европа и энергетический кризис 1979–1980 годов
advertisement
Ольга Скороходова 104 УДК: 94, 339.982 Ольга СКОРОХОДОВА ЕВРОПА И ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ КРИЗИС 1979–1980 ГОДОВ: ПОУЧИТЕЛЬНЫЕ УРОКИ* Говорить об энергетическом аспекте почти любого конфликта интересов на Европейском континенте стало едва ли не константой современной аналитики. За примерами далеко ходить не нужно. На фоне развернувшегося в полную мощь в 2014 году кризиса на Украине, когда СМИ обоих полушарий трубили о возврате к эпохе “холодной войны”, эксперты и политики пытались просчитать, во сколько обойдется ЕС газовый кризис, неизбежный при дальнейшем обострении отношений с Россией. Аналогичного рода размышления сопровождали повторяющиеся с завидной периодичностью газовые войны между Киевом и Москвой, они же множились и в 2008 году, в контексте обострения российско-грузинских отношений. Между тем европейские страны живут с “энергетической головной болью” уже более 40 лет, с той лишь разницей, что в 1970–1980-х годах речь шла о нефтяных, а не о газовых кризисах, что объясняется изменением структуры энергетического баланса. Ещё одной интересной параллелью событиям сегодняшнего дня является то, что на протяжении этих лет Старый Свет был вынужден решать собственные энергетические проблемы, то есть вырабатывать modus vivendi со странами‒производителями энергоносителей в контексте отношений с США, порой оказываясь под существенным давлением со стороны своего заатлантического союзника, более обеспеченного углеводородами. В свете сказанного весьма поучительно посмотреть, как Европа выбиралась из лабиринта второго нефтяного кризиса1, случившегося 35 лет назад, в 1979–1980 * Автор выражает благодарность Международному фонду Дж. Фокса и Йельскому университету, при поддержке которых стало возможным выполнение настоящего исследования. 1 Первый энергетический кризис (1973–1974 гг.) был вызван решениями арабских стран‒ экспортёров нефти о введении эмбарго на поставки нефти в страны, поддерживающие Израиль в Октябрьской войне 1973 г., и о повышении справочной цены на “чёрное золото” в 4 раза, с 3,65 до 11, 65 долл. Эмбарго ввергло мировую экономику в глубочайший со времен Великой депрессии экономический кризис, а повышение цен ознаменовало конец _______________________________________________________________________ © Скороходова Ольга Николаевна — аспирант, кафедра новой и новейшей истории стран Европы и Америки, исторический факультет, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Адрес: 119992, г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4, E-mail: olga.n.skorokhodova@gmail.com. Ключевые слова: ЕЭС, США, МЭА, второй нефтяной шок, энергетическая политика, стратегические нефтяные запасы. DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope12015104115 Европа и энергетический кризис 1979–1989 годов: поучительные уроки 105 годах, также в весьма непростых политических условиях возвращения к конфронтации между Москвой и Вашингтоном, пришедших на смену политике разрядки 1970-х годов. Обращение к этим с первого взгляда далёким событиям важно потому, что, по мнению ряда исследователей [Matlary, 1996: 261], именно во время этого кризиса тогда ещё Европейское экономическое сообщество (ЕЭС) приступило к выработке условного европейского энергетического подхода (строго говоря, этот процесс остаётся незавершённым до сих пор). Кроме того, ход и макроэкономические последствия второго нефтяного шока заложили ту парадигму, которая в целом определяла энергетическую политику стран‒потребителей нефти до начала 2000-х годов [Helm, 2005: 16]. Второй нефтяной шок – как это было Второй нефтяной шок длился около двух лет и проходил в два этапа. Первый этап развернулся в 1979 году, поскольку Исламская революция в Иране привела к полной остановке нефтяной промышленности этой страны, бывшей вторым производителем нефти в Организации стран‒экспортёров нефти (ОПЕК) после Саудовской Аравии. Второй этап кризиса пришёлся на осень-зиму 1980 года и был вызван началом ирано-иракской войны, повлекшей снижение уровня добычи её участниками. В обоих случаях на фоне незначительного и непродолжительного снижения производства рынок оказался охвачен паникой, приведшей к небывалому росту цен. Лишь в 1981 году в результате наращивания производства Саудовской Аравией официальная цена ОПЕК была снижена до 32 долл., что маркировало окончание кризиса. Фактологическая канва этого кризиса известна достаточно хорошо. В ответ на остановку добычи нефти в Иране конференция ОПЕК, состоявшаяся 17 декабря 1978 года, принимает решение о поквартальном повышении цен на 14,5% в 1979 году. К июлю 1979 года цена на “чёрное золото” достигла 18 долл., при допустимом максимальном уровне в 23,5 долл. В мае 1980 года официальная цена составляла уже 28 долл., а по итогам балийской встречи ОПЕК в декабре 1980 года были утверждены две цены на нефть – 32 долл. за баррель саудовской нефти и 36 долл. для всех остальных членов организации. Лучшая по качеству ливийская лёгкая нефть стоила 40 долл. [OAPEC, 1981: 54]. Таким образом, рост цен составил 250% по сравнению с докризисным уровнем. Он объяснялся нехваткой нефти на мировом рынке, исчислявшейся приблизительно в 5,5–6 млн баррелей в день (далее – МБД) – таков был объём добычи Ирана накануне Исламской революции. Страх перед надвигавшимся “нефтяным голодом” стал причиной небывалой паники, ведь, по сути дела, с революцией в Иране рухнула система безопасности поставок, выстраиваемая развитыми странами на протяжении 1970-х годов с опорой на “главного полицейского Залива” – шаха Ирана [The Gulf Policeman…, 1979: 9]. ОПЕК, по всеобщему представлению бывшая дирижёром нефтяного рынка, потеряла контроль над своим оркестром, как в этом признался министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии шейх А.