ТВОРЧЕСТВО Е. И. ЗАМЯТИНА И СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
реклама
166 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ И ПРОЦЕССЫ ТВОРЧЕСТВО Е. И. ЗАМЯТИНА И СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА О. В. ТОЛМАЧЕВА Значительное место в изучении творчества Е. И. Замятина занимает прояснение творческих связей классика начала ХХ в. с современной литературой. Многочисленные публикации, посвященные решению этой проблемы, представлены на страницах тамбовских изданий. Обзор материалов, предметом которых является исследование воздействия идей Е. И. Замятина на развитие современной литературы, позволяет конкретизировать отдельные моменты замятинской эстетической системы (функционирование отдельных приемов и элементов поэтики писателя в прозе современных авторов, актуальность значимых для Замятина проблем и идей), демонстрирует универсальность художественного космоса Замятина. Проведенные наблюдения позволяют говорить о плодотворности творческих поисков прозаика и их востребованности спустя десятилетия. Анализ рецепции замятинских идей в современной литературе намечает перспективы дальнейшего изучения художественной системы писателя. Ключевые слова: Е. И. Замятин, отечественное замятиноведение, влияние, современная литература. В настоящее время в научной литературе часто встречаются исследования, посвященные изучению проблемы влияния творчества Е. И. Замятина на современную литературу. Это новая страница в отечественном изучении творчества писателя. В современном российском замятиноведении выявлены многочисленные параллели творчества классика начала ХХ в. и современной литературы, обозначены точки притяжения и расхождения. Как нельзя лучше эволюцию обращения к этой проблеме демонстрирует многотомное тамбовское издание «Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня» [5]. Так, привлекая к сопоставлению творчество Е. И. Замятина и А. И. Солженицына, Г. М. Алтынбаева подчеркивает, что оба писателя стали «не только теоретиками и критиками новейшего искусства, но и его аналитиками» [5, ХIV, с. 237]. Действительно, писателей объединяет подход к новому искусству, приемы оперирования словом, обусловленные, может быть, их техническим образованием (Замятин – инженер-корабле-строитель, Солженицын – математик). Однако следует заметить, при всем этом точек расхождения у двух мастеров ХХ в. едва ли не больше, чем точек соприкосновения. Об этом свидетельствует публикация записей А. И. Солженицына из серии «Литературная коллекция» в журнале «Новый мир» [4]. Солженицын не одобряет мысли Замятина о том, что Христос – еретик. Ему не по нраву «острый атеизм» Замятина. Атеистический взгляд № 10 (056), 2013 на мир, по его мнению, обусловил существенный изъян в художественной системе Замятина. «Вот его потянуло к мистике или к какой-то высшей философии – о Вселенной, однако, без Творца. Но когда миростроение с дуплом – трудно сочинить философию, очень напряженно» [4]. Можно говорить о целом цикле исследований, в котором имя Замятина упоминается в связи с современными произведениями антиутопического характера. Например, Г. З. Горбунова связывает роман Т. Толстой «Кысь» с художественными прогнозами Замятина, с реализацией и современной трансформацией идеи синтетизма [5, XIV, с.155160]. «Синтетизм, – писал Е. Замятин, – пользуется интегральным смещением планов. Здесь вставленные в одну пространственно-временную раму куски мира – никогда не случайны: они скованы синтезом и ближе или дальше – но лучи от этих кусков непременно сходятся в одной точке; из кусков – всегда целое» [3]. Т. Толстая в пространственновременной организации «Кыси» демонстрирует упомянутое «смещение планов». Весь роман, по наблюдению Г. З. Горбуновой, основан на синтезе возможного будущего, настоящего и прошлого, социально-бытового и фантастического. Временное пространство перенасыщено, как отмечает исследователь, в нем воплощены разные пласты повествования, различные исторические эпохи. Неблагополучное экономическое положение общества, описанное в романе, напоминает о недавнем советском прошлом. В техногенной катаст- О. В. ТОЛМАЧЕВА рофе усматривается