Анна Кислова. Эти свободные бабочки

№ 2 [56] 2009
Анна Кислова
ЭТИ СВОБОДНЫЕ БАБОЧКИ
«Сказки с акцентом».
ФМД-театр (Литературно-мемориальный музей Ф.М.Достоевского)
Автор идеи и литературной основы Вера Бирон, режиссер Александр Баргман,
сценография Тино Светозарева
Начало спектакля напоминает советские плакаты: черные, желтые и даже синие руки тянутся друг к другу в порыве
единения. Но секунда – и руки начинают лупить друг друга, борясь за «место под солнцем»…
Этот спектакль стоит перед глазами как веселая картинка. От театрального сочинения А.Баргманавеет теплом и
тем самым актерским «блаженством», которое ни с чем не спутаешь. Режиссура здесь легка и по-детски
легкомысленна, хотя компания актеров разных театров создавала спектакль, участвуя в нелегкомысленной
правительственной программе «Толерантность» на сцене музея отнюдь не толерантного Ф.М.Достоевского.
«Программность» спектакля иронически обыгрывается, но вскоре обнаруживается, что он о доброте и
снисхождении к несовершенной человеческой природе, то есть – о нас, со всеми нашими пороками и живой душой.
При этом исполнители резвятся, как дети, избавляя нас от «социальных разборок», всяческих моралите и
всепроникающего яда банальности.
Каждый из восьми занятых в спектакле актеров играет по несколько ролей, играет, не побоюсь панегирического
эпитета, феерически. И любая из этих, внешне пародийных, работ настолько интеллигентна, человечна, что
«толерантность» становится необязательной частностью.
Сценография очень проста. Два «квадрата» из четырех сколоченных вместе деревянных скамеек, которые время
от времени ставятся «на попа», превращаясь в рамку для портрета. «Портреты» разных народов обладают
подозрительным сходством. Абхазские джигиты, норвежские мужики, украинские парубки, таджикские юноши,
башкирский мулла, русский возница, правоверный еврей, а также их жены ведут себя удивительно похоже. При
этом в каждой сказке ярко выражена ментальность народа, ее создававшего.
Спектакль в музее Достоевского – рефлексия по поводу советской и пост-советской концепций дружбы народов.
Будто подсознание выкинуло все атрибуты нашей советской юности: панно на станциях метро, изображающие
толпы с колосьями, радостными детьми и орудиями труда… Это своего рода «back in the U.S.S.R.» - подспудная
мелодия сказок. Помимо этого открылось и то вневременное, что роднит всех sapiensов друг с другом и даже с
животными (не случайны будто бы шуточные истории с медведем, с козлом и лживой козой-дерезой, про которую
так и не ясно, девушка она или коза).
Спектакль – о глубине несовершенства человека, о его поведении в абсурдном мире. Понимать и иметь это в виду
– и есть самая большая толерантность. Сказки объединяет тема идиотизма. С одной стороны, это «идиотизм»
самой человеческой природы, с другой – наш собственный зрительский идиотизм: мы ждем обязательного
морального вывода, но так и остаемся с открытыми ртами, потому что вывода не последовало.
В абхазской сказке три джигита (Александр Баргман, Виталий Коваленко и Валерий Кухарешин) приходят изымать
долг у четвертого (Александр Новиков) и его жены (Ирина Полянская). Они бьют должника в челюсть, обрывают
ему усы, а потом выпивают за дружбу. В этих двух жестах вся человеческая природа в ее, так сказать, волнующем
многообразии.
В русской сказке возница (В.Кухарешин) и лесной мужичок-шишок (Сергей Бызгу) едут по темному зимнему лесу.
Соль сказки в том, что мужичок посмеивается, а унылый возница все воспринимает всерьез. Возникает то, о чем
сказал писатель: «На какое-либо сознательное участие простого народа рассчитывать не приходилось…
Простолюдин смотрел на зарю в кучевых тучах, качал головой и в его темном, мшистом мозгу всегда было отдано
привычное место для привычной напасти государственной или природной».
Лживая паненка, «коза-дереза» из украинской сказки (Евгения Латонина) как будто сошла со страниц учебника
«Родная речь», кажется, это именно она (со светлыми кудельками, в вышитом украинском наряде) обнимала в
нашем детстве русскую девушку в венке, а за ними был виден хоровод народов. Это она с чистым, правдивым
личиком лжет своему батьке (В.Коваленко), что не кормлена. И папаша призывает сыновей-парубков (А.Баргман,
В.Кухарешин) расстрелять провинившегося женишка-пастушка (А.Новиков). Все происходит под крики «Хай живее
Украина!». Скоро сцена уже завалена трупами, а персонажи хором поют песню «Украина, моя Украина» - советскую
песню первомайских демонстраций. Трогает здесь соотношение иронии и ностальгии. И «парубки», и «верная
супруга» (Галина Субботина), и «коза-дереза» поют очень серьезно. И как-то грустно делается. Иронизируя
(внутренне) по поводу имперских способов насаждения дружбы, авторы спектакля затронули подземные пласты. И
вышли на поверхность какие-то чистые ручьи нашего детства. Зрелище приобрело объем, будто бы смотрели на
все откуда-то сверху.
Это, несомненно, театр абсурда, ведь абсурд – одна из основных составляющих фольклора, эстетика абсурда
предполагает приятие мира как он есть, без мотиваций и морализаторства – как бы чтение анонимного текста на
незнакомом языке. И можно вычитать какое-нибудь «послание». Например, молдавская сказка в исполнении
С.Бызгу имеет все приметы самой обыкновенной сказки. Национальный колорит, образ разухабистого героя,
молдавского крестьянина, чья простота хуже воровства. И ситуация обыкновенная: крестьянин приходит на базар,
чтобы купить молоко и простоквашу. Но при этом в сказке царит абсурдистский бред, она настолько освобождена
от «смыслов», что возникает ощущение необыкновенной таинственности жизни. Над сценой словно веет ветерок,
сдувающий с предметов и явлений налет ложной концептуальности и обнажающий «чистое лицо вещей». С.Бызгу –
идеальный актер театра абсурда. В «вечном движении» его героя – такая изумительная бессмысленность жизни,
что диву даешься.
Таджикская сказка – не просто абсурд, а уже чистый сюрреализм. Медведь, друг Человека (А.Баргман), оскорблен
его женой (И.Полянская). Страдания Медведя – сюжет сказки. Образ Медведя – потрясающее сюрреалистическое
изделие А.Новикова. С одной стороны – это эстетика примитива, с другой – «параноическая мистификация», как
сказал бы Дали.
В финале актеры садятся в кружок в лучах мягкого света и пускают чарочку по кругу, а Сергей Бызгу голосом
доброго волшебника рассказывает, как светлый дух увидел игры детей. Тогда он собрал сокровища: солнечные
лучи, зелень сосны, голубизну неба – и превратил все это в бабочек, а потом подарил детям. Актеры машут нам
красивыми, разноцветными бабочками – подарком светлого духа. Свободой он их одарил. Свободой.
Май 2009 г.