О структуре дискурса философской антропологии

ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
90
УДК 1 (091)
Л.С. Иванова
Запорожский национальный университет
О СТРУКТУРЕ ДИСКУРСА ФИЛОСОФСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
Рассматриваются вопросы, связанные с проблематикой расширения дискурсивного поля
философской антропологии на основе привлечения категорий и высказываний, характерных для
тех или иных интервалов присутствия человека в реальном его существовании.
Вопрошание человека о своем собственном бытии в современном мире актуализирует попытки
осмысления его бытия в различных интервалах его существования и деятельности. Однако при этом
возникает необходимость мыслить на границе или даже внутри научных подходов к осмыслению
человека. Если речь идет о таких интервалах присутствия человека как деятельность в социальноэкономических пространствах, то невозможно избежать привлечения категорий и высказываний,
присущих, например, экономической социологии, организационной культуре. Более того, возникают
законные вопросы о различии дискурсов, например, философской антропологии и близких к ней
социальной антропологии, экономической антропологии и т.д. Иными словами, возникла настоятельная
потребность ответить на вопрос: возможно ли (и в какой степени) включение в дискурс философской
антропологии категориального аппарата, методов анализа и других мыслительных практик,
применяющихся в ряде гуманитарных и естественно-научных дисциплин.
Постановка задачи. Целью настоящей статьи является анализ проблемы расширения дискурса
философской антропологии при учете факта многомерности человека, одновременно находящегося в
различных интервалах своего существования [1].
Для того, чтобы более конкретно выявить проблематику данной статьи, рассмотрим реальную
ситуацию, отражающую действительную многомерность человека и разноплановость горизонтов его
существования. Как известно, в результате ваучерной приватизации в середине 90-х годов рабочие и
инженерно-технический состав бывших государственных предприятий и организаций в одночасье
превратились в наемных работников. Вынужденное приспособление к новым рыночным условиям
существования, появление класса собственников привело к возросшему отчуждению человека, в первую
очередь, от результатов своего труда. Возникло незнакомое ранее ощущение страха лишиться средств к
существованию сейчас или после выхода на пенсию. Возникшее отчуждение иногда пытаются
преодолеть с помощью введения новых управленческих практик, в частности, через социальное
партнерство и внедрение атрибутов корпоративной культуры. В такой ситуации мышление, говорение,
философствование о человеке невозможно без учета различных точек зрения на процесс адаптации
человека к новым социально-экономическим условиям. В самом деле, взгляд на обозначенную проблему
возможен с экономической, социологической, управленческой и иных точек зрения, каждой из которых
соответствует своя не только категориальная система, но и система высказываний и доказательств.
В конечном счете, возникает вопрос: возможно ли в данной ситуации выделение чисто
философско-антропологического аспекта? Иными словами, отличается ли язык описания
антропологических проблем применительно к данной ситуации от языков описания ситуации с
социологических или экономических позиций? А точнее, возможно ли расширение дискурса
философской антропологии путем привлечения тех или иных элементов структуры иных дискурсов, в
частности, социологической или экономической науки, теории социального управления и т.д. Вопрос
этот становится тем более актуальным, если обратить внимание на появление новых направлений в
рамках, казалось бы, единого антропологического подхода. В числе этих направлений можно указать на
социологическую антропологию, экономическую антропологию, даже организационную антропологию.
Понятно, что, в конечном счете, речь идет о дискурсе философской антропологии. Дискурс в
философии воспринимается как способ познания и мышления, а термин «дискурсивный», который
встречается уже у античных философов, применяется в контексте стремления к познанию истин на
основе системы доказательств. Концепт дискурса является одним из наиболее трудных и расплывчатых
в философии. Наибольший вклад в понимание структуры и содержания дискурса был сделан филологами
и лингвистами. Так К.Ф. Седов рассматривает дискурс как целостное речевое произведение в
многообразии его когнитивно-коммуникативных функций [2] Т.М. Николаева приводит расширенное
толкование концепту «дискурс»: «Дискурс – многозначный термин лингвистики текста, употребляемый
рядом авторов в значениях, почти омонимичных» [3]. Известный российский филолог Ю.С. Степанов
определяет дискурс как «достаточно широкий порождающий контекст множества текстов,
определяющий и лексику, и синтаксис, и семантику» [4]. Размышляя о структуре и содержании дискурса,
Ю.С. Степанов указывает, что «дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких,
за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и
Вісник СевДТУ. Вип. 86: Філософія: зб. наук. пр. — Севастополь: Вид-во СевНТУ, 2008.
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
91
синтаксиса, особая семантика». Филолог называет дискурс одним из "возможных миров", в котором
действуют свои правила синонимичных замен, свои правила истинности, свой этикет.
Что касается содержания концепта «философский дискурс», то, как справедливо отмечает
С.Л. Катречко, ответ на этот вопрос связан вопрошанием «что представляет собой философская
деятельность; какова ее специфика; что является предметом (объектами) философии
(философствования); с помощью каких методов и способов философия достигает своих целей?» [5]. В
отличие от научного дискурса, имеющего своей сверхзадачей получение объективно-истинного
предметного знания, философское рассуждение преимущественно ориентировано на само знание,
условия его истинности, форм и способов развития [6].
