Аврелиан

Михаил Сивцев
АВРЕЛИАН
(римляне)
античная трагедия
ЭМИЛИЙ, легионер новобранец, около 20 лет.
МАРЦЕЛЛ, римский центурион, около 40 лет.
КЛАВДИЙ Марк Готский, римский император, 55 лет.
АВРЕЛИАН Луций Домиций, римский император, 55 лет.
ТАЦИТ Марк, римский генерал, сподвижник Аврелиана, 60 лет.
МНЕСТИЙ, письмоводитель, секретарь, старше 30 лет.
СЕВЕРИНА Ульпия, жена Аврелиана, старше 50 лет.
УЛЬПИЯ, дочь Аврелиана, около 20 лет.
ЗЕНОБИЯ, царица Пальмирская, 32 года.
АНТИОХ, родственник Зенобии, полководец, старше 30 лет.
ЛОНГИН Кассий, философ, советник царицы Зенобии, старше 40 лет.
ЛУЦИЛИЙ, античный архитектор, жених Ульпии, около 30 лет.
АГРИППИНА, торговка из Дакии, беженка, старше 20 лет.
ЕЛЕНА, прорицательница из готов, христианка, около 25 лет.
ТЕТРИК Гай, Галльский император, узурпатор, около 50 лет.
СЛУЖАНКА в доме Аврелиана и во дворце в Пальмире.
ЛИКТОРЫ, 4 человека.
Место и время действия
Римская империя, 268-275 г. н.э.
Римский военный лагерь. Вилла в Тибуре. Помпеев портик в Риме. Крепостные стены
Тианы. Развалины Пальмиры.
Мамертинская тюрьма в Риме.
Пролог
(Произносит Тацит, старый римский генерал)
Прощай, герой! Тебя мы не достойны –
Плечо подставить, пасть на землю ниц.
Пусть волны Тибр несет свои спокойно,
Ты дал нам стены вместо каменных гробниц.
Ты повернул историю вожжами,
Ты защищал границы до конца,
Лучами солнца поделился с нами
Короной благородного лица.
Ты показал нам, как любить отчизну,
Ты жизнь отдал за вечный этот Рим,
И, по тебе заканчивая тризну,
За наши храмы твердо мы стоим!
Сцена первая. Медиолан
Римский военный лагерь на севере Италии. Палатки на фоне звездного неба.
Центурион Марцелл сидит у костра, ломает сухие ветки и подбрасывает их в огонь.
Ветки ломаются с хрустом. Сырая ветка долго не ломается. Марцелл встает и
выбрасывает ее со злости.
МАРЦЕЛЛ. Лети в задницу к Юпитеру! (Смотрит в небо.) Передай богу Марсу, что
проконсул Голод и проконсул Холод напали на меня этой ночью! Баловень войны уже
повесил на гвоздик свой позолоченный меч и греется в объятьях прекрасной Цереры.
Ему-то что! Это у меня отощавший желудок, сросшиеся кости и отрубленный палец.
Двадцать лет я защищал Рим, чтобы этой ночью мерзнуть в окрестностях захудалого
Тицина!
Входит Эмилий и отдает честь.
ЭМИЛИЙ. Легионер Эмилий! Прибыл из Рима на службу в галльский легион!
МАРЦЕЛЛ. Клянусь своим отрубленным пальцем! (Упирается в Эмилия своим жезлом.)
Ты выбрал плохое время, сынок! Петухи уже пропели четвертую стражу. Лучше бы ко
мне приковыляла теплая койка, а не твоя идиотская улыбка!
ЭМИЛИЙ. Служу Риму! Центурион! (Отдает честь.)
МАРЦЕЛЛ. Я Марцелл! Фракиец!.. Видишь этот жезл, легионер? (Показывает жезл.)
ЭМИЛИЙ. Вижу, командир!
МАРЦЕЛЛ. Он сделан из крепкой виноградной лозы. Слепой, глухой и тупой! Если ты
станешь лениться, то мой жезл и твои бока станут закадычными приятелями. (Слегка
постукивает Эмилия.)
ЭМИЛИЙ. Буду стараться, центурион!
МАРЦЕЛЛ. А теперь садись к костру и поведай, как это римские девки отпустили в
армию такого красавчика? (Оба садятся.) Скажи, умник, чего тебе не сиделось в вечном
городе? Может, ты зарезал доброго соседа, или обесчестил молодую римлянку, или
оскорбил божество в храме, или сделал это все сразу и при этом был вовсе не пьян и не
безумен?
ЭМИЛИЙ. Мой дед был всадник. Торговал оливковым маслом. Неурожай его разорил.
Моя мать, благородная женщина, отдала меня учиться в школу риторов, где меня
учили подражать Овидию и Катуллу…
МАРЦЕЛЛ. Э! Значит, ты умеешь читать и писать?!
1
ЭМИЛИЙ. Да! На греческом и латыни!
МАРЦЕЛЛ. В армии тебя научат подражать ослу. Таскать военную поклажу из лагеря в
лагерь… А тебе не будет обидно, что такой грубый, неграмотный и беспалый урод, как
я, станет тебя бить жезлом за плохую службу?
ЭМИЛИЙ. На все воля Юпитера!
МАРЦЕЛЛ. Клянись лучше Марсом, сынок! Юпитера оставь гражданским!
ЭМИЛИЙ. Я буду переносить все тяготы службы… Вместо осла!
МАРЦЕЛЛ. Служба – это тебе не девок щипать в римских банях. Терпеть голод!
Кидаться на всякую требуху! Мерзнуть в открытом поле! Не спать в дозоре! Месить
ногами грязь и строить лагерь, когда неприятель осыпает тебя градом стрел!
ЭМИЛИЙ. Хочу служить Риму, защищать границы, беречь народ!
МАРЦЕЛЛ. Не тараторь, сынок! Вижу, риторская дурь из тебя не скоро выветрится.
Лучше расскажи, как поживает вечный город.
ЭМИЛИЙ. В прошлом году… было землетрясение. Провалилось много зданий. Храмы
покрылись трещинами. Потом пришла чума. Опять с Востока. Куриалы не успевали
хоронить граждан… Хлеб нынче дорог. Даже девки за день не могут наскрести на
обед…
МАРЦЕЛЛ. Ничто так не согревает душу, как рассказ о чужих бедах! Еще бы перестал
ныть мой желудок от бобовой похлебки. Сейчас бы глоток дрянного испанского винца.
И то сгодится! Жадный квестор опять перепутал мое брюхо и свой карман, куда он
прячет наш провиант.
ЭМИЛИЙ. Я тоже думаю заняться провиантом. Когда скоплю на службе немного денег
– открою мясную лавку. Потом женюсь или заведу себе козу.
МАРЦЕЛЛ. Поосторожней с козой! Они этого не любят! Это говорю тебе я, Марцеллфракиец!(Встает.) Легионер! Хватит греть у костра свою молодую задницу! (Эмилий
встает.) Иди принеси еще сухих веток! А я проверю караулы. Клянусь своим
отрубленным пальцем! (Показывает руку без пальца.) Мой жезл сейчас растолкает пару
сонных боков!
Оба уходят. Из палатки выходит Тацит, за ним – Мнестий. У Тацита в руке тиара.
ТАЦИТ. Квинт! Фабий! Катон! Я не верю своим ушам! Повтори, Мнестий, что сказали
сенаторы?
МНЕСТИЙ. Сенаторы выразили недоумение по поводу скоропостижной смерти
императора и просили передать, чтобы армия поспешила избрать нового императора.
ТАЦИТ. Как они это сказали?
МНЕСТИЙ. Как обычно! Ногами! Встали и собрались в одном месте.
ТАЦИТ. Трусы! Даже слов сказать не могли! Отдали все на произвол грязной солдатне!
МНЕСТИЙ. Вполне благоразумное решение. Сенат не чувствует себя достаточно
сильным, чтобы тягаться за власть с легионами… Сенат полон недоумения. Император
разбил мятежников. Император загнал мятежников в Медиолан. Император осадил
город. И вдруг в Рим приходит известие, что император убит! Конечно, горячие головы
тут же бросились и перебили всю императорскую родню. Но сенаторы просили меня
узнать, как это все случилось, Марк Клавдий Тацит?
ТАЦИТ. Оказавшись на краю неминуемой гибели, мятежники призвали на помощь
богиню коварства. И ее не пришлось долго уговаривать! Они составили список имен
командиров и военных трибунов, будто бы присужденных императором к казни. Не
знаю, как они тайно сбросили этот список со стены города. Не знаю, как тот список был
подобран лицами, в нем упомянутыми. Но это так! Среди полководцев императора
возник заговор. Глубокой ночью, под предлогом начавшейся вылазки неприятеля,
император был вызван из своей палатки и был пронзен копьем – чьим именно,
осталось из-за темноты неизвестным. После обильной потери крови из глубокой раны
2
император понял, что к нему приближается смерть. Он подозвал меня и передал знаки
своей власти. (Показывает тиару.)
МНЕСТИЙ. Скверная история! Какой-то список решил судьбу императора!
ТАЦИТ. Скверная – начнется тогда, когда отцы-командиры станут делить власть. И
скверная она потому, что оба наших героя, Клавдий и Аврелиан, достойны лавров
Цезаря!
МНЕСТИЙ. Хвала богам, что такой достойный человек, как Марк Клавдий Тацит,
оказался рядом с Августом в роковую минуту!
ТАЦИТ. А я проклинаю ту минуту, когда император истекал кровью на моих руках!
(Трясет тиару в поднятой руке и с досадой опускает.)
МНЕСТИЙ. Блеск настоящей власти опьяняет!
ТАЦИТ. Теперь мне одному предстоит тяжкий выбор… Обиженный полководец может
затеять смуту. Это меня очень печалит.
МНЕСТИЙ. Но в Риме говорят, что Клавдий и Аврелиан – большие друзья. Они вместе
изгнали готов.
ТАЦИТ. Да! Они как два крыла у римского орла. Несут наши победы над врагами
империи. Они оба достойны власти. И я боюсь их поссорить.
МНЕСТИЙ. Кто же из них лучший?
ТАЦИТ. Даже оракул бессилен! Я поеду в Тицин. Там Клавдий стоит лагерем. А ты
отправляйся обратно в Рим. Пусть сенат готовится к встрече нового императора!
Мнестий слегка отходит в сторону, а Тацит произносит монолог.
ТАЦИТ. Болезни, голод, войны, смуты
Карают римлян за грехи отцов.
Калигулы, Нероны, Гракхи, Брутты –
К нам узурпаторы приходят из низов.
Сенат к границам посылает легионы.
Не любит форум армии диктат,
Но мятежи и смуты рушат троны –
Тиранов не кончается парад.
Меж двух героев распря неизбежна.
Есть место лишь для одного на троне.
На Августа возложена надежда –
Кому отдать? Кому ходить в короне?
МНЕСТИЙ (подходит). Так какое имя мне сообщить на форуме?
ТАЦИТ. Сам не знаю! (Уходит.)
МНЕСТИЙ. Фортуна капризная девка. Еще вчера император разбил своих врагов, а
сегодня пал в объятия смерти от ничтожного злодейства. Слабый одолел сильного.
Кто бы мог подумать, что подлая бумага может лишить жизни самого императора.
(Уходит.)
Сцена вторая. Тицин
Римский военный лагерь. Четверо ликторов маршируют и выстраиваются в линию.
Входят Клавдий и Тацит. У Клавдия перевязана кисть руки.
КЛАВДИЙ. Погоди! Погоди! Марк Тацит! Бог Вулкан заключит тебя в железные
объятья! (Обхватывает Тацита руками и поднимает.) А бог Марс запечатает твои уста!
(Ставит Тацита на землю.)
ТАЦИТ. Прости, Марк Валерий Клавдий! Но бог Меркурий чешет мои пятки так сильно,
что я не могу дольше откладывать это известие.
3
КЛАВДИЙ. Молчи! Дождемся нашего лихого кавалериста. И тогда твой рот очистится
извержением, как кратер Везувия.
ТАЦИТ. Что с твоей рукой, трибун?
КЛАВДИЙ (поднимает перевязанную руку). Жеребец!.. Молодой, горячий!.. Начал
брыкаться… пришлось его успокоить. В молодые годы я выбивал за раз четыре зуба у
лошади и на спор зарабатывал деньги.
Пауза. Клавдий подходит к ликторам и рукой дотрагивается до плеча первого.
КЛАВДИЙ. Ты! Скачи в Медиолан! Узнай настроение войска! (Первый уходит.
Второму.) Ты! Отправляйся в Рим! Следи за сенатом! (Второй уходит. Третьему.) Ты!
Поспеши за Аврелианом! (Третий уходит. Четвертому.) Ты! (Пауза.) Передай квестору,
чтобы держал наготове побольше монет! (Четвертый уходит.) Армия любит золото!
ТАЦИТ. Армия любит твои победы, Марк Клавдий!
КЛАВДИЙ. Поэтому ты, Тацит, привез регалии императора в мой лагерь?! Неужели
тебе самому не хочется возложить их на свою голову?
ТАЦИТ. Нет! Не хочется! У меня голова не царского размера!
КЛАВДИЙ. Это не по-римски! В моем лагере каждый центурион мечтает стать
императором.
ТАЦИТ. За последние полвека у нас сменилось тридцать тиранов. И я не спешу занять
место в этой очереди самоубийц. Меня ждет спокойная старость под боком у такой же,
как я, старой матроны.
КЛАВДИЙ. Хороший солдат должен умереть в бою, а не под боком у старухи. Разве ты
не любишь войну?
ТАЦИТ. Раньше были войны короткие и долгие. Но даже у долгой войны всегда был
конец. А теперь такая война, у которой нет ни начала, ни конца. Только один узурпатор
угомонится, как тут же появляется другой. Только в одной провинции усмирим
восстание, как пожар начинается в третьей. За что боги карают Рим?!
КЛАВДИЙ. Побежденный мир ненавидит Рим. Пусть и дальше ненавидит, лишь бы
боялся!
ТАЦИТ. Он уже перестал бояться. Толпы варваров на наших границах ждут минуты,
чтобы напасть и поживиться за наш счет. Сегодня Рим похож на колесницу, которую
безумный конь влечет в пропасть. Даже самый опытный возница не сможет
остановить этот бег.
Входит Аврелиан.
АВРЕЛИАН. Приветствую тебя, храбрейший Клавдий!
КЛАВДИЙ. Вот и наш славный Луций! (Аврелиану.) Тебя примчали к нам кони
Аполлона? (Приветствует Аврелиана.)
АВРЕЛИАН. Аполлон был бы недоволен. Пришлось загнать его коня.
КЛАВДИЙ (обнимает Аврелиана). Помнишь, как мы разили готов и гнали их вспять? Из
трехсот тысяч в степь вернулось меньше половины. Мы скакали бок о бок, не зная
усталости.
ТАЦИТ. Теперь готы успокоятся лет на сто! Быстрее они не расплодятся.
АВРЕЛИАН. Привет и тебе, Марк Тацит! Ты похож на трибуна, который вышел на
форум для своих демагогических упражнений.
КЛАВДИЙ. Тацит был последним, кто видел императора живым…
АВРЕЛИАН. Это правда?
КЛАВДИЙ. Повтори нам, Марк Тацит! Что сказал император?
ТАЦИТ. Он сказал, чтобы я передал регалии лучшему полководцу империи.
АВРЕЛИАН. А я думаю, что он… ничего не сказал…
КЛАВДИЙ. Видишь, Тацит, Аврелиан тебе не верит! Ты добрый малый, но твоя
добродетель, очевидно, лжива.
4
АВРЕЛИАН. У императора оставались родственники в Риме. Правда, теперь они все
мертвы.
ТАЦИТ. Вам виднее! Но мои слова утверждают законность передачи власти.
КЛАВДИЙ. Разумно говоришь, Тацит! Но кто сейчас думает о законе? Теперь все
решает армия: кому жить и кому править.
Входит Ликтор и на подушке несет императорскую тиару.
ТАЦИТ. Вот тиара императора! Прими ее, Марк Клавдий!
Тацит встает на колено и протягивает тиару. Клавдий думает и не спешит брать.
АВРЕЛИАН. Клавдий!
КЛАВДИЙ. Что, Аврелиан?
АВРЕЛИАН. Прими тиару!
КЛАВДИЙ. А ты?
АВРЕЛИАН. Я твой друг!
КЛАВДИЙ. Если я ее приму, ты им останешься?
АВРЕЛИАН. Да!
КЛАВДИЙ. Поклянись!
АВРЕЛИАН. Клянусь Марсом! Клянусь своими ранами! Клянусь, Клавдий! Ты будешь
хорошим императором! Ты займешь место на троне, а я в седле!
КЛАВДИЙ. Хорошо говоришь, Луций Аврелиан! Как о покойнике! (Берет тиару и
возлагает себе на голову.)
АВРЕЛИАН. О покойном императоре я бы этого не сказал. Он тратил дни на пьянство и
разврат. Довел дело до того, что даже женщина правила бы лучше его. Он посыпал
волосы золотым порошком, устраивал кровати из роз и строил укрепления из фруктов.
А когда парфяне захватили в плен его отца, несчастного Валериана, и сделали из него
чучело, он так и не пошел ему на выручку…
КЛАВДИЙ. Кому? Чучелу? (Смеется.) О покойном либо хорошо, либо ничего! Так
гласит наша римская мудрость. Аут бене, аут нихель!
ТАЦИТ. Каким бы плохим не был прежний император, его придется обожествить!
КЛАВДИЙ. Думаешь?
АВРЕЛИАН. Построить гробницу, поставить золотую статую, воздать почести!
КЛАВДИЙ. Зачем нам ублажать покойника?
ТАЦИТ. Я согласен с Аврелианом! Переход власти должен выглядеть убедительным.
Каждый тиран обожествляет убитого им тирана, чтобы узаконить свою власть.
КЛАВДИЙ. Выходит, что самозванец самозванцу сын?
АВРЕЛИАН. Такова природа власти! Любое беззаконие старается выглядеть
справедливым.
КЛАВДИЙ. Воздать почести недостойному? Вы с Тацитом как сговорились! Один врет,
что ему передали регалии, другой советует воздать почести пьянице и развратнику…
Но я благодарен вам за то, что вы оба поддержали мое решение!
АВРЕЛИАН. Аве, Цезарь! (Салютует.)
ТАЦИТ. Аве! ( Салютует.)
КЛАВДИЙ. На следующий год я поведу армию на восток. Надо наказать парфян за их
вероломство. Чтобы римские вдовы могли сказать: «Радуйтесь, павшие с Крассом!» Ты,
кажется, Луций, говорил, что хочешь сесть в седло? Нужно выгнать готов из Фракии. Я
займусь другими делами, а ты наступай. Под твою власть я ставлю все фракийские
войска, все иллирийские и всю пограничную линию. Покажи нам свою обычную
доблесть. С тобой будет брат мой Квинтилл. Я пошлю тебе десять коней, два панциря и
все прочее, чем необходимо снабдить того, кто отправляется на войну. Я дам тебе еще
триста итирейских стрелков, шестьсот армян, сто пятьдесят арабов, двести сарацин,
четыреста человек вспомогательного войска из Месопотамии. У тебя под началом
5
будет третий Счастливый легион и восемьсот всадников-панцирников. Позаботься о
том, чтобы префектами был заготовлен необходимый провиант во всех лагерях. Когда
ты сможешь выступить, Аврелиан?
АВРЕЛИАН. Только заеду в Рим. Жена и дочь ждут меня в Тибуре.
КЛАВДИЙ. Передай им мое «Вале»! Иди! Да пребудут с тобой римские боги! (Аврелиан
уходит. Тациту.) Марк!
ТАЦИТ. Что, император?
КЛАВДИЙ. Ты не расскажешь в сенате то, что знают только трое?
ТАЦИТ. Император Марк Валерий Клавдий! Марк Клавдий Тацит – твой слуга!
КЛАВДИЙ. Хорошо, Тацит. Следуй за мной! Я покажу тебе жеребца, которому утром
выбил четыре зуба.
Уходят.
Сцена третья. Тибур
Римская вилла в Тибуре. Колоннада с видом на сад. Входит Северина. За ней служанка
несет корзинку с шерстью.
СЕВЕРИНА. Поставь корзину сюда. Я хочу перебрать шерсть. Сколько ты за нее
заплатила?
СЛУЖАНКА. Триста сестерциев, госпожа.
СЕВЕРИНА. Хорошо. Ступай. Позову, когда закончу.
СЛУЖАНКА. Смотрите, госпожа! (Показывает рукой в сад.)
СЕВЕРИНА. Что там?
СЛУЖАНКА. По дороге к дому несется кавалерийский отряд!
СЕВЕРИНА. Да. Вижу.
СЛУЖАНКА. Приказать рабам закрыть ворота?
СЕВЕРИНА. Нет! Это лишнее. Фортуна не будет спрашивать ключи от двери. (Садится и
берет шерсть из корзинки.) Даже если это враги моего мужа, я буду спокойно
перебирать шерсть, как делали все римские матроны со времен Тарквиниев. Да пусть
хоть сам Ганнибал бросит копье в мои ворота, я останусь спокойна и приму судьбу!
Иди!
Служанка уходит. Северина перебирает шерсть.
Входит Аврелиан в дорожном плаще и шлеме.
АВРЕЛИАН. Северина!
СЕВЕРИНА. Да, Луций!
АВРЕЛИАН (снимает шлем). Луций Домиций Аврелиан приветствует свою супругу. Да
снизойдет на тебя благословение Юноны!
СЕВЕРИНА. Благодарю тебя, Луций!
АВРЕЛИАН. Почему ворота открыты? (Кладет шлем.)
СЕВЕРИНА. Я ждала своего мужа!
АВРЕЛИАН. А если бы это был не я, а подосланные убийцы?
СЕВЕРИНА. Ты бы рыдал над мой могилой?!
АВРЕЛИАН. Тогда обними меня поскорей!
СЕВЕРИНА. Я так ждала этих слов. (Встает и обнимает Аврелиана.) Наконец-то бог
Марс меня услышал и вернул тебя с войны! (Долго держат друг друга в объятьях).
АВРЕЛИАН. Чем ты занималась?
СЕВЕРИНА. Перебирала шерсть.
АВРЕЛИАН. У тебя нет чесальщицы?
СЕВЕРИНА. У меня слишком много времени, и шерсть меня успокаивает.
6
АВРЕЛИАН. Я люблю тебя, Северина!
СЕВЕРИНА. Я знаю, Луций! И я хотела бы видеть тебя чаще. Когда ты оставишь
службу?
АВРЕЛИАН. В Риме новый император.
СЕВЕРИНА. Я рада за Клавдия! Из него получится хороший правитель. Он бережлив и
справедлив. Когда стало известно, что он принял императорский венец, я отнесла
щедрые дары в храм бога Марса!
АВРЕЛИАН. Это было так необходимо?
СЕВЕРИНА. Да! Потому что я думала о тебе.
АВРЕЛИАН. Обо мне?
СЕВЕРИНА. Да! Я боялась, что армия заставит тебя стать императором.
АВРЕЛИАН. Неужели тебе не хотелось, чтобы твой муж взошел на форум в пурпурной
тоге и лавровом венке? Сенат присвоил бы тебе титул Августы!
СЕВЕРИНА. Лучше быть другом императора, чем самим императором. А мне
достаточно звания твоей жены, Луций!.. Ты слишком много воюешь и слишком мало
времени проводишь дома.
АВРЕЛИАН. У Рима много врагов, и они никак не хотят успокоиться.
СЕВЕРИНА (прохаживается). Сначала были самниты, этруски, вольски. Потом галлы,
карфагеняне, парфяне. Наконец, готы, алеманны, герулы. Это никогда не закончится!
Нельзя победить всех врагов. (Подходит к Аврелиану и смотрит в лицо.)
АВРЕЛИАН. А у тебя паутинки на лице.
СЕВЕРИНА. Я долго ждала тебя!
АВРЕЛИАН. Даже есть седые волосы.
СЕВЕРИНА. Я волновалась за тебя!
АВРЕЛИАН. И печальные глаза.
СЕВЕРИНА. Я молилась за тебя!
АВРЕЛИАН. А может, мне попроситься со службы? Клавдий и сам справится с врагами
Рима.
