83 рим

Артем Головнин
«Щавель»
Пьеса
Екатеринбург, 2014
Действующие лица:
Антонина
Маркизио, кот Антонины
Управляющая рестораном
Шеф-повар
Журналист
и
Петров, директор Управляющей компании
Картина первая
Если прислушаться, можно услышать, как кипит на сковороде масло, разбивается
яйцо, течет вода из крана или хлопают дверцы холодильника. Кухня шикарного
ресторана. У одной из пенных раковин моет посуду Антонина, полноватая старушка.
Она достает очередную тарелку, вытирает ее и случайно роняет. Звук разбитой
посуды – и кухня смолкает. Появляется Управляющая ресторана.
Управляющая. И так. И так. Антонина Александровна, Антонина, я же вас просила,
неоднократно просила быть аккуратней. Что же это такое? Что за работа? Вы это
работой считаете? Вы все делаете медленно и неуклюже. Очень медленно и неуклюже.
У вас простое дело, от вашей работы зависит не так много, но даже ее вы делаете ниже,
ниже, черт, всяких стандартов качества. Вы знаете, что такое стандарты качества? О
репутации? Слышали когда-нибудь о звездах мишлен? Я так и думала, да ладно, я была
уверена, что для вас это пустой звук. Вы же и по-английски ничего не знаете.
Экзекьютив чиф? Чиф де кузин? Понимаю, вы темный человек, древний. Вы извините,
что мы тут такие современные ходим. Что у нас все по последнему слову ресторанного
бизнеса. Простите, что мы умеем делать хорошо и качественно. Вы простите,
пожалуйста, что у нас здесь не совдеповская столовая, извините, извините. Ну, правда,
к нам сюда не рабочие ходят, а деловые люди, уважаемые что ли. Вы тарелки крошите,
причем итальянские, вы логотип на обратной стороне видели? А у нас сегодня очень
важные гости. Судьба ресторана, может, решается, а вы посуду бьете. Поражаюсь я
вам, динозаврам, закончили свое кулинарное при Сталине и думают, что ничего не
изменилось. Бесполезно. Как, не знаю, бесполезно! Еще раз, у нас важные гости, и все
на моей кухни ведут себя профессионально, как мыши молчат. Молчат и делают
качественно. Знаете, я поговорю с хозяином насчет вашего увольнения. Вот работа,
которую вы делаете, тарелки перемываете. У нас же посудомойка стоит. Ей хоть и
время нужно, но вас с ней по качеству и сравнивать смешно. У вас же пятна на
тарелках остаются. Посудомойка и воды тратит меньше. Вы под струей, под проточной
водой нам счетчики только накручиваете. Жалеет он вас. Как это, он сердечный. Но
знаете, я думаю, статус сегодняшних гостей и ваша работа переубедят его. Ваша
жалкость, ваша дряхлость вам не поможет.
Закончив, Управляющая поворачивается к Антонине спиной. Антонина достает из
пенной раковины разделочный нож и подносит лезвие к подбородку Управляющей.
Картина вторая
Квартира Антонины. Диван, раковина, стол, небольшая варочная плита, холодильник,
мусорное ведро и плошка для кота. На холодильнике отрывной календарь. Дата 29
октября. Поздняя теплая осень. Во дворе гудит и ревет ремонтная техника. В
комнате появляется кот Маркизио. Он проверяет свою плошку – та пуста. Маркизио
начинает орать сквозь гул техники. В комнату заходит Антонина, разминая спину
палкой-массажером.
Антонина. Звонили? Ты слышал? Тише! Помолчи!
Кот не замолкает.
Антонина. Маркизио, засранец! Сейчас положу тебе корм, не ори. Хватит орать,
хватит. Если вдруг придут, я ничего не услышу. Что ты орешь? Жрать хочешь? Вся
дверца твоим кормом забита. Хватит орать!
Антонина открывает холодильник и начинает выбирать корм для кота. Кот не
умолкает.
Антонина. Не ори! Вон, смотри что есть. Я же тебе из магазина все это тащила. Со
вкусом курицы, со вкусом рыбы. Будешь, или индейка еще есть. Тебе нравится
индейка. О вот! Со вкусом кролика, твое любимое. Это же деликатес. Питайся, хищник.
Антонина насыпает коту корм. Маркизио не ест.
Антонина. Тунеядец.
Антонина прислушивается.
Антонина. Звонили в дверь? Этот гул нескончаемый. Я даже звонка не услышу. А
вдруг кто приедет.
Антонина берет сотовый телефон, звонит своему внуку, Жене.
Антонина. Алло, Женя. Внучек, можешь говорить? Как там дела у тебя? Отлично,
рада, рада слышать. Что я тебе звоню? Так узнать, приедешь ли ты и когда? Четвертого
же обещал. Четвертого приедешь? А? Не слышу! Тут техника ревет! А? Да, поняла.
