и Шереметьевском районах были арестованы еще четыре женщины107, как участницы «церковного подполья ИПЦ», среди них Надежда Ершова, родная сестра иеромонаха Михаила (Ершова), и Анна Кандалина, дочь Марии Кандалиной, уже отправленной в лагерь. Арестованные показали, что чаще всего молились по 107 Борисова М. П., Ершова Н. М., Кандалина А. А., Плеханова В. Ф. ночам в Старошешминске, а на тайные богослужения с участием иерея Григория Русакова собиралось до пятидесяти человек. Последнее Пасхальное богослужение прошло на Елантовой горе при участии девяти человек — служба «началась к вечеру под закат солнца и кончилась утром». В мае 1948 года отец Григорий уехал в Рязанскую область, а общину верующих возглавила Мария Борисова. На следствии Мария Борисова подтвердила, что «наше религиозное течение в лице Святой Апостольской Церкви стоит на платформе непризнания Соввласти и ее законов, как власти безбожной, власти антихриста»; что «все мы стояли в оппозиции к официально существующей патриаршей Церкви, так как каждый из нас считал эту церковь "обновленческой"», а «духовенство, служащащее власти антихристовой, без благодати». Надежда Ершова подтвердила все, сказанное Марией, а также заявила на допросе, что в 1945 году у нее истек срок действия паспорта и «вместо того, чтобы его продлить, я изорвала его», вместе с паспортом она уничтожила и свидетельство о рождении, так как считала, что «паспорт с фотокарточкой на нем, заверенный соответствующим органом милиции, есть печать антихриста», после чего она перешла на нелегальное положение. Васса Плеханова, отправленная в лагерь в 1936 году, отказалась там работать, так как «считала, что работать на Советскую власть грех, и несмотря на применение карцера со стороны администрации лагеря, я так и не выходила на работу». Осенью 1940 года, после освобождения из лагеря и возвращения на родину, сразу же присоединилась к оставшимся на свободе единомышленникам, а с 1943 года, после смерти матери, опасаясь преследований со стороны местных властей, перешла на нелегальное положение и «повела бродячий образ жизни». 18 января 1949 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором говорилось: «Находясь на нелегальном положении, среди населения систематически проводили а/с агитацию, призывали к отказу от работы в колхозах, в советских учреждениях, предприятиях, занимались сбором средств для оказания помощи находящимся в заключении осужденным участникам организации». 8 февраля 1949 года арестованные были приговорены: к 25 годам — Анна Кандалина и Васса Плеханова; к 20 годам лагерей — Мария Борисова и Надежда Ершова. *** 16 мая 1949 года в Казани был арестован Федор Федорович Плеханов как «участник антисоветской религиозно-монархической группе "ИстинноПравославная Церковь"». С 1933 года он участвовал в тайных молениях по домам в селе Елантово Шереметьевского района, с 1935 года стал руководителем группы верующих, но в июле был арестован по групповому делу истинно-православных христиан и отправлен на 7 лет в Темниковский лагерь, где отказался от работы по религиозным убеждениям. В 1939 году был арестован в лагере «за участие в организованном саботаже лагерных работ на основе антисоветских убеждений» и приговорен к новому лагерному сроку — 10 лет. Федор Плеханов был оставлен в том же лагере, в сентябре 1948 года был освобожден и вернулся в Казань. 27 мая 1949 года ему было предъявлено «Обвинительное заключение, в котором утверждалось, что он «проводил враждебную советской власти агитацию и участвовал в организованном саботаже лагерных работ». 17 августа 1949 года Федор Плеханов был приговорен к бессрочной ссылке в Казахстан и отправлен в Петропавловск Северо-Казахстанской области. *** В июле-августе 1949 года на основании материалов агентурного дела "Мечтатели" в Шереметьевском районе должна была пройти операция по ликвидации «группы участников церковного подполья ИПЦ» в количестве тринадцати человек. В течение пяти дней в поселках Буденновец и Свердловец, селе Ачи Шереметьевского района были задержаны семь женщин108, остальные верующие успели скрыться. Руководителем группы ИПХ была названа следствием Анна Зубарева, ее активным помощником — Наталья Матюшина. На следствии Татьяна Толкачева, после увольнения с работы и оставления мужа из-за вступления его в колхоз примкнувшая к группе ИПХ, показала, что «в годы Отечественной войны участников религиозного течения старотихоновской ориентации возглавил Михаил Ершов, он организовал молебствия на Святых ключах и в домах верующих», и что позднее его сменил Григорий Русаков. Антонина Семякина подтвердила на допросах, что с 1943 года посещала «религиозные моления на Святых ключах в Шереметьево и в Елантовой роще», что в ее квартире «на протяжении ряда лет укрывались находившиеся на нелегальном положении участники ИПЦ Русаков Григорий, Борисова Мария, Ершова Надежда», а в последнее время укрывалась Евдокия Аверьянова, и что с весны 1948 года в ее доме «проходили нелегальные моления, где присутствовало до 10 человек». Евдокия Аверьянова показала, что весной 1948 года иерей Григорий Русаков в доме Антонины Семякиной тайно проводил крещение новых верующих, а после его отъезда по его просьбе в сентябре они навещали его во Владимирской области и получили там причастие Григория Русакова, который призвал их «твердо стоять на позициях истинно-православной веры, но быть осторожными». А руководитель группы Анна Матюшина заявила на следствии, что «наша группа придерживалась старотихоновской ориентации, находясь в острой оппозиции к ныне официально существующей Патриаршей Церкви, духовенство которой поддерживает Соввласть». 