СЕВЕРИНА. Я не верю тебе, Луций Домиций Аврелиан!
АВРЕЛИАН. Почему?
СЕВЕРИНА. Ты просто хочешь меня успокоить. А завтра снова ускачешь.
АВРЕЛИАН. А тебе бы хотелось?
СЕВЕРИНА. Да! Но ты без войны не сможешь.
АВРЕЛИАН. А ты люби меня сильнее, чем я войну!
СЕВЕРИНА. Я люблю тебя, Луций... сильнее, чем ты любишь бога Марса.
АВРЕЛИАН. Тогда я останусь подольше. (Снимает плащ.) Как там наша дочь?
Северина хлопает в ладоши, и появляется служанка.
СЕВЕРИНА. Позови молодую госпожу!
Аврелиан отдает служанке плащ. Та уходит.
АВРЕЛИАН. Где Ульпия? Где наша милая шалунья?
СЕВЕРИНА. Думаю, в саду. Она пошла прогуляться с дочерьми сенатора Квинта.
АВРЕЛИАН. Я по ней тоже скучал!
СЕВЕРИНА. Она очень выросла и превратилась в красивую девушку. Сейчас ты сам
увидишь, как она похорошела.
АВРЕЛИАН. Пора бы подыскать ей в Риме хорошую партию.
СЕВЕРИНА. Не губи дочь раньше времени!
АВРЕЛИАН. У нее уже кто-то есть?
СЕВЕРИНА. Не думаю. Хотя все возможно. Дети стали раньше взрослеть.
АВРЕЛИАН. Я хочу тебя поцеловать! (Обнимает Северину.)
СЕВЕРИНА. Осторожней, Луций!
7
АВРЕЛИАН. Зачем я должен проявлять осторожность в собственном доме?
СЕВЕРИНА. Сейчас сюда придет наша дочь. Она может нас увидеть.
АВРЕЛИАН. Она увидит, как мы счастливы вместе.
СЕВЕРИНА. Ты помнишь Катона?
АВРЕЛИАН. Моралиста? Который оштрафовал сенатора, поцеловавшего жену в
присутствии дочери?
СЕВЕРИНА. Да, оштрафовал!
АВРЕЛИАН. Мне нет дела до того, что было триста лет назад! (Целует жену.)
Входит Ульпия.
УЛЬПИЯ. Отец!
АВРЕЛИАН. Ульпия! Дочь! Ты стала такой взрослой!
УЛЬПИЯ. Чем вы заняты?
СЕВЕРИНА (снова садится к шерсти и начинает перематывать клубок). Гневим
старого моралиста Катона.
АВРЕЛИАН. Дай я тебя прижму! Раньше я катал тебя на своих коленках, носил на
плечах. А теперь! Ты так выросла! (Обнимает и целует дочь.)
УЛЬПИЯ. Отец, я рада вас видеть!
АВРЕЛИАН. Ты так покраснела, как будто тебя целует не отец, а влюбленный юноша.
УЛЬПИЯ. Отец!
АВРЕЛИАН. Неужели я угадал? Кто он, Ульпия? Юноша, щеки которого покрыты
первым пушком, или человек средних лет, у которого уже пробивается седина?
Патриций, всадник, сенатор? А может быть, восточный царевич? Ты могла бы стать
хорошенькой принцессой!
УЛЬПИЯ. Отец, я – римлянка, и это лучшее звание на этом свете!
АВРЕЛИАН. Я думаю, что ты должна выйти замуж за военного. Только жених, чье
положение поддержано легионами, может считаться хорошей партией.
УЛЬПИЯ. Я не люблю военных!
АВРЕЛИАН. Почему?
УЛЬПИЯ. Я видела, сколько мама плакала, пока ты был на войне.
АВРЕЛИАН. Быть женой генерала почетно!
УЛЬПИЯ. Чтобы каждый день слушать о кобылах и катапультах?
АВРЕЛИАН. У меня есть на примете один трибун.
СЕВЕРИНА. Кто?
АВРЕЛИАН. Например, Тацит!
УЛЬПИЯ. Марк Тацит? Он же старик!
АВРЕЛИАН. Да! И мой боевой товарищ. Он скромен, может читать самый мелкий
почерк. И это в его-то возрасте! Он любит искусство. Собирает стекло и мрамор. Он
безвреден и добросердечен. Лучшего мужа тебе не найти!
УЛЬПИЯ. Отец! Ты смеешься надо мной?
АВРЕЛИАН. Я поговорю с Тацитом! Конечно, ему придется развестись со своей старой
женой… (Смеется.) Я хочу обезопасить твое будущее!
УЛЬПИЯ. Я сейчас расплачусь!
АВРЕЛИАН. Ульпия! (Строго.) Ты грешишь непокорностью отцу?
УЛЬПИЯ. Да! (Плачет.)
СЕВЕРИНА. Луций! Ты слишком суров с дочерью. Я отведу ее в задние комнаты.
Северина и Ульпия уходят. Входит Тацит.
АВРЕЛИАН. Не думал, Марк Тацит, что снова увижу тебя так скоро. Ты, наверное,
обогнал самого бога Меркурия. А может быть, ты хочешь мне первому сообщить о
своем разводе?
8
ТАЦИТ. Поверь, Аврелиан, мне не доставляет никакого удовольствия состязаться с
быстроногим Меркурием. Ибо я опять привез дурные вести.
АВРЕЛИАН. Говори, Тацит! Что сотворили Боги?
ТАЦИТ. Мне трудно говорить. Слова застряли!
АВРЕЛИАН. Сделай глоток вина и говори! (Служанка подносит Тациту кубок. Он пьет.)
Опять беда? На Рим напали? Британцы, готы, алеманны? Сирийцы, персы, даки…
дикари?
ТАЦИТ. Нет, мой командир! Есть враг пострашнее!
АВРЕЛИАН. Как его имя?
ТАЦИТ. Чума! (Ставит кубок на поднос.)
Служанка уходит.
АВРЕЛИАН. Чума напала на Рим?
ТАЦИТ. Нет! На войско. Когорты шли с Балкан на персов… Да черт с ним, с войском!
Клавдий!
АВРЕЛИАН. Что Клавдий?!
ТАЦИТ. Клавдий умер! Лекари не знали, как помочь. Чума не знает пощады. Чума не
разбирает, кто перед ней – простой легионер или сам император.
АВРЕЛИАН. Неужели лекари были бессильны?
ТАЦИТ. Книги Сивиллы предсказали его смерть. Это была жертва Богам, чтобы Рим
победил в готской войне. Клавдий отвел от нас большую грозу!
АВРЕЛИАН. И что теперь? Опять начнется смута?
ТАЦИТ. Не будет смуты! Все согласны, что в Риме есть герой, достойный славы.
АВРЕЛИАН. О ком ты говоришь?
ТАЦИТ. Аврелиан!
АВРЕЛИАН. Зачем ты произносишь мое имя?
ТАЦИТ. «Аврелиан» на форуме кричат.
АВРЕЛИАН. А как же брат императора?
ТАЦИТ. Квинтилл пытался захватить власть, но когда увидел, что солдаты
предпочитают тебя, вскрыл себе вены.
АВРЕЛИАН. Ты видел смерть Клавдия?
ТАЦИТ. Да. В мученьях последней минуты он сказал, что только Аврелиан достоин
взять тиару.
АВРЕЛИАН. Ты солгал второй раз, Тацит! История тебе этого не простит!
ТАЦИТ. Нет! Теперь я сказал правду!
АВРЕЛИАН. Клавдию так не повезло! Он был императором всего два года! ТАЦИТ. Но
любили его так, как не любили самого Траяна! Все плачут: и улицы, и рынки. Даже
сенаторы, сыны ехидны, льют крокодиловы слезы.
АВРЕЛИАН. Это все?
ТАЦИТ. В курию доставлены доспехи императора. Сенаторы хотят переименовать
Кирену в Клавдиополь. Сенаторы хотят, чтобы преемник обожествил Клавдия.
АВРЕЛИАН. Преемник?
ТАЦИТ. Ты, Аврелиан!
АВРЕЛИАН. Разве я уже стал императором?
ТАЦИТ. Я привез тиару. Прими ее, Аврелиан!
Тацит хлопает в ладоши. Входит Ликтор с тиарой.
Тацит берет тиару и протягивает Аврелиану.
АВРЕЛИАН. Я должен подумать…
ТАЦИТ. Прими тиару! Этого хочет римская армия!
АВРЕЛИАН. Лучше бы она сражалась с врагами, а не свергала императоров.
ТАЦИТ. Прими тиару! Этого хочет сенат!
9
АВРЕЛИАН. В сенате заседают одни бруты! В поклонах прячут острые кинжалы!
ТАЦИТ. Прими тиару! Этого хочет римский народ!
АВРЕЛИАН. Народ?! Сегодня любит, а завтра распинает!
ТАЦИТ. Прими тиару! Ради… ради Рима!
АВРЕЛИАН. Рима?
ТАЦИТ. Ради волчицы, вскормившей Ромула и Рема!
АВРЕЛИАН. Рим – волчица?
ТАЦИТ. Нам не дано выбирать нашу мать!
АВРЕЛИАН. Давай тиару! (Надевает тиару.) …О боже, Клавдий! Ну зачем ты умер?
Чума – на Рим! Опустошать предместья. А ты б остался жить и побеждать. (Снимает
тиару.)
ТАЦИТ. Пора положить конец правлению тиранов и узурпаторов!
АВРЕЛИАН. Я тоже буду стоять в этом ряду?
ТАЦИТ. Нет, Август! Клавдий умер от чумы! Тебе выпала великая удача – обожествить
истинно достойного человека. Сенаторы согласны поставить Клавдию статую из
мрамора или золота перед храмом Юпитера.
АВРЕЛИАН. Из бронзы! Клавдий был скромен! Да и финансы государства не могут себе
позволить золотых статуй. Век Траяна давно прошел!
Аврелиан надевает на голову тиару. Входит Северина.
СЕВЕРИНА. Аврелиан!
АВРЕЛИАН. Подожди, Северина! Мне надо поправить волосы. (Подходит к зеркалу.)
СЕВЕРИНА. Почему у тебя на голове тиара?
АВРЕЛИАН. Это тайна!
СЕВЕРИНА. Разве жене запрещено знать тайны мужа?
АВРЕЛИАН. Клавдий умер. Тацит привез мне тиару.
ТАЦИТ. Этого хочет Рим!
СЕВЕРИНА. А как же твоя жена?
АВРЕЛИАН. Северина!
СЕВЕРИНА. Сними тиару и верни Тациту! Заклинаю тебя Юпитером, Марсом, Вулканом
и всеми римскими богами! Сними тиару! И отошли вместе с Тацитом!
АВРЕЛИАН. Куда отослать?
СЕВЕРИНА. Обратно! В Рим! К народу! К сенату! К армии! К Юпитеру! Или сразу
выброси в Тибр!
АВРЕЛИАН. Тебе она так противна?
СЕВЕРИНА. Ненавистна!
АВРЕЛИАН. Почему?
СЕВЕРИНА. Потому что ты уедешь по делам империи и больше сюда не вернешься!
АВРЕЛИАН. Ты не хочешь меня больше ждать?
СЕВЕРИНА. Не хочу!
АВРЕЛИАН (Тациту). Марк Тацит! Сегодня я с дочерью и женой…
СЕВЕРИНА (перебивает). Права Ульпия, что не хочет выходить замуж за военного!
Достаточно того, что я прожила всю свою жизнь как вдова при живом муже! (Тациту.)
Скажи мне, Марк Тацит! Неужели в Риме нет достойной плеши, чтобы носить эти
регалии?
ТАЦИТ. Достойных нет! Стяжателей полно!
АВРЕЛИАН. Идем, Тацит! Нам надо ехать в Рим! Вечный город встретит нового
императора.
СЕВЕРИНА. Аврелиан!
АВРЕЛИАН. Северина! У тебя есть корзина с шерстью!
Тацит и Аврелиан уходят.
10
СЕВЕРИНА. Теперь шерсть меня вряд ли успокоит…
Сцена четвертая. Дакия
Поле битвы вблизи готской границы. На заднем плане стоит брошенная повозка,
с которой свисает большая тряпка. С краю поля лежит убитый готский воин.
Разбросано много оружия. Входит Тацит. За ним маршируют четыре ликтора и
выстраиваются в ряд. Входит Аврелиан.
ТАЦИТ. Аве, Цезарь! (Салютует императору.)
ЛИКОРЫ. Аве, Цезарь! (Салютует императору.)
ТАЦИТ. Славная победа! Царь готов Каннабад убит. Мы гнали их до самой границы.
Готские женщины душили себя косами, чтобы избежать плена. Готы уже запросили о
мире. Перейдем границу и разорим их земли!
АВРЕЛИАН. Нет, Тацит! Я отдам другой приказ.
ТАЦИТ. Приказывай, Август!
АВРЕЛИАН. Римская армия уходит за Дунай!
ТАЦИТ. Уйти за Дунай после победы?!
АВРЕЛИАН. Да! Пятый Македонский и Восьмой Парный легионы мы переведем в Экс и
Ретиарий.
ТАЦИТ. Может, Юпитер сделал меня тугоухим?!
АВРЕЛИАН (громко). Мы отступаем за Дунай!
ТАЦИТ. А как же города и люди? Они заселяли Дакию два века.
АВРЕЛИАН. Уйдут вместе с нами. Переселим их в Мёзию, Фракию и Дарданию!
ТАЦИТ. Разве Траян завоевал эти земли, чтобы уйти после победы?! Как будто это
Германия!
АВРЕЛИАН. Не забывай про Тевтобургский лес! Там сгинули три легиона Вара. В Дакии
мы не повторим его ошибки.
ТАЦИТ. Бедная Дакия! Эти дикари разорвут ее на части!
АВРЕЛИАН. Пока варвары будут спорить, мы укрепим крепости вдоль Дуная. Объяви,
Тацит, населению о нашем решении!
ТАЦИТ. Аве, Цезарь! Хотя радости это им не прибавит!
Все уходят. Появляется Марцелл с обнаженным мечом. Он рыщет на поле брани.
МАРЦЕЛЛ. Когда ослабнут римские мечи,
Завоют дикари на поле брани,
Пожарами засветятся в ночи
Театры, акведуки, форум, бани,
В которых развлекается плебей –
Спешит в горячих термах насладиться.
Легионер! Безжалостно убей!
(втыкает меч в труп гота)
Чтоб варвары не перешли границы!
(Прячет меч и поднимает кость.)
Входит Эмилий. У Эмилия щит и копье.
МАРЦЕЛЛ. Эмилий! Ты куда подевался? Твой центурион может подумать, что ты трус!
ЭМИЛИЙ. Я гнался за готами до самой реки.
МАРЦЕЛЛ. Бесполезное это занятие – догонять отступающих. Оставь это для
кавалерии. А мы с тобой – пешие воины.
ЭМИЛИЙ. Да, пешие! Теперь у меня мозоль на пятке выше, чем Везувий! (Ставит щит
и перешнуровывает сандалии.)
11
МАРЦЕЛЛ. Что должны делать пешие воины, когда враг разбит?
ЭМИЛИЙ. Не знаю, командир!
МАРЦЕЛЛ. Собирать трофеи и осматривать трупы!
ЭМИЛИЙ. Зачем?
МАРЦЕЛЛ. Они умеют притворяться!
ЭМИЛИЙ. Трупы умеют?
МАРЦЕЛЛ. Да! Сколько ты сегодня убил трупов? (Тычет мечом в убитого.)
ЭМИЛИЙ. Не знаю, командир! Они обычно молчат!
МАРЦЕЛЛ (осматривает труп гота). По правде сказать, трупы готов такие вонючие,
что поживиться могут только черви. Нет ни медной монеты в карманах… ни
карманов… ни даже штанов. (Оставляет труп.) Другое дело готские женщины. После
трех старух я нарвался на девчонку. Не знаю, сколько ей было, но вопила она как
пятнадцатилетняя… Помоги, Эмилий, оттащить эту падаль с дороги!
Марцелл и Эмилий оттаскивают труп.
ЭМИЛИЙ. Разве по голосу можно определить возраст?
МАРЦЕЛЛ. За двадцать лет в походах я не знаю голос только столетних. Хотя в Риме я
знавал одну матрону, которая утверждала, что ей сто десять и она видела царя
Тарквиния. Ее лживый язык и щедрая плата задержали меня в Риме до мартовских ид.
Легкое движение под повозкой.
ЭМИЛИЙ. Командир! Там что-то шевелится!
Подходят к телеге. Сдергивают тряпку. Под телегой сидит одетая в шкуру Елена.
МАРЦЕЛЛ. Так и есть! Теплый солдатский ужин! Как будто сама богиня Венера
пригласила нас в свою пещеру. Хватай девчонку и держи покрепче!
Эмилий хватает Елену и вытаскивает из-под телеги.
ЕЛЕНА. Пусти, римская свинья!
МАРЦЕЛЛ. Ого! Она сказала что-то про свинину. Так у свинины участь лучше женской!
ЭМИЛИЙ. Раз она умеет говорить на нашем языке, можем ее допросить?
ЕЛЕНА. Пусти! Руку больно!
ЭМИЛИЙ. Эта дикарка похожа на Диану-охотницу. Тоже в шкуре, но без лука.
Елена кусает Эмилия.
Ай! И кусает руку, как дикая волчица без цепи.
МАРЦЕЛЛ. Так, девка! Говори, что ты за птица?
ЕЛЕНА. Я дочь Каннабада. Прорицательница готов.
МАРЦЕЛЛ. Что она такое несет?
ЭМИЛИЙ. Говорит, что она друидесса.
ЕЛЕНА. Я гадалка. Дева-предсказательница.
МАРЦЕЛЛ. Ты это слышал, Эмилий? Дева! Вот так удача! Мне говорили, готские
девчонки не знают, что такое невинность, лет с четырех. Может, это она предсказала
нам сегодня победу! (Елене.) Выходит, мы тебя спасли. Иначе бы готы съели тебя
живьем.
ЕЛЕНА. Что вам от меня нужно?
МАРЦЕЛЛ (стелет тряпку на землю.) Хотим пролить кровь! Да и тебе такое
понравится!
Елена опять кусает Эмилия.
ЭМИЛИЙ. Она меня всего искусала!
МАРЦЕЛЛ. Заткни ей рот тряпкой!
ЭМИЛИЙ. Настоящая волчица! Просто Люпус! (Затыкает ей рот.)
12
МАРЦЕЛЛ. Значит, продадим ее в лупанарий! Там готскую волчицу посадят на цепь и
заставят кормить своей плотью моряков. (Елене.) Знаешь, гадалка, у шлюхи большая
пенсия! Когда ослепнешь от хворей, будешь чистить отхожие места и канавы, пока в
одной из них ты не сдохнешь.
Елена вырывает тряпку изо рта.
ЕЛЕНА. Я наведу на тебя порчу! У тебя все отсохнет!
МАРЦЕЛЛ. Она еще угрожает, Эмилий! Придется тебе, легионер, быть сегодня первым!
А я посмотрю! Отсохнет или нет!
ЭМИЛИЙ. А если она не уступит?
МАРЦЕЛЛ. На войне у женщин не спрашивают согласия! (Берет ее за подбородок.)
Уступит! Если не будешь читать ей стихи Овидия, а крепко схватишь за руку, чтобы на
ней появилось большое синее пятно.
ЭМИЛИЙ. Она будет кричать от боли.
МАРЦЕЛЛ. А ты заставь ее кричать от удовольствия! Чтобы ногтями рвалась и к
волосам, и к щекам. Пусть изведает страх! Пусть теплая станет горячей! Утопи в ней
свою похоть!
Эмилий тащит Елену. Она брыкается и произносит готские ругательства.
Входит Тацит.
ТАЦИТ. Легионеры!
МАРЦЕЛЛ (встает по стойке смирно). Аве, трибун!
ТАЦИТ. SCUTA DOR-SUM! (Дословно «Щит на землю»!)
Эмилий отпускает Елену на землю.
МАРЦЕЛЛ. Мы поймали трофей!
ТАЦИТ. Сдайте его квестору!
МАРЦЕЛЛ. Хотелось бы кусок отрезать и себе… Хоть небольшой!
ТАЦИТ. Я приказал – сдать! (Эмилию.) Грузи ее в обоз. Там пленных всех пересчитают.
За каждого положена монета. Квестор запишет ваши имена!
Тацит уходит.
МАРЦЕЛЛ. Досадно упускать такую цыпу! Эмилий, веди ее к счетоводу!
Все уходят. Входит Лонгин, у которого в руках свитки и книги.
ЛОНГИН. Наконец-то свободная повозка! (Сваливает свитки и книги в повозку.
Перебирает.) У Вергилия тяжелые застежки. Овидий в свитках. Тут стихи Катулла. А
это греки. Ксенофонт, Плутарх! (Садится на край и листает книгу.) Я прожил десять
лет среди савроматов и гетов. Здесь за неделю не встретишь и двух человек, умеющих
писать на латыни. На рынке я разговаривал руками, потому что никто не знал слов и
римского счета. Все отворачивались от меня как от безумца. Мне пришлось выучить
варварские языки, чтобы хоть с кем-нибудь говорить. Мои сочинения некому было
переписывать. Все эти страдания я терпел по воле императора, сославшего меня в эти
дикие края за вольные речи. И вот теперь, когда я собрал приличную библиотеку, я
должен оставить все и бежать от готов в другое изгнание!
Входит Агриппина, за которой Марцелл и Эмилий тащат корзинку с провизией.
АГРИППИНА. Живей, вояки! Пошевеливайтесь! Или готские женщины заморозили
ваши палки?!
МАРЦЕЛЛ. Чего раскомандовалась, толстуха?! Да если бы не приказ императора, я бы
провернул в тебе жезл центуриона!
АГРИППИНА. Ставьте на повозку! И выбросите из неё эти свитки из гнилой кожи.
ЛОНГИН. Да как ты смеешь, базарная девка! Эти полотняные книги бесценны!
13
АГРИППИНА. А ты что за греческое чучело?
ЛОНГИН. Я – Кассий Лонгин! Из афинской школы неоплатоников.
АГРИППИНА. Лонгин ты или Кассий, мне нет дела! Я теперь беженка! И мне нужна
провизия, чтобы не похудеть в дороге до первой римской заставы. (Выбрасывает
свитки из повозки.)
ЛОНГИН. Я не позволю так обращаться с самим Гомером! (Обращается к Эмилию.)
Возьмите эти свитки в повозку! Здесь Пифагора точные расчеты и диалоги мудрые
Сократа.
АГРИППИНА. Умник! Что заработал Гомер своими стишками, кроме слепоты?
ЛОНГИН. Я никуда не поеду без этих папирусов!
МАРЦЕЛЛ. Да пусть остается. Через неделю варвары его съедят полностью. Но сначала
они его поджарят. На папирусах. Жаркое на папирусах – вот его судьба. А греческий
язык они вырвут в качестве закуски для своих друидов. А косточки обглодают готские
собачонки. И им будет плевать, что эти косточки знали латынь и умели писать погречески.
ЛОНГИН. Римский легионер не должен насмехаться над греческим философом. Я
обращусь к самому Августу!
АГРИППИНА. Не будь я «Агриппина – базара середина», сам император сюда идет,
чтобы выслушать твои ученые жалобы.
Входят Аврелиан и Тацит.
ЛОНГИН. Государь! Оружье дайте! Готов остановим!
АВРЕЛИАН (поднимает один свиток). Чем остановим? Свитками Платона? Стихом
Овидия и лирикой Катулла?
ЛОНГИН. Тогда велите погрузить все в повозку!
МАРЦЕЛЛ. Там места нет! Провизию достали.
АВРЕЛИАН. Грузите ценное, а прочее сожгите! Уйдем за вал, что строил Адриан.
Уходит вместе с Тацитом.
АГРИППИНА. Теперь повозка моя!
Агриппина выбрасывает из повозки свитки. Лонгин их собирает и садится на землю.
ЛОНГИН. Осторожней! Не повредите Овидия!
МАРЦЕЛЛ. Эмилий!
ЭМИЛИЙ. Да, мой командир!