авария, подобная Чернобыльской. Произведение Толстой рассчитано на интеллектуально подкованного читателя, оно требует умения оперировать знаниями, совмещать исторические пласты и видеть целостную картину. Это именно то, о чем рассуждал Замятин: «Сегодняшний читатель и зритель сумеет договорить картину, дорисовать слова – и им самим договоренное, дорисованное будет врезано в него неизмеримо ярче, прочнее, врастет в него органически. Так синтетизм открывает путь к совместному творчеству художника – и читателя или зрителя; в этом – его сила» [3, с. 80]. Кроме того, современные исследователи прослеживают, как в литературе последних десятилетий ХХ в. реализуются и модифицируются принципы, заложенные Замятиным в специфику жанра романа-антиутопии. По наблюдениям М. В. Мокровой [5, IX, с. 111-117], Е. И. Замятин одним из первых отметил внутренние связи между утопией, мифом и религией. Он предугадал появление тоталитарной идеологии, получившей фактический статус новой религии. Все это показано в его романе «Мы». М. В. Мокрова констатирует, что Войнович, продолжая эту линию, в романе «Москва 2042» демонстрирует абсурдность, нелепость и опасность соединения веры и идеологии. Кроме того, в картине государства, нарисованного Замятиным в начале ХХ в. и Войновичем в конце столетия прослеживается целый ряд аналогий, постоянных мотивов. По мнению исследователя, эти устойчивые параллели объясняются логикой жанра, в котором сохраняются постоянные стереотипы и модели переустройства общества. Тем не менее, «сохраняя свою основную функцию предупреждения, свои типовые структурные элементы формы и содержания, жанр антиутопии … постепенно размывается: все менее четкими становятся его границы, он контаминирует с другими жанрами… Современные антиутопии утратили замятинские цельность, философичность, обобщенность и емкость повествования… Войнович и другие писатели одновременно приходят в своих творческих поисках к сатирической конкретности, злободневности, выявляя болевые точки своего времени» [5, IX, с. 117]. Присутствие замятинских идей в повести В. Маканина «Лаз» обнаруживает Е. В. Дмитриченко [5, VI, с. 92-94]. По мысли ученого, Маканину оказалась близка замятинская антитеза «я – мы». Однако у писателя конца ХХ столетия эта модель наполняется иным содержанием: личность уже не способна к сопротивлению, это нивелиро- 167 ванный осколок толпы, обладающий усредненным интеллектом. Такой личности уже не нужна Великая Операция. Реализацию замятинских принципов в антиутопии конца ХХ в. анализирует и А. В. Сафронов [5, VI, с. 94-96]. Исследователь называет целый ряд имен и произведений, предтечей которых можно считать роман «Мы»: «Поиск предназначения или, Двадцать седьмая теорема этики» С. Витицкого, «Последний герой» А. Кабакова, «Гравилет Цесаревич» В. Рыбакова, «Демгородок» Ю. Полякова, «Государственное дитя» В. Пьецуха, «Кремлевский Амур, или Необычайные приключения второго президента России» М. Чулаки. Авторы названных антиутопий чаще всего полемизируют с Замятиным, и, как отмечает автор статьи, это объясняется тем, что они отнюдь не гипотетически знакомы с будущим, которое Замятин лишь прогнозировал. Однако все они сходятся в одном: в том, что нормальный ход истории возможен только без насильственного вмешательства. «Что же такое мы?!» – задается вопросом А. Л. Семенова, сопоставляя известный роман Замятина «Мы» и не менее знаменитое сегодня произведение современного писателя В. Пелевина «Generation «П» [5, ХI, с. 163-170]. Сходство проблематики этих произведений, отстоящих друг от друга более чем на полвека, автор статьи определяет как «отсутствие мечты», «достижение идеала». По мысли А. Л. Семеновой, Замятин создал государство машиноравного счастья. Это воображаемое будущее. Пелевин скопировал предполагаемое настоящее, один из его вариантов. Оба писателя сходятся в идее о том, что счастье «коллективное», поделенное на всех и заданное сверху, как внушенный комплекс «нужных», «принятых» идеалов, – иллюзорно. Сопоставляя творчество Е. Замятина и Л. Петрушевской, Д. В. Рыкова говорит об общем трагическом мироощущении писателей, их склонности к экспрессионистическому, «шокирующему» повествованию