Павел Александрович КАТЕНИН 1792—1853 ГРУСТЬ НА КОРАБЛЕ Ветр нам противен, и якорь тяжелый Кó дну морскому корабль приковал. Грустно мне, грустно, тоскую день целый; Знать, невеселый денек мне настал. Скоро минуло отрадное время; Смерть все пресéкла, наш нéзваный гость; Пала на сердце кручина, как бремя: Может ли буре противиться трость? С жизненной бурей борюсь я три года, Три года милых не видел в глаза. Рано с утра поднялась непогода: Смолкни хоть к полдню, лихая гроза! Что ж? может, счáстливей буду, чем прежде, С матерью свидясь, обнявши друзей. Полно же, сердце, вернися к надежде; Чур, ретивóе, себя не убей. 1814 ПЕВЕЦ ИЗ ГЕТЕ В стольном Киеве великом Князь Владимир пировал; Окружен блестящим ликом, В светлой гридне заседал. Всех бояр своих премудрых, Всех красавиц лепокудрых, Сильных всех богатырей Звал он к трапезе своей. За дубовый стол сахáрных Сорок яств принесены; Меду сладкого янтарных Сорок чаш опразднены — Всех живит веселье ново; Изронил златое слово Князь к гостям: «Пошлем гонца, — Грустен пир, где нет певца». Молвил князь; гонец поспешный Скоро в путь, скорей — назад, И певец на пир утешный, Вдохновенный с ним Услад. Вещий перст живые струны Всколебал; гремят перуны: Зверем рыщет он в леса, Вьется птицей в небеса. Бодры юноши внимали, Быстрый взор в певца вперя; Девы красные вздыхали, Робким оком долу зря. Князь, чудясь искусству дивну, Повелел златую гривну С цепью бисерной принесть — Песней сладких в мзду и честь. «Не дари меня ты златом, Цепью редкой не дари. Пусть в наряде сем богатом В брань текут богатыри; Им бояр укрась почтенных, Власти бременем стягченных: Воин — меч, а судия — Щит державы твоея. Я пою, как птица в поле, Оживленная весной; Я пою: чего мне боле? Песнь от сердца — дар драгой. Если ж хочешь, князь, награду По желанью дать Усладу, — Пусть почтит меня княжна Кубком светлого вина». Налит кубок: «Будьте здравы, Гости честные, всегда; Обо мне во дни забавы Вспомяните иногда. Дом ваш полон всем, и сами Вы любимы небесами: Благодарны ж будьте им. Сколько гость ваш вам самим». 1814 УБИЙЦА (Отрывок) В селе Зажитном двор широкий, Тесовая изба, Светлица и терём высокий, Беленая труба. Ни в чем не скуден дом богатый: Ни в хлебе, ни в вине, Ни в мягкой рухляди камчатой, Ни в золотой казне. Хозяин, староста окрýга, Родился сиротой, Без рода, племени и друга, С одною нищетой. И с нею век бы жил детина, Но сжалился мужик: Взял в дом и как родного сына Взрастил его старик. Большая чрез село дорога; Он постоялый двор Держал, и с помощию Бога Нажив его был скор. Но как от злых людей спастися? Убогим быть — беда; Богатым — пуще берегися И горшего вреда. Купцы приехали к ночлегу Однажды ввечеру И рано в путь впрягли телегу Назавтра поутру. Недолго спорили о плате, И со двора долой; А сам хозяин на полате Удавлен той порой. Тревога в доме; с понятыми Настигли и нашли: Они с пожитками своими Хозяйские свезли. Нет слова молвить в оправданье, И уголовный суд В Сибирь сослал их в наказанье, В работу медных руд. А старика меж тем с моленьем Предав навек земле, Приемыш получил с именьем Чин старосты в селе. Но что чины, что деньги, слава, Когда болит душа? Тогда ни почесть, ни забава, Ни жизнь не хороша. Так из последней бьется силы Почти он десять лет; Ни дети, ни жена не милы, Постыл весь белый свет. Один в лесу день целый бродит, От встречного бежит, Глаз напролет всю ночь не сводит И все в окно глядит. ............................... 1815 *** Отечество наше страдает Под игом твоим, о злодей! Коль нас деспотизм угнетает, То свергнем мы трон и царей. Свобода! Свобода! Ты царствуй над нами! Ах! лучше смерть, чем жить рабами, — Вот клятва каждого из нас... <1816—1820(?)> А. С. ПУШКИНУ ПРИ ПОСЫЛКЕ «СТАРОЙ БЫЛИ» Вот старая, мой милый, быль, А может быть, и небылица; Сквозь мрак веков и хартий пыль Как распознать? Дела и лица — Все так темно, пестро, что сам, Сам наш исторьограф почтенный, Прославленный, пренагражденный, Едва ль не сбился там и сям. Но верно, что с большим стараньем, Старинным убежден преданьем, Один ученый наш искал Подарков, что певцам в награду Владимир щедрый раздавал; И, вообрази его досаду, Ведь не нашел. Конь, верно, пал; О славных латах слух пропал: Французы ль, как пришли к Царьграду (Они ведь шли в Ерусалим За гроб Христов, святым походом, Да сбились, и случилось им Царьград разграбить мимоходом), Французы ли, скажу опять, Изволили в числе трофеев Их у наследников отнять Да, по обычаю злодеев, В парижский свой музеум взять; Иль время, лет трудившись двести, Подъело ржавчиной булат, Но только не дошло к нам вести Об участи несчастных лат. Лишь кубок, говорят, остался Один в живых из всех наград; Из рук он в руки попадался, И даже часто невпопад, Гулял, бродил по белу свету; Но к настоящему поэту Пришел, однако, на житье. Ты с ним, счастливец, поживаешь, В него ты через край вливаешь Свое волшебное питье, В котором Вакха лоз огнистых Румяный, сочный, вкусный плод Растворен свежестию чистых, Живительных Кастальских вод. Когда, за скуку в утешенье, Неугомонною судьбой Дано мне будет позволенье, Мой друг, увидеться с тобой, — Из кубка, сделай одолженье, Меня питьем своим напой; Но не облей неосторожно: Он, я слыхал, заворожен, И смело пить тому лишь можно, Кто сыном Фебовым рожден. Невинным опытом сначала Узнай — правдив ли этот слух: Младых романтиков хоть двух Проси отведать из бокала; И если, капли не пролив, Напьются милые свободно, Тогда и слух, конечно, лжив, И можно пить кому угодно; Но если, боже сохрани, Замочат пазуху они, — Тогда и я желанье кину, В урок поставлю их беду И вслед Ринальду-паладину Благоразумием пойду: Надеждой ослеплен пустою, Опасным не прельщусь питьем И, в дело не входя с судьбою, Останусь лучше при своем; Налив, тебе подам я чашу, Ты выпьешь, духом закипишь И тихую беседу нашу Бейронским пеньем огласишь. 1828 СОНЕТ Кто принял в грудь свою язвительные стрелы Неблагодарности, измены, клеветы, Но не утратил сам врожденной чистоты И образы богов сквозь пламя вынес целы; Кто, тéрновым путем идя в труде, как пчелы, Сбирает воск и мед, где встретятся цветы, — Тому лишь шаг — и он достигнул высоты, Где добродетели положены пределы. Как лебедь восстает белее из воды, Как чище золото выходит из горнила, Так честная душа из опыта беды: Гоненьем и борьбой в ней только крепнет сила; Чем гуще мрак кругом, тем ярче блеск звезды, И чем прискорбней жизнь, тем радостней могила. 1835