"ЧЕРНОМОРЬЕ-КАСПИЙ: ПОИСК НОВЫХ ФОРМАТОВ
advertisement
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЕВРОПЫ RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES INSTITUTE OF EUROPE ЧЕРНОМОРЬЕ – КАСПИЙ: ПОИСК НОВЫХ ФОРМАТОВ БЕЗОПАСНОСТИ И СОТРУДНИЧЕСТВА BLACK SEA – CASPIAN REGION: LOOKING FOR NEW FORMATS OF SECURITY AND COOPERATION Москва 2011 Moscow 2011 РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЕВРОПЫ ЧЕРНОМОРЬЕ-КАСПИЙ: ПОИСК НОВЫХ ФОРМАТОВ БЕЗОПАСНОСТИ И СОТРУДНИЧЕСТВА МОСКВА 2011 Под общей редакцией А.А. Язьковой Редактирование и подготовка материалов к печати - С.А. Забелин Книга публикуется по итогам прошедшего 9 июня 2010 г. в Институте Европы РАН экспертного совещания: «Черноморье – Каспий: поиск новых форматов безопасности и сотрудничества», в ходе которого был рассмотрен целый ряд актуальных проблем в Черноморско-каспийском регионе и представлены некоторые пути их решения. Обсуждались вопросы обострения межцивилизационных и межконфессиональных противоречий, энергетический и ресурсный факторы, военно-политическое противостояние и терроризм, новые внешнеполитические конфигурации и приоритеты. Сходства и различия стратегических целей и методов ЕС и НАТО. Интересы и политика США в регионе. Была затронута тема геополитической роли Черноморскокаспийского региона, его значимость в условиях обострения экономически и политических противоречий. «Замороженные» конфликты и перспективы их урегулирования. 2 RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES INSTITUTE OF EUROPE BLACK SEA – CASPIAN REGION: LOOKING FOR NEW FORMATS OF SECURITY AND COOPERATION MOSCOW 2011 3 СОДЕРЖАНИЕ Вместо введения (А.Язькова) .................................................................................. 8 I. МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ............................ 10 I.1. Новая геополитическая ситуация в ЧерноморскоКаспийском регионе после августа 2008 г. (Дж. Гасанлы)................................................................................................................... 10 I.2. Особенности политики США на Южном Кавказе в контексте новой парадигмы российско-американских отношений (Н. Гегелашвили). ............................................................................ 14 I.3. Роль компании «Бритиш Петролеум» в развитии политической ситуации на Южном Кавказе (И. Мурадян). ................................................................................................................ 27 I.4. Интересы и политика Европейского Союза. «Восточное партнерство» - цели и результаты (С.Забелин). ............................................................................................................ 32 I.5. Южный Кавказ: возрастание региональной роли Турции и Ирана (А. Арешев).............................................................................. 38 I.6. Греция – Азербайджан – Армения (К. Власова). .................................... 57 I.7. «Состязательная» и «дискретная» многовекторность государств Южного Кавказа (А. Караваев). ................................................................................................................ 65 II. СПЕЦИФИКА ЭКОНОМИЧЕКОГО РАЗВИТИЯ И СОТРУДНИЧЕСТВА ........................................................................................ 79 II.1. Сравнительный анализ экономического развития и сотрудничества Азербайджана, Армении, Грузии: реализованные и упущенные возможности (В. Папава). ............................. 79 4 II.2. Углеводородные ресурсы Азербайджана и их роль в международной энергосистеме (Г. Рзаева). .................................................... 99 II.3. Энергетические интересы России на Южном Кавказе (Е. Кузьмина). ...................................................................................... 112 II.4. «Транзитные войны» и рубежи борьбы за энергоресурсы Большого Каспия (А. Магомедов, Р. Никеров). ......................................................................................................... 124 II.5. Региональное сотрудничество причерноморских стран: согласованные решения (С. Гончаренко) ........................................ 138 III. ПУТИ РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ И МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ КОНФЛИКТОВ ................................. 156 III.1. Возможен ли прямой диалог на общественном и государственном уровне: создание поля взаимопонимания как необходимое условие разрядки конфликтного потенциала (Э. Байрамов). ................................................... 156 III.2. Нагорный Карабах: статус-кво как неизбежность сохранения региональной безопасности Южного Кавказа (С. Минасян). ...................................................................................... 170 III.3. Международное право и перспективы урегулирования этнополитических конфликтов (Г. Шинкарецкая). .............................................................................................. 192 IV. ОТ РЕДАКТОРА (А. Язькова) ................................................................... 202 5 Об авторах: Арешев Андрей - заместитель генерального директора Фонда стратегической культуры, сотрудник Центра по изучению Центральной Азии и Кавказа Института Востоковедения РАН. Байрамов Эльдар - кандидат политических наук (Азербайджан). Власова Ксения - аспирант Института Европы РАН. Гасанлы Джамиль - доктор исторических наук, профессор Бакинского Государственного Университета. Гегелашвили Нана - ведущий научный сотрудник Института США и Канады РАН. Гончаренко Сергей - доктор исторических наук. Забелин Сергей – старший научный сотрудник Института Европы РАН, Центр исследования проблем Средиземноморья-Черноморья. Караваев Александр - заместитель гендиректора ИАЦ МГУ (Информационно-аналитический центр по изучению политических процессов на постсоветском пространстве). Кузьмина Елена – кандидат политических наук, руководитель сектора экономического развития постсоветских стран Центра постсоветских исследований Института экономики РАН. Магомедов Арбахан - доктор политических наук, профессор Ульяновского Государственного Университета. Стажировался в ИМЭМО РАН, работал в качестве приглашенного исследователя в Великобритании, США, Японии. 6 Минасян Сергей - политолог, глава департамента по науке Института Кавказа (Армения). Мурадян Игорь - Институт геополитики и геоэкономики, общественное объединение (Армения). Никеров Руслан - специалист в области регионоведения и современной энергетической геополитики в Каспийском бассейне. Папава Владимир - старший научный сотрудник Фонда стратегических и международных исследований Грузии, главный научный сотрудник Института экономики имени Паата Гугушвили, доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент НАН Грузии. Рзаева Гюльмира - научный сотрудник Центра стратегических исследований при Президенте Азербайджанской Республики. Шинкарецкая Галина - ведущий научный сотрудник ИГП РАН, руководитель группы по проблемам СНГ. Язькова Алла – доктор исторических наук, профессор, руководитель Центра по исследованию проблем Средиземноморья-Черноморья Института Европы РАН. 7 Вместо введения (А. Язькова) Публикация предлагаемой книги стала результатом нестандартного обмена мнениями, состоявшегося в Институте Европы РАН в июне 2010 г. с участием специалистов из Москвы, Еревана и Баку, а также представителей посольств Азербайджана, Армении, Турции. Тексты отдельных глав были представлены авторами из Тбилиси. Избранная организаторами форма экспертного совещания позволила участникам излагать свои мнения в личном качестве экспертов по заявленной проблематике. При этом круг проблем выходил за рамки обсуждения ситуации в государствах Южного Кавказа и отношений между ними, поскольку сегодня эти проблемы не могут быть рассмотрены без оценки внешних факторов и понимания современного, более широкого формата региона как Черноморско-Каспийского. Предложенная для обсуждения программа содержала широкий спектр вопросов, предполагавших обсуждение реального положения дел в Черноморско-Каспийском регионе с учетом новых факторов геоэкономики и геополитики, появлением дополнительных рисков и угроз после августа 2008 г. и обострения армяно-азербайджанского конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Участниками экспертной встречи была рассмотрена эволюция позиций США, Евросоюза и НАТО по проблематике Черноморско-Каспийского региона в условиях мирового финансового и системного кризиса, обозначена двойственность политики новой американской администрации: при заявленной необходимости поиска путей взаимопонимания и сотрудничества с Россией по ключевым международным проблемам («перезагрузка») – отсутствие интереса к компромиссным решениям в регионе. При оценке позиции Евросоюза акцент был сделан на рассмотрение практических акций в рамках предложенной всем трем странам Южного Кавказа программы «Восточное партнерство». Была также рассмотрена возросшая за последнее десятилетие роль Черноморско-Каспийского региона как альтернативного Среднему Востоку и России источника добычи и пути транспортировки энергоресурсов на фоне 8 продолжающегося роста потребности в них экономик ведущих стран Запада и Китая. Расширившиеся за эти же годы возможности добычи и транспортировки нефти и газа Россией и странами Каспийско-Черноморского региона сдерживаются его нестабильностью, недостаточным объемом иностранных инвестиций, повысившимся уровнем конкуренции. Существенным фактором усиления «противостояния» нефте- и газопроводов стало также возрастание политической мотивации принимаемых решений. Оценивая новую расстановку сил, сложившуюся в регионе после августа 2008 г., участники экспертного совещания высказывали различные суждения по поводу последствий российско-грузинского конфликта 2008 г. для экономик Грузии и Армении. В более широком плане отмечалось, что не исключенное обострение других такого рода конфликтов, прежде всего, конфликта вокруг Нагорного Карабаха способно полностью дестабилизировать обстановку в регионе и нанести ущерб реализации масштабных международных программ, прежде всего, в сфере энергетики. Мнения разошлись по поводу правовых возможностей регулирования конфликтов, и в этой связи были подробно рассмотрены исходные положения международного права, в частности, соотношение проблемы территориальной целостности государств и принципа самоопределения народов. Специальное внимание было уделено возросшей роли региональных держав – Ирана и Турции как новых значимых факторов региональной политики, при этом подчеркивалось, что регионы Южного Кавказа, Черноморья и Каспия представляют особую значимость для России, с которой они были исторически связаны в рамках Российской империи, а затем – Советского Союза. В ходе обсуждения всех перечисленных проблем высказывались различные, зачастую противоположные оценки событий в ЧерноморскоКаспийском регионе, в странах Южного Кавказа и в отношениях между ними. Важно при этом заметить, что участники разгоревшейся дискуссии старались понять друг друга, хотя это им не всегда удавалось. Для того, чтобы продолжить обмен мнениями было принято решение о публикации доработанных участниками дискуссии материалов в качестве глав общей книги. К настоящему времени авторами представлены тексты глав и при их публикации будут полностью сохранены авторские позиции, в ряде случаев не совпадающие друг с другом и с мнением редакции издания. Надеемся, что это, в свою очередь, создаст возможности для продолжения дискуссии и поиска перспектив разрешения сложнейших проблем Черноморско-Каспийского региона и Южного Кавказа. 