МАРЦЕЛЛ. Ты знаешь стихи из жизни Овидия?
ЭМИЛИЙ. Как не знать! Все римские мальчишки знают эту частушку! (Читает.)
Несчастлив в браке был Овидий,
И только с третьего раз(а)
И продолжительных распитий
Ему понравилась коза.
Марцелл смеется.
ЛОНГИН. Вы хуже дикарей!
АГРИППИНА. Сытое брюхо к ученью глухо! Вояки! Притащите вторую корзину!
МАРЦЕЛЛ. Идем, Эмилий! Подсадим толстуху на повозку!
Уходят.
ЛОНГИН. Уходите! Бросили Овидия и его могилу! Даже изгнанника лишили изгнания.
Я обращу свой лик к Востоку!
Сцена пятая. Пальмира
14
Дворец царицы Зенобии в Пальмире. В центре стоит трон. За ним колоннада и пальмы.
Звучат фанфары. Входит Зенобия в пурпурном плаще и золотом шлеме.
Служанки ее раздевают.
ЗЕНОБИЯ. Напоите верблюдов! Они устали больше, чем я.
Она садится на трон. Входит Антиох в доспехах и кланяется.
ЗЕНОБИЯ. Что скажешь, Антиох?
АНТИОХ. Опять победа! Очистили от персов берега Евфрата. Когда войска видят
пурпурный плащ и золотой шлем, все рвутся в бой, чтобы заслужить похвалу своей
царицы. Великая Клеопатра не могла так блистать на поле битвы, как ты, Зенобия!
ЗЕНОБИЯ. Искусство войны, Антиох, состоит не в том, чтобы носить плащ и золотой
шлем. Или ты не читал «Записки Цезаря»?
АНТИОХ. Я больше полагаюсь на свой меч и храбрость наших воинов!
ЗЕНОБИЯ. Мечом можно выиграть сражение, но не войну. (Служанка подносит чашу.
Зенобия пьет.) Теперь хватит о войне! Мы возвратились в Пальмиру, чтобы потратить
персидские богатства на новые храмы и театры. Я велела пригласить греков из Афин и
Александрии.
АНТИОХ. Один вас уже дожидается, моя царица! По его носу сразу видно, что грек. Хотя
зовут его Кассий!
ЗЕНОБИЯ. Пригласи ученого мужа!
Антиох выходит. Входит Лонгин в белой тоге. Низко кланяется.
ЛОНГИН. Владычица пустынь! Оазис света! Царица Востока!..
ЗЕНОБИЯ. Не продолжай! Как твое имя?
ЛОНГИН. Кассий Лонгин!
ЗЕНОБИЯ. Я посылала за тобой своих слуг…
ЛОНГИН. И я поспешил переплыть море, чтобы самому увидеть чудо востока! Ты
блистаешь, как Клеопатра на Ниле!
ЗЕНОБИЯ. Ты, Лонгин, ученый муж, а говоришь, как продавец гнилого товара на
восточном базаре. Меня пленяют не хваленые речи, а греческий язык и литература.
Моему сыну, Вабалаттусу, нужен наставник из академии неоплатоников.
ЛОНГИН. Я там учился, Царица! У Плотина.
ЗЕНОБИЯ. Говорят, ты занимался переводами и толковал Платона?
ЛОНГИН. И Платона, и Анаксагора, и Гераклита!.. Даже Диогена, жившего в амфоре.
ЗЕНОБИЯ. Ты много путешествовал?
ЛОНГИН. Да. По Греции, Скифии, Египту, Сирии…
ЗЕНОБИЯ. Раз ты много повидал, скажи, Кассий, как ты находишь мою столицу?
ЛОНГИН. Как будто боги поставили среди пустыни новые Афины. Пальмира
прекрасна! Не знаю, чего в ней больше: белых колонн, зеленых пальм или мраморных
фонтанов.
ЗЕНОБИЯ. Ты хорошо говоришь, Кассий! Как настоящий греческий оратор!
АНТИОХ. И я заслушался! Ораторы собирают стадионы.
ЛОНГИН. А философы собирают народы!
ЗЕНОБИЯ. Когда же ты успел заразиться восточной любезностью?
ЛОНГИН. Я плохо понимаю Восток. Если только великая царица не просветит меня.
ЗЕНОБИЯ. Хорошо, слушай! (Встает и проходит вперед.)
Мне родина – горячая пустыня.
Постель – земля, а скипетр – копье.
Верблюдица, раскачивая вымя,
Здесь чадо облизать спешит свое.
15
Песок горячий роет скорпион.
На черном небе яркая звезда.
Орел, парящий в небе голубом.
В пустыне жизнь всегда была трудна.
В оазисе расцвел Тадмор трудами,
Пальмирой нареченный Адрианом.
Здесь караваны, сытые шелками,
Идут вперед за призрачным барханом.
Здесь форумы, и цирки, и театры,
Ученые Эллады ищут славы,
Сыны пустыни, греки и сирийцы –
Любезны языку чужие нравы.
Гостеприимны мы в любое время года.
Пальмира – целый мир, где есть свобода…
ЛОНГИН. Пальмира может Римом новым стать!
ЗЕНОБИЯ. Только не Римом! Рим не знает благодарности. Мой муж, славный Оденат,
спас римскую честь. Когда римский старец Валериан попал в плен к царю Шарупу, мой
муж собрал войско и наказал персов за их хвастовство…
АНТИОХ. А Император Клавдий за нашу победу получил от сената титул Парфянского
Величайшего.
ЗЕНОБИЯ. Украсть победу не самое коварное дело. Сначала Рим послал грамоту,
которая ничего не стоит, а потом наемных убийц. На празднике в Эдессе мой муж
Оденат погиб вместе с моим пасынком.
ЛОНГИН. Неслыханное злодеяние! Я скорблю вместе с тобой, царица!
ЗЕНОБИЯ. Я не скорблю, Кассий! Я хочу отомстить!
АНТИОХ. Отомстить Риму?
ЗЕНОБИЯ. Да!
АНТИОХ. У Рима большое войско и талантливые полководцы. Мы не должны забывать,
что Рим велик войною! Римляне не знают жалости. Их короткие мечи оставляют горы
дымящегося мяса.
ЗЕНОБИЯ. Талантливые полководцы? Из Валериана персы сделали чучело, набили
навозом и выставили в храме в Сузах. Персы, конечно, варвары, но и Рим заслужил
такое бесчестие.
АНТИОХ. Пусть Кассий расскажет, как обстоят дела в Италии.
ЛОНГИН. В Италию вторглись алеманны. Император Аврелиан оставил Дакию.
Галльский император Тетрик основал новое государство на Западе. Монетный двор в
Риме охвачен восстанием. Вечный город на пороге позорного конца. Рим шатается, как
гнилой зуб. Дерни за веревочку – Египет отвалится.
АНТИОХ. Так плохи дела в Риме? Значит, нам не стоит больше ему кланяться?
ЛОНГИН. У Рима не хватит легионов, чтобы усмирить все окраины. Если напасть
сейчас, то можно легко захватить и Сирию, и Египет.
АНТИОХ. Но у Рима есть Аврелиан. Говорят, он каждый день упражняется в метании
копья и такой строгий, что легионеры его боятся больше, чем бога Марса!
ЗЕНОБИЯ. Египет должен по праву принадлежать мне, как правнучке Клеопатры.
ЛОНГИН. Если отнять Египет, в Риме начнется голод.
ЗЕНОБИЯ. С Египтом я смогу поквитаться с Римом и за Клеопатру, и за своего мужа.
Антиох!
АНТИОХ. Я здесь, моя царица!
16
ЗЕНОБИЯ. Готовь войско. Пойдем на Александрию. Накажи солдатам, чтобы
библиотека не пострадала.
АНТИОХ. Даю слово! Отрубим Риму руки на Востоке! (Уходит.)
ЗЕНОБИЯ (Лонгину). Кассий! Я познакомлю тебя с моим сыном. Ему уже семь лет, и ты
научишь его греческому письму и риторике. Ты сможешь произнести по этому случаю
подходящую речь?
ЛОНГИН. Да!
Дала приют ты беглому пииту.
Пурпурный плащ струится на полу.
Красавица! Забудь ты Афродиту
И богу Марсу вознеси хвалу!
Не любит Рим терпеть друзей величье,
Провинциям не кажет уваженье.
Войны всегда безжалостны обличья.
Не время проявлять тебе терпенье.
Мы призовем богов на их гордыню!
В амбары – крыс, и саранчу – в поля.
Без хлебных караванов из Египта
Пусть опустеет римская земля!
И беды пусть захватят римлян в плен,
Забудут зрелища и возопят о хлебе,
И вечный город обратится в тлен!
Пальмира засияет лишь на небе!
ЗЕНОБИЯ (хлопает в ладоши). Идем! Кассий! Моему сыну ты понравишься!
Уходят.
Сцена шестая. Тибур
Вилла Аврелиана в Тибуре. Входят Тацит и Северина.
ТАЦИТ. Мне стыдно вас беспокоить. Но я выполняю приказ!
СЕВЕРИНА. Преторианцы окружили поместье. Марк Тацит! Как это понимать?
ТАЦИТ. Это император приказал выставить охрану.
СЕВЕРИНА. Нам что-то угрожает?
ТАЦИТ. Да! Алеманны!
СЕВЕРИНА. Германцы здесь? В предместьях Рима?
ТАЦИТ. Прорвались сквозь границу и потекли на Рим бурным потоком. В Риме паника,
а на монетном дворе вспыхнул мятеж.
СЕВЕРИНА. Неужели все бросились запасаться деньгами?
ТАЦИТ. Нет! Во всем виноват казначей Фелициссим. Он приказал рабочим портить
монету. Когда обман раскрылся, он заперся на Целийском холме. Август выступил
против мятежников, а меня послал расставить здесь караулы.
СЕВЕРИНА. Пятьсот лет никто из врагов даже не смел посмотреть в сторону Рима. Тем
более подойти на расстояние копья.
ТАЦИТ. Бог Марс отвернулся от нас. Мы едва успеваем отбиваться от врагов.
СЕВЕРИНА. Я распоряжусь дать твоим солдатам сладких лепешек.
Оба уходят. Вбегают Ульпия и Луцилий. У Луцилия листок бумаги.
УЛЬПИЯ. Покажи! Покажи мне!
17
ЛУЦИЛИЙ. Я еще не закончил.
УЛЬПИЯ. Что ты рисуешь, Луцилий? Я хочу это видеть!
ЛУЦИЛИЙ. Тело, сотворенное из меда и молока.
УЛЬПИЯ. Чьё же это тело, Луцилий?
ЛУЦИЛИЙ. Твоё, Ульпия!
УЛЬПИЯ. Вот уж не думала, что я вся такая сладкая и белая!
ЛУЦИЛИЙ. Смотри! (Отдает рисунок.)
УЛЬПИЯ. Я скорее похожа на цветочную фею. Ты украсил меня пышными гирляндами...
Но забыл надеть хитон!
ЛУЦИЛИЙ. Ты прекрасна, как Венера! Сам Юпитер не сможет оторвать глаз от твоей
наготы. Тебе нравится?
УЛЬПИЯ. Да!.. Ты давно обещал мне… поговорить с отцом!
ЛУЦИЛИЙ. Я помню, Ульпия! Но очень боюсь!
УЛЬПИЯ. Почему?
ЛУЦИЛИЙ. Его в Риме все боятся!
УЛЬПИЯ. Расскажи мне, Луцилий, почему все боятся императора?
ЛУЦИЛИЙ. Мальчишки бегают вокруг Колизея и декламируют считалочки.
УЛЬПИЯ. Какие? Повтори!
ЛУЦИЛИЙ. «Много, много, много тысяч мы с ним обезглавили.
Он один! А много тысяч мы с ним обезглавили.
Многи лета, многи лета многих перебившему!
Столько и вина не выпить, сколько крови пролил он.»
УЛЬПИЯ. Это все?
ЛУЦИЛИЙ. Нет! Есть продолжение:
«Много франков и сарматов разом перебили мы,
Много, много, много тысяч персов надо перебить!»
УЛЬПИЯ. Он же полководец. Мать рассказывала, что в одном бою с сарматами он один
заколол сорок восемь врагов.
ЛУЦИЛИЙ. Поэтому мне лучше держаться от него подальше. Я всего лишь архитектор,
Ульпия, а он может принять меня за сармата.
УЛЬПИЯ. Тогда я придам тебе храбрости!
ЛУЦИЛИЙ. И как же ты сможешь это сделать?
УЛЬПИЯ. Я тебя поцелую!.. Сорок восемь раз! (Целует Луцилия.)
Входит Аврелиан, испачканный кровью, с мечом в руке.
АВРЕЛИАН (кричит). ТАЦИТ!
Вбегает Тацит.
Так ты охраняешь мою семью! (Показывает на Ульпию и Луцилия.)
ТАЦИТ. Я не знаю, как этот юноша сюда проник… Но он не похож на германца.
Входит Северина и бросается к мужу.
СЕВЕРИНА. Аврелиан! Ты весь в крови!
АВРЕЛИАН. Дай протереть меч!
Северина подает платок. Аврелиан вытирает меч и прячет в ножны.
Я только что оставил горы трупов на Целийском холме. Предатель Фелициссим мертв,
и с ним семь тысяч моих солдат. Тацит! Мнестий передаст тебе список сенаторов и
всадников, которые замешаны в порче монеты. Они все должны быть казнены!
ТАЦИТ. А что с алеманнами?
18
АВРЕЛИАН. Перехватили у Павии. Они бежали на север, побросав все награбленное.
Наши легионы вовремя успели вернуться с готской границы.
СЕВЕРИНА. Ты мог не успеть?
АВРЕЛИАН. Пока я жив, я всегда успею спасти Рим. Но вечному городу нужны новые
стены. Иначе ленивые граждане не дождутся прибытия армии.
Подходит Ульпия.
УЛЬПИЯ. Отец! Я хочу тебе сообщить…
АВРЕЛИАН. Что ты подумала над моими словами!..
УЛЬПИЯ. Какими словами, отец?
АВРЕЛИАН. Ульпия! Тебе пора обзавестись мужем, а мне наследником. Я же теперь не
просто твой отец. Я – император!
УЛЬПИЯ. Отец, я готова тебя с ним познакомить.
АВРЕЛИАН. С кем?
УЛЬПИЯ. Со своим женихом.
АВРЕЛИАН (показывает мечом на Луцилия.) Он сын сенатора? Всадник? Генерал?
Префект? Мне не знакомо его лицо.
УЛЬПИЯ. Отец! Он тот, кого я люблю!
АВРЕЛИАН. Кто же этот похититель императорских дочерей?
УЛЬПИЯ. Луцилий! (Подводит Луцилия к императору.)
АВРЕЛИАН. Это ты, алеманн? Значит, тебя зовут Луцилий?
УЛЬПИЯ. Да, Август!
АВРЕЛИАН (Ульпии). И ты хочешь взять его в мужья?
УЛЬПИЯ. Да, отец!
АВРЕЛИАН. Луцилий! Сколько ты хочешь, чтобы забыть о моей дочери?
ЛУЦИЛИЙ. Я не расстанусь с Ульпией ни за какие сокровища!
АВРЕЛИАН. Тогда ты можешь расстаться с жизнью! (Тычет в Луцилия мечом в
ножнах.)
УЛЬПИЯ (заслоняет Луцилия). Отец! Я умру вместе с ним!
СЕВЕРИНА. Аврелиан!
АВРЕЛИАН. Я сказал, может…
ЛУЦИЛИЙ. Я люблю Ульпию, Август!
АВРЕЛИАН. А я люблю Рим! И благо Рима для меня выше, чем благо дочери!
УЛЬПИЯ. Отец!
АВРЕЛИАН (подходит и берет Луцилия за плечо). Что ты умеешь, Луцилий?
ЛУЦИЛИЙ. Я – архитектор. Учился у Рабирия и Витрувия. Рисовал фронтоны и
акведуки. Проектировал фонтаны в Тибуре.
АВРЕЛИАН. Кормился на виллах в Тибуре? Потакал вкусам богатых бездельников из
сената?
ЛУЦИЛИЙ. Я выполнял заказы.
АВРЕЛИАН. А стены? Ты умеешь строить стены?
ЛУЦИЛИЙ. Я могу спроектировать стену на сотню шагов.
АВРЕЛИАН. Мне нужны новые стены. Сто стадий.
ЛУЦИЛИЙ. Двенадцать тысяч шагов?
АВРЕЛИАН. Да. И еще четыреста башен!
ТАЦИТ. Август! Для какого города такие длинные стены?
АВРЕЛИАН. Для Рима!
ТАЦИТ. Новые стены Рима?
АВРЕЛИАН. Еще мне нужны новые казармы для преторианцев, новый форум в Остии и
статуя Меркурия на Аппиевой дороге.
19
ТАЦИТ. Но это потребует колоссальных средств.
АВРЕЛИАН. Средства я привезу с Востока.
ТАЦИТ (подходит). А кто будет строить стены, если легионеры уйдут на Восток?
АВРЕЛИАН. Граждане Рима!
Когда-то Рим был маленькой деревней,
Над трупами поверженных царей
Поднялся он жестокостью кровавой
Меж двух адриатических морей.
Мы вскормлены на форуме волчицей,
Освоили военную науку
И, на врагов направив колесницу,
Сжигали на костре прямую руку.
Построим стены – не запрыгнет волк.
Легионеры мне нужны в походе.
Пусть римляне исполнят нынче долг
И строят стены при любой погоде.
УЛЬПИЯ (хлопает в ладоши). Чистый Цицерон!
АВРЕЛИАН. Что, Луцилий?! Справишься?
ЛУЦИЛИЙ. Я никогда еще не делал такой грандиозный проект.
АВРЕЛИАН. Давай договоримся! Ты построишь мне новые стены. А я подумаю,
получишь ли ты Ульпию в жены или нет.
ЛУЦИЛИЙ. Я обещаю…
ТАЦИТ. Без помощи армии он не справится! Разреши привлечь к строительству хотя
бы гарнизон, Август!
АВРЕЛИАН. Нет, Тацит! Пусть тысячи римских бездельников не клянчат хлеб у
государства, а таскают камни для своих стен. Когда придет время, чтобы встать на
стены и защищать город, горожане сделают это охотнее. (Луцилию.) Выше башни,
глубже ров, Луцилий! Я сам все проверю, когда вернусь с войны.
УЛЬПИЯ. Отец!
АВРЕЛИАН. Твой отец, Ульпия, уходит в поход. (Обнимает дочь, на ухо.) А ты следи за
своим архитектором.
СЕВЕРИНА. Ульпия! Проводи Луцилия! Иначе преторианцы примут его за алеманна.
Луцилий, Ульпия и Северина уходят. Остаются Тацит и Аврелиан.
Аврелиан садится на скамью.
АВРЕЛИАН. Докладывай, Тацит! Где остались наши враги?
ТАЦИТ. На Западе, в Галлии, узурпатор Тетрик и его аквитанские легионы. На востоке
– царица Пальмиры Зенобия.
АВРЕЛИАН. Кто из них более опасен?
ТАЦИТ. Тетрик потерял власть над Испанией и Британией, а Зенобия захватила Сирию
и Египет. Из всех, кто поднял руку против Рима, она на первом месте. Я бы даже сказал:
«Из двух мужчин Зенобия – первейший!»
АВРЕЛИАН. Что в Египте?
ТАЦИТ. Захвачены амбары и зерно, что Рим кормить могло бы год и месяц.
АВРЕЛИАН. Значит, идем на Восток, Тацит!
ТАЦИТ. Да! На Восток!
АВРЕЛИАН. Война с Пальмирой будет долгой. Нам потребуется больше солдат. Набери
два новых легиона в Иллирии.
ТАЦИТ. Сделаю, Август!
АВРЕЛИАН. Что еще известно про эту царицу?
20
ТАЦИТ. Зенобия, мой Август, по мужу Септемия. Ее полное имя – Юлия Аврелия
Зенобия. Это по-нашему. По-арамейски Бат-Заббай, а по-арабски –Зейнеб. Ее отец,
Селим, был арамейским шейхом. Заседал в сенате Пальмиры. Мать – египтянка, умерла
при родах смуглой девочки…
АВРЕЛИАН. Это все?
ТАЦИТ. Нет! Есть еще добавка.
Как скорпион, насытившийся ядом,
Пальмира стала новым Карфагеном,
И женщина, что правит этим градом,
Не встретит римлян согнутым коленом.
Богата, независима, спесива,
Зенобия обучена войне,
Как Клеопатра древняя красива,
И в бой сама поскачет на коне.
Жестока в битве и ученее Гомера –
За это Оденат ее любил.
Тверда дикарки греческая вера.
Нам будет мстить, пока достанет сил.
АВРЕЛИАН. Все перечислил?
ТАЦИТ. Кажется, да, если о красоте ее уже упоминал.
АВРЕЛИАН. Это военное преимущество?
ТАЦИТ. Есть много тех, кто в красоту влюблен и готов отдать свою жизнь за царицу
пустыни.
АВРЕЛИАН. А кто ей служит?
ТАЦИТ. Антиох и Кассий ЛОНГИН. Один воюет, а другой вроде министра. Это он
посоветовал Зенобии напасть на наш Египет.
АВРЕЛИАН. Кажется, я видел его в Дакии.
ТАЦИТ. Он философ, неоплатоник, учит пальмирского царевича.
АВРЕЛИАН. Я тебя понял, Тацит! Идем к войску… (Направляется к выходу.)
Входит Северина.
СЕВЕРИНА. Луций! Ты не попрощался с женой!
АВРЕЛИАН (останавливается и оборачивается). Прости! Я не хотел видеть, как это
известие тебя опечалит.
СЕВЕРИНА. Ты идешь в поход?
АВРЕЛИАН. Да! Скоро выступаю!
СЕВЕРИНА. Я слышала, ты идешь воевать с женщиной?
АВРЕЛИАН. Да! С женщиной!
СЕВЕРИНА. Что это за Рим, которому бросает вызов женщина? Что это за женщина,
которая бросает вызов Риму?
ТАЦИТ. У нее большая армия. Слоны, верблюды, боевые колесницы…
СЕВЕРИНА. Разве я спрашиваю об этом? Женщину не интересует, сколько солдат у
другой женщины! Что это за женщина, с которой должен воевать сам Август?! …Как она
выглядит?
ТАЦИТ. Я знаю, что она носит золотой шлем и пурпурный плащ. А еще говорят… у нее
тело сфинкса, шея жирафа и когти льва.
СЕВЕРИНА. Правдивое описание. А ты, Луций! Что скажешь? Она молода?
АВРЕЛИАН. Около тридцати.
СЕВЕРИНА. Опасный возраст.
АВРЕЛИАН. Почему?
21
СЕВЕРИНА. Опасный, когда Императору за пятьдесят… У нее есть преимущество. В
возрасте.
АВРЕЛИАН. Придется ехать на Восток и уничтожить это преимущество!
СЕВЕРИНА. Антоний погубил себя, когда поехал на встречу с Клеопатрой.
АВРЕЛИАН. Я буду осторожен! И дам ей шанс отравиться.
СЕВЕРИНА. Марк Тацит! А ты что скажешь? Царица Пальмирская опасна?
ТАЦИТ. Больше, чем красива! У нее смуглая кожа, а черные волосы струятся по плечам,
как змея ползет по пустыне.
СЕВЕРИНА (заглядывает в лицо Аврелиана).
Сам Ирод Иудейский – враг младенцев,
В жестокости не знающий предела,
Пред красотой такою явно дрогнет.
Что говорили мне, все было правдой?
АВРЕЛИАН. Красота Клеопатры не помогла Антонию в битве при Акции.
СЕВЕРИНА. Если победишь Зенобию… обещай… привезти ее в Рим живой!
АВРЕЛИАН. Зачем?
СЕВЕРИНА. Хочу посмотреть на праправнучку Клеопатры. А вдруг это правда! «Тело
сфинкса и шея жирафа!» (Смеется и выходит, не дождавшись ответа.)
АВРЕЛИАН. Идем, Тацит! Пора выступать.
Оба уходят.
Сцена седьмая. Тиана и Эдесса
Крепостная стена и ворота города. Эмилий в полном вооружении с копьем и щитом
стоит возле римского орла. Входит Марцелл. В руке у него собачий хвост.
