Велюго Ольга Александровна МГЛУ, Минск ПОЛЕМИКА ЛЮБОВНЫХ ДИСКУРСОВ: ВОСТОК – ЗАПАД, ВЕК XIX – ВЕК XXI …всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, - настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь... И. Тургенев Как отмечает Райнхард Зидер, за последние двести лет любовь и представления о любви существенно изменились [11, 5]. Это не могло не сказаться на художественной литературе. В западноевропейской прозе конца XX – начала XXI веков сформировался пласт произведений, в которых реализуется любовный дискурс1 нового типа – дискурс современной западноевропейской эстетики, много почерпнувшей из философии постмодернизма. Немалый вклад в этот процесс внес один из самых известных и талантливых авторов современной Великобритании, Джулиан Барнс (р. 1946). Здесь мы рассмотрим его рассказ "Вспышка" The Revival (1996)2, в котором ярко проявляется полярность двух любовных дискурсов, культур и времен: "Вспышка" – это гипотетическая полемика русского писателя XIX века и современного английского прозаика, востока и запада, классики и современности. Примечателен интерес Джулиана Барнса к русской культуре: писатель изучал русский язык, бывал в России, хорошо знаком с русской литературой. "Вспышка" представляет собой авторское размышление над письмами стареющего Ивана Тургенева к своей последней любви, известной молодой актрисе Марии Савиной. Рассказ Барнса пестрит выдержками из тургеневских писем (письма Савиной не сохранились) – здесь, таким образом, отчетливо слышны два различных голоса. Наша скромная задача состоит в обобщении и обосновании очевидных различий между этими дискурсами, а также в попытке определить гораздо менее явные сходства. Барнс пересказывает историю знакомства Тургенева с Савиной. Знаменитая артистка исполнила роль Верочки в спектакле по ранней тургеневской пьесе "Месяц в деревне". Мария Савина неожиданно предпочла роль второго плана и так тонко и глубоко сыграла ее, что Тургенев не узнал собственную героиню: "Неужели эту Верочку я написал?!" [1; 6] С тех пор между ними завязались теплые отношения, Тургенев полюбил Савину, о чем и признавался в своих письмах к ней, как свидетельствует Анатолий Кони [6]. По определению Игоря Волгина, Барнс, в отличие от "сентиментального Под дискурсом любви мы понимаем, в узком смысле, интерпретацию Ролана Барта ("развертывание речи влюбленного" [2], в т.ч. внутренней). 2 Рассказ впервые опубликован на русском языке в переводе Л.Мотылева в журнале "Иностранная литература", №1, 1999. Впоследствии вошел в сборник «Лимонный стол» The Lemon Table (2004). 1 биографизма" отечественных исследователей, избрал “физиологический” подход [3]: его интересует физическая сторона этой любви, а именно, "стали ли они любовниками" [1], был ли 60-летний Тургенев физически способен на интимные отношения. Внедрение Барнсом дискурса сексуальности резко контрастирует с метафоричным, сентиментальным любовным дискурсом Тургенева, начисто лишенным физиологических подробностей и в личной переписке, и в художественных произведениях. Этот контраст особенно ярко проявляется в эпизоде поездки Тургенева с Савиной – очень для него волнующем, на всю оставшуюся жизнь запомнившемся событии: "... этот час, проведенный в вагоне, когда я [он]3 чувствовал себя чуть не двадцатилетним юношей, был последней вспышкой лампады" (курсив наш – О.В.) [1; 6]. Непосредственно за этой цитатой Барнс в своем рассказе обрушивается на Тургенева с громогласной критикой метафоры, которая в русском переводе вынесена также в название4: "Хотел ли он этим сказать, что у него была почти полноценная эрекция? Наше столетие презирает предыдущее за его умолчания и общие места, за все эти вспышки, искры, огни и иносказательные ожоги. Любовь – никакая не лампада, боже упаси, это напряженный член и влажное влагалище, рычим мы на этих полуобморочных, самоотрекающихся людей. За чем дело стало? ..." [1]. В этом контрасте дискурсов отражена пропасть между классической традицией XIX века, c ее изысканными эвфемизмами и двусмысленностями, и современной культурой, пережившей сексуальную революцию. Эту пропасть Барнс прекрасно сознает. Признание Тургенева: "Я... почувствовал, … как я искренне полюбил Вас. Я почувствовал... что Вы стали в моей жизни чем-то таким, с которым я уже никогда не расстанусь" [1; см. также 6], – Барнс оценивает как "общепринятые выражения" [1]. Имеется в виду, что эти выражения были общеприняты в XIX веке, но не в веке