АРХАИЧНЫ, НО АДАПТИВНЫ: О политических партиях США
advertisement
АРХАИЧНЫ, НО АДАПТИВНЫ: О политических партиях США (Сверяясь с "классическими" оценками) Э.Бьюэлл Национальный демократический институт международных отношений (НДИ), штаб-квартира которого находится в Вашингтоне, является одной из ведущих организаций, занимающихся проблемами развития демократического процесса в странах, находящихся на переходном этапе от тоталитаризма к демократии. Основанный в 1983 г., НДИ проводит свои программы в более чем 70 странах, включая Россию, Казахстан, Киргизию, Грузию и др. Программы НДИ, проводимые в России с августа 1989 г., разделены на несколько главных направлений: методическая помощь представителям политических партий; содействие депутатам парламента РФ и консультации с ними; сотрудничество с представителями гражданских общественных организаций; сотрудничество с представителями органов местного самоуправления. В июне 1992 г. НДИ открыл постоянное представительство в России. Вы можете связаться с НДИ в Москве по телефону: (095) 956-63-37, факс (095) 241-23-66; адрес: Москва, Петроверигский пер., 10, кв.2. Данная статья продолжает цикл публикаций НДИ в журнале "Полис" (см. "Полис", 1993, №№ 2-6; 1994, №№ 1-6; 1995, №№ 1-6). При всем своеобразии и неоднозначности достижений американской партийной политики опыт партийного строительства в США и в целом исторический опыт функционирования американской двухпартийной системы подтверждает важное, непреходящее значение того принципа демократического процесса, в соответствии с которым, например, поражение у избирательных урн воспринимается каждой из политически конкурирующих сторон как столь же мыслимый и законный исход, что и победа. Мирное чередование у власти, сколь бы ожесточенно ни развертывались порой избирательные кампании, — важнейшая реалия такого общественно-политического порядка, когда любая политическая конкуренция рассматривается не в качестве самоцели, но ведется в конечном счете во имя развития общества. Об этом, и не только об этом, — статья доктора философии, профессора политологии Университета Денисона в г. Гранвилл (штат Огайо, США). Эта статья публикуется в рамках сотрудничества Национального демократического института международных отношений США с журналом "Полис". ВВЕДЕНИЕ. ДЮВЕРЖЕ ОБ АМЕРИКАНСКИХ ПАРТИЯХ В этой статье мы обратимся к скептическим (dim) суждениям Дюверже об американской партийной политике, с тем чтобы заново оценить их в свете значимых сдвигов, происшедших со времени публикации в 1954 г. [в английском переводе] плодотворного труда Дюверже "Политические партии" (1). В своей работе в начале 50-х годов Морис Дюверже характеризовал организацию американских партий как архаичную по структуре, незамысловатую по функции и местническую по средоточию интересов. В сравнении [в целом] с партиями левой ориентации во Франции и других европейских демократиях, опирающимися в организационном строении на собственные местные отделения, партии американского образца представлялись ему чрезмерно озабоченными проблематикой выборов, слабо интегрированными и в огромной степени децентрализованными. Еще примитивнее казались они при сравнении [конкретно] с партиями европейских коммунистов, с их ячейками в основе структуры, строгой централизацией и массовым членством. В каждой из [обеих основных американских] партий — и в этом безошибочно угадывается печать федерализма — наиболее сильные организационные единицы следует искать на местном уровне и на уровне штата, в "аппаратах" на уровне крупных городов и "командах" на уровне графств, а не в малозначащих общенациональных комитетах. Американские партийные лидеры, отмечал он, не проявляют заинтересованности в создании в своих партиях массового членства. Да они, собственно, проявляют, как правило, больше интереса к выборам на местах и в штатах, чем к политике на общенациональном уровне. К такому поведению, указывал он, по большей части побуждают стимулы, создаваемые сравнительно упрощенной избирательной системой. В отличие от парламентских систем Европы, в которых пропорциональное представительство и многомандатные округа способствуют четкому проявлению идеологических различий, в Соединенных Штатах одномандатные округа и система простого большинства на выборах в конгресс и на президентских выборах заставляют обе основные партии бороться за голоса одних и тех же избирателей. По крайней мере в вопросах общенациональной политики обе партии полагаются на поддержку искусственно широких, неизбежно разнородных и во многих случаях пересекающихся коалиций избирателей. В президентских предвыборных кампаниях благоразумные кандидаты, апеллируя к наиболее надежным своим сторонникам, держатся знакомых проблем и традиционных тем. В обеих партиях мало кто из соискателей выборной должности на федеральном уровне отмежевывался от почтения, выказываемого [американской] политической культурой индивидуализму и капитализму (см.1, с.4 — 132). На протяжении десятилетий, истекших с тех пор, как Дюверже давал американским партиям резюмированную выше характеристику, мир политики отнюдь не пребывал в застывшем состоянии, и все же многое из того, что он писал в 50-е годы, справедливо и сегодня. В настоящей статье в свете нового почти полувекового опыта заново анализируются некоторые из его ведущих обобщений. Начну с краткого рассмотрения того, как электоральные заботы влияли на процессы зарождения и структурного развития американских партий. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ Трактовка Морисом Дюверже американских кокусных (caucus) партий [т.е. таких, в которых отсутствует институт массового формального членства, а организационные единицы на разных уровнях фактически сводятся к т.наз. кокусам — более или менее узким группам партийных деятелей] находит убедительное обоснование в истории США*. Американских партийных лидеров всегда поглощала забота о том, как бы собрать, сконцентрировать голоса и самую подачу их направить с таким расчетом, чтобы использовать любое преимущество блокового голосования. По общему признанию, первые партии начинались как временные альянсы в конгрессе, возникавшие в результате индивидуальных высчитываний взаимной выгоды, когда члены одной и той же фракции договаривались между собой одинаково голосовать по поводу конкретных мер. Это, однако, требовало регулярных встреч и совещаний, и как только конгрессмены убеждались в пользе голосования en bloc, — кокус был налицо. Первый кокус в конгрессе состоял из конгрессменов, поддерживавших А.Гамильтона, в то время министра финансов, главного основателя партии федералистов. Вскоре образовался соперничающий кокус из конгрессменов, шедших за Т.Джефферсоном, в то время госсекретарем, основателем — совместно с Дж.Мэдисоном — демократически-республиканской партии. К 1810 г. члены конгресса в большинстве своем явственно примыкали к одному или к другому кокусу. (Подробнее см.З)** * Характеризуя кокусы, Дюверже подчеркивал, что они "тщательно подбираемы, довольно независимы друг от друга, в целом децентрализованы", что они больше озабочены привлечением отдельных заметных личностей, чем увеличением своей численности или "вовлечением масс" (1, с.1). Уильям Сэфайр дае т следующее определение: кокус — "закрытое собрание лиц, определяющих партийную политику, — первоначально с целью наметить [в очередной раз] кандидатов для выдвижения на выборах, а ныне чаще всего с целью согласовать программу действий в законодательном органе (...)". Согласно Сэфайру, кокус, вообще говоря, — американский термин, происходящий от индейского слова, означающего "старший" или "советник". По-видимому, первым кокусом заметных в политике персон, получившим такое наименование, был в 1763 г. бостонский Кокус-клуб (см.2, с. 102 — 103). ** Каким образом в составе законодательного органа, в целом неорганизованного, организованное меньшинство завоевывает наибольшую часть голосов? О том, как могли открыть это для себя первые партийные лидеры, см.4, с. 38 — 46. А каким образом А.Гамильтон и его сторонники в конгрессе должны были убедиться, сколь полезно длительное время вновь и вновь прибегать к совместному голосованию (чтобы добиться принятия программ, ценимых всеми членами кокуса, пусть даже в разной степ ени) ? Об этом см .5. Оба кокуса вскоре добавили к своим партийным структурам еще по одному слою, связавшись с элитами вне столицы через комитеты связи. Местные элиты, в свою очередь, осуществили дальнейшее расширение партийной организации, сформировав кокусы в своих собственных городах и графствах. В скором времени кокусы в штатах и на местах выдвигали кандидатуры — и стремились добиться избрания — членов законодательных собрании, губернаторов, конгрессменов, членов коллегии выборщиков на президентских выборах. На этом, однако, нововведения федералистов были исчерпаны, а к 1816 г. партия Гамильтона прекратила существование. Продолжала тем временем развиваться партия Джефферсона, приобретая все большую массовую поддержку в каждом штате. Этого она добилась, выступая за предоставление права голоса всем белым мужчинам независимо от того, являются ли они владельцами собственности или нет, а также апеллируя непосредственно к мелким фермерам, ремесленникам, мастеровым и другим рядовым представителям нарождающегося электората. Таким образом, партия Джефферсона выступила повивальной бабкой американской демократии, благодаря чему она по праву заслуживает славы как первая в мире действительно современная политическая партия <см.5, с.95-112). Все же ни партия Джефферсона, ни какая-либо другая партия, прочно зарекомендовавшая себя в Америке в качестве значительной силы на выборах, так и не отказалась от кокуса как основы своей структуры. Как верно подметил Дюверже, структура партии есть прообраз ее функции, и кокусные партии существуют, главным образом, чтобы бороться на выборах. Коалиций, создаваемых, без жесткой их фиксации, большей частью на местническигрупповых, религиозных, этнических и экономических основах, оказывалось достаточно для победы на выборах, а неформального процесса политической социализации — достаточно, чтобы в новых поколениях вырабатывалось чувство партийной приверженности. Рассматриваемая на некотором отдалении, каждая партия напоминала нежесткую федерацию, в которой общенациональному комитету принадлежало мало власти по отношению к мощным аппаратам на уровне штатов и крупных городов — аппаратам, чья поддержка была жизненно важна для победы на президентских выборах и выборах в конгресс. Дюверже эти партийные структуры представлялись одновременно и архаичными, и неспособными к развитию. СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ НА ЭЛЕКТОРАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМАХ И ЕЕ В учебных пособиях обычно подчеркивается озабоченность партийных лидеров, кандидатов и активистов достижением победы на выборах. Соответственно, среди основных функций политических партий, как они перечисляются в академических изданиях, ведению избирательных кампаний отводится преобладающее место. Так, историк У.Чеймберс привел шесть таких направлений работы, причем половина из них явно относится к избирательным кампаниям: выдвижение кандидатов; ведение их предвыборных кампаний; создание в обществе имиджа партии и ее кандидатов; усилия по реализации требований групп, составляющих электоральную базу партии; несение бремени правления; помощь в осуществлении взаимосвязи между представителями партийной элиты на правительственных постах. Таким образом, в соответствии с мнением, высказываемым легионом ученых на протяжении множества лет, серьезные партии в Соединенных Штатах существуют главным образом для того, чтобы завоевывать или удерживать в своих руках контроль над правительством, побеждая на свободных и честно проводимых выборах. Столь основательное акцентирование участия в состязательных выборах обязывает лидеров, кандидатов, активистов и избирателей на каждой из сторон воспринимать поражение у избирательных урн как не более немыслимый и не менее законный исход, чем победа. Данный принцип партийного правления имел тот благотворный эффект, что приучил американцев к мирному и регулярному переходу власти, сколь бы ожесточенными ни были порой избирательные кампании (6, с.55). МАЛЫЕ ПАРТИИ: ОТТЕНЯЯ ОСНОВНЫЕ ПАРТИИ США Еще одним последствием нахождения у кормила правительственной власти серьезных партий является сокращение малых или "третьих" партий. Как подчеркивает видный исследователь американских партий Шаттшнайдер, та или иная из основных партий завоевывает — либо дает основания ожидать, что завоюет, — важные государственные должности посредством выборов. Малая партия отстаивает идеи — причем ценою избирательного успеха; ни на каких значительных выборах не побеждает, или побеждает редко, и внушает мало надежды на свой успех в будущем (4, с.35-36). Другие политологи того же периода также сбрасывали со счетов малые партии как "фатально" одержимые идеями в ущерб успеху на выборах (см., напр., 6, с. 101)*. * Внутренние споры по доктринальным вопросам оказывали в кампаниях по выборам президента плохую услугу марксистским партиям, чья идеологичность и прагматическая политика были между собой не в ладу. Социалистическая партия Америки, в частности, так и не определилась вполне в отношении своего статуса: "политическая ли партия, политическая ли группа давления, революционная секта или же политический форум" (7, с.258). Лишь семь из кандидатов того или иного заявленного социалистического профиля набирали более 1% голосов в президентских кампаниях 1892 — 1992 гг. Наибольшего успеха из них достигал Юджин Дебс в 1912 г.: 5,9%. Начиная с необычайных президентских выборов 1912 г. наиболее ощутимый вызов двухпартийной системе исходил не от третьих "партий" самих по себе, а от недолговечных групп последователей, какими оказывались окружены те или иные известные люди, когда они после необходимых шагов по выдвижению себя в президенты организовывали сторонников для ведения своих предвыборных кампаний (8, с.283 — 329). Многие штаты проводят различие между третьими "партиями" и "независимыми кандидатами", предъявляя к последним больше требований (8, с.288; см. 9). Как правило, эти псевдопартии ограничивались только президентской гонкой, не выставляя кандидатов в конгресс или на выборные должности в штатах. Ни одна из них после поражения своего кандидата не просуществовала долее ОДНОГО-ДВУХ избирательных сроков. Более 6% голосов на президентских выборах в этом веке набирали пять независимых кандидатов. Кроме бывшего президента Т.