А. В. Громова Жанр историко-этнографического очерка в

А. В. Громова
Жанр историко-этнографического очерка в наследии Л. Ф. Зурова
В статье охарактеризованы записки-отчеты Зурова о произведенных им в 1930-е
годы на Псковщине археологических и этнографических разведках. Предлагается рассматривать эти тексты не как научные документы, а как образцы очерковой прозы.
Ключевые слова: Л. Ф. Зуров, русское зарубежье, очерковый жанр.
В наследии Л. Ф. Зурова, писателя русского зарубежья первой волны,
значимое место занимает жанр очерка. Тяготение писателя к этой жанровой форме было обусловлено его стремлением к достоверности, к опоре на
реальный факт [3]. Свою литературную деятельность он начал с газетных
публикаций в русскоязычной периодике Латвии. Его ранние очерки, объединенные образом Латгалии, рассмотрены в диссертации Т. К. Сивашовой
[17]. Близки к очерку некоторые поздние рассказы (например, «Обитель»).
Однако корпус очерковой прозы Зурова не исчерпывается названными
произведениями. Представляется правомерным добавить к ним тексты, которые до сих пор воспринимались только как научные документы: это записки-отчеты об археологических и этнографических разведках,
производившихся Зуровым в 1930-е годы в бывшем Печорском уезде
Псковской губернии, включенном в 1920 году в состав Эстонии и получившем эстонское название Петсери.
В первые годы эмиграции Зуров проживал в Латвии. В 1928 году он
участвовал в организованной университетом Риги командировке в ПсковоПечерский монастырь, где производил регистрацию древностей для книги
профессора В. И. Синайского [16]. Тогда же он посетил Изборск и его окрестности, самостоятельно производя археологическую разведку. На чердаке библиотеки монастыря Зуров нашел старинную икону с
изображением обители, по которому собирался восстановить первоначальный облик надвратной церкви Николы Ратного. Благодаря поддержке Отдела по охране памятников старины при Министерстве Народного
просвещения Эстонии, Зуров получил разрешение на реставрацию в
1935 году. В это время писатель проживал уже во Франции. После поездки
он установил контакт с Парижским Музеем Человека и в 1937 году получил официальную миссию на археологическую и этнографическую разведку в Сетумаа (районы расселения народности сету). В 1938 году он также
выезжал на Псковщину, собрав для Музея Человека богатые коллекции
предметов материальной культуры. Зуров планировал продолжить работу
в 1939 году, но поездка в Эстонию не состоялась из-за обострения политической ситуации, а затем разразилась война.
Официальные отчеты Зурова, написанные для Музея Человека, отличаются краткостью и сухостью слога. Так, «Копия доклада о результатах
34
археологических и этнографических работ, произведенных летом и осенью
1937 года Л. Зуровым в Сетумаа (Эстония)» [12] содержит перечисление
всех находок и открытий, «Копия доклада для Музея Человека, ноябрь
1938 г.» [15] включает перечень обследованных деревень, список сделанных фотографий и каталог собранных предметов материальной культуры.
Но Зурова такая форма отчетности не удовлетворяла: он хотел полнее отразить все увиденное и создал ряд текстов в «расширенном» варианте. Это
«Город Печеры и его окрестности СССР. Материалы археологической и
этнографической разведки 1928, 1935 гг. Выписки из уцелевших записных
книжек и полевых дневников» [7], «Археологическая разведка 1937 г.» [6],
«Изборск – Малы: материалы археологической и этнографической разведки 1935 г.» [9] и обобщающая «Записка о произведенном обследовании
древностей Печорского и Изборского края, о реставрации звонницы церкви Николы Ратного в Псково-Печерском монастыре и о результатах археологической и этнографической разведки в 1935, 1937 и 1938 гг. (1946)»
[10], переданная в 1945 году в Академию Наук СССР. Машинописные копии этих документов находятся в архиве Дома Русского Зарубежья имени
А. Солженицына (далее – ДРЗ). Один краткий фрагмент был опубликован
[16]. На основе полевых наблюдений Зуров написал также две статьи, одна
из которых была напечатана в шведском журнале «Folk-Liv» [19].
