г.м. садовая
advertisement
1 Г.М. САДОВАЯ ГЕРМАНИЯ: ОТ КАЙЗЕРОВСКОЙ ИМПЕРИИ К ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ (1914 – 1922) 2 ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГООБРАЗОВАНИЯ «САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» ГАЛИНА САДОВАЯ ГЕРМАНИЯ: ОТ КАЙЗЕРОВСКОЙ ИМПЕРИИ К ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ (1914 – 1922 гг.) САМАРА ИЗДАТЕЛЬСТВО «САМАРСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ» 2008 3 Аннотация Исследование выполнено на основе архивных и опубликованных документов. Особый интерес представляют материалы фонда В. Ратенау, хранящиеся в бывшем особом архиве министерства иностранных дел СССР, а также фонд Федерации Красина министерства иностранных дел Российской (открытый в 1998г.). Множество опубликованных документов, изданных в фактов извлечено ФРГ, ГДР, СССР, РФ. из Автор анализирует круг вопросов и проблем, практически не затрагиваемых в отечественной исторической литературе. Впервые предпринята попытка анализа переходной эпохи от империи к республике от авторитаризма к демократии и соответственно пути такого перехода, проблема смены парадигмы политического мышления и политического менталитета в период войны и революции, большое место в исследовании заняли вопросы, связанные со взаимоотношениями Веймарской республики и республики Советов. факультета Монография предназначена специальностей: для «история», студентов исторического «международные отношения» дневного и заочного отделений, для научных работников, преподавателей высшей школы и всех интересующихся проблемами зарубежной и отечественной истории ХХ века. Рецензент Д-р ист. наук, профессор, зам. Директора педагогического университета г. Москвы Семенов С.Б. филиала городского 4 Оглавление Стр. Введение: Немецкие историки о проблемах войны, революции и демократии 4 Часть 1. Либеральные интеллектуалы и планы преобразования Германии 32 Глава 1. Бетман Гольвег – автор политики «диагонали» или «неоориентации» 32 Глава 2. Фридрих Науман – либерал и националист, республиканец и демократ 54 Глава 3. Вальтер Ратенау – идеолог социального государства. «О проблемах будущего» 71 Глава 4.Экономика и война. Программа Гинденбурга 97 Глава 5. Деятельность Кригсамта. Закон о вспомогательной службе отечеству. Крах империи 112 Часть II. Республика между капиталистическим Западом и социалистическим Востоком 136 Глава 1. Либералы и революция. Рождение республики 136 Глава 2. Проблема репараций. Создание правительства Вирта – Ратенау 150 Глава 3. Зимние переговоры с Советами 176 Глава 4. Берлинские переговоры 210 Глава 5. Генуэзская конференция и Рапалло. Конец политики выполнения 222 Заключение 253 Список использованных источников и литературы 259 5 ВВЕДЕНИЕ Немецкие историки о проблемах войны, революции и демократии Изучение истории Германии в первой мировой войне вседа было приоритетной темой немецкой историографии. В центре внимания находятся как традиционные аспекты экономической, политической и духовной жизни Германии так и вопросы, поставленные новейшим временем. Отечественные и зарубежные исследователи справедливо считают, что война все более представляется как политическое и экономическое событие, «приведшее в движение многие внутренние проблемы по всей Европе», когда «общественные системы стран начали разрушаться под воздействием страшных военных перегрузок». (Э.Хобсбаум) Применение военной силы в массовых масштабах, введение чрезвычайного законодательства с применением принудительных мер изменило менталитеты воюющих и невоюющих народов, а также вызвало серьезные сдвиги в массовом сознании гражданского населения, что естественно привело к изменению парадигм мышления идеологов, политиков и государственных деятелей. До Второй мировой войны немецкие ученые и марксисты и немарксисты изучали проблемы происхождения, причины поражения Германии в войне характер и результаты революции 1918-1919 гг. Главными были вопросы: о вине Германии за развязывание войны и характер военных действий, много внимания уделялось военным деятелям Гинденбургу, Людендорфу, значительно меньше в поле зрения ученых попадал канцлер Т. Фон Бетман Гольвег и практически не писали о кайзере Вильгельме II. Марксисткие авторы изучали по-преимуществу рабочее и социалистическое движение, причины неудачи социалистической революции, а социалреформистские и буржуазные ученые сосредотачивались на изучении Веймарской республики и причин ее падения. 6 Взрыв интереса к первой мировой войне был связан с выходом работ Фрица Фишера, представителя «злого поколения», переживших вторую мировую войну и фашизм.1 В конце 50-х гг. ХХ века он произвел буквально ревизию немецкой исторической науки по вопросам Первой мировой войны. Его работы вызвали большой отклик не только в Германии, но и во всем мире. Ф.Фишер поднял две очень болезненные проблемы для германской истории – вопрос ответственности за развязывание мировых войн и исторической преемственности Кайзеровской Германии, Веймарской республики и фашистской Германии. Родилась Гамбургская историческая школа во главе с Ф. Фишером, в 60-70-е годы стоявшая особняком, ее боялись и неолибералы и неоконсерваторы. Положение выравнялось после окончательной победы неолибералов на исторических конгрессах в начале 70-х годов. После Второй мировой войны между учеными Восточной и Западной Германии сложилось своеобразное «разделение сфер влияния и труда». В ГДР разрабатывались объективную проблемы, закономерность решение Ноябрьской государственно-монополистического которых революции капитализма обосновывало и становление как кануна социалистической революции. Ученые ГДР критически оценивали создание Веймарской республики как следствие предательской политики социалистов и происков реакционных империалистов. Исследователи ФРГ большее внимание уделяли проблемам парламентаризма, истории политических партий и Веймарской республике, выявляя причины гибели немецкой демократии в условиях наступления правого и левого радикализма. Среди прочих проблем истории Германии в годы первой мировой войны учёные – марксисты разрабатывали вопросы политического и экономического статуса буржуазии, её отношений с государственными институтами, военными, рабочим движением, особенно профсоюзами и Садовая Г.М., Нейфельд Е.Я. Концепция происхождения Первой мировой войны в трудах Ф.Фишера//Историография всеобщей истории. Межвузовский сборник. Куйбышев, 1976. Стр. 42-45 1 7 социал-демократией. Особое внимание они уделяли проблемам становления государственно-монополистического капитализма, характеризовавшегося необычными для того времени масштабами регулирования экономической и политической жизни, неизвестными не только в Германии, но и в других странах. Учёные ФРГ в 70-е годы прошлого века признавали, что «западногерманская историография в своём современном виде не в состоянии конкурировать в освещении ряда вопросов новейшего времени с исторической наукой ГДР».1 Вершиной становления организованного капитализма историки ГДР считали программу Гинденбурга и все свои изыскания сосредоточили на проблемах изучения положения буржуазии и её взаимодействия с государственным аппаратом. Историки пытались определить причины превращения буржуазии в самостоятельную политическую силу, ведущий господствующий класс. В монографиях А. Шрётера, Г. Вебера, К. Госвайлера, В. Гутше значительное место занимают вопросы борьбы в лагере монополистической буржуазии по экономическим и политическим вопросам. Новым в оценке расстановки классовых и политических сил учёными ГДР явился подход к буржуазии, как самостоятельной, ведущей, экономической и политической силе в годы первой мировой войны. Поновому оценивалась и расстановка политических сил в стране. Если в советской литературе было принято считать, что в годы 1-ой мировой войны оппозицию правительству Бетман Гольвега составила справа – пангерманско-прусская группировка, а слева – либерально-монархическая и социал-демократическая, то немецкие историки иначе поставили проблему. Советские историки главным водоразделом между главными группировками считали различное отношение к методам ведения войны и рабочему классу, что выражалось в основном во внутрипарламентских противоречиях. Историки ГДР делали упор на различиях в отношениях буржуазии и 1 Organisierter Kapitalismus. Vorsetzungen und Anfänge. Herausgegeben von Heinrich August Winkler. Göttingen. 1974. S. 26. 8 юнкерства к государственным институтам, экономическим проблемам и внешней политике. Они считали, что стержнем политической борьбы в Германии были противоречия в лагере буржуазии, поскольку интересы аграриев учитывались меньше. В частности, В. Гутше выделяет в германской буржуазии консервативно-империалистическое и либерально- империалистическое направления, возглавляемые соответственно магнатами тяжёлой промышленности и «капитанами» так называемых современных отраслей индустрии. Оба направления имели связи с различными частями государственного аппарата, с канцлером, кайзером или ставкой верховного командования. Четко провести границу между этими течениями оказалось затруднительно. К. Госвайлер и В. Гутше, например, относят представителей одной и той же отрасли, например, химической, к различным группировкам.1 Учёные ГДР были едины в том, что механизм складывания государственномонополистического капитализма в Германии был крайне противоречив: отдельные монополисты, представители госаппарата, в частности, канцлер и группа военных, выступали за государственное регулирование. Другие, не менее влиятельные элементы, выступали против. Поэтому этот процесс шёл зигзагообразно, в зависимости от того, какая группировка побеждала на 1 Gossweiler K. Grossbanken, Industriemonopole, Staat. Ökonomie und Politik des Staatsmonopolistischen Kapitalismus in Deutschland 1914 – 1932. VEB. Berlin. 1971; Schröter Al. Krieg – Staat – Monopol. 1914 – 1918. Die Zusammenhänge von imperialistischer Kriegswirtschaft. Militarisierung der Volkswirtschaft und Staatsmonopolistischem Kapitalismus in Deutschland wärhend der ersten Weltkrieges. Berlin. 1965; Politik im Krieg 1914 – 1918. Studien zur Politik der deutschen herrschenden Klassen im ersten Weltkrieg. Hrsg. Von der Arbeitsgruppe ‘Erste Weltkrieg’ im Institut fur Geschichte der deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin unter der Leitung von Fritz Klein. Berlin. 1964; Gutsche W. Klein F. Petzold J. Von Sarajewo nach Versalles. Deutschland im ersten Weltkrieg. Berlin. 1974; Weber H. Ludendorf und die Monopole. Deutsche Kriegspolitik 1916-1918. Berlin 1966; Gutsche W. Aufstieg und Fall eines Kaiserlichen Reichskanzlers Theobald von Bethmann Hollweg 18561921. Ein politisches Lebensbild. Berlin. 1973; Baudis D./ Nussbaum H. Wirtschaft und Staat in Deutschland. Ende des Jahrhunderts bis 1918-1919. Akademie Verlag. Berlin. 1978. u.a. 9 отдельных этапах войны.1 По-разному историки ГДР оценивали степень влияния различных государственный группировок аппарат. Так (электропромышленность, монополистической Гутше считал, судостроение, что буржуазии группа часть на Ратенау химической промышленности) имела сильные позиции благодаря влиянию на канцлера.2 К. Госвайлер утверждал, что, напротив, магнаты стальной и добывающей промышленности имели больший вес благодаря влиянию на Верховное главное командование.3 А. Шрётер категорично заявлял, что главным инициатором регулирования выступило государство, необоснованно преувеличивая, на наш взгляд, роль этого фактора. Он ссылался на тот факт, что в условиях войны государство превратилось в главного потребителя готовой продукции, «…идёт передвижка в рыночных отношениях: а именно прекращает действие механизм спроса и предложения».4 Военное хозяйство в капиталистических условиях, по мнению Шрётера, превращается в принудительное нормальное хозяйство: «Без функционирование государственных хозяйственного мер принуждения механизма становится невозможным, как невозможно было бы вообще ведение войны». Поэтому регулирование, в основном, исходило от государственных органов.5 Разошлись немецкие историки и в том, какая группировка буржуазии была больше заинтересована в регулировании – магнаты тяжелой промышленности и связанные с ней финансисты или представители отраслей современной индустрии. А. Шрётер пишет, что процесс складывания ГМК ускорялся благодаря натиску первой группы и её влиянию на военщину, которая торопилась получить высокие прибыли. К этой точке зрения 1 2 3 4 5 Deutschland im ersten Krieg … Bd. 3. S. 334.) Gutsche W. Bethmann Hollweg. ZfG. 1965. H.2. S.216. Gossweiler K. Op. cit. S. 85-86. Schröter Al. Op. Cit. S. 65. Ibidem. S. 68. 10 примыкает и К. Госвайлер.1 «Дивиденды величиной 25% и более были не редкостью, а даже курьёзом. 100% дивиденды были обычным явлением».2 Несколько другой точки зрения придерживались Г. Вебер, В. Гутше, Д. Баудис, Ф. Клейн, Х. Нуссбаум. Они полагали, что государственное регулирование до 1916 г. внедрялось крайне медленно ввиду сопротивления со стороны, прежде всего, военного министерства и связанных с ним магнатов тяжёлой промышленности. Военное руководство, по их мнению, не спешило с увеличением производства, так как преобладали старые взгляды на войну и её потребности. Открытые аннексионисты требовали контрибуции, оккупации, передела колоний, т.е. старого способа получения прибылей и не видели оснований спешить с внедрением новых форм хозяйствования.3 Так продолжалось до 1916 года, пока положение на фронтах было сносным. Группировка В. Ратенау, В. Гвиннера, А. Баллина стояла сразу же за государственное регулирование, что соответствовало их довоенным представлениям, и видела в нём не только военную меру, но и начало новых форм хозяйствования.4 Ещё более важны соображения Госвайлера относительно группы Ратенау, которая, как утверждает историк, видела, что капитализм вступил в явное противоречие с массами и потому в прежних формах становится неприемлемым. Историков не смущал разнобой в оценках идей и позиций двух мощных группировок, ибо они делали общий вывод о значительном усилении позиций буржуазии в годы войны, считая, что было достигнуто равновесие между двумя группировками с помощью правительства, прежде всего канцлера Бетман Гольвега. Соперничество группировок помогло их быстрому внедрению в государственные органы. Ярким примером качественных изменений в положении буржуа стал неслыханный статус 1 2 3 4 Gossweiler K. Op. cit. S. 146. Ibidem. S.70. Deutschland im ersten Krieg. Bd. II. S.474-483; Gutsche W. Zu einigen Fragen der Staatsmonopolistischen Verflechtung… S. 70-73. Deutschland im ersten Weltkrieg. Bd. I. S. 410 11 Вальтера Ратенау. «Впервые в истории Германии буржуа, кроме всего прочего еврей, был облечён доверием в военном министерстве, домене юнкерства».1 Несмотря на сохранение традиционных марксистко-ленинских подходов в освещении сущности процесса становления регулируемого капитализма, историкам ГДР удалось поднять и решить ряд важнейших проблем по-новому и расширить исследовательские рамки темы первой мировой войны. В 50-е годы упор делался на выявление роли военщины, кайзера, канцлера в формировании и осуществлении аннексионистских планов и подавлении всех оппозиционных настроений внутри страны, а освещение политической роли буржуазии не выходило за рамки парламентской деятельности, то, начиная с середины 60-х годов, учёные активно занялись проблемами взаимоотношений буржуазии и государства, буржуазии и рабочего класса, буржуазии и военщины. Показ борьбы внутри монополистической буржуазии по вопросам не только экономическим, но и политическим и социальным позволяло говорить ученым об особенностях складывания регулируемого капитализма в Германии. Особое место в разработке проблем становления организованного капитализма в Германии в годы 1-ой мировой войны принадлежит немецкому историку Вилибальду Гутше, бывшему руководителю отдела центрального института истории Академии наук ГДР в Берлине. После объединения Германии (1990) многие историки ГДР вынуждены были уйти в отставку по идеологическим соображениям. На руководящие посты исторических кафедр и институтов были приглашены учёные из ФРГ. На наш взгляд, исследования марксистских учёных по Первой мировой войне сохраняют определенную академическую ценность, и это в полной мере относится к трудам В. Гутше. 1 Schröter Al. Op.Cit. S. 143. 12 Ещё в 1965 году учёный заметил, что историческая литература о германском империализме периода первой мировой войны, как в ГДР, так и в ФРГ, концентрируется преимущественно на проблеме ответственности за войну, что явно недостаточно при современном уровне исследования. Пробел становился ощутимее при анализе внутренней политики канцлера Бетмана Гольвега, ибо «нельзя получить объективной оценки канцлера и его внешнеполитической линии, не объединив оба аспекта».1 Практически уже в первой статье «Сначала Европа, а потом мир» Гутше очерчивает круг проблем, которые станут центральными в ходе его последующего исследования. Это - роль германской монополистической буржуазии в войне, её экономические и политические позиции, её отношение к государству, пролетариату, выработка господствующим классом новой внутриполитической концепции в условиях войны и складывания механизма государственно-монополистического капитализма.2 Гутше принадлежит первая в марксистской литературе политическая биография канцлера Бетман Гольвега.3 Для Гутше исходной посылкой при объяснении характера изменений, происходивших в германской буржуазии и государстве, является превращение монополистической буржуазии в решающую политическую силу Германии. Именно это обстоятельство является главным фактором складывания механизма ГМК. Процесс вытеснения юнкеров с экономической арены начался значительно раньше, однако определяющие шаги были сделаны в Первой мировой войне. В. Гутше наглядно показывает процесс превращения юнкерско-буржуазного государства в буржуазноюнкерское, который шёл по пути сращивания монополистического капитала Gutsche W. W. Bethmann Hollweg und die Politik der “Neuorientierung”. Zur innenpolitischen Strategie und Taktik der deutschen Reichsregierung wahrend des ersten Weltkriegs.//ZfG. 1965. N 2. S. 209. 2 Gutsche W. Erst Europa und dann die Welt. Problem der Kriegszielpolitik des deutschen Imperialismus im ersten Weltkrieg// ZfG. 1964. H.5 3 Gutsche W. Aufstieg und Fall eines kaiserlichen Reichskanzlers. Theobald von Bethmann Hollweg 1856-1921. Ein politisches Lebensbild. Berlin. 1973. 1 13 с государственной властью.1 Процесс сращивания государства с монополиями сопровождался борьбой конкурирующих монополистических групп, которые, соперничая между собой, позволяли правительству сохранять известную самостоятельность в решении многих политических, военных и экономических вопросов. Гутше считает, что более быстрый, чем в других капиталистических странах процесс складывания механизма ГМК в Германии объясняется как раз борьбой двух главных групп германской буржуазии, сложившихся во время войны.2 Гутше отметил особую роль В. Ратенау в продвижении идей государственного капитализма. «Государственный деятель и монополист, - пишет Гутше, - были схожи в своих взглядах, кроме того, они были чужаками внутри господствующего класса. Оба они лучше других понимали необходимость соблюдения общеимпериалистических интересов, поступаясь некоторыми частными, ради расширения господства германского империализма».3 Гутше указывал: «По мере того, как военно-экономическое регламентирование постепенно охватывало все сферы экономической жизни, финансовые и промышленные магнаты с помощью военного и правительственного аппарата обеспечили себе командные посты во всём хозяйстве».4 Автор настойчиво подчёркивал, что процесс сращивания государства и монополий был трудным и противоречивым. До 1916 г. монополисты, за исключением группы Ратенау, очень настороженно относились к попыткам правительства в направлении централизации.5 Монополистические группы выступали за объединение монополий и государства, если это было выгодно именно этим отраслям. Они же были 1 Gutsche W. Zum Funktionsmechanismus zwieschen Staat und Monopolkapital in Deutschland in den ersten Monaten des Ersten Weltkrieges (1914-1915). //JbfW. 1973. Teil I. S. 63-64 2 Gutsche W. Zu einigen Fragen der staatsmonopolistischen Verfechtung in belgischen Industrie und der Zwangsdeportation von Belgien. //Politik im Krieg 1914-1918. Berlin. 1964. S. 89. 3 Gutsche W. Aufstieg und Fall eines kaiserlichen Reichskanzlers. S. 4 Deutschland im ersten Krieg. Bd.III. S. 334. 5 Ibidem. Bd. II. S. 481. 14 противниками всякого регулирования, если оно могло быть полезно их конкурентам. Монополисты боялись (не без оснований), что регулирование мера не только военная, а долговременный фактор. «Действительно, стала общепринятой идея, - пишет Гутше, - что при переходе от войны к миру без переходных мероприятий не обойтись».1 19 сентября 1918 г. бундесрат принял закон о полномочиях «Об экономических мероприятиях для переходного хозяйства»2, сохранявший контроль государства за важнейшими хозяйственными мероприятиями. В целом выводы историков марксистов относительно причин появления, сущности и специфических особенностей складывания механизма государственно-монополистического капитализма в Германии не вызывают возражений. Авторы убедительно показали роль и могущество монополистической буржуазии, тем самым доказав важный тезис, что ГМК не является порождением войны. Опираясь на выводы экономистов, Гутше утверждал, что ГМК есть результат развития производительных сил, ведущего к огромному обобществлению производства, когда механизм воспроизводства капитала не может нормально функционировать без вмешательства государства. монополистическое Он регулирование считал, стало что прочной «государственносоставной частью экономической жизни Германии». Но в сложнейшем процессе становления ГМК Гутше, на наш взгляд, переоценил фактор организующего начала в лице государства и лично канцлера Бетман Гольвега. Создаётся впечатление, что механизм регулирования капитала складывался не стихийно, а целенаправленно. Исследователи ФРГ подвергли острой критике концепции марксистов в той части, где они утверждают, что монополисты подмяли под себя государство и в военных условиях диктовали свои условия ведения войны и последующего 1 2 мира. Ibidem. Bd.II. S. 481. Ibidem. Bd.III. S. 336. Социально-критическое направление немецкой 15 историографии практически отвергло концепцию государственно- монополистического капитализма, созданную историками ГДР. Одним из лидеров этого направления выступил профессор Билефельдского университета Ханс-Ульрих Велер, к нему же принадлежат профессор социальной истории берлинского Свободного университета Ю. Кокка, с 1993 г. директор Исследовательского центра современной истории в Потсдаме и один из соучредителей Берлинско-Бранденбургской Академии наук Генрих Август Винклер, профессор Фрейбургского университета, а с 1992 г. директор Института исторических наук Берлинского университета им. Гумбольда.1 Начиная с 70-х гг. ХХ в. историки ФРГ осуществили прорыв в изучении первой мировой войны: нет ни одной темы, которая бы с немецкой скрупулезностью и профессионализмом не была бы подвергнута тщательному анализу. Созданы комплексные комиссии по изучению истории парламентаризма, политических партий, социалистического и рабочего движения. Особо изучалась история Ноябрьской революции и Веймарской республики. В 90-е гг. после объединения Германии по истории первой мировой войны выходят коллективные монографии и обобщающие труды. Среди всех публикаций достойное место занимают труды Вейлера, Моммзена, Кокки, Винклера. Этих историков объединяет общий подход к изучению процессов, происшедших в Германии под влиянием первой мировой войны. Первостепенное место в их работах занимают вопросы, связанные с изучением экономических, политических, социальных тенденций, а в последние годы появились исследования, освещающие духовные изменения, связанные с позицией художников, писателей, интеллектуалов Германии во время и после первой мировой войны. Необходимо заметить, что Вейлер является создателем собственной концепции «особого пути» германской истории от создания единой империи до её крушения. Патрушев считает, что концепция Вейлера «особого пути» Патрушев А.И. Х.-У. Велер и немецкая социально-научная история / Новая и новейшая история (ННИ). 2004 №3. стр. 149-150. 1 16 Германии «базируется на неповторимости социополитических и социокультурных процессов, тогда как социально-экономическое развитие носит сугубо общий характер и на его абсолютизированном основании невозможно объяснение именно конкретного хода событий в каждый из моментов истории».1 В 2003 году был опубликован четвертый том пятитомной истории Германии – «От начала Первой мировой войны до основания двух немецких государств. 1914-1949». Публикация отразила многолетние изыскания крупного ученого в области социальной и экономической политики кайзеровского режима. Как и в прежних работах Вейлер утверждает, что крах Германии в войне был обусловлен бездарной политикой режима в решении финансовых, экономических, социальных проблем. Экономически и финансово Германия не могла выиграть войну, «поскольку в последний год войны половина народного достояния шла на покрытие долгов».2 Фактически Вейлер не смог отойти от прежней своей трактовки истории кайзеровской империи как социально-экономической истории, он не уделяет внимания ни культурным, ни в должной мере политическим процессам и утверждает объективную неспособность кайзеровской империи к необходимой модернизации. Вейлер считает, что кайзеровская империя не смогла своевременно провести необходимую модернизацию - это и предопределило ее крушение в дальнейшем. В настоящее время не существует общепринятого термина модернизации. По Вейлеру модернизация означает содержание истории с начала нового времени и связывается с возникновением капиталистической общественно- экономической системы. Европейский и североамериканский вариант капитализма понимается как норма и образец процесса модернизации.3 Как и Фишер Вейлер проводит четкую линию преемственности истории Германии 1 2 3 Патрушев А.И. Указ. Статья, ННИ, 2004 №3. Стр. 153 Hans –Ulrich Wehler. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Vierter Band. Von Beginn der Ersten Weltkriegs bis zur Grundung der beiden deutschen Staaten. 1914-1949. München. 2003. S. 68. Патрушев А.И. Указ. Статья, ННИ, 2004 №3. Стр. 156 17 от образования империи на консервативной основе до фашизма. Но мы согласны с отечественным историком А.И. Патрушевым (к сожалению рано умершим) в том, что Вейлер начертил слишком «жесткую линию преемственности с элементами фатального предопределения и роковой неизбежности нацизма»1, хотя в статье о Вейлере Патрушев не использует такой жесткой критики. Более мягко Патрушев оцевает общую концепцию Вейлера Германской модернизации» для истории как своевременного концепцию «оборонительной предотвращения насильственного революционного переворота.2 Вейлер, на наш взгляд придерживается слишком категоричной оценки политического режима кайзеровской империи, неспособной к реформированию и зашедшей в тупик. Другие представители социально-критического направления Кокка Ю., А.Винклер, В.Моммзен, Х.Хомбург, Г.Д.Фелдман доказывают, что «организованный капитализм» стал альтернативой социализму, а в годы 1-ой мировой войны в Западной Европе сложилась новая социальная структура, характерная для развитых капиталистических стран с прочными демократическими традициями. Учёные ФРГ считают, что первая мировая война «революционизировала отношения экономики и государства», обострила внутренние противоречия, изменила статус буржуазии, увеличила политическое влияние социал-демократии и профсоюзной бюрократии. В 1973 году на Регенсбурском симпозиуме историков ФРГ развернулась острая полемика по проблемам организованного капитализма. Её результатом явилась публикация «Организованный капитализм. Предпосылки и начала», изданная Генрихом Августом Винклером в 1974 г.3, а две исторические университеты) стали социалистического школы ФРГ (Фрейбургский специализироваться движения Германии. по и проблемам Результаты Геттингенский рабочего исследований, Патрушев А.И. Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки. Москва «Простор» «ЧеРо» 2000, Стр. 347 2 Патрушев А.И. ННИ 2004. № 3. стр. 156 3 Organisierter Kapitalismus. Vorsetzungen und Anfänge. Herausgegeben von Heinrich August Winkler. Göttingen 1974. 1 и 18 опубликованные во множестве монографий, привели учёных к выводу о том, что в годы первой мировой войны в Германии процесс интеграции рабочих в капиталистическую систему поднялся на такую высоту, что «профсоюзы и предприниматели как равноправные партнёры объединились в глубоком недоверии к бюрократическому аппарату и добились успехов».1 Важное открытие было сделано учеными ФРГ в области социальных отношений, складывавшихся в годы войны. С одной стороны был сделан аксиоматичный вывод о фактически сложившейся интеграции рабочего движения и его организаций – профсоюзов и партии социалистов с государственной системой Кайзеровской империи, с другой – о сложившемся альянсе профсоюзов и предпринимателей. В такой конфигурации социальных сил не было места аграриям, ни крупным землевладельцам, ни кулакам, ни мелким аграриям, которые в будущем составили контрреволюционную оппозицию демократической республике. Проблемам интеграции рабочего класса в капиталистическую систему Германии посвящено ряд блестящих работ, среди них можно особо выделить публикации Клауса Шенхофена – «Профсоюзы в мировой войне и революции 1914-1919. Источники к истории немецкого профсоюзного движения в ХХ веке».2 Приведенные материалы свидетельствуют о безусловной поддержке профсоюзами политики правительства и во время войны и во время революции и согласия с частным предпринимательством и с необходимой социализацией крупных предприятий. Признанное исследование Сусанны Миллер о позиции социал- демократической партии в годы войны и революции также отстаивает точку зрения о свершившейся интеграции социал-демократической партии в государственную систему империи. Монография, естественно, подводит к выводу о том, что революция в Германии 1918-1919 гг. носила множество 1 Feldmann G.D. / Homburg H. Industrie und Inflation Studien und Dokumente zur Politik der deutschen Unternehmer. 1916-1923. Hamburg. 1977. S. 48, 58. 2 Die Gewerkschaften in Weltkrieg und Revolution 1914-1919. Quellen zu Geschichte der deutschen Gewerkschaftsbewegung im 20. Jahrhundert. Bearbeitet von Klaus Schönhoven. Köln. 1985. S. 552 19 отличительных черт, резко выделявших ее из ряда буржуазно- демократических революций ХIХ в., в ходе которой и могла родиться республика, также отличающаяся от западных демократий, например Франции и США. Монографии В. Моммзена, Ш. Хагена, А. Винклера содержат превосходный фактический материал о первых шагах Веймарской республики, её расцвете и позорном закате. В отличие от Вейлера Моммзен считает, что катастрофа кайзеровской Германии в первой мировой войне была обусловлена политической отсталостью государства, нежеланием властвующей элиты во главе с кайзером провести необходимые реформы. Подготовленная поддержанная по инициативе большинством бюрократической элиты Эрцбергера партий империи, а мирная Рейхстага, не шансом стала для резолюция шоком и для необходимых преобразований. Июльский кризис 1917 и отставка канцлера Бетмана Гольвега если не вели к перестройке политической системы и изменению курса в вопросах внешней политики, то все-таки явился началом новой конфигурации сил в рейхстаге. Парламентское большинство, по мнению Моммзена, больше не чувствовало себя скованным канцлером. Верховное командование, наряду с правительством добивалось неограниченной власти, но не могло формально утвердить диктатуру, потому что Людендорф не хотел открыто выступать на политической арене.1 Поднимающаяся парламентская руководяшая элита была еще не способна, «взять в собственные руки руль государственного судна». Моммзен подчеркивает важное обстоятельство, что в годы войны ослабло политическое влияние рабочего класса, а раскол 1918 г. и вовсе политически нейтрализовал социалистов, были потеряны ключевые позиции в парламенте, какие она имела в парламенте с 1917 г., когда выступала вместе с либералами и Mommsen Die Urkatastrophe Deutschlands. Der Erste Weltkrieg 1914-1918. S. 77-78 Mommsen Hans. Die verspielte Freiheit. Der Weg der Republik von Weimar in den Untergang 1918 bis 1933. Berlin. 1989. S. 78 1 20 партией Центра.1 Итак, по Моммзену, «Германия в 1-ой мировой войне не была классическим классовым обществом в ортодоксальном марксистском смысле, но существовали глубокие разделительные линии, которые, по большей части были обусловлены социоэкономически, но и в высокой степени ментальными представлениями и предрассудками».2 Этой же точки зрения придерживается и Герхард А. Риттер, профессор новой и новейшей истории Мюнхенского университета: «В то время как политическое рабочее движение разваливалось и решительно ослабло, первая мировая война принесла существенный подъем силам профсоюзов. Число членов профсоюзов выросло с 3 млн. в 1914 г. до 8,5 млн. в 1919 г.»3 Можно сказать впервые представители социально-критической школы обратились к вопросам гражданской позиции научной и художественной элиты в войне. Моммзен указывает на националистическое и шовинистическое поведение немецких художников и писателей, темы этой ранее избегали ученые. «Большинство художников и писателей приветствовало войну как из эстетических так из национальных чувств».4 Интеллектуалы и художники способствовали национальным военным устремлениям. Многие известные художники – Макс Бекман, Отто Дикс, Франц Марк, Георг Тракл, Эрнст Толлер и даже Рихард Демель, добровольно пошли на военную службу. Герхард Гауптман и Макс Либерман считали себя обязанными помогать пером и кистью фронту и военным притязаниям Германии. Макс Бекман говорил о войне как о «чудесной катастрофе», а Томас Манн пошел ещё дальше, характеризуя и художника и солдата по сути идентичными натурами».5 Моммзен акцентирует внимание на том, что научная элита была ангажирована государством ещё решительнее, чем художественная. В потоке брошюр, призывов и книжных публикаций они Mommsen Die Urkatastrophe Deutschlands. S. 112. Ibidem.S. 113. 3 Gerhard A. Ritter. Staat. Arbeiterschaft und Arbeiterbewegung in Deutschland. Vom Vormärz bis zum Ende Weimarer Republik. Bonn. Berlin.1980. S. 83 4 Mommsen Die Urkatastrophe Deutschlands. S. 113-114. 5 Ibidem. 1 2 21 оправдывали немецкую военную политику и подвергали острой критике довоенную политику союзных держав.1 Со всех сторон войну объявили «войной культур», а немецкую систему бюрократического господства с парламентским контролем - «идеальной формой господства 20 века, которая в состоянии лучше решить социальные проблемы индустриального общества, чем парламентские системы Запада».2 После битв под Верденом такие настроения начали улетучиваться, хотя профессура и академия продолжали исповедовать военную и националистическую мораль. Война задержала демократическое развитие Германии и осложнила жизнь последующим поколениям на несколько десятков лет. Проблемы, поставленные немецкими учеными, не только углубляют современные представления о возникновении войн и способах борьбы с ними, но и позволяют более адекватно определить альтернативные пути развития цивилизации в ХХI в. Несмотря на детальное, скрупулезное изучение проблематики 1-ой мировой войны, немецкие ученые по-прежнему стоят в нерешительности перед главным вопросом, почему опыт первой мировой войны не привел к прочному политическому режиму, утверждению позитивных конструктивных сил, а к власти в 1933 году пришел Гитлер, ввергший Германию в новую ещё более разрушительную войну. Проблемы становления и характера Веймарской республики стали для немецких исследователей естественным продолжением изучения войны не только в плане итогов первой мировой войны, но и объяснения причин гибели демократической республики. Историки, можно сказать, досконально исследовали становление, расцвет и гибель Веймарской республики.3 В поле зрения отечественного ученого М.Е. Ерина попали как раз представители социально-критического направления: А. Винклер, В. Моммзен, левые социал-реформистские историки П. Лонгерих, Э. Кольб. Главным в процессе Ibidem. Ibidem. S. 116 3 М.Е. Ерин. История Веймарской республики в новейшей германской историографии. Учебное пособие. Ярославль. 1997. Стр. 8-19 1 2 22 революции и рождения республики ученые ФРГ считают вызревшие в годы войны и заключенные в начале революции три компромисса, благодаря которым и была создана республика: конституционно-политический, военнополитический и социально-политический.1 Проблема, которая вызывает неизменно споры, разные догадки – роль социал-демократии в революции, и проблемы упущенных шансов в демократизации страны. С этой точки зрения наибольший интерес представляют работы А. Винклера, Э. Кольба, В. Моммзена. Но все-таки на наш взгляд, увлекшись исследованием позиции социал-демократии и коммунистов в становлении Веймарской республики, представители социально-критического направления недостаточно уделяют внимания роли либералов и интеллектуалов во всех описываемых событиях войны и рождения республики. Необоснованно, на наш взгляд, некоторые авторы, например Рормозер, продолжают утверждать, что либерализм Веймарской республики был гнилым: «Либерализм не способен к историческому и политическому основывалась мышлению…Конституция на либеральном прнципе Веймарской нейтрального республики отношения к ценностям, поэтому Веймар зашел в этом нейтрализме так далеко, что во имя собственного формализма и нейтрализма сам сдался врагам.2 Весь опыт политической практики, который извлекается из истории Веймарской республики, утверждает Рормозер, необходимо направить на одну цель – предотвратить раз и навсегда повторение судьбы Веймара.3 На наш взгляд, необходимо четко отделить процесс формирования республики (1918-1922 гг.) от периода кризиса 1929-1933гг., поскольку исторически, пусть между ними небольшой интервал, они различны. Безусловно, ученые ФРГ, начиная с 60-х гг. и особенно в 90-е годы ввели в научный оборот огромное количество самых разнообразных фактов и М.Е. Ерин. История Веймарской республики в новейшей германской историографии. Учебное пособие. Ярославль. 1997. Стр. 10-12 2 Гюнтер Рормозер. Кризис либерализма. Перевод, предисловие и редакция доктора философских наук А.А. Френкина. Москва. 1996 С. 86 3 Там же. Стр. 107. 1 23 далеко ушли вперед в освещении событий войны её социально-политических и экономических последствий. Но этот громадный фактический материал не позволяет дать категоричные и однозначные ответы на многие поставленные вопросы, том числе на главный вопрос: причины катастрофы Германии и роль Веймара в демократизации страны. В 2000 г. в Лейпциге (город стал символом строительства нового дома для нового исторического исследования) на конференции, посвященной 75 годовщине памяти Ф. Эберта, историки постановили: сблизить позиции старых и новых историков страны по поводу истории Веймарской республики. Критике были подвергнуты историки ГДР, которые важнейшие события Веймарской истории оценивали цитатами из речей коммунистических идеологов (В. Ленина, В. Ульбрихта, Э. Тельмана).1 В целом по истории Германии первой мировой войны и Веймарской республики опубликован «монблан» литературы и историки не прекращают исследования важнейших проблем, добиваясь исчерпывающих ответов на вопросы цивилизации ХХ века. Интерес к истории Германии в годы первой мировой войны и Веймарской республики в отечественной историографии также не ослабевает. В последние годы вышли обобщающие труды А.И. Патрушева, трехтомная история Германии под редакцией Галактионова и директора института Германской истории доктора Бонвеча, на русский язык переведена работа известного специалиста немецкого историка Ш. Хагена и др. Институт всеобщей истории опубликовал по проблемам Первой мировой войны солидные коллективные монографии. В 1994 году вышла коллективная монография «Дискуссионые проблемы Первой мировой войны», включившая материалы по истории Российской империи и ведущих держав мира. Впервые в отечественной историографии рассматривались не только военные операции и связанные с ними перепитии политической и экономической борьбы, но и вопросы политического менталитета, состояние Weimar im Widerstreit. Deutungen der ersten deutschen Republik im geleiten Deutschland. Herausgegeben von Heinrich August Winkler. R. Oldenbourg Verlag München. 2002. S.167 1 24 общества, поведение политических партий и отдельных исторических фигур. В 1998 году под редакцией доктора исторических наук В.Л. Малькова ассоциация историков Первой мировой войны опубликовала коллективную монографию «Первая мировая война. Пролог ХХ века».1 В нее вошли материалы круглого стола «Происхождение первой мировой войны» и разделы «Тоталитаризм или демократия», «Война, человек и сообщество людей», свидетельствующие об углубленном подходе отечественных историков к ранее не изучавшимся проблемам. В последние годы внимание к проблемам первой мировой войны и Веймарской республики безусловно обусловлено свершившимся процессом объединения Германии, когда обществоведы вновь задумались о корнях, питающих жизненные силы мощной индустриальной и культурной державы, успешно справившейся с катастрофами ХХ века. Совершенно обоснованно патриарх германистики Я.С. Драбкин ставит ворос об изучении революции и рождении Веймарской республики как неразделимую проблему. В отличие от прежних времен исследователи более объективно изучают характер демократии и республики, хотя по-прежнему демократию Веймара обвиняют в приходе Гитлера к власти. На наш взгляд более правомерен другой путь исследования – изучение позитивных процессов политической истории - складывания веймарской коалиции, включившей социалистов, партию Центра, и либеральных демократов. Такая коалиция – основа Веймарской республики – могла сложиться только в результате серьезных изменений, которые произошли во всех партиях в период первой мировой войны. Когда лидеры, идеологи основных политических течений осознали, что Германия как великая держава может исчезнуть с карты Европы в результате военного поражения. Ф. Науман и В. Ратенау, М. Вебер и другие либералы пошли навстречу социал-демократам в вопросе борьбы за мир. На этой основе произошло 1 Первая мировая война. Пролог ХХ века. Москва. «Наука». 1998. 25 обьединение в парламентское большинство, на этой основе стала возможна отставка Людендорфа, а затем отречение кайзера и провозглашение республики социалистами уже в период революции. В последние годы в России вышел ряд монографий и защищены диссертации, в которых по-новому оценивается характер революции 1918/19 гг., роль социал-демократии в революциии и ее вождей Ф. Эберта, К. Каутского, Э. Бернштейна, Р. Гильфердинга.1 В Воронеже вышла первая лояльная биография президента-социалиста Ф. Эберта, в ней положительно оценивается не только позиция правых социал-демократов в революции, но и их роль в организации республиканских институтов. Большой интерес представляет монография Нефедовой Т.Г. «Веймарская демократия: опыт коалиционного правления в Германии в 1919-1928 гг.», вышедшая в Москве. Впервые автор анализирует практику веймарской коалиции по насаждению культа демократии и роль либералов в период Веймарской республики.2 Однако в отечественной историографии по-прежнему нет исследований по политической, социальной истории Германии переходного периода 1914-1922 гг. Раздел коллективной монографии, написанный В.П. Иерусалимским «Германия: война, общество, рейх», является первой ласточкой в постановке сложнейших социальнополитических и экономических проблем в указанный период.3 Однако автор не привлекает каких-либо новых фактов, а опирается в анализе на достижения немецких ученых. Артемов В.А. Кардашова Е.В. Фридрих Эберт – первый президент Германии. Воронеж. 2001; Кретинин С.В. Из личной жизни Карла Каутского. ННИ 1997 №1; Драбкин Яков. Россия и Германия в Европе ХХ века: диалог революций, диктатур, демократий /Россия и Германия в Европе. Составители Борис Орлов, Хайнц Тиммерман. «Памятники исторической мысли». Москва. 1998; Ткачев С.М. Демократическая партия в партийно-политической системе Веймарской республики (1918-1923 гг.) Челябинск. 1996; Плужников О.В. Социал-демократическая партия Германии и становление Веймарской республики. Челябинск. 2001, и др. 2 Нефедова Т.Г. Веймарская демократия: опыт коалиционного правления в Германии в 1919-1928 гг. Москва. РИЦ «Альфа» МГОПУ. 2001. 3 Мировые войны ХХ века. В четырех книгах. Книга 1. Первая мировая война. Исторический очерк. Москва, Наука, 2002. Стр. 403-437. 1 26 Целью настоящего исследования является показ тех мощных интеллектуальных сил, которые спасли Германию от разрушения в годы Первой мировой войны и способствовали развитию демократии, культуры модерна, научного и технического прогресса и восстановлению престижа страны на мировой арене в последующие годы. Хронологические рамки исследования включают период Первой мировой войны, Ноябрьской революции и рождения Веймарской республики, соответственно 1914-1922 годы. Выбор хронологических рамок несколько необычен для отечественного читателя, поскольку традиционно всегда отделялись годы войны от революционного периода, но обусловлены проблематикой исследования. В современной немецкой исторической литературе все более настойчиво проводится линия на естественную преемственность периода 1914-1918 и 1922-24 гг., связывая их неразделимыми процессами экономической, особенно финансовой политики и колоссальной инфляцией, достигшей апогея в 1923 году, а также политическими процессами, и той конфигурацией расстановки социальных сил, которые зародились в первой мировой войне, с чем автор данной монографии безусловно согласен. Задачи исследования включают обсуждение проблем влияния первой мировой войны на эволюцию политической доктрины либерализма и позиций её ведущих представителей – Фридриха Наумана, Вальтера Ратенау, а также их влияния на политическую, экономическую и военную элиту воюющей Германии. Особое внимание в работе уделяется проблеме становления регулируемого капитализма, его идеологии и практики, т.е. подготовке и реализации программы Гинденбурга. Задачей исследования является дать обьективную оценку политическому режиму Кайзеровской Германии, по-новому представить роль канцлера Бетмана Гольвега и его политику «неоориентации». Центральной задачей в связи с этим является показ ключевой фигуры военного и послевоенного времени - Вальтера Ратенау, по сути «аристократического революционера», единственной личности переходного периода, которая стала приемлемой фигурой, как для 27 республиканцев, так и антиреспубликанцев периода становления Веймарской республики. Личность Вальтера Ратенау стала связующим звеном между Кайзеровской Германией и Новой Германией. Вопреки устоявшемуся мнению, что в Германии не произошло коренных изменений в старом политическом режиме, что привело к росту правого и левого экстремизма и радикализма, организации коммунистической и фашистской партий, а это в свою очередь привело к формированию мощного антиреспубликанского фронта и гибели Веймарской республики, мы в исследовании утверждаем, что в годы Первой мировой войны рождался блок социал-демократической партии и профсоюзов, вступивший в коалицию с прогрессивными пацифистскими и либеральными силами. Даже некоторые военные, такие, как генерал Гренер, признали необходимость объединения всех сил нации, включая рабочий класс и его организаций. Такие факты свидетельствуют о смене не только политической парадигмы в военные годы, обусловленной экстремальными условиями войны, но и о рождении нового политического менталитета германской элиты, что естественно привело к устранению монархии в годы революции. Это и способствовало спокойному течению германской революции 19181919 годов, и выступлению немецкой буржуазии объективно на стороне революционеров (во всяком случае, ее интеллектуальной части) во главе с Ф.Науманом, М.Вебером и В.Ратенау, которые стояли Демократической партии, включившей либеральную у истоков интеллигенцию Германии. Несмотря на сопротивление социалистов и их иллюзии построить Новую Германию самостоятельно, без привлечения либеральных интеллектуалов, буржуазные демократы смело взялись за восстановление могущества германской нации. Задачей исследования является также рассмотрение острой до сих пор проблемы взаимодействия Востока и Запада, а в сложившейся ситуации начала 20-х годов ХХ века - буржуазной республики и страны Советов. И снова ключевой фигурой сложнейшего для 28 Германии периода – фактически полной изоляции 1919-1922 годов - стал Вальтер Ратенау. В немецкой исторической литературе выдающемуся государственному деятелю и предпринимателю уделено самое почетное место, а в отечественной - весьма скромное. Поэтому не будет преувеличением в данном исследовании более подробно остановиться на деятельности интеллектуала и президента компании АЭГ, ставшего в 1922 году министром иностранных дел Веймарской республики - Вальтере Ратенау. Главное внимание в работе уделено рассмотрению вопросов репарационной политики Ратенау и формированию отношений с первым социалистическим государством – РСФСР. Убийство Ратенау в июне 1922 года является также политической проблемой, завершившей первый период становления республики и новой внешней политики, получившей специальный термин - «Рапалло». По этим проблемам написано немало трудов, особенно в Германии, авторы которых часто расходятся между собой, предлагая полярные оценки по всем заявленным проблемам. Эти расхождения и ставят вопрос о необходимости вновь и вновь исследовать указанные сюжеты. Для написания монографии привлечены доступные нам источники, в том числе архивные материалы. Обьективные обстоятельства не позволили нам поработать в архивах ФРГ. Были использованы материалы Центра хранения историко-документальных коллекций.1 В 1998 г. был рассекречен архив Красина в 3-х томах, находящийся в архиве министерства иностранных дел Российской Федерации (архив МИД РФ), содержащий документы о подготовке советской делегации к работе на Генуэзской конференции, ранее не публиковавшиеся.2 Были привлечены также фонды Генуэзской конференции, полпредства СССР в Германии 1921-1934 гг.; референтуры по Германии, позволящие по-новому осветить советско-германские отношения в сложнейший период 1919-1922 гг., показать разногласия в большевистском 1 2 ЦХИДК, ранее особый архив, фонд 634 – фонд Ратенау. Архив МИД РФ, Фонд Красина в 3-х томах. 29 руководстве относительно позиции империалистических держав, буржуазных идеологов и государственных деятелей.1 Материалы архивов позволяют не только дифференцировать позиции председателя Совнаркома В.И. Ленина, наркома иностранных дел Г.В. Чичерина, наркома внешней торговли Л.Б. Красина, но и выявить истинное отношение Советской России к империалистическим державам. Снять с большевиков ярлыки «упертых», «недалеких», «пропитанных ядом ненависти к империалистам западных держав политиканов», детализировать обстановку Генуэзской конференции и условия подписания Рапалльского договора, объективно представить роль Г.Чичерина и В.Ратенау. За период после II мировой войны в Германии вышли солидные публикации документов по внутренней и внешней политике Кайзеровской Германии, рабочему и социалистическому движению некоторые из них были позднее перепечатаны в ФРГ. Заслуженной популярностью пользуется трёхтомная история Германии в годы первой мировой войны под редакцией Ф. Клейна, В. Гутше, К. Петцольда.2 В докладе американского ученого Георга Г. Иггерса по поводу 70-летия Фритца Клейна, проходившем в Гумбольдском университете 13 мая 1994 г. отмечались большие заслуги марксистких ученых бывшей ГДР в изучении социальной истории и предыстории первой мировой войны. Несмотря на изъяны марксисткой методологии, применяемой государственных органов, в ГДР ученым под удалось давлением партийных досконально и обработать Архив МИД РФ, Фонд Генуэзской коференции, Фонд полпредства СССР в Германии, Фонд референтуры по Германии 2 Weltherrschaft im Visier. Dokumente zu den Europa – und Weltherrschaftsplänen des deutschen Imperialismus von der Jahrhundertswende bis Mai 1945. Herausgegeben und eingeleitet von Wolfgang Schumann und Ludwieg Westler unter Mitarbeit von Wilibald Gutsche und Wolfgang Ruge. VEB. Deutscher Verlag der Wissenschaften. Berlin. 1975; Herrschaften methoden des deutschen Imperialismus 1897/98 bis 1917. Dokumente zur innen – und aussenpolitischen Strategie und Taktik der Herrschenden Klassen des Deutschen Reiches. Herausgegeben und eingeleitet von Wilibald Gutsche unter Mitarbiet von Baldur Kaulisch. Berlin. 1977; Deutschland im ersten Weltkrieg. Bd. Bd. 1-3. Berlin. 1968-1969. 1 30 огромный пласт документов и представить чрезвычайно фундированное исследование, хотя концептуально отличающееся от публикаций в ФРГ.1 В монографии экономической, использованы политической, публикации военной и документов дипломатической по истории Германии, а также рабочему и социалистическому движению в годы первой мировой войны, осуществленные в ГДР, ФРГ и объединенной Германии. Особую ценность для данного исследования представляют документы по внутренней и внешней Германии, а также стратегии и тактики господствующих классов германской империи в период 1897/98 – 1917 гг., изданные в Берлине под руководством В. Гутше в 1977 г. Публикация содержит официальные и частные документы государственных (кайзера, канцлера, статс-секретарей и министров) деятелей, промышленников, политиков, фрагменты протоколов и военного законодательства Рейхстага. Начиная с 70-х гг. ХХ в. в ФРГ выходят обширные по объему и содержанию документы по истории первой мировой войны и Веймарской республики. Среди них выделяются документы по внутренней и милитаристской политике Германии в 1914-1918 гг. в двух частях (Дюссельдорф, 1970)., изданные и обработанные Вильгельмом Дейстом.2 Они заключают в себе речи и выступления государственных, военных и политических деятелей, донесения и отчеты местных лантагов и министерств имперскому правительству, фрагменты газет и журналов буржуазной и социалистической прессы. Больше всего представленных там материалов извлечено из личных, федеральных и земельных архивов. История рождения республики также наглядно представлена в публикациях документов: «Немецкая история 1918-1933. Документы по внутренней и внешней политике», изданные В. Михалкой (ныне очень популярным исследователем) во Франкфурте на Майне в 1992 г.; Die Bedeutung des Marxismus fur die Geschichtswissenschaft heute. Georg G. Iggers. Vortrag zu Fritz Kleins 70. Geburtstag Humboldt-Universitat. Den 13. 7. 1994 2 Militär und Innenpolitik im Weltkrieg 1914-1918. Dokumente. Bearbeitet von Wilgelm Deist. Dusseldorf. 1970. Teil I, II. 1 31 «Документы к истории Веймарского государства», подготовленные Петером Лонгеричем в 1992 г.; «Профсоюзы в мировой войне и революции 1914-1919 гг. Источники к истории немецкого профсоюзного движения в 20 веке.», обработанные Клаусом Шенховеном (опубликованы в Кельне 1985 г.); «Европейская стратегия немецкого капитала 1900-1945», изданные Опитцем Кельн. 1977.1 В последние 20 лет в нашей стране опубликованы документы из ранее недоступных партийных (КПСС и Коминтерна) и государственных архивов: «Дух Рапалло» (главный редактор академик Г.Н. Севостьянов); «Коминтерн и идея мировой социалистической революции» (издательство «наука); «Избранные документы по истории международных отношений» (издательство Московского Государственного Института международных отношений МИДРФ). Размещенные там документы позволяют уйти от стереотипных и явно идеологизированных оценок важнейших событий переходной эпохи советской поры.2 (См. список использованных источников и литературы). Широко выступления, в исследовании мемуары немецких представлены и советских воспоминания, речи государственных и политических деятелей той поры: кайзера Вильгельма II, канцлера Т. фон Бетмана Гольвега, Э. Людендорфа, Ф. Наумана, В. Ратенау, Д. ЛлойдДжорджа, Э. Эррио, В. Ленина, Г. Чичерина. Факты, касающиеся приватной жизни героев монографии, психологической атмосферы переходной эпохи 1 Misstrauische und Analÿse. Nachbarn. Deutsche Ostpolitik 1919/1970. Dokumentation. Herausgegeben von Hans-Adolf Jacobsen unter Mitwirkung von Wilfried V. Bredlov. Dusseldorf. 1970; Deutsche Geschichte 1918-1933. Dokumente zur Innen- und Aussenpolitik. Hrsg. W. Michalka. G. Niedhart. Frankfurt a. M. 1992; Deutschland im Ersten Weltkrieg. Hrsg. Von Ulrich Catrius. Texte und Dokumente 1914-1918. München. 1982; Die Erste Republik. Dokumente zur Geschichte des Weimarer Staats. Herausgegeben von Peter Longerich. München. Zurich. 1992; Die Gewerkschaften in Weltkrieg und Revolution 1914-1919. Quellen zur Geschichte der deutschen Gewrekschaftsbewegung im 20. Jahrhundert. Band 1. Bearbeitet von Klaus Schönhoven. Bund-Verlag. Koln. 1985; Europastrategien des deutschen Kapitals. 19001945. Hrsg. R. Opitz. Köln. 1977 2 См. список источников и литературы 32 содержатся в дневниках и обширной переписке В. Ратенау, его личного биографа Г. Кесслера и английского посла в Германии лорда Д’Абернона.1 Несомненно, для характеристики духовной атмосферы и состояния умов интеллектуалов эпохи первой мировой войны и послевоенного времени представляют труды популярных тогда философов и культурологов – Ф. Ницше, О. Шпенглера, М. Вебера. Разнообразные источники, а также материалы новейшей немецкой и отечественной литературы позволяют воссоздать объективную картину истории перехода Германии от милитаристской империи к пацифистской демократической республике. Часть 1. Либеральные интеллектуалы и планы преобразования Германии Глава 1. Бетман Гольвег - автор «политики диагонали» и «неоориентации» Оценка деятельности Тебальда фон Бетман Гольвега, германского канцлера в годы первой мировой войны - одна из самых острых и дискуссионных проблем политической истории Германии. В центре споров находится внутренняя политика канцлера и это не случайно. Долгие годы Бетман Гольвег рассматривался только как руководитель внешней политики кайзеровской Германии и был известен читающей публике как человек, назвавший межгосударственный договор «клочком бумаги». Писали о Бетмане Гольвеге мало. Его личный архив сгорел, что сделало невозможным создание полных и объективных исследований. До второй мировой войны не было издано ни одной солидной научной его биографии. В публиковавшихся 1 См. список источников и литературы 33 работах общая характеристика Бетмана Гольвега всегда была негативной, много и горячо писали о его двойном поражении: поражение потерпела в войне Германия, канцлером которой он был, потерпел личное поражение сам канцлер, уйдя в июле 1917 г. в вынужденную отставку. Критике, временами даже грубой, подвергали Гольвега его современники. Современники милитаристского нарекли канцлера неудачником, проводником курса, реакционером. «Из Бетмановской философии повсюду выглядывали реакционные тенденции», - писал Михаэлис, публицист времен первой мировой войны. «Спекулянт, трус, рок Германии», - утверждал другой современник – кронпринц Вильгельм.1 Бетман не скрывал своего враждебного отношения к России, считая, что проблемы взаимоотношения Германии и России разрешимы только в войне. Такая позиция надолго предопределила негативное отношение к нему отечественных историков. Чаще всего в нашей научной и популярной литературе в адрес Бетмана Гольвега употреблялись такие эпитеты, как «крайний рутинёр», «бесхарактерный типичный прусский бюрократ», «поклонник монарха», «реакционер», «консерватор», «трус» и т.д.1 После второй мировой войны отношение германских учёных к Бетману полярно изменилось. Известный историк Ф. Фишер по-новому представил читателю образ канцлера как мудрого государственного деятеля. Если он и несет ответственность за поражение Германии, писал Фишер, то не один, а вместе со всей политической системой. Бетман Гольвег, по мнению историка, был самым значительным канцлером кайзеровской империи из семи преемников Hildebrand K. Bethmann Hollweg. Der Kanzler ohne Eigenschaften / Urteile der Geschichtsschreibung. Eine kritische Bibliographie. Düsseldorf. 1970. S. 15, 17. Bauer (Oberst). Der Gross Krieg in Fels und Heimat. Erinnerungen und Betrachtungen. Tübingen. 1921. S. 123. Alter J. Das Deutsche Reich auf dem Wege zur Geschichtlichen Episode. Eine Studie Bethmann Hollwescher Politik in Skizzen und Umrissen. Dritte Ausgabe. München. 1919. S. 23, 25 1 Германская история в новое и новейшее время. В двух томах. М. 1970. Т. 1. С. 457; Эггерт З.К. Борьба классов и партий в Германии в годы первой мировой войны (август 1914 – октябрь 1917). М. 1957. С. 149; История дипломатии. В 5- ти т. М. 1963-1968. Т. 2. С. 685 и др.; Дипломатический словарь. Е. 1. С. 242-243. 1 34 Бисмарка, даже если у него отсутствовала «демония власти».2 Ф. Фишер подчёркивал, что канцлер был достаточно дальновиден и добивался интеграции рабочего класса в государство.3 Главной заслугой Гольвега Э. Витч считал политику «диагонали». Он расценивал её как единственно правильную, ибо включение социал-демократии в государственные структуры и успокоение всё более радикализирующихся рабочих масс было тем необходимее, чем неопределеннее становились виды на военные успехи Германии.4 В последние десятилетия появились работы, в которых канцлер удостоился очень высоких «отметок»: «По политическому кругозору, государственному разуму, глубине интеллекта Бетман Гольвег превосходил многих политиков своего времени», - пишет Фишер.1 Некоторые авторы солидаризируются с положительной оценкой деятельности Бетмана Гольвега, которую в годы первой мировой войны дал ему известный историк Трёльч: «Со всей гениальностью Бисмарка в таком положении нельзя было сделать большего».2 В литературе был поставлен вопрос и о том, пошла бы германская история по другому пути, если бы во главе политики стоял не Бетман Гольвег. Э. Витч отметил, что «хотя Бетман Гольвег не дал европейскому или немецкому поколению своего имени, однако надо признать, что его провал едва ли менее важен исторически, чем наследство князя Меттерниха или даже Бисмарка».3 Fischer F. Theobald von Bethmann Hollweg / Die deutschen Kanzler. Von Bismark bis Schmidt. Herausgegeben von Wilgelm von Sternburg. Königstein. Ts. Athenaum. 1985. 3 Ibidem. S. 113; Fischer F. Bündnis der Eliten. Zur Kontinuität der Machtstrukturen in Deutschland 1871 – 1945. Droste Verlag. Düsseldorf. 1979. S. 37-38 4 Vietsch E. Bethmann Hollweg. Staatsmann zwieschen Macht nach Ethos. Boppard am Rein. 1969. Zmarzlik H. –G. Bethmann Hollweg als Reichskanzler 1909-1914. Düsseldorf/ 1957; Jansen K. –H. Der Kanzer und der Generale. Die Führungskrieseum Bethmann Hollweg und Falkenhayn (1914-1916). Göttingen. 1967; Gutsche W. Aufstieg und Fall eines keiserlichen Reichskanzlers Teobald von Bethmann Hollweg. 1856-1921. Ein politisches Lebensbild. Berlin. 1973 u. a. 1 Fischer F. Teobald von Bethmann Hollweg…S. 114. 2 Jansen K.-H. Der Kanzler und der Generale. Die Führungskrieseum Bethmann Hollweg und Falkenhayn (1914-1916). Göttingen. 1967. S.22. 3 Vietsch E. Op. Cit. S. 220. 2 35 Мы считаем, что анализ взглядов и деятельности Бетмана Гольвега необходим, чтобы ответить на вопрос, почему буржуазии развитых капиталистических стран удалось в обстановке тяжелейших кризисов не только удержаться у власти, но и распространить своё влияние на широкие слои населения, включая рабочий класс. Речь идёт в конечном итоге об анализе истоков процесса адаптации рабочего класса к капиталистической системе. Бетман Гольвег пытался выиграть войну не только на полях сражений, но, прежде всего, в тылу путём создания прочной коалиции всех социальных и политических сил – «диагональ Бетмана Гольвега». Он был фактически первым среди германских политиков, кто понял, что свой статус великой державы Германия поддержит не столько увеличением армии и флота, сколько внутренним сплочением всей нации, независимо от политических и классовых различий. Поэтому канцлера заботили не комбинации и блоки внутри рейхстага, чем были заняты его предшественники, а поиск прочного союза канцлера и парламента с опорой на центристские силы и социал-демократов. Политическая мысль Гольвега шла в русле идей буржуазного реформизма, которые он пытался воплотить в жизнь в годы войны с размахом не меньшим, чем Ллойд Джордж в Англии или Вильсон деятельности представлений в США. Бетмана Таким Гольвега образом, содержание значительно шире политической традиционных о ней, и, с этой точки зрения, требует специального рассмотрения. Бесспорно, личность Бетмана Гольвега, как и всякого большого государственного деятеля, сложна и противоречива. Теобальд фон Бетман Гольвег (1856 – 1921 гг.) родился в семье помещика. Его дед являлся видным историком права, получившим дворянство за заслуги перед государством. Теобальд изучал юриспруденцию в университетах Страсбурга, Лейпцига, Берлина. В 1907 году он занял пост имперского статс-секретаря внутренних дел и одновременно – прусского министра внутренних дел. С 1909 по июль 1917 г. Бетман Гольвег возглавлял имперское правительство, неся личную 36 ответственность перед кайзером за внутреннюю и внешнюю политику Германии. Его нельзя считать государственным гением, но изучение его политического наследства диктуется не столько его личными интеллектуальными качествами, а тем, что его деятельность падает на переломную эпоху в истории капитализма Европы – эпоху перехода к новой экономике («организованному капитализму»), к политике и идеологии буржуазного реформизма, к новому демократическому движению, научнотехническому прогрессу, новому миропониманию человека, словом, перехода от XIX к XX веку. Пришло время подвергнуть пересмотру традиционные взгляды на Бетман Гольвега и его политику «диагонали», не выдержавшие испытания временем, часто без особого осмысления заимствованные из старой немецкой историографии. Долгое время считалось, что определяющей внутриполитической особенностью довоенной кайзеровской империи был классовый компромисс между крупной буржуазией и юнкерством, который в период объединения Германии стал мощной преградой на пути демократических сил и законсервировал полуфеодальные пережитки в виде монархии и политических привилегий дворянства. По мере подготовки и приближения к войне этот компромисс будто бы укреплялся. Между тем, и это необходимо подчеркнуть1, расстановка классовых и политических сил в империи была значительно сложнее, и линия их противостояния не совпадала с классовым размежеванием. В начале ХХ века в борьбе за выживание крупные аграрии-юнкеры гораздо больше конфликтовали, чем мирно сосуществовали с буржуазией. В свою очередь, последняя не представляла единого целого. Внутри крупной буржуазии складывалось два направления: одно было представлено предпринимателями так называемых новых отраслей (химической, Нуссбаум Х. Крупные аграрии и буржуазия, крестьянство и рабочий класс: и конфликты и проблемы союза в кайзеровской империи// Крупные аграрии и промышленная буржуазия России и Германии в конце XIX – начале ХХ века. М., 1988, С. 105. 