Рузвельта, собравшего в 1912 г. 27,4% голосов, в этот список входят сенатор Р.Лафоллетт от Висконсина с 16,6% голосов в 1924 г., губернатор Алабамы Дж.Уоллес с 13,5% в 1968 г., конгрессмен Дж.Андерсон от Иллинойса с 6,6% в 1980 г. и техасский миллиардер Росс Перо с 18,9% в 1992 г. Из всех пяти случаев более всего напоминало подлинную политическую партию движение прогрессистов Т.Рузвельта в 1912 г., состоявшее главным образом из республиканцев, чрезвычайно недовольных президентом У.Тафтом; оно созвало съезд и официально выдвинуло Рузвельта в президенты, а губернатора Х.Джонсона — в вице-президенты. Своих выдвиженцев новая партия наметила и в палату представителей, и на посты менее высокого ранга, зарегистрировав их по спискам прогрессивных республиканцев и по другим наименованиям по меньшей мере в пяти штатах. В палату представителей, несмотря на поражение Рузвельта, прошли тринадцать прогрессистов различных идейно-политических оттенков. (Число приблизительно, ибо не все из прогрессистов, выдвигавшихся в конгресс и на другие выборные должности, могли быть идентифицированы как сторонники Рузвельта). Четыре года спустя, однако, Рузвельт отклонил свое вторичное выдвижение как прогрессиста и предпочел поддержать бывшего члена Верховного суда Ч.Э.Хьюза, выдвинутого от республиканской партии. Прогрессисты же, пустившись по волнам президентской избирательной кампании без Рузвельта, собрали меньше одного процента голосов. В 1920 г. не оставалось и следов партии. Как и Рузвельт, Лафоллетт оставил республиканскую партию, с тем чтобы принять выдвижение от третьей партии. Это произошло в июле 1924 г., когда собралась конференция за прогрессивное политическое действие — временный альянс фермерских, рабочих и социалистических групп,— с тем чтобы сформировать новую прогрессивную партию и выдвинуть Лафоллетта как своего кандидата на пост президента. При предоставленной ему полной свободе подобрать кандидата в вице-президенты для совместного выступления на выборах Лафоллетт остановился на сенаторе Б.Уилере, демократе из Монтаны. Сама же новая партия не выдвинула вообще никаких собственных кандидатов, кроме кандидата в президенты, получила большинство голосов лишь в Висконсине и, когда Лафоллетт умер в 1925 г., тотчас же прекратила свое существование. (Через несколько лет она была восстановлена сыновьями Лафоллетта как некоторая политическая сила в штате Висконсин.) (10). В 1968 г. губернатор Алабамы Уоллес объявил себя популистским защитником белых из рабочего и среднего классов, затем создал Американскую независимую партию (АНП) для проведения его президентской кампании и, наконец, в вице-президенты себе отобрал генерала авиации в отставке, известного рыцаря холодной войны Кэртиса Лемэя. Проиграв выборы в 1968 г., Уоллес пытался добиться выдвижения своей кандидатуры от демократической партии в 1972 и 1976 гг., предоставив АНП расколоться на враждующие фракции, прежде чем окончательно распасться (10, с.259-260. Подробнее см.11). Андерсон решил выдвинуть свою кандидатуру как независимый только после безуспешной попытки выдвинуться от своей партии (как до него Лафоллетт и Уоллес: Лафоллетт — четырежды от республиканской партии, прежде чем обратился к прогрессистам в 1924 г.; Уоллес — дважды от демократической партии: в 1964 и, поначалу, в том же 1968 г.). После того как республиканцы — участники первичных выборов предпочли ему Рейгана, Андерсон открыл кампанию Национального единства, обращенную к демократам, недовольным президентом Картером, и к республиканцам — противникам Рейгана. Соучастником своей предвыборной гонки, соискателем вице-президентского поста Андерсон (как в свое время Лафоллетт) сделал демократа — бывшего губернатора штата Висконсин Патрика Льюси. Борьба за голоса жителей этого штата, хоть и увенчавшаяся успехом, истощила ограниченные средства на ведение всей кампании в целом, которой не суждено было стать победной. Три года спустя Андерсон зарегистрировал Национальное единство как законную партию. Однако в следующем 1984 г. он не выставил свою кандидатуру от этой партии, а поддержал кандидата от демократов У.Мондейла. Национальное единство после восьми лет бездеятельности тихо почило (10, с.266. См. также 12, с. 122-127). Росс Перо — последний пример, когда независимый выдвигает себя в президенты и создает себе "партию", чтобы попытка выглядела убедительной. Критикуемый некоторыми как демагог, он развернул свою кампанию вокруг общих тем сокращения дефицита федерального бюджета и предоставления гражданам непосредственной роли в выработке политики (см. 13, с.87-124). Перо израсходовал в гонке 1992 г. приблизительно 60 млн.долл. собственных денег, главной сферой приложения которых была сфера "инфомерческая" на телевидении. В день выборов он — из всех независимых кандидатов или же кандидатов от третьих партий за всю американскую историю — набрал третий наибольший процент голосов избирателей. (На первом месте Т.Рузвельт в 1912 г., на втором — также бывший президент, М.Фйлмор, набравший в 1856 г. 21,5 % голосов.) Окажется ли Перо исключением из общего правила недолговечности псевдопартий, — еще предстоит увидеть. К сентябрю 1995 г., когда он объявил об образовании новой партии, Партии Реформы, для выступления на ближайших президентских выборах, его организация 1992 г. фактически распалась. Перо может вновь, свободно расходуя средства из обширного состояния, внести себя или специально подобранного ставленника в бюллетени для голосования во всех пятидесяти штатах заблаговременно к выборам 1996 г. Первое (уже успешно выдержанное) испытание на долю его сторонников выпало в Калифорнии, где добровольцам понадобилось не более шести недель, чтобы умудриться собрать 89006 подписей и адресов зарегистрированных избирателей (т.е. даже больше, чем нужно), — преодоленное затруднение, целиком воздвигнутое самим Перо, ибо оно возникло из-за того, что он так поздно заявил о намерении сформировать новую партию (14). Зато в Огайо, где к концу ноября 1995 г. требовалось уже подать заявку с 33463 собственноручными подписями избирателей штата, в заявке Перо, очевидно, этих подписей изрядно не хватило: самые разные их группы были признаны недействительными по самым разным основаниям. Каково же разнообразие таких возможных оснований во всех штатах (15)! Неудача в Огайо может помешать успешному преодолению труднейших барьеров в других штатах (см. 16). Доступ к избирательным бюллетеням, в число кандидатов для представителей третьих партий и для независимых кандидатов в наше время несколько менее затруднен, чем когда-то, во многом благодаря тем юридическим битвам, которые выиграли Дж.Уоллес в 1968, Ю.Маккарти в 1976 и Дж.Андерсон в 1980 г. И тем не менее обилие регламентации (...) создает огромные трудности для всех, кроме разве самых известных и состоятельных независимых (подробнее см.8). Даже и попадая в избирательные бюллетени, кандидаты от третьих партий и независимые наталкиваются на еще более обескураживающее препятствие в виде того способа определения результатов выборов, согласно которому "победитель получает всѐ" и на который Дюверже столь давно указал как на имеющий существенное значение для двухпартийного господства в Соединенных Штатах (1, с.217)*. На выборах в конгресс и в законодательные собрания штатов в соответствии с принципом: "одномандатный округ, простое большинство" — каждое из оспариваемых мест отдается кандидату, набравшему наибольшее число голосов. Почти неизменно побеждает демократ или республиканец. Из 435 членов палаты представителей американского конгресса в настоящее время только один является независимым (Б.Сандерс, конгрессмен, представляющий целиком штат Вермонт; впервые избран в 1990 г. в качестве независимого кандидата — социалиста). * У.Рикѐр подверг положения Дюверже строгому анализу. Согласно его уточнениям к "закону Дюверже", порядок простого большинства действительно благоприятствует преобладанию двух партий в избирательном процессе, за исключением случаев, когда третьи партии, как это имеет место в Канаде, или в Индии, постоянно пользуются заметной в масштабе страны особо сильной поддержкой в определенных местностях, где "одна партия из нескольких почти всегда оказывается Кондорсе-победителем" (17, с.760761). На президентских выборах эквивалент принципа "победитель получает всѐ" проистекает из решающего различения голосов избирателей и выборщиков. Каждому штату положено иметь столько выборщиков президента, сколько от штата имеется, в сумме, членов палаты представителей и сенаторов. В 48 штатах из 50 голоса всех выборщиков отдаются тому кандидату в президенты, который получает в соответствующем штате большинство голосов избирателей**. ** Штаты Мэн и Небраска распределяют голоса своих выборщиков сообразно результатам народного голосования по округам. Кандидат, получивший большинство [поданных] голосов избирателей в масштабе штата, получает в свою пользу голоса обоих выборщиков, соответствующих двум сенаторам от данного штата. Таким образом, принцип "победитель получает всѐ" действует и в этих двух штатах: он действует в каждом из округов, а кроме того, и на уровне штата, если один кандидат побеждает по всем Поскольку этот способ вознаграждает только кандидатов, способных набрать большинство голосов избирателей [в округах и/или штатах], независимые на региональном уровне, как Дж.Уоллес, имеют преимущество перед независимыми на общенациональном уровне, как Перо. Так, Уоллес получил 46 голосов выборщиков, завоевав большинство голосов избирателей в пяти южных штатах. Напротив, Перо, несмотря на завоевание большей доли голосов избирателей, совсем не получил голосов выборщиков, проиграв во всех штатах или Клинтону, или Бушу, или обоим***. *** Ранее случай подобной же несоразмерности имел место во время президентских выборов 1948 г., когда губернатор С.Термонд собрал 39 голосов выборщиков, набрав лишь 2,4% голосов избирателей, т.к. оказался впереди в четырех штатах. Бывший же вице-президент Генри Уоллес набрал почти столько же голосов избирателей, сколько и Термонд, однако совсем не получил голосов выборщиков, т.к. ни в одном из штатов не оказался впереди по набранным голосам избирателей. Выходит, мало кто из независимых, выступая на президентских выборах, питает иллюзии насчет возможной реальной победы. Выступающие независимыми на общенациональном уровне включаются в борьбу ради всевозможных иных соображений — может быть, ради того, чтобы через их участие заявило о себе некое дело, или ради ущерба сопернику, представляющему одну из основных партий, или ради удовлетворения собственного тщеславия. Выдвигающие же себя в качестве независимых на региональном уровне, как Дж.Уоллес, в дополнение к перечисленным мотивам, вероятнее всего участвуют в гонке ради лишения какого-либо из кандидатов от основных партий большинства голосов выборщиков. Если бы эта безнадежная стратегия могла увенчиваться успехом, какой-либо очередной Дж.Уоллес мог бы предотвращать проведение повторных выборов (они должны проводиться в палате представителей), передавая отведенные ему голоса выборщиков более приемлемому из соперников*. * Но для этого требуется, чтобы остальные голоса выборщиков распределялись поровну между двумя кандидатами от двух основных партий. Однако правило единообразного голосования [ выборщиков от одного штата] поистине исключает равное разделение голосов выборщиков. Оно скорее "укрупняет" простое большинство голосов избирателей, полученное победителем, превращая его в явное и часто довольно приличное большинство голосов выборщиков. Впрочем, если ни один из кандидатов в президенты не соберет по меньшей мере 270 из 538 голосов выборщиков, тогда палата представителей проводит условное голосование, при котором делегация каждого штата независимо от своей численности обладает одним — единым —голосом; такое голосование проводится до тех пор, пока по меньшей мере 26 из 50 делегаций не поддержат одного и того же кандидата. Палата должна была избирать президента в 1800 и затем еще раз в 1824 г., но вряд ли придется вновь прибегать к этой процедуре, покуда большинство штатов озвучивает голоса своих выборщиков в соответствии с правилом единообразного голосования и покуда сохраняется двухпартийная система. Эти основополагающие реалии выборов, проводимых по принципу простого большинства, сильнейшим образом подкрепляют массовое приятие двухпартийной системы как естественной, если не неизбежной. Тем более что электоральная история добавляет убедительности аргументации, выдвигаемой основными партиями против "растрачивания" голосов на независимых или же на кандидатов третьих партий, которые не могут победить. В 1968 г, например, организаторы избирательной кампании республиканцев неоднократно предостерегали белых консерваторов, что голосование за Дж.Уоллеса фактически будет способствовать избранию Хэмфри — наименее предпочитаемому ими варианту. Шедший на некоторых избирательных участках почти вровень с Уоллесом и значительно отстававший на большинстве участков от Никсона, Хэмфри обращался к недовольным демократам со слѐзной просьбой не выбирать Никсона, голосуя за Уоллеса. Эти призывы, по-видимому, хоть в какой-то мере сделали своѐ дело, ибо в последние недели предвыборной кампании поддержка Уоллеса резко снизилась (см. 18, с.2099 — 2168). С таким же падением уровня своей поддержки в аналогичных случаях сталкивались и другие независимые кандидаты, как Генри Уоллес в 1948 г. и Дж.Андерсон в 1980. Имеет ли в Америке независимый кандидат или кандидат от третьей партии реальный шанс добиться президентского поста? Как указывают С.