Борьба за статус и динамика достоинств
advertisement
Будущее России: Стратегии развития: Материалы научной конференции «Ломоносовские чтения — 2005»: Сборник научных докладов: В 2-х т. — Т 1. М.: МАКС Пресс, 2005. С. 102-120. Борьба за статус и динамика достоинств как микросоциологические аспекты разделения труда Николаев В. Г. Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова Разделение труда, являющееся одним из самых характерных параметров современного сложного общества, как это ни странно, редко тематизируется в сегодняшних социологических дискуссиях. Между тем его обстоятельства и импликации множеством способов встраиваются в организацию современной социальной жизни. В настоящей статье рассматривается один из наборов таких обстоятельств и импликаций, а именно те детали деятельности, протекающей в рамках разделения труда, которые сопряжены со статусными соображениями и соображениями человеческого достоинства. В этом контексте разделение труда рассматривается под особым, строго ограниченным углом зрения, а именно под углом зрения того, как оно фигурирует в повседневной социальной жизни, т. е. в повседневных отношениях и взаимодействиях между людьми. Предлагаемая схема анализа имеет предварительный характер и нисколько не претендует на завершенность; в дальнейшем она может быть существенно модифицирована. В связи с этим используемые понятия намеренно будут сделаны расплывчатыми. Задача статьи — дать предварительную разметку проблемной области, которая представляется заслуживающей внимания. Все, что будет сказано ниже, имеет отношение к российскому обществу. Возможно, применимость данного анализа шире, но эта возможность здесь обсуждаться не будет. Общая рамка. В современном обществе для большинства его взрослых членов значительная часть времени бодрствования посвящена работе. Нас будет интересовать только эта ограниченная область человеческого существования и то, что в ней происходит. В этой области человек производит блага или услуги и в связи с этим вступает в различные отношения с другими людьми, которым эти блага или услуги поставляются. Из всей этой суммы отношений нас будут интересовать лишь те, которые сопряжены с более или менее непосредственным контактом между поставщиками и получателями благ или услуг, в идеале — с контактом лицом-к-лицу. Члены общества, не вовлеченные в производство благ и услуг, релевантны обсуждаемой здесь теме лишь постольку, поскольку они являются их получателями и, как таковые, вовлекаются в указанные отношения, вольно или невольно. В рамках отношения обмена — т. е. поставки/получения блага и/или услуги — обе стороны этого отношения, поставщик и получатель, имеют определенные права и обязанности, соблюдение которых ожидается как само собой разумеющаяся составляющая их взаимоотношения. Это отношение, будучи более или менее формально определимым, в каждом конкретном случае драматически воплощается в конкретном взаимном поведении участников, и не все это поведение вписывается в его ожидаемые формальные параметры. Так, если взять в качестве примера взаимодействие между конкретной продавщицей и конкретной покупательницей, происходящее в то или иное конкретное время в том или ином конкретном магазине, то, например, грубые оскорбления в адрес покупательницы со стороны продавщицы не могут быть сведены к формальным параметрам того отношения обмена, в котором они в это время находятся. Эти расхождения между действительным поведением и теми ожиданиями, которые определяются формальными правами и обязанностями, будут ниже предметом нашего особого интереса: в этом зазоре развертываются интересные вещи. Прежде чем вплотную приступить к делу, определим релевантные для нас аспекты разделения труда и их сцепление со сферой статусов и достоинств. Разделение труда: релевантные аспекты. Члены общества занимают определенные места в разделении труда. Каждое такое место имеет некоторый набор присоединенных к нему прав и обязанностей. Последние встроены в две категории отношений: «вертикальные», связывающие человека с работодателем (начальником) или наемным работником (подчиненным), и «горизонтальные», связывающие его как поставщика благ и услуг с их получателем, или клиентом. При всей разнице этих двух типов отношений, в интересующем нас ракурсе они имеют существенные сходства. В обоих типах отношений участники вовлечены в обмены, формальные параметры которых определены и стандартизированы, а конкретная драматизация отношений неизбежно содержит в себе поведение, не вписывающееся в эти формальные параметры (выходящее за рамки официально признанных прав и обязанностей). Каждое место в разделении труда сопряжено со статусом, придаваемым ему в рамках единой для общества схемы иерархического ранжирования. Иначе говоря, «профессиональные» места в обществе иерархически ранжированы, и занятие человеком любого из них предполагает соответствующие статусные ожидания и статусные притязания с его стороны. Это притязания на некоторую конфигурацию прав, привилегий, лицензий, возможностей и т. д., а в целом — на определенный образ жизни и на определенное самоощущение в обществе в сопоставлении с другими его членами, т. е. на определенное «достоинство». Мы будем исходить из того, что каждому месту в разделении труда соответствует некоторая ожидаемая мера достоинства как конвенциональное определение того, на что занимающий его, в силу самого занятия этого места, может законно претендовать во взаимодействиях с другими людьми. В общем понимании, само место сообщает занимающему его человеку определенную ценность. Пословица «Не место красит человека, а человек место» — всего лишь бунт против этой социальной реалии, описание идеального состояния, суждение