Миф о России в музыке Г. В. Свиридова: Революционный

Миф о России в музыке Г. В. Свиридова:
Революционный метатекст*
Печатается на правах публикации
на соискание учёной степени
Автор: Мария Лучкина
Иллюстрации любезно предоставлены
автором публикации
*
Сочинения выдающегося русского композитора
Г. В. Свиридова образуют единое музыкально-поэтическое целое, которое можно именовать «мистической
песнью о России» или, говоря словами самого композитора, – «мифом о России». Творчество Свиридова удивительно цельно: произведения разных лет объединены единым «сюжетом», раскрывающим авторское
видение истории России ХХ века и, прежде всего, такого ключевого явления в ее судьбе, как Революция
1917 года и последовавшая затем Гражданская война.
Так, «сюжетная линия» прослеживается в следующем ряду сочинений. Мир крестьянской Руси, истоки народного бунта – «Курские песни», сл. народные
(1964), «Деревянная Русь», сл. С. Есенина (1964), «Весенняя кантата», сл. Н. Некрасова (1972); Революция и
Гражданская война – «Поэма памяти Сергея Есенина» (1955–1956), «Патетическая оратория», сл. В. Маяковского (1957–1959), «Светлый гость», сл. С. Есенина
(1962–1990-е); попытка построения нового революционного мира, земного Рая – «Патетическая оратория», «Светлый гость»; духовный путь и преображение России – «Отчалившая Русь», сл. С. Есенина (1977),
«Петербург», сл. А. Блока (1995).
На протяжении многих лет композитор обращался
к осмыслению революционных событий, оставивших
след и в истории его семьи1. Свидетельства размышлений Свиридова, часто противоречивых, острых, но
всегда сходных в констатации величия Революции и
её судьбоносного влияния на историю страны (мира),
находим в его записях. Приведём здесь лишь некоторые наблюдения композитора.
«Революция, как великое событие, даже имеющее
всемирное значение, всё же меньше, чем собственно –
Россия. Революция – только факт, хотя и великий в её
судьбе. Этот факт очень значителен, он связан с изменением веры; я могу сравнить его с Крещением Руси,
принятием Христианской веры. Революция же – выражение атеизма» [2, с. 216].
«Я – человек старый, не берусь теперь судить в целом о Гражданской войне, о правых и виноватых в ней.
Не берусь! Знаю лишь, что ничего более страшного
для жизни нации, для самой её сущности нет, чем братоубийственная, неслыханная по жестокости резня,
когда сын убивает отца, а отец сына…» [2, с. 445].
Автор: Лучкина Мария Михайловна, преподаватель ка­
федры истории музыки Красноярской государственной академии музыки и театра. В 2007 году окончила КГАМиТ по специальности «музыковедение». В настоящее время работает над
завершением диссертационного исследования на соискание
ученой степени кандидата искусствоведения «Миф о России в
творчестве Г. В. Свиридова» (научный руководитель – кандидат
искусствоведения, профессор кафедры истории музыки КГАМиТ И. В. Ефимова). E-mail: [email protected]
Аннотация: Произведения Г. В. Свиридова разных лет объединены единым «сюжетом», в центре которого события Революции 1917 года. В представленной статье рассматривается поэтический метатекст творчества Г. В. Свиридова – как результат композиторской работы с поэтическими первоисточниками.
Ключевые слова: творчество Г. В. Свиридова, миф,
Революция
74
Памятник Г. В. Свиридову в Курске
Создавая свой музыкально-поэтический миф о
России, Свиридов тщательно «прорабатывал» поэтические первоисточники, избирая лишь те стихи, которые соответствовали его художественному видению2. Так сложился единый поэтический метатекст,
сюжетным стержнем которого стали события Революции. Добавим, что сквозное развитие в творчестве
композитора поэтических образов соотносится с удивительной целостностью и неповторимостью его музыкального языка, однако это – предмет отдельного
рассмотрения.