МАРЦЕЛЛ. Эмилий! Прохлаждаешься у ворот Тианы?!
ЭМИЛИЙ. Приказ декана! Охранять Орла! Я впервые удостоился такой чести!
МАРЦЕЛЛ. Служи Риму, сынок! Пока ветераны набивают свои карманы чужим добром.
ЭМИЛИЙ. Чтобы скоротать время, я начал сочинять поэму…
МАРЦЕЛЛ. О битве с пальмирцами?
ЭМИЛИЙ. Нет! Про императора… (Читает стихи.)
Чуть свет он на ногах. Обходит лагерь
И пробует солдатскую похлебку,
И стражу он накажет за дремоту,
И лошадей подковы все проверит…
МАРЦЕЛЛ (крутит хвост). Хватит! На посту легионер должен стоять, а не сочинять
дешевые оды. Или ты хочешь получить должность при штабе? Забудь! Пока у твоего
командира не отрастет отрубленный палец!
ЭМИЛИЙ. Что в руке, командир?
МАРЦЕЛЛ. Сам не видишь? Собачий хвост!
ЭМИЛИЙ. Чтобы украсить шлем?
МАРЦЕЛЛ. Не строй из себя осла! Или забирай себе! (Бросает Эмилию хвост, тот
ловит.)
ЭМИЛИЙ. Теплый! И кровь капает! Я думал, что обойдется без кровопролития. Ведь
город сдался без боя.
МАРЦЕЛЛ. Император сказал: «Собаки живой не оставлю в этом городе!»
ЭМИЛИЙ. Он сказал это перед строем! Это все слышали, командир!
МАРЦЕЛЛ. Ветераны просили Аврелиана разграбить город.
22
ЭМИЛИЙ. Так было бы справедливо! Всем надоела бобовая похлебка!
МАРЦЕЛЛ. А знаешь, что сказал Аврелиан после капитуляции?
ЭМИЛИЙ. Что подарит всем по пурпурному плащу?!
МАРЦЕЛЛ. Ты явно хочешь стать ослом, о боки которого я сломаю свой виноградный
жезл…
ЭМИЛИЙ. Не надо жезл! Достаточно вонючего хвоста!
МАРЦЕЛЛ. Император сказал: «Да, я объявил, что в этом городе не оставлю ни одной
собаки. Убивайте всех собак!»
ЭМИЛИЙ. А я думал, украшение! (Смотрит на хвост.)
МАРЦЕЛЛ. Эмилий! К вечеру принесешь мне десяток хвостов. Обменяю их у квестора
на кусок мыла. Ты меня хорошо расслышал?
ЭМИЛИЙ. Да, командир!.. И у меня тоже есть новости!
МАРЦЕЛЛ. Говори быстрее, Эмилий! Может, успею еще поживиться, пока мы не ушли
дальше на юг.
ЭМИЛИЙ. Не спешите, командир! Знаете ветерана Мария из второй когорты?
МАРЦЕЛЛ. Знаю ли я Мария?! Да мы с ним мерзли в Галлии целых пять лет.
ЭМИЛИЙ. Теперь Марий уже не замерзнет!
МАРЦЕЛЛ. Что с ним случилось?
ЭМИЛИЙ. …Мария казнили!
МАРЦЕЛЛ. Мария? Что же такого он сотворил? Плохо убивал собак?
ЭМИЛИЙ. Он решил поживиться, связался с женой хозяина, где остановился на постой.
МАРЦЕЛЛ. Обычное для солдата дело, если нет жены… или козы.
ЭМИЛИЙ. Император посчитал, что нарушена дисциплина. Мария привязали к двум
деревьям и разорвали на части.
МАРЦЕЛЛ. Хочешь испортить мне настроение? Собирай хвосты! Бегом!
ЭМИЛИЙ. А как же Орел?
МАРЦЕЛЛ. Я пригляжу за ним!
Эмилий уходит.
Хорошо, что меня зовут Марцелл, а не Марий! (Уходит и уносит Орла.) Да в этом городе
собаки красивее, чем бабы!
Входят Аврелиан и Тацит.
АВРЕЛИАН. Где армия Зенобии?
ТАЦИТ. После битвы при Иммах Зенобия отступила к Эдессе. У них превосходство в
коннице. Мы не можем их быстро преследовать.
АВРЕЛИАН. Хорошо, Тацит! Скоро генеральное сражение! Вызови гаруспиков, и пусть
принесут жертвенных птиц. Нам нужны знаки победы!
ТАЦИТ. Мой Август!... Верховный гаруспик умер!
АВРЕЛИАН. И как он умер?
ТАЦИТ. От трофейного вина. Наверно, сдобрили отравой.
АВРЕЛИАН. Найди другого!
ТАЦИТ. Это полбеды! Еще цыплята…
АВРЕЛИАН. Что цыплята?
ТАЦИТ. Их украли наши федераты. Эти варвары не знали, что священных птиц мы
возим с войском для особых практик.
АВРЕЛИАН. Виновных – распять! Достань похожих куриц.
ТАЦИТ. Уже пробовали. Но зерна они не клюют. Им не хватает римского патриотизма!
АВРЕЛИАН. Марк Тацит! Ты же знаешь! Победы без знамения не бывает!
ТАЦИТ. У меня в обозе есть девчонка. Из готов. Думаю, друидесса. Она умеет гадать по
куриной печени и лечит раны тайными словами.
23
АВРЕЛИАН. Приведи ее! Пусть нагадает победу! Иначе я женю на ней всю пятую
центурию!
Тацит уходит.
Таится враг за этими холмами –
Армян, сирийцев, бедуинов рать.
Богов задобрим щедрыми дарами,
Чтоб про победу изначально знать.
Авгуры! Хироманты! Гаруспики!
Всем долгие гадают нынче леты.
На площадях обманывать велики,
Меняют любопытство на монеты.
Фортуна – шлюха! Спит и с тем, и с этим.
Ее заставим силою любить.
По потрохам цыплят судьбу приметим!
Необходимо войско ободрить.
Священным птицам насыпайте крупы,
Чтобы воронью врагов достались трупы.
Входит Тацит. За ним Эмилий и Марцелл ведут Елену в черном длинном платье.
Эмилий несет в плетеной клетке белую курицу.
ТАЦИТ. Август! Вот дева, о которой я говорил!
АВРЕЛИАН (Елене). Ты гадалка?
ЕЛЕНА. Я умею ворожить.
АВРЕЛИАН. Ты знаешь римские практики?
ЕЛЕНА. Готы тоже предсказывают судьбу по птицам!
АВРЕЛИАН. Ты знаешь, что должно быть предсказано?
ЕЛЕНА. Я предскажу то, что случится.
АВРЕЛИАН. Дайте ей курицу! Коль будет прок, получишь свободу!
Эмилий подает Елене курицу.
ЕЛЕНА (Аврелиану). Твой меч, Император! (Аврелиан сомневается.) Тебе нужна победа?
Аврелиан достает и отдает меч. Елена убивает курицу и шепчет над ней. Достает
печенку. Выдавливает из печенки кровь в блюдо. Все стоят сзади и смотрят. Елена
катает кровь по тарелке. Макает палец. Облизывает его.
МАРЦЕЛЛ (тихо на ухо Эмилию). Точно ведьма!... Могло и отсохнуть!
ТАЦИТ (Елене). Говори! Император ждет!
ЕЛЕНА. Вижу! Вижу победу! Вижу город, объятый пламенем! Вижу женщину в
пурпурном плаще и золотом шлеме. Она скачет к реке… Вижу ручей! Там лежит... там
лежит…
АВРЕЛИАН. Кто лежит?
ЕЛЕНА. Ты, Император!
ТАЦИТ. Да что ты такое несешь, девка! (Хватает Елену и отдает Марцеллу.) Отведи ее
в пятую центурию!
АВРЕЛИАН. Остановись, Тацит! (Елене.) Победу предскажи не мне, а войску!
ЕЛЕНА. Тебе победа не нужна? А только войску?
АВРЕЛИАН. Я сделал все, чтоб заслужить победу!
ЕЛЕНА. Твой взор любого может победить!
АВРЕЛИАН. А что враги? Зенобия? Царица?
ЕЛЕНА. Врасплох ее застать вам не придется. Она готова к битве и не сдастся.
ТАЦИТ. Что будет – говори!
24
ЕЛЕНА. Юпитер с вами!
АВРЕЛИАН. Пошлет удачу в битве?
ЕЛЕНА. Да! Пошлет! Пальмирцам – смерть, а римлянам – победу!
ТАЦИТ. Теперь спокоен я! И высплюсь перед боем! (Отходит.)
АВРЕЛИАН (Марцеллу). Центурион, ты слышал предсказание?
МАРЦЕЛЛ. Да, Август! (Салютует.)
АВРЕЛИАН (Эмилию). Легионер! Ты слышал предсказание?
ЭМИЛИЙ. Да, Август! (Салютует.)
АВРЕЛИАН. Сообщите войску! И отведите жрицу в мой обоз.
ТАЦИТ. Аве, Цезарь!
Все уходят.
Звучат фанфары. Входят Антиох и Зенобия.
ЗЕНОБИЯ. Ты слышал трубы. Рим зовет нас к битве!
АНТИОХ. Аврелиан пришел с огромным войском, и легионы движутся к Эдессе. От
флейт, кимвалов, барабанов, труб и криков римлян затыкает уши солнце!
ЗЕНОБИЯ. Ты, Антиох, готов к сраженью?
АНТИОХ. О да, моя царица! Верблюды ждут и ноги в стременах.
Входит Лонгин.
ЗЕНОБИЯ. Какие вести ты принес мне, Кассий?
ЛОНГИН. Они идут, все громче барабаны!
ЗЕНОБИЯ. Ты видишь страх?
ЛОНГИН. Но только не в тебе!
ЗЕНОБИЯ. Молить врагов не станем о пощаде! Покорность не дождутся от Пальмиры!
Здесь у Эдессы был убит мой муж, и кровь его поможет в этой битве!
АНТИОХ. Нас разобьют!
ЗЕНОБИЯ. Тогда пошлем к сирийцам! И персов тоже в помощь позовем. Пальмира
пусть готовится к осаде. Пустыни дочь сломает римский меч!
АНТИОХ. Сегодня день нас славою покроет!
ЛОНГИН. И саваном покроет, видно, многих!
АНТИОХ. Мы нападем на римский лагерь ночью!
ЛОНГИН. Царица, вас прошу в шатер!
Лонгин и Зенобия уходят. Остается Антиох.
АНТИОХ. Аврелиан – великий полководец,
И тяжко будет с этой Ромой биться,
Но на пути его отравленный колодец
И страх перед засадой очутиться.
Вонзи Орла – пески проглотят дар.
Пусти стрелу, она лететь устанет.
Мечи из рук пусть вырвет битвы жар,
Мираж пустыни в западню заманит.
В ночи коварной подползает тать.
Врагов пред нами бесконечен стан.
Но нас теперь ничем не испугать.
Вперед смелей! Не выдай, барабан!
Уходит.
Сцена восьмая. Осада Пальмиры
25
Шатер Аврелиана у стен Пальмиры.
Аврелиан лежит раненный на кушетке. Он по пояс голый, затянутый бинтами.
АВРЕЛИАН (переворачивается на другой бок и разминает руку).
Правителю всегда нужна рука
Построить к битве войско или город,
Чтоб башни целовали облака.
Повязка натирает шею, ворот.
Плечо не заживает и болит.
Ранение – досадная нелепость.
Коль сломан меч, то не поможет щит.
Без войска не продержится и крепость.
Входит Тацит.
ТАЦИТ. Ты посылал, мой Август? Я явился!
АВРЕЛИАН. Садись-ка рядом. Как идет осада?
Тацит присаживается рядом и разворачивает карту.
ТАЦИТ.
Крепка Пальмира и отважный воин,
Ее упорству позавидует и Спарта.
На славу Адрианом был построен.
Осаду долгой предрекает карта.
Здесь стрелами щетинятся бойницы,
Баллистами утыканы все стены.
У лучников свирепые глазницы,
И нет внутри для нас совсем измены.
Был приступ. Нас отбросили три раза.
Нам Одиссея хитрости нужны:
Троянский конь, забитый до отказа
Безжалостными слугами войны.
Зенобия ворот не отопрет
И перед войском нашим не сробеет!
Не знаю, чем закончится поход,
Царица явно воевать умеет...
АВРЕЛИАН. Что это за женщина? Как разумны ее замыслы! Как непреклонна она в
своих распоряжениях! Как требовательна к воинам! Как щедра, когда этого требует
необходимость! Как сурова, когда нужна строгость!
ТАЦИТ. Троянский нужен конь, чтоб взять Пальмиру. Война глупа, поможет только
хитрость!
АВРЕЛИАН. Помолимся, и Одиссей воскреснет!.. Это все?
ТАЦИТ. Сирийские разбойники, подкупленные Зенобией, нападают на наши обозы.
Армяне и персы послали свои отряды против нас. У осажденных полно провизии, и
Зенобия не думает сдаваться. Она расхаживает в пурпурном плаще и бранит римлян на
виду у всего войска.
АВРЕЛИАН. Что бы ты сделал на моем месте, Тацит?
ТАЦИТ. Я бы вступил в переговоры. По крайней мере, пока мы не получим
подкрепления. Наши легионеры уже жалуются на тяготы войны.
АВРЕЛИАН. Хорошо, Тацит! Позови Мнестия! Напишем угрозу!
Тацит приводит Мнестия с прибором для писания.
26
АВРЕЛИАН. Писарь готов?
МНЕСТИЙ. Да, Август! Только прикажи исцарапать пергамент.
АВРЕЛИАН. Пиши! Начни словами: «Аврелиан, император Римского государства,
отвоевавший Восток, Зенобии и всем, кто воюет сообща с ней!» Написал?
МНЕСТИЙ. Да!
АВРЕЛИАН. «Вы… должны были бы сами сделать то, чего я требую от вас теперь в
моем письме. Я повелеваю вам сдаться и обещаю сохранить неприкосновенной вашу
жизнь, причем ты, Зенобия, будешь жить вместе со своими близкими там, куда я
помещу тебя согласно решению блистательного сената. Драгоценные камни, золото,
серебро, шелк, коней, верблюдов вы должны передать в римское государственное
казначейство. Пальмирцам будут оставлены их права».
Мнестий пишет.
АВРЕЛИАН. Закончил?
МНЕСТИЙ. Да!
АВРЕЛИАН. Поставь мою печать и передай в город!
ТАЦИТ. А если это не подействует?
АВРЕЛИАН. Ты сам, Тацит, подал мне этот совет. Впрочем, ты прав. Надо предпринять
еще кое-что. Возьми из казны золота, сколько посчитаешь нужным. Предложи армянам
и персам. Пусть отстанут от Зенобии.
ТАЦИТ. Это мудрое решение, Император! Груженый золотом осел возьмет любую
крепость!
АВРЕЛИАН. Теперь иди! Я хочу перевернуться на другой бок!
ТАЦИТ. Позвать слуг?
АВРЕЛИАН. Нет! Я сам! (Переворачивается и стонет.)
ТАЦИТ. Может, позвать лекарей?
АВРЕЛИАН. Они бесполезны! Время само меня вылечит!
ТАЦИТ. Готская девчонка, Елена, умеет заговаривать боль. Я могу прислать ее.
АВРЕЛИАН. Ты ей веришь?
ТАЦИТ. Один раз она нагадала нам победу.
АВРЕЛИАН. Тогда позови ее!
Тацит уходит. В шатер входит Елена и останавливается у порога.
У нее распущенные волосы, в руках чаша.
АВРЕЛИАН. Что ты принесла?
ЕЛЕНА. Это отвар. Такой делают на моей родине.
АВРЕЛИАН. Поклянись, что не собираешься меня отравить!
ЕЛЕНА. Я выпью вместе с тобой! (Отпивает.)
АВРЕЛИАН. Может, это медленный яд?
ЕЛЕНА. Это облегчит твои страдания, Август!
АВРЕЛИАН. Хорошо, я выпью! (Пьет.) Теперь мне стало холодно!
ЕЛЕНА. Я согрею тебя! (Ложится рядом с императором и обнимает его руками.)
АВРЕЛИАН. Что ты делаешь?
ЕЛЕНА. Я прочту заклинание!
АВРЕЛИАН. Читай и уходи!
Елена бормочет что-то на готском языке.
АВРЕЛИАН. Кажется, я засыпаю! Если я не проснусь, тебя разорвут на части…
(Засыпает.)
ЕЛЕНА. Не разорвут! (Встает.)
Хоть в женщине не видит он добычу
27
И битвами живет из года в год,
Гаданьем специально возвеличу,
Чтоб рядом с ним отправиться в поход.
Пророчество – полезное уменье.
К победам Август войско поведет.
Задвину полог. Наберусь терпенья,
Пока другой жены не изберет.
Елена берет кувшин и выходит из палатки.
Стены Пальмиры. Марцелл сидит под навесом и обмахивается тряпкой.
Мимо идет Елена с кувшином. Он хватает ее за руку.
МАРЦЕЛЛ. А, это ты? Барышники дали бы за тебя хорошую цену, но Тацит старый деву
отобрал. Когда накормишь меня своими объятьями?
ЕЛЕНА. Зачем меня хватаешь?
МАРЦЕЛЛ. Было бы сейчас попрохладней...Что у тебя в кувшине?
ЕЛЕНА. В кувшине влага не для твоих губ! (Прячет кувшин за спиной.)
МАРЦЕЛЛ. Выбирай! Ты или кувшин?
Елена отдает кувшин.
Так-то лучше! (Забирает кувшин, Елена убегает.) И не вздумай пожаловаться Тациту!
(Пьет из кувшина.)
МАРЦЕЛЛ.
Пустыня сушит кровь и бурю гонит.
Палатки рвет. И на зубах песок.
Нога солдата средь пустыни тонет,
И каждый рот урвать спешит кусок.
Хоть каше из коры мы будем рады,
Нам безразличны жалобы и стоны.
Свое возьмем – обещаны награды,
Когда падут Пальмиры бастионы.
Марцелл присаживается и снова пьет.
МАРЦЕЛЛ. Осада, похоже, затянулась. Хуже нет, чем жара и жажда. Жару можно
терпеть, кабы не жажда. Они, как две порочные бабы, сплелись друг с другом, чтобы мы
сдохли от досады. Еще Аврелиан запретил нам пить вино. Говорит, нетрезвый солдат
подобен дворняжке, которая даже лаять боится, а кусать вообще неспособна. Сам-то он
кушает цыпленка, а нас травят бобовым супом. У меня все потроха горят… (Пьет из
кувшина.)
Входит Эмилий.
ЭМИЛИЙ. Командир!.. Ты пьешь, как светильник пожирает масло.
МАРЦЕЛЛ. Чего тебе, Эмилий? (Трясет перевернутый кувшин и выбрасывает пустой.)
Тебе ничего не осталось!
ЭМИЛИЙ. Скажи, центурион! Возьмем мы стену, …а дальше?
МАРЦЕЛЛ. Дальше как обычно. Дочери пустыни все смуглые и черные на волос. А у
легионера две руки. Значит, лови двух за волосы и тащи в лагерь. Идем со мной! Надо
заготовить побольше веревок. Для рабынь.
Сцена девятая. Тибур
Вилла Аврелиана в Тибуре. Входит Северина с цветами в руках. За ней идет служанка.
28
СЕВЕРИНА. Подай мне вазу! (Служанка приносит вазу.) Напомни!.. Его имя?
СЛУЖАНКА. Мнестий!
СЕВЕРИНА. Звучит как фальшивая монета! (Ставит цветы в вазу.) Мнестий!
СЛУЖАНКА. Он ожидает вашего приема, госпожа!
СЕВЕРИНА. А вдруг… (поправляет цветы) дурные вести?
СЛУЖАНКА. Дурные вести не умеют ждать. А Мнестий терпит ожиданье.
СЕВЕРИНА. Тогда зови его! Я сяду.
Служанка уходит. Северина садится на скамью. Входит Мнестий с письмами и
поклоном.
СЕВЕРИНА. Приблизься! Я тебя не вижу! (Смотрит в другую сторону.)
МНЕСТИЙ (заходит с поклоном с другой стороны). Благородная Августа!
СЕВЕРИНА. Ты посыльный?
МНЕСТИЙ. Курьер секретной службы. Вожу туда-сюда депеши. Я тайны государства
знаю первым.
СЕВЕРИНА. Ты с Востока?
МНЕСТИЙ. Привез письма от императора! Жене и сенаторам. (Подает письмо.)
Северина разворачивает свиток и бегло смотрит.
СЕВЕРИНА. Как на войне?
МНЕСТИЙ. Война… обычным делом. Победы, раны, смерть! Желательно врагов!.. Две
битвы выиграли, но многих потеряли.
СЕВЕРИНА. Аврелиан здоров?
МНЕСТИЙ. Конечно!.. Бодрый…
СЕВЕРИНА. Я вижу по глазам, что ты скрываешь…
МНЕСТИЙ. Здоров! Здоров! Ну разве что... Он ранен!
СЕВЕРИНА. Мой ранен муж?!
МНЕСТИЙ. Стрелой слегка ужален. Но лекари его уже зашили.
СЕВЕРИНА (поднимает руку с письмом). В письме его ни слова о раненье.
МНЕСТИЙ. Он не хотел тревожить вас, Августа! Он лечит голодом и мудро отказался от
крепких вин и жареного мяса.
СЕВЕРИНА. Тревожить не хотел! А кто заботы о раненом несет, когда я дома?
МНЕСТИЙ. С ним женщина одна…
СЕВЕРИНА. Одна? (Встает.) Что ей за имя?
МНЕСТИЙ. Елена звать. Пленённая из готов. Пред битвой нагадала нам победу. За это
допустили в услуженье.
СЕВЕРИНА. Елена! Греков имя! Но я знаю, что Луций женщин не особо ценит.
(Поворачивается к Мнестию.) Скажи мне, Мнестий!.. Хороша Елена?
МНЕСТИЙ. Сказать по правде… я б не отказался. И ростом высока, и волос длинный. Из
варваров! Но дикая порода. Ее отдать хотели жеребцу. А Тацит Марк остановил забаву –
в обоз отправил к жреческим цыплятам.
СЕВЕРИНА. Аврелиан как смотрит на Елену?
МНЕСТИЙ. Не так, как я… Не знаю, что ответить… (Молчит.)
СЕВЕРИНА. Я жду… Чего молчишь?.. Хочешь взять неправду в попутчики? Тебя укачало
в море? Лягнул почтовый осел? Ужалила за язык пчела?
МНЕСТИЙ. От женщин у него одни лишь шрамы. Зенобия войною беспокоит. Когда в
Пальмире был, плохого не заметил. А что сейчас – Юпитер только знает!
СЕВЕРИНА. Ответ уклончив.
МНЕСТИЙ. Меня на форуме сенаторы заждались. Им письма и приказы я привез. Прошу
раба с поклоном отпустить.
СЕВЕРИНА. Ступайте, ноги страуса, до Рима! Ты именем и правдой неприятен.
МНЕСТИЙ. С поклоном удаляюсь, госпожа! (Уходит.)
29
СЕВЕРИНА. Что за Елена? И Зенобия – заноза! (Хлопает в ладоши.)
Входит служанка.
Найди мне нищенку и приведи ко мне. Поговорить хочу с богами.
Северина садится на скамейку и берется за рукоделье. Вышивает.
Входит Ульпия.
УЛЬПИЯ. Я слышала, что утром были письма?
СЕВЕРИНА. Отец прислал тебе привет на день Минервы. (Отдает ей письмо.)
УЛЬПИЯ. Опять бумага! И письмена холодные на ней. Я выросла, его едва запомнив.
Как будто дочь его – война. Ей все подарки!
СЕВЕРИНА. Отец твой – славнейший муж. Он безупречный!
УЛЬПИЯ. Должна быть счастлива слыхать про безупречность? Расскажешь мне, как он
поднялся к славе? (Садится рядом.)
СЕВЕРИНА. Когда-то в Мезии родился мальчик землепашца. Твоя бабка, а его мать
была жрицей в храме Непобедимого солнца. Там предсказала сыну славный путь и
громкие победы.