Данные тексты уже привлекали внимание исследователей в качестве
источников изучения биографии Зурова, его научной деятельности, археологических и этнографических сведений [1; 4; 5; 18]. Но как документы
эти тексты грешат многими неточностями: в них отсутствует паспортизация и справочно-библиографический аппарат; они содержат фактические
ошибки (например, в названии населенных пунктов); слова информантов
не закавычиваются, а включаются в авторский текст как прямая речь. С
другой стороны, стиль записок местами приближается к художественному
благодаря выразительным описаниям, лирическим и публицистическим
вкраплениям, воспроизведению народной речи. На этом основании правомернее
рассматривать
данные
произведения
как
историкоэтнографические очерки.
Очерковый жанр интенсивно развивался со второй половины XIX в. К
нему
обращались
Н. Успенский,
Н. Помяловский,
И. Тургенев,
М. Салтыков-Щедрин, Н. Лесков, в ХХ веке – М. Горький, А. Куприн.
Особый пласт русской литературы составляют этнографические очерки
П. Ефименко, А. Коринфского, С. Максимова и др. Для всех разновидностей очерка общими являются фактографичность, бессюжетность, свободная композиция, определяемая логикой развития авторской мысли,
доминирование познавательного начала.
Очерковая литература была призвана осветить те сферы действительности, которые оставались за пределами внимания художественной прозы:
жизнь различных социальных и профессиональных слоев и групп, а также
35
разных народов, населявших Россию [15, с. V–VI]. Это в полной мере относится к очеркам Зурова, обследовавшего территорию русско-эстонского
пограничья, исторически имевшую смешанное население. Особое внимание было уделено народности сету, населявшему Печорский уезд. Зуров
успел запечатлеть уникальные этнографические факты. Его археологические разведки были также продуктивны, что подтверждают современные
археологи [5].
Из перечисленных текстов Зурова наиболее полным, содержательным
и литературно обработанным является итоговая записка, написанная для
АН СССР «О произведенном обследовании древностей Печерского и Изборского края, о реставрации звонницы церкви Николы Ратного в ПсковоПечерском монастыре и о результатах археологической и этнографической
разведки в 1935, 1937 и 1938 гг.» [8]. В ней подробно описаны детали подготовки, организации и проведения экспедиций (включая сведения об участии организаций, финансировании, датах поездок и т.п.). Эта записка
отличается от остальных и в композиционном отношении: она не делится
на главки, Зуров рассказывает о своей археолого-этнографической деятельности в соответствии с хронологией событий. Ведущая роль в построении текста отведена автору, который не избегает личных оценок и
гипотез.
Записка начинается с описания работы Зурова в Псково-Печерском
монастыре в 1928 году. Автор включает в очерк информацию по истории
края с древнейших времен, дает справку о его населении: славянских племенах кривичей и народности сету, затем переходит к памятникам древнего зодчества. Описывая произведения древнерусской архитектуры, автор
подчеркивал, что они «изуродованы» позднейшими перестройками и ремонтами. Стараясь привлечь к ним должное внимание советского государства, Зуров с публицистическим пафосом писал о небрежении Эстонского
правительства к памятникам старины, в том числе к Изборской крепости и
Труворову городищу: «И это было место, отмеченное во всех учебниках
истории, <…> место многовековой обороны русской земли, обильное курганами, кладами, боевыми полями, насыщенное золой древних очагов» [8,
л. 6].
