А. В. Казачкова Женский иронический детектив в творчестве

А. В. Казачкова
Женский иронический детектив
в творчестве Бориса Акунина (жанровый аспект)
В статье рассматривается преломление традиции женского иронического
детектива в цикле романов Бориса Акунина о монахине Пелагии.
Ключевые слова: детектив, жанр, массовая литература, любовный роман.
Рубеж XX-XXI веков отмечен подъемом массовой литературы.
Это обуславливается, в первую очередь, желанием читателя абстрагироваться от реальной действительности с ее проблемами, тягой к эскапизму. Массовая литература служит выражением желаний и
фантазий читательского большинства. Ее назначение состоит в обслуживании первичных культурно-психологических потребностей и
запросов широкой публики, то есть развлечение, отвлечение от забот
и рутины повседневности. В плане содержательном, по справедливому замечанию М. Амусина, ее отличает «ориентация на отшлифованные читательским спросом жанровые модели (детектив,
приключенческий роман, триллер, фэнтези, любовный роман) с типичными для них ситуациями, коллизиями, сюжетными ходами. В эстетическом – нормативность, усредненность изобразительных
ракурсов и языка, невыраженность личного авторского начала. Не
случайно одним из опорных при анализе этого феномена стал термин
«формульная литература» [3, с. 5].
Чрезвычайно популярным за последний период среди жанров
массовой литературы стал так называемый «женский иронический»
детектив. Генетически он восходит к произведениям Иоанны Хмелевской: именно от ее творчества он воспринял юмористическое освещение детективного расследования и повествование через призму
женского мировоззрения. Однако в процессе своего становления и
развития «женский иронический» детектив ушел от прообраза и приобрел свои специфические черты. Следует отметить, что, в отличие от
книг Хмелевской, «женские иронические» детективы по большей части не являются собственно детективами, так как в большинстве образцов жанра отсутствует главный жанровый признак детектива –
разгадка преступления с помощью интеллектуальных ресурсов сыщика,
обязательно путем логических операций. Подобные произведения скорее представляют собой синтез любовного и криминального романов.
118
Популярность женского иронического детектива возросла не
только на читательском уровне: исследователями-литературоведами
активно разрабатываются теоретические вопросы (М. Амусин,
М. Черняк, М. Кронгауз, Т. Доронина и др.), а писатели обращаются к
«формулам» жанра в рамках постмодернистской игры. Ярким примером подобного использования служит цикл романов Бориса Акунина
о монахине Пелагии. Писатель синтезирует классический детектив
английского типа и женский иронический детектив, используя типичные жанровые клише.
Скрытой отсылкой к женскому ироническому детективу является
уже имя героини (Полина Лисицына), соотносящееся с однородным
рядом нарочито «русских» псевдонимов авторов женского детектива
(Донцова, Серова, Полякова, Дашкова и пр.). Игра с именами вообще
характерна для творчества Акунина, причем в ее рамках нередко реализуются интертекстуальные связи с классическими «претекстами».
Например, номинация Эраст и Лиза в романе «Азазель» является аллюзией к «Бедной Лизе» Н. М. Карамзина; Марья Миронова в «Любовнице смерти», очевидно, отсылает к «Капитанской дочке»
А. С. Пушкина.
Еще одним типологическим признаком женского иронического
детектива, который обыгрывает Борис Акунин в своем цикле, является сам образ главной героини. В классической традиции сыщик–
женщина практически ничем не отличается от сыщика–мужчины, она
опирается в расследовании на достоверные факты и вычисляет преступника с помощью логики. Чаще всего, это немолодая одинокая
женщина. Отсутствие семейных отношений позволяет сосредоточить
повествование на главном аспекте детектива – линии расследования
преступления. Героини женского иронического детектива в общей
массе представляют практически полную противоположность классическому типу. «Женщины-расследователи, как мы уже отмечали, как
правило, молоды, красивы, сильны. Они имеют массу свободного
времени на поиски преступника <…>. Поэтому одно из основных
требований к главной героине – праздность» [4].
