П. П. Дашинимаева НЕЙРОБИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПОРОЖДЕНИЯ

УДК 81’234
П. П. Дашинимаева
НЕЙРОБИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПОРОЖДЕНИЯ
И ВОСПРИЯТИЯ РЕЧИ: ИТОГИ В ПЕРВОМ ПРИБЛИЖЕНИИ
В статье представлена версия «материализации» языка в рамках теории порождения и восприятия речи, для чего автор экстраполирует данные нейронауки в лингвистику. Восемь основных положений о функционировании нейронов служат основой для
теоретических обобщений гипотетического характера относительно возможного алгоритма работы дихотомии «нейрон versus речь».
Ключевые слова: биологический; нейронаука; язык; порождение и восприятие
речи; нейрон; клетка; функционирование; активация.
…Все кошки оказывались серыми
1
в сумерках всеобщей структурности .
Л. С. Выготский
Сегодня все чаще говорят о том, что наука должна перейти от интердисциплинарных парадигм к трансдисциплинарной и тем самым признать отсутствие демаркационных линий между науками. История
языкознания показывает, что теоретические концепции о порождении
и восприятии речи, не подкрепленные фактами физической (нейрологической) природы, создавались в течение столетий. В частности,
на это указывает Л. С. Выготский: «…новейшие и важнейшие открытия, составляющие гордость и последнее слово науки, положительно
вязнут в донаучных представлениях, в которые обволакивают их ad
hoc созданные полуметафизические теории и системы» [1. С. 23].
Количество моделей функционирования языковых единиц увеличивается: например, разрабатываются многочисленные конструкты
в когнитивной лингвистике. Но эти модели только укрепляют стереотип
о том, что головной мозг или те области его коры, которые непосредственно связаны с языком, функционируют в алгоритмическом режиме
подобно компьютеру. Такая схематизация проблемы не только необоснованно упрощает рассматриваемый процесс, но и способствует
преумножению несущественных и нелингвистических задач.
Пора лингвисту изучать ситуацию «на самом деле» (Р. М. Фрумкина), т. е. изучать, что происходит в черепной коробке говорящего
1
Форма глагола в настоящем времени изменена нами на форму прошедшего времени. – П. Д.
191
Вестник МГЛУ. Выпуск 557
при порождении и восприятии речи. Познать особенности функционирования нейрона – значит увидеть, что находится под «айсбергом»,
т. е. под внешней речью.
В рамках холистического подхода мы предлагаем некоторые возможные ориентиры рассмотрения порождения и восприятия речи
в нейробиологическом аспекте. При этом степень достоверности физических данных по обсуждаемому вопросу обеспечивает нейрофизиология; мы берем данные нейронауки в качестве исходных – по
определению достоверных – эпистем и строим свои предположения
о некоторых моментах порождения и восприятия речи, экстраполируя эти данные на речевую сферу.
Первые данные нейролингвистики появились еще в XIX в.: французский невролог Пьер Поль Брока выявил, что определенные нарушения участков головного мозга ведут к замедлению темпа речи изза трудностей, возникающих в подборе соответствующих слов, при
том что смысловая сторона речи остается адекватной; немецкий невролог Карл Вернике описал другой вид афазии, характеризующийся
неспособностью адекватно воспринимать и продуцировать речь
в смысловом аспекте при сохранении моторно-речедвигательных
функций. Упомянутые виды нарушений сегодня подтверждены некоторыми исследованиями внутриязыковой функциональной асимметрией мозга: в левом полушарии хранятся звуковые и буквенные формы слов, грамматическая и абстрактная информация, в правом –
конкретная смысловая информация, иероглифические символы
смысла слова и язык жестов глухонемых [3. С. 31–32]. Эксперименты
с временным угнетением функций одного полушария при облегчении
функций другого, проведенные Т. В. Черниговской и В. Л. Деглиной,
подтвердили, что только правое полушарие способно адекватно интерпретировать метафоры, в том числе идиомы [2. С. 28]. Р. Солсо, ссылаясь на данные Petersen, отмечает билатеральное различие зрительной и слуховой обработки высказывания [6. С. 411].
