Юрий Татаренко
реклама
ТАТАРЕНКО Юрий, г. Томск Поединок со здравым смыслом Режиссером Сергеем Виноградовым поставлен спектакль по роману Д.Фаулза «Коллекционер», в главных ролях Николай Ежов и Наталья Дуброва. В этом театре ставка – на имена. Здесь известные мастера – Райхельгауз, Виноградов, Песегов – берут к постановке громкие, но не затасканные названия. «Версия» редкий случай конвейера эксклюзива: «Главное – нужно решиться!», «Любоff», «Зеркало Сен-Жермена», «Свидание в предместье», «Портрет» и, наконец, «Коллекционер», - спектакль, удивительным образом вобравший в себя названия всех постановок в репертуаре театра! На игле любопытства Фабула очередной версии поединка мужского чувства с женской логикой умещается в нескольких фразах. Клегг, страстный коллекционер бабочек, решил влюбить в себя девушку, заточил ее в подвал своего дома. И окружил Миранду вниманием и заботой, ожидая, что здравомыслящая пленница оценит его по достоинству. Жизненное кредо Фердинанда: fistula lente - торопись медленно. Некуда спешить и пленнице Миранде. Несправедливость мира в том, что жизненное отнимает жизнь. Сергей Виноградов поставил больше чем спектакль. Им ставится вопрос о роли эстетики в проявлениях человеческого несовершенства. Ученик Виктюка, Виноградов именно эстетике и отводит главную роль в своей постановке. Режиссер отлично знает, в какие формы можно облечь и красоту, и уродство, что позволяет ему тщательно выверить форму и формулу их противостояния. Для мужчины каждая женщина, встречающаяся ему на пути – не случайна. А на сцене - обычная комната с двумя креслами и диваном, которая приобретет жилой вид только после урагана человеческих страстей. Метафора очевидна: перед нами золотая клетка, ставшая повседневным атрибутом нынешней России, когда новоиспеченный олигарх заводит себе редкую канарейку – или редкой красоты девушку. Отсюда и живая реакция публики на фразу Миранды: «Когда есть деньги, все так просто!» Уже с самого начала спектакля артисту Николаю Ежову удается существование с высокой степенью психологической достоверности. Патологичность героя заявляется сразу – когда Клегг еще только предвкушает встречу с объектом своего обожания. Английский энтомолог выглядит типичным российским «ботаником» - по определению Миранды, «безобидным и взволнованным». В дебюте спектакля заявляется и безразмерность насилия: улица, где Клегг встречает свою жертву, уже является частью подвала, пространства для страшного эксперимента. В процессе которого рядовой клерк вдруг ощутит себя владельцем не только коллекции насекомых. Да, человек царь природы - но смотреть сверху можно только на приколотую бабочку. И вот мы видим воплощение мужского идеала женщины – которой просто необходимы повязка на глаза, пластырь на рот и связанные руки. Не пугается своего вида и Миранда – пока ей очень интересно, насколько долго затянется эта игра. Увлекательная игра, всегда возникающая мгновенно между мужчиной и женщиной. Казалось бы, их встреча насквозь поэтична. Рифмуются даже имена героев романа Фаулза, Фердинанда и Миранды, не говоря уже о созвучности связки: клерк Клегг. Но вспомним, что и в другом известном коллекционере бабочек, современнике Фаулза Владимире Набокове, прозаик победил поэта. Фердинанд – не поэт, он не знает, что «любовь, когда у тебя берут тебя». Вот и получается, что высокие намерения оборачиваются низкими помыслами. Ошибка Фердинанда в том, что он захотел стать для Миранды всем миром, а не подарить ей Вселенную. И вместо ангела-хранителя он превращается в надзирателя. Увы, луговой бабочке не стать домашней молью. Четыре убийства за четыре недели Это сообщение не станет газетной сенсацией. Но, чтобы журналисты ни написали о происходящем, Миранде все равно этого не прочесть. Ни газет, ни радио для пленницы больше не существует. Первой жертвой коллекционера становится убитое Время. В комнате Миранды нет часов, время в неволе остановилось. Поразительно, как ловко Виноградов вовлекает в эту систему безвременья и публику. Как ни крути, режиссерское искусство заключается и в том, чтобы зрители не успевали взглянуть на часы. Миранду Фердинанд убивает трижды. Сначала он уничтожает в ней художника, потому что настоящие мастера никогда не рисуют при искусственном освещении. Виноградов выстраивает сцену гибели работы Миранды настолько акварельно, что мощный авторский посыл «Художник взаперти!» английскому чиновнику шутя сходит с рук. Выставлено напоказ самое ужасное - убийство в человеке веры в себя. Миранда не сразу, но понимает, что никогда не обретет свободу. А что же может быть важнее? Только любовь – но и она возможна лишь при единственном условии: свободе выбора. Ужас всегда с улыбкой на устах. Этим и страшен. В спектакле такого ощущения режиссер добивается прежде всего благодаря музыкальному сопровождению сюжета. Естественно, и в актерской игре присутствует внутренняя музыка порхания. Но любопытен выбор Виноградова: в его спектакле есть право голоса у творцов, представляющих весь спектр человеческих перверсий – от гедониста Моцарта, известного своей охотой на женщин до Элтона Джона, черпающего вдохновение после близости с мужчинами. Николай Ежов блестяще сочетает «лед и пламень» Фердинанда Клегга. В его исполнении отчетливо проступает второй план роли: он и повелитель в слуге, и слуга в повелителе. Следует признать, что Коллекционер – большая актерская удача Николая. И это притом, что почти за 30 лет сценической практики у героя-любовника Ежова не было опыта игры откровенных негодяев – разве что в пинтеровском «Стороже». «Вы как ртутный шарик!» - разводит руками Миранда, и это не просто слова. В ежовском Фердинанде сочетаются тягучая инфернальность Сергея Маковецкого с калейдоскопичностью обаяния Константина Райкина. Объем образа Клегга создается актером за счет привлечения характерных черт целого ряда персонажей: в коллекционере проблескивают то Шейлок, то Петя Трофимов, то Гамлет, временами же ощущается и снисходительная поучительность Хиггинса, и бескомпромиссная ограниченность Карандышева, и мучительная рефлексия Раскольникова… Наталья Дуброва проводит свой первый сезон. Трудно требовать от молодой артистки виртуозной каскадности Александры Захаровой, но потенциал Дубровой заметнее всего именно в этой роли. Пока же голос актрисы звучит в одной тональности, а в большом спектакле на двоих это слегка утомляет – как стоны Марии Шараповой на корте Уимблдона. Но в женской привлекательности Дубровой, тоже блондинке, не откажешь. Конечно, ее Миранда не выглядит английской девушкой викторианской эпохи. Но с первого же появления актрисы возникает понимание: вот она, бабочка! Которая живет беззаботно, бесстыдно – но недолго. Бесконечные превращения Режиссера Сергея Виноградова можно назвать волшебником. Практически все вещи в спектакле становятся бабочками – книга, два платка, разорванный в клочки портрет, фалды фрака, тайная записка родителям. И текст порхает по сцене легко – не придавая актерской игре легковесности. Слова не нуждаются в раскраске, ведь, кажется, уже повсюду – разноцветные бабочки. Это Фердинанд Ежова неустанно меняет жилеты, весь спектакль он мимикрирует, беспрекословно повинуясь режиссерской волшебной палочке. Единственная бирюзовая футболка Миранды – цвета голубой мечты, недостижимой, как небо. Но у каждого мечта – своя. «Коллекционер» - спектакль о постоянном вызове: самому себе, сопернику, обществу, небесам, в конце концов. Принесенные Клеггом в комнату швабра и эмалированные кружки – тоже вызов, но уже женской фантазии. Фердинанд дает Миранде мастер-класс и по гольфу, и по билллиарду. А если швабра будет выбита из рук, то станет теперь – проволокой для канатоходца. Клегг балансирует между «да» и «нет» своей возлюбленной. Но риск его – ненастоящий, ведь невозможно разбиться, стоя на полу. Затея Фердинанда стать мужем Мирандолины кажется ему осуществимой. В первой же встрече Клегг фотографирует девушку, присаживаясь то на одно, то на другое колено – так предлагают руку и сердце. И вот уже куплены обручальные кольца. Вино, свечи, на Миранде белое платье невесты, Фердинанд в красном фраке. Но, черт побери, белое вино с красным не мешается! Признак фальшивой свадьбы – черные туфли невесты. Какая нормальная девушка мечтает о поцелуях с хлороформом? Ну, что же, бабочка рано или поздно превратится в гусеницу – пока ей стала нитка жемчуга. В руках Клегга она выглядит удавкой. С этого момента счет в жизни бабочки Миранды пошел на минуты. Но метаморфозы в спектакле еще не