Розенстоун с коллегами, это могло бы случиться только после длительного ослабления массовой поддержки обеих основных партий. Отказать в поддержке обеим традиционным партиям — это то, на что большинство американцев решаются лишь в последнюю очередь (9, с. 126). Что должно случиться, чтобы вызвать столь глубокую реакцию? Как указывает Розенстоун, сначала должны возникнуть сильные настроения недовольства, вызванные провалами [политики ] основных партий. Основные партии с наибольшей вероятностью ведут дело к своему упадку, если запускают проблемы безработицы, инфляции либо другие недуги, вызывающие серьезную озабоченность в обществе, или же борются с ними неадекватным образом. Они рискуют усугубить такие трудности, выдвигая невосприимчивых к ним или же в иных отношениях неприемлемых кандидатов. Упорствуя какое-то время в таком неразумии, обе партии рискуют вызвать к себе охлаждение прежде верных своих избирателей. И все же такое отчуждение не примет формы голосования протеста, если только не появится серьезная альтернатива в лице какого-либо независимого кандидата (9, см. особенно с. 125—150). Некоторые частности более подробной версии этой модели получили эмпирическое подтверждение, однако ни в одной избирательной кампании нынешнего века не проявились сразу все факторы до единого. В 1912 г., например, Рузвельт был обязан полученными им голосами не тяжелым временам или одновременному ухудшению качественного состояния обеих партий, а более всего своей собственной фигуре как бывшего президента и тому глубокому расколу между республиканцами — прогрессистами и консерваторами, за который отчасти сам и нес ответственность. Лафоллетт относительно удачно выступал в качестве прогрессиста на выборах 1924 г. в связи с тяжелыми временами в штатах сельскохозяйственного пояса и волнениями трудящихся. Пожалуй, ему сыграл на руку и крах единства демократической партии, разразившийся на ее съезде в 1924 г., посвященном выдвижению кандидата в президенты. Ничто подобное, впрочем, не раскалывало республиканскую партию, которая в результате всеобщих выборов еще более нарастила свое большинство в палате представителей и сенате и выиграла президентские выборы с огромным отрывом. Многим белым демократам в 1968 г. позиции их партии по вопросам расовых отношений и преступности казались в достаточной мере способными привести в отчаяние, чтобы это побудило их отвергнуть Хэмфри, однако в недостаточной — чтобы проголосовать за Никсона. Для тех, кого не убеждали аргументы Хэмфри насчет выбрасывания своих голосов на ветер, Дж.Уоллес означал возможность проголосовать за кого-то, в ком находит отклик их гнев. Недоверие к правительству также послужило мощным фактором, способствовавшим голосованию за Уоллеса (19, с.751-774). Но и на этот раз единство республиканцев успешно противопоставило себя расколу и общему настроению недовольства среди демократов. В 1980 г. Рейган в конечном счете убедил миллионы еще не принявших решения избирателей в том, что он не тот крайний реакционер, каким его изображали демократы. Ну, а добившись этого, Рейган нанес сокрушительное поражение непопулярному Картеру, несмотря на всю популярность Андерсона. В 1992 г. предвестниками голосования за Перо в наибольшей степени были настроенность молодежи, а также слабая лояльность или даже вовсе отсутствие лояльности в избирательном корпусе по отношению к обеим основным партиям (20, с. 153—175). Он, возможно, также забрал себе голоса тех независимых, которые в ином случае могли бы проголосовать за Буша. Недоверие к правительству тоже способствовало голосованию за Перо, однако, вероятно, не в такой степени, как его способность тратить на избирательную кампанию столько же или даже больше, чем Буш или Клинтон (19, с.770). Учитывая, насколько солидно бывают представлены экономические проблемы в риторике американских президентских кампаний, удивительно обнаружить, сколь неверно влияние экономических превратностей на голосование за третьи партии. Измеряя соответствующее воздействие колебаний цен зерновых, например, Розенстоун с сотрудниками действительно установили сильную зависимость между этими колебаниями и голосованиями за третьи партии, проследив ее по электоральной статистике штатов и графств с 1840 по 1980 г. Подобным же образом обзоры голосований, предпринятые по следам всех кампаний по выборам президента с 1952 по 1980 г. включительно, выявили бсГльшую склонность безработных по сравнению с другими респондентами, голосовать за кандидатов третьих партий или независимых. Большинство же остальных респондентов в тех же обзорах обнаружили мало склонности голосовать за независимого или за кандидата от третьей партии по причине снижения дохода семьи или в связи с общим пессимизмом в отношении экономики (9, с.167—168). То же можно сказать и о выборах 1992 г., в ходе которых экономические тревоги значительно влияли на голосование за Клинтона и за Буша, но не за Перо. В самом деле, как указывает политолог Х.Эшер, Перо собрал примерно столько же голосов тех, кто констатировал улучшение своего личного финансового положения, сколько и тех, кто заявил об обратном. Что же касается оценок состояния национальной экономики, то Перо поддержали 19% всех респондентов, считавших, что оно ухудшилось, и 13% заявивших о его улучшении — разница, несомненно, не превышающая погрешности выборки (20, с. 161). ПЕРЕЖИВАЮТ ЛИ УПАДОК ОСНОВНЫЕ ПАРТИИ? Как же, в свете охарактеризованных проблем третьих партий и независимых кандидатов, отнестись к итогам проведенного в августе 1995 г. опроса, в ходе которого 55% общенациональной выборки приветствовали [мысль о том], чтобы "наряду с демократической и республиканской выступала, конкурируя с ними, третья политическая партия"?*. Основываясь на подобных же результатах прежних опросов, политолог Т.Лоуи (Lowi) характеризует обе основные партии как партии, чья жизнеспособность едва поддерживается искусственными средствами — такими, как проведение выборов по принципу "одномандатный округ — простое большинство"; законы, в соответствии с которыми в штатах выдвигаемым от третьих партий и независимым оказывается закрыт доступ в списки кандидатов на выборные должности; а также частичное финансирование президентских кампаний за счет американского налогоплательщика. Без такого рода искусственных средств, заявляет он, тотчас рухнула бы и двухпартийная система как таковая (23). * Формулировка из текста опроса (с.21), проводившегося совместно газетой "Нью-Йорк тайме" и агентством "Си-Би-Эс" 5-9. VIII. 1995 г. В опросе приняло участие 1478 респондентов; в его проведении участвовал и автор этих строк (New York Times/CBS News poll of 5-9 Aug., 1995, p.21). В ходе опроса, проводившегося тою же организацией в ноябре 1994 г., в ответ на тот же вопрос 57 % с одобрением отнеслись к идее подключения какой-либо третьей партии, 39% — с неодобрением, 4% не высказали никакого мнения. Еще одним знаком явилось сформирование кокуса заметных личностей, надеющихся найти видного политика, согласного выступить от третьей партии на президентских выборах 1996 г. с позиций социального либерала и фискального консерватора. В группу вошли: безуспешно претендовавшие прежде на выдвижение кандидатами от демократической партии П.Цонгас и Г.Харт; независимый губернатор штата Мэн А.Кинг; бывший сенатор-республиканец и независимый губернатор Коннектикута Л .П.Уайкер (Weicker); бывший конгрессмен-демократ из Миннесоты Т.Пенни; бывший губернатор Колорадо от демократической партии Лэмм (Lamin); и уходящий в отставку сенатор-демократ от Нью-Джерси Билл Брэдли (Bradley). "Это действительно группа людей, имеющих огромный опыт и чувствующих [нуждающуюся в заполнении] пустоту",- сказал корреспондентам Цонгас. (См.21.) Ср., с др. стороны, полевой опрос в Калифорнии, в ходе которого 76% всех респондентов согласились с мнением, что голосовать за третью партию — "все равно, что выбросить свой голос" (22). Несомненно, предлагаемое Т.Лоуи метафорическое изображение обеих партий in extremis Дюверже в свое время отклонил бы как явное преувеличение, если не абсурд. Правда, он без восторга смотрел на слабо сочлененные, в огромной степени децентрализованные, да и в иных отношениях структурно несовершенные партии в Соединенных Штатах. При всем том демократическая и республиканская партии того времени предлагали избирателям выбор по многим проблемам, вызывали в большинстве населения чувство лояльной приверженности [одной либо другой партии], сохраняли мощные организации на уровне штатов и на местном уровне и выставляли сильных кандидатов. Ныне, однако, точка зрения Лоуи, пожалуй, в большей степени воспринимаема американцами, и, во всяком случае, многие наблюдатели сокрушаются по поводу упадка обеих основных партий**. Помимо возросшей восприимчивости к альтернативам в лице третьих партий и независимых, чаще всего в качестве признаков того, что партии иссякли, упоминаются: несохраненность функции выставления кандидатов, потеря целеустремленности в организационной работе, нежелание предлагать избирателям ясный выбор, утрата лояльности своих приверженцев среди электората и возросшая склонность избирателя голосовать одновременно за обе партии на разных выборах. ** Тезис об упадке партий стал пролагать себе дорогу в 7О-е годы, когда исследователи приступили к анализу глубоких перемен в американской политике, вызванных событиями 60-х. Первые и имевшие резонанс выступления с утверждением этого тезиса см. 24, 25. Пристальный анализ феномена утраты партиями своих приверженцев см. 26 Утрачена функция выдвижения кандидатов? В начале 50-х годов Дюверже характеризовал обе основные партии как кокусные или "кадровые", т.е. полуолигархические, без значимого массового членства. Наиболее примечательным исключением из этого правила, как он признавал, является проведение во многих штатах "закрытых" предварительных (первичных) выборов (предвыборных собраний) для выдвижения кандидата от партии на определенные должности на уровне штата или на местном уровне. Избрание на первичных выборах есть избрание, как любое другое, с тою лишь разницей, что его цель — определение партийного списка лиц, предполагаемых для замещения должностей, а не избрание этих лиц непосредственно на должности. "Закрытость" первичных выборов ограничивает круг голосующих регистрируемыми сторонниками, заявляющими себя "членами" той партии, что проводит данные первичные выборы. Такое участие, допускал Дюверже, "может рассматриваться как акт членства" (1, с.65). Однако, замечал он, тот самый акт регистрации, который открывает регистрируемому доступ на партийное предвыборное собрание, не налагает никаких обязательств, сравнимых с обязательствами в партиях с массовым членством*. * Понятие членства, каким оно бытует в основных американских партиях, Шаттшнайдер определял как "хаотичное". Вступление в партию в Соединенных Штатах, замечал он, не похоже на вступление в реальную ассоциацию (...) Человек становится демократом или республиканцем, просто регистрируясь в качестве такового у местных должностных лиц (...) Связь с партией, которая может целиком свестись к такой регистрации и более никак не регламентируется, прекращается без уведомления партии и даже без внесения изменения в регистрацию (см.4, с.53-56). Размышления на эту тему в связи с процессом выдвижения кандидатов к президентским выборам 1992 г. см.27. Основные партии США в охарактеризованном отношении, возможно, не столь необычайны, как это представляется поначалу. Концепция членства в консервативной партии в Соединенном Королевстве также слабо выражена (см.28). Во времена написания Дюверже своей книги обе основные партии, как обычно, официально выдвигали и объявляли выдвигаемых ими кандидатов на посты президента и вице-президента на национальных партийных съездах. Впервые примененная еще в 1830-е годы, форма такого национального съезда тогда же быстро привилась в качестве признанного метода отбора каждой партией своих кандидатов (подробнее см.29, с.213-249, или же 27). На съезд всякий раз собиралось несколько сот делегатов от организаций соответствующей партии во всех штатах: некоторые делегаты персонально подбирались партийными лидерами, почти все являлись добросовестными членами или работниками организаций партии на местном уровне или на уровне штата, и многие не были связаны приверженностью какой-либо кандидатуре (см., напр., 30 с.182) (...) К 1952 г., однако, национальные съезды уже утратили свто дееспособность инстанции, выдвигающей к президентским выборам кандидата, устраивающего партийных лидеров, но неизвестного большинству избирателей. Отчасти тому причиной глубокие перемены в американском обществе и политике, в т.ч. появление средств массовой коммуникации в сочетании с использованием (с 1912 г.) первичных предвыборных собраний для отбора по крайней мере некоторых делегатов на национальные партийные съезды. (Замечательный пример предвидения развития событий в той сфере политики, что относится к выдвижению кандидатов к президентским выборам, см. 31, с.224-240). После 1952 г. ни одному из съездов ни одной из двух основных партий не потребовалось для определения кандидата к президентским выборам ничего большего, чем проведение одной-единственной баллотировки. А со времени реформ начала 70-х годов делегаты на съезд большей частью определялись массовыми избирательскими предпочтениями, выражаемыми в ходе первичных выборов, проводимых во многих, если не в большинстве штатов. В 1972 г., когда состоялся первый из реформированных циклов мероприятий по выдвижению кандидатов, демократы провели первичные выборы — "праймериз" — в 18 штатах. В последующем число таких "праймериз" возрастало, составив 27 в 1976 г., 35 в 1980, 30 в 1984, 37 в 1988 и 40 в 1992 г. Подвергшись косвенному, но все же значительному влиянию реформ в демократической партии, число своих "праймериз" увеличила, дабы не отставать от соперницы, также и республиканская партия. (Подробнее о том, как эволюционировали процедуры выдвижения, превращаясь в "насыщенный реквизитом" процесс, в котором первую скрипку играют СМИ и "праймериз" и который раскошеливает кандидатов на огромные суммы, см.32.) Утрата ведущими [партийными] деятелями контроля над своим же кровным делом — процессом выдвижения кандидатов — привела к любопытной трансформации. По-прежнему озабоченные достижением побед на выборах, основные партии, тем не менее, стали вынуждены принимать кандидатуры на выдвижение, на которых остановили свой выбор не их лидеры в кокусах и на съездах, а те миллионы первичных избирателей, которые ни в каком серьезном отношении не могли считаться "членами" соответствующих партий. Чтобы наглядно представить, в какой же степени лидерами утрачен контроль, достаточно будет беглого обзора "праймериз" и кокусов, проведенных в штатах как демократами, так и республиканцами для отбора делегатов на свои предвыборные съезды 1992 г. В 12 штатах и в Содружестве Пуэрто-Рико обе партии провели "открытые" первичные собрания-"праймериз", на которых — т.