Упрощенно механизм межполушарного взаимодействия выглядит
следующим образом: исходная смысловая структура, родившаяся
в зоне Вернике правого полушария, по дугообразному пучку передается
в зону Брока левого полушария, где «включает детальную и координированную программу вокализации» [4. С. 225]. Сегодня в научной
литературе представлены разные классификации не только интраязыковых, но и интеръязыковых функций. Например, существует тенден192
П. П. Дашинимаева
ция определять правое полушарие местом локации второго языка
(по крайней мере, на ранних этапах его усвоения), левое – первого
[2. С. 70–71], что открывает новые перспективы изучения когнитивного
взаимодействия родного и второго языков.
Сегодня известно, что нарушения участков коры головного мозга
означают остановку активации специализированных клеток нервной
системы – нейронов. Нейрон – это живая эгоцентричная клетка. Для
того чтобы активироваться, он должен изменить свою микросреду –
разрядиться электрическими импульсами, т. е. получить нужные для
своей жизнедеятельности вещества – метаболиты [8]. Из этого следует,
что каждое продуцирование и рецепция высказывания происходят
вследствие того, что нейроны путем видоизменения своей структуры
анимируются. Из положения о том, что нейроны работают в качестве
транспортного посредника и на основе данных о межполушарной
функциональной разнице вытекает, что форма и содержание – не
«две стороны одной медали». Нам представляется, что формальные
языковые ярлыки хранятся отдельно от их семантики, и при когнитивной активации соответствующие нейроны соединяют обе стороны,
образуя ассоциативные связи (ср. connectionist models of cognition
[7; 8]). Описанное Л. С. Выготским онтогенетическое различие мышления и языка также подтверждает нашу гипотезу [1. С. 106]. Он отмечал,
что у детей осознание символического значения слова происходит
в результате «молекулярных» изменений [1. С. 22]. Клетки обрабатывают информацию последовательно, т. е. информация от одного нейрона передается другому, затем к следующему и т. д., в итоге образовывается связанная одной функцией группа нейронов. При этом «разрыв
связи не влияет на процесс», так как существует другая модель –
«параллельной сети», согласно которой обрабатывается информация
высокоуровневых интеллектуальных задач [6. С. 73]. Это значит, что
говорение и понимание высказывания имеют место благодаря активации не одной клетки, а группы нейронов, связываемых друг с другом
в когнитивно-функциональные образования посредством импульсов.
Когда индивид запинается, допускает паузы хезитации и т. п., нейроны,
по-видимому, соединяются и последовательно, и параллельно. Нейроны не работают по принципу «и жнец, и певец, и на дуде игрец»: они
функционально дифференцированы. Собираясь в группы, они специализируются в какой-нибудь когнитивной деятельности [4. С. 225] –
принцип, который позволил ученым (O'Keefe J., Nadel L. и другим)
193
Вестник МГЛУ. Выпуск 557
создать когнитивную карту пространства мозга [8]. Интересно отметить, что существует специализация идентификации объекта. Из этого
следует, что за определенными языковыми сочетаниями и структурами стоят соответствующие только им нейронные связи. Абстрагируясь от зрительного узнавания объектов реального мира, можно
допустить, что идентификация слова как последовательности звуков
(букв. ‘исходный момент понимания’) также, вероятно, происходит
благодаря нейронам «узнавания», и далее, если применить данный
принцип к другим каналам восприятия, то можно предположить, что
идентификация последовательностей звуков на слух имеет место благодаря специализации нейронов. Свойство нейрона, особенно интересное для лингвистов и непосредственно связанное с вышеотмеченным узнаванием, заключается в способности клеток запоминать:
в нейроне имеются гены-триггеры, запускающие долговременное преобразование, т. е. запоминание [8]. Механизм работы генов-триггеров
далек от версии работы памяти, представляемой в различных сукцессивных моделях (например, в моделях 1965 г. Во и Норманна), которые
изображают работу памяти как последовательность событий, напоминающую способ компьютерной обработки информации: сначала
предъявляется стимул, затем он сохраняется в памяти с помощью
сенсорной системы, далее индивид реагирует на стимул. Подобное
упрощение игнорирует всю сложность обнаружения, презентации
информации, ее последующего преобразования, встраивания в знания
индивида и использования этих знаний. Схематические модели
репрезентируют естественно-рассудочный метод логики «наивной»
психологии. Мы предполагаем, что после первичного восприятия
того или иного нового слова, после его адекватной семантической