все. Женщина остается неземным существом, мужчина становится червяком. В исполнении Ежова он вызывает физиологическую неприязнь, на таких, как говорится, пули жалко. А заряженное ружье в спектакле у Виноградова присутствует. На стене мозолит глаза рамочка с бабочками. И кажется, к финалу спектакля они сдвигаются кучнее – освобождая место для еще одного очень крупного экземпляра. Фаулз написал с дневниковой откровенностью – историю о вечной борьбе двух противоположностей: мужчины и женщины, охотника и жертвы, рационального с эмоциональным. Причем поражение одного не означает победы другого. Спектакль Виноградова ясно дает понять: когда проигрывает женщина, рушится мир. Потрясающе перекликается с «Коллекционером» стихотворение россиянки Инны Кабыш: «Не держи ты сокола на своей руке, бабочку-лимонницу – в сжатом кулаке, и родное детище дома не держи, не таи ты Господа в закромах души, землю свою родину не держи в горсти: чтоб с тобой осталося – отпусти!» А говоря презренной прозой, спектакль томского театра «Версия» «Коллекционер» - безусловно, заслуживает места в коллекции увиденных и запомнившихся постановок. Из области фантастики Крупнейшее культурное событие года состоялось в 250 км от Томска Перед Новым годом всемогущий дедушка Мороз, заезжающий в Новосибирск, делает королевские подарки всем поклонникам Его величества Театра. Раз в два года в столице Сибири проходит Международный Рождественский фестиваль искусств. С 1995 года он собирает самые лучшие российские и зарубежные спектакли, организует гастроли прославленных музыкантов, проводит мастер-классы по сценречи и сцендвижению, а также семинары для завлитов, пиар-менеджеров и директоров театров, приглашая на них ведущих российских и иностранных специалистов. «Рождественский» стал престижнейшим фестом действительно международного и масштаба, и уровня. И число действительно суперзвезд современного искусства, выступивших в Новосибирске, растет год от года: Ирина Архипова, Мария Биешу, Виктор Третьяков, Даниил Крамер, Олег Лундстрем, Николай Петров – в музыкальной программе, а спектакли Фокина, Стуруа, Някрошюса, Додина, Фоменко украшали театральную часть фестиваля. И на этот раз, с 23 ноября по 8 декабря, Рождественский фест, проводящийся уже в седьмой раз, составил первоклассную звездную афишу. В рамках проекта «Золотая маска» представляет» были показаны «Три сестры» Петра Фоменко, спектакль Омского академического театра «Фрекен Жюли» и балет Бориса Эйфмана «Дон Жуан и Мольер». Приехали и знаменитые театры, ставшие завсегдатаями «Рожественского» - МДТ сыграл «Короля Лира» в режиссуре Льва Додина, а «Сатирикон» «Ричарда 111» с Константином Райкиным в заглавной роли. Подлинным же открытием фестиваля стал спектакль Магнитогорского драматического театра им.Пушкина «Гроза» в постановке Льва Эренбурга, оригинальностью решения и экспрессивностью подачи, пожалуй, превосходящая очередные шедевры признанных мэтров. Случай лета в теплом царстве Спрятанное в этом заголовке название известной статьи Добролюбова «Луч света в темном царстве» питерский режиссер Лев Эренбург отыскал бы без труда. Это человек с незаурядной фантазией, великий выдумщик, вершитель судеб. Что в полной мере и продеМОНСТРировал в своем спектакле «Гроза», исследовав хрестоматийную пьесу Островского. Нам явлен тот самый избитый на письме, но редко достижимый на практике случай смерти режиссера в актерах. В этом спектакле нет ни одного фокуса ради фокуса, мульки ради смеха. И традиционный вопрос «Чем удивлять будем?» – отнюдь не праздный. Эренбург удивляет – свежестью «Грозы», свежестью как послевкусием. А не духотой, предшествующей грозе в действительности, не собственно шквалом огня, грома и потоков воды. Что такое гроза по Эренбургу? Это не две, а три стихии. Огонь, вода – и водка, самый верный способ самоутверждения. Таким образом, нам предлагается образ грозы как вспышки самопознания. А это и страх, и ослепление, и облегчение от того, что все же прошла стороной. А вот нутро – горит. И благо, что рядом река. Метафоры Эренбурга предметны, если не сказать осязаемы. Считывается мгновенно, что Тихон не мужчина – мать стрижет ему ногти, а когда парит сына в бане, того буквально обжигает жаром ее любви, он действительно задыхается. Весь социальный пласт пьесы выкорчеван. Реплики персонажей меняют не только адресатов, но и время произнесения. Ключевые фразы, характеризующие отношения между действующими лицами, гуляют по спектаклю. И появляются там, где по замыслу режиссера они усиливают смысловые акценты. Купец Дикой отнюдь не прообраз нынешнего олигарха, хозяина жизни – а горький пьяница с изломанной душой, заставляющий своего ребенка напоказ петь, а себя – пить. Никто в спектакле не считает себя хозяином жизни, даже Кабаниха покоряется жизненным обстоятельствам. Против законов природы, против природы человеческих чувств – не попрешь. Первая картина в спектакле начинается с сокращенного пятого явления пьесы, место действия – баня у Кабановых. Эренбург перекроил Островского, но новый фасон тому определенно идет. Все сцены сильно сокращены. В то же время спектакле простроена линия каждого персонажа, что по нынешним временам – редкость и роскошь, а для провинциального театра в особенности. Просто диву даешься, насколько много в пьесе Островского Эренбург нашел поводов для игры. И в том, как артисты освоили этот прием, очень заметен почерк недавнего главного режиссера театра экс-томича Бориса Цейтлина, обожающего игру без слов, а необходимый текст никогда не нагружавшего дополнительной экспрессией. Рассмотрим несколько примеров режиссерской изобретательности. Результат выкраденного ключа в тексте Островского становится процессом в спектакле Эренбурга. Нам явлен блестящий этюд-вставка с репликами, добавленными к хрестоматийному тексту, но органично и вписавшимися, и воспринимающимися. Все работает на задачу показа характеров, наиболее полного раскрытия каждого образа. И если придирчивый хранитель канонов назовет это отсебятиной, то пусть добавит эпитет «необходимая», нивелирующий, собственно, весь пафос критики. Тем более, что у Эренбурга играются не реплики, а их смысл. Если в пьесе Варя спрашивает у Тихона: «К Савелию Прокофьевичу хочется, пить с ним?», то в спектакле идет этюд «Собутыльники». Беседа с пьяным размахом на серьезные темы – это по-русски! Излить душу, проговорить проблему и прийти к приемлемому решению – трезвому на это духу не хватает. Зато с избытком смелости у режиссера, заменившего Варину фразу: «У меня свои грехи есть» на ее зримое присутствие в ткани спектакля в одной из встреч с Кудряшом – показе сочном, но без разудалости. Все вокруг – участники ежедневного массового праздника «Торжество плоти над разумом». Но через отношения Катерина – Борис Эренбург утверждает: истинный грех – бестелесен. Да и что, собственно считать грехом? Жить с не идеальным человеком – верный путь стать не идеальным самому. А Тихон – крайне безволен. Мыло у него в бане бесконечно выскальзывает из рук, как ускользает и смысл позиционирования себя как мужа. А уйдя в горницу наказывать жену за измену, Тихон не находит сил ударить Катерину ремнем – но надо, и он нехотя хлещет по сапогам себя, истинного виновника произошедшего. А могло ли быть иначе, если, вернувшись домой, Тихон не способен на реплику: «Кайся, коли в чем грешна!» Тихон подвластен всем вокруг, включая Эренбурга. В магнитогорской «Грозе» душат, топят, травятся… Но смерть, вернейший способ избавиться от мучений, в этом спектакле существует как явление природы – человеку не подчиняясь. А вот если навалиться всем миром! И, в отличие от замысла Островского, Катерина прыгает в Волгу прилюдно. Но сначала – вспомнить то, ради чего стоило бы жить: «Схожу на ключок, умоюсь, принесу с собой водицы и все цветы в доме полью!» Аристотель утверждал, что любое художественное произведение развивается двумя путями: от смешного к трагедии, либо наоборот. Эренбургу удалось проделать необычный путь: от комедии к драме – и обратно, причем возвращение к смешному происходит мгновенно, когда в финале спектакля утопившаяся, спасенная и наполовину откачанная Катерина вдруг прихлопывает досаждающего ей комара. В спектакле все персонажи женского пола истерзаны одним и тем же желанием. Каждая страстно хочет не плотской любви и уж тем более не духовного родства – а родить, перевести мечту о хорошей жизнь в конкретные проявления собственной значимости. Эренбург поднимает важнейшую тему предназначения человека. Повинуясь природным