9 I. МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ I.1. Новая геополитическая ситуация в Черноморскокаспийском регионе после августа 2008 г. (Дж. Гасанлы) После событий августа 2008 года в Черноморско-Каспийском регионе сформировалась новая геополитическая ситуация. Несмотря на то, что поводом к этому стало обострение российско-грузинских отношений, выявились более масштабные аспекты исторических, социально-политических и межгосударственных контактов, а также новые стороны отношения России к этническому сепаратизму на Кавказе. Поэтому все происходящее после августа 2008-го года в Черноморско-Каспийском регионе требует нового научного анализа и оценки не только в историческом, но, прежде всего, в международно-политическом плане. Речь идет о географическом регионе, находящемся в центре внимания более крупных держав, перекрестке, богатом энергетическими ресурсами и обеспечивающем их поток с Востока на Запад и с Севера на Юг. И, что не менее важно, речь идет о регионе, где уже в течение 20 лет существует постоянная напряженность, временами льется кровь, разрушаются дома, не смолкают разрывы снарядов. После начала кавказских региональных конфликтов прошло уже немало лет. В этой связи хотелось бы обратить внимание на статистическую информацию, касающуюся последствий одного из наиболее затяжных межгосударственных, межэтнических противостояний – конфликта вокруг Нагорного Карабаха. В начале 1990-х годов в результате агрессии Армении Азербайджан потерял около 25 тысяч своих граждан, не менее своих граждан потеряла и Армения. В целом, в результате этого конфликта, обе стороны потеряли (речь идет об убитых, раненых и беженцах) почти столько же, сколько до него насчитывало все население Нагорного Карабаха. И, тем не менее, мировая общественность отнеслась крайне незаинтересованно к произошедшим событиям, а порой подошла к ним с позиции двойных стандартов. Несомненно, что такое 10 отношение способствовало отнюдь не затуханию, а усилению между сторонами конфликта и взаимной вражды. В то же время, в среде европейских политиков утверждалось понимание того, что проблема должна быть рано или поздно решена на основе универсальных принципов международного права и международных отношений. Позиция азербайджанской стороны сводится к тому, что Нагорный Карабах может получить самый высокий статус самостоятельности при сохранении территориальной целостности Азербайджана, и такую позицию необходимо должным образом оценить. Немного о политике мировых держав в Черноморско-Каспийском регионе. Совершенно очевидно, что стратегическое расположение региона, наличие в нем значительных энергоресурсов стимулирует интерес к нему. Особую и, несомненно, первостепенную роль играет Россия, что обусловлено той значимостью, которую она исторически приобрела в жизни народов, населяющих Черноморско-Каспийский регион. Бесспорно, значительной была роль России в становлении государственности народов Южного Кавказа и интеграции их культур в лоно европейской цивилизации. Если в начале XIX века территория Азербайджана была присоединена к России в форме отдельных ханств, то спустя 100 лет, когда рухнула Российская империя, Азербайджан обрел независимость как страна с единой нацией и общей национальной идеей. В целом позитивными были итоги развития народов Кавказа в составе СССР. Тем не менее, методы и формы создания советской государственности породили свои проблемы. Одна из них была связана с установлением границ между республиками Южного Кавказа. Еще в начале 20-х годов прошлого века представители разных народов, проживающих на Кавказе, в том числе Н.Нариманов, А.Микоян, Я.Весник, М.Левандовский, И.Михайлов предупреждали о возможных будущих коллизиях вокруг определения границ, выражали сомнения по вопросу целесообразности образования национальных автономий в рамках кавказских республик. Уже тогда было ясно, что образование национально-территориальных автономий чревато тяжелыми последствиями. Но тогда к этим предупреждениям отнеслись недостаточно внимательно. Если же обратиться к опыту последних двух десятилетий, становится очевидным, что Россия, не сумев в период распада союзного государства воспрепятствовать дезинтеграционным процессам, использовала возникшие конфликты, в том числе и нагорно-карабахский, как средство серьезного воздействия на политику государств Южного Кавказа. Стратегические задачи России состояли в стремлении ограничить влияние США и НАТО на развитие событий в странах Южного Кавказа, но это, в свою очередь, стало источ11 ником новой серии конфликтов на Южном Кавказе. В последние годы в политике России произошли определенные подвижки, но они еще не стали постоянной тенденцией. События августа 2008 года, приведшие к резкому обострению в российско-грузинских отношениях, оставили глубокий след в развитии Кавказского региона в целом, еще раз выявив опасность, которую могут представлять «замороженные конфликты». В связи с этим можно было бы привести мысль глубоко справедливую мысль одного из российских авторов: «В результате конфликта Грузия потеряла Абхазию и Южную Осетию, но и Россия надолго потеряла Грузию»1. Рассматривать события 2008 года и их политические последствия как шаги в правильном направлении было бы, на наш взгляд, неверным. В отличие от ряда держав, испытывающих прагматический интерес к южно-кавказскому региону, Россия сама относится к числу государств Кавказа, и потому более, чем другие участники многосторонней игры, должна быть заинтересована в поддержании мира и стабильности в регионе. У России имеются наибольшие политические, экономические и культурные возможности и именно превращение в действенный механизм было бы полезным и необходимым. Безопасность Черноморско-Каспийского региона во многом связана с активизацией дипломатических и политических усилий ряда стран. В последние годы наблюдается заметная активизация Турции. Известно, что после событий августа 2008 года Анкара выступила с идеей «Платформы стабильности и сотрудничества», в которую могли бы войти Армения, Грузия, Азербайджан, Россия и Турция. Выступив с этой инициативой, Турция признала, что это нелегкий процесс, поскольку наличие неурегулированных конфликтов служит одновременно и поводом для появления такой структуры, и главным препятствием в процессе ее реализации. Нельзя не заметить, что это не первое предложение по формированию некоей кавказской организации: в 1990-е годы выдвигался целый ряд схожих инициатив, но все они остались нереализованными. 10 октября 2009 года последовало подписание в Цюрихе армянотурецких протоколов о нормализации отношений при посредничестве сопредседателей Минской группы ОБСЕ - США, России и Франции. Турция, таким образом, отводит Южному Кавказу особое место в своей внешней политике, и это объясняется целым рядом не только исторических, но и современных факторов. Так, Турция играет сегодня важную роль в экономическом развитии Грузии (об этом говорит, например, тот факт, что до 35–40% реэкспорта Грузии содержат турецкие товары), турецкая сторона выполняет комплекс задач в рамках планов НАТО по оказанию помощи Грузии. Экономическое сотрудничество Турции с Азербайджаном развивается также поступа12 тельно, торговый оборот между двумя странами достигает 2,5 млрд. долларов. В августе 2010 года между Турцией и Азербайджаном было заключено соглашение о Стратегическом партнерстве и взаимопомощи. Стремясь к усилению своей роли в регионе Южного Кавказа, Турция опирается на региональное сотрудничество с Россией. Именно в этой связи следует понимать заявление министра иностранных дел Турции Ахмеда Давутоглу, в котором, в частности, говорилось: «На Турции и Российской Федерации лежит историческая и нравственная ответственность по объединению усилий в деле достижения мира, безопасности, стабильности и процветания на Южном Кавказе, и нам будет легче выполнить свой долг, если мы будем сотрудничать на основе общего понимания стоящих перед нами проблем и путей их решения. Культивируя компромисс и добрососедские отношения на Южном Кавказе, мы будем способствовать урегулированию других конфликтов на планете, а также созданию атмосферы согласия и взаимопонимания. Это то, что нам следует делать, чтобы формировать настоящее и готовить светлое будущее нашего общего региона». Активизация Турции, по мнению многих экспертов, является причиной обеспокоенности не менее важного игрока в регионе – Ирана. Иранская религиозно-политическая элита воспринимала и воспринимает Турцию, которая находится в союзнических отношениях с США, в качестве главного военно-политического и религиозного соперника в регионе. Исходя из этого, официальный Тегеран негативно относится к любым проектам Турции, заявляя, что кавказские народы должны сами решать свои проблемы. Согласно появившимся сообщениям, Тегеран намерен в противовес Турции подготовить альтернативный проект по стабильности и безопасности на Кавказе. В то же время Совет национальной безопасности Турции в октябре 2010 года принял постановление об исключении Ирана из «красного списка», т.е. из числа враждебных Турции государств. Следует отметить, что «иранский вопрос» - одна из важнейших озабоченностей Соединенных Штатов, и в этом плане можно рассматривать как поддержку со стороны США открытие границ между Турцией и Арменией. В военно-стратегическом отношении контроль над Южным Кавказом важен для Запада не только в контексте противостояния с Ираном, но также и в плане экономического и геополитического соперничества с Китаем. При условии получения возможностей для размещения на территории стран Южного Кавказа (в первую очередь в Грузии а, возможно, в Азербайджане) своих вооруженных сил, США и их союзники будут в состоянии угрожать Ирану с севера. В геоэкономическом аспекте основной целью и центральной осью 13 политики США и стран Евросоюза на Южном Кавказе сегодня является сохранение перспектив максимального расширения и укрепления своих позиций и обеспечения гарантированного доступа к углеводородным ресурсам Каспия. Транзитное значение региона обусловлено возможностями вывоза добываемых в зоне Каспия углеводородов на рынки стран Запада. Для этого, как известно, был построен и введен в действие стратегический нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, используется нефтепровод Баку-Тбилиси-Супса. И, что не менее важно, через территорию Южного Кавказа можно выйти на богатые углеводородные ресурсы Центральной Азии (Туркмения, Казахстан, Узбекистан). Под эти цели планируется строительство стратегического газопровода «Набукко», который предполагают проложить через Каспий к территориям Азербайджана, Грузии и Турции с выходом в Европу. Следует отметить, что конфликт вокруг Нагорного Карабаха является основной причиной изоляции Армении от всех этих крупных региональных проектов. Суммируя сказанное, нельзя не заметить, что сегодня существует множество краеугольных камней мешающих становлению мира и стабильности на Кавказе. Возможно, необходимо время, для того чтобы люди научились мыслить новыми категориями, для того чтобы стихли эмоции и политические решения перешли из стадии эмоциональных рассуждений в рациональную плоскость. 