Тимофей Александрович Дмитриев, к. филос. наук, заместитель заведующего кафедры наук о культуре
advertisement
Тимофей Александрович Дмитриев, к. филос. наук, заместитель заведующего кафедры наук о культуре факультета философии ГУ—ВШЭ, главный редактор издательства «Праксис» КТО ТАКОЙ ГРАЖДАНИН? АРИСТОТЕЛЬ О ГРАНИЦАХ ПОЛИТИЧЕСКОГО СООБЩЕСТВА 1. Для классической политической философии ключевую роль сыграли слова Аристотеля о том, что полис (pōlis), который есть высшая форма общения людей, возникает ради удовлетворения краткосрочных и долгосрочных потребностей жизни, но существует ради достижения благой жизни. «Общество, состоящее из нескольких селений, есть вполне завершенное государство, достигшее, можно сказать, в полной мере самодовлеющего состояния и возникшее ради потребностей жизни, но существующее ради достижения благой жизни» (Pol. 1252b 28—30). Полис как высшая форма общения обнимает собой все прочие виды общения и представляет собой высшее благо, или цель, всей человеческой жизни. Стремление к обретению совместной благой жизни индивидов, его составляющих, отличает полис от всех остальных форм межчеловеческого общения. «Итак, ясно, — говорит Аристотель, — что государство не есть общность местожительства, оно не создается в целях предотвращения совместных обид или ради удобств обмена. Конечно, все эти условия должны быть налицо для существования государства, но даже при наличии их всех, вместе взятых, еще не будет государства; оно появляется лишь тогда, когда образуется общение между семьями и родами ради благой жизни (ey dzēn), в целях совершенного и самодовлеющего существования» (Pol. 1280b 30—35). 2. Поскольку полис, возникая ради жизни, существует ради благой жизни, Аристотель утверждает, что он требует определенной гомогенности (homonoia), в русском переводе — «единогласие», — своих сограждан, которая выражается прежде всего в том, что они должны одинаково видеть свое благо. Сограждане, говорит Аристотель — это не те, кто живут на одной улице и не те, кто обменивается товарами и услугами на рынке, но те, кто одинаково видит благо и добродетели, то есть такие качества ума и характера, обладание которыми позволяет человеку достичь блага и отсутствие которых лишает его этой возможности. «Говорят о единомыслии в государствах, — отмечает Аристотель, — когда граждане согласны между собою (homognōmonōsi) относительно того, что им нужно, и отдают предпочтение (proairōntai) одним и тем же вещам и делают (prattōsi) то, что приняли сообща» (Eth. Nic., 1167a25). Отсюда становится понятным, что те, кто их видение блага не разделяет или видит его иначе, согражданами в античном понимании этого слова быть не могут. Поэтому, хотя в глазах Аристотеля именно полисная форма совместного человеческого существования была способна обеспечить наиболее комфортные условия жизни, главное внимание в хорошо устроенном полисе должно уделяться не вопросам удобств повседневной жизни, но моральному совершенству составляющих полис свободных и равных граждан. «За добродетелью же и пороком в государствах свободно наблюдают те, — подчеркивает Аристотель, — кто печется о соблюдении благозакония; в этом и сказывается необходимость заботиться о добродетели граждан тому государству, которое называется государством по истине, а не только на словах. В противном случае государственное общение превратится в простой союз, отличающийся от остальных союзов, заключенных с союзниками, далеко живущими, только в отношении пространства» (Pol. 1280b 5—10). «Для греческих философов город — говорит Пьер Манан, — это по самой своей сути высшая форма политической жизни. Жизнь гражданина в городе — единственный образ жизни, полностью соответствующий природе. Таков смысл знаменитой формулы Аристотеля: «человек — это политическое животное»; политическое в данном случае означает — созданное для жизни в полисе. Но почему и в чем город является естественной средой? Потому что он соответствует способности человека любить и познавать. Способность познавать: граждане знают друг друга в лицо, потому что видят друг друга, ведь город расположен на ограниченном пространстве. Поскольку решения принимаются общим собранием народа в результате публичного обсуждения, все политические пружины города находятся, так сказать, на виду. Город «синоптичен» (eusynoptos, Pol. 1236b). Способность любить: она связана со способностью познавать, поскольку гражданин легко отождествляет себя с сообществом, непосредственно воспринимаемым и близким»1. Такое понимание политики не предполагает феномена господства. Свободные и равные граждане стремятся создать в полисе форму жизни, соответствующую их понятию общего блага. Свободный и равный гражданин античного полиса — это тот, кто умеет одновременно и властвовать (archein), и подчиняться (archesthai). Здесь снова задается правило исключения: среди негреков не может быть политических отношений, поскольку таковые могут существовать только между равными и свободными людьми, на Востоке же все рабы, поскольку умеют только подчиняться, господствует лишь один — деспот — но и тот является рабом собственных страстей. Политическое учение Аристотеля построено на идее о том, что добродетели, равно как и человеческое благо вообще, недоступны ни варварам, ни рабам. В контексте этого учения варвары выступают не только как люди, которые не являются греками, но, что более существенно, — как люди, которые не имеют такой общей формы политической жизни, как полис, а потому неспособны к политическим отношениям. С аристотелевской точки зрения политические отношения — это отношения свободных и равных людей, то есть отношения людей, которые одновременно господствуют и подчиняются. Свободный гражданин является 1 Манан П. Общедоступный курс политической философии. М.: Московская школа политических исследований, 2004. С. 76. одновременно сувереном. объектом Таким политического образом, участие господства в и политических политическим отношениях предполагает свободу от такого подчинения, которое одновременно не предполагало бы господства. Именно свобода гражданина в полисной жизни является предпосылкой проявления добродетелей и достижения блага. 