В работе анализируются философско

ISSN 1997-0803
♦
Вестник МГУКИ
♦
2012
♦
2 (46) март–апрель ⇒
Примечания
1. Аналитическая психология : словарь / сост. В.В. Зеленский. – СПб.: Б.С.К., 1996. – 322 с.
2. Байбурин, А. К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов / А.К. Байбурин. – СПб.: Наука, 1993.
3. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса
/ М.М. Бахтин. – 2-е изд. – М.: Худож. лит., 1990.
4. Касьянова, К. О. О русском национальном характере / К.О. Касьянова. – М.: ИНМЭ, 1984.
– 367 с.
5. Ржепянская, И. В. Русское народное творчество в становлении нравственной культуры Древней
Руси / И.В. Ржепянская. – М.: Красанд, 2010.
6. Славянские древности : [этнолингвистический словарь] / под ред. Н.И. Толстого. – М., 1995.
– Т. 1.
7. Юнг, К. Г. Психоанализ и искусство: пер. с анг. / К.Г. Юнг, Э. Нойманн. – М.: Refl-book;
К.: Ваклер, 1996. – 304 с.
*
Ф
ИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ
АНАЛИЗ МУСУЛЬМАНСКОГО
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА КАК
ЭЛЕМЕНТА КУЛЬТУРЫ ВОСТОКА
А. С. Страданченков
Национальный Институт имени Екатерины Великой (НИЕВ)
В работе анализируются философско-культурологические корни мусульманского законодательства как элемента культуры Востока. Показаны соотношение правовой доктрины ислама
(фикх) и законодательства, основные источники, отличительные черты, уникальность и эволюция
шариата.
Ключевые слова: культура, культура Востока, законодательство, ислам, шариат, источник шариата, культура мусульманского законодательства.
The work explores philosophical and cultural roots of the Muslim law as an element of the culture of the
East. Shows the ratio of the legal doctrine of Islam (Fiqh) and legislation, primary sources, distinctive
features, uniqueness, and the evolution of the Shariah.
Key words: culture, culture East, legislation, Islam, Sharia, source of Shariah, the culture of Muslim
law.
Исключительным в плане культуры законодательства можно назвать явление
мусульманского права (шариата) – продукта, достаточно условно вслед за исследователями Востока отнесённого и нами к
38
этому культурному ареалу. Что представляет собой это культурное явление, каковы
его социальные корни и особенности?
На эти и другие вопросы попытаемся найти
ответ в настоящей статье.
1997–08 03 ВЕСТ НИК МГУ КИ 2 (46) м ар т–апр ель 2012 38 –43
⇒ Теория и история культуры
Возникновение мусульманского права
связано с зарождением и распространением по миру ислама – самой молодой мировой религии. Складывался ислам в период
смены родоплеменного строя на феодальный, а соответственно, замены традиционных племенных культов монотеистическими религиями (христианством, иудаизмом).
Происхождение самой религии было связано с Мухаммедом (570–632), который называл себя пророком бога – Аллаха. Начав
тайно проповедовать в 610 году, уже через
несколько лет Мухаммед публично объявил себя пророком, а переселившись в 622
году из Мекки в уже проповедующую ислам Медину (западная часть Саудовской
Аравии), он стал во главе города и его армии. Это событие считается началом теократического мусульманского государства,
которое к концу жизни Мухаммеда уже
занимало весь Аравийский полуостров, –
Арабского халифата. В результате дальнейших арабских завоеваний ислам распространился на Среднем Востоке, а позднее в некоторых странах Дальнего Востока, Африки
и Юго-Восточной Азии.
Ислам как религию, вслед за Давидом
Рене и Камиллой Жоффре-Спинози, для
целей нашего исследования можно достаточно условно разделить на теологию, которая устанавливает догмы и уточняет,
во что мусульманин должен верить, а также на шариат, предписывающий верующим,
что они должны делать и чего не должны
(3, с. 308). Шариат («прямой, правильный путь») представляет собой свод
Божественных запретов и повелений, религиозных предписаний, указывающих мусульманину, как, в соответствии с религией,
он должен вести себя по отношению к себе
подобным (в отношении гражданских обязательств, подаяний бедным и т.д.), а также
по отношению к Богу (соблюдение процедур
молитв, поста и т.д.).
