доказывать свои аргументы, демонстрируя не только

доказывать свои аргументы, демонстрируя не только удивительную эрудицию,
но и глубокий ум, талант общения и взаимопонимания.
Един­ство философского образа мысли и философского образа жизни – вот
что определяет духовно-нравственный облик Жабайхана Абдильдина в пору его
восьмидесятилетия, возраста мудрости и подлинного счастья.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ И ИДЕАЛ В ИСТОРИИ
Лобастов Г.В.
г. Москва, Россия
Нетрудно показать, что любые представления о природе человека формируют
вполне определенную практическую установку, выступая одновременно
апологией столь же определенного жизненного принципа. И столь же понятно,
что лишь понимание этой природы способно своим теоретическим разворотом
определить сознательный человеческий идеал, лишенный беспочвенных
фантазий и религиозных иллюзий.
Любой идеал вырастает из бытия и включает в себя развернутое содержание
принципа этого бытия. Но вырастает из ограниченности движения этого
принципа в самом бытии, поэтому идеал не только рисует образ будущего, но
и содержит в себе снятые противоречия настоящего. Неразвитость принципа
бытия своими противоречиями движет развитие, движет преобразование форм
действительности сообразно своему смыслу и в своем идеале, в завершающей
форме, замкнут сам на себя, т.е. сам определяет свои условия и через них
воссоздает свою целостность. Движение к этому идеалу, к абсолютной полноте
своей конкретности, явно или неявно содержит в себе способ и направление
преобразования настоящего.
Поэтому отсутствие идеала, или, что то же самое, непонимание логики
развития целого, в человеческой истории означает стихийность ее движения,
- сколь бы сознание в этом движении ни участвовало. Именно поэтому идеал
есть принцип в своем полном теоретическом развороте. Идеальный принцип,
определенный бытием и выражающий внутреннюю сущность этого бытия.
История есть история возникновения и развития человека, естественная
его природа здесь снимается, преобразуется его собственным действием. Его
природа, его сущность всецело историчны, есть порождение его собственного
труда. Иначе говоря, его самопорождение. Гегель бы сказал: возникновение
человека – это истина природы. Антропогенез осуществляется его, человека,
собственной деятельностью. Процесс антропогенеза является формой
бессознательной и потому, разумеется, не содержит в себе никакого сознательноисторического идеала, определяющего направленность его развития, он
определяется противоречиями естественных форм жизненного бытия. Человек
начинается с возникновением и развитием труда, трудом он отделяет себя от
природы и начинает свое собственное развитие в природе. Его природа, то, что
его порождает, - это его труд. Поэтому все дальнейшее его историческое бытие
есть развитие и организация форм труда, осуществляющиеся на основе его
разделения. Именно поэтому в совокупности общественных отношений, в их
тотальности, и заключена его сущность.
67
Разумеется, реальная история человека начинается вместе с возникновением
исторического времени, когда продукт общественно-коллективной деятельности
становится всеобщим определяющим человеческую жизнедеятельность
фактором. Создаваемое человеком становится длящимся сквозь все преходящие
формы его жизнедеятельности. Соотнесение текущих событий с событиями
всеобщего значения становится способом измерения человеческого бытия.
Появляется историческая мера, появляется история. Возникает историческое
время в отличие от физического, возникает историческое пространство – в
отличие от географического. Следствия уходят в основания. Насколько эти
основания обосновывают развитие, настолько развивается сам человек. Человек
«природный» превращается в человека культурно-исторического, живущего по
законам своей собственной деятельности, преобразующей природу и самого себя.
Человек, став историческим, и историю измеряет масштабом современной
ему исторической действительности. История и здесь бессознательна. Человек
не преобразует себя сознательно. Он воспроизводит и производит себя лишь в
формах, требуемых условиями и обстоятельствами его бытия. Любой идеал
здесь всего лишь представляемая форма разрешения видимых противоречий
общественной жизни. И потому сам человек мыслит себя в своем самосознании
лишь в той форме, в какой проявляется и может быть проявлена его историческая
субъектность. Потому исторический идеал историчен, меняется в истории – в
соответствии с тем, как меняется общественная организация труда, т.е. сам
человек, коль скоро его природа и сущность представлены именно здесь. Потому
в каждую эпоху человек осознает себя каждый раз иначе. И иначе видит себя во
времени.
