M. Джамаль-заде о значении перевода в становлении

M. Джамаль-заде о значении перевода
в становлении персидской прозы нового типа
Асмик Бианджян
Ассистент кафедры Иранистики ЕГУ
В конце 19-го - в начале 20-го века Иран превратился в арену бурных событий: племенные
волнения, антиимпериалистическое движение, буржуазно-демократическая революция. В
обстановке быстрой динамики жизненных изменений возникла неотложная необходимость
обновления литературы. Эту задачу особенно остро понимало и воспринимало новое
поколение персидских писателей и поэтов, которое своей деятельностью и творчеством
всячески старалось содействовать решению этой проблемы.
Мохаммад
Али
Джамаль-заде,
один
из
крупнейших
иранских
прозаиков
и
основоположник жанра новеллы в современной персидской литературе, был представителем
этого поколения. В 1922 году, в Берлине, вышел первый сборник его рассказов “Yeki bud o
yeki nabud”(“Были и небылицы”). В пространном предисловии, которое стало своего рода
манифестом для начинающих писателей Ирана, он излагал свое видение путей обновления
персидской литературы, призывая молодых прозаиков к созданию реалистических романов и
рассказов на простом разговорном языке, так называемом “базари”. Предисловие начиналось
отчаянными словами: “В области литературы, Иран сегодня изрядно отстает от многих стран
мира”, но заканчивалось оптимистически, - “…пусть постепенно наша литература станет
такой же сверкающей, как литература наших предков – гордостью каждого иранца… Пусть
мой (автора) слабый голос уподобится крику утреннего петуха, пробуждавшего сонный
караван, пусть он удивит наших литераторов и ученых, но заставит их прислушаться к зову
времени, дабы они перестали прятать свои мысли и идеи, как солнце прячет свой лик за
слабыми облаками, как раковина скрывает драгоценный жемчуг. Есть надежда, что
талантливые люди одобрят это изложение, и оно откроет новый путь для истинных
писателей, что и станет вознаграждением моих трудов”.1
Джамаль-заде был первопроходцем, трезво осознающим свою миссию: “Новые веяния уже
носились в воздухе, и, если бы начал ни я, это сделал бы кто-нибудь другой ”.2
И,
действительно,
ему суждено было найти
действительные пути
обновления
литературного персидского языка. Джамаль-заде высоко ценил достижения европейской
1
новеллистики и считал, что именно с помощью переводной литературы, начинающие
прозаики смогут ознакомиться с наследием великих представителей мировой литературы,
тем самым расширяя свой писательский кругозор. И закономерно, что в его творческом
наследии солидное место занимают переводы. На протяжении многих лет, Джамаль-заде
преподавал персидский язык и литературу на переводческом факультете Женевского
института. Его перу принадлежат переводы пьес “Дон Карлос” и “Вильгельм Тель” Фр.
Шиллера, “Скупой” Ж. Мольера, “Враг народа” Г. Ибсена, философский рассказ “Суратская
кофейня” Бернарда де Сен Пьера, “Последний урок” Альфонса Доде, “История рода
человеческого” Х. В. Ванлоона и др.
Дальновидность переводчика имеет большое значение. От его выбора зависит многое:
станет ли переведенное им произведение неотторжимым фактом духовной культуры его
соотечественников? В личности Джамаль-заде совмещались важнейшие данные умелого
переводчика: тончайшее чувство стиля родного языка, владение (именно владение) двумя
европейскими языками (немецким, французским), перо мастера прозы. Кажется не
случайным, что в выборе своем на этом поприще, он главным образом ориентировался на
малые формы: новеллы, рассказы, эссе, переводы которых публиковались в лучших
периодических изданиях Ирана. Стоит перечислить хотя бы некоторые из них: “Двое в одном
”(“Сохан”. 1955, N5), и “Хамелион” А. Чехова (“Бахарэ Иран”. 11. VII. 1966), “Обедня
безбожника” Оноре де Бальзака (“Ягма”. 1964, N2), “Путуа” А. Франса (“Мехр”. 1937,
октябрь), “Великан-эгоист” Оскара Уайльда (“Мехр”. 1929, N11), статьи Рене Пайо “ Забытые
узники” (“Ягма”. 1961, N6), Дж. С. Миля “Свобода” (“Кетабхайе мах”. 1960, N6-7) и т.д.3
Джамаль-заде неоднократно отмечал особую значимость переводной литературы для
развития отечественной беллетристики. Мегрдад Мехрин в своей книге “Джамаль-заде и его
думы”, излагая точку зрения писателя о переводческом деле, пишет, что Джамаль-заде имея в
виду неосведомленность иранского читателя в области европейской литературы, выступал
сторонником адаптации оригинала, т.е. переложения или, так называемого, свободного
перевода подлинника. При этом он выдвигал следующее концептуально особое мнение: он
считал, что иранский переводчик вправе иногда заменять имена действующих лиц и
географические названия персидскими. Джамаль-заде пишет, что сам именно так поступил
при переводе рассказа А. Франса “Путуа” и пьесы Ж. Мольера “Скупой”.4
Джамаль-заде был большим почитателем русской литературы. В книге “Āzadi va heysiat-e
ensani” (“Свобода и человеческое достоинство”) он, наряду с образцами знаменитых
2
памятников мировой литературы, отобрал и перевел на персидский язык отрывки из
произведений русских классиков: В. Жуковского, А. Грибоедова, А. Пушкина, Н. Гоголя, Н.