Публицистические фрагменты сочетаются с взволнованно лирическими: «Богатый древними поселениями и погребениями край напрасно ожидал исследователей. Песенные богатства Обозерья погибали – со
стариками навсегда уходило живое предание» [8, л. 7]. Зуров подробно
описывает сокровища библиотеки и ризницы монастыря, монастырские
церкви, образцы древнего керамического искусства – керамиды, закрывающие погребения в монастырском некрополе, а также часовни и звонницы в окрестностях Печор, могильники и каменные кресты. Переходя к
событиям 1935 года, Зуров дает отчет о работах по восстановлению первоначального облика церкви Николы Ратного и сообщает о результатах ар36
хеологической разведки (регистрация находок каменного века и предметов
из боевых погребений, открытие древнего славянского городища «Митковикий Городачек»).
Записка содержит также сведения по этнографии края, специфика которого определялась соседством двух народов – русских и сету: «Рядом с
русскими деревнями, в сетских деревнях доживали свой век языческие обряды. Сету в середине XIX века молились в языческих рощах, а в глухих
деревнях у них жили волхвы-старики, которые исполняли обязанности народных жрецов» [8, л. 19]. В 1937 году Зуров собрал интересный этнографический материал, относящийся к почитанию священных камней,
деревьев и источников, сделал уникальные фотографии, впоследствии переданные в Парижский Музей Человека. В 1938 году работа по собиранию
этнографических данных была продолжена, для Музея было собрано несколько коллекций, в частности, вышитые льняные полотенца с магическими узорами.
В заключение Зуров высказал целый ряд предположений относительно истории этих мест – с опорой на данные археологии, этнографии и топонимики. Например, он предположил, что большинство церквей и
часовен Печорского края (включая Псково-Печерский монастырь) поставлены на древнейших языческих почитаемых местах. Зуров также считал,
что в давние времена славяне по водным путям доходили до Балтийского
моря и «призвание князей» оказалось возможным потому, что связь с поморской Русью существовала и раньше. В финале записки он обратился к
Комиссии по учету и охране памятников искусства с просьбой уделить
внимание Печорскому краю.
Остальные записки посвящены более частным (в хронологическом
или географическом плане) темам. Они имеют другую композиционную
структуру (делятся на небольшие озаглавленные части), более нейтральны
по стилю. Например, записка «Город Печеры и его окрестности СССР. Материалы археологической и этнографической разведки 1928, 1935 гг.» [9]
вторичны по отношению к предыдущей (на которую Зуров неоднократно
ссылается в тексте). В этом очерке многие реалии и достопримечательности только названы, но не описаны: Зуров как будто создает путеводитель
для специалистов, которые пойдут по его следам. Так, он перечисляет местных жителей, которые могли бы стать информантами для будущих исследователей ремесел, дает перечень памятников деревянного зодчества и
зарегистрированных им могильников. Сведения излагаются конспективно,
и чем ближе к концу, тем короче становятся главки, последние из которых
представляют собой список объектов.
Наряду с уже знакомой информацией по истории края и ПсковоПечерского монастыря, в этом очерке содержатся сведения, не включенные в обобщающую записку. Например, автор уделяет внимание ремеслам
37
(гончарное производство, изготовление пряничных досок, лошадиных дуг,
корзин, глиняных игрушек и т.п.).
Интересны этнографические сведения, относящиеся к обычаям и верованиям народа сету, почитаемым камням и комплексной обрядовости в
некоторых населенных пунктах. От священника о. Рака Зуров записал сведения о сету, включая информацию об их жилищах, костюме, обычаях, верованиях: «Народ очень даровитый от природы. <…> Опевают невесту
десять часов, все новые песни поют. <…> Сетки искусно мажутся, большие кокетки, лен в волосы вплетают, целые пряди. <…> Делают они головной убор в субботу или воскресенье утром и эта прическа остается на
целую неделю» [7, л. 36]. Народ сету называют полуверцами, так как у них
сохранились остатки языческих верований и обрядов: «Сеты <…> в старину мазали сметаной губы на иконах, приносили к иконам творог и яйца.
