О роли природы в экономике и политике

http://geo.1september.ru/2001/03/6.htm
О роли природы в экономике и политике
Г.А. Агранат
М.К. Чюрлёнис.
Истина (Надежда)
Тема эта, как может показаться на первый взгляд, совсем не нова. О взаимосвязи природы,
географической среды в целом, — с одной стороны, жизни людей, производственной
деятельности, словом, развитии общества, — с другой, писалось давно и много. Но в
современных, весьма сложных экологических, социально-экономических, политических условиях
нашей страны и всего мира возникают новые или радикально переоцениваются старые взгляды
и подходы. Нередко недостаточно четкие, противоречивые. Тому же способствует ускорившийся,
столь же сложный, процесс смены многих мировоззренческих, философских концепций, или,
пользуясь более ученым термином, парадигм, в науках о Земле, о человеке, об обществе.
Попробуем разобраться в этом запутанном, многоцветном клубке. Сделать это, впрочем, не так
легко. Устоявшихся позиций еще нет. Предлагаемая статья — своего рода аналитическое
обобщение новейших исследований по названной теме1.
***
Анализируя жесточайший системный кризис в России, одни исследователи пытаются в суровой
природе увидеть чуть ли не главную его причину, другие — стремятся ухватиться за огромный
природный потенциал как за единственное средство выбраться из беды. Ученые обратились прежде
всего к климату, определяющему потенциальные возможности развития территории страны. Климат
действительно оказывает огромное, всестороннее влияние на индивидуальные и коллективные стороны
жизни и деятельности человека. Тут и одежда, и обогрев жилищ, и транспортные трудности, и методы
строительства.
Исследования последних лет посвящены влиянию климата на экономику и политику России, на
исторические судьбы страны в целом. В таком широком плане раньше этим занимались мало. И
результаты оказались во многом неожиданными.
Вспомнили, прежде всего, что климат России значительно суровее климата стран Западной Европы и
США. Средняя температура января в Москве минус 10—11 градусов, на 5—8 градусов ниже, чем в
Хельсинки и Стокгольме; в Нью-Йорке средняя январская температура около нуля. И конечно же,
различия еще больше, если сравнивать западноевропейские и азиатские города и села, расположенные
на одной и той же широте.
Такие различия в какой-то мере определяют более высокие издержки промышленного производства. В
середине 90-х годов они в России в среднем были выше, чем в Японии, в 2,8 раза, Франции, Германии,
Италии — в 2,3 раза, Великобритании — в 2 раза.
Климат ограничивает возможности развития не только отдельных отраслей хозяйства, но и развитие
территории в целом. Еще знаменитый французский географ и социолог Элизе Реклю считал, что
территории со среднегодовой температурой ниже двух градусов мороза или расположенные на высоте
более 2000 м над уровнем моря, практически непригодны для проживания. В.В. Клименко, исходя из
этого критерия, определил, что в России только чуть более 5 млн км2, то есть меньше 30% площади
страны, можно считать «эффективной территорией». Критерий, мне кажется, слишком жесткий, не
подтвержденный опытом нашей и других северных стран, но в принципе подход правилен.
А.В. Антипова, проводя сравнение природных ландшафтов России и США, и не только по климату, но
и по другим параметрам, пришла к выводу, что наша страна куда менее подходит для хозяйственной
деятельности, чем США. Регионы, скажем, центра европейской части страны, считающиеся в России
вполне пригодными для жизни и производства, по общемировым стандартам относятся к средне- и
малоблагоприятным. Таким образом, России, так сказать, априори, труднее достичь уровня жизни,
который возможен в более теплых странах.
По расчетам В.В. Клименко, считающего, и в общем правильно, что уровень потребления энергии
может служить показателем «преодоления» холода, для достижения уровня жизни развитых стран в
России нужно расходовать на душу населения намного больше топлива — по сравнению с Японией,
например, в 8—9 раз.
Недавно ушедший из жизни академик Н.Н. Моисеев, математик, ставший генератором замечательных
идей в экологии, географии, экономике, энергично поддержал упомянутые подходы и выводы. Он
считал, что они могут по-новому объяснить многие процессы нашей общественной жизни.
К подобным исследованиям в последние годы приобщились другие ученые разных специальностей.