о том, чего очень часто нет. Место все-таки «красит» человека, и есть механизмы, эффективно вынуждающие других уважать эту «окраску» даже тогда, когда они не считают ее вполне законной, по крайней мере в каких-то секторах социальной жизни. Понятие достоинства. Ввиду важности этого понятия для того анализа, который здесь предлагается, необходимо как-то его определить. Начнем с того, что достоинство как понятие соответствует достоинству как переживаемому в опыте, эмпирически очевидному состоянию. Последнее можно в общих чертах описать с помощью серии дескриптивных высказываний, пользуясь ресурсами обыденного языка. Люди обладают чувством собственного достоинства и должны чутко и уважительно относиться к достоинству других, не унижать и не оскорблять его. Достоинство, данное в указанном чувстве, они могут как иметь, так и не иметь; они могут при каких-то обстоятельствах его потерять. Они имеют достоинство примерно так же, как имеют то или иное достоинство денежные знаки (монеты и купюры). Это сравнение показывает ценностную природу достоинства. Оно также акцентирует двойственность достоинства: каждый отдельный человек, как и каждый отдельный денежный знак, имеет свое собственное достоинство, но последнее всегда относительно, т. е. имеет смысл только в соотнесении с достоинствами других, и возможно лишь в контексте некой шкалы оценивания, имеющей внеиндивидуальный характер. Кроме того, это уподобление допускает квантификацию достоинства: каждое достоинство может быть более высоким или низким, и единичные достоинства могут быть упорядочены как континуум, заданный с одной стороны низшими, а с другой стороны высшими значениями; достоинство как переменная может перемещаться в этом континууме вверх и вниз подобно тому, как могут меняться курсы валют. Когда человек адекватно воспринимает свое достоинство, говорят, что он «знает себе цену». Его чувство собственного достоинства находит выражение в поведении: человек ведет себя (или «держится») с достоинством, считает себя «достойным чего-то». Какие-то вещи, как он чувствует, «ниже его достоинства». Если человек желает повысить свое достоинство в глазах других, он может разными способами «набивать себе цену». Без соотнесения с «достоинством» непредставимы и неопределимы такие понятия, как «достойная жизнь», «достойная зарплата» и т. п.; последние так или иначе соизмеряются с конкретными достоинствами как точками отсчета, и представления о них очень различны. Определение человека как «достойного человека», «достойного претендента» и т. п. возможно также лишь в связи с некоторыми параметрами (критериями) достоинства. Восприятие достоинства человека другими людьми — это восприятие его как достойного определенного обращения. Например, его могут считать «достойным» награды, звания, кары и т. д. Человек может оцениваться «по достоинству» и «не по достоинству». Если человек ведет себя ниже определенных стандартов, его поведение обозначается как «недостойное». Если с человеком обращаться несоразмерно достоинству, то его достоинство может быть унижено, или принижено. Надобно заметить, что понятие достоинства — довольно возвышенное по звучанию. Однако говорить о достоинстве вообще можно лишь при условии, что оно атрибутируется, пусть и в разных мерах, как тем, у кого его много, так и тем, у кого его почти нет. Выделим из этого описания наиболее значимые для нас характеристики. Достоинство есть своего рода ценность, присущая человеку как объекту в мире неравноценных объектов. Он может переживать эту ценность как нечто неотъемлемо ему присущее; это внутреннее измерение достоинства. Однако в рамках рутинной организации повседневной жизни эта ценность не может быть такой, какая она есть, без регулярной поддержки (признания) со стороны других людей; это внешнее измерение достоинства. Таким образом, достоинство имеет специфически двойственную (внутреннюю–внешнюю) природу и, в силу этого, стоит в одном ряду с такими состояниями, как, например, «Я», «репутация» или «лицо» [см.: 1]. В силу наличия внешнего измерения достоинство является количественно измеримым. Такое измерение может осуществляться по разным ценностным шкалам; в разных обществах эти шкалы различны. Если в обществе важным мерилом человеческой ценности является богатство, то достоинство каждого его члена, соответственно, может быть сравнительно точно измерено в денежных единицах («сколько человек стоит?»). В случае других шкал точные единицы измерения могут отсутствовать, но всегда есть чуткое понимание того, что разные количества ценности, принадлежащие разным людям, сопоставимы в терминах «больше–меньше». Повторим, что здесь достоинство, как мы его определили, интересует нас прежде всего в следующем ракурсе: каждому месту в рамках разделения труда соответствует некоторая внешняя мера достоинства, т. е. некоторое количество ценности, которое, как конвенционально считается, законно причитается человеку в силу занятия им этого места. Достоинство и статус. Хотя достоинство тесно связано со статусом, оно ему не тождественно. Отметим несколько аспектов этой нетождественности. (1) Статусы являются (или, по крайней мере, их можно резонно считать) сравнительно фиксированными, поскольку это структурная реалия. В контексте разделения труда места, которым приданы статусы, по природе своей таковы, что человек не может менять их «как перчатки». Человек не может переходить из одной профессии в другую и с одного места на другое, скажем, по двадцать раз в месяц. Задерживаясь в том или ином месте, человек приобретает на время своей задержки относительно неизменяемый статус. При этом достоинство его может колебаться в верхнюю и нижнюю стороны: например, повышение дохода может повысить