Духовные истоки русского мужицкого бунта, вылившегося впоследствии в великую Революцию, по
мысли композитора, кроются в жизни крестьянской
Руси. Сочетание долготерпения и неприятия несправедливости, столь характерное для русского менталитета, выражено в финале «Весенней кантаты» словами
Н. Некрасова. Здесь образ России отождествляется с
образом спящего богатыря: «сила с неправдою не уживается»; «Русь не шелохнется, Русь – как убитая, но
Author: Maria Luchkina is a lecturer of the Chair of History of Music in Krasnoyarsk State Academy of Music and
Theater. She graduated from the Krasnoyarsk State Academy of Music and Theater as musicologist in 2007. She is accomplished dissertation on «The myth about Russia in Sviridov’s heritage» (Scientific Supervisor – the candidate of Art
Criticism, Professor I. V. Efimova).
Abstract: This paper deals with the poetic texts of choral
and vocal works by G. Sviridov. The Russian revolution is a
connecting theme of Sviridov’s compositions. Poetic metatext
of G. Sviridov is considered to be resulted from the Composer
processing with poetic sources.
Keywords: G. V. Sviridov, myth, the Revolution.
Музыкальная жизнь № 10 2011
загорится в ней искра сокрытая»; «рать поднимается
неисчислимая, сила в ней скажется несокрушимая».
Однако жажда справедливости совмещается в героях музыкального мифа с залихватской, разбойничьей удалью. Так, разделяя свою судьбу с судьбой своей страны, Поэт – центральный герой свиридовского
творчества – «примеряет» на себя бунтарский, разбойничий образ (как один из ликов родного народа). Это показано в 3-й части «Поэмы памяти Сергея Есенина» и
в финале кантаты «Деревянная Русь»: «и идут по той
дороге люди 〈…〉, полюбил я грустные их взоры с впадинами щек»; «но и я кого-нибудь зарежу под осенний
свист»; «не одна ведет нас к раю богомольная тропа»;
«те палаты – казематы да железный звон цепей». Оказавшись на духовном «перепутье», герой устремляется
за «разгадавшими новый свет». Этот поворот, свершающийся в душе Поэта, выступает как проявление антиномии веры и безверья: с одной стороны – «наша вера
не погасла, святы песни и псалмы», с другой стороны –
«не ищи меня ты в Боге, не зови любить и жить...».
Предчувствие перемен облекается в мистическое
ожидание Светлого гостя (персонифицированный образ
Революции в поэзии С. Есенина), что отражено в кантате «Светлый гость»: «зреет час преображенья, он сойдет
наш светлый гость, из распятого терпенья вынуть
выржавленный гвоздь» [курсив мой. – М. Л.]. Хотя уже
в 1-й части «Деревянной Руси» звучит пророческое слово Поэта: «и не избегнуть бури, не миновать утрат, чтоб
прозвенеть в лазури кольцом незримых врат».
Роковой рубеж в истории и судьбе России, определивший смену двух миров, – в центре драматургии «Поэмы памяти Сергея Есенина» и «Патетической
оратории»3. В поэме образ Революции уподобляется
стихии, сметающей все на своем пути, разрушающей
мир старозаветной Руси (см. 7-ю часть «1919»). В оратории тот же образ явлен иначе: Революция трактуется как созидательная сила, творящая новый мир (см.
7-ю часть «Солнце и поэт»). Подчеркнем, что, по мнению Г. В. Свиридова, одним из важнейших завоеваний Революции было вскрытие творческого потенциала жизни, предоставленная Революцией возможность
для каждого человека раскрыть свои творческие силы.
Тем самым, в своей музыке композитор не дает однозначной трактовки революционным событиям, осознавая их многомерность и неоднозначность.
Так, совмещая во 2-й части оратории («Рассказ о бегстве генерала Врангеля») стихи Владимира Маяковского и строки из молитвы Симеона Богоприимца («Ныне
отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с
миром...»), Свиридов высветил смысл слов о предопределенности смены старого, Ветхозаветного строя жизни новым. При этом композитор избегает однозначности, – недаром он заменяет окончание молитвы Симеона Богоприимца («ибо видели очи мои спасение Твое»
[Лук 2: 30]) на ряд молитвословных припевных формул
(«И ныне, и присно», «Аллилуйя», «Слава Тебе, Боже»).