7 сентября 1949 года арестованным было предъявлено «Обвинительное заключение», в нем утверждалось, что после ареста в 1943 году иеромонаха Михаила (Ершова) оставшиеся на свободе его единомышленники, будучи активными его последователями продолжали «антисоветскую деятельность», что под руководством вернувшегося из лагеря Григория Русакова «активно проводили среди населения враждебную деятельность» и что «практическая антисоветская деятельность обвиняемых была направлена к непризнанию Соввласти и ее законов, рсширению группы путем вовлечения в нее новых членов, особенно среди молодежи, и обработка их в религиозном духе». В результате пять верующих под их влиянием вышли из колхоза и дезертировали с производства. Кроме того обвиняемые «высказывали клеветнические измышления по адресу по адресу Соввласти и вождя народов», а также проводили специальные сборы средств среди верующего населения для материальной помощи осужденным. 7-8 октября 1949 года обвиняемые были приговорены: к 25 годам лагерей — руководитель группы Анна Зубарева, ее помощница Наталья Матюшина, Антонина Семякина и Татьяна Толкачева, к 10 годам лагерей — Евдокия Аверьянова, Феодосия Горбунова и Мария Падерина. *** 15 октября 1949 года в Ямашинском районе был арестован Федор Русаков, родной брат иеромонаха Филарета, 23 октября в селе Багряж-Никольское — Евлампий Шилов, который с 1947 года скрывался в лесах у села Кузайкино, а позднее — в Багряжском лесу, а 25 октября — еще четверо верующих женщин, как 108 Аверьянова Е. А., Горбунова Ф. С., Зубарева А. О., Матюшина Н. П., Падерина М. И., Семякина А. П., Толкачева Т. В. «участники нелегальных сборищ церковников», и среди них Ефросиния Мазуркина и сестры Мария и Ольга Сергеевы. На допросах Евлампий Шилов показал, что с началом войны по религиозным убеждениям стал скрываться от призыва, так как не желал «защищать власть антихриста, которая учиняет гонения на религию», подтвердив, что, «если бы в России правил царь, который бы призвал меня защищать Отечество, я бы с радостью служил в царкой армии и защищал бы царское самодержавие». Осенью 1944 года, во время богослужения в Ивановском лесу, он был задержан и отправлен сначала в Казань, а затем в Саратов, где прошел обучение в тыловых частях. Весной 1945 года Евлампий Шилов был отправлен на фронт, но в Польше дезертировал, тайно отстав от эшелона. Работал на хуторе у местных жителей, но в июне 1947 года был задержан польскими пограничниками и передан советским пограничникам109. После освобождения из заключения вернулся на родину и перешел на нелегальное положение. В июле 1947 года установил связь с группой истинно православных христиан, возглавляемой Григорием Русаковым, постоянно участвовал в нелегальных богослужениях по домам и на Святых ключах. Евлампий Шилов подтвердил на следствии, что является истинно православным, что бабушка его была активной истинно-православной христианкой и оказала на него сильное влияние, что Михаила Ершова он знал с 1943 года110 как одного из «руководителей и организаторов сторонников ИПЦ» и что «имел он священный сан епископа»111. Шилов не отрицал также, что «в Елантовой роще часто проходили тайные молебствия по воскресеньям и праздникам», в которых он всегда участвовал, а после ареста отца Михаила «часто собирали продукты питания и деньги для отправки их ему в лагерь». На Иванов день в августе 1947 года он участвовал в ночном тайном богослужении с участием Григория Русакова, здесь присутствовало около семидесяти верующих. Свидетельница подтвердила, что в январе 1948 года в ее доме вечером, накануне Рождества Христова было проведено с участием священника-нелегала Григория Русакова «молебствие по случае праздника», в котором участвовало восемь человек: «началось оно в 10 часов вечера, а закончилось в 6-7 часов утра». В конце службы «Русаков стал делить участников на две группы, вправо он поставил единоличников и лиц без определенных занятий, сказав, что это "Христовы овцы", которые заслуживают похвалу и причастие, влево поставил нас, колхозников, которых назвал козами, что мы, якобы, вступив в колхоз, совершили большой грех и что будем наказаны Богом, будем вечно находиться в аду по Суду Божьему, и мы даже не достойны причастия. Действительно, всех единоличников он причастил, а колхозников нет». 22 декабря 1949 года дела Ефросиньи Мазуркиной и Евлампия Шилова были выделены в отдельное производство ввиду душевного психического заболевания, обвиняемые направлены в Казанскую областную психиатрическую больницу. 29 декабря четырем арестованным — Федору Русакову, Пелагее Русаковой, сестрам Марии и Ольге Сергеевым — было предъявлено "Обвинительное заключение" со стандартными обвинениямим. 14 января 1950 года Евлампию Шилову, освобожденному из психбольницы, также было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором говорилось: «Будучи враждебно настроен к советскому строю, вступил в антисоветскую организацию ИПЦ, был активным членом и При задержании он назвался Лавренчуком Николаем Викторовичем, и эта легенда позволила ему избежать заключения. 110 Евлампий Шилов познакомился с Михаилом Ершовым, когда скрывался в лесу от призыва в армию, Михаил также не желал служить в армии и скрывался в Елантовой роще. 111 В протоколе обыска эти слова подчеркнуты красным карандашом. 109 принимал участие в нелегальных сборищах, на которых проводил антисоветскую агитацию». 15 февраля 1950 года обвиняемые были приговорены: к 25 годам лагерей — Федор Русаков, к 10 годам лагерей — сестры Мария и Ольга Сергеевы, Пелагея Русакова. 