Четвертого. Когда обещал, тогда и приедешь. Хорошо. Я думала, вдруг раньше. Да,
просто, думала вдруг раньше приедешь. Я думала, ты… У меня то? Здоровье? Да не
очень хорошо у меня здоровье. Нервы мотают, от этой нервотрепки я устала здорово.
Кто? Маркизио засранец. Да ЖЭК еще. Ремонтируют, ремонтируют, а все без толку.
Думаю, к твоему приезду починят. Ты приезжаешь то вовремя? С работы отпускают?
Это как? Не знаю, не знаю. В наше время же такого не было. Я и не знаю. Мы вот с
Тамарой все вспоминаем, как раньше было, у нас не было фриланс. А повар, как повар
может уйти в этот ваш фриланс. Повар от начала и до конца рабочей смены, от звонка
до звонка. А по-другому у нас никак. Все, ладно, ладно. Занят, так занят. Ты не забывай
бабушку, звони. Все, пока, пока. Стой, стой! Я же тут смсы читать научилась. Мне
Тамара показала. Ты мне смсу пришли, когда выезжать будешь. Ну все, давай, давай.
Антонина подходит к календарю и отсчитывает дни по календарю.
Антонина. Тридцатое, тридцать первое, первое, второе, третье, четвертое. Шесть дней.
Осталось, Маркизио, шесть дней, а они так и не сделали газ. Вот сколько можно
Маркизио? Почему так долго? Они в снегу будут рыться? Начали-то они когда, в
августе или даже в июле? А ты не ори. Расскажу Жене про тебя – он тебе уши надерет.
Да, надерет. Ты же кролика не ешь.
Картина третья
Кухня шикарного ресторана. Управляющая лежит связанная на полу. На кухню
Антонина приводит шеф-повара и показывает Управляющую.
Шеф-повар. Отлично, потрясающе. За этим ты меня и позвала? Это ты мне хочешь
показать? Связанного управляющего?
Антонина. Ну да.
Повар. Потрясающе! И что? Казнить, может, будешь?
Антонина. Связала ее. Показать хотела.
Шеф-повар. Я пятьдесят лет занимаюсь едой и всем, что с ней связано. Это должно
меня что, какие впечатления произвести? Что я должен почувствовать, интересно?
Антонина Александровна, мои чувства обоняния, осязания давно поистерлись. Я в
работе давно интуицией довольствуюсь. Мне, честно говоря, наплевать, что вы
вытворяете. Я даже не знаю, как мягко-то вам сказать. Что вы хотели то? А говоря о
чувствах, которые у меня по этому поводу? Чувство усталости, например. Честно
слово!
Антонина. Я посудомойкой у них работаю.
Шеф-повар. Бывает.
Антонина. Начальник ресторана с моей дочкой знаком.
Шеф-повар. Посудомойкой, зато на кухне. Это для нас много же значит. Работа не
вокруг нас, зато мы вокруг работы.
Антонина. Вы думаете, мне нравится просить? Не в моих принципах. А у них должно
же быть уважение. Там традиции. Или хоть какое-то. А я посудомойкой, и то дочке
благодаря.
Шеф-повар. Антонина Александровна, вот что вы дальше собираетесь с ней делать, вы
подумали? Дальнейший план действий, он у вас есть? Так я знаю. Я вам скажу ваш
дальнейший план. Вы меня приволокли, чтобы я вам помог, ответственность взял. «Я
сделала, а теперь давайте, ответственность поделим пополам, и дальше что-нибудь
придумаем». Вы чем всю жизнь занимались, ответственность не научились брать? Я
помню вас, когда вы у меня учились. Вы замечательный исполнитель, талантливый.
Дать вам инструкцию, и вы сотворите чудо. Вашему нюху я тогда завидовал. Сейчас-то
уж тем более. Но, но вот, что вы делаете, когда надо что-то новое изобразить, когда
самому надо действовать? Помню, вы на экзамене растерялись, расплакались. Стыд.
Плачет девочка, стыд.
Антонина. Стыд? Вы меня из-за нюха и пристыдили тогда. Сказали, что не различаю
запахи.
Шеф-повар. Ладно, Антонина, давай так. Назови, назовите рецепт своего любимого
салата? Давайте. Только что-нибудь необычное, представь, что внуки приезжают и их
надо удивить.
Антонина. Сейчас. Хорошо. И так, ингредиенты: щавель, триста грамм, три-четыре
яблока, два, может три зубика чеснока, зелень, соль, кешью немного. Может немного
масла.
Шеф-повар. Давай так - этот же салат недолговечен. Весь щавель растворится в
собственном соку. Сутки и он абсолютно потерян. Его надо подавать часа за два.
Антонина. Ну.
