Сверак П. Б.
advertisement
П. Б. Сверак МОДЕЛЬ АНТИЧНОГО ПОЛИСА В СВЕТЕ РЕСУРСНОГО ПОДХОДА К СОЦИАЛЬНОМУ ПЛАНИРОВАНИЮ ГОРОДСКОЙ СРЕДЫ Статья посвящена анализу модели античного полиса как исходной «матрицы» социального проектирования города, в частности, выработки принципов ресурсно-экологической и социально-управленческой оптимизации городского пространства. Рассматривая наследие античного урбанизма, автор указывает на ряд моментов принципиального сходства между античной теорией полиса и современными подходами к оптимизации градоустройства. Гармоничное развитие социальной сферы современного города требует научно обоснованных стратегических подходов к градостроительной деятельности, которые бы максимально полно учитывали присущие каждому городу историко-географические и природно-экологические условия, его перспективные экономические, социальные и культурные функции, запросы и ожидания различных групп его населения. Для того, чтобы эти стратегии градостроительной деятельности могли успешно воплотиться в реальность, они должны формулироваться на самых ранних стадиях ее планирования, связанных с определением социально-ориентированных количественных и качественных нормативов использования основных ресурсов, вовлекаемых в это развитие, а также эффективных способов их комбинирования. Проектирование современной городской среды, которая могла бы оптимально отвечать многоаспектным критериям социальной комфортности и воспроизводить условия для продуктивного социального общения, представляет собой сложнейшую и почти всегда нестандартную задачу. При ее решении определяющее значение попрежнему сохраняет адекватное понимание социально-функциональной природы современного города, особенностей его взаимодействия с окружающей природной средой и интеграции в существующие социальные сети. Жизнедеятельность современного города, являясь концентрированным воплощением цивилизации как «мертвой», «осадочной» субстанции культуры, все более подчиняется логике экспансии безличных технологических сил и информационно-коммуникативных систем, которые вместо средства «медиации» социальных контактов в еще большей степени атрофируют первичные социальные отношения, ослабляют структуры социального контроля, вносят деструкцию в человеческое бытие и сознание. Неслучайно сегодня все чаще говорят о необходимости разработки «новой городской экологии», которая должна сделать городскую среду более гуманизированной, более сообразной человеку во всех проекциях его существования. В этих условиях определенное эвристическое значение могла бы иметь идея «возвращения» к уже пройденным стадиям социальной эволюции города с целью выявления «матричных» структур гармонизации отношений личности, социума и природы. Одну из самых ранних моделей города, которая основывалась на самоценности социального общения и создании для этого оптимального пространственного и экологического формата, представлял собой античный полис. Для большинства античных авторов город-государство виделся 89 идеальной социально-политической формой, обеспечивающей достижение людьми «общего блага». В основе структуры полиса, безусловно, лежал примат социальной общности, разумной системы организации коллективной жизни. Эта мысль разделялась практически всеми античными мыслителями. Аристотель усматривал главное достоинство полисной жизни в том, что она обеспечивает «общение подобных друг другу людей ради достижения возможно лучшей жизни»1. Фукидид, автор известной «Пелопонесской войны», вкладывает в уста афинского стратега Никия следующие слова: «Ведь город – это люди, а не стены и не порожние корабли…»2. Таким образом, уже в ту далекую эпоху вполне сложилось представление о примате социальной функции города (как средстве достижения человеческого блага) над всеми другими (военно-стратегической, производственной или технологической). В такой же степени, в какой сущность полиса определяли населяющие его люди, ценность любого индивида, его правоспособность и доверие его слову определялись, согласно замечанию Геродота, принадлежностью к определенному полису, подкреплялись мощью и авторитетом стоявшей за человеком городской общины3. Аристотель рассматривал полис как завершающий итог постепенного восходящего развития общественных форм объединения людей: от отдельно взятого домохозяйства (ойкос) через род (генос), деревню (комэ) и племя (этнос) процесс объединения людей для совместной жизни закономерно приводит к возникновению полиса как «сообщества», состоящего из «нескольких селений». От низших форм объединения людей полис, по Аристотелю, отличается тем, что он обеспечивает жизнь людей не только в физическом смысле, через удовлетворение их первичных потребностей (как это делают все предшествующие формы общежития), но и в аспекте восполнения их социально-духовного бытия – выступает единственной общественной формой, способной культивировать «благую», добродетельную жизнь, воспитывать граждан, соотносящих свои внутренние убеждения (этос) с правилами общежития, определяемыми законами4. При этом античный город, первоначально возникавший в процессе синойкизма (объединения деревенских, общинных и иных первичных коллективов), как правило, сохранял в своей территориально-поселенческой и административной структуре внутренние подразделения, соответствовавшие этим первичным формам коллективной жизни. Так, например, по реформе Клисфена, структурными