1 37 электротехнической, т.е. больше работавших на экспорт), а другое – предпринимателями традиционных отраслей (горнодобывающей, металлургической), между ними сохранялись очень острые противоречия2. Это влияло на различие подходов монополистических групп и буржуазных партий к проблемам внутренней и внешней политики. В вопросах внутренней политики буржуазные партии разделяло отношение к рабочему классу, к демократии, их противоречия были зафиксированы в программных положениях партий, и примирить или хотя бы сгладить разногласия между партиями и различными социальными слоями было чрезвычайно трудно. Для решения своих проблем эти силы апеллировали к государственной власти (кайзеру, канцлеру, правительству). На парламентских выборах до войны наибольшее число голосов неизменно набирали две партии – партия Центра, за нее голосовали помимо католиков преимущественно мелкобуржуазные слои города и деревни, и социал-демократы (СДПГ), которые на выборах 1912 года получили 4 миллиона голосов и располагали в рейхстаге 110 мандатами из 3973. Далее по числу поданных голосов шли имперская партия консерваторов, выражавшая интересы крупной буржуазии и юнкеров; национал-либералы – партия крупной буржуазии и прогрессивная партия, за которую голосовали интеллигенты и мелкобуржуазные слои города. Предшественник Бетман Гольвега – Б. Фон Бюлов – пытался установить контроль над парламентом, опираясь на либерально-консервативный блок. Бетман Гольвег, имея в виду ту же цель, начал с опоры на черно-голубой блок – партия центра и консерваторы. Однако, то, что они игнорировали СДПГ, предопределило непрочность этих блоков и частые кризисы в рейхстаге. Естественный ход развития политической ситуации в Германии привел Бетман Гольвега к мысли о необходимости усиления собственной власти. Бисмарк был силён благодаря своей железной воле и авторитету, добытому 2 3 Там же. С. 106. См.: Эггерт З.К. Указ. соч. С. 39-40. 38 во время объединения Германии. Бетман Гольвег решил усилить позиции канцлера путём расширения прав парламента и демократизации прусского избирательного права. Это было возможно только через привлечение к государственной политике социал-демократической партии. В этом и была суть нарождавшейся политики «диагонали», т.е. политики сотрудничества всех парламентских партий.1 Бетман писал позднее в своих воспоминаниях: «Разница в политических убеждениях делала для меня невозможным приноровление моей общей политики к тем партиям, которые, наконец, провели налоговую реформу (чёрно-голубой блок – Г.С.). Так же как в то же время была невозможна политика в духе социал-демократии и прогрессивной партии. Образование большинства для каждого отдельного случая - вот единственный выход, который оставался».2 Бетман Гольвег старался разрушить предвзятое мнение о социалистах у депутатов, представляющих имущие слои. «Для тех, кто способен подняться над предрассудками, - писал он, - совершенно бесспорно и ясно, что социал-демократия, несмотря на её ожесточённую борьбу против всего исторически традиционного, наряду с многочисленными экономически утопиями, преследовала также началами, цели, и политически неосуществимыми и великие, проникнутые идеальными соответствующие тенденциям политического экономического развития современного мира».1 Разумеется, такая позиция канцлера не сразу и далеко не всеми была признана. Министр внутренних дел Пруссии Ф.Вильгельм фон Лобель в докладе о внутриполитических задачах правительства во время войны отмечал: «путь правительства кончается там, где демократия желает начать свой путь в вопросах конституции и разделения власти между правительством и народными представителями». С этой точки зрения правительство должно обратиться к политике, консервативной в основе, оно Fischer F. Weltmacht oder Niedergang. Deutschland im ersten Weltkrieg. Frankfurt a. M. 1965. S.92-93. 2 Бетман Гольвег. Мысли о войне. М.; Л. 1925. С.11. 1 Там же. С.12. 1 39 нуждается в консерваторах всех оттенков.2 Ведь политика социального партнёрства в государственной практике в виде левоцентристских и правоцентристских блоков в ту пору была в сущности неизвестна. Большинство современников определяло политику Бетмана Гольвега, а позднее и историков «диагонали» слишком просто как политику беспринципных (кстати и некстати) компромиссов и лавирования между правыми и левыми, как отсутствие собственной программы действий. Один автор ещё в 20-е годы писал: «Он (Бетман Гольвег – Г.С.) плелся в хвосте событий, не руководя политической жизнью, ориентируясь одновременно на придворную клику, военную ставку и парламентское большинство».3 Как государственный деятель Бетман Гольвег лучше своих предшественников видел связь внутренней и внешней политики. Он считал, что больших успехов на международной арене Германия добьётся, используя свою внутреннюю мощь – экономическую и политическую. Именно поэтому он полагал необходимым приобрести поддержку рабочего класса, профсоюзов и социал-демократии. Отдавая дань антивоенным настроениям социалдемократии (по мнению некоторых авторов, пацифизм был близок позиции самого канцлера), Бетман занял иную по сравнению с предыдущими канцлерами линию во внешней политике.1 Он выступал противником наращивания военно-морского флота и старался оттянуть начало войны, хотя считал её неизбежной.2 Это принесло ему доверие социал-демократии и поддержку ею военных бюджетов.3 Позже Вильгельм II писал: «Несостоятельность Бетмана в качестве канцлера вполне выявилась, но Herrschaftenmethoden…S.245 Jansen K.-H. Op. cit. S..11. 1 Hubatsch W. Hindenburg und der Staat. Aus den Papieren des Generalfeldmarschalls und Reichpräsidenten von 1878 bis 1934. Gottingen; Berlin; Frankfurt; Züurich. 1966. S. 31; Ritter G. Staatskunst und Kriegshandwerk. Das Problem des “Militarismus” in Deutschland. Dritter Band. Die Tragödie der Staatskunst Bethmann Hollweg als Kriegskanzler (1914 – 1917). München. 1964. S. 216. 2 Vietsch E. Op. Cit. S.262. 3 Ф. Фишер пишет: « Он делал всё, чтобы не препятствовать обуржуазиванию социал-демократии», откровенно оказывал поддержку социал-демократической фракции в рейхстаге и т.д. /Fischer F. Theobald von Bethmann Hollweg…S.95. 2 3 40 канцлер не получил отставки, потому что все знали – за него стоят рабочие»4. В начале войны политика «диагонали» позволила канцлеру быстро установить гражданский мир, создание которого было дальновидным решением. Необходимость его была очевидна и самым ярым противникам Бетмана Гольвега, включая кайзера, военную верхушку и пангерманистов.5 Тем более, что, в сущности, гражданский мир как особая тактика не был абсолютным новшеством. Как пишет И. Шеленберг, он был «известен в Германии со времён средних веков, когда налагался запрет на всякие внутренние распри в интересах обороны от внешнего врага».6 Бетман Гольвег не только играл на патриотических чуствах немцев. Своей умелой предыдущей политикой он уже завоевал доверие широких масс населения. Политика гражданского мира была самой крупной победой канцлера. Не в последнюю очередь она объяснялась и тем, что канцлер в своих начинаниях опирался на идеи видных экономистов (П. Брентано, А. Вагнера, Г. Шмоллера), лидеров школы катедер-социалистов, а также популярного публициста и видного либерала Ф. Наумана, влиятельного предпринимателя и оригинального мыслителя В. Ратенау, социолога М. Вебера. Эти учёные были выразителями интересов тех слоёв буржуазии, которые в годы первой мировой войны образовали так называемое либерально- империалистическое направление, выступившее против агрессивных пангерманистов и консерваторов и выдвинувшее идеи интеграции рабочего класса в капиталистическую систему. Бетман либеральной Гольвег стремился общественной использовать мысли, но новейшие достижения достаточно открыто и недвусмысленно заявлял о своей политической поддержке либералов, чем Император Вильгельм II. События и образы. Берлин. 1923. С.106. Stegman D. Die Erben Bismarcks. Parteien und Verbande in der Spätphase des Wilhelminischen Deutschlands. Sammlungspolitik 1897-1918. Köln; Berlin. 1970. S.484; Zechlin E. Bethmann Hollweg. Kriegsrisoko und SPD 1914. / Monat. 1966 H. 208. S.31; Vietsch E. Op. cit. S. 216. 6 Schelenberg J. Ich kenne keine Partien mehr. Die Proklamierung des “Burgfriedens” am 4 Aug. 1914. / Bilder aus der Kaiserzeit. Historische Streirlicher 1897 bis 1917. Leipzig; Jena; Berlin. 1985. S. 236. 4 5 41 вызвал яростную критику консерваторов и правых. Канцлер лелеял надежды осуществить в Германии средний путь между «византивизмом» и демократией.1 Он хотел модернизировать политическую систему Германии не в духе западноевропейских демократий, а в тесной связи с германской традицией, надеясь сохранить монархию и одновременно сделать её союзником рабочий класс.2 Поэтому гражданский мир и политику «диагонали» нельзя рассматривать только как политический манёвр, направленный исключительно в интересах ведения войны. Это было признание новой расстановки классовых и политических сил в стране в переходное время и признание особого характера отношений между трудом и капиталом. Направление «диагонали» - межпартийное согласие, компромисс, превращение социал-демократии в государственную партию – Бетман Гольвег указал чётко, но реализовать её не смог. Для этого требовались союзники и более твёрдый характер канцлера, так как правые партии, пангерманисты оказывали жёсткое сопротивление такой тактике, считая более верным шагом раздробление и подавление социал-демократии.1 Условия, которые ставили в порядок дня политику «диагонали», не позволяли в то же время её осуществить, так как объективная социальнополитическая обстановка не созрела для таких преобразований.2 Политика компромиссов Бетмана Гольвега вызывала недовольство кайзера, которого, как он признавался, раздражала профессиональная педантичность канцлера, его склонность углублять задачи и его желание проводить только то, что он в своей «мелочной мнительности» считал совершенно необходимым.3 Fischer F. Theobald von Bethmann Hollweg…S. 103. Витч Э. Считает, что Бетман Гольвег безуспешно искал «третий» путь развития Германии между Востоком и Западом – путь «народной» монархии, старательно обходя западноевропейские образцы демократии./ Vietsch E. Op. cit. S.263. 1 Gutsche W. Aufstieg und Fall eines Kaiserlichen Reichkanzler…S.216. 2 Ibidem. S. 216. 3 Император Вильгельм II…С. 105. 1 2 42 Бетман Гольвег настойчиво искал пути естественного продолжения политики «диагонали» в политике «неоориентации», которая, по мнению большинства историков, стала осуществляться после битвы на Марне. Правда, ряд авторов, например, З.К. Эггерт, У. Вейлер считают её очередным манёвром канцлера,4 другие - В. Гутше, Э. Витч - величайшей находкой, ибо она позволила сохранить гражданский мир и согласие в Германии.5 В качестве главной цели войны Бетман Гольвег ставил достижение идеи «Срединной Европы», сформулированной в так называемой сентябрьской программе. Под сентябрьской программой историки понимают изложение военных целей Германии (она стала известна узкому кругу политиков и государственных деятелей после битвы на Марне, первого поражения Германии и фактического провала плана молниеносной войны). Необходимо обратить внимание на такую деталь: большинство историков не противопоставляют чётко идею таможенного союза, предложенную Ратенау в ходе войны, и концепцию «Срединной Европы», которая возникла в Германии ещё в конце ХIХ в. Одним из авторов её был Фр. Фон Бернгарди, военный теоретик, расист и шовинист. Эту концепцию пропагандировал Пангерманский союз. Отсюда может создаться впечатление, что обе концепции идентичны. Пангерманского В союза, основе концепции поддерживавшейся «Срединной Европы» хозяевами тяжелой промышленности и аграриями, лежала мысль об объединении путём войны вокруг одного ядра – Германии и поглощенной ею Австро-Венгрии - всей Европы против славянских народов, главным образом России. Пангерманисты, включая канцлера Бетман Гольвега и кайзера Вильгельма II, считали главным врагом Россию, и «Срединная Европа» трактовалась как путь к «Великой Германии». 4 Эггерт З.К. Указ соч. С.149; Wehler H.-U. Das deutsche Kaiserreich 1871 – 1918. S. 199. Gutsche W. Bethmann Hollweg und die Politik der “Neuorientierung”. Zur innenpolitischen Strategie und Taktik der deutschen Reichsregierung wärend des ersten Weltkrieges. / Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1965. H. 2. S. 211-212; Vietsch E. Op. cit. S. 230. 5 43 Ратенау же под «Срединной Европой» понимал не просто механическое объединение ряда государств, т.е. их прямую аннексию, но, прежде всего, их экономическое сотрудничество с целью облегчить поиски рынков сбыта для германской промышленности. Позднее речь могла пойти об экономической интеграции развитых капиталистических государств. Главным врагом Германии Ратенау считал Англию с её экономическим и морским могуществом. Поэтому он искал возможность обезвредить Англию, действуя в союзе с Австро-Вегрией и по обстоятельствам с Францией. За Ратенау шли промышленники экспортирующих отраслей индустрии (строительной, электротехнической, химической) и связанные с ними банки. Эту группу часто называли либеральными империалистами или скрытыми аннексионистами. Представляется, что в связи с этим и выработалось два подхода немецких историков к оценке сентябрьской программы Бетмана Гольвега. Разница их проистекает из того, что одни (Ф. Фишер, В. Моммзен) считают, что в основе сентябрьской программы Бетман Гольвега заложена идея «Срединной Европы» Ратенау, а другие (например, Хекер) – пангерманская идея. В. Моммзен пишет, что «сентябрьская программа» отразила поразительное совпадение формулировок «Срединной Европы» с предложением Ратенау от 7 сентября 1914 г. Хекер, напротив, утверждает, что «в сентябрьской записке больше отражена идея «Срединной Европы» старого образца (конца ХIХ в. – нач. ХХ в.) в соответствии с планом Шлиффена и указывает, что меморандум Ратенау попал к Гольвегу только 11 сентября ввиду отрицательной позиции советника канцлера, статс-секретаря К. Дельбрюка.1 Гутше В. называет программу Гольвега «программой диагонали», то есть отражением интересов открытых и скрытых аннексионистов.2 Фишер и Hecker G. Walter Rathenau und sein Verhältnis zu Militär und Krieg. Boppard am Rein, 1983. S.186 2 Gutsche W. Erst Europa – und dann die Welt. Problem der Kriegspolitik des deutschen Imperialismus im ersten Weltkrieg. / Zeitschrift für Geschichtswissenschaft (ZfG). 1964. H. 5 S. 1 44 Гутше сходятся в том, что Гольвег являл собою тип «либерального империалиста», не хотевшего прослыть открытым аннексионостом, и он мог отдать предпочтение косвенным способам господства – плану «Срединной Европы». Фишер считает, что идея общеевропейского союза государств и создания общеевропейского рынка исходила от магнатов химической, электротехнической и других экспортирующих отраслей промышленности и могла быть решена только через преодоление интересов аграриев и тяжелой индустрии. С этим нельзя не согласиться, как и с тем, что в концепции Ратенау присутствовала идея экономической интеграции мира, противостоящая традиции свободной торговли.3 Но утверждение Фишера, что план «Срединной Европы», обсуждавшийся на переговорах Германии с Австро-Венгрией вплоть до осени 1918 г., питался в основном соображениями Ратенау, вряд ли верно и вызывает сомнение, поскольку он не имел решающего влияния на формирование внешнеполитической линии Германии. На наш взгляд, в программе Бетман Гольвега и других правительственных меморандумах военного времени была выражена идея «Срединной Европы» пангерманистов – прямых аннексионистов. Ф. Фишер приводит следующие выдержки из меморандумов противника Ратенау – К. Дельбрюка: «Надо создать большую срединно-европейскую экономическую общность, которая должна утвердить место борьбе за выживание Германии в экономической и оградить нас от сплочённых и мощных в экономическом отношении империй: Великобритании с колониями, США и России, Японии с Китаем… Россия станет не опасной, когда её западные рынки и народы будут у неё изъяты. Россия стала великой европейской державой, включив в свой состав балтийские провинции, а с их потерей 762; Gutsche W. / Klein F. / Petzold J. Der erste Weltkrieg. Ursachen und Verlauf. Herrschende Politik und Antikriegsbewegung in Deutschland. Berlin. Köln. 1985. S. 104/ 3 Fischer F. Bündnis der Eliten Zur kontinuität der Machtstrukturen in Deutschland 18711945. Droste Verlag. Düsseldorf. 1979/ S.37-39; Fischer F. Teobald von Bethmann Hollweg. / Die deutschen Kanzler. Von Bismark bis Schmidt. Hrsg. Von W. von Sternburg. Konigsten. 1985. S.102-103. 45 (Финляндии, Литвы, Польши), а также Украины, Бессарабии, берегов Чёрного моря она станет тем, чем была до Петра Великого».1 Как видно, это и есть пангерманистская концепция в её, так сказать, чистом виде. Кайзер и правительство ставили задачу достижения европейского, а затем и мирового лидерства, видя в создании «Срединной Европы» необходимый первый шаг на пути к мировому господству. Ратенау и стоящая за ним группа промышленников рассматривали организацию европейского экономического сообщества как главную цель войны. «Они добивались этого союза, - пишет Гутше, - чтобы решить большую экономическую проблему и видели в ней достойное завершение войны».2 Необходимо подчеркнуть ещё одно важное отличие сентябрьской программы Бетман Гольвега и концепции Ратенау. Бетман надеялся на молниеносную войну и быстрый разгром Франции, которой можно было бы продиктовать тяжёлые условия мира. Ратенау в своём меморандуме исходил, из того, что война может затянуться, экономические ресурсы скоро иссякнут и для отдельных государств объединение с Германией будет нежелательным, поэтому он настаивал на создании таможенного союза, ядром которого стали бы Германия и Австро-Венгрия, а для Франции он предлагал выработать особую линию поведения. «Занятие Парижа, - писал Ратенау, - психологически было бы неверным, ибо осложнит в будущем связи Германии и Франции».1 Хекер справедливо подчёркивал, что Ратенау проявил себя как искусный государственный деятель, подобно Бисмарку, когда он удержал прусскую армию от вступления в Вену (1866 г.), и победитель благодаря этому быстро получил необходимые ему условия мира.2 Ратенау советовал канцлеру повести себя подобным образом. Он писал, что немецкое общественное мнение недооценивает экономическую силу Англии, её способность и желание бороться до победы. Он подсчитал, Fischer F. Bündnis der Eliten… S.39, 41. Gutsche W. Erst Europa…/ZfG. 1964. H. 5. S. 751; Gutsche W. Mitteleuropaplanungen in der Aussenpolitik des deutschen Imperialismus vor 1918. ZfG. 1978. H. 5. S.533. 1 2 1 2 Europastrategien des deutschen Kapitals… S. 212. Hecker G. Op. cit. S.179 46 что Америка и воюющими Англия при затягивании войны получат от торговли с странами сотни миллионов прибыли. Продиктовать же унизительный мир Франции будет очень трудно, а главное - невыгодно: контрибуцию вряд ли выплатят немедленно, колониальные захваты «хлопотны» и более обременительны, чем полезны. Исходя из всего этого, Ратенау предлагал принудить Францию к «добровольному миру», который коренным образом изменил бы положение главного врага Германии Англии. Тогда был бы открыт путь к политическому и экономическому объединению европейских стран под флагом «Срединной Европы» и под германским руководством, направленному против Америки и Англии, с одной стороны, и против России – с другой.3 Ратенау рассудил, что гораздо разумнее заключить с Францией мир не на традиционных условиях прошлого (контрибуция, экспроприация колоний и т.д.), а на основе «всего лишь» признания экономического превосходства Германии в таможенном союзе. Такая политика, - уверял Ратенау, - была бы не проявлением слабости, а актом «импозантной дальновидности».4 В случае успеха этого предложения Россия, как он считал, потеряла бы союзника и кредитора в лице Франции. Англия же ввиду противоречий с Россией в Азии, не могла бы рассчитывать на неё как на верного союзника. «Для укрощения» Англии Ратенау предлагал систематически «влиять на нервы» жителей городов атаками с воздуха, использовать захваченные французские гавани для прорыва морской блокады, угрожать английским позициям в Египте, Суэце, Гибралтаре и т.д. Ратенау был вице-президентом кайзеровского аэроклуба и хорошо знал возможности воздушной войны.1 Как видим, точки зрения на военные цели и завершение войны Ратенау и правительства Германии расходились. Бетман Гольвег считал главным врагом Россию и хотел скорее разбить Францию, чтобы организовать мощную компанию на Востоке, надеясь на молниеносную войну. Ратенау с 3 4 1 Europastrategien des deutschen Kapitals… S. 212-215 Ibidem. S. 213 Ibidem. S. 214 47 самого начала предполагал возможность длительной войны. Отсюда разный подход к решению проблем. Ратенау видел возможность сокращения сроков войны в ловких дипломатических и экономических маневрах с использованием Австро-Венгрии. Бетман Гольвег не принял идею таких маневров, о чём Ратенау писал с обидой в своих политических дневниках.2 План «Срединной Европы» Ратенау нельзя рассматривать как обычную агрессию и отождествлять с пангерманскими концепциями. Не случайно его идеи не поддержали крупные аграрии и магнаты тяжёлой промышленности, которые весьма успешно влияли на Бетман Гольвега. Подтверждением тому является заседание министров 30 октября 1914 г., отклонившее идею таможенного союза Ратенау. Адмирал Тирпиц также полностью отклонил план таможенного союза: «Идея Ратенау об экономическом союзе призрачна».3 В. Моммзен, один из самых авторитетных исследователей германской истории периода первой мировой войны, рассматривает четыре аспекта плана «Срединной Европы» Ратенау: он должен был стать противовесом против безбрежных планов аннексионистов; предупредить неугодное Германии решение польского вопроса в пользу Австро-Венгрии; лишить Англию надежды на победу и, наконец, сорвать намечавшийся Антантой бойкот Германии после заключения мира.4 После битвы на Марне, когда война приняла позиционный характер, Ратенау ещё более утвердился в своей правоте. Он направил письма Бетман Гольвегу и генералу Людендорфу, в которых отстаивал свою точку зрения. Ратенау отвергал как военную цель достижение сепаратного мира с Россией: пока царь у власти – сепаратный мир с ней невозможен. Кроме того, - писал он, русский народ находится на высшей точке ненависти против Германии, и если придётся оккупировать обширные территории России, возникнут 2 3 4 Rathenau W. Politische Briefe. Dresden. 1929. S. 61, 67. Hecker G. Op. cit. S. 188, 189. Mommsen W. Max Weber und Deutsche Poliltik. Tübingen. 1974. S. 252. 48 большие осложнения.1 Ратенау настаивал на сепаратном мире с Францией: «Я не верю в сепаратный мир с Россией, даже если Вы принудите к этому Петербург… Мир с Францией – самый ощутимый и приведёт к миру с Россией».2 Политика «неоориентации», по мнению вице-канцлера К. Дельбрюка, сформировавшаяся в самых общих чертах в 1914 году, выражала желание правительства дать законные гарантии всем партиям не только в военное время, но и в послевоенное время. Обсуждение этой политики в деталях откладывалось до середины 1915 г., когда Дельбрюк напомнил канцлеру о необходимости предупредить выступления и консерваторов и социалистов. Дельбрюк считал, что для этого должны быть проведены такие неотложные меры, как реформа прусского избирательного права, и расширительное толкование закона о защите государства: отмена ограничений для вступления молодёжи в профсоюзы и более лояльное отношение к профсоюзам, находящимся под влиянием социал-демократов.3 Бетман Гольвег был полностью согласен с необходимостью реформы прусского избирательного права, демократизации парламента и общественной жизни, но сомневался в возможности их реализации во время войны, считая делом слишком трудным. Он откровенно писал в своих мемуарах, что по поводу осуществления «неоориентации» в правящих кругах были две полярные точки зрения – одни считали, что он слишком медлит, другие - что слишком спешит. Одни боялись, что если не проводить реформы, произойдёт революция, другие пугали революцией в случае проведения реформ. 1 Бетман счёл благоразумнее отложить вопрос о реформе избирательного права до лучших времен, одновременно подчёркивая свою лояльность по отношению Письмо Ратенау к Бетман Гольвегу от 30 августа 1915 г. Weltschaft in Visier. Dokumente zu den Europa – und Weltherrschaftsplanen… S. 127-128. 2 Письмо Ратенау к Людендорфу от 6 февраля 1915 г. Rathenau W. Politische Briefe. Berlin. 1927. S. 51 3 Herrschaftenmethoden des deutschen Imperialismus 1897/98 bis 1917 … S. 226, 227, 228, 229. 1 Bethmann Hollweg Th. Von. Betrachtungen zum Weltkriege. 2 Teil. Während des Krieges. Berlin. 1921. S. 174. 1 49 к социал-демократии. Так в известной речи 5 – 6 июня 1916 г., он говорил: «…У меня есть надежда, что после войны мы придём к состоянию, когда эпитеты национальные и антинациональные партии исчезнут…». Он призывал консерваторов «отказаться от старых реминисценций в отношении социал-демократии».2 В своих воспоминаниях Бетман Гольвег писал: «Мнение, что эту силу (социал-демократию – Г.С.) можно подавить репрессивными насильственными методами, коренилось в ошибочном представлении о пределах возможного для государства, а господствовавшее в некоторых буржуазных кругах желание оставить социал-демократию в положении партии, явно враждебной империи и государству, могло даже ещё глубже загнать её в этот тупик и было фактически неосуществимо и несовместимо с задачами, отвечающими моему пониманию мирной политики, направленной на сохранение государства».3 Неоднократно предлагавшийся Гольвегом закон об избирательной реформе отклонялся консерваторами, союзом сельских хозяев и прусским министром внутренних дел. На стороне Бетмана выступили вице-канцлер К. Дельбрук, банки, часть промышленников из новых отраслей, профсоюзы, социал-демократия.4 В начале войны, когда положение на фронтах было удовлетворительно и сохранялись надежды на победу, Бетман Гольвегу удавалось более или менее удачно лавировать между аннексионистами и либерально настроенными кругами. В 1916 г., когда стало ясно, что закончить войну на аннексионисты условиях, подняли крик выгодных об отставке Германии, канцлера. будет трудно, Консерваторы, представители тяжёлой промышленности надеялись на его замену А. фон Тирпицем, который, как им казалось, гарантировал бы бескомпромиссную и Bethmann Hollweg. Kriegsreden. Herausgegeben und historsch kritisch eingeleitet von Dr. Friedrich Thimm. Stuttgart. Berlin. 1919. S.126. 3 Бетман-Гольвег Т. Мысли о войне… С.12. 4 Стойкое сопротивление реформе избирательного права оказало министерство внутренних дел во главе с Ф. В. фон Лобелем./ Herrschaftenmethoden des deutschen Imperialismum…S. 274; Fischer F. Bundnis der Eliten. S.52. 2 50 успешную политику как внутреннюю, так и внешнюю.1 Но Бетман Гольвегу удалось нанести своим противникам превентивный удар: он категорически потребовал в августе 1916 г. от кайзера отставки начальника генерального штаба Э. Фон Фалькенгейна и назначения на этот пост П. Гинденбурга фон Бенкендорфа, за которым стояли монополистические круги обоих соперничающих направлений германской буржуазии. Кайзер неохотно пошёл на такой поворот, зная популярность Гинденбурга не только в военных кругах, но и в народе, и понимая, что наносит удар по собственному престижу.2 Когда Вильгельму II сообщили, что армия больше не доверяет Фальгенгейну, он расплакался.3 Современный популярный историк Хаген Шульце пишет: «Ни один генерал и уж тем более ни один политик не был и близко так популярен, как эти стратегические близнецы, которые после победы над русскими армиями в Восточной Пруссии в 1914 г. казались подобными св. Георгию после умерщвления дракона. Именем Гинденбурга назывались улицы и площади, его портрет можно было увидеть в любой мелочной лавочке патриотически настроенного хозяина, он был невероятно популярен в народе и куда более любим, нежели кайзер».4 Канцлер надеялся, удовлетворив консерваторов активизацией действий на фронтах, одновременно продолжать оказывать «знаки внимания» социалдемократии и профсоюзам. Его попытки сплотить нацию, предотвратить крупные выступления масс, недовольных войной, и осуществить тотальную мобилизацию всех ресурсов нашли выражение в принятии закона «О вспомогательной службе отечеству» 1916 г. Закон был непопулярен во всех слоях общества, хотя был принят с помощью социал-демократов. Он не принёс желаемого результата, а Бетман Гольвегу стоил поста канцлера. 1 2 Stegman D. Op. cit. S. 485. Fehrenbach E. Wandlungen des Kaisergedankens 1871 – 1918. München; Wien. 1969. S.217. Вальтер Раушер. Гинденбург. Фельдмаршал и рейхспрезидент. «Ладомир». Москва. 2003. С. 101 4 Шульце Хаген. Краткая история Германии. «Весь мир». Москва. 2004. С. 135-136. 3 51 Логика событий войны привела к тому, что в июле 1917 г. в Германии фактически устанавливалась диктатура военных, призванных канцлером. Начало июльскому кризису положила попытка военных возложить всю ответственность за неудобное положение Германии на политическое руководство. Начальник генерального штаба Гинденбург заявил ещё 5 апреля о необходимости постановки чётких военных целей, чтобы закончить войну в 1917 г. В мае 1917 он говорил, что победный мир близится и к августу война закончится1, что было зафиксировано в послании Австрийскому министру иностранных дел и сообщено кайзеру. Однако в июне 1917 г. генералы дистанцировались от этих заявлений. 10 июня 1917 г. представитель ОХЛ в Берлине полковник Бауэр в беседе с Эрцбергером открыл, что положение Германиии особенно в материальной части проигрывает противникам и военное положение требует четвёртого года войны, поскольку подводная война не принесла ожидаемых результатов. В письме 19 июня 1917 г. Людендорф ответственность за исход войны переложил на тыл с постулатом «Время за нас скажет», по существу Людендорф подготовил основу для возникновения «Дольхштослегенды» о военной катастрофе Германии в 1918 г. Военные предлагали компенсировать отсутствие материальных средств усилением пропаганды за войну. Канцлер ответил согласием, но одновременно подверг критике действия военных. Он заявил о продолжении политики гражданского мира и неоориентации и предостерег от далеко идущих колониальных претензий к Великобритании. Военным удалось перетянуть на свою сторону кайзера, уговорить его отправить в отставку «слабого» Бетмана и заменить более лояльным преемником. Политика «диагонали» - «неоориентации» потерпела полное поражение. Канцлеру отказали в поддержке все партии – консерваторы, либералы, прогрессисты, центр, социал-демократы. В июле 1917 г. все они были единодушны в требовании его отставки. Это признал и сам канцлер.1 1 1 F. Fischer. Griff nach der Weltmacht S. 332 Th. Von Bethmann Hollweg. Op. cit. S. 234. 52 Многие историки считают, что провал Бетмана Гольвега был запрограммирован с самого начала. Главную причину этого провала они видят в политике «диагонали», в компромиссах в то время, когда необходимо было выбрать ту или иную сторону и от начала до конца последовательно осуществлять цели либо правых, либо левых. Некоторые отмечают, что канцлер выиграл бы бой со своими врагами, если бы он твёрдо встал на сторону социал-демократии. «Если бы он был сильнее, - писал Витч, - он сам бы встал во главе социал-демократии и вопреки консерваторам ввёл избирательное право…».2 Трагедия Бетмана Гольвега как политика заключалась в том, что он не мог перешагнуть через самого себя. Человек, рождённый в ХIХ в., он искренне верил в монархию. Но как политик ХХ в., он также искренне верил в возможности демократии. Трагедия Бетман Гольвега как политика коренилась и в его человеческих качествах: человек долга, он не мог изменить кайзеру и полностью встать на сторону либералов и демократов. Бетман Гольвег понимал, что мировая война, которая требовала напряжения всех сил нации, могла вестись только в прочной связи с низшими слоями народа. Он писал: «В необходимости внутренних реформ мог сомневаться только тот, кто не рассматривал войну как мировое событие и без связи с общим развитием человечества и его духом».3 Теперь мы назвали бы политику Бетман Гольвега политикой национального согласия. Пока есть партии - необходима «диагональ», писал позднее Бетман Гольвег, «или надпартийная политика, это не простое механическое сложение интересов, целей, программ, а взаимный отказ о каких-то частных принципов, чтобы в периоды особых трудностей решать общие задачи».1 Политика «диагонали» критиковалась со всех сторон, но противопоставить ей так ничего и не смогли. Германию ожидала катастрофа в войне и революции. 2 3 1 Vietsch E. Op. cit. S. 265. Th. Von Bethmann Hollweg. Op. cit. S. 32. Ibidem. S. 35-36 53 Политика «диагонали» внешне казалась непредсказуемой. Бетман Гольвег настаивал на реформе прусского избирательного права и сам же откладывал её на послевоенный период. Выступая против Гинденбурга и Людендорфа, он сам призвал их к руководству; настаивая на сохранении монархии, он практически вёл к парламентаризации страны, к подрыву той же монархии. Но во всём была своя логика. Заключалась она в том, что Бетман Гольвег хотел добиться решения внутренних задач путём гибких маневров. Канцлер уступал аннексионистам, чтобы обезопасить путь к сближению с социал-демократией, одновременно стремился завоевать доверие либералов и умеренных. Необходимо заметить, что канцлер больше допускал колебаний в вопросах внешней политики, а причиной его отставки оказалась внутренняя политика. Бетман Гольвег добился подписания кайзером указа (11 июля) о введении в Пруссии всеобщего избирательного права, хотя реализация его откладывалась до конца войны, поскольку выборы могли состояться только в мирное время. Но для канцлера это была «пиррова победа». 12 июля добровольная отставка канцлера была принята кайзером. На наш взгляд, политика «диагонали» отражала объективный процесс возвышения государственной власти и приобретения большей независимости. Государство как институт всегда стремится к обособлению, самостоятельности, ибо с усложнением общества, его социальной и политической дифференциации, расширением экономических противоречий, роль государства как стабилизирующего фактора растёт. Считая монархию символом нравственного единства нации, Бетман Гольвег против неё, но одновременно ориентировался на не выступал создание новых общественных структур, которые могли бы укрепить государственную власть в Германии. Выражаясь современным языком, политика Бетман Гольвега была прообразом центристской политики с креном в сторону середины и социал-демократии – прагматичной политики, которая в 54 условиях Германии 1914 – 1917 гг. неизбежно должна была потерпеть поражение. Отставка Гольвега не улучшила положения Германии, а наоборот обострила как внутриполитическую ситуацию, так и международное положение. Дальнейшие события покажут, что канцлер действительно был интеграционной силой, по крайней мере, ему удавалось улаживать конфликты между военными и предпринимателями, не позволяя одним диктовать свою волю другим. После отставки Гольвега началась острейшая борьба между верховным главнокомандованием и экономической элитой за «достойное окончание войны». Ф. Фишер в своей монографии «Рывок к мировому господству» категорично утверждает, отказавшись от Бетмановской концепции военных целей Германии - создания «Срединной Европы», нация быстро скатилась к катастрофе. Сразу стал распадаться альянс Австро-Венгрии и Германии, поскольку Германия заняла непримиримую позицию в польском вопросе, считая его решение своей прерогативой. Во внутренней политике все последовавшие канцлеры не имели никакого влияния ни на кайзера, ни на генштаб, ни на предпринимательскую элиту. Отставка Гольвега способствовала усилению борьбы между предпринимательской элитой и политическими партиями (парламентом) с одной стороны, и верховным главнокомандованием с другой стороны. В результате работодатели всё чаще искали взаимопонимания с рабочими организациями в борьбе с планами генералитета (по вопросам заработной платы, условий труда и призыва в армию). Мы можем смело утверждать, что канцлер Бетман Гольвег был, безусловно, реформатором и одним из идеологов интеграции рабочего класса и его партии в капиталистическую систему. Глава 2. Фридрих Науман – либерал и националист, республиканец и демократ. 55 В подготовке немецкого народа к войне наряду с военными и государственными деятелями немалую роль сыграли крупные ученые, историки, философы, публицисты: Г. фон Белов, Г. Дельбрюк, Д. Шефер, Г. Шмоллер, П. Рорбах и др. В своих трудах они обосновали «право» Германии на войну, захваты, на мировое господство. Особое место в идеологической обработке населения принадлежало Ф. Науману. В свое время он был очень популярен, его можно поставить в один ряд с такими крупными буржуазными деятелями, как Д. Ллойд-Джордж, А. Бриан, П.Н. Милюков. После Второй мировой войны имя Ф. Наумана, а также М. Вебера и В. Ратенау стали связывать с развитием и победой фашизма в Германии. Их называли предтечами национал-социализма. В марксистской историографии сложился определенный стереотип в оценках этих буржуазных идеологов. Они трактовались в основном как проводники реакционного милитаристского курса. Упрощенно и однозначно рассматривались их социально-экономические, политические взгляды, воздействие на общественную жизнь страны. Духовное наследие Наумана в ФРГ стало популярно в «золотые» 60-е годы, когда в Западной Германии после эры Аденауэра широкие слои пробуждались к активной политической жизни. В период начавшейся демократизации, с приходом к власти социал-демократов стали возрождаться либеральные идеи. Вспомнили идеи Наумана о социальной справедливости, народном представительстве, патриотизме, роли масс в политической жизни и т.д. Ф. Науман был провозглашен родоначальником левого либерализма в Германии, хотя общепризнанным долгое время был тезис, что в Германии с ее специфическим историческим развитием либерализм не пустил глубоких корней. Много усилий для возвеличивания Ф. Наумана приложили немецкие историки В. Хапп и П. Тайнер. По их мнению, Науман дал рецепт взаимоотношений граждан и власти и привития чувства патриотизма, требуя 56 «увеличения политического влияния народного представительства».1 В сложный для ФРГ период становления на международной арене оказались актуальными слова Наумана о том, что «следует усилить чувство ответственности населения в целом, представительство с правом на участие в прежде всего, через решении исторических его задач нации».2 Смыслом жизни Ф. Наумана, по словам Тейнера, было «создание общества наибольшей справедливости», всю жизнь он искал ответы на запросы времени, и «его либеральная политика могла привести к такому состоянию общества, когда индивидуум и общество связывались в совершенно равном политическом союзе».3 Такую же высокую оценку Науману, как политику, популярному в массах, который «рассматривал все с точки зрения голодных», дает и В. Хапп.4 «Он (Науман) хотел преобразовать общество путем любви, братства, справедливости, свободы – пишет Хапп, - похвальная позиция для молодого пастора, ежедневно наблюдавшего нищету своих братьев».5 Не приводя всех хвалебных эпитетов немецких авторов в адрес Наумана, мы должны заметить, что их оценка Наумана как «выдающегося представителя современного социал-либерализма, политической системы своего времени»6 повлияла в свое время и на марксистских историков. Это сказалось в том, что в исторической литературе ГДР и СССР Наумана стали называть левым либералом, «социальным империалистом», ссылаясь на соответствующие оценки западногерманских ученых. Например, А.Б. Цафсман считал: «Его (Наумана) национально-социальная концепция была общелиберальной, пролетарско-буржуазной, левой; без сомнения, она была Happ W. Das Staatsdenken Friedrich Naumann. Bonn. 1968 S 104.; Theiner Peter. Sozialer Liberalismus und deutsche Weltpolitik. Friedrich Naumann im Wilhelminischen Deutschland (1860 – 1919). Baden-Baden. 1983. S.VI. 2 Theiner Peter. Op. cit. S. VI. 3 Ibidem. 4 Happ W. Op. cit. S. 207 5 Ibidem. 6 Theiner Peter. Op. cit. S. VI. 1 57 серьезной альтернативой не только для внутренне расколотого буржуазного либерализма, но и для окрашенных взаимным недоверием отношений между политическим либерализмом и социал-демократией».1 Характеристика позиции Наумана как социального либерала, занявшегося вопросами рабочего движения и социальной политики, свидетельствовала о новом подходе советских историков к его оценке, ибо в исторической и справочной литературе упор делался на его националистических, расистских взглядах, которые питали фашизм. С этой точки зрения оценивалась и его концепция «Срединной Европы».2 Попробуем вместе с Б.М. Туполевым и Е.Д. Максаковской иначе взглянуть на внутри- и внешнеполитические позиции самого популярного публициста и политического деятеля первых двух десятилетий ХХ века. По существу, Науман по-своему создавал концепцию германского регулируемого капитализма.3 В этой главе ставится задача рассмотреть место и значение Наумана в идеологической жизни Германии накануне, и, особенно, в годы первой мировой войны, создании им концепции «Срединной Европы». Ф. Науман (1860-1919) родился в семье евангелического священника, получил университетское образование, изучал теологию. Свою деятельность он начал в качестве пастора протестантской общины в местечке Лангенберг, населенном в основном ткачами. В 1890 году Науман вступил в Цфасман А. Б. Левый либерализм в Германии: его эволюция в начале ХХ в.// Ежегодник германской истории (ЕГИ). 1979. М., 1981. С. 234. 2 Эггерт З.К. Борьба классов и партий Германии в годы первой мировой войны… С. 226-229. 3 Виноградов В.Н. Либеральная буржуазия и угроза фашизма в Веймарской республике.// Вопросы истории. 1983. № 5; Он же. Макс Вебер и «либеральный империализм». //Новая и новейшая история. 1988. № 2; Цфасман А.Б. У истоков немецкого неолиберализма: социально-политические идеи Ф. Наумана// Классовая борьба в Германии в новейшее время. Челябинск, 1983; .Максаковская Е.Д. Легенда о Наумане. – Новая и новейшая история. 2003 № 5 Садовая Г.М. Ф.Науман от промышленной демократии к срединной Европе //Первая мировая война: политика, идеология, историография (к 75-летию начала войны). Межвузовский сборник. Куйбышев. 1990; Б.М. Туполев. «Срединная Европа» в экспансионистских планах германского империализма накануне и во время Первой мировой войны /Первая мировая война. Пролог ХХ века. Москва «Наука». 1998 1 58 «Евангелистско-социальный конгресс», который проповедовал союз монархии, рабочего класса, интеллигенции и мелкой буржуазии. Вскоре он разочаровался в деятельности этой организации и в профессии пастора (после путешествия по Палестине он стал в сомневаться в христианском учении). В 1894 г. Науман основал еженедельный журнал «Помощь». В 1896 г. он создал национально-социальный союз, где пропагандировал свои взгляды на общество, пути его переустройства, человеческие ценности и идеалы. Уже в 90-ые годы 19 века Науман завоевал большую популярность в разных социальных слоях как политический писатель. В 1919 году он создал демократическую партию, стал ее председателем, участвовал в выработке Веймарской конституции. На вершине политической карьеры он умер в 1919 году.1 В 1900 г. Ф. Науман издал книгу «Демократия и императорская власть», которую можно считать программной, ибо в ней он изложил идеи, которые надолго войдут в арсенал нового политического либерализма, и неожиданно воскреснут после второй мировой войны. Считаем нужным обратить внимание на следующие аспекты книги. Прежде всего, Ф. Науман, вслед за М. Вебером, с которым был дружен, выступил как апологет буржуазии. Заметим, что в то время это было некоторым вызовом правящим кругам, ведь политические позиции германской буржуазии были тогда недостаточно сильны. Науман, ставший влиятельным публицистом, занялся решением деликатной задачи «приподнять» роль буржуазии, усилить ее экономические позиции политическим престижем. В своей работе он провозгласил: «демократия – есть промышленная политика… Промышленная политика в высоком масштабе немыслима без рабочих, но она одинаково немыслима и без предпринимателей… Первым признаком демократической промышленной политики является радостное сочувствие всякого рода 1 Theodor G. Friedrich Nauman, oder Prophet des Profits. B., 1957. S. 21-33 59 техническому прогрессу… Прогресс и личность – в этих двух словах заключается все идейное содержание старой и новой демократии».1 Науман подчеркивал решающую роль промышленности, а значит – буржуазии в жизни цивилизованного общества: «Преобладающее большинство немецкого народа, если оно не желает умереть с голоду, будет жить промышленностью».2 Он ратовал за исключительное внимание к социальным нуждам народа: «Демократия стоит за отделение школьного управления от церкви, за создание не переполненных классов даже в народной школе, за свободу приемов преподавания, за свободу в выборе учебных средств и за возможность дополнительного, технического образования во всех областях…».3 Эти высказывания, безусловно, нашли поддержку в кругах технократов, «новых буржуа», т.е. монополистов, ибо только им было под силу осуществлять тот мощный технический прогресс, который совершался в Европе в тот период. Науман советовал разумно разрабатывать государственную политику: «Государство надо строить на совместной работе всех входящих в него лиц, на принципе народного представительства, избирательного права, конституции, республики, референдума и т.д.»4, т.е. на демократических началах. Одновременно Науман ставил другую, не менее важную задачу убедить германское общество (верхи, конечно) в том, что сила и могущество государства покоятся на единстве составляющих его частей – императора, государственного аппарата, буржуазии и рабочего класса. В своем журнале «Помощь» он писал: «В народном государстве сила покоится не на пушках и батальонах, а на преданности государству свободного народа…Свобода в государстве становится главным содержанием понятия нации. Народное государство и национальное государство – синонимы».1 Он виртуозно Науман Ф. Демократия и императорская власть. М. 1907. С. 30-33 Там же. С 84-85 3 Там же. С. 85 4 Там же. С. 35; См. также речь Наумана в Рейхстаге 11 апреля 1907 г. в кн.: Herrschaftsmethoden des deutschen Imperialismus 1897/98 bis 1977. S. 113-114, 114-115. 1 Цит. по: Happ W. Op. Cit. S. 106 1 2 60 сочетал тезисы об исключительности немецкого народа, «народа недюжинных людей», с положением о необходимости создания в Германии «свободного государства», потому что «человечество только тогда покажет свою мощь, когда отдельные люди получат возможность развернуться». Науман подводил читателя к мысли о том, что «революция не может одержать победу в современной Германии… Революции могут иметь успех лишь там, где государство сделалось слабым».2 Наумана заботил вопрос о том, как привлечь рабочий класс на сторону буржуазного государства, буржуазии, отвратить его от социалистов. По существу, он высказал в начале века те мысли о социальном партнёрстве, которые будут популярными позднее в 20 – 30-ые годы ХХ века (идеи корпоративизма, мондизма, компанейских союзов и т.д.). Науман утверждал: «Рабочий класс должен стать компаньоном предпринимательского класса… Рабочий класс, составляющий большинство населения, состоит либо из рабов, либо из сограждан. Если они рабы, их труд – труд рабов».3 Либерал поучал господствующую элиту, что необходимо рарешить рабочим профессиональные союзы и потребительские товарищества, в которых рабочие должны быть свободными, так как «меньшей ценой его ни за что не привлечь к ревизионизму».4 Рассуждения Наумана свидетельствуют о том, что он понимал основные социальные проблемы наступавшего ХХ века. Науман противопоставлял растущей силе социализма свой проект завоевания рабочего класса: увлечь его в состязание за повышение заработной платы, признать право на стачку. «Рабочий должен быть уверен в том, что всякий либерал без исключения, в том числе и либеральный предприниматель, не желает лишать его полнейшей свободы в деле возможно лучшей подготовки к борьбе за своё существование».1 В «Демократии и императорской власти» 2 3 4 1 Науман Ф. Демократия… С. 16. Там же. С. 88. Там же. Там же. С.91. 61 Науман в полный голос заявил о необходимости перехода к новому политическому либерализму: «Старый либерализм мечтал о либерализме без рабочих, на такой либерализм не стоит затрачивать никаких политических усилий».2 Науман осознал, что в наступившую эпоху мало повышать заработную плату для усмирения рабочего, надо допустить его в определенных границах к соучастию в государственной политике. Он ставит рядом понятия «демократия» и «императорская власть». Государство в лице императора должно усвоить истину, что в ХХ веке решающей силой является растущее промышленное население, буржуазия и пролетариат. Без правильной связующей линии между ними и гибкого приводного ремня к государству не может быть великой, сильной Германии: «Демократия есть политическое господство принципа большинства, императорская власть есть национальное господство одного. Между обоими этими политическими началами не существует окончательного формального примирения. Но на протяжении истории бывают периоды, когда сила отношений, логика существующих вещей делают необходимым совместное действие обоих факторов».3 В том, что рабочих необходимо привлекать не только к хозяйственной, но и государственной политике, Наумана поддерживали представители катедерсоциалистов.4 Например, Г. Шмоллер писал: «Конечно, Науман прав, что в наших сегодняшних культурных государствах должны развиться сильные демократические тенденции».5 Столетия, - писал Шмоллер, устранили старую политическую слепоту средних и нижних слоёв, они пробудились и требуют права и участия в государственной жизни…Нельзя больше опираться только на силу… Речь идёт о том, чтобы выявить предварительные Там же. С. 100. Там же. С. 231. 4 Розанов И.В. К вопросу о социальной концепции представителей катедерсоциализма / ЕГИ 1983 М. 1984. С. 57-58. 5 Herrschatsmethoden des Imperialismus 1897/98 bis 1917… S.151. 2 3 62 условия и границы, внутри которых демократизация должна быть, чтобы политическое образование масс не принесло вреда».1 Политическим идеалом Наумана, как справедливо заметил О. Грамм, стало «обновление либерализма, объединение всех либералов, объединение всех левых от Бебеля до Бассермана»,2 т.е. от левого социалиста да правого либерала. По Науману, “основная идея либерализма есть распределение власти на всех граждан».3 В Германии такое положение не достигнуто, поэтому он призывал к совершенствованию «социальной монархии», которая должна сломить силу и влияние трёх германских аристократий: аграриев, финансовую олигархию и католическую церковь.4 Все симпатии Наумана на стороне промышленной буржуазии. Итак, вся история предвоенного либерализма связана с именем Наумана, в ней выделяют христианско-социальную фазу, когда он стремился свой социальный опыт связать с теологической прагматикой. Вторая фаза эволюции либерала Наумана связана с требованием сильного национального государства и обновлением либерализма в направлении социальной справедливости. До войны Науман больше занимался внутренней политикой, активно участвовал в парламентских кампаниях, в 1907 – 1917 гг. был почти бессменным депутатом рейхстага. Хотя уже тогда его рассуждения о повышении роли перемежались с народных масс в откровенно политической расистскими, жизни общества националистическими высказываниями такого, например, рода: «Если Германия рассчитывает на столкновение со славянством (только ради этого нам нужна такая громадная сухопутная армия), то наше превосходство должно состоять не в простой Ibidem. Август Бебель – председатель СДПГ, Э. Бассерман – лидер партии националлибералов; Gramm O. Politik und Wehrpolitik bei Friedrich Naumann. Wurzburg. Aumühle. 1939. S. 30/ 3 Барт Теодор и Науман Фридрих. Обновление либерализма. С.- Петербург. 1907. С. 927-928. 4 Науман Ф. Демократия…С. 107. 1 2 63 численности, а лишь в том, что в нашем распоряжении будет находиться масса, лучше образованная в техническом отношении».1 В самом начале войны активная публицистическая деятельность Наумана пошла на спад ввиду введения чрезвычайного положения. Кроме того, Науман, лично, по-человечески уважая канцлера, не принимал его политики «диагонали» считая, что именно она привела к стагнации социально-законодательной политики. Тейнер в своей биографии Наумана утверждает, что начало войны для него было абсолютно неожиданным, поскольку ещё в июле он предпринял длительное путешествие по Бельгии. Науман принял официальную версию войны, вынужденной со стороны Кайзеровской империи, совершенно искренне он писал: «Германия имеет чистые руки в этом насильственном деянии».2 Война не завоевательная политика, а долг по отношению к партнёру по союзу – Австро-Венгрии. Науман исходил из предпосылки, по мнению Тейнера, что «историческое развитие всё равно движется к системе групп государств под руководством конкурирующих больших государств на более или менее национальной основе».3 Он даже пытался заполучить себе в союзники чешского парламентария Богумила Шмераля, предоставив ему страницы своего журнала, проповедуя единство немецкого народа с западными славянами. На протяжении всей войны в Германии бурно дебатировались её военные цели. В зависимости от удач или поражений в войне требования к врагам то возрастали, то умерялись, на авансцену политической борьбы выходили то скрытые, то открытые аннексионисты. Сложной была позиция имперского канцлера Бетман Гольвега, который вынужден был лавировать, с одной стороны, в условиях переменчивого хода войны, а с другой стороны – под давлением двух сформировавшихся течений буржуазии. Науман, свободный от экономических и партийных обязательств, пытался по-своему определить 1 2 3 цели Германии Там же. С.258. Teiner Peter. Op. cit. S.225-226. Ibidem. S. 241. в войне и добиться принятия их 64 господствующими кругами. Шумную славу и популярность на многие годы принесла Ф. Науману его концепция «Срединной Европы». Несмотря на то, что советские учёные неоднократно обращались к вопросам понятия «Срединная Европа»1, все-таки сохранялась некоторая неясность в определении географических границ и стран, включаемых в «Срединную Европу». А самое главное – не вносилась принципиальная ясность относительно характера объединения (экономическое, политическое или военное), нечётко заявлялись функции государств, включённых в «Срединную Европу». Это происходило оттого, что существовавшие в Германии точки зрения на «Срединную Европу» обычно объединяли без какой-либо дифференциации, в то время как в действительности они имели существенные различия. В 1998 году вышла содержательная статья Б.М. Туполева, посвященная проблеме «Срединной Европе», в которой содержатся выводы, подтверждающие наши рассуждения.2 Особое внимание в ней привлекают факты, касающиеся довоенных проектов создания «Срединной Европы». Накануне войны в Германии широкое хождение имела идея «Срединной Европы» пангерманистов, по которой Германия должна была расширить свои границы, прежде всего за счёт славянских народов; «Неизбежная война между Германией и Россией завершит дело объединения…».3 Самым существенным в этой интерпретации было то, что Германская империя должна приумножить свои пространства путём прямой вооруженной агрессии в славянские земли, хотя не отрицались и завоевания на Западе. Уже в первые месяцы мировой войны, когда гипотетические планы мирового господства рухнули вместе с планом молниеносной войны в «Дранг нах Остен» и народы Центральной Восточной и Юго-Восточной Европы 1871-1918гг. М. 1977. С.109; Ерусалимский А.С. Германский империализм: история и современность. (Исследования, публицистика). М. 1964. С. 203. и др. 2 Туполев Б.М. «Срединная Европа» в экспансионистских планах германского империализма накануне и во время первой мировой войны. / Пролог первой мировой войны. Стр. 106-110 3 «Дранг нах Остен»…С.27 1 65 результате упорства русской армии на восточном фронте, пангерманистская идея «Срединной Европы» потеряла свою популярность. После битвы на Марне Бетман Гольвег должен был внятно объяснить, что же хочет Германия от войны. Началась острая борьба по вопросам военных целей. «Главным объектом этой борьбы стала идея «Срединной Европы», - пишет гамбургский историк Ф. Фишер. Он считает, что уже в начале войны, в знаменитой сентябрьской записке германского канцлера был принят другой проект «Срединной Европы», а именно Вальтера Ратенау (предпринимателя и влиятельного человека не только в Германии). Этот проект Бетман Гольвег отстаивал на протяжении всей войны в переговорах с Австро-Венгрией, указывая, что создание «Срединной Европы» является главной целью войны.1 Соглашаясь с Фишером в том, что пангерманистская идея «Срединной Европы» в войне потерпела поражение, мы сомневаемся в том, что канцлер Бетман Гольвег полностью встал на сторону В. Ратенау в этом вопросе. Ратенау и стоящие за ним монополисты, занятые экспортом немецкой продукции, не могли полностью захватить влияние в стране. Дело в том, что Бетман Гольвег, очень опытный политик, не хотел в силу своего положения ориентироваться только на какую-то одну сторону. Не случайно он стал автором политики «диагонали». На наш взгляд, в годы войны самой популярной стала концепция «Срединной Европы» Ф. Наумана, основные положения и содержание которой сложились в 1915 году. В апреле 1916 года книга была опубликована, и к октябрю 1916 года разошёлся весь первый тираж, за годы войны книга переиздавалась несколько раз.2 «Срединная Европа» имела самый большой успех в книжной политической литературе. Можно с уверенностью сказать, что именно книга Наумана фактически идейно похоронила пангерманистский план «Срединной Европы», отбросила многие 1 2 шовинистические, откровенно Fischer F. Bündnis der Eliten. S.38 Teiner P. Sozialer Liberalismus…S.240. циничные замыслы открытых 66 аннексионистов, заставив государственных деятелей империи считаться с новыми реалиями как внутри страны, так и за её пределами (например, в Австро-Венгрии). Крайне нетрадиционно Науман подошёл к освещению эпохи до XIX в. (как он называл её «преднациональной исторической эпохой»), чтобы подвести читателя к дружественной или лояльной позиции по отношению к мадьярам и западным славянам. Науман писал, что Европа разделена на три изолированных блока: западный, восточный и срединный. Науман желал экономического, политического преобразования Срединной Европы, чтобы в дальнейшем предотвратить войну, подобной нынешней. Тейнер считает, что Науман в принципе был противником войны, но принял официальную версию о долге Германии защитить Австро-Венгрию. До 1915 г. он надеялся на заключение мира. Потеряв надежду, он стал настаивать на создании союза государств как «экономической и политической необходимости».1 «Почему нужна «Срединная Европа», - ставил вопрос Науман, – потому что опять священная Римская империя немецкой нации хочет воскреснуть в нынешнюю войну после долгого сна»…Война вселяет в нас желание объединиться в один неразделимый народ братьев. Это является основной мыслью на будущее…Теперь или никогда должно быть создано одно целое между Востоком и Западом, должна образоваться Срединная Европа между Россией и западными державами».2 Науман считал, что сначала надо проверить союз Германии и Австро-Венгрии – двух центральных держав, здесь должна возникнуть основа нового договора. Не удастся эта попытка, тогда и другие государства не согласятся.3 Науман не возражал против включения в «Срединную Европу» Голландии, скандинавских стран, Румынии, Болгарии, Греции, Турции, Швейцарии, Франции, Испании, Италии. Он видел главного врага в Англии: из-за неё 1 2 3 Teiner P. Op. cit. S. 225-226. Науман Ф. «Срединная Европа». Петроград. 1917. С.33-39. Naumann F. Mitteleuropa. Berlin. 1916. S. 180. 67 Германия и Австро-Венгрия отрезаны от общения с заграницей и «сидят в одной экономической тюрьме».1 Далее Науман обосновывал необходимость строительства «Срединной Европы» тем, что «Новые цели требуют новых глаз… Старая кабинетная политика могла ещё с грехом пополам вестись без исторических идей, наёмниками на простых счётах при посредстве несложной техники и хитрости, но с тех пор, как народные массы стали действующими участниками в устройстве своей судьбы, они нуждаются в мыслях, целях и указаниях на то, что должно быть достигнуто».2 «Всякий исторический партикуляризм должен быть настолько сглажен мировой войной, чтобы могла воцариться идея единства. Это является настоятельным требованием настоящего времени».3 Науман заботился о том, чтобы объединение произошло «вокруг немечества», чтобы «Срединная Европа» пользовалась для мировых сношений немецким языком, - но с первого дня своего существования она должна будет считаться с национальными особенностями входящих в неё народностей».4 Науман доказывал главенство Германии экономическим и военным могуществом: «Если я думаю о «Срединной Европе», то в первую очередь я думаю не о королях, графах и главных директорах, а о широкой массе, всём нашем общем народе, во всех его слоях и задаю себе вопрос, как помочь ей, ибо только на здоровой, воспитанной, сытой массе может быть создана военная, финансовая и культурная Срединная Европа, о которой мы мечтаем».5 Экономическая мощь Германии, по мнению Наумана, заключалась в том, что во время войны был сделан шаг по пути государственного социализма: «То, что мы наблюдаем в Германии, не сходится с тем, что Маркс называл «диктатурой пролетариата», но до 1 2 3 4 5 Ibidem. S. 139. Науман Ф. «Срединная Европа». С. 37. Там же. С. 3. Там же. С. 69. Там же. С. 82. 68 известной степени оно напоминает это понятие, - шаг к социализму под руководством правительства».1 «Прежние условия вряд ли когда-нибудь вернутся, так как все ощутили пользу государственного социализма… В течение войны Германия втянулась в этот государственный социализм, и по её окончании у нас будут преобладать уже другие экономические взгляды, чем раньше…».2 Анализируя наумановскую концепцию «Срединной Европы», мы должны видеть в ней не только внешнеполитические аспекты, формы, методы и направления германской экспансии (это уже сделано историками 3), а прежде всего концепцию регулируемого капитализма или государственного социализма шпенглеровского типа в масштабах всей Европы. Война вселяет в нас желание объединиться в один нераздельный народ братьев, писал Науман.4 «Мы пережили великие события мировой политики и вынесли несказанные испытания мы потеряли больше детей и сыновей, чем какое бы то ни было другое поколение, но мы и познали в большей степени божью и человеческую помощь, чем кто- либо из борцов прежних времен. В течение войны отшлифовалось многое суровое в нашей сознательной жизни, классовая борьба сменилась соглашением сословных интересов, сошлись бывшие противники как союзные соратники протянули друг другу нации, косившиеся до того друг на друга. Мы имели редкое счастье видеть то, что будет казаться сагой будущим поколением. Вынеся эту войну, мы будем в состоянии передвигать горы. Теперь или никогда должно создаться одно целое между востоком и западом, должна образоваться «Срединная Европа» между Россией и Западными державами. Немецкая экономическая система Там же. С. 87. Там же. С. 87-88. 3 Теодор Хейс, видный биограф Ф. Наумана, уже в 30-е годы ХХ века отмечал, что его рассуждения о «Срединной Европе» есть замаскированная аннексия, «двойная игра», на заднем плане которой стоит «невысказанное положение о том, что исторический период принадлежит экономико-политическому большому пространству, которое достаточно, чтобы позволить расцвести особой национальной жизни»/ Heuss Th. Friedrich Naumann. S. 535. 4 Науман Ф. Срединная Европа. С. 31 1 2 69 должна быть воспринята в будущем всей Европой. Военный оборонительный союз послужит внутренней связью и объединит отдельные союзные государства в одно целое в преследовании общих экономических целей». 1 В течение войны Германия втянулась в государственный социализм и по её окончании у нас будут преобладать уже другие экономические взгляды чем раньше. «Должно получиться известное примирение между национально буржуазной и социальной теориями хозяйства.2 По мнению Тейнера, «наумановская концепция «Срединной Европы» не удовлетворила ни империалистов рубежа веков ни национально - государственную сущность без далеко идущих амбиций».3 В беседе с Людендорфом в октябре 1917 г. Науман должен был доказывать значимость своей концепции с поучительным указанием: «надо поставить на первое место мысль экономического сближения, чтобы оттеснить дебаты о возможных аннексиях», от этого слияния (интеграции - Г.C.) можно качественно выиграть значительно больше даже всё, чем может быть достигнуто на пути аннексий.4 К. Рицлер, политический советник Гольвега, фактически поддерживал Наумана и его концепцию объединения под «покрывалом «Срединной Европы» маленьких государств, так как это не влекло за собой каких-либо потерь для германской власти. Пропаганда «Срединной Европы» не мешала Науману одновременно активно выступать за демократизацию Германии: «только через демократизацию внутри Германия получит право на законность руководящей роли во внешней политике».5 До лета 1917 г. Науман никогда не выступал против канцлера, но и его отставку пережил спокойно. После Февральской и особенно Октябрьской революций в России Науман стал склоняться к необходимости достойного выхода из войны. Он почувствовал непрочность 1 2 3 4 5 Науман Ф. Срединная Европа. Стр. 79 Там же. Стр. 88 Teiner Op. cit. S. 243. Ibidem. Teiner Op. cit. S. 261. 