Так, Л.Б. Милов, известный трудами по истории российского крестьянства, пришел к выводу, что
подавляющая часть занимавшихся, да и сейчас занимающихся этой проблемой ученых, недооценивают
географический фактор. По его мнению, суровость природы — первопричина бедности, трудной жизни,
судьбы всех российских земледельцев.
***
Такова физико-географическая основа взглядов, показывающих великую роль природы в жизни нашей
страны. Ученые сумели выявить явную недооценку этого фактора в прошлом, да во многом и сейчас.
Недооценку, которая была следствием политических, идеологических установок советской эпохи. Тогда
утверждалось, что географическая среда не может играть решающей, да и вообще сколько-нибудь
серьезной роли в жизни общества.
Более сложна, а подчас и спорна, социально-экономическая и политическая оценка роли
географического фактора. Основной ошибкой оказалось забвение того факта, что географическая среда
действует на общественное развитие опосредованно, то есть через всю систему организации жизни на
тот или иной исторический момент. Взгляды на эту проблему систематизированы в книгах академика
В.М. Котлякова2 и профессора В.А. Анучина3.
Новые взгляды концентрированно изложены в недавно вышедшей книге А.П. Паршева4 с
оригинальным названием, да и выводами. Книга легко, остроумно написана, она получила довольно
широкий резонанс среди ученых и в массовой печати. Географам ее следует прочесть. Некоторые
политики в Думе и правительстве взяли ее на вооружение.
Основная идея книги состоит в том, что суровая природа является главным фактором, определяющим
положение России в мировой экономике и политике. Неконкурентоспособная, дорогая российская
промышленная продукция не может успешно продвигаться на мировых рынках, поэтому следует
остерегаться их и крайне осторожно относиться к кажущимся заманчивыми процессам интеграции и
глобализации. Ставка на вывоз сырья — вещь тоже очень опасная, она может привести к разграблению
ресурсов страны и последующей жестокой безработице. Основное внимание должно быть обращено на
всестороннее развитие отечественной, как теперь говорят, реальной, экономики. Тут уместно сказать,
что некоторые наши экономисты-теоретики считают, и, видимо, справедливо, что рассчитывать
природные богатства надо не на 10—15 лет вперед (дальше мы, как правило, не заглядываем), а на
более далекие временны’е горизонты. Человечество не собирается вымирать!
Казалось бы, все так, все очень справедливо. Но есть тут подводные камни. По А.П. Паршеву (и он не
одинок), наши судьбы зависят исключительно от природы, и в своих решениях мы из этого должны
исходить. Такие выводы неправильны — во всяком случае, далеко не исчерпывают проблему. К тому
же они опасны, так как вызывают чувства пассивности, обреченности.
Дороговизна российской продукции, трудности ее выхода на рынок объясняются не только (скорее не
столько) природными факторами. Не они главные виновники того, что Россия по международному
рейтингу конкурентоспособности (1994 г.) опустилась на 52-е (!) место. На этот счет есть специальные
исследования5.
А.П. Паршев и его коллеги мало учитывают стремительно растущие возможности науки и технологии,
современных систем организации производства, любого дела, жизни вообще. О компьютеризации как
величайшем рычаге прогресса практически ни слова. Между тем все это может снять, или, по крайней
мере, серьезно ослабить влияние климатических различий.
Несколько примеров. В безлюдной канадской лесотундре сооружен гигантский каскад
гидроэлектростанций — 30 миллионов киловатт! По линиям электропередачи энергия
транспортируется в южные районы Канады и в США. Владельцы электростанций не жалуются на
убыточность, успешно преодолев морозы и тысячекилометровые таежные дебри.
Другой пример. В центральных районах Аляски лет 40—50 назад стоимость жизни была на 60—70%
выше, чем в среднеширотных штатах США, теперь этот показатель опустился до 15—25%.
Соответственно и уровень номинальной заработной платы стал ненамного выше. Конечно, все это было
достигнуто главным образом благодаря государственной политике опережающего развития социальной
и производственной инфраструктуры, которая требует больших средств, но американские экономисты
подсчитали, что именно такой вариант обеспечивает снижение производственных расходов и делает
территорию конкурентоспособной.
Мы, к сожалению, не идем таким путем. В сходных по природным условиям районах Российского
Севера стоимость жизни на 70—80%, а то и на 100—200%, выше, чем в расположенных южнее
регионах. И вот А.П. Паршев и его коллеги делают вывод, что именно из-за дороговизны жизни и
работы в Россию никогда не пойдут иностранные инвесторы, предпочитая более дешевые и теплые
места. Действительно, себестоимость тонны нефти в Кувейте и Саудовской Аравии 30—40 долл., а в
Западной Сибири — 100—110 долл. Кстати, на суровом арктическом побережье Аляски нефть
обходится в 40—50 долл.
