dissshmulevich - санкт-петербургский государственный
advertisement
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ» На правах рукописи Шмулевич Лия Ильинична Когнитивно-прагматические основания порождения юмористического эффекта (на материале англоязычных юмористических текстов) Специальность 10.02.04 – Германские языки Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук Научный руководитель – доктор филологических наук, доцент Белоглазова Елена Владимировна Санкт-Петербург – 2015 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ .......................................................................................................... 4 ГЛАВА 1. ЮМОР КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ...................................................................................................... 11 1.1. Юмор как объект научного изучения ............................................... 11 1.1.1. Юмор: к определению понятия ..................................................... 11 1.1.2. Подходы к изучению юмора .......................................................... 14 1.2. История изучения юмора: краткий обзор ............................................ 16 1.3. Лингвистическая теория юмора ........................................................... 19 1.3.1. Семантико-когнитивная природа юмора...................................... 20 1.3.1.1. Единицы когнитивной структуры текста .............................. 21 1.3.1.2. Фреймовая теория юмора М. Минского ................................ 22 1.3.1.3. Теория биссоциации А. Кѐстлера ........................................... 25 1.3.1.4. Теория противопоставления скриптов В. Раскина ............... 27 1.3.2. Синтактико-структурная природа юмора .................................... 29 1.3.3. Прагматическая природа юмора.................................................... 31 1.3.3.1. Коммуникативный акт и речевой акт .................................... 31 в юмористической коммуникации ...................................................... 31 1.3.3.2. Юмористический коммуникативный акт .............................. 32 1.3.3.3. Иллокутивные цели юмористического речевого акта ......... 34 1.3.3.4. Юмористический коммуникативный акт .............................. 41 как режим несерьѐзной коммуникации .............................................. 41 1.3.4. Юмористический текст и его жанры ............................................ 42 Выводы по главе 1......................................................................................... 47 ГЛАВА 2. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПОРОЖДЕНИЯ ЮМОРИСТИЧЕСКОГО ЭФФЕКТА В РАЗНЫХ ТИПАХ ЮМОРИСТИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ ..................................................................................................................... 50 2.1. Основания юмора на уровне семантики .............................................. 51 2.1.1. Юмористический эффект в классическом каламбуре................. 52 2 2.1.2. Юмористический эффект в интеллектуальном каламбуре ........ 68 2.1.3. Юмористический эффект в поликодовом каламбуре ................. 76 2.2. Основания юмора на уровне синтактики ............................................ 85 2.3. Основания юмора на уровне прагматики ............................................ 88 2.3.1. Нарушение принципа кооперативного общения как основание для порождения юмористического эффекта ........................................................... 89 2.3.2. Нарушение норм текстопорождения как основание для порождения юмористического эффекта ........................................................... 98 2.3.3. Нарушение норм дискурса как основание для порождения юмористического эффекта ............................................................................... 103 Выводы по главе 2........................................................................................... 111 Заключение ...................................................................................................... 114 Список принятых сокращений....................................................................... 117 Библиография .................................................................................................. 118 Список источников теоретической базы .............................................. 118 Справочная литература .......................................................................... 131 Список источников эмпирического материала .................................... 133 3 ВВЕДЕНИЕ Настоящее исследование посвящено рассмотрению когнитивно- семантических, структурно-синтаксических и прагматических оснований для порождения юмористического эффекта в англоязычных юмористических текстах. Юмор представляет привлекающий внимание собой и сложный являющийся многосторонний объектом изучения феномен, различных дисциплин, и получающий в их русле различные трактовки. История изучения юмора уходит корнями в античность. Хотя собственно лингвистическая теория юмора является относительно молодой исследовательской программой, она получила развитие в ряде направлений и характеризуется значительной гетерогенносью. Все многообразие лингвистических подходов к юмору можно, с известной долей схематизации, свести к бинарной оппозиции. С одной стороны, существует множество работ, посвященных различным конкретным лингвистическим формам, которые может принимать комическое, как то ирония [Горностаева 2013], сатира [Feinberg 1968; 1987], сарказм [Дырин 2012], абсурд [Новикова 2001], парадокс [Бороденко 1995], анекдоты [Карасик 1997], шутки [Соколова 2008], каламбуры [Санников 2002], карикатуры [Mauro, Kubovy 1992], комиксы [Morris 1993] и т.д. с различных методологических ракурсов – культурологического, прагматического, семантического, стилистического, дискурсивного. С другой стороны, активно развивается и обобщающий, интегративный подход [Attardo 1994; Attardo et al. 1991; Koestler 1990; Minsky 1980; Raskin 1985], приверженцы которого стремятся свести все многообразие проявлений юмора к единому принципу, нивелируя различия между ними. В качестве такового принципа постулируется конфликт когнитивных структур – фреймов (М. Минский), матриц (А. Кѐстлер), скриптов (В. Раскин, С. Аттардо). Оба названные подхода – и дискретно-изолирующий, и интегративный – представляются не оптимальными с точки зрения эвристичности, т.к. первый рассматривает отдельные проявления юмора в изоляции и вне общей теории 4 юмора, не соотнося варианты между собой; второй же, в поисках обоснования инварианта, игнорирует вариативность проявления юмора, оставляя за рамками рассмотрения важные характеристики вариантов. Научная новизна настоящего исследования состоит в новом подходе, который интегрирует оба названных ракурса, но не впадает в их крайности. Соглашаясь с первой частью выдвигаемого сторонниками универсалисткого подхода постулата, мы выдвигаем гипотезу о том, что когнитивные сущности, между которыми устанавливается отношение конфликта, приводящее к юмористическому эффекту, могут относиться к разным уровням иерархии в системе когниции, к разным аспектам коммуникативного акта, что не может не накладывать отпечаток и на само отношение между ними, достаточно условно юмористический обозначаемое эффект термином является конфликт. параметром Поскольку юмористического коммуникативного акта, центральным звеном которого является юмористический текст, т.е. сложный знак, выдвигается предположение о том, что для порождения названного эффекта релевантны основные семиотические измерения знака – семантика, синтактика и прагматика. Соответственно, цель исследования – верификация выдвинутой гипотезы, т.е. выявление семантико-когнитивных, синтактико-структурных и прагматических оснований порождения юмористичесого эффекта. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих частных задач: 1. Обобщение и упорядочивание подходов к пониманию юмора как объекта лингвистического исследования; 2. Выработка рабочего определения ключевых понятий – юмор, юмористический текст, юмористический коммуникативный акт; 3. Определение семантико-когнитивного, синтактико-структурного и прагматического измерений юмористического текста; 4. Анализ семантики, синтактики и прагматики как оснований для порождения юмористического эффекта. Объектом исследования является юмористический текст. 5 Предметом – основания для порождения юмористического эффекта в юмористическом тексте. Актуальность исследования определяется соответствием проблематики работы приоритетам современной лингвистики: - антропоцентризму, что проявляется в рассмотрении реальной коммуникации с учетом прагматических установок и когнитивных операций коммуникантов; - функционализму, а именно рассмотрению языка в функциональном аспекте, т.е. в свете тех функций, которые он выполняет в коммуникативном процессе; - экспансионизму, проявляющемуся в комплексном междисциплинарном подходе к объекту исследования; - экспланаторности, т.е. стремлении не только описать, но, прежде всего, объяснить наблюдаемые в эмпирическом материале явления. Теоретическая значимость исследования состоит в том вкладе, который работа вносит в такие дисциплины и направления, как: - лингвистическая теория юмора, которая получает в настоящей работе развитие за счет выявления трех вариаций предложенного В. Раскиным и другими исследователями механизма порождения юмористического эффекта; - теорию текста, которая обогащается новыми данными о поликодовости, паралингвистической составляющей, а также специфическом проявлении ряда текстовых категорий в юмористическом тексте; - лингвопрагматика, прагматических значимыми оснований юмора для и которой уточнение являются разработка принципа кооперации применительно к юмористической коммуникации; - теория дискурса, получающая развитие в работе применительно к юмористическому эффекту, который может порождаться дискурсной гетерогенностью юмористического текста. Практическая значимость работы составляющих: 6 усматривается в следующих - научная: разработанный подход может быть применен к анализу юмора на материале других лингвокультур; - учебная: полученные данные могут быть использованы в преподавании таких учебных дисциплин как теория текста и дискурса, лингвопрагматика, когнитивная лингвистика, а также могут лечь в основу спецкурса «Лингвистическая теория юмора»; - прикладная: сделанные наблюдения и выводы могут лечь в основу пособия по обучению коммуникации в режиме non-bona-fide. Теоретическую базу исследования составили труды отечественных и зарубежных ученых в следующих областях: (1) теории юмора (Ю. Б. Борева, Б. Дземидок, А.Н. Лука, В.М. Капацинской, В.И. Карасика, М.А. Кулинич, В.Я. Проппа, З. Фрейда, S.Attardo, P. Keith-Spiegel, A. Koestler, P.E. McGhee, V. Raskin); (2) теории текста и дискурса (И.В. Арнольд, Е.В. Белоглазовой, И.Р. Гальперина, Т.А. ван Дейка, А.Н. Мороховского, М.Ю. Олешкова, М.Л. Макарова, Т.В Матвеевой, Н. Пьеге-Гро, У. Эко, Р. Якобсона, R. De Beaugrande & W. Dressler); (3) когнитивной лингвистике (Н.Н. Болдырева, М. Минского, М.В. Никитина, З.Д. Поповой и И.А. Стернина, A.I. Goldman); (4) лингвопрагматике (Г.П. Грайс, Дж. Остина, Дж. Р. Серля). Методологическую базу исследования составили следующие методы: (1) Общенаучные: наблюдения, сравнения, интроспективного анализа, индукции, дедукции; (2) Лингвистические: a. Комплексные методики: стилистики декодирования (И.В. Арнольд), анализа дискурсной гетерогенности (Е.В. Белоглазовой), анализа контрастирующих скриптов (В. Раскин, С. Аттардо); b. Частные методы: интент-анализа, дефиниций, контекстуального анализа. 7 анализа словарных Эмпирическую базу для исследования составили подборки шуток и анекдотов, комедийные телесериалы и шоу, а также произведения художественной литературы с ярко-выраженным игровым началом. Поскольку объектом исследования выступали юмористические микротексты, отчасти извлекаемые из макротекстов художественных произведений и телесериалов, их число не сводится к числу источников эмпирической базы, указанному в библиографическом списке. Общее количество юмористических микротекстов, легших в основу настоящего исследования, составило 500 единиц. На защиту выносятся следующие положения: 1. Юмористический текст понимается как составляющая юмористического коммуникативного акта, важными параметрами которого являются: (а) коммуниканты, удовлетворяющие требованиям несерьезного режима коммуникации; (б) коммуникативная ситуация, располагающая к несерьезному режиму коммуникации; (в) цель, которая не сводится к желанию рассмешить, но является сложной вариативной категорией; именно разнообразие функций юмора позиционирует его как явление лингвистики, социологии, аксиологии, гносеологии, психологии, эстетики, культурологии. 2. В основе юмора лежит некая амбивалентность, двойственность интерпретации, т.е. параллельная актуализация двух фреймов / скриптов, что является аномалией. Таким образом, основой юмора неизменно признается противопоставление подходов к пониманию ситуации на когнитивном уровне. 3. Рассмотрение юмора в синтактико-структурном измерении позволяет заключить, что: (а) важнейшей структурной характеристикой юмористического текста является краткость; (б) одним из важных средств достижения краткости является эллиптичность; (в) прямым следствием краткости и эллиптичности является нарушение принципа коммуникативной достаточности, приводящее к амбивалентности текста. 8 4. Наличие инвариантной структурной схемы юмористического текста позволяет выделить концепт «юмористический текст», соотнесение к которым того или иного эмпирического текста лежит в основе определения режима коммуникации, что устанавливает корреляцию между синтактико-структурным и прагматическим аспектами юмористического текста. 5. Семантико-когнитивным основанием для порождения юмористического эффекта является кофликт на уровне концепта: (а) ИДИОКОНЦЕПТ 1 ↔ ИДИОКОНЦЕПТ 2 (б) ИДИОКОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ (в) ЯЗЫКОВОЙ КОНЦЕПТ ↔ НАУЧНОЕ ПОНЯТИЕ (г) ЛИТЕРАТУРНЫЙ (ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ) КОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ 6. Синтактико-структурным основанием для порождения юмористического эффекта является конфликт ЗАПЛАНИРОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ АВТОРА) ↔ РЕАЛИЗОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ ЧИТАТЕЛЯ); 7. Прагматическим основанием для порождения юмористического эффекта является конфликт между ожидаемым коммуникативным поведением, предписываемым прагматическими правилами, и реальной коммуникацией, реализующийся в следующих вариантах: (а) КОНЦЕПТ «ТЕКСТ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ЮТ (б) КОНЦЕПТ «ДИСКУРС» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ЮТ (в) КОНЦЕПТ «КОММУНИКАЦИЯ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ЮТ Структура работы включает введение, заключение и две главы. Во введении определяются цель, задачи, объект и предмет исследования; обосновываются актуальность, теоретическая и практическая значимость работы; формулируются основные результаты исследования. В первой определяются главе закладывается ключевые термины юмористический коммуникативный теоретическая – юмор, акт, 9 база исследования, юмористический характеризуются текст, семантико- когнитивное, синтактико-структурное юмористического текста; на и основании прагматическое данных измерений измерения выводится классификация юмористических текстов. Во второй главе рассмотривается реализация общего лингвокогнитивного механизма порождения юмористических текстов, юмористического с различными эффекта типами в различных оснований: видах семантико- когнитивным, синтактико-структурным и прагматическим. В заключении подводятся итоги работы, намечаются перспективы дальнейшего исследования. 10 ГЛАВА 1. ЮМОР КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 1.1. Юмор как объект научного изучения 1.1.1. Юмор: к определению понятия Термин юмор имеет долгую историю, уходя корнями в античную гуморальную теорию, в основе которой лежало учение о "соках" тела – гуморах [Крылов 2005]. Авторство теории ассоциируется в современной психологии с Гиппократом, хотя отмечается, что он эту идую он позаимствованную из философии Эмпедокла, рассматривавшего Вселенную как результат взаимодействия четырех основных элементов – земли, воздуха, огня и воды, различное сочетание которых дает в результате все известные вещества. Каждый из названных элементов имеет свои свойства: воздух – теплоту и влажность, земля – холодность и сухость, огорь – тепло и сухость, вода – холод и влажность [Марчукова 2003]. Человеческое тело мыслилось как микрокосмос, построенный по тому же принципу, причем в роли основных элементов выступают жидкости или "соки" организма: кровь, черная желчь, желтая желчь и флегма. Эти "соки", составляющие основу человеческого тела, могут, согласно Гиппократу, в зависимости от их соотношения, избытка или недостатка, служить причиной болезни либо здоровья. Дальнейшее развитие гуморальная теория получила в трудах Галена, положившего его в основу теории темпераментов, объясняющей индивидуальные различия в поведении и доминирующих эмоциях людей преобладанием в их организме той или иной жидкости. Хотя развитие медицины впоследствии опровергло это учение, его реликты можно наблюдать и в современном английском языке. Такие выражения, как good humor (благодушие, букв. "хорошая телесная жидкость") и bad humor (дурное настроение, букв. "плохая телесная жидкость") 11 являются отголосками представления о том, что жидкости влияют на поведение и настроения людей [Samson 2008]. К античности же восходит и эстетическая теория юмора, трактуемого в терминах уродства, красоты, лжи и истины. Платон усматривал в юморе сочетание уродства (зависть по отношению к говорящему) и удовольствия (от смеха). Смех, захватывющий всю душу целиком, является опасным и его следует избегать [Attardo 1994]. Более детально понятие юмора разработано Аристотелем, хотя часть его Поэтики, а вместе с ней и представлений о юморе и комическом, утратилась. Как отмечает С. Аттардо, именно учение Аристотеля заложило основу и теории превосходства, и теории несоответствия, и теории облегчения в понимании юмора [op. cit.]. Первым собственно лингвистическим исследованием юмора считается трактат Цицерона De Oratore (ок. 33 г. до н.э.), в котором автор проводит противопоставление того, что в современных терминах можно было бы назвать ситуационным и языковым юмором, т.е. юмором, в основе которого лежат свойства референта и способ описания референта. На современном этапе в понимании термина юмор нет единообразия. Некоторые исследователи склонны употреблять его в расширяющем значении, как зонтичный, охватывающий все формы смешного, в результате чего он практически сливается с термином комическое. Поскольку синонимия – явление, которого желательно избегать в терминологии, мы постараемся разграничить термины юмор и комическое. Анализ и сопоставление ряда дефиниций термина комическое [Краткая Литературная Энциклопедия, Философская энциклопедия, БСЭ, Samson 2008] позволяет заключить, что стоящее за ним понятие включает следующие составляющие: - является эстетической категорией; - отражает и обличает несообразности, несоответствия и противоречия; - имеет ряд разновидностей – конкретных форм комического; 12 - вызывает смех как реакцию. Юмор рассматривается как разновидность комического, противопоставляемая его другим формам, как то сатира («разрушительный смех»), ирония («смех превосходства»), сарказм и проч. Примечательно, что юмор, в рамках этого подхода, ассоциируется с легким отношением к действительности, в которой фокусируются забавное и смешное; юмор, таким образом, противопоставляется прочим видам комического по критерию симпатии и добродушности, присущих ему. Если комическое может обличать, «в юморе под маской смешного таится серьѐзное отношение к предмету смеха и даже оправдание» [Малый академический словарь URL]. В большинстве определений акцентируется позитивный характер юмора; он описывается как «добродушно-насмешливый» [Малый академический словарь URL], «беззлобное и мягкое высмеивание» [Социологический энциклопедический словарь 2000]. А.З. Вулис отмечает, что в термин юмор заложена ситуация, «когда автор на стороне объекта смеха» [Краткая Литературная Энциклопедия URL]. Еще одну существенную черту юмора отмечает З. Фрейд [Фрейд 2007], который предлагает разграничивать «юмористическое удовольствие» и «комическое удовольствие». Основанием для разграничения является то, что юмористическое удовольствие испытывает сам объект высмеивания, в то время, как комическое удовольствие испытывает сторонний наблюдатель. Т.е. З. Фрейд акцентирует вовлеченность в комическую ситуацию как отличительную черту юмора. Именно это его свойство позволяет человеку смеяться над собой. Таким образом, в настоящей работе предполагается придерживаться более узкого подхода к пониманию юмора, рассматрия его как форму комического, которой свойственны следующие черты: (А) общие для комического в целом: - отражает и обличает несообразности, несоответствия и противоречия; - вызывает смех как реакцию. (Б) специфические для юмора: - снисходительность к объекту смеха, 13 - беззлобность; - личностная обусловленность; - вовлеченность автора в комическую ситуацию. 1.1.2. Подходы к изучению юмора Юмор, как явствует из п. 1.1.1., представляет собой сложный многосторонний феномен, привлекающий внимание и являющийся объектом изучения различных дисциплин, и получающий в их русле различные трактовки. Так, еще в 1923 году Грейг [Greig 1923, ссылка по: Lyttle 2001] дает перечень из 88 различных теорий юмора, число которых, несомненно увеличилось за истекшие десятилетия. Н. Шмидт и Д. Уильямс насчитывают уже свыше ста теорий [Schmidt & Williams, 1971]. П. Кит-Шпигель в своем обзоре [Keith-Spiegel 1972] предлагает типологию теорий юмора из восьми категорий: 1. Биологические теории, рассматривающие юмор как адаптивный механизм (e.g., Ч. Дарвин); 2. Теории превосходства, предполагают смех со стороны испытывающих превосходство (e.g., Т. Гоббс) 3. Теории несоответствия, согласно которым юмор описывает несоответствие событий и ситуаций (e.g., И. Кант), 4. Теории удивления (e.g., Р. Декарт), акцентирующие тот факт, что юмор основывается на неожиданности и теряет свою силу по мере повторения. 5. Теории амбивалентности (e.g., Л. Жубер) констатируют, что юмор является результатом противоборствующих чувств или идей. 6. Теории освобождения (e.g., Г. Спенсер), согласно которым юмор сопровождается снятием стресса и напряжения; 7. Теории конфигурации (e.g., Н. Майер), обращающие наше внимание на то, что юмор является прямым следствием разрешения противоречия; 14 8. Психоаналитические теории (e.g., З. Фрейд), исходящие из того, что в основе юмора лежит экономия психической энергии, накапливаемой при подавлении. Дж. Литтл [Lyttle 2001] сводит все многообразие к оппозиции лишь трех категорий подходов: 1. Функционально-ориентированная группа подходов (биологическая, психоаналитическая теория облегчения, теория амбивалентности) стремятся объяснить роль юмора и смеха в выживании человека как биологического вида. 2. Стимуло-оринетированная группа подходов (теории несовместимости, неожиданности, конфигурации) фокусируются на определении стимула, непосредственной причины для смеха. 3. Реактивно-ориентированная группа подходов (теория превосходства, новейшие когнитивные теории) стремятся объяснить реакцию на юмор, устанавливая причинно-следственные отношения между ними. С точки зрения методологической базы представляется возможным выделить следующие основные подходы к рассмотрению юмора: (1) Философский: юмор как жизненная позиция; (2) Логический: юмор как алогичная форма коммуникации; (3) Психологический: юмор как компенсаторный механизм; (4) Риторический: юмор как эффект определенных стилистических средств и приемов; (5) Когнитивный: юмор как результат осмысления; (6) Социологический: юмор как средство гармонизации отношений в обществе; (7) Культурологический: юмор как культурно-специфическое явление, проявление национальной картины мира; (8) Прагматический: юмор как прагматическая стратегия текстопорождения. Необходимо оговориться, что разграничение выделенных подходов может носить лишь умозрительный, условный характер; и это особенно справедливо в 15 том, что касается новешего этапа изучения юмора, когда экспансионизм в науке в целом привел к целенаправленному размыванию границ между отдельными дисциплинами. В связи с этим современный лингвистический анализ комического не представляется возможным без рассмотрения философского, психо-когнитивного и социологического аспектов в исследуемой области. 1.2. История изучения юмора: краткий обзор Анализ основополагающих трудов в области комического [Борев 1970; Бороденко 1995; Дземидок 1974; Лук 1968; Пропп 1999] позволил выделить ряд основных подходов к объяснению феномена смешного. Философско-логические теории юмора 1. Теория отрицательного свойства объекта осмеяния (Аристотель, Т. Гоббс, Т. Рибо, К. Уберхорст) подразумевает превосходство субъекта над комическим предметом. Так, согласно Т. Рибо, «психическое состояние, выражающееся смехом, заключается в осознании какого-либо несогласия, противоречия, и в сознании того, кто смеется, своего превосходства над людьми или неодушевлѐнными предметами» [Бороденко 1995: 5]. 