70 политической системы Кайзеровской Германии и стал активней работать в парламентской оппозиции. Как пишет Максаковская Е.Д., Науман тяжело пережил крушение монархии, катастрофу в войне, но нашел в себе силы для дальнейшей политической и государственной работы.1 В Германской революции 19181919 гг. он без колебаний встал на сторону молодой республики, не щадя сил для ее укрепления. От Немецкой демократической партии он выставил свою кандидатуру в Веймарской Национальное собрание и стал его депутатом. Демократическая партия получила на выборах 1919 г. 18,6% всех избирателей и 75 мандатов (третья партия после СДПГ и Центра). Выступая 13 февраля 1919 г. в Национальном собрании он заявил: «Социализм актуален сейчас не как партийная догма, а как моральное обязательство перед народом по созданию общности интересов его отдельных групп». 2 В первой речи, произнесенной в парламенте, он заявил: «Сделать из старого германства республиканский немецкий народ – вот задача, во имя которой мы посланы сюда».3 Активное участие принял Науман в разработке конституции нового государства, способствуя выработке ее демократических и социальных статей.4 Науман по сравнению с другими политическими и государственными мужами более приемлемо выразил интеграционистские идеи, которые сейчас стали так тривиальны и популярны в Европе. В первой четверти ХХ в. они воспринимались с трудом. Ф. Науман приложил немало усилий, чтобы его вариант «Срединной Европы» был признан правительством; в этом он превзошёл открытых и скрытых аннексионистов. Науман весьма ко времени выпустил свою книгу, ловко эксплуатируя патриотические настроения различных слоев общества. В годы революции Максаковская Е.Д. ННИ. 2003 № 5. Стр. 55. Г.А. Космач Кризис германского либерализма в годы Веймарской республики. Идеология и политика немецкой демократической партии в 1918-1929гг. Минск. «Университетское». 1989. Стр. 55 3 Максаковская Е.Д. ННИ. 2003 № 5. Стр. 55. 4 Драбкин Я.С. Становление Веймарской республики. Издательство «Наука» Москва. 1978. стр. 290-294. 1 2 71 естественно занял свое место в республиканском лагере, не вызывая негативных эмоций. 72 Глава 3. Вальтер Ратенау – идеолог Социального государства. «О проблемах будущего» Следующей значительной фигурой военного времени, способствовавшей успешному ведению войны, был Вальтер Ратенау (18671922). Вальтер Ратенау, крупный предприниматель, оригинальный мыслитель, эстет стал фактическим организатором военной экономики Германии, что и позволило империи продержаться четыре года, воюя почти со всем миром на территории врага. Вальтер Ратенау родился в семье крупного берлинского предпринимателя, основателя Всеобщей электрической компании (АЭГ) – Эмиля Ратенау. Мать его, дочь банкира из Франкфурта, очень образованная женщина, серьезно увлекалась филосифией, искусством, особенно музыкой и живописью. В детстве Вальтер мечтал стать художником, но отец не разрешил ему выбрать этот путь и Ратенау стал ученым и предпринимателем. В 1889 г. он получил степень доктора, представив работу о поглощении света металлами, а в 1893 г., используя собственное открытие, он основал электрохимические заводы в Биттерфельде, Рейнфельде. В 1899 г. Ратенау стал членом правления АЭГ, и к началу войны входил в наблюдательные советы 80 германских и иностранных компаний. Как только началась война, Вальтер Ратенау очень активизировался: он направил канцлеру меморандум с предложением своих услуг и уже 3 августа 1914г. организовал военно-сырьевой отдел при прусском военном министерстве. В отличие от представителей генштаба и правительства Ратенау с первых дней войны считался с возможностью длительной войны, в этом его убеждала блокада, объявленная Англией центральным державам. Отныне заморский рынок сбыта был перекрыт для германской промышленности, что ударило, прежде всего, по отраслям экспортирующей индустрии. 73 Чтобы обеспечить для продукции германской индустрии европейский рынок сбыта взамен утраченных позиций на мировом рынке (где теперь господствовали США и Великобритания), Ратенау предложил организовать таможенный союз европейских государств. Впервые он высказал идею таможенного союза ещё до войны в беседе с германским канцлером Бетман Гольвегом 25 июля 1912 г., но тогда она не имела успеха.1 В первые дни войны Ратенау направил канцлеру меморандум, в котором призывал задуматься над тем, как создать для экспортной индустрии Германии возможность сбыта и рекомендовал в этой связи добиваться политикоэкономического сближения, прежде всего с Австро-Венгрией. Он намеревался использовать затруднительное положение двух государств для пользы Германии, принудив Австро-Венгрию к экономическому сотрудничеству. Наиболее полно Ратенау изложил свои соображения в меморандумах от 28 августа и 7 сентября 1914 г. Меморандум, по свидетельствам историков, до сих пор не найден, его содержание известно в общих чертах из других источников.2 Полностью опубликован меморандум от 7 сентября 1914.3 В итоге Ратенау возглавил в прусском военном министерстве военно-сырьевой отдел, который ведал вопросами учета и заготовок важных в военном отношении сырьевых материалов и с которого фактически началось военное регулирование экономики Германии. На этом посту Ратенау приобрел популярность в правящих кругах, получил поддержку Бетман Гольвега и высокую оценку со стороны военного командования. В 1915 году Ратенау был вынужден уйти с поста начальника военносырьевого отдела. Началась дикая травля его другими промышленниками и антисемитами, которые обвиняли его в работе на свою компанию в ущерб конкурентам. Умер отец и Ратенау возглавил АЭГ. 1 2 3 Hecker G. Op. cit. S. 173. Europastrategien des deutschen Kapitals. 1900-1945. S. 215. Ibidem. S. 212-215. 74 После неудачных для Германии и Австро-Венгрии военных компаний 1916 года Ратенау приходит к выводу, что война «работает против всех наций, участвующих в войне», и стал склоняться к мысли о заключении мира с континентальными державами, но не с Англией. Большие надежды он возлагал на Людендорфа, в письме к нему от 31 августа 1916 года Ратенау писал: «Необходимо политически закончить войну, потому что чисто военное решение исключено».1 Понимая, что его планы таможенного союза не оказали должного воздействия на правящую элиту, Ратенау переориентировался на публицистическую деятельность, подвергнув острой критике сторонников традиционных методов войны. Буржуазные пацифисты обратились к Ратенау с предложением встретиться на совместной конференции в Швейцарии, чтобы попытаться достичь единой позиции против войны и, может быть, выработать манифест о мире, но он отказался, ссылаясь на то, что «Германия через войну всё потеряла, через войну всё выиграла, война не занятие для неё, а судьба».2 Таким образом, нет оснований считать Ратенау и пацифистом. В годы войны он написал важнейший труд своей жизни «О проблемах будущего» – свой ответ на экономические, политические, нравственные и социальные вопросы времени. Биографы расходятся в определении сроков написания этого труда. Этта Колхаас считает, что книга возникла по необходимости в 1915 г., а закончена летом 1916 г., в которой он вел борьбу в первую очередь против социалистов не в партийно-политическом смысле, а в смысле мировоззренческом.3 Гарри Кесслер (личный биограф Ратенау, проводивший с ним много времени и сопровождавший его почти во всех поездках) утверждает, что мысли, изложенные в «проблемах будущего» возникли ещё в 1901 году. Кесслер сравнивает взгляды Ратенау с Кропоткиным и считает, что «в книге 1 2 3 Rathenau W. Politische Briefe… S.61. Rathenau W. Politische Briefe ..S. 209. Etta Federn-Kohlhaas. Walter Rathenau. Sein Leben und Wirken. Dresden. 1927. S.119 75 представлен план построения бесклассового общества, в котором нет пролетариата, нет имущественного угнетения и не будет рождённых от привилегированной касты. Этот план – суть (кредо) жизни Ратенау, конденсат всей его личности, конечный результат всего его опыта, мистического, трансцендального, деятельной многосторонней и религиозного, общественной а также жизни, его редко выраженной в организаторской, технической, коммерческой и социальной областях».1 Современный немецкий историк Эрнст Шулин (издатель трудов и бесед Ратенау) утверждает, что общий план и первая ¼ книги были написаны в июне – июле 1914 г. Ратенау хотел в ней описать путь в будущее, разбив ещё безымянный труд на три раздела: экономика, политика, этика и обсуждал этот план в письме Г. Шмоллеру, главе школы катедерсоциалистов (политэкономов). Шулин считает, что скрупулёзный анализ дневниковых записей позволяет утверждать, что книга в основном была написана до войны.2 Все критики сходятся в том, что она несёт мощный заряд против марксизма и левых либералов. Несомненно, что работа над книгой продолжалась в годы войны и вышла в 1917 г. В течение года было продано 43 тыс. экземпляров, а в 1925 г. было опубликовано 70-е издание, и она была переведена на шведский (1918), английский (1921), французский(1922) языки. «Проблемы будущего» обсуждались в более чем 50 немецких газетах и журналах и в многочисленных иностранных печатных органах. Она появилась, когда в Германии возникла оппозиция войне, и произошел раскол в социалдемократической партии. Ратенау выступил как пророк, он говорил о пути к новому немецкому и всемирному порядку.3 Kessler Harry Graf. Walter Rathenau. Sein Leben und sein Werk. Wiesbaden. 1976. S.198-200 2 Walter Rathenau. Hauptwerke und Gespräche. Herausgegeben von Ernst Schulin. München. 1977. S.555-557 3 Berglar Peter. Walter Rathenau. Seine Zeit. Sein Werk. Seine Persönlichkeit. Bremen. 1970. S.152 1 76 Ратенау начал свой труд в духе традиционных представлений о «необходимости нравственного самосовершенствования», «воспитания народа» с помощью искусства в духе абстрактного гуманизма и пожеланий «доброго либерала». Но затем обратился к серьёзным проблемам социальноэкономического характера, включавшим требования перестройки экономики, изменения отношения к рабочему классу, а также к таким моральным проблемам, как искоренение праздности, роскоши, нетрудового дохода и тому подобных явлений, позорящих людей, живущих в эпоху цивилизации. Автор не скрывал основного назначения книги: «дать глубокую, научную, убедительную контрверсию марксизму», поскольку, по его мнению, имевшиеся либеральные концепции развития общества не могут этого выполнить. В предисловии Ратенау самонадеянно утверждал: «Эта книга бьёт догматический всемирной литературы социализм прямо в сердце».1 Большой знаток и философских учений, он мог оценить притягательную силу идей социализма и возможности их реализации в Германии. Трудно было оспаривать социалистический принцип всеобщего равенства на земле, а не на небе (особенно в условиях войны), фактическое, а не формальное признание права на труд, образование, отдых и т.п. Напомним, что в это время жили и творили авторитетнейшие немецкие социалисты – Карл Каутский, Роза Люксембург, Карл Либкнехт, Франц Меринг, Рудольф Гильфердинг, Гуго Гаазе и др. Однако Ратенау отважился опровергнуть социалистические идеалы, противопоставить им своё учение о путях развития человечества. Книга состоит из трёх главных разделов: «Цель», «Путь», «Воля» и заключения. Ратенау искренне считал, что именно в правильном обосновании цели таится та сила, которая может перевернуть мир. Формулируя содержание «Цели», он высказал свои аргументы против социализма. Несмотря на все его старания, большинство немецких историков склоняется к тому, что именно этот раздел книги представляется самым слабым из-за 1 Rathenau W. Von Kommenden Dingen. Berlin, 1917. S.14 77 множества противоречий и неопределенности позиции самого автора. И это мнение справедливо. Основной тезис первого раздела сводится к тому, что человечество должно всегда иметь такую цель, которая могла бы мобилизовать все силы людей до конца, выявить их творческие способности для её осуществления. В связи с этим Ратенау решительно отрицает цель социализма - удовлетворение материальных потребностей людей путем ликвидации эксплуатации человека, так как достижение «земного благополучия» т.е. равенства людей не может преобразовать старое общество. «Настоящая преобразующая сила, - неоднократно повторяет Ратенау, - рождается только в сфере идей, в мировоззрении, вере, трансценденции».1 На первый взгляд, эти рассуждения кажутся не только не оригинальными, но и банальными, например, призыв Ратенау «открыть путь к свободе». Мы должны иметь ввиду, что в начале ХХ в., особенно во время самой кровавой, жестокой, беспощадной войны, унесшей множество жертв мирного населения, вся гуманитарная общественность со всей остротой ставила вопрос: что же есть «свободный человек!», в каком направлении идет общество или оно действительно рушится под натиском грубой, механической цивилизации, потребления и наступающей сексуальной революции. Ратенау считают последователем Ницше, который возложил всю ответственность за пороки и несовершенство человеческой жизни на самого человека. Общеизвестно, что Ницше, создав образ героя «сверхчеловека», заявил «свобода» понятие философское и почти недостижимая категория. В книге для свободных умов он утверждает «свободных умов» нет и не было… но они идут, медленно-медленно…Это есть вместе с тем болезнь, которая может разрушить человека – этот первый взрыв силы и воли к самоопределению, самоустановлению ценностей, эта воля к свободной 1 Rathenau W. Op. cit. S. 15 78 воле…».2 Ницше отверг понимание Шопенгауэра «свободу быть тем или иным», а не «поступать так или иначе»3, как «басню об интеллигибельной свободе». Примечательно, что во время войны самыми популярными становятся имена двух гениальных философов 19 века - К. Маркса и Ф. Ницше. Многие исследователи творчества Ратенау тотчас обнаружили, что в создании своей философии жизни и предпринимательства бессознательно, но тем очевиднее пытался интерпретировать их взгляды на свой лад – эти два полярные пути совершенствования человека и общества. Маркс возлагал надежды на освобождение индивида от пут стихии природы и рынка при помощи повышения производительности труда, отмены эксплуатации человека, установления общественной собственности на средства производства и растворения государства в коммуне самоуправляющихся индивидов. По Марксу, свободный, гармоничный, развитой человек будет творцом истинной культуры и ценностей. Ницше, непримиримый, страстный противник социалистических идей (не считающий нужным анализировать это учение ввиду его «полной бессмысленности»), выдвигает концепцию «сверхчеловека» - аристократа духа, свободного от всех устаревших ценностей прошлого, христианской морали, порабощающей свободного индивида, и который поведет «толпу» к созданию новой культуры.1 Даниэль Галеви, один из первых толкователей «сверхчеловека» считал, что Ницше ставил целью «выработать путь, который заменил бы «современное общество, ставящее своей целью достижение известного комфорта, обществом, где бы стремились не угождать людям, а воспитывать их».2 Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов/Ницше Фридрих. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство «Мысль». Москва. 1990. С. 234. 3 Там же. С.267 1 Ф. Ницше. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого /Ницше Фридрих. Сочинения в двух томах. Том 2. С. 206-214 2 Галеви Даниэль. Жизнь Фридриха Ницше. Ростов-на-Дону. «Феникс». 1998. С.138 2 79 Ратенау, безусловно, были известны труды названных философов, но он высказывает свои, ни у кого не заимствованные мысли (его интеллект по характеристике Стефана Цвейга, приближался к гениальному) и надо помнить о том, что общество начала ХХ в. мало вызывало уважения и восхищения у людей, причисляющих себя к мозгу нации или человечества. В отличие от философов и писателей ХХ в., которых больше интересовал вопрос: «что есть человек «дух или тело», Ратенау всегда интересовала только «душа». Ратенау долго отказывали в признании его философом, считая его произведения блажью богатого человека, могущего издать свои книги большим тиражом, чем некогда Ницше на свои скромные сбережения издавал «несвоевременные размышления», покорившие теперь почти весь мир. Конечно, только свободный Ницше (блестящий знаток библии) мог заявить: «До сих пор христианство - величайшее несчастье человечества…».1 Только свободный человек мог смело воскликнуть, понимая, какую ненависть окружающих он навлекает на себя: «И чтобы не было сомнений в том, что я презираю, кого презираю, скажу: это современный человек, человек, с которым я фатально одновременен». Это Ницше язвил: «Человечество не развивается в направлении лучшего, высшего, более сильного, - в том смысле, как думают сегодня».2 Ратенау, будучи глубоко верующим человеком, склоняющимся к религиозному воспитанию детей, в отличие от Ницше признавал свободу духа как право выражать мысли и идеи без всякой цензуры, часто не надеясь на полное взаимопонимание друзей, мечтал о другой свободе. То, что и сближало, по существу Ратенау с социалистами: осознание факта необходимости искоренения бедности, нищеты, насыщения жизни простых людей необходимым материальным комфортом, чтобы они обратились к духовности, к пониманию красоты, к пониманию своего долга. Позже 1 2 Ницше Ф. Антихрист. Проклятие христианству. Том 2. С. 678, 635 и т.д. Там же. С.634 80 Ортега-и-Гассет напишет: «самым непостижимым для человеческого интеллекта оказывается сам человек, ведь он менее всего подвержен окаменению»,3 а, стало быть, и понятие свободы индивида очень неуловимо и разнопланово. Ортега выводил такое понимание человека: «Состояние человека, человеческой личности не сводится к телесному ни даже духовному: тело и душа лишь два механизма, физический и психический, которыми человек обладает и которыми ему приходится управлять, чтобы быть человеком».1 По существу Ратенау интуитивно и вполне осознанно протаптывал дорогу философам 20 века в освоении ими феномена нового человека. Он не был поклонником Ницше в главном – в понимании свободы. Ратенау конкретизирует понятие свободы «заземляет», привязывая его к каждому индивидуму, в то время как Ницше свободным видел только «сверхчеловека», избранного не богом, а самим человеком, провозглашавшим себя и свою свободу. В своё понимание свободы Ратенау закладывал мысль о том, что «человеческая свобода – есть самостоятельно избранная и соблюдающаяся ответственность каждого человека по отношению к обществу»2. Мыслитель полагал, что «не только один человек может иметь душу, но множество людей может иметь одну единственную «общую душу» (в этих рассуждениях, несомненно, сказывается влияние староеврейских верований). Венский историк Кранц многие страницы своей диссертации посвятил изучению феномена Ратенау, прямо заявляя о присутствии в его концепции иудейских элементов: «Труды Ратенау содержат достаточно точек зрения, которые указывают на его духовные координаты». Однако Кранц признаёт, что Ратенау нельзя ни с кем идентифицировать, хотя Науман и Вебер имели с ним сходные позиции.3 Если люди, - писал Ратенау, - осознают тот факт, что «они могут обрести освобождение, доверившись государству, как Хосе Ортега-и –Гассет. Веласкес. Гойя. Москва. «Республика». 1997. С.232 Там же. 2 Rathenau W. Op.Cit. S.29 3 W.Krantz. Die Sozial-und Gesellschafts politischen Vorstellungen Walther Rathenaus. Dissertation. Koln.1975. S.19 3 1 81 олицетворению нравственной общей идеи людей данной страны, то путь к освобождению открыт»4. Каким должно быть «государство нравственности», он не уточнял, но в целом его рассуждения вращались вокруг идеи просвещенного государя или просвещенной элиты.5 Признав, что в современном обществе быть абсолютно свободным невозможно, Ратенау утверждал, что раскрепощение души человека может произойти только в результате его больших усилий, направленных на уничтожение зависимости от природы и на бесконечное совершенствование человеческих потребностей. Кристиан Шольц в последней биографии Ратенау, вышедшей в 2006 г. пишет, что он не достиг точного научного определения понятия свободы. Его представления складывались из критического анализа политической и социальной «несвободы» «механизированной» Кайзеровской империи. Шольц подчеркивает, что «Ратенау отказывает ницшеанскому индивидуализму, потому что с расширением поля борьбы интеллектуальных сил растет и возможность азартной игры, интеллектуального обмана, нравственной комедии».1 Путь к человеческой свободе, по мнению Ратенау, лежит через «механизацию», понимаемую им как форму материальной жизни человечества, которая объединяет мир в принудительную ассоциацию, в сплошное общее производство и хозяйство.2 Механизация тождественна капиталистической системе, она способствует росту производительных сил. Но, достигнув высшего уровня в начале ХХ века, она стала стеснять свободу.3 Механизация – торжественно провозгласил Ратенау – выполнила свое основное предназначение: «устранение всякой нужды и бедности». «Эта задача так проста, так механистична, даже тривиальна – утверждал автор, что Rathenau W. Von Kommenden Dingen. S. 69 Ibidem. S. 174 1 Christian Scholz. Walter Rathenau. Eine biographie. Padernborn. München. Wien. Zürich. 2006. Hsg. Schoningh .S. 207 2 Rathenau W. Op. cit. S. 36. 3 Ibidem. S. 47 4 5 82 должна решаться не как этическая мера, а как «полицейский долг»4. Ратенау осознал, что богатства, создаваемые людьми в поте лица, бездушно разбазариваются, поэтому «если бы половину растраченного зря мирового труда направить в нужное русло, то каждый бедняк в цивилизованных странах был бы накормлен, одет, имел бы жилище».1 На нашей планете механизация выполнила большую часть своих задач. Под формой цивилизации она положила начало нынешнему пониманию, создала возможность сосуществования и организованного строительства.2 Под видом капитализма она дала возможность собрать достижения человека по потребностям и склонить его на единственный путь. Как государственная и буржуазная организация цивилизация пыталась найти выражение каждой группе и выработать общественное сознание.3 Современная цивилизация по Ратенау не совместима с социализмом: «Господство социализма зиждется на мощном повышении реакционного духа, в разрушении либеральной мысли и в обесценении чувства свободы. Социализм поставил задачу освобождения народов в зависимость от денег и благополучия и получил таким образом массы, но разрушил идею; из стремления расхваливая к независимости республику и стал алчным, коммунизм.» раздражил Механизация буржуазию, как форма материальной жизни должна служить человечеству, пока число народа не снизиться до нормы предхристова тысячелетия.4 Так как путь механизации включает универсальность, она есть охват мира в бессознательную принудительную ассоциацию, в сплошную общность производства и хозяйства.5 По Ратенау, механизация есть солидарность, поскольку каждое поколение усиливается через планомерное действие и опирается на плечи другого. Будущее покоится на общности борьбы против сил природы, это ни 4 1 2 3 4 5 Ibidem. S.58 Ibidem. S. 92 Ibidem. S. 31 Ibidem. S. 32 Rathenau W. Op. cit. S. 30 Ibidem. S. 30-31 83 хорошо ни плохо, а необходимо. Механизация есть собирание и организация всех предназначенных к жизни сил.6 Человечество вырастает в почти совершенный организм с рассудком, нервами, кровью и т.д. От организации к расчленённости нет пути. Другая организационная форма, которая мыслима при механизации, тоже образует материальное сооружение, собирает силы людей, чтобы обуздать силы природы. Буржуазная действительность начала 20 века, общество, идолом которого являются деньги, не вполне устраивало Ратенау как интеллигента с высокими духовными запросами, признававшего в качестве главной человеческой ценности – труд на благо «нового общества». Предлагавшийся им идеал «нового общества» означал подчинение масс «сильной воле», олицетворением которой являлось государство. Об экономических первопричинах расточительства говорить поздно, писал Ратенау, - сейчас стоит задача признать недостатки и попытаться выработать понимание того, что потребление благ не есть частное дело, так как предметы потребления имеются в ограниченном количестве.1 Чтобы достичь свободы, - подводил итог Ратенау, необходимо построить новое общество: «настало время построить «миттельвельт» - среднее общество, которое будет покоиться на материальном, а достигнет совершенства в возвышенном.2 Задача, которая уже стоит перед человечеством, - утверждал Ратенау, заключается в одухотворении механического порядка, в преобразовании слепой игры сил в «сознательный, свободный, достойный человека космос».3 Он размышлял: «Не та настоящая вера, которая происходит из временной нужды, которая отрицает существующее, чтобы превратить существующий мировой порядок в мероприятие. Настоящая вера происходит из творческой силы сердца, из фантазии любви, она создает осмысление и следует 6 1 2 3 Ibidem. S. 31 Ibidem. S. 94 Ibidem. S. 95 Ibidem. S. 50 84 происходящему».4 Берглар справедливо отмечал, что Ратенау обманывался, считая, что он дал теоретическое обоснование своей цели и практический путь к цели, отклоняя политически организованный социализм. Биографы Ратенау объективно упрекают его в расплывчатости формулировок. Берглар подчеркивает: «Его постоянно возвращающаяся неточность, вынуждает читателей к «работе переводчика», затрудняет доступ которая к его трудам. Всё богатство его мыслей, несмотря на их широкое распространение, сегодня не использовано, социальные реальности».1 ни политические, ни экономические, ни Главной чертой «нового общества», по Ратенау, должно стать господство духовных, а не материальных идеалов.2 Но как выполнить благородную задачу наполнения жизни людей духовными идеалами Ратенау не знал. Он признавался: «к сожалению, для обеспечения этой цели не может быть математических методик, которые гарантировали бы безопасность пути, а есть только интуитивные».3 Поэтому он заключал, его книга является не «практическим руководством, а целенаправляющим». Путь, по которому надо идти сейчас, в 20 веке – это подъём жизненного уровня низших слоёв населения за счёт изменения и улучшения условий труда, сочетания физического и умственного труда, сокращения рабочего дня, предоставления трудящимся возможностей для получения образования, жилья, досуга, который заполнялся бы духовной пищей.4 Фактически Ратенау выступил в роли идеолога либерального реформизма, который так активно развивался после первой мировой войны в Англии, скандинавских странах и в 30-е годы в США, Франции. Его взгляды вполне укладываются в русло лейбористского социализма, скандинавской модели социализма, Нового курса Рузвельта, программы Народного фронта во Франции. Но в годы войны для Германии, время поражений, нужды, голода и нарастания протеста его призывы звучали не убедительно. 4 1 2 3 4 Ibidem. S. 15 Berglar P. Op. cit. S. 157 Rathenau W. Op. cit. S. 67 Ibidem. S. 221 Rathenau W. Op. cit. S. 73, 79 85 Верхи общества возмутило такое не патриотичное выступление, хотя всерьёз рассуждения Ратенау приняли немногие. В его писаниях увидели либо игру, либо демагогию, либо неуместные откровения. Социал-демократы презрительно отнеслись к идеям Ратенау, богача – монополиста, негативно восприняла их и промышленная буржуазия. Недоверие и даже враждебность к Ратенау объяснялись тем, что предприниматель, во время войны значительно пополнивший своё состояние, сам не осуществлял никаких преобразований, вёл дела традиционно, что ещё более утверждало читателей в том, что автор демагог. Историк В. Кранц заметил, что современники называли Ратенау «Макиавелли с лилией». Даже его близкое окружение не могло соотнести его писания и жизненный опыт. Предпринимателя упрекали в том, что он не живет своим опытом, что его принцип: «следуйте моим словам, но не делам!»1 В то же время открытая критика “несовершенства капитализма» озадачила и предпринимателей и государственных деятелей. Ратенау даже заподозрили в увлечении социализмом.2 Сейчас мало кто пишет о «коммунистических идеалах» Ратенау, его приверженность капитализму очевидна. Ратенау ставят в заслугу то, что он развил дифференцированную философию и психологию «делового человека» и что его «новая экономическая философия» во многом помогла организации военной экономики Германии.3 По прошествии многих лет, в конце 20 века стали явственнее искания общественных и экономических идеалов Ратенау. Современные модели индустриального общества, особенно в Германии утверждают в правильности поисков Ратенау. Особая роль государства в экономике, политике и идеологии, общественном сознании современного общества высока и не только в процессах регулирования экономики, социальной политики и обеспечения безопасности страны, а именно в 1 2 3 Krantz W. Op. cit. S.12 Etta Federn-Kohlhaas Op.cit. S.119 Kranz W. Op.cit. S.5 86 формировании нравственных идеалов, культурных процессов, отстаивании самобытности народа. Новая экономическая философия Ратенау помогла не только организации военной экономики Германии, но и переходу военной экономики на мирные рельсы. Некоторые идеи Ратенау были воплощены в «программе Гинденбурга». Ратенау не был кабинетным ученым, а капиталистомпрактиком, тем более его идея создания крупных автономных предприятий под значительным государственным контролем ставит его в один ряд с признанным автором теории организованного капитализма Рудольфом Гильфердингом. Авторитетный теоретик немецкой социал-демократии употребил впервые понятие «организованный капитализм» в 1924 году, говоря о переходе от капитализма свободной конкуренции к организованному капитализму, дополненного позже теорией «хозяйственной демократии.1 Если сопоставить определения Гильфердинга и рассуждения Ратенау, безусловно, обнаружим в известной части их совпадения. Оба не отрицают частной собственности на средства производства, оба связывают новую эпоху капитализма с усилением роли государства и необходимостью ограничения конкуренции, введением планового начала и т. п. Хотя Ратенау не только писал, но и немало сделал в годы войны для ограничения конкуренции (работа военно-сырьевого отдела, принудительное синдицирование), его идеи не получили широкого распространения в отличие от идей Фридриха Науманна, популярного политического деятеля, депутата рейхстага и известного публициста.2 Ратенау написал работу «О Гильфердинг Р. Капитализм, социализм и социал-демократия. Сборник статей и речей. М.-Л. 1928.С.32,127.На съезде социал-демократической партии он дал такое определение: «организованный капитализм означает в действительности принципиальную замену капиталистического принципа свободной конкуренции социалистическим принципом планомерного производства. Это плановое, сознательно руководимое хозяйство делает в гораздо большей мере возможным сознательное воздействие общества, что не может быть ничем иным, как воздействием единственно сознательной и располагающей силой принуждения общественной организацией, т.е. государства». С.127 2 Науман подчеркивал решающую роль буржуазии в жизни цивилизованного общества и ратовал за исключительное внимание к социальным нуждам народа. 1 87 проблемах будущего», когда Науман уже опубликовал «Срединную Европу». Как и Науман Ратенау «подсказывал» правящей элите, в каком направлении должна развиваться внутренняя политика страны. В острой идеологической борьбе во время войны фактически буржуазные идеологи вынуждены были пополнять свои концепции социалистическими идеями, хотя накануне войны они надеялись их преодолеть. Науман не стал отказываться от социалистической фразеологии, а Ратенау, наоборот беспощадно критиковал социализм, особенно теорию прибавочной стоимости К. Маркса. Ратенау писал: «Смысл прибавочной стоимости и прибыли вообще заключается не в эксплуатации и обогащении, а в хозяйственном накоплении. Совершенно всё равно, кто её берёт или кто ею управляет, она не может быть отменена, поскольку без этого источника нельзя улучшить жизнь какого-то отдельного индивида. С каждым приростом хозяйства связан прирост власти, к кому попадает прирост власти тот производит раздел потребления. Значит, делал вывод Ратенау, государство должно подключиться к проблемам экономики, оно вполне в состоянии выровнять процесс потребления».1 Главным для повышения жизненного уровня граждан Германии, Ратенау считал не изменение отношений собственности, а модернизацию производства. Тем не менее, соперники – конкуренты называли Ратенау социалистом, диктатором большевистского толка.2 В «проблемах будущего» Ратенау развил концепцию гуманного общества, главной отличительной чертой которого должны быть люди, объединённые одной идеей – верой в общий путь к свободе, понимая свободу как самоответственность перед обществом. Средством достижения свободы Ратенау провозгласил технический прогресс, получение образования для всех слоёв общества, улучшение жизненных условий социальных низов.3 Такой путь могут предложить, писал Ратенау, только бескорыстные, гармоничные интеллектуалы, которые встанут во главе Rathenau W. Schriften aus Kriegs- und Nachkriegszeit. Berlin. 1929. S.229 Kallner Rudolf. Herzl und Rathenau. Wege judischer Existent an der Wende des 20. Jahrhunderts. Ernst Klett. Verlag. Stuttgart. 1976. S.369, Kessler Harry Graf. Walter Rathenau. Sein Leben und sein Werk. Wiesbaden. 1976. S.779 3 Rathenau W. Von Kommenden Dingen. S.50 u.a. 1 2 88 общества.4 Ратенау постулировал моральный общественный характер экономического мира и в такой оценке Ратенау совпадал с О. Шпенглером, который назвал Маркса «отчимом социализма», так как труд не товар, а моральный облик. Социализм не экономическая практика, а жизненный уклад».1 Безусловно, Ратенау выступал как первый технократ, понимая, что война подходящий случай для реформирования общества, экономики, государства.2 Во время войны Ратенау выступал во многих собраниях, пропагандируя свои идеи. В докладе, сделанном в «германском обществе 1914 г.» (декабрь 1916), он заявил, что Германия стоит на пороге 3-х чрезвычайных феноменов – разрушение национальных ценностей, глубоких преобразований в экономике и новой социальной политики.3 Среди них на первое место Ратенау поставил экономические преобразования. Проблема должна быть решена на пути государственного вмешательства в экономику: «Мы должны провозгласить, что время свободного хозяйства не способствует социальной справедливости, буржуазной свободе, ценностям самоотверженности».4 По мнению Ратенау, война показала, что прежние отдельные реформы не дают результата, парламент, правительство не справились с ситуацией, а существующие партии устарели и не отвечают «духу народа». Либерализм за 50 лет не дал новых идей, социал-демократия слишком зависит от теории Маркса, идеи которого не разделяются большинством, поэтому надо создать новое общество - «свободное народное государство», - где право на самоопределение рабочих и служащих будет гарантировано участием в прибылях предпринимателей. 4 1 2 3 4 Rathenau W. Op.cit. S.93 Berglar Peter. Op.cit. S. 161 Scholz Christian. Op. cit. S. 199 Rathenau Walter. Gesammelte Schriften in fünf Bänden. 5 Band. Berlin. 1918. S.63 Ibidem. S. 93 89 Каждый немец имеет право на труд, каждый работающий немец имеет право на жильё и благополучие, - заключает Ратенау.5 Один из очень немногих мыслителей периода первой мировой войны он понимал, что совершается другой важнейший противоречивый поворот: профсоюзы и рабочий класс превращаются в самый значительный общественный фактор кайзеровской империи. Бессознательно или сознательно лидеры социалдемократии перенимали у либералов идеи реформаторского преобразования общества, что способствовало дальнейшей интеграции рабочего класса в структуру буржуазного государства. Известная немецкая исследовательница проблем рабочего и социалистического движения Х. Гребинг точно определила процесс, подчеркивая, что «социальная, политическая и культурная эмансипация рабочего класса далеко продвинулась в обществе и государстве, одновременно способствуя росту его возмущения против существующей политической системы».1 На деле движение навстречу друг другу либерального и социал-демократического реформаторства не завершилось их объединением или серьёзным практическим результатом. Всё ограничилось принятием (декабрь 1916) закона о вспомогательной службе отечеству. Затянувшаяся война подорвала процесс национального единения Германии, вызвала усиление старой авторитарной системы и падение канцлера-реформатора Бетмана Гольвега. Г. Фелдман (американский историк) пишет, что как ни парадоксально, но в войне стал разрушаться классовый базис бисмарковского рейха: юнкеры сопротивлялись правительственной политике в области снабжения страны продовольствием; промышленники участвовали в атаке на правительство вместе с военным министром; рабочие были недовольны размерами заработной платы и Идеи о партии германской свободы. Призыв Ратенау. – Центр хранения историкодокументальных коллекций (ЦХИДК). Фонд 634 (фонд Ратенау) Оп. 1. Дело 367. Л.2 1 Grebing Helga. Arbeiterbewegung. Sozialer Protest und Kollektive Interessenvertretung bis 1914. München. 1985. S.129 5 90 продолжавшейся войной.2 Зато в ходе войны ослабло соперничество профсоюзов и промышленников, которые заключили тайное соглашение о сотрудничестве против рейхстага и бюрократии. Промышленники поняли, что в экономическом хаосе спастись они могут, только уйдя от союза с юнкерами и авторитарным государством.3 Ни социалисты, ни либералы не могли адекватно оценить происходящие события в обществе: первые переоценили революционные настроения, вторые не могли дать нужные рецепты для сохранения баланса сил. Национальная катастрофа Германии - поражение в войне и Ноябрьская революция явились не только результатом военных и экономических просчётов диктатуры Гинденбурга – Людендорфа, но и неспособности правящей элиты понять необходимость обновления государственного курса, принять идеи реформизма. Главное заключается в том, что основная масса немецких капиталистов ещё не отрешилась от ценностей «старого капитализма», опаздывала с осознанием перемен, принесенных войной. Ратенау, в сущности, предлагал им открыто признать переход к новому, регулируемому капитализму. П. Берглар, автор солидной монографии о Ратенау, положительно оценивает планы «нового общества», особо подчёркивая то обстоятельство, что предприниматель требовал примата экономики над политикой. Берглару импонируют объяснения Ратенау относительно причин нищеты пролетариата и получения прибылей капиталистов: «Верно, что пролетария делает пролетарием не то, что он за свой труд не имеет доли в средствах производства, а то, что он не равноправный партнёр при определении применения капитала и использования дохода от него… Корень пролетаризации лежит не в бедности, а в безвластии».1 Feldmann Gerald D. Armee, Industrie und Arbeiterschaft in Deutschland 1914 bis 1918. Berlin/ Bonn. 1985. S. 413 3 Ibidem. S. 416 1 Berglar P. Walter Rathenau. Op. cit. S.275-276 2 91 В целом Берглар более объективно оценивает заслуги Ратенау, чем многие другие историки, но считает его эпигоном и эклектиком в рассмотрении вопросов коллективного хозяйства: «мысль об обобществлении стара, Ратенау пытался её трансцендировать (одухотворить), но ему не хватило оригинальности для её духовного раскрытия». 2 Новое во взглядах Ратенау, по мнению Берглара в том, что он стремился примирить все теоретико-экономические принципы своего времени путем общего синтеза. В конце концов капиталистического «Ратенау спроецировал государственно-дирижистского систему частно- общественного хозяйства».1 Довольно точно Берглар оценивает вклад Ратенау в создание «новой теории»: «Он разводнил принципиальные положения разговорами о душе, а классовые противоречия, борьбу за власть замазал идеалистическими туманными представлениями. Короче, он не мог перешагнуть своей тени и вырваться из системы, привилегированным функционером которой он был».2 Однако Берглар подчеркивает: «Популярность и сила трудов Ратенау и сейчас заключаются в том, что он не был бедняком, революционером, пролетарием, социалистом. Самое замечательное таится в том, что не раб свергает рабство. Не крепостной – феодализм, не рабочий свергает капитализм, а что удар против господствующей системы исходит от привилегированного отшельника и что он объявляет ей окончательный приговор».3 Завершал свою книгу «О проблемах будущего» Ратенау такими рассуждениями: «Мы не имеем права привить наши мысли и чувства цивилизованным нациям земли, так как они могут стать их слабостями, потому что мы ещё не достигли одного: ВОЛИ к собственной ответственности». «Новая жизнь не может быть ничем иным как пробуждением души… Возникнет что-то, что ни один из нас сейчас живущих 2 1 2 3 Ibidem. S.162 Ibidem. S.179 Ibidem. S.180 Ibidem. S.275 92 не может обещать… мы умираем как поколение перехода, пораженного определенными обстоятельствами, наш урожай не ценен».4 Но мы должны, по крайней мере, «наметить швы в крепком строительстве современности».5 Ратенау, независимо от других мыслителей начала 20 века, считал, что хозяйство будущего вырастет как примат над политикой и это хозяйство будет не голой манипуляцией в технике и финансах, а будет выступать как старание (Muhe) дать людям достойную человека жизнь, а это значит освободить «путь душе» (Seelen – Weg), путь по которому только и можно идти в 20 веке. Пролетарское состояние по этическим соображениям нельзя низводить до проблемы собственности. Не то делает пролетария пролетарием, что он не имеет за свой труд доли в средствах производства, а то, что он неравноправный партнер при определении применения капитала, использования дохода. Вопрос о власти – основная проблема капитализма как и социализма, корень пролетаризации лежит не в бедности, а в безвластии.1 Изменения или даже отмены недостойного существования Пролетария нельзя ожидать от «догмы социализма» от «марксистской каучуковой интерпретации, так как парадокс её состоит в том, что эта догма может стать самой сильной поддержкой трона алтаря и буржуазии».2 Ратенау высказал, что капитализм может так долго просуществовать как долго будет механизация хозяйственной формой, т.е. необозримое время. Спекулянт, монополист и крупный землевладелец не будут иметь места в будущем обществе.3 В работе содержится антикапиталистическая критика, критика классового разделения общества. Догматическому социализму он противопоставляет теорию возвышения роли государства, но в разгар войны, опасаясь негативной реакции общественности, не стал категорически писать о существующих государственных и общественных отношениях. Мысли 4 5 1 2 3 Rathenau W. Von Kommenden Dingen. S.221 Ibidem. S. 222 Berglar P. Walter Rathenau. Op. cit. S. 162 Berglar P. Walter Rathenau. Op. cit. S. 156 Ibidem. S. 164 93 Ратенау стали известны и популярны после деятельности в военно-сырьевом отделе, когда он британскую блокаду сделал недейственной. Известный немецкий историк Эрнст Трёльч отрицательно отнёсся к книге: «В целом это утопия, в качестве морального требования можно желать таких отношений, но в действительности реализация таких положений лежит в другой плоскости».4 Старый Шмоллер, которому Ратенау послал в мае 1917 г. три главы труда, признал серьёзность, с которой народнохозяйственный, нравственный и политический поворот требуется, не возражал против «далеко идущего государственного социализма», но возражал против нравственных путей совершенствования» он считал это самым слабым пунктом книги.1 Его государственный социализм близок старопрусскому. Его планы нравственных реформ - большие и благородные концепции. Но чтобы «он стал большим государственным мужем, нашим германским государственным судном управлять, его книга недостаточное доказательство».2 На наш взгляд, Ратенау в работе «О проблемах будущего» дал нравственно-философское, экономическое обоснование необходимости преобразования германского общества с позиций передовой буржуазии. Его книга отражает борьбу социалистического и либерального мировоззрений, а также борьбу в самом лагере буржуазии по поводу приручения рабочего класса, т.е. его интеграции в капиталистическую систему. Труд Ратенау является ярким свидетельством того, как наиболее дальновидные представители правящей элиты в период первой мировой войны пришли к осознанию, что они живут в переходную эпоху. Кричащие противоречия книги, о которых так много пишут немецкие авторы, были результатом ломки довоенных представлений в сознании Ратенау – книга была начата до войны - и автор тогда рассуждал о необходимости с помощью нравственных Schulin Ernst. Walter Rathenau. Repräsentant, Kritiker und Opfer seiner Zeit. Zürich; Frankfurt am Main, 1979. S. 565 1 Ibidem. S. 566 2 Ibidem. 4 94 методов воздействия на души людей прекратить «безобразия» капиталистического общества: лень, расточительство, унижение бедных, национальных меньшинств и других народов. Он хотел создать «просвещенное общество» на основе капитализма. Под влиянием разрухи, взяточничества, хищнической казнокрадства, конкуренции коррупции, (например, особенно Крупп обострившейся продавал свою сталь противникам Германии), когда все моральные, нравственные представления экономической правящей элиты были отброшены в погоне за гигантскими прибылями, Ратенау понял, что конкуренция погубит капиталистическое общество и пришел к выводу о необходимости изменения, прежде всего, экономических порядков, замены «освободительного капитализма» капитализмом «организованным». В отличие от либеральных буржуазных политиков периода войны, требовавших парламентаризации, демократизации, политических привилегий буржуазии, Ратенау предлагал немедленное построение «нового общества», в котором были бы упорядочены отношения конкурентов. Эту задачу, по мнению Ратенау, могло выполнить только одно государство 1. Как дальновидный капиталист, знающий слабости своего класса, Ратенау не видел в обществе иной силы, способной навести порядок, кроме государства, поэтому он и отводит столько места аргументации мысли о необходимости сильного государства, «сильной воли». Свой «новый порядок» или «новое общество» Ратенау мыслил в сущности как соединение черт капитализма и социализма (плановое начало и частная инициатива, упразднение нетрудовых доходов и сохранения частной собственности и т.д.). В проектах «нового общества» очень явственно обнаруживаются черты будущего регулируемого капитализма: возвышение роли государства, особенно в экономических вопросах, привлечение государства к решению социальных вопросов, улучшение «сверху» материального положения рабочего класса и допуск его к управлению 1 Rathenau W. Von Kommenden Dingen. S. 168 95 производством, реформа финансовой политики, введение ограничения конкуренции и т.д. Ратенау искренне призывал к строительству «нового общества» и также искренне, но ещё более настойчиво стоял на страже частного предпринимательства, защиты частной собственности. Популяризируя свои идеи, Ратенау часто выступал. Так, 18 ноября 1916 года он сделал доклад в «Германском обществе 1914 года» под названием «Проблемы мирного хозяйства», в котором проводил мысль о том, что будущее хозяйство - дело не индивидума, а всего общества. Для Германии это самая острая проблема, - говорил он, - поскольку она большинство продуктов питания и сырья ввозит из-за границы и только строгая организация труда, потребления и распределения в состоянии обеспечить нормальное развитие хозяйства. «Не нужно бояться тесного сотрудничества государства и экономики, хотя государство должно несколько перестроиться и стать действительно самым высоким органом общественной воли и духа и на время войны и на последующий период»1. В 1917 году Ратенау написал работу «Новое хозяйство, в которой продолжил рассуждения о «проблемах грядущего». Он полагал, что великое событие, вылившееся в форму «националистической» гражданской войны между европейцами, является переворотом, преимущественно социально-политического характера и писал: «Независимо от внешних последствий, вызванных продолжительными военными действиями, результаты войны скажутся преимущественно на внутренней жизни».2 Обязательным социальным следствием войны Ратенау считал переход через «новый хозяйственный строй» к новой форме общества, так как возврат к свободной конкуренции невозможен: «Прошлое ушло безвозвратно и никогда не будет восстановлено. Если оно было раем, то это рай потерянный».3 Выход из трудностей, созданных войной, Ратенау видел в росте производства, 1 2 3 увеличении производительности труда, Rathenau W. Gesammelte Schriften in funf Bänden.Bd.5 S.79, 85 Ратенау В. Новое хозяйство. М. 1923. С.7-8 Там же. С.24 повышении 96 жизненного уровня трудящихся (в частности, в повышении заработанной платы).4 Отличительной особенностью нового хозяйства должна стать планомерность, так как на основе научной организации, под влиянием регулирующих сил и принципов экономика в состоянии произвести во много раз больше, чем ныне дает «хаотическая борьба всех против всех». 5 «Новый строй должен быть основан на частном хозяйстве, но ограничен в свободе». 6 Главный аргумент, который выставил Ратенау против программного положения об общественной собственности социалистов, сводился к тому, что прибыль не представляет собой продукта, отнятого у «четвёртого сословия», а есть якобы некоторый запас средств, в которых хозяйство нуждается для своего роста. Эта прибыль, за исключением суммы умеренной, но произвольно взятой капиталистом для личного потребления, возвращается в хозяйство. С течением времени хозяйство утратит частнособственнический характер, утверждал Ратенау, поскольку больше появляется акционерных обществ, которые он причислял к коллективным собственникам.1 То, что было туманно в «Проблемах будущего», ясно обнаружилось в этой работе. Ратенау требовал государственного вмешательства в экономику, но на определенных условиях: предприятия должны сохранить хозяйственную инициативу, а государство должно контролировать социальный порядок, имея право создавать на предприятиях органы с включением представителей государственных учреждений.2 Буржуазная действительность начала 20 века, общество, идолом которого являются деньги, не вполне устраивали Ратенау как интеллигента с высокими духовными запросами, признававшего в качестве главной человеческой ценности - труд на благо «нового» общества. Предлагавшийся им идеал «нового общества» означал подчинение масс сильной «воле», олицетворением которой являлось бы государство. Некоторые известные 4 5 6 1 2 Там же. С.27 Там же. С.25 Там же. С.26 Там же. С. 28-30 Там же. 97 немецкие авторы, в том числе Ю. Кучинский, считали, что идеи Ратенау проложили дорогу фашизму. На наш взгляд, это совсем неверно, Ратенау никогда не был расистом, на первое место ставил экономические отношения, а не политический диктат, был противником всякого насилия, тем более террора, искренне почитал демократию. Признание же за государством особой роли в жизни индустриального общества стало характерным и очевидным обстоятельством для позднейших теоретиков регулируемого капитализма, среди них самого популярного экономиста Дж. М. Кейнса и философов О. Шпенглера, М. Хайдеггера, А. Камю и др. и ежедневной практикой сегодняшней действительности. Во время войны всерьез рассуждения Ратенау не приняли ни левые, ни правые, ни социалисты, ни либералы, что осложнило его политическую и государственную карьеру в демократической республике. 98 Глава IV. Влияние войны на экономику. Программа Гинденбурга Во время войны государство приняло ряд законов и осуществило некоторые мероприятия, которые вывели Германию, по замечанию В.И. Ленина, на первое место по организованности и эффективности хозяйственного механизма.1 Кстати, с этой характеристикой военного хозяйства Германии вполне согласны современные немецкие исследователи.2 Скудные природные ресурсы Германии, ограниченные возможности для реализации продукции во время войны толкали к строгому распределению сырья, продуктов и топлива и т.д., что, естественно, вело к централизованному регулированию хозяйственного организма. Гутше в своих статьях довольно подробно освещает деятельность государства по регулированию хозяйства и называет формы ГМК, типичные для Германии: 1) непосредственная уния государственных органов и монополистических союзов, которая особенно выявилась в военном хозяйстве и гражданском управлении оккупированных областей и в обоих случаях была требованием военных органов; 2) сотрудничество через посредников и личные связи в имперской канцелярии, министерствах внутренних дел и иностранных дел, верховном командовании армии - 1 2 это был преобладающий способ; 3) Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. Т. 34. С. 165 Шульце Хаген. Краткая история Германии. «Весь мир». Москва. 2004. С.136. 99 давление на «общественность», которое осуществлялось с помощью партий, союзов, прессы.3 В начале войны правительство создало правовую основу для государственного вмешательства в военное хозяйство. 4 августа 1914 г. рейхстаг принял закон «Об усилении роли бундесрата в экономических мероприятиях». В 3 параграфе этого закона говорилось, что бундесрат уполномочен предписывать во время войны те меры, какие окажутся необходимыми для устранения экономических неполадок.1 На заседании имперской бюджетной комиссии 3 марта 1915 г. Статссекретарь министерства внутренних дел К. Дельбрюк заявил: «Только война даёт возможность реализоваться новой системе хозяйствования, отличительная особенность которой состоит в том, что государство должно действовать вместе с монополиями… Принцип Laissez faire, Laisser aller должен уступить государственному вмешательству в экономику».2 Объективными причинами складывания механизма ГМК были потребности военного хозяйства, институциональным которые и вынуждали персональным к тесным связям экономическим государства и монополистического капитала. В годы войны правительство не могло не поддерживать позиции монополий.3 Ещё до войны в германской монополистической буржуазии сложилось два направления, которые отстаивали свои корпоративные интересы. Первая группа – экстремисткое крыло – возглавлялось рейнско-вестфальскими горными промышленниками (Крупп, Тиссен, Клекнер), принявшими 28 августа 1914 года программу аннексии северной Франции, всей Бельгии, 3 Gutsche W. Zu einigen Fragen der staatsmonopolistischen Verflechtung in den ersten Kriegsjahren am Beispiel der Auspünderung der belgischen Industrie und der Zwangsdeportation von Belgien // Politik im Krieg 1914-1918. Berlin. 1964. S. 68-69. 1 Deutschland im ersten Krieg. Bd. I. S. 395. Ibidem. S. 411. 3 Gutsche W. Der Einfluss des Monopolkapitals auf die Entstehung der aussenpolitischen Konzeption der Regierung Bethmann Hollweg zu Beginn des Ersten Weltkrieges. Jahrbuch fur Geschichte (JbfG). Berlin. Bd. 5. S. 123. 2 100 Польши, Украины, Литвы, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии, Финляндии путём прямого захвата.4 Гутше называет это крыло консервативно– империалистским направлением в связи с консервативными методами империалистической политики в широком смысле. Вторая группа – либерально-империалистская – представляла интересы электроиндустрии, немецкого банка, больших судоверфей (Ратенау, Баллин, Рехенберг). В 1914-1915 гг. к нему примкнули средненемецкие и верхнесилезские горнопромышленники. Эта группа рассматривала в качестве главной цели войны создание Европейского экономического союза под германским руководством. Монополисты выступали преимущественно замаскировано, отклоняли прямую аннексию на Западе (но не захваты на Востоке), стремились к мировому господству. В либерально- империалистской группе были свои разногласия относительно плана «Срединной Европы». Так, Ратенау выступал за единый цивилизованный Запад, а Ф. Науман (один из основателей германской прогрессивной национальной партии) признавал возможность экономического союза со странами Восточной и Юго-Восточной Европы и Турцией.1 Гутше подчёркивал, что в первые годы войны соотношение сил между обеими группировками буржуазии было стабильно. Свидетельством тому было создание военного комитета германской промышленности в самом начале войны (8 августа 1914 г.) путём объединения двух крупнейших предпринимательских союзов (Центрального союза немецких промышленников железа и стали и Союза промышленников готовой продукции и экспорта) по инициативе председателя пангерманского союза Класса и председателя директората Круппа – Гугенберга. Комитет должен был выработать единую политическую тактику монополистической Gutsche W. Erst Europa…S. 751. Gutsche W. Mitteleuropaplanungen in der Aussenpolitik des deutschen Imperialismus vor 1918 //ZfG. 1978. H. 5. S.533-538. 4 1 101 буржуазии и оказывать давление на правительство.2 В этом комитете были представлены имперский министр внутренних дел, а также министр торговли и промышленности. Правительство должно было считаться с мнением комитета в основных экономических и политических вопросах.3 Образование военного комитета закончило целый период истории германского капитала и положило начало новому этапу, на котором все отрасли крупной промышленности ещё сплоченнее и агрессивнее выступили за дальнейшую способствовал экспансию. ускорению Военный процесса комитет концентрации промышленности производственного капитала, усилению позиций крупного капитала, содействовал объединению государства и монополистических групп. Большую роль в деятельности комитета играл Ратенау, который находился в окружении Бетман Гольвега и имел на него влияние. К осени 1916 года военные, внешнеполитические, экономические и внутриполитические трудности Германии приобрели размеры угрожающего кризиса. Вследствие потерь под Верденом и особенно кровавого лета – бои на Сомме - потерпела крах выдвинутая начальником Генштаба генералом Э. Фалькенгеймом стратегия измора противника, а державы Антанты смогли доказать свое явное преимущество в материальных силах. В то время как германские войска ощущали все возраставшую нехватку вооружения, противник использовал артиллерию с невиданной до сих пор интенсивностью, да к тому же применил новое оружие – танки. Правительству, генералитету, промышленникам и банкирам стало ясно, что все меры, принятые Германией к тому времени в области экономики, оказались недостаточными и не всегда эффективными. Общее хозяйственное положение также не давало повода для оптимизма. Хотя в 1916 г. добыча каменного угля приблизилась к уровню 1914 года, а производство стали Gutsche W. Die Entstehung des Kriegsausschusses der deutschen Industrie und seine Rolle zu Beginn des ersten Weltkrieges // ZfG. 1970. H.7. S. 897 3 Gutsche W., Klein F., Petzold J. Von Sarajevo nach Versailles. Deutschland im ersten Weltkrieg. Berlin. 1974. S. 91. 2 102 даже несколько превысило уровень того года, чугуна было получено значительно меньше, чем в 1914 году. Что касается довоенного 1913 года, то в 1916 году стали было произведено примерно на 20%, чугуна выплавлено на 40%, а угля добыто на 15% меньше.1 Плохой урожай вследствие уменьшения площадей посева и сбора урожая, а также неблагоприятной погоды угрожал ещё больше обострить положение. До войны Германия была самым большим импортером аграрных продуктов, составлявших 38% ввоза, т.е. одна треть потребности в продуктах питания доставлялось из-за границы. В 1913 ввозилось 3,2 млн. тонн зерна, 8,3 млн. тонн жиров – 50% общей потребности. В течение войны аграрное производство снизилось на одну треть, в том числе производство зерновой продукции – на 36%, продукции животноводства на 40%, картофеля на 35%.1 Государство немедленно занялось организацией рационирования питания. Цены на зерновые фиксировались государством. В январе 1915 г. были введены хлебные карточки сначала в Берлине, а с июня по всей империи. С регулирования: февраля все 1915 г. правительство производство зерновых ввело было новые методы поставлено под государственный контроль и установлены максимальные цены.2 В мае 1916 г. было создано «Ведомство военного питания», которое подчинялось Бундесрату (только для гражданского населения, армия снабжалась по своим каналам). В 1916 году германское правительство было вынуждено первым из правительств воюющих стран вести в стране карточную систему на продовольственные товары. По установленным нормам население могло получить в сутки: хлеба –270 г, мяса – 35 г., жиров – 12,7 г, картофеля – 400 г.3 Германия превращалась в страну «гениально организованного голода».4 Baudis D. Nussbaum H. Wirtschaft und Staat..S. 263 Hans –Ulrich Wehler. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Von Beginn der Ersten Weltkriegs bis zur Grundung der beiden deutschen Staaten. 1914-1949. München. 2003. S.58. 2 Ibidem. S. 60 3 Шифман М.С. Война и экономика. С.42. 4 Ленин В.И. Полн. собр. соч., Т.3, С.5 1 1 103 Принимаемые меры были не эффективны. Зиму 1916-17 назвали брюквенной, все основные продукты питания: молоко, масло, жиры животные и растительные, хлеб и др. были заменены брюквой. Что привело во многих городах к акциям протеста. В важнейших промышленных городах – Гамбурге, Берлине власти вынуждены были увеличить нормы рациона питания. У населения росло недовольство против верхних слоев, крестьян и торговцев, их считали виновниками всех бед. Ф. Эберт, выступая в рейхстаге (апрель 1916 г.), констатировал: «большие массы народа должны теперь фактически голодать». 5 В феврале 1917 был назначен государственный комиссар по снабжению населения продуктами питания, им стал Георг Михаэлис (будущий канцлер), положение несколько изменилось, но не намного. В последние два года войны из-за недостатка продуктов питания увеличилась смертность детей, особенно в больших городах.1 Население, немецкое общество медленно, но неудержимо выходило из-под контроля государства. Авторитет государственных органов был подорван как и легитимность существующего порядка. Экономическое влияние войны вело к значительным изменениям социальной структуры Германии. Число рабочих в секторах индустрии, горного дела, строительства и бытовом обслуживании за 1907-1925 гг. выросло с 39,9 до 42,3%. Стр. 97а число занятых в аграрном секторе снизилось с 33,9 до 30,3%. Германия в конце войны выглядела все еще индустриальной державой с необычайно сильным аграрным компонентом.2 В благоприятном положении оказались лишь предприниматели, производившие вооружение. Они получили прямой доступ к сырьевым запасам и имели лучшие позиции по сравнению с предпринимателями, непосредственно не связанных с военным производством. Особенно Mommsen Wolfgang J. Die Urkatastrophe Deutschlands. Der erste Weltkrieg 19141918. Klett-Gotta. 2001. S.95 1 Mommsen Wolfgang J. Op. cit. S. 96 2 Ibidem. S. 97 5 104 выиграли предприниматели черной металлургии и стальной индустрии, машиностроения и тяжелых отраслей промышленности, а также химической промышленности, соответственно значительно большие прибыли получали владельцы крупных концернов. Эти процессы вели к диспропорциям в социальных гарантих и жизненном уровне граждан различных регионов.3 Владельцы мелких и средних предприятий в указанных отраслях имели более скромные доходы. Нарастал дисбаланс внутри экономической системы.4 Серьёзно ухудшилось и внешнеполитическое положение Германии, ей объявили войну Италия и Румыния. Наступление русской армии под командованием генерала Брусилова на Юго-Западном фронте нанесло такой удар по австро-венгерским войскам, что они до конца войны не были способны вести активные действия. Их приходилось постоянно подкреплять немецкими войсками, что «было равносильно дальнейшему ослаблению Западного и Восточного фронтов Германии».1 сложившейся Наилучший выход в ситуации представители политической элиты, кайзер и канцлер видели в смене Фалькенгейна лицом, пользующимся доверием военщины, симпатиями народа и промышленников. Все представители различных фракций германской буржуазии Г. Стиннес, (самый могущественный монополист военного и послевоенного времени между 1880 и 1924 гг.) создал империю такого масштаба, какого не знала Германия.2 Г. Крупп, К.Дуйсберг, В. Ратенау, а также рейхсканцлер Т. фон Бетман Гольвег были едины в том, что начальник генерального штаба должен быть сменен «победителем при Танненберге» Паулем Гинденбургом3, и известным своими личными связями с некоторыми ведущими промышленниками Ibidem. S. 98 Ibidem. S. 99 1 Weber H. Ludendorff und die Monopole S.26. 2 Гюнтер Оггер. Фридрих Флик мультимиллионер. Стр. 64 3 Пауль Гинденбург (фон Бенекендорф унд фон Гинденбург), 1847-1934, сын офицера. 22.8.1914 г. назначен командующим 8-й армией, действовавшей на Восточном фронте. 3 4 105 генералом Эрихом Людендорфом.4 Это требование недвусмысленно выражала явно инспирированная монополистами памятная записка от 20 августа 1916 года начальника секции боевой техники при ОХЛ талантливого, коварного майора Макса Бауэра, являвшегося связующим звеном между Г. Круппом, К. Дуйсбергом и Г. Стиннесом, с одной стороны, и П.Гинденбургом и Э.Людендорфом, с другой. В записке говорилось, что «нам не хватает ясной воли и твердого решения. Это стратегия проедания всего заработанного… Мы находимся в состоянии бесперспективной обороны, а тем самым – в величайшей опасности… Спасти нас может, вероятно, только человек сильной воли, который благодаря доверию, которым он пользуется, воодушевит народ на крайние жертвы и который сумеет принять осуществить смелое решение».1 Хотя в этой памятной записке имя Людендорфа не упоминалось, имелся в виду именно он. Ведь он считался человеком, не останавливающимся ни перед какими средствами, гением организации и ловким мастером милитаристской пропаганды. В его пользу говорило и то обстоятельство, что его фактическую власть можно было прикрывать от всех антивоенных настроений и выступлений народа созданным нимбом «старого Гинденбурга», самой выдающейся чертой которого было «искусство, фактически играя роль слепого исполнителя желаний своих советников, делать вид, будто он именно является начальником, действующим по собственной воле».2 Ратенау в конце 1915 года лично познакомился с Людендорфом. Позиция Ратенау как ведущего промышленника предоставляла ему случаи Эрих Людендорф (9.4.1865, Крушчевня, Позен – 20.2.1937, Татцинг, Бавария), генерал пехоты. Сын помещика, офицера резерва. Образование получил в высшей кадетской школе в Берлине-Лихтерфельде (1882) и Военной академии (1892). В начале 1894 направлен на полгода в Россию для совершенствования в русском языке. С 1908 начальник 2-го отдела (стратегическое развертывание армии) Большого Генштаба. С 94 командир пех. Бригады (Страсбург). 