Кроме того, для героинь данного дискурса характерны примат
интуиции над логикой, чрезмерное любопытство, легкомыслие и беспечное отношение к действующему законодательству. Пелагия Акунина напоминает сыщиц–леди классического английского детектива
только на первый взгляд, когда читатель видит ее «серой мышкой»,
преданной религии и, якобы, обладающей логическим мышлением и
119
талантом к раскрытию преступлений. Такую репрезентацию героини
подкрепляет характеристика отца Митрофания: «…держу от всех в
тайне, что истинный дока по части разгадки неявного и ложноочевидного не я, старый дурень, а ты, тихая рясофорная инокиня Пелагия» [1, с. 29]. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что
Пелагия являет собой типичный образец сыщицы–любительницы
именно женского иронического детектива. При превращении в мирянку Полину Лисицыну на первый план выступают ее молодость и
необыкновенная красота, что сразу порождает множество любовный
линий или череду эпизодов, характерных именно для женского детектива и воспринятых им из дамского любовного романа. «Полковница
что ни день приглашала на чай молодых и не очень господ холостого
или вдового состояния, и чуть не все они, к крайнему смущению Полины Андреевны <…> проявляли самый живой интерес к ее белой
коже, блестящим глазам и прическе «бронзовый шлем» [1, с. 238].
Будучи монахиней, Пелагия может посвящать расследованию неограниченное количество времени. То, что героиня носит монашеский
сан, нисколько не обременяет ее, наоборот, дает свободу передвижения и доступа в различные места, которой не могла бы иметь мирянка, скованная иными моральными запретами. Кроме того, Пелагия в
спорах с Митрофанием утверждает, по крайней мере, необходимость
равноправия логики и интуиции, в своих же действиях чаще руководствуется последней.
Как и положено персонажам женского детектива, героиня Акунина часто становится жертвой собственного любопытства или беспечности. Так, Пелагия подвергается нападению, когда останавливается
в темном безлюдном парке, даже не оглядевшись по сторонам, чтобы
рассмотреть любопытный предмет: «Пелагия ускорила шаг, чтобы
поближе разглядеть любопытное явление. Подошла, села на корточки.
Странно: большой белый платок, на нем книжка в черном кожаном переплете. Взяла в руки — молитвенник. Самый обыкновенный, какие
везде есть. Что за чудеса!» [1, с. 189].
Как и в «женском ироническом» детективе, в романах о Пелагии
слишком многое зависит от случайностей, стечения обстоятельств. В
классическом детективе разгадка преступления опирается на логические выводы, сделанные на основании исходных данных, в «женском
ироническом» детективе сыщик слишком часто оказывается «в нужное время в нужном месте», чтобы случайно подслушать или подсмотреть что-либо важное для расследования. В романе «Пелагия и
120
белый бульдог» инокиня, гуляя по парку, останавливается посмотреть
на работу двух художников, и, не обнаруживая своего присутствия,
«чтоб не отрывать от творчества» становится свидетельницей разговора, открывающего чуть не все любовные связи Наины Георгиевны
(одной из подозреваемых) [1, с.123–127]. Следом Пелагия так же нечаянно подслушивает еще одно объяснение: «Здесь и объяснимся, –
раздался спокойный, уверенный голос Сытникова. – В вашем доме в
библиотеку редко кто заглядывает, не потревожат. Пелагия хотела
кашлянуть или высунуться, но не успела. Другой голос (то была Наина Георгиевна) произнес слова, после которых обнаружить себя означало бы только поставить всех в неловкое положение» [1, с. 127].
Поскольку «женские иронические» детективы рассчитаны преимущественно на женскую аудиторию, в них четко прослеживается
оппозиция «мужское» – «женское». Причем, «женское» традиционно
доминирует, так как именно женщине приходится «спасать мир», когда мужчины опускают руки или уже повержены: «Неведомый, но
грозный противник бил без промаха, и каждый удар влек за собой
ужасную, невозвратимую потерю. Доблестное войско заволжского
архиерея, защитника Добра и гонителя Зла, было перебито, и сам
полководец лежал поверженный на ложе тяжкой, быть может, смертельной болезни. Из всей Митрофаниевой рати уцелела она одна, слабая и беззащитная женщина. Все бремя ответственности теперь на ее
плечах, и отступать некуда» [2, с. 278].
В заключение подчеркнем, что Акунин в рамках все той же постмодернистской игры, начатой им еще в «фандоринском» цикле, в
цикле романов о Пелагии иронически обыгрывает очевидные жанровые и сюжетно-тематические штампы не только женского иронического детектива, но и любовного и криминального романов, опираясь
в целом на традицию классического детектива.
Список литературы
1. Акунин Б. Пелагия и белый бульдог. – М: АСТ, 2010.
2. Акунин Б. Пелагия и черный монах. – М: АСТ, 2010.
3. Амусин М. Чем сердце успокоится. Заметки о серьезной и массовой литературе в России на рубеже веков // Вопросы литературы. – 2009. – № 3. – С. 5–
45.
4. Разин В. М. В лабиринтах детектива. – [Электронный ресурс]:
http://www.pseudology.org/chtivo/Detectiv/index.htm
121