2. Теория деградации (А. Бен, А. Бергсон, А. Стерн) акцентирует внимание на адресанте комического. Согласно этой теории причина смеха заключается в понимании смеющимся своей силы, а следствием смеха является освобождение от напряжения. А. Бергсон, например, рассматривает юмор как форму нравственной оценки. Он впервые замечает общественную значимость смеха, отмечая, что смех не относится к области чистой эстетики, поскольку он преследует цель общего совершенствования. 3. Теория контраста (Дж. Битти, И. Кант, Т. Липпс, Спенсер) рассматривает смех как результат неожиданного объединения идей. Так, по Дж. Битти, смешное есть диссонанс явлений одного порядка. И. Кант отмечает, что смешное возникает при «неожиданном разрешении ожидания в ничто». Т. Липпс отмечает, что 16 контраст возникает благодаря тому, что за словами признаются ситуативные значения, не характерные для обычного использования. 4. Теория противоречия (Ю.Б. Борев, Г. Гегель, А. Шопенгауэр, Ф. Фишер, Н.Г. Чернышевский) представляет комическое как объединение противоречивых сущностей, как совмещение несовместимого. Г. Гегель, в частности, отмечает, что комическое есть столкновение противоречивых суждений в одной плоскости пространства. 5. Теория отклонения от нормы (К. Грос, Э. Обуэ, С. Милтон, А.В. Луначарский) рассматривает комическое как явление, отклоняющееся от нормы и нелепо, нецелесообразно разросшееся. Психологические теории юмора Современные психологические исследования рассматривают механизм действия комического как «восприятие несоответствия в игровом контексте, которое может сопровождаться улыбкой или смехом». Существует три основные теории, которые в полной мере объясняют причины возникновения смеха на уровне психологии. 1. Согласно теории несовместимости («the incongruity theory») комический эффект возникает при нарушении логики рассуждения [Martin 1998: 18]. Американский исследователь юмора Т. Витч полагает, что возникновение желаемой реакции на комическое основано на эффекте неожиданности: адресат, ожидая некоторый результат, получает результат, отличный от ожидаемого. Этот механизм связан с теорией антиципации, согласно которой адресат способен, опираясь на свои фоновые знания, обусловленные возрастными, социальными и культурными факторами, предугадать ход развития мысли адресанта [Витч 1998]. Главным условием восприятия несоответствия как источника комического, согласно П. МакГи, является игровая рамка («playful framework»), под которой понимаются коммуникативные сигналы, приглашающие к восприятию несовместимого в игровой форме. Вслед за начальной стадией восприятия комического, когда субъект видит разницу между тем, что он слышит или видит и 17 своими индивидуальными ожиданиями, он вовлекаются во вторую фазу – фазу разрешения противоречия. На этой стадии два первоначально несоединимых элемента «примиряются». «Этот процесс предполагает нахождение объяснения, некоторого оправдания для одновременного существования несовместимых элементов», – отмечает, в частности, П. МакГи [McGhee 1979: 38]. Американские гелетологи Г. Нерхардт [Nerhardt 1976] и М. Ротбарт [Rothbart 1976] утверждают, что несоответствие является достаточным основанием для возникновения ожидаемой реакции адресата на комическое высказывание. Результаты анализа комического в рамках теории несовместимости играют значимую роль для данного исследования, т.к. они показали, что комическое как противоречие нуждается в особом пространстве (игровом в рамках данного исследования), где разрешение противоречия стало бы возможным. 2. Согласно теории превосходства («the superiority theory»), комическое начинает реализовываться, когда адресат фокусируется на ошибке, глупом поведении или неудачном поступке другого человека [Martin 1998]. В связи с этим многие исследователи комического (в частности, [Кулинич 2000; Латышев 2003]) отмечают, что одним из существенных факторов возникновения комического эффекта является возможность дистанцировать себя от объекта насмешки. Благодаря этому адресат чувствует по отношению к объекту смеха превосходство, свое не причастие к глупой или смешной ситуации и, таким образом, способен посмеяться над ней. 3. Теория облегчения («the relief theory/ the release from restraint theory») [Martin 1998) берѐт своѐ начало от учения 3. Фрейда [Фрейд 2007]. Согласно данной теории, адресант через смех над чем-либо пытается освободить свой разум от мысленного напряжения, природа причины которого может быть различна. Фрейд выдвинул предположение, что внутренние «цензоры» формируют прочные, хотя и не осознанные нами барьеры, которые препятствуют возникновению «запретных» мыслей. Когда с помощью острот удается обойти этих цензоров, человек испытывает удовольствие от высвобождения психической 18 энергии, которая выплескивается в виде смеха. Теория Фрейда объясняет, почему остроты обычно сжаты, компактны и имеют двойной смысл. Это нужно для того, чтобы обойти барьеры, обмануть цензоров, которые видят только поверхностный, совершенно невинный смысл шуток и не могут распознать скрытые в них запретные желания. М.П. Беннетт с соавторами приходит к заключению, что комическое, помогает адресанту справиться со стрессовой ситуацией: «The act producing humor, of making a joke, gives us a mental break and increases our objectivity in face of overwhelming stress» [Bennet et al. 2003]. Отметим, что теория несовместимости и теория превосходства объясняют возникновение комического эффекта с точки зрения адресата комического дискурса, в то время как теория облегчения фокусирует своѐ внимание на адресанте. Интересным представляется подход к анализу комического Г. Эйзенка, пытавшегося объединить три вышеупомянутые теории. С его точки зрения, комическое включает в себя три компонента или три аспекта: когнитивный, базирующийся на теории несовместимости; конатативный, основанием выделения которого послужили данные теории превосходства, и аффективный, подразумевающий позитивную эмоциональную реакцию, часто ассоциируемую со смехом [Martin 1998: 36]. Таким образом, к изучению юмора сложилось множество подходов, ракурсов рассмотрения. Однако, как показывает пример интегративной теории Г. Эйзенка, между ними нет отношения непримиримого противоречия. Так и лингвистическая теория юмора не отличается гомогенностью, но строится на сочетании «модулей». 1.3. Лингвистическая теория юмора Именно неоднородность лингвистических исследований юмора привела Б. Дземидока [Дземидок 1974: 34] к осознанию того, что «хаос, царящий в 19 подходах к комическому и употребляемой при его описании, свидетельствует о необходимости отказаться от создания общей теории комического в пользу эмпирического анализа его конкретных проявлений». Многочисленные работы, посвященные лингвистическому аспекту комического, включая различные его формы, как то ирония [Горностаева 2013], сатира [Feinberg 1968; 1987], сарказм [Дырин 2012], абсурд [Новикова 2001], парадокс [Бороденко 1995], анекдоты [Карасик 1997], шутки [Соколова 2008], каламбуры [Санников 2002], карикатуры [Mauro, Kubovy 1992], комиксы [Morris 1993] и т.д., различные ракурсы – культурологический, прагматический, семантический, когнитивный, стилистический, дискурсивный – с трудом поддаются обобщению и подведению под «общий знаменатель». Действительно, наивным было бы пытаться свести всю природу юмора к некоторому единому конкретному фактору. Тем не менее, представляется возможным попытаться выявить лингвистическую специфику юмора на (1) семантико-когнитивном, (2) синтактико-структурном и (3) прагматическом уровнях. Представляется, что подобный комплексный подход действительно может дать общее представление о лингвистической природе юмора, во всех его проявлениях. 1.3.1. Семантико-когнитивная природа юмора Истоки современных семантических теорий юмора можно проследить к И. Канту, выдвинувшему идею о том, что смешным представляется нелогичное, непоследовательное, нелепое высказывание, т.е. выдвинувшего на передний план понятие абсурда. Авторы концепций, которые будут рассмотрены ниже, пытаются вскрыть лингво-когнитивный механизм, лежащий в основе нелепости и абсурда. Поскольку (а) авторы концепций, характеризуемых ниже, описывают механизм порождения юмористического эффекта в когнитивных терминах и (б) описание когнитивно-прагматических оснований порождения юмористического эффекта в Главе 2 также ведется с привлечением аппарата когнитивной 20 лингвистики, представляется целесообразым кратко рассмотреть основные рабочие понятия. 1.3.1.1. Единицы когнитивной структуры текста Лингво-когнитивные исследования нацелены на вскрытие связи между функционированием языка и организацией знаний в мозгу человека. Подобного рода исследования стали возможны лишь относительно недавно, с середины XX века, что свидетельствует об относительной молодости данного исследовательского направления и объясняет несколько неустоявшийся характер обслуживающего его терминологического аппарата. Так, различные способы организации знаний в долговременной памяти человека описываются разными исследователями как «фреймы», «сцены», «когнитивные области (пространства)», «прототипы», «народные модели», «сценарии», «скрипты», «схемы», «идеализированные когнитивные модели» и проч., причем авторы не всегда согласны между собой в вопросе о соотношении стоящих за этими терминами когнитивных явлений. Особенно остро дефиниционная проблема стоит в связи с терминами «концепт» и «фрейм», получившими множество авторских трактовок (см. обзор в [Попова, Стернин 2001]). В свете вышесказанного, остановимся вслед за Е.В. Белоглазовой [Белоглазова 2012] на следующей дефиниционной позиции: а. Под концептом будет пониматься минимальная когнитивная единица, дискретная когнитивная сущность; В связи с определением концепта в логике настоящего исследования существенным является параметр его стандартизированности, по которому у исследователей также отмечается некоторое расхождение в мнениях. С одной стороны, С.Г. Воркачев определяет концепт как «единицу коллективного знания» [Воркачев 2004: 51]. С другой стороны, А.А. Залевская подчеркивает индивидуальную природу концепта, описывая его как 21 «достояние индивида» [Залевская 2005]. Для ясности и однозначности в настоящей работе введена терминологическая оппозиция: - концепт = единица коллективного знания; - идиоконцепт концептуальной А.А. Боронин = единица картины определяет индивидуального мира, иными идиоконцепт знания, словами, как индивидуальной авторский «разновидность концепт. текстового концепта" [Боронин 2008: 17]. б. За фреймом, в соответствии с изначальным значением термина (ср. англ. frame – кадр), в настоящей работе закрепляется значение совокупность концептов, объединяемых в единую ситуацию, способ организации концептов; в. Под сценарием понимается последовательность фреймов, фиксированная регулярным повторением, нормативным требованием или конкретным текстом. Е.В. Белоглазова оговаривает, что «приведенная иерархия не вполне согласутеся с более распространенным представлением о фрейме как разновидности сложного многокомпонентного концепта [см. Болдырев 2000; Попова, Стернин 1999]; но выигрывает в отношении однозначности терминологии, и позволяет избежать определений концепта через концепт» [op. cit.]. 1.3.1.2. Фреймовая теория юмора М. Минского Понятие «фрейм» (англ. frame — кадр) было предложено М. Минским [Минский 1978]. Согласно М. Минскому, фрейм предстает как двухуровневая структура, состоящая из узлов и связей между ними. Верхний уровень образуют «вершинные узлы», содержащие информацию неизменно верную для данной ситуации; нижный уровень формируют «терминальные узлы» («слоты»), заполняющиеся переменными данными – о конкретной ситуации [Минский 1979: 45-56]. В вопросе структуры фрейма с М. Минским согласны и М.Л. Макаров (ср.: «фрейм состоит из вершины (темы) ... и слотов» [Макаров 1998: 151]). Это не исключает возможности вариативности представления фрейма. Так, В.И. Карасик 22 допускает спиралевидную конфигурацию фрейма: воспоминания актуализируют друг друга, развертываясь по спирали [см. Карасик 2002: 152-153], что приводит к слиянию ряда фреймов в единую сложную когнитивную структуру. Система фреймов характеризуется сложностью, многосоставностью и динамичностью, что проявляется в следующих характерных чертах системы фреймов индивида: Во-первых, система фреймов каждого конкретного индивида находится в постоянном становлении, в прямой зависимости от прииобретаемого опыта. Во-вторых, набор фреймов каждого носителя состоит из (а) общей, универсальной категории, соотносимой с общим знанием и здравым смыслом – представления о обыденных ситуациях, действиях, процессах, (б) из индивидуальной категории, соотносимой с жизненным опытом конкретного носителя, и (в) из «ограниченной» групповой категории фреймов, доступных носителю как представителю определенной группы, но не являющихся достоянием лингвокультурного общества в целом [см.: Raskin 1985]. В-третьих, в зависимости от «охвата событий», М. Минский различает следующие системы фреймов: поверхностные синтаксические фреймы – конструкции, основанные на соглашении о предлогах и порядке слов в предложении; поверхностные семантические фреймы: группы слов, объединенные вокруг действий, содержащие указания на отношения действующих лиц, целей, стратегий, траекторий, инструментов, следствий и сопровождающих событий; тематические фреймы: сценарии для видов деятельности, описания окружающих условий, изображений, проблем; повествовательные доказательсва; фреймы: основные макеты формы касающиеся развития действий, призванные облегчить читателю принципиально неполного текста; 23 нарратива, построения рассуждения, повествований, персонажей, событий реконструкцию и т.д, содержания синтаксические фреймы: стремятся к полной конкретизации данных терминалов [Минский 1979]. В-четвертых, согласно М. Минскому, фреймы делятся на статические (описывают некоторый предмет или статичную ситуацию) и динамические (представляют некоторое изменяющееся во времени событие), т.е. скрипты. При различении фреймов и скриптов, некоторые исследователи указывают на то, что под фреймом понимается «структура данных, предназначенная для представления стереотипных ситуаций и представляющая собой декларативное знание (т.е. знание об объектах), а под сценарием (скриптом) — процедурное знание (о социальном взаимодействии, о том, как организована деятельность)» [Уткина 2007]. Фреймы и скрипты существуют не в изоляции, но отражают объективные связи между процессами и ситуациями внешнего мира, а также субъективные приписываемые им носителем связи. Именно связь между фреймами и скриптами создает такое свойство текста как когерентность – «смысловая непрерывность» (Sinnkontinuität) [Beaugrande, Dressler 1981: 5]. С понятиями фрейма и скрипта тесно связаны комбинаторные правила, призванные комбинировать фреймы и скрипты таким образом, чтобы они обеспечивали когерентность [см: Raskin 1985: 86]. Свою теорию юмора М. Минский выстравивает на связи между комическим и когницией. Согласно исследователю, основное предназначение юмора – вскрыть несовершенство нашего рутинного мышления, следующего множеству тривиальных правил, которые нередко не работают в нетривиальных ситуациях. Юмор призван показать нам, что рутинная эвристика может не работать, указать на «когнитивные баги» [Минский 1979]. В качестве иллюстрации такого «бага» .... приводит следующий пример юмористического текста: мудрец встречает на дороге крестьянина, идущего рядом со своей лошадью, и спрашивает его, почему он идет пешком, вместо того, чтобы ехать верхом. На что крестьянин отвечает, что шесть ног быстрее, чем четыре. Обиходная логика «больше ног, выше скорость» в данном случае не работает, что и демонстрирует анекдот [Carroll 24 2013: 95]. Нередко оказывается, что активированный фрейм оказался неподходящим. В этом случае к ошибочному фрейму может быть присоединен «указатель» на другой фрейм, являющийся правильным в конкретной ситуации. Используя понятие, задействованные в теории бисоциации, можно сказать, что именно этот указатель и вызовет бисоциативный шок. Таким образом, М. Минский считает неожиданную смену фреймов самым общим элементом для всех видов юмора: сцена описывается с одной точки зрения, а затем неожиданно предстает совершенно в ином ракурсе, причѐм для этого часто достаточно одного слова, которое содержит указатель, направляющий восприятие реципиента в новое русло [Минский 1988: 293]. Интеграция бисоциативной теории юмора с теориями фреймов человеческого знания приводит нас к рассмотрению юмора как продукта конфликта схем фреймов (скриптов) [Черновол-Ткаченко 2012]. 1.3.1.3. Теория биссоциации А. Кѐстлера Как и М. Минский, А. Кѐстлер опирается в своей теории юмора на теории познания, оперируя понятиями, разработанными для описания обработки и хранения информации человеческим мозгом. В рассуждениях о приобретаемых формах поведения автор основывается на новейших достижениях психологии и биологии [Toulmin 1982: 102]. Центральным понятием теории А. Кестлера является бисоциация, под которой понимается восприятие ситуации или идеи посредством двух обычно несовместимых референциальных фреймов [Koestler 1990: 35]. Хотя основным термином, которым оперирует исследователь, является не фрейм, а матрица мысли. Термин матрица вводится А.Кѐстлером для обозначения навыка или способности, или любой повторяющейся деятельности, основанной на правилах – своего рода «коде». Далее автор поясняет, что человеческое поведение во всех случаях контролируется «правилами игры», придающими ей связность и стабильность, но и оставляющими определенную долю свободы для принятия 25 гибких стратегических решений. Сочетание матриц с их кодами и адаптивных стратегий лежит, согласно Кѐстлеру в основе любого рода творчества, в том числе и юмора. Итак, при восприятии юмора описываемая ситуация ассоциируется у получателя не с одной, а с несколькими когнитивными матрицами. В результате происходит моментальный перенос внимания от одной когнитивной матрицы к другой («бисоциативный шок»), и порождаемое здравым смыслом напряжение находит выход в смехе [Koestler 1990: 60]. А. Кѐстлер приписывает бисоциации следующие характеристики: Неожиданность, внезапность характер; Зависимость интенсивности комического эффекта от характера и уровня несовместимости фреймов; Универсальность; Понятность для определѐнного круга людей (ограниченного национальностью, языком, семьѐй, профессиональной средой и культурой), которая, тем не менее, не означает, что индивид, не принадлежащий к определѐнной социальной группе, не сможет идентифицировать структуру, которая обладает комическим эффектом для еѐ членов [Koestler 1990]. Самыми распространенными лингвистическими средствами выражения комического, по мнению О.А. Черновол-Ткаченко, являются парадоксы, игра слов, аллюзии, метафоры, художественные сравнения поскольку они выступают носителями бисоциации, имея изначально двойное значение [Черновол-Ткаченко 2012]. Юмор, таким образом, является порождением бисоциации, основанной на конфликте ассоциативных контекстов (матриц мысли). Конфликт матриц может происходить и на разных уровнях – начиная от слова, и заканчивая дискурсом. В качестве бисоциативной пары исследователь рассматривает и антиномию «форма – значение»; причѐм комический эффект, порождаемый несовместимостью двух 26 ассоциативных матриц, будет прямо пропорционален многообразию ассоциаций между этими матрицами [Koestler 1990]. 1.3.1.4. Теория противопоставления скриптов В. Раскина Анализ юмористических актов на составляющие их скрипты позволил В.Раскину вывести конституирующие юмор условия. Так, текст можно считать юмористическим, если он удовлетворяет следующим требованиям: 1. полностью или частично совместим с двумя разными скриптами; 2. эти два скрипта являются противоположными и полностью или частично перекрывают друг друга [см.: Raskin 1985: 99]. Исследователь считает данные условия необходимыми и достаточными для достижения юмористического эффекта. Противоположные скрипты могут выступать как отрицания друг друга (абсолютные антонимы) или же как контекстные антонимы. Как правило, скрипты находятся в следующих возможных оппозициях: плохо/хорошо, пристойный/непристойный, присутствие/отсутствие, истина/ложь, реальный/нереальный, возможный/невозможный [Raskin 1985]. Раскин выделяет три типа оппозиций между ситуациями в шутке: - действительность и нереальная ситуация; - нормальное, ожидаемое положение дел и ситуация, выходящая за рамки нормального; - возможная ситуация и частично или совершенно невозможная ситуация. Границы между этими тремя типами, разумеется, весьма расплывчаты [Raskin 1985: 112]. Исследователь отмечает, что успешность истолкования скриптов и обнаружения их противопоставленности зависит от трѐх факторов: 27 - легкость переключения с режима серьѐзной коммуникации в режим несерьѐзной коммуникации (о режимах коммуникации см. п. 1.3.3.4); - количество скриптов в распоряжении слушателя; - возможность противопоставлять скрипты. Таким образом, люди с чувством юмора легко переключаются с режима серьѐзной коммуникации в режим несерьезной коммуникации, имеют большее количество фреймов в непосредственном доступе и больше возможностей противопоставлять скрипты. Люди без чувства юмора не желают переключаться в режим несерьѐзной коммуникации, имеют меньшее количество фреймов в распоряжении и возможностей для их противопоставления. Однако все эти факторы, как отметил В. Раскин, не исключают значимости условий, выдвинутых З. Фрейдом (общий настрой слушателя, непосредственная готовность воспринимать шутки и смеяться). В переключении между скриптами, которое происходит благодаря использованию комбинаторных правил, важную роль играет переключатель / триггер (англ. trigger) – особый структурный элемент, выраженный эксплицитно или с помощью подтекста. Триггер может быть основан на многозначности семантической единицы или на противоречии. Его функция состоит в том, чтобы вызвать второй скрипт, который внесет рассогласование или сомнение по поводу первого скрипта, в результате чего будет произведена новая интерпретация первого значения. Раскин определяет триггер как элемент ЮТ, переключающий восприятие с одной структуры (фрейм /скрипт) на другую: "an element which triggers the switch from the one script evoked by the text of the joke to the opposed script... This element called here the semantic script-switch or simply the trigger ..." [Raskin 1985: 114]. Триггер можно уподобить точки бисоциации в терминологии А. Кестлера или пуанту (от фр. pointe – острие шутки). Все три рассмотренные теории едины в том, что в основе юмора лежит некая амбивалентность, двойственность интерпретации, т.е. параллельная актуализация двух фреймов / скриптов, что является аномалией. 28 Таким образом, основой юмора неизменно признается противопоставление подходов к пониманию ситуации на когнитивном уровне. Даже попытки разграничить различные проявления юмора не отрицают этого общего принципа. Так, П. Венцель [Wenzel 1989] выделяет два приема порождения юмора: нарушение референциального фрейма и установление референциального фрейма. В первом случае когерентность до определенного момента связного текста нарушается, разрушая созданный фрейм. Во втором – до определенного момента несвязные, некогерентные элементы объединяются в единый фрейм. Так или иначе, ключевая черта – некогерентность, несвязность на глубинном, когнитивном уровне, остается неизменной. 1.3.2. Синтактико-структурная природа юмора Описанию особенностей, в том числе структурных юмористического текста (ЮТ) посвящено исследование Е.Я. Курганова [Курганов 1997]. Характеризуя структуру юмористического текста, исследователь отмечает, что динамика его разворачивается не линейно, но основывается на одновременном столкновении начала и конца. Этот тезис и объясняет важность компактности ЮТ. Краткость как неотъемлемую структурную характеристику ЮТ постулирует и А. Кѐстлер. Э. Лендваи [Лендваи 2011], характеризуя анекдоты, выводит ряд законов, которым они должны подчиняться, включая закон эллипсиса, который заключается в нарушении принципа коммуникативной достаточности. Закон эллипсиса неразрывно связан с законом амбивалетности, постулирующем семантическую неоднозначность ЮТ. Т.е., развивая эту мысль, можно выдвинуть положение о том, что семантическая неоднозначность достигается за счет эллипсиса. Эллиптичность является поверхностной структурной характеристикой текста, но имеет и семантико-когнитивный коррелят – за ней стоит выпущение из скрипта текста некоторых слотов, которые могли бы гарантировать изначальную актуализацию правильного фрейма, что привело бы к разрушению ЮТ, строящегося на неуверенной или ошибочной актуализации. 29 Выпускание релевантной для правильной интерпретации ЮТ информации является нарушением канонической максимы количества, которая претерпевает определенные изменения в юмористическом коммуникативном акте (подробнее см. п. 1.3.3). Требование краткости и компактности, однако, не должно вступать в противоречие со структурной схемой ЮТ, которая может быть описана следующим образом: 1. В подавляющем большинстве случаев, первое предложение ЮТ вводит слушающего в конвенциональный фрейм, т.е. обычную, ожидаемую ситуацию. 2. Второе предложение ЮТ предлагает реципиенту определенную проблему, таким образом, рассказ получает свое развитие, увлекая внимание слушающего. Сюжет ЮТ разворачивается посредством нарратива и диалога, в которых скрыта имплицитная амбивалентность текста. Сюжет сохраняет имплицитный контраст вплоть до развязки. 3. Третье предложение ЮТ обычно является кульминационным, действие находится в наивысшей точке развития, при этом реципиент «прогнозирует» возможные пути решения проблемы, поставленной во втором предложении, относительно конвенционального фрейма. 