Те, кто родился в военное время, до сих пор помнят... тяжкий, уходящий шаг. Штрихи, краски, звуки послевоенного времени –
advertisement
Те, кто родился в военное время, до сих пор помнят запах войны, её тяжкий, уходящий шаг. Штрихи, краски, звуки послевоенного времени – через призму детского восприятия… Ещё с тех пор не минул год, Когда в беду попал народВойна гуляла по планете, Но вопреки адептам смерти, Упрямо зарождались дети… Я рождена была тогда… Но родилась со мной вина За кровь, страданья и разруху. Так стала в горькие года Мне крёстной матерью война… Эти строки из стихотворения « Февраль 42-го» принадлежат перу поэтессы Лидии Павловны Жаровой, выпускницы нашей школы 1959 года. « Мы- дети войны»,- говорит Лидия Павловна. Её детство прошло на Рабочем посёлке нашего города. Она помнит измученные лица рано состарившихся матерей, чёрные круглые рты радиодинамиков со сводками, появившихся незнакомых мужчин в военной форме без погон, с цветными орденскими планками на груди. И конечно, скудные детские радости послевоенного времени – наборы из шести цветных карандашей « Спартак», оранжевый чай из сушёной моркови, печёная свёкла, картофельные оладьи с отрубями… И предмет постоянного вожделения- крупный кусковой сахар, блестящий, почти сказочно голубоватый… Без помощи острых щипцов нечего было и думать отломить незаметно для взрослых желанный кусочек. Но голода не было. Было молоко! Парное, духмяное, животворящее, оно спасало. Детским лакомством в ту пору был и жмых. Лидия Павловна вспоминает такой эпизод: « Однажды через Шатуру везли пленных немцев. Узнав об этом, мы, уже готовые кипеть ненавистью, рванули к вокзалу, чтобы увидеть проклятого врага. Там уже собрались женщины с наших улиц. Вагоны стояли на путях, охраняемые нашими бойцами. Как-то беззлобно лаяли сторожевые собаки. В зарешеченных окнах худые, растерянные лица с ввалившимися глазами. « Матка,- неслось жалобно из вагонов, - брот, хлеб…». И наши великодушные женщины бросали в окна хлеб и варёную картошку. И это враги? Ненависть в сердце почему-то не рождалась. Озадаченные, растерянные, мы молча возвращались домой. Позже, однако, окрепло убеждение: наши не могли не победить, ибо враг ничтожен». Они, дети войны, работали наравне со взрослыми – на заготовке дров, торфа, на сенокосе, на прополке. Это было непреложной обязанностьювзрослели рано. А вечерами улицы Рабочего посёлка оглашались весёлыми детскими голосами. Дети играли. Игр было множество, в том чмсле и в «войну». Но вот фрицев играть не хотел никто. Навязывалась эта роль, как правило, провинившемуся и проспорившему. « Мы, - пишет Л.П. Жарова, -уже тогда умели гордиться своими соотечественниками. Мы, к примеру, знали, что война, как удав, сжимает кольцо вокруг Москвы, а отозванный с передовой Феодосий Ванин, офицер, бывший спортсмен, 23 сентября 1942 года на стадионе « Динамо» установил новый мировой рекорд в забеге на 20 км. Поел солдатской каши, попил водички с кусочком сахара и выдал всему миру: « Вот каковы мы, советские! По зубам ли?». Все это наша Великая Отечественная биография, с которой мы чувствовали некоторую сопричастность». Война болью прошла через сердце Жаровой Л.П.. В её дальнейшей жизни еще случалось немало суровых годин и многое довелось пережить, однако переписать свою жизнь с чистого листа она бы не хотела. Роптать на судьбу- не в ее привычках, она умеет искренне радоваться жизни и считает, что познать настоящее счастье можно только через страдание. Можно ли нам, сегодняшему поколению, доподлинно представить все, что пришлось вынести детям предвоенных и военных лет тогда? И нужно ли? Нужно. Просто необходимо, чтобы не черствела душа, чтобы не прерывалась связь поколений. Война болью прошла и через сердца нас, родившихся гораздо позже. Травой немою зарастает Вопящий ров отчаянья. О боль! Ты дочь молчания. Не потому ли боль не тает? Не будем молчать. Будем говорить о войне.