Дискурс каждого философского рассуждения создает свою категориальную систему мышления,
достраивает либо перестраивает предшествующую, вводя в нее новые концепты (мировоззренческие
универсалии). Философские концепты В.С. Степин определил как «… связанные в систему своеобразные
идеальные объекты, с которыми уже можно проводить особые мысленные эксперименты», что
«открывает возможность для внутреннего теоретического движения в поле философских проблем,
результатом которого может стать формирование принципиально новых категориальных смыслов,
выходящих за рамки исторически сложившихся и впечатанных в ткань наличной социальной
действительности мировоззренческих оснований культуры" [7].
Достаточно выразительным для понимания существа дела может служить включение
современным православным философом С.С. Хоружим в структуру дискурса «необходимого фонда
понятий». В своей книге «Критические очерки европейской антропологии», предметом которой является
«Человек в его отношениях с его Границей», философ прямо указывает, что «речь об этом предмете
сегодня не может вестись «на прежних основаниях классической европейской метафизики. Предстоит
найти новый язык, новые принципы для антропологического дискурса» [8]. Анализируя состояние
современной философской антропологии, С.С. Хоружий утверждает, что «…метафизический дискурс
оказывается явно неспособен дать понимание важнейших феноменов наступившей эпохи».
Вообще говоря, теоретически безупречным построением дискурса является аксиоматический
метод, предложенный Гильбертом при разработке формальных методов обоснования математики. Его
смысл заключается в том, что задается система отношений между понятиями, которая описывается
совокупностью аксиом. В связи с этим Г.Б. Гунтер пишет: «Правильное конструирование приводит к
появлению новых утверждений – теорем, в которых фиксируются установленные отношения. Будучи
развернута полностью, теория содержит в себе всю полноту отношений между собой всех своих
терминов. Это и означает их определенность, которая, в описанной постановке, просто тождественна
обоснованности выводов. … Заданная Гильбертом структура теории может рассматриваться как идеал
теоретического дискурса, релевантный любой научной дисциплине» [9].
В отношении теоретического дискурса Г.Б. Гунтер обращает внимание на следующие ключевые
моменты. Во-первых, теоретический дискурс не только обнаруживает тенденцию к росту и
трансформации, но и сталкивается еще и с другими дискурсами, что приводит к расширению исходного
дискурса, к инкорпорации в него других элементов. Во-вторых, даже всякий теоретический дискурс
содержит ряд предпосылок, которые во многом определяются предпочтениями ученых. В отличие от
теоретического дискурса, философский дискурс, по мнению, Г.Б. Гунтера, является предельным
универсальным, в структурную ткань которого может быть «встроен» любой дискурс, попавший в поле
зрения философа. Чрезвычайно важна мысль Г.Б. Гунтера о том, что «построение философского
рассуждения означает конструирование самих принципов конструирования всякого возможного
дискурса». С этой мыслью созвучно утверждение Ж. Деррида, что «режимы доказательности в дискурсе
весьма проблематичны, множественны и подвижны, они сами составляют постоянный объект всей
истории философии. Французский философ саркастически вопрошает: «Не думаете ли вы, что для
Платона, Аристотеля, Декарта, Гегеля, Маркса, Ницше, Бергсона, Хайдеггера или Мерло-Понти правила
доказательства должны были быть одними и теми же? А также и язык, логика, риторика» [10].
Таким образом, любой философский дискурс не является замкнутым сам на себя и застывшим в
точных определениях и утвердительных предложениях. С.С. Хоружий, например, прямо указывает, что
Аристотель дополнил антропологический дискурс внесением понятия «сущности», а Декарт – понятия
«субъекта».
Французский философ М. Фуко косвенно указывает структуру дискурса (формация дискурса), в
которую входят объекты, модальность высказываний, концепты и тематические выборы. Он пишет:
«Такие дискурсы, как экономика, медицина, грамматика, науки о живых существах открывают место
определенным организациям концептов, некоторым группировкам объектов, типам высказываний,
которые формируют, в соответствии со степенью их связанности, строгие устойчивости, определенные
темы или теории» [11]. В то же время М. Фуко с сожалением признается, что он трактует дискурс как
состоящий «из непонятных совокупностей анонимных правил».
Вісник СевДТУ. Вип. 86: Філософія: зб. наук. пр. — Севастополь: Вид-во СевНТУ, 2008.
92
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
Теперь рассмотрим более подробно проблему «заимствования» тех или иных элементов
структуры дискурса из других областей знаний. Необходимо согласиться с российским философом
Е.Н. Ищенко, который утверждает, что философия «не должна дистанцироваться от гуманитарного
знания, сосредоточившись на решении собственных внутренних проблем» [12]. Действительно,
пространство философского дискурса может вполне легитимно расшириться за счет концептов,
категорий и высказываний, связанных с ключевыми проблемами родственных областей знания о
человеке. Как образно выразился Е.Н. Ищенко, перефразируя Гадамера, «…можно сказать, что на месте
рвов, которые разделяли современные гуманитарные науки и философию, благодаря кропотливой и
конструктивной работе происходит наведение мостов, соединяющих разные формы освоения
многомерной реальности».