его достоинство в денежном измерении, а накопление опыта — повысить его достоинство как профессионала и мастера своего дела. (2) Человек, находясь в своем статусе, может предъявлять притязание на достоинство, превосходящее то, которое конвенционально считается законным для его места. Механизмы пресечения таких притязаний не всегда эффективны; кроме того, есть механизмы контрабандного продавливания таких притязаний. (3) Люди, обладающие одинаковым статусом, могут иметь достоинства, по многим критериям неравные. (4) Поскольку достоинства производятся, поддерживаются и изменяются в сфере повседневных живых взаимодействий с другими, то можно утверждать, что достоинство, в отличие от статуса, больше зависит от личных характеристик конкретного человека, хотя не перестает быть от этого социальным продуктом. Вообще говоря, тема достоинства в том смысле, в каком мы здесь о нем говорим, обретает смысл именно в силу того, что достоинство и статус могут не соответствовать друг другу. В гипотетическом обществе, в котором статус и достоинство были бы если уж не тождественны, то, по крайней мере, строго соразмерны друг другу — т. е. более высокий статус автоматически означал бы и более высокое достоинство, — разговор о достоинстве был бы социологически бессмысленным. Такое общество обладало бы следующими характеристиками: (1) наличие только иерархически упорядоченных статусов; (2) единая шкала оценивания статусов, например, в терминах богатства; (3) согласие всех членов общества со своими текущими статусами и отсутствие статусных амбиций. Нас не интересует здесь полный, логически завершенный набор условий, которые сделали бы такое общество возможным. Для нас важно прежде всего то, что уже названные три условия в современных обществах (в частности, в российском, на которое мы преимущественно поглядываем) явно не выполняются. Во-первых, наряду с иерархическими статусами в них имеются статусы, устанавливающие в том или ином масштабе принципиальное равенство между людьми: речь идет о статусе гражданина (действенном в масштабах национального государства) и общечеловеческом статусе (зафиксированном в «Декларации прав человека» и прочих международно-правовых документах). Человеческое или гражданское достоинство, будучи компонентами достоинства в целом, делают невозможной жесткую привязку ценности человека к его иерархическому статусу. Во-вторых, в сложном современном обществе ценностные шкалы, сформированные в его дифференцированных секторах, неизбежно более или менее автономны друг от друга; а следовательно, иерархические упорядочения объектов по этим шкалам могут значительно расходиться друг с другом. В-третьих, согласие всех членов общества со своими текущими статусами не только реально не наблюдается, но и представляется совершенно невероятным состоянием. Статусные амбиции, не характерные для кастовых и сословных порядков, сегодня составляют одну из рутинных черт нашего социального существования. Но статусная амбиция есть не что иное, как стремление к приращению своего достоинства через обретение более достойного образа жизни, и разжигание этого стремления гарантируется тем, что стандарты «достойного» растут по мере восхождения человека на все более верхние ступени социальной лестницы [см.: 3]. Борьба за статус и практики наращивания достоинства. Стремление к увеличению собственного достоинства реализуется разными способами. Один из них, самый очевидный, — это борьба за более высоко котирующееся место в разделении труда, в том числе за место, не предполагающее труда как такового, если общество предоставляет такую опцию. Этот очевидный случай не требует специального рассмотрения. Гораздо интереснее те менее очевидные или даже совсем неочевидные способы приращения достоинства, которые реализуются в рамках фиксированного места в разделении труда, т. е. без перемещения с места на место. Эти способы интересны, помимо прочего, в том отношении, что они являются единственными альтернативами для индивидов, не довольствующихся своим текущим скромным достоинством, но лишенных возможности движения в статусной иерархии; в конце концов, последняя, имея структурный характер, по определению является более или менее жесткой и неподатливой, вследствие чего эти альтернативы не могут рассматриваться просто как единичные случаи и социологический мусор. При всем их разнообразии, им присущи регулярность и, в силу ограниченности человеческого воображения, стандартность. Как вещи регулярные и стандартные, они и заслуживают социологического внимания. Все способы приращения человеком своего достоинства без изменения своего статуса имеют форму вынуждения других к признанию за ним большего достоинства, чем те признавали бы в отсутствие применения этих способов. Эти способы могут применяться как в «вертикальных», так и в «горизонтальных» отношениях, в указанном выше смысле. Практики приращения достоинства в «вертикальных» отношениях. На этом вопросе мы не будем останавливаться подробно. Ограничимся рядом иллюстраций. Один из примеров — саботажное понижение производительности труда работниками, считающими вознаграждение своего труда слишком низким в сопоставлении с прилагаемыми усилиями; в этом случае работники достигают повышения стоимостной оценки своих трудовых усилий, т. е. приводят оплату своего труда в относительном выражении (в то время как абсолютный ее размер остается неизменным) в соответствие со своим представлением о «достойной» оплате труда. Разновидностью этой стратегии является распространенное ныне в России поветрие, состоящее в том, что работник госучреждения, сидящий на «недостойно» низкой зарплате, скверно выполняет свои обязанности, а иногда и вообще может открыто отказываться