е. на собраниях как той, так и другой партии — могли голосовать и независимые, равно, впрочем, как и демократы могли помогать в отборе делегатов на съезд республиканцев, а республиканцы — на съезд демократов! В некоторых из этих штатов ни от кого из участников "праймериз" вообще не требовалось партийной регистрации, что полностью подрывало всякую претензию на "членство" в одной ли, в другой ли партии. Еще в 6 штатах регистрация республиканцев и демократов для их голосования соответственно на своих первичных собраниях требовалась, однако и зарегистрировавшиеся независимые допускались к участию в "праймериз" любой из двух партий и к голосованию — курьезный распорядок, при котором кандидат, заполучивший поддержку наибольшего числа делегатов съезда, а также и сопутствующую славу, мог определиться в результате блокового голосования большой группы независимых. Еще по меньшей мере 7 штатов, прибегнувших к сложной многоступенчатой процедуре собраний-кокусов на избирательных участках с последующими конвентами на уровне графств, округов и штата, также проводили конкурсные предвыборные собрания по избирательным участкам как "открытые", где не требовалось никакой партийной регистрации. В итоге почти в половине штатов одна или даже обе основные партии нисколько не претендовали на то, чтобы свои конкурсные предвыборные собрания, приуроченные к выдвижению кандидатов, ограничить участием "членов" партии хотя бы по самой отдаленной видимости (см.2/, с.5859). Дюверже, как заметил Алан Уэр, конечно, не осознал, сколь удивительным образом "праймериз" должны были трансформировать кокусно-кадровые партии, какие он описывал в начале 50-х: "Если кандидат может выходить на первичные выборы таким образом, что ему для этого не требуется поддержка ведущих деятелей, и если он может апеллировать к первичному электорату непосредственно, то самой этой категории — ведущие деятели — недолго просто рухнуть" (33, с.14). И, во всяком случае, продолжает Уэр, каждый кандидат, вместе со своим окружением из консультантов по ведению избирательной кампании и сторонников-активистов, помогает подрывать старомодный кокус, вытесняя, если не подменяя, старомодных лидеров. Члены этого нового кадрового образования, коих ничто друг к другу не привязывает, могут в конце концов удариться в "беспартийную политику, хоть формой, в какой организована политика, и останутся при этом выборы — и первичные, и окончательные, — в ходе которых участники голосуют за тех, кому привержены". Именно эта перспектива более, чем какая-либо другая из тех, что видятся Уэру, вовлекает американцев в обсуждение темы "конца партийной политики" (33, с. 15)*. * Процедуры выдвижения кандидатов к президентским выборам в их нынешнем виде, с преобладанием в них "праймериз" и ведущей ролью СМИ, некоторые американские университетские ученые считают злополучными в их последствиях для партий. Основополагающее изложение данной точки зрения: см.34. Выражение равным образом скептических суждений о современной системе: см. 35 и 36. Работа, принадлежащая, напротив, перу ведущего защитника реформированной системы, оздоравливающей, по его мнению, политику в США: см.37. Предположения о последствиях реформ многими политологами проверялись в эмпирических исследованиях; самое тщательное из таких исследований: см.38. Во многих исследованиях внимание сфокусировано на роли СМИ в реформированной системе; пожалуй, наилучшее на эту тему — полемическое, в котором автор настойчиво утверждает, что СМИ фактически подменили собой партии в качестве институтов, осуществляющих выдвижение кандидатов к президентским выборам: см.39. Утрачена целенаправленность организационных отношений? Дюверже (это уже отмечалось) характеризовал американские партии как "электоральные аппараты", состоящие главным образом из "людей, разбирающихся в том, как добываются голоса избирателей, и в том, на какие можно рассчитывать административные посты в рамках системы распределения государственных должностей среди сторонников партии, победившей на выборах" (1, с.21-22). Далее в своей книге, сравнивая способы связи структурных единиц в разных типах партий, Дюверже обращался к вопросу о том, как такого рода [организационными ] отношениями определяется политический характер партии (...) Дюверже считал коммунистические партии Западной Европы, с одной стороны, и основные партии Соединенных Штатов — с другой, противоположными крайностями вертикальной и горизонтальной интеграции соответственно (1, с.57-58). (...) Ничего похожего на ту степень иерархичности, какую, согласно характеристике Дюверже, привносил в типичную западноевропейскую компартию "демократический централизм", не существовало в общенациональных демократической и республиканской партиях в США. В тот момент, в какой их застает описание Дюверже, обе они являли нежесткое "федеральное" или даже "конфедеральное" построение, в котором национальные комитеты располагали незначительным контролем над кокусами в штатах или даже на местах, В лад утверждению Дюверже об отсутствии в американских партиях четкой иерархии руководства Коттер и Хеннесси писали, что успех на выборах местного уровня, в штате и в общенациональном масштабе в значительной степени определяется эффективностью "мимолетных отношений" между сотнями проводящих избирательные кампании отдельных организаций, выступающих под одной партийной эмблемой (40, с.8). Основной вязкой в столь нежестко сочлененном построении служило горизонтальное взаимодействие между кокусами; отсюда и узко-местнические заботы, типичным образом доминировавшие над вопросами общенационального значения. У номинальной вершины каждого из двух сооружений, однако, — таково воздействие федерализма и разделения властей — просматривается поразительно мало контактов в отношениях национальных партийных комитетов (занимающихся президентскими выборами) и партийных комитетов по избирательным кампаниям, действующих в палате представителей и сенате (и занимающихся выборами в конгресс) (...) Хоть и не идущую ни в какое сравнение с тем, как в этом отношении обстояло дело в компартиях Западной Европы, но тем не менее значительную степень вертикальной интеграции все-таки можно было наблюдать и в основных американских партиях в первые десятилетия XX в.: в партийных организациях крупных городов, графств и штатов. По крайней мере в некоторых случаях действовала строго расписанная субординация и руководители в высшем звене с почти военной четкостью управляли армией функционировавших в избирательных округах и участках партийных боссов и работников. Такие партийные машины потому процветали, что по большей части располагали ресурсами, существенными для победы на выборах. Кокусы выдвигали кандидатов на все сколько-нибудь важные посты, зачастую тщательно выверяя сбалансированность списков с точки зрения этнического, расового, религиозного состава. Контролируя подряды, лицензии, налоговые льготы и другие экономические привилегии, партийные боссы в штатах и на местном уровне значительную часть расходов на проведение кампаний покрывали за счет пожертвований предпринимателей, как раз и добивавшихся таких привилегий от местных органов управления. Партийные лидеры производили также изъятия денежных сумм из заработной платы правительственных чиновников, обязанных местом службы партийной машине. Партийные боссы в избирательных округах и работники партии на территории избирательных участков отрабатывали свой хлеб, регистрируя новых избирателей, ведя учет электората и, что самое важное, мобилизуя избирателей в день выборов. Таким образом, выдвигаемые, финансируемые партией и ей же обязанные голосами избирателей, кандидаты имели все стимулы к тому, чтобы старательно проводить линию партии (...) Чтобы глубже вникнуть в суть этих отношений, надо присмотреться к основным мотивациям, которыми фундирована склонность к активной партийной работе. По тому, чего ради люди связывают свою жизнь с партией, можно в значительной степени судить о характере взаимосвязи базовых единиц партийной структуры. По Уилсону, склонность к партийному активизму может объясняться тем, что это — ответ на "материальные", или на "солидаристские", или на "целеустремляющие" побуждения. Материальные стимулы сводятся к непосредственным экономическим вознаграждениям в обмен на полезную для партии работу: так обстоит дело с функционированием партийных боссов в избирательных округах — или же работников партии на территории избирательных участков — по муниципальному найму. Солидаристские побуждения приносят удовлетворение неэкономического характера: таковы чувство престижа, ассоциируемого с партийной должностью, и удовлетворение, испытываемое от работы с другими людьми. Целеустремляющие побуждения связаны с получением в награду за партийную работу удовлетворения от лестного сознания, что делается достойное дело или оказывается содействие в проведении конкретной политики. Целеустремленный активист по необходимости обращен к долгосрочной перспективе, ибо годы партийной работы с целью способствовать политике полной занятости или расовой интеграции могут не принести непосредственной или максимально удовлетворительной отдачи в пределах продолжительности человеческой жизни (41, с.95-118). Насколько можно судить по имеющимся данным, в качестве главного основания аппаратной политики материальные побуждения действовали по меньшей мере наравне с солидаристскими и значительно превосходили целеустремляющие. Однако к 50-м годам — моменту, когда Дюверже давал свою краткую характеристику этих старомодных организаций, — массированный наплыв изменений в американской политике и обществе уже по большей части свел на нет те вознаграждающие материальные блага, распределение которых входило до той поры в круг забот аппаратных политиков. Наиболее резкий вызов аппаратной политике исходил от реформаторских движений конца XIX — начала XX в. Прогрессисты, выдвинув требование прямых первичных выборов, а также использования избирательных бюллетеней без указания партийной принадлежности кандидата, подняли, таким образом, руку на самое существо партийной системы контроля. Реформаторы хотели, чтобы посредством "праймериз" было покончено с полномочием партийных кокусов определять кандидатов к выдвижению на все важные выборные должности в двухпартийной системе. Прогрессисты рассчитывали, что при отсутствии в бюллетенях указания партийной принадлежности кандидатов избиратели будут голосовать, принимая во внимание достоинства кандидата, а не партийную эмблему. Конечно, ни "праймериз", ни такого рода бюллетени не обеспечивали неизменного успеха в соответствующих отношениях, и тем не менее чаще то и другое все же достигало своей цели (см. 42, с. 28-29). В ходе реформ в сфере государственной службы — а их двигательной силой была гневная настроенность среднего класса против коррупции, некомпетентности и неэффективности управления в штатах и на местах аппаратные политики неотвратимо лишались своей привилегии назначать на муниципальные должности безграмотных или в иных отношениях непригодных для этих должностей сторонников. Последующее возникновение и усиление профсоюзов государственных служащих привело к дальнейшему подрыву системы контроля и раздачи должностей "боссами". Дополнительный удар по этой системе последовал со стороны Верховного Суда — сначала в 1976 г., когда он постановил, что аппарат демократической партии в Чикаго не может увольнять работников местных органов управления на основании партийной принадлежности, а затем снова в 1990 г., когда вынес решение о том, что при найме государственных служащих на большинство должностей партийная приверженность не должна приниматься во внимание (... ) К тому времени, впрочем, вследствие повышения уровней образования и материального достатка снизилась привлекательность должностей, все еще контролировавшихся местными организациями партий. Стремительный рост пригородов с преимущественно белым населением также способствовал уменьшению электоральной и экономической базы для функционирования партийной машины в крупных городах (см. там же). Утратив контроль над выдвижением кандидатов, над раздачей постов и должностей и над деловым сообществом, партийные аппараты испытали еще новые удары в связи с пришествием телевидения после второй мировой войны, в результате чего кандидаты получили возможность выходить на избирателя непосредственно, без помощи партии. С появлением телевидения возникла новая формация специалистов по проведению избирательных кампаний — специалистов, работающих на кандидатов, а не на партию. Эти консультанты, во все большем объеме обеспечивая новые услуги по части проведения исследований, рекламных кампаний, опросов, сбора средств и ориентирования избирателей, демонстрировали уровень умения, намного превосходящий ограниченные возможности старомодных партийных лидеров. Еще один фактор, конкурирующий с влиянием партий, обрел реальность с широким распространением комитетов политического действия (КПД), представляющих интересы трудящихся и корпоративные интересы. КПД быстро превратились в важнейший и независимый источник средств для кандидатов, сталкивавшихся с возрастающим уровнем расходов, требуемых для ведения современных кампаний (см. 43; 44) К 60-м годам, как признали почти все наблюдатели, упадок партийных организаций в штатах и на местах стал очевиден, особенно у демократов (33, с. 16; см. также 45) Те же самые политические, демографические и технологические тенденции, что подрывали организации партий в штатах и на местах, неблагоприятно сказались и на деятельности обеих партий на общенациональном уровне. Процесс, в ходе которого функция выдвижения кандидатов к президентским выборам переходила от общенационального партийного съезда к участникам первичных выборов и партийных кокусов-конвентов в штатах, уже заметно обозначился в ту пору, когда Дюверже писал свою работу "Политические партии". Однако темпы перемен значительно ускорились в начале 70-х, когда ключевые советы демократической партии оказались под контролем либерально настроенных поборников "новой политики", приступивших к реформированию правил отбора делегатов на партийные съезды. Всего за три года, с 1969 по 1972 г., эти реформаторы оставили организации демократической партии без имевшейся у них прерогативы отбирать на партийный съезд большинство делегатов от своих соответствующих штатов. Реформаторы ставили своей целью обеспечить, чтобы каждая делегация отражала предпочтения в вопросе о кандидате, обнаруженные