4. Зачастую именно четвертое предложение содержит в себе триггер (точку биосоциации). Происходит резкое столкновение конвенционального фрейма и второго, контрастирующего с ним, фрейма. Имплицитный контраст становится явным, эксплицитным, наступает фаза «шока», реципиент в замешательстве, однако длится это доли секунды. 5. Наступает фаза «озарения». Слушающий мысленно возвращается в начало ЮТ и строит его новую интерпретацию. Несоответствие ожидаемой развязки и развязки действительной порождает юмористический эффект, который сопровождается физической реакцией организма – смехом. Наличие инвариантной структурной схемы ЮТ позволяет выделить концепт «юмористический текст», соотнесение к которым того или иного 30 эмпирического текста лежит в основе определения режима коммуникации (см. п. 1.3.3.4). Сказанное не означает, что юмористическая коммуникация может протекать только в охарактеризованной выше форме, подчиняясь строго заданной описанной структурной схемой рамкой. По-видимому, в категории юмористической коммуникации можно выделить ядерную и периферийную зоны. Тексты, удовлетворяющие требованиям описанной схемы и легко узнаваемые как юмористические по формальным критериям, представляют собой ядро категории. На периферии же будут расположены тексты, в которых об отнесении их к категории возможно судить лишь по косвенным признакам. 1.3.3. Прагматическая природа юмора 1.3.3.1. Коммуникативный акт и речевой акт в юмористической коммуникации Традиционно в фокусе внимания прагматики находится речевой акт (speech act), понимаемый как «перформативное высказывание», т.е. вербализация действия, составляющая само действие [Остин 1986]. Тем не менее, применительно к юмору, более уместным представляется исследование его как коммуникативного акта. Понятие коммуникативный акт включает в себя понятие речевой акт, но не сводится к нему. Так, сопоставляя названные понятия, Т.А. ван Дейк приходит к выводу, что оба термина обозначают единицу общения, но коммуникативный акт шире и включает помимо собственно речевого акта, т.е. акта говорящего, также и аудитивный акт слушающего, и сведения о коммуникативной ситуации, как то характеристики коммуникантов, их взаимоотношений, сопровождающих событий и т.п. [Дейк 1989: 15]. 31 Сходным образом соотносит названные термины и М.Ю. Олешков, понимая под коммуникативным актом комплекс двух коммуникативных действий – стимула и реакции [Олешков 2006]. Не вдаваясь в детальное описание теории речевых актов, освещенной детально в работах Дж. Остина (J. L. Austin), Дж. Серля (J. R. Searle), Дж. Барвайс (J. Barwise), Дж. Перри (J. Perry), Н. Фоушн (N. Fotion), Е. В. Падучевой, Н. Д. Арутюновой, Е. Э. Разлоговой и др., отметим лишь, что объектом ее являются дискретные речевые действия, структурные единицы языковой коммуникации, в то время как для нас релевантен более крупный фрагмент коммуникации – целый текст, нередко представляющий собой диалог или полилог. Таким образом, теория речевых актов имеет в нашем случае ограниченную применимость, лишь при рассмотрении отдельных речевых действий, которые входят в анализируемый текст. 1.3.3.2. Юмористический коммуникативный акт Понятие юмористического коммуникативного акта вводит В. Раскин [Raskin 1985], определяя его как дискретную ситуацию коммуникации, вызывающую у участника реакцию смеха, облигаторными характеристиками которой являются: А. Коммуниканты: говорящий (в этой роли может выступать конкретный писатель, радио, телевидение) и слушающий (в каковой роли могут, аналогичным образом, выступать читатели, аудитория радио или телевидения). В. Раскин допускает и наличие в юмористическом акте лишь одного участника, но непременно выступающего в роли адресата, т.е. речь идет об автоадресованности юмористического акта. Присутствие слушающего в юмористическом коммуникативном акте считается обязательным в силу того, что именно слушающий реагирует на стимул и смеѐтся. С.Г. Михейкина [Михейкина 2008], в то же время, отмечает, что в юмористической коммуникации ведущая роль в процессе формирования смыслов 32 принадлежит автору, обладающему как языковой компетенцией (знанием правил), так и языковой способностью нарушать эти правила в определенных целях. Б. Стимул, провоцирующий реакцию в виде смеха. В условном мире смех провоцировала бы любая юмористическая ситуация, в реальном же мире В. Раскин приводит перечень факторов, влияющих на восприятие шутки адресатом: Фоновые знания, опыт, осведомлѐнность слушающего о юмористическом типе коммуникации. Обосновывая этот тезис, В. Раскин приводит аргументацию от противного, иллюстрируя данное положение примером компьютерной коммуникации, которая возможна лишь в «серьезном» режиме, хотя компьютеры можно было бы запрограммировать на имитацию юмора. психологический тип адресата, его предрасположенность воспринимать ситуацию определенным образом. Классическим примером влияния данного фактора на успешность юмористического коммуникативного акта является сказочная принцесса Несмеяна, для которой сохранение серьезности в любой ситуации было поведенческим принципом. Но и в обычных случаях, как отмечает В. Раскин, ни одна из теорий, включая психологические, не может на данный момент гарантировать ту или иную реакцию на стимул в юмористическом акте. В этой связи автор оговаривает, что в своей работе он рассматривает идеализированных говорящих и слушающих. Ситуационный контекст юмористического акта может способствовать его успешности или неуспешности, т.к. не всякий участник коммуникации будет готов на «смех во время чумы». Социальный, или, можно уточнить, социо-культурный фактор, выделяя который исследователь акцентирует, что юмористический акт имеет место в обществе, принадлежащем к определѐнной культуре. Именно этот фактор ответственен за непереводимость 33 юмора, отмеченную В. Вульф, высказывание о чем стало крылатым: "Humour is the first of the gifts to perish in a foreign tongue" (букв.: Юмор – первый из даров, гибнущий в чужом языке). Также В. Раскин выделяет дополнительные условия, предопределяющие успешность протекания юмористического акта, которые делятся на благоприятные и неблагоприятные. К первым он относит эмоциональные факторы, выявленные ранее З. Фрейдом: расположенность адресата к восприятию юмора, к смеху, а также его подготовленность к шутке. Отсутствие благоприятных факторов можно рассматривать как факторы неблагоприятные. Помимо факторов, описывающих состояние и характеристики коммуникантов, исследователь выявляет также и требования к юмористическому тексту: его длина, оригинальность, сложность, количество деталей, своевременность кульминации. Характеризуя понятие юмористического коммуникативного акта, В. Раскин отмечает, что три ранее сложившиеся основные теории юмора – теория враждебности, теория высвобождения и теория несоответствия – интегрируются в описанном исследователем подходе, описывая различные составляющие юмористического коммуникативного акта: в фокусе теории несовместимости оказывается стимул, теории превосходства — отношения между коммуникантами, теории высвобождения — иллокуция юмористического акта, проявляющаяся в реакции адресата. 1.3.3.3. Иллокутивные цели юмористического речевого акта В качестве отправной точки для нашего размышления о прагматической природе юмора приведем мнение Е.А. Земской: «шутка как будто бы не посвящена никакой прагматической цели, никакой определѐнной теме, ни получению информации, ни выяснению каких-то вопросов. Это просто 34 балагурство, "трѐп для трѐпа", для убивания времени, из желания понравиться, произвести впечатление или острословие, порождаемое желанием пошутить, для реализации хорошего настроения и эстетического намерения говорящего» [Земская 1980: 33]. Как нам кажется, в этом небольшом фрагменте налицо внутреннее противоречие: начиная с констатации отсутствия в шутке какой-то определенной прагматической цели, автор, тем не менее, перечисляет некоторый набор целей, которые может преследовать автор в юмористической коммуникации. Это важное наблюдение, т.к. действительно, не всякая шутка заканчивается смехом, да и стремится к этому. Поскольку прагматическая природа юмористического речевого акта несколько сложнее, чем это представляется на первый взгляд, целесообразно рассмотреть ее более детально. Согласно Ю.В.Щуриной, обязательным является наличие в качестве «доминирующего» компонента в составе коммуникативной цели юмористического речевого жанра установки на особый (комический) эффект: развеселить, развлечь, рассмешить. Помимо этого, шутка оказывает разного рода эмоциональные воздействия. Эти эмоциональные воздействия варьируются в зависимости от ситуации и состава участников и могут быть как позитивными — подбодрить, утешить и т.п., так и негативными – уколоть, обидеть, оскорбить, унизить и т.п. [Щурина 1997: 155]. Упоминание о том, что коммуникативное поведение участников юмористического речевого акта различается в зависимости от интенций и коммуникативной цели, реализации которой он служит, встречается в работе Р. Дж. Александера, который делит намерения шутящего на положительные и отрицательные, причѐм первые также подразделяются на имеющие своей целью развлечь аудиторию и обычную беззаботную, беспечную весѐлость: «We must also note the differences in intention which are possible... There is malevolent intention and benevolent intention; in the first type we find the desire to hurt via humour, perhaps in the form of ridicule, making fun, insulting, or simply attacking verbally. Benevolent intention can be subdivided. On the one hand we find the desire or aim to amuse people; 35 'telling jokes' might be, superficially, an example of this. On the other hand, we may find just acting in a 'light-hearted' fashion.» [Alexander 1997: 9]. Таким образом, цели юмористической коммуникации могут быть как положительными, так и отрицательными. Л.И. Белова [Белова 2012] также вводит дихотомию конструктивных и деструктивных функций юмора. Данное обстоятельство представляется нам важным для характеристики коммуникативного поведения участников. Ю.В. Щурина вводит понятие «доминирующей цели», под которым понимает «преобладающую составляющую иллокутивной силы, основной мотив говорения, который преследуется говорящим» и определяет конкретные цели речевого акта шутки, связанные непосредственно с ходом общения, а именно: «а) поддержать нормальное общение, продлить его; б) нарушить ход коммуникации, создать коммуникативный конфликт или прервать процесс общения; в) ликвидировать создавшийся коммуникативный конфликт или предотвратить потенциальный [Щурина 1997: 11]. Обобщая различные подходы к выделению функций юмора или целей юмористической коммуникации [Белова 2012; Кулинич 1999; Попченко 2005; Проскурина 2004; Щурина 1997 и др.], мы определили следующую номенклатуру фунций юмористического речевого акта: Ф. Конструктивные функции: 1. Фатическая (в терминологии И.В. Попченко – коммуникативная) цель – снятие напряжения, стимуляция коммуникации. Выделяя данную цель юмористической коммуникации, мы подчеркиваем тот факт, что она служит для нормализации межличностного общения, ослабления негативных или агрессивных эмоций. В качестве иллюстрации можно привести пример иностранного гостя, которому предстояло провести групповую дискуссию в русской аудитории. Перед дискуссией гость попросил переводчика: «Everybody seems to be too nervous. That’s too bad. Let 's joke a bit, that will make the atmosphere less tense. I will try to make some jokes, and you too, please». Выступающий обратился с такой просьбой к 36 переводчику потому, что знал: юмор разряжает обстановку, помогает установить более тесный контакт, доброжелательные или дружеские отношения с аудиторией. Во многих случаях юмор сближает коммуникантов, делает их поведение более раскованным, коммуникацию – более успешной и непринуждѐнной. 2. Развлекательная – стремление поднять настроение собеседника, отвлечь его. Именно с этой целью – получения удовольствия мы посещаем концерты юмористов, вечера смеха, смотрим КВН и другие юмористические программы. М.В. Мусийчук называет эту функцию гелозоическая, определяя ее как стремление к оптимизации психофизиологического состояния человека [Мусийчук 2007: 91]. Однако, как отмечает Ю.В.Щурина, комический эффект «часто соединяется с эффектом эстетическим» [Щурина 1997: 12]. В связи с этим, ещѐ одна цель, которую мы считаем нужным назвать: 3. Эстетическая – стремление доставить собеседнику удовольствие. Ведь юмор – это зачастую «игра ума», которая даѐт всем игрокам, всем еѐ участникам чувство эстетического наслаждения, а также чувство удовлетворѐнности собой. Данную функцию мы детально рассмотрим в разделе, посвященном интеллектуальному юмору (см. п. 2.1.2). Аналогичную функцию И.В. Попченко именует гедонистической, усматривая ее проявление в том, что люди шутят ради самой шутки, игры, отдыха и развлечения, получая удовольствие от процесса, а также от его результата. Комическое восприятие и отражение мира доставляет человеку радость, отвлекая от обычного и рутинного, разрушая привычные образы повседневности и создавая новые, необычные. 4. Повышение самооценки. В данном случае речь идет об эффекте на самого отправителя сообщения, говорящего. Если шутка успешна, говорящий во многих случаях испытывает чувство удовлетворения собой, чувство собственной значительности, его самооценка повышается. Тесно связаны с функцией повышения самооценки и следующие две функции, также описывающие положительное воздействие юмора на говорящего: 37 5. Функция саморегуляции заключается в том, что она формирует у человека способность дистанциироваться по отношению к проблеме и смотреть на нее с разных точек зрения, тем самым ослабляя чувство беспокойства и бессилия. 6. Катарсическая функция предоставляет человеку возможность смеяться над собой (автокоммуникативный смех). При этом происходит преодоление себя, очищение и возрождение посредством смеха. 7. Парольная функция заключается в установлении границы между «своими» и «чужими» путѐм обращения участников общения к общим ценностям. Юмор в данном случае способствует внутригрупповой сплочѐнности. Средствами парольного функционирования является отсылка к общим для группы ценностям, что проявляется в особенностях избранного комического объекта, средствах создания благоприятной психологической обстановки (маркерах шутливого общения: лингвистических и невербальных), фоновой информации, к которой отсылаются участники юмористического дискурса. Частным случаем внутригрупповой идентификации посредством юмора является национальный юмор, определяемый как юмористический дискурс, понятный и разделяемый большинством представителей данной культуры [Проскурина 2004: 155]. В качестве примера приведем анекдот, в котором описывается ситуация на уроке, где учитель апеллирует к общекультурному литературному фонду: "So you see, children, the wolf ate the naughty lamb because it disobeyed." "Yes, miss," pointed out a youngster. "And if the lamb had been good, we would have eaten it ourselves." 8. Парольная функция тесно связана с аксиологической функцией юмора, выделяемой М.В. Мусийчук. В аксиологической функции юмора реализуется процесс усвоения моделей социального поведения, процесс принятия норм и ценностей, на основе интенциональной трактовки понятия смысла. Основания аксиологической функции юмора проявляются в нерасторжимости знаковости и социальности в юморе и реализуются, прежде всего, как оценка, выражающаяся в 38 утверждении или отрицании универсальных ценностей, на индивидуальном и социальном уровнях [Мусийчук 2007: 91]. О ценностной составляющей юмора говорит и В. И. Карасик: являясь культурным концептом, юмор имеет ценностные характеристики, то есть он связан с ключевыми жизненными ориентирами. Упоминание этой функции мы находим у Ю.В.Щуриной: «...кроме того, целью может быть желание сообщить таким образом некоторые мнения, оценки – соответственно, положительные и отрицательные» [Щурина 1997:12]. Нельзя не согласиться с тем, что часто целью шутки является критика окружающей действительности. Эта цель может выражаться и в сообщении правды о мире, если речь идѐт о шуте как институциональной роли, и в сообщении своего критического отношения к явлению действительности в случае шутовства как явления повседневной коммуникации. В качестве иллюстрации можно привести следующий анекдот, в котором беседует две подруги: "It is shameful. Everyone is dishonest." "Why do you think that?" "Today my husband dismissed his cashier." "Why?" "He stole $100 from the till." "How did your husband discover it?" "Because there was $200 missing from the till. I confessed to my husband that I had only taken $100." [English Club] 9. Целый комплекс функций, выделяемых И.В. Попченко, можно свести к познавательной функции: - интерпретативная, т.е. осуществление комического виденич мира; - регулятивная, заключающаяся в оптимизации восприятия, возможности служить ориентиром в мире комизма; - эвристическая функция заключается в раскрытии несоответствия между устоявшимися представлениями о предмете или явлении и их реальным смыслом, 39 поскольку при этом схватываются внутренние противоположности явлений, основанные на парадоксе. 10. Функция маскировки. Лучше всего ее охарактеризовал Б. Шоу: «то, о чем запрещается говорить всерьез, можно сказать в шутку» [цит. по Санников 2002] И. Кричтафович [Krichtafovich 2005] называет ее защитной. 11. Социализирующая функция проявляется в способности индивидуума чувствовать и выражать смешное, определяемое особенностями национального характера, культурными традициями, социальным устройством. Понимание шуток, острот, каламбуров и т.п., принятых в данной группе (общности), является одним из показателей принадлежности к определенной социальной группе, в то время как непонимание того, над чем смеются члены этой общности, является показателем отчуждения. 12. Креативная функция предполагает творческое осмысление человеком происходящих событий и создание новых, необычных, нестандартных средств выражения и фиксации результатов полученного опыта. Б. Деструктивные функции: 13. Функция дискредитации или нанесения ущерба адресату – функция, объединяющая все то, что обозначено Ю.В.Щуриной как «негативные коммуникативные эффекты» [Щурина 1997: 11]. Ущерб адресату может выражаться в унижении собеседника, его оскорблении, обиде и т.д. В этом случае шутку можно рассматривать как вербальную агрессию. Producer: Do you think I’m doing nothing here? So this what you call working on films? You’d better stay on my carpet with your dirty legs! Danny Boyd: That’s a good idea! May I? В данном примере очевидно, что целью Бойда являлось выведение собеседника из себя, возможно, даже оскорбление и унижение. Юмор, реализующий данную функцию следует ликоущемляющего акта (см. п. 2.3.1). 40 анализировать в терминах 1.3.3.4. Юмористический коммуникативный акт как режим несерьѐзной коммуникации Важной вехой в описании юмористического коммуникативного акта является противопоставление двух видов (или режимов, ср. modes) коммуникации - bona-fide communicational mode (дословно, режим «добросовестной» коммуникациии) – серьезной коммуникации, ср. «серьѐзный речевой акт» у Дж. Серля [Серль 1999], и non-bona-fide communicational mode (дословно — режим «недобросовестной» коммуникации), т.е. несерьезной коммуникации. Первое различие между указанными режимами коммуникации касается аномальных с точки зрения адресата-интерпретатора случаев. Так, в режиме серьѐзной коммуникации действуют правила комбинаторики, которые призваны при обнаружении высказываний, отклоняющихся от нормы в семантическом или синтаксическом плане, модифицировать фрейм, вызвавший отклонение, и затем осуществить поиск семантической интерпретации текста с учетом корректив. В режиме же несерьѐзной коммуникации, к которой относится юмористическая коммуникация, «правила комбинаторики используются для поиска другого фрейма, его зоны пересечения с первым, их оппозиции, на основании чего затем производится семантическая интерпретация текста [см: Raskin 1985: 91-92]. Второе различие между серьезной и несерьезной коммуникацией проявляется в том, как в них реализуются максимы принципа кооперации, выделенные Г.П. Грайсом. Так в серьезном режиме коммуникации, собственно и описанном Г.П. Грайсом, действуют следующие максимы: максима количества: высказывание должно содержать ровно столько информации, сколько необходимо; максима качества: высказывание должно быть правдивым; максима релевантности: высказывание должно соответствовать теме коммуникации; максима способа: высказывание должно быть кратким [Грайс 1985]. 41 В несерьѐзной коммуникации принцип кооперации подлежит корректировке, и суть максим меняется: максима количества: высказывание должно содержать ровно столько информации, сколько необходимо для его интерпретации как шутки; максима качества: высказывание должно сочетаться с ситуацией, описываемой в шутке; максима релевантности: высказывание должно быть так или иначе связано с шуткой; максима способа остаѐтся неизменной [см.: Raskin 1985]. Указанная модификация связана с тем, что в режиме несерьѐзной коммуникации адресат, при условии, что он настроен на юмористическую коммуникацию, не ожидает от говорящего правды или значимой фактической информации. Исходя из установки на юмор, слушающий ждет составляющие юмора – конфликтующие скрипты, и соблюдение обновленных максим говорящим призвано обеспечить успех юмористического акта. Адресат может быть и неготов к коммуникации в non-bona-fide mode. В таком случае модификация оригинальных максим Грайса может служить сигналом смены режима коммуникации. В. Раскин отмечает, что режим non-bonafide потенциально включает в себя не только юмор, но также обман и игру. Но из всех разновидностей режима non-bona-fide юмор является наиболее ожидаемым и выступает следующей по приемлемости формой общения после bona-fide mode. Об этом свидетельствует типичная реакция озадаченного адресата: «Are you kidding?» («Ты шутишь?»). 1.3.4. Юмористический текст и его жанры В вопросе статуса вербального юмора в современной лингвистике пока не сложилось единого мнения. О юморе пишут и как о тексте, и как о дискурсе (см. напр., [Карасик 2002]). Рассматривая дискурс как совокупность текстов, цеменрируемых как тематически, так и формально [см. Белоглазова 2010], мы не считаем возможным 42 объединить все множество юмористических текстов в единый дискурс. Их объединяет единый юмористический коммуникативный акт, но в структурном и тематическом планах юмористические тексты отличаются колоссальным разнообразием. Именно это разнообразие и затрудняет выработку общепринятой типологии жанров юмористического текста. Так, А.П. Суркова [Суркова 2006] предлагает следующую классификацию комических жанров: 1. По характеру авторства: - первичные, оригинальные (юмористический рассказ, шутка); - вторичные, репродуктивные (анекдот, исторический анекдот, комический афоризм, комические крылатые фразы). 2. По виду речи: - устные разговорные монологи (с элементами диалогизации): юмористический рассказ, анекдот, исторический анекдот; - фрагменты-реакции в диалоге (шутка, комический афоризм, комические крылатые фразы). 3. По структуре: равные слову / словосочетанию / предложению ... Ю.В.Щурина [Щурина 1999], анализируя речевые жанры комического, выводит трех-уровневую типологию по критерию сложности жанра: 1. Шутка в виде бытовой реплики, явившаяся согласно исследовательнице прообразом всех юмористических жанров; 2. Более сложные (вторичные) речевые жанры комического: шутливый афоризм, велеризм, эпиграмму, анекдот, диалогическую миниатюру; 3. Наиболее сложные жанры комического: юмористический или сатирический рассказы, фельетон, сатирический роман. В.И. Карасик [Карасик 2002] добавляет к приведенному списку вторичных речевых жанров комического пародию, пустоговорку, частушку, лимерик, детские шутливые стихи (nursery rhymes), шутливые сентенции на стенах (Wandspruch), детские стихи-страшилки. Автор отмечает, что названные жанры 43 относятся к фольклору (как частушки и многие лимерики) и к авторским речевым произведениям (интересен факт создания нового авторского жанра "гарики" И.Губермана, по имени создателя этих ироничных четверостиший). Основимся на типологии, предложенной В. Раскиным [Raskin 1985]. Прежде всего, исследователь противопоставляет юмор и остроумие (т.е. спонтанный и неспонтанный юмор). Далее, В. Раскин выделяет классификацию из восьми жанров юмора: 1) намеренное высмеивание; 2) мягкое, любящее высмеивание; 3) смех над самим собой; 4) пренебрежительный смех над собой; 5) загадка; 6) головоломка с каламбуром; 7) чистый каламбур; 8) юмор как сублимация протеста [Raskin 1985: 25–26]. Впрочем, как справедливо отмечает В.И. Карасик, классификация не отличается строгостью и единством критерия: некоторые жанры выделяются по критерию степени эмоционального сопереживания; другие – по критерию рефлексивности, коммуникативной формы высказывания, психологической мотивировки речевого действия. Е.В. Белоглазова [Белоглазова 2011], развивая идею о контрасте когнитивных структур как едином когнитивном механизме порождения юмористического эффекта, вводит деление, основанное на типе вовлеченной в конфликт когнитивной структуры. В частности, юмористический эффект может возникать при контрасте на уровне фрейма. Здесь можно выделить следующие частные случаи: а) Высвечивание неожиданного (факультативного / периферийного) слота фрейма, т.е. контраст между ядерным, прототипическим фреймом и его субъективно расширенной версией. 