инстинктам, женщина реализует себя в детях. Катерина лишена дара материнства, отсюда и засасывающее в блуд ощущение бессмысленности жизни. Хотя, казалось бы, на дворе теплынь, и от Бориса в жар бросает. Ах, лето – благодатная пора, раздолье для ребятишек! Скорее всего, именно детские летние шалости и забавы послужили причиной возникновения известной поговорки: «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало!» Катерина же, превратившаяся в живой памятник своему нерожденному ребенку, – и тешится, и плачет. И мы вместе с ней. Дистанция огромного размера Благодаря Рождественскому фестивалю мечта провинциала увидеть творения мэтров «вживую» перестала быть недосягаемой. На спектаклях, преодолевших ради сибиряков расстояние в тысячи километров, побывали и томские актеры, музыканты, журналисты. Так, например, только услышав о приезде «Сатирикона», на спектакль рванул банкир и депутат Чингис Акатаев, открывший для себя Райкина после показа в Томске «золотомасочного» «Контрабаса». Семинар авторитетнейших критиков Романа Должанского и Олега Лоевского для завлитов театров посетили специалисты Елена Штополь из Театра драмы и Анна Шевелева от «Скомороха». Директора же этих двух томских театров, Геннадий Сокуров и Лариса Отмахова, выезжали в Новосибирск на профильную конференцию. В этот соседний город совсем не трудно попасть. Новосибирскую область от Томской отделяет не более 130 км автодороги. И, кажется, чтото еще, чего не измерить обычной рулеткой. Откуда появляются дети? Молодость дается нам для эксперимента, а не для прозябания. А.Вампилов Артисты, режиссеры и писатели хотят за свою жизнь успеть очень многое. Драматург Александр Вампилов за десять лет из своих неполных 35 успел написать восемь пьес. Но его имя уже не исчезнет из истории мирового театра. Несмотря на то, что вампиловские книги успели исчезнуть с наших книжных полок, уступив свое место громокипящим бестселлерам – в многостраничном формате или на DVD-дисках. Режиссер Герасимов успел за три недели поставить в театре «Версия» пьесу Вампилова «Старший сын». Мы становимся старше – увы, вырастает и наш инфантилизм: мы стали больше смотреть, чем читать. Даже если для этого приходится куда-то идти. Обычно до ближайшего кинозала или магазина по продаже дисков. Так что сегодня чуть ли не единственный способ адекватного восприятия вампиловского текста – провести его через мир кино. Разумеется, речь не о знаменитой версии Мельникова, давшего главную роль неподражаемому Леонову. Идея «Старшего сына» о необходимости восстановления кровных уз получила развитие в нашумевшем фильме Андрея Звягинцева «Возвращение». Вспоминая известный анекдот, можно сказать: «Это про то же, но все наоборот!» За право войти в систему отношений «сын – отец» у Герасимова, в отличие от Звягинцева, не платят собственной жизнью. Хотя у режиссеров есть и немало общего. Завораживающая образность. Разговор через паузы. Лаконизм как прием. Сценография спектакля проста. На заднем плане – огромная буква П, альфа и омега пьесы, носившей прежде название «Предместье». Это и огромное окно в безразмерном доме Сарафановых, и вход в новую, неизвестную жизнь, которую, начинать и надо бы, и боязно. Неслучайно перед всеми значимыми репликами каждый из героев покидает авансцену и заглядывает в эту бездну будущего, словно пытаясь получить ответ, действительно ли настал момент для принятия ответственного решения. Таким образом внутренние переходы в ролях показаны через внешнее: проходки персонажей, обращающихся к всевидящему и видевшему все оку окна. К сожалению, режиссерское визуально-предметное решение спектакля не было реализовано в полной мере. Руководство театра не вняло просьбам Герасимова разместить на правом краю сцены лодку. Это был бы действительно мощный зрительный образ. Лодка, напоминающая о гибели Вампилова, указывающая, что на самом деле место действия его пьесы – не квартира, что вокруг персонажей «Старшего сына» – житейское море. К тому же возникла бы любопытная перекличка с недавним спектаклем новосибирского «Красного факела» «Утиная охота», где молодой питерский режиссер Петр Шерешевский разворачивает все действие на мостках. Ведь Вампилов пишет о шаткости устоев. Но неустойчивость мира в экономном спектакле томского театра «Версия» символизирует бытовой штамп обозначения маленького дворика – небольшая лавочка, противопоставляемая столу на другом конце сцены на уровне детсадовской антитезы «помещение – улица». Герасимов-постановщик обращается к Вампилову впервые, и в этом есть свои плюсы и минусы. По определению режиссера, пьеса «Старший сын» не гимн всему человеческому, пожалуй, она относится к виду элегии. Герасимовский же спектакль – скорее парад-алле разнообразных характеров. Где каждый выдает себя не за того, кем является по своей сути. Этот карнавал самозванцев начинается с того, что комуто невыносимо захотелось тепла. А не ночевать на улице. Бусыгин закуривает, оценивая ситуацию – и больше ему на протяжении трех часов спектакля не курится. Дом Сарафановых располагается на левой стороне сцены. На стороне сердца. И по Вампилову, дом – конечно же, не только стены и крыша. Оказаться в доме – значить принять присягу быть в нем своим, и отсюда уже нет обратного пути. В бегство Бусыгина, похоже, не верит и он сам. Есть ночи, после которых прежняя жизнь невозможна – такую ночь переживают герои пьесы Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?» Есть слова, которые не отыгрываются обратно простым прибавлением «кергуду – шутка!» Такие вот слова и произносит у Вампилова Бусыгин: «Я ваш сын!» Но сначала он говорит: «Соврать надо так, чтобы тебе поверили!» Вызов самому себе брошен – и задача остаться в доме на законных основаниях совсем неожиданно оказывается делом пары минут. И вдруг выясняется, что в это готовы поверить все: и заходящийся в восторге Васенька, и даже Нина, учиняющая допрос с пристрастием, скорее выпытывает у мгновенно понравившегося ей парня избранные факты его биографии. Но Бусыгину предстоит еще очень многое… Под звуки проходящего поезда открывается занавес, мигающими огнями рампы поддерживается атмосфера дискотеки в разгаре, «Синий иней» давно уже в виде капелек пота на юных лицах, перевернуты стол, семь стульев и лавочка. В перевернутом мире выживают оборотни. Поезд двух парней действительно ушел – им негде ночевать. Непросыхающий пьяница, встреченный молодыми людьми, (его сочувственно сыграл Николай Ежов), SOS-редоточен исключительно на всегда актуальной проблеме как бы ненароком не протрезветь. Актерские работы в спектакле очень разнятся по уровню мастерства, что неудивительно. Наряду с заслуженным артистом России Виктором Антоновым (Сарафанов) и повсюду за десяток лет отлично зарекомендовавшим себя в главных ролях Павлом Кошелем (Бусыгин), а также опытнейшим премьером нескольких томских трупп Николаем Ежовым, сыгравшим сразу две роли, пьянчужку Соседа и архиправильного Кудимова, на сцене присутствуют и откровенные дебютанты. Нину, Сильву, Макарскую играют выпускники томского колледжа культуры Юлия Скорина, Тимофей Мамлин и Наталья Дуброва. Иван Абрамов (Васенька) до своего появления в театре «Версия» вообще не имел никакого понятия об актерской профессии. Но природная органика этого самородка позволяет Абрамову честно отрабатывать выданный актерский аванс. Герасимов сознательно избегает театральности, ему не дает покоя усмешка вампиловского дневника: «Прежде чем сказать: «Я – сволочь!», артист сделает два сальто и шпагат, и только потом скажет «я сволочь», хотя ему надо сказать: «Как я еще резв!» В спектакле все имеет свою антитезу. Наиболее очевидны противопоставления в музыкальном ряду. Шквалы настоящих супер-хитов («Там, где клен шумит», «Надежда», «Вологда» и отчего-то «Ягодамалина», выпадающая из парадигмы заявленных 70-х ) разбиваются об обрамляющие Вампилова песни малоизвестной группы «Зимовье зверей». Но даже в этом выборе Герасимов не избегает дуализма: лидер группы Костя Арбенин - брат сверхпопулярной Дианы Арбениной из «Ночных снайперов». Кстати, названия обоих этих музыкальных коллективов естественно вписываются в коллизии пьесы. За свою многолетнюю историю постановок она наверняка когда-нибудь имела подзаголовок «Концерт для кларнета с оркестром». Но как раз у Герасимова нет места пасторальному кларнету. Звуковая составляющая спектакля представлена очень мощно, помимо милых песенок Сильвы «в тему», практически весь второй акт надрывается радиоприемник, задавая актерам тональность сцены и ее