Российским властям приходится заманивать инвесторов выгодной для них, но кабальной и
унизительной для России договорной формой сдачи месторождений в эксплуатацию — так
называемыми соглашениями о разделе продукции. И все-таки в конечном счете дело не в высоких
ценах, не в больших капиталах, которые требуются для захвата российских ресурсов. Пусть патриоты
не тешат себя надеждой, что сама природа предотвратит иностранное нашествие. Она никогда не
спасала от набегов на страну, особенно Сибирь и Арктику, даже в эпоху парусников, кайл и тачек —
эти набеги известны начиная с XVII в.
Вопрос в том, насколько иностранцам нужны сейчас и будут нужны в будущем наши ресурсы.
Проблема — в степени обеспеченности мира, прежде всего развитых стран, минерально-сырьевыми,
топливно-энергетическими, лесными и другими ресурсами. Проблема очень противоречивая,
достаточно четких выводов дать нельзя, взгляды и оценки часто меняются. Интенсивные геологические
поисково-разведочные работы, прогресс в технологии добычи, делающий пригодными для
использования ресурсы, казавшиеся до того бросовыми, подчас опровергают пессимистические оценки.
В целом, однако, постепенно именно такие оценки утверждаются. Видный российский геолог, бывший
министр геологии СССР Е.А. Козловский считает, что самообеспеченность развитых стран, и прежде
всего США, минерально-сырьевыми и топливно-энергетическими ресурсами падает все более
быстрыми темпами6. Известный специалист по этой проблеме О.В. Крылов недавно писал в солидном
академическом журнале, что, если не произойдет чуда в науке и обществе и если человечество,
особенно страны «золотого миллиарда», не откажутся от потребительского марафона, глубочайший
мировой кризис наступит уже до середины грядущего столетия7.
Вместе с тем достаточно известно, что Россию можно считать одной из самых богатых стран (если не
самой богатой) разнообразными природными ресурсами. В таких условиях вопрос о дороговизне
добычи сырья в России отойдет на второй план. Само понятие «дорого» очень относительно.
Планируемое освоение нефте-газоносных арктических шельфов дороже эксплуатации
западносибирских залежей на порядок, а то и больше.
Острая нужда в воде многих засушливых стран и регионов заставила серьезно изучать весьма
дорогостоящие планы доставки туда антарктических айсбергов. Со льдами был куда более интересный
казус, показывающий, впрочем, широкие возможности использования холодных, ледовых краев. Какието предприимчивые датчане собирались наладить коммерческую добычу льда гренландского
ледникового щита с разных глубин и, значит, разного возраста. Затем превращать ледяной керн льда в
воду, разливать в бутылки, а главное, наклеивать вполне правдивые этикетки: «XX век», «XVII век» и
так далее. Рассчитывали, что в дорогих ресторанах Европы и Америки на древнюю воду будет великий
спрос. Возможно, так было бы, но что-то не получилось...
Ну а если серьезно, то мне видятся такие места и объекты, где можно ожидать особенно бурного
натиска охотников за российскими природными богатствами. Это прежде всего лес — ресурс,
считающийся возобновляемым, но полного возобновления нужно ждать 80—100 лет. Если не считать
Бразилию, Россия — единственная страна, где сохранились крупнейшие нетронутые массивы
ценнейших пород леса. Более 1/5 всех мировых запасов! В отличие от богатств недр, новых открытий
леса ждать, увы, никак нельзя.
Между тем ожидается, что к 2010 г. потребление лесных материалов в мире возрастет в 4 раза! Уже
несколько лет идут за границу потоки сырья из уникальных лесных массивов Дальнего Востока.
Забирают не только древесину — забирают плоды целительных кустарников, живицу (смолу), кедровые
орешки.
Безошибочно можно вычислить мощную экспансию (она, впрочем, уже идет) Китая на тот же Дальний
Восток. Китай относительно беден ресурсами: площадь пахотных земель обеспечивает население,
которое к 2030 г. достигнет 1,6 млрд человек, лишь на 1/3, лесные угодья — на 1/16, запасы пресной
воды — на 1/4, очень мало нефти. А.И. Солженицын постоянно напоминает об этой великой угрозе,
призывая быстрее укреплять и осваивать дальневосточный регион8.