Шеф-повар. А теперь давайте представим. Вы главный повар в столовой и вы
согласовали меню с гостями, которые устраивают банкет.
Антонина. А внуки?
Шеф-повар. Внуки не приехали. Так вот другая ситуация. Твой любимый салат уже
готов. Все готово. Банкет должен начаться через несколько минут. Столы накрыты,
салфетки красиво сложены, белые скатерти. Все сверкает. Но тут вы узнаете, что
банкет переносится на завтра. Скатерти, салфетки подождут. С ними ничего не станет,
а с салатом станет. Что вы будете делать?
Антонина. Ну, я так сразу и не знаю. Надо подумать.
Шеф-повар. Завтра вы не выходите на работу. Салат надо либо выбрасывать, либо
спасать. Спасаете?
Антонина. Спасаю.
Шеф-повар. Отлично, спасаем. Много майонеза, какой там был до этого соус, масло
было? Все заливаем майонезом и ставим в холодильник. На следующий день гости
довольны, там какая-то трава в майонезе и с орехами, так еще одно блюдо. «А так это
был салат из щавеля». Они щавель последний раз ели лет десять назад. Когда с ума не
посходили. Оторвали тогда несколько листков, и не обратили внимания, что рядом с
бетонным столбом, что около пыльной дороги, что листья уже поедены. Вот, и гости не
знают, что это щавель. Трава в майонезе. Но вы-то знаете, что в последний момент вы
всё спасли, всё залили майонезом. И сейчас вы разве хотите сделать не тоже самое?
Избавиться от управляющей? Это решит ситуацию? Вы все хотите залить майонезом,
потому что не видите другого выхода. Так настоящие повара не поступают. Настоящие
повара не заливают все майонезом для кратковременного успеха. Майонез и
настоящий, неподдельный успех понятия несовместимые.
Картина четвертая
Квартира Антонины. На календаре 1 ноября. Во дворе шумит ремонтная техника. По
комнате из угла в угол ходит Антонина. Маркизио наблюдает за ней с дивана.
Антонина разминает спину палкой-массажером.
Антонина. Раз-два. Раз-два.
Антонина доходит до холодильника. Заглядывает в календарь.
Антонина. Женя приезжает вечером первого, ой, то есть четвертого, еще три дня.
Приготовить надо с утра, обязательно с утра. То есть газ нужен с утра. Сколько это
часов осталось?
Считает на пальцах. Сбивается.
Антонина. Двадцать четыре, сорок восемь, плюс еще. А толку-то? Пока их к стенке не
прижмешь, ничего не сделают. Это наши права. Газ, вода. Еще электричество. Как без
них проживешь-то. Ни поесть, ни накормить. Ах, да! Маркизио, тебе же рыбу взяла.
Антонина достает рыбу из холодильника. Кладет в миску. Кот спрыгивает с дивана,
подходит к миске, принюхается, воротит морду, смотрит на хозяйку и начинает
выпрашивать что-нибудь лучше.
Антонина. Что? Что с рыбой не так? Она с консервантами?
Антонина нюхает рыбу.
Антонина. Ешь. Я бы и сама съела, хорошая рыба. Врешь ты все.
Еще раз нюхает рыбу.
Антонина. Ешь. У меня нюх, знаешь какой? Я за три прилавка могу сказать, свежая
рыба или нет. А ты тунеядец. Тебе может быть деликатесы, деликатесов подать?
Ласточкины гнезда? Я сама этих ласточкиных гнезд ни разу в жизни не видела, ни разу.
Антонина садится на диван. Она не выпускает из рук палку-массажер.
Антонина. Все плывет. Это твоя вина. Ты везде консерванты чуешь. Нет их там.
Хватит, а то давление подскочит из-за тебя. Здоровья не осталось, все органы
поизносились. Старые уже, все поизносились. Печень, почки, желудок, кожа, кости,
жилы. Хорошо хоть голова работает. Что смотришь?
Кот смотрит на Антонину.
Антонина. Не ласковый ты, воображаешь себе многое. Консерванты тоже мне.
Консерванты! Вот бы людей можно было консервировать. У меня же ни одного живого
органа. Я думала, как. Умру к весне, чтобы тепло было, когда хоронили. А я все живу.
Я законсервирована. Я же похудела, Маркизио, перестала есть конфеты. За лето
сбросила шесть килограмм. Как поняла, не умру, сразу перестала есть конфеты. Мне и
врач сказал, худейте. Это умереть толстой можно. Но я пока законсервирована.
Кот ест рыбу.
Антонина. А ты меня объедаешь. И они на улице шумят и шумят. С тобой то я
справляюсь. Хотя ты и не ласковый. А с ними? С ними я не могу справиться. Не могу.
Чего они шумят? Знаешь, чего бы я хотела Маркизио? Я бы пришла к этому
начальнику ЖЭКа и высказала бы все ему. В его наглое лицо. Резко, без отлагательств.