темпоритм. Успех Павла Кошеля в роли Бусыгина закономерен. Точнее, актерской глубине погружения в роль имеется объяснение. Несколько лет до этого в другом театре Павел играл Незнамова, наконец-то обретшего мать. У Вампилова герой Кошеля нашел отца. Встреча разлученных в детстве братьев ( в особенности близнецов) в традиции театра решается через фарс. И сложность «Старшего сына» как раз в той легкости, с какой спектакль можно свести к набору переживаний мыльной оперы – благо личные отношения героев завязываются и переплетаются на глазах. Черт возьми, поднимем же бокалы – за это можно и до дна, и не раз! Все всерьез и у Кудимова, чья жизнь проста и размеренна, как линия погон на его плечах. Но страх Кудимова куда-либо опоздать и приводит его к опозданию - на, казалось бы, неотвратимую собственную свадьбу. Придя знакомиться с отцом будущей жены, Кудимов не упоминает о своих родителях. Николай Ежов играет откровенно детдомовское прошлое своего героя, выбравшего себе жизнь по уставу неслучайно. Нагромождением внешних обстоятельств – субординацией, дисциплиной – он закрывается от давних внутренних комплексов безотцовщины. Кудимов, погрязший в своих нереализованных желаниях – потенциальный алкоголик. «На лице его было написано, что он со временем горько и жестоко запьет» просто ожившая ремарка из вампиловского дневника. Герасимовское разведение ролей Соседа и Кудимова в мастеровитом исполнении Николая Ежова – прямая отсылка пытливого зрителя к шекспировскому распределению ролей в «Короле Лире», когда не встречающихся на сцене, но очень близких по духу Шута и Корделию играл один и тот же актер. И далеко не мальчик Ежов, разменявший в прошлом году полтинник, с легкостью Олега Меньшикова скидывает на сцене лет двадцать!.. Мельтешат финальные титры - героев, проживших за одни только сутки начавшегося лета невероятное количество времени, засыпает опавшими листьями. Это – к обдуманному обновлению. Впереди – весна! «Старший сын» Вампилова – его единственная пьеса с хэппи-эндом. Вампилову удалось создать необычную пьесу – состоящую сплошь из череды обманов, которые никого не раздавливают. Наверное, так происходит потому, что в каждом взрослом живет недетская вера в существование где-то на белом свете Деда Мороза, Карлсона – и своего действительно старшего сына. Перед финальными поклонами Бусыгин вглядывается в зал, словно разыскивая среди зрителей тех девушек, увязавшись за которыми, он и очутился на новом месте и в новом качестве. И, отыскав, выходит на авансцену и кланяется персонально им. Кланяется – и не говорит за что. «Ха-ха» «Сибирского кота» На театральном фестивале царило оранжевое настроение Человека с самого детства во все времена волнуют вопросы самоопределения. Осмелюсь утверждать, что поэтический тезис «Все мы немножко лошади» в 2008 году был сброшен с «корабля современности» вместе с совсем еще недавно «лучшим и талантливейшим» Владимиром Владимировичем – имеется в виду Маяковский, не вошедший в число классиков детской литературы. Так что же, значит, все же – «человек человеку волк»? Но, позвольте, даже не в каждом театре режиссер выстраивает свои отношения со зрителем по этому принципу! Опровергнуть же строчку из песни Жанны Агузаровой «Кошки не похожи на людей» с первого июня решились все, кто приехал в Кемерово на первый фестиваль спектаклей для детей и подростков «Сибирский кот». Если Чеширского кота прославила всего лишь улыбка, то «Сибирский кот» прежде всего запомнится атмосферой вечерних капустников, искрящихся то театральной сатирой, то актерской самоиронией. Только юмор приводил в чувство участников и членов жюри фестиваля, отсматриваюших в день по пять-семь спектаклей! Программа «Сибирского кота» оказалась чрезвычайно перенасыщенной, и это не единственный повод посмеяться в усы и пофыркать в сторону организаторов этого театрального форума. С другой стороны, не каждый фестиваль – а тем более «Сибирский кот», проводящийся впервые, – смог бы собрать под теплый кошачий бочок аж 22 театра, умеющих «ловить мышей» на огромной территории от Озерска Челябинской области до Хабаровска. Футбольное число 22, безусловно, напоминало о предстоящем старте чемпионата Европы, но почти шесть сотен театралов, собравшихся в Кемерово накануне его 90-летия, все же предпочли вспомнить миролюбивый олимпийский принцип: «Главное – участие!» Ведущий актер Томского ТЮЗа заслуженный артист России Сергей Хрупин просто мурлыкает от удовольствия: «Наш театр участвовал в нескольких фестивалях, но разве это участие – приехали, сыграли спектакль, уехали? Тут главное – посмотреть, чем живут театры в других городах, обсудить их постановки! К тому же теперь именно на фестивалях встречаются и однокурсники по театральному училищу, и коллеги по театрам, где раньше вместе служили! В Кемерово мы провели неполных четыре дня, а впечатлений – на полную катушку!» Но этот праздник томские актеры устроили себе сами. Организаторы фестиваля сочли неприемлемым формат ежевечернего застолья в местном Доме актера, видимо, решив не потворствовать проявлению вполне предсказуемой богемной неадекватности. Но именно этот факт и дал разгуляться буйной актерской фантазии. Профессиональная черта артиста – искать разные варианты развития предлагаемых обстоятельств. И если уж найдено верное самочувствие, тут уж не до внутренних монологов! Хотя, как поется в одном из множества гимнов актерских капустников, «с «капустой» у актеров – ой, напряг: аплодисменты – лучшая валюта…» Так что вряд ли «ваша киска купила бы «Вискас», не будь у нее необходимой суммы, выданной заботливым хозяином. Сейчас это уже трудно себе представить, но никаких всеобщих актерских посиделок на фестивале не было бы, не примчись в Кемерово «друг, товарищ и брат томского ТЮЗа», известный ресторатор Владимир Гынгазов! Он-то и устроил всем артистам настоящий праздник, два вечера «накрывая поляну» в кафе Дома актера, не дожидаясь единственного заявленного в программе банкета по случаю закрытия «Сибирского кота». И черная кошка, пробежавшая было между организаторами и участниками фестиваля, не только вернулась обратно той же дорогой, но и присоединилась к всеобщему веселью, воцарившемуся на «Сибирском коте». Апофеозом праздника стали актерские ночные купания в родной для тюзовцев Томи. Но, право слово, что же удивительного в возникшей ночной жизни на фестивале «Сибирский кот» – кошки отлично видят в темноте! Устоявшееся мнение, что жизнь у актеров – сплошной праздник, разделяет и начальник Департамента по культуре Томской области Андрей Кузичкин: «Я дал согласие войти в состав учредителей этого фестиваля, но был преисполнен сомнениями. Мое отношение к фестивальному движению – настороженное. Нынешнее их огромное количество способствует девальвации ценности таких форумов, предназначенных для демонстрации талантов и достижений. Убежден: идеи часто не рождаются! Необходимый творческий ресурс надо накопить. Именно поэтому на территории Томской области основные культурные события проходят в оптимальном режиме биеннале и триеннале, но никак уж не ежегодно. Второй принципиальный вопрос – об уникальности подобных форумов. Известно, что в Омске, Красноярске, Абакане традиционно проходят фестивали кукольных театров и спектаклей для детей. Тот же питерский «Арлекин» – один из пяти ежегодных Всероссийских фестивалей. Очевидно, что театральное пространство плотно насыщено мероприятиями подобного рода. С другой стороны, когда гастрольная деятельность свернута по причине страшно возросших издержек на транспортировку людей и декораций, фестиваль – это единственная возможность выезда творческого коллектива за пределы своего региона. Театрам необходимо обмениваться всевозможным опытом, и лучшей формы, чем фестиваль, никто еще не придумал. И я очень рад, что ориентированный на детского зрителя, «Сибирский кот» появился на свет в год Мыши, объявленный в России Годом семьи! Конечно, крупномасштабные форумы серьезного уровня требуют большого бюджета. Но несмотря на то, что в 2010 году в Томске уже запланировано провести Дельфийские игры, мы найдем возможность организовать у нас в том же году еще одно крупнейшее культурное пространство – второй фестиваль «Сибирский кот», чья идея родилась именно здесь, в Сибирских Афинах». Возникновению творческих импульсов на фестивале в немалой степени способствовали молодые кемеровские артисты Федор Бодянский и Денис Казанцев, украсившие капустники «Сибирского кота» своими блистательными репризами и смелыми находками. Каждый вечер на