единицами Афинского полиса являлись демы (их насчитывалось более 100) – объединенные вокруг определенного религиозного центра самоуправляющиеся сельские и городские общины, практиковавшие свои собрания, финансы, суд, гражданскую полицию. Демы возглавлялись демархами – своего рода общинными «мэрами», которые представляли свою общину на более высоком уровне городского управления. Демы были ответственны за ведение списков полноправных граждан, определение размеров и порядка налогообложения, исполнение ее членами воинской повинности, решение вопросов гражданского и культурного строительства. Более крупными промежуточными структурами самоуправления в рамках полиса являлись триттии как объединения демов; в свою очередь три триттии – одна городская, одна сельская и одна прибрежная – составляли еще более крупную самоуправляющуюся единицу – филу, которых в Афинах насчитывалось 105. Наличие такой ступенчатой системы форм организации общественной жизни и представительства разномасштабных, по-разному конфигурируемых 90 коллективных интересов являлось чрезвычайно важным фактором в поддержании демократического участия граждан в делах городского управления. Эта примечательная черта античного полиса представляется вполне современной, более того – в какой-то степени оттеняющей наиболее острые проблемы развития крупного современного города, где положение человека имеет тенденцию характеризоваться отчуждением, «брошенностью» в анонимную, высоко технизированную среду, атрофией первичных межличностных отношений. Что еще более существенно, отсутствие устойчивых институциональных форм низовой самоорганизации индивидов в условиях большого города ведет к отчуждению его жителей от реальных процессов управления, от возможности непосредственно влиять на стратегические направления развития городской среды, транслировать свои потребности и интересы в управленческую практику. В самом общем виде, эту проблему можно рассматривать в русле требования (так никогда в полной мере не реализованного в развитии городской цивилизации) соразмерности городской среды человеку, понимаемой как в социально-психологическом, так и в экологическом плане. Суть проблемы заключается в нахождении оптимальных эвристических решений, обеспечивающих, с одной стороны, сохранение высокой «плотности» и технологичности современной городской среды, интенсивности складывающихся в ней функциональных взаимодействий, а, с другой, «имплантирование» в ее структуру элементов и свойств микросоциальной среды с присущими ей параметрами социальнопсихологического и экологического комфорта. Другой важнейшей особенностью античного полиса как модели городского поселения являлась непосредственная связь его общественной организации с определенной суммой социальных условий, необходимых для полноценного существования в нем людей. Г. А. Кошеленко отмечает, что в основе понимания древними сущности полиса лежало представление о гражданском коллективе, имеющем в своем распоряжении необходимые для его существования материальные ресурсы6. Главный из этих ресурсов – земельная собственность – являлся коллективной частной собственностью всей общины: это означает, что значительная ее часть распределялась в индивидуальное владение отдельных домохозяйств и в функциональном смысле практически ничем не отличалась от частной собственности – за тем, правда, исключением, что полис всегда сохранял контроль за движением этих земельных участков, мог вмешиваться в сделки, связанные с их перераспределением (дарением, продажей и иными формами отчуждения). Политическая правоспособность граждан полиса и их социальные права (в частности, право на соответствующую долю общинных земель) взаимно обусловливали друг друга: владение землей обеспечивало гражданское полноправие жителя полиса и, наоборот, только полноправные граждане имели право на получение части общинных земель в частное владение. На практике распределение полисных земель должно было следовать характерному для античной социальной теории понятию меры, которая сводилась к установлению «правильного» соотношения между нераспределенными землями коллективного пользования и распределенными в частное владение участками, дающими пропитание отдельным семьям. Аристотель, обсуждая вопрос о том, какая из форм собственности (коллективная или частная) более «правильна» и полезна для блага полиса, видел возможность 91 преодоления отрицательных черт каждой из них в установлении компромиссного порядка, соединяющего «хорошие стороны» обеих систем: в относительности общей собственности и абсолютности – частной7. На практике это означало, что, имея частную собственность, человек относится к ней с бóльшим усердием и не сталкивается своими интересами с другими своими согражданами, но за полисной общиной при этом сохраняются конечные прерогативы пользования благами труда на земле. Последнее достигается, однако, не принуждением, но воспитанием «добродетели» – желания человека, следуя частному интересу, работать одновременно на общее благо, предоставлять часть плодов своего труда «на дружественных началах» в распоряжение общества. Нетрудно обнаружить, что в архаичных, а подчас и идеально-утопичных формах античность преподносит нам целый ряд конструктивных идей в понимании оптимального соотношения общественных и частных интересов при организации функционирования городских сообществ. Важной представляется, прежде всего, идея