Многоквартирные дома под жильцов появились в Петербурге еще в XVIII

Многоквартирные дома под жильцов появились в Петербурге еще в XVIII
веке. В первых десятилетиях XIX века они стали получать все большее
распространение и в середине XIX века составляли уже большинство
вновь построенных зданий. При стремительном росте населения столицы это было закономерно: только такой тип зданий мог обеспечить город достаточным количеством жилых помещений, размещенных на
сравнительно небольших по площади земельных участках. Сдавание
квартир внаем приносило домовладельцам огромные прибыли, и это
способствовало широкому привлечению частного капитала в сферу строительства многоквартирных жилых домов.
И. Пушкарев, автор Описания Санкт-Петербурга, изданного в 1839 году,
писал, что постройка новых зданий в Петербурге производится с быстротою почти невероятною... Едва только положат фундамент, как через
пять месяцев делается уже огромный каменный дом, в три и более этажей, в котором на другой год все комнаты, от чердака до уголка дворника, наполняются постояльцами... Торговля домами приносит здесь
большие выгоды.
Каждая эпоха в истории русского общества знает свой
образ Петербурга. Каждая отдельная личность, творчески
переживающая его, преломляет этот образ по-своему. Для
кого-то Петербург – город дворцов, музеев, памятников,
изящной архитектуры, город пышный и богатый, для других же он – город холодный и душный в одно время, жестокий, неправедный, гибельный, город горя и страдания.
Петербург не только одухотворен, он одушевлен.
Наверное, для всех этот город — живое существо. У каждого из нас он свой, неповторимый и единственный. Ведь города — как люди. Существует же понятие «лицо города». У
Петербурга оно очень разное, часто меняющееся. То близкое, знакомое, то чужое и непривычное. Петербург капризен. Мгновенно меняет он настроение — часто это зависит
от света, солнца: безоблачный, светлый, легкий или мрачный, угрюмый, отчужденный. Как и все живое, Петербург
подвержен действию времени — появляются следы старения и разрушения, утомления и усталости. Но вместе с тем
неизбежно появление и чего-то нового, обновление также
будет идти постоянно.
Достоевский произвел полный переворот в психологии
восприятия и художественного изображения Петербурга.
Он вспоминает о дворцах, башнях и садах пышной столицы
только для того, чтобы сильней оттенить бедность и страдания, беспомощность и ропот нищего Петербурга.
Мы часто встречаем героев Достоевского бродящими
без цели по улицам, площадям, мостам северной столицы.
Какая-то неудержимая сила влечет их к этому общению с
городом. В «Бедных людях» мы также сталкивались с такого рода «бесцельными» прогулками. Тщетно блуждают герои Достоевского по городу, пытаясь обрести душевный
покой. Люди в Петербурге отчуждены и разобщены. «Чтобы как-нибудь освежиться, вышел я походить по Фонтанке.
Вечер был такой темный, сырой. В шестом часу уже смеркается, — вот как теперь! Дождя не было, зато был туман,
не хуже доброго дождя. По небу ходили длинными, широкими полосами тучи. Народу ходила бездна по набережной, и народ-то как нарочно с такими страшными, уныние
наводящими лицами, пьяные мужики, курносые бабычухонки, в сапогах и простоволосые, артельщики, извозчики, наш брат по какой-нибудь надобности; мальчишки,
какой-нибудь слесарский ученик в полосатом халате, испитой, чахлый, с лицом, выкупанным в копченом масле, с
замком в руке; солдат отставной, в сажень ростом, поджидавший купца на перочинный ножичек или колечко бронзовое, — вот какова была публика. Час-то, видно, был такой, что другой публики и быть не могло. Судоходный канал Фонтанка! Барок такая бездна, что не понимаешь, где
это все могло поместиться. На мостах сидят бабы с мокрыми пряниками и гнилыми яблоками, и все такие грязные,
мокрые бабы. Скучно по Фонтанке гулять! Мокрый гранит
под ногами, по бокам дома высокие, черные, закоптелые;
под ногами туман, над головой тоже туман. Такой грустный, такой темный был вечер сегодня!»*
Мечтателю из «Белых ночей» открывается царственный
град Петра, воплощение силы и власти.