Возвратимся к методологическим проблемам. Подход к природе, географической среде, который
свойствен нашим оппонентам, можно назвать «географическим детерминизмом». Так именовалось
учение, объяснявшее все с позиций географии. Оно имело достойных сторонников. Это английский
историк Г.-Т. Бокль со своей теорией географической среды; русский ученый Л.И. Мечников, автор
знаменитой книги о цивилизации и великих исторических реках; наконец, Л.Н. Гумилев с его
пассионарностью. Но время идет вперед, и подавляющее большинство современных ученых считают
подобные теории, как теперь говорят, недостаточно корректными, как бы они ни тешили самолюбие
географов.
Любопытно, конечно, читать статью с таким названием — «Климат против... рынка» (А.Г. Малыгин),
где справедливое требование усилить роль государства в экономике, ввести единое, исходящее из
центра, управление эксплуатацией природных ресурсов, отойти во многих случаях от рыночных
отношений, обосновывается почти исключительно суровой российской природой. Это сильно сужает
проблему, суть которой куда сложнее и глубже. И уж совсем, мягко говоря, некорректно, объяснять
только холодами уход капиталов из России, утечку российских мозгов. Совсем неплохо было бы
вспомнить Маркса, который утверждал, что не жаркий, а умеренный климат способствовал зарождению
и развитию капиталистических отношений.
Российские морозы, снега, болота, необозримые просторы — вовсе не причины нашего упадка.
Замечательным подтверждением служит наш северный сосед — такая же холодная Канада. По всем
удельным экономическим показателям она в первой десятке развитых стран мира.
***
Особо остановлюсь на проблемах, связанных с использованием природно-сырьевого потенциала. Это
одна из важнейших частей природы, географической среды в широком ее понимании. Здесь роль
географического фактора, требующего определенных политических и социально-экономических
корректив, проявляется очень своеобразно.
В России эксплуатация сырьевого потенциала останется, видимо, в ближайшем будущем основой
экономики. Являясь крупнейшим источником валютных поступлений, он позволит восстановить
базовые индустриальные отрасли хозяйства, чтобы затем, накопив силы, страна могла вступить в новое
наукоемкое постиндустриальное общество. Известный экономист-прогнозист В.М. Кудров называет
переломную дату — 2015 год.
Развитие России пока что будет полностью, в прямом хозяйственном смысле, зависеть от природы.
Впрочем, и при переходе к постиндустриальному обществу, когда главным двигателем станет человек,
его творчество, наука, знания, как считает глава российского постиндустриализма В.Л. Иноземцев,
сохранится такая же прямая зависимость от природы, от естественных факторов. «Переход от
индустриального общества к постиндустриальному в чем-то восстанавливает (как в доиндустриальную
эпоху) действие сил природы... эти силы природы проявляются как внутренние силы самой личности»9.
Это интересно и в принципе кажется верным, хотя до сих пор «силу личности» чаще всего относили к
явлениям антропогенным, а не природным.
Возникает ряд полностью нерешенных политико-экономических проблем. Наукой и практикой
установлено, что добывающие, сырьевые отрасли хозяйства наиболее эффективно развиваются в рамках
государственной собственности, государственного управления. Природные ресурсы, особенно
невозобновляемые, являются историческим наследием — наследием всего народа.
Экономически особенно важна при этом проблема рентных платежей, то есть той части доходов
добывающих предприятий, которая образуется не за счет труда и капитала, а зависит от самих
месторождений, земельных наделов, лесосек, то есть от того, насколько они богаты, доступны в
сравнении с другими аналогичными природными объектами. В бухгалтерских расчетах рента легко
выделяется, и ее следовало бы отдавать государству.
Между тем в российской практике рента с горнодобывающих предприятий практически полностью
идет в кассы Газпрома, «Лукойла», «Норильского никеля» и других, так называемых естественных
монополий. Сходная картина — при эксплуатации такого дара природы, как воздушное пространство.
Иностранные авиакомпании, самолеты которых пролетают над нашей страной, вносят определенную
плату. Но она практически уходит в сейфы Аэрофлота. Там, где рентные платежи государству более
или менее давно налажены, как в лесном деле (здесь они именуются попенной платой), они очень малы,
в 100—1000 раз меньше, чем в других лесных странах. За рубежом экономика сырьевых районов,
например Аляски, официально именуется рентной.