от их выполнения под тем предлогом, что при такой низкой зарплате требовать от него что-либо неуместно и что в случае его увольнения на это низкооплачиваемое место просто никто не придет. Порой это выглядит совсем уж экзотически: когда издательский корректор не владеет элементарными правилами орфографии и пунктуации, его не увольняют, так как «хорошего специалиста за эти деньги все равно не найти». Невысокое качество российской продукции можно считать следствием подобных практик, наряду, разумеется, с другими причинами. Приведем еще один пример, когда практики увеличения достоинства применяются уже не работником, а его начальником. Если работник держится за свое место и боится его потерять, начальник, явно или неявно шантажируя его возможностью увольнения, может добиваться от него выполнения действий, не входящих в круг его рабочих обязанностей. Тем самым начальник, пользуясь «административным ресурсом», изменяет баланс прав и обязанностей в отношениях с подчиненным в свою пользу: присваивает права, привилегии и лицензии, не предусмотренные его формальным статусом, и в то же время навязывает работнику дополнительные обязанности, опять же не предусмотренные его формальным статусом. Какая-то часть достоинства, по праву принадлежавшая работнику, перетекает к его начальнику: первый теряет в достоинстве, второй приобретает, но их статусы при этом не изменяются. Основы приращения достоинства в «горизонтальных» отношениях. С точки зрения способов приращения достоинства в этой категории отношений, наиболее представительна ситуация обслуживания, в которой непосредственно воплощаются и драматически разыгрываются отношения, возникающие между людьми вследствие разделения труда. В опосредованных отношениях между производителями–поставщиками и получателями–потребителями благ и услуг тоже находят выражение указанные способы, но в более сложных формах. Нам же важно обнаружить эти способы в их элементарных формах. Структурный контекст ситуации обслуживания клиента профессионалом (понятия «клиент» и «профессионал» употребляются здесь в широком смысле) может быть изображен так: Профессиональные миры закрыты от окружающего клиентского общества. Закрытие профессионального мира совершается за счет легитимирования его членов как компетентных исполнителей некоторого дела, т. е. лиц, обладающих надлежащими знаниями, умениями и навыками для его правильного исполнения. Клиентский мир состоит из лиц, лишенных этого набора знаний, умений и навыков (или, по крайней мере, считается, что они его лишены). Вследствие этого профессионалы обладают властью над клиентами. Нужно сказать, что обладание такой властью не зависит в полной мере от места профессии в системе стратификации. Иначе говоря, даже представители низших профессий обладают этой властью. И профессионал может использовать ее для увеличения своей весомости. Можно добавить, что власть эта имеет вполне магический характер. Она держится на неведении. Эта магическая зависимость клиента от профессионала может усугубляться монопольным положением этого профессионала на рынке. Классическим примером такой монополии является монополия государственных учреждений на выполнение определенных услуг: гражданин, будучи обязанным воспользоваться этими услугами, оказывается вынужденным получать их у конкретных профессионалов и не может миновать встречи с ними. Например, прописку по месту жительства он должен получить в конкретном паспортном столе и не может получить ее ни в каком другом. Кроме того, обслуживание нередко осуществляется в условиях «ситуационной» монополии, когда клиент, будучи вписанным в определенный жизненный ритм, не имеет временных ресурсов для выбора того, к кому обратиться за теми или иными услугами. Например, человек, попав с тяжелыми травмами в больницу, находится не в том состоянии, чтобы можно было не спеша поразмыслить, нет ли больницы предпочтительнее, и вынужден воспользоваться услугами именно тех врачей, которые оказались «под рукой». Рассмотрим далее общий паттерн приращения достоинства в ситуации обслуживания. В качестве идеально-типического стандарта возьмем ситуацию обслуживания, в которой лицо А, занимающее место х в иерархическом порядке профессий и обладающее соответствующим ему статусом, обслуживает лицо В, занимающее место у в том же порядке и обладающее приданным ему статусом. В чисто техническом аспекте, обслуживание заключает в себе осуществление прав и обязанностей, закрепленных за лицом А как обслуживающим и за лицом В как клиентом. Обмен между А и В при этом будет состоять в поставке лицом А лицу В товара или услуги, производство или поставка которых находится в ведении А в силу его профессионального места, и возвратной поставке лицом В лицу А адекватного в соответствующей системе ценностей вознаграждения. Это вознаграждение в современной экономической системе облекается в денежную форму (денежная оплата может быть прямой или опосредованной, например, через госбюджет или страховое общество). Обмен между А и В должен быть симметричным, т. е. поставки со стороны А и со стороны В должны быть равноценны. А обязан предоставить в обмен на равноценную денежную сумму свою специализированную услугу, а В обязан выплатить за получаемую услугу равноценную ей денежную сумму. А имеет право ожидать предоставления за выполненную услугу равной ей денежной суммы, а В, выдавая А денежную сумму, вправе ожидать от В, что тот поставит услугу. Эти права и обязанности имеют безусловный характер, т. е. их обязательность не опосредована никакими внешними для ситуации обслуживания (обмена) обстоятельствами, в том числе статусами, которыми А и В обладают. Статусы х и у остаются не затронутыми в ходе такого обмена. Эти статусы