феноменальном кураже проходили сценки с использованием ситуационной импровизации вызываемых из зала актеров. В одном из вариантов кемеровского театрального аналога популярного телешоу «Слава богу, ты пришел!» колоритнейшие Дед с Бабкой устроили допрос новоявленным обитателям лесной чащи: «Признавайтесь, за что вы съели колобка?» С огромным успехом у актерской братии проходили и конкурсы характеристик театрального вахтера на буквы «С», «Б», «Ы»… А уж по поводу внезапного появления в Кемерово сотен молодых людей в одинаковых оранжевых футболках звучали самые невероятные предположения: от мигрирующей по миру «оранжевой революции» до ограбления склада секонд-хэнда… «Тем не менее все носили фестивальные футболки с огромным удовольствием! – вспоминает актер томского ТЮЗа Всеволод Трунов. – Жаль только, не было бэджей с указанием хотя бы города, кто откуда приехал. Ведь на сцене-то все актеры в ярком гриме, в костюмах, так что после спектакле никого не узнать! Хотя постепенно мы все перезнакомились, а с артистами Хакасского и Хабаровского театров и подружились, вечера напролет они нас просто пробивали на ха-ха!». К слову сказать, и спектакли именно этих двух театров вызвали всеобщий восторг на протяжении первой половины фестиваля. Но самый почетный приз «Сибирского кота», кубок «Театру высокой профессиональной культуры», увезли с собой томичи, сыгравшие «Легенду о священной горе». Хотелось бы верить, что не только оранжевые футболки, справедливость жюри и актерские круглосуточные хиханьки да хаханьки войдут в традиции «Сибирского кота». Награжденный губернатором Кемеровской области Аманом Тулеевым чиновник из Министерства культуры Хакассии поделился с абаканскими актерами денежной премией, полученной им за заслуги в отрасли культуры! Глядя же на иных руководителей в этой сфере, слишком часто возникает сравнение их с усатыми и полосатыми, гуляющими сами по себе. «Сибирский кот» собрал вокруг себя не ту компанию, где можно приятно провести время, свернувшись калачиком. Фестиваль выявил серьезные проблемы, о которых – отдельный серьезный разговор. Однако очевидно, что каким бы ученым ни был кот, сколько бы мудрости ни содержалось в его бесконечных песнях и сказках, но если в поиске зрительской аудитории он будет ограничен длиной самой раззолотой цепи, то очень уж скоро расплодятся по свету коты Базилио, в полный голос призывающие наших детей «жить в кайф». И в пять золотых не уложиться никому, плата за постоянные удовольствия – потерянный человеческий облик. И большой вопрос, станут ли наши дети лучше нас. Младенец, еще не умея говорить, очаровывает окружающих своей улыбкой. Есть все основания предположить, что, едва родившись, «Сибирский кот» многому научится – и прежде всего именно мяукать и мурлыкать. Ведь это фестиваль спектаклей – для детей, да и проходит он в июне, а не в марте. Куда впускать «Сибирского кота»? Театральный фестиваль ищет хозяина среди белых и пушистых Кто первым сказал мяу? Год назад, во время проведения Шестого фестиваля «Сибирский транзит», афишу которого традиционно на 90% составляют лучшие вечерние спектакли драматических театров от Тюмени до Читы, возникла идея привлечь внимание к проблеме общего культурного пространства театров, работающих на более молодую зрительскую аудиторию. Но воплощать этот оригинальный замысел имело смысл, если бы новый проект был соизмерим по размаху с «Сибирским транзитом». Оказалось, что собственно ТЮЗов вместе с молодежными театрами различной модификации в Сибири не более десятка. Тогда было решено поставить во главу угла вопрос не жанровой принадлежности театров, а их адресной политики. Таким образом возникла Ассоциация театров, осуществляющих деятельность для детей и юношества, президентом которой стала директор Томского ТЮЗа Светлана Бунакова. Результатом работы Ассоциации стало создание своего театрального фестиваля, где бы с юными зрителями могли разговаривать самым разным театральным языком – пластического, кукольного, музыкального театра. Главный критерий участия в этом фестивале – высокие художественные задачи, которые ставит перед собой та или иная труппа. Основную концепцию и положение фестиваля разработали четыре человека – компанию Бунаковой составили директор Кемеровского театра для детей и юношества Григорий Забавин, председатель управления по культуре исполкома МАСС Игорь Решетников и худрук кукольного театра города Озерска Наталья Шимкевич, предложившая дать фестивалю простое, но в то же время очень символичное название «Сибирский кот». Светлана Бунакова вместе Шимкевич предложили провести в рамках фестиваля и конкурс социокультурных проектов, поскольку многие театры имеют интересные программы вне рамок детских спектаклей. Оргкомитет «Сибирского кота» принял единогласное решение о проведении фестиваля раз в два года с установленной датой открытия - первого июня, в День защиты детей. Светлана Бунакова, президент первого межрегионального театрального фестиваля спектаклей для детей и подростков «Сибирский кот», не скрывает своей радости: «Любая, самая смелая идея может реализоваться! Наш фестиваль задуман совсем недавно, а сейчас его поддерживает и Межрегиональная ассоциация «Сибирское соглашение», и федеральный Союз Театральных Деятелей, в наших ближайших планах – установление партнерских отношений с Министерством культуры. Отдельная благодарность Департаменту по культуре Томской области, ставшему соучредителем фестиваля. Невиданное дело – мероприятие проходит в другом регионе, а Департамент поддерживает его и организационно, и финансово: так, например, буклеты всем участникам фестиваля и медали победителям были изготовлены на томские деньги. Оглядываясь назад, нельзя не признать, что нашему первому фестивалю не иначе как благоприятствовали звезды! Не было никаких организационных накладок, все шло как по маслу для того, чтобы «Сибирский кот» состоялся как явление, чтобы у нас получился масштабный праздник. Уверена, заряд положительных эмоций получили актеры всех театров, приехавших на фестиваль!» Двери настежь По известной традиции, прежде, чем войти в новый дом, хозяева впускают в него кошку. Люди верят, что пушистый зверек принесет в их жилище счастье. Но обновление Томского ТЮЗа завершится не раньше 2010 года, и на оргкомитете «Сибирского кота» было принято решение начать историю фестиваля не с Томска. Рассказывает Светлана Бунакова: «Город, где мог бы стартовать наш проект, мы искали не один месяц. Идею провести фестиваль горячо поддержали в Кемерово. Там сразу же подключился административный ресурс всего Кузбасса – это на воплощение-то идеи, родившейся в Томске! Приведу несколько примеров. На время работы фестиваля в гостинице «Кузбасс» был прекращен плановый ремонт теплотрассы для того, чтобы в номерах была горячая вода! Отдельного внимания заслуживает сувенирная продукция фестиваля, а также трехразовое питание, которое предоставляется далеко не на каждом театральном форуме. А как было приятно, когда театры хлебом-солью встречали на автотрассе на подъезде к городу и сопровождали до отеля с машиной ГИБДД... Резюмируя, хочу сказать, что если бы не усилия кемеровчан, фестиваль «Сибирский кот» в 2008 году мог бы и не состояться! Но мне бы очень хотелось, чтобы этот фестиваль получил место постоянной прописки у нас в Томске. А то, что греха таить, не зря говорится, кто платит, тот и музыку заказывает, руководствуясь исключительно своим видением ситуации! А если «Сибирский кот» подобно «Сибирскому транзиту» станет кочующим фестивалем, то он легко может превратиться просто в ярмарку тщеславия организующей стороны. В конце концов, почему я, президент «Сибирского кота», должна выплескивать все силы в соседнем регионе?» Как заявил в интервью начальник Департамента по культуре Андрей Кузичкин, ставший одним из соучредителей фестиваля, в 2010 году «Сибирский кот» пройдет в Томске. Необходимый опыт проведения серьезных культурный акций – от областного театрального фестиваля «Маска» до межрегионального «Сибирского транзита» – наработан, и с большой долей вероятности новый для Томска фест сохранит свою значимость, заявленную в соседнем Кемерово. «Куй железо, не отходя от кассы!» – знаменитая фраза из «Бриллиантовой руки», похоже, уже впечаталась в сознание русского человека. Не успел «Сибирский кот» промяукать слова прощания с Кемерово, как уже представители Читы публично внесли предложение сделать «Сибирского кота» ежегодным и провести следующий фестиваль в столице Забайкалья. Подобные «ходы конем» возможны, когда не только не регламентированы основные положения фестиваля, но и с трудом достигнутые договоренности имеют привычку нарушаться на каждом шагу. Так каким же образом фестивалю удастся сохранить свое лицо, если он не в состоянии противодействовать попыткам устроить вокруг себя базарную толчею с воплями «Налетай, подешевело!» Антракт, господа! Тройка, семерка, туз Может быть, все же не все вопросы решаются благодаря толстому кошельку или «связям с общественностью»? И, коль скоро на кону место проведения форума театрального, пожалуй, имеет смысл обратить внимание на творческую составляющую региона, претендующего приютить «Сибирского кота». С целью формирования афиши первого фестиваля в Томске работал экспертный совет из трех человек, куда вошли доцент кафедры литературы ТГПУ А.