22.8.94 император Вильгельм II лично вручил ему орден Pour le Merite (За заслуги). 2.8.94 назначен начальником штаба 8-ой армии, с .0.94 главнокомандующий на Востоке. – Кто был кто в Первой Мировой Войне. Биографический энциклопедический словарь. Москва. Астрель. Аст. 2003. С.375-376. 1 Weber H/ Op.cit. S.6 2 Ruge W. Hindenburg. Porträt eines Militaristen. VEB Deutscher Verlag der Wissenschaften. B. 1980. S.23. 4 106 участвовать в паломничествах в Ковно (ставка верховного командования), когда он и нанес визит Людендорфу. Позднее в письмах сообщал: “С этого дня я присоединяюсь к числу тех, кто делал все возможное, чтобы проложить ему путь в Верховное военное руководство».3 Ввиду нарастания военнополитических сложностей усилил свои попытки поставить во главе ОХЛ Гинденбурга и Людендорфа также и рейхсканцлер, который 10 июля 1916 года писал Р. Валентини, главе тайного гражданского кабинета, что «наследниками Фальгенгейна могут быть только Гинденбург и Людендорф …в их лице мы имеем подходящих людей».4 Бетман Гольвег воздействовал на кайзера, заявив ему 23 июля, что «Гинденбург является грозой врагов». Армия и народ питают к этому генералу безграничное доверие. Его имя может «воспламенить» массы и оказать такое воздействие на народ, что тот любую проигранную битву примет за победу, если это произойдет только под командованием Гинденбурга».1 К этому событию (обсуждение в верховной ставке планов ведения войны) немецкие историки относят рождение программы Гинденбурга. 29 августа, как только было получено известие об объявлении войны Румынией, кайзер вызвал Гинденбурга и Людендорфа в Большую ставку и сообщил им, что они призваны возглавить ОХЛ.2 31 августа 1916 года Гинденбург направил письмо в военное министерство, в котором требовал «поднять производство снарядов и минометов вдвое, орудий, пулемётов и самолётов втрое». С созданием третьего Верховного хозяйственной командования начинается политики. Военные события новый этап военно- сделали абсолютно необходимыми изменения в военной экономике, если правящие круги хотели и дальше экономически обеспечивать ведение войны. Такими событиями стали как расширение театров военных действий вследстие вступления в Weber H. Op.cit. S.40; Rathenau W. Tagebuch. 1907-1922. S.92. Gutsche W. Aufstieg und Fall eines kaiserlichen Reichskanzlers. Theobald von Bethmann Hollweg. Veb Deutscher Verlag der Wissenschaften. B, 1973. S. 89 1 Gutsche W. Aufstieg und Fall. S. 89 2 Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914-1918. Том первый. С. 193. 3 4 107 войну Италии и Румынии на стороне Антанты, так и невиданные по масштабам битвы военной техники и снаряжения под Верденом и на Сомме, затмившие все до сих пор известные требования войны к экономике страны. Под Верденом, например, за 30 недель боёв было израсходовано 1350 тыс. тонн стали, т.е. 50 тонн на 1 га территории боёв.3 Если масштабы расхода материалов привели уже в начале войны к организации военного хозяйства и к коренным изменениям спланированной до войны схемы мероприятий, то теперь потребность в материалах так выросла, что они превышали мощность немецкой военной промышленности при существовавших условиях её организации. Усиление принудительных военно-хозяйственных мер значительно ускоряло происходившее все заметнее развитие регулируемого капитализма. В 1916 году нехватка военных материалов была очень острой в различных областях. «Перемалывание средств» под Верденом и на Сомме привело к осложнениям со снабжением войск орудиями и боеприпасами. Хотя ежемесячное производство орудий, составлявшее в начале войны 15 шт., превысило уже к 1916 г. 600 шт. потребность в них увеличивалась в значительно большей степени.1 Для увеличения производства военных материалов III ОХЛ потребовало увеличения ежемесячной добычи угля на 1 млн. тонн, а железной руды на 800 тыс. тонн, кроме того, доменные печи и сталепрокатные заводы должны были использоваться вплоть до абсолютного предела их мощности. Эти мероприятия получили название впоследствии «Программа Гинденбурга». Она была хотя бы приблизительно выполнима только в случае срочного расширения производственных мощностей военной промышленности за счет дальнейшего ограничения производства для гражданского потребления. Следовательно, появилась необходимость в новых принудительных мероприятиях в целях усиления жестокой эксплуатации трудящихся и в обширных структурных изменениях в 3 1 Mottek H., Becker W., Schröter A. Wirtschaftsgeschichte Deutschlands S.213 Mottek H., Becker W., Schröter A. Wirtschaftsgeschichte Deutschlands S. 214 108 организации военного хозяйства.2 Центральным звеном, ответственным за осуществление программы Гинденбурга стало военное ведомство (кригсамт), ответственное за все формы военного хозяйства от сырья до рабочей силы вплоть до права объединять и останавливать предприятия.3 Несмотря на широкие полномочия, военное ведомство, как это обычно бывает у новых учреждений, когда они без ликвидации старых ставятся рядом с последними, скорее увеличивало хаос военнохозяйственной организации, чем уменьшало. Тем более, что монополистическая группа тяжелой промышленности энергично противодействовала всем шагам военного ведомства до тех пор, пока им руководил генерал Гренер.4 Программа Гинденбурга была очень выгодна важнейшим группам монополистической буржуазии, прежде всего, потому, что в ней предпринимались попытки создать дополнительные прозводственные мощности. Уже в начале февраля 1917 года Людендорф в значительной мере отказался от этой программы, поскольку необходимые строительные работы требовали слишком много времени, а монополистам, прежде всего в тяжелой промышленности, предоставлялись для этих работ крупные субсидии. Конечно, субсидии для тяжелой промышленности были не только результатом программы Гинденбурга. Уже в 1914 г. ведущие представители индустрии добились введения этой выгодной для них практики, а с 1915 года значительное число предприятий тяжелой промышленности, изготовлявшие взрывчатые вещества, получали государственные пособия, имевшие обычно форму длительных ссуд.1 После провозглашения программы Гинденбурга не только существенно возросла эта форма перераспределения национального дохода в пользу военных концернов, но и были обеспечены предпосылки их участия в ней. Субсидии, полученные от государства крупнейшими монополиями, имели 2 3 4 1 такие колоссальные размеры, Schröter A. Krieg, Staat, Monopol S.99 Ibidem. Militär und Innenpolitik. Teil. 1 S. Schröter A. Op.cit. S. 126 что их просто невозможно 109 реконструировать в полном объеме. Вот хотя бы несколько примеров. Для выполнения всех заказов Крупп получал кредит, часть которого ему не нужно было погашать. В металлообрабатывающей промышленности также выдавались многочисленные долгосрочные ссуды, которые вообще, или частично не нужно было погашать.2 Пороховые заводы получили кредит в размере 10 млн. марок, причем их положение дел позволило им сократить срок погашения кредита с 15 лет до 1 года.3 Кроме того, государство участвовало в многочисленных смешанных предприятиях, что соответствующего часто одновременно концерна-компаньона.4 означало Благодаря субсидирование всем этим многочисленным субсидиям, а также высоким военным доходам монополий, в германскую промышленность в годы войны были сделаны крупные инвестиции.1 Во время первой мировой войны быстро росла государственная собственность на средства производства. Около 200 тыс. рабочих было занято только на государственных военных предприятиях. Для удовлетворения военных потребностей, главным образом в алюминии, электроэнергии и азоте, государство создавало новые и расширяло старые предприятия. Значительная часть этих предприятий стала собственностью государства. В большинстве своем они снабжали частные монополии сырьем по умеренным ценам, способствуя росту их прибыли. Главное внимание в ходе реализации программы Гинденбурга уделялось не столько созданию новых производственных мощностей, сколько более полному и эффективному использованию уже имеющихся, пригодных для непосредственного производства, но ещё не полностью милитаризованных предприятий. Это происходило путем непосредственного вмешательства государства в производственный процесс, что было до сих пор чуждо капитализму. Под лозунгом более эффективной загрузки и 2 3 4 1 Deutschland im ersten Weltkrieg. Bd.2 S. 467 Schröter A. Op.cit. S.126 Ibidem. S.128 Deutschland im ersten Weltkrieg. Bd.3 S.569 110 указывая на недостаток сырья, рабочей силы и, частично, современного специального оборудования, крупнейшие монополисты добивались через военное ведомство концентрации соответствующего производства на объявленных особо эффективными, главным образом контролируемых ими крупных предприятиях. Это означало остановку многочисленных мелких и средних предприятий, терявших свою рабочую силу, машины, а также предназначенное им сырьё в пользу соответствующих крупных предприятий. Программа Гинденбурга предусматривала резкое сокращение производства для гражданского потребления. Для этого военное ведомство разработало план закрытия значительного количества «излишних», не имеющих военного значения предприятий. Эти закрытия осуществлялись затем как официально, так и путем лишения соответствующего предприятия сырья и рабочей силы.2 За два последних года войны осуществлялся процесс принудительной концентрации полотняная, большого шелковая, числа предприятий следующих отраслей: хлопчато-бумажная, цементная, обувная, мыловаренная, стекольная, деревообрабатывающая, бумагоделательная.1 Как правило, закрывалось от 30% до 70% существовавших в этих отраслях преприятий, что в пересчете на общее количество существовавших в то время в Германии предприятий означало закрытие 8-10%.2 Программа Гинденбурга способствовала усилению структурных сдвигов внутри народного хозяйства. Производство предметов вооружения и другого военного снаряжения к концу войны составило 75% всей промышленной продукции Германии.3 Программа Гинденбурга вела к перегреву (Uberhitzung) экономики и перенапряжению имеющихся ресурсов. Зимой 1917 г. Это привело к тяжелому транспортному кризису; Рейхсбан оказался в огромном перенапряжении, так как одновременно нужно было перевозить вооружение и значимые товары, а с другой стороны были Schröter A. Op.cit. S. 105 Ibidem. S. 106 2 Müller A. Die Kriegsrohstoffbewirtschaftung 1914-1918 im Dienste des deutschen Monopolkapitals. VEB Deutscher Verlag der Wissenschaften. B. 1955. S. 21 3 Шифман М.С. Указ. Работа. С. 40 2 1 111 сильные морозы. В итоге в важнейших индустриальных центрах снабжение продуктами питания было сорвано.4 Программа Гинденбурга изменила прежнее равновесие производственных факторов внутри экономической системы и это привело к далеко идущим последствиям: многие находящиеся в строительстве сооружения остались недостроенными. Кроме того цены на многие продукты выросли также и прибыли предпринимателей и заработки рабочих в то время как заработная плата и жизненный уровень других слоев населения остался прежним.5 На рубеже 1917-1918 годов стало очевидно, что Германия не может удерживать повышение производства, к которому стремилась программа Гинденбурга ни в одном производственном секторе. Новое военное ведомство оказалось также бюрократично, как и военное министерство.1 В соревновании фабрик и фронта за людей верх снова одержал фронт. Американский историк Фелдман Г. считает, что, в конце концов, программа Гинденбурга должна была «вправить мозги» и предпринимателям и государству, так как Германия могла производить выставленное количество стали, как позволяли её производственные мощности. Крушение экономики было следствием политических причин, а не экономических.2 Первая мировая война революционизировала отношения экономики и государства. Промышленники поняли, что «независимо от вида и интенсивности их отрицания новой республиканской системы» необходимо признать континуитет новых экономических задач и их реализацию в военное и мирное время.3 Более того, Фелдман утверждает, что программа Гинденбурга не означает какого-либо нового периода в развитии хозяйства Германии, а естественно интегрируется в период 1914- 1923гг. Главным процессом 1916-1918 гг. был не становление регулируемого капитализма, т.е. Mommsen Wolfgang J. Op. cit. S. 90 Ibidem. S. 90 1 Gerald D. Feldman, Heidrun Homburg. Industrie und Inflation. Studien und Dokumente zur Politik der deutschen Unternehmer 1916-1923. Hamburg. 1977.S. 56 2 Ibidem. S.49 3 Ibidem. S.48 4 5 112 слияние государства и монополий в единый кулак, а борьба между ними, что и привело к невиданной инфляции сначала в войне, а потом и после войны.4 Промышленники использовали инфляцию для расширения производства и активов и через уступки рабочим продолжали альянс производителей против потребителей, с другой стороны они боролись против принудительного хозяйства со «свойственным смешением страха и почтения»5. Промышленники были недовольны военным ведомством. Ведомством по демобилизации и их приверженцами и творцами – технократом Рихардом Моллендорфом, его временным ментором – Вальтером Ратенау и «социальным» генералом Вильгельмом Гренером, потому что видели в их учреждении временный характер или переходный, а не модель для продолжительного государственного контроля. Война показала, что капиталистические монополии и государство хотя и стояли во главе экономики, однако давно не были «организованной силой», как считал Р. Гильфердинг в 1915 году. Борьба окончилась в 1918-1919 г. победой промышленников в форме трудового содружества с профсоюзами. 1918 год не представляет, по Фелдману, «законченной главы в экономической истории Германии»1. Реализация программы Гинденбурга показывает наглядно, что военные не могли установить жесткую диктатуру ввиду противодействия промышленников и рабочих, массовые организации которых продолжали действовать во время войны. Наглядным примером противостояния мероприятиям диктатуры и перехода некоторых генералов (например, генерала Гренера) на сторону гражданских деятелей является деятельность кригсамта – военного ведомства, созданного для упрочения влияния военных. Gerald Feldman. Der deutsche Organisierte Kapitalismus. 1914-1923. Göttingen. 1974. S.153-154 5 Ibidem.S. 162 1 Gerald Feldman. Der deutsche Organisierte Kapitalismus. S. 163 4 113 Глава V Деятельность кригсамта. Закон о вспомогательной службе отечеству. Крах империи. Целью этой главы является пересмотр стереотипных оценок марксистской исторической литературы о характере и содержании диктатуры Гинденбурга – Людендорфа, роли ее фактического главного исполнителя - Гренера, начальника военного ведомства – кригсамта, созданного в 1916 году, и его главного детища – закона о «вспомогательной службе отечеству». В советской литературе приход Гинденбурга и Людендорфа к руководству германской армией (август 1916) трактовался однозначно и негативно. Априори насаждалось представление, что крупный монополистический капитал господствовал в государственном аппарате, непосредственно влиял на все институты власти и намеренно привел к власти военщину. В то время как «военные были озабочены только тупым ведением войны до победного конца». В таком же ключе оценивалась «программа Гинденбурга» - «амбициозная, невыполнимая, утопичная», а закон о 114 вспомогательной службе отечеству характеризовался как «военная каторга для рабочих и раек для богатых».1 Специальных исследований о принятии и реализации закона о «вспомогательной службе» в марксистской исторической литературе не было и многие историки ограничивались ссылками на левую прессу социалистов, в которой кроме ругани империалистов и оппортунистов никакой объективной информации и оценок не существовало. Между тем деятельность кригсамта показывает, что в среде высшего военного руководства не было единства по кардинальным вопросам экономики, ведения войны, отношения к гражданскому населению оккупированных областей и самой Германии. В литературе ФРГ эти вопросы ставились иначе. Кокка на симпозиуме по проблемам организованного капитализма (1973г.) заявил, что «марксистсколенинский анализ остается пока единственной попыткой охватить экономическую и социальную историю Германии в мировой войне одной определенной теорией, но эта теория отказывает при объяснении тех решений государства, которые шли вразрез с интересами предпринимателей, а шли навстречу интересам лиц наемного труда».1 Самым ярким примером неправильности применения этой теории, подчеркивал Кокка, является анализ закона о «вспомогательной службе отечеству» - «у марксистских историков он недопустимо искажен».2 C этим положением трудно не согласиться. Бесспорно, что во всех воюющих странах роль военных выросла, также и в Германии. Но это не была традиционная, патриархальная власть генералов. Не случайно на пост главы важнейшего органа по реализации Werner, Richter. Gewerkschaften, monopolkapital und staat im ersten weltkrieg und in der Novemberrevolution 1914-1919./ Richter Werner. - Berlin. 1959. S.83; Weber, H. Ludendorf und die monopole. Deutsche Kriegspolitik. 1916-1918 / H. Weber. - Akademie -Verlag. B.,1966. - S. 51. u.a.; см. также Садовая, Г.М. Программа Гинденбурга в оценке историков ГДР. / Г.М. Садовая // Проблемы историографии внутренней и внешней политики зарубежных стран. Межвузовский сборник статей. - Куйбышев. 1987. - С. 130-131. 1 Kocka Jürgen. Klassengesellschaft im Krieg. Deusche Sozialgeschichte 1914-1918. / Jürgen Kocka. - Göttingen. 1973. - S.119-120. 2 Ibidem. S. 120 1 115 программы Гинденбурга – кригсамта – был поставлен генерал, не отличавшийся диктаторскими замашками, выходец из низших военных чинов, человек долга, патриот, но не «тупой солдафон». В немецкой и отечественной литературе акцент делается на том, что в Германии была установлена фактически диктатура нового верховного командования (ОХЛ) или «военно-диктаторский» режим Гинденбурга-Людендорфа, который потеснил и парламент, и правительство, и кайзера.3 В литературе бывшей ГДР подчеркивалось, что монополисты, приведшие Людендорфа к власти, желали оплаты счетов, т. е. укрепления своих позиций в органах власти, подыгрывая военным в «тупом ведении войны до победного конца». Современный петербургский историк Пленков О.П. считает, что с приходом к руководству третьего ОХЛ была установлена «популистская диктатура»1. Факты свидетельствуют, что среди военачальников были генералы, в том числе Гренер, которые глубже, шире, адекватнее понимали необходимость политических, экономических, социальных преобразований, чем цивильные чиновники. Поэтому характер диктатуры Гинденбурга - Людендорфа нельзя определить однозначно негативно. Вильгельм Гренер (22.11.1867, Людвигсбург - Вюртембург – 02.09.1939, Борнштедт, близ Потсдама). Сын полкового казначея, учился в военной академии. С 1912 г. – начальник отдела железных дорог Большого Генштаба. В августе 1914 г. назначен начальником полевого управления железных дорог Верховного командования, руководил перебросками германских войск на Восток. 26 июня 1915 г. возглавил службу снабжения. 11 сентября 1915 г. награжден орденом Pour le Merite («За заслуги») за успешное проведение мобилизации – ему удалось перебросить по железным Патрушев, А.И. Германия в XX веке. / А.И. Патрушев. - Дрофа. Москва. 2004. С. 65; Иерусалимский, В.П. Германия: война, общество, рейх. /В.П. Иерусалимский // Мировые войны ХХ века. В четырех книгах. Книга 1. Первая мировая война. Исторический очерк.- Москва. «Наука». 2002. – С. 416; Schroter, Alfred. Krieg – Staat – Monopol. 1914-1918./ Alfred Schroter. - Berlin. Akademie Verlag, 1965. S. 94. u.a. 1 Пленков, О.Ю. Мифы нации против мифов демократии: немецкая политическая традиция и нацизм / О.Ю. Пленков. - Издательство Русского Христианского гуманитарного института. Санкт-Петербург, 1997. C. 11. 3 116 дорогам более 3 млн. человек и 860 тысяч лошадей. В 1916 г. же году в сжатые сроки провел блестящую переброску войск на румынский фронт. В этом же году получил звание генерал-лейтенанта. С 1 ноября 1916 – заместитель прусского военного министра и начальник военного управления. В августе 1917 г. был отправлен в отставку с поста начальника военного ведомства, и назначен командиром 33 артиллерийской дивизии, действующим генералом XXV резервного корпуса. С сентября 1918 г. – преемник Людендорфа, Первый генерал-квартирмейстер. После революции, с 1920 по 1923 г. – министр транспорта, в 1928 г.– военный министр, в 19311933 гг. – министр внутренних дел.2 29 августа 1916 г. начальником Генерального штаба стал Пауль Гинденбург, а вторым, равноправным начальником, стал Эрих Людендорф. Чтобы не создавалось путаницы, и, в то же время, обеспечивалось фактическое равноправие, Людендорф предложил называть его пост, как «1ый генерал-квартирмейстер».1 Заметим, что Генеральный штаб, первоначально являвшийся лишь прусским, в результате подчинения его германскому кайзеру как верховному главнокомандующему стал общеимперским органом и за прошедшие два года превратился во влиятельнейший орган власти всей Германии, а Людендорф стал самым могущественным человеком Германии. К середине 1916 г. военно-стратегическое и экономическое положение страны было крайне тяжелым. Мероприятия по повышению эффективности работы промышленности и сельского хозяйства, проводимые с начала войны, исчерпали себя. 4 августа был принят закон о «максимальных ценах» (hochst preise), по которому на время войны предметы первой необходимости, Deutschland im Ersten Welthrieg. Hrsg. von Ulrich Cartrius. Texte und Dokumente 1914-1918. München. 1982. S.89; Залесский К.А. Кто был кто в первой мировой войне. Биографический энциклопедический словарь. Москва. Астрель. АСТ. 2003. С. 173-174 1 Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. Том первый. Высший военный редакционный совет. Государственное издательство. Москва. 1923. С. 193. Людендорф пишет в своих воспоминаниях, что «верховное командование и имперский канцлер были равны в правах». С.211 2 117 особенно продукты питания и корма для животных всех видов, а также сырье для пищевой промышленности подлежали ценовому государственному регулированию. Государство ограничило спекулятивный рост цен. Но в свою очередь, предприниматели гарантировало закупочные цены на требовали, чтобы государство производимую ими продукцию. Так директор немецкого банка Ар. Гвиннер при строительстве химической фабрики заявил, что «никто не знает, как долго продлится война, сколько потребуется пороховых продуктов, поэтому государство должно гарантировать весь сбыт продукции».2 По постановлению Союзного Совета от 10 июня 1916 года (с 1 августа) одежду и белье можно было покупать в каждом случае при получении особого разрешительного свидетельства. Причем одежнобельевая карточка отличалась от продовольственной тем, что последнюю (хлебную, масляную, мясную) каждый человек мог получить без всяких оговорок. А одежно-бельевая выдавалась только тому, кто докажет агентам, что ему нужна новая вещь.1 Все перечисленные меры не давали желаемых результатов. Во всех бедах винили канцлера Бетмана Гольвега, его политику «неоориентации» (опору на партии середины и социал-демократов) и сверхосторожность, когда он при каждой неудаче военной стремился к переговорам с противником. В этом мнении были едины и кайзер, и Людендорф.2 Острая нехватка людских и материальных ресурсов подтолкнула Людендорфа к кардинальным шагам; действовать через голову канцлера. Он решил вывести из-под контроля военного министерства экономику и людские резервы, работающие на войну. Действовал Людендорф через Deutschland im ersten Weltkrieg. Bd.bd.1-3. Berlin.1968-1969. Bd.1. S.120. Ларин, Ю. Государственный капитализм военного времени в Германии (1914-1918 гг.) / Ю. Ларин. - М.-Л., 1928. - С.60. 2 Людендорф, Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. Том первый. С.247, Вильгельм II. События и люди 1878-1918. Воспоминия. Мемуары. – Мн.: Харвест. 2003. С.91. 2 1 118 своего любимца и правую руку полковника М. Бауера,3 посредника между верховной ставкой и деловыми кругами. В правящих кругах и профсоюзах Бауер числился как надежный «агент» крупной буржуазии и «реакционер». Он признавался в своих мемуарах: «В Бетмане Гольвеге я видел главного врага кайзера… Бетман боялся обижать врагов, верил в лозунги либерализма и социал-демократию».4 Бауэр считал, что на время войны все руководство внутренней и внешней политикой должно лежать в руках ОХЛ.5 Гренер сообщает, что 8 сентября состоялась встреча Людендорфа с Круппом и Дуйисбургом в Эссене, где были намечены основные черты тотальной экономической и политической мобилизации всех ресурсов страны1. 13 сентября генерал-квартирмейстер направил письмо рейхсканцлеру, в котором категорично поставил два вопроса: 1) как обеспечить пополнение полевой армии; 2) как поднять военное производство. Людендорф считал, что призыв в армию следует начинать с 16 лет, продлить призывной возраст до 55-60 лет. Для подъема промышленности он требовал введения военного положения.2 В. Гренер в своих воспоминаниях пишет: «Я считаю, что происхождение этого плана связано не с именем Людендорфа, а с именем полковника Бауэра, который приобретал все большее влияние»3. Немецкие историки В. Рихтер и Х. Вебер признают этот факт и считают, что план реформирования германской Макс Бауэр (1869-1929) – обер-лейтенант в большой главной квартире, посредник между верховным армейским командованием и промышленниками. В 1925-1929 гг. военный советник Чан-кай-ши. 4 Bauer Oberst. Der Grosse Krieg in Feld und Heimat. Errinerungen und Beträchtungen. Tubingen, 1921. - S.123, 143. 5 По имперской конституции канцлер нес всю ответственность за внешнюю политику. Кайзер при несогласии с внешней политикой может только сменить канцлера, что в условиях войны грозило большими неприятностями, поскольку Бетман имел влияние и на профсоюзы и на социал-демократию. Поэтому генералы вынуждены были все время согласовывать свои действия с канцлером 1 Groener, Wilgelm. Lebenserinnerungen. Jugend. Generalstab. Weltkrieg. Herausgegeben von Friedrich F. Sch. Hiller von Gaestringen. Göttingen. Vandenhoeck . Ruprecht, 1957. – S. 340. 2 Ibidem. 3 Ibidem. S. 342 3 119 экономики был предложен Людендорфу Вальтером Ратенау.4 Эти факты подтверждаются немецкими исследователями Х. Нусбаум и Д. Баудисом: «Программа Гинденбурга была выработана М. Бауэром с учетом предложений, представленных Ратенау, Круппом и Дуисбергом.5 Напротив, В. Гутше утверждает, что кригсамт был создан по инициативе экстремистской группы монополистического капитала, главной целью которой было осуществление тотальной войны.6 Это отчасти правильно. Действительно, монополисты Гугенберг, Стиннес, Левенштейн в письме к Гинденбургу указывали, что «новая программа повиснет в воздухе, если промышленность не будет обеспечена рабочими руками». Прусское военное министерство 16 сентября обсуждало вопрос о реализации «программы Гинденбурга». Военный министр Вилд фон Гогенборн, признаваясь в безграничном доверии к немецкой промышленности, просил понять экстремальные условия и выработать новые основы. Министр жаловался на недостаток сырья для военной промышленности, но самой трудной проблемой считал обеспечение армии солдатами, а промышленность рабочими руками. Он отметил, что все возможные средства для пополнения рабочей силой – привлечение женщин, подростков, военнопленных, рабочих с оккупированных территорий исчерпаны.1 Мероприятия по усилению эффективности промышленности обсуждались в отдельных германских землях, там была высказана полная поддержка прусскому военному министерству.2 20 сентября 1916 г. министерство предложило проект создания военного ведомства (кригсамта), и сразу между армейским и имперским руководством возникла тихая, но «жесткая» борьба за государственноWerner Richter. Op. cit. S. 84; Weber Helmut. Op. cit. S. 48 Baudis D. Wirtschaft und Staat in Deutschland. Ende des Jahrhunderts bis 1918-1919. / D. Baudis, H. Nussbaum; - Berlin. Akademie Verlag, 1978. - S. 289. 6 Gutsche, Willibald. Aufstieg und Fall - S.211; Willibald Gutsche. Zu einigen Fragen am Beispiel der Ausplunderung der belgischen Industrie. - S. 85. 1 Militär und Innenpolitik im Weltkrieg 1914-1918. Dokumente. Bearbeitet von Wilgelm Deist. Dusseldorf. 1970. Teil I. - S. 486 - 487. 2 Ibidem. S. 492, 494-496. 4 5 120 правовую форму проведения «программы Гинденбурга». Людендорф предложил на пост главы нового органа (кригсамта) кандидатуру Вильгельма Гренера. Промышленники, в частности, Ратенау предлагал генерала – майора Купета на этот пост. Гренер в своих воспоминаниях указывает, что канцлер пытался провести мысль о преобразовании прусского военного министерства в «военно-промышленное ведомство с подчинением ему военного отдела труда и ведомства заготовок оружия и боеприпасов, а также военно-сырьевого отдела». Примечательно, что Гренер сразу занял позицию канцлера, полностью с ним согласившись.3 Людендорф, напротив, категорично возражал, и его точка зрения была проведена в письме Гинденбурга канцлеру 10 октября 1916 г.4 Гинденбург настаивал на организации самостоятельного органа – кригсамта, поэтому адресованное письмо канцлеру он просил не показывать военному министру, поскольку оно содержало проект высшего военного ведомства, фактически неподвластного военному министерству. Гинденбург сетовал на то, что прежние мероприятия по повышению эффективности промышленности и решению рабочего вопроса во всех деталях (доставка, обучение, распределение, питание) не достигают цели.1 Кроме того, все департаменты, отвечающие за военную продукцию и поставку людских резервов, не имеют необходимой самостоятельности и приказной силы. «Я считаю, что необходимы быстрые изменения и провести их надо через кайзеровский указ без участия законодательных органов», - писал генерал-фельдмаршал.2 26 октября 1916 г. Бетман в Плесе (ставке верховного командования) обсуждал вопрос о военном ведомстве с Гинденбургом: после четырехчасовой беседы было принято решение о назначении Гренера шефом кригсамта, а военным министром стал генерал Штейн. Гренер без удовольствия принял 3 4 1 2 назначение на пост главы кригсамта: «Я не был Gröener W. Erinnerungen…- S.352 Militär und Innenpolitik… Teil I. - S.499. Ibidem. Ibidem. S. 500. 121 человеком, пригодным для этого поста… Очевидно, надо было отказаться от должности, поскольку она наполовину была политической, наполовину военной».3 Окончательно процедура назначения была оформлена указом кайзера 1 ноября 1916 года. Кригсамт не стал полностью самостоятельным органом и формально был подчинен военному министерству. Это был военно-экономический орган, в его ведении находилась заготовка сырья, боеприпасов, оружия, ему подчинялись департамент труда по набору рабочих на военные предприятия, отдел ввоза и вывоза, отдел народного потребления и постоянная комиссия по объединению предприятий. В конце войны кригсамт насчитывал 65000 сотрудников и контролировал 3 млн. рабочих.4 Поскольку не последовало полного отделения военного ведомства от военного министерства, продолжали работать многочисленные органы заготовок, не подчиненные кригсамту. О диктаторских полномочиях военного ведомства не было речи, потому что не было средств (полномочий) наказать предпринимателей, не подчинившихся вышестоящим кригсамту. по Притязания отношению к военных промышленникам стать не органом оправдались. Предприниматели мечтали с помощью кригсамта обеспечить себя сырьем, необходимыми материалами, рабочей силой и, конечно, о повышении прибыли больше, чем о военных нуждах. Функции кригсамта определялись таким образом: 1) Верховное военное ведомство учреждается для руководства всеми вопросами заготовок, применения, питания рабочих, а также заготовок сырья, оружия, боеприпасов. 2) ВУМБА (ведомство заготовок вооружения и боеприпасов) ведомство по вопросам труда и отдел заготовок военного сырья военного министерства подчиняться Верховному военному ведомству. 3) отныне должны Начальники штабов корпусов должны подчиняться приказам Верховного военного ведомства. 4) Верховное военное ведомство должно контролировать мероприятия 3 4 Groener Wilhelm. Op. cit. S. 345. Baudis D. Nussbaum H. Op.cit. S. 290. по 122 питанию и снабжению рабочими военных предприятий. Для этого Гинденбург предлагал издать необходимые приказы начальникам штабов корпусов. Канцлер не стал возражать и одобрил создание кригсамта. По существу, кригсамт распадался на две части: «ведомство пополнения армии», отправляющее мужчин в войска в качестве дополнительных рекрутов, по мере нарастания надобности в последних. Число подлежащих призыву оно сообщало второму отделу «военному ведомству труда», в руках которого впоследствии стала находиться организация всеобщей трудовой повинности.1 Ведомство военного труда, по заявлению Гренера, было самым главным, обширным, сложным учреждением всей системы. В кригсамте были представлены предприятия АЭГ, заводы Круппа, металлургической промышленности и немецкий банк. Ведущими сотрудниками кригсамта стали: Р. Мертен (АО Металлгезельшафт), К. Зорге (заводы Круппа), профессор Клингенберг (концерн АЭГ) и П.Ройш (Гутехоффнугсхютте). Во главе отдельных подразделений кригсамта стояли офицеры, которые имели опыт в экономической области. Промышленники заняли важные кригсамте. позиции в Рихард Мертон (АЭГ) считался доверенным лицом Гренера и отвечал за промышленные и трудовые вопросы. Макс фон Портен (директор Otavi-Mina) и железнодорожного общества, электрические компании представлял Рихард фон Моллендорф, а тяжелую промышленность - Пауль Рейш (ген. Директор горнодобывающих заводов).1 Вновь созданное военное ведомство под руководством Гренера практически теснило военное министерство, очень конфликтные отношения складывались и с министерством внутренних дел и его министром Гельферихом, (бывшим директором немецкого банка и директором анатолийского железнодорожного общества), заместителем канцлера. Гельферих открыто 1 Вестник Европы. - 1916. - № 12. – С. 309. 1 Baudis D. Nussbaum H. Op.cit. S.289. 123 выступал против Гренера, неприкрыто защищал интересы крупной индустрии и настойчиво оппонировал профсоюзам.2 Разногласия между военным и политическим руководством привели к тому, что Людендорф обратился непосредственно к кайзеру по поводу скорейшей мобилизации всех сил для ведения войны. 28 октября 1916 года Гренер сообщил Бетману Гольвегу, что ОХЛ намерен обсудить мероприятия по привлечению к трудовой повинности лиц мужского пола с 15 до 60 лет и женщин. Уже 29 октября Гренер и канцлер обосновали необходимость введения трудовой повинности, а 1 ноября Гренер подписал проект закона о вспомогательной службе отечеству, который имел подзаголовок «результат совещания комиссаров от 30 октября 1916» 3. Проект закона гласил: «Каждый немец мужского пола, от полных 16 до полных 60 лет, если он не призван на военную службу, обязательно должен призываться к вспомогательной службе. Вспомогательная служба означает кроме службы в государственных органах, в военной промышленности, в сельском хозяйстве в больницах, в военно-экономических организациях, а также во всех прочих организациях, которые имеют непосредственное значение для целей ведения войны и народного снабжения. 2) Работодатели в торговле, сельском хозяйстве обязаны по распоряжению промышленности, военных органов предоставлять списки занятых персон на этих предприятиях. 3) Поскольку военно-трудообязанные не всегда готовы добровольно сообщить о своих занятиях, то последует их призыв через комитет, состоящий из одного офицера (председатель) + 1 государственный или коммунальный служащий + 1 работодатель или работонаниматель. Все возникающие конфликты должен решать комитет, образованный начальником штаба корпуса, или последняя инстанция, учрежденная при верховном военном ведомстве.1 Wehler, Hans-Ulrich. Das Deutsche Kaiserreich 1871-1918 / Hans-Ulrich Wehler. – Gottingen, 1973. - S. 205. 3 Militär und Innenpolitik…Teil I. S.506-507. 2 1 Ibidem. S. 506-508. 124 2 ноября 1916 года Гренер и Гельферих согласовали основные принципы закона. Любопытно, что в воспоминаниях Гельферих пишет: «Кайзер запретил общественное обсуждение вопроса о трудовой повинности (во избежание реакции союзников)», а 6 ноября канцлер получил телеграмму от кайзера с требованием «немедленно разделаться с законом».2 В течение недели шли интенсивные переговоры правительства, ставки верховного командования, работодателей. 10 ноября на заседании прусского военного министерства вручен текст Гренеру после очередной полемики с Гельферихом был второго проекта закона под названием «закон о вспомогательной службе отечеству и директивы для его исполнения», который был подписан кайзером 13 ноября. В бундесрате проект был подписан 14 ноября, где призывной возраст изменен с «16» на «17» лет. 3 Из протокола заседаний и собственно проекта закона были поразительно неясны практические меры его исполнения. Четыре параграфа проекта закона определяли объекты «вспомогательной службы», призывной возраст для рабочих, а также санкции за неисполнение закона (штрафы могли быть денежными до 10 тыс. марок и тюремный срок до 6 месяцев).1 Директивы для исполнения закона фиксировали для каждого предприятия потребности рабочих и служащих, а также процедуру применения закона.2 Все задачи по реализации закона решали комитеты, образованные генеральными комиссиями при штабах корпусов. Комитет состоял из офицера – председателя, двух высших госслужащих, из которых один должен быть членом совета предприятия, а также из одного представителя от работодателя или работонанимателя. Офицер подчинялся кригсамту, а прочие члены комитета постоянному высшему органу управления. Жалобы на решения комитета разбирались в центральном органе, организованном Helferich, K. Vom Kriegsausbruch bis zum uneingeschränkten U- Bootkrieg / K. Helferich. - Berlin, 1919. - S. 261. 3 Militär und Innenpolitik…S. 516. 1 Ibidem. S. 515- 516. 2 2 Ibidem. S. 518. 125 при военном ведомстве, который состоял из двух офицеров военного ведомства (один из них председатель) + двух служащих министерства внутренних дел и из служащих союзного государства, которому принадлежит данное предприятие. Рабочие силы, не занятые по основной статье, могут быть в любое время привлечены к «вспомогательной службе». Привлечение последует через письменное распоряжение комитета, образованного для каждого округа. Те лица, которым прислали вызовы, должны искать работу на предприятиях, обозначенных законом о «вспомогательной службе». При ссылке на возраст, семейное положение, на прежнюю деятельность и прежнюю работу комиссии по возможности принимают обстоятельства во внимание.3 Канцлер понимал, что принудительное исполнение закона вызовет у социал-демократической фракции сопротивление, и пытался найти компромисс. Тем более, осенью 1916 г. по Германии прокатилась волна антивоенных демонстраций и стачек. В течение августа-октября прошли кратковременные, но многочисленные стачки на шахтах и рудниках Рурской области и Саарского угольного бассейна. 3 – 4 ноября в Берлине состоялась политическая стачка рабочих ряда военных предприятий. 2 ноября в г. Дрездене состоялась массовая демонстрация с участием 7 – 8 тысяч рабочих в поддержку нелегальных листовок «Спартака» в связи с вынесением обвинительного приговора за участие в антивоенных демонстрациях их лидеру Либкнехту. 1 Официальная политика социал-демократии и профсоюзов «крутилась в чёртовом колесе»: руководители должны были ограждать себя от нападок за нарушение гражданского мира и в то же время признавать, что участие в забастовках правильно и необходимо.2 Militär und Innenpolitik… S. 518. Головачев, Ф. Ф. Рабочее движение и социал-демократия в Германии в годы первой мировой войны (август 1914 – октябрь 1918г.) / Ф.Ф. Головачев. - Изд-во Академии наук СССР. Москва, 1960. - С. 159-161. 2 Miller, Susanne. Burgfrieden und Klassenkampf. Die deutsche Sozialdemokratie im Ersten Weltkrieg / Susanne Miller. – Düsseldorf, 1974. - S. 253. 3 1 126 Только Бетман Гольвег мог установить доверительные отношения между властями, военными и рабочими. Давление оказали профсоюзы, и Гренер вынужден был согласиться с доводами канцлера о том, что прохождение закона через рейхстаг возможно только при включении требований профсоюзов и социал-демократической фракции. Сам генерал признавался: «Меня считали южно-немецким демократом, потому что бездумно не разделял взгляды других. Я в своей жизни не был членом какойлибо партии. В родительском доме воспитывался в консервативном духе, но мой консерватизм был иным, чем остэльбский, или чем эгоизм тяжелой индустрии. Я старался идти ни против «право», ни против «лево», а их совмещать».3 Правительство ознакомило правление профсоюзов с проектом закона только за несколько дней перед чтением в рейхстаге. Одновременно состоялось его подробное обсуждение. Профсоюзы выставили определённые требования о гарантиях интересов рабочих в законе, и только в случае их одобрения обещали поддержку при голосовании. В проект закона впервые были включены параграфы, гарантировавшие сельскохозяйственным рабочим возможность представлять правовым образом их интересы. Удовлетворено было требование профсоюзов о гарантиях прав рабочих на союзы и собрания.1 Из четырех статей проекта и директив исполнения выросло 20 статей, из которых большинство толковало права и обязанности рабочих и служащих. Главным завоеванием профсоюзов стала статья о создании на предприятиях с числом рабочих и служащих не менее 50 человек комитета, избираемого совершеннолетними рабочими для решения вопросов условий труда, увольнений работающих, заработной платы и др. Этот комитет имел совещательный голос на собраниях администрации предприятий.2 Первое Gröener Wilhelm. Op. cit. S. 373. Deutschland im Ersten Weltkrieg. Herausgegeben von Ulrich Cartrius. Texte und Dokumente 1914-1918... S.91. 2 Ibidem 3 1 127 чтение закона в рейхстаге состоялось 30 ноября 1916 года, а второе – 1 декабря 1916г., после которого состоялось заседание прусского министерства земель, на котором были обсуждены итоги чтения в Рейхстаге. Министр торговли, министр сельского хозяйства выступили против принятия закона в таком виде. Министр торговли заявил, что «постановка параграфов 1-13 означает ни что иное, как забастовку». Однако, после прений в министерстве пришли к тому, что закон необходимо принимать.3 Особое негодование предпринимателей вызывали 11, 12 и 14 параграфы закона. Согласно этим параграфам, трудообязанные имели право создать рабочие комитеты на тех предприятиях, где они не предусматривались профессиональными уставами. Персоны, занятые по вспомогательной службе, не могли быть ограничены в правах на объединение в союзы и участие в собраниях. «Рабочие комитеты должны были способствовать внутри производственных коллективов и между рабочими и работодателями доброму согласию и все жалобы, пожелания по вопросам заработной платы, условий труда и прочих производственных вопросов должны доводить до предпринимателя и выражать по ним собственное мнение».1 Призванному по «вспомогательной службе» самому предоставлялось право приискать подходящее занятие. По разъяснению Гренера в законе под «вспомогательной службой» подразумевались и учреждения духовного попечения, то есть пастырство в широком смысле слова, а также коммунальные продовольственные организации. Понятие же «снабжение населения» включало и удовлетворение нематериальных потребностей, так что в эту категорию могли войти люди следующих профессий: адвокатская деятельность, пресса, Militär und Innenpolitik…S.528-532. Herrschaftsmethoden des deutschen Imperialismus 1897-98 bis 1917. S. 271. В этом издании документов опубликованы не все статьи закона, вырезаны 5, 6, 8, 13 параграфы, очевидно потому, что в них признавалось впервые право сельскохозяйственных рабочих непосредственно свои требования передавать в арбитражные комиссии, то есть, рабочие предприятий с числом рабочих менее 50 человек и сельскохозяйственные рабочие получили возможность правовым порядком оформлять свои интересы. 3 1 128 религиозная, банковская и страховая деятельность. Либералы и социалисты Германии заговорили о введении государственного социализма.2 Закон «О вспомогательной службе отечеству» вступил в силу 5 декабря 1916 года без особого сопротивления буржуазных фракций (235 против 19). В этом вопросе Гренер считал своим лучшим помощником Эрнста Борзига, председателя берлинского союза работодателей. Самым деятельным противником закона (его рабочих статей) был Гуго Стиннес, по мнению Гренера - настоящий руководитель тяжелой промышленности, а не Крупп, как это принято было считать. Гренер писал: «Стиннес думал, что с социалистической мыслью можно также легко расправиться, как с отдельными социалистическими политиками».3 Начальник военного ведомства постоянно контролировал исполнение рабочих статей закона, ибо только неукоснительное исполнение их могло удержать страну от забастовок и политических волнений.1 Недовольство законом проявилось уже в начале 1917 года, когда Гугенберг, Кирдорф, Феглер, Дуисберг и М. Бауэр потребовали его изменения ввиду падения производительности труда. ОХЛ потерял контроль над рабочими, вернувшимися с фронта, так как они подпадали под контроль закона о «вспомогательной службе» (раньше рабочих, менявших место работы, вновь призывали в армию). На деле, пишет американский историк Г. Фелдман, закон представлял собою reductio ad absurdum (приведение к нелепости как способа доказательства) политики интäересов кайзеровской Германии …Кригсамт оставался искусственным образованием внутри военного министерства и вырос в «административного монстра». Велись бесконечные бумажные войны, и бюрократизм стал «Государственный социализм сделал у нас невероятные успехи… Прежние условия вряд ли когда-либо восстановятся, так как польза воздействия государственного социализма была испытана. В течение войны Германия втянулась в этот государственный социализм»./ Науман Фридрих. Срединная Европа. Петроград. 1918. С.87. 3 Gröener Wilgelm. Op. cit. S.363. 1 Ibidem. В конце войны количество «рекламирте» (демобилизованных по закону) достигло 2,5 млн. чел., но и такое количество трудообязанных не позволило решить производственные задачи, запланированные программой Гинденбурга, потому что многие уклонялись от призыва по закону «О вспомогательной службе». 2 129 наваждением.2 Во все государственные инстанции посыпались жалобы на кригсамт. М. Бауэр вспоминал: «Закон был тяжелой ошибкой, я пытался протестовать против него, но пока у власти был Бетман Гольвег, ничего изменить было нельзя».3 «Рекламирте – солдат, отозванный с фронта на производство». По мнению военного ведомства рабочие испытывали меньше страха перед законом, чем предприниматели.4 Гренер не выдержал атаки промышленников и направил летом 1917 года канцлеру меморандум под государственного вмешательства предпринимателей и заработков названием в «О необходимости регулирование рабочих».5 Он с прибылей возмущением констатировал: «деморализующее влияние военной конъюнктуры (которая беспощадно используется со всех сторон) на развитие военного хозяйства и всего народного хозяйства».1 Самая большая опасность, по Гренеру, таилась в росте заработков рабочих и сложившейся системе договорных поставок. «Корень зла лежит в поставках угля, железа, стали, продуктов, которые влияли на ценообразование всей военной продукции, покупаемой кригсамтом. Уголь, железо, сталь в очень небольших масштабах и слишком поздно были охвачены государственным управлением. Особенно неблагоприятно рост цен сказался на продукции, которую потребляет промышленность глубокой переработки и те отрасли, которые занимались строительством, продолжающимся несколько месяцев». Гренер предлагал всеми законными средствами установить твердые цены на все виды военных поставок. Он требовал, чтобы правительство создало условия для неукоснительного соблюдения установленных сроков поставок, причем все Feldman, Gerald D. Armee, Industrie und Arbeiterschaft in Deutschland 1914 bis 1918 / Gerald D. Feldman. -Deutsch von Norma von Ragenfeld Feldman. Verlag J.H.W. Dietz. Nachf. Berlin. Bonn, 1985. - S. 32-33. 3 Oberst Bauer. Der Grosse Krieg in Feld und Heimat…S.123. 4 Militär- Innenpolitik Deist/ T.1. S.541. Выписка из доклада Ротмистра Адорно Вюртембергского военного министерства об обсуждении в военном ведомстве реализации «закона о вспомогательной службе отечеству». 5 Militär und Innenpolitik…Teil I. - S.577. 1 Ibidem. Меморандум был составлен профессором Мертоном (ставленник электротехнической индустрии). 2 130 контракты должны осуществляться по твердым ценам, а нарушители должны строго наказываться. По мнению Гренера, самое правильное решение могло быть найдено на пути введения закона о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству по примеру английского закона о боеприпасах. Исполнение закона целесообразно было бы передать кригсамту. На практике речь должна идти о том, что кригсамт во всех случаях, где возникают трудности с рабочими, с предпринимателями из-за цен на поставки, должно применять закон и, если нужно, в принудительном порядке. Такое положение благоприятно повлияло бы на «уживание работодателей и наемных рабочих друг с другом и на выполнение обязанностей перед государством». 2 Гренер настаивал на принудительном управлении промышленностью, то есть на «милитаризации» через создание нового закона о военных прибылях, который бы касался всех одинаково, независимо от закона о чрезвычайных полномочиях правительства. Гренер убеждал канцлера: «Предпринимательство должно наконец уяснить, что война не случай для наживы, а что от каждого требует жертвы, если это необходимо». 1 Этот меморандум очень дорого стоил Гренеру: 16 августа 1917 года Гренер был уволен с поста начальника кригсамта, по настоянию кайзера. Существенного значения для развития военной промышленности закон «о вспомогательной службе» не имел. Потребность в рабочей силе для военной промышленности постоянно росла, что выражалось в растущем количестве рабочих, имеющих броню. Их число возросло с 1,1 млн. чел. в 1916 году до 1,9 млн. в 1917 г. и до 2,5 млн. в 1918 г. Ухудшение положения с рабочей силой в 1918 г. демонстрируют следующие цифры: в 1913 г. в промышленности и горном деле (на предприятиях с 10 и более рабочими) было занято 7 386 173 млн. чел., а в 1918 году – 6 916 643 млн. чел.2 На Militär und Innenpolitik…Teil I. S. 588-589. Ibidem. S. 589. 2 «Больше всех от закона пострадали булочники и кондитеры, мясники и машинисты. Процент призванных поднялся у первых с 33.6 до 98%, у вторых – с 56.5 до 92.9%, а у третьих – с 24.4 до 51.9%. Больше всего пострадали ремесленники, рабочие 2 1 131 местах исполнители жаловались, что закон позволяет уклоняться от призыва к вспомогательной службе многим. В докладе вюртембергского военного министра военному ведомству «об опыте призыва по закону о «вспомогательной службе» от 9 июня 1917 г. сообщалось, что надежды на добровольное исполнение закона не оправдались. Предприятия не указывают истинные потребности в рабочей силе и укрывают излишки, рабочие под любыми предлогами не являются по вызову, ищут покровителей и врачей, чтобы выдали необходимые справки. Закон принимался в спешке и не все лазейки закрыты. Закон от 6 декабря 1916 г. в рейхстаге превратился в социальный закон и только в некоторых параграфах налагает на немцев обязанности, а в целом расширяет права и свободы, которые затрудняют исполнение закона.3 департаментов Секретно кригсамта), что сообщалось военные (из отчетов поставки референтов характеризуются чрезвычайной раздробленностью, военные министерства Пруссии, Баварии, Саксонии, Вюртемберга имеют своих разных поставщиков, происходят столкновения по самым простым вопросам торговли и происходят самые вредные последствия для всего народного хозяйства. Одни и те же товары приобретаются по разным ценам, что приносит поставщикам прибыли в ущерб государству.1 Прусский военный министр обращался в имперскую канцелярию, требовал принятия мер для упорядочения организации труда, поскольку закон отменить нельзя (вызовет волнения рабочих), а производительность труда падает, и предприниматели бьют тревогу.2 После отставки Гренера открылись истинные трёхсторонние отношения между военными, индустрией и профсоюзами в пользу социально-господствующих групп. Политическое руководство оказалось не готово и не способно выступить за ограничение прибылей предпринимателей. Гельферих отказался от легкой промышленности и служащие». Штейн В.М. Справка об истощении людских запасов в Германии в связи с законом о принудительной службе. - С. 14. 3 Militär und Innenpolitik…Teil I. - S. 597. 1 Ibidem. S. 589. Информация взята из донесений местных комитетов кригсамта. 2 Militär und Innenpolitik…Teil I. - S. 625. 132 предложений Гренера о военных прибылях: «это паралич всякой частной инициативы».3 Закон получил различную оценку. Единство немецких исследователей наблюдается в вопросе оценки социального законодательства, которое углубил и расширил закон о вспомогательной службе отечеству.4 Больше всех закон раздражал М. Бауэра. Он считал, что закон дал большие преимущества рабочим и унизил опору германской империи - средний класс. Это произошло ввиду прямого влияния социалдемократии на канцлера Бетмана Гольвега и засилья социалистов во всех представительных органах, созданных кригсамтом. Закон «о вспомогательной службе отечеству» стал не обязанностью для людей, способных носить оружие и защищать отечество, а превратился в средство давления социал-демократической партии и рабочих на работодателей и государство. Благодаря закону несоразмерно выросли заработки рабочих, что привело к огромному финансовому напряжению.1 Бауэр настаивал на смене правительства, которое не боится с рейхстагом и непатриотической прессой сражаться. 23 апреля 1918 года Бауэр писал, что политические права имеют очень малую роль, необходимы новая социальная политика, прежде всего жилищная и переселенческая политика.2 Людендорф в оценке закона пошел еще дальше: «это было ни рыба, ни мясо», «на практике этот закон, в особенности по способу его проведения в жизнь, являлся ублюдком, ничего общего не имевшим с нашим требованием поставить весь народ на службу отечеству».3 Людендорфа до глубины души оскорбляло то обстоятельство, что солдаты получали жалование меньше, чем трудообязанные, даже женщины.4 Людендорф признал, что стремления Верховного командования потерпели неудачу. После отставки Гренера деятельность кригсамта сошла «на нет». Руководство военной экономикой вновь полностью перешло в руки 3 4 1 2 3 4 Helferich. Op.cit. S. 265. Ratz Ursula. Neue politische Literatur. 1986. No. 1. S. 12. Militär und Innenpolitik…Teil 2. - S.1194. (из архива Бауэра). Ibidem. S. 1215. Людендорф, Э. Мои воспоминания о войне. 1914-1918 гг. - С. 265. Там же. С. 266. 133 министерства внутренних дел (как это было в начале войны). Можно констатировать, что милитаризация народного хозяйства по рецептам военных не удалась. вспомогательной Наоборот, службе отечеству» рабочие в использовали своих классовых закон «о интересах. Влиятельные современники, а теперь и исследователи считают, что закон «о вспомогательной службе отечеству» углубил и расширил социальное законодательство Германии. В годы войны усилились позиции профсоюзов. Бауэр 23 апреля 1918 писал «жалкое правительство» боится профсоюзов, он громил капиталистов, которые разрушают средний класс и возвышают рабочих, распространяют «еврейский образ мышления, который господствует в социал-демократии» и газетах «Берлинер Тагеблатт» и «Франкфуртер Альгемейне Цайтунг» (газеты промышленной и финансовой элиты).5 «Семьи офицеров, служащих страдают, а заработки рабочих чудовищно высоки». Этот процесс вызывал недовольство средних слоев. Как считает Моммзен, «в войне открылись ранее неизвестные зоны конфликтов, которые приобрели долгосрочный ментальный характер и с самого начала отравили политический климат в молодой Веймарской республике». Бауэр жаловался: «Гражданский мир забыт, партии и пресса борются между собой, рабочие угрожают забастовкой, а господин Ледебур в Рейхстаге может открыто призвать пролетариат к забастовке… Уважение к закону и власти полностью исчезло…Социал-демократия укрепила свои позиции с помощью «закона о вспомогательной службе отечеству».1 В социалистическом движении произошел раскол, приведший в 1917 г. к образованию Независимой социал-демократической партии, из которой в свою очередь в 1918 году вышел «Спартак» и образовал Коммунистическую партию. А средние слои ввиду неудач своего влияния в годы войны поддались экстремистской националистической идеологии.2 Стало быть, в Militär und Innenpolitik…Teil 2. - S.1214. Militär- und Innenpolitik teil II. S. 1239-1240. (Записи О. Бауэра о влиянии внутренней политики на армию, июль 1918 г.) 2 Mommsen Wolfgang J. Op. cit. S. 112 5 1 134 годы войны главная тенденция была не закручивание гаек и усиление военных, а интеграция рабочего класса в капиталистическую систему. На наш взгляд, представление об установлении в Германии жесткой авторитарной диктатуры является не только упрощением, но и искажением объективных процессов хода войны. Следует признать доводы ученых ФРГ о том, что в годы Первой мировой войны, а именно в июле 1917 года сложилась коалиция буржуазных партий и социал-демократической партии, ставшая прообразом веймарской коалиции. «Несмотря на все противоречия и напряжения, которые имелись внутри объединения партий и отягощали их отношения, осталось это большинство рейхстага до Ноябрьской революции. Тем самым Веймарская коалиция с 1919 г. была прямой наследницей большинства рейхстага двух последних лет войны».3 Война вызвала и ускорила фундаментальный процесс демократизации, связанный не с реформами конституционными, а с тем развитием, когда власть де’факто перешла к ОХЛ.1 С образованием парламентского большинства из этих партий и связывают рождение сильного гражданского общества в Кайзеровской Германии, получившего возможность влиять на политику правительства и кайзера. Вольфганг Моммзен авторитетно пишет, что хотя Верховное командование, а не рейхстаг вынудило уйти в отставку канцлера Бетман Гольвега и выдвинуло бесцветного бюрократа Георга Михаэлиса, парламентское большинство фактически подчинялось Густаву Штреземану, а не канцлеру.2 Была еще сильна прежняя бюрократическая система контроля. Хотя с помощью Верховного командования поднялась власть правительства, формально диктатура не могла распространиться (расшириться), потому что Людендорф не хотел прямо на политической арене выдвигаться.3 Можно говорить о кризисе государственной системы и параллельных неравноценных Der Interfraktionelle Ausschuss 1917/18. bearbeitet von Erich Mattias unter Mitwirkung von Rudolf Morsey. Dusseldorf. 1959. S. ХI 1 Ibidem. S. XIV. 2 Wolfgang J. Mommsen. Die Urkatastrophe. S. 77. 3 Ibidem. S. 77-78. 3 135 действующих силах (при этом ясно всем, что кайзер был совсем выключен из игры), когда формально канцлер вынужден был произнести слова согласия с парламентским большинством по поводу «июльской резолюции» о мире «как я Вас понимаю».4 Вновь образованный межфракционный комитет (из представителей партии Центра, Прогрессивной народной партии, социалдемократической партии и Национал-либеральной партии) должен был действовать в будущем как контрольная парламентская инстанция в отношении имперского руководства и Верховного командования и осуществлять курс на мир взаимопонимания с другими народами. С другой стороны, парламентская оппозиция была еще очень слаба и неопытна, чтобы взять в свои руки бразды правления.5 Верховное командование не могло спасти Германию от неминуемого поражения. Большое мартовское 1918 г. германское наступление оказалось кровавым просчетом, а контрнаступление войск союзников в августе 1918 принесло им победу. 28 октября капитулировала Болгария, союзница Германии, на другой день Людендорф потерял сознание из-за нервного истощения.1 27 октября 1918 г. Пост 1-ого генерал-квартирмейстера занял опальный генерал Гренер. События развивались со стремительной скоростью. Была вновь предпринята попытка реформирования власти: в правительство включили социалистов, а канцлером стал принц Баденский, слывший либералом. Началась запоздалая демократизация политической системы. Как пишет полуабсолютисткого Ш. Хаген, авторитарного «для превращения государства в империи из парламентскую демократию следовало изменить лишь несколько положений имперской конституции, созданной Бисмарком».2 Отныне рейсканцлер нуждался в доверии парламента, а рейхстаг должен был впредь одобрять объявление 4 5 1 2 Ibidem. S. 78. Ibidem. Хаген Шульце. Указ. соч. С. 137. Хаген Шульце. Указ. соч. С. 137. 136 войны и заключение мира. Этого было достаточно для революционного преобразования конституционной системы в Германии.3 Однако Моммзен считает, что «хотя Германия в конце войны не представляла собой классового общества существовали в ортодоксальном марксистском глубокие разделительные линии, смысле, большей но частью обусловленные социально-экономическими условиями, а с другой стороны покоились на ментальных установках и предубеждениях, возникновение которых в течение многих десятелетий совершалось, но в годы войны пробрело огромное обострение.4 Рабочий класс, его политический вес настойчиво стал слабеть5 вследствие политической раздробленности (социалисты-большинства, независимая СД, профсоюзы, Спартак). В парламенте социалисты стали уступать позиции партии Центра и буржуазным либералам. Причины военной катастрофы Германии кроются не только в огромном военно-материальном превосходстве Антанты и слабости союзников империи, хотя эти обстоятельства имели важное значение, а - в причинах внутреннего свойства – гнилости политического режима и всех его производных. Война четко показала несостоятельность Кайзеровской империи полуабсолютистского типа. Многослойное (массовое общество) не могло найти удовлетворительную национальную интегрирующую силу. Разногласия раздирали буржуазию, рабочий класс, интеллигенцию и все вместе и порознь они не хотели апеллировать к кайзеру. Даже монархистыюнкеры, аграрии и верховное командование армии разочаровались в кайзере, хотя он в отличие от русского царя не снимал с себя полномочий Верховного главнокомандующего. Очень быстро в войне произошло прозрение в гибельности прежних методов достижения великодержавности, чего собственно и добивалась Германия. В момент отставки Бетмана Гольвега подавляющее большинство 3 4 5 Там же Wolfgang J. Mommsen. Die Urkatastrophe. S. 113. Ibidem. S. 112 137 парламента стояло на позиции мира по соглашению, в том числе и канцлер. Кайзера согласны были поддержать военные и ярые аннексионисты – партия отечества, в германском обществе не имеющие значительной опоры. Борьба внутри правящей элиты, нежелание проводить реформаторский путь, экономические просчеты, интеграция предпринимателей и рабочего класса привели к закономерной в тех условиях катастрофе империи. Война расколола все слои общества и первой взбунтовалась армия. Началась революция. Часть II. Республика между капиталистическим Западом и социалистическим Востоком Глава 1. Либералы и революция. Рождение республики Народ империи не заметил конституционных изменений, а армия (заметим, что в немецкой армии большинство солдат по социальному положению и происхождению принадлежало к рабочему классу в отличие от французской армии, в которой большинство были выходцами из крестьян) жаждала мира. До войны немецкий рабочий класс стоял на позициях отрицания войны, подчиняясь резолюциям II Интернационала. Теперь на революцию (4 ноября 1918 г.) поднялся флот, где велико было влияние независимых социалистов. И усмирять восставших кильских моряков был послан правый социалист Густав Носке. В Германии началась революция, которая покончила и с войной и с монархией. Характер, ход, движущие силы революции хорошо разработаны в отечественной и немецкой литературе, поэтому не станут предметом рассмотрения в данной работе. 138 Отечественные и немецкие историки не раз ставили вопрос о том, готовили революцию немецкие социалисты, или революция как всякая революция пришла стихийно, неожиданно, спонтанно. Весьма «захватывающие» факты приводит молодой ученый Черноперов В.Л.: «Советским правительством был создан специальный фонд в 10 млн. золотых рублей, который находился на попечительстве депутата Рейхстага О. Кохна. Для готовящегося восстания на 100 тыс. марок было закуплено оружие… Большевистское посольство в Берлине осенью 1918 г. стало настоящим штабом по подготовке германской революции».1 Имея в виду подавляющее влияние в парламенте и вне парламента социалистов правого толка, вряд ли такая финансовая помощь могла прийти в действие и могла быть достаточной для организации революции. Гораздо больше и власти и либералы Германии боялись идеологического влияния большевиков и их пропаганды. Отечественный историк Баев В.Г. пишет: «Как и в случае с началом Первой мировой войны, ожидавшаяся многими революция показалась современникам неожиданной».1 Ответ Науки на вопрос: «Что есть революция?» однозначен: Ноябрьская революция (единственная революция ХХ века в индустриально развитой стране) одновременно представляет собой парадоксальное и естественное течение событий, имеющая сходство и глубокие различия с русскими революциями 1917 (Февраль и Октябрь)2. Черноперов В.Л. В.Л. Копп и германо-советские отношения 1918-1921 годов. //Веймарская республика: история и источноковедение. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново. Издательство «Ивановский государственный университет». 2001. С. 67, 69 1 Баев В.