1 См. Alla Yazkova. «Russia and the Independent Caucasian States» //The Caucasus and the Globalization. Vol 3, Issue 1, 2009, page 29 I.2. Особенности политики США на Южном Кавказе в контексте новой парадигмы российско-американских отношений (Н. Гегелашвили) Политика США в Большом Черноморско-Каспийском регионе с приходом в Белый дом Барака Обамы начала претерпевать значительные изменения. Пока не очень ясно, вызваны ли они объективными факторами - потерпевшей крах концепцией либерализма, глобальным экономическим кризисом, поставившим под сомнение незыблемость основ капитализма как стабильной общественно-экономической формации, несостоятельностью политики Вашингтона в Ираке и Афганистане, что привело к пересмотру стратегических 14 интересов Вашингтона и обеспечило их сокращение и возвращение США в русло real politik - или же новым внешнеполитическим курсом американского президента, в основе которого лежит модель глобализации или универсализации всего мира. Такая модель, похоже, сполна отражает одну из ключевых тенденций ХХI века, означающую втягивание мира в открытую систему финансовоэкономических, общественно-политических и информационных связей. Еще в годы президентства Дж. Буша–мл. начали реально создаваться многочисленные геополитические мегапроекты, предусматривавшие радикальное изменение баланса сил и территориальные перекройки с целью вовлечения постсоветских стран в процесс глобализации, и являвшиеся «частью широких стратегических усилий по созданию зоны стабильности, простирающейся от Балкан до Центральной Азии», в обход «непредсказуемой Москвы» По периметру России в ускоренном порядке начали формироваться крупные геополитические конструкции, составные части которых предполагалось объединить общностью долгосрочных целей. Их названия, как правило, непременно включали в себя эпитет «большой»: «Большая Европа», «Большой Ближний Восток», «Большой Черноморский регион» (его логическим продолжением стал «Большой Черноморско-Каспийский регион»). Связывающими звеньями между ними должны были стать маршруты нефте- и газопроводов, проходившие через территорию этих государств, тем самым обеспечивая как общность их экономических, а впоследствии и национальных интересов, так и различные транспортные коммуникации, призванные активно связать данные страны с внешним миром. Внутри «пояса стабильности», как предполагалось стратегами США, должен был активно продвигаться процесс демократизации. Учитывая геополитическую и энергостратегическую значимость стран Большого Черноморско-Каспийского региона, а также их отдаленность от мировых центров цивилизации, данный регион стал одним из первых по подключению его к «мировому потоку цивилизации». Представляется, что в настоящее время главной особенностью политики американского президента Барака Обамы по отношению к Москве стали признание и поддержка Соединенными Штатами России как одного из ключевых центров силы, что по замыслу американской администрации должно было обеспечить подключение Москвы к общему процессу интегрирования в глобальное пространство. Это стало беспрецедентным шагом со стороны текущей американской администрации по отношению к Москве и резко контрастирует с политикой всех предыдущих администраций США. Таким обра15 зом, нынешний американский президент выступил против изоляции России: он пытается говорить с ней и втягивать ее в процесс многосторонних отношений. Основные идеи нового внешнеполитического курса Барака Обамы - необходимость коллективного решения современных острейших международным проблем, разделение ответственности за это между многими государствами, отказ от стремления к доминированию над другими государствами, призывы к ним – не стоять в стороне и вместе с США браться за решения глобальных задач, не могут, по крайней мере, в настоящее время восприниматься иначе, как базисные принципы нового революционного внешнеполитического курса американского президента, в основе которого лежит «мультилатерализм» - принцип, включающий в себя многосторонность, вовлеченность и сотрудничество. В силу своего энергоресурсного, коммуникационного и военностратегического потенциала Большой Черноморско-Каспийский регион продолжает оставаться важнейшим субъектом мировой политики, а потому и одним из самых проблемных регионов в российско-американских отношениях, могущим стать лакмусовой бумагой в контексте заявленной Вашингтоном перезагрузки. Сразу же после распада СССР Вашингтон взял курс на усиление американского присутствия на постсоветском пространстве. Одним из ключевых аспектов политики Дж.Буша-ст. по отношению к Новым Независимым Государствам (ННГ) стала подготовка в апреле 1992 г. законопроекта «О поддержке свободы», который предусматривал американскую правительственную помощь новым независимым государствам как непосредственно, так и через МВФ. Закон этот был одобрен конгрессом и подписан президентом Дж.Бушем 30 октября 1992г.2 Приход к власти Б.Клинтона ознаменовал начало нового этапа в политике США по отношению к ННГ, который с самого начало определялся как вовлечение (engagement) в те бывшие советские республики, которые, с точки зрения администрации Б.Клинтона, имели жизненно важное политическое и экономическое значение для США. К ним, в первую очередь, Вашингтон отнес все три государства Южного Кавказа и пять бывших советских республик Центральной Азии. Тогда же было заявлено, что заинтересованность США к этим регионам обусловлена в первую очередь богатыми запасами углеводородного сырья, располагающимися в бассейне Каспийского моря. Также отмечалось, что США придают большое значение геополитическому положению Южного Кавказа и Центральной Азии, поскольку все государства, вхо16 дящие в данные регионы, представляют собой важнейшие звенья «нового Шелкового пути», ведущего к возрождению исторических торговых связей Китая и государств Центральной Азии с Европой. Важной частью политики «вовлечения» США в данные регионы явилось и оказание Вашингтоном содействия государствам этих регионов в создании там демократических институтов, способствовавшим развитию демократии и демократическим преобразованиям. Это положение было закреплено в принятом в марте 1999г. американским конгрессом «Акте о стратегии Шелкового пути», призванного стимулировать экономическую помощь, развитие инфраструктуры(включая трубопроводы), поддержку в упрочении безопасности, укрепление демократии и развитие гражданского общества».3 Также администрация Б.Клинтона заявила о своей активной позиции и о намерении полностью включиться в процесс по урегулированию конфликтов, вспыхнувших на Южном Кавказе.. В августе 1993 г. был назначен специальный координатор от США по урегулированию конфликтов в СНГ (Дж.Коллинз) и было создано соответствующее подразделение в госдепартаменте. В тот же период Вашингтон стал активным участником Минской группы ОБСЕ по урегулированию карабахского конфликта. Таким образом, все делалось для максимального закрепления лидирующих позиций США на Южном Кавказе и в Центральной Азии надолго и всерьез, что с точки зрения Вашингтона, должно было способствовать институциональной интеграции этих стран в западное сообщество. Приход в Белый дом президента Дж. Буша-мл. в январе 2001 г. ознаменовался двумя сроками нахождения неоконсерваторов у власти, составлявших внешнеполитический костяк его администрации. Провозгласив «глобальный поход за продвижение демократии», администрация Дж.Буша-мл. начала формирование стратегически важного для Вашингтона Большого Черноморско-Каспийского региона в контексте многоцелевого энергетического транспортного коридора Восток-Запад с более продвинутых в демократическом отношении государств этого региона, где главным оплотом стали Грузия и Азербайджан. Параллельно с этим формировалась и стратегия постепенного внедрения НАТО на Южный Кавказ. Это осуществлялось путем разработки для стран региона поэтапных программ, предусматривавших возможность их вступления в НАТО в средне- или долгосрочной перспективе по следующему сценарию: участие этих стран в специально созданной для них альянсом программы «Партнерство ради мира» (PFP}, затем получение ими статуса страныкандидата в члены НАТО в рамках Плана индивидуального партнерства с 17 альянсом (IPAP), и, наконец, включение этих стран в План по вступлению в НАТО (MAP). В марте 2008 г в Вашингтоне состоялось открытие комиссии НАТОГрузия, в рамках которой Соединенные Штаты и Грузия намерены придерживаться структурного плана действий по увеличению оперативной совместимости и координации возможностей между НАТО и Грузией, в том числе посредством увеличения масштабов обучения грузинских вооруженных сил и поставок необходимого им оборудования. Результаты бухарестского саммита НАТО, состоявшегося в апреле 2008 г., на котором Грузия не получила заявку на вступление в План по вступлению в альянс (MAP)., и последовавшие за этим августовские события 2008 г. в зоне грузино-южно-осетинского конфликта, не повлияли на последовательную политику США и НАТО по отношению к Тбилиси – они по-прежнему остаются непреклонны в проведении избранной ими политики по вступлению в Грузии в эту организацию. Наглядное тому подтверждение – подписание в Вашингтоне 9 января 2009 года между Соединенными Штатами Америки и Грузией Хартии о стратегическом партнерстве, подтверждающей важность отношений между стратегическими партнерами, и призванной расширять сотрудничество по широкому спектру общих приоритетов - «распространение демократии и экономической свободы, обеспечение безопасности и территориальной целостности, а также укрепление энергетической безопасности в евроазиатском регионе».4 Выступая в Конгрессе США 18 июня 2009 г. помощник государственного секретаря по делам Европы и Евразии Филипп Гордон отметил, что «Южный Кавказ должен идти по европейскому пути, а Соединенные Штаты твердо настроены продвигать "рубежи свободы" в Армению, Азербайджан и Грузию, помогая этим странам улаживать региональные конфликты и строить демократические институты. Вопрос о том, может ли регион между Черным морем и Каспием на деле присоединиться к Европе и ее институтам, решается уже сейчас5". Во время официального визита в Москву 7 июля 2009 г. президент США Барак Обама на встрече с российским президентом Д. Медведевым выразил свою убежденность, что «территориальная целостность и суверенитет Грузии должны уважаться, и никто не заинтересован в возобновлении военного конфликта в этой зоне»6. А посетивший Грузию 22 июля 2009 г. вскоре после визита Б.Обамы в Россию вице-президент США Дж.Байден заявил, что «США выступают против каких-либо зон влияния и сфер интересов, а перезагрузка в отношениях с Москвой вовсе не означает, что Вашингтон готов 18 пожертвовать своими теплыми отношениями с Грузией или Украиной»7. Визит Дж.Байдена в Грузию в разгар политического кризиса стал явным свидетельством того,, что США не намерены пускать развитие событий на самотек, а, наоборот, заинтересованы в определенном разрешении конфликта. По линии деятельности Комиссии Грузия-НАТО события развивались и продолжают развиваться в том же русле. 4 декабря 2009 г в Брюсселе, на заседании вышеназванной комиссии, генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен подтвердил, что «решения Бухарестского саммита остаются в силе, а это означает, что Грузия обязательно станет членом НАТО, хотя для этого она должна выполнить соответствующие условия»8. А на последнем заседании комиссии, состоявшемся 11 июня 2010 г., министры обороны стран альянса в очередной раз выразили всемерную поддержку суверенитета и территориальной целостности Грузии и ее стремлению пополнить ряды НАТО, рекомендовав Тбилиси продолжать осуществление реформ, необходимых для вступления. Таким образом, несмотря на имеющиеся с Россией разногласия по грузинскому вопросу, США и НАТО остаются непреклонны в отношении проводимой ими политики и продолжают призывать Россию уважать суверенитет и территориальную целостность Грузии. Тем не менее, похоже, что на сегодняшний день вопрос о приеме Грузии в НАТО фактически заморожен. Такая ситуация может отчасти быть обусловлена полной растерянностью в рядах альянса, порожденной как отсутствием хоть какого-нибудь отлаженного механизма, способного заново поставить на рельсы приостановленный процесс по вступлению Грузии в альянс, и тем самым обеспечить ей институциональную (законодательную) основу для достижения этого, так и давно созревшей необходимостью реформирования самого альянса. Одной из предпринимаемых мер по урегулированию этой проблемы стало принятие новой Стратегической концепции НАТО, чему в значительной степени способствовали предложения России по созданию новой архитектуры европейской/евроатлантической безопасности. В рамках восточноевропейского турне, состоявшегося в начале июля 2010 г., Государственный секретарь США Хилари Клинтон посетила все три страны Южного Кавказа. Визит, в первую очередь, был призван подчеркнуть и еще раз обозначить приверженность взятого Вашингтоном внешнеполитического курса по отношению к данному региону, чтобы несколько смягчить непрекращающийся шквал критики со стороны неоконсерваторов в адрес администрации Б.