Любая эпоха, повторю, идеал свой видит через возможности разрешения
своих объективно-жизненных противоречий, за которыми лежат противоречия
общественных форм труда. Объективные основания организации этих форм
есть определяющее человеческое бытие начало, бессознательный принцип
воспроизводства и производства человека. В конкретных условиях истории
оно выступает всегда как особая форма взаимосвязи индивидов в процессе
производства ими своей собственной жизни. Эта форма и предстает в сознании.
Более того, она порождает и соответствующие ей мотивы и умонастроения,
пределы ее фиксируются сознанием как пределы бытия вообще. Потому конец
истории всегда мыслится как конец данной формы организации жизненной
действительности.
Сознательная деятельность исходит из действительности, удерживая
масштабом своей теоретической мысли ее реально-фактические противоположения
и противоречия и практически разрешая последние на основе этого принципа.
Поэтому понятно значение теоретического понимания этого принципа.
Отчуждение, как историческую форму отношения человека к человеку,
например, нельзя понять, не доводя его анализ до выявления конкретных
механизмов взаимосвязи отчужденной и отчуждающей деятельности и не
обнаруживая здесь их, обеих этих противоположностей, отрицающее начало.
Таким отрицающим началом отчужденной и отчуждающей действительности,
как было показано К.Марксом, выступает коммунизм. Но он также остается
абстрактно-общей идеей, если не будет понят «как положительное упразднение
68
частной собственности – этого самоотчуждения человека – и в силу этого как
подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека» (Там
же. Т. 42. Стр. 116).
Ясно, что этот вывод нельзя отождествлять с фактом формальноюридического обобществления общественного производства («на первых порах
он выступает как всеобщая частная собственность» - Там же. Т. 42. С. 114),
нельзя потому, что сознательное действие имеет свои пределы в природе самих
вещей, а потому не может сделать то, что в них, в объективных обстоятельствах,
не заключено. Но принцип коммунизма не был бы действительным, если бы он
не выражал природы общественно-исторической действительности; он не был
бы разумным, если бы не видел способа деятельности, в котором природа вещей
как граница превращается в форму сознательной организации, выражающей
природу самого человека и выступающей условием этого выражения.
Но именно это обстоятельство требует и особого отношения к теории. Она
никоим образом не должна пониматься как рассудочная форма движения мысли,
высвечивающая и упорядочивающая те или иные стороны действительности, как отвлеченная форма знания. Теория, если она теория, всегда выступает снятой
формой движения самого действующего субъекта.
Иначе говоря, общественно-историческая теория никогда не выступает
отвлеченным знанием объективной действительности, но всегда есть знание
движения субъекта внутри и посредством этой действительности. Человеческая
действительность с самого начала исполнена самосознанием, и потому
общественная теория, теория общества, теория его исторического развития, есть
теория самосознания, самосознающего бытия. Бытия активного и действующего
на основе этого самосознания. Деятельность определена тем, чем самосознающий
человек хочет быть, деятельность определена тем, чем человек должен быть в
своем самосознании, деятельность определена тем, чем человек может быть в
реально-конкретных условиях его бытия.
Поэтому теоретическое сознание выступает как активно действующее
понятие (Гегель), как понимание сути дела, как идеальная предпосылка
действия, содержащая в себе знание материальных условий, мотив, способ и
идеал движения. Любая теория (далеко не только социальная) всегда является
внутренним, сущностным определением деятельности, определением, в этой
деятельности снимающим себя.