Подобной смысловой разомкнутостью отмечен финал «Поэмы памяти Сергея Есенина». Поэт оказывается
на острие исторического «разлома», справляя панихиду по исчезающей «деревянной» Руси («ради вселенского братства людей радуюсь песней смерти твоей»), но
одновременно приветствуя «вселенским благовестом»
(по выражению Г. В. Свиридова) рождение новой России. При этом, избегая однозначных оценок свершившихся событий, композитор изымает последнее четверостишие из главы есенинской поэмы «Иорданская голубица», взятой за основу 10-й части «Поэмы»:
Музыкальная жизнь № 10 2011
Братья-миряне,
Вам моя песнь.
Слышу в тумане я
Светлую весть
При всем различии «Поэмы памяти Сергея Есенина» и «Патетической оратории» в финальных частях
этих сочинений можно усмотреть подобие. Музыка
финалов буквально пронизана колокольным звучанием с присущей ему сакральной семантикой: праздничный трезвон в оратории и набат/благовест в поэме. При этом в поэтическом тексте представлены образы небесных светил: «небо – как колокол, месяц –
язык»; «в колокол синий месяцем бью»; «в сто сорок
солнц закат пылал»; «я буду солнце лить своё, а ты –
своё, стихами». Тем самым, посредством колокольности, выступающей символом божественных, небесных сфер, в финалах обоих произведений «читается»
идея о предопределенности революционных событий
свыше, вскрывается их космологический масштаб.
Ужас и бескомпромиссность братоубийственной
Гражданской войны – «спутницы» Революции – раскрываются Свиридовым в 7-й части «Поэмы памяти
Сергея Есенина» и в хоре «Повстречался сын с отцом»
на слова А. Прокофьева: «опустели огороды, хаты брошены»; «на родимой стороне никто жить не рад»; «где
ж теперь, мужик, ты приют найдешь?»; «у Звенигоры в
долине повстречался сын с отцом … Распустила хвост
павлиний цвет долина ровная, покатилась по долине
голова сыновняя».
Композитор показывает непримиримость сторон,
причиной рокового раздора между которыми оказалась
родная земля – высшая ценность для всех русских людей. Каждая из сторон стремится назвать эту землю
«своей»: «тут отец и сын могут встретиться»; «за один
удел бьется эта рать – чтоб владеть землёй да весь век
пахать» (С. Есенин); «землю, которую завоевал и полуживую вынянчил … с такою землёй пойдёшь на жизнь,
на праздник, на труд и на смерть!» (В. Маяковский).
Не склоняясь на чью-либо сторону, Свиридов свидетельствует, что у каждого из героев «своя правда».
Это и Врангель, благословляющий оставляемую им
Родину («трижды землю поцеловавши, трижды город перекрестил»); это и герои новой революционной
России, сочетающие в себе как бесшабашную удаль
(«офицерика, да голубчика прикокошили вчера в Губчека»), так и благородство подвига («слава тебе, краснозвёздный герой! Ты землю своей кровью вымыл»).
Построение нового мира на руинах прежнего сопоставляется композитором в «Патетической оратории»
Б. Кустодиев. Большевик. 1920
75
Плакат РОСТА № 742
с перестройкой мироздания: «довольно жить законом,
данным Адамом и Евой»; «мы разливом второго потопа перемоем миров города». Мир творится буквально сызнова, напоенный «освобождённой» творческой
энергией: «наше оружье – наши песни. Наше золото –
звенящие голоса»; «светить всегда, светить везде, до
дней последних донца … Вот лозунг мой – и солнца!».
Вера в возможность создания рукотворного Рая
здесь и сейчас, своими силами раскрывается в 5-й
части «Патетической оратории»: «через четыре года
здесь будет город-сад!»; «здесь буду стройки стенами»;
«мы в сотню солнц мартенами воспламеним Сибирь».
Устремлённость к светлому будущему («Наш бог бег.