Некрасова, Ф. Достоевского, М. Лермонтова, А. Блока, и др. Коме этого, он перевел на
персидский отрывки из первой части трилогии Горького “Детство” и рассказ Л.Н. Толстого
“Много ли человеку земли надо?”. При этом следует отметить, что из блестящей когорты
русских писателей 19-го - начала 20-го века Джамаль-заде особо величал двух мастеров пера:
Л. Толстого и А. Чехова.
Видимо не без основания иранский известный литературовед А. Дастгейб указал на то, что
в формировании творческого метода Джамаль-заде значительную роль сыграло его близкое
“знакомство” с романами Л. Толстого.5 Подтверждением этого наблюдения Дастгейба могут
служить следующие слова Джамаль-заде: “... Его “Война и мир” лучший роман на свете. Дай
Бог, произведение это на хорошем персидском языке будет переведен у нас, чтобы одарённые
молодые писатели (и в первую очередь я сам) поняли как и каким языком должен быть
написан роман”.6 Стало быть, еще в молодости Джамаль-заде считал произведения Толстого
величайшими образцами прозы, изучение и перевод которых мог стать своего рода
творческой школой для начинающих иранских писателей. Однако, известно, что школа
больше дает тому, кто входит туда вдохновляющим благоговением. Очевидно сам Джамальзаде входил в храм творчество Л. Толстого благоговением, который нередко возрастало в
творческое вдохновение. Примером тому - его перевод одного отрывка из трилогии Л.
Толостого “Детство. Отрочество. Юность”. Отрывок этот он поместил в сборнике “Qesse-ye
mā be sar resid” (“Наша сказка подошла к концу”).7 В предисловии к переводу, Джамаль-заде
мысленно листая страницы воспоминаний юности, весьма эмоционально, с трепетом
вспоминает своего воспитателя Нане Хусейна, по характеристике писателя “настоящего
образца добраты и преданности”. В упомянутом произведении Толстого Джамаль-заде
“встретил” своего Нане Хусейна в лице няни великого писателя – Натальи Савишны, и
именно этот отрывок трилогии был переведен им на персидский.
Придавая высокое значение переводной литературе как действенному фактору сближения
и взаимообогащения духовной культуры народов, Джамаль-заде писал: “В России издано
много интересных и ценных книг по персидской литературе (особенно классической). Мы,
иранцы, тоже перевели и опубликовали ряд шедевров русских писателей и поэтов. Но все же,
этого недостаточно, и эта работа должна быть продолжена. Литература – зеркало общества, в
котором отражаются все мысли и стремления народа. Как Россия, так и Иран имеют богатую
3
литературу, а для того, чтобы наши народы лучше узнали, поняли и по настоящему
полюбили друг друга, мы должны с обеих сторон приложить максимум усилий к тому, чтобы
познакомить их с искусством и литературой своих соседей, дабы они смогли сами скрепить
узы товарищества и дружбы”.8
Особо большую симпатию Джамаль-заде питал к А. Чехову. Будучи основоположником
жанра современной иранской новеллы, он высоко ценил общечеловеческие мотивы в
творчестве великого русского мастера слова и, не случайно, что в свой сборник “Наша сказка
подошла к концу” он включил два его произведения: рассказ “Хамелеон” и эссе “О драме”.9
Здесь, говоря о личности и творчестве Чехова, Джамаль-заде писал: “Лично я, каждый раз,
когда читаю его рассказы и пьесы (даже их французские и немецкие переводы), мне кажется,
что глубже познаю его, словно беседую с кем-то близким о наших общих проблемах. Среда,
созданная Чеховым, не только не чужда мне, но, наоборот, знакома и близка. Иногда я
настолько живо представляю его образы, что кажется давно знаю их, жил и общался с ними,
был знаком с их дедами и прадедами так близко, словно они мои давние друзья с которыми я