Обамы в контексте объявленной «перезагрузки» в российско-американских отношениях. 19 Характерно, что в преддверии визита Х.Клинтон в страны Южного Кавказа помощник госсекретаря по связям с общественностью и прессой Филипп Кроули заявил на брифинге для прессы в Вашингтоне, что «визит Х.Клинтон в Тбилиси будет конкретным выражением нашей поддержки территориальной целостности Грузии, и он «убежден в том, что это станет наглядным доказательством неизменной приверженности США этому принципу»9, отметив важность Грузии как союзника США в Афганистане, внесшей значительный вклад в осуществление этой миссии. А на пресс-конференции, состоявшейся 5 июля 2010 г. в Тбилиси, госсекретарь США со свей стороны заявила, что «Вашингтон твердо поддерживает суверенитет и территориальную целостность Грузии, не признает сфер влияния и продолжает призывать Россию выполнять соглашение от 12 августа 2008 года, подписанное президентами обеих стран, и предусматривающее деоккупацию и вывод войск из Абхазии и Южной Осетии и их возвращение на позиции до конфликта» 10. Х.Клинтон также призвала Грузию продолжать реформы и заверила грузинскую сторону, что «США будут делать все для оказания поддержки своим партнерам, для усиления демократических процессов, для того, чтобы построить свободную и безопасную страну»11. Таким образом, как президент США Б.Обама, так и госсекретарь Х.Клинтон, еще раз констатировали имеющееся принципиальное разногласие между Москвой и Вашингтоном по грузинскому вопросу, отметив, что Вашингтон не безразличен к действиям России на постсоветском пространстве, а Америка не отступится от своих демократических ценностей, несмотря на желание улучшить отношения с Россией. Пожалуй, что сегодня грузинская проблема – одна из существующих проблем, если не самая серьезная, позиции по которой между Москвой и Вашингтоном расходятся. Однако, похоже, что Москва в целом остается равнодушной к критике Вашингтона на сложившуюся в ее отношениях с Тбилиси ситуацию. Вялая реакция Кремля на обвинения со стороны американской администрации объясняется пониманием, что американской администрации приходится реагировать на критику «правого крыла» - нелегкое наследство, полученное ею от Джорджа Буша –мл.. В этой ситуации главное Москва видит в другом – перезагрузка отношений с Россией красной нитью пронизывает все выступления Госсекретаря США во время ее поездки по странам Южного Кавказа. Говоря о целях визита Х. Клинтон в Азербайджан и Армению, представитель госдепа Филипп Кроули отметил, что «США вложили большие усилия и энергию в нормализацию отношений между обеими странами, и это является свидетельством нашего намерения работать и далее над разрешением стоя20 щих проблем, которые препятствуют нормализации отношений между ними12». На встречах с президентами Азербайджана Ильхамом Алиевым и Сержем Саргсяном в Баку и Ереване госсекретарь США отметила необходимость скорейшего урегулирования карабахского конфликта на основе Мадридских принципов, согласованных Минской группой ОБСЕ (РФ, США и Франция). Были затронуты и другие острые проблемы, связанные с нормализацией отношений Армении с Турцией и открытием турецко-армянской границы, а также перспективы энергетического сотрудничества между Баку и Вашингтоном в контексте проекта Nabucco, который в последнее время застопорился из-за разногласий между Баку и Анкарой по поводу транзита газа. Между тем становится все более очевидным, что разрешением конфликтов на Южном Кавказе, препятствующих нормализации отношений между Баку, Ереваном и Анкарой, с одной стороны, Грузией и Россией, с другой, должны заниматься как Москва, так и Вашингтон, однако на новом качественном уровне, когда общие цели способствуют решению общих задач. Характерно, что заявление госсекретаря США о том, что Вашингтон, вместе со всем международным сообществом, все еще ожидает от России выполнения соглашения от 12 августа 2008 г., предусматривающее вывод войск с территории Грузии и прекращение ее оккупации, не осталось без ответа со стороны российского руководства. Глава правительства России В.Путин призвал власти Грузии «самостоятельно договариваться с Южной Осетией и Абхазией, а не искать решения на стороне». 13 Нетрудно понять, что данное заявление имело своей целью еще раз продемонстрировать, прежде всего, Вашингтону, что ключ от решения грузинской проблемы находится в руках у Москвы. При этом имеются большие сомнения в реальной возможности наладить диалог между Тбилиси, Сухуми и Цхинвалом без помощи «третьей стороны. С другой стороны, в заявлении Х.Клинтон о солидарности с Грузией лежит признание, заключающееся в том, что, несмотря на то, что Тбилиси является союзником США, в настоящее время изменить ситуацию в пользу Грузии за счет поддержки Вашингтоном выдвинутого Тбилиси проекта интеграции Абхазии и Южной Осетии практически невозможно. Ясно одно, что решение данной проблемы не может быть достигнуто без прямого российско-грузинского диалога, и что сегодня как Вашингтон, так и Евросоюз, должны максимально способствовать этому, тем более, в свете недавно сделанного российским президентом Д. Медведевым заявления о том, «ЕС и США являются ключевыми партнерами Москвы»14. 21 В этой ситуации Вашингтон, скорее всего, будет всячески приветствовать политику России по нормализации отношений с Грузией. На самом деле, только сотрудничество Вашингтона и Москвы может сблизить позиции США и России по этому вопросу. Однако, учитывая сегодняшние отношения между Москвой и Тбилиси, грузинскому руководству остается делать лишь заявления, демонстрирующие жесткую позицию в отношении своих мятежных провинций - Абхазии и Южной Осетии до наступления лучших времен. Москва со своей стороны считает, что ничего не теряет, не поддерживая никаких отношений с сегодняшним Тбилиси, и что это проблема лично грузинского президента М. Саакашвили. Одной из возможностей, предусматривающей взаимодействие Тбилиси и Москвы по грузинской проблеме, мог бы стать проект соглашения о совместном существовании с Южной Осетией и Абхазией в форме конфедерации, а также целый ряд других, подготовленных к рассмотрению социальнополитических проектов. Не последнюю роль в этом может играть и публичная дипломатия, способная дать достойный старт для возобновления диалога. Что же касается конфликта в Нагорном Карабахе, то здесь и Москва и Вашингтон выступают как заинтересованные посредники. Визиту Х.Клинтон а Азербайджан и Армению предшествовали два события. Одно из них состоялось в рамках саммита G8. 26 июня 2010 г. в Торонто, на котором президенты России, США и Франции приняли совместное заявление по нагорнокарабахскому конфликту, призвав лидеров Армении и Азербайджана ускорить работу над Основными принципами урегулирования конфликта с тем, чтобы приступить к разработке проекта мирного соглашения.. Второе событие – это состоявшаяся на Петербургском саммите встреча С. Саргсяна и И..Алиева, и принятое на ней заявление, предусматривающее обязательное возвращение оккупированных азербайджанских районов вокруг Нагорного Карабаха, а также оформление промежуточного статуса, обеспечивающего гарантии безопасности и самоуправления. Среди прочих обязательств – обеспечение коридора, связывающего Армению с Нагорным Карабахом, а также права всех внутренне перемещенных лиц и беженцев на возвращение в места прежнего проживания, что предусматривает необходимость создания гуманитарно-миротворческой миссии во главе со странами – председателями МГ ОБСЕ. В заявлении также отмечается необходимость определения будущего окончательного правового статуса Нагорного Карабаха путем референдума. Похоже, что сегодня администрация Б.Обамы полностью осознает всю сложность проблем, скопившихся на Кавказе, равно как и необходимость их 22 скорейшего решения. К числу таких проблем, можно отнести возобновление старых конфликтов в этом регионе, вероятность которых крайне высока, продолжающееся ухудшение отношений между Азербайджаном и Арменией в свете нерешенного конфликта в Нагорном Карабахе, и как результат - рост напряженности в зоне конфликта, наблюдающийся за последнее время. К тому же временный провал на переговорах по нормализации отношений между Арменией и Турцией способствует эскалации этого напряжения. С учетом отсутствия эффективных механизмов, способных обеспечить скорейшее урегулирование этого конфликта со стороны Запада, такая ситуация может выйти из-под контроля и перерасти в настоящую войну. Урегулирование грузинской проблемы также требует скорейшего решения. Последствия августовской войны 2008 г. и экономический кризис не вызвали в Тбилиси, вопреки всем ожиданиям, сильных потрясений, между тем как вопрос суверенитета и территориальной целостности Грузии продолжает оказывать дестабилизирующее влияние на эту страну. Однако самой большой опасностью в регионе может стать Северный Кавказ. В этой связи представляется, что Вашингтон будет всячески способствовать максимальному вовлечению Москвы к решению проблем на Северном Кавказе, чтобы не допустить, в случае обострения ситуации в регионе, дальнейшую эскалацию напряженности и ее распространения на территорию Южного Кавказа. Проблема осложняется тем, что в настоящее время у Вашингтона практически нет никаких рычагов влияния на Россию на этом направлении. Для урегулирования ситуации на Северном Кавказе важно, чтобы Россия выработала эффективные механизмы, предусматривающие укрепление границ и оказание помощи этому региону со стороны международного сообщества, а также начали осуществлять поэтапную политику, способствующую укреплению политической и экономической стабильности в регионе, где привлечение западных инвестиций должно играть не последнюю роль. Важно учитывать, что одним из ключевых факторов в контексте объявленной перезагрузки в российско-американских отношениях является то, что ее необходимо рассматривать как «улицу с двусторонним движением», а это означает, что,. как Москве, так и Вашингтону, необходимо начать движение навстречу друг друга, чтобы российско-американский диалог, предусматривающий сотрудничество по многим сложнейшим вопросам современности, смог бы перерасти в реальное и полноценное партнерство. Только это могло бы изменить сложившуюся ситуацию и начать развивать российскоамериканские отношения с «чистого листа». 