избирателями (если были проведены первичные выборы) или активистами (если были использованы процедуры кокуса-конвента). Еще один удар по собственному партийному руководству в штатах и на местах означало выдвинутое реформаторами требование, чтобы все партийные собрания были открытыми для всякого, кто сам себя назовет демократом. Другие реформы того периода предусматривали равное представительство полов в делегации, автоматическое включение в нее афроамериканцев, а также отбор в нее по крайней мере нескольких делегатов в возрасте не старше тридцати. (Наиболее полно об этих реформах см. 46. ) Надо упомянуть — прежде чем я перейду к описанию организационного возрождения 80-90-х годов — и еще об одном испытании для обеих партий. Эта последняя превратность явилась в виде Закона 1974 г. о ведении федеральных выборных кампаний, вводившего для кандидатов, партий, КПД и индивидуальных спонсоров по видимости строгие правила финансирования кампаний. Преследовалась цель уменьшить влияние т. наз. "жирных котов", или богатых спонсоров предвыборных кампаний претендентов в периоды подготовки и проведения президентских выборов, однако более непосредственным результатом стало снижение роли партий в федеральных выборах — по отношению к роли КПД и индивидуальных жертвователей (cм. 47, с. 48-49), Каждый КПД, например, мог внести непосредственно в фонд кампании того или иного кандидата в члены палаты представителей или в сенаторы столько же, сколько и комитеты любой из двух партий по выборам — в палате представителей или в сенате. Закон также позволял КПД спонсировать кандидатов на выдвижение от какой-либо из партий к президентским выборам — право, не предоставленное общенациональным комитетам партий. Эти по видимости технические разграничения приобретали большое значение по мере того, как увеличивалось, в частности, число зарегистрированных КПД, представляющих корпоративные интересы: в 1974 г. их было 89, а всего через пять лет — уже 949. Распространение КПД, представлявших интересы трудящихся, шло медленнее: их число выросло с 201 в 1974 г. до 240 в 1979 г Появлялись и другие КПД, классифицированные как "профессионально— отраслевые" ("trade"), "кооперативные" или "несвязанные" (не связанные с какойлибо корпорацией или профсоюзом). К 1983 г. общее число зарегистрированных КПД достигло 3525 — против 608 в 1974 г. (44, с. 12-13). Закон, кроме того, позволял отдельным лицам жертвовать до 1 тыс. долл. в поддержку кандидата на выдвижение от партии к президентским выборам, а также — суммарно — до 25 тыс. долл. в поддержку любого числа кандидатов на выборные должности федерального уровня. Последующими поправками в законе были проделаны колоссальные лазейки; в частности, предусматривалось право любого лица или группы тратить неограниченные суммы на кампанию противодействия или содействия тому или иному кандидату, выступающему на президентских выборах, на выборах в палату представителей или в сенат, при условии, что эти "независимые расходы" осуществляются без "ведома или согласия" кандидата, для содействия которому они предназначаются. (См. 48-51. Из литературы о финансировании избирательных кампаний см. также, например, 52. ) Несмотря на свой поначалу неблагоприятный для основных партий эффект, Закон о ведении федеральных выборных кампаний в том виде, какой он принял в результате последовавших вскоре поправок, способствовал наступлению нынешней эры обновленной силы партий. В 1976 г., когда состоялись первые выборы, регулировавшиеся этим законом, партийные организации на всех уровнях оказались не в состоянии помочь своим кандидатам в осеннюю кампанию за недостатком средств либо прав на их расходование. Последующая поправка к Закону, подоспевшая к кампании 1980 г., разрешала неограниченные пожертвования от отдельных лиц и групп организациям партий в штатах и на местах на цели "партийного строительства". Эти т. наз. "мягкие деньги" подпадали под регулирующее законодательство не на федеральном уровне, а на уровне штата, что во множестве случаев на деле оборачивалось незначительностью или полным отсутствием регулирования пожертвований или расходов. К тому же юрисконсульты вскоре стали истолковывать эту поправку как разрешающую косвенно предоставлять помощь партиям на общенациональном уровне и их кандидатам на федеральные выборные должности. Так, выдвинутый партией к президентским выборам кандидат мог за счет мягких денег оплачивать стоимость регистрации и покрывать издержки по мобилизации избирателей. Те же источники средств позволили демократам — депутатам конгресса оборудовать великолепную студию видеозаписи для производства видеоклипов, "передач, могущих по спутниковой связи приниматься телевизионными станциями всех получателей на рынке массовой информации в стране, и т. д. Как заметил П.Геррнсон, огромные расходы, с какими в новый век технологии, консультантов, анкетировщиков и КПД сопряжено проведение кампании кандидата на важную выборную должность в штате или на федеральном уровне, означали для общенациональной организации каждой партии возможность заново утвердить свою значимость в электоральном процессе. Серьезные потери, понесенные на выборах 1974 г. в конгресс в связи с Уотергейтом, побудили лидеров республиканской партии живо ухватиться за эту возможность. Их примеру последовали демократы, после того как в 1980 г. потеряли Белый дом и лишились большинства в сенате. Обе партии вскоре стали осуществлять действенное посредничество между своими кандидатами и источниками денежных средств и технологии, каковые ныне рассматриваются как имеющие существенно важное значение для проведения современных кампаний (47, с. 47-52). В делах финансирования, например, национальные комитеты обеих партий и их комитеты в конгрессе использовали право обращаться к мягким деньгам, энергично добивались прямых взносов в их собственные партийные кассы и существенным образом содействовали кандидатам в получении дополнительных сумм от КПД и богатых жертвователей. В 1976 г., согласно правительственной статистике, приводимой Геррнсоном, указанные комитеты демократической партии получили, суммарно, 15 млн., а к 1992 г, в общей сложности более 104 млн. долл. Соответствующие комитеты республиканской партии за тот же период времени довели полученную сумму с 43 млн. до 192 млн. долл. (47, с. 53). Новые источники поступлений дали возможность обеим партиям оказывать своим кандидатам новые виды помощи. Теперь общенациональные организации партий могли в той или иной форме организовывать учебу для своих кандидатов, проводить опросы в периоды кампаний по выборам на государственные должности на всех уровнях, устраивать в рамках избирательных кампаний демонстрацию агитационных материалов по телевидению на правах рекламы и привлекать многочисленных консультантов и экспертов, требующихся для ведения столь насыщенного высокими технологиями соперничества. Партийные организации общенационального уровня помогли также вдохнуть новую жизнь в захиревшие партийные организации штатов путем непрямых "координированных" вложений средств, в соответствии с тем, как это разрешал Закон о ведении федеральных выборных кампаний, переадресуя туда жертвователей мягких денег и обеспечивая техническую экспертизу по всем аспектам ведения кампаний. В большинстве штатов, как и в Вашингтоне, существенно возросло среди партийной бюрократии число освобожденных работников на окладе. За счет партийных касс на общенациональном уровне даже наименьшим партийным организациям в штатах оказывалась помощь в приобретении компьютеров и другой дорогостоящей техники. (Подробнее см. 42. ) События последних лет, таким образом, по крайней мере в какой-то части обратили упадок 60-х — начала 70-х годов вспять. Хотя партийные организации на общенациональном уровне и на уровне штатов и выпустили из-под своего контроля функцию выдвижения кандидатов от партий, зато они находятся ныне в полном расцвете в том отношении, что именно они обеспечивают оказание необходимейших видов помощи кандидатам, после того как те добиваются своего выдвижения в ходе прямых первичных выборов. В настоящее время в большей мере, чем когда-либо в американской истории, налажена связь по вертикали между общенациональным уровнем организации [каждой ] партии и ее организациями в штатах. Об этом говорят не только охарактеризованные выше относительно недавние примеры взаимного маневра денежными средствами и услугами, но и проявившаяся также относительно недавно компетенция партийных должностных лиц общенационального уровня (особенно в демократической партии) предписывать правила отбора делегатов на съезды, посвященные выдвижению кандидатов к президентским выборам (... ) И пусть в обеих партиях ныне на президентских первичных выборах и в ходе процедур кокус-конвентов преобладают активисты, движимые, кажется, в большей мере целеустремляющими и солидаристскими стимулами, чем материальными побуждениями, — но превращение партий на общенациональном уровне и их организаций в штатах в организации по обслуживанию кандидатов привело к вытеснению одного набора материальных стимулов другим. Верно, что партийные организации более не привлекают легионы работников на службу в городские избирательные округа и участки л не занимаются распределением должностей, как раньше. Но верно и то, что материальные стимулы, связанные с ошеломительной стоимостью современных кампаний, свели вместе и поставили в новые, и преимущественно экономические, отношения партийных должностных лиц, кандидатов, консультантов по проведению кампаний, КПД и богатых жертвователей. Некоторые, как, например, журналист У.Грайдер, отмечают, что организации обеих партий на общенациональном уровне, в штатах и на местах утратили чувство цели, привязывавшее их к рядовым избирателям. Оно исчезло вместе с практикой раздачи постов и должностей и тесным контактом с гражданами, поддержанию которого оная практика некогда способствовала. В особенности, утверждают Грайдер и другие критики, именно демократическая партия превратилась в элитное скопление юрисконсультов и лиц, объединяемых особыми интересами, а ее национальный комитет выступает главным образом в роли "щели почтового ящика для денег, связанных с политикой" (53, с. 247-248). Другие же исследователи проблематики партий подчеркивают увеличение числа нанимаемых служащих, получающих оклады, служебных помещений, оборудованных компьютерами, а также денежных поступлений, указывая на все это как на ясные признаки возрождения. Вопрос о том, утрачена ли партией цель, остается, таким образом, открытым для дебатирования, однако никто не отрицает перемены, происшедшей с ней со времени монографии Дюверже. Отсутствие четкого выбора? В период выхода в свет монографии Дюверже и в течение многих последующих лет две основные партии, хотя они и расходились в некоторых, однако — отнюдь не во всех вопросах внутренней и внешней политики. Дело обстояло так главным образом потому, что кризис и вторая мировая война убеждали республиканскую партию в тщетности попыток полного демонтажа "Нового курса" Ф. Рузвельта. Словесное выражение эта новая перспектива впервые получила в устах губернатора штата Нью-Йорк, кандидата в президенты от республиканской партии на выборах 1948 г. Т.Дьюи, выступившего за либеральную политику внутри страны и общее для обеих партий противодействие коммунизму за ее пределами. Поскольку Дьюи в 1948 г. проиграл Трумэну, эра т. наз. "современного республиканизма" официально началась лишь с избранием в президенты генерала Д.Эйзенхауэра четырьмя годами позднее. Несмотря на этот переход к большей умеренности в лозунгах республиканцев, большинство американцев продолжали усматривать между двумя партиями важные различия. Обильные данные опросов, в частности еще и в разгар 70-х годов, показывали, что американцы отдают предпочтение демократам перед республиканцами в том, что касается проблем безработицы и повышения жизненного уровня рядовых граждан. Республиканская партия получала более высокий рейтинг в связи с вопросами сдерживания инфляции и сокращения федеральных расходов. С 1951 г. по 1980 г. в общенациональных опросах раскрывалось восприятие правительств демократов как с большей вероятностью могущих способствовать экономическому процветанию (54, с. 168). Подобным же образом многие из тех же самых опросов выявляли большинство, по мнению которого обеспечить, чтобы Соединенные Штаты не оказались ввергнуты еще в одну мировую войну, скорее способны правительства республиканцев (54, с. 167). Несмотря на такого рода результаты, многие представители академической науки времен монографии Дюверже критиковали основные партии за нежелание в важнейших вопросах предложить избирателям четкий выбор (55). Сегодня, однако, более, чем достаточно, оснований утверждать, что эра "ответственных" партий, резко противостоящих друг другу, наступила. Никогда еще со времени выборов 1936 г. столь фундаментально не расходились позиции политиков, представляющих демократическую и республиканскую партии на всех уровнях государственного управления, по вопросам внутренней политики. Правда, элиты в демократической партии издавна более либеральны, чем ее рядовые приверженцы среди населения, и точно так же элиты республиканской партии в консерватизме издавна оставляют позади себя большинство голосующих за республиканцев. Однако к 1984 г. идейная пропасть между соперничающими партиями увеличилась настолько, что демократы и республиканцы уже не имели в виду одно и то же, когда одними и теми же словами обозначали свои убеждения. По вопросу об абортах и по другим спорным социальным вопросам 80-х годов, например, "умеренные" из числа республиканцев выступали с более консервативных позиций, чем т. наз. "консервативные" демократы. (Обзор относящейся к данной теме литературы см. 29, с. 232. ) Достаточно будет привести некоторые результаты опроса среди делегатов партийных съездов 1988 г., посвященных выдвижению кандидатов к президентским выборам, для того чтобы наглядно показать огромные расхождения в позициях между демократами и республиканцами, вовлеченными в активную политическую работу, связанную с президентскими выборами. Свыше 39% всех делегатов съезда демократической партии идентифицировали себя как либералов, против 1 % делегатов съезда республиканцев. Как консервативные собственные взгляды охарактеризовали лишь 5% делегатов-демократов, по сравнению с 60% их визави-республиканцев. 