З. Ямани [More Woes…, 1979: 70]. эры “дешёвой нефти” в мировой истории. Будучи главным образом направленным против США и их союзников, “нефтяной шок” 1973–1974 гг. обернулся испытанием на прочность для западного блока, поскольку игроки по разные стороны Атлантики придерживались различных взглядов относительно путей выхода из кризиса. (См. подробнее: Скороходова О. Н. США и Западная Европа в условиях нефтяного кризиса 1973–1974 годов // Новая и новейшая история, 2013, N № 1. С. 37‒53). 106 Ольга Скороходова В условиях полнейшей неопределённости относительно поставок торговля нефтью передислоцировалась на наличный рынок (spot market) – нечто новое для мировой практики до 1980-х годов. Этот тип рынка просто не признавал “официальной” цены ОПЕК. Условия каждой отдельной сделки определялись покупателем и продавцом, что сообщало ценам крайне волатильный характер, а в условиях негативных ожиданий обернулось их практически неограниченным ростом. Так, сообщалось, что летом 1979 года японские компании платили больше 50 долл. за баррель. Поддавшись всеобщей панике, на рынок в 1979‒1980 годах устремились не только частные компании, но и государственные агенты [A Note…, 1980]. По данным Международного энергетического агентства (МЭА)1, особую активность в этом среди европейских стран проявила ФРГ, наряду с Японией и США. Желая пополнить свои стратегические резервы, эти государства создавали искусственно завышенный спрос на “чёрное золото”, усугубляя и без того непростое положение на рынке. Такое поведение противоречило установкам МЭА о создании стратегических запасов исключительно в мирное, стабильное время. В добавление к патовой ситуации на рынке наличного товара, по данным ОЭСР, в два раза возросло и количество межправительственных транзакций, бывших традиционным способом покупки нефти в докризисный период [Kohl, 1982: 17]. На наш взгляд, именно паника и хаос, а не реальная нехватка нефти на рынке лежали в основе кризиса 1979–1980 годов. О надуманности нефтяного дефицита свидетельствуют и публикации специалистов, и архивные документы. Согласно отчёту ОПЕК, простой иранской нефтяной промышленности в 1979 году был уравновешен наращиванием добычи другими членами ОПЕК на 3,8%, а также ростом на 5,1% добычи вне ОПЕК – в Северном море и Мексике [OAPEC, 1980: 11]. Сокращение уровня добычи фактически составило лишь 1‒3 млн баррелей, и оно было в короткий срок ликвидировано после того, как король Саудовской Аравии приказал поднять уровень добычи с 9,5 МБД до 10,3 МБД [Qaimmaqami, 2012: 717]. Примерно об этом же свидетельствуют и данные о росте запасов в странах ОЭСР – за 1979 год они поднялись с 71 до 84 дней потребления. Импортёры нефти и шок цен 1979 года Второй нефтяной шок – 1979 года – в отличие от первого в современной истории энергетического кризиса 1973 года был ценовым шоком, а не кризисом поставок нефти. Каков же был ответ основных стран-потребителей, ЕЭС и США, на очередную лихорадку рынка “чёрного золота”? Во-первых, в отличие от нефтяного эмбарго 1973 года, которое было вызвано войной Судного дня, данный кризис был менее политизированным – оказавшиеся по разные стороны баррикад по отношению к очередной арабо-израильской войне, в случае с иранской революцией Брюссель и Вашингтон придерживались схожих взглядов. Во-вторых, у сообщества импортёров нефти на сей раз имелся разработанный план действия – Соглашение о международной программе развития энергетики 1974 года – главный учредительный документ МЭА. Отдельные положения этого 1 МЭА было создано в 1974 г. в качестве автономного органа Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) для защиты интересов стран‒импортёров энергоресурсов и координации их политики. В 1979 г. его членами являлись: Австралия, Австрия, Бельгия, Великобритания, Дания, Греция, Ирландия, Испания, Италия, Канада, Люксембург, Нидерланды, Новая Зеландия, Норвегия, США, Турция, ФРГ, Швеция, Швейцария и Япония. Франция, не будучи членом агентства de jure, de facto подключалась к его решениям либо через механизмы ОЭСР, либо как член ЕЭС. Европа и энергетический кризис 1979–1989 годов: поучительные уроки 107 соглашения составляли Систему распределения нефти при возникновении чрезвычайных ситуаций (Emergency Sharing System). Она должна была приводиться в действие автоматически в случае, если импорт одного из членов МЭА снижался на 7%. Её участники также были обязаны создать резервные запасы нефти и нефтепродуктов в объёме, равном 90 дням чистого импорта, которые могли быть использованы в случае существенного срыва поставок нефти. Международный аспект этой программы заключался в том, что поставки и имеющиеся запасы должны были перераспределяться среди участниц МЭА с тем, чтобы смягчить удар по отдельно взятым странам, а для общего контроля над ситуацией в действие должна была вводиться система регистрации транзакций. На домашнем фронте правительства были обязаны в короткое время сократить спрос на нефтепродукты, применить комплекс мер по стимулированию перехода на альтернативные виды топлива, увеличить собственную добычу и т.