23 При этом обе стороны должны пойти на определенные уступки для устранения имеющихся у них основных разногласий, особенно с учетом пока еще недостаточно прочного политического и экономического фундамента нынешних российско-американских отношений. Таким образом, представляется, что новой чертой политики России на Южном Кавказе мог бы стать ее переход из политической плоскости в экономическую. Этому способствует, во-первых, новый характер отношений между Москвой и Вашингтоном в свете заявленной перезагрузки, особенно в той ее части, которая касается отказа от любых «сфер влияния». Другое соображение, которым мола бы руководствоваться Москва, имеет чисто прагматический характер, Оно тесно сопряжено с попытками Москвы дать ответ на вопрос, насколько напористая политика Кремля, особенно в отношении непосредственных соседей России, отвечает ее долговременным стратегическим интересам. Этот ответ должен быть найден в обозримой перспективе. С учетом этого, необходимо осознавать и то, что по мере развития и укрепления государственности стран Южного Кавказа, их национальные интересы будут приобретать все более четкие очертания, что со временем может резко ослабить проводимую ими политику «многовекторности». В результате это может заметно усилить роль каждого из этих государств в отдельности, и, тем самым, подготовить их к осуществлению широкомасштабного сотрудничества, диктуемого мировой конъюнктурой, что приведет к созданию более изощренных условий для конкурентной борьбы между заинтересованными потребителями (Россия, Европа, Китай, Индия).. Кроме того, представляется, что Грузия и Азербайджан в силу их геостратегического значения со временем могут начать вести изнурительную борьбу за усиление своих региональных амбиций. В конечном счете, каждой стране Южного Кавказа придется выбирать свои приоритеты. Сегодня это необходимо учитывать как Москве, так и Вашингтону. Более того, активизация политики Москвы, вызванная событиями на Кавказе, была направлена на формирование различных блоков краткосрочного действия, в основе которых находится скоропалительное союзничество со странами, находящимися далеко не в фарватере мировой политики, которые могут приостановить (но только временно) неизбежное сотрудничество между Россией и Западом (в лице ЕС и США). Подобные метания из одной крайности в другую не могут привести к завоеванию Россией ключевых позиций в формирующемся мире. Политические и экономические реалии, происходящие в мире, не способствуют жизнеспособности однополярной и даже биполярной систем; их место неизбежно займет полицентричный мир. 24 Похоже, что сегодня главный интерес Москвы направлен на то, чтобы интеграция стран Содружества в западные структуры осуществлялась не против России, а вместе с ней, с учетом ее интересов. В какой-то степени такая позиция Москвы совпадает с одним из программных заявлений американского президента Б. Обамы относительно заинтересованности Америки в международной системе, которая способствует сотрудничеству при уважении суверенитета всех государств, так как «государственный суверенитет должен быть краеугольным камнем международного порядка, а Америка никогда не будет навязывать меры безопасности другой стране.»15. В этой связи необходимо отметить и то, что реформирование мировой политики требует также и реформирование дипломатии. Для этого нужно полностью устранить недоверие и предвзятость с обеих сторон и постараться выстроить новую парадигму российско-американских отношений. Представляется, что объявленная перезагрузка в российскоамериканских отношениях имеет своей целью способствовать превращению России в современную и модернизированную страну. А это значит полномасштабное интегрирование России в мировые структуры, приобщение ее к игре по единым правилам, и выход на тот уровень, на котором Москва может стать одним из ключевых центров силы на мировой шахматной доске. Потому что иного пути, кроме интеграции в мировые западные структуры, у нас просто нет. Альтернатива – это изоляция страны. Но интеграция предполагает и развитие гражданского общества, и реальную многопартийность, и цивилизованный парламентаризм, и нормальную судебную систему. Все это связано с развитием демократии, а у нас сегодня даже само это понятие дискредитировано. С учетом этого, Россия должна осознать, что в нынешней ситуации необходимо действовать сообща с остальным «развитым» миром, в котором она сможет занять одно из лидирующих мест при проведении более сбалансированной и прагматичной политики. Похоже, что сегодня Москва вплотную занялась выработкой региональной стратегии, в которой четко сформулированы цели и задачи военнополитических и экономических связей России с государствами Южного Кавказа, а также методы и средства по их достижению. Все это должно быть направлено на дальнейшее продвижение российских интересов, которые могут быть обеспечены только тогда, когда Россию начнут воспринимать здесь в качестве выгодного, надежного и заслуживающего уважения партнера. С другой стороны, пересмотр стратегических интересов Вашингтона и возвращение США в русло real politik, позволяет им с большей очевидностью 25 осознавать тот факт, что они вряд ли когда-нибудь смогут стать единственной доминирующей силой на Южном Кавказе: нет никаких предпосылок к тому, что это произойдет. Реальные цели - энергетическая безопасность, близость к главному театру войны с терроризмом (Афганистану и Пакистану), борьба с торговлей наркотиками, оружием и технологиями производства оружия массового поражения, поощрение прозрачности социально-экономического развития - требуют твердых обязательств. Непрерывный диалог с региональными игроками, а также с Китаем и Европейским Союзом и его ключевыми членами, Японией и Индией может скоординировать политику в регионе и предотвратить кризисы. Тем более, что после окончания противостояния периода «холодной войны» наблюдается активный переход с глобального уровня на региональный при решении как экономических проблем, так и проблем безопасности в силу объективных условий, сложившихся в современном мире, что диктуется отчасти и большей целесообразностью. На данном этапе похоже, что экономические интересы, равно как и интересы безопасности России и США на Южном Кавказе, не исключают друг друга и могут быть лучше реализованы через сотрудничество. Пока что общими интересами России и США, которые необходимо культивировать, являются развитие и безопасность поставок и транзита энергоносителей, борьба с терроризмом и ограничение распространения ядерного оружия. Однако со временем список общих интересов в контексте объявленной США перезагрузки с Россией в таких областях, как контроль над вооружениями, противоракетная оборона и Афганистан, может быть расширен, и включать в себя более сложные вопросы, такие, как расширение НАТО, независимость Косово, статус Абхазии и Южной Осетии, а также место России в евроатлантической архитектуре безопасности. В этой связи необходимо учитывать и то, что в настоящее время система европейской безопасности нуждается в значительной реконструкции, а российско-грузинский кризис убедительно продемонстрировал, что ни одна из существующих европейских структур, обеспечивающих безопасность, не смогла предотвратить его. Отсюда Западу, похоже, предстоит в полной мере осознать тот факт, что связанные с территориальной целостностью вопросы должны решаться в рамках новой единой системы европейской безопасности. При этом необходимо осознавать главное – а это то, что отсутствие общего мнения по каждой проблеме не должно препятствовать сотрудничеству государств для достижения общих целей. Все это становится более реальным в контексте перезагрузки в российско-американских отношениях. 26 2 The Freedom Support Act, www.house.gov Silk Road Strategy Act of 1999, www.house.gov 4 www.state.gov 5 June 18, 2009. www.state.gov 6 www.state.gov 7 “Georgian Times”, July 23, 2009 8 www.nato.int 9 www.state.gov.com 10 www.state.gov 11 http://www1.voanews.com/ 12 www.state.gov 13 http://www.prime-tass.ru/news/articles 14 «Коммерсантъ», N124 (4424), 13/07/2010 15 www.state.gov 3 I.3. Роль компании «Бритиш Петролеум» в развитии политической ситуации в Южном Кавказе (И. Мурадян) Проблемы, связанные с созданием в Кавказско-Каспийском регионе крупной системы проектов добычи и транспортировки нефти газа, решались, как известно, долго и трудно, что связанно не только с политическими, но и с экономическими вопросами. И сейчас уже трудно определить, какие из них являлись наиболее сложными. Во всяком случае, и с самого начала развертывания данных проектов, и сейчас, было совершенно понятно, что экономические условия довольно уязвимы, и проекты чрезмерно политизированы. Все то, что связанно с их аргументацией и обоснованием давно получило «право на гражданство» и уже стало хрестоматийным в политической литературе. То есть, Британия и США спланировали создать альтернативную топливнотранспортную систему, в целях повышения маневренности и устойчивости мировой энергетической системы, при этом, эффективность проектов в Каспии и в Южном Кавказе оценивается на фоне общей глобальной энергетической стратегии, а не в данном частном случае. Выбор для осуществления этой задачи компании British Petroleum (Би-Пи), как локомотивной, объясняется рядом причин, прежде всего, тем, что американско-британские намерения предполагали недопущение иных, менее «политически надежных» компаний, несмотря на многие приводимые экспертами аргументы, что после создания 27 альянса «Би-Пи» - «АМОКО», эта компания перестала быть британской, но остается важным внешнеполитическим инструментом британской политики. Руководители и ряд функционеров «Би-Пи» являются важным элементом британского истеблишмента. При участии в данных проектах многих компаний, располагая не преобладающей частью пая в соответствующих консорциумах, «Би-Пи» сохраняет контроль над всей системой добычи и транспортировки нефти и газа. Несомненно, компания оказывает большое влияние на политику Великобритании, а также, США в Южном Кавказе, хотя это влияние не следует переоценивать. Представляет интерес и то, что «Би-ПИ», прежде всего, коммерческая компания, и ее интересы, нередко не совпадают с политическими интересами США, чьи интересы в регионе, прежде всего, связаны с играми в части контроля над ресурсами, но вовсе не ограничиваются только ресурсными вопросами. Позиция компании «Бритиш петролеум» в отношении американских военных планов, не всегда отражает политические интересы США, и зачастую компанию изрядно раздражают их намерения в регионе. Британские аналитики считают, что американское военное присутствие на Южном Кавказе, в Каспийском бассейне и в Центральной Азии носит несистемный и временный характер. США не располагают ясными целями и задачами применения своего военного присутствия в этих регионах. Афганская проблема и задача по защите энергокоммуникаций не являются достаточно обоснованными аргументами для сохранения и тем более усиления американского военного присутствия. В частности компания «Би-Пи» считает, что американское военное присутствие в Азербайджане не имеет никакого отношения к проблеме защиты нефтетрубопроводов. Британские военные аналитики считают, что США очень сложно оперировать своим военным присутствием в данных регионах без разработки четких целей и задач. Если этого не произойдет, США придется столкнуться с проблемами в отношениях не только с Россией и Китаем, но и с государствами региона. Руководитель аналитического совета компании «Бритиш Петролеум» Джон Герсон (J.H. Gerson – CMG – Group Political Adviser BP) утверждает, что карабахская и другие проблемы Южного Кавказа, конечно же, представляют собой определенный риск для энергокоммуникаций, но «Би-Пи» не рассматривает ее, как нечто существенное. Карабахская проблема практически не учитывается, как существенная угроза для проектов компании в Южном Кавказе. Такого же мнения придерживается Кэт Мэилсон – ведущий специалист глобальной компании по оценке рисков «Контрол Риск Групп» (Kate Mallinson – analyst, Former Soviet Union – Control Risks Group – CRG), один из основателей британской военной поли28 тологии Чарлз Блонди (Dr. C.W.Blandy – Conflict Studies Research Centre – Directorate General Development and Doctrine – Royal Military Academy Sandhurst – Camberly Surrey). Рой Алисон - Dr. Roy Allison – Лондонская школа политики и экономики, в недавнем прошлом ведущий эксперт Чатем-хауса, а также ряд ведущих специалистов в США и в Великобритании. В целом, роль карабахской проблемы в оценке рисков для нефтяных проектов Южного Кавказа можно охарактеризовать следующим образом. При наличии некоторого риска, выгоды и преимущества, получаемые от реализации данных проектов вполне покрывают существующие риски и не оставляют надежд на манипулирование карабахским фактором со стороны Азербайджана. То есть, параметры, и смысловые схемы рисков для глобальной нефтяной компании находились в определенном формате. Проблема лоббирования интересов Азербайджана со стороны «Би-Пи» всегда имела место в рассмотрении аналитиками. Понимание роли «Би-Пи» в защите азербайджанских интересов представляется весьма важным в общем анализе карабахской проблемы. «Би-Пи», непосредственно, не занимается лоббированием интересов Азербайджана по карабахской проблеме, и Азербайджан не обращался к руководству компании. Причиной этого является то, что такое обращение было бы расценено «Би-Пи», как повышение рисков и от компании поступило бы предложение