историческая антропология

THESIS, 1993, вып. 3
ИСТОРИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
Тема "человек в истории" чрезвычайно многообразна. Она объемлет и
хорошо знакомую нам проблему "роли личности в истории", и биографии великих людей, и появившиеся сравнительно недавно жизнеописания "маленького человека", а также многие сюжеты политической
истории и истории быта. Однако, комплектуя данный раздел, мы отдали предпочтение исторической антропологии – направлению, менее
всего освоенному отечественной историографией.
Сфера интересов исторической антропологии является новой территорией, аннексированной исторической наукой сравнительно недавно.
Мы уже отмечали в предыдущих выпусках, что на протяжении XX в.
история постоянно абсорбировала концепции и методы других социальных и гуманитарных наук, расширяя тем самым рамки собственного предмета исследования. После географии, экономики, социологии,
демографии наступил черед антропологии.
Историческая антропология как самостоятельное направление складывалась в борьбе с концепцией структурной истории, которая ставила своей целью разъяснение социальной действительности методом реконструкции объективных процессов и структур. По мере того
как структурная история приближалась к своему идеалу, она становилась историей без человека. В противоположность ей в фокусе интересов антропологической историографии помещен конкретный исторический человек с его опытом и образом поведения.
В статье Р. ван Дюльмена, большая часть которой представляет собой обзор развития исторической антропологии в немецкоязычных
странах, подробно анализируется использование соответствующих
методов в исследованиях по истории семьи, народной культуры, истории женщин и истории быта и четко формулируются принципы,
определяющие специфику и задачи исторической антропологии как
отдельного направления исторической науки.
Главы из книги, а точнее, даже трилогии крупнейшего американского
историка Д.Бурстина, объединенной названием "Американцы", представляют, по нашему мнению, ярчайший образец использования метода исторической антропологии при написании не микроисторического исследования (что в принципе характерно для этого направления), а при создании общей и многоплановой истории народа, развернутой во времени и пространстве. Трудно сказать, даст ли извлечение из многотомного сочинения Бурстина представление о замысле,
конструкции и облике созданной им исторической панорамы. Но тому, кто читал или прочтет этот труд полностью, определения типа "социальная история" или "историческая антропология", наверное,
не покажутся исчерпывающими. И действительно, Бурстин, один из
самых читаемых в США историков, не ассоциируется ни с одной из современных школ. Свободно, без программных деклараций, и может
быть даже интуитивно, он пишет "настоящую историю".
207