д. События второго нефтяного шока стали боевым крещением для этой программы. Несмотря на то, что Швеция, один из членов МЭА, сообщила о 16% снижении импорта, решение о перераспределении нефти между странами-членами так и не было принято. Вместо этого стали использоваться лишь отдельные рычаги системы реагирования на чрезвычайные ситуации. Уже 1‒2 марта 1979 года, когда кризис ещё только разворачивался, заседание правления агентства (встреча министров энергетики) приняло Программу действий на 1979 год, центральным пунктом которой являлось срочное сокращение потребления на 5% (эквивалент 2 МБД) [Scott, 1995: 110]. Полномасштабная сверка часов по поводу ситуации на нефтяном рынке была проведена на саммите Большой семёрки в Токио 28‒29 июня 1979 года. Эта встреча проходила на фоне очередного повышения цен на нефть, и президент США Дж. Картер воспользовался возможностью выступить от имени “расстроенных и обозлённых” потребителей [A Tokyo Topic…, 1979: 2] с обвинительными словами в адрес производителей. Он начал свою речь, отметив, что впервые индустриальные страны высказались открыто и единогласно против действий стран ОПЕК. Это нашло своё отражение и в итоговом коммюнике саммита: “По общему согласию, необоснованное повышение цен на нефть неизбежно повлечёт за собой очень серьёзные экономические и социальные последствия. Оно будет означать инфляцию и замедление роста по всему миру, что, в свою очередь, приведёт к большей безработице, большим проблемам с дефицитом торгового баланса, угрожая стабильности развивающихся и развитых стран мира в равной степени” [Fifth Tokyo Summit, 1979]. Позиция европейских стран на совещании в Токио базировалось на принципе последовательного и неукоснительного воплощения в жизнь тех международных норм и решений, которые уже были приняты в рамках МЭА. Так, именно европейские участники саммита внесли предложение о регистрации сделок по куплепродаже нефти, что предусматривалось и чрезвычайной программой МЭА. Заметим, что при этом сами европейцы уже запустили у себя дома ограниченный по масштабам проект мониторинга операций на наличном рынке [The EEC Register…, 1980]. ЕЭС также стояло за содержащимся в итоговом документе Токийского саммита призывом к компаниям и государствам воздержаться от пополнения резервов. Но, к сожалению, он так и остался призывом, не в последнюю очередь из-за позиции Вашингтона, на деле (не на словах) не предпринимавшего мер к тому, чтобы удержать свои компании от закупок нефти. В итоге общие темпы создания нефтяных запасов достигли в 1979 году 1,1 МБД [Qaimmaqami, 2012:810], что, для сравнения, было эквивалентно уровню добычи Алжира и лишь усугубляло и без того непростую ситуацию на рынке. Ольга Скороходова 108 Наконец, судя по архивным документам, настойчивые требования Старого Света по снижению “аппетита к нефти”, особенно в США, способствовали включению в заключительное коммюнике подтверждения мартовского решение МЭА о сокращении энергопотребления. У европейцев были большие и обоснованные претензии к Белому дому по этому вопросу и, самое главное, по ценовой политике. Дело в том, что вплоть до прихода к власти администрации Рейгана цены на нефтепродукты в США были значительно ниже общемировых за счёт правительственного контроля, запущенного ещё в 1971 году. Цены были ограничены 5,25 долл.за баррель против 11,28 долл. – официальной цены ОПЕК. Как следствие Америка отставала от своих союзников по темпам сокращения потребления – её население, составляя 6% населения земного шара, потребляло 30% вырабатываемой энергии и не спешило отказывать себе в роскоши покупки относительно недорого бензина. В такой обстановке даже Великобритании, самому лояльному партнёру, было нелегко поддерживать США в дискуссиях со своими коллегами по ЕЭС. Как заметил британский министр энергетики в личной беседе со своим американским коллегой, Лондону “было бы гораздо проще получить серьёзную поддержку предложениям США…, если бы галлон бензина в Америке стоил больше, чем 1/3 галлона бензина в Европе”[Qaimmaqami, 2012: 787]. Несмотря на то, что администрацией Картера принимались, достаточно непоследовательно, попытки отмены контроля над ценами на нефть и нефтепродукты, в итоге с ним было покончено только с приходом к власти новой республиканской администрации. Показательно и примечательно, что подписание соответствующего указа стало первым действием Рональда Рейгана в новой для него роли хозяина Белого Дома [Гарбузов, 2008: 183]. Вторая фаза кризиса — основные уроки Осенью 1980 года с началом ирано-иракской войны мир вступил во вторую фазу энергетического кризиса. Те изменения, которые в 1979 году были внесены ad hoc в комплекс мер по реагированию на чрезвычайные ситуации МЭА, приобрели черты системности. Вновь не были запущены в действие механизмы распределения ресурсов, раздались призывы воздержаться от покупок на наличном рынке, а предпринятые попытки ограничения импорта, шаг вполне логичный для успокоения рынков, так и остались рекомендательными, но не обязывающими. И снова не в последнюю очередь от введения ограничений на импорт удерживали сигналы американской стороны, на этот раз заверявшей о высокой вероятности отмены всяческих ограничений Белым домом после инаугурации нового президента Рональда Рейгана, выступавшего против всемерного сокращения вмешательства государства в экономику, в том числе и в энергетической сфере [Qaimmaqami, 2012:910]. 