87% последних (и лишь 16% делегатов-демократов) заявили о своем желании, чтобы было меньше правительства и меньше обеспечиваемых им услуг; в то же время 58 % всех делегатов-демократов (против 3% делегатов-республиканцев) желали, чтобы было больше правительства и больше обеспечиваемых им услуг. Две трети всех делегатов-демократов считали, что федеральное правительство не сделало достаточно для афро-американцев, — мнение, которое разделяли лишь 14% делегатов-республиканцев. Эти элиты обнаружили также соответствовавшие границам партий расхождения при ответе на вопросы о расходах на оборону и о вмешательстве США в Центральной Америке (29, с. 233). Питаемые острыми идеологическими разногласиями, усиливаются ныне и партийные расколы в обеих палатах конгресса. Уделом демократов-южан в палате представителей — некогда они составляли значительную фракцию в своем кокусе в рамках палаты — стало постепенно усилившееся разочарование в руководстве, большей частью либеральном. Это недовольство обернулось, в частности, целым рядом случаев смены партийной принадлежности в конгрессе, получивших широкую известность. Взять старт помог этой тенденции член палаты представителей (а впоследствии сенатор) Ф.Грэмм из Техаса, который в 1983 г. порвал с руководством демократов, отказался от своего места в палате, а затем вернул его себе вновь на следующих выборах в качестве кандидата республиканцев. Тенденция смены партии в последнее время оживилась, и за один только 1995 год пятеро демократов-южан в палате представителей перешли в республиканскую партию, установив тем самым рекорд для текущего столетия: во всяком случае, это было рекордное число сменивших в конгрессе партийную принадлежность на протяжении одной сессии, как отмечает Г. Кан (56, с. 1)*. Бросим взгляд, так сказать, и на другую сторону Капитолийского холма: сенатор Р.Шелби от Алабамы вышел из демократической и вступил в республиканскую партию сразу после выборов 1994 г.; в марте 1995 г. к республиканцам перешел сенатор Б.Н.Кэмпбелл от штата Колорадо. * Он пишет также о многочисленных демократах — законодателях южных штатов, ставших перебежчиками в республиканскую партию в течение 1994 — 1995 гг. В некоторых из этих случаев смена партии была явно приурочена к объявлению о таком же поступке демократов-конгрессменов, подобным же образом член палаты представителей Г.Лафлин из Техаса перешел в республиканскую партию в тот же день в июне 1995 г, что и 40 должностных лиц в Техасе Организация республиканской партии в штате Джорджия потеряла счет законодателям-демократам, вступившим в республиканскую партию (Там же ) В вышедшем в начале с. г. в Вашингтоне исследовании, содержащем статистические материалы о конгрессе (57), одна из диаграмм следующим образом иллюстрирует, в частности, возрастающую однородность каждой из партий в конгрессе: на ней — отдельно для палаты представителей и для сената — прослеживается по годам (с 1957 по 1994) круто падающая с некоторых пор (как то и показывают на диаграмме две ломаные линии) процентная доля таких поименных голосований, в которых большинство демократов-южан вместе с большинством республиканцев выступали против большинства демократовсеверян. Существовавшая в конгрессе еще с 1937 г., такая "консервативная коалиция" с тех пор, если только она сплачивалась против законопроектов и резолюций демократов-северян, всегда добивалась успеха. Как видно из диаграммы, частое сплочение этой коалиции имело место вплоть до середины 70-х годов в палате представителей и вплоть до конца 70-х — в сенате (57, с. 213214). Явственное снижение процента таких сплоченно-коалиционных голосований в последующие годы можно во многом объяснить тем, что из кокусов демократической партии в палате представителей и в сенате исчезают консервативно настроенные южане. (Едва ли при этом указанное снижение может быть целиком и полностью отнесено на счет перебежек южан [к республиканцам ] в конгрессе. Еще более важным фактором было вытеснение консерваторов-южан старого закала более либерально настроенными демократами, в возрастающей степени обязанными своим избранием голосам чернокожих избирателей. Поддержка последних приобретала еще большую значимость по мере того, как все больше и больше белых избирателей на Юге ориентировалось на республиканскую партию. ) (... ) Еще с одним показателем противостояния партий друг другу можно познакомиться в ежеквартальнике конгресса (58) по одной из диаграмм, где прослеживаются по годам (с 1954 по 1994) — отдельно для палаты представителей и для сената — всплеск, падение и последующее устойчивое возобновление тенденции к партийно-сплоченному голосованию, т. е. такому, при котором большинство демократов противостоит большинству республиканцев. Как видно из упомянутой диаграммы, в течение показанного на ней неполного десятилетия 50-х годов было лишь два года (1957 и 1959), когда в палате представителей большинство демократов противостояло большинству республиканцев не менее, чем в половине всех случаев поименного голосования; в течение 60-х выдалось четыре таких года (1960, 1961, 1964 и 1965), в течение 70-х — вообще ни одного. Зато такими были девять из остальных пятнадцати представленных на диаграмме лет, причем процент партийно-сплоченных голосований в 1992, 1993 и 1994 гг. был выше, чем когда-либо за все охваченные диаграммой годы; наивысший (65%) пришелся на 1993 г. Точки, показывающие по годам процентную долю таких голосований в сенате, образуют на диаграмме линию примерно аналогичной конфигурации; правда, 80-е годы по процентной доле партийно-сплоченных голосований там в общем и целом не превзошли 60-е; но вот в 1993 г. такими были там 67% всех поименных голосований (58, с. 36С) (...). В общем, демократы и республиканцы стали представлять из себя более ответственные, а это значит — в большей степени противостоящие друг другу партии. На элитарном уровне — какой образуют активисты, вовлеченные в работу вокруг подготовки и проведения президентских кампаний, а также члены конгресса, — демократическая партия в настоящее время являет собой в основном партию либерального толка, а "великая старая партия" (т. е. республиканцы. — Ред. ) еще монолитнее в своем консерватизме (см. 59, с. 6А)* (... ) С усилением идеологической поляризации усилилось и восприятие в обществе значимых различий между партиями, как то зафиксировали регулярные полевые исследования общенациональных выборов, проводимые Центром полевых изысканий (ЦПИ)**. В1968 г., например, существенные различия между двумя основными партиями усматривал лишь 51 % респондентов, охваченных проводившимся исследованием; в 1972 г. таких респондентов оказалось и того меньше — всего 46 %, в 1976 г. — 47 %. В 1980 г., однако же, восприятие [в обществе ] различий между партиями значительно возросло и с тех пор остается на высоком уровне: о действительном отличии одной партии от другой заявили 58 % включенных в избирательскую выборку во время кампании 1980 г.; в 1984 г. этот показатель составил 62%, в 1988, как и в 1992 г., — 60% (см. 19, с. 757). Впрочем, если избирателям и предлагается более четко различимый выбор, это еще не означает большей отзывчивости по отношению к их запросам — о чем и пойдет речь в следующих двух разделах: о самоотождествлении избирателей с той или с другой партией и о феномене раздвоенного голосования. * В то же время, несмотря на усиление в обеих партиях однородности, ни в той, ни в другой не обходится без внутренних разногласий. В каждой в не меньшей степени, чем в прежние времена, обнаруживаются фракционные расхождения (... ) (см. 60; 61). ** Основанный в конце 40-х годов социальными психологами и политологами — инициаторами эмпирических исследований электорального поведения, ЦПИ располагается все эти годы при университете штата Мичиган, и в него входят (1) Межуниверситетский консорциум по политическим и социальным изысканиям — ныне обладатель крупнейшего в мире архива такого рода данных, — а также (2) Центр политических исследований, который и организует каждые два года проведение полевых исследований общенациональных выборов. Убывание партийной приверженности? Наилучшим образом документированный аспект такого убывания — существенная убыль [в каждой из двух партий] контингента приверженцев в широких слоях населения. Поскольку кокусным или кадровым партиям не присуще формальное членство массы приверженцев, то при проверке данного утверждения исследователи американской [партийной] системы вынуждены получать представление о масштабах контингента приверженцев данной партии в массах, прибегая к мерилам иного, не столь непосредственного свойства. Наиболее распространенным из принятых в американской политологии индикаторов такого рода выступает заявляемая индивидом приверженность той или другой из основных партий*. Обычно анкетировщики просят вероятных избирателей идентифицировать себя в качестве демократов, республиканцев или независимых. Затем интервьюеры просят опрашиваемых, идентифицировавших себя как демократов и как республиканцев, охарактеризовать свою партийную приверженность как "сильную" или "слабую". Респондентам, назвавшим себя независимыми, задается вопрос, "склоняются" ли они к какой-либо одной из двух партий больше, чем к другой, и если да, то к которой. Ответы на все эти вопросы позволяют ученым ЦПИ классифицировать респондентов, определяя их как сильно или же слабо приверженных демократической партии, как независимых, склоняющихся к демократам или же к республиканцам, как "чистых" независимых, не склоняющихся ни к тем, ни к другим, или, наконец, как сильно или же слабо приверженных республиканской партии (... ) * Самоотождествление индивидов с той или с другой партией — отнюдь не единственное применяемое ЦПИ мерило партийности в Америке. Весьма подробно об иных используемых индикаторах тяготения к той или к другой партии см., например, 62, 63. Один из них выстраивается из [однозначных] ответов каждого опрашиваемого на четыре вопроса: "Есть ли что-либо конкретное, чем вам нравится (и, соответственно, не нравится) демократическая (и, соответственно, республиканская) партия?" Основываясь на динамике разности от вычитания числа отрицательных ответов из числа утвердительных, исследователь Уоттенберг заключил, что в 80-е годы все больше и больше американцев выказывало скорее безразличие (нежели враждебность) к обеим партиям. В ходе исследования выборов 1952 г., например, лишь 13% респондентов высказали нейтральное отношение к обеим партиям. К1980 г. этот показатель вырос до 37 %. Используя те же вопросы для выявления респондентов, выделяющих в положительном смысле какую—либо из партий против другой, Уоттенберг обнаружил явное неуклонное падение числа таких респондентов: с 50% в 1952 г. до 27 % в 1984 г. (см. 63, с. 38, Табл. 2. 2). Сравнимые результаты были получены при анализе тех оценок холодности или теплоты собственного отношения к демократической и к республиканской партиям, какие давались самими опрашиваемыми по 100-градусной шкале. В исследовании Миллера, посвященном электорату 90-х годов (64), приведена основанная на данных ЦПИ таблица, по которой, в частности, можно четко представить состав электората в годы президентских выборов, с 1952 по 1992: процент "демократов", "республиканцев" и "независимых". (Под "демократами" и "республиканцами" среди респондентов мы здесь будем иметь в виду всех назвавших себя таковыми, независимо от заявленной ими степени своей приверженности соответствующей партии; "независимыми" также будем считать всех назвавших себя таковыми — как "чистых" независимых, так и "склоняющихся" к той или к другой партии. ) Таблица позволяет зафиксировать три различные тенденции, выявляющие убывание партийности (party decline). Во-первых, процентная доля полноправных избирателей, заявивших о своей приверженности демократической партии, со времени выборов 1964 г. неуклонно снижалась. Во-вторых, несмотря на неоднократный успех республиканцев на президентских выборах, пропорционального увеличения контингента своих приверженцев "великая старая партия" в общем так ни разу и не увидела за все годы начиная с 1952. Правда, таблица показывает в целом неуклонное уменьшение преимущества демократической партии перед республиканской по процентной доле приверженцев в электорате (с 20 процентных пунктов в 1952 г. и даже 27 в 1964 г. до 9 в 1992), однако не обретениями республиканцев создается эта тенденция, а больше убылью у демократов. И, в-третьих, процентная доля тех потенциальных избирателей, которые отказываются идентифицировать себя, хотя бы нетвердо, с какой-либо из двух партий, увеличилась с 26% в 1952 г. до 39% [в 1992]. Кстати говоря, как видно из таблицы, преобладание демократов над независимыми в составе электората, в 1952 г. составлявшее 21 процентный пункт, а в 1964 г. даже 28, с тех пор неуклонно снижалось; с 1988 г. преобладать стали уже независимые (64, с. 106, Табл. 5. 1). Ныне кандидаты от демократов на президентских выборах, не в пример своим давним предшественникам времен монографии Дюверже, не могут победить в двухпартийном соперничестве без значительной доли голосов независимых. В этом они уподобились республиканцам, являющимся партией меньшинства с 30-х годов (... ) В только что рассмотренных данных, однако, скрытым остается мощный сдвиг от демократической партии к республиканской, происходивший в белом электорате. Особенно явствен этот перенос приверженности у белых жителей Юга. Тенденция, в самом деле, столь резко выражена, что, по мнению американских политологов, она знаменует форменную "смену позиций" среди приверженцев двух партий на Юге (см., напр., 65, с. 277-296, особенно 287-290). Поданным ЦПИ, приводимым в том же исследовании Миллера (64), наблюдавшееся некогда на Юге огромное преобладание демократов над республиканцами среди белых избирателей-мужчин за период 1952-1992 гг., почти неуклонно снижаясь, упало на 60 процентных пунктов: с 59 (в 1952 г. соотношение было: 70% против 11 %) до отрицательной величины в — 1. (... ) Среди белых избирательниц-южанок преобладание демократок над республиканками за указанный период также разительно снизилось: с 54 процентных пунктов до 11. Во всех же остальных регионах страны преобладание самозаявленных демократов над республиканцами среди белых избирателей, как явствует из помещенной у Миллера таблицы, всегда было незначительным; если при этом среди избирательниц такое преобладание за десять четырехлетий чуть увеличилось (с 5 до 8 процентных пунктов), то среди мужской части этого контингента оно с 1984 г. обратилось в отрицательную величину, причем сдвиг в сторону уменьшения составил 14 пунктов: с 8 в 1952 г. до — 6 в 1992 (64, с. 106. Табл. 5. 