Все, все высказал бы. Не боясь. А я боюсь. Нервы размотали. Раньше я была уверенной,
сильной. А как иначе? Ты постой у плиты по четырнадцать часов. Сейчас так никто не
сможет. Будь я как раньше, я бы пошла и высказала ему все. А я? Я только поплачу и
все. Просто так, не знаю, без причины. Слезы в глазах стоят и все. Не могу ничего
поделать. Размотали мне нервы! Почему мы тебе не воображать, а есть рыбу? Ты там
консервы…
Звук смс на телефоне.
Антонина. Слышишь? Это же телефон? Это наверно смс от Жени.
Антонина берет телефон.
Антонина. Так, как открыть? Сюда, нет. Сюда? Не получается. Тамара же мне
показывала. Сюда? Нет!
Антонина садится на диван.
Антонина. Надо наверно сходить в ЖЭК.
Картина пятая
Кухня шикарного ресторана. На полу отрывной календарь. На календаре 1 ноября.
Управляющей нет. Вместо нее лужа в углу. Антонина разминает спину палкоймассажером. Кладет ее на пол. Разминает голову. На кухню приходит шеф-повар.
Антонина. Все органы поизносились, а самое обидно, что зубов нет. Это самое
ужасное – вставные челюсти. Люди не ухаживают за ртом. Не чистят зубы, не
поласкают рот, ногти грызут. Заразу заносят. Это, в целом, полное отсутствие гигиены
ротовой полости. От этого зубы можно потерять. Знаешь, сначала десна начинают
кровоточить, камни на зубах, а потом и зуб выпал. Кощунство. Вот у меня работа с
едой все время была связана. Все самой попробовать надо. Вот и не осталось их.
Раньше, какая медицина у нас была, зубы не лечили, только рвали. Совсем не берегли,
поэтому я половину зубов растеряла. Хотя я до сорока лет ни разу у стоматолога не
была. А потом начала зубы терять. Так эти стоматологи тунеядцы, засранцы. Говорит,
что и этот и этот надо дернуть. Две минуты работы такого засранца и ты следующие
пять лет не жуешь левой половиной рта. Так, а что? Пока не купила челюсть, да.
Шеф-повар. Да, что вы раскисли, что вы причитаете: зубы, зубы. Ну, зубы, зубы. Все
же это ваша кислота в еду попадает. Не удивительно, что салат со щавелем любите,
кислинка это в вас сидит. И наружу лезет этот щавельный сок, щавельный жир.
Вкусно? По мне нет. Я тут вспомнил. Вы мне напомнили, как же, как же его звали.
Владимир Лапшин. Помнишь такого?
Антонина. Нет, кого там.
Шеф-повар. Он постоянно жаловался, постоянно ныл. Плакался. Все у него не так. Не
помните? Мы еще в честь него закон Олега придумали? Закон Олега.
Антонина. У меня память не очень, я же записываю все.
Шеф-повар. Закон Олега гласит: в восторг гостей приводит то блюдо, которое
затребовало наименьших усилий. Нет, не помните? Я помню, он постоянно это
говорил. Или чем больше времени и труда вы вложите в блюдо, тем меньше его будут
обсуждать. Еще такое. То, что вы добавите в испорченное блюдо, только ухудшит дело.
Нет?
Антонина. Нет.
Шеф-повар доходит до календаря на холодильнике, начинает отрывать листки
календаря.
Шеф-повар. Если в этот день, первого ноября, среди яиц окажется испорченное, то
именно его-то разобьете в тесто для торта. Если у вас может подняться давление, то
именно сегодня и поднимется. Если вам для приготовления пищи необходимо молоко,
то оно окажется испорченным. Если у вас должны заболеть ноги второго ноября, они
обязательно заболят. Если вам обещали газ до первого октября, то его не включат и
третьего ноября. Какое бы блюдо вы не приготовили четвертого ноября, окажется, что
ваш внук ел его перед поездкой к вам.
Шеф-повар отрывает лист на четвертое ноября.
Антонина. И что? Какое бы блюдо я не приготовила четвертого ноября, окажется, что
внук его ест. Или хотя бы пробует. Или хотя бы извиняется, что не голоден. Если
должно так случиться, что внук приезжает четвертого ноября, он обязательно приедет.
И все. Наплевать на давление, онемение ног и тому подобное. И знаете, что это такое?
Что вы делаете? Хватит рвать мой отрывной календарь.
Шеф-повар. Не прав.
Шеф-повар замолкает, отстает от календаря. Он доходит до лужи, трогает ее
кончиками пальцев. Смотрит на Антонину. Она не обращает на него внимание.
Шеф-повар. Лужа-то.
Молчание.
Шеф-повар. Лужа.
