Правила-неправила по решению текстовых задач

Денис Тоом
АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ ОТРЫВКИ
SOMEBODY
Большая белая машина с пыльными крыльями отвозила меня на лето
на дачу. Кошки мяукали в коробках.
С утра я спускался со второго этажа и в окно на повороте лестницы
видел жёлтые подсолнухи и ртуть, поднимающуюся на градуснике.
Однажды это окно было заставлено солнечными пузырьками с
надписью “живая” вода. В этот день папа оживлял скелет. Под
высокими ёлками на сарае висел большой деревянный скелет.
Папа в тренировочном костюме и в кедах приближался к нему с
баночкой и брызгал на него живой водой. Рука скелета поднимается,
и он глухим голосом представляется.
С пиратским флагом в руке мы с папой отправляемся вниз по реке.
Я в сомбреро сижу на борту лодки. Падаю и в ужасе барахтаюсь,
потому что ещё не умею плавать. Мы проплываем круглый остров
с высокой травой, за которым странный с остроконечной крышей
домик с маленьким окном и трубой, высасывающей воду из реки.
На сухом серебристом дереве без коры сидит вурдалак в детской
курточке. Мы подплываем к плотине. На воде появляется пена.
Из бани красного кирпича вытекает мыльный ручей.
В клубах папиросного дыма в своей комнате лежит «Баба», моя
прабабка. При солнечном правлении Кипсы, моей бабки, Баба была
серым кардиналом. Она била меня берёзовой палкой, после которой
оставались красные следы и привязывала за ногу к столу, занимаясь
со мной фрвнцузским языком. У неё из-за этого страшные скандалы
с Кипсой, которая меня обожает, называет ангелом и делает мне
королевские подарки. Меня отправляли с шофёром в дом игрушек,
чтобы я там выбрал то, что захочу (я выбирал двуствольный
винчестер, одобренный шофёром). Кипса показывает мне на
фарфоровые часы в виде замка и говорит, что я их получу после
её смерти, как и всё, что на даче.
В бабиной комнате, пахнущей папиросным дымом, шкаф с её
имуществом. Мешочек с нафталиновыми сухарями, чёрствый
рогалик, половинка от ножниц, бирюльки (микроскопическая
деревянная посуда, которую надо выуживать палочками),
бильбоке (резиновый конус в форме песочных часов, который
надо подбрасывать на верёвке), крокет и другие вымершие
игрушки. Ещё чемодан с готовым кукольным спектаклем.
Пьесу сочинила сама баба. Представление я не застал, оно
делалось, может быть, для моего папы. Но самодельные
декорации из картона и конфетной фольги и актёры сохранились.
Это куклы, которые одеваются на руку, -- «бибабошки».
Король Видивам Пам Поль, Кот Видивам Пам Пот,
Принцесса-видивам-пампесса, Собака- видивампампака и так далее.
В своей комнате просыпаются на кровати красного дерева, покрытой
листами самиздатовского романа, красивые, как греческие боги, Катя
с Мишей, мои тётя и дядя. Им по 18 лет. Мишу я обожаю, из его
светлых волос сзади получается такая косичка, которую я рисую у
пиратов, но в жизни до сих пор никогда не видел. Он ходит в
брезентовых штанах. Это лето любви. На террасе, где висит сомбреро
и вьетнамская соломенная шляпа, весь пол засыпан фантиками от
жвачки. Друзья Кати и Миши ходят в рубашках завязанных спереди
над худым пупком на узел. Кажется вот за полем лес, а там уже
Америка. И моё будущее, и я счастлив, я живу пока блаженно на
даче в преддверии своей жизни.
Я выпросил у мамы металлический рубль и уронил его в щель в
подоконнике.
Я играл, что меня пытают и заставляют есть песок. Я объелся песка
и заболел, меня накормили манной кашей. Я лежу больной с
журналом PIF, на обложке которого скелет человека, на который
накладываются прозрачные плёнки, одевая его сначала в мышцы с
кровеносной системой, потом в кожу и потом в костюм.
За окном ёлки и за ними аллея. По аллее быстро проезжает на
каталке человек в чёрном. Некто. Somebody.
Папа придумывает разные типы привидений. Мы с ним стоим со
свечками под простынями на дорожке под освещённым окном
кухни, но никто не пугается. Баба потом его ругает, что он дал
ребёнку свечку под простыню, которая могла загореться.
В другой раз ему вздохами и уханьем удаётся ночью сорвать с
кровати суеверных Катю с Мишей и встретить их уже на лестнице
белым призраком, и они только тогда немного успокаиваются,
когда видят под простынёй кеды.
Однажды я у Кати украл старинную пластинку. На чёрной этикетке
золотыми буквами написано: «VICTORIA». Поздно вечером ставлю
её тихонько на проигрыватель. На алее появляется SOMEBODY, он
идёт между деревьев. За ним лес. В белёсом тумане стоят деревья. Он
удаляется вглубь леса, туда, где пар поднимается от остановившейся
реки. Между деревьями загораются огоньки. Шекспир на стене
приподнимает руку с пером. Английские часы стрекочут, собираясь
пробить. Храпит в чулане домработница Дуся. Спит под лестницей
пёс Тим. Пластинка останавливается. Всё останавливается.
SOMEBODY исчез, ушёл в лес. Тишина комнаты. Я один. Все спят.
У меня в комнате полка с книгами: «Работа актёра над собой»,
серый сталинский тяжёлый том. Закат падает на корешки книг.
Закат протекает сквозь стволы сосен как масло. Я закрываю глаза,
но он протекает сквозь ресницы.
Когда я просыпаюсь, произошла революция. Империя Кипсы
закончилась. Она умерла. Голые стены. Всё распродано. Пахнет
маковой соломкой. На кухне дети (мои двоюродные братья) в
шкурах на худых телах нарезают ветчину. Слепая баба склонилась,
слушая телевизор. В голубой экран бьётся мотылёк.
Я стою на балконе. На проигрывателе кружится «Лестница в небо»
Led Zeppelin.
С берёз слетают жёлтые листья, которые, как PUZZLE, складываются
на земле.