Русские писатели – героической Бельгии

Русские писатели – героической Бельгии
Н.Ю. Грякалова
Русские писатели – героической Бельгии
Специальный выпуск газеты «День»
21 октября 1914 г. вышел в свет специальный выпуск столичной газеты «День», посвященный «Героической Бельгии», – эти
слова были напечатаны крупным шрифтом на всех полосах 286‑го
номера. Литературный отдел газеты находился в руках историка
литературы и общественного движения П.Е. Щеголева, в недалеком прошлом связанного с либерально-демократическим Союзом
освобождения, а в описываемый период – широко известного в модернистских литературных кругах. Со свойственной ему энергией
он привлек к ангажированному историческим моментом проекту
крупные литературные силы. В данном и в последующих номерах были опубликованы стихотворения З. Гиппиус «Три креста»,
Ф. Сологуба «Утешение Бельгии», Вл. Пяста «Бельгии», эссе
Д. Мережковского «Убийца лебедей», «Поэза о Бельгии» Игоря
Северянина, публицистическое обращение Л. Андреева «Бельгийцам», литературно-критический обзор Вл. Гиппиуса под характерным названием «Бельгийские пророчества», а также стихотворение
А. Блока «Антверпен», которое станет предметом нашего анализа.
Сначала несколько слов о Бельгии – «маленькой стране с
большой историей» [Блок, 1962, с. 411], принявшей на себя первые
испытания начавшейся европейской войны, и ее монархе – короле Альберте I, портреты которого в разных ракурсах украшали в
осенние месяцы не только газету «День».
Король Альберт I и его супруга Елизавета были нетипичной
семейной парой на фоне декаданса европейских монархий. Королевская чета избегала роскоши, ценила радости семейной жизни,
много внимания уделяла благотворительности, меценатству –
устроенный королевой Елизаветой литературный салон посещали
известные деятели культуры (например, Э. Верхарн) и представители художественной богемы. Король Альберт вел здоровый образ
жизни, много путешествовал, часто инкогнито, был не только
искусным наездником, но и управлял автомобилем и мотоциклом,
а страсть к альпинизму стала причиной его трагической гибели в
феврале 1934 г. при восхождении на одну из вершин в Арденнах.
266
267
Рис. 1. Король Бельгии Альберт I.
Фотография из «Книги короля Альберта» (М., 1915)
Н.Ю. Грякалова
«Король-рыцарь», «король-солдат» приобрел поистине всенародную популярность в годы Первой мировой войны. В ночь на
4 августа, в ответ на отказ пропустить германские войска через
территорию нейтральной Бельгии, Германия начала военное вторжение. Согласно 68‑й статье Конституции, Альберт стал главнокомандующим бельгийской армией. После ожесточенного сопротивления территория страны была оккупирована. Именно здесь
после нескольких десятилетий европейского мира развернулась
война нового типа: с воздушными налетами, отравляющими газами, с массовыми актами насилия против гражданского населения;
воображение потрясали случаи вандализма: были разрушены объекты, имеющие культурно-историческую ценность в частности,
была сожжена Лувенская библиотека с ее богатейшим собранием
средневековых рукописей. После трехнедельной осады Антверпена (20 сентября – 10 октября 1914 г.) город был сдан, бельгийская
армия перешла под командование французских вооруженных сил.
Своим упорным сопротивлением бельгийцы дали возможность Англии и Франции подготовиться к решающему сражению на Марне.
5 сентября 1914 г. император Николай II наградил короля
Альберта орденом Св. Георгия 4‑й степени, а в ноябре того же года
ему была пожалована 3‑я степень этого ордена. Фотомонтаж, помещенный на обложке журнала «Нива» от 23 августа 1914 г. (ст.
ст.), – групповой портрет российского императора, английского
короля Георга V и короля Бельгии Альберта I – призван был продемонстрировать не только военный союз европейских монархов.