коррелируют в психологическом измерении с достоинствами, которые А и В законно себе приписывают и чутко переживают. При том, что достоинства А и В могут быть разными, оба выходят из ситуации обслуживания с теми достоинствами, с которыми они в нее вошли. Повторим, что это идеально-типическая модель, служащая лишь эвристическим средством для обнаружения отклонений от нее. На самом деле А и В могут выходить из ситуации обслуживания не с теми достоинствами, с которыми они в нее вошли. Иначе говоря, в процессе обслуживания соотношение их достоинств может измениться. Чтобы очертить круг практик, вызывающих это последствие, мы должны кратко охарактеризовать основные параметры достоинства и ресурсы, к которым люди могут прибегать для его приращения. Параметры достоинства. В первом приближении можно сказать, что во внешнем своем измерении достоинство может иметь много разных параметров. Оно может выражаться в денежной стоимости услуг, причитающемся уважении, авторитете и т. п. Человек ожидает признания своего достоинства со стороны других, а не получая его, может остро переживать такое положение дел как несправедливое и пытаться восстановить справедливость. В случае попытки человека прирастить достоинство речь идет о попытке предъявить притязание на большее количество денег, уважения, авторитета и т. п., а если со стороны другого не поступает удовлетворения этого притязания, то этот человек может, пользуясь имеющимися в его распоряжении возможностями (ресурсами), либо отказаться предоставить упрямцу благо или услугу, либо предоставить их ему в сочетании с такими обстоятельствами, которые для того унизительны или иным образом дискомфортны, либо держать в подвешенном состоянии и продолжать настаивать на удовлетворении своего притязания. Ресурсами, к которым может прибегать человек в подобного рода попытках, могут быть непроницаемость его профессионального знания для клиентуры, монополия на обслуживание (в том числе ситуационная), сила (в том числе физическая), власть как способность действенно повлиять на судьбу клиента, безответственность и безнаказанность, обыкновенная наглость, неспособность клиента обойтись без его услуги и т. д. В разных случаях эти ресурсы и их комбинации могут быть разными. Более полный их компендиум требует развернутой этнографии обслуживания. Достоинство может оцениваться по разным ценностным шкалам. Таких шкал может быть много, и в разных обществах они разные. Оценки по этим шкалам могут как коррелировать, так и не коррелировать друг с другом; если по одной из шкал достоинство человека может оцениваться как очень высокое, то по другим может быть невысоким или даже очень низким. В обществе в целом или в каких-то его секторах относительные значимости этих шкал могут быть неодинаковыми: если в одном случае наибольшей значимостью может обладать денежная шкала, то в другом — моральная, а в третьем — еще какая-то. Не претендуя на систематичность, приведем несколько иллюстраций. В современном российском обществе очень важна денежная шкала. Это выражается, в частности, в размахе коррупции. Взятку, под какими бы другими углами зрения ее ни рассматривали, можно охарактеризовать как инструмент повышения достоинства в денежном выражении. Получение денег с клиентов за те или иные услуги, входящие в сферу ведения их поставщика, явно повышает денежную стоимость поставщика как внешний компонент его достоинства. Есть очень дорогие поставщики, и сама их дороговизна может дистанцировать их от «низших» (по этому параметру), в том числе имеющих равный с ними статус. В каких-то частях российского общества сохраняют значимость такие шкалы, как интеллектуальная, профессиональная и моральная. В особенности бросается в глаза их сохранение там, где оценки достоинства по этим шкалам едва ли не обратно пропорциональны оценке его по денежной шкале. Человек, обслуживая клиентуру, может интенсивно напрягать свой интеллект, исходить из высших критериев профессионализма, придерживаться строгих моральных стандартов, даже если это идет вразрез с его материальными интересами. Ответ клиентуры на это может быть разным: от уважения до осмеяния. В частности, встречается такая реакция на людей, чье достоинство достигает максимальных значений в интеллектуальном измерении, но имеет очень невысокие значения в измерении денежном: «Если ты такой умный, то отчего же ты такой бедный?» Еще одной иллюстрацией здесь служит интеллектуальный и профессиональный снобизм, когда человек пытается возвысить себя, принижая других, выказывая им свое презрение и выставляя их полными идиотами. Аналогом в моральной области может быть позиция: «Вы безусловно успешнее меня, но зато я лучше всех вас». Добиться от других по крайней мере внешнего признания подобных претензий — один из способов повышения своей моральной капитализации. Немаловажное значение имеет властная шкала оценки. Если очистить результаты применения этой шкалы от посторонних наслоений, то выглядеть они будут так: чем большей властью человек обладает, тем выше достоинство, которым он обладает и на которое он может законно претендовать в общении с другими людьми. Столкновение лиц, чье достоинство держится прежде всего на власти, и лиц, чье достоинство базируется в основном на денежном состоянии, в изобилии иллюстрируется нынешней российской социальной жизнью. Не стоит и говорить, что эта шкала может входить в противоречие и с другими шкалами, как упомянутыми, так и не упомянутыми в этой статье. Нельзя упускать из виду и силовую шкалу оценки, которая не совпадает с вышеназванными. Есть особое «достоинство» голой физической силы, которое при определенных обстоятельствах может обесценивать все другие параметры достоинства, радикальным образом