Г. Германское государство в межвоенный период 1919-1933 гг. в зеркале мемуарной литературы 60-80 гг. ХХ в. Монография. Тамбов: Изд-во Тамб. Ун-та. 2002. С. 49 2 Драбкин Яков. Россия и Германия в Европе ХХ века: диалог революций, диктатур, демократий //Россия и Германия в Европе. / Сост. Борис Орлов, Хайнц Тиммерманн. – Памятники исторической мысли, 1998. С. 18-19; Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии. С. 169-170; Орлова М.И. Германская революция 1918-1919 гг. в историографии ФРГ. Издательство Московского университета. 1986; Драбкин Я.С. Проблемы и легенды в историографии германской революции 1918-1919. Москва «Наука» 1990 и др. 1 139 Революционное правительство – Совет Народных уполномоченных, образованный 10 ноября 1918 г., состоял из социалистов большинства и независимых социалистов на паритетных началах. Председателями правительства были соответственно - от социалистов большинства – Ф.Шейдеман от государственный исполняли независимых аппарат социалистов остался профессиональные в Г.Гаазе. Прежний неприкосновенности, министры функции. – Исходя из этого факта, и современники ноябрьских волнений в армии и рабочего класса и некоторые исследователи считали, что в Германии не было революции. В настоящее время революция изучается как эпохальное событие в истории Германии ХХ века, скрупулезно выявляются ее все новые и новые аспекты. Особо обращает на себя внимание поведение либеральной буржуазии в революции и в период рождения республики. Революция способствовала активизации всех политических сил. Открыто против революционного правительства социалистов никто не осмелился выступить, ни военные, ни аграрии, ни тем более буржуазия. Во всх противники и сторонники республики. социальных слоях были Особенностью Ноябрьской революции является повсеместное создание советов, которые считали себя новой властью на местах и в центре – Берлине в них вступали рабочие, солдаты, крестьяне, интеллигенты (например, известный писатель Генрих Манн), буржуа и т.п. СДПГ ставила своей первейшей задачей борьбу с коммунистическими и военными путчами. Ф. Эберт установил самые тесные отношения с генералом Гренером и «регулярно сообщал ему о психологическом состоянии народа»1. Социалисты всячески поддерживали движение Советов, как проявление новой демократичности и призывали население активно содействовать их работе. Надо признать, что это был верный ход правых социалистов: Германия ушла от ярко выраженных Witt Peter – Christian. Friedrich Ebert. Parteifuhrer, Reichskanzler, Volksbeaufträgter, Reichspräsident. Verlag Neue Gesellschaft. Bonn. 1988 (2 Auflage) S. 137 1 140 классовых столкновений с одной стороны, с другой стороны, мирное течение революции позволило привлечь к ней интеллигенцию и буржуазию. В течение короткого времени на политической арене Германии появились новые партии, в основном буржуазные, солидаризировавшиеся с республикой. Первой организовалась Немецкая демократическая партия, у истоков ее стояли Ф.Науман, М. Вебер, А. Вебер и известные в стране профессора Л. Квидде, В. Шюкинг, А. Эйнштейн и др. В историю эта партия вошла как партия немецкой интеллигенции и левых либералов2. Конечно, не все интеллектуалы смирились с решающим влиянием социалистической партии в переходный период. Сразу же после окончания войны Ратенау оказался в трудном положении. Он не пошел вслед за остатками империи, отверг старый строй и принял Веймарскую республику, был потрясен происходившим, тяжело переживал условия перемирия с Антантой, которые унизили Германию. Ф. Науман тогда обобщил всеобщую безнадежность как «смертельный договор»3. 16 ноября 1918 г. Ратенау, противник создания партий, созвал ряд видных деятелей в духовной и экономических областях, которые, как и он, оказались за бортом активной политической жизни, и изложил им свой план: собрать ту часть «народа», которая не поддержала Советы рабочих и солдатских депутатов,1 и образовать широкое объединение «демократический народный союз». Во время революции Ратенау как и Г. Прейс, известный правовед и один из авторов Веймарской конституции, при обсуждении политических вопросов категорично отбросили классические государственно-правовые понятия.2 С.М. Ткачев. Демократическая партия в партийно-политической системе Веймарской республики (1918-1923). Изд-во «Факел» Челябинского педагогического университета. 1996. С. 15. 3 Schulze Hagen. Op. Cit. S. 203. 1 Rathenau W. Politische Briefe.. S. 223.; ЦХДК фонд Ратенау 634. опись 1. дело 368Л. 1-2 2 Llaque Marcus. Demokratisches Denken im Krieg. Die deutsche Debatte im ersten Weltkrieg. Politische Ideen. Herausgegeben von Herfried Munkler. Akademie Verlag. 2000. S. 173 2 141 Он написал призыв «За свободу, справедливость, человечность» к немецкому народу от имени «демократического народного союза», в котором говорилось: «Демократический народный союз признает германскую революцию; союз хочет свободной страны и конституции свободного государства; противоположность пролетариата и буржуазии как классов необходимо ликвидировать, равно как преградить дорогу «милитаризму и империализму, феодализму и бюрократизму»; каждый немец имеет право на труд и образование; имущество, наследство, доходы должны быть ограничены; национальная экономика - не частное дело, но общее; экономическое производство необходимо поднять, устранив расточительство труда, материалов и транспорта. Синдикаты следует подчинить государству, некоторые предприятия огосударствить. Ввоз и потребление товаров роскоши обложить налогом и ограничить»3. Ратенау собрал президиум Народного союза (в составе В. Ратенау, философа Трельча, Ф. Наумана, А. Штегервальда, главы христианских профсоюзов, Виснера), и произнес речь, в которой анализировал начавшуюся революцию как «Большую революцию». Произошел конец империи и надо говорить о новом становящемся обществе. Ратенау призывал интеллектуалов пробудить буржуазию к творчеству, чтобы противопоставить диктатуре пролетариата «закон». Мы должны построить «здание из строительного камня называемого «закон». Необходимо не партии создавать, а объединить весь немецкий народ, только так можно противопоставиться диктатуре»1. Единственное решение, вокруг которого мы должны собраться – это Национальное Собрание. Но этот призыв не был опубликован, а демократический союз вскоре самораспустился. Вряд ли его программа могла отвечать настроениям даже либеральной буржуазии. В республике Ратенау хотел найти свое новое место и упорно добивался продвижения к вершинам власти. Особо необходимо отметить, что 3 1 Kessler H. Op.cit. S. 270-271. ЦХДК фонд 643. оп. 1 дело 368. Л. 5-6. 142 Ратенау стал убежденным приверженцем Веймарской республики, несмотря на открытое презрение со стороны социалистов, ее создавших. В отечественной литературе происходит переоценка характера этой республики. Так петербургский историк О.Ю. Пленков заявляет, что «врожденный порок» Веймарской республики заключался в ее безличности, отсутствии элемента национальной идентичности и национального ангажемента.2 «Ратенау – еврей», по логике Пленкова, не мог быть истинным республиканцем, немцем, поскольку «евреи были чужды национальному государству, а их лояльность к светской власти не означала, что они стояли на определенной стороне в политическом смысле».3 Бесспорно, что националистические круги представляли республиканцев некультурными парвеню, а «красные плавки с карикатуры президента Эберта» были любимой шуткой в элитных кругах общества.4 Но бездоказательные, ничего не объясняющие антисемитские эскапады в адрес Ратенау не только не новы, они просто невежественны, поскольку заслуги Ратенау как демократа и республиканца признаны даже его врагами.1 Ратенау метался, колебался, делал ошибки, которые не прощали ему ни левые, ни правые, но успеха не добился2. В то время как Ф.Науман и М.Вебер активно участвовали в разработке конституции новой республики, В. Ратенау хотел выставить свою кандидатуру в Национальное Собрание, а его зарубежные сторонники даже предлагали его кандидатуру на пост президента Веймарской республики, но всем планам помешала сильная антисемитская оппозиция. Имя Ратенау было вычеркнуто лидерами социал-демократов из состава комиссии по социализации. Стремление Ратенау помочь Веймарской Пленков, О.Ю. Мифы нации против мифов демократии. – С.156. Подобные рассуждения не совпадают с исследованиями немецких авторов, например, Винклера А., Моммзена Г. и др. 3 Там же. С. 268. 4 Hagen Schulze. Op. Cit. S.205. 1 Sabrow M. Der Rathenaumord. Rekonstruktion einer Verschwörung gegen die Republik von Weimar. Munchen, 1994 S. 71. 2 ЦХИДК. Фонд 634. Оп.1 Д. 358. Л. 8-9. 2 143 республике в организации экономики было расценено социалистом Висселем, министром экономики в правительстве Г. Шейдемана, как попытка поставить все немецкое хозяйство на службу АЭГ3. Ратенау, возмущенный поведением Висселя, направил в журнал либеральной буржуазии «Цукунфт» открытое письмо, в котором резко высказался против законопроекта «о социализации» социалистов. Конечно, теперь ни о каком сотрудничестве с правительством социалистов не могло быть и речи. Свое презрение к невежеству социалистов в финансовых и экономических вопросах он изливал в письмах: «Народ не может в своих социальных, политических, гражданских, культурных организациях быть выше, чем его субстанция и его мировоззрение. Преобразования Германии должны находиться в руках образованных лиц, только они могут широко мыслить»4. Густав Шмоллер, анализируя поведение либералов, в частности Ратенау писал: «Ратенау – лучшее, что имеет Германия…, но ему не достает смелого мужества стать настоящим реформатором… Его госсоциализм близко стоит к старопрусскому, но, что он, как великий государственный муж, может повести наше немецкое государственное судно в современность нет достаточных доказательств»1. Всех либералов – интеллектуалов, включая М. Вебера и Г. Прейса, «объединяло представление о бескультурии общественного мнения в Германии, отсутствии политической первородной силы»2. Ратенау предпочел заниматься вопросами демобилизации армии, чтобы «хаотичные мероприятия не вызвали большевистской революции», предложив соединить усилия профсоюзов и предпринимателей3. Одновременно Ратенау как предприниматель планировал объединить силы тяжелых промышленников и электроиндустрии, чтобы точно Kessler H. Op.Cit. S. 274. Rathenau. Politische Briefe. S. 271. 1 Schmoller Gustav. Walter Rathenau und Hugo Preuss. München und Leipzig. Verlag von Duncker Humblot. 1922. S.17. 2 Llaque Marcus. Demokratisches Denken. S. 184. 3 Scholz Christian. Walter Rathenau. Eine Biographie. Padernborn. Wien. Zürich. 2006. S. 247. 3 4 144 определить какое число рабочих мест может предложить промышленность. По мнению Ратенау необходимо было создать 2-3 млн. рабочих мест, чтобы сразу с фронта поставить солдат за станки и сбить волну недовольства властью. Ратенау предлагал создавать рабочие места подальше от городов, чтобы избежать бунтов в центре4. Особо Ратенау настаивал на мероприятиях по вмешательству государства в производственные процессы, чтобы «не распылять средства и трудовые ресурсы, а концентрировать на самых необходимых предприятиях»5. Он не уставал повторять: «Тесного сотрудничества государства и экономики не надо бояться, поскольку государство освободилось от одностороннего и бюрократических методов и вырастает в истинно самый высокий орган общественной воли и духа»6. Не все предложения Ратенау были приняты, потому что слишком напоминали организацию военно-сырьевого отдела времен войны, но избежать неприятных последствий войны, например огромной безработицы, связанных с переходом на мирные рельсы, Германии удалось в отличие от Великобритании. Ратенау не смог прийти к соглашению с Круппом, чтобы создать крупный холдинг в целях экономии средств и увеличения выпускаемой продукции на внутренний и внешний рынки - «Krupp-A.E.G.-KraftanlagenbauGesellschaft mbH», для строительства электростанций и преприятий тяжелого машиностроения1. В результате войны развитие фирмы Круппа протекало односторонне, и в 1918 году она находилась на пороге кризиса, модернизация производства требовала колоссальных затрат. Перестройка производства на мирную продукцию требовала от руководителя личного активного участия, поэтому в 1918 г. Крупп расстался с прежним директором правления А. Гугенбергом и заменил его Отто Видфельдом, специалистом в 4 5 6 1 Ibidem. S. 246-247 Rathenau Walter. Gesammelte Schriften in funf Banden. Bd. 5. S.78 Ibidem. S. 79. Scholz Christian. Op.cit. S. 252-253 145 социальной и экономической политике. В свою очередь Видфельд был единомышленником Ратенау, позднее привлекался им в качестве эксперта2. Предполагалось построить в Эссене завод, носяйщий название «Фридрих Крупп А. Г. Отделение для АЭГ - Трансформаторы и аппараты высокого напряжения», короче «Фридрих Крупп А.Г. и Трахаб». В этом предприятии планировалось участие другой крупной электрической компании «СименсШукерт». Переговоры продолжались и в 1920 г., но проект не был реализован3. Ратенау много выступал, доказывая свою приверженность республике, испепеляя в своих речах прошлую империю: «…Это антигерманское уродство пожрало само себя, но вместе с тем отдало владычество над миром англо-саксам, которые ещё некоторое время – пока мировое владычество вообще возможно будут осуществлять его, руководясь простыми правилами, без грубо-намеренных несправедливостей, с политическими разрушениями, без вдумчивой человечности»4. Однако социалисты не только не привлекали его к делам, но развернули настоящую травлю. Его обвинили в военных преступлениях, в частности в разграблении Бельгии и депортации бельгийских рабочих. Используя свои многосторонние связи, доказывая, что с 1915 г. он был исключительно частным лицом, не имеющим отношения к делам государственных учреждений, в том числе к военно-сырьевому отделу, предприниматель добился исключения своего имени из списка военных преступников1. 19 января состоялись выборы в Национальное собрание. Наибольшее количество голосов получили социалисты (11,5 млн.) и 165 мандатов. Независимая социал-демократическая партия (НСДПГ) получила 2, 31 млн. голосов и провела в парламент 22 депутата, компартия не принимала участия в голосовании. Из буржуазных партий наибольшее количество голосов Великие промышленники /Вейхер З. Вернер фон Сименс; Шредер Э. Крупп. Серия «Исторические силуэты». Ростов н/Д: «Феникс», 1998. С.295 3 Scholz Christian. Op. cit. S. 253 4 Ратенау Вальтер. Новое государство. Москва. Берег. 1922. С. 12-13 1 Rathenau Walter. Politische Briefe. Dresden. 1929. S.259 2 146 получила партия «Центра» 5,98 млн. и соответственно 91 депутатское место. Немецкая демократическая партия завоевала 75 мандатов, опередив Народную и Национальную партии. Для СДПГ стало законом «уход от гражданской войны», когда она в 1918 г. выступила основательницей Веймарской республики.2 «Нет хаосу, силе и террору», та граница, которая отделила социал-демократов от революционного крыла рабочего движения. Позиция правых социалистов создала предварительное условие для совместной работы с умеренными силами буржуазии и тем самым парламентской демократии, которая без такого классового компромисса не могла состояться. Во время войны СДПГ перекроилась в партию реформ и всякое революционное насилие считала ненужным и вредным.3 Выборы в парламент еще не означали конца революции. На краю гражданской войны Германия стояла в 1920 г. (Капповский путч), в 1921 г. (мартовские выступления рабочего класса Саксонии и Тюрингии). Только в конце 1922 г. произошело фактическое объединение НСДПГ и СДПГ – двух рабочих партий, которое фактически свалило правительство Вирта.1 В феврале 1919 г. собрался первый демократический парламент. Заседал он в тихом городе Веймар, фактически находящегося на военном положении, вдали от бурлящего Берлина, и избрал президентом – социалиста Ф. Эберта. Ф. Шейдеман-социалист сформировал правительство так называемой веймарской коалиции, в него вошли по 6 министров от СДПГ, НДП и «Центра». Главный политический вопрос, который должна была решать юная республика, был вопрос о подписании мирного договора с победителями. Германская империя проиграла мировую войну. Победители, ядром которых Winkler Heinrich August. Die Vermeidung des Bürgerkrieges. Zur Kontinuität Sozialdemokratischer Politik in der Weimarer Republik. //Nation und Gesellschaft in Deutschland. Historische Essays. Herausgegeben von Manfred Hettling und Paul Nolte. Verlag C.-H. Beck. München. 1996. S. 282 3 Ibidem. S. 285 1 Ibidem. S. 289 2 147 являлся союз Англии и Франции (Антанта), навязали Германии унизительный и грабительский Версальский договор. По этому договору Германия уменьшила свою территорию на 1/8, а население – без малого на 1/10. Отдельные земли и районы перешли к Франции, Бельгии, Дании, вновь созданным Польше, Чехословакии, Литве. Зона реки Рейн объявлялась демилитаризованной. Саарский угольный бассейн и Саарская область передавались Франции и под контроль Лиги наций. Территория на Запад от Рейна оккупировалась войсками союзников на срок от 5 до 16 лет2. Договор лишал Германию всех колоний и сфер влияния, собственности и привилегий за рубежом, и требовал разоружения. Ее лишали военноморского и воздушного флота, армия была добровольной, всего в 100 тыс. человек. Германия объявлялась единственной виновницей за развязывание мировой войны и причиненный ей ущерб. Она должна была возместить его в виде репараций. Некоторые статьи Версальского договора ставили бывшую Германскую империю в положение зависимой страны3. Таким образом, союзники добились значительного экономического и военно-политического ослабления бывшего грозного конкурента, на ряд лет. Германия перестала играть роль одной из самых великих держав. С другой стороны, подписание договора явилось итогом трудного компромиссного решения партнеров по «веймарской коалиции» внутри страны1. Представители партии Центра и Демократической партии после долгих трудных дискуссий пришли к необходимости подписания договора: никому не хотелось отвечать за грехи кайзеровской империи. Министры - члены Демократической партии, выходившие из правительства в знак протеста против условий Версальского договора вернулись в правительство только 2 октября 1919 г2. Версальский договор 1919 года во многом определил См.: Версальский мирный договор. Изд. Литиздата НКИД. М., 1925. Ч.П. Статьи 27-114. С. 16-54. 3 История дипломатии: 2-ое изд. Т. III. С. 161-164. 1 Нефедова Т.Г. Веймарская демократия: опыт коалиционного правления в Германии в 1919-1928 гг. Москва. Риц «Альфа» МГОПУ. 2001. С. 43-44 2 Там же. С. 45 2 148 экономическое и политическое развитие Германии. Президент Ф. Эберт писал шведскому премер-министру, социалисту Брантингу: «Версальские условия самый большой враг немецкой демократии и самый сильный импульс для коммунизации и национализма»3. Большое значение имел сам факт поражения Кайзеровской империи, её унижение и оскорбление. Яркую картину положения Германии к началу 20-х годов нарисовал британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж. Он представил, что увидел бы теперь человек, помнивший довоенную Германскую империю: «… с её августейшим главой, облаченным почти самодержавной властью, и с населением, стремившемся гигантскими шагами к процветанию и богатству; империю, обладавшую несравненной армией, чья поступь ужасала Европу; флотом, заставлявшим опасаться вторжения в Англию и обширными владениями за морем». «Теперь вместо самоуверенной, могущественной и дерзкой империи он увидел бы робкую, пугливую и вечно извиняющуюся республику… Министры этой республики присылают дипломатические ноты с целью умилостивить Бельгию и получают их обратно, словно отсталый школьник, вынужденный переписывать своё жалкое упражнение по указке учителя; великая армия низведена до половинных размеров сербской армии, грозный флот покоится на дне моря; по берегам Рейна стоят на страже британские, французские и бельгийские солдаты».1 Эту картину дополняет строгая статистика. Промышленное производство Германии едва превысило к началу 20-х годов половину уровня предвоенного 1913 г. Тяжёлый кризис переживало сельское хозяйство, и страна впервые за многие годы была вынуждена ввозить продукты питания. Бешено росли цены: за 1920-1921 гг. – в 40 раз. Заработная плата, пенсии и 3 1 Witt Peter-Christian. Friedrich Ebert. S. 151 Ллойд Джордж Д. Европейский хаос. С. 111. 149 пособия не поспевали за ценами. Реальная заработная плата немецких рабочих была в те годы самой низкой в Европе.2 При всей тяжести экономических последствий Версальского договора, как отмечает немецкий историк Шульце Хаген, больше всего на молодую республику влияло ощущение подчинения несправедливому насилию без какой–либо возможности защититься. С немецкой точки зрения «версальский диктат» представлялся инструментом произвола со стороны Запада.3 Социальные потрясения лишали стабильности политическую жизнь страны. Республика, созданная в ходе революции (14 августа 1919 г. была принята Веймарская конституция) была слабой, её всё время сотрясали ожесточенные классовые бои, выступления националистов и монархистов4. По словам Гренера, потеряв в области внешней политики авторитет, армию, флот, деньги, Берлин должен был переориентироваться на так называемые «духовные статьи» германского экспорта Веймарской республики1. До первой мировой войны заграницей проживало 32 млн. немцев, из них 13-14 млн. немцев оказались в США, Бразилии, Африки, Азии, Австралии. Немцами заселены были все континенты и Веймарская республика хотела привлечь их симпатии, прежде всего культурной политикой – образовательной2. 19 марта 1920 г. вступил в силу план Эд. Шюлера. В его основу была положена идея реформирования внешнеполитической службы Германии по региональному принципу. Мир делился на шесть больших «культурных зон». Германский МИД предусматривал создание конкретных служб в соответствии с принципами «культурных округов» в виде шести региональных отделов по следующим направлениям: 1. Западная Европа Биск, И.Я. История повседневной жизни населения в Веймарской республике / И.Я. Биск. - Учебное пособие. Иваново, 1990. –С. 18. 3 Шульце, Хаген. Краткая история Германии / Хаген Шульце. – «Весь мир» Москва, 2004. – С.143. 4 Ерин М.Е. Веймарская республика в новейших исследованиях российских историков (конец ХХ – начало ХХI века). С. 4-5 1 Космач В. А. Внешняя культурная политика Веймарской республики в политической жизни страны и на международной арене (1919-1932 гг.) Монография. Витебск. Издательство УО «ВГУ им. П.М. Машерова». 2006. С. 63. 2 Там же. С. 15 2 150 (Франция и ее колонии, Бельгия, Голландия, Люксембург, Швейцария, Италия, Португалия). 2. Юго-Восточная Европа (Австрия, Чехословакия, Венгрия, Югославия, Румыния, Болгария). 3. Северо-Восточная Европа (Россия, государства Прибалтики и Скандинавия). 4. Великобритания с ее колониями, доминионами. Афганистан, Персия, Турция. 5. Америка. 6. Восточная Азия3. Министерство иностранных дел вело самую деятельную политику по возвращению благородного имиджа Германии. Самым крупным и опасным для республики оказались угрозы не извне, и не со стороны левых радикалов, а путч Каппа-Лютвица, с трудом подавленный в марте 1920 г. Поводом для выступления генералов против республики явилась ратификация статей Версальского договора о сокращении армии. По-прежнему в литературе нет согласия относительно характера, движущих сил и результатов выступления против республики. Последние рассуждения о Капповском путче расходятся в том, что касается позиции буржуазии, военных и профсоюзов. Ранее считалось, что путч был монархическим, который поддержали реакционные отряды промышленников (в основном, тяжелых отраслей). В настоящее время большинство историков сходится на том, что и буржуазия и рейхсвер больше поддержали республику. Х. Шульце считает, что путч потерпел поражение не из-за всеобщей забастовки, организованной социалистами и профсоюзами, а из-за позиции берлинской бюрократии и командования рейхсвера, отказавших Каппу в повиновении.1 Отечественнй историк Т.С. Нефедова утверждает, что «капповский путч был попыткой силового давления на властные структуры рейха с целью расширения правительственной коалиции за счет включения в нее правых Там же. С. 65 Шульце Хаген. Указ. Работа. –С.143-144. Ранее в отечественной и немецкой исторической литературе утверждалось, что главными спасителями республики явились рабочий класс и демократически настроенные предприниматели и партии веймарской коалиции. 3 1 151 консервативных политических партий, которые заявляли, в том числе, о необходимости защиты интересов армии»2. Так или иначе республика выстояла, а поддержали её различные слои населения и буржуазия и рабочие и часть рейхсвера, главной силой, оказавшей сопротивление путчистам бесспорно стал рабочий класс во главе с профсоюзами и СДПГ. Капповский путч вызвал у молодых людей интерес к политике и демократическим преобразованиям3. Результатами победы воспользовались буржуазные партии. Итак, в революции 1918/19 гг. родилась самая демократичная республика, все граждане Германии впервые получили по закону равные политические и гражданские права. Социал-демократическая партия превратилась в государственную, национальную силу, социалисты заняли важнейшие государственные посты. Социалисты в отличие от русских большевиков не только не устранили с политической арены буржуазные партии, активно с ними сотрудничали. Самым верным, надежным, конструктивным союзником социалистов стали немецкие либералы. Глава II Проблема репараций. Создание правительства Вирта – Ратенау 2 3 Нефедова Т.Г. Указ. Соч. С. 45 Sebastian Haffner. Geschichte eines Deutschen. S. 34. 152 В июне 1920 г., впервые после ноябрьских революционных дней, к власти пришло правительство во главе с лидером правого крыла партии Центра К. Ференбахом. Выборы в рейхстаг (6 июня 1920 г.) обернулись катастрофой для партий веймарской коалиции: партия «Центра», Демократическая партия и социал-демократическая партия, не могли создать в парламенте конституционное большинство.1 Шла борьба финансовых групп, банков и монополий по вопросам экономики, внутренней и внешней политики. По мнению Нефедовой Т.Г. итоги выборов и распределение мест в Рейхстаге показали, что голоса избирателей разделились на три крупные политические силы: правые (НННП и ННП), левые (НСДПГ и КПГ) и центристы. В поддержку республики и демократии безусловно выступали социалисты большинства, Демократическая партия и партия Центра2. Эта коалиция имела в парламенте 205 мест из 459. То есть формирование правительства большинства было возможно только с привлечением партий либо справа, либо слева. После изнурительных переговоров с представителями всех фракций парламента премьер-министром был назначен Ференбах (партия Центра), а в правительство были включены представители оппозиционной Народной партии (министерство экономики и казначейства)3. В народе еще жили иллюзии и свежие воспоминания о былом могуществе переплеталось империи, с сохранялся оскорбленным монархический национальным менталитет. чувством, Это которое разделялось в самых разных социальных слоях, что служило питательной почвой для создания террористических организаций. Во внешней политике главным для немцев было отношение к Версальскому договору и его последствиям. По этому вопросу борьба была наиболее резкой и упорной. Политическая и экономическая элиты разделились на два лагеря. Один из них, представляющий «современные», или, как тогда их называли, Ерин, М.Е. История Веймарской республики в новейшей германской историографии. Учебное пособие / М.Е. Ерин. Ярославль. 1997. – С.23. 2 Нефедова Т.Г. Указ. соч. С. 57 3 Там же. С. 61 1 153 «экспортные» отрасли промышленности – химическую, электротехническую, машиностроительную и связанные с ними банки, учитывал реальную обстановку и кардинальное изменение соотношения сил в пользу Антанты. Он считал возможным приступить к выполнению требований Версальского договора с тем, чтобы постепенно добиться его ревизии, растаскивая по частям «грозные» статьи и сталкивая между собой победителей. Особое место занимал вопрос о репарациях с Германии. Первоначально была установлена совершенно фантастическая сумма этих репараций в 226 млрд. зол. марок. После долгих обсуждений и торгов перессорившихся победителей сумма была снижена (апрель 1921г.) до 132 млрд. зол. марок с выплатой в течение неопределенного срока. Сторонники принятия требований Версальского договора в части репараций полагали, что здесь можно долго торговаться с союзниками, уступая то одному, то другому с тем, чтобы уменьшить их бремя. Эта позиция получила название тактики или политики «выполнения». В исторической литературе нет единого мнения и характеристики политики «выполнения».1 Одни историки - В. Руге, Л. Гинцберг - считали, что политика «выполнения» была вредна для германского народа, так как основная тяжесть налогов, за счет которых выплачивались репарации, падала на широкие массы рабочих, крестьян, средних слоев. Но она означала сохранение и укрепление буржуазно-республиканского, демократического строя.1 «Политика выполнения никогда не была самоцелью, – пишет Готфрид Нидхарт, - при реалистической оценке ситуации альтернативы ей не Фарбман, Н.В. Германский империализм на пути ревизий репарационных постановлений Версальского договора 1920-2023гг. / Н.В. Фарбман //Ежегодник германской истории. 1972. М., 1973; Баев, В.Г. Вопросы репарационной политики Веймарской республики ( по материалам Рейхстага) / В.Г. Баев // Вопросы истории. 1977. - № 9 и др. 1 Руге, В. Германия в 1917-1933гг. От Великой Октябрьской социалистической революции до конца Веймарской республики / В. Руге. – М., 1974. – С.124-125. 1 154 было. Даже Ратенау при ее принятии был оппортунистом. Сначала он высказался «необходима» за, что не означало безоговорочное «Да».2 Сторонники другой политики или тактики «катастроф» были представителями «старых» отраслей тяжелой промышленности - хозяева угольных шахт, калийных рудников, металлургических заводов, юнкерыпомещики. Лидером политики «катастроф» был «угольный король» Гуго Стиннес, ставший за время войны и первые послевоенные годы самым богатым германским капиталистом. Средством борьбы против Версальского договора был избран отказ платить репарации. Это вызвало бы союзную оккупацию германских земель, возможное восстание, стачки, бунты, открытое столкновение, подавить которые смогла бы военная диктатура и восстановленная с её помощью монархия. Угроза бунта и даже революция должна была напугать Антанту и разрушить республику. Такая позиция стала называться политикой «катастроф». Последние исследования немецких авторов показывают, что позиция Стиннеса не есть проявление вероломства и нарушение версальских установлений, а его желание «строить новую Европу любить и заботиться о ней»3. Обе политики – «выполнения» и «катастроф», исходили из одного социального источника и вели к одной цели – ослаблению, а затем и ликвидации Версальского договора. Эта цель определяла стратегическую линию германской внешней политики. Все остальные вопросы внешней политики подчинялись такой главной линии. Этим определялось и отношение Германии к своим соседям, которые после Версаля изменились к худшему. Версальский договор перекроил карту Европы и мира. На границах Германии возникли новые государства. Они вели себя недружелюбно, «наскакивали», особенно Польша на некогда грозного соседа, опасаясь в то же время его экономического потенциала и возможного быстрого Niedhart Gottfried. Die Aussenpolitik der Weimarer Republik. (2 Auflage). Oldenbourg Verlag. München. 2006. S. 13 3 Feldmann Gerald D. Hugo Stinnes. Biographie eines Industriellen. 1870-1924. Verlag C.H. Beck. Munchen. 1998. S. 619 2 155 восстановления былой военной мощи. Все соседи – Австрия, Чехословакия, Польша и др. находились в сфере влияния Антанты, главным образом Франции. Последняя вела по отношению к немцам жесткую политику, требуя немедленной выплаты репараций и угрожая военным вторжением. Более гибкую политику заняла Великобритания. Она тоже требовала уплаты репараций и сохранения приниженности Германии. В то же время англичане хотели использовать Германию против Франции в борьбе за гегемонию в Европе и шли на некоторые уступки. На Балканах немецкие позиции ослабли, была утрачена возможность маневра в Южной Европе. Италия, правда, не поддерживала «строгости» Антанты, но сама была ослаблена войной, переживая острый внутренний кризис. Северная Европа была отрезана от немцев, благодаря французской политике создания блока из Польши, прибалтийских государств и Финляндии. И хотя почти все страны возобновили дипломатические отношения с Германией, она находилась в своеобразной изоляции, была окружена недружественными соседями, лишена сколько-нибудь надежной опоры, не имела союзников. Германская экономика страдала от тяжести версальских установлений, не имела гарантированного выхода на мировые рынки. Традиционные сферы «интересов» германского капитала – Балканы, Восточная Европа, азиатские страны были по разным причинам для него закрыты. Руководящая элита Германии судорожно искала средства и пути, чтобы встать с колен и, опираясь на какую-либо из великих держав, вернуть свой прежний статус. Но Запад был решительно против таких устремлений и бдительно следил за маневрами Берлина. Таким было международное положение Германии. Перед её дипломатией стояли труднейшие задачи, и она старалась их решить, играя на противоречиях революции». между странами и пугая угрозой «большевистской 156 Внешнеполитическая обстановка была тесно увязана с внутригерманскими проблемами. Политическая жизнь страны представляла сложное и противоречивое переплетение самых острых проблем. Правительство Ференбаха признало, что нормализовать отношения с заграницей можно только с помощью В. Ратенау.1 Все немецкие авторы признают, что в этом деле Ратенау стал ключевой фигурой переходного времени. Запад плохо воспринимал «политический Веймар» в сочетании с его прежней культурой: «только Вальтеру Ратенау удалось навести мост между политикой и духом».2 Эта личность была угодна и Веймарской республике и Западу и Востоку: «Трудно найти в новейшей немецкой истории, – писал Сабров, - вторую фигуру такого чрезвычайного влияния и одновременно такой внутренней раздвоенности. Его критиковали и левые, и правые, и националисты, и антисемиты, и монархисты, военные и социалисты, но без него нельзя было строить новую Германию»3. Не желая Демократическую оставаться партию вне (партию политики, Ратенау вступил либералов-интеллигентов)4. в Он признавался, что мучительно раздумывал, в какую партию ему вступить: «С радикальными партиями я имею точки соприкосновения, но есть ряд обстоятельств, которые препятствуют сближению с ними…»5. Наконец его, несмотря на холод взаимоотношений, социалисты пригласили работать в комиссии по социализации, где Ратенау предложил план радикальной перестройки немецкой экономики. Впервые он сделал гласными соображения об объединении существующих угольных синдикатов Sabrow Martin. Op.cit. S. 70. Schulze Hagen. Weimar. Deutschland 1917-1933. Berlin, 1982. S. 238. 3 Sabrow Martin. Op.cit. S. 71. 4 Космач, Г.А. Кризис германского либерализма в годы Веймарской республики. Идеология и политика немецкой демократической партии в 1918-1929 гг. / Г.А. Космач. – Минск. «Университетское»., 1989. – С.52. Винклер А. считает, что Ратенау близко стоял к демократической партии, но ее членом формально не был. Winkler August. Heinrich. Weimar. 1918-1933. Die Geschichte der ersten deutschen Demokratie / August Heinrich Winkler. München. 1993. –S. 167. 5 Rathenau Walter. Tagebuch 1907 – 1922. Hrsg. Und Kommentiert von Hartmut Pogge – v. Strandmann. Dusselldorf. 1967. S. 207. 1 2 157 в «государственный трест», который работал бы в интересах всей Германии, не ликвидируя частную собственность. Решающий час для Ратенау как политика пробил в дни Капповского путча (март 1920г.), когда он твердо продемонстрировал приверженность республике. Стиннес же обвинил Ратенау в предательстве национальных интересов Германии и фактически возглавил политику «катастроф». Влияние Стиннеса тогда было огромным, ведь он контролировал и угольную промышленность (поставки в счет репараций шли большей частью углем) и фактически многие влиятельные газеты страны, которые пропагандировали политику «катастроф». В спорах по поводу выплаты репараций рождалась вражда Ратенау и Стиннеса, последнего поддержал другой влиятельный политик Гельферих. В октябре 1920 г. Ратенау вместе с Р. Гильфердингом, популярным социалистом, депутатом Национального Собрания, влиятельным экономистом, предложил создать имперский экономический совет для более эффективного восстановления хозяйства страны (результат работы комиссии по социализации). В этом плане отразились идеи и Гильфердинга и Ратенау о необходимости более смелого вмешательства государства в дела бизнеса для выработки общей стратегии капитала. Это вызвало негодование Г. Стиннеса: он выдвинул контрпредложение – образовать «вертикальный концерн», который объединил бы производителей и потребителей угля, а также энергетическое и транспортное хозяйства, обслуживающие угольную отрасль. Он требовал, по существу, «создания собственной экономической империи в Германии». Петер Вульф, автор книги о Стиннесе, вопреки устоявшимся представлениям о вражде Ратенау и Стиннеса, утверждает, что их отношения нельзя рассматривать через призму вражды и антисемитизма. Они были политиками, обоих волновала судьба не только своих экономических империй, но и всей Германии.1 Wulf Peter. Hugo Stinnes. Wirtschaft und Politik 1918 – 1924. / Stuttgart: Klett-Gotta. 1979. –S. 216. 1 158 Германию постоянно будоражил репарационный вопрос, являясь важным фактором роста инфляции и падения уровня жизни граждан. В лагере промышленников шли острые дебаты о методах стабилизации, решении репарационных проблем и получения иностранных кредитов. Большинство крупных предпринимателей склонялось к точке зрения возвращения к свободной экономике довоенного времени. Промышленники боролись против 8-часового рабочего дня, против принудительного хозяйства т.е. регулирования цен, против производственных советов, созданных в ходе Ноябрьской революции, против социализации, фактически требовали полного устранения государственного контроля над хозяйством.2 Тем не менее даже наиболее рьяные противники государственного регулирования вынуждены были признать влияние Первой мировой войны на экономику Германии и ряд произведенных ею феноменов. Г.Д. Фелдман утверждает, что экономическое развитие больше благоприятствовало развитию «молодых» отраслей в ущерб «старым». А тенденция к концентрации капитала и технических средств на предприятиях большого стиля вызвала институционализацию «корпоративного плюрализма», в котором высокоорганизованные группы интересов, как представителей капитала, так и рабочих выполняли множество задач, которые были связаны с государственной социально-экономической политикой. Необходимо было признать и растущую роль государства и его «прямую интервенцию» с целью стабилизации. Но главный результат войны был - обоюдное проникновение общественного и частного сектора.3 Вальтер Ратенау видел два аспекта в проблеме репараций: внутренний – кто будет нести тяжесть уплаты репараций и внешний – как вести себя с победителями, подчиняться ли их диктату или сопротивляться, угрожая крахом экономики и революцией. 2 3 Feldman Gerald. Der deutsche Organisierte Kapitalismus 1914-1923. S. 163-164. Ibidem. S. 165-166 159 Ратенау подошел к проблеме репараций не только как экономист и предприниматель, но как философ и политик, видевший эту проблему в контексте европейской и мировой жизни. В июле 1919 г. он писал: «В нашем отчаянном положении необходимо найти «двигательный центр», благодаря которому все может измениться. Мы должны урегулировать отношения с Францией, скорректировать мирный договор, вернуть Германии моральный авторитет, обратить внимание на внутренние проблемы.1 Выступая перед специальной комиссией рейхстага по репарационным вопросам, Ратенау говорил о необходимости перехода к «государственноразумной политике». «Репарация – мера не только материальная, а нравственная, поскольку ее смысл примирить народы».2 Бетхер Г. пишет, что Ратенау составил «психологическую программу действий» с тем, чтобы выявить настроение союзников и вынудить их спокойно подойти к требованиям Германии.3 В решении репарационной проблемы Ратенау избрал политику «выполнения», полагая, что она могла бы помочь в «наведении мостов» с Англией и Францией. Ратенау, конечно, понимал, что эта политика является мирной ревизией Версальского договора. Понимали это и бывшие победители. Но Англия шла на восстановление экономики Германии как противовеса гегемонистским планам Франции на европейском континенте. Франция требовала строгого выполнения Версальского договора и ежегодной выплаты репараций в 2 млрд. золотых марок, оккупации трех немецких городов и обложения особым налогом германской торговли. Французский премьер А. Бриан говорил, что намерен взять Германию твердой рукой за шиворот и обуздать германский реваншизм.4 Немецкая 1 2 3 4 61. Berglar P. Walter Rathenau. S.189. Böttcher H. Op. Cit. S. 209-209. Ibidem. Малафеев, К.А. Луи Барту. Политик и дипломат / К.А. Малафеев. – М.,1985. –С. 160 дипломатия старалась играть на различных подходах двух противников. Фактически такая политика раскалывала Европу и европейскую экономику. У Ратенау был иной подход. И здесь он придерживался своих идей интеграции Европы, предвосхищая современное развитие Запада. Он хотел оживить свой старый проект создания союза «Срединной Европы», преобразуя его в план создания консорциума, в котором объединятся европейские державы, а целью будет восстановление России с тем, чтобы она стала покупать товары Германии, оплачивая их золотом и валютой, которые, в свою очередь, шли бы на уплату репараций. Впервые этот проект был представлен им на конференции союзников по репарациям и разоружению Германии, проведенной 5-16 июля 1920 г. в бельгийском городе Спа, где когда-то была ставка германского верховного командования. Конференцию, по словам Д. Ллойд-Джорджа, отравляла атмосфера враждебности.1 Впервые после подписания Версальского договора велись переговоры между странами-победительницами и Германией. Германия надеялась смягчить условия Версальского договора и послала очень представительную делегацию во главе с рейхсканцлером К. Ференбахом, министром финансов Й. Виртом и министром иностранных дел В. Симонсом. В числе экспертов были Ратенау и Стиннес. В делегации были и генералы – военный министр Гейслер и командующий рейхсвером генерал фон Сект. Конференция очень горячо обсуждала вопрос о разоружении Германии. Союзники потребовали перевести немецкую армию на добровольческую основу, сдать излишки вооружения и военного имущества, угрожая в случае невыполнения оккупировать новые германские территории.2 Немцы уступили. Затем на конференции был рассмотрен репарационный вопрос. Союзники потребовали объяснений относительно сокращения поставок немецкого угля в счет репараций и денежных взносов. Германская делегация 1 2 Ллойд-Джордж Д. Ук. Соч. С.11. История дипломатии. Т.III. С. 211-212. 161 пыталась оправдаться в весьма примирительном тоне. 10 июля неожиданно выступил Г. Стиннес, речь которого сразу окрестили «угольным ультиматумом». Он заявил, что Германия не даст ни угля, ни денег и товаров для выплаты репараций даже перед угрозой новой оккупации. Речь вызвала возмущение представителей Антанты. Напуганы были и немецкие делегаты. Как пишет А. Норден, потребовалась вся энергия и ловкость Ратенау для того, чтобы не допустить разрыва, которого желал Стиннес.1 Союзники, однако, устояли и не приняли возражений германской стороны, включая провокационное выступление Стиннеса. Он имел сильное влияние на немецкую делегацию, но она, в конечном счете, поддержала Ратенау. Именно на этой конференции зарождалась политика «выполнения». В Спа Ратенау пытался, используя свои прежние связи, установить деловые контакты с английскими и французскими финансистами, предложив идею западноевропейского консорциума, но безуспешно (после неудач в Спа Ратенау, как считает Кеслер, начал думать о необходимости искать контакты с восточными соседями)2. С согласия Й. Вирта и В. Ратенау германская делегация обещала поставлять 2 млн. т. угля ежемесячно. Немецкий историк Э. Шулин пишет, что именно в Спа «Ратенау сломал лед» в отношениях с Антантой, создал почву для ведения переговоров, используя личные связи с британскими, французскими и бельгийскими деловыми людьми.3 После конференции Германия уступила, хотя поставки угля были несколько сокращены. Немцы подписали протокол, предложенный союзниками. Позиция Ратенау снова привела к столкновению со Стиннесом, который позволял себе грубые националистические и антисемитские выпады, оскорблявшие достоинство Ратенау-человека. Германские промышленники уклонялись от выплаты репараций. Стиннес вел бешеную агитацию против выполнения мирного договора и Норден А. Ук. Соч. С. 70. Автор ошибочно именовал Ратенау министром иностранных дел, на деле он занял этот пост не в 1920, а в 1922 г. 2 Kessler G.H. Walter Rathenau. Sein Leben und sein Werk / Wiesbaden. 1976. S. 317319. 3 Schulin Ernst. Op. cit. S. 115 1 162 решений конференции в Спа. Германское правительство упорно саботировало требования Антанты, в частности, на Парижской и Лондонской конференциях экспертов в январе и феврале 1921г.1 Союзники отклонили немецкие претензии, требовали выполнения всех условий и прибегали к силовым методам. 1 марта 1921 г. в Лондоне, министр иностранных дел Германии Симонс потребовал установить общую сумму репараций в 30 млрд. марок, причем Берлин соглашался выплатить эту сумму в течение 30 лет при условии предоставления международного займа в 8 млрд. марок, прекращения завышенного налогообложения немецкого экспорта и возвращения Германии Верхней Силезии.2 В ответ союзники предъявили Германии ультиматум: до 7 марта выполнить все требования репарационной комиссии. Репарационная комиссия в подсчете суммы репараций исходила из суммы всех военных долгов, включая рентные платежи всем государствам – участникам войны со стороны союзников. Результатом была чудовищная сумма.3 Немецкое правительство не ответило на ультиматум, тогда войска Антанты заняли Дуйсбург, Дюссельдорф и речной порт Рурорт, а также установили на Рейне свои таможенные посты, обложив германский экспорт налогом в 50% его стоимости.4 Вторая Лондонская конференция (апрель-май 1921 г.) выставила новую сумму репараций, снизив ее с 226 до 132 млрд. золотых марок. 5 мая Германии вручили ультиматум с требованием принять новую схему выплаты репараций и выполнить все условия Версальского договора.5 Немцы пытались как-то ослабить требования союзников, но те не отступали. Кабинет Ференбаха ушел в отставку. Президент Ф. Эберт с большим трудом уговорил лидера партии Центра доктора Й. Вирта образовать 10 мая новый 1 2 3 4 5 Подробно см.: История дипломатии. Т.III. С. 215-217. См.: Патрушев А.И. указ. Соч. С. 96-97. Щульце Хаген. Указ соч. С. 145. Патрушев А.И. Указ. Соч. С. 97. История дипломатии. Т. III. С. 216. 163 кабинет, который опирался на коалицию социал-демократов, партии Центра и Демократическую партию. Новое правительство приняло ультиматум союзников. В состав правительства Вирт включил Ратенау, который ради государственной деятельности оставил предпринимательскую деятельность и отказался от поста президента АЭГ. Еще в начале 1921 г. правительство посылало Ратенау для подготовки новой конференции в Лондон, поскольку «его имя за границей производило хорошее впечатление».1 Он участвовал в работе Лондонской конференции (февраль-март 1921г.), на которой Антанта предъявила ультиматум Германии. Приехав на родину, Ратенау пытался убедить депутатов рейхстага в необходимости соблюдения требований Антанты: «При всех обстоятельствах должны быть приняты все попытки доказать противникам, что Германия готова пойти до конца своих возможностей при уплате репараций».2 Теперь он был приглашен в состав правительства Й. Вирта на пост министра восстановления. Это не было случайностью. Канцлер Вирт и Ратенау, несмотря на разницу в возрасте (Ратенау был на 12 лет старше Вирта), в социальном происхождении и в партийных взглядах, были духовно очень близки3. Они сходились не только в оценке репарационной проблемы, но и отлично дополняли друг друга. Й. Вирт имел привычку оставаться с Ратенау после заседаний и обсуждать с ним финансовые и репарационные проблемы4. Более образованный и эрудированный министр восстановления, несомненно, имел влияние на главу кабинета, фактически исполняя должность вице-премьера. «Наша современная работа с Виртом, - писал Ратенау, - очень трудна, потому что страна ждет, что новая политика, которую мы торжественно Federn-kohlhaas Etta. Op. Cit. S. 217. Berglar P/ Op. Cit. S. 260. 3 Йозеф Вирт (1879-1956) в 42 года стал самым молодым канцлером Германии, по происхождению из средних слоев (отец – мастер типографии), математик по образованию. Laubagh Ernst. Die Politik der Kabinette Wirt 1921/22. Lübeck und Hamburg. 1968. S. 5. 4 Laubart Ernst. Op. Cit. S. 37-38. 1 2 164 начали, даст очевидные результаты, но существуют опасности, которые затрудняют понимание политики»1. Назначение Ратенау министром восстановления приветствовала либеральная пресса. Социал-демократические газеты отнеслись скептически. Определенные промышленные круги опасались реализации идей Ратенау о «планомерном ведении хозяйства», а антисемиты заявляли, что «вступление Ратенау в имперское правительство означает диктат международного еврейства»2. Оппоненты Ратенау считали, что непомерное тщеславие привело его в кабинет Вирта, последний слыл «красным», был типичным немцем – южанином, католиком, жизнелюбом, словом полной противоположностью Ратенау. Но Ратенау понимал, что за внешним поведением Вирта скрывались значительные качества руководителя и его страстная любовь к демократической Германии3. Компаньон Ратенау, председатель Совета директоров АЭГ в 1915-1928гг., Феликс Дейч вспоминал: «Но я точно знаю, что в принятии поста министра восстановления тщеславие играло последнюю роль»4. Приход правительства Вирта знаменовал успех сторонников «политики выполнения». Вирт считал, что сейчас бесполезно спорить с Антантой по поводу дееспособности Германии. Он видел выход в том, чтобы «попытаться практически продемонстрировать Антанте, что может, а что не может преодолеть Германия, доведенная до крайности»5. Такой же точки зрения придерживался и Ратенау: «Я вступил в кабинет выполнения и мы должны найти путь вновь воссоединиться с миром»6. «Политика выполнения», - писал Л.И. Гинцберг, - могла рассчитывать на успех лишь в случае мобилизации необычайно крупных средств, учитывая то обстоятельство, что для выплаты репараций никаких налогов 1 2 3 4 5 6 Rathenau W. Politische Briefe. S. 298. Sabrow Martin Op. Cit. S. 76-77. Schulze Hagen. Op. Cit. S. 229. Rathenau W. Hautwerke und Gespräche. S. 834-835. Laubach Ernst. Op. Cit. S. 40. Orth W. Rathenau. Rapallo. Koexistenz. Berlin, 1982. S. 103. 165 было недостаточно. Поэтому был предложен план «вторжения в основные ценности немецкой экономики». Предполагалось конфисковать в пользу репарационного фонда равномерно по всем категориям – земельные собственники, домовладельцы, владельцы промышленных и торговых заведений, включая банки – 20% стоимости их имущества. В правительственной программе предлагалось обложить корпорации особым налогом на оборот1. Предлагаемые меры были необходимы, но, естественно, не стали популярными и встретили сильное сопротивление, прежде всего, открытых сторонников «катастроф». Они решительно, даже резко осуждали это предложение, клеветали на авторов, посылали проклятия и угрозы. В народных массах также распространялось негативное отношение к такой политике. Встретив сопротивление в стране, Вирт и Ратенау стали искать выход за рубежом, пытаясь ослабить гнет ежегодных репарационных платежей. Тем более, в европейских столицах одобрили вхождение Ратенау в правительство, поскольку в качестве министра восстановления он решал и внешнеполитические задачи. В качестве ближайшей задачи Ратенау ставил замену выплаты части репараций золотом натуральными поставками (в экономическом смысле более выгодный вид оплаты для Германии). По поручению Вирта Ратенау поехал во Францию вести переговоры о смягчении условий выплаты репараций. Они длились долго с 12 июня по 6 октября 1921г. Ратенау твердо следовал своему принципу «выиграть возможность переговоров – выиграть все». «В ходе переговоров, - говорил Ратенау, - можно со временем всю ситуацию переиграть, и не только вопросы угля и репараций, а все проблемы, которые мир ставит перед Германией»1. В октябре 1921 г. он вступил в контакт с французским министром восстановления, крупным Гинцберг Л.И. Йозеф Вирт: путь к борьбе за мир и сотрудничество между народами. //Новая и новейшая история. 1981. № 12. С. 1 Rathenaus Reparationspolitik. Eine kritische studie von Dr. Reichert. Berlin. 1922. S. 77. 1 166 промышленником Л. Лушером, и «выторговал» «Висбаденское соглашение». Ратенау добился того, чтобы большую часть репараций Германия выплачивала натурой (уголь, сахар, спирт, суда, красители и т.д.) на миллиард золотых марок ежегодно. Противники Ратенау расценили Висбаденское соглашение как колоссальную уступку Антанте. Стиннес в личном письме Ратенау угрожал: «Соглашение и его инициатор будут критиковаться», - это не было пустой угрозой. Под науськивание ярых националистов в казармах и на улицах Берлина кричали: «Убейте Ратенау, проклятого еврея»2. Немецкая демократическая партия, в которой он практически состоял, требовала его отставки. Политика выполнения правительства Вирта – Ратенау была бы более успешной, если бы она встретила поддержку английского кабинета во главе с Д. Ллойд- Джорджем. Но он стремился к сохранению Антанты и потому уступал Франции, которая не понимала новую политику Вирта и Ратенау и продолжала старую линию строгого и даже грубого нажима на Германию, что подрывало внутриполитическую стабилизацию в этой стране и ослабляло политику и вообще позицию ее правительства. Европа в целом плохо представляла себе положение в Берлине, а между тем только поддержка ведущих держав Европы была бы гарантией улучшения внутреннего положения в стране3. Объективно оценивая «Висбаденское соглашение», правительственные круги считали его первой дипломатической победой над Антантой. Соглашение послужило стимулом для германского производства. Ссылаясь на позицию профсоюзов, Ратенау даже добился от Лушера права германских профсоюзов контролировать цены на эти поставки1. С другой стороны «Висбаденское соглашение» поощряло германских монополистов к саботажу репарационных платежей. Политика примирения с прежними врагами Schulin Ernst. Op. Cit. S 115-116. Krüger Peter. Die Aussenpolitik der Republik von Weimar. Darmstadt. 2 unveränderte Auflage. 1993. S. 144. 1 Малафеев К.А. Ук. Соч. С. 62-63 2 3 167 приводила в ярость крайних националистов. 26 августа 1921 года убили М. Эрцбергера, убежденного пацифиста, подписавшего Компьенское перемирие. Убийцы были членами террористической организации «Консул». Правительство Вирта внесло 31 августа 1921 г. 1 млрд. марок золотом в фонд репараций и запросило мораторий, что вызвало осложнение франкогерманских отношений. В течение сентября правительство Вирта организовало серию встреч с представителями немецкой индустрии, в ходе которых канцлер добивался вовлечения собственности в выплату репараций2. Предприниматели соглашались внести 1,5 млрд. марок в репарационный фонд, но требовали расширения правительственной коалиции за счет националистических представителей, т.е. представителей политики катастроф и снижения налогового бремени. В переговорах согласия не было достигнуто, что вело к назреванию правительственного кризиса3. С другой стороны события вполне логично шли к определенному международному кризису, который разразился 19 октября 1921 г. Лига наций под давлением Антанты приняла решение о судьбе Верней Силезии, о ее разделе между Германией и Польшей. Вопреки тому, что в ходе плебисцита 700 тыс. жителей голосовало за присоединение к Германии, а меньшинство 434 тыс. – к Польше, вся Верхняя Силезия с большинством угольных шахт была отдана полякам4. Ратенау, горячий патриот Германии, возмущенный этим несправедливым решением, ушел в отставку. А вскоре подал в отставку и весь кабинет Й. Вирта. 25 октября 1921 г. президент Эберт снова поручил Вирту сформировать правительство. Его состав мало отличался от прежнего, но в него не вошел министр иностранных дел Розен. Не было там по известной причине и Ратенау. Однако он не остался не у дел, ибо Вирт 2 3 4 Нефедова Т.Г. Указ. соч. С. 70 Там же. С. 71 Руге В. Указ. Соч. С. 126. 168 поручил ему решение (в качестве личного советника главы правительства) важной экономической и дипломатической проблемы1. Ратенау поручалось вести сложные переговоры с Францией, чтобы объяснить необходимость экономический процесс, включения разумеется, не Германии нарушая в европейский обязательств по Версальскому договору и получить для Германии равноправие, не лишая ее свободы рук. Ратенау хотел использовать связи и влияние Ллойд-Джорджа на тогдашнего французского премьер-министра А. Бриана2. Ратенау удовольствием принял предложение, о чем сообщил в письме с близкой подруге Лоре: «У меня много работы. Я уезжаю на несколько дней в Англию»3. В течение ноября и декабря 1921 г. Ратенау неоднократно побывал в Лондоне и Париже. Там он объяснял причины экономических трудностей Германии, в частности, невозможность для нее платить репарации. В Европе этого не понимали, указывая на большую занятость населения при малом экспорте, в то время как самая вывозящая страна – Англия страдала от безработицы. Объясняя ситуацию, Ратенау напоминал Ллойд-Джорджу, что Германия спасла мир от большевизма, а теперь нуждается в предоставлении ей международных кредитов. Ллойд-Джордж, в свою очередь, рекомендовал немцам открывать Россию: «Можно говорить с Красиным. Он не большевик». Ратенау соглашался с Ллойд-Джорджем: «Красин пригоден к переговорам. Я постоянно выступаю за открытие России»4. Красин, действительно, сыграет огромную роль в установлении дипломатических отношений Советской России и Германии. Но пока Ратенау был целиком поглощен идеей введения Германии в «западную цивилизацию», в западное сообщество и речь шла не только о репарациях, а о признании республики 1 2 3 4 Krüger Peter. Op. Cit. S. 150 Ibidem. S. 135. Rathenau Walter. Brife an eine Liebende. Karl Reissner-Verlag-Dresden. 1931. S. 69. Rathenau Walter. Tagebuch 1907-1922. S. 267-269. 169 как цивилизованного, суверенного государства, уважающего международные договоренности и международные юридические каноны. В Лондоне Ратенау вел переговоры о создании международного консорциума, идеи, близкой британским деловым и политическим кругам. В отечественной исторической литературе до сих пор существует некоторая путаница в вопросе идеи консорциума. Это происходит по той причине, что с идеей создания международного синдиката (консорциума) в разное время выступали В. Ратенау, Г. Стиннес и английский предприниматель Лесли Уркварт, директор русско-азиатской горной компании. Немец – Стиннес считал, что всякое восстановление России должно осуществляться в согласии с английским правительством. Находясь в Лондоне одновременно с Ратенау, он вел переговоры с английскими фирмами в соответствии со своими идеями. Соперничая с ним, Ратенау развил бурную деятельность, встречался с премьер-министром Ллойд-Джорджем, советниками министерства иностранных дел Англии, предпринимателями и банкирами. Он также усиленно пропагандировал идею международного консорциума по восстановлению России, поскольку министр иностранных дел Англии лорд Керзон в начале декабря 1921 г. подробно обсуждал план создания синдиката с французскими политиками, в частности, с премьер-министром А. Брианом1. В свою очередь Лесли Уркварт и У. Черчилль требовали созыва всеобщей европейской экономической конференции и развивали программу экономического восстановления Восточной Европы, особенно России. Правительство РСФСР с подозрением относилось к контактам политического и экономического характера Германии и Англии, хотя само еще в марте 1921 г. заключило торговое соглашение с Лондоном и это привело к ухудшению советско-германских отношений. Со своей стороны, германская дипломатия не была склонна вести политику сближения с новой Россией, и здесь важную роль играл министр иностранных дел Ф. Розен, сторонник сближения с Великобританией. 1 Wülf Peter. Hugo Stinnes. S. 300-302. 170 Ратенау считал, что необходимо создать международный консорциум по восстановлению России, в который помимо Германии должны были войти Англия, Франция, Италия, Бельгия. Для Германии он требовал 50% участия, чтобы выплатить репарационные платежи. Английские представители (в частности, министр торговли сэр Р. Хорн) дали предварительное согласие на создание консорциума. Последовали строго конфиденциальные переговоры премьера Англии с германскими представителями Г. Стиннесом и В. Ратенау с участием министра торговли Р. Хорна. Ллойд-Джордж 2 декабря три часа беседовал с Ратенау в особняке одного из лондонских богачей. «Германия, говорил Ратенау, спасла мир от большевизма», но ей грозит полный крах: радикалы справа и слева». Угрозу можно предупредить, объединив промышленников и финансистов Англии и Германии, Европы и Америки, а также эксплуатацией ресурсов России. Обе стороны пришли к единому мнению: надо немедленно «открыть Россию». Существует мнение, что идею консорциума выдвинул друг и партнер Ратенау по АЭГ Юлиус Дейч. С этим вполне можно согласиться, ибо Ратенау после ухода из АЭГ значительно меньше занимался непосредственно хозяйственными проблемами, абсолютно доверяя Дейчу. Кроме того дом Ф. Дейча в годы становления молодой республики, как пишет превосходный знаток жизни Берлина Карл Шлёгель, стал центром общения всех политических сил Веймара: «Прекрасный дом, который построил себе за год до начала войны на Раухштрассе, 16, у канала, на пересечении Корнелиус, Драке- и Раухштрассе властелин АЭГ,…Дейч, также напоминал дворец… До самой смерти Вальтера Ратенау здесь был духовный центр республиканских кругов во главе с Феликсом Дейчем и его женой Лили»1. В этом доме бывали президент Ф. Эберт, его товарищи по партии Гильфердинг, Лебе и др., а также знаменитости из Советской России. Шлёгель Карл. Берлин, Восточный вокзал. Русская эмиграция в Германии между двумя войнами (1919-1945) / Карл Шлёгель / Пер. с немецкого Л. Лисюткиной. – М.: Новое литературное обозрение, 2004. С.119. 1 171 Ратенау в Лондоне удалось убедить британское правительство поддержать идею консорциума на англо-германской основе после обсуждения проекта синдиката с британскими и французскими экспертами. Было спланировано, что в синдикат войдут Англия, Франция, Бельгия, Италия, США и Германия. Основной капитал синдиката составит 20 млн. ф.ст. Немецкое участие в синдикате должно быть разделено между немецким правительством и частными интересами. Немцы же долны были свою продукцию направлять на российский рынок, добывая, таким образом, средства для репараций1. Ратенау был против такого регулирования деятельности синдиката, но считал консорциум единственным средством получения иностранных займов. Франция была решительно против самой идеи консорциума. Один французский журнал писал: «Это их великая идея. В этом вопросе в Германии сходятся все – военные и штатские, люди правых взглядов и левые, Людендорфа объединяет со Стиннесом и Ратенау. Эта идея о России, предназначенной для колонизации»2. Отрицательную позицию по отношению к консорциуму заняла Советская Россия, рассматривая его как враждебную акцию. Именно по поводу этой идеи международного консорциума, считал немецкий историк Г. Линке, разошлись впоследствии Ратенау, с одной стороны, Вирт и А. Мальцан – с другой. Последние не считали возможной ее реализацию и по экономическим, и по политическим соображениям, имея в виду отрицательную реакцию Советской республики3. Нам такое утверждение представляется неверным. Оно преувеличивает роль России в то время. Ее реакция имела значение, но куда более весомым оказалось негативное отношение Франции и США. Франция опасалась быстрого подъема Германии и возрождения России. США возражали против проекта, в котором 1 2 3 Ратенау Вальтер. Генуя и Канны. М. 1923. С. 12-13. Рубинштейн, Н.Л. Указ. соч. С. 177-179. Linke H. Deutsche-sovetische Beziehungen bis Rapallo. Köln. 1970. S. 167-168. 172 не было места американскому капиталу. Получив одобрение в Лондоне, идея консорциума не получила дальнейшего развития. Зато по вопросу о репарациях Ратенау добился в Лондоне большого успеха. Тогда в германских деловых кругах широко обсуждался такой план: англичане облегчат условия репараций, дадут немцам кредиты, а те станут покупать (вместо русских) британские товары. Это обозначило бы брешь в Версальском договоре и сблизило Англию и Германию. Но в конце 1921 г. англичане неожиданно взяли курс на Россию. Английская пресса усиленно заговорила об экономическом и военном значении Советской страны, о необходимости ее привлечения к оздоровлению мирового хозяйства. Такая позиция вызвала тревогу в руководстве Германии. Там боялись английской конкуренции в России и хотели, чтобы Англия дала кредиты немцам и облегчила условия репараций, тогда Германия смогла бы стать более выгодным рынком для английских товаров, чем русский. Ратенау начал вести переговоры с Английским банком. Он опирался на связи с видными английскоми деятелями. Немцы соглашались на высокие проценты, если сумма кредитов будет достаточна велика. После трехдневных переговоров Английский банк сформулировал свой отчет в письме, составленном сообща с немцами. В нем развивалась мысль о том, что Германии нельзя предоставлять кредиты, пока она придавлена репарациями. Письмо можно было вручить самому Ратенау, но для конспирации англичане выждали, пока Ратенау уехал в Берлин, вслед за ним отправили письмо германскому канцлеру, который немедленно предал его гласности за исключением одного секретного пункта: Английский банк рекомендовал председателю Рейхсбанка ни при каких условиях не выдавать остатка своего золотого запаса, если этого потребует Франция1. Позже Ллойд-Джордж писал: «Я помню, как усердно старался бедный Ратенау провести этот займ, и как он радовался при мысли, что это ему удается»2. 