Фотография акцентировала физиогномическое сходство Николая
Романова и его кузена Георга, которые действительно были удивительно похожи. C бельгийским королевским двором представители русского престола были связаны династическими браками
еще в начале XIX в. Подпись «Августейшие братья по оружию»
подразумевала также родственные отношения монархов, представителей Саксен-Кобург-Готской династии (правда, в ходе войны
Георг V отказался от личных и семейных германских титулов и
взял фамилию Виндзор).
Публикация была своевременной. С 5(18) августа по
8(21) сентября 1914 г. в Галиции на фронте протяженностью свы-
268
Русские писатели – героической Бельгии
Рис. 2. Августейшие братья по оружию.
Обложка журнала «Нива»
Н.Ю. Грякалова
ше 400 км происходило одно из крупнейших сражений Первой
мировой войны между русской и австро-венгерской армиями, закончившееся победой русских войск. 22 августа было ознаменовано взятием Львова и Галича, 23‑е – победой в наступлении между Люблином и Холмом – факты, отмеченные Блоком в записной
книжке № 44 под соответствующими датами [Блок, 1965, с. 237].
В упомянутой книжке-ежедневнике (начиная с 1914 г. Блок
предпочитает именно такой тип записной книжки) под 29 сентября
читаем: «<…> Звонил Щеголев, просил к четвергу или пятнице
что-нибудь для “Дня” (о Бельгии) <…> – стихи или прозу» [Блок,
1965, с. 241]. Напомним, что накануне, 26 сентября по юлианскому
календарю (ст. ст.) пал Антверпен (в Европе, живущей по григорианскому календарю, это 10 октября).
Четверг и пятница – 2 и 3 октября (ст. ст.) – почти полностью
поглощены работой над собранием стихотворений Аполлона Григорьева. Но о своем обещании Блок помнит и 4 октября записывает:
«Пробую бельгийские стихи» [Блок, 1965, с. 242]. И он действительно пробует. Что же из этой попытки получается? Первоначальная редакция стихотворения «Антверпен» («Пусть это время
далеко…») представлена в разделе «Другие редакции и варианты»
3‑го тома академического Полного собрания сочинений и писем
А.А. Блока. Текстологическая работа проведена редактором-составителем Н.В. Лощинской, ею же воссоздана история текста,
подробно описан данный черновой автограф и характер правки, а
также составлен реальный комментарий к стихотворению [Блок,
1997, с. 376–381, 811–813]. Однако в движении «от замысла к воплощению», в процессе которого происходила борьба риторики и
лирики, черновая редакция и варианты текста известного стихотворения не анализировались.
Итак, Блок начинает с эпической «длинной строки»: «Над
шумящим пожаром войны». Возможно, сказалась ритмическая
инерция: 1 сентября 1914 г. было написано стихотворение «Петроградское небо мутилось дождем…» – шедевр блоковской лирики военной поры (опубликовано под заглавием «На войну» 21
сентября в газете «Русское слово» в рубрике «По поводу войны»
вместе со стих. «Россия» («Грешить бесстыдно, непробудно…»)).
270
Русские писатели – героической Бельгии
Рис. 3. Черновой автограф стихотворения «Антверпен».
ИРЛИ. Ф. 654. Оп. 1. Ед. хр. 98. Л. 1
Такое начало не удовлетворило поэта, и строка была зачеркнута.
Следующая попытка вообще не дала результата, строка лишь начата одним предлогом: В <... >. Далее Блок предпринимает радикальный ход – отказывается от первоначальной ритмической матрицы.
При этом «машины письма» делают свое безличное дело, услужливо подбрасывая расхожие клише:
а. Орудий гром, потоки крови…
А разве время далеко?
б. начато: Гром пушек, стоны <...>
271
Н.Ю. Грякалова
Русские писатели – героической Бельгии
Рис. 5. Черновой автограф стихотворения «Антверпен».
ИРЛИ. Ф. 654. Оп. 1. Ед. хр. 98. Л. 2 об.