Сердце наш барабан») позволяет не замечать трудностей настоящего: «свела промозглость корчею – неважный здесь уют, сидят впотьмах рабочие, подмокший хлеб жуют»; «я знаю – город будет, я знаю – саду
цвесть, когда такие люди в стране Советской есть!».
Вера в беспредельность человеческих возможностей антиномично соединяется в героях «Светлого гостя» с мистическим переживанием происходящего:
«Новый на кобыле едет к миру Спас. Наша вера – в
силе. Наша правда – в нас!». Становясь участником сотворения земного Рая, Поэт бросает вызов небесам:
«Эй, Большая медведица, требуй, чтобы на небо нас
взяли живьем!» (В. Маяковский).
Вместе с тем, в наступлении нового «индустриального» мира можно усмотреть эсхатологические черты – предзнаменование последних времен. Так, в 9-й
части «Поэмы памяти Сергея Есенина» сопрягается
индустриальная и апокалипсическая образность: «На
тропу голубого поля скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарёю пролитый, соберет его чёрная
горсть». Это же характерно и для 9-й части «Отчалившей Руси», где раскрываются образы Страшного суда:
«трубит погибельный рог» («И семь Ангелов, имеющие
семь труб, приготовились трубить» [Откр 8: 6]), ожидание гибели, приход «индустриального» зверя – «вот он
с железным брюхом» («и увидел выходящего из моря
зверя с семью головами и десятью рогами» [Откр 13: 1]).
Однако в 11-й и 12-й частях «Отчалившей Руси»
звучит пророческое слово Поэта о грядущем после
Страшного суда преображении – вхождении родной
Руси в Рай: «о верю, верю, счастье есть», «пророчит
благостную весть», «счастливый и неисходный час»,
«чтоб жаждущие бденья бессмертьем напились» («И
увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо
и прежняя земля миновали 〈…〉 увидел святый город
Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба» [Откр 21:
1–2]; «жаждущему дам даром от источника воды живой» [Откр 21: 6]). Ожидание наступления Царства небесного – мистического духовного преображения России – запечатлено и в заключительной части поэмы
«Петербург» («Богоматерь в городе»), где Богородица со
святым Младенцем является в «чёрном городе».
В сотворенном Г. 
В. Свиридовым музыкально-поэтическом мире – авторском видении России
ХХ века – «читается» величественная история крушения и рождения царств (миров). Однако грандиозный замысел не превращается у композитора в умозрительную конструкцию. Его музыка «дышит», она
пронизана живой трепетной интонацией. Эмоциональное воздействие несказанной красоты и простоты музыки Свиридова на самый широкий круг слушателей порой необъяснимо. Можно сказать, что
композитору удалось не только «выстроить» музыкально-поэтическую картину мира вокруг исторического «ядра» – событий Революции, но и одухотворить её, услышать голос души России.
Примечания:
1
 Отец Г. В. Свиридова – член президиума Фатежского уездного исполкома Василий Григорьевич Свиридов – погиб в
1919 году. По одной из версий он был зарублен белогвардейцами при отступлении, по другой – червонными казаками, вошедшими в город вместе с Фатежским ударным
коммунистическим батальоном (см.: 1).
2
 Как известно, образ Революции является одним из ключевых в творчестве А. Блока, С. Есенина, В. Маяковского,
А. Прокофьева. Примечательно, что в их творчестве исследователи также усматривают черты мифологизма.
3
 Эти произведения – две вершины в трактовке образа Революции, причем не только в творчестве Свиридова, но, пожалуй, и в отечественном музыкальном искусстве в целом.
К. Петров-Водкин. Фантазия. 1925
76
Литература:
1. Бирюков А. Тайна гибели Василия Свиридова (по материалам Л. А. Якоевой) // Г. В. Свиридов в современной музыкальной культуре. М.: Петраруш, 2010. С. 279–284.
2. Свиридов Г. Музыка как судьба. Сост. А. С. Белоненко. М.:
Молодая гвардия, 2002. 800 с.
Музыкальная жизнь № 10 2011