о повышении ее призов (доли от доходов). Вместе с тем, имеется мнение, что в перспективе возможно ожидать обращение Азербайджана к «Би-Пи» с данной просьбой. По всей вероятности, в этом случае «Би-Пи» может принять предложение и попытается лоббировать интересы Азербайджана, но возникают сомнения, что лоббирование может иметь существенное значение. В целом, «Би-Пи» всячески пытается избежать вмешательства в дела, связанных с армянскими проблемами. Вместе с тем, нефтяные компании, связанные интересами в Азербайджане, все же пытаются продемонстрировать Азербайджану свое расположение. Их участие в некоторых миротворческих программах очевидно. Возможно, часть или большая часть встреч между «представителями» общественности Армении и Азербайджана организуется и оплачивается этими компаниями, чем и ограничивается их «про-азербайджанская» деятельность. В связи с этим представляет интерес деятельность британская организация LINKS – The London information network on conflicts and state-building, которая специализируется на изучении, консультациях и разработке предложений по урегулированию конфликтов и государственному строительству в Восточной Европе, Турции и Афганистане. Имеются основания утверждать, что LINKS утратил интерес к карабахской, как и к иным кавказским темам, 29 что может свидетельствовать о свертывании круга британских организаций, чьи усилия направлены на поддержку политических и геоэкономических интересов Британии в Южном Кавказе. Возможно, к задачам лоббирования интересов «Би-Пи» в регионе причастен депутат британского парламента Генсек ПАСЕ Терри Дэвис, который никогда не скрывал своей «глубокой неприязни» к Армении и карабахской теме. Из общения с ним, а также с его помощниками Emma Jacobs и Yasmin Mirza, можно было придти к выводу об отсутствии каких-либо конкретных планов у их шефа в отношении карабахской проблемы. Следует принять во внимание, что в избирательном округе Терри Дэвиса в городе Бирмингеме достаточно большое число избирателей-мусульман, в основном пакистанцев, объединенных в ряд общественных и религиозных организаций. Вместе с тем, имеется немало признаков того, что Терри Дэвис является проводником азербайджанских интересов. Для разработки проблем урегулирования локальных региональных конфликтов по заказу европейских структур в Лондоне создана группа аналитиков на базе трех исследовательских учреждений: Международный институт стратегический исследований The International Institute for Strategic Studies, Институт международной политики Лондонской школы экономических и политических исследований – Королевского колледжа – Лондонский университет, The International Policy Institute – School of Social Science and Public Policy - King s College London, Центр европейский реформ - Centre for European Reform. Группа возглавляется профессором Майклом Кларком (Michael Clarke – Director, Professor The International Policy Institute – School of Social Science and Public Policy - King s College London) ныне руководитель ведущего военно-политического института RUSI. Данная группа имела намерения организовать работу партнеров в Тбилиси, Ереване и Баку, а также в Центральной Азии. Следует отметить, что эта масштабная разработка тесно связанна с теми лидерами британского бизнеса, которые имеют стратегические интересы на пространстве от Черного моря до границ с Китаем. Естественно, что одним из основных спонсоров этой разработки является «Би-Пи». По признанию британских экспертов, занимающихся разработкой рекомендаций по рискам и угрозам для ведущих нефтяных компаний и специализирующихся на Кавказско-Каспийском и Центрально-азиатском регионах, нефтяные компании никогда не обращались к США с просьбой обеспечить безопасность нефтепроводов и нефтепромысловых объектов. Заинтересованность нефтяных компаний, прежде всего «Бритиш-Петролеум», «Шелл», «Мобил», «Шеврон» и других в военном присутствии США не имеет ниче30 го общего с действительными задачами по обеспечению безопасности энергокоммуникаций. В настоящее время, по оценкам экспертов, государства данных регионов заинтересованы в поддержании стабильности и безопасности. В связи с этим, США не могут и далее обосновывать своего военное присутствие на Южном Кавказе потребностями обеспечения безопасности энергетических коммуникаций и нефтяных промыслов. Представляет интерес и то, что несколько ранее «Би-Пи» и эксперты, которые, так или иначе, интегрированы в деятельность и разработки «Би-Пи» рассматривали роль и задачи американского военного присутствия в Южном Кавказе совершенно иначе. До событий в Грузии в августе 2008 года, по свидетельству британских военных экспертов, США не наращивали присутствия своих военных в Азербайджане и в Грузии, а также в Узбекистане. Наблюдалось некоторое сокращение числа инструкторов и офицеров, занимающихся подготовкой аэродромов в Азербайджане. В целом, по данным оценкам, можно утверждать, что тогда США сокращали свои планы военного присутствия на Южном Кавказе в сторону ограничения, хотя предыдущие планы и намерения в части военного сотрудничества с данными государствами должны были осуществляться. По признанию, руководителя аналитического совета компании «Бритиш Петролеум», компания «не нуждается в военном присутствии США на Южном Кавказе и готова сама обеспечить безопасность нефтепроводов, при содействии правительств Азербайджана и Грузии». Ситуация и соответствующие оценки стали меняться уже в начале 2008 года, когда США и Великобритания приняли консолидированное решение по планам усиления военного присутствия на Черном море. С этого момента, все те разработки в Лондоне, которые не соответствовали точке зрения о необходимости усиления военного присутствия в бассейне Черного моря, были прекращены. Все оценки и мнения относительно дискуссионности наращивания военного присутствия на Южном Кавказе стали неинтересными и не состоятельными. В «Би-Пи» поняли, что эти намерения в еще большей степени поставят под сомнения безопасность и повысят риски, связанные с деятельностью созданной большим трудом топливно-транспортной системы в регионе. Члены экспертного сообщества, как правило, представляют деятельность «Би-Пи», как решение неких международных, коммерческих задач, далеких от политики. Эти аргументы еще более усилились, когда «Би-Пи» объединилась с «АМОКО» и перешла на долларовые расчеты в реализации нефти. Вместе с тем, «Би-Пи» остается важным инструментом во внешней политике Великобритании, как и «ТОТАЛ» является инструментарием политики 31 Франции. В условиях мирового экономического кризиса представляет интерес роль данной компании в британской политике, в сохранении британских позиций в различных регионах. Представленные наблюдения и выводы говорят о том, что, если ранее, единственной стратегической целью США на Южном Кавказе была успешная добыча и транспортировка топлива, при приоритетах стабильности и безопасности, то в настоящее время, цели и задачи США преодолели эту логическую схему, и интересы США на Южном Кавказе и сопряженных регионах нужно рассматривать в ином диапазоне. Представления и горизонты безопасности расширились, но приоритеты остаются прежними. Это обусловливает усиление военного присутствия США в регионе. Иных решений для американцев не существует. Решается конкретная задача. I.4. Интересы и политика Европейского союза: «Восточное партнерство» - цели и результаты (С. Забелин) Впервые о совместной польско-шведской инициативе «Восточное партнерство» было заявлено в мае 2008 г.16, и уже в декабре 2008 г. Еврокомиссия представила предложения по развитию проекта17. В мае 2009 г. в Праге прошел первый саммит «Восточного партнерства», по итогам которого началу имплементации проекта был дан зеленый свет. Вооруженный конфликт на Южном Кавказе в августе 2008 г., безусловно, ускорил процесс выработки данной программы и придал ей более конкретные формулировки. Однако «Восточное партнерство» не стоит рассматривать исключительно как ответ на события 2008 г. вокруг Южной Осетии, о чем неоднократно заявляли европейские лидеры. Так, глава Еврокомиссии Ж.Баррозо, оценивая новую инициативу Евросоюза в целом как реакцию на августовскую «кавказскую войну», тем не менее, главным залогом процветания и стабильности на современном этапе в регионе считает исключительно экономику и диалог, а не вооруженные столкновения. Кроме того вполне очевидно, что ЕС как состоявшийся экономический проект все более становится активным политическим игроком, обладающим необходимыми ресурсами и возможностями для принятия ответственных обязательств. «Восточное партнерство», по сути, демонстрирует т.н. мягкое воздействие, при котором Евросоюз привлекает к себе другие страны и вызывает перемены в обществах этих государств. По словам главы Еврокомиссии, «ЕС 32 не стремится создавать сферы влияния, проводя разделительные линии в Европе»18. По мнению европейских политиков, дополнительным инструментом влияния Евросоюза в регионе Причерноморья мог бы стать более тщательный контроль за соблюдением имплементации «планов действий» непосредственно в странах-участницах «Восточного партнерства»: Азербайджане, Армении, Белоруссии, Грузии, Молдове и Украине. Все эти страны, за исключением Белоруссии, входят в регион Большого Причерноморья. И, как следствие, инициация «Восточного партнерства» напрямую связана с попыткой сделать более конкретной в отношении этих государств Европейскую политику соседства (ЕПС). Также как и предшествующие инициативы (ЕПС, Черноморская синергия), проект не предусматривает возможности членства в ЕС, но предполагает политическое и экономическое сближение с этой региональной организацией, включая облегчение визовых режимов и сотрудничество в сфере энергетики. В рамках этой программы планируется создать Парламентскую ассамблею «ЕС - восточные соседи» и Европейскую комиссию по выработке условий для создания Форума гражданского общества «Восточного партнерства». Стоит отметить, что данной инициативе ЕС придается особое внимание. Главным аргументом в пользу такого утверждения может служить то обстоятельство, что в течение двух последних лет в рамках «Восточного партнерства» проходили регулярные экспертные встречи по вопросам мониторинга, общей стратегии, проблем безопасности и возможных дальнейших перспектив программы19. Особую активность в этом направлении демонстрировала Польша, что не удивительно, учитывая предстоящее председательство страны в ЕС во второй половине 2011 г., а также в силу немаловажного факта, что Польша была одним из инициаторов проекта20. Оценивая общие перспективы сближения с Евросоюзом, экс премьерминистр Греции Константинос Караманлис, по итогам пражского саммита ЕС в мае 2009 г., заявил об отсутствии у упомянутых шести постсоветских стран перспективы вступления в ЕС, уточнив, что процедура расширения — это очевидно отдельный процесс. Также он пояснил, что «Восточное партнерство» — это часть Европейской политики соседства: «Сохранение этого баланса в рамках этой политики является важным делом, и поэтому мы рассчитываем на дополняющее функционирование “Восточного партнерства” вместе с другими инициативами политики добрососедства, например с механизмом сотрудничества в Черноморском регионе и Союзом для Средиземноморья»21. Верховный представитель ЕС по внешней политике и безопасности Хавьер Солана, говоря о перспективах участия в программе 33 «Восточное партнерство» России и Турции, отметил, что «Турция будет сотрудничать, а Россия будет задействована в некоторых проектах»22. Следовательно, сотрудничество стран в рамках этой инициативы может способствовать решению проблем безопасности. Программой «Восточное партнерство» предусматривается выделение странам-участницам порядка 600 млн. евро до 2013 года. Эти средства предназначены главным образом для укрепления государственных институтов, контроля границ и оказания помощи малому бизнесу. Тем не менее, реализация программ финансовой помощи также не лишена