Первое, что понимаешь, глядя на картины Геннадия Райшева и

Netware 5/home/journalist Ершова N:\райшев.doc
В мастерской художника
Желтые квадраты Райшева
В мастерской две стены света – одна стеклянная,
напротив экспозиция небольших, на картоне в
основном, картин. Они стоят на мольбертах, стеллаже,
прислонены к стене, какие-то даже вверх ногами. Как в
лоскутном одеяле ( в лучшем смысле этого слова) они
сливается в большое – во всю стену, полотно. Если не
всматриваться в детали, а попытаться окинуть
взглядом окинуть все сразу – кружится голова, как на
большой высоте.
Мастер - класс проводит Геннадий Райшев. Дети, скорее,
подростки – участники музыкального фестиваля, из самой
что ни на есть сельской глубинки, то есть, не те, что учатся
в художественных школах. Они чуть тушуются, но есть
такая уверенность в себе, которая появляется только у тех,
кто живет близко к земле, и может прокормиться сам.
Художник – небольшого роста, хрупкий, очень трудно
применить к нему понятия «пенсионер» или «пожилой».
Скорее он воспринимается, как мужчина. Разговаривает
негромко, но все затихают, чтобы слышать.
Картины по-райшевски пишут совсем не так, как все
остальные. Первым делом нужен фон. Причем в мастерской
художника фон не просто грунтовка пространства, а сам по
себе: лимонный, зеленый, голубой квадрат, прямоугольник.
Дети так старательно вписывают в лист белой бумаги свои
цвета, что кажется, они уже наполнены содержанием,
фактом своего существования.
Кстати, вот интересно, почему не какой-то конкретный,
скажем пейзаж, или стена, а просто цвет, лишенный
предметной сущности, так «крепко» поддерживает
центральную фигуру? Кстати, ее Райшев называет
«ПРЕДМЕТ», будь это лодка, птица, фигура человека или
духа.
- Вам проще быть художниками, - обращается он к детям,
- мне, чтобы рисовать, нужно сделать усилие и вернуться в
детство. И начать писать картины так, как будто не умею
рисовать. А вы уже здесь, в этой стадии. И рисовать нужно
так, будто каждый предмет тебе самый родной и
любимый… Теперь нужно определить с цветом. Будем
рассуждать. Какой предмет будет у тебя? - обращается он к
Михаилу.
- Домик,- неуверенно отвечает тот.
-Каким будет цвет домика?
Кисточка тянется к кирпичной баночке.
-Учтите, что цвет будет плотнее, более насыщенным, чем
фон. Этот предмет (центральный) всегда имеет тяжесть. Он
весомый. Цвет нужно брать без оттенков, чтобы он был
ярким и точным, насколько это возможно. И рисуем предмет
там, где в вашем понимании пространства этот предмет
должен БЫТЬ. Он должен быть определенной величины,
полагая, что этот ПРЕДМЕТ – главный.
…На
ярко-зеленом
появляется
контур
домика,
заполняется цветом. Пока что это просто пентаграмма.
Юный художник задумывается, и несколькими уверенными
штрихами проводит – по линии горизонта линии простой
изгороди из двух жердей. Еще две линии перечеркивают ее,
поддерживая линии дома композиционно. Все. Картина
готова.
- После этого можно добавить дополнительные,
поддерживающие предметы штрихи. Конечно, лучше этого
не делать, чтобы предмет был центром, но иногда стОит.
Дети, без спешки и суеты, выводят – кто лодку, кто
дерево, кто розу. Поддерживают «предмет» рябью на
желто-коричневой воде, облаком в небе, полузатопленными
зарослями травы – это писать долго, а рисуется одним
взмахом кисточки, и лебедь, летящий до этого по чистому
пространству желтого квадрата теперь уже взлетает над
протокой.
Не люблю я этого слова – примитивизм. Совершенно оно
не объясняет, как художественное событие может состоять
из двух прямоугольников, помещенных один в другой и
четырех линий. Как из них вырастает мир, мировоззрение,
судьба, социум человека…
- Почему так нужно рисовать, спросите вы меня? Потому
что все вокруг, деревня, например, не состоит из отдельных
картинок, каждого домика в отдельности, а вот такая
картина дает понять все о маленьких хантыйских домиках.