С. Афанасьева, завлит Кемеровского театра для детей и молодежи А.И. Бураченко, а возглавила тройку омичка Т.Н. Паренчук, завкафедрой режиссуры ОмГУ. По итогам многодневных просмотров видеоверсий заявленных на фестиваль спектаклей, в число 14 лучших не вошли ни представители Читы, ни Улан-Удэ – даже исходя из принципа «географической толерантности» для придания эффекта неразрывности сибирского театрального пространства. А подобралась компания, выражаясь в духе «Сибирского кота», разношерстная. По два театра – кукольный и ТЮЗ приехали из Омска, Иркутска, Томска, Новокузнецка, хозяева фестиваля, кемеровчане, заявили спектакли от каждого(!) театра, включая драматический, музыкальный и учебный театр КемГУКИ… Но старая солдатская истина «воют не числом, а уменьем» справедлива не только по отношению к театру военных действий. Чтобы не быть голословным, в следующей заметке я приведу фрагменты характеристик некоторых спектаклей, дабы просчеты одних не повторялись бы в других постановках. Хотя далеко не всегда умение увидеть чужие погрешности страхует от совершения собственных ошибок. Но не зря же говорят, что театр – это чудо. В надежде на чудесные превращения провинциальных театров в номинантов на «Золотую маску» спектакли «Сибирского кота» ежевечерне скрупулезно разбирал Профессиональный совет фестиваля, семерка великолепных профессионалов театра под руководством Татьяны Тихоновец, известного театрального критика, члена жюри многих фестивалей и экспертного совета «Золотой маски». Театральные столицы России, Москву и Санкт-Петербург, представляли Александра Лаврова, главный редактор журнала «Страстной бульвар», Виктор Шрайман, руководитель Всероссийской лаборатории режиссеров театров кукол СТД РФ, член жюри «Золотой маски», и Надежда Таршис – профессор СГАТИ, кандидат искусствоведения. На их фоне далеко не каждому удалось бы не выглядеть дилетантом. Но два представителя местного театроведения – Наталья Прокопова, доцент КемГУКИ и специалист по сценречи, вместе с Сергеем Медным, художником по свету в ранге генерального директора ассоциации «Сцена Сибири» – удачно вписались в компанию мэтров. Не только учредителей фестиваля, Межрегиональную ассоциацию «Сибирское соглашение», представляла в Профессиональном совете «Сибирского кота» режиссер и драматург Наталья Шимкевич, совмещающая творческую деятельность с постом руководителя управления по культуре Исполнительного комитета МАСС. Пожалуй, именно «Сибирское соглашение» – козырный туз в колоде учредителей «Сибирского кота», аккумулировавших около пяти миллионов рублей в бюджет фестиваля спектаклей для детей и подростков. Но не будем увлекаться цифрами и сопутствующими им перипетиями, «Пиковая дама» - произведение, рассчитанное на взрослую аудиторию. Ограничимся бессмертной цитатой Германна: «Что наша жизнь? Игра!» Директор ТЮЗа Светлана Бунакова констатирует с ненаигранной усталостью: «Профессиональный совет отметил наш спектакль «Легенда о Священной горе» призом фестиваля в номинации «Театр высокой профессиональной культуры». Считаю, это оценка даже не спектакля, а театра в целом. Да, в нашем ТЮЗе большое количество проблем – ремонт, отъезд группы ведущих артистов, отсутствие главного режиссера, – но несмотря на все это, я уверена, что Томский ТЮЗ - действительно театр высокой профессиональной культуры!» Мне представляется, именно таким и должен быть хозяин у «Сибирского кота» – если выбирать из тех, кто видит перед собой непаханное поле, а не завалинку. Какой породы «Сибирский кот»? На театральном фестивале смешались «персы» и «полукровки» В афише первого «Сибирского кота» были сплошь хиты детского репертуара. Тем интереснее было посмотреть, как нынче интерпретируются известные с детства названия – «Кот в сапогах», «Маленький принц», «Щелкунчик», «Конек-горбунок», «Русалочка», «Кошкин дом», «Теремок»… Национальный драматический театр Республики Алтай показал фестивалю сказку-лубок «Маленькая БабаЯга». В небольшом Горно-Алтайске – единственный театр, и на его примере видно, как отсутствие маломальской конкуренции пагубно сказывается в любом творчестве. И тут нельзя не учесть фактора отдаленности Горно-Алтайска от театральных столиц Сибири, на которые с переменным успехом претендуют и Новосибирск и Омск, и Красноярск, и Кемерово, и Иркутск. Череда претензий крупных городов на избранность в театральных кругах свидетельствует по крайней мере о незатухающих творческих процессах в мегаполисах сибирского масштаба. К сожалению, жизнь даже ближайших соседей, театров Барнаула, Бийска, Томска, Новокузнецка, также неизвестна актерам из Горно-Алтайска, сделавших ставку на показы своих спектаклей в сельской местности края, что также не могло не сказаться – как на манере сценического существования, так и на градусе творческой атмосферы театра. Похоже, в горном Алтае понятие режиссуры заключается в объяснении актерам задачи произнесения текста по очереди. Световая партитура спектакля, идущего в репертуаре профессионального театра, удивительным образом ничем не отличалась от спецэффектов учебной аудитории колледжа культуры. Яркие моменты спектакля связаны тоже с приступом возникшего зрительского недоумения, когда, пожалуй, впервые в истории театра публике был явлен лесничий в ослепительно белых брюках, а авторские ремарки «прошло три дня» произносились в детской сказке брутальнейшим голосом диктора Первого канала. Говоря про спектакль в целом, председатель Профессионального совета «Сибирского кота» Татьяна Тихоновец заметила: «Когда нам задается однообразие мизансцен и монотонность актерских интонаций, то это – не условный, а приблизительный театр!» Спектакль государственного Музыкального театра Кузбасса «Конек-горбунок» скоро увидят томские зрители в рамках предстоящих гастролей кемеровчан. Возможно, изрядную долю любопытства искушенной публике Сибирских Афин к музыкальной версии знаменитой сказки удовлетворит мнение Профессионального совета театрального фестиваля «Сибирский кот». Татьяна Тихоновец подметила, что «в музыкальных театрах с детскими спектаклями – всегда проблема. Сам жанр театра оперетты тяготеет к архаичности. Но такое впечатление, что кемеровский «Конек-горбунок» – 1954-го, а не 1995-го года рождения, и полвека развития музыкального театра словно прошли в какой-то другой стране! Эта сказка требует бурной фантазии всех причастных к ее постановке. Фантазии, не исключающей здравого смысла. Совершенно непонятно, зачем надо было изуродовать ужасным париком красавца Вячеслава Штыбса! Тем не менее, его персонаж Иван – единственная отрада спектакля». Другую актерскую работу, Скомороха, ведущего сказочный сюжет, член жюри «Золотой маски» Виктор Шрайман прокомментировал воспоминанием об истинных мастерах перевоплощения: «После Ролана Быкова я понял, что исполнение роли скомороха – это особый способ актерского существования! А простую добавку своего текста к музыке ершовского стиха трудно назвать результатом творческого поиска. Спектакль кемеровчан подтвердил бессмертную правоту давней театральной присказки: «Нет в труппе Гамлета – не берите шекспировскую трагедию к постановке!» Обращаюсь персонально к режиссеру «Конька-горбунка»: нет решения кульминации сказки – перерождения Ивана – не обманывайте публику тремя нарисованными котлами, будто бы принесенными на выбор для укрытия волшебной дверцы в каморке папы Карло!» Подвела черту обсуждения целого ряда постановочных промахов «Конька-горбунка» Александра Лаврова: «Гениальный текст Ершова требует грамотной инсценировки, а добавка новояза к классическим стихам превращает семантические пласты сказки в смысловой винегрет, а это уже – антихудожественность. И от спектакля осталось ощущение ненужности всего происходящего