Но, снимая себя в реальной деятельности, теория сама является
формой снятия предшествующих определений культурно-исторической
действительности. Этим ею сознательно определяется направление действия и
форма создаваемого результата. Насколько глубоко связано это определяющее
сознание с внутренней логикой развития действительности (истинность),
насколько это знание внутренней логики оказывается критериальным в оценке
результатов, – от этого зависит сама сознательная разумность человеческого
бытия.
В стихийно развивающемся историческом процессе сознание видит лишь
то, что оказывается значимым для разрешения возникающих противоречий;
потенции исторически ставших форм так и остаются нераскрытыми потенциями
«внешнего» материала. Это с одной стороны. С другой, - любое противоречие
69
допускает различные возможности его разрешения. В стихии – все зависит
от условий случайности и их сочетания. В сознательном же акте создаются
необходимые условия для той или другой возможности разрешения этих
противоречий: здесь не случайность обстоятельств, а сознательно вырабатываемая
идея (идеал) имеет решающее (определяющее и контролирующее) значение.
Формально-абстрактное
бытие идеи не удерживает конкретноисторического содержания действительности. Такая идея не содержит в себе
понятия (понимания) реального бытия, не понимает внутреннего состава условий
ее собственного осуществления, поэтому она, эта абстрактная идея, не умеет
связать всеобщую форму, остающуюся непонятой, со столь же непонятыми
конкретными условиями действительности.
Теоретический ум, понятый как всеобщая способность выявлять сущность
вещи и в своей деятельности по логике идеала (идеи) опираться на нее, потомуто с необходимостью и выступает всеобщим условием разумного бытия. Эта
способность есть снятая историческая культура, без освоения которой немыслима
коммунистическая революция. Собственно говоря, именно эта способность и
выступает целью и смыслом коммунистической революции. Коммунизм есть
общество умных людей, говорил Э.Ильенков. Ведь сущность коммунистической
революции, по большому счету, сводится к революции культурной, к
переворачиванию отношения зависимости сознания от бытия, к превращению
исторического действия в сознательный, т.е. свободный процесс, в котором
основанием и целью движения является личность. Любая революция в истории
является сдвигом в этом отношении, поскольку любая революция освобождает
человека от пут тех зависимостей, в которых историческая действительность
оказалась. Поэтому любая революция есть праздник свободы. Поэтому любая
революция есть творчество, творчество новых форм, которые она способна найти
и создать, - чтобы ее понимание свободы утвердилось в мире.
Но как бы свобода ни понималась, конкретно-исторические условия
оказываются определяющими в осуществлении ее принципа. В числе этих
условий оказывается и сам субъект революционного движения. Революция терпит
поражение, если она не удерживает завоеванных свобод, если не создает условий
для творчества. Но все, кроме коммунистической, революции создавали такие
условия только для определенных классов. Коммунистическая же ставит целью
превратить в реального сознательного субъекта истории все мировое человечество,
создать условия для его свободного исторического творчества. И теоретический
коммунизм хорошо понимает, что эти условия создаются творчеством самих масс,
которое становится возможным с первого акта революции, с разрушения старой
формы, не способной выступить условием выявления назревших потенций.
Буржуазный принцип опирается на неспособность понимать факты, видя в
этой неспособности естественное состояние индивида. Капитализм консервирует
и культивирует эту неспособность. И бесконечно эксплуатируя эту неспособность,
неспособность исторического суждения. Поэтому вырабатываемые им иллюзии
неслучайны. Им придается всеобщая форма, и это потому, что за этими иллюзиями
лежит объективная, в экономике, праве и политике осуществляемая форма
отчуждения (эксплуатации). Отчуждение в силу своей всеобщности скрыто от
глаз здравого смысла и прорывается в сознание только в форме «нарушения и
70
ущемления прав», т.е. в индивидуальной форме. Ибо право эксплуатации здесь
признано – и не только в форме передачи своих возможностей и своего голоса на
так называемых выборах, а в факте принятия самоотчуждения, ибо человеческая
сущность, представленная в смысловом пространстве истории, не выглядит
для индивида его сущностью. Право эксплуатации признано неспособностью
понять этот факт, выйти на всеобщее основание и удержать его в своем сознании,
неспособностью преодоления в себе самом своей собственной ограниченности.