Приведенным высказываниям о динамически подвижной структуре и иерархии философского
дискурса созвучен интервальный подход как методология многомерного постижения реальности,
разработанный Ф.В. Лазаревым [1]. Среди предложенных им принципов интервальности (многомерности
мышления) важное значение для решения поставленной в статье проблемы имеют следующие
допущения:
– в практике познания возможно существование системы (конфигурации) различных рационально
увязанных между собой интервалов описания, при этом каждый из них имеет свой набор концептов и
свою собственную семантику;
– описание в рамках любого интервала подчиняется закону непротиворечивости, однако описания
в разных интервалах могут противоречить друг другу.
В то же время Ф.В. Лазарев утверждает, что «выбор типа дискурса – не вопрос прихоти, моды или
авторского стиля размышления – это вопрос ожидаемого результата». В частности, структуру и тип
рационального дискурса в горизонте новой культурной парадигмы Ф.В. Лазарев видит дополненной
совокупностью стратегем духовно-этической нагруженности разума: мудрости, рассудка,
человекоцентризма, экологической направленности. По сути дела это утверждение раскрывает широкие
возможности по творческому и целенаправленному конструированию дискурса. Возвращаясь к проблеме
интервального существования человека в условиях достаточно резкой смены политического строя и
идеологии, а конкретнее, в условиях практически насильственного обретения статуса наемного
работника, актуальной становится разработка антропологического анализа проблем протеста человека
против его отчуждения от результатов своего труда. Одновременно возникает задача анализа попыток
новых собственников и высших менеджеров преодолеть отчуждение работников путем введения
социально-управленческих технологий, направленных на формирование корпоративной культуры.
Именно поэтому структура известных философских дискурсов может и должна быть расширена путем
включения в соответствующие дискурсы понятий, концептов, высказываний, наконец, фактов, взятых из
дискурсов других интервалов бытия человека, а также дискурсов других наук о человеке.
Философский дискурс является достаточно сложным, размытым понятием, приближенно он
может быть представлен в виде совокупности объектов, понятий, концептов, конструктов, тематических
выборов, высказываний и их модальности. Философский дискурс не является замкнутым сам на себя и
застывшим в точных определениях и утвердительных предложениях. Структура известных философских
дискурсов может и должна быть расширена путем включения в соответствующие дискурсы понятий,
концептов, высказываний, наконец, фактов, взятых из дискурсов других интервалов бытия человека, а
также дискурсов других наук о человеке. Более того, новое знание о человеке в различных его бытийных
интервалах может быть достигнуто на основе философской интерпретации данных, полученных с
помощью инструментария других гуманитарных науках, в частности, социологии.
Библиографический список
1. Лазарев Ф.В. Многомерный человек. Введение в философскую антропологию / Ф.В. Лазарев,
Брюс А. Литтл. — Симферополь: СОНАТ, 2001. — 264 с.
2. Седов К.Ф. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной компетенции / К.Ф. Седов. — М.:
Лабиринт, 2004. — 320 с.
3.
Николаева Т.М. Краткий словарь терминов лингвистики текста / Т.М. Николаева // Новое в
зарубежной лингвистике. — М., 1978. — Вып. VIII. — 180 с.
4.
Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности / Ю.С. Степанов //
Язык и наука конца XX века: сб. статей. — М., 1995 — С. 44.
5. Катречко С.Л. Философия как пограничный феномен / С.Л. Катречко //
http://www.philosophy.ru/library/diskurs
6. Кротков Е.А. Специфика философского дискурса: логико-эпистемические заметки /
Е.А. Кротков // Общественные науки и современность. — 2002. — № 1. —86 с.
7. Степин В.С. Философская антропология и философия науки / В.С. Степин. — М.: Высш. шк.,
1992. — 191 с.
Вісник СевДТУ. Вип. 86: Філософія: зб. наук. пр. — Севастополь: Вид-во СевНТУ, 2008.
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
93
8. Хоружий С.С. Критические очерки европейской антропологии / С.С. Хоружий // http:
//www.synergia-isa.ru/lib/ Horuzhy_Vesh
9. Гунтер Г.Б. Теоретический и философский дискурс / Г.Б. Гунтер // http://www.gilbo.ru/
index.php4?page=psy&art
10. Деррида Ж. Есть ли у философии свой язык? / Ж. Деррида // kassandrion.narod.ru
11. Фуко М. Археология знания / Общ. ред. Бр. Левченко. — К.: Ника-Центр, 1996. — 208 с.
12. Ищенко Е.Н. Современный философский дискурс: пространство и границы / Е.Н. Ищенко //
Вестник ВГУ. Сер. Гуманитарные науки. — 2003. — № 2. — C. 207.
Поступила в редакцию 17.11.2007 г.
Вісник СевДТУ. Вип. 86: Філософія: зб. наук. пр. — Севастополь: Вид-во СевНТУ, 2008.