на сцене». Всего несколько спектаклей приятно удивили всех участников «Сибирского кота» - от актеров до театральных критиков. Как сказала Татьяна Тихоновец, «видно, когда на сцене работают честно, бросается в глаза – когда работают нечестно, но и сразу заметно, когда перед нами не спектакль, а произведение искусства!» Сказанное про кемеровскую постановку «Пер Гюнт» по всеобщему мнению можно отнести и к спектаклям Томского и Хабаровского ТЮЗов. «Кот в сапогах» дальневосточников уже успел получить Гран-при Хабаровского краевого театрального фестиваля. В спектакле хабаровчан каждая фраза сказки – повод для игры. Два часа идет полный актерский «расколбас», вызывающий приступы смеха у детей и взрослых. Организуют это захватывающие действо (не зрелище!) четыре обаятельнейших клоуна, органично использующие все приемы актеров детского театра – способность вести интерактивное общение с залом, сохраняя целостность спектакля, умелое использование артистами мощного темперамента. Особо отметим у хабаровчан их высочайшую технику мгновенного перевоплощения – к примеру, Короля и его антипода, Хозяина Кота в сапогах, играл один и тот же актер, беспрестанно меняя корону на беретку. Но перед нами возникали два совершенно разных персонажа! Зрители не уставали удивляться и постоянному виртуозному обыгрыванию множества предметов, когда обыкновенная ракетка для игры в бадминтон в горизонтальном положении выдается за окорок, а в вертикальном – за бутыль вина. Хрестоматийный хэппи-энд спектакля преисполнен нежности. В финале все герои сказки плачут от счастья. А маленькие зрители понимают, что не каждая сказка заканчивается банальным пиром на весь мир. Безоговорочным художественным лидером фестиваля была признана вплетенная в музыку Грига пластическая сюита для актеров с куклами «Пер Гюнт», поставленная в Кемеровском областном театре кукол. Руководитель Всероссийской лаборатории режиссеров театров кукол Виктор Шрайман не скрывал своего восторга: «Я скажу коротко – браво! Но можно изъясняться и длиннее, таким спектаклям анализ неопасен. Нам предъявлен сильный отбор выразительных средств в работе как с куклами, так и с актерской пластикой. Мне запомнился момент, когда Пер Гюнт стоял у изголовья умирающей матери. Актеры отошли от своих кукол, но жизнь в спектакле продолжалась, и это было чудо!» Чудеса превращения Мышонка в Орла в спектакле Томского ТЮЗа «Легенда о Священной горе» также заворожили членов Профессионального совета фестиваля. Александра Лаврова уже смотрела спектакль томичей в прошлом году на Омском театральном фестивале «Жар-птица», и ей было интересно сравнить ту «Легенду» с нынешним ее состоянием, когда в связи с отъездом ряда ведущих актеров в спектакль ввели сразу 8(!) новых исполнителей. «В Омске был совершенно другой спектакль! – вспоминает Александра Лаврова. – Там на наших глазах при помощи подручных средств сотворялось чудо! Сейчас же в спектакле появилась философия, он стал менее трепетным, но целостным по форме». В отличие от своей коллеги, Татьяна Тихоновец смотрела эту сказку индейцев племени Шайенов впервые: «У меня на томском спектакле просто сердце возрадовалось! Не так часто в детском театре с маленькими зрителями говорят о проблеме выбора и сопровождающей его боли. И это было культурное зрелище. Кроме того, я давно не видела таких потрясающих театральных костюмов, а ведь костюм на артисте – это судьба его персонажа! Не могу не упомянуть о некоторых актерских работах. Ваш Орел просто потряс своей пластичностью, а ведь артист не играет орла! Я видела, как из Бизона уходит жизнь, когда нам было предъявлено достоинство смерти. В роли Мышонка – очень интересный и органичный артист. Хотя мне лично не хватило какого-то взрыва в этом эпическом полотне. Очень досадно, что «Легенда» прошла на неприспособленной для нее площадке, но это не убавило спектаклю благородства. И, конечно же, я обратила внимание на то, какими выходят после этого спектакля дети. Я поняла, что эпос ребенку может дать только театр!» Гендиректор ассоциации «Сцена Сибири» Сергей Медный, театровед и мастер световых эффектов, отметил большую редкость современного театра, когда «очень хорошо работают перемены света, отлично используются прострелы – и сразу видно высокого класса художник по свету!» Только директор Томского ТЮЗа Светлана Бунакова знала, с какими сложностями столкнулись в Кемерово участники спектакля: «Этот показ был очень мощной проверкой театра на прочность. Нам была предоставлена не театральная, а клубная площадка. И наши цеха, обслуживающие спектакль, фактически реанимировали техническое состояние кемеровского «ДК Шахтеров»! В процессе монтировки оказалось, что необходимое количество прожекторов висит, но в них нет ламп – их срочно пришлось везти из Новосибирска. В других осветительных приборах ДК не было рамок для светофильтров, тут уже выручил скотч. Были сложности и с одеждой сцены, когда пришлось играть не на половике, а на снятом заднике сцены… Но конкретно этот спектакль держится на актерах! И они достойно вышли из сложившегося трудного положения. Как и подобает тем, чью работу отмечают присуждением приза «Театр высокой профессиональной культуры». Судя по родословной первого фестиваля спектаклей для детей и подростков «Сибирский кот», на сегодняшний день весьма затруднительно ответить однозначно на вопрос, какой же породы этот выведенный в Кемерово любимец ребятишек. Но, думается, и критикам, и зрителям совершенно неважно, благородной крови спектакль – или нет. Главное для «Сибирского кота» – сохранять чистоту жанра спектакля для детей. А для этого нужны всего лишь высокие помыслы и чистые руки – у режиссера. Ну и хвост трубой – у актеров. Но, честно говоря, не понимаю, как можно выходить играть для детей – с холодным носом! Когда у тебя на гримировочном столике – огромная мягкая игрушка, подарок юного зрителя, спросившего, скоро ли следующий спектакль… Кот Апокалипсиса Фестиваль «Сибирский кот» выявил множество театральных проблем Вполне возможно, определить, какой же породы «Сибирский кот», весьма затруднительно по причине его необычно яркой окраски. Насыщенности цвета и разнообразию оттенков фестиваля в немалой степени поспособствовали и оранжевые футболки на участниках, и красочные спектакли. Но невозможно обойти вниманием черно-белые пятна «Сибирского кота». Речь пойдет о плюсах и минусах фестиваля. Черная кошка, белый кот Как всякий уважающий себя фестиваль, «Сибирский кот» обзавелся своим мобильным изданием, предназначенным стать экспрессивной летописью театрального форума. Кемеровская фестивальная газета носила самоуверенное название «Суфлер», но было бы совсем не лишним и ей самой кое-что подсказать. Вопрос «А для кого газета?» вызвали и сиротский тираж «Суфлера» в сто экземпляров, и ее более чем скромный листаж в 4 страницы, и ставка авторского коллектива на студентов первого курса журфака КемГУ. Если набор профессиональных театральных обозревателей в Кемерово ограничивается тройкой восторженных девушек, почему бы ни привлечь к редакционной работе на взаимовыгодной основе опытных критиков, в изрядном количестве присутствовавших на фестивале? Уверен, спектакли, показанные на «Сибирском коте», заслуживали оценок, имеющих мало общего с заметками, многие фразы в которых словно были взяты из книги отзывов студенческого театра. Оказалась нерешенной в «Суфлере» проблема не только качества материалов, были явные недоработки и в количественном соотношении при освещении хода фестиваля. В третьем (!) по счету номере «Суфлера» выглядит нелепым публикация одного абзаца про спектакль, являющимся фаворитом «Сибирского кота», но в то же время, рассказывая о совершенно проходной постановке фестиваля, редакция размахнулась сразу на три статьи. Трудно сказать, кто именно не ловил мышей в пресс-центре «Сибирского кота», но совершенно ясно, что «Суфлеру» уж точно бы не помешал мастер-класс Светланы Шерстобоевой, под чьим руководством велась хроника четвертого «Сибирского транзита». А ведь писать на фестивале было о чем – пять дней спектакли шли практически нон-стоп. И это тоже можно считать минусом «Сибирского кота». Участникам и в особенности членам Профессионального совета организаторы не давали возможности «остановиться, оглянуться». Тем не менее проблема актерской квалификации председателю Профессионального совета фестиваля Татьяне Тихоновец бросилась в глаза сразу: «Я посмотрела выступление детей на губернаторском приеме и поняла, что не все актеры могут соперничать с детской