44 E.g. Скажите, доктор, а вам всегда удается вырвать зуб без боли? - К сожалению, нет. Вчера я, например, вывихнул себе руку... б) Деформация фрейма за счет замены одного из слотов на неконвенциональный: E.g. Такой сейчас некультурный народ пошел! Вчера, когда я выходил из пивной, мне все руки отдавили. в) Интеграция фреймов по метонимическому типу: E.g. «Ваши творческие планы?» - спросили у писателя NN. – «Собираюсь написать повесть, рублей на триста». Контрастирующими сущностями также могут быть дискурсы, иными словами, типичные способы общения в определенных ситуациях, раскрытия определенных значений. Частными случаями таких отношений могут быть: а) Контраст несмежных, несовместимых дискурсов E.g. Что такое Золотая Орда? - Это ограниченный контингент монголотатарских войск на территории Древней Руси. б) Конфликт дискурсов персонажей, которые «говорят на разных языках», не понимая друг друга E.g. В театре: - Тише, увертюра! - От увертюры и слышу! в) Потенциальная интердискурсность, состоящая в двойной актуализации (1) основанной на полисемии / омонимии слова: E.g. Василий Иванович, белого привезли! - Сколько ящиков? (2) дефразеологизации: E.g. Чтобы жить по средствам, надо их иметь. Подводя итог предлагаемой классификации, исследователь отмечает, что юмористическая коллизия может разыгрываться между вариантами одного фрейма, между неправомерно объединяемыми фреймами или между дискурсами. Исчерпывающая же типология когнитивных отношений, лежащих в основе юмора, еще ждет своего исследователя. 45 В настоящей работе за основу будет взята типология семиотических измерений знака, т.к. текст рассматривается нами как сложный знак, имеющий план выражения и план содержания. Так, выделяются три основные группы юмористических текстов: 1. Тексты, в которых триггер юмористического эффекта относится к семантическому измерению; 2. Тексты, в которых триггер юмористического эффекта относится к синтаксическому измерению; 3. Тексты, в которых триггер юмористического эффекта относится к прагматическому измерению. Как и любая типология, данная классификация носит упрощающий характер. Так, затруднительной оказывается трактовка пограничных случаев, а именно текстов, в которых юмористический эффект проистекает из конфликта формы и содержания. Тем не менее, нам представляется, что данный подход позволяет охватить максимально широкий спектр проявлений языкового юмора и вскрыть как специфические, так и юмористического эффекта. 46 общие механизмы порождения Выводы по главе 1. Юмор рассматривается в работе как форма комического, которой свойственны черты (1) общие для комического в целом, а именно (а) обличение несообразности, несоответствия и противоречия; (б) наличие реакции в виде смеха; (2) специфические для юмора: (а) снисходительность к объекту смеха, (б) беззлобность; (3) личностная обусловленность; (4) вовлеченность автора в комическую ситуацию. В свете интеграционных процессов, характеризующих современную науку в целом, и экспансионизма (термин Е.С. Кубряковой) лингвистической науки в частности, представляется нецелесообразным вычленение узкой лингвистической теории юмора. Понимание функциональной стороны юмора, выскрытие его лингвистического механизма, невозможно без учета философских, психокогнитивных и социальных аспектов рассматриваемого явления. Так, философское наследие в изучении юмора дает такие важные положения, как нравственно-этическая подоплека юмора, диссонанс как логическая основа юмора. Психологические теории высвечивают такие существенные положения, как нарушение антиципации, игровой характер юмористической коммуникации, применение юмора как преодоления психологических и социальных барьеров. Для адекватного отражения своего сложного объекта лингвистическая теория юмора должна интегрировать данные смежных наук, т.е. носить интердисциплинарный характер. Признавая ограниченность как дискретного подхода, фокусирующегося на отдельных лингвистических формах юмора (как ирония, каламбур и т.п.), так и унифицирующего подхода, стремящегося свести все многообразие проявлений юмора в тесные рамки единообразия, в работе формулируется гипотеза о том, что лингвистическая специфика юмора может проявляться на (1) семантикокогнитивном, (2) синтактико-структурном и (3) прагматическом уровнях, что позволяет гипотетически предположить наличие трех вариаций лингвокогнитивного механизма порождения юмористического эффекта. 47 общего Обзор семантико-когнитивно-ориентированных подходов к изучению юмора выявляет общий для всех исследователей вывод о том, что в основе юмора лежит некая амбивалентность, двойственность интерпретации, т.е. параллельная актуализация двух фреймов / скриптов, что является аномалией. Таким образом, основой юмора неизменно признается противопоставление подходов к пониманию ситуации на когнитивном уровне. Рассмотрение юмора в синтактико-структурном измерении позволяет заключить, что: (а) важнейшей структурной характеристикой юмористического текста является краткость; (б) одним из важных средств достижения краткости является эллиптичность; (в) прямым следствием краткости и эллиптичности является нарушение принципа коммуникативной достаточности, приводящее к амбивалентности текста. Названные синтактико-структурные непосредственными коррелятами характеристики семантико-когнитивных юмора являются закономерностей, выделенных выше. Вторым существенным выводом, основанном на синтактико-структурном анализе юмора, является инвариантная структурная схема юмористического текста, включающая 5 составляющих. Наличие инвариантной структурной схемы юмористического текста позволяет выделить концепт «юмористический текст», соотнесение к которым того или иного эмпирического текста лежит в основе определения режима коммуникации, что устанавливает корреляцию между синтактико-структурным и прагматическим аспектами юмористического текста. Прагматико-ориентированное изучение юмористической коммуникации подтверждает исходное положение о сложности и многообразии проявлений юмора, ориентированных на разных адресатов, преследующих разные прагматические цели. Обзор мнений о функциях юмора позволяет вывести 48 обобщающую их типологию, включающую (1) конструктивные функции: фатическую, развлекательную, эстетическую функции, функцию повышения самооценки, функцию саморегуляции, катарсическую функцию, парольную, аксиологическую, социализирующую, креативную функции, познавательные функции, а также функцию маскировки, и (2) деструктивную функцию дискредитации или нанесения ущерба адресату. С учетом, с одной стороны, отсутствия единой общепринятой типологии форм и жанров юмора, и, с другой, результатов проведенного анализа лингвистической специфики юмористических текстов на семантико-когнитивном, синтактико-структурном и прагматическом уровнях, в настоящей работе предлагается взять за основу типологию семиотических измерений знака, т.к. текст рассматривается как сложный знак, имеющий план выражения и план содержания. В соответствии с данным тезисом в работе предлагается выделять три основных вида юмористических текстов: 1. Тексты, в которых триггер юмористического эффекта относится к семантическому измерению; 2. Тексты, в которых триггер юмористического эффекта относится к синтаксическому измерению; 3. Тексты, в которых триггер юмористического эффекта относится к прагматическому измерению. 49 ГЛАВА 2. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПОРОЖДЕНИЯ ЮМОРИСТИЧЕСКОГО ЭФФЕКТА В РАЗНЫХ ТИПАХ ЮМОРИСТИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ В настоящей главе мы рассмотрим реализацию общего лингвокогнитивного механизма порождения юмористического эффекта в различных видах юмористических текстов. В качестве такого общего механизма видится конфликт когнитивных структур – в этом мы присоединяемся к мнению сторонников когнитивносемантических теорий юмора (см. п. 1.3.1). В то же время, даже предварительный обзор юмористических текстов показывает неэвристичность универсального недифференцирующего подхода, ограничивающегося лишь констатацией «противопоставления скриптов» (В. Раскин) или «смены фреймов» (М. Минский). Очевидно, что когнитивные сущности, между которыми устанавливается отношение конфликта, приводящее к юмористическому эффекту, могут относиться к разным уровням иерархии в системе когниции, к разным аспектам коммуникативного акта, что не может не накладывать отпечаток и на само отношение между ними, достаточно условно обозначаемое термином конфликт. Так, в текстах, в которых актуализаторы юмористического эффекта относятся к семантико-когнитивному уровню, отношение конфликта устанавливается между концептами и фреймами (скриптами), к которым они относятся. При этом речь может идти о конфликте авторских концептов, оба из которых представлены в тексте; конфликте концепта, актуализируемого текстом, и иного его варианта, предположительно относящегося к концептосфере адресата текста; конфликте концептов, принадлежащих к бытовой и научной картинам мира и др. Триггер юмористического эффекта может относиться и к уровню синтактики текста. В данном случае именно последовательность и специфика пространственной организации знаков, характеризующиеся некоторого рода 50 аномальностью, будут служить актуализаторами конфликта, обычно разворачивающегося между «текстовыми» и «общекультурными» концептами. В случае прагматически-маркируемых юмористических текстов конфликт разворачивается между ожидаемым коммуникативным поведением, предписываемым прагматическими правилами, и реальной коммуникацией, нарушающей те или иные нормы. При этом возможно предложить дальшейшее детализирующее деление на юмористический эффект, основанный на нарушении принципа кооперативного общения; на нарушении норм текстопорождения (т.е. стандартов текстуальности) и на нарушении дискурсивных норм (т.е. закономерностей того или иного дискурса, на дискурсной гетерогенности). 2.1. Основания юмора на уровне семантики Юмор, основанный на конфликте семантико-когнитивных сущностей, преимущественно, конкретных концептов, вербализуемых в ЮТ, сводим в целом к каламбуру. При этом, как станет ясно по мере анализа различных его проявлений далее в разделе, каламбур трактуется нами достаточно широко, и включает ряд формальных разновидностей: (1) каламбур на уровне слова; (2) каламбур на уровне фразы, включая (а) фразеологизмы, (б) конструкции, (в) клише, (г) цитаты из прецедентных текстов. Все же, даже расширительная трактовка каламбура не охватывает все многообразие форм юмора, актуализируемого на семантическом уровне. Так, мы считаем целесообразным интеллектуальный юмор, выделить в котором в качестве конфликт особой категории разворачивается между элементами бытовой и научной картин мира. При том, что лингвистический механизм в его основе также является каламбурным, специфические требования, предъявляемые им к адресату, а также своеобразие отношения конфликта, предопределяют обособленное положение данного вида ЮТ. К этой категории также следует отнести юмор, основанный на поликодовости. В данном случае мы также можем вести анализ в терминах 51 каламбура, т.е., действительно, в семантико-когнитивном ключе речь идет о единой разновидности юмора. Критерием выделения поликодового ЮТ служит специфика актуализирующего разные интерпретации контекста и наглядновизуальный характер конфликта, разворачивающегося не только между отдельными концептами / скриптами, но между семиотическими системами, их актуализирующими. 2.1.1. Юмористический эффект в классическом каламбуре Каламбур – явление с долгой историей; настолько долгой, что на сегодняшний момент уже трудно установить, откуда взялось это обозначение (см. обзор мнений по вопросу этимологии термина каламбур в: [Всемирное остроумие 1995: 77]). История научного изучения каламбура также насчитывает уже не одно столетие, причем можно отметить эволюцию понятия. Так, в первой половине XX века преобладало пренебрежительное отношение к каламбуру как к низшей форме остроумия, «словесной побрякушке», «пустом зубоскальстве», «мишуре словесных острот» [см. Фролов 1954: 319-324]. Позже, отношение к нему изменилось, о чем свидетельствует интерес со стороны таких серьезных исследователей как А.Н. Зеленов [Зеленов 1971], А.И. Ефимов [Ефимов 1961], Б.Ю. Норман [Норман 2006], В.З. Санников [Санников 1999], А.А. Терещенкова [Терещенкова 1998], Ходакова Е.П. [Ходакова 1969], А.А. Щербина [Щербина 1958], и др. Каламбур: к вопросу об определении Подходы к определению каламбура делятся на более широкие, отождествляющие его с игрой слов в целом, и более узкие, усматривающие в нем свою самобытную специфику. Так, широкого недифференцирующего взгляда придерживаются Н.А. Штырхунова, что явствует из названия работы «Лингвистическая игра слова 52 (каламбур) ...» [Штырхунова 2006). А.В. Семенов, определяя каламбур, пишет: «Буквальное значение слова «каламбур» – «игра слов»» [Семенов 2003: 161]. Широко распространено мнение о том, что каламбур и игра слов находятся в родовидовых отношениях. Так, по мнению А.С Джанумова [Джанумов 1997: 102], каламбур – это более широкое понятие, нежели игра слов, он считает, что в «игре слов» могут обыгрываться лишь пары слов, омонимы, и не могут быть использованы словосочетания. В то же время встречается и обратная трактовка: каламбур как разновидность игры слов (ср. «каламбур» — это игра слов, использование многозначности (полисемии), омонимии или звукового сходства слов с целью достижения комического эффекта» [ЛЭС 1990]. Аналогично выстраивается иерархия рассматриваемых понятий и в следующих определениях, характеризующих каламбур через соотнесение с гиперонимом игра слов: «Каламбур - игра слов, это острота, возникающая на основе использования собственно языковых средств» [Борев 1970: 237]. «Каламбур - сознательная игра слов, построенная на возможности их двоякого понимания» [Маслов 2005: 39]. Учитывая (а) отсутствие единого мнения, которого можно было бы придерживаться, (б) наличие прямо противоположных подходов, свидетельствующих об отсутствии объективного разграничения сопоставляемых явлений и (в) особенности внутренней формы термина игра слов, сужающей его применение к устанавливаемых языковой игре, между словами, строящейся исключая на особых единицы отношениях, иного уровня (словосочетания, фразеологизмы), в настоящей работе будет принято предельно общее широкое понимание термина каламбур как явления, включающего различные текстовые феномены, основанные на использовании структурноформальных особенностей языка с целью создания коммуникативно значимого конфликта двух или более лингвистических стурктур, характеризующихся 53 смысловым различием при различной степени формальном сходстве (D. Delabastita, ссылка по [Vandaele 2011: 180]). Юмористический эффект каламбура Каламбуры преимущественно исследовались в русле лингвостилистики, однако все исследователи отмечали их юмористический эффект [см., напр. Арнольд 1990, Гальперин 1980]. Так, И.В. Арнольд [op. cit.] пишет, что каламбур вызывает улыбку. Л.В. Косинова отмечает важную роль каламбура в китайском комическом дискурсе [Косинова 2014]. Н.М. Демурова определяет каламбур как явление вызывающее комический эффект [Демурова 1981: 148]. О.С. Ахманова также акцентирует юмористическое предназначение каламбура [Ахманова 1969]. Механизм достижения юмористического эффекта в каламбуре описывает В.С. Виноградов [Виноградов 1978: 200] – автор первой обобщенной схемы каламбура, включающей два компонента: (1) опорный компонент / стимулятор, выступающий лексическим основанием каламбура и позволяющий начать языковую игру, (2) результирующий компонент / ―перевертыш‖ / результанта, представляющий собой вершину каламбура. Приведенная схема требует некоторых уточнений: - стимулятор и результанта допускают дистанционное расположение; - хотя стимулятор сам по себе нейтрален и является лишь отправной точкой для языковой игры, формируя «предкаламбурную ситуацию», требующую актуализации результантой, результанта может быть достаточно удалена от первой части каламбура, а то и вовсе лишь подразумеваться контекстом. В результате, в тексте единица сохраняет потенциально свойственную ей в системе языка многозначность [Коновалова 2001]. При этом сначала актуализируется одно значение языковой единицы, порождая определенные ожидания у читателя, затем актуализируется иное значение, и ожидание читателя 54 оказывается обманутым. Именно обманутое ожидание и кладется в основу юмористического эффекта при лингвостилистическом ракурсе рассмотрения [Донгак 2000]. Более подробно этот механизм можно описать в терминах когнитивной лингвистики. Полисемия в таком случае понимается как соотнесенность элемента языка с различными концептами. При актуализации некоторого концепта одновременно актуализируется и когнитивная структура, в которую он входит, что запускает далее процесс актуализации смежных когнитивных структур. Так, концепт влечет за собой фрейм, фрейм влечет за собой сценарий. Возвращаясь к описанию когнитивного механизма каламбура, отметим, что указанная цепочка актуализаций и является «ожиданиями» реципиента. Эффект же обманутого ожидания проистекает из того, что актуализируется иной концепт, влекущий иные фреймы и сценарии. Охарактеризовав, таким образом, каламбур, его структуру и механизм порождения юмористического эффекта, мы далее рассмотрим каламбур в действии. Каламбур на уровне слова Каламбур является очень распространенным в британском юморе, поэтому в качестве эмпирической базы для исследования функционирования каламбуров мы обратились к британскому комедийному шоу A Bit of Fry and Laurie, автором сценариев к которому является выдающийся современный писатель, комик, филолог С. Фрай. Пр. 1. Stephen: I will. I will. But first of all can I ask you why you chose to depart from the ... er ... shall we say traditional ... ? Hugh: You mean the old shoe box approach? Stephen: That's it 55 Hugh: The strict, rectangular lines ... Stephen: That's right. Shoe box. Hugh: Well to be honest, Mr Catchpole, that style is out, it's dead. Brutalism, modernism, post-modernism, all those isms are finished with. We've got to look at people's lives. Stephen: Yes, quite. The thing is, when we asked for a shoe box, we did actually mean a box for putting shoes in. We are a shoe manufacturer, you see. And we really do need to put our shoes in a box. (―A Bit of Fry and Laurie‖. Architect.) В данном каламбуре обыгрывается многозначность сложного слова shoe box, реализующего в тексте сначала метафорическое, а затем прямое значение. Переносное значение актуализируется сочетаемостью с approach, в аттрибутивном отношении к которому оказывается искомое слово, а также последующее описание основания для метафорического переноса - strict, rectangular lines. Данная актуализация разрушается в результате актуализации прямого значения слова: we did actually mean a box for putting shoes in; we really do need to put our shoes in a box. Пр. 2. Stephen: Hello, Doctor. Hugh: Ah, come in. Look, you're the last, do you mind if this is very quick? Stephen: Er ... no. Hugh: Alright then, how can I help? Stephen: (Very fast) Well Doctor, the fact is that I've got a bit of a pain in the bottom. Hugh: (Just as fast, if not faster) A bit of a pain … (―A Bit of Fry and Laurie‖. A bit of a pain in the bottom.) В данном каламбуре обыгрывается не столько многозначность, сколько отнесенность к разным когнитивным структурам слова quick: читатель относит его в целом к фрейму «врачебный осмотр», т.е. в значении не терять времени на 56 формальности, каковая актуализация опрокидывается действующими лицами, относящими его к фрейму «коммуникация, диалог». Пр. 3. Hugh: Can you tell me how to be happy? Stephen: How to be happy? Hugh: How to be happy. Stephen: I’m afraid this information is restricted. Hugh: But you do have it? Stephen: Oh, yes. Hugh: But it’s restricted? Stephen: That’s right. Hugh: Contented? Stephen: Yes, thank you. Hugh: No, have you got any information on how to be contented? Stephen: Oh, I see. Yes, we do have information on that. (―A Bit of Fry and Laurie‖. Information.) В данном каламбуре обыгрывается неоднозначность слова contented в разных конструкциях. Формальное совпадение возникает в результате эллипсиса самой конструкции, которую говорящие восстанавливают по-разному. Стивен понимает искомое слово как относящееся к конструкции Are you contented?, а Хью подразумевает How to be condented? Результантой каламбура является вынужденное озвучивание неэллиптической конструкции вторым коммуникантом. Пр. 4. Hugh: You're beginning to annoy me, buster. Look at this card. (Holds up white card) What does it say? Stephen: "Christening service". 57 Hugh: Yes. Service, notice – not rudeness. It doesn't say "Christening rudeness". (―A Bit of Fry and Laurie‖. Christening.) В данном каламбуре обыгрывается многозначность слова service, которое может относиться как к фрейму «церковная служба», так и к фрейму «предоставление услуги». Каждый из этих фреймов имеет в структуре текста свои актуализаторы. Актуализатором первого фрейма является Christening, второго – rudeness, а также более ранняя реплика персоанажа: You're being paid aren't you? Эти единицы и показывают, что персонажи говорят «на разных языках», т.к. за одними и теми же словами у них оказываются закреплены разные концепты, относящиеся к разным фреймам и дискурсам. Соответственно, и понимают происходящее они сквозь призму, с одной стороны, своего опыта, а с другой стороны, интерпретацию им навязывает выбранный дискурс. Пр. 5. Stephen: Well look at you. You fight and deal and cheat all your life to get enough money to spend a few years wobbling your fat old bodies round a beach or a golf course, but what provision have you made for after your retirement? Hugh: After my retirement? Stephen: I'm talking about heaven. Hugh: Heaven? Isn't that where the Gilroys went, darling? Deborah: Devon. (―A Bit of Fry and Laurie‖. Christening.) Данный каламбур основан на неполной омофонии, фонетической близости heaven и Devon. Эффект контраста обусловливается несопоставимостью не только фреймов, к которым относятся данные концепты, но и дискурсов – религиозный и географический. Пр. 6. Stephen: You have a daughter, I believe? Hugh: Oh, yes, Henrietta. 58 Stephen: Did he? Did he? I’m sorry to hear that. That must have hurt. That must have hurt as hell on a Jet Sky. Hugh: You never had kids of your own, I believe. (―A Bit of Fry and Laurie‖. Troubleshooters.) В данном каламбуре обыгрывается созвучие имени дочери Henrietta и фразы Henry ate her, не присутствующей в тексте, но актуализируемой репликой I‟m sorry to hear that. That must have hurt. На каламбурах нередко строятся и анекдоты: Пр. 7. Did you hear about the undertaker who buried someone in the wrong place? He was sacked for making a grave mistake. Данный каламбур обыгрывает омонимы: Grave n. the place in the ground where a dead body is buried [↪ tomb] Grave adj. great or bad [↪ serious] [LDCE] Undertaker и buried являются актуализаторами первого значения «могила», mistake – второго. Оба выражения актуализируются параллельно, одновременно: ошибиться могилой для человека названной профессии является серьезной ошибкой, даже тяжким проступком. Пр. 8. Why can a man never starve in the Great Desert? Because he can eat the sand which is there. But what brought the sandwiches there? Why, Noah sent Ham, and his descendants mustered and bred. Данный юмористический текст содержит сложный многокомпонентный каламбур, в котором двоякому осмыслению подлежат: Sandwhich – как сочетание слов sand which / относительный омограф sandwich; 59 Ham – как библейский антропоним, имя сына Ноя, и элемент гастрономического дискурса со значением «meat from the leg of a hog that is often prepared by smoking or salting» [MW]; Mustered: как глагол в форме Past Simple со значением «come together in a group [= gather]» [LDCE] / омофон mustard ―a yellow sauce with a strong taste‖ [LDCE] Bred: как глагол в форме Past Simple со значением ―to produce offspring by sexual reproduction‖ [MW] / омофон bread ―a baked food made from a mixture of flour and water‖ [MW]. Каламбур на уровне фразы Наиболее частотным случаем фразового каламбура являетя обыгрывание фразеологизма. Предпосылками к каламбуру на основе фразеологизма являются такие черты последнего как: - наличие у фразеологизма внутренней формы; - существование в языке свободного словосочетиния, лежащего в основе фразеологической единицы [Белоглазова 2012б]. Данное явление получило неоднозначное терминологическое обозначение как дефразеологизация и как двойная актуализация фразеологизма. Представляется, однако, что второй вариант обозначения более точен, т.к. сама его внутреняя форма указывает на природу и механизм явления, представляющего одновременную актуализацию буквального и переносного значений фразеологизма. Наиболее полное определение данного явления дает Л.В. Попова: «восстановление реального смысла устойчивого сочетания и реальных связей его компонентов в определенной ситуации с привычным лексическим окружением при сохранении или обогащении образно-переносного значения фразеологизма. Это двуплановость устойчивого сочетания, 60 совмещение, органическое соединение двух значений – прямого (воскрешенного) и образно типизированного, переносного» [Попова 1968: 115]. Фразеологизм является потенциально двусмысленным, т.е. может актуализировать как прямое, так и переносное значение. Актуализатором же выступает контекст. Как отмечает А.В. Кунин, «к какомы бы типу фразеологизм ни относился, контекст вводит его в речь, ставя его в условия конкретного речевого акта, реализует его потенциальное денотативное значение [Кунин 1971: 6). Далее А.В. Кунин выделяет три типа актуализирующих фразеологических контекстов: (1) внутрифразовый микроконтекст, опирающийся на актуализаторы – слова, словосочетания; (2) фразовый контекст, обычно наблюдаемый в диалогических единствах; (3) сверхфразовый макроконтекст, соотносимый с текстом в единстве с коммуникативной ситуацией. Т.