УЛЬПИЯ. А как же дед? И вправду землепашец?
СЕВЕРИНА. Бывал он в гневе - бабка говорила…
УЛЬПИЯ. Что говорила?
СЕВЕРИНА. «И это отец императора!»
УЛЬПИЯ. Выходит, она знала?
СЕВЕРИНА. Однажды храму подарили плащ пурпурный. Наделали пеленок, и
маленький Аврелиан рос в пурпуре. Так мать готовила его к престолу.
УЛЬПИЯ. И как он вырос?
СЕВЕРИНА. В упражненьях! Метал копье, пускал до цели стрелы, махал мечом, скакал и
день и ночь. Не оставлял занятия даже в праздники. Так оказался в галльском легионе.
УЛЬПИЯ. Я знаю. Там он стал трибуном.
СЕВЕРИНА. Там в легионе было два Аврелиана. Отца прозвали все «Аврелиан рубака».
В одном бою убил он сорок восемь. Сарматов, значит, дикарей.
УЛЬПИЯ. Ты говорила это раньше.
СЕВЕРИНА. Мальчишки с форума уже считают до девятисот пятидесяти.
УЛЬПИЯ. Такое не может остаться незамеченным!
СЕВЕРИНА. Конечно, тогдашний император узнал об этих подвигах. Хотел сделать
твоего отца наставником своего сына. Но репутация человека слишком сурового спасла
шаловливого отпрыска от такого воспитателя. Впрочем, несмотря на славу
неудержимого рубаки, твой отец оставался беден, и император приказал консулу
Ульпию Криниту его усыновить.
УЛЬПИЯ. Как Нерва усыновил Траяна, а Траян - Адриана?
СЕВЕРИНА. Да! Так наша семья избавилась от бедности. Еще император пожаловал
Аврелиану на расходы два золотых антониниана, пятисот малых серебряных
филиппеев и сто медных денариев.
УЛЬПИЯ. Разве это не сказалось на его характере?
СЕВЕРИНА. Не знаю!.. Он любит обнажать меч.
УЛЬПИЯ. Убивший девятьсот пятьдесят человек?
СЕВЕРИНА. Я этого не видела!.. Ты, Ульпия, напиши отцу письмо… Он недавно был
ранен.
УЛЬПИЯ. Разве мне есть что писать? Разве ему интересно…
СЕВЕРИНА. Что ты готова стать матерью?
УЛЬПИЯ (гладит живот). Уже заметно?
СЕВЕРИНА. Лучше напиши отцу, как твой Луцилий строит стены Рима.
УЛЬПИЯ. Стены Рима ему дороже собственного внука?
30
СЕВЕРИНА. Таков его истинный характер. Он не знает милости! Боги отняли у нас отца
и мужа, но подарили Риму хорошего императора.
УЛЬПИЯ. Луцилий будет хорошим отцом. Я схожу в храм Юноны и принесу жертвы.
Роды придутся на иды.
СЕВЕРИНА. И не забудь про письмо!
А я помогу беженцам.
Ульпия уходит.
Входят служанка и Агриппина.
СЛУЖАНКА. Я нашла ее возле храма, госпожа. Эта женщина выглядит обездоленной.
СЕВЕРИНА (служанке). Забери вышивку. (Служанка забирает и уходит. Агриппине.) Как
твое имя?
АГРИППИНА. Агриппина, благородная матрона!
СЕВЕРИНА. Откуда ты родом?
АГРИППИНА. Жила в Дакии, пока легионеры не развезли нас по другим местечкам.
СЕВЕРИНА. Ты беженка?
АГРИППИНА. По воле богов и императора!
СЕВЕРИНА. Ты осуждаешь его за это?
АГРИППИНА. Нет! У меня много других недругов. Мерзнуть без крыши над головой и
радоваться черствой корке. Все это не оставляет мне времени – злиться на императора.
СЕВЕРИНА. Я подарю тебе теплую накидку из фригийской шерсти.
Служанка подает Северине накидку. Северина отдает ее Агриппине.
АГРИППИНА. Благодарю, благородная госпожа. Ваша щедрость достойна богов. Ваш
дом полон мавританских покрывал, африканских ковров, кипрских скатертей, а туник
и хитонов хватит на целый город.
СЕВЕРИНА. Ты мне завидуешь?
АГРИППИНА. Разве может муравей завидовать Юпитеру?
СЕВЕРИНА. Тебя отведут на кухню и накормят.
АГРИППИНА. Слава Церере, благородная матрона!
СЕВЕРИНА. Я хочу, чтобы ты мне послужила.
АГРИППИНА. Накидку просто так не дают.
СЕВЕРИНА. Император был ранен у стен Пальмиры. Мы должны умилостивить богов.
Тебе дадут двух быков и четырех овец. Пойди в храм бога Асклепия. Принеси две
большие жертвы и четыре малые.
АГРИППИНА (тихо, чтобы Северина не слышала). Столько мяса и мимо желудка! Была
бы я женой мясника! (Громко.) Алтари такие прожорливые!
СЕВЕРИНА (служанке). Ты слышала, что я сказала?
СЛУЖАНКА. Да, госпожа!
СЕВЕРИНА. Покажи Агриппине дорогу к храму Асклепия! Но сначала своди ее на кухню.
СЛУЖАНКА. Следуй за мной, женщина с покрывалом.
Служанка и Агриппина уходят.
Сцена десятая. Евфрат
Дворец в Пальмире. Зенобия сидит на троне и читает письмо.
Слуга машет над ней опахалом. Входит Лонгин.
ЛОНГИН. Великая Царица!
ЗЕНОБИЯ. Ты пришел кстати, Кассий!
ЛОНГИН. Августа Востока всегда может рассчитывать на меня.
31
ЗЕНОБИЯ. Аврелиан прислал нам письмо.
ЛОНГИН. Что же он пишет?
ЗЕНОБИЯ. Узнай сам!(Отдает письмо Лонгину, тот читает.)
ЛОНГИН. Предлагает сдаться и обещает жизнь.
ЗЕНОБИЯ. Такая жизнь мне не подходит!
ЛОНГИН. Ответим достойно римским воякам.
ЗЕНОБИЯ. На латыни или на греческом?
ЛОНГИН. На сирийском! Пусть римляне портят свои глаза!
ЗЕНОБИЯ. Отлично придумано, Кассий! Сирийский укротит их дерзость. Я продиктую
ответ.
Кассий приготовляется писать.
ЗЕНОБИЯ (диктует). Пиши! «Зенобия, царица Востока, Аврелиану Августу. Никто,
кроме тебя, до сих пор не просил в письме того, чего требуешь ты. На войне все решает
доблесть. Ты предлагаешь мне сдаться, как будто не знаешь, что царица Клеопатра
предпочла умереть, но не жить в безразлично каком почете. Персы не отказываются
прислать мне на помощь войска, и мы уже ждем их; за нас стоят сарацины, за нас –
армяне, а твое войско, Аврелиан, победили сирийские разбойники. Что же? Если
соберутся все вооруженные силы, которые мы ждем со всех сторон, тебе придется
отказаться от той надменности, с какой ты повелеваешь мне теперь сдаться, как будто
ты в полной мере победитель».
ЛОНГИН. Твой ответ, Царица, достоин Плутарха!
ЗЕНОБИЯ. Отошли в римский лагерь. Пусть изучают сирийский. Пока Аврелиан утомит
войска осадой, мы дождемся армян и ударим с новой силой.
Входит Антиох в доспехах и преклоняет колено.
АНТИОХ. Царица!
ЗЕНОБИЯ. Антиох! Почему ты здесь? Ты привел армян?
АНТИОХ. Армяне нас предали! Они повернули назад!
ЗЕНОБИЯ. Как это случилось?
АНТИОХ. Золото римлян лишило их храбрости.
ЗЕНОБИЯ. А персы?
АНТИОХ. Они могут поступить так же, если посланцы Аврелиана доберутся до них
первыми.
ЛОНГИН. Железо храброе и золоту сдается! Дозволь украсть мне царское вниманье?
ЗЕНОБИЯ. Говори, Кассий! Ты знаешь, как этому помешать?
ЛОНГИН. Корабли персов стоят на Евфрате. Твои беговые верблюды домчат к ним
через пустыню.
ЗЕНОБИЯ. Оставить Пальмиру и бежать к персам?
ЛОНГИН. Нет! Заберем персидское войско и приведем его к Пальмире. Город может
держаться. Здесь достаточно стрел и провизии. Аврелиан теперь ранен, а другие
римляне не горят желанием лезть на наши стены.
АНТИОХ. Опасно оставлять город, Царица! Пальмирцы дерутся как львы, но они
должны видеть свою царицу.
ЗЕНОБИЯ. Кассий прав! Без союзников нельзя выиграть войну. Если Аврелиан
подкупит персов, нам не выстоять в одиночку. Я поскачу к Евфрату, Антиох! Пусть
подают верблюдов, Кассий!
Кассий уходит.
АНТИОХ. Мала Пальмира. Римский мир велик!
Но малое испортит все большое.
32
Зенобия, яви солдатам лик,
В плаще своем на башне гордо стоя.
Сладчайшая царица Клеопатра
Не билась! Только яд пила из кубка.
Увидят пусть Пальмира, с нею Патра,
Как на мече оставлена зарубка!
Обрушь свой гнев на головы врагов
И богу Белу вознеси молитвы.
Мы не наденем рабских кандалов,
Затупим лезвия в пылу горячей битвы.
Засыплем ров мы римскими костями.
От нашей смерти не получат они прока.
Из черепов своих мы гору сложим сами,
Но не сдадим жемчужину Востока!
Входит Лонгин.
ЛОНГИН. Верблюды ждут, великая Царица!
ЗЕНОБИЯ. Прощай, Антиох!
АНТИОХ. Мы умрем за тебя, Царица!
Все уходят.
Берег Евфрата. Входит Зенобия в пурпурном плаще и золотом шлеме.
За ней идет Лонгин.
ЗЕНОБИЯ. Ты видишь корабли, Кассий?
ЛОНГИН. Они ждут нас у берега.
ЗЕНОБИЯ. Я не вижу солдат! Где персидская армия?
ЛОНГИН. Ветер поднимает паруса. Кажется, они хотят отплыть.
ЗЕНОБИЯ. Их что-то спугнуло?
ЛОНГИН. Там на холме! (Показывает рукой.)
ЗЕНОБИЯ. Где?
ЛОНГИН. Справа! Я вижу римскую конницу! Аврелиан послал за нами погоню.
ЗЕНОБИЯ. Он победил!
ЛОНГИН. Корабли персов нас спасут!
ЗЕНОБИЯ. Быстрее, Кассий!
Оба уходят.
Стены Пальмиры. Входят Марцелл и Эмилий.
Марцелл берет кувшин и выливает воду себе на голову.
МАРЦЕЛЛ. Жаркий сегодня был денек! (Отдает кувшин Эмилию, тот пьет.)
ЭМИЛИЙ. Да, центурион! Сегодня мы устали считать пленных.
МАРЦЕЛЛ. Хорошо бы все войны так заканчивались. Когда пальмирцы узнали, что
царица Зенобия захвачена римской конницей, они сдали город.
ЭМИЛИЙ. Весьма разумно с их стороны. Я бы сильно опечалился, если бы сгорела такая
красота.
МАРЦЕЛЛ. А я сильно опечалился, что она не сгорела. Что нам не пришлось ничего
разграбить, что я опять получаю жалование, а не трофеи! (Вытирает руки.)
ЭМИЛИЙ. Нас ждет триумф в Риме!
МАРЦЕЛЛ. Я предпочитаю золотые монеты, а не венок из травы и хлебных колосьев!
Как ты думаешь, Зенобию поведут по улицам Рима голой?
ЭМИЛИЙ. Лучше бы она отравилась! Как Клеопатра!
33
МАРЦЕЛЛ. Пойдем! Послушаем, что скажут наши генералы!
Уходят.
Конец первого акта
ВТОРОЙ АКТ
Сцена первая. Пальмира
Руины Пальмиры. На переднем плане поваленная колонна. Стоит статуя без головы.
Вдали зарево от пожаров. Входит Аврелиан с обнаженным мечом. Поднимает с земли
дротик, метает вдаль. Садится на колонну, достает точильный камень и начинает
править меч. За его спиной на заднем плане Марцелл и Эмилий устанавливают крест.
К кресту привязывают Лонгина и бьют копьем.
АВРЕЛИАН. От праздной жизни и железо заржавеет!
Входит Тацит. За ним ликторы ведут Зенобию.
ТАЦИТ. Император!
АВРЕЛИАН (не смотрит, продолжает точить меч). Кто с тобой, Тацит?
ТАЦИТ (показывает на Зенобию). Септимия Зенобия! Царица Пальмиры! Августа
Востока!.. (С усмешкой.) Кровь Клеопатры!
АВРЕЛИАН. А что с мятежниками?
ТАЦИТ. Пальмирцы бились, пока не рухнули стены. Антиох хотел броситься на свой
меч, но мы его пленили.
АВРЕЛИАН. Пусть его приведут!
Тацит уходит, за ним ликторы. Аврелиан смотрит на Зенобию, опершись о меч.
АВРЕЛИАН. Посмотри, Царица, что сотворило твое упрямство!
ЗЕНОБИЯ. Это сотворила Римская гордыня!
Пауза.
АВРЕЛИАН. Говори! Я слушаю тебя!
ЗЕНОБИЯ. Мы – дети Рима, а она волчица,
И острый зуб нам вместо молока.
Своих птенцов склевала эта птица,
Сжимает меч твоя кровавая рука.
Мне ранят взор сожженные руины:
Библиотеки, статуи, дворцы.
За них сражались наши исполины:
И женщины, и дети, и отцы.
Пальмира не была тебе угрозой.
Напрасно уничтожил мое царство,
Для Персии служившее занозой,
Ты обнажил границу государства!
Как Кронос, ты не мог остановиться!
Так пожирает Рим своих детей.
Зенобия тебе не покорится…
Клянусь Богами у разбитых алтарей!
34
АВРЕЛИАН. Смерть просишь? Видишь мой меч? (Вращает меч.) Говорят, что он забрал
девятьсот пятьдесят жизней.
ЗЕНОБИЯ. Напои его и моей кровью!
АВРЕЛИАН. Нет, Зенобия! Тебя ждут площади Рима! Я покажу тебя очам римского
народа, чтоб все увидели, с кем мне пришлось воевать целых три года. Сенаторы
писали мне язвительные письма: «Разве женщина может на равных воевать с
мужчинами?»
ЗЕНОБИЯ. Амазонки были женщинами!
АВРЕЛИАН. Но их победил Геракл.
ЗЕНОБИЯ. Лукреция стоила Шестому Тарквинию царства!
АВРЕЛИАН. Она была римлянка и бросилась на кинжал, чтобы избежать позора. Тебе
же придется пережить свой позор. Это плата за твою измену.
ЗЕНОБИЯ. Быть равным Риму – в этом нет измены.
АВРЕЛИАН. Кто надоумил вас тягаться с Римом?
ЗЕНОБИЯ. Тот, кто уже на кресте! (Показывает рукой на Лонгина.)
АВРЕЛИАН (показывает мечом). На том кресте казнили твоего советника!
ЗЕНОБИЯ. Несчастный мудрец! Он учил моего сына греческим письменам.
АВРЕЛИАН. Он советовал тебе напасть на Египет! Он хотел, чтобы Рим обезлюдел.
ЗЕНОБИЯ. Римляне не знают пощады! Распашут город и засыплют солью! Пальмиру
ждет судьба Карфагена?!
АВРЕЛИАН. Римляне – практичные люди. Я же предлагал тебе мир.
ЗЕНОБИЯ. Римский мир хуже войны!
АВРЕЛИАН. Римская армия покидала город, когда начался мятеж. Это ты приказала
Антиоху напасть снова?
ЗЕНОБИЯ. Спроси у Антиоха!
Тацит и ликторы вводят связанного Антиоха.
ТАЦИТ. Август! Вот мятежники!
АВРЕЛИАН. Антиох! Зенобия посылала к тебе?
АНТИОХ. Нет, Император! Когда я увидел, что римляне выступили к иудейским
портам, я собрал наших людей, и мы напали на обоз, что увозил сокровища Белла.
АВРЕЛИАН. Я думаю, ты лжешь, Антиох! Вот твоя царица! Она приказала тебе устроить
засаду?
АНТИОХ. Только я был мятежник!
ТАЦИТ. Есть верное средство узнать правду.
АНТИОХ. Я и под пыткой не изменю слова. (Зенобии.) Прости, моя Царица! Я не спас
Пальмиру, а только погубил!
ЗЕНОБИЯ. Антиох, ты бился до конца! Бог Солнца видит твои муки! Пальмирцы еще
затупят римские клинки!
ТАЦИТ (грозит Зенобии жезлом). Это говорит преступница, восставшая на Рим!
АВРЕЛИАН (Тациту). Змея без жала уже не опасна. Приставь к ним хорошую стражу,
Марк Тацит. Пусть доедут живыми. Рим любит смотреть на поверженных царей.
Ликторы уводят Зенобию и Антиоха.
ТАЦИТ. Надо бы потушить пожары.
АВРЕЛИАН. Достаточно того, что мы вывезли все сокровища.
ТАЦИТ. Мой славный предок, первый из Тацитов, рассказал, как германцы уничтожили
легионы Вара. Даже после славной победы лучше задобрить богов, Август!
АВРЕЛИАН. А что бы сказал Корнелий Тацит, глядя на руины Пальмиры?
ТАЦИТ. Он бы сказал: «Аве, Цезарь!»
АВРЕЛИАН. А ты, Марк Тацит, правда его потомок? Иль это сплетня, которую ты сам
раструбил по всему Риму?
35
ТАЦИТ. Я с ним одной крови. Иногда я тоже пишу истории. «Как Цезарь Брута обнимал
смертельно»!
АВРЕЛИАН. Расскажешь миру, как сожгли Пальмиру?
ТАЦИТ. Ее постигла участь Трои!
АВРЕЛИАН. Первый раз я пощадил Пальмиру. Но она снова восстала!
ТАЦИТ. Женщины и Восток полны коварства!
АВРЕЛИАН. Значит, ты можешь судить императоров?
ТАЦИТ. Так делают все историки. Они придают событиям значение. Они могут
ославить на века. Героя сделают трусом, благодетеля – тираном. Империи
принадлежат царям, но деяния царей принадлежат историкам.
АВРЕЛИАН. Выходит, правители должны бояться историков?
ТАЦИТ. И богов тоже!
АВРЕЛИАН (взмахнув мечом, показывает на статую без головы). И тем, и другим
можно отрубить головы! Впрочем, ты прав, Тацит! Возьми золото из сокровищ Зенобии
и заново освяти храм Бела.
ТАЦИТ. А зачем мы везем в Рим статую этого бога?
АВРЕЛИАН. Увидишь, Тацит. И лучше служи мне, а не истории!
Уходят. На заднем плане Елена подходит к кресту и что-то отрезает у покойника.
Сцена вторая. Римские каникулы
Военный лагерь. Мнестий за столом пишет приказы. В палатку тихо входит Марцелл.
МАРЦЕЛЛ (тихо). Мнестий! (Громче.) Мнестий! Посмотри на меня!
МНЕСТИЙ (не поворачиваясь). Хватит и того, что я тебя слышу. От твоего шепота у
меня лопнут уши. Ты так натренировал свою глотку, покрикивая на новобранцев, что
барабанный бой кажется мне комариным писком.
МАРЦЕЛЛ. Мнестий!
МНЕСТИЙ. Чего тебе, Марцелл?!
МАРЦЕЛЛ. Утром император провел смотр!
МНЕСТИЙ. Я знаю, Марцелл!
МАРЦЕЛЛ. Император объявил, что каждый ветеран получит землю, двух волов и
мешок зерна.
МНЕСТИЙ. На все воля императора! (Продолжает писать.)
МАРЦЕЛЛ. Наделы получат те, кто отслужил двадцать четыре года!
МНЕСТИЙ. Значит, получат!
МАРЦЕЛЛ. Ты, Мнестий, будешь составлять наградные списки?
МНЕСТИЙ. Это очевидно! Кому же, как не мне, составлять списки?!
МАРЦЕЛЛ. А я?! … Буду в списке?
МНЕСТИЙ. Если ты отслужил в легионе 24 года…
МАРЦЕЛЛ. Я… у меня… двадцать лет выслуги.
МНЕСТИЙ. Так чего же ты пришел, Марцелл?! Служи дальше…
МАРЦЕЛЛ. Включи меня в список. Я буду тебе благодарен. (Трясет мешком с деньгами.)
МНЕСТИЙ. Ты предлагаешь совершить подлог?
МАРЦЕЛЛ. Нет! Я предлагаю пятьсот динариев!
МНЕСТИЙ. Этого мало, Марцелл! Другие офицеры… прослужили больше.
МАРЦЕЛЛ. Сколько ты хочешь?.. У меня больше нет!
МНЕСТИЙ. Разве ты не нажился на разорении Пальмиры?
МАРЦЕЛЛ. Весь мой заработок – только парочка новых шрамов!
МНЕСТИЙ. Впереди еще две войны, Марцелл. Аврелиан пойдет войной на Галлию, а
потом на Парфию. Тебе еще представится случай озолотиться.
36
МАРЦЕЛЛ. С парфянами воевать всегда опасно. Половина легионеров не вернется из
похода. Помнишь, что персы сделали с Валерианом?
МНЕСТИЙ. Да! Опасно! Валериан! Теперь его чучело украшает храм в Сузах. Говорят,
царь Шапур приказал набить его навозом и соломой.
МАРЦЕЛЛ. Я хочу закончить военную карьеру. Служить отчизне верно нынче глупо. От
службы лишь мозоли и утраты.
МНЕСТИЙ. Весьма благоразумно, Марцелл!
МАРЦЕЛЛ. Я уже стар, Мнестий! Молодому тяготы нипочем. Но со временем
начинаешь ценить свою жизнь. К тому же император не разрешает легионерам грабить
богатые города. Ты же знаешь, как он строг, Мнестий! Боюсь, я не переживу сразу две
войны… Ты мне поможешь?
МНЕСТИЙ. Оставь свои динарии! Я попробую включить тебя в список.
МАРЦЕЛЛ. Слава Юпитеру! Мнестий! Да продлят боги твои годы!
МНЕСТИЙ. Помощь тебе (прячет деньги) может их сильно укоротить! Учти, Марцелл! Я
оказываю тебе большую услугу. Ты будешь мне должен!
МАРЦЕЛЛ. Клянусь Марсом! Я сделаю все, что ты скажешь!
МНЕСТИЙ. Я запомню это, Марцелл! А теперь уходи! У меня полно работы. Надо
закончить отчет для квестора. … И ты не один такой!
МАРЦЕЛЛ. Воевать пером явно лучше, чем мечом! Тебе хорошо! Твое место в обозе! А
меня могут истыкать дротиками, изрубить мечами или сжечь в штурмовой башне… Я
на тебя рассчитываю, Мнестий! (Уходит.)
МНЕСТИЙ (достает деньги и пересчитывает). Уже шестой офицер просит меня
помочь. Слава императору, что он решил дать ветеранам землю! Государством правят
бумаги!
Улицы Рима. Агриппина ходит с корзинкой, в которой лежат цветы, венки и статуэтки.
АГРИППИНА (выкрикивает). Цветы, венки, фигурки богов! На похороны! От болезней!
Всего пара сестерциев, чтобы ваши родные были здоровы! Граждане Рима! Всего пара
сестерциев! Принесите домой удачу!
Входит Эмилий, у которого на голове венок.
Эй, легионер! Почем ты брал это дрянцо? (Показывает на венок.) Я бы продала тебе в
два раза больше.
ЭМИЛИЙ (декламирует).
Девушка с розами! Скажи, чем торгуешь.
Розами или собой? Или и тем, и другим?
АГРИППИНА. Чего тебе? Давай сестерции и забирай букет!
ЭМИЛИЙ. Значит, только цветами!
АГРИППИНА. Чего пялишься?! Ступай в Лупанарий. Там дают другие розочки.
ЭМИЛИЙ. Помнишь меня? Я охранял обоз. В Дакии.