попирая притязания несилового характера. В конечном счете, сила позволяет осуществить предельное унижение другого: физическое уничтожение, которое делает все его имевшиеся ранее достоинства теперь уже недействительными, т. е. «нулевыми». Например, силовое давление на журналиста (например, избиение) со стороны тех, кого он задевает своими публикациями, может придать последним некую дополнительную «весомость» и показать журналисту, что тот по сравнению с ними — никто или почти никто. Упомянутая «дополнительная весомость» может трактоваться в рамках нашей схемы анализа как приращение достоинства в его силовом измерении. Приращение достоинства по перечисленным выше и иным параметрам можно было бы назвать приумножением капиталов: денежных, политических, интеллектуальных, профессиональных, моральных, символических и т. д. Иначе говоря, приращение достоинства увеличивает личную «капитализацию» лиц на социальной сцене. Такая перефразировка выявляет одну из существенных черт практик приращения достоинства: эти практики могут повышать достоинство не только непосредственно, но и опосредованно — давая не прямое приращение достоинства, а средства для такого приращения. Так, деньги могут служить для человека не только окончательным мерилом его общественной ценности, но и средством, дающим доступ к символически более «достойному» образу жизни. И еще одно замечание общего характера. Обсуждаемые здесь практики имеют то свойство, что, даже будучи специализированными, т. е. обещающими приращение достоинства по какому-то одному параметру, организуются так, чтобы одновременно не произошло потери достоинства по другим параметрам. Например, вряд ли найдется (или, по крайней мере, будет редким экземпляром) такой человек, который согласится принять от другого взятку в комбинации со словами «подавись, гадина!»; скорее, впридачу к денежному подношению будут ожидаться проявления моральной признательности и подчеркнутой учтивости. Впрочем, возможны и исключения из указанного правила; оно скорее указывает на тенденцию, нежели является строгим обобщением. Дабы придать всем этим абстракциям конкретные очертания, приведем примеры. Уборщица в учреждении может присвоить право во время протирки полов задевать шваброй ботинки и другие вещи проходящих мимо сотрудников, для которых она делает свое «грязное», но нужное дело. Мелкий служащий в бюрократической организации может поднимать себя в собственных глазах и в глазах других, организуя длинные очереди в свой кабинет, инсценируя долгое «рассмотрение дела», делая во время приема клиентов важный вид и вынуждая их принять его со всей почтительностью, заставляя клиентов раздеваться перед входом в его кабинет, всячески подталкивая их к проявлениям подобострастия, пугая непроницаемой тайной круговорота документов, воздерживаясь от ясных ответов и удерживая в подвешенном состоянии, подлавливая на неправильном заполнении бумаг или отсутствии какой-то важной справки и т. д.; он может, в конце концов, повысить свое достоинство и в денежном выражении, получив от клиента взятку за более быстрое исполнение своих обязанностей. «Социогидравлика достоинств». Если взять за точку отсчета индивида и его персональную жизненную траекторию, или «моральную карьеру», то эта траектория может быть представлена как динамичная история, по ходу которой постоянно происходят иногда заметные, а иногда не очень заметные переоценки его достоинства, а вместе с ними — колебания его личного «курса» в обществе, аналогичные колебаниям рыночной стоимости валют и ценных бумаг. В каждом конкретном случае график изменений этого личного «курса» может выглядеть по-разному: возможны беспорядочные флуктуации, взлеты и падения, вплоть до полного краха («личного банкротства»). Часть событий такой «личной истории» может быть локализована в области трудовой деятельности индивида, в которой он выступает как поставщик определенных благ или услуг для других людей. Вне этой области, в которой он может пользоваться разного рода практиками «набивания своей цены» (т. е. поддержания и повышения своего достоинства), он выступает, однако, как получатель благ и услуг, становясь объектом таких же по существу практик для других людей. То, что относится к «траектории» данного индивида, относится и к «траекториям» этих других. Если взглянуть на социальную жизнь, складывающуюся из пересечений указанных «траекторий», мы увидим диффузный, охватывающий все общество процесс постоянной оценки и переоценки его членами достоинств друг друга. В него вовлечены все члены общества. Даже если многие из них воздерживаются от активного применения практик набивания себе цены в рамках своей работы, они вовлекаются в сферу действенности подобных практик хотя бы пассивно, как вынужденные получатели благ и услуг от тех других, которые от подобных практик не воздерживаются. Таким образом, люди вовлекаются в «круговорот достоинств», миновать которого они не могут в силу принудительности факта разделения труда. Слово «принудительность» употребляется в дюркгеймовском смысле: в условиях разделения труда люди неизбежно становятся получателями благ и услуг, производимых другими; они вынуждены получать их от других; и в силу этого вынуждения они попадают в зависимость от других, от которой не могут избавиться, даже если захотят. Для наглядного представления сути этого процесса постоянного перераспределения достоинства между членами общества удобно использовать метафорическое обозначение его как «социогидравлики». Результатом этой социогидравлики в каждый данный момент является до конца не оформившаяся, смутная, но интерсубъективно ощущаемая картина сравнительной ценности разных типов мест, т. е. рабочая концепция статусной