расшифровки, преобразовывается какой-нибудь ранее невостребованный нейрон, закрепляя возникшие ассоциации с этим словом в долгосрочной памяти. В случае последующих кратных порождений и восприятий данного слова нейрон узнается (активируется). Когда мы
говорим о том, что слово запоминается, мы имеем в виду его кодирование в памяти не в виде звуко-буквенных символов, а нейронную
активацию. Нейроны не реактивны, а активны, т. е возбуждаются /
начинают действовать не как реакция на какой-нибудь стимул – на
приход к ней разрядов других клеток, а сами посылают импульсы
для достижения практического результата [8]. Представляется, что
данное положение имеет чрезвычайную важность в целом для теории
194
П. П. Дашинимаева
порождения и восприятия речи: нейроны активируются уже при
начальной интенции продуцировать речь. Другими словами, когда
субъект рождает в себе мотивацию совершить, скажем, речевой актупрек, он по умолчанию дает старт соответствующим нейронным
связкам на продуцирование упрека. Здесь возникает вопрос: если
нейроны могут обеспечить свою жизнедеятельность, только совершив
поведенческий акт, значит ли это, что если субъект по тем или иным
соображениям передумывает озвучить упрек, или ему не удается
должным образом решить данную речевую задачу, то соответствующие
клетки умирают или их связь временно распадается? Как нам представляется, возможный ответ на этот вопрос кроется в следующем
положении. В условиях отсутствия поведенческого акта, т. е. отсутствия у нейронов электрических импульсов, активируются ранние
гены, затем – поздние, в результате чего клетка модифицируется
и происходит то, что называется системогенезом, т. е. новый способ
согласования клеток. При затягивании процесса активации ранних
генов, например, при невозможности найти выход из определенного
положения, при нарушении целостности ткани события развиваются
иначе: активируются «гены смерти» и запускается так называемый
процесс программирования клеточной гибели, но во благо – во имя
обеспечения нового согласования клеток [8]. Такой гибкий и «мудрый»
механизм приведения системогенеза в порядок кажется нам негибким
и немудрым в случаях невозможности вспомнить то или иное слово,
имя знакомого человека или неспособности адекватно оформить ту
или иную мысль. Индивид сам организует и «планирует» новый
системогенез, оставляя клетки невостребованными: не воспроизводит
те или иные слова и словосочетания или не пропускает их, по крайней
мере, по слуховому каналу. Положение о гибели нейронов и построении
нового согласования клеток позволяет усомниться в популярном
тезисе о том, что те или иные редко употребляемые слова, т. е. ряды
звуков или нейронные связки, пребывают в вечном хранении в долгосрочной памяти и при большом усилии и концентрации их можно
реанимировать. Однако нейроны не только гибнут, но и вновь появляются в большом количестве в мозге взрослого человека. По данным
Д. Румельхарта, пока науке не известно, по какому принципу организовывается их специализация, но есть вероятность того, что большинство новых нейронов «обслуживает» новый опыт субъекта. К новой
деятельности, несомненно, можно отнести усвоение новых слов,
195
Вестник МГЛУ. Выпуск 557
языковых структур типа фразеологизмов и т. п. в родном или иностранном языках. При этом осваивающему языки следует помнить, что
те или иные нейроны, которые не будут активироваться носителями
языка, имеют «перспективу» исчезнуть [8].
Таким образом, рассмотренные нами теоретические предположения представляют возможную версию натурализации теории порождения и восприятия речи. Переход к интерпретации функционирования языка на нейробиологической основе открывает определенные
перспективы исследования его сущности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Выготский Л. С. Мышление и речь. – 5-е изд., испр. – М.: Лабиринт,
1999. – 352 с.
2. Горошко Е. И. Функциональная асимметрия мозга, язык, пол. – М. ;
Харьков : Изд. дом Инжэк, 2005. – 280 с.
3. Иванов В. В. Асимметрия мозга и знаковых систем. – М. : Советское
радио, 1978. – 184 с.
4. Мозг. – М. : Мир, 1982. – 280 с.
5. Пинкер С. Язык как инстинкт. – М. : Едиториал УРСС, 2004. – 456 с.
6. Солсо Р. Когнитивная психология. – 6-е изд. – СПб. : Питер, 2006. –
589 с.
7. Clark, A. Microcognition: philosophy, cognitive science, and parallel
distributed processing. – Cambridge, MA: MIT Press, 1989. – 240 p.
8. Rumelhart, D. E. The architecture of mind: A connectionist approach //
Foundation of cognitive science / Ed. by K. Posner. – Cambridge, MA:
MIT Press, 1989. – P. 133–159.
9. Proteins anchor memories in our brain [Электронный ресурс]. – URL:
http://unews.utah.edu/
196