о том, что, принадлежа городскому сообществу, «ни один гражданин не должен быть лишен пропитания»8. В переводе на язык современных реалий это подразумевает, что планируемый для лучшей жизни, гармонично развиваемый город должен в обязательном порядке предоставлять своим жителям определенные социальные возможности для повышения своего благосостояния (чему в античной модели социальных отношений соответствовало право гражданина на часть общинной земли); причем эти блага не всегда могут быть сведены только к ресурсам коллективного пользования, находящимся в распоряжении городской власти, или к возникающей от избытка средств благотворительности. Город должен обеспечивать социальный простор для индивидуальных путей и способов повышения благосостояния, но при этом иметь возможность в интересах всего городского сообщества эффективно регулировать движение и использование всех, в том числе и частных, ресурсов, локализуемых на городской территории. Излишне говорить, насколько актуальной эта проблема остается сегодня при разработке оптимальной стратегии развития современных городов. Данная проблема касается, однако, не только особенностей взаимоотношений индивида и социума в городском пространстве, но и взаимосвязи социальной организации города с физическими ресурсами, которые обеспечивают существование города. Этот аспект особенно актуален и сегодня в связи с разработкой современных стратегий градостроительной деятельности и возросшим значением геоинформационных ресурсов в планировании городского развития. В представлениях античной эпохи, размеры территории и населения полиса должны были находиться в известном равновесии друг с другом, более того – соответствовать определенной количественной мере, которая в свою очередь влияла на эффективность его социальной и политической организации. Согласно Аристотелю, многонаселенному полису «трудно управляться хорошими законами», поскольку «благозаконие» тождественно «хорошему порядку», а «чрезмерно большое количество не допускает порядка»9. В более конкретном, ресурсно-техническом аспекте вопрос о демографическом оптимуме сводился к наличию тех земельных ресурсов, которые город мог предоставить своим гражданам, и дефицит которых (стенохория) мог породить нарушения состояния относительной социальной гармонии и, как следствие, вызвать социальные неурядицы. Чрезмерный рост населения греческих полисов 92 относительно их небольших территорий довольно рано (VIII–VII вв. до н. э.) вызвал к жизни процесс Великой греческой колонизации по берегам Средиземного и Черного морей, что отчасти позволяло восстанавливать баланс между территорией и населением в метрополиях, снимать социальную напряженность. Именно такой – вынужденный – характер греческой колонизации указывал в свое время К. Маркс, выделяя в качестве перманентной проблемы развития полисов нарушение определенного соотношения между размерами гражданской общины и величиной «основного средства производства» – земли10. Идеальной мерой величины античного полиса мыслилась его «обозримость» как в территориальном отношении (что было важно с точки зрения обороны), так и в демографическом. Последний аспект непосредственно влиял на качество социального управления в полисах, поскольку его «обозримость» в политическом отношении означала, во-первых, физическую возможность функционирования институтов непосредственной демократии (в форме народных собраний), во-вторых, условие эффективной демократии – возможность для граждан сознательно судить о достоинствах кандидатов на городские должности в случае проведения выборов. Иначе говоря, именно ограниченные размеры полиса обусловливали возможность осуществления в нем реального самоуправления граждан. Это представлялось настолько существенным для греков, что все создаваемые ими более крупные территориально-политические объединения осуществлялись преимущественно в форме федераций или конфедераций, при которых полисы могли сохранять свою автономию (т. е. право управления на основе собственных законов). Не меньший интерес представляют и другие аспекты ресурсного подхода к построению идеальных форм полисной жизни. В значительной части они фокусируются на характеристике тех свойств территории города, которые способны обеспечить ему благоденствие и процветание. Согласно Аристотелю, территория полиса должна характеризоваться разнообразием продуктов, доставляемых человеку природой и трудом, что в свою очередь служит основой самодовления как важнейшего условия хозяйственной самодостаточности полиса, полноты его социальной жизнедеятельности. В этой связи Аристотель резюмирует: «Размеры территории должны быть такими, чтобы население ее имело возможность проводить жизнь, пользуясь досугом, наслаждаясь свободой и вместе с тем воздержно»11. Аристотель рассматривает определение наилучшей для развития полиса территории как составную часть искусства стратегии, т. е. учения, призванного обеспечивать его военную неуязвимость, однако, в ряду высказанных им рекомендаций многие касаются и организации лучшей гражданской жизни. Большое значение имеет расположение города не только относительно природного ландшафта, но и уже сформированных схем хозяйственного обмена. Город должен быть, по возможности, одинаково хорошо расположен и по отношению к морю, и относительно остальной – материковой – территории государства; в него легко должны доставляться продукты и