Они очень чтут резной образ Николая Чудотворца, что стоит в Никольской
церкви Печерского монастыря. Приносят ему всяческие дары, а раньше,
как рассказывали, приносили ему и сапоги, так как по преданию он по ночам ходит по полям: где пройдет, там хорошо растет рожь» [7, л. 37].
Большой интерес для этнографа представляют сведения о почитаемых
камнях, например, о священном Ивановом камне около деревни Мегузицы,
к которому люди приходили, чтобы получить исцеление. Зуров описал обрядовые комплексы в погостах Тайлово и Зачеренье. На курганах в Тайловском бору во время весеннего крестного хода служат литию, а
«полуверцы» (сету) устраивают на них тризны (поминовение умерших родителей) на масляной неделе, в Ильин день и на третий день после Николина дня. В погосте Зачеренье издревле существовали обряды, связанные с
почитанием Прасковьи Пятницы (культ священной сосны, на которой, по
народному преданию, нашли икону св. Великой Прасковьи и каменный
крест, ношение креста вокруг церкви в Анастасьевскую пятницу, тризны
на могилах).
Зуров присовокупляет к этим фактам ссылку на исторический источник: записку десятоначальника попа Никиты Яковлева в Псковскую консисторию, относящуюся к 1783 году и свидетельствующую о том, что
данный обычай существовал уже тогда. В 1938 году Зуров лично наблюдал
ношение креста и тризну на могилах.
По такому же принципу построен очерк «Изборск – Малы» об археологической и этнографической разведке 1935 года [9]. В тот год Зуров еще
не имел официальной миссии, и разведки производились им по собственному почину. В очерке дается историческая справка об Изборске – древнейшем городе славян, который являлся боевым форпостом Пскова, но
после гражданской войны «по недоразумению» был отделен от Псковской
земли и отошел к Эстонии. Описано Труворово городище с предполагаемой могилой Трувора и церковью Святителя Николая, каменные плиты и
кресты, Изборская каменная крепость; перечислены церкви, часовни,
38
вкладные заветные кресты в стенах и башнях крепости. Отмечено, что Изборская земля богата древними боевыми погребениями: там на полях крестьяне сохами выпахивали кости животных и людей, оружие и украшения
из могильников. Зуров нашел и передал в Археологический кабинет Юрьевского университета громадные кости доисторического животного, каменный топор и жернова. В очерке перечисляется множество могильников
с указанием их местоположения и владельцев земли.
В этом же очерке описано древнее городище под названием Городач и
содержится история Христо-Рождественского мужского монастыря
XV века в деревне Малы близ Изборска. Этот порубежный монастырь был
разорен Стефаном Баторием и возобновлен Анной Иоанновной. По преданию, во время разорения колокола были опущены жителями на дно озера.
Небольшие тексты «Изборск (добавление) 1937 г.» [10] и «Изборск.
Приложение к археологической разведке и материалы по топонимике.
1938 г.» [11] являются дополнениями к предыдущему. В них содержатся
отрывочные записи (информация, полученная от жителей Изборска – об
улицах Изборска, часовнях, каменоломнях изборских мастеров, о священных источниках и дубах, о курганах, о преподобном Никандре и Бодракове
камне). Вместе с голосами информантов в текст вклиниваются фольклорные произведения – легенды, предания. «Старинное кладбище – у нас там
Трувор положен. Вот мужички простые копали могилку и вырыли гроб,
раскрыли – так и сияет. А пошли в Изборск за народом, а он и ушел – никого не нашли» [10, л. 31]. «Говорили старики, есть в Изборске вода живая
и мертвая. Говорят, шел старик, ел рыбу, кинул кости в Шумильник, и стала рыба живая» [11, л. 49].