проблем, учитывая, что в процессе переговоров на стадии разработки программы объем отчислений был сокращен с первоначальных 1,5 млрд. евро до 600 млн. (на сегодняшний день, по разным оценкам, общая сумма выделенных средств странамучастницам к 2013 г. может составить уже порядка 1,9 млрд. евро)23. Однако Франция поставила под сомнение возможность даже этих выплат, предположив, что поиск дополнительных средств для новой программы создаст угрозу достигнутым ранее договоренностям, в соответствии с которыми две трети бюджета «Европейского инструмента соседства и партнерства» (ЕИСП) должны направляться на нужды стран Магриба и Машрека и лишь одна треть - распределяться между постсоветскими государствами. Неопределенность относительно объемов помощи едва ли будет способствовать быстрому росту влияния Европейского союза в Причерноморском регионе, и вполне вероятно, что в условиях продолжающегося мирового экономического кризиса постсоветские страны будут вынуждены обращаться за финансовой помощью также и к России, хотя неясно, сможет ли и Москва оказывать им помощь в необходимом объеме. По окончании саммита ЕС в Праге в мае 2009 г. некоторые поправки были внесены в итоговую декларацию, несмотря на то, что последняя уже была согласована до начала мероприятия. Во-первых, было отвергнуто предложение Грузии и Азербайджана включить в текст документа пункт об уважении территориальной целостности участников Восточного партнерства (Грузия не может принять новый статус Абхазии и Южной Осетии, Азербайджан, в свою очередь, не готов смириться с пересмотром проблем Нагорного Карабаха). В итоге в декларацию вошла формулировка о необходимости следовать принципам и нормам международного права, что частично устроило Азербайджан и Армению, каждая из которых трактует международно-правовые нормы в свою пользу. В рамках встречи глав МИД стран-участниц программы в Брюсселе 8 декабря 2009 г. министр иностранных дел Польши обозначил первоочередную 34 цель «Восточного партнерства» облегчением визового режима между ЕС и странами-участницами программы24. Тем не менее, вполне очевидно, что наиболее приоритетной в рамках «Восточного партнерства» остается тема энергетики. Так, в ходе декабрьского (2009 г.) совещания министров иностранных стран прозвучало несколько заявлений о намерениях реализовать совместные проекты, прежде всего, в энергетической сфере. Сюда, например, можно отнести совместный польско-украинский проект по транспортировке азербайджанской нефти через Супса (Грузия) и Одессу в Броды с предположительным бюджетом в 6 млрд. долларов. 25 Еще на мартовском саммите ЕС 2009 г. в Брюсселе был принят альтернативный российским планам энергетический проект «Южный коридор – Новый шелковый путь», предполагающий увеличение поставок газа из стран Каспийского бассейна через Турцию и Балканы26, что, по сути, декларировало позицию ЕС в стремлении укрепить зоны своих интересов на постсоветском пространстве и создать системы европейской энергетической безопасности без участия России. Как заявил официальный представитель Еврокомиссии по вопросам энергетики Ферран Тарраделас Эспуни, «итогом саммита должно стать принятие политической декларации, которая обеспечит безопасные поставки энергоносителей из Центральной Азии и с Ближнего Востока на европейские рынки и станет гарантией энергетической безопасности ЕС»27. По оценке ряда экспертов, основной слабостью «Восточного партнерства» в частности и ЕПС в целом как средства контроля процессов расширения европейского интеграционного объединения можно считать то, что успех Европейской политики соседства, в сущности, зависит не столько от Евросоюза, сколько от самих стран-участниц, от их готовности к серьезным реформам. И, как результат, некоторые европейские эксперты предсказывают, что через относительно короткое время некоторые новые страны-соседи ЕС, включая Молдавию или Украину, разочаровавшись в ЕПС вообще, поспешат подать собственные заявки на членство в Евросоюзе28. Говоря о неоднозначности результатов, достигнутых на первом этапе имплементации «Восточного партнерства», следует, прежде всего, учитывать комплексность в подходах ЕС к решению интеграционных вопросов с той или иной страной-участницей. Главное - это ярко выраженная дифференциация, обусловленная общим состоянием внутри каждой из стран. На основании этого можно говорить о четкой конкретизации «Восточного партнерства», что существенно отличает программу от Европейской политики соседства (ЕПС) и свидетельствует о потенциале ее влияния. 35 Наиболее значимым аспектом во многовекторном процессе сближения стран-участниц с ЕС в рамках «Восточного партнерства» можно считать создание условий для вовлечения постсоветских стран в правовое поле Европейского союза. Безусловно, во многом «Восточное партнерство» сохраняет традиционную тактику ЕС в регионе: влиять, но не вмешиваться напрямую, тем не менее, возможность широкого участия гражданского общества в вопросах адаптации норм права стран-участниц к юридическим нормам ЕС позволит сделать эту тактику более гибкой и эффективной. Что касается, например, адаптации европейских норм права наиболее активными постсоветскими странами-участницами «Восточного партнерства», такими как Украина или Молдавия, то комплексных оценок уровня такой адаптации на сегодняшний день нет. Речь может идти только о технической стороне вопроса. Однако гармонизации правовых систем в этих странах для какого-то серьезного продвижения в интеграционном с ЕС русле пока не наблюдается. О некоторых подвижках в этом направлении для шести стран «Восточного партнерства» можно говорить разве что в отношении Грузии. В рамках «Восточного партнерства» были выработаны и утверждены рабочие программы для четырех тематических платформ на 2009–2011 гг. Первая из них: «Демократия, хорошее управление и стабильность», где основной акцент сделан на реформировании судебной системы, государственного аппарата и борьбе с коррупцией29. Приоритетной целью платформы «Экономическая интеграция и конвергенция с ЕС» можно считать создание сети зон свободной торговли между Евросоюзом и странами-участницами «Восточного партнерства». Основная тема платформы - законодательное регулирование торговли и природоохранное законодательство. Основными задачами платформы «Энергетическая безопасность» являются развитие инфраструктуры для транспортировки энергоресурсов, а также диверсификация их поставок. В этом вопросе Евросоюз также настаивает на принятии странамиучастницами европейских правовых норм в сфере энергетики. Разработанная программа платформы «Контакты между людьми» может быть интересна с точки зрения оценки реальных приоритетов ЕС. В ней говорится о студенческих обменах, поддержке молодежи, а также участии в исследовательских программах. Таким образом, используя тематические программы в рамках «Восточного партнерства», Евросоюз пробует наладить связи со странами региона, и, в некотором смысле, снизить влияние России. В целом можно заключить, что на сегодняшний день общий ход имплементации программы «Восточное партнерство» обусловлен исключительно 36 конкретизацией направлений дальнейшей работы, так что многие тематические программы представляют собой по сути всего лишь декларации о намерениях. И для того, чтобы стать эффективной, политика ЕС в регионе должна стать более дифференцированной, подогнанной под специфику каждой страны. В рамках Европейской политики соседства этого достичь не удалось, и едва ли стоит в этом смысле ждать быстрых результатов в рамках «Восточного партнерства». 16 Polish-Swedish Proposal. Eastern Partnership. 23 May 2008. http://www.msz.gov.pl/Polish-Swedish,Proposal,19911.html 17 Communication from the Commission to the European Parliament and the Council. Eastern Partnership. COM (2008) 823 final. Brussels, 3.12.2008. 18 Новая Политика. 25 февраля 2009. http://www.novopol.ru/-raskol-vokrug-partnerstvatext62520.html 19 III Security Forum of the Southern Caucasus. Azerbaijan and the Eastern Partnership: Addressing Regional Challenges and Identifying New Opportunities. 2.12.2010, Baku. 20 Международная конференция «Восточное партнерство – стратегия на 2011 г. И последующие года». Ноябрь, 2010. Польша. Международная конференция «Председательство Польши в ЕС и перспективы Восточной политики ЕС», 26.11.2010. Санкт-Петербург. 21 Эксперт. 8 мая 2009. http://www.expert.ru/articles/2009/05/08/samm_vost/ 22 Новая газета. 8 мая 2009. http://www.novayagazeta.ru/news/531849.html 23 Brussels European Council. Presidency conclusions. 19/20 March, 2009. Brussels. CONCL 1. 24 REGNUM. 9 декабря 2009. http://www.regnum.ru/news/1233511.html 25 Там же. 26 http://www.ng.ru/courier/2009-06-15/11_Sinergiya.html 27 Коммерсант. № 82 (4137). 8.05.2009 // http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=1166551 28 М. Стержнева. Европейская политика соседства и стратегическое партнерстов РФ– ЕС, охватывающее четыре пространства: попытка сравнения // Вся Европа. http://www.mgimo.ru/alleurope/2006/11/moscow4.html 29 http://www.imperiya.by/comments.html?id=7477 37 I.5. Южный Кавказ: возрастание региональной роли Турции и Ирана (А. Арешев) Геополитическое значение кавказского региона для Ирана и Турции трудно переоценить. Достаточно указать на тот факт, что до начала XIX века отдельные части Кавказа либо непосредственно входили в состав Османской империи и Персии, либо являлись их ближней периферией. Многие народы Кавказа имеют в Иране и Турции либо территории, идентифицируемые в качестве этнических либо исторических территорий этих народов, либо более или менее многочисленные диаспоры, оказывающие, в прямой или опосредованной форме, влияние на внешнюю и внутреннюю политику Анкары и Тегерана. Поэтому вполне естественно, что Турция и Иран были первыми государствами, признавшими независимость Грузии, Армении и Азербайджана и еще в 1991 году объявили о готовности установить с этими странами дипломатические отношения. Последующий период, насыщенный драматическими событиями (среди которых особо выделяется карабахский конфликт и августовские события 2008 года вокруг Южной Осетии) несомненно, привел стороны, к усилению региональных позиций наследников Блистательной Порты и Персидской империи. С другой стороны, активное вовлечение в региональные процессы Соединенных Штатов и Европейского Союза поставил перед Анкарой и особенно перед Тегераном новые вызовы, побуждая их к осмотрительности и нахождению точек соприкосновения с Россией, которая вновь осознает стратегическую важность Кавказа для судеб собственной государственности. Турция Несмотря на широкое распространение принципов «вестернизации» и «невмешательства», интерес в кемалистской Турции к Кавказу не угасал никогда. Традиционно Турция стремилась к расширению своего влияния в Закавказье и Средней Азии в периоды ослабления влияния Москвы. Так, например, наиболее целенаправленная попытка прорыва в Закавказье была предпринята в 1917-1918 годы, непосредственно накануне военного поражения Турции, что подкреплялось осознанием экономической важности Кавказа (и, в частности, бакинских нефтяных промыслов) для находившейся в тяжелом положении турецкой экономики30. После 1945 года, когда Советский Союз предпринял попытку частичной ревизии итогов Карсского договора, определившего границы Грузинской и Армянской ССР, советско-турецкие отношения некоторое время балансировали на грани разрыва31. Несмотря на их частичную нормализацию в последующие десятилетия, после вступления в НАТО Турция стала важным элементом в западном альянсе. В период существования двуполярного мира политика Турции по отношению к государствам Южного Кавказа определялась логикой блокового противостояния. Советский Союз был потенциальным противником со всеми вытекающими последствиями, соответственно, восточные районы страны, прилегающие к границам советского Закавказья, рассматривались в контексте прежде всего их военно-стратегической значимости. Еще