Источниками шариата являются Коран
(священная книга мусульман) и Сунна
(высказывания и описание действий пророка Мухаммада). Некоторые мусульманские правоведы признают в качестве таковых также иджму (согласованное мнение
исламских авторитетов по религиозным
и правовым вопросам), кыяс (суждения по
аналогии) и иджтихад (систему принципов,
методов, приемов и аргументов, используемых богословом-муджтахидом в процессе
изучения и решения вопросов богословскоправового комплекса).
С точки зрения некоторых исследователей, можно поставить знак равенства
между мусульманским правом и шариатом.
Согласно другому взгляду шариат – это
мусульманское право в широком смысле,
являющийся источником фикха. Фикх же
составляет непосредственно нормативноправовую часть шариата и в основном рассматривает вопросы норм поведения мусульман в обществе, обязанности верующих
перед Богом (2, с. 61–62; 66–68). Трудно не
согласиться в этом ключе с точкой зрения
российского ученого, считающего мусульманское право относительно самостоятельным феноменом в рамках шариата. По его
мнению, схематично взаимосвязь религии,
доктрины и права в исламе можно представить следующим образом: Коран и сунна,
то есть религиозные предписания, составляют содержание и источник шариата, который, в свою очередь, является основой
правовой доктрины (фикха), играющей роль
ведущего источника мусульманского права
(1, с. 160.).
Сам законодательный (нормативный)
элемент шариата, в зависимости от характера закрепленности каждого из них в
Коране и сунне, можно достаточно условно разделить на две основные составляющие. Положения первой группы норм имеют
ясные, однозначные толкования на основе священных для мусульман источников.
Но, как отмечает ряд арабских ученых, в
Коране и сунне есть очень немного конкретных норм мусульманского права (не более
нескольких десятков). По большинству же
вопросов, требующих нормативной регламентации, эти источники хранят молчание
(4). Указанное выявило социальную необходимость выработки более конкретных правовых норм (законодательства) и способов,
методологии выстраивания их в достаточно
стройную систему, без чего просто невоз39
ISSN 1997-0803
♦
Вестник МГУКИ
♦
2012
♦
2 (46) март–апрель ⇒
можно осуществлять нормативное регулирование современной жизни общества.
К другой группе относятся нормы, предписания, отличающиеся многозначностью
либо содержащие не конкретные правила
поведения, а общие принципы, ориентиры,
рамки. Методологией для толкования последней группы норм послужило представление мусульманского учения о том, что
ответы на любые непонятные вопросы надо
искать в самом шариате. Объяснение такому решению было найдено в знаменитом
предании о разговоре Мухаммеда со своим
сподвижником Муазом, назначенным судьей в Йемен: «По чему ты будешь судить?»
– спросил Пророк. «По Писанию Аллаха»,
– отвечал Муаз. «А если не найдешь?» – поинтересовался Пророк. «По сунне посланника Аллаха», – сказал Муаз. «А если и там
не найдешь?» – вопрошал Пророк. «То буду
судить по своему мнению, не пожалев сил на
поиск верного решения», – отвечал Муаз.
«Хвала Аллаху, наставившему тебя на угодный Ему путь!» – воскликнул Пророк (7,
с. 141). В результате таких поисков сложилась мусульманско-правовая доктрина –
«фикх» (букв. «глубокое занятие», «понимание сути чего-либо»).