16 февраля к 10 годам лагерей был приговорен и Евлампий Шилов, а 22 марта к такому же сроку и Ефросинья Мазуркина, отправленная в Озерлаг, где 8 ноября 1951 года скончалась в лагерной больнице. *** 16 марта 1950 года в селе Кузайкино был арестован Дмитрий Ефремов, бывший церковный староста, с лета 1946 года руководитель общины истинно православных. В 1930-х он посещал иеромонаха Питирима, жившего в пещере, тот дал ему свое благословение. В 1931 году он выехал с женой в деревню Городище, стал единоличником и примкнул там к истинно православным, и в селе Кармалы его узнали как активного поборника старой веры, резко настроенного против властей. С началом войны скрывался в лесу от призыва в Красную армию. Летом 1943 года в Елантовой роще услышал религиозное песнопение, вышел на поляну и увидел группку женщин, молящихся перед иконами, развешанными на деревьях, и мужчину, проводившего молебен. Безбоязненно подошел к ним и присоединился к их молитве, потом познакомился с Михаилом Ершовым, с тех пор каждое воскресенье посещал его богослужения. В сентябре 1943 года он был арестован и приговорен к ВМН как дезертир, но вместо расстрела позднее был отправлен на 10 лет в лагерь. В 1946 году он по амнистии был освобожден, поселился в Кузайкино и примкнул к группе истинно православных, предоставив для тайных молений свой дом112. Летом 1947 года вместе с сельчанами организовал в ночное время молебен в поле, чтобы просить у Бога дождя. 26 мая 1950 года ему было предъявлено «Обвинительное заключение», в котором утверждалось, что он, «вошел в состав антисоветской организации "Истинно-Православная Церковь" и, используя религиозные предрассудки присутствующих, истолковывал религиозное писание в антисоветском духе, клеветал на советскую власть, колхозную систему хозяйства, призывая присутствующих отказываться от участия в общественной жизни страны». 20 июня 1950 года Дмитрий Ефремов был приговорен к 25 годам лагерей и отправлен в особый лагерь. *** 16 июня 1950 года была арестована верующая Анна Проснева как «участница антисоветской организации ИПЦ под руководством священника-нелегала Русакова Г. В.». На следствии она подтвердила, что «в 1945-1946 годах примкнула к группе истинно-православных и на нелегальных сборищах, руководимых Русаковым, каждый раз присутствовало около 15-20 человек». 30 августа 1950 года она была приговорена к 10 годам лагерей. 29 июня 1950 года в селе Никольское Аксубаевского района были арестованы еще пять женщин113, как «участники нелегально существовавшей антисоветской группы ИПЦ». В 1948 году участники группы ИПХ — Салманида Антипова, Мария Вакина и Анна Потапова — вышли из колхоза и перешли на нелегальное положение, прячась летом в лесу, а в остальное время ходили по селам с проповедями. По версии следствия, после ареста Григория Русакова «руководство группой возглавила Аликина Серафима (сестра Александры Окуневой)», также проживающая на нелегальном положении. Участники ее группы систематически 112 В них принимали участие его жена, дочь, сын, сноха, жены его братьев. 113 Антипова С. Е., Вакина М. М., Лобашова А. Е., Окунева А. Д., Потапова А. А. устраивали нелегальные моления в домах Анны Лобашевой и Александры Окуневой, участвуя также в молениях в лесу в Билярском районе. На следствии Александра Окунева подтвердила, что «сторонницей ИПЦ я стала в 1948 году, когда вернулась на родину в село Никольское, под влиянием своей старшей сестры Аликиной Серафимы, с которой жила вместе. Она внушала мне, чтобы я больше молилась и общалась с религиозниками, в особенности с теми, кто является проповедником. Только таким путем я спасу свою душу и избавлюсь от греха». Далее она показала, что с весны 1949 года нелегальные богослужения стали проходить в ее доме, присутствовало обычно не менее пяти верующих, что именно в ее доме крестили младенцев. 30 сентября 1950 года арестованным было предъявлено стандартное обвинение — «перестали заниматься общественно-полезным трудом, не признавали советские законы, противодействовали проведению партией и советским правительством политическим и хозяйственным мероприятиям, возводили клевету на Соввласть и материальное положение народов СССР». А 14 декабря 1950 года все они были приговорены к 10 годам лагерей и отправлены в особые лагеря. 22 января 1953 года Мария Вакина скончалась в Степлаге. *** 30 июля 1950 года в деревне Шегурча Ямашинского района были арестованы 4 верующих114, как «участники ранее ликвидированных групп антисоветской нелегальной организации "Истинно-Православной Церкви"». Агафья Павлова, после отбытия наказания «за организованную антисоветскую деятельность», в 1947 году возвратилась в деревню Шегурча, вместе с монахиней Анной Бутиной организовала в доме Устиньи Прохоровой тайные моления, возглавив группу верующих. 30 сентября 1949 года арестованным было предъявлено «Обвинительное заключение», в котором говорилось, что арестованные признали свое участие «в нелегальных сборищах сторонников "Истинно-Православной Церкви", в противодействии мероприятиям советского правительства и подтвердили отдельные факты проведенной ими антисоветской агитации». 15 декабря 1950 года обвиняемые были приговорены к 25 годам ИТЛ — Агафья Павлова, к 10 годам ИТЛ — Надежда Павлова и Анна Бутина, к 5 годам ссылки — Петр Бутин. *** 24 августа и 18 сентября 1950 года в селе Старошешминск были арестованы Анна Зыкова и Евдокия Леонтьева как «участницы подпольной антисоветской группы сторонников ИПЦ под руководством священника-нелегала Русакова». Евдокия Леонтьева показала на следствии, что с 1935 года под влиянием дяди Андрея Анисимова стала участвовать в тайных молениях в домах истинно православных, что в июне 1943 года посетила «нелегальное сборище в районе села Шереметьева под руководством священника Ершова Михаила, он был одет в женское платье». Именно Евдокия Леонтьева во время облавы на дезертиров на Елантовой горе была ранена в ногу, а верующая Аграфена Пленова была убита. В июле 1946 года на Иванов день там же было богослужение, которое проводил уже Григорий