в. Гром пушек, стон, потоки крови…
Как это время далеко!
Навязчивый «гром пушек» вызывает явное раздражение: над
строкой – ряд экспрессивных знаков:!!?!?!! Похоже, что они фиксируют момент творческого ожидания…
Найденный образ далекого времени (сначала в форме риторического вопроса, затем – столь же риторического восклицания) дает наконец импульс к развитию лирического сюжета: стихотворение строится как воспоминание о посещении Антверпена
летом 1911 г. во время путешествия по Европе [Грякалова, 2008,
с. 201–219; Грякалова, 2009, с. 643–663]. Лирика, постепенно и с
трудом, начинает вытеснять риторику. Мнемоническая поэтика
диктует свою (псевдо)логику лирических событий, которые в данном случае соответствуют последовательности реальных фактов
трехдневного пребывания в Антверпене, что легко восстанавливается по ежедневным письмам Блока матери и жене. Новое препятствие возникает при попытке переложения в рифмованные строки
воспоминания о посещении Зоологического сада: строки «Спят
львы, вздыхают бегемоты / В Зоологическом саду» сопровождены пометой «это уж слишком!» (рис. 4). Соответствующая строфа
первоначальной редакции в окончательный текст не вошла. Но она
не пропала втуне, а пробудила поток ассоциаций, приведший к заключительной строфе (именно во время прогулки по Зоологическому саду поэт увидел парящий в небе «Блерио»), где была репрезентирована излюбленная Блоком идея противостояния культуры
и цивилизации: олицетворение последней – «предвестье бури – /
Кружащийся аэроплан» – образ достаточно распространенный в
эпоху покорения воздуха (ср. хотя бы визуальную заставку данной
конференции – работу Н. Гончаровой «Ангелы и аэроплан»).
272
273
Рис. 4. Черновой автограф стихотворения «Антверпен».
ИРЛИ. Ф. 654. Оп. 1. Ед. хр. 98. Л. 2
Н.Ю. Грякалова
Русские писатели – героической Бельгии
Время идет… 6 октября Блок записывает: «Последний срок
для представления в “День” отчета о своих чувствах, по возможности, к Бельгии, в стихах или в прозе. Я же чувствую только Россию
одну» [Блок, 1965, с. 242]. И, наконец, приписка: «Вчера послал
“Антверпен”» [Там же].
Результатами Блок удовлетворен не был, как всегда, когда
нужно было писать к сроку или по заказу. На автографе в правом верхнем углу листа помета: «строчил по заказу Щеголева для
“Дня” (газеты)» (рис. 3).
Но всё – притворство, всё – обман:
Взгляни наверх… В клочке лазури,
Мелькающем через туман,
Увидишь ты предвестье бури –
Кружащийся аэроплан.
[Блок, 1997, с. 106]
Антверпен
Пусть это время далеко,
Антверпен! – И за морем крови
Ты памятен мне глубоко…
Речной туман ползет с верховий
Широкой, как Нева, Эско.
В тумане теплом и глубоком,
Как взор фламандки молодой,
Нет счета мачтам, верфям, докам,
И пахнет снастью и смолой.
