«Марина Бородицкая представляется мне праздничным

Голова вторая. Собственные взрослые стихи
«Взрослая» Бородицкая филологична в лучшем смысле
этого слова, часто тяготеет к лаконизму и глубине притчи.
Она не боится проявления женского начала в лирике, даже
таких неоднозначных и глубочайших мотивов, как
материнство или одиночество, потому что её лирическая
героиня – умна и тверда, не впадает ни в надрыв, ни
в жалобность, ни в истерику. Эта лирика интеллектуальна.
Установлено, что всем людям, каждому из людей,
отпущено примерно столько же удовольствия, сколько
неудовольствия, – за относительное равновесие между
положительными и отрицательными эмоциями отвечает
особый участок мозга. Между тем стихи, достоверно
выражающие счастье, во все эпохи встречались крайне
редко. Писать такие стихи трудно.
Марина Бородицкая – один из редких поэтов, умеющих
выразить счастье, а оно, что бы ни говорили, всегда
с избытком разлито вокруг.
Косынка, пижамка, пелёнка
Прохлада, как в летнем лесу…
Я выкупанного ребёнка
В постель на закорках несу.
Сердитого тёплого зайку
Из ванной везу на спине –
Коленки сквозь нежную байку
Под рёбра втыкаются мне.
Пусть лошадь и кормлена худо,
И масти довольно простой,
А всадник не тянет и пуда –
Зато он сидит как влитой!
И будет наездник он добрый –
Недаром же дал мне Господь
Отличные прочные рёбра,
Практичную, лёгкую плоть.
Ни роста, ни стати, ни пыла.
Ни прочих изящных затей –
Одна лошадиная сила
Досталась породе моей!
На нас сэкономлены средства,
Зато нам легко на земле:
Ведь мы – переносчики детства,
Мы учим держаться в седле.
Стихи Марины Бородицкой так легки и естественны, что,
кажется – они рождаются сами собой из всего вокруг, и
от поэта требуется только успеть их записать. Конечно, это
не так. Но пусть останется вечной загадкой, как из житейской
суеты и случайного «сора» рождается стихотворение.
У сына нога выросла из обуви: можно поныть в виду
предстоящих расходов, но нытьём пускай занимаются другие,
а наш поэт из небольшого бытового события вытаскивает
стихотворение, переполненное счастьем зрелого материнства.
Ты маму перерос, мой маленький Меркурий,
И сделались тесны сандалии твои.
Дай мне их доносить! По млечной той лазури
Дай малость полетать на крылышках любви.
На крылышках тугих – не тех, что у Амура –
На приводе ножном, на крепких ремешках:
У нас, гонцов любви, обветренная шкура,
Кошёлки впереброс, авоськи в двух руках.
Я только покружу с заката до рассвета,
А после все дары, весь ворох рассыпной
Сложу к твоим ногам, что выросли за лето:
Постой, не убегай, побудь ещё со мной!
Горьких, саднящих, заплаканных стихов в книгах
Бородицкой не меньше, чем улыбчивых, а то и вызывающе
хохочущих. Зачастую (если не сказать – как правило) это
одни и те же стихи.
Марина Бородицкая нередко пишет о печалях и горестях,
тяжести бытия, несправедливости, а получается о свете,
надежде, счастье и любви. Пишет о страждущей,
приземлённой плоти – а получается о странствующей
неусмирённой душе.
...И всё развеется, как снежный прах,
Всё в Лету утечёт с весной слезливой!
И лишь уменье бегать на коньках,
Дурацкая привычка быть счастливой,
И светлый лёд, и медная труба –
Слышна, хоть с головой в сугроб заройся! –
И обнимая, шепчет мне Судьба:
«Закрой глаза и ничего не бойся».
* * *
Боже, Боже, это что же,
все вокруг – меня моложе:
даже этот, даже тот!
И к чему же всё идёт?
* * *