энергетикой и пластичностью, и это еще один урок фестиваля». Кстати, первоначально предполагалось, что в рамках «Сибирского кота» пройдут два мастер-класса - по сценречи и театральному свету. Но при окончательном составлении программы фестиваля, в Кемерово решили, что будет правильнее, если всем участникам «Сибирский кот» запомнится обилием детских спектаклей, в разное время поставленных в разных творческих коллективах столицы Кузбасса – от государственной филармонии до студенческого театра КемГУКИ. Это обстоятельство действительно врезалось в память, так что вне всяких сомнений, кемеровчане добились своего. Но в результате раздувшаяся афиша «Сибирского кота» не отличалась большим разнообразием, приглашая на 22 спектакля и 4 социокультурных проекта, которые, безусловно, стали изюминкой этого фестиваля. Отметим, что обычно в задачу любого театрального форума входит не представление максимального числа хозяев площадки, а все же стремление направить все усилия организаторов на создание возможностей для творческой самореализации театра в целом и актера в частности. Понимая это, Президент «Сибирского кота» Светлана Бунакова заявила, что в афишу следующего фестиваля два вышеупомянутых мастер-класса уже включены. Остается надеяться, что в июне 2010-го черный кот никому не перейдет дороги, и все необходимые тренинги и «круглые столы» все же состоятся. «Прошу внимания!» – в устах участников «Сибирского кота» эта дежурная фраза звучит как крик о помощи. Не будем циниками, напоминая актерам о том, чья проблема спасения утопающих – от качества детских спектаклей зависит качество воспитания наших детей. Знает кошка, чье мясо съела Продолжим рассказ о том, что такое «Сибирский кот» и «с чем его едят». Президент фестиваля Светлана Бунакова сообщила, что включение в программу форума дополнительно 9 (!) спектаклей прошло за спиной у президента и экспертного совета «Сибирского кота»: «Я до сих пор не знаю, кто и каким образом принял и пробил это решение. Фестиваль проводили в Кемерово, и его директор Григорий Забавин является директором местного Театра для детей и молодежи. Конечно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут, но перегруз афиши несовершенными спектаклями не пошел фестивалю на пользу. На общем фоне затерялись социокультурные проекты, и я считаю, это большая беда фестиваля. Согласна, «Пер Гюнт», показанный кемеровским театром кукол – талантливый спектакль, но на мой взгляд, он выходит за рамки формата фестиваля. Мне не удалось отстоять свое мнение, и может получиться, что следующий «Сибирский кот», фестиваль спектаклей для детей и подростков, рискует столкнуться с тем, что половина театров тоже привезет свои вечерние спектакли!» Очень странной в Кемерово оказалась и организация зрителей. В райдере томичей указывалось, что «Легенда о Священной горе» – спектакль для детей 10-14 лет. Но в зал привели первоклашек! Артистам понадобились дополнительные усилия завладеть вниманием зала. Зато на «Пер Гюнте» сидели практически одни взрослые, и большой вопрос, как бы этот спектакль прошел в десять утра на толпу младших школьников! Закрывая тему противостояния директора и президента фестиваля, заметим, что, безусловно, театр – территория добра. Но также справедливо и то, что все сопряженное с театром подвержено метаморфозам. И выясняется, что возвышенные идеи нивелируются именно в спорах, кто возвышеннее. Так может быть, пока никого не захлестнули эмоции, имеет смысл сделать девизом фестиваля знаменитый призыв кота Леопольда? Действительно – ребята, давайте жить дружно! Дети же вокруг. В кошки-мышки со зрителем Говоря о проблемах театрального фестиваля, нельзя не затронуть и проблем самих театров, слишком на многое закрывающих глаза. Наталья Прокопова, доцент КемГУКИ, была не на шутку встревожена проблемой как созвучия речевого и вокального голоса актера в музыкальных спектаклях, так и невысокой культурой сценической речи в целом. Виктор Шрайман, член жюри «Золотой маски», недоумевает: «Почему Маленький принц в театре – всегда сахарный? Конечно, разбор пьесы – не самое сильное место у очень многих режиссеров, но в том, что это произведение Сент-Экзюпери – только для чтения, я убедился окончательно!» Театральный критик Александра Лаврова заострила внимание на невысоком уровне театральной полиграфической продукции: «Афиша и программка – часть спектакля. Это хорошо понимают, к примеру, в новосибирском театре «Глобус». На обсуждениях был затронут и вопрос дефицита современных пьес для детей, на что указали и два «Маленьких принца» в программе первого «Сибирского кота», и несколько «Котов в сапогах», присланных в экспертный совет фестиваля. Заслуженная критика обрушилась и в адрес театров, использующих пение под фонограмму. Как отметила Александра Лаврова, «актеры не умеют петь под фанеру, это выглядит безвкусицей». Оказалось, что из 22 театров, принявших участие в первом фестивале «Сибирский кот», треть – отстающих. Несмотря на пафос театральных мэтров в адрес неудачных постановок, команды «Брысь!» не было никому. Но интересно, как отреагируют театры на критику? Очень бы не хотелось следующий фестиваль «Сибирский кот» связать с крылатой фразой из басни Крылова: «А Васька слушает да ест»! Тра-та-та! Мы везем с собой кота! Томичи не только завоевали победу в одной из номинаций, но и договорились в 2010 году провести фестиваль «Сибирский кот» у себя. Светлана Бунакова подводит итоги фестиваля: «Как сказали члены Профессионального совета, фестиваль можно считать удачным, если в нем 2-3 хороших спектакля. На первом же «Сибирском коте» их оказалось целых шесть! А все призы распределились следующим образом. В номинации «Воплощение национального эпоса» победил Иркутский ТЮЗ, их коллеги из Томска заслужили звание «Театр высокой профессиональной культуры». Кемеровский Театр для детей и молодежи отмечен за «Воплощение эстетики поэтического театра», а Хакасский национальный театр кукол «Сказка» за актерский ансамбль. Приз детского жюри получил «Маленький принц» иркутского театра «Аистенок», а лучшей женской ролью фестиваля названа «Маленькая Баба-Яга». Лучшая сценография – в спектакле Новосибирского кукольного, лучшие костюмы – у Омского северного театра. Живой классик Григорий Гладков за работу в «Белой сказке» кузбасской филармонии награжден за «оригинальность музыкального оформления спектакля». Лучшая режиссура – в сказке хабаровчан «Кот в сапогах», а лучшим спектаклем был признан кемеровский «Пер Гюнт». Таким образом, отмечено чуть меньше половины участников «Сибирского кота» - десять из 22 театров. Хозяева фестиваля фигурируют трижды в заветной десятке лауреатов. Впрочем, еще кот Матроскин учил ко всему относиться философски. Но «Сибирский кот» – это не только призы. Очень важной составляющей фестиваля являются установленные деловые контакты между театрами. Режиссер лучшего по мнению директора Томского ТЮЗа Светланы Бунаковой фестивального спектакля «Кот в сапогах» хабаровчанин Константин Кучикин принял предложение приехать в Томск на постановку. Достигнута договоренность и о гастролях Томского ТЮЗа в октябре этого года в Кемерово, Новосибирске и в двух омских театрах – ТЮЗе и Северном театре, расположенном в Таре. Прощаясь с фестивалем, задержим взгляд на эмблеме фестиваля – кошачьей морде, возникающей из яркорыжей угловатой спирали. На знаковом уровне заложено большое будущее фестиваля – на базе его постоянного саморазвития. Составителям статьи для театральной энциклопедии осталось только определиться с кличкой «Сибирскому коту». Шутки в сторону! Переполненные залы на каждом спектакле фестиваля в Кемерово целую неделю предлагали необъективно взглянуть на закономерный ход развития событий: театр как явление занимает все меньше места в жизни современного молодого человека. Походам в ТЮЗ нынче предпочитают Интернет и просмотр новинок на DVD. Очевидно, что театру ХХ1 века, и прежде всего – театру детскому, нужны «новые формы». И говорить об это начали задолго до экспериментов Кости Треплева. Но как же так вышло, что именно сегодня мы оказались в ситуации, когда в театре большинство детских спектаклей напоминают «закат солнца вручную», а на экране делами заправляет Анастасия Заворотнюк, с бездушием робота выполняющая миссию самой «прекрасной няни» – даже в процессе поиска кода Апокалипсиса в одноименном фильме? А вот разговоры о «конце света» в отдельно взятом театре давно уже стали обычным делом служителей Мельпомены – перед каждым спектаклем в зрительном зале гасится свет…