Все это очень большие деньги, а наше государство их теряет. Экономическая политика нового
правительства, обычно отождествляемая с программами министра экономической политики и торговли
Г. Грефа, никак не внушает надежд на изменение ситуации. Эти программы предусматривают почти
полный отход государства не только от управления, но и от частичного регулирования экономики.
В настоящее время (1998 г.) доля государства в валовом внутреннем продукте России составляла 37,5%
— чуть больше, чем в США (35,4%). В Западной Европе эта доля в целом 43%, а в ее пределах в
Австрии — 56, в Нидерландах, Дании, Финляндии — 60, в Швеции — 67%. Отмечено, что в странах и
регионах, где в экономике ведущую роль играет природно-сырьевой, особенно топливноэнергетический комплекс, например в странах Среднего и Ближнего Востока, доля государства
повышается подчас до 80—100%. Похожая картина в сырьевых северных регионах — это Аляска,
Канадский Север, север Норвегии, Швеции, Финляндии10. Наши же реформаторы считают, что эту
долю нужно довести до 25%, а по Е. Гайдару и Г. Грефу — опустить еще ниже.
Можно ответственно заявить, что новая государственная политика слабо учитывает проблемы,
связанные с особенностями природы, географии страны. Ее антигеографичность, антиэкологичность
четко выразились в одномоментной ликвидации в мае 2000 г. всех трех государственных ведомств,
напрямую связанных с природой и географией. Это — Госкомитет РФ по делам Севера, Госкомитет РФ
по охране окружающей среды, Госкомитет РФ по лесному хозяйству.
Такого не происходило ни в одной стране мира. В Канаде аналогичные ведомства давно существуют
(министерство по Северу с 1953 г.). В Норвегии разработана и официально оформлена государственная
политика природопользования и охраны природных ресурсов. Кстати, наше министерство природных
ресурсов занято исключительно их эксплуатацией.
Результаты не замедлили сказаться. Особенно страдает Север, который больше, чем другой регион,
нуждается в государственных приоритетах. Между тем Север передали министерству Грефа —
открытого противника государственности в экономике. И вот в 2000 г. как никогда осложнилась так
называемая проблема северного завоза. Магаданской области например, в середине октября, совсем
близко к концу навигации, было завезено менее 10% нужных для долгой зимы продовольствия, топлива
и других грузов.
Явно недостаточное внимание к проблемам, связанным с природно-сырьевым комплексом,
способствует вопиющему его разбазариванию. Часто оно приобретает скрытые формы. Так, мы теряем
огромные суммы при переработке бокситов, отечественных или импортных, в металл (алюминий) и
последующем его экспорте. Производство алюминия чрезвычайно энергоемко, затраты на
электроэнергию в его себестоимости составляют до 70—80%. Электроэнергия в нашей стране,
благодаря давно сложившейся практике обильных государственных дотаций, значительно (подчас в
10—12 раз) дешевле, чем за рубежом. Между тем производимый у нас алюминий продается с учетом
тамошних цен на электроэнергию. Это дает посредникам-продавцам (у нас же теперь нет
государственной монополии внешней торговли) огромную, совершенно необоснованную, прибавку к
барышам. Государство напрямую обогащает наших алюминиевых королей Л. Черного, А. Быкова,
О. Дерипаску.
Такое же положение — в производстве аммиака и минеральных удобрений и внешней торговле ими.
Экологические проблемы, которые можно считать природными, мы оставляем в стороне, они требуют
специального анализа. Здесь же можно сказать, что, по мнению большинства исследователей, их
решение в рамках рыночной системы затруднено.
Окончание следует
См.: Г.А. Агранат. География, экономика, общество//География, № 19/2000, с. 1—2, 16. В.М. Котляков, Г.А. Агранат, Г.М.
Лаппо. Россия на рубеже веков//География, № 33/2000, с. 1—6.
2
См.: В.М. Котляков. Наука. Общество. Окружающая среда. — М., 1997.
3
См.: В.А. Анучин. Географический фактор в развитии общества. — М., 1982.
4
См.: А.П. Паршев. Почему Россия не Америка. — М., 2000.
5
См.: В.Д. Андрианов. Россия: экономический и инвестиционный потенциал. — М., 1999.
6
См.: Минерально-сырьевые проблемы России накануне XXI в. — М., 1999.