АГРИППИНА. Не помню! Покупай и проваливай!
ЭМИЛИЙ. На! Возьми сестерций, только разреши постоять рядом.
АГРИППИНА. За сестерций стой. Не долго. Или давай еще один! Ты загораживаешь мою
корзинку... (Берет корзинку и снова ходит.) Розы, цветы, букеты! Юноны
благословенья! Покупайте, благородные матроны! Есть на могилку! Пара сестерциев!..
(Снова натыкается на Эмилия.) Ты еще здесь? Разве поэтов записывают в легионеры?
ЭМИЛИЙ. Разве сама богиня Церера в образе прекрасной девушки взяла корзинку и
вышла сегодня на рынок?
АГРИППИНА. Не называй меня девушкой, красавчик! Когда тебе больше двух десятков,
не хочется вспоминать того козла, который первым со мной это сделал.
ЭМИЛИЙ. У розы есть имя?
37
АГРИППИНА. Меня зовут Агриппина!
ЭМИЛИЙ. Сама богиня Венера могла бы позавидовать этому имени!
АГРИППИНА. Да ты смеешься надо мной, смазливый вояка?! Тебя, должно быть, зовут
Фавн или Дафнис? Покупай или убирайся к воронам!
ЭМИЛИЙ. Ты метаешь проклятья, как Гефест молнии! Я – Эмилий! Из Шестого
галльского легиона. Мой дом стоит вон за тем Эсквелинским холмом. (Показывает
рукой.)
АГРИППИНА. Так ты римлянин?
ЭМИЛИЙ. А ты еще нет?
АГРИППИНА. Я переселенка. Живу базаром и на базаре.
ЭМИЛИЙ. Теперь в Риме столько беженцев, что стоит протянуть руку, как рискуешь
остаться без пальцев.
АГРИППИНА. Это точно! Каждый норовит обмануть, обсчитать, стянуть кусок сыра из
моей корзинки. Но никто еще не покушался на то, что у меня под тогой.
ЭМИЛИЙ. Моя богиня так груба, что я чувствую себя ослом, привязанным к стойлу.
АГРИППИНА. Если у твоего осла большое хозяйство, то я, пожалуй, буду не прочь это
проверить.
ЭМИЛИЙ. И быстрая любовь пусть лучше станет сладкой.
Давай мы спрячемся сюда, за этой вот палаткой.
(Тянет ее за руку.)
АГРИППИНА. Нет! Ты летишь быстрее Меркурия! (Отходит.) Даже если ты римлянин,
тебе не удастся быстро завалить меня на спину.
ЭМИЛИЙ. Если завтра ты окажешься на Квиринале, я готов сотворить с тобой битву
Марса и Венеры.
АГРИППИНА. Прощай, красавчик! Тебе долго придется ходить на Квиринал! Меня
ждут термы Траяна! (Уходит.)
Входит Марцелл. Он что-то ищет, потом пытается разобрать надпись на портике.
ЭМИЛИЙ. Командир! Рад встретить тебя на улицах вечного города.
МАРЦЕЛЛ. Ты ученый, Эмилий! Глянь, что здесь начертано!
ЭМИЛИЙ (читает на латыни). Sine Cerere et Libero friget Venus (пер. «Сине Церера эт
Либере фригит Винус».) Без хлеба и вина любовь холодна!
МАРЦЕЛЛ. А здесь что нацарапано?
ЭМИЛИЙ. Разные непристойности.
МАРЦЕЛЛ. Читай! Меня этим не смутишь.
ЭМИЛИЙ. Здесь написано: «Пищей
ублажаю, чашей подкрепляю, рассказами
забавляю, постелью грею. Руфина.» Разыскивать по Риму честных жен – занятие совсем
неблагодарное.
МАРЦЕЛЛ. Это то, что мне сейчас больше всего нужно!
ЭМИЛИЙ. Пирог с сыром?
МАРЦЕЛЛ. Нет! Койка с бабою! (Подкидывает на руке кошелек.) Квестор велел набрать
побольше мяса для шестого галльского. Этот сквалыга наконец-то откупорил для меня
казну легиона.
ЭМИЛИЙ. Если все конюхи, овчары и волопасы запишутся в Римскую армию, то вид
этих диких пастухов так напугает варваров, что они совсем перестанут к нам соваться.
МАРЦЕЛЛ. Новобранцами займемся потом! Нам предстоит поход и длительное
воздержание. Поэтому я сегодня хочу, чтобы Церера, Венера и Юнона приняли земное
обличие и любили меня сильнее, чем Елена Париса.
ЭМИЛИЙ. Разве у славного Марцелла, кроме продажных девок, никого никогда не
было?
МАРЦЕЛЛ. Была одна матрона. Видишь мой палец? (Показывает руку без пальца.)
38
ЭМИЛИЙ. Не вижу!
МАРЦЕЛЛ. Его нет! А знаешь, как я его потерял?
ЭМИЛИЙ. В битве с франками?
МАРЦЕЛЛ. Не угадал! Хаживал я к одной древней матроне. Как-то утром полез к ней в
окно, чтобы ее жадные родичи меня не приметили. А эта старая дрянь решила, что на
дом напали разбойники. Схватила нож и оттяпала мне палец, которым я ухватился за
подоконник.
ЭМИЛИЙ. И кровь пролилась не зря?
МАРЦЕЛЛ. За это она обещала меня кормить до самой смерти. Когда старуха засыпала,
я шел на ложе к служанке и получал свою плату за потерянный палец.
ЭМИЛИЙ. Август тоже обещал, что римляне станут жить как при Тарквинии – богато и
безопасно.
МАРЦЕЛЛ. Я поклялся матроне, что вернусь к ней из похода. А сам не торопился
поспеть на ее похороны. Но эта жадная дрянь не оставила мне ничего по завещанию. Ее
смазливые внучки даже не пустили меня на порог.
ЭМИЛИЙ. Вчера на базаре факир проглотил огонь, потом два кинжала и семьдесят
шесть лягушек. Последнее было самое трудное.
МАРЦЕЛЛ. Поклянись Юпитером, что рассказ твой правдив и достоверен!
ЭМИЛИЙ. Клянусь!
МАРЦЕЛЛ. Ну ты и враль! Скажи, Эмилий, а какая женщина хуже? Та, что согрешила с
братом, с отцом или со своим сыном?
ЭМИЛИЙ. Не знаю, командир! Меня не обучали таким загадкам.
МАРЦЕЛЛ. Хуже всего та, которая отказалась согрешить с тобой!
ЭМИЛИЙ. Не спорю, командир!
МАРЦЕЛЛ. Ты ведь местный, Эмилий?! Ты должен знать всех местных девок. Вот тебе
задача. Угоди своему командиру. Хочу молодую и бесплатно.
ЭМИЛИЙ. Я не водил дружбу со своднями и виноторговцами. Я изучал поэзию.
МАРЦЕЛЛ. Ерунда. Главное – знать место, где есть крошки со стола Купидона! Сегодня
я хочу опрокинуть саму Венеру, даже если это имя носит распоследняя девка из
лупанария на Этрусской улице.
ЭМИЛИЙ. На улице этрусков богаты только болезнями. Там из сотни женщин – сотня
никудышные. Я знаю один приличный лупанарий, где девки не так затасканы.
МАРЦЕЛЛ. Это далеко?
ЭМИЛИЙ. Квартал Субура. Там на каждой двери есть прозвище, а на койке – одеяло. За
10 ассов можно получить крепкую койку и чашу с вином.
МАРЦЕЛЛ. Пойдем скорей! Надо вернуться в лагерь, пока не стемнеет! Иначе можно
получить удар в спину в римской подворотне.
Уходят.
Сцена третья. Галлия
Военный лагерь в Галлии. Палатка императора.
Входят Аврелиан и Тацит. Тацит несет карту. Они подходят к столу.
АВРЕЛИАН. Разложи карту, Тацит. Я хочу взглянуть на Галлию.
Тацит разворачивает на столе карту.
ТАЦИТ (показывает). Мы продвигаемся вдоль Роны на север. Уже заняли Лугдун.
Население Галлии переходит на нашу сторону.
АВРЕЛИАН. А где армия Галльского императора?
39
ТАЦИТ (показывает). Стоит на Каталаунских полях. Аквитанские легионы. Думаю,
всего три.
АВРЕЛИАН. Насколько они сильны?
ТАЦИТ. Они так долго общались с варварами, что переняли многие их привычки.
Теперь галлы носят римские обновки, а римляне прохаживаются в шкурах. Носят что
попало. Бороду не бреют. Ни дисциплины, ни уважения.
АВРЕЛИАН. Это скорее орда!
ТАЦИТ. Еще нахватали себе жен в Галлии и живут с ними вместо того, чтобы охранять
границы на Рейне. Они не сеют и дорог не строят…
АВРЕЛИАН. Значит, наш противник слаб?!
ТАЦИТ. И да, и нет! У нас преимущество в кавалерии. Но местность здесь довольно
лесистая. Хорошо бы иметь большую армию.
АВРЕЛИАН. Большая армия нужна лишь в день сражения. На следующий день она
становится обузой. У нас достаточно сил, чтобы разбить Тетрика. (Показывает карту.)
Вот тут, Тацит, мы развернем наши когорты.
ТАЦИТ. Галльский император прислал нам письмо.
АВРЕЛИАН. Он просит мира?
ТАЦИТ. Он боится за свою жизнь. Его провозгласили императором Галлии, когда
легионеры убили Постума. Даже приближенные часто устраивают на него покушения.
Тетрик со своим сыном готов перейти на нашу сторону во время сражения.
АВРЕЛИАН. На что он надеется?
ТАЦИТ. Он хочет, чтобы его простили и помиловали.
АВРЕЛИАН. Его легионы будут с нами драться?
ТАЦИТ. Они умрут на поле боя. Солдаты Тетрика знают, что им нет пощады. Твоя
жестокость к мятежникам, Август, всем известна.
АВРЕЛИАН. Ты назвал меня жестоким?
ТАЦИТ. Ты, Август, дисциплину в армии поддерживаешь строго и своеволие из многих
повыбил.
АВРЕЛИАН. Я не казнил Зенобию!
ТАЦИТ. Но казнил ее людей!
АВРЕЛИАН. С Тетриком я намерен поступить так же. Можешь ему это передать. Пусть
построит свою армию как-нибудь неудачно.
ТАЦИТ. Я напишу ему об этом.
АВРЕЛИАН. Позови ко мне Мнестия.
ТАЦИТ. Сделаю, император! (Забирает карту и уходит.)
АВРЕЛИАН. Жесток правитель управлять толпой.
А разве не жесток и римский люд?
Глазеть и поднимать с восторгом вой,
Как в цирке обреченных плетью бьют.
Дрянной народ вздымает кулаки
И прячет крошки в хлебные ладоши.
Чтоб воды Тибра красные текли,
Железом волочат с арены ноши.
(Переворачивает карту. Тычет пальцем в карту.)
За Рим сойдутся в битве ветераны.
Под каждым панцирем здесь варваров сердца!
Прольется кровь на галльские поляны,
Ведь Рим спасать мы будем до конца!
Входит Мнестий.
МНЕСТИЙ. Август!
40
АВРЕЛИАН. Садись, Мнестий, и пиши мой указ.
МНЕСТИЙ (садится за стол). Я готов!
АВРЕЛИАН. Пиши! (Диктует). «Если ты хочешь быть трибуном… даже больше – если
ты хочешь быть живым… удерживай руки воинов. Пусть никто не крадет чужого
цыпленка! Пусть никто не трогает овцы! Пусть никто не уносит винограда! Пусть
никто не вымогает масла, соли, дров. Пусть всякий довольствуется своим пайком!
Пусть легионеры живут за счет добычи от врагов, а не за счет слез провинциалов.
(Достает меч из ножен.) Пусть оружие будет вычищено, железные острия отточены,
обувь прочна! Пусть старую одежду сменяет новая. Пусть их жалование будет у них в
поясе, а не в трактире! Пусть каждый чистит своего коня и вьючную лошадь. Пусть не
продает фуража животных, а за мулом, приписанным к центурии, пусть ходят все
сообща. Пусть один легионер служит другому как господину, но пусть никто не служит
как раб. Пусть они пользуются бесплатным лечением у врачей, ничего не дают
гаруспикам, на постое ведут себя скромно!.. А кто будет заводить ссоры, тот должен
быть бит центурионом!» Успел записать?
МНЕСТИЙ. Да, Император.
АВРЕЛИАН. Скажи, Мнестий! Что ты обо всем этом думаешь?
МНЕСТИЙ. Август как всегда строг и требователен. Может, что-нибудь разрешить?
Хотя бы в одежде?
АВРЕЛИАН. Хорошо! Припиши снизу. Я разрешаю рядовым воинам носить золотые
застежки вместе серебряных.
МНЕСТИЙ (дописывает). Легионерам это понравится.
АВРЕЛИАН. Сделай копии и доведи мой приказ до всех командиров. А теперь
посмотрим, как будет сражаться армия без полководца… Подай плащ, Мнестий, я
должен выйти к войску.
Аврелиан надевает шлем. Мнестий подает плащ. Аврелиан и Мнестий уходят.
Слышен шум битвы и звон мечей. Стучат барабаны.
Входят Аврелиан Тацит и Тетрик, одетый в шкуру.
АВРЕЛИАН. Кто этот старец, пойманный в лохмотьях?
ТАЦИТ. Гай Пий Эзувий Тетрик!
АВРЕЛИАН. Гай Тетрик?
ТАЦИТ. Да! Галльский император! Теперь наш пленник!
АВРЕЛИАН. Разве император может так выглядеть? Он позорит нашу победу!
ТАЦИТ. Тетрик предал свою армию в наши руки. Аквитанские легионы уничтожены,
Август!
АВРЕЛИАН. Значит ты, Гай Тетрик, дважды предатель! Сначала ты предал Рим, теперь
свою мятежную армию!
ТЕТРИК. Аврелиан Великий! Благодарю, что спас меня от этого позора.
АВРЕЛИАН. От какого позора?
ТЕТРИК. От позора быть императором. За мной нет никакой вины. Когда был убит
Постум, легионеры насильно сделали меня императором.
АВРЕЛИАН. А ты не хотел?
ТЕТРИК. Выбирать между короной и острым мечом всегда трудно. Я сохранил свою
жизнь, чтобы передать ее в твои руки, благородный Аврелиан! Будь славен, Август, и
меня прости! Верни меня в лоно римского мира.
АВРЕЛИАН. Ты же знал, Тетрик, что я жестоко наказываю за мятеж!
ТЕТРИК. Я вовсе не мятежник. Я мог бы быть хорошим трибуном, квестором,
проконсулом, наместником…
АВРЕЛИАН. И залез в эту вонючую блохастую шкуру! Ты похож на галльского дикаря.
41
ТЕТРИК. Это была римская военная хитрость, благородный Аврелиан! Чтобы ты
изрубил все аквитанские легионы.
АВРЕЛИАН. В тебе трусости больше, чем наглости.
ТЕТРИК. Будь славен, Август, и меня прости!
АВРЕЛИАН. Тацит!
ТАЦИТ. Здесь, Август!
АВРЕЛИАН. Отправь эту шкуру в Рим. Пусть послужит доказательством нашего
триумфа.
Все уходят.
Сцена четвертая. Мамертинская темница
Мамертинская тюрьма в Риме. Маленькое окошко с решеткой. К стене цепью прикован
Антиох. Стражник приводит Тетрика в полотняной тоге и толкает внутрь. Тетрик
спотыкается о пустую миску. Подходит к оконной решетке и пытается ее расшатать.
ТЕТРИК. Разве это мне обещали!
АНТИОХ (звенит цепью). Хорошие у римлян тюрьмы. Сразу видно, что они люди
основательные. Не трать свои силы, незнакомец! Здесь есть подстилка и миска и даже
дырка в полу для физических упражнений. Тебя это успокоит.
ТЕТРИК (подходит к Антиоху). Я вижу, что ты не из местных. Как тебя зовут?
АНТИОХ. Антиох!
ТЕТРИК. Это ты родственник Зенобии, который поднял восстание в Пальмире?
(Антиох молчит.) Нужно было дождаться, когда Аврелиан сядет в Кесарии на корабли
и отплывет в Рим.
АНТИОХ. Ты видно римлянин, раз учишь меня воевать против римлян?
ТЕТРИК. Галльский император! Гай Пий Эзувий Тетрик!
АНТИОХ. Еще один узурпатор?
ТЕТРИК. Нет! Меня провозгласили аквитанские легионы.
АНТИОХ. И где они теперь?
ТЕТРИК. Кормят червей в Галлии. Сам-то я этого не хотел. Но солдаты сказали: либо
надевай корону, либо снимай голову!
АНТИОХ. Смерть в тюрьму не посадишь. А ты, Тетрик, даже не похудел. Зачем тебе
дали чистую тогу?
ТЕТРИК. Завтра Аврелиан празднует триумф. Я пойду за его колесницей.
АНТИОХ. А я?
ТЕТРИК. А тебя потащат и будут подгонять кнутом.
АНТИОХ. Еще будут пленники?
ТЕТРИК. Царица Зенобия! Но ее, наверно, Аврелиан оставил для своей постели.
АНТИОХ. Если бы я не был скован этой цепью, то придушил Галльского императора,
хотя и бывшего. Не смей так говорить о Зенобии! Она великий воин!
ТЕТРИК. Вот и я говорю, Антиох. Надо было заколоть себя на поле битвы.
Открывается дверь, и стражник вводит Зенобию.
АНТИОХ (встает). Зенобия?!
ТЕТРИК. «Кудри – на мрачном челе, вплоть до земли ее плащ». Царица Пальмирская?!
Поклон вам от всей Галлии! (Кланяется.)
ЗЕНОБИЯ. Не до Овидия мне! (Антиоху.) Почему ты прикован?
ТЕТРИК. Он молод. Может напасть на стражников.
ЗЕНОБИЯ (Тетрику). Я не тебя спросила.
ТЕТРИК. В темнице не было женщины, чтобы оплакать наше горе…
42
ЗЕНОБИЯ. Оставь несносные речи! Оставь, горе, недостойное моей доблести!
(Подходит к Антиоху.)
АНТИОХ. Царица! Я рад видеть тебя живой! Даже здесь! (Встает на колени и целует ее
руку.)
ТЕТРИК (рассматривает Зенобию). Ты красива! Я-то думал, что это басни. Выходит не
врали! Красавица Востока, которая прекраснее Венеры! Ты сведешь с ума любого
тюремщика, что стережет эту темницу. Но я бы тебе посоветовал строить глазки
самому императору, от которого теперь зависит наша судьба. … Меня зовут Тетрик! Гай
Пий Эзувий Тетрик!
ЗЕНОБИЯ. Гай и Пий?! Я не собираюсь тешить ни императора, ни его стражу. Злая
Фортуна лишила меня свободы. Мой ужин – скорбь. Мои друзья – морщины!
ТЕТРИК. Зря! Клеопатра из Египта взяла в полон Антония словами. Она долго водила
Рим за нос. Сначала за нос Цезаря, потом за нос Антония. А вот Октавиана она за нос
ухватить не смогла. Поэтому змея лишила ее жизни.
ЗЕНОБИЯ. Зенобия не умеет покоряться! У тебя есть змея?
ТЕТРИК. Змея? Здесь только крысы. От укуса можно заболеть бешенством.
АНТИОХ. Царица! Чего хочет этот ничтожный римлянин?
ТЕТРИК. Я хочу выйти отсюда наместником Луканы или Сицилии. Конечно, придется
терпеть унижение. Завтра нас погонят через триумфальную арку в цирк злодея. Нас на
потеху черни будут мучить. Каждый голодранец будет тыкать в нас перстом, которым
привык ковыряться в своей римской заднице. Будут плевать и бросать огрызки. Зато
потом… я уеду в провинцию, где с почетом окончу свои дни!
АНТИОХ. Ты, Тетрик, боялся аквитанских легионов. Теперь ты боишься Аврелиана.
Завтра ты будешь бояться шлюхи, которая подцепит тебя в луканских термах.
ТЕТРИК. Все верно! Послушай, передумай, уступи! Поэтому я бы рекомендовал
выхлопотать помилование. Жизнь в провинции не лишена приятностей.
ЗЕНОБИЯ. Но не для меня! Пусть меня уморят голодом, задушат в яме, отравят ядом. Я
не куплю пощаду кротким словом! Я не смирюсь за все блага на свете. Не пройду под
аркой! В цепях не поклонюсь! Царица Пальмиры не будет просить милости!
ТЕТРИК. Так почему же ты до сих пор жива?
ЗЕНОБИЯ. Пока я жива, супруга императора будет подозревать своего мужа. Хоть этим
могу ему досаждать. И я надеюсь увидеть хотя бы раз… своего сына.
ТЕТРИК (шутливо). Дождей пустыня ждет, тепла – долина. Воды – родник, и солнышка
– цветы…
Зенобия отходит к окну. Открывается дверь темницы, и входит Северина.
ТЕТРИК. Глянь, Антиох! К нам пришла знатная римлянка.
АНТИОХ. Наверное, она хорошо заплатила, чтобы увидеть знатных пленников. Я
слышал, некоторые римлянки покупают любовь приговоренных к смерти или
гладиаторов, которых скоро убьют на арене. Может, и меня ждет такая же участь?
ТЕТРИК. И не мечтай, Антиох. Лучше думай, как красиво расстаться с жизнью.
СЕВЕРИНА. Вы закончили?
ТЕТРИК. Всегда к вашим услугам, благородная матрона. (Кланяется.)
СЕВЕРИНА. Я пришла к Зенобии.
Зенобия поворачивается от окна.
ЗЕНОБИЯ. Ты кто?
СЕВЕРИНА. Я – Ульпия Северина!
ЗЕНОБИЯ. Супруга Августа?!
СЕВЕРИНА. Да!
ЗЕНОБИЯ. Зачем ты пришла?
СЕВЕРИНА. Говорить с тобой!
43
ЗЕНОБИЯ. А если я не захочу?
СЕВЕРИНА. Захочешь!
ЗЕНОБИЯ. Кнутом исполосуешь мою спину? На крест повесишь как вороний ужин? На
ипподроме в клочья разорвешь?
СЕВЕРИНА. Нет! Потому что я умная женщина, и я вижу перед собой другую умную
женщину.
ТЕТРИК. Я-то думал, здесь Мамертинская темница, а не академия неоплатоников.
СЕВЕРИНА. Помолчи, Тетрик!
ТЕТРИК. Слушаюсь, госпожа! Я посижу с Антиохом и тихонько послушаю. (Садится на
пол рядом с Антиохом.)
ЗЕНОБИЯ. Супруга Августа не должна льстить.
СЕВЕРИНА. Я говорю правду. Это лучшее оружие.
ЗЕНОБИЯ. Мужчины обычно замечают только красоту, а не ум женщины.
СЕВЕРИНА. Оставим мужчин! (Отводит ее в сторону.) Поговорим как союзницы.
ТЕТРИК (тихо Антиоху). Антиох, может и нам что-то перепадет.
ЗЕНОБИЯ. Меня приводят в недоумение твои речи, Августа!
СЕВЕРИНА. В этом нет ничего удивительного. Я благодарна тебе!
ЗЕНОБИЯ. За что?
СЕВЕРИНА. Весь Рим должен был злословить о связи императора Аврелиана и царицы
Зенобии, как он злословил про Антония и Клеопатру.
ЗЕНОБИЯ. Я – царица, а не уличная шлюха.
СЕВЕРИНА. Бывшая царица! Твое царство пало. Твой город разрушен. Твои подданные
проданы в рабство...
ЗЕНОБИЯ. Продолжай!..
СЕВЕРИНА. Аврелиану нужен триумф! Он этого заслужил! Я знаю, ты слишком горда,
чтобы пройти под аркой.
ЗЕНОБИЯ. Так чего же ты хочешь?
СЕВЕРИНА. У тебя есть сын.
ЗЕНОБИЯ. Луций Юлий Аврелий Септимий Вабаллат Афенодор…
СЕВЕРИНА. Слишком длинное имя.
ЗЕНОБИЯ. Просто Вабаллат! Что с ним?