Русаков, и «продолжалось оно в течение дня и ночи». Позднее она также участвовала в богослужениях на квартире Анны Соболевой в селе Старошешминск, где познакомилась с сестрами Анной Зыковой и Прасковьей Базаровой, а в мае 1949 и зимой 1950 года — в богослужениях в доме Дмитрия Ефремова в деревне 114 Бутин П. П., Бутина А. Д., Павлова А. С., Павлова Н. И. Кумакса. Одна из свидетельниц показала, что «Леонтьева Евдокия делает кресты, свечи, венки и продает их по селам Аксубаевского, Новошешминского, Шереметьевского, Ямашинского и Чистопольского районов». Анна Зыкова подтвердила на следствии, что принимала участие в нелегальных молениях в доме Варвары Кузнецовой под руководством отца Михаила, а после его ареста — в доме Прасковьи Базаровой; что в 1945-1946 годах в селе появился Григорий Русаков и начал проводить тайные богослужения в селе Старошешминск, и после этого она участвовала под руководством отца Григория Русакова в богослужениях на Благовещенье и Вербное воскресение в доме Аксиньи ШведовойСычевой. 21 октября 1950 года им было предъявлено стандартное "Обвинительное заключение", и 11 декабря все они были приговорены к 10 годам лагерей и отправлены в Озерлаг. АВЕРЬЯНОВА Анфиса Артемьевна, КУЗНЕЦОВА Варвара Яковлевна, МЕЛЬНИКОВА Александра Петровна, МОКЕЕВА Анна Тимофеевна, ПЕНКИНА Матрена Николаевна, ПЛЕХАНОВА Татьяна Петровна, ШВЕДОВА-СЫЧЕВА Аксинья Филипповна. *** В сентябре 1950 года была арестована следующая группа истинно православных (4 человека)115 как «участники антисоветской группы из числа сторонников ИПЦ под руководством священника-нелегала Русакова Г. В.». Мария Кирдяшева подтвердила на следствии, что «в 1943-1944 годах предоставляла свой дом для тайных молебствий группы истинно-православных», что сама регулярно посещала моления в домах других верующих; что в 1947 году моления под руководством Григория Русакова проводились в доме Ивана Платонова в селе Ямаши и в них участвовало восемь верующих. В ноябре обвиняемым было предъявлено стандартное "Обвинительное заключение". 15 декабря 1950 года все они были приговорены к 10 годам лагерей. *** 28 сентября 1950 года в селе Слобода Волчья Новошешминского района «за организованную антисоветскую деятельность» были арестованы Иван Корякин и его сын Александр. С 1939 года они, познакомившись с иереем Григорием Русаковым, стали участниками тайных богослужений, с началом войны перешли на нелегальное положение, скрывались в Елантовой роще, так как Александр Корякин подлежал призыву в армию (позднее стали выдавать себя за Поляковых). При встречах с колхозниками, по показаниям одних свидетелей, «клеветали на колхозы и склоняли их к выходу из них», а по показаниям других, «высказывали клеветнические измышления на Советскую власть». Александр Корякин в сентябре 1950 года в разговоре с молодежью убеждал «не служить в Советской Армии». 30 ноября 1950 года арестованным было предъявлено «Обвинительное заключение, в котором говорилось, что они, как «сторонники "Истинно-Православной Церкви", не признавали Советскую власть, не подчинялись ее законам и систематически проводили антисоветскую агитацию». 16 декабря 1950 года обвиняемые приговорены к 10 годам ИТЛ и отправлены в лагерь. 30 августа 1954 года срок приговора снижен до 5 лет, 22 сентября освобождены. *** 20 декабря 1950 года в селе Никольское Аксубаевского района была арестована в засаде Серафима Аликина (она пришла навестить своих детей). Еще 115 Среди них была Анисья Мазанкина, теща Григория Русакова и родные сестры, Мария Кирдяшева и Агафья Пищаева. 28 июля 1950 года, согласно справки, она подлежала аресту, но успела скрыться. При обыске у нее были изъяты религиозные книги, иконы и фотография иеромонаха Михаила (Ершова). В конце 1940-х годов она перешла на нелегальное положение и скрывалась. Летом 1947 года она познакомилась у Святого ключа под Билярском с иереем Григорием Русаковым, и ее «поразила его проповедь о духовном странничестве с призывом "идти в странствие"». На допросах Серафима Аликина подтвердила, что в их группу ИПХ в селе Никольском входило не менее тринадцати верующих, не состоявших ни в колхозе, ни в каких-либо других советских учреждениях, что в воскресные дни и по праздникам в разных домах по очереди проводились тайные моления верующих, что они не участвовали в выборах, не подписывались на заемы, не оплачивали налоги и отказывались от получения документов. 20 февраля 1951 года Серафиме Аликиной было предъявлено "Обвинительное заключение", в котором значилось, что с 1943 года «группировала вокруг себя в селе Никольском отсталых в политическом отношении лиц и обрабатывала их в антисоветском религиозно-фанатическом духе», что она «вербовала в эту группу новых лиц, руководила нелегальными сборищами своих единомышленников и вела на них враждебную соввласти агитацию». 15 марта 1951 года она была приговорена к 25 лет лагерей и отправлена в Дубравлаг. *** Немногие соратники отца Филарета еще оставались на свободе, в их числе и Василий Жуков. С 1949 года он поддерживал постоянную связь с иеромонахом Михаилом (Ершовым), посылал ему деньги и продукты. Василий Жуков постоянно посещал богослужения, став активным помощником иеромонаха Филарета (Русакова), а после его отъезда возглавил общину верующих, а ктивно привлекая в нее молодежь. В июле 1951 года были арестованы Василий Жуков, Иван Вакин и Михаил Ефремов, а в августе — странница Дарья Агафонцева и Иван Горелов, как «участники антисоветского подполья церковников, сторонников ИПЦ». С 1946 года и до конца 1947 в доме отца Михаила Ефремова под руководством иерея Григория Русакова проводились нелегальные богослужения. В марте 1951 года Михаил Ефремов, уклоняясь от службы в армии, перешел на нелегальное положение, скрываясь в частных домах в Чистополе, а летом проводил тайные моления в домах верных приверженцев, привлекая на них молодежь. Иван Горелов, после освобождения из лагеря, вернулся в деревню Елхово Первомайского района и через монахиню Аксинью Ефремову вошел в общение с истинно-православными христианами, в его доме проходили нелегальные богослужения, некоторых участников он прятал там. Монахиня Дарья периодически появлялась в Чистополе и в доме своей благодетельницы, где останавливалась, устраивала моления. Василий Жуков подтвердил на следствии, что придерживается истинноправославной веры, по которой ему «грешно и нельзя расписываться на советских документах», что для него «Соввласть является безбожной властью, которую нам послал Бог за наши грехи», что ему «грешно работать на безбожную соввласть на штатных должностях». 