Образ мечтателя в повести «Белые ночи» освещен мягким и печальным полусветом летнего ночного Петербурга.
Читателю ночная столица кажется намного спокойней и
дружелюбней, чем яркий дневной город, который, однако,
не может «согреть» его гранитные «внутренности».
«В белую ночь мгновенно озарил душу Достоевского
скорбный облик Петербурга, но он не смог определить отношение навсегда, часто нам приходится слышать жестокие речи о трагическом городе.
Достоевский опалил свою душу о якобы «холодный» город. Его чувство Петербурга многогранно и с трудом поддается анализу»**.
За всю свою жизнь, проведенную в Петербурге, Достоевский переезжал двадцать раз. Более трех лет он не жил
ни в одном доме. Часто переезжая, он предпочитает в основном два района — вокруг Владимирской площади и рядом с Сенной. Героев своих он «расселяет» поблизости.
Они ходят по тем же улицам, смотрят на те же дома, переживают те же сцены. Достоевский подбирает им маршруты
прогулок, находит выразительные дома — чтобы они точнее подходили героям.
Но вместе с характеристиками души всего города,
встречаем мы и описания отдельных уголков нашего города. Например, один старенький домик обрисован как
«нечеловеческое существо»*.
«Но никогда не забуду истории с одним прехорошеньким светло-розовым домиком. Это был такой маленький
каменный домик, так приветливо смотрел на меня, гак горделиво смотрел на своих неуклюжих соседей, что мое
сердце радовалось, когда мне случалось проходить мимо.
Вдруг, на прошлой неделе, я прохожу по улице и, как посмотрел на приятеля, слышу жалобный крик: «А меня кра-
сят в желтую краску». Злодеи! Варвары! Они не
пощадили ничего: ни колонн, ни карнизов, и мой приятель
пожелтел, как канарейка!»* Здесь, по словам Н.П. Анциферова, мы «впервые встречаемся мы с моментом дружбы
с городом, знакомимся с возможностью интимного общения
с духом местности»**.
Дом – одухотворенный организм. Анциферов (душа СПб, стр. 204) пишет:
«Это отношение… породило в Достоевском совершенно особую возможность войти в личное общение с домом, заключить с ним нечто вроде дружбы. Человек и дом как равноправные члены духовного союза».
Для Раскольникова такой союз невозможен, с гробовидной каморкой
дружить нельзя. А что можно?
Вяземская лавра- ночлежка. Особенности Сенной и прилегающих.
Настолько фантастично существование в Петербурге,
что писатель стремится предельно конкретизировать его.
Чтобы романы обретали реальную плоть, он дает подробные описания домов, лестниц, измеряет расстояния. Прожив судьбу героя, Достоевский не хочет потом оставаться
в мире вымысла и художественных образов — возможно,
этим объясняются его частые переезды. Но, с другой стороны, выбирая для проживания, например, район Сенной
площади, Достоевский обуславливал это тем, что «у него
просто не было средств на другие квартиры. Он всегда был
убежден, что «в тесной квартире и мыслям тесно», поэтому
готов был отказывать себе во всем, лишь бы иметь в своей
квартире хотя бы две просторные комнаты. В хороших
районах это стоило дорого. А здесь владельцы домов, привыкшие к безденежным жильцам, с платой не торопили». В
основном, он выбирал для проживания угловые дома. Он
любил перекрестки, перспективы. Часто эти дома находятся против церкви или собора. Жизнь собственная и жизнь
романов переплетены, запутаны в его городе. Поэтому и
некоторые герои его произведений поселяются именно
против этих священных для истинного христианина мест.