1 2 История дипломатии. Т.III. С. 250. Ллойд-Джордж Д. Ук. Соч. С.69. 173 В националистических кругах поездки Ратенау и вся его деятельность встречала злобную критику, обвинения в измене, предательстве германских интересов и т. п. «Я даже благодарен этой прессе за то, что она сообщала подобные вещи», - признавался Ратенау, отчитываясь позже на секретном совещании в Берлине1. Переговоры с Германией велись в «обнадеживающем тоне», как в своих мемуарах писал Ллойд-Джордж. Речь шла о значительном облегчении репарационных платежей. Ратенау говорил, что Англия и Франция обещали совершенно определенно, что вскоре будет аннулирована обязательная уплата каждые 10 дней по 31 млн. марок репараций. «Я прошу вас, уговаривал Ратенау своих слушателей на секретном совещании в Берлине, не говорить о Версальском договоре, от которого отпадает кусочек за кусочком. Если мы будем иметь такой вид, что достигли успехов, то самые яростные из наших противников станут цепляться за букву договора… Тогда когда в договоре будут пробиты большие бреши… мы сможем сказать: «теперь это постыдное деяние также превращено в клочок бумаги»2. По возвращению в Берлин Ратенау встретил уже новую обстановку. Имея английскую репарационной поддержку, комиссии, что германское уплата правительство репараций в сообщило январе-феврале следующего 1922 года остается под вопросом. Это сейчас же вызвало гневный протест Франции, сопровождавшийся угрозами. Ратенау снова связался с Лондоном, где ему дали понять, что можно не уступать: французов не поддержат3. Репарационный вопрос продолжал обостряться, усиливая франко-германские противоречия. Тревогу во Франции вызвали подписание германо-советского торгового соглашения, учреждение торговой миссии в Москве, торговые сделки на русском рынке, заключенные такими крупными фирмами, как Крупп и Хенкель4. Правительство РСФСР 28 октября 1921 г. 1 2 3 4 История дипломатии. 1-е изд. Т. III. С. 152 Там же. С. 153 История дипломатии. Т. III. С. 250. Советско-германские отношения Т.II. С. 433-437 174 опубликовало ноту, в которой предложило обсудить проблемы экономического возрождения Европы1. Оно выбрало для своей ноты очень удачный момент. Европа находилась в неком тупике, созданном обострением экономического кризиса, осложнениями в политике затруднениями в репарационном вопросе. В повестке дня международных отношений возник новый вопрос, сразу занявший центральное место на международной конференции. Ллойд – Джордж, подхвативший идею советского правительства, предложил (уже от себя) созыв большой международной конференции с участием Германии и Советской России. Идею конференции британский премьер-министр вынес на заседание Верховного Совета Антанты, которое состоялось во французском городе Канны 6-13 января 1922 г. Здесь в Каннах, «в значительной мере рассеялась, по мнению Ллойд-Джорджа, «атмосфера враждебности», существовавшая прежде, и мучительный вопрос репараций обсуждался без попреков и взаимных обвинений. Если бы каннские заседания продолжались, - считал британский премьер, - то с немцами могли быть достигнуты соглашения, которые облегчили бы переговоры в Генуе2. Главным вопросом на заседании Англия сделала созыв финансово-экономической конференции всех европейских держав, включая Германию, и с приглашением Советской России. В первый же день заседания было принято решение созвать такую конференцию в итальянском городе Генуя. Генуя оказалась местом конференции в известной мере случайно. Ллойд-Джордж дал согласие на нее, полагая, что речь идет о Женеве (он недостаточно владел французским языком и ошибся в названии города)3. Был предложен порядок дня конференции, который включал шесть групп вопросов, обозначивших своеобразные условия для участия в ней. Целью оставалось «предупредить Документы внешней политики СССР. Т.IV. М. 1960. С.447. Ллойд-Джордж Д. Указ.соч. С. 11, 21-23. 3 Коннор Тимоти Эдвард О”. Георгий Чичерин и советская внешняя политика 19181930. М., 1991. С. 119. 1 2 175 катастрофу европейской цивилизации». На заседании велись переговоры и о международном консорциуме для восстановления Европы с использованием для этого русского рынка. Обсуждался в Каннах и репарационный вопрос, но без участия немцев, которые ждали в Париже своего вызова. По настоянию канцлера Вирта немецкую делегацию в Канны возглавил В. Ратенау (напомним, что он не занимал никакого официального поста, во многих публикациях совершают ошибку, награждая его титулом министра иностранных дел). 11 января комиссия по репарациям при Совете Антанты обсуждала сообщения о германских предложениях, которые представил В. Ратенау. Затем комиссия сделала доклад Совету о своих переговорах с немцами. Лишь после этого, как было условлено, в зал заседаний Совета пригласили германскую делегацию. Тем временем в Германии националистическая пресса развернула разнузданную травлю Ратенау, на что правительство смотрело сквозь пальцы. Там писали, что в Каннах Германию ждет новый ультиматум. Ратенау в длинной речи – она продолжалась и на послеобеденном заседании – доказывал, что Германия не в состоянии выполнить обязательства, возлагаемые на нее репарационной комиссией, если победители не согласятся на послабление и на отсрочку платежей. На конференции Ратенау объяснял сущность «политики выполнения» и возможности германской платежеспособности для уплаты репараций: это были продажа земли, большие внешние займы и продажа валюты. Он объяснял вредные последствия продажи валюты: с одной стороны, Германия станет объектом международной спекуляции, а с другой – падение курса марки сделает немецкие товары еще более конкурентноспособными (что, очевидно, невыгодно ее международным партнерам)1. Если же мировые державы действительно хотят восстановления Европы, то без нормальных взаимоотношений с Германией не обойтись. На Каннской конференции 1 Ратенау В. Генуя и Канны. С. 12-13 176 Ратенау просил отсрочки платежей по репарациям, которые предстояли 15 января и 15 февраля 1922 г. По его мнению, не были отрегулированы в соответствии с реальным положением дел в Германии ни объем платежей – ежегодно 2 млрд. марок золотом, ни трудности трансферта. Он снова доказывал, что достать деньги можно только двумя путями: либо повышением налогов, либо взяв займы у немецких банков – в принципе они исключают друг друга. Высокие налоги и высокая инфляция без внешних займов и поддержки могли привести к коллапсу экономики 1. В итоге Германии был предоставлен мораторий, очевидно, доводы Ратенау возымели действие. Ратенау надеялся на большие уступки Германии, но премьерминистр Франции Бриан, с которым он имел договоренности, неожиданно получил отставку. Из-за этого Каннская конференция преждевременно прервала работу, а премьер-министром Франции стал отчаянный противник немцев, непреклонный Р. Пуанкаре. По поводу неуступчивости Антанты в вопросах репараций ЛлойдДжордж позднее писал: «Союзники думали, что экономические законы могут изменяться как парламентские акты, поднятием рук и большинством»2. Сам же Ллойд-Джордж оказывал Ратенау всякие знаки внимания, одобрил его взгляды на торговый баланс, рабочее время, налоги и т. д. На Каннской конференции Ллойд-Джордж добился признания своего проекта консорциума, представляя его как часть среднеевропейской стратегии умиротворения. Путем совместных действий в России с его помощью должны были произойти нормализация европейских отношений и возвращение России в европейское сообщество. Ратенау признал этот шанс и согласился с планом консорциума английского премьера и даже объявил о готовности Германии вступить в него. Ратенау вернулся в Берлин, очарованный Ллойд-Джорджем и уверенный в том, что приобрел в его лице искреннего друга, в то время как 1 2 Ратенау В. Указ. соч. С. 14 Schulze H. Weimar. Deutschland 1917-1933. Berlin. 1982. S. 231. 177 до поездки в Канн он придерживался континентальной ориентации, так считал английский посол в Берлине лорд Д’ Абернон1. Но самое главное было в том, что Англия согласилась (за счет Франции) смягчить требования к Германии о выплате репараций. Хотя и ненадолго немцы получили передышку. В Германии писали: «Канны стали поворотным пунктом мировой политики не потому, что Ратенау должен был вести там беседы, а потому, что Ллойд-Джордж пригласил Ленина в Геную»2. Весть о созыве экономической конференции с участием Германии и России (с возможным приездом самой легендарной личности того времени – В. И. Ленина) взволновала весь мир. Английская газета «Обсервер» писала, что участие России и Германии в конференции настоятельно необходимо, а «с нездоровой финансовой политикой Версаля надлежит вообще покончить»3. США не хотели, чтобы на конференции кто-нибудь помимо американцев «пролез на русский рынок». Тем не менее США отказались от участия в конференции, чтобы не попасть в Генуе в «положение богатого дядющки среди толпы племянников без пенса в кармане»4. Франция согласилась на конференцию, но опасалась хитрых маневров Германии, ее реванша в Генуе и тем более – успеха России. Но и не идти на конференцию Париж не мог, хотя как и во всем мире там понимали, что Россия – как писала «Нью-Йорк Геральд», явится ключевым фактором на конференции5. Вокруг конференции возник огромный ажиотаж. Правые реакционные круги заранее клеймили будущую конференцию как успех большевиков и националистов. В Германии ее ждали с большой надеждой. Посол мира. Страницы из дневника лорда Д’ Абернона ( Берлин 1920-1926гг.) М., 1931. Т. 1. От Спа (1920) до Рапалло (1922).М. 1931. С. 205. 2 Рубинштейн Н.Л. Ук. Соч. С. 197. 3 Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Ук. Соч. С. 11. 4 Цит. по: Рубинштейн Н. Л. Ук.соч. С. 213. 5 Там же. С. 231 1 178 Глава III. Зимние переговоры с Советами Октябрьская революция 1917 г. в России решительным образом изменила не только судьбу России, но радикально трансформировала всю систему международных отношений, особенно в Европе. На ее карте Россия осталась, но это была уже иная Россия – Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика (РСФСР). Она рассматривалась как угроза всему общественному строю мира, источником мирового революционного пожара. Западный мир, включая США и Японию, ответили на социалистическую революцию интервенцией, а после ее провала – полной блокадой нового советского государства. Но вскоре выяснилось, что Европа, прежде всего ближайшие соседи России, не могут возродить послевоенную экономику и воссоздать систему межгосударственных отношений без участия РСФСР. Во всех европейских столицах встал вопрос о необходимости снять блокаду и включить Советскую страну во все сферы жизни континента. Об этом думали и в Берлине. Сохранялись традиционные связи с Россией, прежде всего экономические. Надо было решать вопросы текущей политики, учитывая при этом роль Москвы. Приходилось считаться с мнением демократических сил, сочувствующих русской революции. Влияние большевиков и их победы над интервентами производили впечатление и на высшие круги – военных, промышленников, интеллигенцию. Карл Шлёгель пишет, как и многие другие современники, Кесслер, знаменитый немецкий журналист, личный биограф Ратенау, находился под большим впечатлением от большевизма и сформулировал своего рода «прусский социализм»: «Не исключено, что когда-нибудь старая прусская и новая социалистическая дисциплина объединятся и создадут пролетарскую господствующую касту, которая возьмет на себя роль Древнего Рима, проповедующего новые формы культуры с помощью оружия. Пусть это будет большевизм, или что угодно! Неимущий прусский офицер из юнкерства всегда был в определенном 179 смысле пролетарием. Если Либкнехт или кто-то другой сумеет зарядить верой эту привычную к дисциплине немецкую массу, - тогда трепещи враг! Не сейчас, так через поколение»1. Постепенно стало расти значение германо-русских отношений, но уже в иных условиях и на ином уровне. Сначала эти отношения были разрушены войной, а затем участием Германии в антисоветской интервенции и блокаде. Советской стране был навязан в марте 1918 г. унизительный Брестский мир. Правда, он прекратил свое действие в ноябре того же года в связи с Ноябрьской революцией в Германии. Но и после этого отношения двух стран не улучшились. В то же время существовали многие факторы, которые требовали восстановления этих отношений, главным из них был экономический фактор. Германия и Италия, писал глава советского правительства В.И. Ленин в апреле 1921 г., вынуждены своим экономическим положением искать союза с Россией2. Но советская Россия по той же причине должна была искать связей, в первую очередь, с Германией. Действовали и другие факторы – геополитические, военно-стратегические, внешнеполитические, а также сила традиций, которые подталкивали обе страны друг к другу. Этого же требовала конкретно-историческая обстановка, сложившаяся после 1918 г. Россия, ранее отсталая, материально и культурно нищая страна, была вдобавок разорена двумя страшными войнами. Она понесла огромные людские и материальные потери, испытывала недостаток сил и средств для восстановления. Ей нужны были капиталы, товары, специалисты. Все это могла дать Германия, которая в свою очередь страдала от крушения системы международного разделения труда и краха старых торговых связей. Общие экономические интересы толкали обе страны к налаживанию экономических контактов. Они как бы дополняли друг друга в системе разделения труда, естественно тяготели одна к другой. 1 2 Шлёгель Карл. Указ. Соч. С. 108-109. Ленин В.И.Полн.собр. Соч. Т. 43. С. 188. 180 Этому способствовали также геополитические и военно-стратегические интересы обоих государств. На Западе перед Германией стояли вооруженные до зубов победители-союзники, создавшие вокруг нее своеобразное кольцо из маленьких, подчиненных им государств: Польша, Чехословакия, Австрия и др. Естественным противовесом им, особенно Польше, могла стать только Россия. Но и она перед лицом Антанты и агрессивной Польши могла рассчитывать только на то, что давление Германии уменьшит воинственность Варшавы. При этом ни Германия, ни Россия не могли и не хотели угрожать друг другу. Советские и партийные руководители и среди них В. Ленин, В. Чичерин, Красин, К. Радек и др. делали ставку на торговые связи с Германией и внимательно следили за всеми ньюансами политических и экономических контактов Москвы и Берлина1. Сохранившая силу и возможности германская экономика нуждалась в большом сильном рынке. На рынки Западного мира ее не пускали англоамериканские конкуренты. Рынок Востока и, прежде всего России, был готов принять немецкие капиталы и товары. К тому же это был традиционный для немцев рынок. Глубокие исторические корни экономического взаимодействия двух стран, обусловленного географической близостью и дополненностью экономик, - пишет В.В. Соколов, - вызвало значительный приток немецких специалистов в Россию, чему способствовали вековые дипломатические связи – все это не могло исчезнуть разом в результате войн и революций2. Однако отношения между нашими странами в 1918-1919 гг. практически не развивались, не считая вопроса о судьбе военнопленных. Время от времени имели место отдельные торговые контакты, но только по частной инициативе и в небольшом масштабе. Все же жизнь брала свое, и обе страны начали двигаться навстречу друг другу по двум основным Безыменский, Л. А. Советско-германские договоры. 1939 г.: Новые документы и старые проблемы / Л.А. Безыменский // Новая и новейшая история. 1998. № 3. С. 5-6. 2 Соколов, В.В. Крестинский – революционер, дипломат (1892-19380 /В.В. Соколов // Новая и новейшая история. 1989. № 5. С. 124. 1 181 направлениям: экономическому и торговому, с одной стороны, и военнополитическому с другой. Это подготовляло почву и для дипломатических контактов. Решающим оказался 1920 год. Именно тогда началась полоса торговых переговоров и заключения отдельных сделок с участием крупных фирм – АЭГ, Сименс-Шукерт, Крупп. Возникло германо-русское общество воздушных сообщений с использованием самолетов фирмы «Юнкерс» при участии АЭГ и других фирм. Были сделаны первые заказы на локомотивы, паровозы и другие товары для России1. Торговый оборот ощутимо возрос. Министерство экономики Германии было «завалено сотнями предложений» промышленников, «просто рвущимися» на русский рынок2. В германской печати часто появлялись статьи видных финансистов и промышленников – Т. Вольфа, Ф. Дейча, В. Ратенау, призывавшие к развитию хозяйственных связей с Россией В авангарде этого движения значились Ратенау и Стиннес3. Как пишет немецкий историк П. Крюгер, в течение 1921 года в Германии начался поворот в сторону реализма, некоторой самостоятельности и независимости от Антанты в решении внешнеполитических проблем4. Очевидно, для сближения двух стран были и иные факторы, мало известные российскому читателю. В разоренной войной и революцией Германии представители не только и не столько рабочего класса, а интеллигенции сделались жертвами безработицы. Война и экономический кризис нанесли удар по системе высшего образования. Многие квалифицированные специалисты не находили места работы по профессии. В этих условиях возможность уехать в Россию становилась средством спасения научнотехнического потенциала Германии. Десятки тысяч германских инженеров, агрономов, учителей вознамерились работать в России и даже переселиться туда навсегда. По инициативе В. Ленина была иммиграционная комиссия ВСНХ РСФСР. Ее возглавил 1 2 3 4 Laubach E. Op. Cit. S. 186. Ахтамзян, А.А. Рапалльская политика С.26-27, 32-33. Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Генуэзская конференция. С. 12-14. Krüger Peter. Op. Cit. S. 151. сформирована ученый и 182 государственный деятель Н.М. Федоровский (1886-1956), основатель Московской горной академии. Эта работа на несколько лет связала его с Германией. Первый транспорт немецких переселенцев прибыл в Россию в июле 1920 г. 250 металлистов и строителей приступили к работе в железнодорожных мастерских в Коломне1. Немецкие ученые после войны оказались в изоляции. Германии было отказано в принятии в Международный совет исследований. Немецкие студенты не допускались в международную студенческую организацию. Государственные деятели и ученые Советской России поддерживали коллег из Германии на международной арене. Российская Академия отказалась вступить в совет до тех пор, пока туда не будут приняты немецкие ученые. Советские дипломаты, ученые, деятели культуры первыми начали осуществлять контакты с недавним военным противником России2. В условиях, когда нормальные дипломатические отношения были прерваны, функцию налаживания и поддержания научных, деловых, культурных связей выполняли специальные постоянные представители народных комиссариатов России и Украины, прежде всего Наркомпрос, во главе с А.В. Луначарским. В Берлине находилась Русская железнодорожная миссия под руководством профессора Ю. В. Ломоносова, в деятельности которой был очень заинтересован Г. Стиннес. На дипломатическую работу в Берлин направлялись работники, деятельность и происхождение которых должны были укреплять советско-германские отношения, например, Л.Красин, Г.Чичерин, О. Х. Ауссем и впоследствии В. Кандинский, великий русский художник и др. В 1921 г. в Берлине была создана организация «Международная рабочая помощь». В ее состав вошли всемирно известные ученые. Межрабпом призвал интеллигенцию Германии помочь голодающей Советско-германские научные связи времени Веймарской республики. Авторы: Д.А. Александров, А.Н. Дмитриев, Ю.Х. Копелевич, Б. Ланге, Т.А. Лукина, А.В. Патралов, И. Рихтер / Санкт-Петербург. «Наука», 2001. С.30. 2 Там же. С. 33 1 183 Советской России и призыв нашел отклик у всемирно известных ученых – А. Эйнштейна, А. Гольдшмидта, Г. фон Арко и П. Ойстраха1. Отсутствие политических отношений безусловно тормозило развитие многосторонних связей. Вставал вопрос о торговом дрговоре, о создании представительства Германии в Москве и русского в Берлине. Возрастало давление экономического фактора. Позиция правительства, не желавшего идти навстречу требованиям деловых кругов, подвергалась критике. Оно попрежнему тянуло с торговыми договорами, мешало широким связям2. Со временем и в политической сфере наметились некоторые подвижки, первые осторожные шаги. Их поддержала часть германских военных кругов. Трезво оценивая положение Германии, они считали невозможной новую войну с Россией. Об этом напоминал в меморандуме президенту Ф. Эберту генерал Сект. Германия заняла нейтральную позицию в советско-польской войне 1920 г. и позволила потерпевшим поражение частям Красной Армии уйти на территорию Восточной Пруссии, где они были интернированы 3. В Берлине появилось советское бюро по делам военнопленных, главой которого стал В.Л. Копп, а в Москве во главе такого же немецкого органа – Г. Гильгер4. Новый и неожиданный импульс развитию советско-германских отношений придавали действия Англии, ее деловых кругов, раньше других осознавших значение русского рынка для хозяйственного восстановления Европы. Британский капитал, один из вдохновителей антисоветской интервенции и блокады, первым начал зондаж возможностей экономических контактов с Советской Россией. Уже в конце 1921 г. в лондонской прессе стали писать об экономическом значении России, ее месте в европейской экономике и политике. В начале 1921 г. было подписано торговое соглашение Англии и РСФСР, т.е. произошло признание ее де-факто, стали шириться деловые 1 2 3 4 Там же. С. 36 СГО. Т. II. С. 204-209. Там же. С. 231-233 Там же. С. 17 184 отношения двух стран. Переговоры между Советской Россией и Англией вызвали серьезную тревогу в Германии. Всполошились немецкие предприниматели, опасаясь, что они будут вытеснены с русского рынка. В рейхстаге раздавались требования возобновить дипломатические и торговые связи с Россией. Заспешило и правительство Ференбаха. 6 мая 1921 г., за несколько дней до своей отставки, оно подписало временное соглашение о возобновлении торговых отношений между Германией и РСФСР, а также дополнительное соглашение интернированными1. Медля об с обмене официальным военнопленными признанием и советского государства, правительство Германии старалось в своей дипломатической игре не выпустить из рук советской карты и в то же время использовать выгоды деловых отношений с Россией. Соглашение 1921 г., скорее политическое, чем торговое, выходило за рамки экономики. Оно означало признание советского государства де-факто. Поэтому договор был и важен, он укреплял основу советско-германских отношений. Однако признание РСФСР было неполным. Правительство, и в особенности германский МИД, оттягивали окончательную нормализацию отношений, медлили и выдвигали провокационные требования. Там разумеется, понимали, что такая позиция серьезно осложняла и тормозила развитие выгодных экономических связей с Россией, оно требовало признания большевистского режима де-юре. Надо было определяться с советской страной, принимать новую «восточную политику». Этого хотели деловые круги, уже начиная с 1918 г. Признания советской страны требовали левые компартия, независимая социалдемократическая партия (НСДПГ), часть профсоюзов2. И, тем не менее, вплоть до конца 1921 г., с германской стороны не было проявлено какихлибо серьезных намерений в отношении России. Более того, все СГО. Т. II. С. 191-192. Трухнов, Г.М. Из истории германо-советских отношений (1920-1922). С. 43; Orth W. Walter Rathenau. Berlin. 1969. S. 74. 1 2 185 правительства Веймарской республики, начиная с кабинета Ф. Шейдемана, мешали налаживанию и торговых связей. Такая позиция определялась рядом причин. Одной из них явился идеологический советского фактор, строя, с противостояние одной стороны коммунистических и идей и буржуазно-демократической (социально-либеральной) идеологии и веймарской демократии, с другой. Это противостояние все время обострялось стремлением леворадикальных деятелей в Коминтерне, в частности, Г. Зиновьева и К. Радека. «продолжить» пролетарскую революцию в Германии, используя ее тяжелое положение1. Правящие круги всех стран были в тревоге и жаждали ликвидации советской страны. Руководство Германии не было в этом исключением. Ведущую роль в политике играли социалисты, часто занимавшие важные посты в имперском правительстве и рейхстаге, а в прусском правительстве и ландтаге, фактически определявшими облик страны вплоть до 1932 г., господствовали социалисты, президент страны был социалист. Социалисты настроены были к советам более враждебно, чем буржуазные политики. Решительную антисоветскую позицию занимали хозяева крупных предприятий горнорудной и металлургической промышленности, мало заинтересованной в русской торговле. Рядом с ними стояли юнкерыземлевладельцы восточных ост-эльбских земель – старые конкуренты России на рынках зерна, а также часть генералитета (Людендорф, Гофман и др. генералы) и бюрократии. Многие представители руководящих кругов Германии исходили из приоритета отношений с Западом и готовы были ради его благосклонности пожертвовать хорошими и выгодными отношениями с Россией. Да и большинство населения Германии еще не остыло от недавней войны, оккупации Украины и Крыма, от шовинистической пропаганды «Дранг нах Остен». Некоторые советские историки явно недооценивали этот См.: Шириня, К.К. Идея мировой революции в стратегии Коминтерна //Новая и новейшая история. 1995. № 5; Бабиченко Л. Г. Политбюро ЦК РКП(Б). Коминтерн и события в Германии в 1923 г. Новые архивные материалы // Новая и новейшая история. 1994. № 2. 1 186 фактор, когда уверяли, что «все» трудящиеся, «весь» рабочий класс под руководством КПГ требовали нормализации отношений с Советской Россией. Сопротивление всех антисоветских элементов, конечно, сказывалось, равно как и давление США и Антанты, продолживших борьбу с советским режимом. Их дипломатия внимательно следила за политикой Германии на Востоке и оказывала сдерживающее влияние. Особенно враждебной налаживанию сотрудничества с Россией была позиция США и Франции. Орудием давления оставался репарационный вопрос. Успешное участие Ратенау в работе Каннской конференции повысило его авторитет в Германии. Он показал себя способным дипломатом, получившим признание у противников- партнеров. Прорывом в германо-советских отношениях стали зимние переговоры 1922 г., которые по разным причинам не получили освещения в отечественной и советской историографии. Все авторы, занимавшиеся проблемами становления советско-германских отношений, главное внимание уделяли Берлинским переговорам 1-4 апреля 1922 г. и самой Генуэзской конференции, где был подписан Рапалльский мирный договор, положивший начало особым отношениям двух стран. Игнорирование отечественными историками зимних переговоров можно объяснить тем, что они не принесли сиюминутных результатов. Не было подписано ни экономического, ни политического, ни торгового соглашения. Они вообще носили полуофициальный характер и рассматривались лишь как составная часть (начало) подготовки к Генуэзской конференции. Напротив, немецкие авторы уделяют зимним переговорам особое внимание, считая их решающими в сближении Германии и Советской России и рассматривают их как завершение ранее начатых (декабрь) 1921 г.) переговоров, инициатором которых явился германский канцлер Йозеф Вирт. Действительно, переговоры представляют интерес с той точки зрения, что в ходе их фактически были выработаны положения, полностью вошедшие в 187 текст Рапалльского договора. Знакомство с новыми архивными материалами, освещающими ход переговоров, позволяет отвергнуть сложившийся в советской историографии стереотип, прежде всего миф о противостоянии министра иностранных дел Веймарской республики В. Ратенау – с одной стороны, и канцлера Й. Вирта и Аго фон Мальцана (заведующего восточным отделом МИД) – с другой стороны; о лояльной, даже дружелюбной позиции лидеров РСФСР к Германии и враждебной линии В. Ратенау к Советам, стремящегося к колониальному закабалению России. Начало германо-советских переговоров, по мнению немецкого автора Х. Линке, следует отнести к середине декабря 1921 г. К этому времени в международном и внутреннем положении обеих стран произошли значительные события, толкнувшие эти страны навстречу друг другу. По разным причинам Германия и РСФСР находились в экономической блокаде, организованной Антантой, что катастрофически ухудшало их экономическое и финансовое положение. В Германии росла инфляция, уплата платежей по репарациям грозила экономическим коллапсом, Россия была в тисках разрухи, голода, нищеты, вызванной двумя войнами, что грозило ей политическим и социальным взрывом. Как уже отмечалось, в конце октября 1921 г. в Германии было сформировано второе правительство Вирта. Его состав мало чем отличался от прежнего, но в него не вошли Ф. Розен, бывший министр иностранных дел и В. Ратенау, бывший министр восстановления. Во втором правительстве Й. Вирт принял на себя обязанности министра иностранных дел, а Ратенау упросил быть его личным советником1. Второе правительство Вирта было еще более непопулярно в стране, чем первое: левые и националисты всех мастей позволяли себе презрительные высказывания в адрес президента и канцлера в таком духе: «Наш президент дюйм в дюйм Наполеон третий, 1 Krüger Peter. Op. Cit. S. 144. 188 конечно, не первый», или «Вирт – это типичный бош, блондин, жирный, много пьющий, бесформенный» и т. п. Канцлер решил укрепить международное положение Германии, разыграв «советскую карту». Он пригласил на должность заведующего Восточным отделом МИД «своего человека» барона Аго фон Мальцана (бывшего посла в Греции), поручив ему разработать стратегию отношений с Советской Россией. Мальцан при поддержке своей супруги и благодаря своему большому личному состоянию создал своеобразный политический салон. Он принимал у себя за столом (в истерзанном инфляцией Берлине) политиков самых разных направлений от крайне правых до крайне левых, бывали там и большевики – Радек, Красин, Копп1. В октябре 1921 г. первым полномочным представителем РСФСР в Берлине был назначен Н.Н. Крестинский (1883-1938), не знавший немецкого языка (в отличие от Радека, считавшим себя главным специалистом по Германии), несомненно, обладавший качествами дипломата2. Н. Крестинский лучше своего предшественника (В. Коппа) учитывал сложность внутриполитической ситуации, а именно, ненависть многих немцев из самых различных слоев к молодой Веймарской республике, демократии вообще. Прибыв в Берлин, Крестинский встретился с А.. фон Мальцаном, который сразу же стал излагать свою концепцию международных отношений: «Мы должны так связать Америку, Англию и Германию участием в экономике России, чтобы Россия и верховные державы Антанты не стали бы угрожать Германии применением 116 и 117 статей Версальского договора»3. России будет невыгодно в переговорах с Германией манипулировать этими статьями, утверждал Мальцан. Он намекал на то, что Германия при возобновлении нормальных дипломатических отношений с Шлёгель Карл. Ук. Соч. С.363. Головко, В.А., Станчев М.Г., Чернявский, Г.Л. Между Москвой и Западом. Дипломатическая деятельность Х.Г. Раковского. Харьков, 1994. С. 73. 3 Linke Horst Gunter. Op. cit. S. 166. 1 2 189 РСФСР все-таки будет выстраивать свою восточную политику «более или менее с согласия западных держав»1. Й. Вирт поддерживал эти идеи Мальцана, но в политической сфере хотел большего сближения с Россией. 12 декабря 1921 г. в беседе с Крестинским канцлер заявил, что в вопросе нормализации дипломатических отношений особых трудностей не предвидится: «Если Вы пожелаете, то немедленно получите удовлетворение вопроса». Видимо это был дипломатический ход, ибо конкретных шагов в этом направлении не последовало. В Москву был послан экономический эксперт М. Шлезингер для выяснения возможности организации помощи России в подъеме производства зерна и транспорта при условии, что советское правительство не будет поднимать вопрос о применении 116 и 117 статей. В Москве контрпредложения заинтересовались о проектом предоставлении и концессий предложили в свои промышленном строительстве в Петрограде, о предоставлении свободной зоны торговли в 20 км по обеим сторонам дороги Москва – Екатеринбург и др2. Одновременно немецкий представитель в Москве К. Ф. Граап рекомендовал своему правительству, что «немецким промышленникам мелким, средним и крупным надо без промедления идти на русский рынок, особенно в области электротехники, сельского хозяйства и градостроительства»3. Он же убеждал германское правительство в том, что Германия для завоевания русского рынка должна проявить терпение к русским, даже пойти на жертвы: «чтобы снять урожай, надо сначала произвести посев»4. Амбициозный Мальцан торопил события, желая добиться ощутимого результата в переговорах с Москвой. Через своего знакомого журналиста в Ibidem. S. 174-175 Niemann Hans Werner. Deutsch – Sowjetische Wirtschaftsbeziehungen von 1922 bis 1941 // Deutschland und das bolschewistische Russland von Brest-Litowsk bis 1941. Berlin, 1991. S. 92. 3 Советско-германские отношения: От переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора: Сборник документов (далее СГО). В 2 тт. М., 1971. Т.II. 1919-1922 гг. С. 405. 4 Там же. Том 2. С. 411 1 2 190 Москве он частным образом пригласил в Берлин Карла Радека (уже известного в Германии), члена Исполкома Коминтерна и ЦК РКП. Радек долгое время жил в Германии, хорошо разбирался в ее проблемах, был близок к руководству КПГ и имел обоснованную репутацию знатока германской и европейской политики. Как оказалось позже, Мальцан выбрал неудачную фигуру и неудачный момент для форсирования переговоров с Москвой. В декабре 1921 г. В. Ратенау, как отмечалось в предыдущей главе, вместе с английским премьер-министром Ллойд-Джорджем выдвинули идею о создании международного консорциума по восстановлению Европы. По мнению немецкого автора Г. Вульфа, русские восприняли эту идею как угрозу угнетения и эксплуатации капиталистическими странами России, считая ее «продолжением военной интервенции 1917-1919 гг.». Москва дала понять, что если Германия вступит в консорциум, то «будет покрывать все убытки от такого шага»1. В такой ситуации советская сторона стала формулировать свои предложения Германии по нормализации экономических и торговых отношений. Разработку их Политбюро ЦК РКП поручило в январе 1922 г. К. Радеку. Радек принадлежал к левому «радикальному» крылу большевиков – непримиримых врагов империализма, в отличие от большевиков – прагматиков - Г.В. Чичерина, Л.Б. Красина и др., которые, безусловно, поддерживали линию председателя Совнаркома В.И. Ленина как во внутренней политике – НЭП, так и во внешней политике - изменение тактики по отношению к капиталистическому миру. Радек считал, что Германии можно выставить жесткие условия, так как в руках советского правительства имеются «три крупных козыря»: военная сила, которая «может опрокинуть польский столб Версальского договора» (т.е. решить проблему польского коридора). Советская Россия является 1 Wulf Peter. Op. Cit. S. 305-306. 191 единственной страной, где немецкий капитал может в самых удобных для себя условиях добывать сырье для своей промышленности. Наконец, Советская Россия путем уступок Антанте может закрыть Германии доступ к русскому сырью и предъявить ей свои права на возмещение убытков от войны, что привело бы к завершению изоляции Германии1. Подготавливая проект инструкции Чичерину по поводу ведения переговоров с Германией, Радек специально оговаривал, что «политика Коминтерна должна быть вполне свободна», а Германия должна заключить с Советской Россией «джентльменский агримент», на основании которого Германия обязуется не заключать договора с Англией, не уведомив Советское правительство»2. Но этот неукротимый революционный запал Радека сразу учуял В. Ратенау и без особых усилий противостоял ему на переговорах, не принимая его всерьез, а в беседах с английским послом Аберноном часто повторял: «русские ненадежны»3. С другой стороны, Радек оказался неудобным партнером для переговоров ввиду своего характера: вспыльчивый, резкий, даже грубый, коварный, но неуклюжий дипломат. Так в интервью французской газете «Матэн» в январе 1922 г. он заявил: «Германией в настоящий момент мы можем пренебречь. Если мы придем к соглашению с Англией, то Германия будет сообразовываться с действиями последней»4. Такие заявления вызывали негативную реакцию в Наркомате иностранных дел. Его руководитель Г.В. Чичерин вел настоящую войну с такими безответственными заявлениями5. Всей этой закулисной стороны Мальцан не знал, не знал и того, что о нем в Наркомат иностранных дел поступала негативная информация. В этой сложной ситуации в Берлин прибыл К. Радек (16 января 1922г.) под явным Архив МИД РФ. Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Пор11. папка 1. Л. 3-4. Там же. Л. 4. 3 Rathenau W. Hauptwerke und Gesprache. Munchen. 1977. S. 866. 4 Посол мира: Страницы из дневника лорда Д’Абернона… С.171. 5 Архив МИД РФ. Фонд. Архив Красина. Генуэзская конференция. Т. 1-3 (далее Архив Красина). Т. 3. Оп. 1. Папка 1. Л. 15. 1 2 192 псевдонимом «Ремер». Официально Радек (Ремер) работал в Советском представительстве в Берлине и одновременно собирал информацию для Исполкома Коминтерна. Он имел определенный вес, поскольку вращался в «высшем свете» германской столицы и встречался неофициально с политиками Германии. Неоднократно виделся и с Ратенау. И в советской, и в немецкой литературе Ратенау противопоставляется Аго фон Мальцану, якобы искреннему стороннику советско-германского сближения. Ставшие теперь доступными архивные материалы МИД’а РФ, в частности «архив Красина», документы подготовки к Генуе и самой Генуэзской конференции, а также фонд полпредства РСФСР в Германии, дают нам новые свидетельства о позиции советской стороны по вопросу урегулирования отношений с капиталистическими странами, и что более важно о проблеме консорциума. С другой стороны, Г.В. Чичерин, якобы никак не воспринимал идею консорциума и не видел путей, которые успешно бы ей противостояли. Архивные материалы показывают, что советская сторона не была единой в вопросах отношения к Германии. Не все государственные деятели, в частности, М.М. Литвинов и К. Радек, считали отношения с Германией первостепенными, а большие надежды возлагали на Англию и даже, как это ни парадоксально, на Францию (тот же Радек считал, что с Францией можно договориться быстрее)1. Новые документы, открытые в 90-е годы, показывают, что Радек пренебрегал дипломатической этикой, вмешивался в дела полпреда Н. Крестинского, игнорировал указания наркома Чичерина2. В каждом шаге германского правительства и В. Ратенау Радек усматривал злой умысел, враждебность и крайне одиозно оценивал проект консорциума, способствуя выработке у Чичерина негативного отношения к нему. Все утверждения советских авторов о враждебности Ратенау к советской стороне строились на том основании, что Ратенау жаждал 1 2 Архив Красина. Т. 1. Оп. 1. Папка 4. Д. 192. Л. 44-45, 98, 146-148. Коминтерн и идея мировой революции Док. 97, 99, и др. С. 343, 356, 344. 193 экономической колонизации России с помощью консорциума и от этой идеи не отказывался вплоть до подписания Рапалльского договора. Архивные документы показывают, что советская сторона держала в напряжении германскую сторону, угрожая переходом в лагерь Антанты. Так уже 7 января 1922 г. на заседании комиссии по подготовке европейской конференции было отмечено, что «линия Советского правительства должна быть направлена на внесение розни между участниками конференции и между политическими и экономическими группировками капиталистических стран, причем Советское правительство будет предоставлять более выгодные условия отдельным участникам и контрагентам, чем консорциуму… В крайнем случае Советское правительство может идти на сделку с международным консорциумом, строго взвесив условия консорциума»1. Как видим, идея консорциума не очень пугала Чичерина, как это трактовалось в советской литературе. В инструкции Крестинскому рекомендовалось развить в Берлине дипломатическую работу в направлении: 1) «заключение частных экономических соглашений с немцами; 2) требовать от немцев компенсации за получение от Советской России платежей по Брестскому миру, как частичного эквивалента за возможный наш отказ от признания Версальского мира; 3) вести переговоры с французами о возможности сближения», т.е. развить наступательную тактику2. 14 января 1922 г. немецкая сторона предложила русским проект сотрудничества, включавший предоставление займа России в 5 млрд. бумажных марок (125 млн. марок золотом), а взамен предоставление Германии права неограниченной торговли. Советское правительство должно было дать немецкой стороне в аренду землю и обеспечение сырьем. По Архив Красина. Ф. Полпредство СССР в Германии 1921-1934. Ф. Референтура по Германии. 2 Архив Красина. Т. 1. Оп. 1. Папка 27. Л. 2. 1 194 существу, это был проект фирм АЭГ, Круппа и Стиннеса1. Советская сторона подготовила ответ немцам на их проект: 1) незначительность предлагаемой немцами суммы – максимум 5 млрд. герм бум. марок – делает невозможным, если бы даже соглашение состоялось, считать его основой для какого-либо политически связывающего обе стороны соглашения; 2) не менее половины всей суммы, т.е. не менее двух с половиной млрд. бум. марок должно быть передано Совпра (советское правительство, так в тексте – Г.С.) в виде займа государству, причем предоставлено немедленно, не ожидая заключения каких-либо концессий. Это не исключает обеспечения платежей по этому займу, частью отчислениями по будущим с/х и промышленным концессиям; 3) только в случае получения такого займа Совпра может соглашаться на предоставление торговой концессии, т.е. на некоторые отступления, в пределах указанной в проекте суммы, от монополии внешней торговли, но с тем, чтобы эта торговая концессия была предоставлена не немецкому консорциуму как таковому, а смешанному обществу, образованному немецким концерном и русским правительством совместно2. 24 января 1922 г. Радек был на ужине у Ратенау, там же были Феликс Дейч и Аго фон Мальцан. Последний изложил свою концепцию советскогерманских отношений, упирая на предоставлении России многомиллионного кредита и отказ Германии участия в консорциуме. Ратенау отстаивал свою позицию: необходимости работы с европейскими странами в консорциуме. Радек вернулся домой в очень нервном настроении, наговорив Ратенау непозволительных в данной ситуации вещей (Радек упрекал Ратенау в недемократичности, нелояльном отношении к германским коммунистам и их прессе и т.п.). Одновременно Радек излил свою нервозность в сообщении НКИД РСФСР: «Ратенау является главным и убежденным 1 2 противником самостоятельной экономической политики Linke H. Op. Cit. S. 168. Архив МИД РФ. Ф. Полпредство Германии. Оп. 1. Папка 101. Д. 4 Л. 123-124. 195 Германии в России… наиболее опасным является его несомненное влияние на Вирта»1. Немецкий исследователь внешней политики Веймарской республики П. Крюгер считает, что переговоры Радека – Мальцана в январе 1922 г. ушли бы далеко вперед, если бы Ратенау не стал 31 января министром иностранных дел2. Однако другой немецкий автор Х. Линке, непосредственно изучавший советско-германские отношения, считает, что Россия была слишком неуступчива: Радек заявил 25 января 1922 г., что если Германия не окажет помощи России, то она вынуждена будет вести переговоры с другими странами3. Это находит подтверждение в документах архива Красина: «Германия серьезно опасается нашего соглашения с Францией и использования нами выгод, предоставленных России Версальским договором. Нами делаются попытки войти в контакт с Францией…»4. Как пишет немецкий историк П. Вульф, в ходе неофициальных переговоров Радек и Стиннес хотели до Генуи достичь соглашения в вопросах кредитов и концессий5. Другой специалист по Веймарской республике А. Винклер считает, что переговоры зашли в тупик по вине Ратенау, так как он стоял только за экономический консорциум6. Американский историк-славист Тимоти Э. О’Коннер утверждает, что неудача переговоров Германии и России в январе-феврале 1922 г. был а связана не только с позицией Ратенау. Ратенау не хотел идти на риск и подписывать договор предстоящую 1 2 3 4 5 6 только Генуэзскую с Россией, демонстративно конференцию. Позиция игнорируя России Архив МИД РФ. Ф. Полпредство Германии. Оп. 1. Папка 101. Д. 4. Л. 144. Krüger P. Op. Cit. S. 168. Linke H. Op. Cit. S. 181. Архив Красина. Т. 3. Оп. 1. Папка 1. Л. 14. Wulf P. Op. Cit. S. 313. Winkler H. A. Op. Cit. S. 167-168. также 196 способствовала срыву переговоров, ибо она выдвинула вместо экономических требований – политические: юридическое признание1. Заметим, что Ратенау еще не стал министром иностранных дел, а немецкие коммунисты вели бескомпромиссную борьбу с правительством Вирта и его политикой выполнения. Радек мешал, фактически, налаживанию отношений России и Германии. Конфликт между Ратенау и Радеком вынужден был улаживать Х. Раковский (премьер Советской Украины), который в феврале находился в Берлине. Позднее Раковский сообщил в Москву: «С Ратенау мы расстались при его заявлении, что он рад, что мое присутствие в Берлине послужило русско-германскому сближению, переговоры будут продолжаться»2. Радек был влиятельной фигурой в партийной и государственной элите советской России, и Чичерин был вынужден считаться с его мнением, когда составлялись инструкции заграничным представительствам Советской России и работникам Наркомата иностранных дел. Так в тексте инструкции от 10 января 1922 г. указывалось: «Впредь до установления твердых отношений с США главным нашим фактором по миру (так в тексте. – Г.С.) является Англия. Отношение к ним есть элемент, ставящий пределы нашей свободе действий по отношению к Германии»3. И далее: «Наше отношение к Германии определяется … тем фактом, что Германия не имеет вообще свободы действий и что, в особенности, ни одна из буржуазных групп не намерена идти на срыв с Антантой. Мы должны по отношению к Германии вопрос ставить таким образом: обе страны хотят избегнуть вооруженного столкновения с Антантой, во всяком случае, на ближайшее время. Вопрос идет о том, насколько в этих рамках обе страны в состоянии усиливать друг друга по отношению к Антанте»4. Эта рекомендация составлена в соответствии с проектом Радека и заверена печатью Всероссийской 1 2 3 4 О’Коннер Т. Э. Указ. Соч. С. 126. Архив МИД РФ. Ф. Полпредство Германии. Оп. 1. Папка 101. Д. 4. Л. 144. Архив МИД РФ. Ф. Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Пор. 11. Папка 1. Л.2. Там же. Л. 3 197 чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности1. Факты убеждают в том, что правы те историки, которые считают, что срыв переговоров произошел не по вине Ратенау, а из-за неуступчивости обеих сторон. Позиция правительства Вирта не была враждебной, скорее осторожной, что подтверждают и опубликованные советские архивные документы. 26 января 1922 г. Вирт, выступая в рейхстаге, заявил: «Мы хотим не колониальной политики, а совместной работы также и в союзе с побежденными народами, которые рядом с нами истекают кровью и бедствуют»2. 23 января в комиссии рейхстага по иностранным делам обсуждались вопросы о Генуэзской конференции и русский вопрос. Дважды выступал канцлер Вирт, а также К. Гельферих (лидер правых), Стиннес, Б. Деренбург, социал-демократы, коммунисты. От министерства иностранных дел выступал Мальцан. Все выступавшие высказывались за необходимость поддерживать и укреплять экономические отношения с Россией, но проявляя осторожность насчет Антанты. Вирт прямо подчеркнул, что Германия не претендует на монополию в деле хозяйственного восстановления России и готова работать с другими державами. Таким образом он не отмежевался от выступления Ратенау в Каннах, хотя общий тон и содержание его речи были, как считал Н.Н. Крестинский, гораздо дружелюбнее. Единственное исключение представляла речь Стиннеса. Он требовал самостоятельной политики Германии в России. Необходимо, - говорил он, - еще до Генуи дать России значительный кредит, хотя и с соблюдением необходимой осторожности перед Антантой3. В германских кругах все эти вопросы горячо обсуждались. В своей книге А.А. Ахтамзян приводит материалы из немецких архивов о Там же. Вскоре после переговоров января-февраля 1922 г. ВЧК была упразднена, ибо со стороны немцев на ее работу , точнее информацию из Германии было слишком много негативных нареканий. 2 СГО. Т. 2. С. 427. 3 Там же. С. 423 1 198 состоявшихся в Берлине беседах 25 и 30 января германских промышленников и дипломатов. Ратенау, выступая как представитель индустрии, отмечал необходимость придерживаться единой линии с другими западными державами, полагая, что у Германии имеется выбор. Он заявил: «Россия хочет получить гарантии в том, что в случае бойкотирования ее Антантой ей будут обеспечены некоторые товарные кредиты. Будет весьма трудно перед Антантой отстаивать наше намерение взять на себя в той или иной мере обязательства перед Россией»1. Ахтамзян А. считает, что Ратенау и Стиннес хотели согласования германской политики с США и Антантой с тем, чтобы навязать России жесткие условия. В то же время Вирт и Мальцан выступили за продолжение переговоров в целях поиска путей урегулирования отношений двух стран 2. Отметим, что и Ратенау не требовал прекращения переговоров. 30 января в Берлине состоялась встреча дипломатов и промышленников, теперь с участием канцлера Вирта. Мальцан доложил собравшимся о переговорах с советскими представителями и поставил вопрос: в какой мере можно пойти навстречу пожеланиям русских? Он отметил, что советская сторона готова пойти на отказ от 116-ой статьи, на предоставление концессий и др. Мальцан высказал мнение, что промышленники должны продолжить переговоры. На что Ратенау резко заметил, что политика Германии должна быть согласована с Западом и что надо потребовать от России вывоза ценностей (золота и прочее) в обмен на товары3. На состоявшейся в этот же день встрече с советскими представителями Стиннес заявил: «До Генуи Вы не найдете в нашей стране больших капиталов; после Генуи – да». Мальцан добавил, что речь идет о двух договорах: с германской индустрией и политическом договоре с германским правительством»4. 1 2 3 4 СГО. Т. 2. С. 423. Ахтамзян А.А. Указ. Соч. С. 56-57. Там же. С. 57 Там же. 199 Тем временем (31 января 1922 г.) министром иностранных дел Германии стал Вальтер Ратенау. Ратенау долго колебался (ему открыто угрожали расправой, он даже стал носить пистолет), но, чувствуя свою ответственность, долг патриота перед Родиной он дал согласие исполнять эту непростую должность. В письме одному из своих многочисленных адресатов он писал: «Я еще раз надеюсь, что силы прибудут сильнее, чем человеческие силы, чтобы помочь нашей бедной стране»1. Москва встретила назначение Ратенау с «неподдельным ужасом»2. Выступая на заседании комиссии по подготовке Генуэзской конференции 22 февраля 1922 г., Радек заявил: «Для нас надо сделать попытку сговориться с Францией до Генуэзской конференции»3. Советская сторона дала ясно понять, что в случае выступления англофранко-немецкой корпорации против самого слабого противника (т.е. России) русские могут воспользоваться 116 ст. Версальского договора. Вирт и Мальцан заявили в ответ, что Германия может выйти из договора о синдикате и установить прямые немецко-советские отношения4. Более важно подчеркнуть, пожалуй, впервые в истории Германии важнейший в правительстве пост занял философ, политический писатель, крупный предприниматель, еврей, и занял не случайно. Ратенау уже имел опыт переговоров, эрудицией, а международное главное внешнеполитической – имел деятельности, признание, и был опробовал будучи на известен свою посту своей концепцию министра восстановления. Ратенау хотел решить проблему Запада, не нарушая Версальского договора и не обходя его; восстановить доверие к Германии как экономическому и политическому партнеру, включить ее в «европейский дом», не бряцая оружием, не запугивая союзом с большевиками, а предлагая 1 Rathenau W. Briefe. Neue endgultige Ausgabe drei Bänden. 3 Bd. Dresden. 1930. Bd. 2 S. 345. Wulf Peter. Op. Cit. S. 312. Архив Красина. Т.1 Папка 4. Д. 27. Л. 146; Т. 2. Оп. 1 Папка 1. Л.96. Литвинов не поддержал проект Чичерина. 4 Linke H. Op. Cit. S. 168. 2 3 200 новые принципы взаимоотношений и взаимопонимания, принципы европейской безопасности. Пост главы внешнеполитического ведомства только что поверженной великой державы, ограбленной и униженной, был отнюдь не синекурой. Он требовал многих качеств: дальновидности, широты взглядов, решительности, гибкости, смелости. На западе с удовольствием встретили назначение Ратенау, в то время как в Германии из официальной прессы только «Франкфуртер Цейтунг» и «Берлинер Тагеблатт» поддержали Ратенау, а, например, «Фоссише Цейтунг» была настроена категорически против1. Приступая к обязанностям, Ратенау энергично повел дела. Он считал, что главным для Германии является целенаправленная и настойчивая борьба против непомерной суммы репараций. Это ставило в центр германской политики отношения с Англией и Францией, а также с США, игру на их противоречиях2. Особняком стояли русско-германские отношения. По мере того как в германском МИД’е прорабатывали тактику поведения в Генуе, становилось яснее, что немцев ждет в Генуе сплоченнный фронт победителей (если конференция вообще состоится, потому что Франция и США по своим причинам не питали к ней большого интереса и провоцировали Германию). Чтобы ослабить, а тем более расколоть фронт противников, Ратенау нужна была опора, и такой опорой все более вырисовывалась Советская Россия. В положении обеих стран было много общего. Так неожиданно в центр внимания В. Ратенау и все германской дипломатии вошла проблема отношений с Россией. Ее экономическая часть легче поддавалась решению, чем политическая и дипломатическая. Большой и влиятельный сектор германской экономики двинулся в Россию (Крупп, Стиннес, АЭГ и др.). В немецкой литературе упорно существует тенденция преуменьшить роль Ратенау в решении репарационной проблемы, в целом проблемы Sabrow M. Op. Cit. S. 76. Volkov S. Uberlegungen zur Ermordung Rathenaus als symbolischen Akt. // Ein Mann vieler Eigenschaften Walter Rathenau und die Kultur der Moderne. Berlin. 1990. S. 105. 1 2 201 Версальского договора, показать его неумелым, отсталым политиком вильгельмовского типа, который, выпячивая свои амбиции, упустил возможности укрепления хороших отношений с Западом, налаживая отношения с Светской Россией. Понять линию поведения В. Ратенау можно, только анализируя весь «феномен» Ратенау, необыкновенную одаренность этой личности во многих отношениях, его мощный интеллект и огромную эрудицию в финансовых, экономических, психологических и культурных проблемах, что способствовало созданию его собственной философии и действительно цивилизационных подходов к ХХ веку. Ратенау не принимал идей Октябрьской революции в России и Ноябрьской революции в Германии, убежденно отвергая социализм как экономическую и духовную культуру, но обьективно он признавал возможность политического эксперимента большевиков в виде системы Советов. Личный биограф Ратенау Г. Кесслер пишет: «Однажды он (Ратенау) сказал: большевизм – великолепная система, которой, вероятно, принадлежит будущее. У нас отсутствуют деятели для такой сложной системы… Через сотни лет мир будет большевистским»1. 10 февраля 1922 г. Радек и Мальцан приняли такую формулу отношений: Германия обещает не участвовать восстановлению России без предварительного в консорциуме по уведомления русского правительства. Россия обязалась не вступать в Версальский договор, особенно не применять 116 статью против Германии 2. Мальцан превысил свои полномочия в части переговоров и ему не доверял полномочный представитель Н. Крестинский: «У Мальцана есть большое желание играть роль посредника даже и тогда, когда для посредничества нет реальных оснований, просто, как мне кажется, для того, чтобы поднять себе цену», сообщал доверенное лицо Чичерина Е.Б. Пашуканис3. Kessler Y.G. Op. cit. S. 181 Linke H. Op. Cit. S. 168. 3 Архив МИД РФ. Ф. Полпредство в Гекрмании (октябрь 1921 – декабрь 1922). Оп. 1. Папка 101. Д. 4. Л. 92. 1 2 202 Для РСФСР главным считал нарком иностранных дел Чичерин, чтобы Германия не старалась заставить подчиняться плану консорциума,1 и не мешала экономическим соглашениям с германским фирмами. «Мы не можем связывать себе руки, - инструктировал Чичерин 3 февраля 1922 г. в телеграмме Н.Н. Крестинскому, - пока германское правительство занимает нынешнюю враждебную позицию против нас, тем более, если Ратенау поведет свою репарационную политику, убийственную для нас»2. 16 февраля Мальцан представил для ратифицирования проект предварительного соглашения, по которому предлагалось урегулирование отношений между РСФСР и Германией на основе отказа от взаимного возмещения военных убытков и расходов, включая реквизиции, а также урегулирования частно-правовых отношений на основе взаимности, погашения расходов на военнопленных в соответствии с соглашением от 6 мая 1921 г. и учетом хозяйственных нужд обеих сторон3. Проект предусматривал восстановление дипломатических и консульских отношений «в ближайшее время», но не немедленно. Урегулирование претензий за национализацию германской собственности рассматривалось как «предмет дальнейших переговоров». Говорилось о необходимости принципа наибольшего благоприятствования в деле общего урегулирования взаимных торговых и экономических отношений. Германское правительство обещало помогать частным фирмам, торгующим с Россией4. Получив такой проект, советская сторона прекратила переговоры5. 17 февраля 1922 г. Крестинский сделал доклад коллегии НКИД о переговорах между Германией и Россией. Из него стало ясно, что идея консорциума уже СГО. Т. 2. С. 406. Там же. 3 См. Кобляков П.К. Рапалльский договор. С. 117-119. 4 СГО. Т. II. 459-461. 5 Д’Абернон Эдгар Винцент. Посол мира. Страницы из дневника лорда Д’ Абернона. Т. 1. М., 1931. С. 177. 1 2 203 отошла в прошлое, поскольку Радек дал ясно понять, что в таком виде договор не подпишется. Крестинский сообщил, что Мальцан и Радек «обязались один в Берлине, другой в Москве добиться от своих правительств утверждения взаимных претензий о возобновлении дипломатических сношений». «Мое мнение такое, - делал вывод Крестинский, - немцы сейчас до Генуи ни на какие политические соглашения не пойдут и не захотят (или не смогут) до Генуи серьезно ангажироваться в России экономически» 1. Далее Крестинский писал: «Думаю, что по отношению к Германскому правительству и этим последним промышленным группам не стоит в ближайшее время брать инициативу возобновления переговоров. Боясь того, как бы мы не ушли далеко в разговорах с Францией, они сами проявят некоторую инициативу и начнут в небольшом масштабе экономическую работу в России»2. Правительство Веймарской республики должно было обеспечить интересы всех производителей своей нации и учесть не только сиюминутные интересы Германии, но и долгосрочные перспективы всей Европы. Министр иностранных дел не мог безоглядно, презирая Версальские условия и Запад полагаться только на восточное направление. Ратенау мыслил широко и ясно понимал, что Россия не позволит долго быть разменной монетой в игре западных сил. Важно и другое - Ратенау не скрывал своих намерений, взглядов и позиций. Он прямо заявил, что Россия, чтобы избежать единого фронта против нее, намерена расколоть западные державы и использовать как средство давления на Германию 116 статью Версальского договора. Неудача зимних переговоров была связана и с таким принципиальным обстоятельством: Россия ставила на первое место вопрос о признании Германией Советского правительства юридически, а Германия больше была заинтересована в экономических и торговых связях с Россией. 1 2 Архив МИД РФ. Ф. Полпредство Германии. Л. 125. Там же. Л. 126 204 Советские авторы сознательно искажали позицию Ратенау, утверждая, что он вообще был против соглашения с Россией и мешал успешным переговорам в январе – феврале 1922 г1. Вряд ли нужно упрекать в этом Ратенау: его позиция не закрывала двери переговорам с Москвой, он очень хорошо понимал значение этих переговоров, но и цену, которую, возможно, придется платить за них. В совершенно секретном донесении иностранного отдела ГПУ Л. Б. Красину сообщалось: «У Германии нет оснований ни становиться еще более уступчивой по отношению к Советской России, ни занять враждебную ей позицию. Напротив того… как правильна была хотя и сдержанная, но дружественная к Советской России политика Германии. Потому что, если Англия и Германия отвернулись бы от России и оставили бы ее в полном одиночестве, то Советскому правительству действительно пришлось бы обратиться за помощью к Франции, хотя это обращение и было бы куплено невероятно дорогой ценой»2. Можно смело заявить, что Ратенау не скрывал своей заинтересованности в добрых равноправных отношениях с Западом, прежде всего с Англией и Францией по репарационному вопросу, и с этой целью разыгрывал «советскую карту». Одновременно, принципиально и убежденно Ратенау налаживал «восточный мост», понимая, что в любом варианте Германия не могла подняться без русского рынка сбыта и сырья. Нет оснований для разделения позиций Вирта и Мальцана, с одной стороны, и Ратенау с – другой. Дневники английского посла лорда Д’Абернона свидетельствуют, что Ратенау хорошо был осведомлен обо всех преговорах русских с французами и англичанами. Ратенау видел в преговорах направляющую руку Чичерина: «В сущности, все это политика Чичерина, а совсем не Радека. Последний в душе против этой политики, но не прочь Рубинштейн Н.Л. Внешняя политика Советского государства в 1921-1925 гг. М. 1953. С. 276. 2 Архив Красина. Т. 3 Оп. 1. Д. 192. Л. 110. 1 205 проводить ее по тактическим соображениям»1. Абернон отмечал, что Ратенау сначала был франкофилом, но теперь признает взгляды англичан до того широкими и здравыми, что отдает им предпочтение». 31 января Ратенау был у Абернона и обсуждал свое назначение на пост министра иностранных дел. Он очень опасался вступления в правительство Народной партии, которая может препятствовать линии Вирта2. О России Ратенау говорил: «Пусть частные торговые корпорации вступают с ней в индивидуальные соглашения. Когда они будут иметь достаточное количество договоров, советская система падет»3. Ратенау не придвал большого значения переговорам Франции и России, понимая, что Россия хочет внести разлад между Францией и Англией4. Внешнеполитический курс Веймарской республики формировал не Мальцан, а Ратенау, и рейхсканцлер полностью ему доверял. Ратенау не отрицал возможности договориться с Россией по ключевому вопросу предварительных переговоров: взаимный отказ Германии от претензий по национализации в России, а России – от исполнения 116 статьи Версальского договора. Ратенау настойчиво оговаривал, что если Россия будет удовлетворять претензии по национализированным предприятиям другим странам, то такое же право должно быть дано и Германии, хотя бы в последнюю очередь. Это положение и вошло в текст Рапалльского договора. Таким образом, зимние переговоры, проходившие по инициативе Германии, были первым серьезным опытом взаимодействия советской дипломатии с буржуазной страной. Большевики показали себя в целом как прагматики. Как пишет К. Шлёгель, «то, о чем шли дебаты в салоне Моабита, не было ни большевистским, ни антибольшевистским проектом и, по сути, имело мало общего с политикой. Речь шла о рекультивации и рецивилизации континента, опустошенного войной и социальным упадком»5. Это очень 1 2 3 4 5 Д’Абернон. Указ. соч. С. 171 Там же. С. 172 Там же. С. 173 Там же. С. 175 Шлёгель Карл. Указ. Соч. С. 369. 206 правильная оценка атмосферы не только дипломатических контактов, но и всей сложной послевоенной атмосферы в Европе. Немцы готовили почву для возможного договора с Россией. Выступая в Рейхстаге, Вирт заявил: «Мы выразили бы очень большое сомнение в отношении такой политики, которая хочет, чтобы Россию раасматривали и обращались с ней как с колонией. Мы хотим не колониальной политики, а совместной работы также и в союзе с побежденными народами». Это высказывание Вирта довел до сведения НКИД представитель Германии в РСФСР К. Виденфельд в письме от 17 февраля1. На переговорах обсуждалось предложение Г. Стиннеса, явного противника консорциума о предоставлении кредита России для закупки немецких товаров и о необходимости больше считаться с ее интересами 2. Однако немецкий историк П. Вульф считает, что в отношении консорциума и России позиция Стиннеса была сходной с позицией Ратенау3. В Москве такая позиция считалась, естественно, более предпочтительной. Там учитывали, что немецкая сторона, видимо, боится обвинений в «сочувствии к Советам» и в попытках опереться на них в политике. Со своей стороны наша дипломатия оказывала косвенное давление на немцев. Появились статьи Радека, перепечатанные газетой КПГ «Роте фане» и широко обсуждавшиеся в комиссии рейхстага по иностранным делам. В публикациях давалось понять немцам, что в случае их нерешительности Россия готова пойти на сближение с Пуанкаре4. В связи с приближением конференции в Генуе в германском руководстве активизировалось обсуждение германо-советских отношений. Советский автор Н.Л. Рубинштейн писал: «В феврале 1922 г. фашистский мракобес…Освальд Шпенглер выступил в Эссене на «рейнско-вестфальской экономической сессии» с докладом «Двойственный лик России и германские СГО. Т. II. С. 427. Ахтамзян А.А. Ук. Соч. Стиннес претендовал на руководящую роль в экономических отношениях с Россией. 3 Wulf Peter. Hugo Stinnes. S. 306-307, 323 u.a. 4 СГО. Т.II. С. 422. 