5 октября арестованным было предъявлено стандартное "Обвинительное заключение". 23-24 октября 1951 года арестованные были приговорены: к 25 годам лагерей с конфискацией имущества — Василия Жукова и трое верующих, к 10 годам лагерей с конфискацией имущества — Иван Горелов. *** На каждого заключенного в лагерных отделениях периодически писались характеристики и подшивались в его личном деле заключенного. С подобными материалами, в основном отрицательного характера, можно ознакомиться в лагерном деле заключенной Дальстроя, Екатерины Боголеповой. 20 января 1947 года против нее было возбуждено новое лагерное дело с предъявлением обвинения в том, что она, находясь в лагпункте совхоза Верхний Сеймчан, «будучи здорова, обеспечена питанием по существующим нормам, одета и обута по сезону, по договоренности в заключенными того же ОЛПа Климовой, Кукушкиной и другими, на почве религиозных убеждений, в целях контрреволюционного саботажа и не желая работать, с первого дня прибытия в ОЛП Верхний Сеймчан с 21 ноября 1946 года по 16 января 1947 года совершила 57 злостных групповых отказов от работы на производстве». 26 марта все проходящие по групповому делу заключенные, среди них и Екатерина Боголепова, были приговорены к 10 годам лагерей. Этот приговор не изменил поведения в лагере Екатерины Боголеповой и в дальнейшем, об этом свидетельствуют новые акты: «За систематический групповой саботаж и категорические отказы от работы по мотивам нежелания работать на Советскую власть з/к БОГОЛЕПОВУ Екатерину Ивановну, 1924 года рождения, — 58/14-10/5 — водворить в ИЗО на 10 суток без вывода на работу и переводом на штрафную категорию питания»; «На протяжении июля-августа 1947 года систематически отказывалась выходить на работу, за что подвергалась заключению в ШИЗО сроком от 5 до 10 суток 11 раз». И в последующие годы Екатерина Боголепова продолжала отказываться от работ, в январе 1955 года на допросе она показала: «Причина моего невыхода на работу заключается в том, что я верю в религию. Ввиду религиозного убеждения я поняла, что работать для государства нельзя, а можно только работать в своем индивидуальном хозяйстве». В январе и феврале она продолжала отказываться от любых работ. 2 марта 1955 года Екатерина Боголепова была освобождена из лагеря, при освобождении она отказалась фотографироваться и расписываться в получении документов об освобождении по религиозным убеждениям, о чем был составлен акт. *** Судьба заключенного Михаила Ершова, судя по материалам его лагерного дела, также весьма показательна. 4 августа 1950 года он был переведен из Воркутлага в Севвостоклаг, в 1953 году был актирован по инвалидности. Михаил Ершов «за систематические отказы от работы» не раз водворялся в изолятор на сроки от трех до десяти дней116. Правда, были и другие причины его отправки в изолятор, например: «не подчинился дежурному надзирателю и не выполнил его приказаний»; «не подчиняется надзорному составу». В декабре 1954 года он был вывезен с Колымы в лагерь (Советская Гавань Хабаровского края), там был вторично актирован по инвалидности 20 сентября 1955 года. И еще полгода Михаил Ершов продолжал категорически отказываться от работы и «агитирует других заключенных, чтобы не выходили на работу». В сентябре 1955 года прокурор Хабаровского края отказал Михаилу Ершову в досрочном освобождении из лагеря, как «нарушителю лагерного режима, неоднократно судившемуся». 116 Акты отправки в изолятор: «от 20. 12. 51; от 26. 12. 51; от 18. 01. 52; от 28. 05. 52; от 17. 06. 52; от 26. 06. 52; от 17. 02. 53; 20. 12. 54; от 18. 01. 56; от 25. 01. 56; от 9. 02. 56; от 25. 03. 56; 10. 04. 56». А в феврале 1956 года должна была решаться его дальнейшая судьба. В характеристике, данной начальством на него, значилось, что Ершов являлся "авторитетом" среди заключенных-верующих, по вечерам часто «устраивал коллективный молебен», по донесениям "свидетелей", убеждал заключенных, что «коммунисты это антихристы» и что дни их уже сочтены. Далее в характеристике отмечалось, что «Ершов является нарушителем трудовой дисциплины и общественного порядка», администрация учитывала ограничения у него в физическом труде и предлагала ему работу «по силам и возможностям», однако Ершов от любой работы категорически отказывался, «являясь злостным отказчиком», что он также «отрицательно влияет на весь коллектив своими религиозными предрассудками» и этим «вербует на свою сторону менее стойких заключенных». Завершалась характеристика выводом, что «меры воспитательного воздействия исчерпаны, заключенного Ершова необходимо водворить на тюремный режим или в специальный лагерь». Когда Михаила Ершова ознакомили с этой характеристикой и другими материалами его личного дела, он признал все это правильным, причем, о причинах своего постоянного невыхода на работу он заявил: «Сколько я буду находиться в лагере, я дал слово больше не работать ни на каких работах». И отказался подписывать протокол этого опроса, ссылаясь на свои религиозные убеждения. 