7
См.: Вестник РАН, № 2/2000.
8
См.: А.И. Солженицын. Россия в развале. — М., 1998.
9
См.: Мировая экономика и международные отношения, № 3/2000.
1
О роли природы в экономике и политике
Г.А. Агранат
Окончание. См. № 3/2001
М.К. Чюрлёнис.
Дружба
Рассмотрение роли
географической среды в
социально-экономической и
политической жизни приводит
к выводу, что
складывающиеся при этом
реалии далеко не всегда
уживаются с
капиталистическими
порядками. Выявляется
прежде всего необходимость
определенной корректировки
рыночных отношений и
усиления роли государства.
За последнее время появилось
много новых публикаций,
показывающих перезрелость
капиталистической системы и
вместе с тем объективную
ценность многих достижений
социализма.
В школе география —
основной (если не
единственный) предмет, где
можно и должно рассказывать
об экономике и политике. поэтому я счел уместным возвратиться к этой тяжелейшей проблеме.
Страшная картина развала страны в результате так называемых демократических реформ давно стала
очевидной. Приведу лишь два, кажется, не очень известных, но емких факта.
Первый. Есть такое понятие — «капитализация». Оно означает оценку оборудования, недвижимости
(«основных фондов» в терминологии экономистов) промышленных предприятий, учитывающую
степень их физической разрушенности и морального износа. Так вот, вся промышленность России
сейчас оценивается максимум в 80, минимум в 40 млрд долл. При такой цене пара крупных
американских фирм размера знаменитой компьютерной империи «Майкрософт» Билла Гейтса могла бы
на корню купить всю российскую промышленность. Лет 10—15 назад указанный показатель достигал
как минимум 500—800 млрд долл.
Второй факт. За 1990—1999 гг. валовые капиталовложения в реальный сектор экономики непрерывно
сокращаются (в процентах от уровня 1992 г. — первого года реформы) от 165 до 25% в год. В то же
время необратимый вывоз финансовых и товарных, главным образом сырьевых ресурсов увеличивается
— от 5 до 250%11.
Нужно ли комментировать столь глубокое, фундаментальное разрушение страны? Рекламируемое
время от времени улучшение экономической конъюнктуры — чаще всего результат финансовых
манипуляций. Повышение зарплаты и пенсий, как правило, съедается инфляцией. А в целом мы живем
исключительно за счет природы, точнее, за счет распродажи ее ресурсов. Мы проедаем природу,
используя при этом построенные за 70 лет советским государством его заводы, шахты, железные
дороги, колхозы и совхозы, институты. Точнее — что осталось от них, нового же ничего не создано.
Эту печальную ситуацию однажды обозначили как «свет погасшей звезды»: свет от страны, которой,
как и звезды, уже нет, но энергия ее все еще струится...
Неудивительно, что в таких условиях усиливается поток критики в адрес российского капитализма,
капитализма вообще, вместе с ностальгией по ушедшему социализму, в котором было немало
рационального, а также с поисками каких-то еще неведомых общественных систем. Диапазон авторов
очень широк — от рядовых ученых до академиков, от журналистов до высоких представителей власти и
бизнеса.
Примечательны взгляды лидера российской экономической науки, академика-секретаря отделения
экономики РАН Д.С. Львова. Под его руководством и при его участии вышла большая книга,
написанная элитой нашей обществоведческой науки12.
Книга объективная, доступная неспециалистам, пожалуй, лучшая из многих на подобную сложную
тему. Д.С. Львов эмоционально и самокритично предостерегает от увлечения капитализмом и
призывает к новому устройству мира. «Экономическая наука, которая сегодня упорно подталкивает в
оголтелую односторонность либеральной экономики, не обладает и никогда не будет обладать секретом
построения эффективной экономической системы... На смену неолиберальной экономики реформ,
ориентированной на приумножение финансового капитала, должна прийти идеология активизации
социальных факторов экономического роста». В социализме академик видит «идею, которая смыкается
с нравственными принципами христианской этики. Они генетически закреплены в сознании народа».
Профессор В.Г. Федорова13 вообще между социализмом и капитализмом видит лишь политические
различия. Суть их едина — создание индустриальной культуры, обеспечивающей условия для
повышения уровня жизни.