1). (Большинством исследователей электоральных проблем регион Юга определяется как состоящий из тех 11 штатов, что откололись и находились вне союза в период Гражданской войны 1861-1865 гг. Это Алабама, Арканзас, Флорида, Джорджия, Луизиана, Миссисипи, Северная Каролина, Южная Каролина, Теннесси, Техас и Вирджиния) (... ) Этот исход белых из демократической партии не был скомпенсирован соответственным столь же резким сдвигом партийной приверженности в ее пользу среди черных. Многие чернокожие избиратели в 1952 г. все еще с большей благосклонностью относились к партии Линкольна, чем к демократической, с ее глубокими внутренними разногласиями по расовым проблемам. Такая двойственность в позиции афро-американцев, впрочем, давно с тех пор преодолена, и сегодня значительное их большинство идет с демократами. Каковы непосредственные причины всего того, о чем только что сказано? Хотя проанализированная в последнем случае таблица не предлагает никакого прямого мерила, чтобы исследовать феномен перемен партийной приверженности, она дает все основания полагать, что по крайней мере в определенной своей части происшедшие изменения явились результатом самостоятельных, хотя и одновременных, процессов смены позиций (realignment) и оставления позиций (dealignment). "Смена позиций" имеет место тогда, когда партийные приверженцы переносят свою привязанность с одной партии на другую, как это наверняка сделали многие белые южане после выборов 1964 г. "Оставление позиций" происходит тогда, когда партийные приверженцы —вернее сказать, только что бывшие таковыми — более не отождествляют себя со своей прежней партией, а равно и с какой-либо другой, и начинают думать о себе самих как о независимых. (Из обширной литературы об этих процессах см., например: 66; 67, с. 3-18. ) Еще одним — и, пожалуй, даже еще более значительным — фактором изменений в картине партийности является естественный и неумолимый процесс смены поколений (... ). Среди юных американцев некоторые достигают возраста, дающего право голоса, ни к какой партии себя так еще и не причислив, и их точнее было бы определять не как оставивших позиции, а как "не занявших позиции" ("unaligned") (понятие, вводимое Миллером, см. 64, с. 103-121). Зато другие приобщаются к избирательному процессу, отличая своим благорасположением одну из партий сильнее, чем это было у старших, и притом не ту, к которой себя причисляли те. К примеру, одним из основных источников увеличения доли республиканцев среди белых избирателей-южан являлось постоянное замещение демократов из старших возрастных групп республиканцами из когорты пополнявших электорат начиная с 1964 г. К 1980 г., как отмечает Уолфингер, эта последняя, состоявшая из избирателей в возрасте от 18 до 40, была по численности примерно равна старшему поколению. Поскольку в старшем поколении с республиканской партией идентифицировало себя едва ли более одной пятой части — по сравнению с 34 % в когорте более молодых возрастов, с течением времени белая часть южного электората становилась все в большей мере республиканской (65, с. 289). (Значимым фактором в меняющемся облике политики на Юге являлась и существенная миграция республиканцев с Севера в поисках работы, а также ради теплой зимы. ) С тем, как влияют на уровень партийности электората процессы смены поколений в нем, позволяет ближе познакомиться еще одна из приведенных у Миллера таблиц (64, с. 108, Табл. 5. 2). В ней исследуется доведение" такой переменной, как степень партийности когорт электората, выделяемых, а соответственно, и называемых, по тому високосному году — году президентских выборов, на который пришлось первое в их жизни голосование. В качестве меры этой переменной величины выступает разность от вычитания процентной доли независимых из процентной доли приверженцев партий (демократов и республиканцев, вместе взятых) в составе означенных когорт. Варьирование изучаемой величины прослеживается в таблице, с одной стороны, по времени (слева направо в порядке, обратном хронологическому) — по годам президентских выборов с 1992 по 1952 — отдельно для каждой из таких когорт, начиная со старейшей, чей возраст в 1992 г. составлял 81 год и более (и чье первое голосование состоялось в 1932 г. [и ранее]), и кончая самой молодой (только что, в 1992 г., впервые голосовавшей), в возрасте (на тот же 1992 год) от 18 лет до 21 года. (С 1932 по 1992 г. насчитывается 16 високосных годов; таблица же насчитывает 17 строк, т. к. голосовавшим впервые в 1972 г. отведена не одна, а две строки: для тех, кому тогда было 21-24 года, и для тех, кому было 18-20 лет, — с тем чтобы зафиксировать момент перехода к более низкому возрастному барьеру активного избирательного права — с 21 года до 18 лет — в связи с утверждением в 1971 г. соответствующей, а именно 26-й, поправки к Конституции США. ) С другой стороны, с помощью таблицы можно, наоборот, проследить варьирование рассматриваемой переменной по указанным возрастным когортам — отдельно для каждого из одиннадцати охватываемых исследованиями ЦПИ високосных годов (в таблице, соответственно, одиннадцать таких столбцов, расположенных, как уже говорилось, слева направо в порядке, обратном хронологическому), начиная с 1992 г. и кончая 1952. Просматривая табличные столбцы сверху вниз, можно обнаружить нечеткую, но очевидную зависимость между давностью первого голосования когорты и степенью ее партийности. Для американцев старших поколений принадлежность к одной из партий была и оставалась скорее правилом, чем исключением. В когортах же, пополнявших электорат с 1964 г., часто оказывалось независимых столько же или больше, чем приверженцев партий (... ) По табличным строкам, просматривая их слева направо, можно проследить варьирование исследуемого показателя меры партийности каждой когорты по високосным годам, проходя их в обратной последовательности: от 1992 г. вплоть до года первых для каждой данной когорты выборов. Еще раз является возможность ясно увидеть современное происхождение наблюдавшегося возрастания доли независимых в электорате. В когортах давних годов — 1952-го и остальных, еще более ранних, — во время каждой из исследовавшихся избирательных кампаний к двум основным партиям причисляло себя подавляющее большинство всех респондентов. Несколько же когорт из числа более поздних, начиная с когорты 1960 г., включали каждая по крайней мере столько же независимых, сколько и приверженцев обеих партий, в периоды не менее чем двух президентских кампаний. В этом отношении особенно примечательны [в частности наблюдавшимся в них численным преобладанием независимых] когорты 1968, 1972 и 1976 гг. В какой-то части этот недавний скачок количества независимых мог быть результатом значительного по масштабам, хотя и лишь временного, оставления позиций избирателями. Табличные строки 1960 и 1964 годов более всего заставляют предположить такую возможность. Так, когорта 1960 года включала во время выборов 1960, 1964 и 1968 гг. существенно больше партийных приверженцев [соответственно на 14, на 20 и на 17 процентных пунктов ], чем независимых. В периоды же кампаний 1972 и 1976 гг. те и другие были представлены в когорте практически в точности поровну. В основе такого падения показателя меры партийности лежит скорее всего оставление позиций, а не погрешность выборки. В 1980 же году, как и на все последующие годы президентских выборов, избиратели из когорты 1960 года [как это явствует из таблицы] большей частью, очевидно, возобновили свою приверженность демократической и республиканской партиям. Временное ослабление степени партийности, за которым затем следовал рост числа партийных приверженцев, было характерным для когорт 1968, 1972, 1976 и 1980 гг. К примеру, независимые в составе когорты 1972 г., [ее младшей части], по процентной доле превосходили приверженцев партий поначалу на 10, а затем, в 1976 г., — лишь на 3 процентных пункта; в 1980 г. тех и других было поровну. В дальнейшем в составе этой когорты, напротив, партийные приверженцы по процентной доле превосходили независимых: в 1984 г. на 9, в 1988 г. — на 14, в 1992 г. — на 22 процентных пункта. Больше раздвоенного голосования: означает ли это упадок партийной системы? "Раздвоенное голосование" — это, применительно к американскому контексту, поддержка одним и тем же избирателем кандидатов от разных партий на разные выборные должности в один и тот же год выборов. (Назовем совокупность разных выборов такого года "разновыборной кампанией".) Наиболее пригодные для непосредственного использования в настоящем исследовании данные предоставляют полевые изыскания, в ходе которых респонденты показывают, как они голосовали на выборах в палату представителей и на президентских выборах. Раздвоенное голосование рассматривается и измеряется: (1) в узком варианте — в пределах "двухпартийного вотума", когда все голоса, поданные за независимых кандидатов и за кандидатов от третьих партий, исследователем сбрасываются со счетов; (2) в широком варианте, когда измеряется доля раздвоенного голосования в "общем вотуме", с учетом всех поданных голосов. Распространенность раздвоенного голосования, по какому бы варианту ни измерять, несомненно, с 1952 г. возросла. Из двух параллельных источников 1994 г. издания можно почерпнуть оба варианта соответствующего показателя за последние одиннадцать "разновыборных кампаний" (с 1952 по 1992 г. ), в которых избиратели голосовали и за кандидатов в палату представителей, и за кандидатов на президентских выборах (см. 54, с. 146; по варианту "общего вотума" см.: 68, с. 86). Оба варианта показателя, согласно этим источникам, если и не совпадали, то были тесно сближены между собою почти на всем протяжении сорокалетнего периода; очевидные исключения — кампании 1980 и 1992 гг., когда участие соответственно Андерсона и Перо как независимых кандидатов заставило резко подскочить компоненту раздвоенного голосования именно в "общем вотуме": [в район 34- и 36- процентной отметок (по сравнению примерно с 27-28 % и 22% в "двухпартийном вотуме") соответственно]. Как бы то ни было, распространенность раздвоенного голосования в рамках "двухпартийного вотума" после 1972 г. даже и за вычетом всех голосований за независимых кандидатов была гораздо выше, чем в более ранние "разновыборные кампании", [когда она колебалась вокруг 15процентной отметки ]. (... ) На первый взгляд, усиление проявляющейся у граждан нерасположенности проголосовать за кандидатов одной лишь своей партии представляется явственным признаком упадка партийной системы. Безусловно, только что охарактеризованные тенденции, связанные с раздвоенным голосованием, идут в одном русле с теми, что раскрываются и в нескольких ранее описанных таблицах, показывающих сокращение численности относящих себя к демократической партии, пополнение рядов независимых, массовую смену позиций среди белых избирателей, выражающуюся в переходе к республиканцам, и убывание партийности в более поздних пополнениях электората. Ко всему этому, исследователи электорального поведения сходятся на том, что партийная самоидентификация, некогда считавшаяся доминирующим фактором при выработке избирателем своего решения, более не "структурирует" голосование в такой мере, как это было во времена монографии Дюверже. В той же степени, что и "долгосрочным" фактором — партийной приверженностью, или даже в большей, решение о том, как голосовать, определяется ныне специфическими для каждых выборов переменными, какими являются личность кандидата и [общественная] проблема. (Пространный анализ влияния партийной самоидентификации и специфических для данных выборов переменных на голосование в 1992 г. см. 69, с. 163-249). Наконец, как справедливо отмечает М.Фиорина, с течением времени психологические барьеры, препятствовавшие раздвоенному голосованию, постепенно разрушались по мере того, как представление о партийной лояльности в качестве почитаемой добродетели в политической культуре уступало место представлению о разумных и непредубежденных гражданах, голосующих "за [конкретное ] лицо, а не за партию" (70, с. 127). Если, однако, взглянуть под другим углом зрения, раздвоенное голосование в не меньшей мере свидетельствует в пользу сохранения двухпартийной системы, чем служит симптомом ее угасания. Ибо, как указывает Фиорина, раздвоение при голосовании, когда избиратель голосует за кандидата от одной партии на выборах в конгресс и за другую партию на президентских выборах, — это способ не проголосовать ни в том, ни в другом случае за кандидата от третьей партии (см. 71, с. 121-125). Собственно говоря, как это часто бывало в 80-е годы, голосование за демократов на выборах в конгресс и за республиканцев на президентских выборах могло не означать для каждой из партий чего-то худшего, чем ее неспособность выступить одинаково убедительно на обоих уровнях. В таком случае — как в 1984 г., когда миллионы голосовали таким образом, чтобы провести демократа в палату представителей, способствуя в то же время убедительной победе президента Рейгана в борьбе за переизбрание, — эти самые избиратели могли в большинстве своем не иметь намерения разделить управление страной между демократической палатой представителей и республиканской исполнительной властью. С их стороны это могла быть просто реакция на более впечатляющие призывы демократов в избирательных округах по выборам в палату представителей и на более популярного республиканца в развертывающемся единоборстве кандидатов в президенты (см. также 72)\ Даже когда избиратели намеренно стремятся разделить контроль над государственным управлением между двумя партиями, считает Фиорина, они могут прибегать к раздвоенному голосованию ради сбалансирования, когда партии либерального толка противопоставлена партия консервативного толка. В системе государственного управления, осуществляемого выборными органами с раздельными полномочиями, для избирателей, по крайней мере теоретически, такая стратегия возможна. Склонность голосовать в этой "мэдисоновской" манере, утверждает он, должна возникать у избирателей, тяготеющих скорее к тому, чтобы держаться середины, чем к любой из двух крайностей, представленных "великой старой партией" на правом и демократами — на левом фланге. (Фиорина предлагает четыре правдоподобные модели раздвоенного голосования, приводя их одну за другой в порядке возрастания степени преднамеренной нацеленности на разделение контроля между партиями: см. 70, с. 60-85. ) Эти и другие, связанные с ними, положения из работы Фиорины только теперь проходят эмпирическую проверку. В свое время станут известны ее результаты, а до тех пор нет разумных оснований рассматривать феномен раздвоенного голосования как несомненный признак упадка [системы двух} основных партий в Соединенных Штатах. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Попробуем представить, что в американской партийной системе конца нынешнего века, если бы Дюверже наблюдал ее в этот момент, привлекло бы его внимание своей узнаваемостью или, напротив, новизной. Во-первых, он, конечно, нисколько не удивился бы, видя прежнюю поглощенность обеих основных партий выдвижением кандидатов и достижением победы на выборах. Ныне в не меньшей степени, чем во времена написания им своей монографии, электоральная функция держит под своим преобладающим влиянием всю остальную деятельность и служит определением самого существа партии в Соединенных Штатах. Во-вторых, для Дюверже, как мы можем предположить, не явилось бы неожиданностью то, что обе партии организованы все еще на основе кокуснокадровых структур. И демократы, и республиканцы войдут в следующий век, не имея чего-либо похожего на массовую базу формального членства, характерную для некоторых западноевропейских партий. И, в—третьих, он с готовностью ожидал бы обнаружить систему, в которой — ввиду стойко сохраняющихся значительных препятствий для малых партий — по-прежнему доминируют две основные партии. В пределах этих параметров, однако, Дюверже натолкнулся бы на значительные, если не поразительные, перемены. То сопряжение по вертикали между общенациональными структурами партий и структурами их организаций в штатах и на местах, которое он некогда характеризовал как минимальное, почти наверняка произвело бы на него впечатление, будучи теперь сочтено им и необычайным, и объяснимым. Он сразу оценил бы суть и значение этой трансформации, ибо она развилась из исторической поглощенности обеих основных партий достижением победы на выборах. Доставление для выборных кампаний ресурсов, необходимых, чтобы обеспечить победу кандидатов своей партии, — вот подоплека этой беспрецедентной степени сопряжения организации общенационального уровня со субнациональными организационными единицами. С другой стороны, Дюверже, возможно, было бы гораздо труднее понять подчинение партийных организаций штатов общенациональным комитетам в вопросах отбора делегатов на партийные съезды, посвященные выдвижению кандидатов к президентским выборам. Ведь в те времена, когда Дюверже писал свою монографию, делегаты на съезды в большинстве своем еще отбирались центральными комитетами партийных организаций в штатах, часто без учета массовых предпочтений, выражаемых на первичных президентских выборах. На эти "тонущие в табачном дыму" закулисные совещания, однако, с тех пор ворвались шквальные ветры реформ и преобразовали весь процесс в длительную борьбу, в проводимый по отдельности плебисцит: в нем миллионы избирателей определяют кандидатов, которых выдвинет партия. Вполне мог бы предполагаемый Дюверже задаться вопросом, способна ли партия, лишь номинально контролирующая свой собственный процесс выдвижения кандидатов, в полной мере осуществлять электоральную функцию. Правда, он в свое время признавал полезность закрытых первичных выборов по выдвижению кандидатов и даже высказывал мысль о том, что избиратели, [чьего одобрения добиваются участники такого соперничества], могли бы в некотором минимальном смысле сойти за "членов" партии. Все же трудно представить, чтобы он счел открытые "праймериз" источником значимого членства, особенно когда играть на них значительную роль в определении выдвигаемых партией кандидатов позволяется тем, кто отказался от партийной эмблемы, зарегистрировавшись в качестве независимых. При всей демократизации процесса выдвижения своих кандидатов, демократическая партия не смогла сохранить некогда значительный контингент своих приверженцев среди избирателей. Не стала и "великая старая партия" новой партией большинства, при всей происходившей с 60-х годов смене позиций. Обратившись к рассмотрению американского электората 90-х, предполагаемый Дюверже, несомненно, поразился бы возникновению громадного блока независимых, равного или даже превосходящего по численности контингент приверженцев любой из двух партий. В свое время едва ли пренебрегавший статистическими данными, он теперь, вполне вероятно, задумался бы над тем, насколько изменилось общее понятие о том, что собой представляют независимые избиратели. Подобные раздумья, конечно, спутали бы нить посылок и выводов в рассуждениях о том, почему и как случилось, что над столь многими американцами утратила свою власть партийная приверженность. Почему, спрашивал бы он, все это произошло в то время, когда партии в электоральном процессе предлагают избирателям самый отчетливый за всю их жизнь выбор? Почему в наше время необычайной поляризации партий столь многие избиратели прибегают к раздвоенному голосованию? Ему, надо полагать, не составило бы труда объяснить, почему прибегающие к двойному голосованию большей частью делят оказываемую ими поддержку между двумя основными партиями. Они, как и значительное большинство всех американских избирателей, по-прежнему смотрят на кандидатов от третьих партий и на независимых кандидатов как на не имеющих шансов выиграть серьезные выборы. Дюверже сразу узнал бы знакомые помехи, препятствующие успеху малых партий. Формальные правила избирательной системы, которые он столь настойчиво подчеркивал, по—прежнему действуют, к подавляющему преимуществу двух основных партии, как и более частные законы, ограничивающие доступ в избирательные списки и регулирующие финансирование выборных кампаний. В общем, при всех переменах, происшедших с той поры, когда он писал свою монографию, Дюверже указал бы ныне, что основные партии Соединенных Штатов пришли к своему расцвету в одних отношениях, хотя в то же время переживают упадок в других отношениях. Критикуя упрощенную структуру кокусно-кадровой партии, Дюверже в то же время признавал, что незамысловатость функции, поглощенность электоральными заботами позволяют ей быстрее, чем партии любого другого типа, адаптироваться к меняющимся условиям окружающей обстановки. Глядя на основные партии Соединенных Штатов в конце века, он, несомненно, указал бы, что эта адаптация теснейшим образом связана как с гибкостью, так и с прочностью. 1. Duverger М. Political Parties: Their Organization and Activity in the Modern State. Transl. by B. and R. North. N.Y., 1954. 2. So/ire's Political Dictionary. N.Y,, 1978. 3. Chambers W.N. Political Parties in a New Nation: The American Experience 1776 -1809. N.Y., 1963. 4. Schattschneider E.E. Party Government. N.Y., 1942. 5. Aldrich J.H. Why Parties? The Origin and Transformation of Party Politics in America. Chicago, 1995. 6. Herring P. The Politics of Democracy: American Political Parties in Action. N.Y., 1965. 7. Shannon D.A. The Socialist Party of America. Chicago, 1967. 8. Flood E.T, Mayer W.G. Third-Party and Independent Candidates: How They Get on the Ballot, How They Get Nominated. — In: Mayer W.G. (ed.). In Pursuit of the White House: How We Choose Our Presidential Nominees. Chatham N.J., 1995. 9. Rosenstone S. J. et al. Third Parties in America: Citizen Response to Ma/or Party Failure. Princeton NJ, 1984. 10. Congressional Quarterly's Guide to U.S. Elections. 3d ed. Washington DC, 1994, p.267-268. 11. Lesher S. George Wallace: American Populist. Reading MA, 1994. 12. Gillespie J.D. Politics at the Periphery: Third Parties in Two-Party America. Columbia SC, 1993. 13. Ceaser J., Busch A. Upside Down and Inside Out: The 1992 Election and American Politics. Lanham MD, 1993. 14. Ayres Dr., Jr. Perot Claims Victory in Effort to Qualify Party in California. — "New York Times", 25.10.1995, p.A12. 15. Rowland D. State Says No to Perot. — "Coumbus Dispatch", 20/12/1995, p. 3D. 16. Seelye K. In Quest for a Third Party, First Hurdle Is the Highest. — "New York Times". 20.09.1995, p.Al 1. 17. Riker W. The Two-Party System and Duverger's Law: An Essay on the History of Poitical Science. — «American Political Science Review", 76 (Dec.1976), p.756 ff. 18. Gallup G. The Gallup Poll Public Opinion 1935-71, v.3, N.Y., 1972. 19. Gold H.J. Third Party Voting in Presidential Elections: A Study of Perot, Anderson, and Wallace. — "Political Research Quarterly 48 (Dec. 1995). 20. AsherH. The Perot Campaign. —In: WeisbergH.F. (ed.) Democracy's Feast: Elections in America. Chatham NJ., 1995. 21. Berke R.L. Centrist Democrats Consider a Candidate. — "New York Times", 27.11.1995, p.Al 0. 22. Tell D. The Vanity of Third-Party Politics. — "The Weekly Standard", I (1-8 January 1996), p.10 23. Lowi T.J. Yes: It Is Time for a Third Party in American Politics. — In: Rose G.L. (ed.). Controversial Issues in Presidential Selection, 2nd ed. Albany NY, 1994, p.248. 24. Burnham W.D. The End of American Party Politics. — "Trans-Action", 7:2,1969, p. 12-22. 25. Broder D.S. The Party s Over: The Failure of Politics in America. N.Y., 1971. 26. Ladd E.C. Where Have All the Voters Gone? The Fracturing of America's Political Parties. 2nd ed. N.Y., 1982. 27. Buell E.H., Jr. Yes: Brokered Conventions Are Desirable. — In: Rose G.L. (ed.). Op.cit. (see 23), p.49-66. 28. Whiteley P., Seyd P., and Richardson J. True Blues: The Politics of Conservative Party Membership. Oxford, 1994. 29. Buell E.H., Jr., and Jackson J.S.III. The National Conventions: Diminished but Still Important in a Primary-Dominated Process. — In: Buell E.H., Jr., and Sigelman L. (eds.) .Nominating the President. Knoxville TN, 1991. 30. Kamatck E.C. Structure as Strategy: Presidential Nominating Politics in the Post-Reform Era. — In: Sandy MaiserL. (ed.). The Parties Respond: Changes in the American Party System. 1 st ed. Boulder CO, 1990. 31. CarlettJti W.G. The Rvblution in the Presidential Nominating Convention. — "Political Science Quarterly, 71, June 1957. 32. Buell E.H., Jr. The Invisible Primary. — In: Mayer W.G. (ed.). Op.cit. (see 8), p. 1-43. 33. Ware A. The Breakdown of Democratic Party Organization, 1940-1980. Oxford, 1985. 34. Polsby N.W. Consequnces of Party Reform. N.Y., 1983. 35. Ceaser J.W. Presidential Selection: Theory and Devlopment. Princeton NJ., 1979. 36. Idem. Reforming the Reforms: A Critical Analysis of Presidential Selection Process. Cambridge MA, 1982. 37. Crotty W. Party Reform. N.Y., 1983. 38. Reiter H. Selecting the President: the Nominatig Process in Transition. Philadelphia, 1985. 39. Patterson Th.E. Out of Order. N.Y., 1993. 40. Cotter C.P., Hennessy B.C. Politics Without Power: the National Party Committees. N.Y., 1964. 41. Wilson J.Q. Political Organizations. N.Y., 1973. 42. Bibby J. F. State Party Organizations: Coping and Adapting. — In: Sandy MaiselL. (ed. ). The Parties Respond. Changes in the American Party System. 2nd ed. See also 30. 43. Sabato L. J. The Rise of Political Consultants: New Ways of Winning Elections. N. Y., 1981. 44. Idem. РАС Power: Inside the World of Political Action Committees. N. Y., 1985. 45. Cotter C. P., Gibson J. L., Bibby J. F., and Huckshorn R. J. Party Organization in American Politics. Pittsburgh, 46. Shafer B. E. Quiet Revolution: the Struggle for the Democratic Party and the Shaping of Post-Reform Politics N. Y., 1983. 47. Herrnson P. S. The Revitalization of National Party Organizations. — In: Sandy Maisel L. (ed. ). ) Op. cit 2nd ed. (See also 42; 30. ) 48. Corrado A. Creative Campaigning: PACs and the Presidential Selection Process. Boulder CO, 1992. 49. Idem. The Changing Environment of Presidential Campaign Finance. — In: Mayer W. G. (ed. ). Op. cit. (See 8. ) 50. Jackson B. Honest Graft: Big Money and the American Political Process, rev. ed. Washington DC, 1990. 51. Clawson D., Neustadt A., and Scott D. Money Talks: Corporate PACs and Political Influence. N. Y., 1992. 52. Alexander H. E. and Bauer M. Financing the 1988 Election. Boulder CO, 1991. 53. GreiderW. Who Will Tell the People? The Betrayal of American Democracy. N. Y., 1992. 54. Stanley H. W. and Niemi R. G. Vital Statistics on American Politics, 4th ed. Washington DC, 1994. 55. Toward a More Responsible Two-Party System. — Supplement to: "American Political Science Review", 64 (September 1950). 56. Kahn G. Rep. Hayes Becomes Fifth Member, Second Louisianian to Switch Parties. — "Roll Calf, Dec. l, 1995. 57. Ornstein N. J., Mann Th. E., and Malbin MJ. Vital Statistics on Congress 1995 —1996. Washington DC, 1996. 58. Congressional Quarterly Almanac, 103d Congress, v. 50. Washington DC, 1995. 59. Republicans United. — "USA Today, 22. 12. 1995. 60. Rae N. C. The Decline and Fall of the Liberal Republicans. From 1952 to the Present N. Y., 1989. 61. Idem. Southern Democrats. N. Y., 1994. 62. Wattenberg M. P. The Decline of American Political Parties 1952 — 1988. Cambridge MA, 1990. 63. Idem. The Rise of Candidate-Centered Politics: Presidential Election of the 1980s. Cambrige MA, 1991. 64. Miller W. E. Party Identification and the Electorate of the 1990s. — In: Sandy Maisel L. (ed. ). The Parties Respond; Changes in American Parties and Campaigns.. 2nd ed. Boulder CO, 1994. 65. Wolfinger R. Dealignment, Realignment, and Mandates in the 1984 Election. — In: Ranney A. (ed. ). The Ameican Elections of 1984. Durham NC, 1985, 66. Shafer B. E. The End of Realignment? Interpreting American Electoral Eras. Madison WI, 1991. 67. Key V. O., Jr. A Theory of Critical Elections. — "Journalof Polities'', № 17, February 1955. 68. "The Public Perspective", 5 (March/April 1994). 69. Abramson P. R., Aldrich J. H., and Rohde D. W. Change an Continuity in the 1992 Elections. Washington DC, 1994. 70. Fiorina M. P. The Electorate at the Polls in the 1990s. — In: Sandy Maisel L. (ed. ). Op. cit. 2nd ed. (See also 71. Idem. Divided Government. Isted. N. Y., 1992. 72. Jacobson G. C. The Electoral Origins of Divided Government: Competition in U. S. House Elections, 1946 — 1988. Boulder CO, 1990.