иерархии позиций в сфере «труда». В рамках этого рабочего представления как структурного ограничения продолжаются попытки членов общества повысить достоинство самих себя, и совокупным долговременным итогом таких попыток становится переопределение статусной структуры как интерсубъективного рабочего представления. Другими словами, практики приращения достоинства могут быть интересны как микросоциологические источники институционально объективированных иерархий. Эвристические функции предложенной схемы. Данная схема может претендовать на объяснительную силу. Применение ее может раскрыть смысл, внутреннюю логику и взаимосвязь огромного множества внешне разрозненных, зачастую ускользающих от социологического внимания, но при этом регулярно встречающихся поведенческих фактов. Для демонстрации исследовательских возможностей данной схемы приведем три эмпирических иллюстрации и одну иллюстративную модель. Иллюстрация 1. «Милиционер» — место в разделении труда, которому приданы определенные права и обязанности. Милиция предоставляет обществу услуги, которые можно в целом определить как поддержание общественного порядка, профилактику преступлений и поимку преступников (более детальные определения нам здесь не требуются). В круг обязанностей милиции (в рамках выполнения этих услуг) включено, наряду с прочим, проведение следственных мероприятий. Предприниматели из Тверской области, в отношении которых в ноябре 2004 г. проводились подобные мероприятия, описывают их следующим образом. (1) «Меня отвезли в милицию, где примерно с 12 дня до 20 вечера я всего два раза встал с пола. Первый раз — когда записывали мои данные, второй — когда выводили на оправку. Из кабинета в кабинет заставляли передвигаться на коленях и бегом. При этом постоянно били». (2) «Потом он сунул мне два карандаша в нос и несколько раз ударил по ним, загоняя вглубь. Боль была дикая, пошла кровь. И я начал задыхаться. Фашист [так милиционер представился] спросил, где болит. Я показал на ребра. Меня положили на пол, и Фашист начал ощупывать мой бок, спросил: “Здесь?” И когда я подтвердил, очень сильно ударил чем-то твердым. Очнулся я уже в реанимации» [10]. Действия милиционеров, которые здесь описываются, выходят за пределы их прав и обязанностей. В рамках предоставления обществу услуги, возложенной на милицию, поставщики этой услуги (милиционеры) возвышаются над теми, кто относится к категории ее получателей (задержанными предпринимателями), с помощью действий, повышающих их достоинство в силовом параметре. Этот прирост «силового» достоинства — вещь не абстрактная, а вполне конкретная. Распространенность описанных и подобных им практик достаточно велика и имеет статистически опознаваемый эффект: согласно опросу Аналитического центра Юрия Левады (февраль 2005 г.), 71% россиян не доверяют российским правоохранительным органам и относятся к ним с опасением, 79% чувствуют себя беззащитными перед милицейским произволом, 58,6% не верят, что смогут отстоять свои права, нарушенные работниками милиции [7]. Иллюстрация 2. «Врач» — еще одно место в разделении труда, которое также связано с предоставлением услуг. Приведем иллюстрацию, содержащую целую серию практик приращения достоинства, в том числе воздержание от исполнения профессиональных обязанностей, некачественное их исполнение и вымогание дополнительных денежных вознаграждений. Действие происходит в 2004 г. в 36-м роддоме г. Москвы: «Семнадцатилетняя Наташа была уже на последнем месяце… Каждый день приходила медсестра, ставила капельницу и забывала выключить аппарат. Когда девушка начинала жаловаться на боль и звать санитаров, медсестра отвечала: “Нагуляла ребенка — теперь не плачь! Тут вас много таких: рожают, а потом отказываются”. На все оскорбления Наташа старалась реагировать спокойно… Закричала только один раз. Однажды ночью, когда она лежала уже в предродовой палате, рядом не оказалось ни сестер, ни акушеров (по инструкции они должны круглосуточно наблюдать за роженицами)… У Наташи начались потуги, и она стала звать врача, в палату никто не пришел… Когда боль немного утихла, она решила походить по палате — врачи говорили, что при схватках это помогает. Девушка, видимо, просто не поняла, что тогда у нее начались роды… Акушерка прибежала, когда все уже закончилось: только что родившийся ребенок упал на пол и сильно ударился головой — оказалось, насмерть. Реакция акушерки довела Наташу до истерики: “Ну вот, и сразу проблем меньше стало. Ничего, не реви, ты молодая, еще родишь”… Лена (имя изменено) попала в 36-й роддом уже во второй раз. До этого она лежала здесь год назад. В первый раз врачи задержали роды: ребенок оказался под сильным механическим давлением, так как воды уже отошли, запутался в пуповине и задохнулся. В этот раз врачи поступили “мудрее”: они снова задержали роды, а потом заявили, что теперь ребенок может родиться только после кесарева сечения, за такую операцию с Лены потребовали 45 тысяч рублей. Платить Лена отказалась наотрез, тогда ей все-таки сделали бесплатно кесарево, и мальчик родился здоровым. С деньгами здесь отдельная история… Если заплатить врачам хотя бы за одну процедуру, можно оказаться в ловушке: они откажутся выписывать пациентку и доведут ее до того, что она сама уйдет с ребенком под расписку — а это снимает с роддома всякую ответственность за здоровье обоих» [6, см. также: 4; 5]. Иллюстрация 3. Было бы несправедливо обойти вниманием чиновника. Распространена практика вымогательства путем злоупотребления служебным положением: «Главного специалиста Госинспекции по контролю за объектами нежилого фонда Москвы задержали на днях за вымогательство крупной взятки… Ему была поручена проверка магазинов. В октябре, во время проверки одной из мелких торговых точек… Федюнин не застал руководителя и через продавца оставил предпринимателю повестку. Бумага затерялась и попала в руки предпринимателя с опозданием. Будучи законопослушным, коммерсант позвонил Федюнину и объяснил причину неявки. Главный специалист заявил, что такое опоздание приравнивается к административному правонарушению. За что чиновник пообещал закрыть магазин. Кроме того, он начал запугивать… всевозможными инспекциями. За исключение из материалов проверки документов, подтверждающих административное правонарушение, Федюнин потребовал сначала 15 тысяч рублей, а затем поднял сумму мзды до 1,5 тысячи долларов» [Московский комсомолец. 