Тревожа водяную гладь,
В широком стелющемся дыме
Уж якоря готов отдать
Тяжелый двухмачтовый стимер…
Ему на Конго курс держать…
А ты – во мглу веков глядись
В спокойном городском музее:
Там царствует Квентин Массис;
Там в складки платья Саломеи
Цветы из золота вплелись…
274
Стихотворение строится как ретроспекция и воскрешает те
мгновения реальности, которые, запечатлевшись в памяти и будучи извлеченными из нее, трансформировались в образы, а творческий акт – в воображаемое путешествие. Блоком активно задействован инструментарий символистской поэтики. Экспозиция
маркирована образом тумана, который репрезентирует реальность
онейрическую, то есть сновидческую, воображаемую – реальность
сна, грезы [Башляр, 1999]. Он повторен по принципу эха во второй
строфе, причем эпитетами теплый и глубокий связан с обволакивающей субстанцией «женского» (союзом «как» вводится сравнение
со взором фламандки молодой) и поддержан образами близкого
семантического ряда и метафизического качества: водяная гладь,
стелющийся дым, мгла веков, прозрачность (вариант: воздушность) платья Саломеи. Все это создает эффект иллюзии, грезы,
иррациональной «магии» искусства, демонстрируя зыбкость границ между реальным и воображаемым и их фундаментальную
амбивалентность. В то же время функцию «эффекта реальности»
(Р. Барт) берут на себя визуально-ольфакторные характеристики
пространства, дополненные приметами времени: «тяжелый двухмачтовый стимер», берущий курс на Конго, – явный намек на интересы Бельгии в колониальной Африке, что вносит тревожную ноту
в беспечное существование лирического субъекта, погруженного в
созерцание шедевров живописи «в спокойном городском музее».
На этом гипнотизирующем и в то же время пронизанном токами
современности фоне последняя строфа воспринимается как кода:
она разряжает сгущенную атмосферу и возвращает к реальным
впечатлениям, осмысляемым опять-таки в провиденциально-метафизической перспективе от лица трансперсонального субъекта.
Суггестивная поэтика избавляла от необходимости апеллировать к
риторике и пафосу исторического момента, что выделяло «меди-
275
Н.Ю. Грякалова
Русские писатели – героической Бельгии
умическое» стихотворение Блока на фоне поэтических откликов
«на злобу дня» ближайших сподвижников по литературному цеху.
Критика, как и следовало ожидать, встретила блоковское
«признание в любви к Бельгии» достаточно прохладно. Показателен отклик Г. Иванова: «испытание огнем» (так называлась его
обзорная статья о «военных стихах» в журнале «Аполлон»), по его
мнению, стихи Блока не выдержали. «“Антверпен” Блока – прекрасен, но очень отдаленно, географически только, касается войны, как и все, впрочем, опыты Блока в “военном роде”» [Иванов,
1914, с. 58].
Стихотворение неоднократно публиковалось в изданиях благотворительного характера: «Бельгийском сборнике», сборнике
«Современная война в русской поэзии. На помощь Польше» (оба –
1915), в антологии «Военные стихи современных русских поэтов»
(1917) [см.: Блок, 1997, с. 811]. Но еще одна публикация, осуществленная, правда, без ведома автора, не учтена в 3‑м томе академического издания. Это «Книга короля Альберта», дважды выходившая в 1915 г. в московском издательстве «Идея» В.О. Португалова,
былого соратника Щеголева по Союзу освобождения. Она представляет собой перевод английского издания (аналогичное – на
французском языке) одноименной книги, где были собраны высказывания европейских и американских политических и общественных деятелей, а также писателей по поводу бельгийских событий
и военного гения короля Альберта [Бусыгина, с. 81–83]. Русское
издание отличалось включением литературного отдела, который
представлял собой простую перепечатку из «бельгийского выпуска» газеты «День» стихотворной подборки, а также выступления
Л. Андреева, что было, впрочем, отмечено издателем.
Заметим, что героизации образа бельгийского монарха отдал
дань, например, И.Е. Репин: на 43‑й выставке Товарищества передвижных художественных выставок, открывшейся в Москве в
декабре 1914 г. и затем переехавшей в Петербург, экспонировалась
его картина «Бельгийский король Альберт в момент взрыва плотины в 1914 году» (1914–1915, Самарский обл. худож. музей). Иронически сравнивая ее с «псевдоклассическим» полотном Жака Луи
Давида «Переход Наполеона через перевал Сен-Бернар в Альпах»,
И. Ясинский в одном из обзоров художественных выставок для газеты «Биржевые ведомости» писал: «Король – верхом во весь рост,
и голова коня сделана поразительно. Огонь ужаса брызжет из его
глаз. Король, говорят, непохож. Может быть, судя по фотографиям. Репин сделал короля Альберта бледным и изможденным <…>.