9 декабря 1980 года в Париже состоялось очередное заседание правления МЭА, итоговое коммюнике которого может быть названо обновлённой версией программы действий развитых стран в чрезвычайных ситуациях на нефтяном рынке. Первой линией обороны было объявлено дальнейшее укрепление и совершенствование менеджмента стратегических национальных резервов, второй – ограничение “нежелательных закупок по ценам, которые могут оказать давление на рынок” и лишь третьей – сокращение энергопотребления, переход на иные виды топлива, увеличение собственной добычи [Scott, 1995: 378]. Каковы же были общие итоги второго нефтяного шока для ЕЭС и развитого мира в целом? Экономически, несмотря на то что 250-процентный скачок цен увеличил коллективные расходы на нефть стран‒членов ОЭСР до 264 млн долл., а суммарные потери реального дохода развитых стран за 1979–1981 годы, по некоторым оценкам, достигли 1 млрд долл., этот кризис был ограниченным, поскольку он Европа и энергетический кризис 1979–1989 годов: поучительные уроки 109 не породил цепной реакции взрыва цен на другие товары. Согласно Ежегодному экономическому обзору ЕЭС, рост цен на сырье, спровоцированный скачком цен на жидкое топливо, в 1979–1980 годах был в два раза ниже аналогичного роста цен в 1973 году [Commission…,1980a: 2]. Рецессия, начавшаяся в конце 1979 года, уже к лету 1980 года сменилась ростом, выход из неё был достаточно уверенным [EPC Meeting…, 1980]. С политической точки зрения важно, что ЕЭС, для которого, по словам председателя Европейской комиссии Роя Дженкинса, энергетическая политика входила в “серую зону” компетенции, сумело ответить единым голосом на вызов ОПЕК [Jenkins, 1980: 4; Matlary, 1996: 261]. И это на фоне далеко не самых радужных времен в истории Сообщества, называемых порой “евросклерозом”, когда в самом разгаре находились споры о пересмотре условий членства Великобритании в ЕЭС [Маныкин, 2010: 77], не было единства среди европейцев и в том, как реагировать на афганскую кампанию СССР. Корреспондент журнала, издаваемого Еврокомиссией, даже назвала такое неожиданное проявление единства позиции Сообщества при обсуждении энергетических проблем “парадоксом”, пояснив, что “в настоящий момент внутренние разногласия настолько сильны, что лидеры Девятки предпочитают не обсуждать их вовсе” [Lewis, 1980: 3]. Главный же урок событий 1979–1980-х годов состоял в изменении кризисной стратегии потребителей, а именно: в выводе о действенности стратегических резервов как “подушки безопасности” в случае очередного нефтяного шока. Создание внушительных запасов “чёрного золота”, осуществлённое рядом стран в период хаоса на нефтяных рынках в 1979 году, смягчило вторую волну кризиса в 1980 году. Кроме того, опыт кризисного управления, приобретённый в острую фазу кризиса, предопределил направление изменения энергетических программ потребителей нефти в посткризисную фазу. Долгосрочное планирование – следствие второго нефтяного шока Отличительной чертой этого нефтяного кризиса было то, что помимо модификации комплекса мер по борьбе с самим кризисом в его острой стадии, ещё до его окончания на площадке МЭА началась активная работа над средне- и долгосрочными показателями импорта углеводородов для развитого мира – главный показатель, над которым, по сути, могли работать страны-потребители. Средне- и долгосрочные энергетические программы МЭА были ориентированы на 1985 и 1990 годы. По результатам саммита Большой семёрки в Токио в 1979 году были определены среднесрочные цели по сокращению импорта до 1985 года. Страны ЕЭС, во исполнение решения Страсбургской встречи Европейского совета, взяли на себя обязательства не превышать в 1985 году размеры импорта 1978 года, Вашингтон обещал выйти на уровень 1977 года. Всего общий уровень импорта для стран‒членов МЭА составил 26,2 МБД к 1985 году, однако уже в 1980 году эта цифра была пересмотрена до 22 МБД [Scott, 1995: 370]. 18‒22 мая 1980 года состоялась встреча правления МЭА, на которой была принята долгосрочная энергетическая программа стран-потребителей: к 1990 году совокупный импорт нефти стран‒членов МЭА не должен был превышать 18‒19 МБД [Scott, 1995: 370]. Чуть позже, 22‒23 июня 1980 года, прошёл очередной саммит Большой семёрки в Венеции. Лидеры семи развитых стран подтвердили решения майской встречи МЭА и дали обязательства сократить к 1990 году долю нефти в энергетическом балансе с 53 до 40%. Также ими была поставлена весьма амбициозная задача по интенсификации использования топлива: соотношение между тем- 110 Ольга Скороходова пами экономического роста и темпами роста энергопотребления должно было сократиться до 0,6 [Qaimmaqami, 2012: 867]. Все эти цифры носили индикативный характер – агентство не имело рычагов проведения этих положений в жизнь, оно также не могло указывать, какие способы государства должны были выбирать для достижения поставленных целей. При этом сразу же после принятия решения МЭА и Большой Семёрки стали корректироваться. Не в последнюю очередь это было связано с улучшением обстановки на нефтяном фронте, ибо выяснилось, что кровопролитнейшая война между Ираном и Ираком не обернулась катастрофой для рынков. В этой связи именно изучение реализации на практике добровольно принятых на себя обязательств в рамках МЭА является ключом для понимания специфики подхода ЕЭС к предотвращению и борьбе с возможными энергетическими кризисами в будущем. Путь ЕЭС – путь к энергетической эффективности Выступая в Нью-Йорке, глава Еврокомиссии Р. Дженкинс так суммировал содержание европейской энергетической политики: “Мы должны исходить из того, что даже если цены на нефть и подвержены колебаниям, то общий тренд их изменения – восходящий.