03.12.2002 г.]. Для чиновников характерно наращивание своего достоинства через разные способы унижения клиентов. О пограничниках в аэропортах: «Я часто бываю за рубежом… И каждый раз возвращение домой через “Шереметьево–2” — как холодный душ!… Каменные лица сотрудников пограничной службы, твоего “здравствуйте” демонстративно не слышат… И смотрят на тебя так, будто ты не вернувшийся домой соотечественник, а подозреваемый!» [Известия. 27.02.2003 г.]. О работе ОВИР: «Приходилось ли г-ну Рогозину получать загранпаспорт обычным порядком? Вероятно, нет, иначе бы он знал, как тебя унижают и как растаптывают твое достоинство. Нет, не хамят, тебя не обругают, но для того, чтобы дойти до соответствующей персоны и сдать документы, заставят выстоять огромную очередь. При этом ты даже не будешь знать, примут у тебя документы или нет» [Известия. 21.11.2002 г.]. Предприниматель, пытавшийся зарегистрировать свою компанию, о работе налоговой инспекции: «Позвонил в инспекцию № 9… и попросил уточнить список документов… Милый голос в трубке сказал, что по телефону они на такие вопросы не отвечают, что список могу получить только у них на стене. В самой инспекции в понедельник, в 11.00, записался в очереди 36-м. Документы на первичную регистрацию и на перерегистрацию принимали в одном окне № 4. В 17.30 понял, что “не судьба”: прошло 16 человек. На самом деле документов принято больше: приходили курьеры из юридических контор, вызванивали нужных сотрудников, и те с улыбкой принимали у них документы в соседнем окне… В конце дня решил найти подход. Обратился к одиноко сидящему сотруднику с вопросом о “вариантах ускоренного приема документов”. Нарвался на профессионала, который плавно подводил к тому, чтобы предложение сделал я… Предложения я не сделал. Спросил только: “А можно почтой?” Ответ меня добил: “Конечно, можно, но неизвестно, когда получите ответ, да и мы можем ваши документы затерять. Случаи были”. Причем это было сказано с наивной откровенностью. На следующий день приехал в 10.00 и был в списке 63-м. Ждать не стал… Другими видами деятельности без легального ООО я пока заниматься не могу. Но и дни напролет стоять в инспекции, чтобы сдать пакет бумажек, тоже не собираюсь. На легализацию бизнеса нужно потратить около трех недель, а в этой жизни есть другие проблемы» [Известия. 11.12.2002 г.]. По поводу последнего случая есть смысл еще раз напомнить, что в условиях разделения труда человек лишен возможности не пользоваться услугами других, и поскольку он вынужден ими пользоваться, он попадает в коротко описанные выше и другие, подобные им, социальные машинерии. Иллюстрация 4. Опишем простейшую модель динамики достоинств в ее законченной форме. Допустим, имеется гипотетическое общество из 4 человек: А, В, С и D. Каждый из этих людей занимает свое место в разделении труда, и все другие вынуждены пользоваться его услугами. Поскольку другие тем самым попадают в зависимость от него, он пользуется этой зависимостью для того, чтобы повысить за их счет свое достоинство. Каждый другой поступает так же. (На место переменных А, В, С и D можно подставить те или иные конкретные значения, в том числе из приведенных выше иллюстраций 1-3). Действительное общество не достигает такой законченной формы, в числе прочего потому, что в нем присутствуют «громоотводы». С целью повышения правдоподобия модели введем в нее по меньшей мере один «громоотвод»: все остается тем же самым, за исключением того, что кто-то (например, А) не пользуется своим местом в разделении труда для повышения своего достоинства сверх того, которое дает ему само это место с приданными ему правами и обязанностями. Хотя «модель с громоотводом» крайне примитивна, она содержит в себе логику, которая в той или иной мере должна присутствовать в реальных социальных системах. Ограниченность предложенной схемы. Данная схема имеет неполный, незавершенный, предварительный характер и нуждается в доработке. Список литературы: 1. Goffman E. On Face-Work // Goffman E. Interaction Ritual. Essays on Face-to-Face Behaviour. L.: Allen Lane The Penguine Books, 1972. P. 5-45. 2. Hughes E. C. The Sociological Eye: Selected Papers. Chicago, N. Y.: Aldine–Atherton, 1971. 3. Marshall T. H. Sociology at the Crossroads, and Other Essays. L., etc.: Heinemann, 1963. 4. Гончарова О. Деньги рождения // Новая газета. № 04 (1029). 20.01– 23.01.2005 г. С. 17. 5. Гончарова О. Первобытно-родовая система // Новая газета. № 86 (1016). 22.11–24.11.2004 г. С. 14-15. 6. Гончарова О. Родине матери не нужны // Новая газета. № 43 (973). 21.06–23.06.2004 г. С. 2-3. 7. Индекс произвола: Февраль-2005 // Новая газета. № 19 (1044). 17.03– 20.03.2005 г. С. 10. 8. Парсонс Т. Аналитический подход к теории социальной стратификации // Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический проект, 2000. С. 354-380. 9. Парсонс Т. Новый аналитический подход к теории социальной стратификации // Там же. С. 563-637. 10. Хайруллин М. Выбитая Тверь // Новая газета. № 20 (1045). 21.03– 23.03.2005 г. С. 18.
