Протокол № 12 (16 апреля 2009)

Протокол № 13 (30 апреля 2009)
Обсуждение § 15
- Сначала давайте обсудим ближайшие планы. У нас на очереди рассмотрение проекта
диссертации Марии Александровны, а потом – проекта коллективной монографии. Так
что после сегодняшнего обсуждения очередного параграфа сделаем в чтении Хайдеггера
перерыв.
При самом начале чтения 15 параграфа книги я обратил внимание на выражение
«встречное сущее», которое меня весьма смутило. Это выражение приходится считать либо «сырым» и рабочим, либо неточностью перевода. Ведь не всё, с чем мы обращаемся в
мире, может называться встречным. Если ближайшее сущее рассматривать как «потребляемое, изготовляемое» (67), то разве правильно называть его встречным? Скорее это противоположные способы отношения с миром, как об этом писал Бубер, для которого встреча – «пересечение путей», так как встречное есть ты, а не оно. Поэтому когда мы говорим,
что навстречу нам едет машина, то мы незаметно очеловечиваем последнюю. Но что годится для обыденной речи, не годится для философии.
- Мне кажется, что здесь у автора важно противопоставление вещей как они «сами по себе» в их наличности и вещей в их повёрнутости к присутствию, данности для присутствия.
- Да, автор говорит о противоположности встречного и наличного. Но правильно ли называть эту повёрнутость к присутствию «встречным»?
- Там есть ещё некое уточнение: ближайшее встречное сущее. Может, в этой «ближайшести» есть объяснение?
- Но ведь автор говорит и о неодушевлённых вещах, которые могут быть ближайшими. И
поэтому здесь разница кто и что нивелируется. В слове «встречное» мне видится контрабандное очеловечивание, наделение неодушевлённого способностью к встрече. Может
быть, вопрос о том, на что направлена изначальная забота (как нечто ближайшее, исходнейшее), обнаруживает желание автора уйти от субъектно-объектного формата? Ведь
объект как раз и нельзя назвать чем-то встречным. Это последнее словечко призвано показать погружённость самой заботы в мир «по уши».
- Мы помним, что Хайдеггер спорит с гносеологической трактовкой вещей как познаваемых объектов. Он пытается нащупать некую онтологическую подноготную вещей. Это
как раз и есть бытие вещи средством. Конечно, у вещи отсутствует то личностное нутро,
которое делает её «ты», но вещь изначально дана в контексте бытия присутствия. Вещь –
продолжение, часть мира как окружающего мира, данного в горизонте присутствия, а не
предмет познания как «сама по себе».
- Именно такое восприятие вещи исходно. Хайдеггер ведь не против подхода к вещи самой по себе. Но изначально она дана в окружающем присутствие мире как средство. Ветер обнаруживается исходно в парусе, а не как предмет метеорологии.
- И сам парус исходно дан для плавания. [Он не кусок материи, а часть жизненной ситуации рыбака].
- Именно исходно!
- И такое изначальное восприятие вещей [как помощников или вредителей] как раз их
одушевляет, олицетворяет, например, в мифологическом сознании.
- Анимизм, фетишизм...Первобытные формы отношения к вещам, которые принципиально отличаются от науки.
- Но это как раз некая первая, исходная понятность существования.
- Правда, автор и сам термин «вещи» отбрасывает как негодный (с. 68). Вот, мол, у греков
было хорошее слово – «прагмата», но и они упускали его «прагматический» смысл в отношении вещей, соскользнув в их наличность.
- Здесь сама [теоретическая] отстранённость восприятия вещей не даёт первичного непосредственного их переживания.
- Да, именно непосредственное и исходное переживание вещей – это восприятие их в горизонте «для». А вещь сама по себе – это продукт более поздней рефлексии, когда восприятие вещи как (бес)полезной или вредной уже выносится за скобки теоретического созерцания. И это вторичное восприятие вещей как раз опосредовано познавательной заботой. Автор говорит о теоретическом всматривании, «глазении».
- Обращает на себя внимание обилие примеров в этом параграфе.
- Мне здесь насчёт комнаты понравилось. «Ближайшее встречное» – комната, но не как
нечто «между четырьмя стенами» (68), а как обитель, средство для жилья, для обитания.
- И комнатой как обителью может оказаться то, что с виду таковой не является. Но и наоборот, жильё может утратить свою способность быть средством обитания.
- То и другое зависит от отношения присутствующего (dasein).
- А вот по поводу «прагмата» есть совершенно удивительные совпадения мыслей Хайдеггера с книгой Ортеги-и-Гассета «Человек и люди» (Ортега-и-Гассет. Избранные труды.
М., 1997. С. 534). Справедливости ради надо сказать, что Хайдеггер высказал всё это намного раньше.
- Более поздняя знаменитая работа Хайдеггера «Вещь» тоже перекликается с мыслями
книги «Sein und Zeit». Там за вещью как чем-то пластически осязаемым и зримым следует
распознать дело, отношение. За вещью скрывается целая система соотнесений, взаимодействий, отсылок...
- Опять же – повёрнутость к нам.
- И не по времени, а по смыслу первичнее именно отношение, а не «сама по себе» вещь.
Вещь оформляется как нечто существенное для нас и, собственно, становится вещью в
контексте отношений, каких-то дел.
- Вещь на какой-то миг развеществляется не в том смысле, что перестаёт быть вещью, а в
том, что показывает своё «для», свою сращённость с нами.
- Может, эту в начале отмеченную встречность вещи можно прояснить таким образом?
- Да, но в таком случае приходится трактовать понятие встречи шире, чем обычно. [Ср.
взаимодействие, interaction, и встречу, meeting].
- Хайдеггер имеет в виду один полюс этой встречи – само присутствие. Ему встречается
всё в мире.
