афиша книги ГЛ А В Н Ы Й
реклама
16 афиша книги Грациозность пустоты «НАЧИНАЕТСЯ НОЧЬ» МАЙКЛА КАННИНГЕМА Григорий Дашевский ГЛ А В Н Ы Й герой новой книги Майкла Каннингема Питер Харрис, сорокачетырехлетний хозя ин галереи современного искусства в НьюЙорке, живет давно устоявшейся жизнью, и вдруг в эту жизнь входит брат его жены Миззи — юный краса вец, «похожий на бронзовую скульптуру Родена: та же ненатужная грация, та же как бы даром доставшаяся мускулатура, ее расто чительная небрежность». Кроме красоты в Миззи, то ли завязавшем, то ли нет наркома не, Питер видит еще и загадочность и гибельность — то есть нечто максимально соблазнительное. Он понимает, что Миззи — это его шанс на спасение от брака, давно превратившегося в дружбу двух усталых людей, от трудных отношений с дочерью и вообще от всяческой рутины, то есть шанс на новую жизнь. И всю книгу Питер к этому шансу примеривается. Изложено это приме ривание изящным, даже поэтическим язы ком (виртуозно переданным в переводе Дмитрия Веденяпина), развязка до последне го момента остается непредсказуемой, то есть все вроде бы хорошо — но в итоге книга кажется удивительно пустой. Тут дело даже не в бесконечных рассуждени ях о красоте, об искусстве, о любви. Например, таких: «Вот то, чего Питер ждет от искусства — не так ли? — вот этой душевной дрожи; ощущения, что ты находишься рядом с чемто потрясающим и недолговечным. Ведь и Миззи — не так ли? — тоже в своем роде бог и мальчик из борделя, и его неотрази мость наверняка потускнела бы, будь он тем исключительно доброкачественным, блестя щим, высокодуховным существом, которым, по его словам, ему хотелось бы стать. Стало быть, красота — во всяком случае, та красота, которую ищет Питер,— рождается из редкого и вместе с тем очень человеческого сочета ния грациозности, обреченности и надеж ды». Хотя написано все именно что грациоз но, но в сущности эти рассуждения — напы щенные банальности. И они занимают так много страниц и настолько серьезны, что их не сочтешь всего лишь чертой в портрете самоупоенного персонажа,— они составляют саму ткань романа. Но всетаки дело не в них — Каннингем всегда был склонен к празднословию и красивостям на грани китча, и это не мешало его книгам действовать на читателя. Дело в другом. Самим построением предыдущих своих книг — «Дома на краю света», «Часов», «Избранных дней» — Каннингем словно гово рил: жизнь человека невозможно изобразить и понять саму по себе, она получает смысл только в сопоставлении с жизнью его двой ников и спутников из прошлого или из буду щего, с жизнью авторов прочитанных им книг или читателей написанных им книг и т.д. И отыскание верных — «тех самых» — НАПЫЩЕННЫЕ БАНАЛЬНОСТИ ЗАНИМАЮТ ТАК МНОГО СТРАНИЦ И НАСТОЛЬКО СЕРЬЕЗНЫ, ЧТО СОСТАВЛЯЮТ САМУ ТКАНЬ РОМАНА параллельных жизней и составляет задачу писателя. А в новом романе все сведено к самосознанию главного героя — он чтото ощутил, чтото вспомнил, чтото вдруг осоз нал. Сам по себе способ письма не хуже любо го другого — но Каннингем, отказавшись от прежнего взгляда на персонажей как на учас тников неведомой им самим схемы, словно отказался от какойто центральной интуи ции, которая раньше им руководила. По тем, коммерсантъQuality №7(48) сентябрь 2011 прежним, книгам было ясно, что Каннингем — как и всякий настоящий писа тель — коечто знает о жизни, о людях, чего не знает никто другой. А в новой книге он все свои умения и способности сохранил — изящ ный язык, нескучный рассказ, зоркость к деталям, а вот это придававшее всему особен ный тон «коечто» как будто забыл. Майкл Каннингем. Начинается ночь. Пер. Д. Веденяпина. М.: Корпус, 2011