материалы, необходимые для обработки и развития ремесел. Ради спокойствия города, порты и гавани не должны составлять с ним одного целого, но в то же время не должны отстоять от него слишком далеко, чтобы не было препятствий для развития торговли и подвоза доставляемых ею продуктов. Город является, по Аристотелю, в такой же степени порождением природы, в какой и порождением людей. Поэтому местоположение города 93 должно быть устроено таким образом, чтобы природа наилучшим образом служила людям. Самым главным критерием удачного выбора территории города является здоровье его жителей, которое обеспечивается правильной ориентацией города относительно «розы ветров» (обращенность на восток и защищенность от северных ветров) и «здоровым водоснабжением». Через тысячелетия слова Аристотеля выглядят удивительно современными, когда он пишет, например, о значении природных ресурсов в обеспечении здоровой городской жизни: «Ведь то, что мы употребляем для наших физических потребностей в очень большом количестве и весьма часто, оказывает огромное влияние на наше здоровье, а вода и состояние воздуха относятся именно к этому. Поэтому если в городах, которые проявляют предусмотрительность, окажется, что не вся вода, протекающая в них, одинакового для здоровья качества или если источников в них будет мало, нужно отделять питьевую воду от воды, служащей для остальных потребностей»12. Несмотря на громадную историческую и в особенности технологическую дистанцию между эпохой античности и нашим временем, рекомендации Аристотеля можно не только с полным правом считать предвосхищением современных геоинформационных и ресурсных подходов к городскому планированию, но и живым напоминанием о решающем значении экологических критериев в оптимизации развития города. Последний с полным основанием следует рассматривать не просто как социальный, но, скорее, как социально-природный организм. Излишне говорить, насколько актуальны эти простые истины в современной ситуации, когда большинство современных индустриальных государств сталкиваются с проблемами перенаселения и экологического загрязнения «сверхразвитых» городских территорий. Не менее скрупулезен Аристотель в перечислении оптимальных градостроительных и планировочных решений, призванных наилучшим образом отвечать критериям удобства и рациональной («разумной») организации городской жизни. Не меньшее значение придавалось Аристотелем и эстетическим критериям городской планировки, поскольку, по его мнению, забота о воспитании чувства прекрасного есть составная часть заботы о счастье человека. Эти рекомендации относятся к правилам планировки улиц и районирования городской территории, расположению культовых и общественно-культурных зданий, устройству торговых площадей и площадей для проведения общественных мероприятий, организации образовательных учреждений. Анализируя подходы Аристотеля к оптимальной организации социального пространства полиса, следует отдать должное его трезвости и мудрому скепсису, с которыми он оценивал жизненность своих рекомендаций, хорошо понимая, что стихийные процессы развития города зачастую плохо согласуются с выдвигаемыми им идеальными критериями. Свои рассуждения он, в частности, резюмировал так: «Ведь это нетрудно придумать, но труднее выполнить на деле: слова – результат благих пожеланий, их осуществление – дело удачи»13. Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что эллинская античность, будучи одной из ранних эпох расцвета – и, в определенном смысле, культа – городской жизни как воплощения идеала социальной «добродетели» и «разума», в свойственном ей наивно-натуралистическом виде воспроизводит для вдумчивого наблюдателя целый ряд простых, удивительно ясных, но, к сожалению, основательно преданных забвению мыслей об 94 исходных смыслах человеческого бытия и о том, как они должны сопрягаться с природой и цивилизацией. Античная культура мысли, на наш взгляд, обладала одним несомненным и непреходящим достоинством, которое служило ей руководящим критерием в понимании ценности окружающего мира и принципов его наилучшей организации для человека, – идеалом умеренности и гармонии всего сущего. Переносимые в область практических решений по устройству городской жизни, эти принципы воплощались в разработке природосообразной и социально гармонизированной модели развития города как наилучшей среды для проявления сущностных сил человека. В этом отношении наследие античного урбанизма и сегодня способно служить современной урбанистике если не в качестве конкретного опыта градостроительной и планировочной деятельности, то, по крайней мере, в роли вдохновляющего примера. Примечания 1 Аристотель. Сочинения : в 4 т. Т. 4 / Аристотель. – М., 1984. – С. 603. Фукидид. История / Фукидид. – Л., 1981. – С. 348. 3 См.: Геродот. История в девяти книгах / Геродот. – М., 1993. – С. 392. 4 См.: Аристотель. Сочинения… С. 378. 5 См.: Институты самоуправления: историко-правовое исследование / под ред. Л. С. Мамута. – М., 1995. – С. 56. 6 См.: Кошеленко, Г. А. Введение. Древнегреческий полис / Г. А Кошеленко // Античная Греция. Т. 1. Становление и развитие полиса. – М., 1983. – С. 13. 7 См.: Аристотель. Сочинения… С. 410. 8 Там же. С. 607. 9 Там же. С. 597. 10 См.: Маркс, К. Сочинения / К. Маркс, Ф. Энгельс. – 2-е изд. – Т. 8. – М., 1975. – С. 567. 11 Аристотель. Сочинения… С. 598–599. 12 Там же. С. 609. 13 Там же. С. 612. 2 95