1 2 207 проблемы на Востоке». Шпенглер призывал Германию извлечь выгоды из своего соседства с Советской Россией, учитывая, что «время мелкой тактики прошло»1. Это был явный колонизаторский выпад в адрес Советской России. Должен был сказать свое слово и новый министр иностранных дел. 21 февраля Ратенау произнес весьма содержательную речь в комиссии рейхстага по иностранным делам. Вначале он обрисовал международную обстановку. Он не скрыл, что Советская Россия отвергает синдикат по восстановлению ее экономики, а Англия и Франция в нем заинтересованы. Ратенау отметил, что ведутся переговоры 3-х стран Англии, Франции и Германии. Немцы не могут помешать сближению России и Франции, но должны противодействовать монополии французов в России. Англия также стремится на русский рынок и одновременно поддерживает идею синдиката, в котором, надеялся министр, Германия будет участвовать на равноправной основе с другими. Но многого от синдиката ожидать нельзя – «корпорации такого рода тяжелы на подъем», так как в нем участвуют великие державы, то и Германия должна придавать большое значение своему участию. К тому же мы одни не можем провести восстановление России»2. Ратенау коснулся переговоров с представителями РСФСР. «Радек, - сказал он, - оказался чрезвычайно опытным партнером, однако ему не следует доверять»3. Ратенау утверждал, что ввиду позиции РСФСР «…нам не следует целиком и полностью ориентироваться на Восток или стремиться к установлению монополии в России». Так же и в Генуе, - заявил министр, - мы не должны делать ставку только на Россию, хотя для нас желательно установить там в определенной мере сотрудничество с ней. Германия, откровенно заявил он, готова в политическом отношении признать Россию, но только за соответствующую компенсацию4. Речь Ратенау была передана советской стороне. Во всей отечественной литературе она подается как фактический 1 2 3 4 Рубинштейн Н.Л. указ. Соч. стр. 216 СГО. Т.II. С. 428. Там же. С. 429 Там же. С. 430-431 208 отказ Ратенау нормализовать отношения с РСФСР. А. Ахтамзян пишет, что Ратенау тянул время, маневрировал, вел сложную дипломатическую игру, заботился только об интересах Германии. Эти эмоциональные и наивные комментарии были обусловлены временем холодной войны. Разве не ясно, о чьих еще интересах должен был заботиться Ратенау? Российская дипломатия пеклась ведь не об интересах Германии, а России. Ратенау напряженно искал выхода из сложившейся тяжелейшей ситуации для Германии, он жаловался: «Германию запугивают и шантажируют со всех сторон. Это делает для Германии почти невозможным проведение твердой политики и планомерной работы»1. Ратенау даже составил план о разоружении Германии и частным образом послал его Ллойд-Джорджу. Однако Английский премьер, ознакомившись с содержанием доклада, рекомендовал Ратенау отложить его публикацию, как несвоевременную. Тем временем Франция засыпала министра иностранных дел Германии нотами с различными жалобами: с 15 января по 20 марта МИД получил 42 ноты. Франция сознательно тормозила созыв международной конференции по экономическим вопросам, стараясь вовлечь в свою игру Великобританию. Пуанкаре добился встречи с ЛлойдДжорджем, которая состоялась 25 февраля и длилась около трёх часов. В официальном коммюнике говорилось: «Оба премьера пришли к новому соглашению относительно политических гарантий, необходимых для предупреждения всякого посягательства на прерогативы Лиги наций, на подписанные Францией договоры и на права союзников в области репараций. В ближайшие дни в Лондоне состоится съезд экспертов для обсуждения экономических и технических вопросов»2. С 20 по 28 марта в Лондоне собрались экономические и финансовые эксперты союзников, которые разработали подробный проект резолюций по 1 2 Д’Абернон. Указ. соч. С. 171 История дипломатии. Том третий. Москва 1945- Ленинград. Стр. 158 209 основным вопросам предстоящей конференции1. Английский эксперт Блакетт предложил уменьшить сумму репараций, взимаемых с Германии до 45 млрд. мар. Ратенау никак не отреагировал на предлагаемые новшества в репарационном вопросе, поскольку все переговоры проходили за его спиной, помимо его участия в них2. Германии цинично указывали на ее место в международных делах. 28 марта рейхстаг обсуждал правительственную декларацию о ноте репарационной комиссии от 21 марта. Вирт сообщил, что «репарационная комиссия, временно до 31 мая снизив сумму денежных платежей, потребовала, в частности: если снизился курс бум. марки с 45 до 70 марок за золотую марку, то германское правительство должно увеличить налоговые поступления на 60 млрд. марок, из которых 40 млрд. должно быть собрано до конца 1922 г.»3 Ратенау в ответ на такую информацию произнес необдуманную речь (по Абернону), заявив, что «в Булони Пуанкаре одурачил Ллойд-Джорджа, что звезда последнего закатывается и что он, по всей видимости будет заменен другим». «Трудно сказать, - пишет Абернон, что побудило Ратенау совершить такую грубую тактическую ошибку»4. Советского посла в Германии Крестинского тоже очень удивила речь министра иностранных дел, обычно исключительно деликатного и осторожного. Ответ как будто лежит на поверхности: такие откровенно антигерманские демарши Антанты раздражали Ратенау, но он явно не объясняет всех побудительных причин. До сих пор не ясно, почему Ратенау произнес в марте в рейхстаге обличительную речь против Ллойд-Джорджа, употребив оскорбительное для того выражение «закатывающаяся звезда Ллойд-Джорджа». Советский посол Н.Н. Крестинский сообщал в НКИД: «Совершенно непонятно, какую цель преследовал Ратенау, делая такое 1 2 3 4 Там же. С. 158 Д’Абернон. Указ. соч. С. 204 Там же Там же. С. 206 210 признание в качестве руководителя внешней политики Германии 1, которая ведь целиком ориентируется на Ллойд-Джорджа. Была ли здесь попытка пришпорить самолюбие Ллойд-Джорджа, как предполагает одна из правых газет, или просто публицист победил в Ратенау государственного деятеля? Во всяком случае такое заявление может только повредить Германии. Более того Ратенау в этой же речи заявил, что Германия не собирается выступить в роли капиталистического колонизатора по отношению к России… Германия не считает участие хозяйственному в синдикате восстановлению единственным России, но способом готова помочь идти на непосредственное соглашение. Этому заявлению немцы склонны придавать очень большое значение»2. А Ллойд-Джордж отплатил Ратенау за грубые нападки холодным отношением на Генуэзской конференции. Ратенау вывел принципы своей внешней политики. Во-первых, политическое признание Советского правительства как равноправного государства. Признание, по его мнению, образует козырь при переговорах с Россией. Когда нужно будет разыграть этот козырь, должно определить правительство. Во-вторых, создать немецкому хозяйству возможность свободного общения с Россией. В-третьих, считать политической ошибкой попытки оградить Россию от Франции или Англии, а также создание состояния вражды между Англией и Францией. В-четвертых, ни при каких обстоятельствах Германия не может отказаться от сотрудничества в запланированном консорциуме западных держав3. Таким образом, зимние переговоры и последующее их обсуждение в рейхстаге были первым серьезным опытом взаимодействия Веймарской республики и страны Советов. В ходе переговоров обсуждались исключительно экономические, торговые и финансовые вопросы. Обе стороны тщательно избегали военных вопросов и щекотливого польского Архив МИД РФ. Фонд Полпредство в Германии (октябрь 1921 – декабрь 1922). Оп. 1. Папка 101. Дело :№ 4. Л. 92. 2 Там же. 3 Linke H.G. Op. Cit. S. 189 1 211 вопроса. Таковы были установки министерства иностранных дел Германии и наркома иностранных дел России. Хотя обе стороны не склонны были уступать друг другу, тем не менее им удалось оставить открытой дверь для дальнейших переговоров и сохранить возможность дипломатического сближения. Россия хотела использовать экономическую силу Германии. Германия хотела создать прецедент для последующего регулирования отношений с западными странами. Как пишет Шульце Хаген: на стороне русской революции были не только левые социалисты, а многочисленные мелкие буржуа в рядах консерваторов, которые надеялись на будущее. В прусско-консервативных кругах традиционно распространена была философия «обороны» против западной демократической, декадентской, либеральной культуры (влияния)1. 1 Schulze Hagen. Op. Cit. S. 234 212 Глава IV. Берлинские переговоры Вопросом жизни и смерти Веймарской республики была проблема репараций и выполнение статей Версальского договора т.е. урегулирование отношений с Западом. Все страны по-своему готовились к Генуэзской экономической конференции. Министр иностранных дел Ратенау очень много времени потратил на анализ международной обстановки и ничего хорошего не ожидал от предстоящей конференции. Теперь русские бесцеремонно вторглись в решение столь сложной проблемы. Речь идет о Берлинских переговорах 1-4 апреля 1922 г. В советской литературе об этих переговорах в свое время было много написано, но, естественно, при идеализации позиции советской стороны и неприличном искажении позиции немецкой стороны. Советские авторы активно использовали источники советского происхождения: письмо Г.В. Чичерина от 10 апреля, рассказ советского дипломата Е.В. Пашуканиса и фрагменты выступлений В. Ратенау. Все авторы охотно цитировали письмо Чичерина, в котором он предстает убежденным противником Ратенау. Его жесткие, саркастические характеристики германского коллеги, общая негативная оценка переговоров позже легли в основу работ отечественных историков, толкая их к тенденциозности и односторонности в описаниях и анализе переговоров в Берлине, а значит и характера Веймарской республики. Особенно грешила этим глава в 1-ом издании «Истории дипломатии», автором которой был известный академик Н.И. Минц. Он утверждал, что Германия и не думала идти на соглашение с Советской Россией, что переговоры с ней «…были только приманкой: Вирт и Ратенау вели ни к чему не обязывающие разговоры… Единственно, чего удалось достигнуть в Берлине, было взаимное обязательство, что в Генуе обе делегации будут поддерживать 213 тесный контакт»1. Рассказывая о позиции Ратенау, Минц заключал: «Все яснее становилось, что немцы хитрят. За каждую пустяковую уступку они немедленно требовали несоразмерной компенсации»2. К счастью, в последующих работах оценка переговоров менялась в сторону большей объективности. Советское руководство серьезно и основательно готовилось к участию в Генуэзской конференции. Была разработана программа действий на разные случаи поведения капиталистических стран. По общему мнению, Председатель Совнаркома РСФСР не должен был выезжать из страны по состоянию здоровья. Главой делегации оставался В.И. Ленин, но его заместителем и фактическим главой стал В.Г. Чичерин, нарком иностранных дел и член ВЦИК. В состав делегации были включены лучшие силы российской дипломатии: нарком внешней торговли Л.Б. Красин, он же представитель РСФСР в Великобритании, заместитель наркома иностранных дел М.И. Литвинов, член ВЦИК А.А. Иоффе, полпред в Италии В.В. Воровский, а также Н. Нариманов, П. Мдивани, А. Шляпников (от профсоюзов России), Я. Рудзутак и др. В числе экспертов находились самые знающие и опытные дипломаты, юристы, ученые3. Советская делегация начала свое дипломатическое «наступление» на немцев издали. Сначала она отправилась в Ригу, где проходила трехдневная конференция России, Латвии, Польши и Эстонии. Конференция дала некоторый положительный результат для России, ослабив антисоветские силы в Прибалтике. Делегаты правительств подтвердили готовность выполнять все свои обязательства по отношению к Советской России и выразили мнение, что для восстановления Восточной Европы необходимо юридическое признание советского правительства4. 1 2 3 4 История дипломатии. 1-ое изд. Т. III. С. 167. Там же. СГО. Т. II. С. 424-425. История дипломатии. Том третий. С. 166. 214 30 марта 1922 г. делегация выехала из Риги и в час дня 1 апреля прибыла в Берлин. Это было в субботу. На вокзале ее встречал зав. Восточным отделом германского МИД Аго фон Мальцан и сразу сообщил огорчительную весть: ни Вирт ни Ратенау не смогут встретить русских делегатов раньше понедельника, 3 апреля (отъезд советской делегации из Берлина был намечен на 4 апреля)1. Пропадал целый день, воскресение, который советские дипломаты хотели использовать для переговоров, рассчитывая завершить их до 4 апреля. Это подтверждало мнение, высказанное в делегации раньше, что немцы до Генуи вряд ли пойдут на соглашение и вряд ли начнут сразу переговоры. Мальцану тут же заявили, что необходима встреча и немедленно, с Виртом и Ратенау, чтобы сделать «важные предложения» о принципах советско-германского договора. Мальцан повторил, что оба деятеля в воскресение заняты, а ему поручено провести предварительную беседу. Как пишет Ахтамзян, Мальцан, «проявляя дипломатическую гибкость», «утешал» русских делегатов сообщением о готовности немцев к уступкам и о том, что Ратенау готовится «торжественно заявить» о передаче РСФСР здания бывшего царского посольства в Берлине2. В воскресение 2 апреля в гостинице «Эспланада» состоялась встреча Г.В. Чичерина А. Мальцана. Разговор сразу же пошел вокруг одного из самых острых вопросов – компенсации убытков от национализации германского имущества в России. Мальцан долго упирался, говоря о возможности компенсировать эти убытки, и не только немцам. Под конец разговора он стал проявлять некоторую склонность к компромиссу. Ничего решающего эти разговоры, сообщил позже Е. Пашуканис, разумеется, не дали3. Вечером 1-го апреля состоялось совещание советской делегации с участием Радека, Стомонякова и Пашуканиса. Было решено разделить 1 2 3 СГО. Т. II. С. 457 Ахтамзян А.А. Ук. Соч. С. 62. СГО. Т. II. С. 458 215 переговоры о политическом признании, от переговоров о возможном займе для РСФСР. Только в понедельник 3 апреля, начались серьезные переговоры с немецкими лидерами. Чичерин из этого сделал категоричный вывод, что «германское правительство желает перед нами разыграть комедию страстного желания соглашения с нами, а в действительности будет устраивать так, чтобы соглашения не было»1. В ходе встречи обсуждался уже советский протокол (проект) о соглашении Германии и РСФСР, состоявший из трех статей. Их содержание сводилось к следующему: РСФСР отказывается от претензий к Германии по 116-ой статье Версальского договора, а Германия отказывается от требований компенсации в связи с национализацией. Советская Россия не будет никому платить подобной компенсации. Все отношения будут урегулированы на основе взаимности. Немедленно возобновляются дипломатические и консульские отношения между странами, которые будут представлять льготы одна другой и их гражданам. Договор желательно подписать тут же2. Первые переговоры Чичерин провел утром 3-го апреля с Виртом, который беседовал «добродушно и сочувственно», но отвечал уклончиво и в общей форме3. Днем состоялись длительные беседы с В. Ратенау, в ходе которых в полной мере проявился его дипломатический талант. Чичерин очень неприязненно описывал Ратенау: «он говорил бесконечно долго, очень красивым, приятным баритоном и с явным наслаждением прислушивался к собственному голосу… Он изливался в дружественных чувствах, очень много говорил о недоразумениях, …в основных же вопросах он оказался по существу совершенно несговорчивым при изобилии дружеских фраз»4. Сначала говорили о консорциуме, который Чичерин считал враждебным 1 2 3 4 СГО. Т. II. С. 468 Там же. С. 455 Там же. С. 469 Там же 216 шагом против России, а Германию орудием этого консорциума для эксплуатации России. Ратенау отвечал, что Германия уже связана переговорами о консорциуме и не может ни коем случае выйти из него, но может дать обязательство, что не будет действовать в его рамках без предварительного согласия России. Он хотел бы за это обязательство получить компенсацию, правда, какую, он еще не знает1. Позже на официальном завтраке Вирт и Ратенау приоткрыли свои карты, предложив зафиксировать следующее соглашение: Германия отказывается от возмещения убытков, причиненных ей революцией, исходя из того, что советская страна не будет платить за такие убытки и другим государствам. Однако в секретном добавлении должно быть сказано, что в случае, если Россия даст другой державе денежное вознаграждение за эти убытки, то будет пересмотрен и вопрос о Германии. Также Ратенау заметил, что компенсацией Германии могло бы быть право Германии на первоочередность предлагаемых Россией концессий. Но это было брошено вскользь, как отметил Чичерин, и потом Ратенау к этому не обращался2. Затем бурно обсуждался вопрос о возможных компенсациях немцам за убытки по социализации, и тут Ратенау стал пугать Чичерина отказом Рейхстага одобрить соглашение, если этот вопрос не будет решен положительно. На торжественном завтраке, устроенном Ратенау в честь советской делегации, он пообещал вернуться к переговорам. Однако все оставались в парадном зале, где было много гостей. Затем был подан чай и разговор не продолжился. В конце завтрака Ратенау еще раз подсел к Чичерину и предложил компромисс: в договоре будет сказано, что Германия отказывается от возмещения убытков по национализации, а РСФСР не будет платить за такие убытки всем другим. Все это делали, заключил Чичерин, для того, чтобы в момент Генуэзской конференции иметь прецедент в форме образца 1 2 договора об СГО. Т.II. С. 469. Там же. С. 469-470 отказе от компенсации за национализацию 217 собственников1. Но германские представители упорствовали. Они, считал Чичерин, не хотели подписывать договор с Россией и секретное добавление, а собирались только парафировать, т.е. подписать инициалами полномочных представителей каждой страны в знак согласия текста договора. Стало совершенно ясно, сообщал из Берлина советник представительства РСФСР Пашуканис, что сейчас, до Генуи, на подписание договора немцы не пойдут, что в их интересы входит лишь создание видимости русско-германского соглашения. Советская делегация сосредоточила свои усилия на попытках подписать все же соглашение еще до отъезда из Берлина. Е. Пашуканис сообщал, что этот вопрос был поднят на завтраке у Ратенау и в беседах, занявших почти весь день 3-го апреля – с 10 до 17 часов вечера. В разговоре с Ратенау, писал Пашуканис, компромиссная формула начала принимать довольно определенные и правильные для нас очертания, а именно: в соглашении должно быть сказано, что Германия отказывается от претензий, вытекающих из национализации, при условии, что мы отклоняем таковые же претензии других государств. В тайной же статье будет заявлено, что если Россия примет однородные претензии какого-либо третьего государства, то с Германией вопрос будет решаться особо. «На основании достигнутого с Ратенау такого рода устного соглашения, нами в тот же вечер был изготовлен соответствующий проект. За основу взяли мальцановский протокол с необходимыми изменениями. Было добавлено, что Германия обязуется принимать участие в отдельных операциях интернационального консорциума в России по соглашению с РСФСР и заявляет, что готова работать в России и независимо от консорциума»2. Во вторник, 4 апреля, Мальцан был вызван к Чичерину в гостиницу «Эспланад» для окончательного обсуждения проекта соглашения. Однако он явился со своим собственным и притом значительно ухудшенным проектом, Там же. С. 470-471 СГО. Т.II. С. 459-461. Текст проекта протокола о соглашении между правительствами Германии и РСФСР. С. 455. 1 2 218 из которого стало ясно, что Германия не отказывается от претензий по национализации, пока не откажутся другие страны, но напротив, настаивает на них. При этом Мальцан сослался на изменившуюся позицию Ратенау после его совещания с «кем-то еще из кабинета», который не может быстро собраться на заседание. Мальцан уклончиво говорил о созыве кабинета и обсуждении на нем документов1. В изложении Чичерина это выглядело так, «когда все шло к согласованию, явился У. Мальцан, который до того времени разыгрывал из себя нашего величайшего друга и вдруг, как будто обиженный тем, что Ратенау помимо него сделал мне более выгодное для нас предложение, моментально переменил свою позицию и стал срывать соглашение. Он вдруг начал возражать против восстановления дипломатических отношений, заявив, что Германия не отказывается от возмещения убытков из-за национализации и не может гарантировать кредиты»2. Чичерин был решительно против этого, так как весь политический смысл переговоров был в отказе хотя бы одного государства от претензий по национализации «это центр споров». Новая формула Мальцана была неприемлема на Генуэзской конференции и с точки зрения тактики. В делах третьего отдела германского МИД, пишет А. Ахтамзян, сохранилось последнее предложение по проекту соглашения советской делегации, которое она была готова подписать. На тексте стоит дата «4 апреля» и виза «Ма» (Мальцан), который и выдвинул формулировку о праве германского правительства на претензии по собственности германских подданных, национализированной в РСФСР. Согласно записи Мальцана, советские делегаты (ими были Чичерин и Литвинов) отклонили это требование, подчеркнув, что формулировкой, согласованной 1 2 Ахтамзян А.А. Ук. Соч. С. 63-64. СГО Т. II. С. 470-471. оно находится в противоречии с вчера с господином рейхсминистром 219 Ратенау. Чичерин предлагал немедленно подписать готовый вариант соглашения, не ограничиваясь его парафированием, но немцы были против 1. В тот же день 4-го апреля советские делегаты были на завтраке у Ф. Дейча, который пытался замять конфуз, вызванный шагом Мальцана. Дейч, настоящий президент АЭГ, был очень влиятельной фигурой в Веймарской республике и частым гостем в салоне Мальцана, поскольку «дипломатический корпус… занял почти такое же центральное место, как ранее придворное общество» в истории кайзеровской империи 2. В конечном итоге обе стороны договорились, что в Генуе будут информировать друг друга и поддерживать. Ратенау записал в дневнике: «русские серьезно относятся к Генуе»3. Несомненно, что Ратенау до Генуи не собирался подписывать с русскими сепаратное соглашение. Он надеялся на Ллойд-Джорджа, хотя в целом международное положение Германии оценивал очень пессимистично 4. Особенно его беспокоила позиция Франции. Штреземан, лидер Народной партии, выступая в Рейхстаге (29 марта 1922 г.) с горечью констатировал: «Свержение Бриана и приход Пуанкаре ухудшили виды на соглашение. Дух ноты (март 1922 г.) должен вызвать жестокое разочарование у всех тех, кто верил в разрядку международной атмосферы и строил далеко идущие надежды»5. Министр, обеспокоенный отсутствием у Англии программы Генуи, жаловался английскому послу лорду д’Абернону: «Вся конференция превратиться в мелочный торг, где каждый будет выдвигать на первый план свои местные интересы… Русские ненадежны, да и вообще в настоящий момент Россия не существует»6. Несомненно и то, что Ратенау сильно колебался, выбирая возможных партнеров (Россию или Англию). Ахтамзян А.А. Ук. Соч. С. 64. Шлёгель Карл. Ук. Соч. С.126. 3 Rathenau Walter. Hauptwerke und Gespräche. S. 867. 4 Ibidem. 5 Maxelon Michael –Olaf. Streseman und Frankreich. Deutsche Politik der Ost – West Balance. 1914-1929. Droste Verlag. Düsseldorf. 1972. S.111 6 Посол мира. Страницы из дневника лорда д’ Абернона. С. 182. 1 2 220 Справедливости ради следует подчеркнуть, что советская сторона пренебрежительно относилась к внутриполитическим проблемам Германии, не считая их острыми, как и к международным спорам о репарационных проблемах. Советы недооценивали, что немецкая дипломатия на Западе не имела свободы маневра, что Германия рассматривалась Антантой не как равноправный партнер, а как «неисправимый грешник». Советская сторона явно недооценивала Восточную политику Ратенау, а она была «новым словом» в МИД, военном министерстве, имперской канцелярии», наконец, не учитывала того, что «самым серьезным противником советского государства был президент Ф. Эберт»1. Однако личные встречи Ратенау и Чичерина помогли обоим составить собственные представления друг о друге, удивиться схожести интересов (любовь к музыке, необыкновенная эрудиция, преданность отечеству и личная неустроенность), главное, понять друг друга. Несмотря на пессимизм в оценке переговоров обоими министрами они принесли и положительные итоги. Газеты писали о них, создавая впечатление чуть ли не двойственного союза. Пресса уверяла, что теперь Чичерин может рассчитывать на поддержку немцев в Генуе, что в России и Германии «от всего сердца» приветствуют сам факт переговоров2. Конечно, в таких заявлениях был элемент игры. Немецкая пресса намеренно раздувала слухи о якобы предстоящем договоре, чтобы припугнуть дипломатию Антанты. Но сводить такую позицию только к шантажу Антанты тоже нет оснований. Опираясь на документы, советские публицисты нарисовали просто карикатуру на переговоры в Берлине: «Чичерин встретился с Виртом и Ратенау». Эта была странная встреча, ее собеседники что-то недоговаривали, осторожничали, видимо, стеснялись друг друга?! Ратенау рассыпался в любезностях, заверял в дружбе и одновременно старательно обходил все, что могло быть истолковано как желание идти на сближение…». Обычное 1 2 Schulze Hagen. Op. Cit. S. 233. СГО. Т. II. С. 476, 530. 221 двуличие буржуазной дипломатии у Ратенау было как-то особенно отвратительно?!; по-торгашески набивал себе цену, а сам готов в то же время продаваться тому, кто больше даст, тайно рассчитывал, что это будет всетаки не Россия, а Англия… Среди своих (т.е. советских дипломатов) немало крепких слов раздавалось по адресу Ратенау и его окружению»1. По сообщениям немецких дипломатов в Москве пришли к различным оценкам, в общем (особенно в официальных кругах), сдержанным, но не отрицательным. Как писал К. Виденфельд, советское правительство радуется от всего сердца, что оно до созыва Генуэзской конференции пришло к известному соглашению с Германией; но и с немецкой точки зрения «следует с удовлетворением приветствовать результаты переговоров в Берлине»2. Германский МИД оценил сообщение в прессе о приеме русской делегации и обхождении с нею в Берлине положительно для РСФСР и опасался лишь возможной радикализации настроений в Германии в связи с соглашением о признании Советской страны3. Действительно, переговоры состоялись, позиции и требования обеих сторон были выяснены. Главным итогом – и тут мы согласны с А.А. Ахтамзяном – явилось согласование основного содержания будущего соглашения, сближение двух проектов – советского и немецкого, кроме одного пункта (о претензиях по национализации). Обе стороны подтвердили готовность продолжить переговоры в ходе конференции и вообще поддерживать там тесный контакт и помогать друг другу. Основная, трудная и кропотливая работа, начатая более года назад, увенчалась положительным успехом и создала неплохие перспективы. Переговоры в целом заслуживают положительной оценки4. С такими итогами советская делегация в конце дня 4-го апреля отбыла из Берлина в Италию. Ее провожал Мальцан. По его словам, проводы 1 2 3 4 Зорницкий С. Сергеев И. Ук. Соч. С. 155-156. СГО Т. II С. 474-475. Там же. С. 476-477 Ахтамзян А.А. Ук. Соч. С. 66. 222 прошли в теплой обстановке. «Я выразил им (советским делегатам – Г.С.) – писал Мальцан в записке для своего МИД, - имея ввиду сегодняшний дождливый день, нашу надежду, что итальянское солнце, возможно, даст нам новое вдохновение и новые формулировки, которые были бы приемлемы для обеих сторон»1. На следующий день, 5-го апреля, состоялось ожидаемое заседание германского кабинета под председательством президента Ф. Эберта. Там были подведены немецкой стороной итоги берлинских переговоров и обсуждена линия германской дипломатии на воздержание от подписания соглашения с Советской Россией до Генуи. Линию одобрили все, в том числе, Эберт, решительно настроенный против договора с Россией2. Ратенау на этом заседании и позже, уже после Генуи объяснял свою позицию тем, что русские в Берлине были довольно несговорчивы, неприступны, их требования были жесткими, их желание пойти навстречу – ничтожным. Они выдвинули «… гораздо более далеко идущие требования, на которые не пойти не могли, а с другой стороны, отказались идти на уступки, от которых мы не могли отказаться и которые были нам предоставлены в Генуе». Нельзя было заключить договор в Берлине и по причине психологической. «Была бы большая разница в настроениях и в воздействии на весь окружающий мир»3. Решение правительства Германии одобрить эту позицию означало одобрение и линии В. Ратенау. Президент Ф. Эберт назначил делегацию на Генуэзскую конференцию. В нее вошли рейхсканцлер Й. Вирт, министры: иностранных дел В. Ратенау, финансов А. Гернес, экономики Р. Шмидт. Среди советников и экспертов делегации были лишь директор А. фон Мальцан, статс-скретарь Э. Симсон, известный экономист и деятель социалдемократов Р. Гильфердинг, другой социал-демократ, депутат рейхстага Р. Брейтшейд, военные, ученые и др. Всего 27 человек. Их полномочия были определены достаточно точно: «… отдельно или совместно с полномочными 1 2 3 Ахтамзян А.А. Ук. Соч. С. 66. Там же. С. 65 СГО. Т. II. С. 539. 223 представителями прочих государств, участвующих в конференции, вести переговоры по всем вопросам, входящим в программу конференции, и в случае необходимости заключать по ним соглашения с оговоркой о ратификации»1. 1 СГО. Т. II. С. 456-457 224 Глава V. Генуэзская конференция. Рапалло. Конец политики выполнения Экономическая конференция европейских держав открылась в Генуе в три часа пополудни 10 апреля 1922 года в великолепном старинном дворце Сан-Джорджо. В ней участвовало 29 государств (с доминионами Великобритании – 34). США решили не участвовать в конференции, но в то же время ставили целью, как писал их посол в Италии Р. Чайлд, не дать Советской России проявить себя и заключить какое-либо соглашение. На открытии конференции присутствовали многочисленные делегации, представители делового мира, прессы (всего было около 700 журналистов), светская публика чуть ли не из всех европейских столиц – всего около 2000 человек. Это было наиболее представительное собрание в Европе, имевшее место после войны. Д. Ллойд Джордж назвал ее самой важной конференцией после Версальской. Были приняты необычайные меры по охране участников конференции. Побывавший в Генуе в те дни Эд. Эррио, известный французский политический и государственный деятель, отметил, что город был, казалось, на осадном положении, карабинеры стояли у дверей отелей и охраняли выходы из тупиков1. Перед отъездом в Геную у Ратенау было плохое настроение. Он встречался в рейхстаге с различными фракциями, после выхода из помещения фракции Народной партии (Стиннес, Штреземан) он возмущенно сказал: «Каждая партия защищает свои интересы, как будто я не для всей Германии иду в Геную»2. Русский партнер Чичерин тоже ехал на конференцию не в лучшем настроении. Он был озабочен собственной линией поведения на предстоящей 1 2 Эррио Э. Из прошлого между двумя войнами 1914 – 1936. М. 1958. С. 145. Rathenau Walter. Hauptwerke und Gespräche. S. 877. 225 конференции, ибо в делегации были принципиальные разногласия, как показывают архивные материалы, по разным вопросам. Главным предметом споров была проблема: как разделить внешнеполитическую линию поведения Советской России и стратегическую линию Коминтерна, т.е. подготовку к мировой социалистической революции. В. Чичерин с момента первых заседаний по подготовке к европейской конференции (практически с января 1922г.) настаивал «на строгом разделении коммунистической агитации Коминтерна и защите политических и экономических интересов трудящихся масс России, так как восстановление транспорта, сельского хозяйства и важнейших отраслей промышленности невозможно без иностранного капитала»1. «Если это разделение в Генуе будет забыто, то под вопрос будут поставлены все экономические достижения, составляющие для нас задачу момента», высказывал он 25 февраля2. Чичерин глубже, яснее понимал дилемму: «шествие мировой революции или развитие отдельного пролетарского государства». Он доказывал, что «революционное движение на Западе достаточно сильно для того, чтобы спасать нас от нашествия, но не может спасти нас от блокады»3. Цель дипломатии и внешней политики, говорил нарком, - «производственная политика», ставящая себе целью способствовать интересам производства в России. Чичерин смело заявлял радикалам-большевикам: «Какие бы то ни были выступления революционного характера будут идти с этими целями радикальнейшим образом вразрез»4. Иначе Чичерин ставил вопрос о долгах: «Неужели из клочка бумаги, из-за нежелания чисто теоретического признания долгов, мы лишим себя возможности восстановления своего хозяйства и транспорта»5. В.Г. Чичерин Архив МИД РФ. Архив Красина Т. 2. Дело 192. Дополнительные соображения тов. Чичерина по вопросу о тактике Российской делегации, сообщение 25 февраля комиссии по подготовке к всеобщей конференции. Л. 126 2 Там же. Л. 127 3 Там же, Л. 126-127 4 Там же. Л. 127 5 Там же. Л. 129 1 226 расходился в постановке вопроса о долгах с В.И. Лениным, последний категорически считал, что нельзя уступать империалистам. Чичерин прямо отмечал в проекте плана действий на Генуэзской конференции: «Чем мы больше признаем, тем больше мы получим. Признаем наши долги частным лицам под условием получения большого займа, причем под фирмой конверсии мы можем наши долги превратить в новый заем для нас»1. Настроение Чичерина ухудшала и атмосфера отношений, сложившаяся в советской делегации. В частном письме Л. Карахану под грифом «весьма секретно» он жаловался: «Воровский работает отвратительно, решения не проводятся в исполнение, он только вечно обижается, а делегация занимается склокой. Никогда больше не соглашусь участвовать в делегации такого состава. Отравлена атмосфера, и работать едва можно»2. В делегацию входили Л.Б. Красин, М.М. Литвинов, Х.Г. Раковский, Я.Э. Рудзутак, А.А. Иоффе, Б.С. Стомоняков, советские члены итальянского представительства и др. всего 63 человека. Экономическая конференция европейских стран в Генуе открылась 10 апреля 1922 г. Шла пасхальная неделя. Стояла хмурая, ненастная погода, почти непрерывно шел дождь. Делегации разместились в предместьях Генуи, в окружавших город маленьких поселках, городках и виллах. Граф Д’Альбертис предоставил свою роскошную виллу английской делегации и неформальному лидеру конференции Ллойд-Джорджу. В местечке СанМаргерит, входившем в округ Рапалло, разместилась в гостинице «Палацо Империал» делегация РСФСР. Недалеко от Сан-Лоренцо остановилась делегация Германии3. Повестка дня конференции была утверждена Советом Антанты еще 13 января. Она включала рассмотрение вопроса о проведении в жизнь резолюции совещания в Каннах, укрепление европейского мира и ряд 1 Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Пор. 10. Папка 1. Л. 45. 2 3 Там же. СГО. Т. II. С. 485. 227 вопросов, связанных с репарациями. Последние были, однако, сняты с повестки дня в связи с отставкой Бриана и изменениями позиции французского правительства. Конференцию открыл ее председатель итальянский премьер-министр Л. Факта, говоривший об экономической разрухе в Европе и предлагавший программу ее ликвидации, фактически представленную Францией. Была зачитана приветственная телеграмма главы французского правительства Р. Пуанкаре, который взял на себя, находясь в Париже, руководство делегацией своей страны. Официальный глава этой делегации министр юстиции и по делам Эльзаса и Лотарингии Луи Барту оказался под неустанным контролем Пуанкаре, присылавшим каждодневно (и не одну) «руководящую» телеграмму. «Эта - уже 900-я», сказал Барту Ллойд-Джорджу, показывая ему очередную депешу1. Эти депеши, писал потом Ллойд-Джордж, оказались своего рода арканом для Барту, заставляя его вести себя как «придирчивый критик»2. Сначала большую речь произнес британский премьер. За ним выступил германский канцлер Й. Вирт. Он демонстративно говорил по-немецки, говорил долго, монотонно и утомительно, жалуясь на особо тяжелое положение Германии, ждущей международной помощи3. Речь утомила публику. По поводу речи Вирта один из журналистов сострил, что германский делегат решил перенести всю тяжесть германских репараций на своих слушателей4. Получил слово глава советской делегации Г.В. Чичерин. Он произнес речь сначала на французском, затем тут же – на английском языке. Она поразила всех и сразу же высоко подняла авторитет советской делегации. В речи Чичерин поставил вопрос о разоружении. Против сейчас же (резко, допуская выражения, не принятые в дипломатии) выступил Л. Барту. 1 2 3 4 Малафеев К.А. Луи Барту – политик и дипломат. / К.А. Малафеев // М. 1988. С. 61. Ллойд-Джордж Д. Ук. Соч. С. 30. СГО. Т. II. С. 466-468. История дипломатии. Изд. 1-е. Т. III. С. 169. 228 Чичерин дал ему вежливый, но твердый отпор. Возникло напряжение, которое Ллойд-Джордж снял, призвав делегатов «не перегружать корабль перед бурей»1. Газеты отнесли Барту к «первым жертвам русских»2. Начало работы конференции показало, что есть противоречия между позициями западных держав: Антанты и Германии, Англии и Франции. Появились признаки некоторой изолированности французской делегации. Германские дипломаты решили, что могут рассчитывать на благосклонность англичан. После выступления представителей ряда малых стран пленум конференции закончился, и работа перешла в политическую и три экономические комиссии. Они начали заседать на следующий день 11 апреля и занялись малозначащими вопросами. В их составе были немецкие и русские представители. Комиссии вели свою рутинную деятельность, а делегаты конференции занялись поиском контактов в ожидании следующего пленарного заседания. В германской делегации сразу же произошло разделение функций. Ее глава, канцлер Вирт, взял на себя представительскую роль. Он произнес гневную речь на первом заседании и, похоже, устранился от черновой деятельности по налаживанию контактов и решения, хотя бы предварительно, текущих вопросов. Немцы прибыли в Геную, желая найти новые подходы к главной проблеме – репарациям. Они вступили в деловые связи со многими делегациями. Члены делегации, советники и эксперты занялись активной деятельностью в этом направлении. Их направляющим центром был Ратенау. Прибыв в Геную, Ратенау разместился в гостинице вместе со всей делегацией. Обстановка в отеле была, видимо, более чем скромной (второразрядной, но терпимой, - отмечал позже министр). Настроение было невеселым, чему способствовала и погода: дожди, серое небо. Не вызывала восторга 1 2 и работа конференции. Ахтамзян А.А. Ук. Соч. С. 67. Рубинштейн Н.Л. Ук. Соч. С. 266. Генуя, писал он статс-секретарю 229 министерства иностранных дел Э. Ханиэлю фон Хаймхаузену, - прежде всего занималась только обменом избитыми фразами по вопросам экономики, в которые «… мы по возможности старались внести ясность, чтобы они не оставались фальшивыми или вредными банальностями». Ратенау собирался своим выступлением «несколько оживить эту атмосферу пошлости». Наиважнейшим вопросом для немецкой делегации оставался международный заем, шансы на который были не очень велики1. Свой план имела делегация РСФСР. Еще во время подготовки к Генуе Чичерин наметил схему действий: находить одновременно политические точки соприкосновения с Англией, Францией, Германией, Италией, со Скандинавскими странами и с Малой Антантой. Но наиболее важным направлением Чичерин считал сближение с Англией и «дружеские» отношения с Германией2. Каждая сторона, конечно, интриговала, но Ллойд–Джордж, как оказалось позже, перехитрил сам себя. Ратенау считал, что присутствие английского премьера в Генуе стоит игры. Англия находится в затруднительном положении: безработица, трудности сбыта, вследствие этого она может пойти на предложения Германии, но и соглашение с Россией даст тыловое прикрытие. Ратенау потерял интерес к консорциуму. Основная линия его была «ждать того, что произойдет»3. Ратенау уделял главное внимание расширению контактов с государственными деятелями других держав. Здесь, видимо, были некоторые успешные шаги. «Питаем надежду», - писал он, - что эти контакты позволят нам кое-чего добиться. Однако, считал Ратенау, «самый главный контакт» еще не налажен, не удалось связаться хотя бы по телефону с Ллойд-Джорджем»4. Сотрудники Ратенау установили связи с окружением британского премьера: советником делегации Уайзом, заведующим отделом МИД 1 2 3 4 СГО. Т. II. С. 484 Архив Красина. Т. 2. Дело 192. Л. 92; Т. 3. Л. 90. Krüger Peter. Op. Cit. S. 17. СГО. Т. II. С. 484. 230 Грегори, экспертами Фонтейном, Клерком и другими. Но сам премьерминистр к удивлению и огорчению Ратенау его к себе не приглашал. Это было неожиданным – ведь еще в начале года Ратенау не раз беседовал с Ллойд- Джорджем и даже конфиденциально. Ратенау, Мальцан, Бергман (немецкий представитель в репарационной комиссии), Дюфур и другие дипломаты все время добивались контактов с англичанами, звонили им ежедневно, искали встреч, посылали письменные запросы,1 но безуспешно. Ллойд-Джордж не случайно игнорировал немцев. На конференции, как и предполагал Ратенау, господствовал русский вопрос. Почти сразу же праздничная атмосфера конференции и рутинные прения в ее комиссиях отошли на задний план. Англия, Франция и Италия, верховодившие в Генуе, начали не очень скрытую борьбу за достижение их главной цели: принудить Германию и Советскую Россию оплатить экономическое восстановление Европы. Однако существовали и различия в этой единой линии. Франция добивалась выплаты репараций с Германии и одновременно возвращения российских долгов, концентрируя больше усилий в этом направлении. Жесткий антисоветизм Пуанкаре был широко известен и определял линию французской делегации. Позиция англичан была мягче и гибче. Они тоже хотели получить долги с России, но втянув в это дело Германию через известный план консорциума. Но немцы не сблизились и с французами, что не было неожиданным ввиду позиции, занятой премьером Пуанкаре, которую дублировал в Генуе Л. Барту. Ратенау рассчитывал улучшить дело на званом обеде, который давал глава итальянского правительства Факта2. Вскоре в деятельности германской дипломатии появился новый момент, который сразу начал влиять на планы и надежды Ратенау. ЛлойдДжордж занялся вопросом, который, по его мнению, мог принести Rathenau W. Politische Briefe. S. 234., Linke H.G. Op. Cit. S. 191. СГО. Т. II. С. 484; Немецкий историк Кристиан Шольц утверждает, что Ратенау заранее был готов к враждебной позиции Франции, и поэтому старался выстроить иерархию отношений к государствам-участникам Генуэзской конференции, не отдавая предпочтения ни одной стороне. – Scholz Christian. Op. cit. S. 362-363. 1 2 231 благоприятный для Англии, Антанты и самого премьера результат. Он задумал маневр, который должен был заставить Советскую Россию уплатить долги Западу всех российских правительств, но при этом взять на себя основную тяжесть восстановления европейской экономики. Маневр казался ему очень остроумным и хитрым, но на деле стал первой тактической ошибкой премьера Англии и всей западной дипломатии. Ллойд-Джордж вознамерился обсудить проблемы восстановления России и Европы с представителями Советской России, полуофициально, но в компании делегатов Франции, Бельгии, Италии, так что на обсуждениях создавался как бы единый фронт против Германии. Переговоры начались в большой тайне (по крайней мере, официально) от Германии, хотя информация обо всем происходившем быстро распространялась среди других делегатов и журналистов. Представители указанных стран встретились на вилле Альбертис, в большом кабинете, отведенном для Ллойд-Джорджа1. Прибыли и представители России. 11 апреля советским представителям вручили для ознакомления так называемый лондонский меморандум – предложения финансово- экономических экспертов стран Антанты, заседавших 20-28 марта в Лондоне. Первая часть предложений называлась «Восстановление России», вторая – «Восстановление Европы». Суть обеих программ сводилась к требованию об уплате Советским правительством всех долгов Царского и Временного правительств как условие возможных кредитов России. Требовали и реституции, т.е. возвращения национализированной собственности иностранцев, а также создания комиссии русского долга, отмены монополии внешней торговли и ряда других мер, аннулировавших советское законодательство и вводивших порядки, характерные для полуколоний. Эксперты сознательно оставили право России на репарации с Германии по 116-й статье Версальского договора. Это было второй ошибкой союзной дипломатии. Вместо стравливания Германии и России это фактически 1 Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Ук. Соч. С. 50-52. 232 толкало их к сближению на основе договоренности, достигнутой ими в Берлине. Советская делегация, внимательно изучив меморандум экспертов, отвергла его и представила свои контрпретензии. Дискуссия, проходившая 14-15 апреля, сразу же приняла острый даже резкий характер. Французы предъявили советским делегатам своего рода ультиматум, и Барту не без самодовольства сказал, что только сегодня, 15 апреля, начинается настоящая Генуэзская конференция1. Барту, однако, недооценил возможные действия представителей РСФСР. Совещание не дало результатов, что поставило под угрозу срыва планы британского премьера. Выявились серьезные разногласия и между Англией и Францией, которые мешали компромиссу, впрочем, вряд ли возможному. Бурные заседания на вилле Альбертис, разумеется, привлекли внимание немецких дипломатов. Этому способствовали преднамеренная или случайная утечка информации об этих заседаниях, постоянные, хотя и неясные, слухи о возможном соглашении с Россией. Это встревожило немецкую делегацию, оказавшуюся в Генуе почти сразу в изоляции от серьезной работы и выработки соглашений2. Доходили до нее и разговоры о 116-й статье. Новая информация всполошила немцев. Они поспешили встретиться со знакомыми им дипломатами, в частности, английскими, и те не стали отрицать того факта, что переговоры с русскими ведутся, даже намекали, хотя и туманно, на возможность соглашения сторон. Немцы вели себя в Генуе настороженно, опасаясь подвоха со всех сторон, включая и Россию, боялись вызвать недовольство Антанты, особенно Англии, занимавшей более благосклонную к ним, чем Франция позицию. Англичане постоянно заверяли немецких дипломатов в своем доброжелательстве. И вдруг оказалось, что, не пригласив немцев, союзники 1 2 18. Малафеев К.А. УК. Соч. С. 72. Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Пор. 10. Папка 1. Л. 233 решают важнейшие вопросы с Россией, в том числе и о 116-й статье. Тревога немцев нарастала. Они старались по всем каналам собрать любую информацию о том, что же происходит на Альбертис. Были попытки отвлечь англичан от русских и одновременно укреплялись контакты с русскими дипломатами. И тут на «авансцену» вышло еще одно – и важное – действующее лицо – итальянский дипломат А. Джанини. Разные авторы «наградили» его различными должностями и даже инициалами (А., Г., Д.)1. Г.В. Чичерин называл его итальянским послом в Лондоне, другие авторы – секретарем итальянского министра иностранных дел К. Шандлера, секретарем итальянской делегации в Генуе или представителем итальянского премьера Факта и т.д. Ахтамзян считал его просто сотрудником итальянского МИД. Любимов и Эрлих писали, что он торговый атташе Италии в Лондоне и эксперт ее делегации в Генуе2. Так или иначе, Джанини знал многих и многие знали его, он бывал во всех делегациях. Американский историк Дж. Ф. Кеннан поставил вопрос: почему Джанини, «человек, видимо пронырливый и осведомленный, стремился быть во всех делегациях?» Кеннон считал, что этот вопрос не выяснен до сих пор3. Джанини неожиданно, без приглашения 14 апреля посетил главу немецкой делегации довольно поздно и до 12 часов ночи рассказывал ему подробно в деталях о ходе переговоров русских и англичан на вилле Альбертис. Своей цели Джанини добился: он напугал Вирта, который тут же собрал немецких делегатов, которым итальянский дипломат повторил свой красноречивый рассказ. Немцы были в шоке. Раздосадованный Ратенау расхаживал по гостиной, сказав фразу, которую несколько раз потом СГО. Т. II. С. 472. Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Ук. Соч. С. 67. В этом качестве Джанини знал и Л.Б. Красина. 3 Kennan G.F. Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston-Toronto. 1961. S. 218219. 1 2 234 повторил. Д’Абернон пишет со слов Мальцана, что Ратенау прямо спросил Джанини, предполагают ли союзники изменить условия их лондонского меморандума (крайне неприятного для Германии 116 и 260 статьи Версальского договора). Джанини дал отрицательный ответ, тогда Ратенау категорически заявил, что в таком случае нам придется не выявлять отношения к меморандуму и искать себе помощь против 116-й статьи, где только можно1. Визит Джанини произвел сильное впечатление на германских дипломатов. Из этого потом выросла легенда о том, что Ратенау враг какихлибо контактов с русскими, испугался чуть ли не до истерики и решился тут же подписать соглашение с РСФСР. Не все исследователи обращают внимание на то, что рассказ о визите Джанини, рисующим весьма негативно поведение Ратенау, базируется на воспоминаниях А. фон Мальцана, да еще в пересказе лорда Д’Абернона. Между тем есть и другие свидетельства и источники, совсем иначе освещающие реакцию и действия Ратенау, например Г. Кесслера, известного журналиста и друга конференции и Ратенау, сопровождавшего его на Генуэзской воспоминания экспертов немецкой делегации, опубликованные Э. Шулиным в 1977 г., Х. Раумера, промышленника и политика, депутата Рейхстага от Народной партии; журналиста Карла Блюменфельда, литературного критика Альфреда Керра, писателя Э. Людвига и др. Все записи свидетельствуют об осведомленности Ратенау о слухах и перепитиях на конференции, о связях русских и англичан, о том, что Гильфердинг и Бернгард безмерно нападали на Ратенау, упрекая его в неукротимом тщеславии, которое становится большим препятствием в Генуе для европейской действенной позиции Германии2. Посол мира. Страницы из дневника лорда Д’Абернона. С. 201.; Ахтамзян А.А. Указ. Соч. С. 70-71. Ратенау сказал: «Приготовлен чудесный обед, нас на этот обед не приглашали, однако спрашивают, как нам нравится меню». С. 71. 2 Kessler Harry Graf. Tagebücher 1918-1937. Politik, Kunst und Gesellschaft. Frankfurt am Main. 1961. S. 292-294. 1 235 Ратенау с самого начала конференции развил бурную деятельность по сбору информации и поддержанию контактов с российской делегацией. Посредником с ней он назначил Р. Гильфердинга – экономического эксперта. Ратенау, человек эмоциональный и чуткий волновался: как бы немцев «не обскакали» союзники и уже вошедшие с ними в контакт русские. В немецкой делегации сложилось мнение о необходимости совершить поворот на Восток к России. Ведь договор был почти готов. Об этом говорит интересная телеграмма шефа отдела печати немецкой делегации в Генуе О. Мюллера рейхспрезиденту Ф. Эберту, отосланная в Берлин 15 апреля. Мюллер писал: «надо с осторожностью подходить к сообщениям о договоренности между Россией и западными державами…, как показали наши контакты с русскими, сообщения о продвижении этих переговоров и об их итоге опережают собою факты». Далее в телеграмме раскрываются намерения немцев: «Мы по-прежнему находимся в контакте с русскими. Имеется полная возможность прийти к договоренности. Прилагаем все усилия к тому, чтобы использовать эту договоренность, помешать заключению соглашения между русскими и западными державами без нашего участия»1. Этот документ говорит об осведомленности и о боевитости немецкой делегации, не собиравшейся сдаваться Антанте. Немцы внимательно следили за развитием ситуации. Пытались связаться с ЛлойдДжорджем, но англичане уклонились от встреч. Еще более важна рукописная записка (найденная в архиве Красина) от 13 апреля 1922 года Г. Чичерину, т.е. написанная еще до визита Джанини, в которой сообщается, что ночью звонил Мальцан, просил свидания и сообщил следующее: «вчера англичане предлагали немцам присоединиться к меморандуму лондонских экспертов, выключив из него все статьи, неприятные для Германии. Они ответили отказом… И далее немцы готовы в интересах нашей поддержки и уменьшения шансов срыва конференции сейчас же подписать Берлинский протокол с некоторыми незначительными 1 СГО. Т. II. С. 478-479. 236 поправками. Для этого нужно свидание Чичерина с Ратенау по возможности сегодня». Записка заканчивается настоятельным советом: «Думаю, что свидание с Ратенау нужно спешно устроить и Берлинский протокол спешно подписать. 13. IV. Нераборчивая подпись»1. Записка свидетельствует о том, что не все ясно до сих пор в подписании Рапалльского договора, во всяком случае и в позиции Ллойд-Джорджа и Ратенау, но совершенно ясно, что немецкие и русские эксперты все время были в контакте и Чичерин продавливал свою линию на сближение с Германией. Известно, что Литвинов придерживался английской ориентации. Американский историк Дэвид Феликс пишет, что «нельзя объяснить смысл сообщения Джанини немцам»2. Он утверждает, что анализ обстоятельств подписания договора показывает: «главными были не колебания Ратенау, а роль итальянского секретаря Джанини и его связь с английской делегацией»3. Он также подчеркивает, что «ни Вирт, ни Ратенау, ни оба вместе не привели к Рапалло. Договор был неизбежен, так сложились обстоятельства»4. С такой постановкой вопроса вполне можно согласиться. Сам Ратенау в письмах жаловался на тяжелую обстановку в Генуе: «Работа идет на пределе всех сил. Это не только борьба на конференции, а все, что связано с толпой экспертов, прессой и многим другим…»5. Существует большая литература со множеством объяснений, догадок и оценок истории подписания договора в Рапалло. Немецкий историк Г. Моммзен считает, что в Генуе немецкая делегация подверглась «психологической изоляции», переговоры между западными державами и Советской Россией заставили Ратенау занять «место между двумя стульями». В итоге договор был заключен «без включения президента, правительства и 1 Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция. 1922. Оп. 1. Пор. 10. Папка 1. Л. 18. Felix David. Walter Rathenau and the Weimarer Rebublic. The Politics of Reparations. Baltimore. London. 1971. P. 140. 3 Ibidem. P. 141 4 Ibidem. P. 142 5 Rathenau Walter. Briefe. Neue endgültige Ausgabe in drei Bänden. Dresden. 1930. Bd. II. S. 348-349. 2 237 первоначально планируемой консультации с Ллойд-Джорджем»6. Петер Крюгер, другой немецкий историк, отмечает, что на Генуэзской конференции за спиной Германии могли договориться с Россией другие страны: «Ратенау не хотел лишаться ничьего расположения, поэтому тянул с подписанием договора»1. Шульце Хаген подчеркивает, что поворот к «Востоку» был с осуществлен с 1919 г., когда даже Томас Манн чувствовал необходимость из протеста против Антанты выйти на улицу и кричать: Долой западную лживую демократию! Да здравствует Россия и Германия! Слава коммунизму!»2. Прусские люди надеются, что мировая история повториться и как в 1813 г. союз Пруссии и России (тогда против корсиканского тирана) состоится». Это и привело к Рапалльскому договору3. Американский историк Тимоти О’Коннор пишет, что «ни одна из сторон не нашла компромисс. Переговоры зашли в тупик. В этот критический момент Чичерин обратился к германской делегации с предложением подписать договор»4. Все-таки большинство авторов сходятся в том, что Ратенау против своей воли подписал договор под нажимом Мальцана. Однако это не так. Еще 15 апреля Мальцан по указанию Ратенау встретился с представителями русской делегации так, чтобы их все видели и, в том числе, англичане5. А вечером 15 апреля Ратенау вместе с промышленником – экономическим экспертом в Генуе – Г. Раумером был на банкете у кельнского банкира Луиса Хагена, где обсуждал ход и слухи конференции. По дороге в гостиницу Ратенау все время твердил «Я могу», «Я не могу». Раумер комментировал эти слова не как слабость и нерешительность министра, а как риск, полный ответственности. Ратенау задал вопрос Раумеру: «Что же я должен делать?». Mommsen Hans. Die verspielte Freiheit. Der Weg der Republik von Weimar in der Untergang 1918 bis 1933. Berlin. 1989. S. 135. 6 1 2 3 4 5 Kruger Peter. Op. Cit. S. 142. Hagen Schulze. Weimar. S. 234-235 Ibidem. S. 235 Тимоти Эдвард О’ Коннор. Указ. Соч. С. 130-131. Felix David. Op. Cit. P. 142. 238 Раумер сказал: «Выбирайте между Каприви и Бисмарком!»6. Известно, что канцлер Германии Каприви был англофилом, а Бисмарк – напротив. Особо подчеркнем, и нарком Чичерин не без сопротивления членов русской делегации настаивал на подписании договора с Германией. Так Радек не был в восторге от подписанного договора. И Литвинов считал, что можно договориться с Англией: «Не подлежит ни малейшему сомнению, что Ллойд-Джордж и Шанцер стремятся во что бы то ни стало прийти к соглашению с нами и готовы идти на максимум уступок»1. Факты убеждают, что Рапалльский договор рождался в муках и был плодом в большей степени двух министров иностранных дел Ратенау и Чичерина. Кстати, когда Рапалльский договор был подписан и журналисты стали выяснять детали этого события, снова всплыло имя Джанини. Он поместил в итальянских газетах заявление, в котором отвергал слухи о том, что был информатором немцев и чуть ли не посредником переговоров. Он выразил особое недовольство немцами, повинными будто бы в распространении этих слухов. Факта и Шандер (итальянский премьер и минтстр иностранных дел) взяли Джанини под защиту, уверяя, что ему было поручено всего лишь осведомить германскую делегацию о ходе совещания на вилле Альбертис2. Тревога немецкой делегации достигла своего пика. Они увидели, что с интересами Германии не желают считаться, их отстраняют от решения вопросов о восстановлении Европы и России. Возмущенный этим Ратенау категорически заявил, что в таком случае Германия будет искать иные гарантии. Продолжая попытки встретиться с англичанами, Ратенау решил ввести в дело «иной вариант», уже готовую договоренность с Россией. Во всяком случае 14 апреля, сразу после ухода Джанини, т.е. поздно ночью, Ратенау дал немедленное задание своим сотрудникам возобновить контакты Rathenau Walter. Hauptwerke und Gespräche. S. 879. Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция. 1922. Оп.1. Пор. 5. Папка 1. Дело 5. Л. 11,12. (письма Литвинова в НКИД по вопросам работы конференции и текущим вопросам НКИД (30 марта-24 мая)). 2 Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Указ. Соч. С. 91, 93. 6 1 239 с русскими, чтобы немедленно продолжить обмен мнениями, прерванный в Берлине1. Мальцан позже вспоминал: «Я установил телефонную связь с А. Иоффе и договорился с ним о встрече на следующее утро в 10 часов в «Палаццо Империал». На встречу пришли А. Иоффе и Х. Раковский. Они подробно информировали в ходе переговоров на вилле Альбертис, оценив их в целом, несмотря на трудности и противоречия, как удовлетворительные. Советские делегаты говорили, что они хотят сотрудничать и с немцами, и что лучшее обеспечение общих интересов – подписание соглашения2. Мальцан на это не ответил, но было решено продолжить контакты. Пока шла эта беседа на веранде «Палаццо ди Реале», советник германского посольства в Италии Дюфур ожидал Мальцана, чтобы ехать к англичанам и сообщить о встрече с русскими. Однако встреча с британцами утром не состоялась. Лишь во второй половине дня Мальцан два часа беседовал с советником британского премьера Уайзом, сообщив ему о предложениях русских. Он просил союзников в свою очередь пойти на уступки немцам по ряду статей Версальского договора, сделав максимальные усилия, чтобы побудить англичан к сделке. Уайз не высказал особого удивления контактов русских и немцев, о которых уже было доложено Ллойд-Джорджу и предупредил, что Англии одной трудно сделать немцам что-либо для облегчения ситуации. Уайз подтвердил, что переговоры на вилле Альбертис продолжаются и протекают успешно. Вечером того же дня из разных источников, в том числе от итальянцев, голландцев и других, просочились неофициальные сообщения о том, будто бы успешно завершено соглашение России и Антанты, а Германия оставлена в стороне3. 15 апреля, во второй половине дня, Мальцан снова встретился с англичанами, которые сообщили о переговорах с русскими. Он просил у них поддержки в репарационном вопросе, но снова получил уклончивый ответ. 1 2 3 Kessler Harry Graf. Tagebücher. S. 292. Ахтамзян А.А. Указ. Соч. С. 72. Там же. С. 73 240 Советские авторы очень эмоционально описывали состояние немецкой делегации: «очень подавлена», «жалели о холодном приеме, оказанном Чичерину в Берлине», «Ратенау был в отчаянии» и т.д.1 Рубинштейн Н.Л. писал о двойной игре немцев, «которые хотели обмануть советскую делегацию». Но разве немцы не хотели обмануть союзников?! Речь шла не об обмане, но о том, когда и как использовать средство, о котором союзники знали, но которому, видимо, не придавали значения. Речь шла об уже почти завершенной договоренности с Россией. Немцы о ней не забывали ни на миг. Конечно, немцы нервничали. Особенно волновался Ратенау. Ведь возникала угроза не только дискриминации, но и поражения германской делегации на конференции. И все же нам представляется, что отечественные историки, особенно в работах 40-60-х годов ХХ в. сильно преувеличивали степень тревоги, растерянности и чуть ли не паники среди немецких дипломатов, особенно у Ратенау. Необходимо отметить, что и Чичерин не был в восторге от работы членов делегации, каждый из них имел свои амбиции, что раздражало наркома и мешало выработать собственное отношение к немцам и Ратенау2. События, предшествующие подписанию договора, подробно и с разной степенью достоверности описаны в отечественной литературе. Считаем обязательным подчеркнуть следующие моменты. Три попытки Вирта и Ратенау связаться с Ллойд-Джорджем не дали результата. Это крайне обидело вестибюле немецких дипломатов. Весь вечер 15 апреля они просидели в своего отеля. В делегации сложилась отрицательная эмоционально-психологическая атмосфера. Около двух часов ночи уже 16 апреля из приемной советской делегации позвонили в отель, где жили немцы. Дальнейшие события по-разному освещаются в источниках – отчете германской делегации, документах работников НКИД, воспоминаниях А. Рубинштейн Н.Л. Указ. Соч. С. 280.; История дипломатии. Изд. 1-е. Т.III. С. 178; Изд. 2-ое. Т. III. С. 282. 2 Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Пор. 7. Пака 1 (Дело 3). Л. 25. 1 241 фон Мальцана и в пересказе в мемуарах посла Д’Абернона, немецких делегатов Брейтшейда, Бергмана и других, в книгах и статьях очевидцев и современников – Х. Кесслера, Бернгарда, Авгура и др. Возможно, что книга американского историка Дж. Ф. Кеннона основана на сообщениях автору посла США в Италии Р. Чайлда. Ахтамзян называет, но мало цитирует воспоминания советских участников переговоров эксперта делегации Н. Любимова и ее коменданта Н. Эрлиха. Особые сомнения вызывает живописный рассказ А. фон Мальцана английскому послу Д’Абернону, сделанный четыре года спустя после описанных событий, в 1926 году (фактически вошедшие во все советские публикации по изучаемым событиям). Если верить Мальцану, события ночью с 15 на 16 апреля развивались так. Немецкая делегация находилась в тревоге. Обсудив положение, решили ничего не предпринимать. Отправились спать. В 2 часа ночи лакей разбудил Мальцана: «какой-то джентльмен с очень странной фамилией желает говорить с вами по телефону», - сказал он. Это был Чичерин. В сноску: Тимоти пишет: В этот критический момент Чичерин обратился к германской делегации. В 1 час. 15 мин. На Пасху, 16 апреля А.В. Сабанин позвонил Мальцану и сообщил, что Советы хотели бы возобновить переговоры, пригласив германскую делегацию в отель «Imperiale» к 11 часов утра1. Мальцан спустился в залу гостиницы в черном халате и вел разговор по телефону, занявший четверть часа. Разговор сводился к тому, что Чичерин просил немцев прийти к нему в воскресение и обсудить возможность соглашения между Германией и Россией. Он не сказал о том, что переговоры с западными державами потерпели неудачу, но Мальцан сразу понял, что сообщения о состоявшемся соглашении между Россией и Западными державами были ложны, и вообразил, что русские начнут ухаживать за немцами; поэтому он воздержался от прямого ответа 1 Тимоти Эдвард О’ Коннор. Указ. Соч. С. 131. и сказал, что в 242 воскресение трудно будет встретиться, так как германская делегация организовала пикник, а он сам должен пойти в церковь. Но после того как Чичерин дал обещание (Мальцану? И по телефону??) предоставить Германии право наибольшего благоприятствования, Мальцан согласился пожертвовать своими религиозными обязанностями и прийти на свидание1. Далее рассказывается, что сейчас же в 2час. 30 мин. ночи, Мальцан пришел в номер Ратенау. Последний ходил взад и вперед по комнате в пижаме с измученным лицом и с воспаленными глазами. Когда Мальцан вошел, Ратенау сказал» «Вы, вероятно, принесли мне смертный приговор?». «Нет, известия совершенно противоположного характера», ответил Мальцан и рассказал Ратенау о телефонном звонке русских. Ратенау сказал: «Теперь, когда я знаю истинное положение вещей, я пойду к Ллойд-Джорджу, все ему объясню и приду с ним к соглашению». Мальцан возразил: «Это будет бесчестно. Если Вы это сделаете, я немедленно подам в отставку и уйду от государственных дел». В конце концов Ратенау согласился, правда не совсем охотно, встретиться в воскресение с русской делегацией»2. Этот в высшей степени драматический рассказ приводится целиком И.И. Минцем в 1-ом издании «Истории дипломатии», который сопровождается рядом критических замечаний. «Нет сомнения, писал академик, что Мальцан кое-что исказил, пытаясь представить германскую делегацию в наиболее выгодном свете и затушевать ее двуличное поведение». Минц упрекает немцев в сокрытии связей с англичанами и передаче им всего, о чем говорилось с русскими. Мальцан не рассказывал, саркастически пишет Минц, как извивались немцы, то прекращая переговоры, то с облегчением вновь бросаясь к Чичерину, который спокойно убеждал их бросить колебания. Он не поведал также о «пижамном 1 2 История дипломатии. Изд. 1-е. Т. III. С. 178-179. Там же. С. 179 243 совещании»1. Во втором издании «Истории дипломатии» рассказ Мальцана сохраняется, но в сильно отредактированном виде. Уже не говорится о звонке русского «с очень странной фамилией», но указывается, что звонил А. Сабанин. Спокойнее говорится о проделках Мальцана, который «пытается представить позицию германской делегации в наиболее выгодном свете». Картина, нарисованная Д’Аберноном со слов Мальцана, считающаяся на Западе, «классическим описанием» Рапалльского соглашения (т.