<…> Волшебной политической формулы просто не существует.<…> Наша политика должна представлять комплекс мер по бережному использованию имеющихся ресурсов, развитию атомной энергетики, увеличению использования угля и развитию новых или давно забытых старых альтернативных источников энергии. Также в связи с существенным повышением цен на энергоносители мы должны выстраивать разумную социальную политику”[Jenkins, 1980: 8] Одним из направлений энергетической политики ЕЭС ещё с 1970-х годов было развитие атомной энергетики. Успехи ЕЭС в этой сфере были впечатляющими. С 1979 по 1986 год доля электричества, производимого на европейских АЭС, возросла с 12,3 до 35,6%. Это стало существенным фактором снижения зависимости Сообщества от импорта нефти, поскольку именно из неё в 1973 году вырабатывалось 30% электроэнергии [Commission…, 1986: 45]. Самыми амбициозными программами в области атомной энергетики в ЕЭС обладали Франция и ФРГ. Заметим, что это вписывалось в общемировой тренд – за 1980-е годы из 123 млн долларов, потраченных странами МЭА на НИОКР в области энергетики, 60% пришлись именно на проекты, связанные с ядерной энергетикой [Podobnik, 2008: 136]. Вторым вектором энергетического подхода Европы стала наука. Конец 1970-х – начало 1980-х годов вошли в историю ЕЭС как время формирования единой европейской научно-технической политики, ставшей “мотором интеграции стран Западной Европы” [Маныкин, 2010: 82; Шенаев, 1993: 65; Шмелёв, 2002: 284]. Исследования в области новых энергетических технологий и энергосбережения играли в этом процессе существенную роль, являясь краеугольным камнем европейской энергетической стратегии. Так, в 1980 году разработки в сфере энергетики получили 70% всего бюджета НИОКР. Общая сумма, выделенная на НИОКР в этой сфере к 1986 году достигла 850 млн долл.[The development…, 1981: 14]. В 1975, 1979 и 1985 [Commission…, 1985] гг. в ЕЭС были приняты три последовательные программы НИОКР в области неядерной энергетики, бюджет которых составил 40, 105 и 175 млн ЭКЮ (европейских валютных единиц) соответственно. В рамках этих программ происходила разработка методик оптимизации солнечных панелей, получения энергии из биомассы и отходов, проводились исследования перспектив геотермальной и ветряной энергетики. Однако основным столпом энергетической стратегии Европы было энергосбережение. Как заявил еврокомиссар по вопросам энергетики Г. Бруннер, “наиболее Европа и энергетический кризис 1979–1989 годов: поучительные уроки 111 очевидный ответ (на возможный кризис. – О.С.) – это, конечно, сбережение энергии, а не её растрата” [Brunner, 1980: 5]. Инвестиции в энергосбережение были названы комиссией “самыми многообещающими” [Commission…, 1980b: 3], а палитра мер, используемая европейскими государствами, варьировалась от ограничения скорости автомобилей и стимулирования использования муниципального транспорта до создания новых технологий теплоснабжения и вентиляции жилых помещений и разработок энергетических стандартов зданий. Из всех составляющих энергетической политики именно энергосбережение получило самое универсальное, последовательное и законченное исполнение во всех странах Сообщества. Несмотря на то, что налоговая политика в отношении нефтепродуктов в Италии сильно отличалась, например, от Великобритании, а голландская атомная программа по своим масштабам была не сравнима ни с французской, ни с германской, все страны ЕЭС разработали сопоставимые национальные программы энергосбережения, охватившие все сферы жизни общества. И в наши дни ЕС является, наряду с Японией, безусловным лидером в деле экономии энергии [Иванов, 2006: 10]. Приведём пару примеров – средний уровень энергопотребления на душу населения и показатель эффективности легковых машин в странах ЕС и в США. Мы видим, что, даже несмотря на предпринятые администрацией Картера меры, энергопотребление в США в жилом секторе почти в два раза превышало показатели Европы (таб.1). Таблица 1. Потребление энергии в жилом секторе на душу населения (тонны нефтяного эквивалента) Страна 1979 США 1.12 ЕЭС 0.52 [Pearce, 1987: 199]. 1983 0.98 0.43 1985 0.94 0.50 1973-1983, % -3.3 -4.8 1983-1985, % -2.2 8.6 Таблица 2. Средний удельный расход топлива легковых машин по странам (л/100 км) Cтрана Канада Дания Германия Италия Нидерланды Швеция США Великобритания [Pearce, 1987: 54]. 