29 мая 1956 года было утверждено Постановление о переводе его в тюрьму сроком на один год: «Заключенный Ершов, содержась на строго режимных лагпунктах, систематически нарушает лагерный режим, ведет паразитический образ жизни, в течение последних двух лет не имеет ни одного выхода на работу. Своим поведением отрицательно действует на положительный контингент заключенных. В течение 1952 года имеет 28 суток ареста с содержанием в штрафном изоляторе за отказы от работы и неподчинение администрации. В 1953-1955 годах имеет 25 суток ареста с содержанием в штрафном изоляторе за грубости с администрацией лагеря и отказы от работы. В 1956 году имеет ряд взысканий за отказы от работы и невыполнения распоряжения начальника лагпункта». 13 июня Михаил Ершов был отправлен в тюрьму города Благовещенска. А через год, 22 мая 1957 года, в его личном деле заключенного появилась новая характеристика: «За время пребывания в тюрьме вел себя удовлетворительно, нарушений тюремного режима не имел, был уборщиком в коридоре тюрьмы, работу выполнял. Религиозный фанатик, в дни, по их мнению, праздничные — не работал». *** Лагерная судьба истинно-православной христианки Анны Кандалиной, отправленной на Колыму в Севвостоклаг, судя по многочисленным постановлениям, производственно-бытовым характеристикам, медицинским актам, представленным в ее личном деле, также показательна. Приведем выдержки из них: «Во время утреннего развода категорически отказалась от выхода на работу. Обута и одета по сезону, питанием удовлетворена согласно установленных норм… Содержать в ИЗО117 5 суток без вывода на работу» — из акта от 25 марта 1953 года; «Кандалина, в числе других религиозных убежденных, отказалась от получения вещевых довольствий как одежды, обуви и постельных принадлежностей, мотивируя своими религиозными убеждениями "монашки" — из акта от 20 апреля 1954 года: 117 ИЗО — изолятор. «Кандалина в числе других религиозных убежденных отказалась от получения вещдовольствий как одежды, обуви и постельных принадлежностей и не ходила принимать пищу в столовую лагеря, заявляя, что там кушают безбожники. Вела себя уединенно от других з/к, не учиняла никаких подписей на документах. За отказы от работ Кандалина водворялась в изолятор» — из акта от 18 октября 1954 года; «Нижеследующие з/к з/к отказались от медосмотра по религиозным соображениям»118 — из акта медкомиссии от 21 октября 1954 года. В тот же месяце начальник лагерного отделения подготовил постановление, в котором значилось: «Заключенная Кандалина… систематически отказывается от выходов на работу, мотивируя свои отказы религиозными убеждениями, проводя антисоветскую агитацию среди других заключенных с целью уклонения последних от выходов на работу. Кандалина организовала группу, причисляющую себя к "монашкам", которые ведут паразитический образ жизни119. Заключенная Кандалина отказывается от получения положенных ей вещдовольствия и санитарного обслуживания, принятия пищи в столовой лаготделения. Принятые меры воспитательного характера на заключенную Кандалину положительного влияния не оказывают. Водворить в тюрьму сроком на один год с содержанием на тюремном режиме». Через год, 11 октября 1955 года, начальником лагерного отделения была подписана справка-ориентировка, в ней значилось: «Заключенная Кандалина А. А., отбывая наказание в л/о № 4 Маглага к враждующим лагерным группировкам не принадлежала, побеговых и бандитских намерений не проявляла. Является злостным отказчиком от работы, ссылаясь на свои "религиозные убеждения". Подлежит содержанию на общем или строгом режиме». В характеристике на заключенную Анну Кандалину от 11 октября 1955 года, подшитой в ее личном деле, утверждалось: «Заключенная Кандалина в л/о п/я № 261/9 прибыла 15.8.55-го и с первых дней своего пребывания и по настоящее время к работе не приступала. От всех видов работ, предложенных ей, по религиозным убеждениям категорически отказывается. За систематические отказы от работы содержится в штрафном изоляторе с первых дней и по настоящее время». *** В 1956 году каждый возвратившийся после заключения истинно-православный христианин должен был решить для себя: как жить дальше? Духовно и религиозно они определились давно — легальная Церковь и открытые храмы для них были Приведен список из 19 фамилий, среди которых фамилия и Анны Кандалиной. Приводился график ее "работ": «Август 1954 — не работала, сентябрь 1954 — не работала, октябрь 1954 — не работала. Срок сокращен до 7 лет. Ноябрь 1954 — не работала, декабрь 1954 — не работала». 118 119 "обновленческими", в богослужениях там допускается ряд канонических отклонений, официальное духовенство активно сотрудничало с богоборческой властью, их постоянное восхваление руководителей государства в конце богослужений приравнивалось к служению сатане. В свою очередь Патриархия называла их "раскольниками" и предала анафеме, а власть объявила вне закона, как «сектантов, изуверов и фанатиков». Вся деятельность тайных общин истинноправославных христиан сводилась к богослужебной практике, причем, службы, особенно праздничные, проводились по афонскому уставу, были длительными, без пропусков. Для них очень важной была также миссионерская работа, переписывание дореволюционных изданий отца Иоанна Кронштадтского и православных братств. *** В октябре 1956 года Михаил Ершов, узнав об освобождении из лагеря иеромонаха Филарета (Русакова)120, отправил ему из лагеря в ответ шифрованное письмо121 и в нем дал наказ «собрать всех верующих “тихоновского” направления, наставлять их, удерживать от греховности и вести работу по привлечению новых лиц»122. О себе отец Михаил писал, что «остается в такой же духовной силе