расстался ненадолго, а теперь они меня нашли. И, может быть, потому, мы, иранцы и люди
востока, с большим удовольствием, читаем и наслаждаемся произведениями Чехова. Хоть и
чеховские образы наделены странными русскими именами, слова их близки и знакомы, как и
образ жизни, не чужды даже мысли и взгляды. Уверен, что, если бы иранский переводчик
владел искусством свободного перевода, который европейцы называют адаптацией, он бы
смог перевести некоторые произведения Чехова так, что читатель никогда бы не догадался,
что имеет дело с иностранным писателем”.10
Джамаль-заде считал чеховские рассказы поучительными для молодого поколения, как
средство шлифовки чувства стиля, для избавления от напыщенных и велеречивых языковых
фраз и выражений, унаследованных от пост-классической иранской литературы. Он писал:
“…О, если бы он стал образцом и примером для той группы наших молодых представителей
пера, которые знамением величия и глубизны считают витиеватость и усложненность”.11
Вместе с этим, вне сомнения, существовала и другая, более веская “мотивация”
увлеченности Джамаль-заде творчеством великого русского писателя. Его не могли не
импонировать ставшими крылатыми слова Чехова о необходимости капля за каплей давить в
себе раба. Такое видения человека было созвучно его идеалу homo sapiens. Свидетельством
тому рассказ “Veylān od-Dowle” из его первого сборника “Были и небылицы”. Основной
проблемой - проблемой сохранения человеком собственного достоинства, - произведение
4
Джамаль-заде прямо сопоставимо чеховским “Хамелеоном”, что и очевидно стало стимулом
появления его перевода на персидский.
Следует отметить, что по объему персидский перевод
“Хамелеон” и эссе “О драме”
значительно превышает оригинал, что обусловлено, не только языковыми различиями, но и
теми целями, которые преследовал Джамаль-заде-переводчик. Он настолько искусно, умело и
тонко прибавляет сказу восточный дух и колорит, при этом используя присущие персидскому
языку синонимные ряды, афоризмы и фразы, чтобы иранский читатель мог воспринимать
изложенное как происходящее в своей стране. К тому же, в рассказе “Хамелеон” он
переименовал всех героев, назвав их иранскими именами: Очумелов стал Султаном Али,
Хрюкин превратился в Джафари, Митрий Митрича назвал Машхади Коламом и т.д.
Можно сказать, что здесь имеем дело не с переводом, в классическом понятии процесса, а
скорее с переложением.
Итак, даже частичный анализ переводческого наследия Джамаль-заде показывает, что
высоко оценив значимость перевода в становлении персидской прозы нового типа, писатель
сам довольно успешно пользовался этим рычагом для обновления родной литературы.
Jamāl-Zāde, M.A.,Yeki bud o yeki nabud, Dibače, Tehran, 2000, s.13, 27-28.
Дорри, Дж., Персидская сатирическая проза, М., 1977, с. 93.
3
Дорри, Дж., Мохаммад Али Джамаль-заде, М., 1983, сс. 111-112.
4
Mehrdad Mehri, Jamāl-Zāde va af kār-e u, Tehran, 1342/1964, ss. 133-136.
5
Dastgheib, A.-A., Naqd-e āsār-e Jamāl-Zāde, n.d., Tehran, s. 46.
6
Jamāl-Zāde, M. A., Qesse-ye mā be sar resid, Tehran, 1379/2001, s. 313.
7
Там же, стр. 317-324.
8
См. Джамаль-заде, Библиографический указатель, М., 1972, сс. 17-18.
9
Jamāl-Zāde, M. А., Qesse-ye mā be sar resid, ss. 334-343,344-353.
10
Там же, стр 327-328. Кстати, стоит отметить, что в иранской литературе, принцип адаптации применялся еще
до исламского периода, тогда, как в Европе им пользовались в 19-ом веке, а в 20-ом веке, им пользовались
преимущественно в учебных целях. Речь идет о переводе-переложении басен “Панчатантра” с санскрита.
Переводчик, лекарь царя Хосрова Ануширвана I, Бурзое, переименовал книгу “Панчатантра” “Калила и Димна”,
добавив новые главы.
11
Там же, стр 326.
1
2
5