И даже скрытой готовностью осуществления этой эксплуатации. Это и
становится (является) исходной позицией для утверждения узко-мещанского,
мелкобуржуазного, взгляда на мир.
Легко понять, что преодолеть стихию буржуазной формы бытия,
эксплуатирующей естественную потребность индивида, возможно только
снятием сущностных противоречий этой буржуазной формы. Этим и завершается,
по Марксу, предыстория человечества, период зависимости человека от состава
естественных и порождаемых им материальных условий бытия, период
вызревания свободы и ее ухода в основание. С этого момента начинается истинная
свобода и собственно человеческая история.
Вся история человечества была борьбой человека за материальные условия
существования. Это не было борьбой с природой – это была борьба человека с
человеком за эти природные условия своего бытия. Таковой история остается и по
сей день. Здесь, в этих исторических условиях, отрабатываются все способности
и чувства человека. Не удивительно, что бессознательно-чувственная сторона
его субъективности глубоко остается связанной с этими «естественными»
потребностями борьбы за выживание. Даже выходя за узкие рамки крайнего
мещанства и входя в сферу «исторического разума», человек все могущество этой
культуры направляет на разрешение своего частнособственнического интереса.
Буржуазное сознание остается его пределом и идеалом.
Поэтому развитие сознания является одной из самых серьезных проблем
в деле осуществления исторического творчества и самоосвобождения масс.
Эта проблема наталкивается на неспособность введения в содержание бытия
исторически созданной культуры - как условия положительного определения
творческой самодеятельности человека. Здесь великая задача стоит перед
педагогикой, которая должна искать и найти путь в культуру. И наоборот,
найти путь культуры в сознательную субъектность человека. В противном
случае мы всегда будем иметь человека, ограниченного формами его наличного
существования.
С историческим движением все более рельефно осознается бессознательная
цель человеческого бытия – развитие его всеобщих универсальных форм как
форм бытия каждой конкретной индивидуальности. Но понять личность вне
контекста истории так же нельзя, как историю вне личности. «А чтобы понять,
что такое личность, - пишет Э.В.Ильенков, - надо исследовать организацию
всей той совокупности человеческих отношений, конкретной человеческой
индивидуальности ко всем другим таким же индивидуальностям,
то есть
динамический ансамбль людей, связанных взаимными узами, имеющими
всегда и везде социально-исторический, а не естественно-природный характер».
(Э.В.Ильенков. Философия и культура. М.,1991. С. 393). Но социально71
исторический характер отношений людей – это форма их деятельной взаимосвязи,
создаваемая их коллективным трудом и внутри этой трудовой, общественноисторической деятельности существующая. Поэтому исследовать социальноисторическую форму взаимосвязи людей нельзя без анализа сущности самой
трудовой деятельности. И именно здесь, в общественной орудийно-трудовой
предметно-практической деятельности, возникает необходимость идеального
удержания ее состава и действий на основе этого идеального образа. В этом и
заключается основание личностной формы бытия.
Реальный контекст развития личности всегда связан с возможностями
присвоения именно этих определений культурно-исторической действительности.
И ясно, что они содержатся и заданы уровнем развития предметных условий
производства человеком своей действительной жизни, определяющих состав и
характер общественных отношений.
Выявление действительных зависимостей внутри социально-исторического
бытия в отличие от зависимостей видимых и кажущихся дает возможность
формировать личность на основе истинных форм действительности, сознательно
создавая условия превращения их в субъективные способности. Где нет истины,
там нет личности. Личность определяется не условиями ее внешне-эмпирического
существования, а категориальным составом всей действительности. Только
поэтому личность и владеет всеобщим способом формообразования любой вещи,
способна к разумному преобразованию наличных условий своего бытия.
