Евангельские истории для детей

Евангельские истории для детей
Вы бы взялись писать рецензию на Евангелие? Вряд ли... А на детское? Они-то
разные бывают. Когда и как начинать говорить ребенку о Христе? Некоторые
родители, рассказывая детям о Евангельских событиях, записывают эти истории.
Так или почти так появилась книга Майи Кучерской: первым слушателем стала дочка
писательницы.
«Евангельская история для детей» в очередной раз вышла в издательстве храма
св. мц. Татианы при МГУ им. Ломоносова. Как мы представляем себе Новый Завет для
взрослых? Как большую книгу с крупными славянскими буквами и непонятными
сокращениями «под титлом», как карманное
издание на папиросной бумаге? Детям
адресованы
крупноформатные
издания
с
картинками.
А
тексты
этих
изданий
многообразны,
поскольку
веками
люди
пересказывают Евангелие своим детям.
Книга Кучерской - очередная попытка
говорить с детьми о Христе на понятном им
языке. Здесь тщательно отобраны сюжеты от
Рождества Богородицы до схождения Святого
Духа на апостолов, пересказаны некоторые притчи. Ребенок знакомится с Иосифом
Обручником, Марией и Марфой, мытарем Закхеем (правда, слово «мытарь» может
остаться непонятным, если его не пояснят взрослые), с бедной вдовой, положившей в
храмовую сокровищницу две лепты (и здесь лепта названа просто медной монеткой,
поэтому недоумений не возникнет).
На вопрос о том, как по-православному воспитывать детей, писательница
однажды ответила, что их нужно просто любить и учить любить то, что их окружает.
А духовными книгами для детей можно считать все, что учат любви и добру.
Несомненно, Евангелие учит любви и добру - как две тысячи лет назад, так же и
здесь и сейчас. Несомненно, это в полном смысле слова духовная книга. Естественно,
что когда мы говорим о пересказе Евангельских сюжетов, мы обращаем внимание не
на то, что совпадает с каноническим текстом, а на то, что автор пересказа выпустил и
что привнес своего. Чаще всего те, кто готовил детские Библии, только сокращали и
упрощали повествования, выделяя сюжет и опуская отвлеченные и мистические
рассуждения, а также те места, где говорилось о вещах, непонятных ребенку по
возрасту. Книга Майи Кучерской - достаточно самостоятельное художественное
произведение, поскольку она не только сокращает, но и привносит детали
собственного изобретения. А далее читатель может уже сам подумать о том, нравятся
ли ему эти детали, а родители - о том, как их дети воспримут потом, после знакомства
с пересказом, полное повествование о земной жизни Спасителя.
Например, в истории об исцелении расслабленного
дело не кончается тем, что больной выздоровел и ушел
домой, взяв свои носилки. Кучерская сообщает, что на
следующий день он взял тележку с сырой глиной и
инструменты и пошел в тот дом, где накануне его исцелил
Иисус. Он целый день чинил там крышу. А когда Христос
объясняет ученикам, что нужно делать больше того, о чем
просят, Он велит отдать просящему рубашку еще и
куртку, и шапку, и варежки. Механизм появления этих
деталей вполне понятен: неважно, что апостолы не знали о
существовании варежек, но значимо, что о нравственной
необходимости отдать замерзшему человеку куртку и
варежки будут знать дети. Именно понятные, полезные,
теплые вязаные варежки, а не какую-то абстрактную
«верхнюю одежду». Не менее очевидно, почему «птицы небесные», которые не сеют и
не жнут, превратились в знакомых ребенку снегирей и синичек, хотя не так очевидно,
почему вороны, о которых мы читаем у Евангелиста Луки (Лук.12:24), оказались
несимпатичны автору. Соображениями экономии можно объяснить, что мотив
прекрасной одежды, которую Господь дает полевым лилиям, был использован
применительно к оперению красивых птиц. Среди прочего мы узнаем, что увидел
прозревший человек (рыжую кошку на дереве), что делал из дерева Иосиф Обручник
(в том числе деревянных лошадок, поэтому его любили дети), и что человек,
лежавший у Овчей купели, мог в юности, пока был здоров, догнать оленя.
Поскольку рассуждать о Евангелии вообще - есть дело святых и священников, мы
позволим себе еще немного поговорить о евангельском сюжете в литературе и - шире вообще в искусстве. Ведь на самом деле традиция приближать восприятие Христа и
событий Его земной жизни к привычным для людей
реалиям была заложена не вчера. На картине Питера
Брейгеля Старшего «Перепись в Вифлееме» дело
происходит в заснеженном голландском поселке. На
иконах, написанных православными китайцами японцами,
у Христа и святых азиатский разрез глаз. На эфиопских
или кенийских иконах можно увидеть чернокожую
Богоматерь, а римляне изображаются с песьими головами.