Известные политические деятели Ю.М. Лужков и А.П. Владиславлев14 считают, что ни одна из
существующих на нашей планете общественных систем (и капиталистическая в том числе) не способна
решить стоящие перед человечеством проблемы — ни социальные, ни экологические, ни тем более
духовные... Средний человек западного общества превратился в маленький винтик большой машины,
он больше похож не на свободную личность, а на хорошо откормленный и одетый автомат.
Даже убежденных сторонников Запада приводят в оторопь финансово-экономические уродства
перезрелого капитализма, к которым ведут гайдаровские и другие, так называемые монетаристские,
реформы. Об этом говорит само название книги одного из них, видного финансиста
А.П. Потемкина15.
Как приятно в этом удушливом воздухе вспомнить чистое, пусть чуть наивное с современной точки
зрения, пушкинское (онегинское) понимание политэкономии:
...читал Адама Смита.
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Вот об этом «простом продукте» у нас начисто забыли!
Крупный капиталист и меценат Дж. Сорос жесточайшим образом, прямо-таки в советской манере,
критиковал капитализм, особенно основную его черту — рынок. Видимо, под давлением своих
буржуазных коллег раскаялся и издал книгу16, в которой признает, что недостаточно учел возможности
технологического прогресса и государства спасти капитализм. Но Дж. Сорос повел себя, прямо как
Галилей: от главных своих идей не отрекся. Вот тезисы из его новой книги: «неограниченный
капитализм угрожает свободе и демократии во всем мире», «рынок врожденно аморален», «нельзя все
оставлять на попечение рынков, государство должно их строго регулировать».
В очень многих (если не в большинстве) трудах по рассматриваемым проблемам большое внимание
уделяется духовным, моральным ценностям как главным двигателям прогресса. Нередко относят все к
Богу. Ну что же — дань новой эпохе. Вот слова видного сторонника этой концепции: «Почему же
СССР—Россия потерпела столь сокрушительное поражение при равном с Западом, а порою и
превышающем, военно-стратегическом потенциале? Ответ придется искать там, где современное
прагматически-технологическое сознание вообще отвыкло искать ответа: в сфере духа»17. Можно не
соглашаться с этой позицией, но уважение она, безусловно, заслуживает.
Каков же выход, что делать? Мир на распутье, и надежного рецепта еще никто не выписал. Для России,
видимо, пока самое главное — крайняя осторожность при выборе новых дорог, уважение к
пройденному пути.
***
Новые методологические направления развития науки способствовали появлению совершенно
нетрадиционных взглядов на взаимодействие природы, человека и общества. Среди работ такого толка
выделяется труд коллектива географов18, опирающийся на принципы передовых базовых наук —
системологии, кибернетики, синергетики. Новизна их трактовок необычайна, и что хорошо — довольно
узкий профессионализм ряда понятий и терминов не слишком затеняет суть изложения.
Пожалуй, главное в указанном труде состоит в том, что в нем показано логическое, философское,
сходство процессов развития (авторы берут при этом чрезвычайные фазы этих процессов — кризисы, на
них все лучше видно) природных, антропогенных, социальных явлений. Причем — и это надо особо
подчеркнуть — процессов, происходящих как в живой, так и в косной природе, и не только на нашей
планете, но и в космосе. Цепь аналогий идет, таким образом, от столкновения звезд во Вселенной до
экологических катастроф и финансово-экономических дефолтов на Земле. Это чрезвычайно расширяет
возможности нахождения сходств и различий, а значит, и путей выхода из кризисов, если говорить о
наших земных делах. Может, этот труд — заявка в будущее, знамение времени.
Вообще, все чаще встречаются исследования, где ведутся одиозные, по старым меркам, сопоставления
весьма отдаленных друг от друга процессов, явлений. Так, биохимик академик Г.А. Заварзин, долгие
годы исследуя мельчайшие организмы — бактерии, делает вывод об их поведении, носящем, по его
мнению, социальный характер. Они склонны к коллективизму, сотрудничеству, а не к соперничеству.
Академик именует свои бактерии «антирыночниками». Он заключает, что индивидуализм вовсе не
является доминирующей формой жизни, как это утверждают наши реформаторы19.
Есть примеры, идущие еще дальше. В Черном море К.М. Хайлов провел исследование «на границе наук
о жизни и наук о Земле»20. Он нашел логические связи между процессами, явлениями в земных
структурах (берег, дно), с одной стороны, в морской фауне и флоре — с другой.