Антонина. Лужа.
Шеф-повар. Да, лужа.
Антонина. Есть что сказать?
Шеф-повар. Простите меня за внука, я что-то погорячился. Профессиональная
деформация – ору на людей, унижаю. Не прав, признаю. Я серьезно. Меня убедило,
убедительно. Виноват. Виноват. Но лужа-то, блин.
Антонина. Хватит.
Шеф-повар. Хватит. Вы все-таки залили все майонезом. Все испортили. Испортили
блюдо.
Антонина. Или спасла.
Шеф-повар. Этот ваш майонез. Ладно, занимайтесь.
Шеф-повар уходит. Антонина начинается разминать спину. Она делает несколько
упражнений и устает. Постоянные разминки вымотали ее.
Картина шестая
Квартира Антонины. На календаре 3 ноября. Два листка за 3 и за 4 ноября снова на
месте. В комнате впервые тихо. Техника за окном еле слышна. Антонина спит на
диване с палкой-массажером в руках. Она что-то нашептывает, слов не разобрать.
Ей снятся сны. Раздается звонок в дверь. Антонина не просыпается. Еще один звонок.
Антонина не реагирует, зато появляется Маркизио. Маркизио пробегает по комнате
к входной двери. Еще один звонок – Маркизио отвечает мяуканьем. Протяжный
звонок, палец не отрывают от кнопки. Маркизио подбегает будить хозяйку. Без
толку. В дверь уже перестали звонить. Маркизио с трудом расталкивает хозяйку.
Антонина. Ну что? Тише, Маркизио. Не шуми.
Маркизио прыгает на Антонину.
Антонина. Встаю, встаю.
Антонина встает, надевает тапочки. Антонина подходит к раковине, плескает водой
в лицо, пытается проснуться. Антонина смотрит на календарь. Остался день.
Антонина включает конфорку. Газа нет.
Антонина. Сколько можно, Маркизио? Наверно, наверно надо.
Антонина хватает палку-массажер и с силой начинает разминать спину, так что
слышно как хрустят кости. Антонина разминает кисти рук, локти, разминает
ступни. Антонина готовит себе протеиновый коктейль. Разбивает два сырых яйца,
добавляет молоко и сахар, размешивает содержимое. Антонина вскидывает голову,
делает большой глоток, стараясь залпом выпить напиток. Яйца испорченные,
Антонина закашливается, выплевывает содержимое. Ставит стакан. Продолжает
кашлять. Кот наблюдает.
Антонина. Яйцо испорченное попалось, Маркизио. Все нормально. Что смотришь то?
А? Хоть не кричишь и то ладно. Что смотришь? Как же обидно Маркизио, что ты не
человек, ты и похлопать не можешь? Да? Тунеядец ты.
Кот внимательно изучает Антонину. Антонина берет палку-массажер и начинает
выписать ей круги над головой кота. Маркизио вращает головой из стороны в
сторону, он следит за наконечником.
Антонина. Нам нужно обсудить один вопрос. Один небольшой вопрос. Нет, сейчас
самое подходящее время. Я к вам несколько раз писала и ни разу не получила ответа.
Мне кажется сейчас самое подходящее время. У меня завтра приезжает внук. Остался
всего один день. Всего один. Я же вас насквозь чувствую. У меня знаете, какой нюх. Я
до каждого мельчайшего запаха знаю таких как вы.
Антонина ускоряет вращения, кот принимает боевую стойку, выгибает спину.
Антонина. До мельчайшего, мельчайшего. Вам меня не обмануть. Я же советский
человек. Я вас чувствую, знаю. Сколько уже времени прошло. Сколько можно ждать?
Антонина ударяет наконечником по носу кота. Маркизио сменяет хищную стойку,
жалобно пищит, морщится.
Антонина. Я советский человек. И я привыкла исполнять данные обещания. Я
обещала, что накормлю Женю. А из-за вас он голодать должен? Или что мне
полуфабрикаты в микроволновке греть? Я, знаете, из работников индустрии
общественного питания, и не потерплю, не потерплю, чтобы мой внук ел
полуфабрикат. Ясно?
Антонина еще сильней раскручивает палку-массажер. Смертельные, режущие
лопасти, приближаются к котику. Ему ясно.
Антонина. Вы ответите по полной. Я поговорю с вами с глазу на глаз. Я вам все
объясню. Женя приезжает всего два раза в год.
Маркизио отпрыгивает и убегает в другую комнату. Антонина кривит рот и кричит
вслед коту.
Антонина. Я до вас доберусь, товарищ начальник ЖЭКа, исполнительный,
генеральный директор.
Антонина садится на диван.
Антонина. Раньше было просто. Сейчас все органы износились, ни одного живого
органа не осталось. Не у кого спросить, никто не может подсказать. Некоторые органы
вообще ожирели. Печенки, мозги, поджелудочная, почки, сердце. К какому врачу
обратиться? Непонятно.