И русские иконописцы, изображая сцены распятия
Христа, воинов, Его распинающих, писали в русских
доспехах, а не в римских. В Ярославском соборе,
например, фарисеи изображены в виде бояр, в меховых
шубах и собольих шапках.
В православном соборе Браззавиля (Конго) есть
чтимая чудотворная икона Богородицы «Мать Великого
Кумбы» («Кумба» на ряде африканских языков - объединенное понятие Добра и
Истины). На иконе чернокожая девушка в одежде незамужней первеницы короля
племени банту (четыре алых пера в прическе и ожерелье из кабаньих клыков), с
ребенком, держащим меховой веер (скипетр), на руках. Так что местный колорит - не
ересь, а скорее признание переводимости Евангелия не только в словах, но и в
образах. В Пасху мы поем ликующий тропарь на всех языках, какие знаем, но на всех
языках он сложен из самых чистых и высоких слов. Иконы могут быть написаны на
изобразительном языке, привычном любой нации (противоестественно только писать
в сниженном стиле). Такие преображения Евангельских сюжетов в литературе и
искусстве - еще и воспоминание о том, что эти события происходили не только в
конкретном историческом времени - при Понтийстем Пилате, не только в конкретной
стране - в древней Иудее, но и в Вечности; что каждое слово из этих повествований
относится к нам сегодня ничуть не меньше, чем к современникам земного пути
Спасителя.
Евангелие переводимо не только на эфиопский, но и на детский язык. Важно
сделать это без слащавости. Кажется, у Майи Кучерской это получилось. Не менее
важно, чтобы пересказ был прямо обращен к маленьким слушателям. Писательница
иногда, подобно учителю воскресной школы, задает своим читателям «вопросы на
повторение». После того, как Иисус говорит: «Если не будете чистыми и
доверчивыми, как дети, Мой Отец не пустит вас в Царствие Небесное», а ученики
недоумевают, Кто же Его Отец, а Кучерская обращается к детям: «А вы помните, Кто
был Отцом Иисуса?»
Неравнодушие автора пересказа может заразить
читателя, изобретательность в деталях может порадовать
или покоробить, но не заметить того и другого нельзя.
Кто-то может полагать, что текст Библии по определению
не терпит добавлений, что все необходимое для спасения
в нем уже есть. Кто-то может представить себе, что
ребенок, познакомившись потом с каноническим текстом,
почувствует себя обокраденным, не найдя в нем ни
рассказа о починке разобранной крыши, ни рассуждений
о том, что ослик во время Входа в Иерусалим принимал
все почести на свой счет. Кому-то покажется
недопустимым упрощением формулировка причин, по
которым распяли Христа: «Иисус Христос был лучше
всех на земле, но многие этого не понимали, потому что
завидовали Ему. Ведь Его все любили, а их нет». Однако очевидно, что текст здесь не
превращен ни в сказку, ни в комикс.
А что же картинки? Детская книжка без картинок и
разговоров, как говорила еще незабвенная Алиса, - плохая
книжка. Разговоров в Евангельских историях очень много.
Есть и картинки, выполненные заслуженным художником
РФ Владимиром Перцовым и Марией Шибаевой. Об их
стилистике мы предоставим судить профессионалам, но
даже неискушенным взглядом можно заметить, что они
сюжетны и прямо иллюстрируют те события, рядом с
рассказами о которых и размещаются на страницах книги.
Дети могут сразу найти на картинке то, о чем только что
прочитали или услышали. В отличие от текста, картинки
почти не стилизуются под современность или русскую
действительность. Варежки, упомянутые в рассказах, или снегири и синички не
вдохновили художников. Зато на картинке, изображающей Благовещение, Отроковица
Мария сидит за вполне русской прялкой. Кто знает, были ли такие же в те времена в
Израиле?
Может, хотелось бы картинок более ярких, но тогда они что-то потеряли бы.
Совершенно точно хотелось бы, чтобы детская книга была издана на более плотной
бумаге. Так и представляется, как дети нечаянно рвут почти прозрачные страницы, а
родители задают священнику недоуменный вопрос: что делать с напрочь испорченной
священной книгой? Но сейчас, пока страницы не порваны, что делать - понятно:
читать. Читать с детьми, читать детям.