Доктринальная разработка нормативного
состава мусульманского права теоретически
базировалась на принципе свободы упомянутого иджтихада. Практически он означал
введение правоведами нескольких разновидностей законодательных норм. Прежде всего, толкуя общие предписания – ориентиры
Корана и сунны, они придавали им юридический характер, формулировали на их основе
конкретные судебные решения. Кроме того,
со ссылкой на «необходимость», «интересы» общины, «пользу» изменение обычая
или «основания» нормы, они заменяли отдельные конкретные предписания Корана
и сунны новыми правилами поведения (6,
с. 66). Поэтому не случайно, что отличительной чертой мусульманско-правовой культуры законодательства является расхождения
между ее течениями, их разнообразие и неоднозначность. Это объясняется и распространенным среди мусульманских мыслителей постулатом, что не существует единой
40
модели ислама, некоего идеала чистой религии. В отличие от того же христианства
в исламе не существует каких-либо регулирующих внутриконфессиональных документов (например – решения Соборов),
позволяющих сделать выбор в пользу шиизма или суннизма, мюридизма или хариджизма, а все его течения, с точки зрения
апологетов шариата, в равной степени могут считаться истинными и иметь законное
право на существование.
Указанное достаточно часто приводило
к разночтениям и являлось преградой для
выработки и применения четких законодательных норм, без которых трудно однозначно и эффективно регулировать различные социальные отношения. Характерным в
этом плане является пример Йемена, где мусульманское законодательство традиционно
применялось только в городах, а на территориях, занятых племенами, господствовали старые исламские и другие обычаи. Все
попытки имама Иахйи в 20-е годы XX века
обязать племена руководствоваться мусульманским правом ни к чему не привели, и
государство было вынуждено смириться с
автономией племен в этих вопросах (5).
Бурное развитие в VIII–X веках иджтихада и появление мазхабов (школ шариатского права в исламе) знаменовало начало формального отделения правоведения
и законодательных элементов от мусульманского социально-регулятивного комплекса культуры, что совпало с процессом
складывания феодального мусульманского
государства и фактическим закреплением
положения доктрины в качестве ведущего
источника мусульманского права. Но рост
количества толкований порой приводил к
противоречиям. Поэтому на рубеже X и XI
веков иджтихад постепенно стал рассматриваться не как свободное усмотрение за пределами Корана и сунны, а лишь как возможность выбора любой из школ мусульманского права. При этом сложившаяся система
юридических правил поведения выражала
в основном волю господствовавшей верхушки сформировавшегося в этому времени
феодального теократического общества,
а соответственно, в той или иной форме
⇒ Теория и история культуры
находилась под защитой государства.
Начиная со второй половины XIX века
в положении мусульманского права в целом и его источников произошли серьезные изменения. Они были связаны прежде
всего с тем, что в правовых системах наиболее развитых мусульманских стран фикх
постепенно уступил ведущие позиции законодательству, основанному на рецепции
западноевропейских образцов. Наряду с
этим существенное влияние на соотношение источников мусульманского права оказала проведенная в 1869–1877 годах кодификация ряда его отраслей и институтов путем издания Маджаллы, своего рода
гражданского и процессуального кодекса
Османской империи, который действовал в
ряде арабских стран до середины XX века
(6, с. 85), а в Иордании и некоторых других
станах отдельные его нормы продолжают
применяться и в настоящее время. Но это
не означает снижения роли норм шариата. Практика включения во вновь принимаемое законодательство норм, имеющих
мусульманско-правовое происхождение, в
последнее время не уменьшается.
Таким образом, в современных правовых системах мусульманского мира нормы шариата сравнительно редко выступают в традиционной форме мусульманскоправовой доктрины. Но оставаясь стержнем
права многих мусульманских стран (Ирана,
Мавритании, Саудовской Аравии и других),
ее положения закрепляются в статьях законодательства, принимаемого компетентными органами государства. Поэтому если
значение мусульманско-правовой доктрины
как формального источника права падает,
то ее роль в качестве неформального элемента законодательной культуры остается
высокой.
Подводя некоторый итог анализа предложенного предмета, отметим основные
черты и особенности мусульманского права
как культурного явления.
Уникальность мусульманского права заключается в следующем. В соотношении, например, христианского права со светским
(римским) правом и законодательством, религиозное право Древнего Рима дополняло
гражданский социум, «достраивая» нормы
его культурно-нравственных аспектов. При
этом оно фактически не вторгалось в вопросы управления государством, регулирование товарно-денежных отношений, а со
временем фактически полностью отошло
от установления правовой нормативности.