Представьте себе сотни и сотни картин, изображающих все
дома одной деревеньки на берегу Оби. А ведь таких
деревень десятки, а может быть, сотни. А вот эта картина
показывает еще больше – не только домик сегодня, но и
вчера, и тысячу лет назад…
Самое главное, это должно быть правдиво – существует
такой домик? Дети молчат, и он сам отвечает: - Да,
существует. Можно прорисовать каждую деталь в этом
домике, каждую трещинку на бревне, и сделать его совсем
похожим на реальный. Но такая картина ничего не прибавит
в мире. А вот эта картина, Мишина, показывает нам мир поновому, так, как он видит.
Миша, внезапно ставший центром всеобщего внимания, и
примером новой живописи, смущенно отворачивается. Но
для всех художников у Райшева есть добрые слова,
внимание и анализ рисунка. В итоге каждый из них
почувствовал себя если не Пикассо, то Малевичем, фото на
память – с Райшевым и своими рисунками. Дети уходят, а к
художнику выстраивается живая очередь из тех, кто хотел
бы с ним поговорить.
Он так внимательно выслушивает каждого, что хочется
сравнить его с дорогим психотерапевтом. А мы,
дожидающиеся своей очереди, наверное, творим себе
каждый – своего художника, такого, какой нам нужен, каким
себе представляем творца «Филина», «Югорских легенд»,
«Мужика - стерляди».
- Как вам удается ощущать столько радости жизни,
большинству людей в гораздо более молодом возрасте это
недоступно…
- Над радостью надо работать, она везде, только нужно
брать ее, работать над ней и снова отпускать. Тогда и тебе
немного останется. Вот так семьдесят лет и существую, а
первые два года не помню, как жил. Наверное, так же.
Как художник, он начался тогда, когда решил, что с
искусством покончено, что рисовать надо так, как будто не
умеешь этого делать. Как будто ты ребенок или человек
каменного века. Когда забыл то, чему учился, и стал тем,
кем хотел быть. Когда не изображаешь то, что видишь, - вот
истинный примитивизм, а берешь мир, который существует,
и из него, как из кубиков, строишь свой собственный.
- А почему здесь, среди последних картин, так много
желтого?
- Это не цвет какого-то конкретного предмета, он условен.
Это просто тепло и солнечность, нагретый воздух, может
быть, это одуванчики, улыбка женщины… Я ведь пишу не
реальность, не предметы, а музыку, ритм, впечатление. Вот
посмотрите, Лукерья с комарами – сколько лет назад я ее
увидел ? А как будто сейчас перед глазами. Говорю ей –
какая ты красивая, а она знаешь что отвечает? Да что ты,
мне уже тридцать пять лет, и двое детей. Лукаво так, и этот
взгляд из-под платка, зеленый или желтый? Почему я ее
столько лет пишу – наверно, еще не написал, как хотелось
бы.
Не помню, чтобы видела у какого-то другого художника
таких женщин – предназначенных не для натуры, не для
любования, а самих по себе излучающих спокойное и
уверенное
ошущение
жизни.
Женские
фигуры,
приближающиеся к форме шара, если вдумываться,
олицетворяют Мать-землю. А если не вдумываться, просто
чувствовать, то они, эти женщины, как бы освещают собой
мир вокруг, и мир округляется вокруг них.
- Ведь женщина - это такое… Вот она подходит, глянет
из-под платка или открыто, смело и ты видишь ее глаза, ее
волосы, ее полноту, наполненность губ, ее силу,
восторгаешься ею. И что остается художнику – только
постараться выразить свои ощущения. Я всегда
воспринимал мир, как чудо, а женщина – самое чудесное в
нем.
- Моя любимая картина – «Две осины». Хочу спросить
вас, по-вашему, природа, деревья в нашем случае, могут
воплощать две стороны мира: добро и зло, черное и белое?
Ведь добро и зло – в природе человека, а не деревьев. Мне
мир без человека представляется цельным и гармоничным.
- Нет, наверное, и я так не думал. Деревья – они ведь все
разные, пусть черные и белые, но не злые и добрые, такими
их делают люди, значит я тебя нарисовал, когда рисовал
две осины…
К нам подходит женщина и рассказывает, что же она
видит в картинах Райшева. Он слушает с вежливым
интересом, как и меня.
- Я сама хотела бы рисовать, даже краски купила,
заявляет она, - только боюсь начать, откровенно говорит
она. Мне смешно, а Геннадий Степанович оживляется:
- Если боитесь, значит вы уже художник. Немного.
Потерпите еще, и когда станет очень страшно, открывайте
краски. Конечно же, страшно, а как же иначе? Но когда в
своем страхе вы подниметесь, вы и станете художником.
Из мастерской я спускаюсь в зал этнографического
музея, здесь есть и большие картины Райшева. Интересно,
где можно купить краски?
Ирина ЕРШОВА,
фото автора