е., для двойной актуализации фразеологизма необходим двойственный контекст, сочетающий актуализаторы разных его потенциальных значений. При этом существенно, что актуализируемое прямое значение может расходиться с этимологическим значением. В.И. Зимин и Л.Г. Латфуллина отмечают, что внутренняя форма фразеологизма может подвергаться переосмыслению, что обусловливается рядом факторов, как то жизненный опыт говорящих, их фоновые знания, возрастные, социальные и прочие параметры [Зимин, Латфуллина 2009: 20]. Так, авторы приводят данные лингвистического эксперимента в виде опроса информантов, не подтвердившие актуальность для носителей языка этимологического значения фразеологизма «бить баклуши», описанного В.Н. Телией [Телия 1966: 32]. Авторы приходят к выводу, что «в русском языке существуют различные понимания образной основы этого фразеологизма, налицо таким образом полимотивация фразеологического значения внутренней формой фразеологизма, так же как и множественность самой этой внутренней формы этого фразеологизма» [op. cit.]. Анализу двойной актуализации фразеологизма с точки зрения юмористического эффекта посвящено исследование Л.В. Орлецкой, которая усматривает исток эффекта в «несоответствии 61 между стереотипным представлением об описываемой ситуации и представлением, соответствующим интерпретации этой ситуации говорящим» [Орлецкая 1994: 7]. За каждым из значений фразеологизма стоят свои когнитивные структуры, свои фреймы и сценарии, конфликт которых при их одновременной актуализации и приводит к юмористическому эффекту. Однако, как отмечает Е.В. Белоглазова, «конфликт этих заложенных во фразеологизм значений присутствует лишь как потенция, и требует активации контекстом, т.к. идиоматическое значение, в силу своей устойчивости и фиксированости, сразу актуализируется в воспринимающем сознании, не позволяя полноценного переключения на иной дискурс» [Белоглазова 2012б]. Пр. 1. Stephen: I want you on my side for this, Peter. Hugh: I’m yours, John, you know that. Stephen: I haven’t finished yet. It’s absolutely mandatory that you buy into my way of working. Things could get a little hairy over the next 48. Hugh: You know me, John, hairy is as hairy does. (―A Bit of Fry and Laurie‖. Troubleshooters.) Каламбур строится на трансформации пословицы Handsome is as handsome does, в котором компонент handsome заменяется на hairy. Пр. 2. He can do this! He's a knee-high to a grasshopper! – Grasshoppers can be different, you know (Feather J. The Silver Rose) В основе каламбура лежит двойная актуализация фразеологизма knee-high to a grasshopper, имеющего значение ―very small or very young‖ [OD], подвергающегося сомнению в ответной реплике. Пр. 3. ―Have a heart,‖ Drake protested, grinning. 62 ―I have,‖ Mason told him, ―and it’s been in my mouth so long I wouldn’t feel right when it drops back where it belongs.‖ (Gardner E.S. Cautious Coquette) Каламбур основан на двойной актуализации сразу двух фразеологизмов, имеющих общий компонент heart. Их контактное расположение способствует установлению между ними определенного рода диалога, приводящего к переосмыслению обоих оборотов. Have a heart буквализируется в ответной репликe, суть которой на буквальном уровне в том, что сердце не только есть, но оно не на своем месте. Второй же фразеологизм дополнительно буквализируется глаголом to drop back, указывающим, что с сердцем должно произойти. Пр. 4. - Well, and what happened next, after she had hit him? - He kicked the bucket so suddenly … - Oh, no! Did he? - So suddenly that Gloria didn’t even have time to dodge (Banks I. Espedair Street.) В данном каламбуре обыгрывается потенциальная многозначность фразеологизма to kick the bucket, имеющего переносное значение ―to die‖, но также допускающего буквальную интерпретацию «пнуть ведро». Идиоматическое значение актуализируется автоматически, не требуя контекстуальной поддержки, на что указывает однозначная реакция в ответной реплике. И совершенно неожиданно актуализируется буквальное значение, поддерживаемое глаголом to dodge – «увернуться». Пр. 5. Hicks – such was my melancholy companion’s name – stopped the cicerone in her prattle, saying in a hollow voice, ―And now, madam, will you show us the closet where the skeleton is?‖ The scared functionary paused in the midst of her harangue: that article was not inserted in the catalogue which she daily utters to visitors for their halfcrown (Thackeray W.M. The Newcomers.) 63 Каламбур строится на двойной актуализации фразеологизма skeleton in the closet, имеющего значение «a discreditable or embarrassing fact that someone wishes to keep secret» [OD]. Образ, лежащий в основе идиомы, столь фактически маловероятен, что практически недопускает буквального прочтения оборота. Тем сильнее эффект обманутого ожидания, когда актуализируется его прямое значение. Пр. 6 Patient: Doctor! Doctor! I feel like biscuits! Doctor: What, you mean those square ones? Patient: Yes! Doctor: The ones you put butter on? Patient: Yes! Doctor: Well, that means you're crackers! [Megs] Данный каламбур строится на двойной актуализации фразеологизма to feel biscuits (to feel like a biscuit), имеющего значение «to realize that you are wrong, stupid, or otherwise moronic» [UD]. Буквализация достигается за счет описания: square ones, you put butter on, а также за счет соположения с синонимом cracker. Парадоксально, последний является одновременно и актуализатором первого идиоматического значения, т.к. сам имеет во множественном числе переносное значение «crazy» [LDCE]. Пр. 7 Prisoner: Look here, doctor! You've already removed my spleen, tonsils, adenoids, and one of my kidneys. I only came to see if you could get me out of this place! Dr. House: I am, bit by bit. (House MD) Каламбур строится на двойной актуализации оборота bit by bit, получающего контекстуальное буквальное значение – «по кусочку» в ходе анализов и процедур. 64 На приеме двойной актуализации фразеологизма основан отдельный «жанр» анекдотов: Пр. 8 Question: What would you get if you cross a trumpet and a serpent? Answer: A snake in the brass. (jokesallday) Пр. 9 Question: What do you call a horse that plays the violin in a musical? Answer: Fiddler on the hoof. (jokesallday) Пр. 10 Question: What did the woman say to the undertaker when he started hitting his broken down funeral car? Answer: Stop beating a dead hearse. (jokesallday) Все три примера (8-10) строятся на созвучии, т.е. неполной омофонии некоторого фиксированного по форме прецедентного текста и свободного сочетания: (8) A snake in the brass актуализирует а snake in the grass, имеющеe идиоматическое значение «скрытая опасность; скрытый враг». (9) Fiddler on the hoof актуализирует название прецедентного текста Fiddler on the roof (10) Stop beating a dead hearse актуализирует оборот to beat / flog a dead horse, употребляющийся в значении «Waste energy on a lost cause or unalterable situation». Впрочем, подобному обыгрыванию в рассматриваемом жанре анекдотов могут подвергаться не только фразеологизмы, но и сложные слова и словосочетания: Пр. 11 65 Question: What do you call a snake who works for the government? Answer: A civil serpent. (jokesallday) Пр. 12 Question: Why did the bees go on strike? Answer: Because they wanted more honey and shorter working flowers. (jokesallday) В данных примерах обыгрываются неполные омофоны civil serpent / civil servant, shorter working flowers / shorter working hours. В следующем же примере анекдот того же жанра строится на обыгрывании грамматической омонимии словосочетания zebra crossing и причастной конструкции: Пр. 13 Question: Why did the bus stop? Answer: Because it saw the zebra crossing (jokesallday) К фразеологическим каламбурам примыкают обыгрывания десемантизированных клише, неожиданно актуализирующих свою исходную семантику. В качестве примера такого каламбура приведем следующий фрагмент. Пр. 14 Mr. Buffet: Oh my God! Did she die? Phoebe: If not, it would be a mistake to cremate her (Friends) В данном ЮТ каламбур строится вокруг клише Did she die?, выражающего эмоциональное потрясение говорящего, нежелание верить в печальный, но неопровержимый факт. В данном контексте, однако, актуализируется 66 и высмеивается буквальное значение выражения – значение сомнения, неверия в референциальную ситуацию. Именно ответная реплика является триггером юмористического эффекта, заставляя нас переосмыслить Еще одним проявлением фразового каламбура можно считать переосмысление цитаты, основанное на явлении интертекстуальности. Одно из наиболее авторитетных определений интертекстуальности принадлежит И.В. Арнольд, охарактеризовавшей ее как «включение в текст либо целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде цитат, реминисценций и аллюзий» [Арнольд 1999: 351]. Причем именно цитата, как самая развернутая форма интертекстуальности, является наиболее эксплицитной, узнаваемой и, таким образом, легко обыгрываемой в комических целях. О комическом переосмыслении цитат как стилеобразующей черте некоторых авторов пишет О. А. Пономарева [Пономарева 2008]. Рассмотрим функционирование цитаты в ЮТ: Пр. 15 А mеmbеr оf thе fаculty оf а Lоndоn mеdicаl cоllеgе wаs chоsеn tо bе а hоnоrаry physiciаn tо thе Quееn. Prоud оf his аppоintmеnt, hе wrоtе а nоtе оn thе blаckbоаrd in his clаssrооm: "Bеginning nеxt mоnth I will bе hоnоrаry physiciаn tо Quееn Еlizаbеth". Thе nеxt dаy whеn thе prоfеssоr rеturnеd tо thе clаssrооm, hе fоund thе fоllоwing linе writtеn bеlоw his nоticе: "Gоd sаvе thе Quееn". (Еnglish Humоur) В качестве прецедентного текста выступает национальный гимн Великобритании, заглавная строка которого звучит Gоd sаvе thе Quееn!. Подобно клише в приведенном выше примере 14, данная фраза функционирует и осмысляется целостно как имя собственное, название гимна. В анализируемом ЮТ происходит его ресемантизация в результате соотнесения с концептом Quееn – живой человек, нуждающийся в (медицинской) помощи. В результате соприсутствия исходного и нового смыслов интертекстемы и возникает юмористический эффект. 67 Подводя итог этому разделу, можно констатировать, что каламбур остается одним из наиболее распространенных средств порождения юмористического эффекта, широко употребляемым в самых разных жанрах и принимающим разные формы. Суммируя, выделим следующие разновидности каламбура: 1. Каламбур на уровне слова / на уровне фразеологизма / на уровне конструкции; 2. Каламбур основанный на постепенном вытеснении одной когнитивной структуры другой или на их параллельной актуализации; 3. Каламбур основанный на полисемии или на омонимии, возможно неполной (омофония / омография, также допускающие относительный характер). 2.1.2. Юмористический эффект в интеллектуальном каламбуре В настоящем разделе мы рассмотрим юмористическую коммуникацию, предъявляющую особые требования к тезаурусу и лингвистической компетенции адресата, т.е. предполагающую наличие у адресата специальных знаний в той или иной специальной области. Как отмечалось выше (см. п. 1.3.3), юмористический текст является таковым только при условии, что достигается юмористический эффект, одна из функций юмора, что придает особую важность коммуникативной роли адресата. В то же время, автор не может слепо полагаться на способности своего реципиента, но стремится по-возможности гарантировать успех юмористической коммуникации, заложив в «лабиринт» текста подсказки. Метафора текстового лабиринта принадлежит выдающемуся семиотику современности У. Эко. Он выделяет три вида текстовых лабиринтов: 1. «Лабиринт Тесея» - фактически, извилистый «путь», в котором «никому не удастся заблудиться», т.к. в текст заложено лишь одно возможное прочтение – та самая «нить Ариадны», которая ведет читателя по всем закоулкам книги. Смысл такого лабиринта Эко усматривает в непредсказуемости, неизвестности. 68 2. «Маньеристический» лабиринт, уподобляемый автором дереву с корнями и кроной, множеством разветвлений и тупиков. В конечном итоге, в таком лабиринте тоже подразумевается лишь одно правильное прочтение, но найти его труднее. Читатель вынужден продвигаться методом проб и ошибок, нашупывая оставленную автором «нить Ариадны». 3. «Лабиринт-сетка», уподобляемый автором «ризоме», в которой «каждая дорожка имеет возможность пересечься с другой», «нет центра, нет периферии, нет выхода». Это бесконечное множество возможных прочтений и интерпретаций, в котором ни одному невозможно отдать предпочтение [Эко 2007]. Итак, помимо лабиринта, автор оставляет читателю и инструкцию по его прохождению, подсказки – «нить Ариадны». Эти подсказки могут носить разный характер. К «смеховой подсказке» нередко прибегают в ситуациях неуверенности в способностях адресата правильно интерпретировать шутку. Так, в комедийных кино- и телефильмах, ориентированных на неопределенного массового адресата, фоновый смех монтируется в звуковую дорожку, маркируя юмористические фрагменты. В иных случаях в шутке прямо указывается тип идеального адресата. Рассмотрим некоторые анекдоты из подборки «20 Jokes That Only Intellectuals Will Understand» [http://www.tickld.com/x/20-jokes-that-only-intellectuals-will- understand). Заголовок четко очерчивает целевую аудиторию, в качестве которой видятся интеллектуалы, люди с высоким уровнем образованности. Пр. 1. It‟s hard to explain puns to kleptomaniacs because they always take things literally. Адресата данной шутки должна отличать развитая лингвистическая компетенция, т.к. в противном случае он не поймет книжное «kleptomaniacs», а также не воспримет игру слов, основанную на буквализации идиоматического выражения «take things literally». 69 Лингвистическая же компетенция, причем в неродном языке (латинском) требуется и для понимания следующей шутки: Пр. 2. A Roman comes into a bar and asks for a martinus. Bartender: You mean martini? Roman: If I wanted a double, I'd ask for it! Шутка восходит к пародийному скетчу Rinse the Blood Off My Toga Дж. Уэйна и Ф. Шустера в рамках Ed Sullivan Show. Юмор скетча базируется на контрасте древнеримских и современных реалий. В приведенном выше пр. 2 современная реалия martini помещается в формоизменительную парадигму латинского существительного: - us морфема ед.ч., -i морфема мн.ч. Т.о., martini переосмысляется в двойную порцию. Рассмотрим еще некоторые примеры из скетча: Пр. 3. Mrs Ceaser – обращение к супруге (вдове) только что убитого Гая Юлия Цезаря. Объединение типичного обращения к замужной женщине в современном англофонном мире и имени исторического лица порождает Ceaser юмористический эффект. Это сугубо современная практика принятия женщиной фамилии мужа. Римская матрона сохраняла свою исходную фамилию, указывавшую на род, из которого она происходит. К ее номену могло добавляться имя мужа, в качестве уточнения, о которой из дам этого рода идет речь. Пр. 4. Private Roman eye Юмористический эффект возникает из сочетания ряда факторов: - Перенесение разговорно-жаргонного наименования профессии, свойственной современному миру, в древне-римскую эпоху; - вставка Roman внутрь идиоматического сочетания private eye разрушает целостность оборота и приводит к частичной дефразеологизации, особенно с учетом контекста, сополагающего private eye и eye chart: 70 I am a private Roman Eye. My licence number is IXIVLLCCVIXMV – also comes in handy as an eye chart. Пр. 5. I put two and two together and I got [ai vi:] Побуквенное произнесение цифры приводит к юмористическому эффекту, вызыванному контpастом между математическим контекстом и буквенным наименованием. Фраза I put two and two together and I got (four) столь тривиальна и воспроизводима, что отличается высочайшей степенью предсказуемости. А значит, отклонение от канона весьма ощутимо, тем более, что из тривиальной задача становится уже нетривиальной, требуя от слушателя выполнения следующего алгоритма действий: 1. отождествить [ai vi:] с буквами латинского алфавита 2. визуализировать озвученное буквосочетание: [ai vi:] = i v 3. соотнести это буквосочетание с системой римских цифр: [ai vi:] = i v = IV 4. подставить результат в озвученное математическое действие и верифицировать его: 2+2=IV=4 Каждое отдельно взятое действие не представляет особых трудностей (при условии наличия соответсвующих фоновых знаний), но выполнение всего алгорима «на лету» предъявляет к аудитории достаточно высокие требования. Пр. 6. Einstein, Newton and Pascal are playing hide-and-seek. It‟s Einstein‟s turn to count so he covers his eyes and starts counting to ten. Pascal runs off and hides. Newton draws a one meter by one meter square on the ground in front of Einstein then stands in the middle of it. Einstein reaches ten and uncovers his eyes. He sees Newton immediately and exclaims “Newton! I‟ve found you! You‟re it!” Newton replies “You‟ve found a Newton over a square meter. You‟ve found Pascal!” В данном случае к адресату предъявляются требования знания физических формул, что, впрочем, входит в рамки школьной программы. Более сложная задача ставится перед адресатом в следующем анекдоте: 71 Пр. 7. Entropy isn‟t what it used to be. Юмористический эффект базируется целиком на знании философскофизического понятия энтропия, ключевыми в определении которой являются категории обратимости Актуализация концепта / необратимости, энтропия делает преобразования, бессмысленным динамики. продолжение высказывания, превращая его в трюизм. Таким образом, наукообразная форма вступает в конфликт с тривиальными содержанием. Пр. 8. What do you get when you combine a joke with a rhetorical question? Данная шутка также основывается на знании специального понятия. Пр. 9. Rene Descartes is attending a soiree at the Palais Versailles. A sommelier approaches and asks, “Monsieur Descartes, would you like a glass of wine?” Descartes pauses and answers, “I think not.” And poof!–he disappears. Данный анекдот апеллирует к знаниям по истории философии науки, т.к. содержит интертекстуальную отсылку к высказыванию Р. Декарта "Cogito ergo sum", каноническим английским переводом которой является "I think, therefore I am" [Cottingham 1986]. Эллиптическая форма, в котороую облечен в рассматриваемом тексте отказ от бокала вина, грамматически омонимична отказу от мышления. По законам логики это распространяется и на вторую часть силлогизма философа, что символизируется исчезновением последнего с характерным звуком - poof! Звукоподражание можно уподобить русскому пшик!, т.к. в данном контексте его семантика может быть описана идиомой «лопать мыльный пузырь» в значении избавляться от иллюзии. Пр. 10. “Who does Polyphemus hate more than Odysseus? Nobody!” Интертекстуальность же лежит и в основе приведенного выше анекдота, отсылающего нас к «Одиссее» Гомера. Лишь знающий сюжет поэмы, в частности, 72 пассаж о приключениях героя у циклопов, вспомнит, что Одиссей назвался Полифему именем Никто, а затем ослепил его во сне [Гомер 2000]. Пр. 11. I used to be a structural linguist, but now I‟m not Saussure. Шутка строится на частичной омофонии Saussure / so sure, и подразумевает знание адресатом основных понятий и персоналий лингвистической науки, без которых невозможно связать структурную лингвистику и Ф. де Соссюра – основателя данной парадигмы. В то же время, неполное совпадение фонетического облика соотносимых Saussure / so sure является дополнительным фактором сложности. Пр. 12. Two chemists walk into a bar. The first says, “Can I have a glass of H2O.” The second chemist says “Can I have a glass of water too.” The first chemist broke down in tears – his assassination attempt had failed. Понимание данного анекдота невозможно без знаний неорганической химии и языковой чуткости, позволившей бы адресату воспринять «H2O, too» и "H2O2" как омофоны. Текст приобретает связность, если предположить, что первый химик ожидает от коллеги повтора своего заказа, т.е. реплики «H2O, too», омофоничной химическому формульному наименованию перекиси водорода "H2O2" – похожей на воду, но ядовитой прозначной бесцветной жидкости. Однако замена формульного нименования воды H2O на обиходное water позволяет второму химику избежать омофонии и спасает ему жизнь (в альтернативном мире анекдота, где бармен может подать перекись водорода). Пр. 13. Did you hear about the man who got cooled to absolute zero? - He‟s 0K now. Данная шутка строится на омографии ОК (положительная характеристика чего-либо) / 0К (0 градусов по Кельвину), являющихся контекстуальными антонимами, т.к. человек, охлажденный до указанной температуры, не может быть «в порядке». Таким образом, понимание анекдота требует от адресата знаний в области физики и физиологии, а также лингвистической чуткости. 73 Пр. 14. If you‟re not part of the solution, you‟re part of the precipitate. Мы имеем классический каламбур, основанный на омонимии: первичная интерпретация solution как «решение», естественная в силу того, что этот ЛСВ относится к обиходно-бытовым и общепонятным, разрушается появлением precipitate – актуализатора второго ЛСВ со значением «раствор», относящегося к специальной химической лексике [см. CIDE: 1373]. Специальная лексика, а также знания в области химических реакций формируют портрет идеального адресата данного анекдота. Пр. 15. A Buddhist monk approaches a hotdog stand and says “make me one with everything”. Данный анекдот основан на неоднозначности грамматической конструкции, в которой one может функционировать как слово-заместитель для ранее названного существительного hotdog, или как числительное «один», контекстуально осмысляемое как «единый». Условием для снятия указанной неоднозначности является знание основ буддистской философии, в которой вершиной развития личности является единение с абсолютным мировым началом [Поликарпов 1997]. Пр. 16. Silver and Gold walk into a bar. Bartender says “„ey you, get outta here!” Gold leaves the bar. Автор приводимой шутки вновь апеллирует к знаниям в области химии, обыгрывая омофонию фамильярного обращения ey you и символьное обозначение золота в периодической таблице Д. Менделеева [Au]. Пр. 17. Don't trust atoms, they make up everything! В данном случае фоновые знания в области физики подсказывают читателю одну интерпретацию фразового глагола make up – «составлять», актуализируемую лексемой atoms; в то время как Don't trust служит актуализатором другого знанчения того же глагола – «врать, фантазировать». Обе интерпретации имеют 74 свои актуализаторы, имея равные «права», но факт их несочетаемости в когерентном тексте и составляет основу для юмористического эффекта. Пр. 18. C, E flat, and G walk into a bar. The bartender says, “Sorry, no minors” Анекдот невозможно понять без опоры на знания в области теории музыки. Англоязычные буквенные обозначения соответствуют русским названиям нот до, ми бемоль и соль, которые вместе составляют минорное трезвучие. Т.о., ноты актуализируют музыкальное значение «минорный», в то время, как ситуация в баре – значение «несовершеннолетний», конфликт которых и порождает юмористический эффект. Пр. 19. The first rule of Tautology club, is the first rule of Tautology club. В основе юмористического эффекта лежит семантика стилистического термина tautology и ее практическая реализация как принцип построения текста анекдота. Соответсвенно, непосредственным условием восприятия юмора являются знания в области лингвостилистики. Пр. 20. π is only half a pie Данный юмористический текст невозможно понять без определенной математической базы, а именно знания соотношения длины окружности и числа π: π радиан равен 180º, т.е. половине окружности, в то время как пирог pie традиционно круглый, т.е. равен 360º. Юмористический эффект возникает из соотнесения несопоставимых понятий, измерения абстрактного числа π в пирогах. Подводя предварительный итог проведенному анализу интеллектуального юмора можно выделить три основных типа юмористических текстов, различающихся видом интеллектуальной сложности и особых требований к идеальному адресату: 1. Шутки, основанные на фоновых знаниях в некоторой специальной научной области; 75 2. Шутки, основанные на знании терминов понятий и обозначений (семиотического кода) некоторой специальной научной области; 3. Шутки, основанные на культурно-значимых прецедентных текстах. 2.1.3. Юмористический эффект в поликодовом каламбуре Поликодовость (также, креолизованность [Сорокин et. Al 1990; Валгина 2003], синкретичность [Якобсон 1985]) изначально была присуща человеческой коммуникации, т.к. сочетание различных кодов, воздействующих на разные органы чувств способствует увеличению объема передаваемой информации, создает избыточность, что увеличивает степень ее восприятия и усвоения. Под поликодовым текстом понимается текст, в котором сочетаются вербальные и невербальные средства передачи информации [Валгина 2003]. Исследователи выделяют от двух до трех степеней семиотической осложненности / креолизации, различающиеся мерой автономности вербального кода, и факультативности невербального. Представляется, что в юмористических текстах, отличающихся компактностью, поликодовость служит средством компрессии, обеспечивая параллельную актуализацию контрастирующих интерпретаций, что интенсифицирует юмористический эффект. Иными словами, невербальный компонент наравне с вербальным несет свою долю смысловой нагрузки; без него текст не будет целым, а если и сохранит некоторый смысл, утратит юмористический характер. На основании этого мы считаем юмористический текст относящимся к категории с высокой степенью семиотической осложненности. Рассмотрим, каков механизм порождения юмористического эффекта в поликодовом тексте, насколько принципиально он отличается от традиционного гомогенного текста. 