Антонина идет в Управляющую компанию.
Картина седьмая
В здании Управляющей компании не делали ремонт несколько десятилетий, не считая
новой двери в кабинет директора. На двери табличка: «Александр Петров.
Генеральный директор». Дверь тяжелая, массивная. В ней можно увидеть свое
отражение. Антонина с палкой-массажером в руках, она оглядывается по сторонам.
Никого. Она подходит к двери, трогает ручку. Заперто. Антонина делает пробный
замах, еще раз прицеливается, ударяет по ручке. Ручка на месте. Антонина снова, с
еще большей силой бьет по ручке. На ручке ни царапины. Антонина начинает бить по
двери. Ни следа. Антонина немного передыхает, смотрит на эту огромную дверь,
величественную, слепящую. Антонина пытается вглядеться в отражение, собирается
с силами и снова начинает бить, но сразу же прекращает. У нее уже нет сил. Она со
злобой стучит кулаками по двери, бесполезно. Она цепляется руками за дверь, падает
на пол. Непреодолимая преграда.
Картина восьмая
Квартира Антонины. На календаре 3 ноября. Антонина возвращается после похода в
Управляющую компанию. Она от усталости падает на диван. Тишина. Звонок в дверь.
Еще один. Антонина встает, идет открывать дверь. Маркизио мешается под ногами.
Антонина. Звонят! Звонок, звонок. Слышишь, Маркизио? Наконец-то ты не орешь. И
теперь слышно. Слышно, что звонят. Да, кто там? Кто?
Петров. Меня Александр Петров зовут, я исполнительный директор Управляющей
компании.
Антонина. Я знаю только Петрова, генерального директора.
Петров. Это я. Откройте дверь, пожалуйста. Вы же без газа не первый месяц.
Антонина (под нос). Услышал? За дверью этой прятался. Самого генерального
директора разозлила.
Антонина крутит дверные замки. В дверях Петров.
Петров. Можно?
Антонина. Вытирайте ноги, вы будете чай?
Петров. Нет. Я про газ поговорить.
Антонина. Садитесь, поговорим.
Петров садится.
Петров. Я сразу же начну. Ситуация сложилась для вас неприятная, понимаю. Вы нам
писали, что газ вам срочно нужен, что к вам внук едет.
Антонина. Я писала? Да, писала, все верно.
Петров. Постоянный гул из окна, вы даже звонка в дверь не слышите.
Антонина. Да, я писала, писала.
Петров. Но меня то вы услышали? Как я позвонил, услышали?
Антонина. Услышала. Я только понять не могу, как вы узнали. Вы слышали, как я вам
в дверь стучала? Вы в кабинете были? Подумаешь, сильно стучала. Так я по процедуре
всё. Говорили, можно обращаться.
Петров. Я вас не понимаю. Вы послушайте. Послушайте!
Антонина. Что?
Петров. Я спрашиваю, почему вы меня услышали? Звонок же вы услышали!
Антонина. Стойте.
Антонина прислушивается. Тихо за окном. Антонина подходит к плите и крутит
конфорку. Шипит газ.
Антонина. Газ, газ. Женька! Так надо сначала разморозить куру и яйца сварить.
Разморозить.
Антонина распахивает холодильник, выхватывает продукты для готовки. Петров
сдерживает смех, он встает и пытается поговорить с Антониной.
Петров. Да, подождите. Что вы сразу накинулись. Постойте.
Антонина. Ой! Извините, конечно. У меня же просто все рассчитано, сначала надо
яйца сварить. Пока они варятся, я почищу...
Петров. Подождите.
Антонина. Ах. Конечно, спасибо, спасибо! Это же просто замечательно, так посоветски. Очень интеллигентно с вашей стороны. Спасибо, спасибо.
Петров. Антонина Александровна, я не один.
Антонина. Не слышала.
Петров. Антонина Александровна, вот вы очень рады тому, что я вам газ сделал?
Антонина. Да, очень.
Петров. А вы могли бы рассказать обо всем журналисту, мы вас в газету поместим?
Антонина. Меня в газету то зачем?
Петров. Ну как, расскажете в газете о себе. Как вы о своем внуке заботитесь, ну и как
мы вам помогли. Что он у вас голодать не будет, что вы его угощать будете. Может, и
мы зайдем. Чем угощать то будете?
Антонина. О! У меня большой список. В нем много всего есть.
Петров. Отлично, сейчас зайдет журналист, и вы ему расскажете.
Антонина. Но я не хочу в газету. Я же так, для внука.
Петров. Да не волнуйтесь. Все должны узнать о вас. Вы же благодетель. Я журналиста
то уже позвал, он в дверях уже стоит.
Антонина. Не знаю, не знаю.