и в таком же Господнем благословении и посещении, как и до 1943 года». Во многих местах у иеромонаха Филарета были единомышленники, вскоре там под его руководством возобновились тайные богослужения по домам верующих123. Приведем показание одной из свидетельниц о подобном богослужении: «Осенью 1956 года в дер. Новоселки в доме Кочетовой Марии Алексеевны были нелегальные моления, где присутствовали приезжие, их было 8 человек: батюшка Филарет, на вид 50-60 лет, с большой черной бородой, высокого роста, худой. Две женщины — одну звали Серафимой, лет 40-45; другую Марией, лет 35-ти. Обе с косами, низко повязанными черными платками. Еще были мальчики, двое от 14 до 18 лет, а потом трое постарше»; «За время наших двух посещений там только молились, читали акафисты, у них были с собой свои книги. Меня Филарет не причастил, сказав, что я колхозница, а потом он добавил, что "и умирать грешно будет". Кроме того, он не велел ходить в действующую церковь, так как она якобы не истинная, попы там красные». С конца 1940-х годов в доме Анастасии Красновой в селе Аксубаево существовала тайная церковь124, но для нынешней общины верующих дом ее был мал, поэтому летом 1957 года иеромонах Филарет выделил деньги на расширение и оборудование тайной церкви в селе Никольском. На Троицу 1957 года отец Филарет провел днем богослужение на Святых ключах у села Старое Мокшино, а вечером крестил в селе нескольких детей и двух девушек, окрестил он также и детей в деревне Нижняя Баланда. Активными помощниками Филарета стали Иван Вакин, досрочно 120 3 сентября 1956 года, «учитывая хорошее поведение и добросовестное отношение к труду», был освобожден. 121 В письме были зашифрованные слова: священник обозначался словом "врач", верующие — "больные", церковь — "дом". 122 Здесь и далее выдержки из: Дело «антисоветского подполья церковников, сторонников так называемой ИПЦ тихоновской ориентации» // Архив УФСБ Республики Татарстан. 123 Позднее иеромонах Филарет назовет на допросе те села, станции и города, где проживали истинно-православных христиане, которых он окормлял как пастырь. Приведем их: Казань, Чистополь, села Ямаши и Кузайкино Альметьевского района, села Аксубаево, Никольское, Нижняя Баланда, Старое Мокшино и Кисы Аксубаевского района; Билярск, Елантово, Шереметьево, Старошешминск, Новошешминск. 124 В ее доме были собраны старинные иконы и книги религиозного содержания. освобожденный из лагеря125, Василий Жуков, летом 1956 года вернувшийся в родное село, а также Василий Калинин после освобождения из лагеря в июле того же года. С ноября 1957 года отец Филарет проводил тайные богослужения и в Лениногорске. Хозяйка дома переписывалась с Михаилом Ершовым, и после службы верующим читались его письма из лагеря. В декабре иеромонах Филарет с группой верующих выехал в Талды-Курганскую область, провел там несколько тайных богослужений, рано утром либо поздно вечером, окрестил там местных детей126. 19 декабря во время богослужения в дом пришла милиция. Сначала проверили у всех документы и переписали молящихся, задержав приезжих, их допросили и затем предложили немедленно покинуть город, но информация о задержанных была передана в центр. В начале марта 1958 года в домах многих верующих прошли обыски и изъятия религиозной литературы, писем и фотографий. В доме Анастасии Красновой обнаружили на чердаке много икон, предназначенных для будущего монастыря 127, а у Елены Кульковой изъяли тетрадь с адресами единоверцев в других местах. 27 марта 1958 года в селе Ямаши были арестованы иеромонах Филарет, Иван Вакин и Надежда Ершова, а Василий Калинин — на Кубани. Идейным вдохновителем «подполья истинно православных в Татарии» был назван Михаил Ершов, привезенный из Озерлага на следствие, непосредственным руководителем — Григорий Русаков. Его поездки к единоверцам в Кировскую, Владимирскую, ТалдыКурганскую область и Марийскую автономную республику стали серьезным обвинением — «вовлечение в сторонники ИПЦ новых лиц и распространение там идей истинно православных "тихоновской" ориентации». 18 июля 1958 года арестованным было предъявлено "Обвинительное заключение", выдержки из него приводятся: «На территории Татарской АССР продолжительное время действовало антисоветское подполье церковников, сторонников так называемой ИстинноПравославной Церкви "тихоновской" ориентации»; «Идейными вдохновителями и руководителями подполья ИПЦ в Татарии явились Ершов М. В. и Русаков Г. В.»; «Находясь в заключении, Русаков, Вакин и Ершова не изменили своих антисоветских взглядов, а будучи в 1956 году досрочно освобождены из мест отбытия наказания и возвратившись в Татарию, не занялись общественнополезным трудом и не избрали себе постоянного места жительства, а перешли на нелегальное положение, на основе общности антисоветских убеждений они сплотились в единую группу и начали восстанавливать связи со сторонниками ИПЦ в Татарии. В течение 1956-1957 гг. по указанию Ершова они создали в Чистополе и некоторых населенных пунктах Аксубаевского, Новошешминского, Тельманского, Ямашинского и других районах Татарии группы последователей ИПЦ тихоновского течения и направляли их деятельность». На судебном заседании Михаил Ершов говорил прямо и дерзко, хотя понимал, что ему грозит четвертая судимость и снисхождения не будет: «Вы, коммунисты, — нечестивцы, беззаконники, антихристы»; «Ненавижу безбожников-атеистов, я всякому, кто спрашивал меня, говорил: "Соввласть скоро кончится"»; «Я христианин во веки веков, я нес народу слово Божие и проповедовал, и буду проповедовать. Как угодно, судите меня». 14 августа 1958 года арестованные были приговорены: к 25 годам лагерей — М. В. Ершов, В. И. Калинин и Г. В. Русаков, к 10 годам лагерей — Н. В. Ершова, к 7 годам лагерей — И. Ф. Вакин. 