76 Пр. 1. Юмористический эффект от данного поликодового текста, фактически, равняется, «удовольствию от интертекста» - приципу, сформулированному Р. Бартом [Пьеге-Гро 2008]. Реципиент этого текста вряд ли разразится громким хохотом – этого от него и не ожидается; но, вероятно, он улыбнется, испытывая удовольствие от (а) разгадывания ребуса, (б) от собственной эрудированности (в области, в которой эрудирован массовый читатель); (в) от встречи с любимыми героями и произведениями. В этом весьма компактном тексте соприсутствуют элементы пяти прецедентных текстов современной массовой культуры: (1) аллюзии на киноэпопею Star Wars ―May the force be ever in your favor‖; (2) прецедентное имя серии романов Дж. Роулинг о юном волшебнике Гарри Поттере – ―Mr. Potter‖; (3) прецедентное имя трилогии Дж.Р.Р. Толкина о мире Средиземья – ―Gandald‖; (4) название серии романов К.С. Льюиса о мире Нарнии; (5) образ главного героя сериала Sherlock, исполненного Б. Камбербэтчем. Таким образом, текст сочетает вербальный и невербальный компоненты, причем в одинаковой функции – маркеров интертекстуальности, точнее, такой ее 77 разновидности как интермедиальное цитирование [Ораич 1988] или парацитация [Семенова 2004] – цитата из других семиотических систем. Пр. 2. Юмористический эффект в данном ЮТ также строится на интермедиальном цитировании, нарушающем связность текста: первые три элемента можно охарактеризовать как тривиальные, клишированные образы времен года, которые отличают достаточно прозрачные атрибуты – цветок у весны, мороженное у лета, шарф с рукавицами у осени. Если продолжить этот ряд, зиму можно представить, например, в шубе, на лыжах – т.е. с таким же простым, прототипическим идентификатором. Вместо этого атрибутом зимы выступает меч, и восседает она на троне из клинков, вызывающим в памяти носителя современной массовой культуры образ Iron Throne, выкованного по приказу короля Эйгона Таргариена из тысячи мечей сдавшихся ему пленников, восходящий к серии романов Дж. Мартина The Song of Ice and Fire. За счет парацитаты вербальный компонент также переосмысляется в аллюзию на один из лейтмотивов романа – ―winter is 78 coming‖. Конфликт этой комплексной цитаты с новым окружением порождает юмористический эффект. Пр. 3 Данный пример является, фактически каламбуром, с тем отличием, что вторая интерпретация актуализируется невербальным компонентом. Обыгрывается неоднозначность конструкции to play with kids: наиболее очевидной интерпретацией является та, в которой kids являются объективом. Эту интерпретацию разрушает невербальный компонент, из которого явствует вторая интерпретация, в которой kids выполняет роль инструменталиса. Пр. 4 79 Пример №3 также является каламбуром, в котором обыгрываются потенциальная неоднозначность клишированного обращения honey и конструкции I‟m home. Две реплики являются взаимными актуализаторами одной интерпретации, которую опровергает невербальный ряд. Пр. 5 Пример №4 также имеет природу каламбура. Юмористический эффект строится, однако, на сочетании 2-х механизмов: - потенциальная неоднозначность фразеологизма to let smb down - нарушение когерентности текста: две эпизода противоречат друг другу. Пр. 6 80 В данном примере юмор строится на конфликте вербального компонента, выдержанного в научном стиле (маркеры – научная лексика performances, indication) и невербального компонента, т.е. образа бомжа-попрошайки. Пр. 7 Пример № 6 также основан на двойной актуализации фразеологизма. Специфика анализируемого текста, однако, состоит в том, что искомый фразеологизм planted questions (= presettled, fixed in advance) в вербальном ряду не представлен, и лишь подразумевается невербальным рядом – изображением растений в горшках в качестве аудитории. В результате взаимодействия двух 81 компонентов поликодового текста устанавливается связь: audience = plants Mrs. Clinton takes questions from plants those are planted questions. Пр. 8 В данном тексте в основе юмористического эффекта лежит двойная актуализация метафоры: образы изображенных животных являются символами политических партий США: - Elephant = Republicans - Donkey = Democrats В то же время надпись актуализирует фрейм «зоопарк», в котором актуализируются буквальные значения имен животных. Аналогичным образом в разных когнитивных контекстах осмысляется и глагод feed: буквальное значение переосмысляется в политическом дискурсе в «давать взятки», актуализируемое изображением банкнот. Пр. 9 82 Данный пример схож к пр. 3: обыгрывается потенциальная амбивалентность well: вербальный компонент актуализирует наречное значение хорошо. Непосредственными актуализаторами выступают (1) конструкция I‟m …, отсутствие в которой артикля, сигнализировавшего бы существительное, допускает лишь наречную интерпретацию; (2) отношение когезии в диалогическом единстве, которое устанавливается только при данном прочтении well, (3) обращение hey man также является актуализатором, хотя и слабым, ввиду своей десемантизированности. Таким образом, совершенно однозначная, не вызывающая сомнений и подкрепленная рядом актуализаторов интрепретация, основанная на вербальном компоненте поликодового текста шутки, входит в острое противоречие с невербальным компонентом, визуализирующим вторую из возможных, но исключенных читателем, интерпретаций. На поликодовости, на сочетании семантики различных семиотических систем, участвующих в порождении текста, строится значительное число юмористических текстов. В основном, речь идет об особом жанре юмористического текста – каррикатуре, сочетающей невербальный код в виде рисунка и вербальный в виде подписи к нему. Однако в ряде случае поликодовость можно наблюдать и в традиционном на вид тексте. Пр. 10 83 Так, на контрасте кодов строится юмореска Sound Name из сериала A Bit of Fry and Laurie: мужчина обращается в полицейский участок с жалобой. Его просят назвать свое имя, но вместо того, чтобы произнести его, он обозначает имя звуком падения на стол зажигалки: My name is Derek ... (Hugh drops the lighter onto the counter) Когда полисмен просит продиктовать имя по буквам, становится ясным, что это имя – Ниппл: N-I-P-P-L-E ...Hyphen E. ... spells Nipple. In my book. It does not spell ... (Drops lighter). Когда затем полисмен запрашивает адрес пострадавшего, он опять получает инокодовый ответ в виде комбинации цифр, танца и пощечины: Alright. My address is Number twenty-two ... (Hugh tapdances, slaps Stephen) ... Kings Lynn. Из этого сочетания наиболее значимой для адресата оказывается последний компонент – пощечина, на который он реагирует в той же «семиотической системе»: Just to make sure I've got this right. Your address is ... number twenty-two ... (Tapdances, punches Hugh) ... Kings Lynn? Результатом столкновения кодов становится драка. Таким образом, можно суммировать, что поликодовые шутки, преимущественно, реализуют один из двух возможных вариантов соотношения компонентов: 1. Шутка является каламбуром, в котором вербальный компонент актуализирует одну интерпретацию, а невербальный – другую. Таким образом, обе интерпретации, взаимно исключающие друг друга, соприсутствуют в юмористическом тексте; 2. Конфликт может быть не между кодами юмористического текста, но между текстом в целом и его окружением, ситуацией, стилем, жанром. 84 2.2. Основания юмора на уровне синтактики Синтактика рассматривает способы сочетания знаков, описывая внутренние, структурные свойства знаковых систем, ведущие в конечном счете к порождению текстов. Согласно Ч. У. Моррису [Моррис 2002: 54], синтактика подразумевает рассмотрение языка как «совокупности объектов, связанных между собой в соответствии с двумя классами правил: правил образования, которые определяют допустимые самостоятельные сочетания членов данной совокупности (такие сочетания называются предложениями), и правил преобразования, определяющих предложения, которые могут быть получены из других предложений. (...) Синтактика, следовательно, — это изучение знаков и их сочетаний, организованных согласно синтактическим правилам». Последовательность и специфика пространственной организации знаков в тексте могут также лежать в основе юмора. Так, Е.В. Белоглазова рассматривает явление приписываемой когерентности, при которой отношения связности устанавливаются между несвязанными изначально текстами в результате их пространственной смежности. Осознание двойственной интерпретации, одна из которых вступает в конфликт с представлениями об устройстве мира / общества, порождает юмористический эффект [Белоглазова 2013]. Пр.1 85 В качестве иллюстрации можно привести табличку с названием учреждения "School of Nursing and Midwifery», к которой сделана приписка – фактически, это уже другой автономный текст: Deliveries at rear of building. Отношение незапланированной когерентности возникает из-за потенциальной многозначности лексемы delivery, которая может относиться и к фрейму «поставки товара», и к фрейму «роды». Хотя автором подразумелась, повидимому, первая интерпретация, вербальный контекст (Nursing and Midwifery) актуализирует второй фрейм, что и порождает юмористический эффект. Пр. 2. Аналогичный механизм порождения юмористического эффекта наблюдается и в примере 2: соположение в одной табличке двух автономных текстов ―soft drinks‖ и ― inside toilet‖ приводит к стремлению их воспринять как единый текст, чему «противится» их когнитивная несвязность – фреймы, актуализируемые ими, можно рассматривать как антонимические: питье / туалет. Пр. 3 86 В данном примере мы имеет два изолированных текста, изначально между собой не связанных: ―Parking lot under police surveillance‖ и ―Do not leave valuables in vehicle‖. В то же время паралингвистические факторы: тождество общего оформления, шрифта, цвета надписей, в совокупности с отнесенностью их к общему фрейму «преступность на дорогах», позволяет установить между текстами отношения отношение как когерентности, и причинно-следственные. переосмыслить Искажение пространственные названного фрейма, проистекающее из такой интерпретации (полиция как причина воровства), приводит к юмористическому эффекту. Особенности графического расположения знаков в тексте также могут оказаться значимыми, что мы проиллюстрируем следующим примером. Пр.4 87 Перенос на новую строку буквы ―d‖, которая не поместилась в силу плохого планирования действий пишущего, плохо согласуется с семантикой самого объявления планировать и делать все правильно с первого раза. Таким образом, в основе юмористического эффекта лежит конфликт семантики и синтактики. Можно заметить, что синтактика, т.е. взаимное расположение знаков друг относительно друга в тексте, имеет размытую границу с поликодовостью (см. п. 2.1.3), т.к. графический облик текста можно трактовать как визуальный – невербальный семиотический код. Тем не менее, специфика приведенных примеров заключается в том, что речь идет сугубо о расположении вербальных знаков, т.е. паралингвистических явлениях, но не экстралингвистических. 2.3. Основания юмора на уровне прагматики Прагматика – семиотическое измерение, описывающее отношение знаков к интерпретаторам – коммуникантам, на которых знаки в ходе коммуникации оказывают определенное воздействие. Прагматика описывает правила, которым должна подчиняться коммуникация, чтобы быть продуктивной и эффективной. Однако, как и законы, регламентирующие поведение человека в обществе, правила коммуникации могут нарушаться. Конфликт между ожидаемым 88 коммуникативным поведением, предписываемым прагматическими правилами, и реальной коммуникацией может также порождать юмористический эффект. 2.3.1. Нарушение принципа кооперативного общения как основание для порождения юмористического эффекта В настоящем разделе мы рассмотрим юмористическую коммуникацию, строящуюся на нарушении «универсальных» сформулированных Г. П. Грайсом [см. Грайс принципов общения, 1985]. Существенно, что коммуникация анализируется исследователем не с лингвистических, а логических позиций, что прямо заявлено в названии - «Логика и речевое общение». С точки зрения логики, учитывающей лишь коммуникативную (реферативную) функцию языка, дискуссия о природе коммуникации сводится к оппозиции формалистского и неформалистского подхода. Первый подход сводится к тому, что, «…пользуясь формальными символами, можно построить систему обобщенных формул, которые могут рассматриваться как схемы логического вывода — или, по крайней мере, эти формулы будут непосредственно связаны с такими схемами» [op. cit.: 217]. С точки зрения неформалистов, «степень адекватности языка должна измеряться его способностью служить нуждам науки; что выражение не может считаться полностью понятным, пока мы не построим экспликацию или анализ его значения; и что такая экспликация или анализ должны иметь вид точной дефиниции, то есть быть выражением (или утверждением) логической эквивалентности» [op. cit.]. Сам Г. П. Грайс акцентирует недостаток внимания «к характеру и силе влияния тех условий и факторов, которые управляют речевым общением». Рассматривая коммуникацию как совместную деятельность ее участников, автор констатирует, что коммуникативная деятельность неизменно определяется ее целью; при этом осведомленность коммуникантов об этой цели столь же неизбежно приводит к тому, что они руководствуются в своей коммуникативной деятельности некотором общим, универсальным 89 принципом, а именно «принципом кооперации», суть которого в том, что «коммуникативный вклад участников на каждом шаге диалога должен соответствовать тому, что требует совместно принятая цель (направление) диалога» [op. cit.]. Принцип кооперации реализуется в виде более конкретных постулатов общения, подразделяемых Грайсом на четыре категории: количества, качества, отношения и способа. По мнению автора, «именно коммуникативные постулаты и относящиеся к ним коммуникативные импликатуры связаны с теми специфическими целями, для выполнения которых приспособлена и в первую очередь используется речь (и, тем самым, речевое общение)» [op. cit.]. Примечательна модальность обязательности в формулировке данных постулатов, подразумевающая, что они являются абсолютными императивами, без соблюдения которых коммуникация состояться не может. Представляется, однако, что речь идет об упрощенной, втиснутой в жесткие логические рамки схеме коммуникации; и автор этой схемы так и не смог преодолеть отмеченный им же недостаток логико-прагматического подхода, а именно, недооценку силы влияния факторов, определяющих речевое общение. Автор, несомненно, справедливо отводит лидирующую роль в организации коммуникации цели, но примитивизирует ее, сводя все потенциальное многообразие (в частности, Р. Якобсон выделяет шесть целей, см. [Якобсон, 1975]) к сообщению информации. В фокусе нашего внимания находится юмористическая форма коммуникации, в основе которой лежит иная цель, и которая, как следствие, не соблюдает выявленные Г.П. Грайсом принципы общения; напротив, строясь нередко на их намеренном нарушении. Проиллюстрируем данную форму юмористической коммуникации фрагментами комедийного телесериала ―House MD‖, герой которого – доктор Грегори Хаус отличается «циничным юмором», т.е. юмором, основанном на нарушении социальных установлений, регулирующих общение между людьми. 90 Рассмотрим, насколько соблюдается принцип кооперации в юмористическом общении доктора Г. Хауса. В основу анализа положено деление Г.П. Грайса постулатов общения на четыре категории. Так, к категории количества относятся два постулата: Твое высказывание должно содержать не меньше информации, чем требуется (для выполнения текущих целей диалога). Твое высказывание должно содержать не больше информации, чем требуется (для выполнения текущих целей диалога). Юмористический эффект в следующем фрагменте строится на контрасте между (а) принятым и ожидаемым речевым поведением врача в ситуации наплыва страждущих пациентов, подкрепленного вербально репликой доктора ―In the interests of saving time‖ и (б) неожиданной и нетипичной словоохотливостью персонажа, выдающего гораздо больше информации, чем было бы уместно в описываемой коммуникативной ситуации: Пр. 1. Dr. House: Hello, sick people and their loved ones! In the interests of saving time and avoiding a lot of boring chit-chat later, I'm Dr. Gregory House. You can call me Greg. I'm one of three doctors staffing this clinic this morning. Dr. Cuddy: Short, sweet, grab a file. Dr. House: This ray of sunshine is Dr. Lisa Cuddy. Dr. Cuddy runs this whole hospital so unfortunately she's much too busy to deal with you. I am a board-certified diagnostician with a double specialty of infectious disease and nephrology. I'm also the only doctor currently employed at this clinic who's forced to be here against his will. That is true, isn't it? But not to worry, because for most of you this job could be done by a monkey with a bottle of Motrin. Speaking of which, if you're particularly annoying you may see me reach for this. This is Vicodin - it's mine, you can't have any. And no, I do not have a pain-management problem, I have a pain problem. But who knows - maybe I'm wrong. Maybe I'm too stoned to tell. So, who wants me? (everyone stares) And...who would rather wait for one of the other two guys? (everyone raises their hands) Okay, well, I'll be in Exam Room 1 if you change your mind. 91 В следующем фрагменте (Пример 2) юмористический эффект также строится на нарушении максимы количества, но в сторону недостаточности информации. Собеседники доктора Хауса – его коллеги доктор Чейз и доктор Форман выдвигают предположительные диагнозы для пациента, истекающего кровью. На предположение Формана о наркотиках как причине тяжелого состояния пациента Чейз возражает указанием на то, что тот является полицейским: ―He's a cop‖, считая, что этим все сказано, что этой информации достаточно, чтобы исключить предложенный диагноз. Повторная реплика Формана подразумевает обратное: Пр. 2. Dr. House: Cop with a sense of humor, differential diagnosis, guy's in the ER, bleeding on everybody. Dr. Foreman: Drugs? Dr. Chase: He's a cop. Dr. Foreman: Good point, how about.......drugs? К категории качества относится общий постулат: Старайся, чтобы твое высказывание было истинным. Этот постулат раскрывается двумя частными постулатами: Не говори того, что ты считаешь ложным. Не говори того, для чего у тебя нет достаточных оснований. Не вдаваясь в глубины лингвистики лжи, разграничить обозначенные случаи может оказаться достаточно затруднительно. Поэтому мы будем рассматривать лишь общую максиму качества, нередко нарушаемую доктором Хаусом. В примере 3, приводимом ниже, Хаус отступает от максимы качества, чтобы выйти из неловкой ситуации с незнанием имени «друга»: Пр. 3. Dr. Gregory House: Fine. I'll ask one of my other friends. Dr. Wilson: Huh... 92 Dr. Gregory House: What? You're saying I've only got one friend? Dr. Wilson: Uh... and... who...? Dr. Gregory House: Kevin. In bookkeeping. Dr. Wilson: Okay, well, first of all, his name's Karl... Dr. Gregory House: I call him Kevin. It's his secret friendship club name. В примере 4 Хаус также отступает от истины, но в данном случае в саркастической реплике. Пр. 4. Dr. Cameron: You want me to tell a man whose wife is about to die that she may have cheated on him? Dr. Gregory House: No, I want you to be polite and let her die. Интересно, что сарказм доктора Хауса высвечивает здесь противоречие между эффективностью общения и вежливостью, выступающей своего рода фильтром того, о чем можно (принято) говорить в обществе. Этот фильтр, запрет на определенные темы, имеющий прямое отношение к описанной выше максиме количества, может в данном случае привести к летальному исходу. Сарказм и ирония, иллюстрируемые также примерами 5 и 6, строящиеся на вербализации противоположного подразумеваемому смысла, являются излюбленными приемами доктора Хауса, Пр. 5. Dr. Wilson: Did you know your phone is dead? Do you ever recharge the batteries? Dr. Gregory House: They recharge? I just keep buying new phones. Пр. 6. Charlie: C'mon, Jill - he obviously doesn't want to talk to us. Dr. House: Oh, I was trying to hide it... В следующем примере Хаус вновь нарушает принцип кооперации, отклоняясь от истины, выдвигая предположение о том, что доктор Чарльз упал под гнетом собственного эго – психической, а не материальной сущности. Пр. 7. 93 Dr. Cuddy: Dr. Sebastian Charles collapsed during a presentation at Stoia Tucker. Dr. House: Really? Crushed under the weight of his own ego? К категории отношения относится один постулат: He отклоняйся от темы. Представляется, что эта максима тесно связана с максимой количества, т.к. отклонение от темы, фактически, равносильно привлечению дополнительных нерелевантных сведений (см. пример 1). Нарушение максимы отношения ощущается в тексте как нарушение его когерентности, когнитивной связности, как в примере 8, где между вопросом и ответом нарушаются причинно-следственные связи. Пр. 8. Stacy: If Chase screwed up so badly, why didn't you fire him? Dr. House: He has great hair. Stacy: What are you hiding? Dr. House: I'm gay. Oh! That's not what you meant. It does explain a lot, though: no girlfriend, always with Wilson, obsession with sneakers... Хаус пытается уйти от темы, делая это в свойственной ему циничной юмористической манере, чтобы не вызвать у и без того настороженной собеседницы лишних подозрений. Нарушение максимы отношения может быть и просто игрой, как в примере 9, где Хаусу важно лишь показать собственное превосходство над младшими коллегами. Привлекаемый им аргумент лишь формально имеет видимость такового, являясь, по сути, нерелевантным, на что ему и указывает доктор Форман. Пр. 9. Dr. Foreman: Occam's Razor. The simplest explanation is always the best. Dr. House: And you think one is simpler then two? Dr. Cameron: I'm pretty sure it is, yeah. 94 Dr. House: Baby shows up. Chase tells you that two people exchanged fluids to create this being. I tell you that one stork dropped the little tyke off in a diaper. Are you going to go with the two or the one? Dr. Foreman: I think your argument is specious. Dr. House: I think your tie is ugly. В примере 10 доктор Кадди также прямо обвиняет во лжи Хауса, заверившего пациента в том, что прописанное лекарство - почти что молоко. Пр. 10. Dr. Lisa Cuddy: You put him on Lupron? Dr. Gregory House: Uh-huh. Dr. Lisa Cuddy: And you told them it was like milk? Dr. Gregory House: Yes. Dr. Lisa Cuddy: Is there any way in which that is not a lie? Dr. Gregory House: It's creamy. К категории способа принадлежит один общий постулат: Выражайся ясно. Этот постулат раскрывается четырьмя частными постулатами: Избегай непонятных выражений. Избегай неоднозначности. Будь краток (избегай ненужного многословия). Будь организован. Как видно по приведенным формулировкам, данная максима тесно связана с максимой количества – сообщать столько, сколько необходимо для ясности, но избегать лишнего, а также с максимой отношения, требующей от коммуникантов не отклоняться от темы. В примере 11 определение good потенциально неоднозначно, т.к. нечто может быть хорошим в разных отношениях, в зависимости от потребностей и предпочтений воспринимающего. Эту потенциальную неоднозначность и использует Хаус в своей оценке, притом, что контекстуально смысл, заложенный его собеседником, ясен, т.к. единственным возможным критерием оценки 95 качества больницы является уровень оказываемого медицинского обслуживания, но не качества стульев. Пр. 11. Luke: Is this a good hospital? Dr. House: Depends on what you mean by "good." I like these chairs. К схожему приему Хаус прибегает и в примере 12, буквализируя клише медицинского дискурса We’ve got … (У нас …). Пр. 12. Dr. Cameron, Dr. Eric Foreman, Dr. Robert Chase: [speaking about patient's symptoms] We've got rectal bleeding. Dr. Gregory House: What, all three of you? К циничному юмору мы также относим нарушение некоторых более частных конвенций вежливой коммуникации. Пр. 13. Dr. Gregory House: [in Cuddy's office with Foreman] Hey! He knows more homeless people than any of us! Dr. Gregory House [to Foreman]: Go check out the hood, Dog. Приведенный анализ позволяет заключить, что вопреки мнению Г.П. Грайса об обязательности и универсальности выявленных принципов общения, речевая практика доказывает, что эти постулаты регулярно нарушаются, в частности, в юмористической форме коммуникации. В то же время сделанные наблюдения ни в коей мере не отрицают значимость описанных постулатов, напротив, свидетельствуя об их нормативности и глубокой укорененности в сознании коммуникантов. Именно эта нормативность «кооперативного» общения и порождает контраст, маркирующий случаи некооперативного общения как своего рода фигуры на нейтральном фоне, привлекая к ним внимание. И именно контраст, в данном случае между привычным кооперативным и непривычным некооперативным общением, 96 порождает юмористический эффект в «циничной» форме юмористического общения. Нарушаться могут и иные правила коммуникации, как, например, уважение к чужой тайне, конфиденциальность: Пр. 14. Dr. House: Nice move, boss. Way to cover your ass. Dr. Foreman: I just agreed with you. Dr. House: Not because you think I'm right. You're just taking the safe route. You're a wuss. Don't worry, your secret is safe with me. [leaves his office] Dr. House: Wilson! Guess what Foreman just did! Речевое поведение доктора Хауса можно счесть ликоущемляющим актом (face threatening act) – понятие, введенное в конце 70-х гг. П. Браун и С. Левинсоном [Brown et al. 1987] для обозначения любых речевых действий, представляющих угрозу для "лица" человека, его общественного статуса и самооценки. Ликоущемляющее речевое поведение является визитной карточкой и героев юмористического сериала Big Bang Theory – Шелдона и его соседа Леонарда. Приведем пример типичного для них речевого поведения, обмен реплик, в определенном смысле, пародирующих вежливую коммуникацию: Пр. 15. Sheldon: I made tea. Leonard: I don't want tea. Sheldon: I didn't make tea for you. This is my tea. Leonard: Then why are you telling me? Sheldon: It's a conversation starter. Leonard: That's a lousy conversation starter. Sheldon: Oh, is it? We're conversing. Checkmate. (Big Bang Theory, серия The Maternal Congruence) 97 Разговор затеян в угоду нормам поведения в обществе, где принято поддерживать светскую беседу. Однако, каждая реплика нарушает ту или иную норму вежливого общения, превращая беседу, фактически, в асоциальную. Конфликт между мотивом и реализацией порождает юмористический эффект. 