Он очень слабо держит поводья, а конь кольцом изогнул голову.
За конем взрываются шрапнели; в воде, заливающей страну, отражается пламя смерти. Подобно тому как псевдоклассический Давид изображал Наполеона перескакивающим на белом коне через
Альпы, дабы в его лице представить силу и победоносную мощь
революционной Франции, так в лице короля Альберта Репин захотел представить самоотверженную Бельгию» [Ясинский, 2010,
т. II, с. 379]. Критик справедливо расценил данное произведение
как художественную неудачу крупного мастера, вынеся беспощадный приговор: это «есть бледная и более или менее вымученная
иллюстрация праздника смерти. <…> При чем тут король Альберт? <…> даже Репин погас, поскольку он хотел быть певцом
войны» [Ясинский, 2010, т. I, с. 652, 653].
Создавая образцы поэтических упражнений на актуальную
тему, поэты не мудрствовали лукаво: каждый работал в своей
276
277
Рис. 6. «Бельгийский король Альберт
в момент взрыва плотины в 1914 году». Картина И.Е. Репина. 1914
Н.Ю. Грякалова
Русские писатели – героической Бельгии
парадигме, эксплуатируя типичные риторические клише, в меру
своего таланта отдавая дань историческому моменту. Любопытным штрихом к характеристике литературной активности мастеров символистского цеха в годы войны, когда не последним мотивом была материальная сторона дела, является свидетельство
современника: «От Сологуба пошел к Мережковским, у которых
застал Измайлова. Он явился к ним с предложением писать для
“Биржевых ведомостей” заметки на военную тему. Мережковский
сказал, что ему нужно подумать, зато Зина с готовностью согласилась, но потребовала сорок копеек за печатную строку» [Фидлер,
2008, с. 646]. На страницах «Дня» и, соответственно, в литературном отделе «Книги короля Альберта» метафизические резиньяции
З. Гиппиус («Три креста» («О, Бельгия, земля святых смертей!..»))
на темы Голгофы, страдания и воскресения и столь же метафизическая дедикация Вл. Пяста («Бельгии») соседствовали с лубочными двустишиями Ф. Сологуба («Утешение Бельгии»), переложившего пророчества известной прорицательницы мадам де Теб
на язык агитационной поэзии с преизбытком союзнического пафоса. Игорь Северянин в изобретенном им жанре «поэзы» попытался отойти от военной риторики, жонглируя расхожими «образами
Бельгии» («О, Бельгия, синяя птица / С глазами принцессы Малэн!..). Блок же риторике войны противопоставил мнемоническую
поэтику, сделав «героическую Бельгию» местом не столько исторической, сколько личной памяти.
Грякалова Н.Ю. По следам одного путешествия: (Бельгийский эпизод
в биографии Александра Блока) // Korean Journal of Russian Language and
Literature. [Seoul]. 2009. Vol. 21. N 4.
Иванов Г. Испытание огнем (Военные стихи) // Аполлон. 1914. № 8.
Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов: Характеры и суждения / Изд. подг.
К. Азадовский. М., 2008.
Ясинский И.И. Роман моей жизни. Книга воспоминаний: В 2 т.
М., 2010.
Литература
Башляр Г. Грезы о воздухе: Опыт о воображении движения / Пер. с фр.
Б.М. Скуратова. М., 1999.
Блок А. Собр. соч.: В 8 т. / Под общ. ред. В.Н. Орлова. Т. 6: Проза.
1918–1921. М.; Л., 1962.
Блок А. Записные книжки: 1901–1920. М., 1965.
Блок А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М., 1997. Т. 3.
Бусыгина Е.А. О переводе Вячеслава Иванова из Анни Виванти // Русская литература. 2011. № 4.
Грякалова Н.Ю. Человек модерна: Биография – рефлексия – письмо.
СПб., 2008.
278