1980 10.3 8.6 9.0 8.1 8.8 9.0 10.0 8.7 1985 8.4 7.1 7.5 7.8 9.1 8.5 8.7 7.6 В 1979 году Европейским советом были приняты “Новые указания к действию по энергосбережению”, которые маркировали третью волну законодательства в этой сфере с 1973 года. Расходы на проекты по рационализации энергопользования заняли практически половину бюджета НИОКР в области неядерной энергетики, составив в 1985 году 80,5 млн ЭКЮ [Commission…, 1985]. Во исполнение установки МЭА, правительство и публичный сектор служили примером сокращения энергопотребления для населения. И по сей день министра, возвращающегося на велосипеде с работы, можно встретить только в Европе – неудивительно, что в 1980-е годы ФРГ, например, удалось на 25% снизить энергопотребление в публичном сек- 112 Ольга Скороходова торе, в то время как, для сравнения, в США эта цифра составила невнушительные 1,25% [Pearce, 1987: 172]. Успехи Европы, как в деле развития атомной энергетики, так и в сфере энергосбережения, где субсидии и дотации играют ключевую роль, могли быть достигнуты только при активном участии государства. Ведь несмотря на то, что с начала 1980-х годов после прихода к власти в Великобритании и США команд М. Тэтчер и Р. Рейгана стал осуществляться переход к неоконсервативной политэкономической парадигме, политика стран Старого Света в значительной мере определялась влиянием социал-демократического тренда [Перегудов, 1989: 83; Шенаев, 1988: 193]. Энергетический фактор в отношениях Брюсселя и Вашингтона Если администрация Дж. Картера смотрела в одну сторону с Европой в отношении путей выхода из плена нефтяной зависимости — за счёт стимулирования энергосбережения, то с приходом в Белый дом Р. Рейгана намечается расхождение магистральных направлений энергетического развития США и европейского континента. Это было предопределено не только сменой администрации в Вашингтоне, но и различными энергетическими позициями Европы и США (последние зависели от импорта нефти на 20%, в то время как Старый Свет – на 55%), спецификой рынков (Европы ввозила почти всю свою нефть из “горячего” региона Ближнего Востока, а значит, была уязвимее для экзогенных шоков, чем США), а также прогрессом, достигнутым в энергосбережении в 1970-е годы. Будучи сторонником теории экономики предложения [Гарбузов, 2008; Осадчая, 1989], Р. Рейган резко сократил роль государства в энергетическом секторе до “невидимой”, сделав, по словам корреспондента журнала Time, ставку на стратегию “ничегонеделания” [The Virtue…, 1981: 55]. Европа же встала на путь построения иной, отличной от американской, модели потребления — экономичной, высокоэффективной, социально ответственной [Шмелёв, 2002: 289; Шмелёв, 2004: 10]. Европейцы отталкивались от принципиально иных позиций, нежели американцы, в своём отношении к нефтяной проблеме. Вот как выразился советник по экономическим вопросам канцлера ФРГ Х. Шульман на этот счёт: “Американцы и канадцы выросли с идеей, что энергетические ресурсы поистине не ограничены и что энергия – почти что бесплатный товар. Европейцы воспитывались с твёрдой верой в то, что энергия – дефицитный и дорогой ресурс” [Schulmann, 1980]. В чём сходились мнения Брюсселя и Вашингтона – это в важности развития атомной энергетики. Аналогично своим европейским коллегам президент Рейган, существенно сокративший бюджет департамента энергетики, в два раза повысил расходы на “мирный атом” [Hakes, 2008: 184]. На этом параллели заканчиваются. Ставка Европы на развитие новых технологий в сфере энергетики контрастирует с курсом США. Так, в 1980-е годы ассигнования на энергетические исследования в общем бюджете НИОКР США были снижены с 10 до 4% [Hakes, 2008: 74]. В 1985 году была распущена Корпорация синтетического топлива — независимое агентство, созданное Дж. Картером в целях разработки новых видов энергоносителей, та же участь постигла и Банк развития солнечной энергетики. Но ещё больше подходы Европы и США к решению энергетической проблемы контрастируют в вопросе энергосбережения. Президент Рейган вообще считал, что рынок, а не затягивание поясов вернут былую Америку – страну неограниченных богатств и неограниченного же потребления, и в Новом Свете перестали возлагать надежды на энергосбережение как на основной элемент энергетической стратегии. В течение первых же недель своего пребывания у власти новый президент отменил “температурный режим” в правительственных зданиях, введённый ещё в 1974 году, Европа и энергетический кризис 1979–1989 годов: поучительные уроки 113 и отдал приказ о демонтаже солнечных батарей, которые были установлены на крыше Белого дома его предшественником. К 1985 году истекало действие налоговых скидок, направленных на стимулирование повышения энергоэффективности жилого сектора, и федеральное правительство не пошло на их продление. Что же противопоставил Вашингтон политике энергосбережения? Анализируя события 1979‒1980 годов, в США пришли к выводу, что если случится ещё один кризис, то потребителей спасёт стратегический нефтяной резерв (СНР), который можно будет использовать не только для восполнения недостающего предложения, как это замышлялось изначально, но и для предотвращения скачка цен. Для своего времени эта идея оказалась новаторской. На настоящий момент США обладают крупнейшими в мире запасами нефти – по информации департамента энергетики они составляют 727 млн баррелей. 