Петров идет открывать дверь и впускает журналиста. Журналист ждал на
лестничной площадке. Он забегает в квартиру.
Журналист. Так, без лишних слов, давайте я вас сначала сфотографирую.
Петров обнимает Антонину. Та смущена.
Антонина. Мне надо что-нибудь поприличней надеть.
Журналист. Сойдет. Будет естественно.
Антонина. Я же похудела. А это платье для моего старого, весеннего веса.
Журналист. Так будет естественно. (Петрову) У меня времени в обрез.
Петров. Говорит человек, что естественно. Он же из искусства. Я лично доверяю ему.
Антонина. Доверяете?
Журналист. Улыбайтесь.
Журналист делает снимок и приглашает Антонину сесть.
Журналист. Отлично! Садитесь поговорим.
Журналист включает диктофон. Петров кружит вокруг.
Журналист. Рассказывайте!
Антонина. О чем?
Журналист. То, что вы господину Петрову рассказывали.
Антонина. Может, я лучше о работе расскажу?
Журналист. Нет. Расскажите, что вы господину Петрову рассказывали!
Антонина. Я не знаю. А с чего мне начать?
Петров. Давайте, я начну. А вы потом расскажете. Ко мне, как к генеральному
директору Управляющей компании, часто обращаются с просьбами наши клиенты, и
Антонина Александровна обратилась ко мне. Знаете, я же всегда хотел людям
помогать. Я за этим и пошел в жилищное хозяйство. И я помогаю, пытаюсь сделать
жилищное хозяйство и наше с вами житье – легче. Но продвинуть работы, сдвинуть
массивный бюрократический проект очень тяжело. Я стараюсь, у меня есть опытные
помощники. Но, надо понимать, что существует огромная бюрократическая система. И
это все требует много времени. Ускорить ремонтные работы не так просто. Нужно
ходить выбивать деньги. Чуть ли не с каждым бухгалтером говорить о необходимости
перевода, за каждым рабочим надо следить. И я не могу помочь всем, но я стараюсь
помогать отдельным людям. И хорошо, что Антонина обратилась именно ко мне. Я
человек мобильный, готовый моментально реагировать на ситуацию. За день с
помощью своей управленческой воли я решил вопрос ремонта, замены газовых труб,
который тянулся в течение длительного промежутка времени. Тянулся с осени! А у
Антонины Александровны на днях приезжает внук. Я не мог не откликнуться.
Журналист. Ясно. (Антонине) Как вы себя чувствуете?
Антонина. У меня поднялось давление. Я очень признательна и очень счастлива. Я
схожу за тонометром.
Антонина уходит за тонометром. Журналист убирает диктофон.
Журналист. Можно идти.
Петров. А ее записывать не будем?
Журналист. Вы же все за нее сказали.
Петров. Достаточно?
Журналист. Конечно. Эта фраза про давление пойдет. От радостного волнения
поднялось давление. У обладательницы газовой плиты.
Петров. Хорошо. Антонина Александровна, Антонина Александровна!
Антонина. Сейчас, иду, иду.
Антонина возвращается с тонометром на руке.
Антонина. Может я все-таки поприличней оденусь?
Петров. Нет. Все отлично! Все уже готово.
Журналист. Готово! Конечно. Теперь ищите себя в газете.
Петров. Можете газету потом внуку показать.
Антонина. Все что ли?
Петров. Да.
Журналист. Мне идти надо.
Антонина. Да, а я думала как-то дольше. Я бы про работу вам рассказала. Я же сейчас
в ресторане работаю.
Петров. Нет, спасибо! Вы нам очень помогли. У вас же готовка назревает. Вы сами же
говорили. Расписание у вас. Яйца надо сварить.
Антонина. И правда, надо.
Петров с журналистом собираются уходить. Маркизио мешается у них под ногами.
Петров. Брысь.
Антонина. Маркизио, не мешай.
Петров. Спасибо большое. До свиданья. Постараюсь зайти к вам на днях. Проверить,
все ли в порядке, накормлен ли ваш внук.
Антонина. Я и вас угощу. До свиданья.
Журналист. До свиданья.
Петров и журналист уходят. Маркизио трется о хозяйку.
Антонина. Маркизио. Ты поласковей что ли стал? Маркизио? Это и был тот разговор,
которого я так долго хотела? Что же со мной? Всё как то не так. Я же что. Я хотела
сделать как надо. Есть же устоявшиеся нормы, законы, рецепты... Сделать как надо.
Когда ко мне в столовую приходил новенький, всегда с дикостью в голове, говорил:
сделаем по-новому, вы сорок лет делали так, с моим приходом будет по-другому,
лучше, вкусней. Вы динозавры, а общепит не стоит на месте. Я знаю как надо. Я
думала: «дурной какой!» Не обращала внимания. А как-то поверила одному. Он был
новатором, красноречивым, да еще и красивым. Все говорил, что у меня нюх хороший.