Стиль очерков Зурова местами отличается подлинной художественностью. Об этом свидетельствуют авторские метафоры («богатое живыми
водами место» [11, л. 3], сравнения («зеленая глазурь цвета речных водорослей» [8, л. 15]), выразительные описания, например, описание соборной
церкви Псково-Печерского монастыря, ископанной в горе: «В старину над
ней зодчие не поставили храма, а лишь среди зелени, деревьев, над пещерным храмом поставили словно выросшие из земли два золотых шатра <…>
Их длинные золотые шейки барабанов переходили в золотые главы, образы хлебных колосьев или же золотых, нераскрывшихся цветочных почек»
[8, л. 12]. Приближает очерки к художественным текстам введение в авторское повествование прямой речи информантов, а также диалогов. Таков, например, фрагмент об одном из почитаемых камней: «Титов камень
находится в ручье Каменце неподалеку от Печерского монастыря.
– Какой Тит – Бог знает, – сказала мне в богадельне старуха Вторушина. – <…> В Печерах больные бабы ложились животом на Титов камень.
Я спросил Вторушину, зачем они это делали.
– А болезни камню отдают, – ответила она» [7, л. 12 – 13].
39
Очерки Зурова по содержанию и стилю перекликаются с его художественными произведениями: например, история и предания ПсковоПечерского монастыря первоначально были изложены в повести «Отчина», работа Зурова в монастырской ризнице описана в рассказе «Обитель»,
тема водного пути к Балтике встречается в повести «Иван-да-Марья»;
включение реплики персонажа в авторский текст без предварительных
«ремарок» типично для малой прозы сборника «Марьянка» [3].
На основании проделанного анализа содержания, композиции и стиля
названных произведений считаем возможным отнести их к жанру историко-этнографического очерка.
Список литературы
1. Белобровцева И. З. Л. Зуров и Эстония // Русские в Прибалтике. – М.: Русский
путь, 2010. – С. 289 – 307.
2. Белобровцева И. З. Л. Зуров – писатель-эмигрант, которого нельзя назвать
«эмигрантским писателем» // «В рассеянии сущие…»: культурологические чтения
«Русская эмиграция ХХ века». – М.: Дом-музей М. Цветаевой, 2006. – С. 180 – 189.
3. Громова А. В. Поэтика малой прозы Л.Ф. Зурова: Сборник «Марьянка» //
Пушкинские чтения–2007. – СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2007. – С. 281 – 288.
4. Громова А. В. Этнографическое наследие Л.Ф. Зурова // Живая старина. –
2009. – № 1 (61). – С. 46 – 49.
5. Грушина Л. Е. Л. Зуров и его исследования археологических памятников Печорского края // Первые Псковские региональные краеведческие чтения / ред.-сост.
Т. В. Вересова. – Псков, 2011. – С. 142 – 153.
6. Зуров Л. Археологическая разведка 1937 г. // ДРЗ. – Ф. 3. – Оп. 1. – К. 1. –
Ед.хр. 2. – Лл. 1 – 42.
7. Зуров Л. Город Печеры и его окрестности СССР. Материалы археологической
и этнографической разведки 1928, 1935 гг. Выписки из уцелевших записных книжек и
полевых дневников // ДРЗ. – Ф. 3. – Оп. 1. – К. 1. – Ед. хр. 1. – Л. 1 – 42.
8. Зуров Л. Записка о произведенном обследовании древностей Печорского и Изборского края, о реставрации звонницы церкви Николы Ратного в Псково-Печерском
монастыре и о результатах археологической и этнографической разведки в 1935, 1937 и
1938 гг. (1946) // ДРЗ. – Ф. 3. – Оп. 1. – К. 1. – Ед. хр. 9. – Лл. 1 – 62.
9. Зуров Л. Изборск – Малы: материалы археологической и этнографической разведки 1935 г. // ДРЗ. – Ф. 3. – Оп. 1. – К. 1. – Ед. хр. 5. – Лл. 1–28.
10. Зуров Л. Изборск (добавление) 1937 г. // ДРЗ. – Ф. 3. – Оп. 1. – К. 1. –
Ед.хр. 5. – Лл. 29 – 35.