XXI; так, Барнс спрашивает читателя: "Когда вам в последний раз писали о том, что целуют ваши руки?" [1]. Подобным образом, в русском языке устарело обращение на "Вы" в контексте признания в любви. Можно также предположить, что с течением времени изменились не только форма любовного дискурса, но и содержание: например, смысл, который в русской культуре вкладывается в слово "полюбил", трансформируется. Совершенно очевидно, что в XXI веке слова "неизвестно мне, за что я тебя полюбил", сказанные одним незнакомым мужчиной другому, были бы восприняты, по меньшей мере, с недоумением, а вероятнее, в высшей степени негативно. Между тем, князь Мышкин, который услышал это признание от своего случайного попутчика, Рогожина, ответил: "С величайшим удовольствием приду и очень вас благодарю за то, что вы меня полюбили" [4, 15]. Воображение же современного человека, по словам Барнса, "не останавливается – куда там. Нам в нынешнем веке все предельно ясно" [1], т.е. актуализируется, в первую очередь, сексуальный подтекст. 3 4 Вариант, цитируемый А. Кони. Точный перевод оригинального названия рассказа The Revival – "возрождение". Поэтому большинство наших читателей упоминанием физиологических подробностей (даже зарубежными писателями применительно к русским классикам) шокировать невозможно: современная русская литература в этом отношении превзошла западную [см. также 3]. Так, отмечает Ирина Скоропанова, русский постмодернизм считается на западе "самым авангардным" [9, 63]. В связи с этим хотелось бы заметить: в интеллектуальной западноевропейской литературе дискурс сексуальности теряет актуальность и не является самоцелью, потворствующей низменным вкусам массового читателя. Попробуем выяснить, какой цели он служит в рассказе Барнса. Для начала необходимо отметить, что вышеприведенный комментарий к "вспышке лампады" вряд ли является выражением личного мнения автора, а представляет собой скорее так называемый "общий дискурс" [5] – все коммуникативное пространство в историко-культурном контексте постмодерна с его массовой культурой и глобализацией. Это подтверждается употреблением словосочетания "наше столетие", а затем местоимения первого лица множественного числа, и становится особенно очевидным при прослушивании аудиозаписи рассказа, прочитанного самим автором [10]: Барнс выделяет этот отрывок интонационно: читает его в ускоренном темпе, эмоционально (взволнованно, возмущенно). Т.е. здесь появляется третий голос – голос современного обывателя, над которым автор, по-видимому, иронизирует. Ирония Барнса над обывательским дискурсом с особенной очевидностью проступает в следующем отрывке: "Если мы накоротке с удовлетворением, они были накоротке с желанием. … У них было целованье ножек, у нас есть сосанье пальчиков на этих ножках. Вы все еще предпочитаете нашу сторону неравенства? Может, вы и правы. Попробуем тогда его упростить: если мы накоротке с сексом, они были накоротке с любовью" [1]. Таким образом, в авторском дискурсе проступает усталость от грубости современности, ностальгия по утраченной метафоричности, которая была призвана оградить самое дорогое от пошлости, а вовсе не страхом нарушить приличия XIX века или обнаружить неуверенность в своих физических способностях. В этом мы единодушно соглашаемся с другими литературоведами [7, 158; 3]. Помимо дискурса сексуальности, есть и другие черты, отличающие дискурс Барнса от дискурса Тургенева. В общей тональности писем Тургенева чувствуется "минорный контекст" [7, 77], грусть, навеянная старостью, принесшей жизненную позицию "самоотречения"; в рассказе Барнса – грустная ирония над современным веком. У Тургенева – саморефлексия, типичная для дискурса влюбленного; у Барнса – постмодернистская цитация, интертекстуальность, чужая любовная история как отправной пункт для выражения собственных мыслей. У Тургенева – размышления над историей своей последней любви, с ее реальными и воображаемыми путешествиями; у Барнса – размышление над тем, что реальная история для нас недосягаема, ведь письменные свидетельства ее участников столь же достоверны, сколько их фантазии. Так, Барнс сравнивает два письма Тургенева о совместной поездке с Савиной. Написанные в разное время, они представляют собой противоположные по настроению версии событий. Так как в эпоху постмодернизма восприятие истории как метанарратива сменяется на представление об истории как о множестве малых, частных историй – микронарративов, Барнс