2.3.2. Нарушение норм текстопорождения как основание для порождения юмористического эффекта Хотя единого общепринятого определения текста до сих пор нет – исследователи насчитывают сотни дефиниций, что связано (1) с эволюцией представления о тексте, (2) с наличием различных методологических подходов, в целом в современной лингвистике текста текст определяется через его категории или стандарты текстуальности [см. Гальперин 1981; Beaugrande et al. 1981]. Названные работы ознаменовали самое начало становления теории текста, инициировав поток исследований текстуальности в целом [Папина 2002, Мороховский 1989 и др.], а также отдельных категорий в различных стилях и типах текста [Алексеева 2013, Белоглазова 2001, Исаева 2011, Матвеева 1990 и др.]. Однако, можно отметить, что ранние концепции текстуальности попрежнему остаются авторитетными. Номенклатура категорий уточняется, но ядро, намеченное в работах И.Р. Гальперина и В. Дресслера с Р. де Бограндом, остается. Такие стандарты текстуальности как когезия, когерентность, ситуативность, информативность, интертекстуальность, воспринимаемость (адресованность) мало кем и сегодня подвергаются сомнению [Beaugrande et al. 1981]. Авторы отмечают, что текст непременно должен удовлетворять всем стандартам текстуальности, в противном случае он не может называться текстом. Представляется, что эта формулировка слишком категорична – текст может оставаться текстом, пусть непрототипическим, неядерным, расположенным на периферии категории; однако нарушение канонов построения текста влечет переквалификацию текста в модус non-bona fide (см. п. 1.3.3.4). Рассмотрим некоторые примеры. 98 Пр. 1 Данный текст придорожного объявления нарушает стандарт информативности, которая в нем стремится к нулю. Конфликт нормы и ее реализации порождает юмористический эффект. Пр. 2 В данном случае мы также имеем текст придорожного объявления, нарушающий стандарт интертекстуальности, под которым В. Дресслер и Р. де Богранд понимали соответствие текста своему типу текста. Данное объявление никак нельзя назвать дорожным знаком, т.к. последний отличается краткостью (с тем, чтобы водитель не отвлекался на чтение). Развернутость объявления 99 противоречит и текстотипу знака и здравому смыслу, что и порождает юмористический эффект. Пр. 3 Юмористический эффект в примере 3 также строится на нарушении в нем стандарта интертекстуальности, т.е. соответствия заданному типу текста. Причем, речь идет о «закрытом» типе текста, т.е. жестко фиксированном, клишированныом. Его предзаданность становится особенно наглядной при сравнении шаблонов, принятых в разных лингвокультурах. Так, в русской лингвокультуре pull / push соответствуют не тяни / толкай, могущие вызвать лишь нерелевантные ассоциации с прецедентным персонажем К.И. Чуковского Тяни-Толкаем, но на себя / от себя. Пр. 4 100 Интертекстуальность лежит и в основе данного объявления, нарушающего не тип текста, а конкретный клишированный стандартный текст объявления ―Wet paint‖. Пр. 5 Данный текст нарушает стандарт ситуативности: являясь, фактически, приглашением для недовольных клиентов, текст расположен на двери вне досягаемости, сводя его содержание к следующему: «Добро пожаловать, хотя войти вы не сможете». Конфликт текста и контекста порождает юмористический эффект. 101 Пр. 6 В данном примере также наблюдается конфликт текста и его окружения (ситуации), что порождает юмористический эффект. Пр. 7 В данном тексте налицо противоречие: первая часть объявления гласит, что его авторы могут починить все, что угодно; вторая предупреждает, что звонок не работает. Текст нарушает стандарт когерентности (связности), что приводит к юмористическому эффекту. 102 Пр. 8. Юмористический эффект в данном тексте также основан на нарушении категории связности и цельности: заголовок задает безопасность посетителей зоопарка в качестве основной темы текста, в то время как сам текст опровергает эту интерпретацию, смещая «фокус заботы» на животных – обитателей зоопарка. Наш обзор показывает, что юмористический эффект строится на нарушении таких фундаментальных текстовых категорий как связность, ситуативность, интертекстуальность и информативность. Данный перечень, вероятнее всего, не является исчерпывающим. Нашей целью в настоящем разделе было показать, что конфликт между ожидаемым способом текстопостроения и реализацией, не соответствующей ожиданиям, т.е. между концептом «текст» и образом конкретного текста, может порождать юмористический эффект. 2.3.3. Нарушение норм дискурса как основание для порождения юмористического эффекта Вслед за Е.В. Белоглазовой, под дискурсом мы понимаем «единство содержания – знаний дискурсантов о некотором фрагменте действительности, и 103 формы – языковых средств, служащих для вербализации этих знаний» [Белоглазова 2010: 61], материализующиеся в открытом множестве текстов. Дискурс характеризуется определенным планом содержания – макроструктурой, и планом выражения – суперстуктурой [Дейк, ван 1989]. Нарушение их соответствия может порождать юмористический эффект. Эффективным приемом, основанным на механизме контраста элементов различных дискурсов является «нарушение дистрибуции фразеологизмов», т.е. использование их в несвойственном им контексте, преимущественно для достижения комического эффекта, описанное Н.Л. Шадриным [Шадрин 2009]. Обосновывая предлагаемое терминологическое обозначение явления, исследователь отмечает, что «дистрибуцию фразеологизческих единиц следует понимать расширительно», как совокупность «характерных ... словесных окружений ..., которые встречаются при узуальном употреблении фразеологических оборотов», т.е. таких, в которых они употребляется регулярно, нормативных для них [Шадрин 2009: 30]. Фразеологизм, помещенный дискурсивно) чужеродное для в стилистически (иными себя окружение, порождает, по словами, мнению Н.Л. Шадрина, «диссонанс». Так, в эпизоде Pigmalion Б. Шоу, где Элиза Дулитл рассказывает о том, что ее тетка была убита, «употребленный просторечный оборот Lord love you! резко диссонирует с общим стилистическим регистром салонной беседы, вызывая тем самым комический эффект» [Шадрин 2009: 31]. На контрасте дискурсов могут строиться целые произведения, как это происходит в серии романов П. Вудхауса о Дживсе и Вустере, где первый – молодой аристократ, получивший образование в элитных учебных заведениях, является носителем сниженного стилистического регистра, для которого характерны сленг, сниженная идиоматика, ломаный синтаксис; второй же – слуга – является носителем высокого стилевого регистра, изобилующего специальной и научной лексикой, эвфемизмами, книжной лексикой и оборотами. 104 Пр. 1 W: 'Well-er-Jeeves, I think that, on the whole, if you were to-as it were-freeze on to that parcel until we get back to London-' J: 'Exactly, sir.' W: 'And then we might-er-so to speak-chuck it away somewhere-what?' J: 'Precisely, sir.' W: 'I'll leave it in your hands.' J: 'Entirely, sir.' W: 'You know, Jeeves, you're by way of being rather a topper.' J: 'I endeavour to give satisfaction, sir.' (Wodehouse P., Jeeves Takes Charge) Контраст дискурсивных портретов персонажей, как бы поменявшихся типичными для своих социальных статусов дискурсами, приводит к юмористическому эффекту. Примечательно, однако, что, говоря на разных дискурсах, персонажи прекрасно друг друга понимают. В иных текстах такая ситуация приводит к коммуникативной неудаче: Пр. 2 Joe: Hey, Ross! I have a question about science: how do you think, homo sapience died because they were homosexual? Ross: Joe, homo sapience are people. Joe: But I don‟t condemn them! (Friends) Ю.М. Лотман справедливо отмечает, что для обеспечения полноты понимания сообщения мало идентичного кода, но требуется также единство языкового опыта и тождественность объема памяти [Лотман 1996], т.е. условия, в реальности недостижимые, доказательсвтвом чего и является приведенный фрагмент. Контраст может быть не только по параметру высокий / низкий, но и по тематическому критерию выделения дискурса. 105 Во избежание голословности приведем некоторые примеры. Пр. 3. Юмореска Christening из комедийного сериала BBC A Bit of Fry and Laurie во многом строится на нарушении целостности религиозного дискурса, заданного заголовком (букв. «Крещение»). Так, в когнитивный сценарий церковной службы, в религиозный дискурс неожиданно вводятся концепты: Конкурентность: Just bear in mind that there are plenty of other - religions you know. Some of them, I may say, offering much greater range and value. Причем в качестве конкурента позиционируется мечеть: We'll take a look at the Mosque on Arlington Road Прибыль: (о здании церкви) Take this building. All this equity tied up - for what? A couple of weddings a week. Pathetic. God, I'd like to get my hands on this place. I could really do something. Shopping arcade, four luxury flats, brasserie downstairs. It's a criminal waste. В основе юмористического эффекта лежит конфликт между конвенциональными и переосмысленными в русле бизнес дискурса ключевыми концептами религиозного дискурса: мечеть → конкурент, храм → недвижимость, источник дохода. Пр. 4. На аналогичном принципе базируется юмореска из того же сериала Language. Герой С. Фрая рассуждает о природе языка; его дискурс можно назвать филологическим, маркерами которого являются, прежде всего, заглавное Language, а также репрезентанты названного концепта ―language‖: demagoguery, oratory, inflammatory speeches, ironic, styles,cynicism, humour, grammar, utterance и т.п., а также общенаучная и книжная лексика, идиомы, метафоры. 106 Его собеседник – герой Х. Лори – менее искушен в лингвистике и не владеет филологическим дискурсом, что приводит к его неспособности понять исходный смысл, переосмыслении высказываний собеседника. Конфликт научного и упрощенного пониманий в рамках филологического и бытового дискурсов влечет за собой юмористический эффект: (1) Термины: Hugh: Demagoguery? Stephen: Demagoguery. Hugh: And by demagoguery you mean ...?), (2) фразеологические обороты: Stephen: ... would his language simply have, have rung false in our ears? Hugh (To camera) We're talking about things ringing false in our ears. (3) Метафоры: Stephen: Let me start a leveret here: there's language, the grammar, the structure - then there's utterance. Listen to me, listen to me, there's chess and there's a game of chess. Mark the difference, mark it for me please. Hugh (To camera) We've moved on to chess. (4) элементы интертекстуальности: Stephen: Is our language a function of our British cynicism, tolerance, resistance to false emotion, humour and so on, or do those qualities come extrinsically - extrinsically, from the language itself? It's a chicken and egg problem. Hugh (To camera) We're talking about chickens, we're talking about eggs. В юмореске Haircut комический эффект основывается на нарушении институционального дискурса, типичного для парикмахера. Герой С. Фрая, стремясь, как он сам объясняет, придать своей профессии больше блеска (make 107 haircutting seem more glamorous that it really is), многословен, высокопарен, всем своим речевым поведением нарушает дискурсивные ожидания клиента, приводя его в замешательство: What? What do you mean? What are you talking about?: Пр. 5. Stephen: Alright sir. To business. Being one of the shrewdest sirs it has been my privilege to meet, you are no doubt keen to exploit the social and financial advantages inherent in having a hair cut? Hugh: A haircut, that's right. Stephen: Of course. A hair cut is a hair enhanced if sir will fail to slash my throatlet for being so old. Now the hair in question is ... ? Hugh: What? Stephen: The hair presently under advisement belongs to ... ? Hugh: What do you mean? Stephen: What do I mean? Hugh: Yes. Stephen: Haha. I sneak myself towards the suspicion that sir has me cast as the mouse in his ever popular cat drama. Hugh: What are you talking about? It's my hair. I want you to cut my hair. Stephen: Ah. So sir's own hair is the hair upon which this entire transaction is to be founded? Hugh: Well of course. Why would I come in here to get someone else's hair cut. Stephen: Sir. Please set fire to my legs if I am trying to make haircutting seem more glamorous that it really is, but may I just say this - you cannot be too careful in my position. (A Bit of Fry and Laurie, Haircut) Пр. 6 108 Данный ЮТ представляет собой сложный с точки зрения классификации случай: с одной стороны, речь идет о поликодовом тексте, т.е. было бы логично рассматривать его в разделе 2.1.3. Тот факт, что юмористический эффект строится на обыгрывании полисемии, т.е. имеет каламбурный характер, также свидетельсвует в пользу выше предложенной аттрибуции примера. С другой стороны, в центре нашего внимания оказывается потенциальная дискурсная гетерогенность mouse и window, относимых как к бытовому, так и к компьютерному дискурсу. Фактически, описывается ситуация разговора на разных дискурсах, приводящего к коммуникативной неудаче. При этом двойственность возможной интерпретации визуализируется наличием окна в комнате и в компьютерной; компьютере; вербальный мыши текст биологический не содержит в и, подразумеваемой, самом себе четких актуализаторов; ими выступают коммуниканты: бабушка, репрезентирующая бытовой дискурс, и ―technical service‖, с которым компьютерная программа рекомедует пользователю связаться, на другом конце телефона, представляет компьютерный дискурс. Т.е. поликодовость не является частью игры. Мы вполне можем перевести данный ЮТ в монокодовый формат: Technical service: Right, grab the mouse and close the window 109 Old lady: OK… I grabbed the mouse and closed the window. What do I do now? Именно поэтому мы и рассматриваем данный пример как случай нарушения норм дискурса как основание для юмористического эффекта. Таким образом, как показал анализ текстового материала, юмор нередко основывается на нарушении различных норм, регламентирующих коммуникативное поведение. Причем, как и в иных случаях, в центре механизма порождения юмористического эффекта лежит конфликт, но специфика данной разновидности юмора в том, что лишь одна из конфликтующих сторон материализована в юмористическом тексте, в то время как вторая представляет собой общепринятый сценарий речевого общения, нарушаемый фактическим текстом. 110 Выводы по главе 2. Анализ разнообразных юмористических текстов, относящихся к трем выделенным категориям, подтвердил положение о том, что в основе юмористического эффекта лежит инвариантный лингвокогнитивный механизм конфликта когнитивных структур. В то же время, этот механизм реализуется в ряде вариантов. По критерию семиотического уровня, к которому принадлежит триггер юмористического эффекта мы выделили следующие три разновидности юмористического текста: (1) Тексты, в которых основание юмористического эффекта относится к семантическому измерению; (2) Тексты, в которых основание юмористического эффекта относится к синтаксическому измерению; (3) Тексты, в которых основание юмористического эффекта относится к прагматическому измерению. При этом анализ эмпирического материала показал, что вторая группа не образует достаточно автономной категории юмористических текстов, т.к., вопервых, тесно соприкасается к поликодовыми юмористическими текстами в формальном отношении, и, во-вторых, в когнитивном плане сближается к юмористическими текстами третьей группы, обыгрывающими аномализацию концепта «ТЕКСТ». По критерию когнитивных сущностей, вовлеченных в отношение конфликта, можно представить следующую суммирующую типологию: (1) На уровне концепта: (а) ИДИОКОНЦЕПТ 1 ↔ ИДИОКОНЦЕПТ 2 (б) ИДИОКОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ (в) ЯЗЫКОВОЙ КОНЦЕПТ ↔ НАУЧНОЕ ПОНЯТИЕ 111 (г) ЛИТЕРАТУРНЫЙ (ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ) КОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ (2) На уровне дискурса: ЗАПЛАНИРОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ АВТОРА) ↔ РЕАЛИЗОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ ЧИТАТЕЛЯ) КОНЦЕПТ «ТЕКСТ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КОНЦЕПТ «ДИСКУРС» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КОНЦЕПТ «КОММУНИКАЦИЯ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ По критерию когнитивных сущностей, вовлеченных в отношение конфликта, можно представить следующую суммирующую типологию: (2) На уровне концепта: (а) ИДИОКОНЦЕПТ 1 ↔ ИДИОКОНЦЕПТ 2 (б) ИДИОКОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ (в) ЯЗЫКОВОЙ КОНЦЕПТ ↔ НАУЧНОЕ ПОНЯТИЕ (г) ЛИТЕРАТУРНЫЙ (ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ) КОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ (2) На уровне дискурса: ЗАПЛАНИРОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ АВТОРА) ↔ РЕАЛИЗОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ ЧИТАТЕЛЯ) КОНЦЕПТ «ТЕКСТ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КОНЦЕПТ «ДИСКУРС» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КОНЦЕПТ «КОММУНИКАЦИЯ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ Соотношение приведенных классификаций иллюстрирует следующая схема: 112 ЮТ с семантическим основанием ИДИОКОНЦЕПТ 1 ↔ ИДИОКОНЦЕПТ 2 ИДИОКОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ ЯЗЫКОВОЙ КОНЦЕПТ ↔ НАУЧНОЕ ПОНЯТИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ ЮТ с синтаксическим основанием ТЕКСТ АВТОРА ↔ ТЕКСТ ЧИТАТЕЛЯ ЮТ с прагматическим основанием КОНЦЕПТ «ТЕКСТ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КОНЦЕПТ «ДИСКУРС» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КОНЦЕПТ «КОММУНИКАЦИЯ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ТЕКСТ По критерию контекста, актуализирующего отношение конфликта, можно представить следующую суммирующую типологию: (1) Вербальный; (2) Паралингвистический; (3) Экстралингвистический (инокодовый). 113 Заключение В настоящей работе на основании обобщения различных направлений изучения юмора предложена авторская концепция, развивающая и углубляющая теорию скриптов В. Раскина и С. Аттардо. Отталкиваясь от заключения исследователей, что в основе юмора неизменно лежит оппозиция скриптов, мы выдвигаем тезис о том, что при неизменности отношения конфликтаа, сущности, входящие в это отношение, могут варьироваться. Анализ оснований для порождения юмористического эффекта строится в работе с опорой на классификацию семиотических измерений знака, т.к. юмористический текст рассматривается нами как сложный знак, характеризующийся семантическими, синтаксическими и прагматическими особенностями. В семантико-когнитивном отношении природу юмористического текста определяет двойственность интерпретации, вызываемая параллельной актуализацией двух фреймов / скриптов. Таким образом, основой юмора неизменно признается противопоставление подходов к пониманию ситуации на когнитивном уровне. Рассмотрение юмора в синтактико-структурном измерении позволяет заключить, что: (а) важнейшей структурной характеристикой юмористического текста является краткость; (б) одним из важных средств достижения краткости является эллиптичность; (в) прямым следствием краткости и эллиптичности является нарушение принципа коммуникативной достаточности, приводящее к амбивалентности текста. Названные синтактико-структурные непосредственными коррелятами характеристики семантико-когнитивных юмора являются закономерностей, выделенных выше. В прагматическом плане природа юмористического текста предопределяется несерьезным режимом коммуникации, в котором определенной 114 трансформации подвергаются как принципы речевого общения, так и принципы текстопостроения. Рассмотрение юмористического текста в семантическом, прагматическом и семиотическом аспектах позволило подтвердить гипотезу о том, что каждое из названных семиотических измерений может служить основанием для порождения юмористического эффекта. Семантико-когнитивным основанием для порождения юмористического эффекта является кофликт на уровне концепта: (3) На уровне концепта: (а) ИДИОКОНЦЕПТ 1 ↔ ИДИОКОНЦЕПТ 2 (б) ИДИОКОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ (в) ЯЗЫКОВОЙ КОНЦЕПТ ↔ НАУЧНОЕ ПОНЯТИЕ (г) ЛИТЕРАТУРНЫЙ (ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ) КОНЦЕПТ ↔ ОБЩЕКУЛЬТУРНЫЙ (БЫТОВОЙ) КОНЦЕПТ Синтактико-структурным основанием для порождения юмористического эффекта является конфликт ЗАПЛАНИРОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ АВТОРА) ↔ РЕАЛИЗОВАННЫЙ ТЕКСТ (ТЕКСТ ЧИТАТЕЛЯ); Прагматическим основанием для порождения юмористического эффекта является конфликт между ожидаемым коммуникативным поведением, предписываемым прагматическими правилами, и реальной коммуникацией, реализующийся в следующих вариантах: (а) КОНЦЕПТ «ТЕКСТ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ЮТ (б) КОНЦЕПТ «ДИСКУРС» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ЮТ (в) КОНЦЕПТ «КОММУНИКАЦИЯ» ↔ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНОМАЛЬНЫЙ ЮТ При этом различные семиотические измерения юмористического текста являются тесно взаимосвязанными. Так, наличие инвариантной структурной схемы юмористического текста позволяет выделить концепт «юмористический текст», соотнесение с которым того или иного эмпирического текста лежит в основе определения режима коммуникации, что устанавливает корреляцию 115 между синтактико-структурным и прагматическим аспектами юмористического текста. Проведенное исследование позволяет примирить два основных подхода к рассмотрению юмора: дискретного, в фокусе внимания которого находятся отдельно-взятые проявления юмористического, и интегративного, сводящего все проявления к единому когнитивному механизму и нивелирующему различия между ними, за счет выявления различных вариантов единого когнитивного механизма порождения юмористического эффекта. 116 Список принятых сокращений 1. БСЭ = Большая советская энциклопедия 2. ЛЭС = Лингвистический энциклопедический словарь 3. СЛТ = Словарь лингвистических терминов 4. ЮТ = юмористический текст 5. CIDE = Cambridge International Dictionary of English 6. LDCE = Longman Dictionary of Contemporary English 7. MW = Meriam-Webster Dictionary 8. OD = Oxford Dictionary 9. UD = Urban Dictionary 117 Библиография Список источников теоретической базы (2) Алексеева Н.А. Особенности реализации текстовых категорий в креолизованном тексте песни (на материале англоязычных песен в стиле кантри): автореферат дис. ... кандидата филологических наук: 10.02.04 [Текст] / Н.А. Алексеева. – СПб: СПбГУЭФ, 2013. -25 с. (3) Арнольд И. В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность: Сб. статей. [Текст] / И.В. Арнольд. – СПб.: СПбГУ, 1999. – 420 с. (4) Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка: стилистика дек одирования [Текст] / И.В. Арнольд. – М.: Просвещение, 1990. – 300 с. (5) Артемьева Т.В., Ильина А.О. Понимание юмора и диалектические действия: исследование взаимосвязей [Текст] / Т.В. Артемьева, А.О. Ильина // Образование и саморазвитие. – 2012. – № 5. – С. 114 – 118. (6) Белова Л.И. Деструктивные и конструктивные функции юмора (социологический аспект) [Текст] / Л.И. Белова // Вестник ЮжноУральского Государственного Университета. Серия: Социально- Гуманитарные Науки. – № 32. – 2012. – С. 143-144. (7) Белоглазова Е.В. Дискурсная гетерогенность литературы для детей: когнитивный и лингво-прагматический аспекты: диссертация ... доктора филологических наук: 10.02.04 [Текст] / Е.В. Белоглазова. – СПб: СПбГУЭФ, 2010. – 399 с. (8) Белоглазова Е.В. К вопросу о когнитивных механизмах порождения юмористического эффекта [Текст] / Е.В. Белоглазова // Континуальность и дискретность в языке и речи: материалы III Междунар. науч. конф. Краснодар: Кубанский гос. Ун-т, 2011. – С. 35-37. (9) Белоглазова Е.В. Лингвистические аспекты адресованности англоязычной детской литературы: автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 [Текст] / Е.В. Белоглазова. – СПб: РГПУ им. А.И. Герцена, 2001. – 16 с. 118 (10) Белоглазова Е.В. Приписываемая когерентность как механизм порождения юмористического эффекта [Текст] / Е.В. Белоглазова // Актуальные проблемы современной лингвистики: Сб. науч. статей. – СПб: Изд-во СПбГЭУ, 2013. – С 80-86. (11) Белоглазова Е.В. Специфика порождения юмористического эффекта в поликодовом тексте [Текст] / Е.В. Белоглазова // Пятая международная конференция по когнитивной науке: Тезисы докладов: Калининград 18-24 июня 2012 г. – т. 1. – С. 238-239 (12) Белоглазова Е.В. Фразеологизмы как носители потенциальной интердискурсности [Текст] / Е.В. Белоглазова // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. Филология. № 1. Том 7. 2012 (б). С. 127-137 (13) Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии [Текст] / Н.Н. Болдырев. – Тамбов: Изд-во Тамбовского ун-та, 2000. (14) Борев Ю. Б. Комическое, или о том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия [Текст] / Ю. Б. Борев. – М .: Искусство, 1970. – 286 с. (15) Бороденко М.