И потому же превращение всеобщей формы движения и развития
действительности в субъективную способность есть собственное определение
личности. Только в личности знание и бытие – одно и то же. Потому что личность
владеет не только знанием истины, но и истинным бытием. Истинная личность
наследует полноту внутренней логики социально-исторической действительности
и одновременно творит, развивает ее. Такая личность есть «мера всех вещей»
(Протагор). Потому что измерение здесь осуществляется не сознанием индивида
и не его природными определениями, а всеобщей идеальной формой самих
вещей, представленных в общественно-исторической деятельности человека.
Самой историей. Тождество знания и бытия у Сократа предполагает такое
знание, которое, с одной стороны, несет в себе принцип бытия, а с другой вполне однозначно фиксирует основные определения личности.
Общественно-историческая действительность, объективное положение
вещей с необходимостью требуют от индивида соответствующего себе сознания
– и не только потому, что «сознание есть осознанное бытие» (Маркс), а потому,
что вне этого сознания, вне знания бытия бытие в его данных конкретноисторических определениях неосуществимо. Тождество бытия и мышления
– это ось, вокруг которой крутится «колесо» жизни. Но если бытие благодаря
своей субстанциальности порождает вполне адекватное себе мышление, без
которого оно не могло бы быть именно этим качественно определенным бытием,
то мышление, чтобы привести в соответствие с собой, сделать тождественным
себе бытие, вынуждено действовать по логике самого бытия. Оно есть всегда
его отражение. Поэтому, чтобы быть активно-дееспособным, мышление должно
выйти за пределы наличных условий его существования, войти в определяющие
пласты самого бытия и опосредствовать знанием сущностных определений
последнего бытие и развитие самого человека.
72
Конкретно-историческое основание всех коллизий становления и бытия
личности лежит в разделении труда и различных формах его отчуждения.
Отчуждение человека от материальных и духовных условий его деятельности
есть тем самым и отчуждение его от его собственной сущности, от формы
личностного развития. Эти исходные структуры общественно-исторической
действительности в своих превращенных формах представлены в различных
сферах человеческого бытия.
Присвоение личностной формы индивидом может происходить только
внутри и посредством общественных форм преобразования предметных и
социальных условий духовно-практического бытия людей. Здесь его собственные
общественно-исторические социальные силы, связи и отношения оказываются
предметом его деятельности, становятся подчиненными его сознательной воле.
Человек здесь непосредственно овладевает своей природой, освобождает и
одновременно творит себя, превращает исторические, общественно выработанные
способности в способности своей индивидуальности. Этим и очерчивается идеал
самой истории. И этот идеал становится активно-действующим с самого начала
действительной истории человека, - с момента коммунистической революции, с
начала преобразования общественных отношений в коммунистические.
Коммунизм как общечеловеческий идеал связан у Маркса, повторю, с
пониманием общественной сущности человека, идеи универсального, ничем не
ограниченного его развития. «Человек здесь не воспроизводит себя в качестве
какой-либо одной только определенности, а производит себя во всей своей
целостности, он не стремится оставаться чем-то окончательно установившимся,
а находится в абсолютном движении становления» (К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч., т.
46, часть 1. С. 476).
Идея коммунизма вырастает из факта отчуждения труда и самоотчуждения
человека, вырастает как настоятельное требование самой действительности
устранить обесчеловеченную форму ее бытия и развития. В своем теоретическом
обосновании она внутренне связана с обоснованием исторической природы
человека. Принцип сознательного человеческого бытия вырабатывается именно
здесь.
ДИАЛЕКТИКА КАК ТВОРЧЕСТВО
Абишев К. А.
г. Алматы, Казахстан
То, что было разработано в Советское время по диалектической логике,
а также в Казахстане, в нашем Институте – это существенное достижение.
Отчего мы можем оттолкнуться и от чего можем отказаться? На мой взгляд, мы
не должны характеризовать диалектическое учение как материалистическое,
в нашей работе материалистическое понимание отношения мышления и
бытия было существенной преградой. Понимание диалектического учения как
отражения диалектики природы и диалектики общественного бытия давало
определенное основание полагать, что мышление не имеет и не может иметь
свою специфическую диалектику.
73