во многих своих произведениях стремится к утверждению субъективности истории. Эти два столь несхожие дискурса – тургеневские письма и рассуждения Барнса – роднит, тем не менее, печальное понимание: любовь по природе своей не приносит счастья. Барнс пишет: "И в литературе, как в жизни у него, любовь не удавалась. Любовь могла с меньшим или большим успехом пробуждать добрые чувства, льстить самолюбию или очищать кожу – но счастья она не дарила; всегда мешало несоответствие чувств или намерений. Такова уж природа любви. … Любовь учила его наивной жадности предвкушения, горькой обездоленности провала, стону сожаления и глупой нежной памятливости. Уж он-то знал, что такое любовь". Возможно, это и есть та мысль, ради которой Барнс, собственно, обращается к истории Тургенева. Она многократно повторяется в творчестве писателя (ср. имплицитное ее выражение в романах "Попугай Флобера" Flaubert's Parrot, "Как все было" Talking It Over с эксплицитным дискурсом персонажей в романах "Англия, Англия" England, England, "До того, как она встретила меня" Before She Met Me и дискурсом автора в "Интермедии" Parenthesis, а также в позднем творчестве – в романе "Любовь и т.д." Love, etc.). И, несмотря на это, в эстетическом дискурсе любовь – всегда самое главное в жизни человека. Именно любовь – центральный мотив в произведениях Тургенева, что отмечает также Кони: "Недаром отвел он ей такую господствующую и исчерпывающую роль в своих произведениях, сделав ее стержнем, вокруг которого вращаются все события и лица его рассказов" [6]. Не теряет своего значения любовь и в современной западноевропейской прозе, где она "заполняет смысловые лакуны"5 [11, 5], о чем ярко свидетельствует творчество Барнса. В заключение отметим: взгляд на любовь, действительно, немало изменился за последние два столетия. В современный дискурс любви проникают, с одной стороны, дискурс сексуальности, а с другой стороны, постмодернистская философия с ее иронией, особым видением истории, интертекстуальностью, цитацией. Вместе с тем, в любовном дискурсе есть нечто неизменное, что связано с универсализмом самой любви как общечеловеческой категории. Любовные дискурсы в различных культурах характеризуются "некоторой базовой признаковой общностью" [8]. Эта общность состоит, в основе своей, в аксиологической направленности любовного дискурса: субъект представляет любовь как центральную, жизненно важную ценность. Литература 1. 5 Барнс, Дж. Вспышка / Дж. Барнс // Иностранная литература. – 1999. – №1. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: Перевод иностранного источника наш – О.В. http://magazines.russ.ru/inostran/1999/1/barnes.html. – Дата доступа: 08.07.2011. 2. Барт, Р. Фрагменты речи влюбленного / Р. Барт. – М.: Ad Marginem, 1999. – 431 c. 3. Волгин, И.Л. Из России – с любовью? “Русский след” в западной литературе / И.Л. Волгин // Иностранная литература. – 1999. – №1. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://magazines.russ.ru/inostran/1999/1/volgin.html. Дата доступа: 08.07.2011. 4. Достоевский, Ф.М. Собр. соч.: в 15 томах. / Ф.М. Достоевский. – Ленинград: Наука, 1989. – Т.6: Идиот. – 700 с. 5. Ерофеева, Е.В. К вопросу о соотношении понятий ТЕКСТ и ДИСКУРС / Е.В. Ерофеева, А.Н. Кудлаева // Проблемы социо- и психолингвистики: Сб. ст. – Пермь: Перм. ун-т, 2003. – Вып. 3. – С. 28 – 36. 6. Кони, А.Ф. Савина и Тургенев / А.Ф. Кони // Воспоминания о писателях. – Москва: Художественная литература, 1989. – С. 126 – 158. 7. Радченко, Д.А. Проза Джулиана Барнса: жанровая природа, проблема героя и нравственная философия автора: дисс. канд. филолог. наук: 10.01.03 / Д.А. Радченко. – Воронеж, 2008. – 181 л. 8. Ренц, Т.Г. Коммуникативный подход к анализу любовного дискурса / Т.Г. Ренц. – Волжский гуманитарный университет, 2007. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.lingvomaster.ru/files/357.pdf. Дата доступа: 08.07.2011. 9. Скоропанова, И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык / И.С. Скоропанова. – СПб.: Невский простор, 2001. – 416 с. 10. Barnes, J. The Revival / J. Barnes / audio file // [Electronic sourse]. – Mode of access: http://www.vintage-books.co.uk/authors/vintage-podcasts/Podcast5/. – Date of access: 02.07.2011. 11. Sieder, R. Liebe: Diskurse und Praktiken: Editorial / R. Sieder // Österreichische Zeitschrift für Geschichtswissenschaften. – 2007. – Band 18. – №3. – S. 5 – 12. Месяц в деревне. М. Савина в роли Верочки. 1879 г.