В исламе же фактически вся религиозная
направленность доктрины представляет
собой философию мусульманского права,
призванную обосновать исходные начала
и заданность пути в соответствии с божественным откровением. По сути, исламское
законодательство и право основываются на
мусульманском вероучении, что придает выработанным на его базе нормам несомненно
большую, по сравнению с западным законодательством, силу нравственного основания,
хотя и не всегда гуманного с точки зрения
европейского человека, а соответственно –
больший культурно-семантический смысл и
кумулятивную действенность.
На основе тезиса о неразрывном единстве в исламе «веры и государства», религии и права многие исследователи приходят
к выводу, что исламу свойственна лишь религиозная догматика (теология), мораль и
правила культа, а юридические нормы как
таковые, если и имеются, то, по существу,
совпадают с указанными правилами, не
играют самостоятельной роли, либо занимают второстепенное место (6, с. 8). Поэтому,
ислам и шариат, содержащие религиозные
и моральные нормы, и представлявшие в
совокупности с обычаями единую систему
социально-нормативного регулирования
можно назвать мусульманским правом в широком смысле.
Характерной чертой мусульманского
права является и то, что в формировании
культуры и норм мусульманского законодательства и права государство фактически
не участвовало, а выполняло правотворческую роль косвенно – путем легитимизации тех или иных положений мусульманскоправовых толков (мазхабов), представляющих собой основной источник права. Коран
же в этих обстоятельствах можно рассматривать как общую идеологическую основу
мусульманского права и законодательства.
41
ISSN 1997-0803
♦
Вестник МГУКИ
♦
2012
♦
2 (46) март–апрель ⇒
Разное толкование отдельных положений шариата привело к достаточно большой
неопределенности, запутанности и противоречивости мусульманского права как системы в целом. Отсюда огромный разброс
семантического смысла и толкования отдельных положений религиозных норм, порождающий порой совершенно противоположные идеологии мусульманского толка:
от гуманного до антагонистического в отношении к другим верам, цивилизациям и
образу жизни.
С момента возникновения мусульманской
государственности культура законодательства стала базироваться на мусульманскоправовой доктрине, которая в последние два
столетия стала закрепляться непосредственно в форме законодательных актов.
Характеризуя изложенное в контексте
культуры Востока, можно отметить, что в
процессе долгосрочного развития и совершенствования религиозно-правовых учений
этого культурного ареала сами концепции
постепенно переходили от достаточно абстрактных мировоззренческих представлений к формам гуманных взглядов, законов,
наиболее приближенных к реальной жизни.
В странах современного Востока с новой
силой получают признание зародившиеся
около двух с половиной тысячелетий назад
философские воззрения, непосредственно
оказывающие влияние на законодательство:
в Китае – конфуцианство, в ряде государств
Юго-Восточной Азии и Африки – ислам
и концепция «буддистского социализма».
До известной степени с этими процессами
связано и распространение в ряде промышленно развитых стан, включая Россию, восточных религиозных культов.
Подчеркнем, что анализ мировоззренческих учений и особенностей философских взглядов и методов Востока позволяет составить представление об идейном
культурном и законодательном багаже,
который имела традиционная культура
цивилизаций этого ареала. Также необходимо подчеркнуть то, что насколько практически полезной оказались созданные на
этой основе идейно-институциональные
структуры государств этого региона,
42
настолько некоторые принципы построения последних могут быть полезны для
славянской и западной традиций. А отельные особенности нужно учитывать и для
адекватной оценки и противостояния экстремистским проявления отголосков «темного» Востока.
Размышляя о типичных для мусульманского мира и Востока в целом принципах
законодательства как культуры следует
отметить, что исторически сложились два
основных подхода к социальному прогрессу,
которые можно обозначить как техноцентристский и антропоцентристский. Первый
характеризуется экстравертностью, ориентацией на все новые технические усовершенствования и изобретения, противопоставлением человека и природы, а второй
– интровертностью, ориентацией на самосовершенствование и развитие духовности,
слиянием человека и природы без посредничества техники. Первый подход, в целом,
более проявляется в культуре Западного
полушария, а антропоцентристский –
в культуре Восточного.