В. Комическое в системе установочной регуляции поведения: Дис. канд. психол. наук. [Текст] / М.В. Бороденко. – М., 1995. – 140 с. (16) Боронин А.А. Интерпретация персонажных субтекстов: основы теории (на материале художествнной прозы) : автореф. дис. … докт. филол. наук: 10.02.19 [Текст] / А.А. Боронин. – М., 2008. – 45 с. (17) Бурлак С. Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы [Текст] / С. Бурлак. – М.: Астрель, 2012. – 464 с. (18) Валгина Н.С. Теория текста [Текст] / Н.С. Валгина. – М.: Логос, 2003. – 280 с. (19) Вербицкая О.Ю. Опыт лингвистического исследования парадоксального речевого акта в комическом дискурсе: на материале английского языка : 119 автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 [Текст] / О.Ю. Вербицкая. – Иркутск, 2005. – 17 с. (20) Виноградов В. С. Лексические вопросы перевода художественной прозы [Текст] / В.С. Виноградов. – М.: Высшая школа, 1978. – 350 с. (21) Воркачев С.Г. Счастье как лингвокультурный концепт [Текст] / Воркачев С.Г. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2004. – 192 с. (22) Гальперин И.Р. Стилистика английского языка [Текст] / И.Р. Гальперин. – М.: Высшая школа, 1980. – Изд. 3-е. – 316 с. (23) Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст] / И.Р. Гальперин. – М.: Наука, 1981. – 139 с. (24) Гомер. Одиссея. [Текст] / Гомер. Пер. В.А.Жуковского. Ст. и прим. В.Н. Ярхо. Отв. ред. М.Л. Гаспаров. – М.: Издательство «Наука», 2000. (25) Горностаева А.А. Ирония в английской и русской коммуникативных культурах: автореферат дис. ... кандидата филологических наук: 10.02.04 [Текст] / А.А. Горностаева. – М., 2013. (26) Грайс Г. П. Логика и речевое общение автореферат [Текст] / Г.П. Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. – М.: Прогресс, 1985. – С. 217-238. (27) Дейк, ван Т.А. Анализ новостей как дискурса [Текст] / Т.А. ван Дейк // Язык. Познание. Коммуникация. – М.: Прогресс, 1989. – С. 111-160. (28) Демурова Н.М. Голос и скрипка (к переводу эксцентрических сказок Льюиса Кэрролла) [Текст] / Н.М. Демурова // Мастерство перевода: сб. статей. - М., 1991. - С. 160-185. (29) Джанумов A.C. Каламбур к его функционирование в двуязычной ситуации: англо-русские соответствия: Автореф. дис. . канд. филол. наук. [Текст] / А.С. Джанумов. – М., 1997. – 136 с. (30) Дземидок Б. О комическом [Текст] / Б. Дземидок. — М.: Прогресс, 1974. — 224 с. (31) Донгак С.Б. Обманутое ожидание как стилистическая проблема С.Б. Донгак // Речевое общение (теоретические 120 и [Текст] / прикладные аспекты речевого общения). Специализированный вестник. – Выпуск 3 (11). – 2000. – С. 110-117. (32) Дырин А.И. Ирония и сарказм как речеязыковые средства отражения морально-этических ценностей британского социума: Автореф. дис. . канд. филол. наук. [Текст] / А.И. Дырин. – М., 2012. (33) Ефимов А.И. История русского литературного языка. [Текст] / А.И. Ефимов. – М.: Учпедгиз, 1961. – 322 с. (34) Залевская А.А. Концепт как достояние индивида // Слово. Текст. Избранные труды. М, 2005. - С. 234-244. (35) Зеленов А.Н. О каламбурном использовании фразеологизмов [Текст] // А.Н.Зеленов // Вопросы семантики фразеологических единиц (на материале русского языка): Тезисы докл. и сообщ. — Новгород. — 1971. — Ч. I. – С. 294-298 (36) Земская Е. А. Активные процессы в языке русского зарубежья [Текст] / Е.А. Земская // Современный русский язык: Активные процессы на рубеже XX— XXI веков. — М.: Языки славянских культур, 2008. — С. 615—667. (37) Зимин В.И., Латфуллина Л.Г. Относительность понятия внутренней формы фразеологизма [Текст] / В.И. Зимин, Л.Г. Латфуллина // Фразеологизм в тексте и текст во фразеологизме (Четвертые Жуковские чтения): Материалы Международного научного симпозиума. 4-6 мая 2009 г. / Отв. ред. В.И. Макаров. – Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого. – С. 20-22. (38) Исаева З.Ш. Категория толерантности и ее роль в научной и политической коммуникации: автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 [Текст] / З.Ш. Исаева. – СПб: РГПУ им. А.И. Герцена, 2011. (39) Лук А.Н. О чувстве юмора и остроумии [Текст] / А.Н. Лук. – М.: Искусство, 1968. – 191 с. (40) Капацинская В. М. Комический текст [Текст] / В. М. Капацинская; Ун-т Рос. акад. образования, Нижегор. фил. - Н. Новгород: НФ УРАО, 2004. – 118 с. (41) Карасик В.И. Анекдот как предмет лингвистического изучения [Текст] / В.И. Карасик // Жанры речи. – Саратов, 1997. – С. 144-153. 121 (42) Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепт, дискурс [Текст] / В.И. Карасик. – Волгоград: Перемена, 2002. – 476 с. (43) Коновалова О.Ю. Лингвистические особенности игры слов в современном английском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. [Текст] / О.Ю. Коновалова. – М, 2001. (44) Косинова Л.В. Китайский комический дискурс (на примере жанров «сяншэн», «куайбань», «анекдот»): дис. … канд. филол. наук. [Текст] / Л.В. Косинова. – Волгоград, 2014. (45) Кулинич М.А. Лингвокультурология юмора (на материале английского языка) [Текст] / М.А. Кулинич. – Самара: СамГПУ, 1999. – 176 с. (46) Кулинич М.А. Семантика, структура и прагматика англоязычного юмора : д иссертация ... доктора культурол. наук : 24.00.04 [Текст] / М.А. Кулинич. – М., 2000. – 290 c. (47) Кунин А.В. Фразеологические единицы и контекст [Текст] / А.В. Кунин // Иностранные языки в школе. – 1971, № 5. (48) Латышев Ю. В. Феномен юмора в социально-информационном взаимодействии: теоретико-методологический анализ: Дис. … канд. филос. наук: 09.00.11. [Текст] / Ю.В. Латышев. – Новосибирск, 2003. (49) Лендваи Э. Сопоставительная прагматика и межкультурная коммуникация: Пособие для студентов-русистов. Pecsi Tudomanyegyetem Boelcseszettudomanyi Kar, 2011. [Эл. ресурс] / Э. Лендваи. – Режим доступа: http://janus.ttk.pte.hu/tamop/tananyagok/komparativ_ pragmatika/index.html (50) Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек – текст – семиосфера – история [Текст] / Ю.М. Лотман. – М.: «Языки русской культуры», 1996. – 464 с. (51) Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе [Текст] / М.Л. Макаров. – М.: Прогресс, 1998. – 168 с. (52) Марчукова С.М. Медицина в зеркале истории [Текст] / С.М. Марчукова. – М.: Европейский Дом, 2003. – 300 с. 122 (53) Маслов Ю. С. Введение в языкознание [Текст] / Ю. С. Маслов. - М.: Academia, 2005. – 304 с. (54) Матвеева Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий: синхронно-сопоставительный очерк [Текст] / Т.В Матвеева. – Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1990. – 172 с. (55) Минский М. Фреймы для представления знаний [Текст] / М. Минский; пер. с англ. — М.: Энергия, 1979. – 151 с. (56) Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного [Текст] / М. Минский // Новое в зарубежной лингвистике. – М., Прогресс, 1988. - С. 281-308. (57) Михейкина С.Г. Технология каламбура: автореф. Дис. … канд. филол. наук. [Текст] / С.Г. Михейкина. – М., 2008. (58) Мороховский А. Н. К проблеме текста и его категорий [Текст] / А.Н. Мороховский // Текст и его категориальные признаки. - Киев: Издательство КГПИИЯ, 1989. (59) Моррис Ч.У. Основания теории знаков [Текст] / Ч.У. Моррис // Семиотика. Сборник переводов. Под ред. Ю. С. Степанова. – М.: Радуга, 2002. – С. 4596. (60) Мусийчук М.В. Аксиологическая функция юмора [Текст] / М.В. Мусийчук // Вестник Томского государственного университета. – 2007. – С. 91-94. (61) Никитин М.В.. Развернутые тезисы о концептах [Текст] / М.В. Никитин // Studia Linguistica. Вып. XIII. Когнитивные и коммуникативные функции языка: Сб. статей. – СПб, 2005. – С. 18-34. (62) Новикова В. Ю. Языковой абсурд, его семантика и таксономические характеристики: автореф. дис. ... канд. филол. наук. [Текст] / В.Ю. Новикова. - Краснодар, 2001. - 17 с. (63) Норман Б.Ю. Игра на гранях языка [Текст] / Б.Ю. Норман. – М.: Флинта: Наука, 2006. – 344 с. (64) Олешков М. Ю. Основы функциональной лингвистики: дискурсивный аспект [Текст] / М.Ю. Олешков. - Нижний Тагил, 2006. - 146 с. 123 (65) Ораич Д. Цитатность [Текст] / Д. Ораич // Russian Literature. North Holland, 1988. V. 23. (66) Орлецкая Л.В. Фразеологизмы как средство создания юмористического эффекта в тексте: Автореферат дис. ... канд. филол. наук. [Текст] / Л.В. Орлецкая. – М., 1994. – 24 с. (67) Остин Дж. Слово как действие [Текст] / Дж. Остин // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. — М., 1986. (68) Папина А. Ф. Текст. Его единицы и глобальные категории. [Текст] / А.Ф. Папина. - Эдиториал УРСС, 2002. – 368 с. (69) Поликарпов В.С. История религий. Лекции и хрестоматия. [Текст] / В.С. Поликарпов. – М.: «Гардарика», «Экспертное бюро», 1997. – 312 с. (70) Пономарева О.А. «Диалогизм» романа «Кысь» Т. Толстой (фольклорный, литературный и историко-культурный аспекты: Автореф. Дис. … канд. филол. наук. Специальность 10.01.09 – Фольклористика, 10.01.01 – Русская литература. [Текст] / О.А. Пономарева. – Майкоп, 2008. – 24 с. (71) Попова З.Д. Когнитивная лингвистика [Текст] / З.Д. Попова, И.А. Стернин. — М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. — 314 с. (72) Попова З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике [Текст] / З.Д. Попова, И.А. Стернин. – Воронеж, 2001. – 191 с. (73) Попова З.Д. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях [Текст] / З.Д. Попова, И.А. Стернин. – Воронеж: Изд-во ВГУ, 1999. (74) Попова Л.В. О дефразеологизации устойчивых сочетаний [Текст] / Л.В Попова // Проблема устойчивости и вариативности фразеологических единиц. – Вып. 1. – Тула, 1968.– С. 115-120. (75) Попченко И. В. Комическая картина мира как фрагмент эмоциональной картины мира: На материале текстов И. Ильфа и Е. Петрова: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.19. [Текст] / И.В. Попченко. – Волгоград, 2005. (76) Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха [Текст] / В.Я. Пропп. — М.: Лабиринт, 1999. — 288 с. 124 (77) Проскурина А.А. Прецедентные тексты в англоязычном юмористическом дискурсе: диссертация … канд. филол. наук.: 10.02.04. [Текст] / А.А. Проскурина. – Самара, 2004. – 203 с. (78) Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности [Текст] / Н. ПьегеГро. – М.: ЛКИ, 2008. – 240 с. (79) Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры [Текст] / В.З. Санников. - М.: Языки славянской культуры, 2002. — 552 с. (80) Семенов А.В. Этимологический словарь русского языка [Текст] / А.В. Семенов. – М., 2002. – 674 с. (81) Семенова Н. Н. Цитата в художественной прозе: дисс. ... доктора филол. наук. [Текст] / Н.Н. Семенова. – М., 2004. (82) Серль Дж. Р. Логический статус художественного дискурса [Текст] / Дж. Р. Серль; предисловие и перевод А.Д. Шмелева // Логос № 3 1999 (13). – С. 3447. (83) Соколова Н.С. Лингвокогнитивный анализ текстов типа "joke": (на материале англоязычного юмора): автореф. дис. ... канд. филол. наук: специальность 10.02.04 [Текст] / Н.С. Соколова. – СПб: СПбГУ, 2008. - 24 с. (84) Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция [Текст] / Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов // Оптимизация речевого воздействия. - М., 1990. – С. 180-186. (85) Суркова А.П. Комические жанры речи в профессиональном общении педагога: модель обучения [Текст] / А.П. Суркова // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. – №23, т. 5, 2006. – С. 179-187. (86) Телия В.Н. Что такое фразеология? [Текст] / В.Н. Телия. – М.: Наука, 1966. (87) Терещенкова А.А. Лингво-семантическая природа каламбура [Текст] / А.А.Терещенкова // Стилистический анализ художественного текста. — Смоленск, 1998. – С. 87-99. (88) Уткина А.В. Обоснование когнитивного подхода к категории комического / А.В. Уткина // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 125 2: Филология и искусствоведение. — 2007 — №2. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vestnik.adygnet.ru/files/2007.3/525/utkina2007_3.pdf (89) Фомичева Ж.Е. О языковых средствах создания комического эффекта в пародийном художественном тексте [Текст] / Ж.Е. Фомичева, И.Б. Елисеева // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки. Вып. №1 / 2009. – С. 309-319. (90) Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному [Текст] / З. Фрейд. – М.: Азбука, 2007. – 288 с. (91) Фролов В.В. О советской комедии [Текст] / В.В. Фролов. – М.: Искусство, 1954. – 340 с. (92) Ходакова Е.П. Из истории русского каламбура (вторая половина 18 – первая треть 19 века): автореф. дис. … канд. филол. наук. [Текст] / Е.П. Ходакова. – М., 1969. – 22 с. (93) Шадрин Н.Л. Нарушение дистрибуции фразеологизмов в художественном тексте [Текст] Н.Л. / Шадрин // Фразеологизм в тексте и текст во фразеологизме (Четвертые Жуковские чтения): Материалы Международного научного симпозиума. 4-6 мая 2009 г. / Отв. ред. В.И. Ма- каров; НовГУ им. Ярослава Мудрого. 2009. С. 29-33. (94) Шатрова Т. И. Языковая игра в текстах комической направленности: Процессы кодирования и декодирования: автореферат дис. ... кандидата филологических наук: 10.02.04 / Белгород. гос. ун-т. [Текст] / Т.И. Шатрова. – Белгород, 2006. - 21 с. (95) Штырхунова Н. А. Лингвистическая игра слов (каламбур) в английском языке и в русском переводе: автореферат дис. ... кандидата филологических наук: 10.02.20 / Кубан. гос. ун-т. [Текст] / Н.А. Штырхунова. – Краснодар, 2006. – 20 с. (96) Щербина А.А. Сущность и искусство словесной остроты (каламбура) [Текст] / А.А. Щербина. – Киев, 1958. 126 (97) Щурина Ю.В. Шутка как речевой жанр: диссертация …. Канд. филол. наук: 10.02.01 [Текст] / Ю.В. Щурина. - Новгородский гос. ун-т им. Ярослава Мудрого, Новгород, 1997. (98) Чаплыгина Ю.С. Комические креолизованные тексты: взаимодействие знаковых систем [Текст] / Ю.С. Чаплыгина; Самар. гос. экон. ун-т. – Самара, 2006. – 155 с. (99) Чаплыгина Ю.Л. Юмористические креолизованные тексты : структура, семантика, прагматика: (на материале англ. яз.) : автореф. дис. ... канд. филол. наук [Текст] / Чаплыгина Ю.С. ; [Самар. гос. пед. ун-т]. - Самара, 2002. - 24 с. (100) Черновол-Ткаченко О.А. Теория бисоциации как инструмент анализа вербального юмора [Текст] / О.А. Черновол-Ткаченко // Сборник научных трудов "Современные подходы к изучению единиц языка и речи и вопросы лингводидактики". – Белгород: Белгородский государственный национальный исследовательский университет, 2012. – С. 118-121 (101) Эко У. Заметки на полях «Имени розы» [Текст] / У. Эко. – СПб.: Симпозиум, 2007. – 92 с. (102) Якобсон Р. Лингвистика и поэтика [Текст] / Р. Якобсон // Структурализм: "за" и "против". - М., 1975 (103) Якобсон Р.О. Язык в отношении к другим системам коммуникации [Текст] / Р.О. Якобсон // Р.О. Якобсон. Избранные работы. – М.,1985.- C. 319-331. (104) Alexander R.J. Aspects of Verbal Humour in English [Текст] / R.J. Alexander. – Tuebingen: Narr, 1997. (105) Attardo S. Linguistic Theories of Humor [Текст] / S. Attardo. – Berlin, NewYork: Mouton deGruyter, 1994. – 426 p. (106) Attardo S. Script theory revis(it)ed: joke similarity and joke representation model [Текст] / S. Attardo, V. Raskin // Humor 1991, 4 (3/4). – P. 293-347. (107) Beaugrande de R.; Dressler, W. Introduction to text linguistics [Текст] / R. de Beaugrande, W. Dressler. – London: Longman, 1981. – 270p 127 (108) Bennett M. P. et al. The Effect of Mirthful Laughter on Stress and Natural Killer Cell Activity [Текст] / M. P. Bennett, J. M. Zeller, L. Rosenberg, J. McCann // Alternative Therapies in Health and Medicine, 2003, 9 (2), 38-45. (109) Brown P. et al. Politeness: Some universals in language usage [Текст] / P. Brown, S.C. Levinson. – Cambridge: Cambridge University Press, 1987. (110) Carroll N. Comic amusement, emotion and cognition [Текст] / N. Carroll // On Emotions: Philosophical Essays / Deigh J. (ed.). – Oxford University Press 2013. – P. 76-99. (111) Cottingham J. Descartes [Текст] / J. Cottingham. – Oxford: Blackwell 1986. – 171 p. (112) Dorfles G. El concepto de ostranenie como fenómeno interválico [Текст] / G. Dorfles // El intervalo perdido. – Barcelona: Lumen, 1984. – P. 97-122. (113) Feinberg L. Introduction to Satire [Текст] / L. Feinberg. – Ames (Iowa), 1968. (114) Feinberg L. Satire and transformation of genre [Текст] / L. Feinberg. – Philadelphia, 1987. (115) Goldman A.I. Theory of Mind [Текст] / A.I. Goldman // Margolis E., Samuels R., Stich S. (eds.) Oxford Handbook of Philosophy and Cognitive Science. – New York: Oxford University Press, 2012. – P. 402-424. (116) Gordon R. M. Folk psychology as simulation [Текст] / R.M. Gordon // Mind and Language. – 1. – 1986. – P. 158-171. (117) Grice P.H. Logic and conversation [Текст] / G.P. Grice // Cole P., Morgan J.L. (eds.) Syntax and Semantics. - Vol. 3. - New York: Academic Press, 1975. – P. 41-58. (118) Heal J. How to think about thinking [Текст] / J. Heal // Davies M., Stone T. (eds.) Mental Simulation: Evaluations and Applications. – Oxford: Blackwell, 1995. – P. 33-52. (119) Keith-Spiegel P. Early conceptions of humour: varieties and issues [Текст] / P. Keith-Spiegel // Goldstein J.H., McGhee P.E. (eds.) The Psychology of Humor. New York, Academic Press, 1972. 128 (120) Koestler A. The Act of Creation [Текст] / A. Koestler. – Penguin (Non- Classics), 1990. – 752 p. (121) Korkmaz B. Theory of Mind and Neurodevelopmental Disorders of Childhood / B. Korkmaz // Pediatric Research. – 2011. - № 69 [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.nature.com/pr/journal/v69/n5-2/index.html (122) Krichtafovich I. Humor Theory: Formula of Laughter / I. Krichtafovich [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.humortheory.com/index.php/ humor-theory/30, 2005. (123) Lyttle J. B. The Effectiveness of Humor in Persuasion: the Case of Business Ethics Training: PhD Thesis, York University, Toronto, Ontario / J.B. Lyttle [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.jimlyttle.com/PhD/index.html, 2001. (124) Marin-Arrese J. I. Humour as ideological struggle: The view from cognitive linguistics [Текст] / J. I. Marin-Arrese // 8th International Cognitive Linguistics Conference, 2003. – P. 20-25. (125) Martin R.A. The Situational Humor Response Questionnaire (SHRQ) and Coping Humor Scale (CHS): A decade of research findings [Текст] / R.A. Martin // Humor: International Journal of Humor Research. - 1996, 9(3-4). – P. 251-272. (126) Martin R. A. Approaches to the sense of humor: A historical review [Текст] / R.A. Martin // The sense of humor: Explorations of a personality characteristic / W. Ruch (Ed.). – Berlin, Germany: Walter de Gruyter & Co., 1998. – P. 15-60. (127) Mauro R. et al. Caricature and face recognition [Текст] / R. Mauro, M. Kubovy // Memory & Cognition, 1992. - 20(4). – P. 433-440. (128) Mayes L.C. et al. The effect of humour on children's developing theory of mind [Текст] / L.C. Mayes, A. Klin, D.J. Cohen // British Journal of Developmental Psychology Volume 12, Issue 4, November 1994. – P. 555–561. (129) McGhee P.E. Humor: Its Origin andDevelopment [Текст] / P.E. McGhee. - San Francisco, CA: Freeman, 1979. (130) Minsky M. Jokes and the logic of the cognitive unconscious [Текст] / M. Minsky. – Massachusetts Institute of Technology, 1980. 129 (131) Morris R. Visual Rhetoric in Political Cartoons: A Structuralist Approach [Текст] / R. Morris // Metaphor and Symbolic Activity, 1993. – 8. – P. 195-210. (132) Meilhammer T. Fast alles über Cartoons [Текст] / T. Meilhammer. – Ravensburg: Meier, 1989. (133) Nerhardt G. Incongruity and Funniness: Towards a new descriptive model [Текст] / G. Nerhardt // Chapman A. J., Foot H. C. (Eds.) Humor and Laughter: Theory, Research, and Applications. – London: John Wiley & Sons, 1976. – P. 55-62. (134) Patterson F. The mind of the gorilla: Conversation and conservation [Текст] / F. Patterson // Benirschke K. (ed.) Primates: the road to self-sustaining population. – NY: Springer, 1986. – P. 933-947. (135) Premack D. et al. Does the chimpanzee have a theory of mind? [Текст] / D.Premack, G. Woodruff // Behavioral and Brain Sciences. - 1978, 1(4). – P. 515-526. (136) Raskin V. Semantic Mechanisms of Humor [Текст] / V. Raskin – Dordrecht, Boston; Lancaster: D. Reidel Publishing Company, 1985. – 380 p. (137) Roeckelein J. E. The psychology of humor: A reference guide and annotated bibliography [Текст] / J.E. Roeckelein. – Westport, Conn.: Greenwood Press, 2002. (138) Rothbart M. K. Incongruity, problem-solving and laughter [Текст] / M.K. Rothbart // Chapman A. J., Foot H. C. (eds.) Humor and laughter: Theory, research, and applications. – New Brunswick, NJ: Transaction Publishers, 1976. – P. 37-54. (139) Samson A. C. Cognitive and Neural Humor Processing: The influence of structural stimulus properties and Theory of Mind. Dissertation zur Erlangung der Doktorwürde an der Philosophischen Fakultät der Universität Freiburg (Schweiz) [Текст] / A.C. Samson. – Freiburg, 2008. – 196 p. (140) Schmidt N.E. et al. The Evolution of Theories of Humor [Текст] / N.E. Schmidt, D.I. Williams // Journal of Behavioral Science, 1971, 1. – P. 95-106. 130 (141) Sullivan K. et al. How children tell a lie from a joke: The role of second-order mental state attributions [Текст] / K. Sullivan, E. Winner, N. Hopfield // British Journal of Developmental Psychology. – 1995, 13 (2). – P. 191-204. (142) Toulmin S. The Return to Cosmology: Postmodern Science and the Theology of Nature [Текст] / S. Toulmin. – University of California Press, 1982. – 283 p. (143) Uekermann J. et al. Theory of mind, humour processing and executive functioning in alcoholism [Текст] / Uekermann J., Channon S., Winkel K., Schlebusch P., Daum I. // Addiction. – Feb 2007; 102(2). – P. 232-240. (144) Vandaele J. Wordplay in translation [Текст] / J. Vandaele // Gambier Y., Doorslaer v.L. (eds.) Handbook of Translation Studies. - John Benjamins, 2011. – P. 180- 183. (145) Veatch T. C. A Theory of Humour [Текст] / T.C. Veatch // Humor, 1998, 11-2. – P. 161-215. (146) Wenzel P. Von der Struktur des Witzes zum Witz der Struktur [Текст] / P. Wenzel. – Heidelberg, 1989. (147) Wimmer H. et al. Beliefs about beliefs: Representation and constraining function of wrong beliefs in young children's understanding of deception [Текст] / Wimmer H., Perner J. // Cognition. – 1983, 13(1). – P. 103-128. Справочная литература (148) Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М.: Советская Энциклопедия, 1969. – 608 с. (149) Большая советская энциклопедия: В 30 т. - М.: "Советская энциклопедия", 1969-1978 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D 0%91%D0%A1%D0%AD (150) Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. — М.: Сов. энцикл., 1962— 1978. [Электронный ресурс]. – web.ru/feb/kle/default.asp 131 Режим доступа: http://feb- (151) Крылов Г. А. Этимологический словарьрусского языка [Текст] / Сост. Крылов П. А. - СПб : ООО «Полиграфуслуги», 2005. (152) Лингвистический энциклопедический словарь [Текст] / под ред. Ярцевой В.Н. – М.: Советская Энциклопедия, 1990. – 685 с. (153) Малый академический словарь. — М.: Институт русского языка Академии наук СССР А. П. Евгеньева 1957—1984. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://onlineslovari.com/malyiy_akademicheskiy_slovar/ (154) Новая философская энциклопедия: в 4 т. 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://iph.ras.ru/enc.htm (155) Социологический энциклопедический словарь: на русском, английском, немецком, французском и чешском языках [Текст] / Редакторкоординатор академик РАН Г.В. Осипов. - М.: Изд-во НОРМА, 2000. (156) Cambridge International Dictionary of English [Электронный ресурс]. – Режим доступа: dictionary.cambridge.org/ (157) Longman Dictionary of Contemporary English [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.ldoceonline.com/ (158) Merriam-Websber Online: Dictionary and Thesaurus [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.merriam-webster.com/ (159) Oxford Dictionaries [Электронный ресурс]. – Режим доступа: Режим доступа: http://www.oxforddictionaries.com/ (160) UD Urban Dictionary [Электронный www.urbandictionary.com/ 132 ресурс]. – Список источников эмпирического материала А. Художественная литература 1. Banks I. Espedair Street 2. Feather J. The Silver Rose 3. Gardner E.S. Cautious Coquette 4. Juster N. Milo and the Phantom Tollbooth 5. Show B. Pigmalion 6. Thackeray W.M. The Newcomers 7. Wodehouse P. Jeeves Takes Charge Б. Анекдоты и шутки 8. Best collection of English Humour [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.studyflight.ru/humour/humour.shtml 9. Bizarre [Электронный Signs ресурс]. – Режим доступа: Режим доступа: Режим доступа: http://www.bizarresigns.com/category/funny-notices/page/4/ 10. Comedy [Электронный Central ресурс]. – http://jokes.cc.com/ 11. English Club [Электронный ресурс]. – http://www.englishclub.com/esl-jokes/helens-esl-jokes-basic.htm 12. Funny Warning Signs [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.guy-sports.com/humor/pictures/funny_warning_sign.htm 13. Jokes All Day [Электронный ресурс]. – Режим Режим доступа: доступа:http://jokesallday.com/ 14. Laugh Factory [Электронный ресурс]. – http://www.laughfactory.com/ 15. Megs, 172 Funny Doctor Jokes. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://books.google.ru/ 133 16. Silly Signs and Daft Notices [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.guy-sports.com/humor/pictures/silly_signs.htm 17. The English Sense of Humour [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.anglik.net/britishjokes.htm 18. – Режим 20 Jokes That Only Intellectuals Will Understand [Электронный ресурс]. доступа: (http://www.tickld.com/x/20-jokes-that-only-intellectuals-will- understand) В. Юмористические шоу и телесериалы 19. Bit of Fry and Laurie 20. Big Bang Theory 21. House MD 22. Friends 23. Rinse the Blood Off My Toga 134