Не значит ли это, что если мы допускаем методологическое сходство, а тем более единство
естественных и общественных наук, то должны позволить последним ту же «вольность» в поисках
новых явлений, новых подходов? Известно, например, о недавних, совершенно «сумасшедших»
открытиях и гипотезах в теоретической, квантовой физике, в астрофизике, в биохимии. Так почему же
надо считать неприкасаемыми капитализм с его рынком? Кажется уместным привести здесь слова
великого физика Нильса Бора: «Есть два вида истин — тривиальная, отрицать которую нельзя, и
глубокая, для которой обратное утверждение — тоже глубокая истина».
И еще один вывод. Когда-то велись жаркие споры по поводу того, имеет ли право на существование
единая география, объединяющая социальную и экономическую ветви. Теперь, когда признается
логическое единство самых различных процессов и явлений, спор легко решить в пользу географии
единой.
Труд «Анатомия кризисов» дополнила вышедшая чуть позднее книга Б.В. Прыкина21. Автор также
пользуется методами системологии и синергетики, но читать ее, правда, куда труднее. Суть, впрочем,
достаточно ясна. По автору, надо глубже познавать процессы самоорганизации объективного мира
природы, существующего вне человека. Эти процессы человек должен согласовывать со своей
деятельностью, по крайней мере строго их учитывать. Природа первична, человек вторичен,
подчеркивает автор. «Человек же в своих устремлениях подменяет вторичное первичным». Автор
выступает против этого, предохраняя от антропоцентризма, то есть против того, чтобы ставить человека
в центре мироздания. И это, конечно, надо приветствовать.
Интересна, хотя, может быть, не слишком нова мысль о том, что самоорганизация природных
процессов происходит в поисках наиболее экономичного, наиболее эффективного пути. Общественные
процессы следуют, во всяком случае должны следовать, в таком же направлении. «Следовательно,
вскрыть экономичные взаимосвязи в природных действиях — значит, выявить рациональные каналы
общего самоуправления между человеком, социумом, природой». Отсюда — призыв к гармоничным
взаимосвязям экономики и природы, к «природному экогармонизму», как это называет автор.
Призыв, конечно, чисто риторический. Но он имеет мировоззренческое значение, показывая пути науки
будущего. Он поможет дальнейшему развитию идей ноосферы В.И. Вернадского, коэволюции природы
и человека Н.Н. Моисеева, других подобных им теорий и гипотез. Путь, видимо, очень долгий и
трудный, но иного хода нет. Самое время вспомнить известные слова библейского проповедника
Екклесиаста: «...во многой мудрости — много печали, и кто умножает познание — умножает скорбь!».
***
Что же сказать в заключение? Меняется мир, меняется общество, меняются пути развития наук, в том
числе, конечно, географической. Выбор новых дорог определяется не только объективными
обстоятельствами, но и личными предпочтениями — каждый сам может определить свое место. Но для
всех географов должно быть ясно главное: роль, значимость природы, географической среды, а
следовательно, географической науки, бесспорно повышается. Связи географии с экономикой,
политикой, со всей жизнью общества становятся исключительно многообразными. Это накладывает на
географов новые обязательства, требует более глубокого проникновения в смежные науки. Возможно,
не всем это удается. Не потому ли многие изложенные в статье проблемы и идеи, если не большинство
их, выдвинуты не географами, а представителями экономических, исторических, технических,
биологических наук. Обидно... Между тем география стоит перед очередной бедой: в связи с
разработкой программ 12-летнего обучения этот предмет намечено резко сократить22.
См.: Вопросы экономики, № 4, 2000.
См.: Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. — М., 1999.
13
См.: Вопросы философии, № 4, 2000.
14
См.: С верой в себя и в Россию. — М., 2000.
15
См.: А.П. Потемкин. Виртуальная экономика. Сюрреалистическое бытие. — М., 2000.
16
См.: Дж. Сорос. Открытое общество. Переоценка кризиса глобального капитализма. — Лондон, 2000.
17
См.: А.С. Паранин. Реванш истории: российская стратегическая инициатива. — М., 1998.
18
См.: А.Д. Арманд, Д.И. Люри, В.Н. Стрелецкий и др. Анатомия кризисов. — М., 1999.
19
См.: Вестник РАН, № 2, 2000.
20
См.: Известия РАН. Серия географическая, № 3, 2000.
21
См.: Стратегия экономики. Природный экогармонизм. — М., 2000.
22
См.: В.П. Максаковский. “Литературная газета”, № 43, 2000.
11
12