11. Зуров Л. Изборск. Приложение к археологической разведке и материалы по
топонимике 1938 г. // ДРЗ. – Ф. 3. – Оп. 1. – К. 1. – Ед. хр. 5. – Лл. 46 – 65.
12. Зуров Л. Копия доклада о результатах археологических и этнографических
работ, произведенных летом и осенью 1937 г. в Сетумаа (Эстония) // ДРЗ. – Ф. 3. –
Оп. 1. – К. 1. – Ед. хр. 16. – Лл. 6–15.
13. Зуров Л. Копия доклада для Музея Человека, ноябрь 1938 г. // ДРЗ. – Ф. 3. –
Оп. 1. – К. 1. – Ед.хр. 16. – Лл. 32 – 37.
14. Зуров Л. Окрест Печер. Выписки из уцелевших записных книжек и полевых
дневников. (1928–1935) / публ. С. Исакова // Вышгород. – 1998. – № 4. – С. 179 – 185.
15. Костелянец Б. Русский очерк // Русские очерки. – М.: Худож. лит., 1956. –
С. V–LXXX.
40
16. Псково-Печерский монастырь. Общий культурно-исторический очерк. – Рига: Рити, 1929.
17. Сивашова М. Латгальский текст в литературе русского зарубежья:
дис. …канд. филол. наук. – Даугавпилс, 2012.
18. Benfougal T. Nouveaux terrains ethnographiques du Musee de l’Homme, années
1930. Retour sur les missions de B. Vilde et L. Zouroff au Setumaa (Russie-Estonie) // Retour
sur le terrain. Nouveaux regards, nouvelles pratiques. Eurasie. – 2010. – № 20. – P. 93 –143.
19. Zouroff L. Dyrkan av stenar, källor och träd bland setukeser och ryssar i Petseriområdet [Традиция поклонения камням и источникам среди сету и русских Печорского
района] // Folk-Liv. Acta ethnologica et folkloristica Europaea. – T. IV. – Stockholm, 1940. –
P. 62 – 77.
М. В. Заваркина
«Кулацкая утопия» А. Чаянова и «кулацкая хроника» А. Платонова
В статье рассматривается один из идеологических контекстов творчества
А. Платонова 1930-х годов — теория кооперативной коллективизации А. Чаянова. Доказывается, что в повести-хронике «Впрок» Платонов, с одной стороны, художественно
воспроизводит чаяновскую утопическую модель «города-сада», с другой – отходит от
нее в своем понимании сущности коллективизации.
Ключевые слова: А. Чаянов, А. Платонов, контекст, коллективизация, утопия, антиутопия, метаутопия.
Повесть А. Платонова «Впрок», опубликованная в мартовском номере
журнала «Красная новь» за 1931 год, вызвала жесточайшую критику. Сталин назвал произведение Платонова «рассказом агента наших врагов, написанным с целью развенчания колхозного движения» [3, с. 150].
А. Фадеев пишет разгромную статью под названием «Об одной кулацкой
хронике», в которой проводит несколько литературных параллелей, в том
числе и с «чаяновской кулацкой утопией» [15, с. 208].
В начале 1930-х годов проходит ряд показательных процессов по
сфабрикованным делам, в том числе процесс «Трудовой крестьянской партии», вследствие чего был арестован выдающийся ученый и экономист, профессор Московской Сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева
А. В. Чаянов. Повесть Чаянова «Путешествие моего брата Алексея в страну
крестьянской утопии» (1920) фигурировала в материалах следствия как
«программа» партии.
Исследователь В. Васильев считает, что у истоков новой русской прозы о судьбе советской деревни стоят три произведения: роман Е. Замятина
«Мы», повесть А. Чаянова и роман А. Платонова «Чевенгур» [2, c. 304].
Исследователь не упоминает повесть-хронику Платонова «Впрок», написанную в 1930 году по «горячим следам» коллективизации, после выхода в
свет статей Сталина «Головокружение от успехов. К вопросам колхозного
41