СЕВЕРИНА. Ты хочешь его вернуть?
ЗЕНОБИЯ. Даже если бы моим сыном была змея, бегемот или дикобраз, я бы хотела его
обнять.
СЕВЕРИНА. У меня есть дочь, Ульпия. Она недавно родила императору внука.
ЗЕНОБИЯ. Ты пришла терзать мои уши своим счастьем?
СЕВЕРИНА. Нет! Я пришла исцелить твое материнское сердце.
ЗЕНОБИЯ. Что я должна сделать?
СЕВЕРИНА. Остаться в живых. Я не хочу, чтобы великая печаль заставила тебя
наложить на себя руки.
ЗЕНОБИЯ. Здесь зоркая стража.
СЕВЕРИНА. Если человек хочет умереть, никакие стражники его не спасут.
ЗЕНОБИЯ. И триумф Аврелиана будет неполным?
СЕВЕРИНА. Октавиан так и не получил Клеопатру для своего триумфа. Укус змеи
лишил его чести. Я хочу, чтобы мой муж превзошел Великого Октавиана, победителя
Антония и Клеопатры.
ЗЕНОБИЯ. Что я могу получить?
СЕВЕРИНА. Я отпущу к тебе твоего сына.
ЗЕНОБИЯ. Если слова твои честны, я готова с тобой согласиться.
СЕВЕРИНА. Даю слово Августы!
ЗЕНОБИЯ. Даю слово Царицы!
44
СЕВЕРИНА. Ты была бы хорошей императрицей, Зенобия. Я скорблю о твоем царстве.
Но мне пора уходить. Прощай!
ТЕТРИК. Не медли, Антиох! Она уходит!
АНТИОХ (встает и гремит цепями). Благородная матрона! Может, ты бросишь взгляд
на молодого жеребца? У меня затекли руки, которыми я готов тебя прижать и
выдавить пару скупых римских слез.
СЕВЕРИНА. Стража!
Вбегает стражник. Северина протягивает ему монету.
Возьми динарий и приведи этому (показывает на Антиоха) шлюху! (Узникам.) Потом
вам принесут царскую одежду и золотые цепи! (Уходит.)
ТЕТРИК (Зенобии). Неужели это...?
ЗЕНОБИЯ. Супруга Августа! Клянусь Белом, я сделаю то, чего она хочет!
ТЕТРИК. Она знает, что я Гай Пий Эзувий Тетрик?
ЗЕНОБИЯ. Уступки приносят победу!
ТЕТРИК. А я всегда об этом говорил!
Сцена пятая. Триумфальный Рим
Площадь Рима с фонтаном. Вбегает Ульпия и тащит за руку Луцилия. На Луцилии надет
фартук каменотеса, у него в руке молоток.
УЛЬПИЯ. Враги разбиты, и войска с победой
Везут трофеи – золотых коров.
Там пленники усталые в лохмотьях
Влачат стопы под тяжестью оков.
Луцилий, скорее!.. Скорей, Луцилий!
ЛУЦИЛИЙ. Куда ты меня тащишь, Ульпия!
УЛЬПИЯ. Скорее! Мы не можем опоздать! Сегодня большой триумф!
ЛУЦИЛИЙ. В Риме не было настоящего триумфа уже лет пятьдесят.
УЛЬПИЯ. А сегодня сразу четыре! (Загибает пальцы.) Германский, Готский,
Парфянский, Пальмирский! Отец собрал империю по кусочкам, как разбитый горшок!
(Смеется.)
ЛУЦИЛИЙ. Слышал, слышал! Мальчишки бегают вокруг Колизея и кричат:
«Восстановитель мира! Реставратор империи!»
УЛЬПИЯ. На празднике я хочу быть рядом с отцом. Ты тоже должен!
ЛУЦИЛИЙ. Я боюсь показываться ему на глаза…
УЛЬПИЯ. Почему?
ЛУЦИЛИЙ. Я еще не закончил строить стену…
УЛЬПИЯ. Какой ты смешной в этом фартуке! И похож на простого каменотеса.
ЛУЦИЛИЙ. Дай хотя бы стряхнуть мраморную крошку!
УЛЬПИЯ (брызгает водой из фонтана на Луцилия). Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!
ЛУЦИЛИЙ. Я тебя накажу! Проказница! (Бегает за Ульпией вокруг фонтана.)
УЛЬПИЯ. Поймай! Поймай! (Луцилий ловит Ульпию и целует.) Если ты будешь
целовать меня слишком долго, то мы опоздаем к началу процессии.
ЛУЦИЛИЙ. Я не тороплюсь!
УЛЬПИЯ. А я не хочу пропустить такое зрелище! За колесницей императора поведут
пленных царей. Тетрика, Антиоха и царицу Зенобию. Я очень хочу на неё посмотреть!
Говорят, она большая красавица. Мама видела ее в Мамертинской темнице…
ЛУЦИЛИЙ. Для меня нет никого красивее тебя, Ульпия! У меня есть большой кусок
мрамора. Я высеку твою статую!
45
УЛЬПИЯ. Как богиню для храма?
ЛУЦИЛИЙ. У Венеры будет твое лицо!
УЛЬПИЯ. Ты же не будешь меня слишком обнажать?
ЛУЦИЛИЙ. А почему бы нет?! Я могу часами смотреть на твое изваяние.
УЛЬПИЯ. Смотреть надо триумф! По правде сказать, Марк Тацит мне рассказал, чем
удивят сегодня римских зевак.
ЛУЦИЛИЙ. Хочешь мне рассказать?!
УЛЬПИЯ. Садись и слушай!
Луцилий садится на парапет фонтана.
Сначала повезут три царские колесницы; из них одна – колесница Одената, отделанная
и разукрашенная серебром, золотом и драгоценными камнями. Вторая – присланная
персидским царем в подарок Аврелиану. Третья – которую сделала для себя Зенобия.
Потом еще одна колесница, запряжённая четырьмя оленями. Она, говорят,
принадлежала царю готов. Оленей принесут в жертву храму Юпитера. Потом проведут
двадцать слонов и двести диких животных из Ливии и Палестины. Далее пойдут
восемьсот пар гладиаторов и пленников из варварских племен: готов, аланов,
сарматов, франков, вандалов, сарацин со связанными руками. Среди них будет десять
женщин в мужской одежде готов. Они сражались как мужчины. Их еще называют
Амазонками. За ними в повозках повезут сокровища храма Бела и статую
поверженного пальмирского бога. Потом женщины понесут венки, на каждом из
которых будет название города, завоеванного Аврелианом. За императорской
колесницей пойдет женщина необыкновенной красоты, скованная золотой цепью…
ЛУЦИЛИЙ. Царица Пальмирская?
УЛЬПИЯ. Зенобия, Августа Востока, правнучка Клеопатры… На ней будет платье,
украшенное драгоценными камнями…
ЛУЦИЛИЙ. Мне ее жалко!
УЛЬПИЯ. Жалко?
ЛУЦИЛИЙ. Все-таки она была царицей!
УЛЬПИЯ. Мать тоже завидует ее красоте и молодости. А мне ее нисколечко не жалко.
Отец целых три года воевал с ней на Востоке. Мать плакала. И я его ждала.
ЛУЦИЛИЙ. Как Пенелопа Одиссея?
УЛЬПИЯ. Я не хочу так страдать, Луцилий! Скажи, что ты никогда не уедешь!
ЛУЦИЛИЙ. На войну я точно не собираюсь! У меня полно работы в Риме. Четыреста
башен быстро не построить.
УЛЬПИЯ. Если ты будешь допоздна засиживаться на стройке, я уйду в весталки!
ЛУЦИЛИЙ. Тогда одну башню я построю специально для тебя!
УЛЬПИЯ. Зачем?
ЛУЦИЛИЙ. Я тебя заточу в башне и никому не отдам! (Обнимает Ульпию.)
УЛЬПИЯ. Я все равно убегу от тебя, Луцилий! Нас ждет Триумф! А ну-ка догони!
(Убегает.)
ЛУЦИЛИЙ. Ульпия! Ульпия! (Бежит за ней, но останавливается. Возвращается за
молотком.)
Пройдут века, руины станут прахом,
И ветер крошки мрамора развеет.
Я проклят творчеством, как проклят Рим размахом.
Когда умру, мой труд осиротеет.
Умелый муж совсем не знатен родом,
Его семья – безмолвный инструмент,
Его удел – душою быть с народом.
Искусства краток истинный момент.
46
Мы будем строить бурям вопреки
И нашим стенам не дадим упасть.
Направим ум, сожмем в руках кирки,
Ведь созидать в нас бесконечно страсть!
Убегает.
Входят ликторы, трубят трубы, въезжает золотая колесница, на которой стоит
Аврелиан в золотых доспехах. За колесницей идут в цепях Тетрик, Антиох и Зенобия.
Народ приветствует Аврелиана криками, бросает цветы и венки.
Аврелиан сходит с колесницы приветствовать народ и поднимается по ступенькам в
храм Юпитера. За ним идет Тацит. На полпути Тацит останавливается.
ТАЦИТ. Триумфа день настал! И снова Солнце
Вернулось в Рим с рабами и добычей.
Глазеют все! Нет места у оконца.
Не знает город распрей и различий.
На пленников с презрением глядим,
И звон цепей лишь радует толпу.
Герой вернулся, и ликует Рим –
Огрызками, и кричат «Ату»!
Тацит уходит. Тетрик одет в алую хламиду, желто-зеленую тунику, галльские брюки.
На Зенобии – пурпурный плащ и золотой шлем. На Антиохе персидские одежды.
У всех на руках золотые цепи.
АНТИОХ. Оковы трут! Скорей бы вечер, а процессия не достигла еще середины пути.
ТЕТРИК. Терпи, Антиох! Цепи золотые, да и Август обещал меня приставить к делу.
Еще пара дней, и я снова стану сенатором. Может быть, и наместником. Или даже
проконсулом!
АНТИОХ. Да и вырядили меня как изнеженного персидского принца.
ТЕТРИК. А меня одели царем из галлов. Смешно ходить по этим камням. Мальчишкой я
бегал на форум, чтоб поглазеть на наряд ликторов.
ЗЕНОБИЯ (воздевая руки к небу). Погибла гордая Пальмира, а Рим опять триумфом
развращен. (Трясет цепью.) Привет вам, цепи! Золотые гири! Отлиты из поверженных
богов!
ТЕТРИК. Зенобия! Мы должны изображать покорность перед Римом! Тебе вернут
семью и богатства.
ЗЕНОБИЯ. Я хочу свободы и…
АНТИОХ. И увидеть смерть Рима!
ТЕТРИК. Вам бы следовало говорить потише. А то римские голодранцы закидают нас
камнями, а не огрызками.
АНТИОХ. Смотри, Тетрик. Беснующаяся толпа задавила калеку. Ужасны деянья царей,
но у смертных привычки не лучше. Свистеть, хлопать, плеваться…
ТЕТРИК. Смотри, Антиох! Сколько матрон глазеют на нас и машут венками.
АНТИОХ. Мне бы сейчас добродетельную римлянку, чтобы я надругался над ее честью
и спереди, и сзади за всех убитых в Пальмире девиц и матерей.
ТЕТРИК. Антиох, нас ждут еще театральные представления, цирковые игры, охоты,
бои гладиаторов и морские сражения, пока римская чернь не насытится бесплатной
раздачей вина и хлеба.
АНТИОХ. Свист и крики уже растерзали мои уши.
ЗЕНОБИЯ. Сладчайшая помойка этот город. Как пленница иду за колесницей. А я
скакать должна и бить мечом.
47
ТЕТРИК. Да! Нам не повезло! Зато мы живы.
Все уходят.
Сцена шестая. Непобедимое Солнце
Помпеев портик в Риме. Входят Аврелиан и Тацит. За ними идут ликторы.
На Аврелиане золотые доспехи и лавровый венок.
ТАЦИТ. Великий триумф, мой Император! Народ тебя прославляет!
АВРЕЛИАН. Все получили полотняные тоги и хлебные венки?
ТАЦИТ. ДА! Мясо и вино затопили улицы Рима.
АВРЕЛИАН. Это еще не все, Тацит. Я намерен построить новый храм в честь
Непобедимого солнца.
ТАЦИТ. Бога Мирты?!
АВРЕЛИАН. Миртой его называют на Востоке. Я назову его «СОЛ ИНВИКТУС» –
«Непобедимое Солнце»! Бог победы!
ТАЦИТ. Для этого мы привезли столько статуй из храмов Пальмиры?
АВРЕЛИАН. Статуи бога Солнца украсят новый храм в Риме. Я освящу храм и пролью
на алтарь свою кровь.
ТАЦИТ. Думаю, жрецы Юпитера, Юноны и Цереры не сильно обрадуются такому
соседству. В Риме и так много богов со всего света. От кельтов, от готов, от сирийцев,
от египтян. Римляне суеверны! Лишь бога покажи, начнут молиться…
АВРЕЛИАН. Когда жрецы смешны, бессильны боги!.. Мой Бог Солнца возглавит новый
пантеон. Сам император будет его жрецом. Тацит! Размести изображение
«Непобедимого Солнца» на военных значках и раздай их легионерам! Каждый год 25
декабря мы будем праздновать День рождения Непобедимого Солнца! Один бог, один
праздник, один император и одно государство!
ТАЦИТ. Пойдут охотно люди за надеждой. Разве только христиане…
АВРЕЛИАН. Что христиане?
ТАЦИТ. Христиане молятся своему распятому и не признают ни новых, ни старых
богов!
АВРЕЛИАН. Я заставлю их поклониться Непобедимому Солнцу!
ТАЦИТ. Они упрямые! Даже львы Нерона не смогли их переварить.
АВРЕЛИАН. Когда мы вернемся из Персии, начнем гонения.
ТАЦИТ (салютует). Аве, Цезарь! Аве, Мирта! Аве, Непобедимое Солнце!
АВРЕЛИАН. Вызови ко мне Луцилия. Он закончил стену? Я поручу ему строительство
нового храма.
ТАЦИТ. Одно могу сказать, парень старается. По крайней мере, внук у Императора уже
есть! Возможно, Аврелиан Второй!
АВРЕЛИАН. Друидессы нагадали моим потомкам другую судьбу.
ТАЦИТ. Они еще живы?! За такое можно пролить свою кровь на алтарь…
АВРЕЛИАН. Я бы хотел, Тацит, чтобы мой внук жил в Сицилии.
ТАЦИТ. Почему в Сицилии?
АВРЕЛИАН. Варвары не умеют плавать! Уйдет столетие, пока они научатся строить
флот. Иди, Тацит! Иди за Луцилием!
Тацит уходит вместе с ликторами. Входит Мнестий в белой тоге и хлебном венке.
В руке у него свиток.
МНЕСТИЙ. Великий Август! (Кланяется.)
АВРЕЛИАН. Что тебе, Мнестий? Вижу, ты уже получил и белую тогу, и хлебный венок.
МНЕСТИЙ. Щедрость Августа не знает границ!.. Но я принес жалобу…
АВРЕЛИАН. Жалобу? На кого?
48
МНЕСТИЙ. На Фальтония из Мезии, Император!
АВРЕЛИАН. В чем ты его обвиняешь?
МНЕСТИЙ. Он выразил непочтение перед статуей императора. Произносил наглые
слова за обедом. Хвалился своим родством с твоими врагами... Здесь я перечислил все
его злодеяния.
Мнестий подает свиток. Аврелиан разворачивает и бегло смотрит.
АВРЕЛИАН. Это донос, Мнестий? Ты жаден до чужого имущества!
МНЕСТИЙ. Да, Великий Император! Да прославят Рим твои победы!
АВРЕЛИАН. Ты опоздал! (Рвет бумагу.)
МНЕСТИЙ. Неужели квадруплаторы меня опередили?
АВРЕЛИАН. Не угадал! Я приказал сжечь все записи и долговые таблички! Алчность
ростовщиков и доносчиков раздражает народ. Ты не получишь четвертую часть
имущества казненного Фальтония. И я не стану его казнить!
Аврелиан высыпает клочки бумаги на голову Мнестия.
МНЕСТИЙ (кланяется). Я твой вольноотпущенник, Август. Как мне жить? Рим дорогой
город. Не дай погибнуть твоему рабу!
АВРЕЛИАН. Запишись в армию, Мнестий!
МНЕСТИЙ. Но я не умею махать мечом, и война уже кончилась…
АВРЕЛИАН. Зато ты умеешь писать доносы. Послужишь у меня снова секретарем.
Будешь рисовать военные карты.
МНЕСТИЙ. Разве император снова идет на войну?
АВРЕЛИАН. Да, Мнестий! На Персию! И захвати побольше чернил! (Уходит.)
МНЕСТИЙ (собирает обрывки). Ты равен солнцу, Великий Аврелиан! Непобедим, как
солнце! (Уходит.)
Портик Помпея в Риме. Агриппина входит с корзинкой, в которой лежат статуэтки
богов. Ставит корзинку на портик.
АГРИППИНА. Солнце! Ужасное римское солнце! Просто пекло. (Обмахивается
подолом.) Хорошо, что Помпей построил этот портик раньше, чем Цезарь с ним
расправился.
Мимо идет Марцелл.
Центурион! Центурион! Купи богов! Смотри, сколько разных фигурок. И сирийские! И
иудейские! Есть на любой праздник! Для еврейской субботы, для сирийского Адониса,
для египетской Исиды. Может, ты любишь старых римских богов? У меня есть Церера,
Венера, Юнона…
МАРЦЕЛЛ. Церера? Повариха из Пятой когорты? (Берет одну статуэтку из корзины.)
Эта Венера выглядит так, как будто купила звание шлюхи на базаре.
АГРИППИНА. Посмотри, какая изящная фигурка у этой богини! (Показывает.) Скоро
Сатурналии. Порадуй своих домочадцев!
МАРЦЕЛЛ (берет в руку другую статуэтку). Мне не нравится этот зад. А у Юноны
кривой нос, как будто его сломали в харчевне.
АГРИППИНА. Если ты будешь так непочтительно говорить о богах, они принесут в
жертву твою голову!
МАРЦЕЛЛ. Я сам принесу в жертву головку чеснока богу Марсу! Лучше скажи, где
ближайший лупанарий, старая дура!
АГРИППИНА. Вот не думала, что в двадцать лет удостоюсь такой отборной похвалы!
МАРЦЕЛЛ. Давай, толстуха, отвечай живо!
АГРИППИНА. Возьми хоть фигурку бога Марса! Она выкрашена в пурпур.
49
МАРЦЕЛЛ. Выброси и отвяжись! (Уходит.)
АГРИППИНА. Этому вояке неведомо благочестие! В Риме столько праздников, что
можно торговать богами круглый год. На каждой площади обелиск или истукан.
Жрецы не дают проходу. Тянут за рукав, каждый в свой храм. Но хуже всех христиане!
Они никого не признают! Только распятого! Каждый новый император устраивает на
них гонения, но христиане от этого плодятся, потому что прячутся в катакомбах. Что
они там делают? Я думаю, они заводят детей каким-то необычным магическим
действием. Женщине надо девять месяцев, чтобы родить римлянина. А христианки
рожают каждый месяц от святого духа. Не зря говорят, что они разгневали языческих
богов. Чума, землетрясения, голод! Во всем виноваты христиане!
Она вытирает пот с лица подолом. В тени портика, прячась за колонны, пробегает
Елена, закутанная в покрывало.
АГРИППИНА. Стой, женщина! Я тебя вижу. Помпеева тень не укроет тебя от моего
сглаза.
Елена выходит из тени.
Так-то лучше! Может, в твоем доме кто-то заболел? Купи амулет! Всего восемь
сестерциев. Он помогает от всех болезней. Глухой увидит, а слепой услышит. Хромой
догонит, встанет паралитик... Что молчишь? Тебе отрезали язык?
ЕЛЕНА. Я ищу, где здесь…
АГРИППИНА. Что ищешь? Храм, лупанарий, цирюльню?
ЕЛЕНА. Нет, другое…
АГРИППИНА. А! Ты из этих? Тебе нужны катакомбы! Тоже хочешь зачать от распятого?
ЕЛЕНА. Тише!
АГРИППИНА. А чего скрывать! Тебя все равно скормят львам! (Громко.) Вот, честные
римляне, полюбуйтесь! Еще одна христианочка!
ЕЛЕНА. Не надо, молчи!
Мимо идет Мнестий в белой тоге с хлебным венком.
АГРИППИНА. Вот добрый человек! Пусть он отведет тебя к цензорам! (Мнестию.) Эй!
Хлебороб! Глянь! Тебе, случайно, не нужна христианка? Говорят, они такое творят!
Полюбуйся! Она совсем бледная! Наверно, выползает из катакомб только ночью…
помочиться при Луне! (Срывает с Елены покрывало.)
МНЕСТИЙ. Это ты, Елена?
ЕЛЕНА. Умоляю, Мнестий!
МНЕСТИЙ. Ты молишься распятому?
ЕЛЕНА. Не выдавай меня, Мнестий!
МНЕСТИЙ. Ты пропала, как мы вернулись из Пальмиры…
ЕЛЕНА. Я лечила больных…
МНЕСТИЙ. Больных христиан – так прямо и скажи.
АГРИППИНА. Ты знаешь эту девчонку?
МНЕСТИЙ. Да! Это моя рабыня!
АГРИППИНА. Тогда надо лучше следить за своим товаром! (Сует Мнестию в руки
покрывало Елены.) Делай с ней все что захочешь, а я пойду на рынок Траяна. Там
продам последних богов! (Уходит.)
МНЕСТИЙ (Елене). Давно ли ты стала христианкой?
ЕЛЕНА. Не выдавай меня, Мнестий!
МНЕСТИЙ. В Риме ты быстро попадешь в Мамертинскую темницу, а оттуда на арену
цирка. Хотел бы я посмотреть, как твое тело перекусят львы.
ЕЛЕНА. Помоги мне, Мнестий!
МНЕСТИЙ. Скоро император объявит новые гонения на христиан.
50
ЕЛЕНА. Что же мне делать, Мнестий?
Рим гадкий мне внушает омерзенье.
Я в катакомбах пережду грозу.
Найти хочу я кров и утешенье
И у креста пролить свою слезу.
Здесь прячутся христиане и изгои,
Которым не положены шелка.
Насильников постигнет участь Трои.
Распятого – благословит рука…
Крестится.
МНЕСТИЙ. Лучше быть ближе к Императору!
ЕЛЕНА. Ближе к императору?
МНЕСТИЙ. Молись своему еврею! Я возьму тебя! Идем! Теперь я буду твоим хозяином!
Уходят.
Сцена седьмая. На Персию
Вилла в Тибуре. Входят Северина и Аврелиан. У Аврелиана на голове корона с лучами,
как у солнца.
АВРЕЛИАН. Посмотри, Северина, хорошо ли сидит на мне эта корона?
СЕВЕРИНА. Зачем, Луций, эти лучи? Ты хочешь рассмешить солнце?
АВРЕЛИАН. Хочу объявить себя богом Солнца.
СЕВЕРИНА. Ты же не Калигула, чтобы делать из лошади сенатора?!
АВРЕЛИАН. Люди верят в разные глупости. Поверят и в Непобедимое Солнце.
Аврелиан садится. Северина поправляет на нем корону.
СЕВЕРИНА. Быть богом – тяжелое бремя.
АВРЕЛИАН. Меня принуждает к этому судьба.
СЕВЕРИНА. Ты сильнее судьбы. Ты восстановил римский мир! В твоих руках вся
империя! (Садится к нему на колени.)
АВРЕЛИАН. Я только подложил камень под колесо истории. Надо его зацементировать
новой верой!
СЕВЕРИНА. И у тебя есть вера?
АВРЕЛИАН. Я верю в свои победы. Поверит и римский народ!
СЕВЕРИНА. Теперь ты решил пожертвовать собой и стать богом?
АВРЕЛИАН. Это единственный для меня выход.
СЕВЕРИНА. Для этого придется умереть.
АВРЕЛИАН. Видимо, да!
СЕВЕРИНА. Ты к этому готов?
АВРЕЛИАН. Сначала разобью всех врагов!
СЕВЕРИНА. Я думала, что ты всех уже победил.
АВРЕЛИАН. Один остался. Я пойду в последний поход. На Персию!