3. Аристотель развивает также учение о том, что только люди, обладающие богатством и имеющие высокий социальный статус, могут достичь определенных ключевых добродетелей, а именно необыкновенной щедрости и великодушия. Он говорит, что полис — союз множества дружеских уз, а друзьями в его понимании могут быть только те, кто способен делать друг другу подарки, т. е. граждане полиса, обладающие определенным уровнем материального достатка. Иными словами, проявление добродетелей, как этических, так и интеллектуальных, требует досуга и определенного уровня материального богатства, а для этого, учитывая экономические и технические условия древнегреческого полиса, необходимо, чтобы другие люди трудились, дабы обеспечить свободным гражданам досуг и материальный достаток. Поэтому ремесленники и торговцы составляют низший класс, даже если они являются формально свободными людьми. В списке добродетелей, приводимых Аристотелем в своих этических сочинениях, нет места достижениям, связанные с ремеслами и ручным трудом. Поэтому ремесленники в совершенном полисе Аристотеля не имеют гражданских прав, равно как не имеют их и все другие социальные группы и сословия, жизнь которых не направлена на служение добродетели. Граждане совершенного полиса не должны вести не только такую жизнь, которую ведут ремесленники, но и такую, которую ведут торговцы, поскольку подобная жизнь неблагородна и идет вразрез с добродетелью. Нет оснований причислять к гражданам и землепашцев, поскольку они будут нуждаться в досуге и для развития добродетели, и для участия в политической деятельности. Поэтому, хотя ремесленники, торговцы и землепашцы необходимы для обеспечения материальных потребностей граждан идеального полиса, единственными подлинными элементами, составляющими полис, являются военное сословие и сословие лиц, наделенных законосовещательными функциями (Pol. 1328b38—1329a38). 4. В этом пункте политическое учение Аристотеля несет на себе явственный отпечаток конкретно-исторических особенностей античного общества. Высокий уровень развития античной культуры был достигнут благодаря тому, что тяжелый физический труд в Древней Греции классического периода был возложен на плечи рабов и неполноправных трудовых сословий. Перекладывая тяжелый физический труд на плечи рабов, свободные и равные граждане античного полиса получали возможность заниматься науками и искусствами и иметь необходимый для этого досуг. Эту черту античного полиса прекрасно понял Ницше, писавший в статье Ницше «Греческое государство» (1871) о неразрывной связи между античным полисом, достижениями античной культуры и институтом рабства можно прочесть следующее: «Для того, чтобы была широкая, глубокая и плодородная почва для художественного развития, громадное большинство, находящее в услужении у меньшинства, сверх меры своей индивидуальной потребности должно быть подчинено жизненной нужде. За их счет, благодаря избытку их работы, тот привилегированный класс освобождается от борьбы за существование, чтобы породить и удовлетворить мир новых потребностей»2. Соответственно, трудовые слои населения полиса и рабы, будучи заняты физическим трудом, не могут вести жизнь, сообразную добродетели, и потому они исключаются из числа полноправных граждан полиса. Исключая из числа полноправных граждан полиса рабов и лиц, занятых земледелием, ремеслом и торговлей, Аристотель поступает как истинный сын своего времени и своего общества, кругозор которого не выходит за пределы античного полиса, для подавляющего большинства членов которого было чем-то само собою разумеющимся, что благая и 2 Ницше Ф. Греческое государство [1871] // Ницше Ф. Философия в трагическую эпоху. М.: REFL-book, 1994. C. 68. добродетельная жизнь может быть достоянием лишь очень ограниченного круга людей. Нет ничего более далекого и чуждого античному мировоззрению, в высших его проявлениях воплощенного в философии Платона и Аристотеля, чем выдвинутый философами-утилитаристами XIX века тезис, что целью законодателя и политика должно быть «наибольшее счастье наибольшего числа людей». Такое понимание политики стало возможным лишь благодаря появлению обществ модерна и процессам индивидуализации, в ходе которых все большее число европейцев стали осознавать себя — и признаваться другими — свободными, равными и полноправными гражданами, для чего, однако, потребовалось появление новой, принципиально отличной от полиса, но также родившейся на европейской земле политической формы — современного национального государства. Появление этой формы становится возможным благодаря двум принципиальным новшествам — идее представительства и допущению многообразия интересов, основанном на признании принципа субъективной свободы (Гегель).