386 млн баррелей были “заготовлены” во время президентства Р. Рейгана [Hakes, 2008: 148]. Любопытно, что пополнение СНР совершалось, в том числе и за счёт покупки по сниженной цене в 1982 году нефти из Ирана (цена за баррель нефти составляла 29,51 долл., на 5 долл. ниже официальной цены ОПЕК в это время), против которого Белый дом после захвата заложников в американском посольстве возвел целую систему санкций [Memorandum…, 1982]. Несомненно, европейские лидеры также понимали важность “подушки безопасности” в виде запасов на случай кризиса, однако в отличие от США в Старом Свете энергосбережение по-прежнему рассматривали как наиважнейший метод гарантии спокойствия в долгосрочной перспективе. Затишье, точнее, весьма благоприятные условия на нефтяном рынке, стали причиной того, что в отличие от 1970-х годов после 1981 года полномасштабной оппозиции и критики американской энергетической политики не наблюдалось. В то же время в европейских документах можно встретить немало высказываний о том, что потребители не могут позволить себе “почивать на лаврах”, не предпринимая дальнейших мер по сокращению энергопотребления [Audland, 1981; Schulmann, 1980]. Итак, что значили тогда для Европы эти непростые годы и о каких уроках они заставляют её не забывать сегодня? * * * Видимо, не лишним будет ещё раз обратить внимание на главные выводы (и последовавшие за ними шаги), к которым пришли европейцы, столкнувшись с вызовами второго нефтяного шока 1979‒1980 годов. Тогда страны‒члены ЕЭС наметили общие черты того, что условно может быть названо “европейским подходом” к энергетической проблеме, а именно, энергосбережение, развитие атомной энергетики, активная научная работа над новыми технологиями в сфере рационализации энергопользования и развития альтернативных источников энергии. Условность этого термина заключается в том, что многочисленные распоряжения, стратегии, директивы, принимавшиеся европейскими институтами, определяли общее направление развития национальных энергетических программ стран‒членов ЕЭС, не прописывая при этом однотипных наборов инструментов для индивидуальных правительств по достижению желаемого эффекта. В ходе и по результатам второго нефтяного шока конца 1970 ‒ начала 1980-х годов были также определены основные параметры парадигмы, вокруг которой вплоть до конца XX столетия выстраивалась энергетическая политика развитых стран: постепенная приватизация и либерализация энергетической отрасли, увеличение роли ядерной энергетики, а также создание значительных стратегических запасов. Сохранение благоприятного климата на энергетическом рынке и резкое падение цен на нефть в середине 1980-х годов привели к тому, что тренд на освобождение 114 Ольга Скороходова индустриальных стран от нефтяной зависимости был повёрнут вспять, и вслед за ростом экономической активности стал наблюдаться рост потребления нефти во всём развитом мире. Социолог Брюс Подобник характеризовал это как откат от глобального энергетического сдвига (global energy shift), который наметился после кризиса 1973 года, сдвига от углеводородной зависимости в пользу новых энергетических технологий и атомной энергии [Podobnik, 2008]. Впрочем, эти выводы верны лишь отчасти. Ведь именно в Европе, ценой огромных усилий и затрат, курс на создание “зелёной” экономики был продолжен, пусть и замедленными темпами. Сегодня, в свете продолжающихся дискуссий о проблеме изменения климата и путях обеспечения экономического роста, европейская модель построения энергоэффективной экономики многими рассматривается как образец, хотя, конечно, эпоха “зелёной энергетики” пока что остаётся лишь идеальной целью, к которой нужно стремиться, нежели реальностью [Хайтун, 2008: 32–33]. Обратиться к этой проблеме были вынуждены и в Вашингтоне. Экономика, базирующаяся на чистой энергетике как стратегия стимулирования экономического роста, интенсификация энергопользования стали одними из центральных тезисов предвыборной кампании действующего президента США Б. Обамы в 2012 году. Таким образом, в Новом Свете, по большому счёту, вернулись к тому, от чего Европа призывала отталкиваться ещё более 30 лет назад. В этом курьёз и урок истории для всех. Список литературы / References Гарбузов В.Н. (2008) Революция Рональда Рейгана. М.: Наука, 2008. Государство и экономика развитых капиталистических стран в 80-х годах/Отв. ред. Осадчая И. М., Козлова К. Б. М.: Наука, 1989. Европа: вчера, сегодня, завтра/Отв. ред. Шмелев Н.П. М: Экономика, 2002. Западная Европа: парадоксы регулирования/ Отв.ред. Шенаев В.Н, Кузнецов В.И. М.: Мысль, 1988. Иванов И.Д. (2006) Смутное время в энергетике Евросоюза// Современная Европа. 2006. Вып.III. Модели региональной интеграции: прошлое и настоящее/ Под ред. Маныкина А.С. М.: ОлбиПринт, 2010. Политические сдвиги в странах Запада: Конец 70-х ‒ 80-е годы/ Отв.ред. Перегудов С. П. М.: Наука,1989. Хайтун А.Д. (2008) Энергетическая политика России на европейском континенте (Доклады Института Европы, № 226).М.: 2008. Шенаев В.Н. Особенности экономического развития Западной Европы. М.: Наука, 1993. Шмелёв Н.П, Шенаев В.Н.,Володин Л.Н. Основные особенности современного экономического развития стран Западной Европы. М.: Огни, 2004.