и перенасыщенным краскам. Она делает вывод о том, что оба писателя страшатся одной опасности: конфликта человека и созданной им механистической бездушной цивилизации. Только Замятин проецирует трагический исход конфликта в будущее, а Петрушевская рисует его как свершившийся факт [5, ХIV, с. 239-241]. Влияние Замятина на современную литературу масштабно раскрыто в трудах Е. В. Бороды [1; 2]. Автор проецирует творчество Е. И. Замятина на вторую половину ХХ в. и современную литерату- № 10 (056), 2013 168 ру. Исследователь считает, что художественные открытия Замятина послужили своеобразным эстетическим ресурсом, не выработанным до конца, но востребованным спустя десятилетия после вынужденного ухода писателя из литературного процесса. Е. В. Борода обнаруживает, что Замятин верно подметил перспективы зарождения некоторых тенденций в русской литературе. Эти тенденции позже проявили себя в различных сферах и направлениях. Так, достижения русского реализма, путь его развития были предугаданы писателем и намечены в статьях «О синтетизме», «Новая русская проза». В своих книгах Е. В. Борода анализирует пути взаимодействия замятинской прозы и научной фантастики второй половины ХХ в. Она обнаруживает точки соприкосновения, ряд частных и общих совпадений в творчестве Замятина и Стругацких, отмечает полемические моменты их творческого диалога. Подобное сопоставление интересно тем, что писатели отражали действительность, находясь по разные стороны одной культурной эпохи: «Существование в рамках внутренне схожих обстоятельств обусловило интерес художников к схожей проблематике. Однако представители разных временных периодов, они не могли оценивать действительность одинаково. Замятин наблюдал становление советского Левиафана, Стругацкие стали свидетелями его агонии» [1]. В монографии «Художественные открытия Е. И. Замятина в контексте поисков русской литературы второй половины ХХ – начала ХХI вв.» к изучению привлекается творчество других представителей указанного периода. Исследователь очерчивает контуры творческого диалога Замятина и писателей второй половины ХХ – начала ХХI вв., отмечая общность тем, актуальность художественной проблематики, сходство эстетических воззрений, многообразие приемов, заимствованных у классика. Идеи Замятина, его стилистические приемы, элементы поэтики нашли отражение в творчестве писателей самых разных направлений: в отечественной фантастике (братья Стругацкие, И. Ефремов), сатирической прозе (В. Войнович), реализме второй половины ХХ в. (В. Маканин, Ч. Айтматов, В. Распутин), постреалистической прозе (В. Пелевин, Л. Петрушевская, П. Крусанов). В русской литературе последних десятилетий присутствуют конкретные факты и закономерности, ведущие начало от замятинской поэтики: тип героя (Благодетель у Замятина – Прогрессор у братьев Стругацких, герой-исполин у П. Крусано- № 10 (056), 2013 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ И ПРОЦЕССЫ ва; нумер у Замятина – манкурт у Ч. Айтматова, человек толпы у В. Маканина), тип конфликта (между природой и цивилизацией, между человеком и толпой, конфликт в замкнутом пространстве), – так считает замятиновед. Особенно интересно наблюдение ученого, что влияние Замятина на литературу указанного периода прослеживается не только после момента его «возвращения», но проявляло себя в период его вынужденного отсутствия: «Философские идеи, художественные открытия, творческие гипотезы Замятина находят благодатную почву в литературной среде этого периода, независимо от присутствия самого автора» [2]. В связи с этим в монографии осуществлен своеобразный концептуальный обзор литературы второй половины ХХ – начала ХХI вв. Основой для него послужила ориентация на художественную систему Замятина. Согласно обзору, востребованности классика в разные годы и поисков наиболее эффективных путей их решения указанного периода способствовала актуализация различных проблем. Так, в 1960-е гг. влияние Замятина прослеживалось в развитии фантастической литературы и активизации мифологического мышления, обусловившего, в свою очередь, возникновение деревенской прозы. 