10 августа 1956 — освобожден из лагеря досрочно «в связи с нецелесообразностью дальнейшего содержания в заключении». 126 Он много беседовал с верующими и приглашал их переехать в Татарию. 127 12 икон в деревянных футлярах под стеклом с украшениями из фольги; 6 икон на деревянных щитах без рамок, 2 иконы для украшения алтарных дверей, нарисованные на жести. 125 *** Вновь во главе общины верующих, по указанию Михаила Ершова, стал Василий Жуков. Летом молились на Святых ключах под Билярском и обсуждали предстоящую перепись населения. Одна из верующих, Екатерина Боголепова, взяла образец ответов на вопросы переписи, опубликованные в газетах, составила свой вариант ответов для верующих и стала распространять его на Святых ключах. Он начинался словами «Республика Святая Русь», а заканчивался словами «ответ ваш Христов». Василий Жуков узнал о происходящем, попросил ее больше не заниматься этим, но верующим посоветовал: «Надо говорить только правду. Кто считает себя действительно истинно-православным, тот на вопрос, гражданином какого государства он является, так и должен правдиво говорить, что как истинно православный христианин не признает себя гражданином советского государства, так как власть этого государства безбожная». Уже 29 августа 1958 года Екатерина Боголепова была арестована как «участница антисоветского подполья церковников, сторонников "ИПЦ" Тихоновского течения». Следствие утверждало, что она, находясь в лагере, еще в 1951 году установила связь с заключенной Надеждой Ершовой, «участницей антисоветского подполья "ИПЦ"», а в 1954-1955 годах — с такими же участниками, заключенными Анной Кандалиной, Иваном Вакиным и руководителем этого подполья Михаилом Ершовым. После освобождения из лагеря в марте 1955 года Екатерина Боголепова не стала возвращаться на родину, а выехала к своим единомышленникам в Татарию. Отказавшись от получения документов, она, прибыв в Татарию, «не избрала постоянного места жительстева и н занималась общественно-полезным трудом, а примкнула к подполью "ИПЦ"» и, по версии следствия, «проводила антисоветскую деятельность, а именно: призывала к непризнанию Советской власти и ее законов, к отказу от работы в советских учреждениях, от участия в проводимых в стране политических и хозяйственных мероприятиях, истолковывая религиозные писания в антисоветском духе, высказывала среди своего окружения резкие антисоветские суждения». 21 ноября 1958 года Екатерина Боголепова была приговорена к 10 годам лагерей, из них пять лет в тюрьме. *** Василий Жуков не раз посещал Лениногорск, встречался там с молодежью, рассказывал им об отце Михаиле и читал его письма из лагеря. В начале ноября он провел тайное богослужение с участием молодежи, но кто-то из них донес об этом властям. С 5 по 8 ноября 1958 года были арестованы четверо «участников церковного подполья ИПЦ», среди них и Василий Жуков. В качесте идейных руководителей и вдохновителей этой группы были названы иеромонахи Михаил (Ершов) и Филарет (Русаков). Стандартным обвинением стала проводимая ими «антисоветская агитация, призывы к непризнанию соввласти и ее законов, к отказу от работы в колхозах и советских учреждениях от участия в проводимых соввластью мероприятиях и отрыв детей от обучения в советских школах». Трое обвиняемых не признали своей вины и не подписали ни одного документа, ссылаясь на религиозные убеждения. 30 января 1959 года были приговорены: к 25 годам лагерей — В. И. Жуков, к 10 годам лагерей — 2 человека, к 3 годам лагерей — один человек. 19 февраля 1959 года приговор был изменен: к 10 годам лагерей — В. И. Жуков, к 5 годам лагерей — 2 человека, к 3 годам ссылки — один человек. *** Дело осужденных, однако, было продолжено их соратниками. И одним из пунктов обвинения следующей группе верующих — в том числе Антону Тузееву, руководившему тайными богослужениями в селах Большие Аты, Елантово, Старошешминск и Шереметьево, а также на Святых ключах, — стал тот факт, что в результате именно их агитации число верующих, вышедших из колхоза и отказавшихся от участия в выборах по религиозным убеждениям, увеличилось, а дети их перестали посещать школу. 7 марта 1960 года в селе Большие Аты были арестованы трое верующих, как «участники антисоветского подполья церковников ИПЦ». Об Антоне Тузееве, как авторе писем Василию Калинину, в то время заключенному Дубравлага, местным властям сообщил оперуполномоченный128, после чего верующий был взят в "разработку". Позднее обнаружилось, что он переписывается также и с заключенным Михаилом Ершовым, и по его благословению руководит тайными богослужениями в селах Большие Аты, Елантово, Старошешминск, Шереметьевка, а также на Святых ключах. На допросе Антон Тузеев показал: «Русаков получил от Ершова рукоположение в иеромонахи.Ершова же я считаю нашим архипастырем». А об арестованном Павле Лазареве дал показания на допросе один из свидетелей, сообщив, что в день выборов 1 марта 1959 года тот заявил свидетелю: «Я не считаю себя гражданином СССР и не признаю Советской власти». 6 мая 1960 года, согласно материалам "Обвинительного заключения", идейным вдохновителем был признан Михаил Ершов, руководителем — Григорий Русаков, а сами арестованные обвинялись в «призывах верующих и других лиц к непризнанию Советской власти и ее законов». 26 мая 1960 года обвиняемые были приговорены: к 7 годам лагерей, из них первые три года в тюрьме — Антон Тузеев, к 6 годам лагерей — Павел Лазарев и Павел Умнов. Осипова И.И. 128 Из акта от 29 мая 1959 года: «Сего числа при просмотре писем нами обнаружено письмо антисоветского содержания, исходящее от Тузеева А. Р. из Шереметьева Татарской АССР села Большие Аты в адрес заключенного Калинина В. В., указанное письмо нами изъято и передано органам КГБ».
