Маслов Вадим Михайлович

Маслов Вадим Михайлович
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ И ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО
Маслов В.М.
Нижегородский государственный технический
университет им. Р.Е. Алексеева (НГТУ);
Факультет коммуникативных технологий;
Н. Новгород
Нижегородская обл., г. Бор, Канд. филос. наук; доц.,
Начиная с 90-х гг. ХХ в. все чаще слышим и используем «виртуальность»,
«виртуальная реальность» (ВР). «Виртуальность» оказалась настолько востребованной,
что с ее помощью начинают решаться, практически, любые или самые глубокие,
актуальные философские проблемы. Виртуальность задействована для понимания началаначал – становления Вселенной; ВР готовится стать нашим, человеческим будущим;
«виртуально-информационная реальность» пронизывает весь Универсум; виртуальность
выводит
на
сущность
современной
капиталистического общества;
эпохи,
виртуальность
информационного,
обогащает
и
техногенного,
развивает
понимание
системности и идеального и т.д. Виртуальность превращается в супер-категорию.
Одновременно, «тотальность виртуального» заставляет предположить, что здесь имеем
дело с преходящим «модным философским бумом», а «виртуальность» становится в
известный
ряд
таких
феноменов
как
«экология»
и
«постмодернизм».
Общая
неопределенность ВР «приобщает к эффекту спутанности» множество важнейших
философских тем, в частности, тематику информационного общества. К примеру,
Д.В. Иванов трактует информационно общество как виртуальное, как общество
«господствующих симулякров». Таким образом, актуальность общей философской задачи
по переводу «виртуальности» из допарадигмального в парадигмальное состояние
предполагает и требует анализа тематики информационного общества, виртуальных
трактовок информационного общества. Взаимно обогащающий процесс разъяснения
сравнительной специфики информационного общества и ВР, должен и стремиться к
сухости теоретического исследования в рамках «категориальной оппозиции», и иметь в
виду тематику жизненного мира, мира потребностей, желаний современного человека.
Основная проблема создания парадигмальной, общепринятой концепции ВР связана с
тем, что здесь нет, одновременно, сущностной и легко обозримой, очевидной, «легкой»
классификации представлений о виртуальности. В современных, постнеклассических,
постмодернистских условиях (признающих проблематичность истины и отсутствие
«жестких», или-или границ) это провоцирует ограничиваться простым перечислением
распространенных точек зрения или формированием новых, оригинальных взглядов на
виртуальное, что только консервирует неопределенность в области ВР. Решительный,
парадигмальный прогресс в этой сфере может быть связан с тем, чтобы, во-первых,
основой анализа сделать не целостные трактовки ВР, а далее не разложимые единицы
виртуального смысла (к примеру, в виртуалистике Н.А. Носова можно выделить две такие
единицы: виртуальную онтологию и виртуальную психологию), во-вторых, в основу
классификации положить философскую масштабность: временную шкалу (прошлое,
настоящее, будущее) и центральные разделы философского знания (онтология,
гносеология, человекознание/психология, социология, футурология, философия техники).
В результате получаем три смысловых множества, блока. В первом, «онтологическом
блоке» ВР рассматривается как феномен, разъясняемый из прошлых (до 80-х гг. ХХ в.)
значений «виртуальности», основа их – физические предсталения о «виртуальных
частицах». Виртуальность, ВР понимается или «помещается» в следующие смысловые
контексты:
возможность,
потенциальность,
альтернативность;
актуальность,
порожденность, полионтичность; минимум бытия, мнимость; системный эффект,
идеальное;
информация
(С.В. Илларионов,
В.Д. Эрекаев,
В. Емелин,
М. Эпштейн,
С.С. Хоружий, И.Г. Корсунцев, Н.А. Носов, Н.С. Рыбаков, М.С. Каган, Е.В. Грязнова и
др.). Во
втором,
«блоке реальности» ВР
рассматривается
как
социальный
и
психологический феномен, основа этих представлений - субъективно идеалистическая
тратковка реальности. Виртуальность, ВР понимается или «помещается» в следующие
смысловые контексты: общая теория реальности, человеческого восприятия мира;
внешняя, социальная, информационная, символическая, симулякрная, современная
реальность;
внутренняя, психологическая реальность; художественная реальность
(А. Артюх, В.В. Афанасьева, Х.Ф. Дрейфус, Д.В. Иванов, В.М. Розин, М. Кастельс,
А.Б. Маньковская, В.А. Емелин, Г. Лютикова, А.М. Орлов, В.А. Кутырев, Н.А. Носов,
В.П. Руднев и др.). В третьем, «блоке футурологической свободы/порабощения» ВР
понимается как новейший технологический феномен. Виртуальная реальность, в ее
полной форме, идентифицируется как созданный ЭВМ и вспомогательными устройствами
(головной дисплей или видеофон, перчатки данных, сенсорный киберкостюм, сфера
братьев Латыповых и т.д.) специфический продукт, воспринимаемый нами обычной
реальностью, например, тем миром, в котором мы присутствуем сейчас с его светом,
цветом, интерактивным взаимодействием и т.д. (Д. Гамильтон, Э. Шварц, Ф. Хэмит,
М. Крюгер, Д. Комм, Т.Д. Стерледева, В.А. Кутырев, Р. Нозик, С. Жижек, М. Хайм и др.).