1970-е гг. демонстрируют развитие замятинских идей в появлении и популярности антиутопического романа. В этот период острым и необычайно актуальным становится обращение писателей к теме современного человека – представителя эпохи. «Типичным героем становится человек толпы, безымянный, безликий, потерянный… оторванный от корней» [2, с. 28]. Е. В. Борода констатирует, что Замятин органично вписывается в поиски середины 1980-х – конца 1990-х гг., разнообразие которых распространяется на российский постмодернизм, альтернативную прозу, эксперименты в области реализма. «Интерес вызывает все: его стиль, творческая манера, жанровая и эстетическая система, теоретические работы» [2, с. 31]. Рубеж ХХ–ХХI в. становится в представлении исследователя своеобразным итогом взаимодействия Замятина с современной литературой, «синтезом» его идей и художественных экспериментов нынешней эпохи. В монографии подробно анализируются литературные поиски середины ХХ – начала ХХI столетий, в которых трансформировались фундаментальные составляющие замятинской эстетической системы: концепция борьбы энергии и энтропии; убежденность в бесконечности любого развития, в том числе развития искусства; философия скифства. Так, например, замятинская оппозиция «энергия–энтропия» вскрывается иссле- 169 О. В. ТОЛМАЧЕВА дователем в контексте научного мировоззрения и одновременно мифологического мышления. По мнению Е. В. Бороды, Замятин именно таким образом воплощал в художественном творчестве эту антиномию. В «синтетическом» мышлении художника извечное противоречие двух сил находит отражение во втором законе термодинамики и в то же время уходит корнями в архаическое противоборство Хаоса и Космоса. Литература ХХ в. предоставляет оба варианта трактовки этого ключевого положения замятинской ценностной системы, обращаясь к мифологическому воплощению этого конфликта (Маканин, Пелевин, Крусанов) и к научному (Ефремов, Стругацкие). Несмотря на то, что анализ рецепции замятинских идей в современной литературе является сравнительно новым направлением в замятиноведении, оно намечает перспективы дальнейшего изучения художественной системы писателя, позволяет оценить ее фундаментальность и целостность. Диалог с потомками (Л. Петрушевская, В. Пелевин, В. Маканин и прочие) демонстрирует плодотворность замятинских идей, их востребованность спустя десятилетия. Литература 1. Борода Е. В. Отечественная фантастика как реализация эстетического ресурса русской литературы начала ХХ века: братья Стругацкие и Евгений Замятин. Тамбов, 2007. С. 58. 2. Борода Е. В. Художественные открытия Е. И. Замятина в контексте поисков русской литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков. Тамбов, 2010. С. 24. 3. Замятин Е. И. О синтетизме // Замятин Е. И. Я боюсь: Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. М., 1999. С. 79. 4. Солженицын А. И. Из Евгения Замятина // Новый мир. 1997. № 10. С. 193. 5. Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Научные доклады, статьи, очерки, заметки, тезисы: В XIV кн. Тамбов, 1994–2007. *** YE. I. ZAMYATIN'S WORKS AND MODERN LITERATURE O. V. Tolmacheva The important place in studying of Ye. I. Zamyatin's works occupies clearing of creative communications of the classic of the beginning of the XXth century with modern literature. The numerous publications devoted to the solution of this problem, are submitted on pages of the Tambov editions. The review of the materials which subject is research of influence of Ye. I. Zamyatin's ideas on development of modern literature, allows to concretize the separate moments of zamyatin esthetic system (functioning of separate receptions and elements of poetics of the writer in prose of modern writers, relevance of significant for Zamyatin problems and ideas), shows universality of Zamyatin's art space. The made observations allow to speak about fruitfulness of creative searches of the prose writer and their demand decades later. The analysis of reception of zamyatin ideas in modern literature plans prospects of further studying of art system of the writer. Key words: Ye. I. Zamyatin, domestic zamyatin studying, influence, modern literature. № 10 (056), 2013