- Пожалуй.
- В слове «обращение» (имеется в виду – с чем-то подручным) можно расслышать поворот, то есть повёрнутость подручного к нам [в контексте дела].
- [Мы как бы находим с подручным общий язык, ладим с ним именно в этом контексте].
Это язык пользы или вреда. Кстати, я не вижу чего-то иного – лишь два варианта. Если же
вещь никакая, то я её просто не вижу, смотрю «поверх» [или я озабочен теоретическим её
созерцанием, эстетическим (как в послании «К моей чернильнице»)].
- Мне кажется важным, что автор говорит о том, что средство не бывает изолированным и
ведёт всегда к «целому средств». Именно это целое первично как некая смысловая сетка
взаимосвязей, взаимодействий, взаимоотношений, которые в своей целокупности образуют наше существование.
- У филологов есть хорошее словечко «контекст». Если его использовать расширительно –
жизненный контекст, как жизненная ситуация. Система взаимных отсылок средств.
- Слово «система» здесь не очень удачно. Имеется в виду ведь не собрание множества связей, а их жизненное единство...
- Система и целостность.
- Некое дело, нужда, которая создаёт смысл практических дел. [Это и есть то, что автор
называет заботой]. Хайдеггер даёт подробно развёрнутое единство средств и их взаимосвязей.
- Это звенья цепочки, которая никогда не закончится.
- Целость средств определяется заботой.
- Но теоретическая установка как раз достигается уходом от заботы, от целей и средств.
Здесь необходима беззаботность.
- Парадоксальное положение: оказывается, подручность средств для присутствия исходнее, чем сама природа. Например, то, что мы называем «лес», вторичнее древесины. Но
лес не как что-то, в чём есть нужда, а сам по себе, как часть «природы», – продукт очень
поздней рефлексии. Но это всё звучит очень непривычно: природа открывается через подручность средств; лес – через древесину, ветер – благодаря парусам и мельницам, река –
посредством рыбалки. Короче ВСЁ дано через озабочение. Сам мир дан исходно в горизонте подручности, в горизонте «для».
- Здесь важен ценностный момент.
- То, что Вы называете ценностным моментом, есть не что иное, как горизонт «для». Всё
дано как нужное или ненужное, то есть повёрнутое к нуждам, заботам. В этом и осмысленность, например, древесины.
- Идя от dasein, мы как раз смотрим на лес сперва как на древесину. И мы не можем выпрыгнуть из нашей человеческой точки зрения.
- Как только мы выпрыгиваем из «для» древесины, мы встречаем «лес» как предмет науки
биологии или как предмет эстетического созерцания, но это уже продукт вторичной рефлексии, а не исходного переживания. Причём в самой что ни на есть чистой теории или
чисто эстетическом переживании мы всё равно не покидаем окончательно свою укоренённость в мире [свойское, непосредственное к нему отношение]. Даже теория тоже особый вид практики, особое дело, забота.
- Некая абсолютная отстранённость от бытия недоступна. [Так как само отстранение, например, теоретическое либо эстетическое, есть тоже бытие].
- В финале третьего от конца абзаца содержится мысль не совсем отчётливая. Там речь
идёт о раскрытии «внутримирного сущего» через подручность и озабоченность (с. 71).
- О «сопредъявленности» в изделии внутримирного сущего в его конститутивных отсылках» (71) мы раньше говорили. Подручные вещи отсылают одна к другой, а главное – ко
всей ситуации и сути дела, которая открывается через заботу.
- Когда автор перечисляет такого рода «цепочку» средств, то приходит в голову сравнение
его взгляда с обычным филологическим рассмотрением текста как единства внутренних
отсылок, «перекличек» [каждая деталь понимается в её «для чего»]. Мы действуем точно
так же, как герменевтически действует любой человек в любой жизненной ситуации: как
сыщик, расследующий преступление по уликам, свидетельским показаниям и мотивам
(«для»); как врач, ставящий диагноз по симптомам болезни и жалобам пациентов...
- В герменевтике судопроизводства то же самое…
- Работа повара, [менеджера], работа плотника и парикмахера – везде мы находимся в целостности взаимных отсылок средств и целей, многоразличных «для». Всегда в любой
жизненной ситуации мы ищем некое единство взаимных отсылок и тем самым её ПОНИМАЕМ. Это и есть интерпретация. И эта герменевтическая подоплёка настолько универсальна и глобальна, что даже в книге, которая называется «Бытие и время», без неё невозможно обойтись. Нет ситуаций вне герменевтики, как нет изолированных вещей (об этом
и Бахтин писал), но есть целостность взаимных отсылок «для». Ситуативный контекст, в
который вовлечена изначально любая вещь, делает герменевтику исходным подходом к
вещам.
Меня тут немного смутило одно выражение: «Подручность есть онтологическикатегориальное определение сущего как оно есть «по себе» (71). Если онтологическое, то
почему при этом категориальное? Последнее ведь относится к онтическому порядку сущего.
- Категории есть способы обозначения характеристик сущего, но не бытия.
- Может, пригодился бы тут другой ещё перевод.
- Но, кстати, этот и соседние пассажи здесь даны в вопросительной, а не утвердительной
интонации.
- Начиналось всё с намерения подвергнуть раскрытию феномен мира, но пока рассуждения вязнут во «внутримирном сущем», от которого автор всё же, наверное, намерен добраться всё-таки до самого мира. И вот в конце параграфа как раз стоит вопрос: можно ли
от выявленной подручности встречного сущего найти «путь» к «выявлению феномена мира»?
- Пока на данном этапе прояснения сути дела можно сказать, что к феномену мира ведёт
указанная «целость отсылок». К феномену мира автор идёт через феномен подручности.
Это чрезвычайно непривычный ход.