е. истории его подписания), «во многом искажает события». Его рассказ не дает даже подлинной картины так называемого «пижамного совещания». Мальцан умолчал о том, что немцы с соблюдением всяческих предосторожностей пытались информировать англичан о своем решении вести переговоры с русскими. Сам Ратенау писал: «Не думаю, что наше соглашение с Россией действительно было бы достигнуто на основе лишь готовности, если бы не подействовала напряженность положения в Генуе. Только в ночь с пасхальной субботы на воскресение мы узнали, что имеются новые возможности для ведения переговоров с Россией. Русская делегация пригласила нас поздно ночью для возобновления переговоров. В результате немедленно проведенных консультаций со вторым помрейхсканцлером было принято решение принять приглашение»2. Процедура подписания 16 апреля пасхального договора детально описана в литературе3. Как вспоминал Э. Эррио: «Событие было исторической важности, но проведено было более чем скромно, не было торжественной церемонии, обстановка – сугубо деловая, ни цветов, ни фотографий, ни пресс-конференций и интервью. Глава немецкой делегации канцлер Й. Вирт даже не появился в Сан-Маргерит. Есть мнение, что он История дипломатии. Изд. 1-е. Т. III. С. 178-179. СГО. Т. II. С. 539-540. 3 Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Указ. Соч. С. 71-73., История дипломатии. Т.III. С. 179180. и др. 1 2 244 поддержал договор, не читая его окончательного текста и не «длительных колебаний»1. Немцы как бы стеснялись соглашения с «красными». Гроза на конференции разразилась 18 апреля. Германию исключили из подкомиссии, обсуждавший русский вопрос. М. Литвинов сообщал в Москву: «Подписание договора с Германией вызвало более сильную бурю и негодование, чем мы ожидали. Французские делегаты все эти дни укладывали и распаковывали свои вещи. Лойд-Джордж изображал еще большее возмущение, пугал немцев и требовал от них отказа от договора …Нас собственно , никто ни в чем не обвиняет и не ругает… Все шишки валятся на немцев. Ведут они себя чрезвычайно трусливо и не решаются даже реагировать на исключение их из политической подкомиссии и желают прятаться за нашу спину. Они умоляли нас вчера аннулировать договор, но мы решительно отказались»2. Заметим, что в немецких источниках факт о просьбе немцев аннулировать договор не подтверждается. Ожидали, что немецкая делегация покинет конференцию, но этого не произошло. Эксперт немецкой делегации Бернгардт сообщал, что ЛлойдДжордж разыгрывает комедию, возмущаясь договором, ибо о каждом шаге немецких переговоров с русскими он был оповещен3. 19 апреля ЛлойдДжордж категорически потребовал аннулировать русско-немецкий договор. Ратенау подготовил ответную ноту, в которой настаивал, что «соглашение с Россией может стать частью общеевропейского договора»4. Особенно возмущались французы: «Не скрывается ли за этим договором далеко идущий заговор?»5. Именно тогда был пущен слух о «мнимом русском военном договоре с немцами»6. 22 апреля 1922 г. корреспондент Эдуард Эррио. Из прошлого. С. 145. Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция. 1922. Оп. 1. Пор. 5. Папка 1.(дело 113). Л.12. Письма Литвинова в НКИД по вопросам работы конференции и текущим вопросам работы НКИД (30 марта-24 мая). 3 Kessler Garry Graf. Tagebücher. S. 299. 4 Ibidem. S. 305. 5 Mann Golo. Deutsche Geschichte des 19. und 20. Jahrhunderts. Hamburg. 1969. S. 699700. 6 Rathenau Walter. Hauptwerke und Gespräche. S. 881. 1 2 245 газеты «Чикаго Трибюн» взял интервью у Ратенау (непосредственно после званого обеда у короля Италии) о мнимом немецко-русском военном договоре и о попытках французской стороны начать контрверсию Рапалльского договора. Ратенау ответил: «Дьявольский вздор! - и добавил дьявольский вздор состряпан плохо!»1. Сразу же после подписания документа распространились слухи о секретных военных поставках, оговоренных в Рапалльском договоре. Историки и сейчас ведут споры по этому вопросу. Заслуживают доверия факты и рассуждения, приводимые американским историком Тимоти О’Коннором о тайных военных переговорах генерала Секта и Троцкого. Главный биограф Троцкого Исаак Дойгер настаивает на том, что «политбюро уполномочило вести переговоры Троцкого в строжайшей тайне, и он держал все нити переговоров в период предварительного обсуждения условий Рапаллского договора до той поры, пока не были задействованы дипломаты»2. Утверждение Дойгера, считает Тимоти, нуждается в проверке, поскольку тайное военное соглашение между Германией и Советской Россией было подписано 29 июня 1922 г. в качестве предварительной торговой конвенции. Оно было ратифицировано лишь в феврале 1923 г. Однако нет никаких документальных доказательств, что Чичерин принимал участие в военных переговорах с немцами в Берлине или в Генуе. Большинство историков отрицает связь Рапалльского договора с какими-либо военными переговорами, настаивая на том, что договор не содержал никаких тайных пунктов, а также на том, что рейхсвер не имел отношения к подписанию договора и к его окончательным условиям3. В договоре не содержалось «каких-либо военных или политических тайных пунктов, о которых писали западная пресса и даже дипломаты», категорично утверждает Хаген4. Когда известный писатель-биограф Эмиль Людвиг при встрече с Ратенау в Генуе спросил, 1 2 3 4 Walter Rathenau. Hauptwerke und Gespräche. S.881. Тимоти Эдвард О’ Коннор. Указ. Соч. С. 133 Там же. Hagen Schulze. Op. cit. S.237 «почему Вы теперь 246 подписали договор. Ведь это вызвало большое волнение, конференция может взлететь на воздух. Ратенау засмеялся, положил мне на плечо прекрасную руку и сказал: Раньше не подписал потому, что тогда никто на конференцию не приехал бы, а позже вероятно было бы слишком поздно, потому что русские легко его заключили бы с другой стороной. Я не для того пришел. Я взял на себя ответственность за страну, в то время как господин Людендорф ее оставил»1. Людвиг же описывал Ратенау после банкета у короля Италии (22 апреля 1922 г.): «Он был счастлив, в сильном волнении как человек, который, наконец, сделал дело, о котором мечтал многие годы»2. Договор между РСФСР и Германской республикой был составлен в двух экземплярах. Оба правительства отказывались от возмещения военных расходов, также как и невоенных убытков, причиненных им и их гражданам во время войны. Германия и Советская Россия обоюдно прекратили платежи на содержание военнопленных. Германское правительство отказывалось от претензий, вытекающих из мероприятий РСФСР или ее органов по отношению к германским гражданам или их частным правам, при условии, что правительство РСФСР не будет удовлетворять аналогичным претензиям других государств. Дипломатические и Консульские отношения между Германией и Советской Россией немедленно возобновлялись. Оба правительства согласились принять принцип наибольшего благоприятствования при урегулировании взаимных торговых и хозяйственных отношений и благожелательно идти навстречу обоюдным экономическим потребностям. Было оговорено, что договор не затрагивает отношений договаривающихся сторон с другими государствами. Договор был составлен без указания срока действия и вступал в силу сразу же после момента ратификации за исключением статьи 4-ой и пункта «б» статьи 1-ой3. 1 2 3 Rathenau Walter. Hauptwerke und Gespräche. S. 882. Ibidem. СГО. Т. II. С. 479-481. 247 В нотах-письмах, которыми тут же обменялись обе делегации и которые не подлежали опубликованию, было оговорено, что Германия обязуется принимать участие в отдельных мероприятиях консорциума в России только после предварительной договоренности с правительством РСФСР1. Большой и неожиданный успех советской дипломатии вызвал вначале некоторую нервозность в Москве. В.И. Ленина тревожил вопрос: не похоронит ли договор Генуэзскую конференцию. Конференция продолжала работу, а англичане быстро восстановили отношения с немцами: «контакт с англичанами был восстановлен 4 мая 1922 г., напряженность была преодолена», - записал в дневнике Х. Кесслер2. В самой Германии отношение к договору было противоречивое, причем трудно было определить разделительные линии. Лорд Д’Абернон 15 мая 1922 г. записал в дневнике: «Президент Эберт продолжает враждебно относиться к Рапалльскому договору. Он настаивает на отставке Мальцана. Ратенау заслуживает того же, но Эберт не может без него обойтись… С другой стороны, одна из групп Народной партии, в том числе Стиннес, почти в восторге от Рапалльского договора…»3. В настоящее время можно согласиться с немецким историком Х. Бетхером в том, что Генуя стала «высшим пунктом в общественной деятельности Ратенау. Его солнце стояло в зените»4. Можно предположить, что договор в Рапалло был подписан Чичериным в некоторой степени вопреки позиции Ленина, последний был известен своей категоричностью и вспыльчивостью, к тому же в тот период времени он страдал от жестоких приступов болезни. В письме Карахана, найденном в архиве, наркому Чичерину в Геную от 18 апреля 1922 г. (т.е. после подписания Рапалльского договора) содержится интересный факт: «Ваши сообщения, что дело пахнет разрывом, не поколебали никого. Более 1 2 3 4 СГО. Т. II. С. 481-484. Kessler Harry Graf. Tagebücher. S. 310. Посол мира. Страницы из дневника лорда Д’Абернона. С. 208-209. Böttcher H.M. Walter Rathenau. S. 273. 248 того, когда Ильичу было сообщено по телефону о положении дел, он ответил одним словом «порвать». И если Вы не получили инструкцию так лаконично сформулированную, то только потому, что было указано и удалось его убедить в некоторых неудобствах этой лаконичности»1. Договор и сейчас находится под пристальным вниманием историков, поскольку отношения России с ФРГ и сейчас более предпочтительные, чем с другими странами, например с Великобританией. Тимоти O’Коннор считает: «…заключение Рапалльского договора в значительной мере явилось результатом дипломатического искусства Чичерина»2. Всеобщий интерес к Рапалло покрыл провал конференции в Генуе. Однако провалилась и попытка Англии привлечь французское правительство Пуанкаре к экономическому благоразумию в репарационном вопросе. Англия обнаружила неспособность преобразовать Европу сообразно своим намерениям и расчетам. Рапалльский договор положил конец усилиям Ллойд Джорджа заключить соглашение, основанное на принципах экономического и политического подчинения Германии и Советов интересам Англии3. Пуанкаре отклонил всякую встречу и соглашение с немцами, тем самым политика выполнения Вирта лишилась почвы, и немецкая платежеспособность приняла угрожающие формы4. 28 мая 1922 г. началось обсуждение договора в комиссии иностранных дел рейхстага. Большая часть членов комиссии поддержала договор. В тот же день в комиссии Ратенау сделал несколько разъяснений, а затем выступил с большой речью по вопросам внешней политики. Обрисовав международное положение в канун Генуэзской конференции, начиная с конца 1921 г., Ратенау изложил свое видение германской политики. Рассказывая о Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция 1922. Оп. 1.Пор. 7.(дело 3) папка 1. Л. 25. (письма Карахана НКИД Чичерину в Геную о тактике советской делегации и по текущим вопросам советской внешней политики и работы НКИД (6 апреля 1922 –10 августа 1922). 2 Тимоти Эдвард О’ Коннор. Указ. Соч. С. 134 3 Там же. С. 135 4 Hagen Schulze. Op. cit. S.238 1 249 конференции в Генуе, он говорил: «Мы не могли терять контактов с Англией и Италией, но с другой стороны все больше и больше сближались с Россией. Возникла сложная ситуация, где Россия противостояла разделенному Западу, который обижал и унижал Германию как великую державу». По словам Ратенау, Германия тем не менее играла роль посредника между Востоком и Западом, предупреждая их столкновение. «Все оценили эту роль немцев и прибегли к их помощи»1. Однако, германская делегация боялась, что Россия, оставшись одна, может сомкнуть кольцо кредитов вокруг Германии 2. Главное желание, заявил Ратенау, состояло не в том, чтобы выторговать благоприятные условия, а в том, чтобы установить «настоящий мир с такой великой страной, как Россия…и это был самый подходящий момент. Теперь Германия перестала сидеть между двух стульев»3. Ратенау констатировал, что договор не является военно-политическим союзом с большевиками: «Он заключен с русским народом с целью восстановления мира». Ситуацию, созданную Версальским договором он не изменил, равно как и «объективную направленность» в отношении Германии с западными странами. В течение мая, июня Вирт, Ратенау и другие члены генуэзской делегации выступали на митингах, собраниях, в прессе, разъясняя значение договора и причины, приведшие к его подписанию. В речи, произнесенной 9 июня в Штутгарте, Ратенау, отвечая противникам большевистской России, особо отметил: «Мы заключили наш мир не с системой, а с народом… Какое хозяйство они ведут нас не касается… Мы от них не будем отгораживаться… Мы им будем экономически содействовать»4. Реакция различных аудиторий Германии была неодинаковой, и Ратенау, ждавший ругани и критики, все же не представлял всего масштаба 1 2 3 4 СГО. Т.II. С. 546-547. Там же. С. 531, 532, 536-537 Там же. С. 539 Ратенау Вальтер. Генуя и Канн. Москва. 1923. С. 63-65. 250 ожесточения и ненависти, свалившихся на него1. Даже пацифистский журнал «Вельтбюне», газета социалистов «Форвертс», официальная «Алльгемайне Цайтунг» и др. считали договор опасным. Антисемитская пресса прежде всего «Фелькише Беобахтер» рассматривала немецко-русское соглашение как часть еврейского заговора против немецкого народа»2. Необходимо заметить, что и в России без должного доверия и уважения отнеслись к поступку Ратенау, не понимая сложностей внутреннего положения Веймарской республики, когда ненависть к ней испытывали многие слои населения, в том числе и военные и промышленники 3. Даже коммунисты развернули компанию за свержение Вирта, выступая фактически против политики Рапалло. Чичерин в секретном письме жаловался Карахану: «Мы сильнейшим образом нуждаемся в сохранении Рапалльского германо-русского договора. Для этой цели нам необходим Вирт… Между тем, по-видимому, коммунисты в Германии поставили себе целью свержение Вирта. Я еще не имею текста выступления тов. Радека, повидимому, по имеющимся сведениям, и он участвует в этой крайне нежелательной для нас кампании против Вирта»4. Чичерин ввиду своей болезни лечился в Германии и многие месяцы проводил в стране, ставшей для него очень дорогой после встреч и работы с немецкими коллегами5. Он лучше, чем кто бы то ни был представлял ситуацию в Германии. Академик Г.Н. Севостьянов, знаток дипломатической ситуации 20-30-х гг. ХХ в. Подчеркивает, что в среде советских дипломатов были различные подходы к Volkov Schulamit. Op. cit. S. 99-100. Sabrov Martin. Op. cit. S. 79. 3 См.: Головко В.А., Станчев М.Г., Чернявский Г.М. Между Москвой и Западом. Дипломатическая деятельность Х.Г. Раковского. Харьков. «Око». 1994. С. 207. 4 Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Папка 1. Дело 4. Письма Чичерина членам коллегии НКИД Л. 53. 31 мая в рейхстаге был внесен вопрос о недоверии правительству Вирта, но большинство депутатов проголосовало против. Коммунисты, националисты и часть Народной партии – за. 5 Шлёгель Карл. Ук. Соч. С.110. Кесслер Х. В своих дневниках давал непривычный для русских портрет Чичерина: «Чичерин говорит по-немецки без всякого акцента и выглядит как немецкий профессор…. Он забавный, чуть-чуть сатанинский и абсолютно космополитичный, ничего русского». 1 2 251 оценке Рапалльского договора. Чичерин В.Г. видел в Рапалльском договоре тот этап, который закончил «триумф победителей» в первой мировой войне и положил начало «появлению новых международных политических сил», то зам. наркома, будущий нарком М.М. Литвинов видел в этом договоре лишь прагматическую цель – установление дипломатических отношений с Германией1. Масла в репарационных огонь добавило приближение сроков очередных платежей. Попытки Вирта отсрочить их оказались безрезультатными, как и надежда на международный заем. Вновь усились атаки на его «политику выполнения». Гельферих опубликовал брошюру с резкими выпадами против политики правительства и лично Ратенау. Еще более яростно он выступил в рейхстаге. В речи 23 июня 1922 г. Гельферих назвал Ратенау предателем саарских немцев, якобы проданных и преданных министром. Он требовал создания нового правительства, в которое вошли бы мужчины, способные отвергнуть невыполнимые условия2. А на следующий день Ратенау был убит. Двое нападавших были застрелены на месте полицейскими (бывшие офицеры Эрвин Керн и Герман Фишер), шофер (студент) автомобиля террористов был схвачен. Все они оказались членами монархической националистической организации – группы «С», «Консул», участники путча Каппа, члены этой организации в 1921 г. убили М. Эрцбергера, подписавшего в 1918 г. капитуляцию Германской империи. Позже нацисты, прийдя к власти, поставили на месте гибели террористов памятный знак – надгробный камень3. Ратенау был похоронен с почестями, которые не отдавались ранее ни одному политику4. Убийство Ратенау потрясло весь мир. Оно было расценено как акт политической мести и как покушение на мир в Европе, как явный антисемитский выпад. Теперь многие считают этот террористический Дух Рапалло. Советско-германские отношения. 1925-1933. Екатеринбург. Москва. 1997 (Главный редактор Г.Н. Севостьянов). Предисловие. С. 5 2 Kessler Harry Graf. Op.Cit. S. 420-421. 3 Böttcher H. Op. cit. S. 286. 4 Schulze Hagen. Op. cit. S. 240. 1 252 акт – началом фашистского террора. Современник и очевидец событий многоопытный журналист Себастьян Хафнер пишет в своих воспоминания : Короткая эпоха Ратенау закончилась, оставив чувство, что ничего, что делали левые, не ладилось»1. Ратенау вызывал либо любовь, либо ненависть. Хафнер сравнивает Ратенау с Гитлером по силе фантазии и воздействию на людей. «Оба имели, исходя из их потусторонности настоящую волшебную силу; равнодушны к тому, чем была их политика. Трудно сказать, к чему бы привела политика Ратенау Германию, у него было слишком мало времени для ее реализации. Но когда вышли газеты с сообщением об убийстве Ратенау «у меня почва ушла из-под ног. Это чувство усиливалось благодаря той легкости, с которой был убит Ратенау: он ездил на работу в министерство иностранных дел всегда в одно и тоже время по одному маршруту в открытом автомобиле. Убить его не предсталяло большого труда2. В митингах и демонстрациях протеста участвовали миллионы немцев всех слоев населения. В крупных городах прошли массовые манифестации, в которых участвовали сотни тысяч человек. Была организована общегерманская однодневная забастовка, в которой объединились члены СДПГ, КПГ и разных профсоюзов. Ее участники требовали принятия закона против политического террора. В результате мощных массовых демонстраций, забастовок и дебатов в парламенте был принят закон «О защите республики»3, который вводил смертную казнь за политические убийства. 4 июня 1922 г. было совершено покушение на Шейдемана, известного социалистического деятеля (бывшего члена Совета Народных Уполномоченных в революционном правительстве ноябрь 1918 г.) Как сейчас признают многие исследователи Запада выплаты по долгам и в счет репараций, будучи политически мотивированными, не имели под собой 1 2 3 Haffner Sebastian. Op. cit. S. 52 Ibidem. S. 50-51 Руге В. Ук. Соч. С. 130-131. 253 серьезного экономического обоснования. Вопрос о германских репарациях излишне драматизировался1. Смерть Ратенау ненадолго сплотила парламент: 4 июля после непродолжительных дебатов рейхстаг единодушно одобрил Рапалльский договор. Первым послом в Советскую республику поехал профессионалдипломат и уважаемый в Германии аристократ граф Ульрих фон БрокдорфРанцау, по прибытии он писал: «Можно надеяться на тесный союз Германии и России, который поможет искупить преступление Версаля и опять вернуться к мирному развитию, что приведет к покаянию Германии»2. После смерти верного защитника Ваймарской республики канцлер пытался сплотить республиканцев, предложив коалицию всех крупных партий. План не удался ввиду отказа сотрудничать социалистов и националистов. Обострилась борьба финансовых и промышленных группировок в условиях галопирующей инфляции. Особое усердие проявил Стиннес. В августе 1922 года он заключил с президентом Французской компании по восстановлению разоренных частнокапиталистическое областей соглашение, маркизом связанное де с Люберзаком репарационными платежами. Этот план с одобрения президента Ф. Эберта и частично Й. Вирта предусматривал соединение лотарингской железной руды и высококачественного рурского угля в одном германо-французском горном объединении3. В исторической литературе эти шаги квалифицировались, как сепаратистские, с целью отрыва Рура от остальной Германии. Тем временем в Германии росла инфляция: в июле 1922 г. доллар стоил 493,20 марки, а в Белоусова З.С. Европейская политика Великобритании и Франции. Противоречия и сотрудничество. //Европа между миром и войной 1918-1939. М. «Наука». 1992. стр. 59 2 Misstrauische und Analÿse. Nachbarn. Deutsche Ostpolitik 1919/1970. Dokumentation. Herausgegeben von Hans-Adolf Jacobsen unter Mitwirkung von Wilfried V. Bredlov. Düsseldorf. 1970. S. 27 3 Руге В. Указ. Соч. С. 132; Gerd Koenen. Die “Völkerwanderung von unten” Walther Rathenau über Russland und Sowjets// Deutschland und die Russische Revolution 1917-1924. Herausgegeben von Gerd Koenen und Lew Kopelew. Wilhelm Fink Verlag München. 1998. S. 240 1 254 октябре – 4 биллиона марок1. Все попытки Й. Вирта найти взаимопонимание с Антантой и добиться моратория на выплату репараций не увенчались успехом. Лондонская конференция союзников (август 1922г.) подтвердила жесткий курс в отношении Германии на соблюдение всех условий Версальского договора. Неудачу на Лондонской конференции Вирт назвал катастрофой. Пресса, контролировавшаяся Г. Стиннесом, требовала отставки правительства Вирта. 14 ноября 1922 г. рейхсканцлер и его правительство вышли в отставку. Потерпела крах «политика выполнения». Ее крах объясняется многими причинами, но главным было неприятие, непонимание и разочарование в широких слоях населения и недовольство президента Ф. Эберта. Последнего раздражала самостоятельность канцлера, выражавшаяся в игнорировании президента при принятии важных внешнеполитических решений (в частности Рапалльского договора). Ситуация, по мнению А. Патрушева, «требовала нового руководства и новых идей, но устраивавшего всех кандидата в рейхсканцлеры не было». 22 ноября 1922 г. президент поручил формирование правительства беспартийному директору судоходной компании ГАПАГ (от немецкого HAPAG – HamburgAmerika-Paketschiffahrtgesellschaft) В. Куно2. В. Руге, немецкий историк, считал Вильгельма Куно лидером партии Центра и доверенным лицом крупнейших немецких банков, который одновременно находился в добрых отношениях с представителями англо-американского финансового капитала3. В правительство Куно вошли ряд представителей Народной партии (партии Стиннеса и Гельфериха, виновников политической травли В. Ратенау). В истории Веймарской республики закончился важный демократический период жизни. Гибель Ратенау привела к отказу от политики выполнения, галлопирующей инфляции и экономической трагедии, к оккупации Рура. Проф. М.И. Боголепов. Европа во власти кризиса. 1920-1922. Экономика, выпуск Х. Петербург. Издательство «Право». 1922. С. 41 2 Патрушев А.И. Указ. Соч. С. 99. 3 Руге В. Указ. Соч. С. 134. 1 255 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Все проблемы переходного периода Германии от краха Кайзеровской империи до рождения самой демократичной республики в мире (модель скандинавской социалистической демократии не имела особого влияния на Европу), которая имела «короткое историческое дыхание», до сих пор не могут быть решены окончательно. Обозначенные особенности политического, экономического, идеологического и ментального развития даже в комплексе не дают полной картины всей трансформации (модернизации) Германии в период перехода от империи к республике. До сих пор удивляет и поражает историков и обществоведов скорость, с которой произошел отказ от прежних форм господства и осуществился переход к новым государственным институтам и политическим реалиям. Всерьез о смене монархического правления в Германии до самого отречения кайзера не писали и не говорили, считалось, что не в этом корень зла просчетов и ошибок Страны. Однако многие государственные и военные деятели, считавшиеся монархистами среди них Ф. Науман, М. Вебер, П. Гинденбург, принц Макс Баденский и др. спокойно восприняли и революцию и республику. Известные идеологические и политические лидеры сразу (1918 ноябрь) занялись организацией партий и формированием собственного электората в связи с предстоящей избирательной компанией в Национальное Собрание. Это обстоятельство подтверждает мысль о том, что в ходе войны в поведении и практике властных структур и популярных деятелей (в сфере экономики, политики, военного дела и даже искусства) произошли важнейшие изменения. К настоящему времени исследователи установили неопровержимо, что институт империи в Германии изжил себя, не успев расцвести за неполные сорок лет до войны. Монархию смело не восстание моряков в Киле, а неумение приспособиться к суровым будням ХХ века. Мощный экономический 256 подъем, начавшийся в 70-е годы ХIХ века и буквально взорвавшийся в годы войны, требовал такого же неукротимого политического роста германской буржуазии и пролетариата. Немецкая буржуазия выдвинула своих мощных апологетов, не только в лице М. Вебера и Ф. Наумана, но и талантливого предпринимателя и незаурядного интеллектуала В. Ратенау. С именами этих выдающихся немцев ХХ века связан рывок Германии, пусть пока неудачный в первой половине века, к модернизации всей жизни. Прорыв Германии к новому политическому мышлению осуществлял и сейчас еще не до конца признанный государственный авторитет – канцлер Теобальд фон Бетман Гольвег. «Политика неоориентации» канцлера – новое слово в государственном управлении начала ХХ века (политика национального согласия), успешно применяется во всех цивилизованных странах, даже коммунисты (часто выступающие под другими ярлыками) могут принимать участие в важнейших законодательных и исполнительных органах страны. Политика национального согласия, т.е. признания социал- демократической партии в качестве национальной, а затем государственной силы была бы невозможна без идеологического прозрения и буржуазии и идеологов либерализма и государственных деятелей. Германия могла вести войну в течение четырех лет практически против всего мира только благодаря созданной системе регулируемого хозяйства и политического альянса – Гражданского мира. Кайзер не мешал реформированию Германии, хотя и не стоял впереди модернизационного процесса. Верные монархисты – Гинденбург, Людендорф, В. Гренер, т.е. представители Верховного главнокомандования ради сохранения монархии шли фактически на реформы, выходившие за границы законодательства, приемлемого в военное время. В Германии не осмелились принять чрезвычайное законодательство: ввести всеобщую воинскую повинность и действительно запретить деятельность партий, работал не только парламент, но и все оппозиционные партии и их печать, даже происходили забастовки, и в том числе, январская забастовка 1918 года. Приведенные факты в исследовании позволяют 257 утверждать, что военная диктатура Гинденбурга – Людендорфа имела специфические особенности, причем главной чертой ее была не жесткость, а компромисс: комфортно чувствовал себя и крупный капитал, без поддержки которого, никакой экономический прорыв был невозможен и профсоюзы, добившиеся значительных уступок для рабочего класса. Социальное развитие Германии в период войны шло семимильными шагами. Включение женщин и молодежи в производственный процесс, что способствовало их политическому просвещению, повышению заработной платы и улучшению условий труда в условиях дефицита рабочей силы. В целом масштабный рост промышленности, а стало быть повышение удельного веса рабочего класса в структуре населения Германии вело к интеграциии рабочего класса в капиталистическую систему и складыванию новой структурности общества. До войны сплачивающей силой и национальным символом Германии был кайзер, когда объективно общество под напором технической революции и общедемократических процессов начало расслаиваться, превращаясь в массовое общество. Во время войны процесс расслоения общества вопреки прогнозам усилился: буржуазия как и пролетариат не представляла единого целого, аграрии уходили от компромисса с промышленниками, средний класс потерял свои позиции ввиду однобокого развития хозяйства на войну, а кайзер не мог выступить в качестве интегрирующей силы. Кайзер оказался «не у дел», так как канцлер фактически осуществлял всё политическое руководство, военные делали свое дело, промышленники – своё. Когда Германия стала явно терпеть поражение, все отвернулись от кайзера, считая его виновником развязывания войны и стратегических неудач. В этой ситуации руководящая роль естественно переходила в руки военных в конкретной ситуации – Гинденбурга и любимца промышленников Людендорфа. Но теперь военным казалось, что канцлер пошел на большие уступки рабочим и профсоюзам, не позволявшим далеко заходить в своих 258 амбициях военным. Гражданский мир был невозможен без канцлера Бетмана Гольвега и без лояльной поддержки рабочего класса, а выполнение программы Гинденбурга невозможно было без введения чрезвычайных мер и действительной мобилизации всех средств на войну, т.е. создавался круг проблем, решение которых могло произойти только кардинальным способом, каким и явилась революция 1918 г. Тотальная война не могла вестись тотальными средствами, как это не парадоксально звучит, такова была реальная действительность Германии. Революция протекала квалифицированно вскрыла мирно, потому что она хирургически давно назревавший нарыв: ликвидировала монархию и закончила войну. Тяжелые условия перемирия вновь сплотили Германское общество, но на другой основе – признании демократии и республики. Созданная в парламенте коалиция политических сил во время войны фактически позволила состояться и выборам в Национальное собрание и плавно перейти к новым демократическим порядкам – господству парламента, избираемого народом, на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права. Спасение престижа и былого величия Германии взяли на себя либералы, социал-демократы и партия Центра. Самой последовательной и связующей силой германского общества во время войны и после войны были рабочий класс, буржуазия, крупный капитал при всех оговорках, и их партии – Социалисты, профсоюзы, либералы, центристыкатолики. Аграрии выступили противниками республики как и основная часть военщины. Переход от империи к республике совершался хотя и в революции, но без серьезных катаклизмов. Даже унизительный Версальский договор не разрушил республики, а недоверчивые предприниматели и политические деятели вроде Г. Штреземана и Г. Стиннеса вынуждены были признать способность В. Ратенау к решению самых сложных проблем: наведению мостов с Западом и Востоком. Республика в период 1919-1922 гг. отстояла свою способность навести порядок внутри страны и занять свое 259 достойное место на международной арене, подписав двусторонний договор с США (1921 г.) и с социалистической Российской Федерацией (1922 г.). Следует особо подчеркнуть мирный характер договора Рапалло, поэтому вызывает крайнюю неприязнь неаутентичные документы о тайном военном сотрудничестве СССР и Германии и причастности к ним Вальтера Ратенау, опубликованные Т.С. Бушуевой. Автор пишет: «…ключ к причинам будущего тайного советско-германского альянса, безусловно, ставшего возможным только при вложении в него значительных финансовых средств международным банковским капиталом с целью в будущем втянуть обе страны в новую мировую войну…В пользу этого аргумента говорит и факт участия в советско-германском союзе такой фигуры, как Вальтер Ратенау, человека, входившего в число богатейших и влиятельнейших людей мира»1. Приведенная цитата является, мягко говоря, некорректным, а точнее, грубым искажением всех фактов жизни и деятельности В. Ратенау. Подкреплен «исторический факт» разрозненными, выхваченными из контекста цитатами из писем частных лиц, в данном случае Троцкого. На такие факты охотно ссылаются немецкие авторы, противники Рапалльской политики, что создает неприглядный облик отечественной историографии. Становление полной республики показало, что не приходится говорить о преемственности политических традиций и экономических институтов империи и Веймарской республики. Признание демократических институтов было не маневром со стороны ее апологетов, прежде всего либеральных деятелей, а стратегическим курсом на модернизацию страны в новых исторических условиях. Выдающуюся роль в этом процессе сыграл Вальтер Ратенау, который своим предпринимательским авторитетом смог перетянуть на сторону политики выполнения Версальского договора и промышленников и либеральную интеллигенцию и государственных Бушуева Т.С. СССР – Германия: тайное сотрудничество (20-30-е годы). Малоизвестные документы из архивов России / Т.С. Бушуева // Советско-польские отношения в политических условиях Европы 30-х годов ХХ столетия. Сборник статей. Москва, «Наука», 2001. С. 144 1 260 деятелей, президента-социалиста Ф. Эберта и лидера партии Центра Й. Вирта и писателей С. Цвейга, Г. Гауптмана, Т.Манна и др. Молодая республика неизбежно несла на себе отпечаток старого политического режима: сохранялся имперский менталитет у значительной части граждан Германии, что естественно порождало националистические настроения и трудности взаимопонимания с окружающим миром. Но усилились либералы и социалисты. Новым для республики стало демократическое мышление, закрепленное конституцией, стал складываться новый политический и хозяйственный менталитет. Многие немцы должны были смириться с тем, что Республика утверждала пацифизм и пацифистское мышление. Тяжелейший кризис 1923 года Веймарская республика пережила благодаря достигнутым в предыдущий период договорам с США и РСФСР, созданной веймарской коалиции, политике выполнения. Г. Штреземан, ставший премьер-министром, а затем министром иностранных дел воспринял политику выполнения, но в другом виде. Локарно, а не Рапалло – ориентация на Запад, но без угроз Востоку. 261 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ Источники. Центр хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК, ранее Особый архив): Фонд 634 - фонд Ратенау. Опись 1. Дело 239, 331, 350, 433, 154,155, 180, 193 Архив МИД РФ. Фонд. Архив Красина. Генуэзская конференция. Т. 1-3 (далее Архив Красина). Архив Красина. Т. 1. Оп. 1. Папка 4. Д. 192. Д. 27 , папка 27 Т. 2. Оп. 1 папка 1, папка 4 Т. 3. Оп. 1. Папка 1. дело 192 док. № 153, док. № 819 Архив МИД РФ. Фонд Полпредство в Германии (октябрь 1921 – декабрь 1934). Оп. 1. Папка 101. Дело: № 4. Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция. 1922. Оп.1. Пор. 5. Папка 1. Дело 5. (письма Литвинова в НКИД по вопросам работы конференции и текущим вопросам НКИД (30 марта-24 мая);. Оп. 1. Пор. 10. Папка 1. Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Папка 1. Дело 4. Архив МИД РФ. Ф. Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Пор. 11. Папка 1. Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция 1922. Оп. 1.Пор. 7.(дело 3) папка 1. Л. 25. (письма Карахана НКИД Чичерину в Геную о тактике советской делегации и по текущим вопросам советской внешней политики и работы НКИД (6 апреля 1922 –10 августа 1922). Архив МИД РФ. Фонд Генуэзская конференция. 1922. Оп. 1. Пор. 5. Папка 1.(дело 113). Письма Литвинова в НКИД по вопросам работы конференции и текущим вопросам работы НКИД (30 марта-24 мая). Архив МИД РФ. Генуэзская конференция 1922. Оп. 1. Пор11. папка 1. Фонд референтуры по Германии Опубликованные Документы: Советско-германские отношения. От переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора. Сб. документов. Т.I-II. М., 1971 262 Документы внешней политики СССР. Т. IV. М., 1960; Т. V. М., 1961 Дух Рапалло. Советско-германские отношения. 1925-1933. Екатеринбург. Москва. 1997 (Главный редактор Г.Н. Севостьянов) Коминтерн и идея мировой революции. Документы. М., «Наука», 1998 Мир между войнами. Избранные документы по истории международных отношений 1910-1940-х годов. Изд. Московского Государственного Института международных отношений (университет) МИДРФ, М., 1997 Вильгельм II. События и люди 1878-1918: Воспоминания. Мемуары. – Мн.: Харвест, 2003 Ленин В.И. Письмо Г.В. Чичерину о директивах ЦК РКП(б) для советской делегации на Генуэской конференции. Полн. Собр. Соч. Т. 44; О международном и внутреннем положении советской республики. Речь на заседании коммунистической фракции Всероссийского съезда металлистов 6 марта 1922 г. Т. 45; Проект постановления ВЦИК по отчету делегации на Генуэзской конференции. Т. 45 и др. Ллойд Джордж Д. Европейский хаос. М.-Л., 1924 Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Генуэская конференция. Воспоминания участников. М., 1963 Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918г.г. Государственное издательство. Москва-1923 Науман Ф. Демократия и императорская власть. М., 1967 Ницше Фридрих. Сочинения в двух томах. Издательство «Мысль» Москва 1990 Ратенау Вальтер. Механизация жизни. Атеней. Петербург, 1923 Ратенау Вальтер. Генуя и Канн. М., 1923 Ратенау Вальтер. Новое государство. М., 1922 Чичерин Г.В. Статьи и речи по вопросам международной политики. М., 1961 Шпенглер Освальд. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Всемирно-исторические перспективы. В двух томах. Москва «Мысль» 1998 263 Эррио Эд. Из прошлого. Между двумя войнами 1914-1936. М., 1958 Эрцбергер М. Германия и Антанта. М., 1923 Bauer (Oberst). Der Grosse Krieg in Feld und Heimat. Errinerungen und Beträchtungen. Tubingen, 1921 Bethmann Hollweg Th. Von. Beträchtungen zum Weltkriege. 2 Teil. Während des Krieges. Berlin, 1921 Groener, Wilgelm. Lebenserinnerungen. Jugend. Generalstab. Weltkrieg. Herausgegeben von Friedrich F. Sch. Hiller von Gaestringen. Göttingen. Vandenhoeck. Ruprecht, 1957 Haffner Sebastian. Geschichte eines Deutschen. Die Erinnerungen 1914-1933. Deutsche Verlags-Anstalt. Stuttgart. München. 7. Auflage. 2001 Helferich, K. Vom Kriegsausbruch bis zum uneingeschrankten U-Bootkrieg /K. Helferich. – Berlin, 1919 Kessler Harry. Tagebücher. 1918-1937. Politik, Kunst Zwanziger Jahre. Frankfurt a/M., 1961 und Gesellschaft der Naumann F. Mitteleuropa. Berlin, 1916 Rathenau W. Von Kommenden Dingen. Berlin, 1917 Rathenau W. Schriften aus Kriegs- und Nachkriegszeit. Bd. 6. Berlin, 1929 Rathenau Walter. Gesämmelte Schriften in fünf Bänden. 5 Band. Berlin, 1918 Rathenau Walter. Hauptwerke und Gespräche. Herausgeben von Ernst Schulin. München. 1977 Rathenau W. Tagebuch. 1907-1922. Düsseldorf, 1967 Rathenau W. Politische Briefe. Dresden, 1929 Rathenau W. Schriften in 6 Bänden. Berlin, 1928. Bd. 6 Riezler Kurt. Tagebücher, Aufsätze, Dokumente. Eingeleitet und herausgegeben von Karl Dietrich Erdmann. Göttingen. 1972 264 Akten zur deutschen Auswärtigen Politik 1918-1945. Aus dem Archiv des Auswärtigen Amts. Ergänzungsband zu den Serien A-E Gesamtpersonen verziechnis Portraitphotos und Daten zur Dienstverwendung Anhänge. Göttingen. 1995 Deutsche Geschichte 1918-1933. Dokumente zur Innen- und Aussenpolitik. Hrsg. W. Michalka. G. Niedhart. Frankfurt a. M. 1992 Deutschland im Ersten Weltkrieg. Hrsg. Von Ulrich Catrius. Texte und Dokumente 1914-1918. München. 1982 Die Erste Republik. Dokumente zur Geschichte des Weimarer Staats. Herausgegeben von Peter Longerich. München. Zurich. 1992 Die Gewerkschaften in Weltkrieg und Revolution 1914-1919. Quellen zur Geschichte der deutschen Gewehrkschaftsbewegung im 20. Jahrhundert. Band 1. Bearbeitet von Klaus Schönhoven. Bund-Verlag. Köln. 1985 Europastrategien des deutschen Kapitals. 1900-1945. Hrsg. R. Opitz. Köln. 1977 Herrschaften methoden des deutschen Imperialismus 1897/98 bis 1917. Dokumente zur innen- und aussenpolitischen Strategie und Taktik der Herrschenden Klassen des Deutschen Reiches. Herausgegeben und eingeleitet von Wilibald Gutsche unter Mitarbeit von Baldur Kaulisch. Berlin. 1977 Militär und Innenpolitik im Weltkrieg 1914-1918. Dokumente. Bearbeitet von Wilgelm Deist. Teil 1, 2. Düsseldorf. 1970 Misstraurische Nachbarn. Deutsche Ostpolitik 1919-1970. Dokumentation und Analÿse. Hrsg. Von Hans-Adolf Jacobsen unter Mitwirkung von Wilfried V. Breov. Düsseldorf. 1970 Weltherrschaft im Visier Dokumente zu den Europa- und Weltherrschaftsplänen des deutschen Imperialismus von der Jahrhundertswende bis Mai 1945. Herausgegeben und eingeleitet von Wolfgang Schumann und Ludwig Westler unter Mitarbeit von Wilibald Gutsche und Wolfgang Ruge. VEB. Deutscher Verlag der Wissenschaften. Berlin. 1975 ЛИТЕРАТУРА Аветян А.С. Русско-германские дипломатические отношения накануне первой мировой войны 1910-1914 / А.С. Аветян. - М., 1985 265 Ахтамзян А.А. Рапалльская политика. Советско-германские ипломатические отношения в 1922-1932 годах / А.А. Ахтамзян. - М., 1974 Баев В.Г. Вопросы репарационной политики Веймарской республики (по материалам Рейхстага) / В.Г. Баев //Вопросы истории 1977. №9 Баев В.Г. Германское государство в межвоенный период 1919-1933 гг. в зеркале мемуарной литературы 60-80 гг. ХХ в. / В.Г. Баев Монография Тамбов: Изд-во Тамб. Ун-та., 2002 Белоусова З.С., Наджафов Д.Г. Вызов капитализму: Советский фактор в мировой политике / З.С. Белоусова, Д.Г. Наджафов // ХХ век: Многообразие, противоречивость, целостность. - М., 1996 Безыменский Л.А. Советско-германские договоры 1939: Новые документы и старые проблемы / Л.А. Безыменский //Новая и новейшая история. 1998. №3 Биск И.Я. История повседневной жизни населения в Веймарской республике / И.Я. Биск / Учебное пособие – Иваново, 1990 Брюнин В.Г. Внутриполитическая борьба в Германии летом и осенью 1917 года / В.Г. Брюнин - Изд-во Ленинградского университета, 1965 Бушуева Т.С. СССР-Германия: тайное сотрудничество (20-30-е годы). Малоизвестные документы из архивов России / Т.С. Бушуева //Советскопольские отношения в политических условиях Европы 30-х годов ХХ столетия. Сборник статей. – Москва, «Наука», 2001 Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни ХIХ столетия / В. Виндельбанд - М., 1993. Виноградов К.Б. Дэвид Ллойд Джордж / К.Б. Виноградов - М., 1970 Виноградов К.Б. Западногерманский историк о целях кайзеровской Германии в первой мировой войне / К.Б. Виноградов // «Новая и новейшая история» (ННИ), 1963, № 3 Виноградов В.Н. Макс Вебер и «либеральный империализм» / В.Н. Виноградов // ННИ. 1988 №2. Внутриполитическая борьба в странах Запада в годы Первой мировой войны. Межвузовский сборник. Куйбышев. 1984. Германская история в новое и новейшее время: В 2 т. «Наука», М., 1970 266 Гинцберг Л.И. Йозеф Вирт: Путь к борьбе за мир и сотрудничество между народами / Л.И. Гинцберг // Новая и новейшая история. 1981. № 1,2 Головачев Ф.Ф. Социал-демократия Германии в годы первой мировой войны /Ф.Ф. Головачев - М., 1960. Головко В.А., Станчев М.Г., Чернявский Г.Л. Между Москвой и Западом. Дипломатическая деятельность Х.Г. Раковского / В.А. Головко - Харьков. 1994 Горлов С. А. Совершенно секретно: Москва-Берлин. 1920-1933 / С.А. Горлов - М., 1990. Греков Б.И. Вальтер Ратенау: Эволюция внешнеполитических взглядов (1914-1922) /Б.И. Греков // Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории. - М., 1994 Драбкин Я.С. Проблемы и легенды в историографии германской революции 1918-1919 / Я.С. Драбкин - М., 1990. Драбкин Я.С. Становление Веймарской республики / Я.С. Драбкин - М., 1978 Дангулов Савва. Заутреня в Рапалло / Савва Дангулов // Роман-газета. №8. М., 1983 Ерин М.Е. История Веймарской республики в новейшей германской историографии / М.Е. Ерин // Учебное пособие. Ярославль, 1997 Ерин М.Е. Веймарская республика в новейших исследованиях российских историков (конец ХХ – начало ХХI века) / М.Е. Ерин // Текст лекций. Ярославль, 2005 Ерусалимский А.С. Германский империализм: история и современность / А.С. Ерусалимский - М., 1964 Зарницкий С., Сергеев А. Чичерин / С. Зарницкий - Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1966 Залесский К.А. Кто был кто в первой мировой войне / К.А. Залесский // Биографический энциклопедическиц словарь. Москва. Астрель. АСТ, 2003 История дипломатии. Изд. 1-е. Т. I-III. М., 1941-1945, Т. III. М., 1945; Изд. 2е. Т. 1-V. М., 1959-1974. Т. III. М., 1965. 267 История международных отношений и внешней политики СССР 1917-1967 гг. В 3-х т. М., 1967. Т. 1. 1917-1939. История Германии. В трех томах. Под общей редакцией Б.Бонвеча и Ю.В. Галактионова. Том 2. От создания германской империи до начала ХХI века. Кемерово. Кузбассвузиздат. 2005 Кардашова Е.В. Фридрих Эберт и СДПГ / Е.В. Кардашова // Германия и Россия: события, образы, люди. Сборник российско-германских исследований. Вып. 1. Изд-во Воронежского государственного университета, 1998. Кобляков И.К. От Бреста до Рапалло: Очерки истории советско-германских отношений с 1918 по 1927 / И.К. Кобляков - М., 1954 Козенко Борис, Садовая Галина. Происхождение Первой мировой войны. Научно-популярный очерк истории / Борис Козенко – Самара, 2005 Космач В.А. Внешняя культурная политика Веймарской Германии в политической жизни страны и на международной арене (1919-1932 гг.) / В.А. Космач // Монография. Витебск. Изд-во УО «ВГУ им. П.М. Машерова», 2006 Максаковская Е.Д. Легенда о Наумане / Е.Д. Максаковская / Новая и новейшая история, 2003 №5 Малафеев К.А. Луи Барту. Политик и дипломат / К.А. Малафеев - М., 1988 Миллер Сюзанна, Поттхофф Хайнрих. Краткая история СДПГ 1848-1990 / Сюзанна Миллер – Москва, «Памятники исторической мысли», 1999 Мировые войны ХХ века. В четырех книгах. Руководитель проекта О.А. Ржешевский. Книга 1. Первая мировая война. Исторический очерк. Научный руководитель В.Л. Мальков. Ответственный редактор Г.Д. Шкундин. Москва «Наука» 2002. Книга 2. Первая мировая война. Документы и материалы. Научный руководитель Б.М. Туполев. Ответственный редактор В.К. Шацилло. Москва, «Наука», 2002 Нефедова Т.Г. Веймарская демократия: опыт коалиционного правления в Германии в 1919-1928 гг. / Т.Г. Нефедова - Москва. РИЦ «Альфа». МГОПУ, 2001 Нефедова Т.Г. Уроки веймарской демократии: к вопросу о характере партийно-политической системы Веймарской республики / Т.Г. Нефедова //Актуальные проблемы отечественной и зарубежной истории. Сборник 268 научных работ докторантов. Издательский центр «Альфа», МГОПУ, Москва, 1999 Новикова И.Н. «Между молотом и наковальней». Швеция в германороссийском противостоянии на Балтике в годы первой мировой войны / И.Н. Новикова - Издательство С.-Петербургского ун-та, 2006 Павлов Н.В. Современная Германия: учебное пособие по страноведению / Н.В. Павлов - М.: Высшая школа, 2005 Патрушев А.И. Германия в ХХ веке / А.И. Патрушев - Пособие для вузов. «Дрофа» - Москва, 2004. Патрушев А.И. Расколдованный мир Макса Вебера / А.И. Патрушев - Изд-во «Московский университет», 1992. Патрушев А.И. Ренессанс Макса Вебера / А.И. Патрушев // Новая и новейшая история. 1993 №1 Патрушев А.И. Х.-У. Велер и немецкая социально-научная история / А.И. Патрушев // Новая и новейшая история, 2004 № 3 Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории / Ответственные редакторы: академик РАН Ю.А. Писарев, доктор исторических наук В.Л. Мальков. / Москва, «наука», 1994 Первая мировая война. Пролог ХХ века. / Ответственный редактор В.Л. Мальков. / Москва, «НАУКА», 1998 Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии: немецкая политическая традиция и нацизм / О.Ю. Пленков - Изд. Русского Христанского гуманитарного института Санкт-Петербург. 1997 Плужников О.В. Социал-демократическая партия Германии и становление Веймарской республики / О.В. Плужников - Челябинск, 2001 О’ Коннор Тимоти Эдвард. Георгий Чичерин и советская внешняя политика 1918-1930 / Тимоти Эдвард О’Коннор - М., 1991 Рапалльский договор и проблема мирного сосуществования. - М., 1963 Раушер Вальтер. Гинденбург. Фельдмаршал и рейхспрезидент / Вальтер Раушер / Научный редактор перевода – докт. Ист. Наук Б.М. Туполев. Научно-издательский центр «Ладомир». Москва, 2003 269 Рахманинов Ю.Н. Проблема европейской безопасности: Исторический опыт ее решения. 1917-1977 / Ю.Н. Рахманинов - М., 1978 Росенко И.А. Советско-германские отношения (1921-1922 гг.) / И.А. Росенко - М., 1965 Россия и Германия в Европе. Составители Орлов Борис, Тиммерманн Хайнц. /»Памятники исторической мысли». Москва, 1998 Рубинштейн Н.Л. Советская Россия и капиталистические государства в годы перехода от войны к миру (1921-1922) / Н.Л. Рубинштейн - М., 1948 Рубинштейн Н.Л. Внешняя политика советского государства в 1921-1925 гг. / Н.Л. Рубинштейн - М., 1953 Рормозер Гюнтер. Кризис либерализма / Гюнтер Рормозер - Перевод с немецкого, предисловие и редакция доктора философских наук А.А. Френкина. Москва, 1996. Руге В. Гинденбург. Портрет милитариста / В. Руге - М., 1982 Руге В. Германия в 1917-1933 гг. От Великой Октябрьской социалистической революции до конца Веймарской республики / В.Г. Руге М., 1974 Садовая Г.М., Нейфельд Е.Я. Происхождение первой мировой войны в трудах Ф. Фишера / Г.М. Садовая - Межвузовский сборник. Куйбышев, 1976. Садовая Г.М. К истории зимних переговоров (1922г.) РСФСР и Германии. История и историография зарубежного мира в лицах / Г.М. Садовая // Межвузовский сборник научных статей. Вып. VI. Изд. «Самарский университет», 2003. Садовая Г.М. Вальтер Ратенау: путь к Рапалло. /История и историография зарубежного мира в лицах / Г.М. Садовая // Межвузовский сборник научных статей. Вып. IV. Изд. “Самарский университет», 1999. Садовая Г.М. Предприниматель и война (Вальтер Ратенау) / Г.М. Садовая // Война и общество (к 90-летию начала Первой мировой войны). Материалы межвузовской научной конференции Самара, 10-11 декабря 2004 г. - Изд. «Универс-групп», 2004. Садовая Г.М. Вальтер Ратенау и Советская Россия (1917-1922гг.) / Г.М. Садовая // Российско-Германские связи: история и современность. 270 Материалы Второй Международной научно-практической конференции Самара, «НТЦ», 2002. Садовая Г.М. Программа Гинденбурга в оценке историков ГДР / Г.М. Садовая // Проблемы историографии внутренней и внешней политики зарубежных стран. Межвузовский сборник статей – Куйбышев, 1987 Садовая Г.М. Ратенау и репарационная проблема (1921-1922) / Г.М. Садовая // Вопросы зарубежной истории. Материалы конференции, посвященной 30летию кафедры зарубежной истории Самарского государственного университета - Изд . «Самарский университет», 2001 Садовая Г.М. В. Ратенау и Ф. Науманн – идеологи буржуазного реформизма в Германии / Г.М. Садовая / / Новая и Новейшая история. Межвузовский сборник. Вып. 17 - Издательства Саратовского университета, 1998. Садовая Г.М. Вальтер Ратенау и Рапалльский договор / Г.М. Садовая / Материалы к спецкурсу - Изд-во «Самарский университет», 2001 Садовая Г.М. Эволюция внешнеполитических взглядов В. Ратенау в годы первой мировой войны / Г.М. Садовая // Из истории общественной мысли и политических движений в новое и новейшее время. Межвузовский сборник научных статей – Куйбышев, 1988 Салов В.И. Современная западногерманская историография / В.И. Салов М., 1968 Советско-германские научные связи времен Веймарской республики / Отв. Редактор Э. И. Колчинский - Санкт-Петербург. «Наука», 2001 Соколов В.В. Деятельность Советского посольства в Берлине. 1918-1941 / В.В. Соколов // Новая и новейшая история, 2006 № 2 Ткачев С.М. Демократическая партия в партийно-политической системе Веймарской республики (1918-1923гг.) / С.М. Ткачев - Издательство «Факел» Челябинского педагогического университета, 1996 Трухнов Г.М. Из истории советско-германских отношений (1920-1922гг.) / Г.М. Трухнов – Минск, 1974 Туполев Б.М. «Срединная Европа» в экспансионистских планах германского империализма накануне и во время первой мировой войны / Б.М. Туполев // Первая мировая война. Пролог ХХ века – Москва, «Наука», 1998 271 Фарбман Н.В. Германский империализм на пути ревизий репарационных постановлений Версальского договора 1920-1923 гг. / Н.В. Фарбман // Ежегодник германской истории. 1972 - М., 1973 Хобсбаум Эрик. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914-1991 / Эрик Хобсбаум - Независимая газета. М.,2004 Цфасман А.Б. У истоков немецкого неолиберализма: социальнополитические идеи Ф. Наумана / А.Б. Цфасман // Классовая борьба в Германии в новейшее время - Челябинск, 1983 Черноперов В.Л. В.Л. Копп и германо-советские отношения 1918-1921 годов / В.Л. Черноперов // Веймарская республика: история и источниковедение. Межвузовский сборник научных трудов - Иваново. Изд-во «Ивановский государственный университет», 2001 Шацилло Вячеслав. Первая мировая война 1914-1918. Факты. Документы / Вячеслав Шацилло – Москва, «Олма-Пресс», 2003 Шигалин Г.И. Военная экономика в первую мировую войну (1914-1918 гг.) / Г.И. Шигалин - Военное издательство Министерства Обороны Союза ССР. Москва, 1956 Шидлинг Антон, Циглер Вальтер. Кайзеры. Священная Римская империя, Австрия, Германия / Антон Шидлинг - Ростов-на-Дону «Феникс»,1997 Шульце Хаген. Краткая история Германии / Хаген Шульце - «Весь мир». Москва, 2004 Эггерт З.К. Борьба классов и партий Германии в годы первой мировой войны (август 1914-октябрь 1917) / З.К. Эггерт - М., 1957 Янов Александр. После Ельцина. «Веймарская» Россия / Александр Янов Издательство «Московская городская типография А.С. Пушкина», 1995 Alter J. Das Deutsche Reich auf dem Wege zur Geschichtlichen Episode. Eine Studie Bethmann Hollwegscher Politik in Skizzen und Umrissen / J. Alter - Dritte Ausgabe. München, 1919 Baudis D./ Nussbaum H. Wirtschaft und Staat in Deutschland. Ende des Jahrhunderts bis 1918-1919 / D. Baudis - Akademie Verlag. Berlin, 1978 Benter Beate: Der Mythos eines Vertrages. Was verstehen die Russen unter Rapallo? / Beate Benter // Deutsche, Deutschbalten und Russen. Studien zu ihren 272 gegenseitigen Bildern und Beziehungen. Herausgegeben von Klaus Meyer. Institut Nordostdeutsches Kulturwerk – Lüneburg, 1997 Berglar Peter. Walter Rathenau. Seine Zeit. Sein Werk. Seine Personkichkeit / Peter Berglar – Bremen, 1970 Böttcher H. Walter Rathenau. Personlichkeit und Werk / H. Böttcher – Bonn, 1958 Der Interfraktioneelle Ausschuss 1917/18 bearbeitet von Erich Mattias unter Mitwirkung von Rudolf Morsey. – Düsseldor, 1959 Die deutsche Nation: Geschichte – Probleme – Perspektiven. / Hrsg. Von Dann O. – Vierow bei Greisswald: Sh-Verl, 1995 Deutschland im ersten Weltkrieg. Bd.Bd. 1-3. - Berlin. 1968-1969 Deutsche Kriegsziele, Revolutioniesierung und Separatfrieden im Osten 19141918 // «Historische Zeitschrift». 1959, Bd. 188, H.2 Ein Mann vieler Eigenschaften: Walter Rathenau und die Kultur der Moderne. Berlin, 1990 Feldmann G.D./Homburg H. Industrie und Inflation. Studien und Dokumente zur Politik der deutschen Unternehmer. 1916-1923 / G.D. Feldman – Hamburg, 1977 Felix David. Walter Rathenau and the Weimarer Rebublic. The Politic of Reparitions / David Felix - Baltimore. London, 1971 Enzyklopädie Deutscher Geschichte. Band 53. Die Aussenpolitik der Weimarer Republik von Gottfried Niederhart. 2., Aktualisierte Auflage. R. Oldenbourg Verlag. München, 2006 Federn-Kohlhaas Etta. Walter Rathenau. Sein Leben und Wirken / Etta FedernKohlhaas – Dresden, 1927 Fehrenbach E. Wandlungen des Kaisergedänkens 1871-1918 / E. Fehrenbach München, Wien, 1969 Feldmann Gerald D. Hugo Stinnes. Biographie ein Industrielln. 1870-1924 / Gerald D. Feldman / Aus dem Englischen ubersetzt von Karl Heinz Silber. Verlag C.H. Beck. – München,1998 Feldmann, Gerald D. Armee, Idustrie und Arbeiterschaft in Deutschland 1914 bis 1918 / Gerald D. Feldman – Deutsch von Norma von Ragenfeld Feldman. Verlag J.H.W. Dietz. Nachf. - Berlin/ Bonn, 1985 273 Ferguson Niall. Der falsche Krieg. Der Erste Weltkrieg und das 20. Jahrhundert / Niall Ferguson – Stuttgart, 1999 Fischer F. Griff nach der Weltmacht. Die Kriegszielpolitik der Kaiserlichen Deutschlands 1914-1918 / F. Fischer - Düsseldorf, 1962, 2000. Fischer F. Krieg der Illusionen. Die deutsche Politik von 1911 bis 1914 / F. Fischer – Düsseldorf, 1969 Fischer F. Weltmacht oder Niedergang Deutschland im ersten Weltkrieg / F. Fischer - Frankfurt am Main, 1965 Fischer F. Zum Problem der Kontinuitat in der Deutschen Geschichte von Bismark zu Hitler / F. Fischer // Studia historika Slavo-germanica. – Poznan, 1973 Fischer F. Theobald von Bethmann Hollweg / F.Fischer // Die deutschen Kanzler. Von Bismark bis Schmidt. Herausgegeben von Wilhelm von Sternburg. Konigstein. Ts. Athenaum, 1985 Geiss Im., Wendt B. Deutschland in der Weltpolitik des 19. und 20. Jahrhunderts / Im. Geiss // Fritz Fischer zum 65. Geburtstag – Düsseldorf, 1973 Gramm O. Politik und Wehrpolitik bei Friedrich Naumann / O. Gramm Wurzburg; Aumühle, 1939 Grebing Helga. Arbeiterbewegung. Sozialer Protest und Kollektive Interessenvertretung bis 1914 / Helga Grebing - München, 1985 Gossweiler K. Grossbanken, Idustriemonopole, Staat. Ökonomie und Politik des Staatsmonopolistischen Kapitalismus in Deutschland 1914-1932 / K. Gossweiler VEB. Berlin, 1971 Groehler O. Selbstmorderische Allianz: Deutsch-russische Militarbeziehungen. 1920-1941 / O. Groehler - Berlin,1992 Gutsche W. Aufstieg und Fall eines kaiserlichen Reichskanzlers. Theobald von Bethmann Hollweg 1856-1921. Ein politisches Lebensbild / W. Gutsche – Berlin, 1973 Gutsche Wilibald. Zu einigen Fragen am Beispiel der Ausplunderung der belgischen Industrie / Wilibald Gutsche - Berlin, 1964 Gutsche W. Bethmann Hollweg und die Politik der «Neuorientierung». Zur innenpolitischen Strategie und Taktik der deutschen Reichsregierung wahrend des 274 ersten Weltkrieges / W. Gutsche // Zeitschrift für Geschichtwissenschaft, 1965, H. 2 Gutsche W., Klein F., Petzold J. Von Saraejewo nach Versalles. Deutschland im ersten Weltkrieg / W. Gutsche – Berlin, 1974 Gutsche W. /Klein F. /Petzold J. Der Erste Weltkrieg. Ursachen und Verlauf. Herrschende Politik und Antikriegsbewegung in Deutschland / W. Gutsche Berlin; Köln, 1985 Happ W. Das staatsdenken Friedrich Naumann / W. Happ - Bonn, 1968 Hallgarten G. Das Schicksal des Imperialismus im 20. Jahrhunderts. Drei Abhändlungen über Kriegsursachen / G. Hallgarten - Frankfurt a. M., 1969 Hecker G. Walter Rathenau und sein Verhältnis zu Militär und Krieg / G. Hecker Boppard am Rein, 1983 Heuss Th. Friedrich Naumann / Th. Heuss - Berlin, 1937 Heutschel Volker. Wirtschaft und Wirtschaftspolitik im willlhelminischen Deutschland. Organisierter Kapitalismus und Interventionsstaat / Volker Heutschel - Klett Gotha. Stuttgart, 1978 Hildebrand K. Bethmann Hollweg. Der Kanzler ohne Eigenschaften. Urteile der Geschichtsschreibung. Eine kritische Bibliographie / K. Hildebrand – Düsseldorf, 1970 Hubatsch Walter. Hindenburg und der Staat. Aus den Papieren des Generalfeldmarschalls und Reichsprasidenten von 1878 bis 1934 / Walter Hubatsch – Göttingen, Berlin, Frankfurt-a. M.,Zürich, 1966 Hubatsch W. Der Weltkrieg 1914-1918 / W. Hubatsch – München, 1954 Jansen K.-H. Der Kanzler und der Generale. Die Führungskrieseum Bethmann Hollweg und Falkenhayn (1914-1916) / K.- H. Jansen – Göttingen, 1967 Kallner Rudolf. Herzl und Rathenau. Wege judischer Existent an der Wende des 20. Jahrhunderts / Rudolf Kallner - Ernst Klett. Verlag. Stuttgart, 1976 Kessler Harry Graf. Walter Rathenau. Sein Leben und sein Werk / Harry Graf Kessler – Wiesbaden, 1976 Kielmansegg Peter Graf. Deutschland und der Erste Weltkrieg / Peter Graf Kielmansegg - Frankfurt am Mein, 1968 275 Kocka Jürgen. Klassengesellschaft im Krieg. Deutsche Sozialgeschichte 19141918. / Jürgen Kocka – Göttingen, 1973 Conda Imre. Verfall der Kaiserreiche in Mitteleuropa/ Der Zweibund in den letzen kriegsjahren (1916-1918) / Imre Conda – Budapest, 1977 Kranz W. Die Sozial- und Gesellschaftspolitische Vorstellungen Walter Rathenaus / W. Kranz //Inagural-Dissertation. Zur Erlangung des Doktorgrades. Der Sozialwissenschaftlichen Abteilung der Ruhr-Universitat – Bochum, 1975 Krüger Peter. Die Aussenpolitik der Republik von Weimar / Peter Krüger – Darmstadt, 1993 Laubach E. Die Politik der Kabinett Wirth 1921-1922 / E. Laubach - Lübeck; Hamburg, 1968 Llaque Marcus. Demokratisches Denken im Krieg. Die deutsche Debatte im ersten Weltkrieg. Politische Ideen / Marcus Llaque // Herausgegeben von Herfried Münkler. Akademie Verlag, 2000 Linke Horst Günter. Deutsche-sovetische Beziehungen bis Rapallo / Horst Günter Linke , 2 Auflage. – Köln, 1970 Mann Golo. Deutsche Geschichte des 19 und 20 Jahrhunderts / Golo Mann Hamburg, 1969 Maxelon Michael – Olaf. Stresemann und Frankreich. Deutsche Politik der OstWest-Balance. 1914-1929 / Michael –Olaf Maxelon - Droste Verlag. Düsseldorf, 1972 Miller Susanne. Burgfrieden und Klassenkampf. Die deutsche Sozialdemokratie im Ersten Weltkrieg / Susanne Miller – Düsseldorf, 1974 Niemann Hans Werner. Deutsch-Sowjetische Wirtschaftsbezieungen von 1922 bis 1941 / Hans Werner Nieman // Deutschland und das bolschewistische Russland von Brest-Litowsk bis 1941. – Berlin, 1991 Mader Ursula/ Europapläne und Kriegsziele W. Rathenau (1912 bis 1916) / Ursula Mader // Jahrbuch für Geschichte. Bd. 15. 1977 Mommsen Wolfgang J. Die Urkatastrophe Deutschlands. Der erste Weltkrieg 1914-1918 / Wolfgang J. Mommsen - Klett-Gotta, 2001 276 Mommsen Wolfgang J. Max Weber und die Deutsche Politik / Wolfgang J. Mommsen - Tübingen, 1974 Mommsen Hans. Die verspielte Freiheit. Der Weg der Republik von Weimar in den Untergang 1918 bis 1933 / Hans Mommsen – Berlin, 1989 Müller A. Die Kriegsrohstoffbewirtschaftung 1914-1918 im Dienste des deutschen Monopolkapitals / A. Müller - VEB. Deutsche Verlag der Wissenschaften. B.,1955 Niedhart Gottfried. Die Aussenpolitik der Weimarer Republik / Gottfried Niedhart - (2 Auflage). Oldenburg Verlag. München, 2006 Organiesierter Kapitalismus. Voraussetzungen und Anfange. /Hrsg. Von H.A. Winkler. Göttingen, 1974 Orth W. W. Rathenau und der Geist von Rapallo. Grosse und Grenzen eines deutschen Burgers / W. Orth – Berlin, 1962 Orth W. Rathenau. Rapallo. Koexistenz / W. Orth - Berlin, 1982 Rathenaus Reparationspolitik. Eine Kritische Studie von Dr. Reichert. Berlin, 1922 Politik im Krieg 1914-1918. Studien zur Politik der deutschen htrrschenden Klassen im ersten Weltkrieg / Hrsg. Von der Arbeitsgruppe «Erste Weltkrieg» im Institut fur Geschichte der deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin unter der Leitung vjn Fritz Klein F. - Berlin, 1964 Ritter G. Staatskunst und Kriegschandwerk. Das Problem des «Militarismus» in Deutschland. Die Tragödie der Staatskunst Bethmann Hollweg als Kriegskanzler (1914-1917) / G. Ritter - Dritter Band. München, 1964 Ritter Gerhard A. Staat, Arbeiterschaft und Arbeiterbewegung in Deutschland. Vom Vormärz bis zum Ende d. Weimar Republik / Gerhard A. Ritter - Bonn. Berlin, 1980 Rosenfeld Günter. Sowjet Russland und Deutschland 1917-1922 / Günter Rosenfeld –Berlin, 1960 Theiner Peter. Sozialer Liberalismus und deutsche Weltpolitik. Friedrich Naumann in Wilhelminischen Deutschland (1860-1919 / Peter Theiner - Baden-Baden, 1983 Sabrow Martin. Der Rathenaumord. Rekonstruktion einer Verschwörung gegen die Republik von Weimar / Martin Sabrow - München, 1994 277 Schelenberg J. Ich kenne keine Peirteien mehr. Die Proklamierung des «Burgfriedens» am 4 Aug. 1914 / J. Schelenberg // Bilder aus der Kaiserzeit. Historische Streirlicher 1897 bis 1917. - Leipzig; Jena; Berlin, 1985 Schlarp K. Ursache und Entstehung des Ersten Weltkrieges im Lichte der sowjetischen Geschichtsschriebung / K. Schlarp – Hamburg, 1971 Stegman D. Die Erben Bismarks. Parteien und Verbande in der Spätphase des Wilhelminischen Deutschlands. Sammlungspolitik 1897-1918 / D. Stegman Köln, Berlin, 1970 Schmoller Gustav. Walter Rathenau und Hugo Preuss / Gustav Schmoller München und Leipzig. Verlag von Duncker Humblot, 1922 Scholz Christian. Walter Rathenau. Eine Biographie / Christian Scholz // Hrsg. Ferdinand Schoningh -Padernborn. München. Wien. Zürich, 2006 Schröter Al. Krieg-Staat-Monopol. 1914-1918. Die Zusammenhange von imperialistischer Kriegswirtschaft. Militärisierung der Volkswirtschaft und Staatsmonopolistischem Kapitalismus in Deutschland während der ersten Weltkrieges / Al. Schröter – Berlin, 1965 Steffahn Harald. Deutschland. Von Bismark bis heute / Harald Steffahn - KlettGotta. Stuttgart, 1990 Schulin Ernst. Walter Rathenau. Repräsentant, Kritiker und Opfer seiner Zeit / Ernst Schulin - Zürich; Frankfurt am Main, 1979 Schulze Hagen. Weimar. Deutschland 1917-1933 / Hagen Schulze - Berlin, 1982 Schwart Z. Richard. Rathenau, Goldscheid, Popper Lunkeus und ihre System zusammengefasst zu einem Wirtschaftsprogramm / Z. Schwart - Wien, 1919 Theodor G. Friedrich Naumann, oder Prophet des Profits / G. Theodor - B., 1957 Vietsch E. Bethmann Hollweg. Staatsmann zwischen Macht nach Ethos / E. Vietsch - Boppard am Rein. 1969. Volkov S. Uberlegungen zur Ermordung Rathenaus als symbolischen Akt / S. Volkov // Ein Mann vieler Eigenschaften. Walter Rathenau und die Kultur der Moderne - Berlin, 1990 Weber H. Ludendorff und die Monopole. Deutsche Kriegspolitik 1916-1918 / H. Weber - Berlin,1966 278 Weimar im Widerstreit. Deutungen der ersten deutschen Republik im geteilten Deutschland // Herausgegeben von Heinrich August Winkler. - R. Oldenborg Verlag München, 2002 Wehler Hans-Ulrich. Deutsche Gesellschaftsgeschichte / Hans –Ulrich Wehler // In 5 bd.bd. Vierter Band. Von Beginn der Ersten Weltkriegs bis zur Gründung der beiden deutschen Staaten 1914-1949 – München, 2003 Wehler H.-U. Das Deutsche Kaiserreich 1871-1918 / H. –U. Wehler Göttingen,1973 Wehler Hans-Ulrich. «Urkatastrope». Der erste Weltkrieg als Auftakt und Vorbild fur den Zweiten Weltkrieg / Hans-Ulrich Wehler // Der Spiegel. – 2004 № 8 Winkler H. A. Weimar. 1918-1933. Die Geschichte der ersten deutschen Demokratie / H.A. Winkler - München, 1993 Witt Peter Christian. Friedrich Ebert. Parteiführer Reichskanzler Volksbeaufträgter Reichsprasident / Peter Christian Witt - Verlag Neue Gesellschaft. Bonn, 1988 Wulf Peter. Hugo Stinnes. Wirtschaft und Politik 1918-1924 / Peter Wulf Stuttgart, 1979 Zmarzlik H.-G. Bethmann Hollweg als Reichskanzler 1909-1914 / H. –G. Zmarzlik – Düsseldorf, 1957