А он и в правду у меня хороший. Ввели мы пару его блюд. Их никто есть не стал,
никто! За месяц пару человек взяли его блюда. Я даже подсказывала ему. Говорю,
приведи знакомых, а то снимут же. Статистика как-никак ведется. Не послушал. У него
не получилось, и он ушел. Хорошо хоть сам ушел. Другой поверила, ее пришлось уже
выгонять. Она тоже была вся из себя медалистка, призер кулинарных съездов. Почему
они ошиблись, хотя были умней, образованней? Общепит же не стоит на месте. И они
учились по самым новым методикам у самых современных мастеров. Но они не смогли
ничего из своих образованных мозгов выжать. Не смогли. Потому что все хорошее уже
придумали. Есть рецепты, которые работают, и их не надо менять. Рецепт. Это
данность! Это правило, аксиома. Выучите рецепт и следуйте ему, повторяйте из раза в
раз. Это и есть то, что вам нужно на работе. А они чего-то другого искали, дурака
валяли. Повторение умнее изобретений. Это там послевкусия разные, с разными
травами, ягодами, специями, а вкусы одни и те же. А этих молодых поваров не
волновало, что есть рецепты, что много лет все работает, как часы. Они верят, что не
все еще изобретено, и они те самые первооткрыватели. Все уже изобретено. Надо
говорить напрямую, приходить и требовать. Единственный метод. Единственный...
Требовать. Маркизио? Я потребовала? Я пришла и потребовала? Нет. Он пришел, ну и
сделал же. Выходит, у них уже свои рецепты. Пошли готовить лучше, красавец.
Антонина открывает холодильник и выкладывает продукты для готовки. Маркизио
крутится рядом.
Картина девятая
Кухня шикарного ресторана. Антонина сидит на полу и палкой-массажером чертит
линии. Шеф-повар подходит к ней. Он ест листья щавеля. Шеф-повар недолго
смотрит на Антонину и присаживается к ней на пол. Предлагает Антонине.
Антонина. Вы что? Я не ем такое. Мне нельзя. У меня организм такое лет пять уже
отвергает.
Шеф-повар. Извините.
Молчание.
Шеф-повар. Ну как вы довольны? Все успеете приготовить?
Антонина. Да практически все готово. Вот как раз не хватало для последнего, или
предпоследнего, салата.
Антонина показывает на щавель.
Шеф-повар. Директор то этот прохвост.
Антонина. Прохвост?
Шеф-повар. Ну да, хитрюга, за ваш счет поднимается, вон, журналист этот.
Антонина. Ну да журналист. Я внимание то не люблю, газеты эти. А что хитрюга,
прохвост то? Не знаю. У них свои новые рецепты, новые методы.
Шеф-повар. Да ладно вам.
Антонина. Ладно мне.
Шеф-повар. Да, а что же вы тогда? Я думал вам стыдно.
Антонина. Мне страшно.
Шеф-повар. Да самое неприятное прошло. Думаю, они к вам больше не придут.
Антонина. Женя будет.
Шеф-повар. Завтра.
Антонина. Я салат с щавелем сделаю. Так, чтобы ему понравилось, чтобы он в
восторге был. Лучший салат. Легкая кислинка. Он будет его есть. Будем говорить.
Интересно, как у него все, хорошо ли, девушка, и работа. Я спрошу: «Женечка, а чем
ты занимаешься?» Он ответит: «Да так. Делами всякими, друзьям помогаю». Или это
еще называется фрилансером, он называет это работать фрилансером.
Шеф-повар. Сейчас, да, так называется. Вы лучше просто промолчите, посмотрите на
него. Накормите.
Шеф-повар встает и уходит.
Картина десятая
Четвертое ноября. Антонина готовит салат из щавеля. Она шинкует щавель,
бросает его в тарелку. Натирает чеснок и яблоки. Добавляет их в салат. Режет
петрушку в салат, посыпает блюдо орехами кешью. Подливает немного масла. Звонок
в дверь. Антонина вздрагивает.
Антонина. Женя!
Она мельком пробует салат. Салат кислый. Еще один звонок в дверь. Антонина
бросается к холодильнику, открывает дверцу и тут же ее захлопывает. Бросается в
сторону двери и тут же возвращается к столу. Третий звонок. Антонина смотрит на
тарелку.
Антонина. Ах! Ёшкин. Ммм. Майонез?
Еще один звонок. Палец не отпускают от кнопки.
Антонина. Ааа!
Антонина берет тарелку с салатом. К дверному звонку добавляется звонок сотового
телефона.
Антонина. Ты-ж. Салат, извини!
Антонина выбрасывает салат в мусорное ведро и идет открывать дверь.