Мы считаем, что славянский мир является своего рода рубежом между западноевропейским и восточноазиатским мирами,
поэтому его ориентации всегда была свойственна некая двойственная направленность. Смысл этой двойственности заключается в суммировании тенденций Запада
и Востока, дальнейшая поляризация которой определит его окончательную принадлежность либо к техноцентристскому, либо
к антропоцентристскому направлению в социальном развитии, что будет иметь далеко идущие последствия для отечественной
культуры и человечества в целом.
Идеалы социального устройства, выражающиеся в основных идейно-религиознополитических течениях консерватизма,
либерализма, демократизма, социализма, анархизма, конфуцианства, даосизма,
брахманизма, буддизма и шариата, отражают преобладание различных, но находящихся в культуре и социуме одновременно
на всех его исторических этапах основных
ценностей. Победа в том или ином социуме
одних ценностей над другими обусловли-
⇒ Теория и история культуры
вает в данном социуме или в глобальных
масштабах смену главных типов культур,
или суперсистем по П. Сорокину, носителями которых выступают соответствующие
типы социального характера, по Д. Рисмену,
которые, в свою очередь, определяют преобладание тех или иных социальных идеалов, находящих свое отражение в соответствующих философских, экономических и
политических течениях.
Примечания
1. История политических и правовых учений / [под общ. ред. акад. РАН, д. ю. н., проф. В.С.
Нерсесянца]. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма, 2004.
2. Кирабаев, Н. С. Политическая мысль мусульманского средневековья / Н.С. Кирабаев. – М., 2005.
3. Рене, Д. Основные правовые системы современности / Д. Рене, К. Жоффре-Спинози. – М.:
Международные отношения, 1996.
4. Смотри, например: Абд ал-Ваххаб Халлаф. Хуласат тарих ат-ташри ал-ислами. Эль-Кувейт, [б. г.].
– С.24; Мухаммад Абд ал-Джавад Мухаммад. Бухус фи-ш-шариа ал-исламийа ва-л-канун. Ал-Маджмуа
ал-ула. – Каир, 1973. – С. 23–25; Субхи ас-Салих. Маалим аш-шариа ал-исламийа. – Бейрут, 1978. – С.
471.
5. Субхи Махмасани. Ал-Авда ат-ташрийа ли-д-дувал ал-арабийа мадиха ва хадируха / Субхи
Махмасани. – Бейрут, 1962.
6. Сюкияйнен, Л. Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики / Л.Р. Сюкияйнен Л.Р.. – М.,
1986.
7. Цит. по: Мухаммад Абд ел-Джавад Мухаммад. Правосудие в исламе : [на араб. яз.] / Мухаммад
Абд ел-Джавад Мухаммад. – Александрия, 1977.
*
С
УЩНОСТЬ И ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ
ИНТЕГРАЦИОННОГО ПРОЦЕССА
ВИРТУАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ И КУЛЬТУРЫ
Е. В. Летов
Московский государственный университет культуры и искусств
Виртуальная реальность в настоящее время стала ярким общенаучным феноменом и основанием
междисциплинарного подхода, применимого к весьма разнообразным объектам и процессам. Не
случайно поэтому данное исследование напрямую связано с вопросом влияния на цивилизацию, в
частности на культуру, стремительно развивающихся компьютерных технологий, несущих в своём
развитии именно компьютерную виртуальную реальность.
Ключевые слова: виртуальная реальность, киберкультура, интеграция, сетевая идентичность, интерактивные технологии.
The concept of a virtual reality by this time became a bright general scientific phenomenon and the
interdisciplinary scientific approach in the appendix to various objects and processes. Given article, is
devoted a question on influence of promptly developing computer technologies and bearing on wings of
the development computer VR, on a human civilization and in particular on human culture.
Key words: Virtual reality, cyberculture, integration, network identity, interactive technologies.
1 997–0 80 3 ВЕ СТН ИК М Г УК И 2 (46) м ар т–апр ель 2012 43–46
43