(West European countries: main features of modern economic development). Garbuzov, V.N. (2008), Revolyutsiya Ronal'da Reygana [Ronald Reagan’s Revolution], Nauka, Moscow, Russia. Ivanov, I.D. (2006), “The EU Energy’s Time of Troubles”, Contemporary Europe, no.III, pp. 7-23. Manykin, A.S. (ed.) (2010), Modeli regional’noy integratsii: proshloe i nastoyaschee (The Models of Regional Integration: Past and Present), Olbi-Print, Moscow, Russia. Osadchaya, I.M and Kozlova, K.B. (eds.) (1989), Gosudarstvo i ekonomika razvitykh kapitalisticheskikh stran v 80-kh godakh [The state and the economy of the capitalist developed countries in the 80s], Nauka, Moscow, Russia. Peregudov, S.P. (ed.) (1989), Politicheskie sdvigi v stranakh Zapada [Political shifts in the Western Countries], Nauka, Moscow, Russia. Shenaev, V.N. and Kuznetsov, V.I. (eds) (1988), Zapadnaya Evropa: paradoxy regulirovaniya [Western Europe: paradoxes of regulation], Mysl’, Moscow, Russia. Shenaev, V.N. (1993), Osobennosti ekonomicheskogo razvitiya Zapadnoy Evropy [Features of the economic development of the Western Europe], Nauka, Moscow, Russia. Shmelev, N.I. (2002), Evropa: vchera, segodnya, zavtra [Europe: yesterday, today, tomorrow], Ekonomika, Moscow, Russia. Shmelev, N.P., Shenaev V.N. and Volodin L.N. (eds.) (2004), Glavnye osobennosti sovremennogo ekonomicheskogo razvitiya stran Zapadnoy Evropy [West European countries: main features of modern economic development], Ogni, Moscow, Russia. Европа и энергетический кризис 1979–1989 годов: поучительные уроки 115 Audland C. Expose to UNICE's Energy Bureau, 23 June 1981, Brussels. URL: http://aei.pitt.edu/11844/1/11844.pdf (дата обращения: 28.11.2013). Brunner G. US and Europe: partners in handling the energy crisis, 25 March, 1980, New York URL http://aei.pitt.edu/11412/ (дата обращения: 21.12.2013). Commission of the European Communities. Annual Economic review, 1980-81. Brussels,1980a. Commission of the European Communities. A Community Programme for the promotion of Investment in Energy, 22 April 1980b. URL: http://aei.pitt.edu/32764/ (дата обращения: 2.03.2013). Commission of the European Communities. Council Decision of 12 March 1985 adopting a research and development program in the field of non-nuclear energy (1985 to 1988). URL: http://eurlex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=OJ:L:1985:083:0016:0019:EN:PDF (дата обращения: 16.01.2014). The Development of An Energy Strategy for the Community, 2 October, 1981// Bulletin of the European Communities, Supplement No. 4/81. The EEC Register of Spot Transactions Final Report, 15 September 1980.URL: http://aei.pitt.edu/38657/1/A3487.pdf (дата обращения: 15.01.2014). EPC Meeting Talking Points, no date, Meeting: EPC (Economic Policy Committee of the Organization of Economic Cooperation and Development), 11/80 [1-2], Box 50, JC-CEA, Jimmy Carter Library. Fifth Tokyo Summit Declaration. June 29, 1979. URL: http://www.mofa.go.jp/policy/economy/summit/2000/past_summit/05/e05_a.html (Дата обращения: 28.01.2014) The Gulf policeman is gone// The Economist. 1979. 3 February. Hakes J. A Declaration of Energy Independence: How Freedom from Foreign Oil Can Improve National Security, Our Economy, and the Environment. Wiley, John & Sons, Inc. 2008. Helm D. The Assessment: The New Energy Paradigm/ Oxford Review of Economic Policy, Vol.21, №1, 2005. Jenkins R. The US and the European Community: a Practical Partnership, 21 January, 1980, New York. URL: http://aei.pitt.edu/12542/ (последнее обращение: 17.11.2013). Kohl W.L. After the second oil crisis: energy policies in Europe, America, and Japan. Lexington: Lexington Books, 1982. Lewis F. European Paradox // Europe, Magazine of the European Community. 1980. July-August. Matlary J. Energy Policy: From a National to a European Framework// Policy-Making in the European Union. Oxford: Oxford University Press, 1996. Memorandum to President Ronald Reagan from Secretary of State Alexander Haig, 4/22/82, Declassified Documents Reference System (DDRS). More Woes On the Oil Front// Time. 1979. September 19, p.70. Note on Energy Policy Coordination, 3/5/80, OECD Energy Meeting Versailles, 3/80, Box 127, JCCEA, Jimmy Carter Library. Organization of Arab Petroleum Exporting Countries. Secretary General's annual report. Kuwait: Safat, 1981. Pearce D. Energy Conservation in IEA Countries. OECD, Paris, 1987. Podobnik, B. Global Energy Shift: Fostering Sustainability in a Turbulent Age. Temple University Press, Philadelphia, PA,2008. Qaimmaqami, L. Foreign Relations of the United States (FRUS), 1969-1976, Volume XXXVII, Energy Crisis. Government Printing Office, Washington, DC, 2011. Schulmann, H.Common Economic Policy Changes: A European View, July 10-12, 1980, Wye Plantation, [Online]. URL: http://aei.pitt.edu/12485/. (последнее обращение: 25.12.2013). Scott, R.The History of the International Energy Agency, 1974-1994, Vol.3: Principal Documents, OECD. Paris, France, 1995. A Tokyo Topic: Oil Frustration// The New York Times. 1979. 27 June. The Virtues of Doing Nothing //Time.1981. July 27. Europe and energy crisis of 1979-1980: instructive lessons Author. Olga N. Skorokhodova – PhD candidate, Department of Modern and Contemporary History of European and American Countries, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University, 27-4 Lomonosovsky Av., Moscow, 119992, Russia. Email: olga.n.skorokhodova@gmail.com. Abstract: Based on the archival materials, the current paper examines the causes and the course of the second oil shock of 1979-1980 and reveals commonalities and particularities of the EEC and the US approaches to the energy problem. It shows that the crisis management experience and the shift in the political economy has been resulted in the widening difference in the EEC and the US energy politics since 1980. Keywords: EEC, US, IEA, the second oil shock, energy politics, strategic petroleum reserves. ____________________________________________