СЕВЕРИНА. Это надолго?
АВРЕЛИАН. Думаю, два года.
СЕВЕРИНА. А нельзя подождать, пока персы сами на нас нападут?
АВРЕЛИАН. Даже если они не перешли границу, то собираются это сделать.
СЕВЕРИНА. Ты можешь не вернуться. Клавдий шел на Персию и встретил чуму…
которая шла в Рим. (Встает и поднимает Аврелиана за руку.)
51
АВРЕЛИАН. Я погибну от меча! Но сначала убью еще пятьдесят врагов, чтобы римские
мальчишки довели счет до тысячи.
СЕВЕРИНА. Аврелиан, будь милостив! Хотя бы ко мне! Трудно быть женой Бога, когда
сама не являешься богиней!
АВРЕЛИАН. Наверно, Юноне тоже не сладко живется с Юпитером. Ульпия с внуком
останутся рядом с тобой!
СЕВЕРИНА. Помнишь сенатора Фулька?
АВРЕЛИАН. Не помню.
СЕВЕРИНА. Фульк и его жена дали клятвы друг другу, что если один из них умрет,
второй не переживет его тоже.
АВРЕЛИАН. Для престарелых сенаторов и их матрон – это вполне
по-римски.
СЕВЕРИНА. Если с тобой в походе что-то случится, я тоже не хочу это пережить.
АВРЕЛИАН. Когда это случится, ты должна быть сильной. Смена власти принесет
смуту. Ты должна защитить нашу дочь и моего внука.
СЕВЕРИНА. Я сделаю так, как ты хочешь. Но умереть было бы красиво! Я остригу
волосы, надену холщовый мешок и пойду за тобой в подземное царство. Я прыгну в
твою могилу и прикажу могильщикам засыпать нас вместе.
АВРЕЛИАН. Нет! Ты будешь жить!
СЕВЕРИНА. Придется! Раз ты оставил в живых и Тетрика, и Антиоха, и Зенобию…
АВРЕЛИАН. Я дал Тетрику должность протектора Луканы.
СЕВЕРИНА. Очень щедро, Луций! Должно быть, он долго ползал перед тобой на
коленях. Тебе это идет. Нерону или Калигуле вряд ли. А тебе идет. Ты справедлив,
милостив и непобедим.
АВРЕЛИАН. А как поступить с Зенобией?
СЕВЕРИНА. Отдай ей сына и выдай замуж.
АВРЕЛИАН. Замуж? За кого?
СЕВЕРИНА. За любого из сенаторов!
АВРЕЛИАН. А вдруг она начнет плодиться и нарожает кучу узурпаторов?
СЕВЕРИНА. Тогда выбери самого старого вдовца, которому семьдесят лет.
АВРЕЛИАН. Она так красива, что вдовец может выздороветь!
СЕВЕРИНА. Своди сенатора к Эскулапу. Евнух не расплодится.
АВРЕЛИАН. Ты ревнуешь, Северина?
СЕВЕРИНА. Нет, Луций! Я знаю, что ты мне верен.(Обнимает Аврелиана.) Как велико
твое желание?
АВРЕЛИАН. Очень велико!
СЕВЕРИНА. Сколько песка на берегу? Сколько муки в мешке? Сколько маслин на
дереве? У тебе великое сердце! Я слышу, как оно бьется!
АВРЕЛИАН. Я знаю!
СЕВЕРИНА. Оно должно служить Риму!
АВРЕЛИАН. Оно будет служить Риму. И оно будет любить тебя!
Целуются. Аврелиан подхватывает жену на руки и уносит.
Площадь в Риме с фонтаном. Входит Агриппина с корзинкой. Ставит корзинку,
умывается в фонтане и вытирает подолом лицо.
АГРИППИНА. Конечно, Рим – это не фракийская деревня… но надежды на барыш меня
обманули. Беженцы запрудили Рим, как льдины воды Дуная. Продать можно все, но
ничего нельзя заработать. Здесь даже быть продажной женщиной бездоходно. Я устала
просиживать хитон на мраморных ступенях и отряхивать с сандалий ночлежный прах.
К ней подкрадывается Эмилий и хватает сзади.
52
Пусти меня, разбойник! Я так бедна, что мне нечем откупиться. У меня нет ни денег, ни
женской чести!
ЭМИЛИЙ. Агриппина!
АГРИППИНА. Это ты, легионер?! Я уж прощалась с жизнью. Хвала Юноне, что я
отделалась испугом, а не остатками своей жалкой жизни!
ЭМИЛИЙ. Неужели так сильно напугал?
АГРИППИНА. По правде сказать, душа у меня ушла в пятки (чешет пятку и поправляет
тогу), которые тверже камней из Везувия.
ЭМИЛИЙ. Агриппина! Я должен тебе сказать…
АГРИППИНА. Говори, Эмилий! Но оставь свои стихи. Бедной девушке приятнее
слушать звон монет, а пустые рифмы.
ЭМИЛИЙ. Скоро мы выступаем. Аврелиан поведет армию на персов.
АГРИППИНА. Значит, тебя скоро убьют, и мне будет кого оплакивать. (Роется в
корзинке.) Я дам тебе амулет. Держи! Остальные все разобрали. А этот никому не
приглянулся. Когда жестокие персы станут тебя пытать, брось в них эту безделицу, и
они убьют тебя быстро.
ЭМИЛИЙ. Твоей жестокости может позавидовать наш император.
АГРИППИНА. А чего ты хотел? Дал девушке надежду и тут же бросил!
ЭМИЛИЙ. Клянусь Марсом и всеми богами! Я вернусь к тебе!
АГРИППИНА. Твоя клятва пуста, как кувшин. (Достает из корзинки кувшин и
переворачивает.)
ЭМИЛИЙ. Почему же?
АГРИППИНА. Они тебя не слышат!
ЭМИЛИЙ. Кто?
АГРИППИНА. Боги!
ЭМИЛИЙ. Боги выслушали столько лживых клятв, что сами давно оглохли!
АГРИППИНА. Все легионеры так говорят, а потом находят себе походных жен
(залезает кулаком в кувшин) и забывают свои обещания. (Бросает кувшин в корзинку.)
ЭМИЛИЙ. Я вернусь и поведу тебя в храм Юноны. Я принесу жертвы над алтарем и
возьму тебя в жены!
АГРИППИНА. Зачем римскому гражданину переселенка из провинции?
ЭМИЛИЙ. Я люблю тебя, Агриппина!
АГРИППИНА. Ты так говоришь, что хочется тебе верить. У меня слезы на щеках.
Прости! Но я сбегу от тебя прямо сейчас, чтобы ты не взял свои слова обратно.
(Убегает.) Береги амулет!
ЭМИЛИЙ. Постой, Агриппина! (Целует амулет.)
Входит Марцелл.
МАРЦЕЛЛ (тычет в Эмилия жезлом). Что ты тут делаешь, легионер? Тебя взяла в
полон богиня Праздность?
ЭМИЛИЙ. Прощался с Агриппиной!
МАРЦЕЛЛ. С этой грязной торговкой из Дакии? У нее в Риме ни угла, ни подушки.
Винная бочка и то вполовину толще!
ЭМИЛИЙ. Даже некрасивые женщины достойны любви!
МАРЦЕЛЛ. Ты с ней возишься, как женихи с Пенелопой. Пленять надо не латинским
алфавитом, а палкой или хотя бы жезлом! Убивать время на женщин глупо!
ЭМИЛИЙ. Я возьму ее в жены, командир!
МАРЦЕЛЛ. Что ты в ней нашел? Девка как девка! Стоит на рынке, торгует чем попало.
Вытирает рукавом пот. Чихает в подол. А когда чихает, так задирает подол, что все
наружу. Брызжет слюной как верблюдиха! Смотреть противно! Да ее возьмет любой
53
встречный. Предложи ей в два раза больше, и она тут же побежит с тобой за угол до
первой цветочной клумбы, чтобы своим толстым задом перемять чахлую лаванду.
ЭМИЛИЙ. Ты завидуешь мне, командир?!
МАРЦЕЛЛ. Я!.. Да я!.. Я только что оприходовал двух близняшек в квартале Субура.
(Машет жезлом.) Они надолго запомнят мой жезл!
ЭМИЛИЙ. О вкусах не спорят!
МАРЦЕЛЛ. Идем в лагерь, легионер! По дороге я расскажу, что эти сестрички со мной
вытворяли.
Уходят.
Сцена восьмая. Кенофрурия
Военный лагерь возле фракийского города Кенофрурия. Палатка императора.
Аврелиан делает пометки на карте. Входит Тацит с бумагой.
ТАЦИТ. Аврелиан – непобедимый бог! (Салютует.)
АВРЕЛИАН. Богу салютуй пред строем! В палатке этого не требуется.
ТАЦИТ. Я проверял списки, Август!
АВРЕЛИАН. Какие списки?
ТАЦИТ. Списки ветеранов, достойных земельных наделов. У меня есть подозрения.
АВРЕЛИАН. Подозрения?! Дай-ка взгляну! (Берет бумагу и читает). Я знаю этого
центуриона. И этого! Кажется, у них нет положенных лет.
ТАЦИТ. Квестор первым обратил на это внимание.
АВРЕЛИАН. Кто это писал?
ТАЦИТ. Вольноотпущенник Мнестий!
АВРЕЛИАН. Он брал мзду?
ТАЦИТ. Думаю, что он так и делал.
АВРЕЛИАН. Он должен понести наказание, Тацит.
ТАЦИТ. По мне, так он лживый казнокрад и заслуживает смерти! Его надо казнить за
лагерем.
АВРЕЛИАН. Нам писарь нужен для похода. Как вернемся в Рим – там его и повесим. А
пока используй фрустрарий! Пусть центурионы сломают виноградные жезлы о его
спину.
ТАЦИТ. Ты справедлив, Август!
АВРЕЛИАН. Я хочу взглянуть на фракийских новобранцев. Покажи мне их, Тацит! (Оба
уходят.)
Спустя какое-то время ликторы вносят на носилках избитого Мнестия и сваливают на
землю. Мнестий с трудом ползает и встает. Потирает руки и пальцы.
МНЕСТИЙ. При свете фитиля ночами пух,
Чужую волю переписывал сто раз
В палатке, душной от вонючих мух,
Пока туман смыкает красный глаз.
Берет в руки свечку.
Нет в Риме тюрем, нет сидячих мест.
Кормить злодея не сыскать и дуру.
Суд, наказанье, воронье и крест.
И как спасти мне собственную шкуру?
Садится за стол и пишет.
54
МНЕСТИЙ. Я напишу! Возникнут подозрения! Я перемешаю имена! Добавлю парочку
тех, на кого Аврелиан действительно гневался. Еще имена тех, о ком он не думал
ничего дурного. Теперь свое имя, чтобы вызвало больше доверия. (Пишет.) МНЕСТИЙ!
Список я прочитаю отдельным лицам, имена которых в нём значатся, и добавлю, что
Аврелиан решил всех их убить, и что они, если они настоящие мужчины, должны
позаботиться о собственной жизни. Страх овладеет теми, кто заслужил кару, а скорбь –
теми, кто не имел вины. Строгость Аврелиана всем известна. У них не будет выбора!
Погибнуть самим или убить императора.
В палатку заглядывает Марцелл.
МАРЦЕЛЛ. Мнестий!
МНЕСТИЙ. Ты мне как раз нужен, Марцелл!
МАРЦЕЛЛ. Как твои боки, Мнестий? Я сам слышал, как ты орал, когда тебя подвергли
фрустрарию: «По рукам не бейте! Для них много работы!»
МНЕСТИЙ. Тебя волнует мое здоровье?
МАРЦЕЛЛ. Нет! Мне не терпится узнать, когда я получу свою землю.
МНЕСТИЙ. Скорее ты потеряешь свою голову, чем получишь землю.
МАРЦЕЛЛ. Не рановато ли? Мы еще не дошли до Персии.
МНЕСТИЙ. Ты нарушал дисциплину Марцелл. Возил в обозе чужую бабу, которая тебе
стирала.
МАРЦЕЛЛ. Не я один так делал!
МНЕСТИЙ. А пятьсот динариев?
МАРЦЕЛЛ. Ты взял их, Мнестий, и обещал мне помочь! Твои хитрые глаза говорят, что
ты все уже спустил на гнусные дела. На выпивку и женщин-петухов. Или я не прав,
Мнестий?
МНЕСТИЙ. Марк Тацит уличил меня в подлоге! Меня ждет смерть, когда мы вернемся
из похода. Карпе диэм, Марцелл! Срывай день!
МАРЦЕЛЛ. Я вижу смерть каждый день на поле боя, но я не собираюсь с ней
встречаться.
МНЕСТИЙ. Император уже составил список!
МАРЦЕЛЛ. Какой список?
МНЕСТИЙ. Вот он! (Показывает бумагу.) Узнаешь? Это его почерк.
МАРЦЕЛЛ (сморит список). Да и его подпись! Похоже, ты прав, Мнестий! (Смотрит в
список.) Как здесь оказалось мое имя?
МНЕСТИЙ. Твой ум двадцать лет питался бобами, и от бобов совершенно сдох. Ты
собирался получить земельный надел без очереди. Вот почему ты в списке!
МАРЦЕЛЛ. Здесь не только я! Трибун, пара центурионов, квестор. Даже Мукапорфракиец. Что же делать, Мнестий?
МНЕСТИЙ. Не видать тебе тихой старости, зеленого поля, упряжки волов и бабы,
которая для тебя стирает.
МАРЦЕЛЛ. Мне как будто пронзили стрелой панцирь! Клянусь своим отрубленным
пальцем!
МНЕСТИЙ. Тебя разденут и будут истязать перед строем. Потом повесят на закуску
воронам.
МАРЦЕЛЛ. И всех, кто в списке?
МНЕСТИЙ. А то зачем писать список?
МАРЦЕЛЛ. Что мне делать, Мнестий? Упасть на колени и молить о пощаде?
МНЕСТИЙ. Пустое! Слезами нельзя сделать кнут мягким. Ты же сам знаешь, как строг
наш император.
МАРЦЕЛЛ. Вычеркни меня из списка! Мнестий! Я забуду про пятьсот динариев!
МНЕСТИЙ. Я вычеркну! А он опять внесет!
55
МАРЦЕЛЛ. Тогда – бежать?
МНЕСТИЙ. Догонят!
МАРЦЕЛЛ. Спрятаться?
МНЕСТИЙ. Найдут!.. Может, другой правитель был бы более милостив. Уж сколько
было Цезарей убито, а Рим все стоит и не шелохнется!
МАРЦЕЛЛ. Чтобы сменить царя, надо проиграть войну! А мы пока только побеждаем!
МНЕСТИЙ. Бык дороже царя, когда хочется кушать… Значит, тебя казнят, Марцелл!
МАРЦЕЛЛ. А если!.. Ударить первым?!
МНЕСТИЙ. Не я это сказал, Марцелл! Обиды вспомни! Почеши культю!
МАРЦЕЛЛ. Поднять руку на… Императора?
МНЕСТИЙ. Аврелиан любит ходить к ручью за лагерем и не берет стражу. Покажи
список! Собери побольше мечей!
МАРЦЕЛЛ. Ты предупредил, Мнестий! Я соберу ветеранов! (Уходит.)
МНЕСТИЙ. Поверил! Тупая солдатня! Аврелиан умрет, будет смута, и все забудут о
моих проделках… Бумага сильнее меча!
Входит Елена с корзинкой белья.
ЕЛЕНА. Мнестий!
МНЕСТИЙ. Ты вернулась с ручья, Елена?
ЕЛЕНА. Я не только стирала, Мнестий!.. Марцелл!
МНЕСТИЙ. Ты все слышала, Елена? Твои уши – чтобы носить сережки, а не
подслушивать за палаткой!
ЕЛЕНА. Как ты смеешь злоумышлять на императора? (Ставит корзинку.)
МНЕСТИЙ. Христианки должны бояться, а не упрекать!
ЕЛЕНА. Ты недостоин даже низких слов! Я расскажу все Августу! Мне счастья нет, не
будет и тебе!
МНЕСТИЙ. Не расскажешь! Твое распятье в моих руках!
ЕЛЕНА. Христиане не боятся смерти!
МНЕСТИЙ. Тогда ты первая умрешь не по заслугам!
Мнестий бросается и душит Елену.
ЕЛЕНА (борется). Ты хуже язвы, что не заживает… Ав-ре-ли-ан… (Умирает.)
МНЕСТИЙ. Когда тайну знают трое, двое могут умереть! (Подходит к столу и берет
перо.)
Перо острей кинжала. Чешет пятки.
Писал им приговоры и законы.
Кинжал убьет – загублены десятки.
Перо пошлет на гибель миллионы!
Посей раздор, бумага и чернила!
Отравой слов наполни войска уши.
Чтоб не моя рука тебя убила,
Навру, оклевещу, предам я души!
Злодейством вырою огромный кратер,
Почтенья нет теперь и царским позам.
Лети на смерть, наш храбрый император!
И царь, и нищий – станет все навозом.
Метает перо и уходит.
Сцена девятая. Рим
Площадь в Риме. Агриппина стирает в фонтане тряпку.
56
АГРИППИНА (макает тряпку в воде и причитает). Стирать не стоит старую
исподницу… Она расползается, как юбка Птолемеевой вдовы… Ей стирка добавляет
только дыр. …Лечить безногую собаку бесполезно…
Входит Эмилий в тоге.
ЭМИЛИЙ. Агриппина!
АГРИППИНА. Это ты, легионер?! Пришел купить фигурку бога Марса!
ЭМИЛИЙ. Нет, Агриппина! Я пришел за тобой!
АГРИППИНА. Я совсем не похожа на фигурку Венеры, чтобы ставить у изголовья
кровати!
ЭМИЛИЙ. Я хочу на тебе жениться!
АГРИППИНА. Жениться? Зачем! Бросишь меня брюхатой, а сам уйдешь в поход за
галльскими курочками или скифской царевной?
ЭМИЛИЙ. Я больше не служу в армии. Моего центуриона казнили за убийство
императора. А меня с позором выгнали из армии.
АГРИППИНА. Что же ты собираешься делать? Писать стихи и слоняться по форуму?
ЭМИЛИЙ. Я хочу открыть мясную лавку.
АГРИППИНА. Значит, тебе нужна толстая торговка, которая будет для тебя потеть над
свининой?
ЭМИЛИЙ. Мне нужна жена, Агриппина. Обещаю, ты не станешь худой!
АГРИППИНА. На выгоде жениться каждый хочет! Такое предложение уложит на спину
любую римлянку.
ЭМИЛИЙ. Я хочу тебя, Агриппина!
АГРИППИНА. Потому что любишь толстых женщин?
ЭМИЛИЙ. Нет! Потому что я люблю тебя!
АГРИППИНА. Я – беженка! У меня нет детских игрушек, чтобы положить на алтарь, и
мне уже давно не четырнадцать лет.
ЭМИЛИЙ. Я хочу перенести тебя через порог! Надень это кольцо! (Протягивает
кольцо.)
АГРИППИНА. Надеюсь, оно не с отрубленного пальца?
ЭМИЛИЙ. Я купил его в иудейской лавке на Этрусской улице.
АГРИППИНА. Мне еще потребуется белая туника и красные туфли. Нужно выбрать
счастливый день. Придется дождаться июня, Эмилий!
ЭМИЛИЙ. Я не могу ждать, Агриппина!
АГРИППИНА. Почему?
ЭМИЛИЙ. Свинина может испортиться!
АГРИППИНА. Ладно, красавчик! Забирай! Но я лягу с тобой только после обряда!
Уходят.
Входит похоронная процессия. Ликторы вносят тело императора и кладут
на постамент.
Входят Тацит, Северина, Тетрик, Зенобия, Антиох, Ульпия, Луцилий, Агриппина,
Эмилий.
ТАЦИТ. Любить отчизну в сердце со слезами
Выходим мы на траурный курган.
Народ осиротел, и все, кто с нами,
Венками черными наполним каждый храм!
И гром, и град, и бури, и дожди!
Корысти ради, мелких прегрешений,
Ничтожество, избравши страх в вожди,
Нас обрекло на множество лишений.
57
Подкрались годы мрачные, лихие,
Я скорбные повсюду вижу лица.
Привыкли люди, что правители плохие,
А на хорошего – не знают, как молиться.
У Рима был герой! Все преклоним колена.
Пал у ручья от острого кинжала;
Аврелиану не найти замены,
И с ним надежда государства пала.
Холодный мрамор, мавзолей, гробница
Тому, кто сокрушил Египта тьму.
Пусть волны Тибра потекут склониться
И по заслугам всё воздать ему.
Утрачен Август, благородный воин,
И черные орлы нам нами вьются;
Он изваянья в мраморе достоин –
Теперь враги над Римом не смеются.
Полмира он вернул под нашу руку,
Дарами он наполнил Капитолий.
Зачем он рано принял эти муки,
Для жизни не воздвигнув монополий?
Он строгостью своею спас державу
И жертвой пал от низкого коварства.
Когда суровый государь не всем по нраву,
Рим болен! Нет ему лекарства!
СЕВЕРИНА. Кто совершил такое злодеянье?
ТАЦИТ. Фракиец Мукапор, Марцелл и Мнестий, который всех подбил бумагой ложной.
Убийцы схвачены и скормлены животным!
СЕВЕРИНА. Это не вернет мне моего мужа, а Риму его императора!
ТАЦИТ. Правильным и надлежащим, благородная Августа, было бы решение
бессмертных богов, чтобы хорошие государи были неуязвимы для железа, для того
чтобы они могли проводить более долгую жизнь. Был бы тогда жив наш государь
Аврелиан, храбрее и полезнее которого не было никого. (Отходит в сторону.)
ТЕТРИК (Зенобии тихо). Тацит так красноречив! Явно метит на место императора!
ЗЕНОБИЯ. Он любил Аврелиана!
ТЕТРИК. А до него любил Клавдия!
ЗЕНОБИЯ. Аврелиан продолжил его победы.
ТЕТРИК. Он был государем скорее необходимым, нежели хорошим.
ЗЕНОБИЯ. Тебе ли жаловаться, наместник Лукании? Даже твой сын теперь заседает в
сенате. Пурпурной кайме на твоей тоге придется краснеть за твои слова.
ТЕТРИК. Аврелиан справил над нами триумф и провел нас в цепях перед очами
римского народа. Ты забыла об этом, Зенобия?
ЗЕНОБИЯ. Зенобия ничего не забыла! Ни хорошее, ни плохое!
ТЕТРИК. А как живется тебе, бывшая царица? Старому мужу не тесно на вилле в
Тибуре?
ЗЕНОБИЯ. Твои слова так пусты! Я сочувствую Северине. Ее утрата велика! (Подходит
к Северине.) Прими, Августа, слезы утешенья! Скорблю с тобой! Он был великим
мужем!
СЕВЕРИНА. Умершие не ведают скорбей!
Умрут слова, забудутся поступки.
Безжалостно печаль свою убей
И горечью наполни тризны кубки!
58
Аврелиан – правитель, воин, муж!
Пусть тысячи пройдут перед могилой,
Своей суровостью не испугаешь уж.
Лишь для меня остался Август милый.
Над городом приспущен черный стяг,
Скорбящие проходят нынче мимо.
На стены Рима не польстится враг.
Угас твой день! Угасло сердце Рима!
Зенобия обнимает Северину за плечи и уводит. Другие следуют за ними.
Остаются Тетрик и Тацит.
ТАЦИТ. Римский народ любил его, а сенат сверх того и боялся.
ТЕТРИК. Сенаторы до сих пор боятся избрать нового императора. А что говорят в
войске?
ТАЦИТ. Войско тоже отказывается провозгласить нового императора.
ТЕТРИК. Если сенат и войско не смогут договориться, настанет междуцарствие, такое
же, как после смерти Ромула. Конец римской истории повторяет ее начало.
ТАЦИТ. История – старуха из сварливых:
Убьет невинных и простит злодея,
На слабых испытает силу духа,
Цветущий город в прах развея.
Привыкла память прошлое стирать
Без войска, без народа и без права.
Идемте все – достойного избрать,
Без цезаря не может жить держава.
Уходят.
КОНЕЦ
59