Полученных множества всего три. Они идут в понятной последовательности: прошлое и
онтология; настоящее и гносеология, человекознание/психология, социология; будущее и
футурология, философия техники. В них выделены смысловые центры, глубинно
определяющие специфику всех собранных здесь позиций: виртуальные частицы,
субъективно идеалистическое понимание реальности, сама ВР. В первом множестве
акцент делается на «виртуальность» («виртуальная реальность»),
во втором – на
«реальность» («виртуальная реальность»), в третьем – на саму «виртуальную реальность»
(«виртуальная реальность»). В целом, все это позволяет надеяться, что данная
классификация
способна
обслуживать
переход
в
виртуальной
области
из
допарадигмальной в парадигмальную стадию.
Философская разработка онтологической проблематики «виртуального» дает различные,
специфические представления о психологических, социологических, футурологических
виртуальных феноменах. Можно идти от минимальности бытия виртуальных частиц до их
появления, и видеть во всей виртуальности
отрицательное, «недород бытия»
(С.С. Хоружий). Можно идти от тематики виртуальных частиц как возможных частиц, как
того, что теснейшим образом пересекается с многомировой интерпретаций квантовой
теории Эверетта-Уилера, и видеть во всей виртуальности положительное (И.А. Акчурин).
Но с этими и другими онтологическими взглядами на «виртуальность» нельзя
соглашаться. Дело в том, что все они исходят из того, что объекты, феномены,
называемые сейчас «виртуальными», мотивированно получили такое наименование. Но
это, весьма сомнительно. Отсюда, нужно предельно скептически относиться к различным
характеристикам как ВР, как и информационного общества, которые исходят из
онтологического подхода к «виртуальности». (Уточним. Речь не идет о том, что многие
современные феномены, обозначаемые как «виртуальные», не могут оцениваться как
положительные или отрицательные. Но только о том, что эти оценки должны быть
результатом непосредственного их анализа, а не простым, закономерным следствием
специфического онтологического понимания «виртуального».)
Философские представления о «виртуальности», видящие ее как социальный, культурный,
техногенный феномен, сравнительно ближе к сути виртуального. Кроме того, они ставят
важнейшую проблему размежевания между теорией информационного общества и
собственной теорией ВР. Последнее очевидно, если мы, к примеру, вспомним слова
М. Кастельса о том, что реальность всегда была «виртуальной» (поскольку переживалась,
воспринималась через символы), а спецификой нашего времени выступает «реальная
виртуальность», когда появились электронные способы хранения, доступа и обмена
(коммуникации)
информацией,
и
последняя
получила
форму
«отдельного,
самостоятельного существования». Нужно ли дублировать известные положение теорий
информационного обществ с помощью введения синонимичных и пока весьма
проблематичных новых понятий? Так же скептически нужно отнестись ко всем
распространенным случаям использования «виртуальности», вместо того, что говорить о
«компьютерной среде, пространстве», Интернете (Интернет магазине, офисе, этике …),
«электронных симулякрах», электронном персонаже компьютерных игр и т.д.
Представление о ВР как о новейшем техногенном феномене следует принимать как
представление о ВР как таковой. Во-первых, название ВР появилась в 60-80-х гг. ХХ в.
именно для обозначения нового техногенного продукта (если не создателем, то
источником общего знания этого словосочетания указывают американца Ж. Ланьера). Вовторых, общемировую известность ВР получила именно как название этого продукта, т.е.,
в принципе, все другие актуализации ВР можно приравнять к незаконному использованию
чужого бренда. В-третьих, все другие задействования «виртуального» вполне могут
обойтись уже устоявшими понятиями и подходами. В-четвертых, по некоторым
прогнозам ВР как таковая может появиться в ближайшие 30-40 лет. В-пятых, ВР
претендует играть основополагающую роль в жизни людей, решать основополагающие
вопросов человеческой свободы (к примеру, проблему смерти). В этом плане ВР видит
себя золотой серединой судьбоносной борьбы за человеческое будущее (не исключающее
и уничтожение человечества как такового) между сторонниками естественного,
человеческого и искусственного, постчеловеческого. Освобождение ВР от всех
привходящих смыслов позволяет понимать ВР как предельную радикализацию
возможностей информационного общества. Освобождение ВР от всех привходящих
смыслов позволяет начинать конкретную работу по описанию скорости и направлений
этой радикализации и ответу на вопрос: можно и нужно ли с этим соглашаться, нужно и
можно ли с этим бороться?