в 20-е годы Турция осуществила размен территориями с Ираном, обретя небольшой, в несколько километров, участок границы с Нахичеванской автономной областью. Первые годы после распада СССР были отмечены стремлением турецких правящих кругов вести достаточно активную и наступательную политику на Кавказе. По оценке известного турецкого аналитика, сотрудника Университете Кадир Хаса в Стамбуле М. Челикпала, впервые за новейшую историю республиканской Турции с ее политикой невмешательства, страна получила шанс для расширения своей собственной сферы влияния. Развал Советского Союза и появление новых тюрко-мусульманских республик открыли для Турции новые возможности для того, чтобы играть важную роль на Кавказе и в Центральной Азии32. Общие цели внешней политики Анкары формулировались на протяжении 1990-х годов следующим образом: - обеспечение наиболее выгодных условий для политической, экономической, культурно-идеологической экспансии в направлении тюркоязычных республик бывшего Советского Союза, а также автономных образований на территории Российской Федерации (главным образом Северного Кавказа и Поволжья); - максимальное ослабление российского влияния на Кавказе, поддержка режимов, которые так или иначе выступали в качестве инструментов сдерживания России; - установление контроля над коммуникационными путями, призванными обеспечить переток энергетических ресурсов в западном направлении. Вначале внешнеполитический курс Анкары на постсоветском пространстве предусматривал тесный учет интересов США. Долгосрочную реакцию США по отношению к проникновению Турции на Кавказ можно назвать двойственной. С одной стороны, США не прилагали усилий по поддержке и содействию турецкой экспансии по указанным направлениям, хотя особенно 39 в первой половине 1990-х гг. на то имелись широкие возможности. Большинство экспертов (Зейно Баран, Леон Арон, Сонер Кагаптай и др.) утверждают, что США не предпринимали специальных, целенаправленных шагов по ограничению экспансии Турции в Евразию. Данная точка зрения достаточно аргументирована и справедлива, если и бездействие считать политикой. Впрочем, если в той же энергетической сфере США обнаруживали приоритеты и интересы, Турция, как правило, становилась важным партнером. Но там, где имелся интерес одной лишь Турции, США игнорировали его33. (выделено нами – Авт.) Возможно, именно поэтому с начала 2000-х годов, турецко-американские взаимоотношения претерпевают определенные изменения, имеющие, впрочем, как нам представляется, пока что незавершенный характер. Вопрос о том, насколько далеко архитекторы нового внешнеполитического курса Турции, иногда условно обозначаемого термином «неоосманизм», готовы зайти в противостоянии таким государствам, как США и Израиль, остается открытым. Внутренняя и внешняя политика современной Турции формируется под влиянием целого комплекса факторов, влияние которых так или иначе проецируется на отношения этой страны с государствами Южного Кавказа. Политика по обретению Турцией статуса де-факто региональной державы, проводившаяся в 1990-е годы, принесла противоречивые результаты. Согласно некоторым оценкам, имеющимся и в самой Турции, Анкара переоценила свои возможности по достижению регионального лидерства. В силу этнолингвистической, географической и культурно-исторической близости наибольшие успехи были достигнуты в Азербайджане. Приоритетными задачами в отношении этой страны признавались следующие: - содействие независимости Азербайджана; - содействие в обеспечении контроля Азербайджана над Нагорным Карабахом; - стремление пресечь усиление позиций России в регионе Южного Кавказа; - участие в добыче азербайджанской нефти и ее транспортировке через территорию Турции; - сохранение дружественного протурецкого правительства в Баку34. Активная поддержка Азербайджана в «карабахском вопросе» реализуется в этот период в форме политических заявлений, попытках (по большей части безуспешных) сколотить единый «тюркский фронт» против Армении и Нагорного Карабаха, а также в виде конкретных мер по оказанию военнотехнического и организационного содействия официальному Баку – как в 40 период правления Абульфаза Эльчибея, так и после прихода к власти Гейдара Алиева. Предоставление разнообразной военной и военно-технической помощи Азербайджану по официальным и неофициальным каналам представляло серьезную угрозу с точки зрения дальнейшей эскалации карабахского конфликта. Однако данное обстоятельство явно не беспокоило турецкие власти, стремившиеся увеличить эти поставки и таким образом увеличить шансы азербайджанской армии на победу35. Дважды, в 1992 и 1993 гг., эта страна попыталась непосредственно вмешаться в нежелательные для себя развития на Карабахском фронте и совершить военное нападение на Армению. Столкновение в 1992 г. было бы неизбежным, если бы главнокомандующий вооруженными силами СНГ Е. Шапошников не заявил, что «если к армяноазербайджанскому конфликту добавится еще одна сторона, то мы окажемся на пороге Третьей мировой войны». Агрессия в 1993 г. планировалась с учетом парламентского кризиса в России, однако даже в этой непростой ситуации жесткое вмешательство РФ и на этот раз предотвратило войну36. «Миротворческие» предложения турецких политиков были обусловлены стремлением разобщить Армению и Нагорный Карабах. Так, министр иностранных дел Турции Х. Четин заявлял о возможном «направлении в регион смешанных миротворческих сил под эгидой ООН. Причем главной задачей этих миротворческих сил должно стать блокирование Лачинского коридора, по которому идет поставка вооружений в Карабах»37. По оценке некоторых исследователей, именно действия Турции привели фактически к срыву известной попытки иранского посредничества в Карабахе в мае 1992 года и к ужесточению конфликта. Провокационные маневры вблизи границ Армении и подготовка офицеров азербайджанской армии, наконец, фактически прямое военное вмешательство в события вокруг Нахичевани лишь обострили конфликт.38 Перекрыв в 1993 году связывающие ее с Арменией наземные транспортные магистрали, Турция сделала ее зависимой от коммуникационных путей Ирана и Грузии. Ереван утратил возможность осуществлять железнодорожный и трубопроводный транзит между Турцией и странами Каспийского региона, однако его соседи понесли ущерб из-за высоких затрат на сооружение инфраструктурных объектов в обход Армении39. Известный специалист по Кавказу Сванте Корнел утверждает, что в определенной мере нагорно-карабахский конфликт можно рассматривать в качестве теста на способность Турции действовать в качестве независимой региональной державы на Кавказе и в Центральной Азии. Проведением активной этнически ориентированной внешней политики в карабахском вопросе турецкое руководство переоценило свои возможности в плане реализации 41 намеченных внешнеполитических программ. Выступая с агрессивными, воинствующими заявлениями, но не будучи в состоянии претворить их в жизнь, Анкара оказалась в своеобразном тупике собственных амбиций40. Существовали и другие причины, по которым Турция не смогла сыграть решающую роль в разрешении карабахского конфликта. Турецким лидерам пришлось учитывать и иные факторы, кроме отношений с Баку. Так, в Анкаре не могли игнорировать интересы на Кавказе таких государств, как Россия, США и Франция, являющихся сопредседателями Минской группы ОБСЕ по урегулированию карабахской проблемы. Партнеры НАТО не испытывали желания идти на риск в таком взрывоопасном регионе, как Южный Кавказ41, хотя интерес Североатлантического альянса к карабахской проблеме, видимо, постепенно возрастает, и др. Из всех западных организаций наибольшее давление на Турцию оказывал блок НАТО, подчеркивавший, что, будучи его членом, Турция не должна проводить в регионе «авантюристическую» политику. Два фактора заставили Турцию подчиниться требованиям Запада. Первым был расчет ее на американскую военную помощь в войне против курдской сепаратистской организации РПК на юго-востоке Анатолии. Еще один фактор – это просьба Турции о полномасштабном членстве в Европейском союзе. На самом деле, отношения между Турцией и ЕС ухудшились в 1990-х гг., когда Турция, по мнению европейцев, не смогла ускорить процесс демократизации, а значит улучшить положение с правами человека и решить курдский вопрос. Более сбалансированная политика на Кавказе, включающая нормализацию отношений с Арменией, могла бы улучшить положение Турции, а также повысить ее значимость в качестве стабилизирующего фактора в регионе. Тот факт, что азербайджанская нефть потечет в турецкий порт Джейхан, свидетельствовал о повышении экономической важности Турции и мог повлиять на снижение региональной напряженности. Таким образом, у Турции появлялась возможность восстановить отношения с Западом, сделав их взаимовыгодными, когда обе стороны одинаково зависят друг от друга. Ещё один фактор касается отношений Турции с Российской Федерацией. Каждый раз, когда турецкая сторона сигнализировала о своем намерении вмешаться в карабахский вопрос, Москва реагировала моментально, не скрывая своего недовольства политикой Анкары. Для турецкой экономики проникновение на российский рынок имело огромное значение. Общий объем торговли между двумя странами колебался от 3 до 4 миллиардов долларов; в 1992 г. он был в пять раз больше, чем с Азербайджаном и центральноазиатскими государствами, вместе взятыми. 42 Августовские события 2008 г. вокруг Южной Осетии вновь дали турецкой дипломатии возможность проявить себя. Вниманию заинтересованных сторон была представлена известная инициатива «Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе», что позволило некоторым экспертам и политикам заявить о «турецком геополитическом возвращении» в Кавказский регион и даже в Евразию в целом. Сама идея подобного проекта не нова. Впервые она была выдвинута еще президентом Сулейманом Демирелем. Она также возникла по аналогии с Балканами, где 30 июля 1999 г. официально был заключен Пакт стабильности для Юго-Восточной Европы. 15 января 2000 Демирель предложил заключить Пакт стабильности на Кавказе, который должен включать страны западного и восточного побережья Черного моря (на Балканах и на Кавказе). Однако в этот период внимание всего мира было приковано к Балканам и данная платформа стабильности на Кавказе не нашла достаточной поддержки и, соответственно не была реализована42. Сразу после «пятидневной» российско-грузинской войны в августе 2008 года Платформа вновь привлекла к себе внимание, однако ее дальнейшее продвижение оказалось делом затруднительным. В ходе первого заседания, в котором участвовал заместитель советника главы МИД Турции Ахмед Унал Чевикоз, а также заместители министров иностранных дел России, Грузии, Армении и Азербайджана, был разработан проект документа, включавший принципы, цели и механизмы ПССК. Тем не менее, в вопросе продвижения ПССК дальнейшего прогресса не было достигнуто43. Сама идея «Платформы» стала востребованной вследствие неадекватности и неэффективности решений, предлагаемых внешними игроками. Однако некоторые страны (например Грузия) держатся в отношении к данной инициативе настороженно по причине важности для них взаимоотношений с США и Европейским Союзом. С другой стороны, намерение институционализировать «Платформу» согласно принципам ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе) означало исключение региональных игроков, таких как Иран, и ставило такие стороны, как Абхазия и Южная Осетия, в весьма двусмысленное положение. Более того, предложение Турции относительно «Платформы» вызвало подозрения, и даже негативные реакции среди западных союзников Анкары, в первую очередь в США44. Выдвижение Турцией политических инициатив было обусловлено осознанием хрупкости регионального баланса сил и того ущерба, который вследствие неконтролируемого развития ситуации мог быть нанесен экономическим позициям и коммерческим интересам турецких фирм, давно и плотно 43 работающих, прежде всего, в Грузии и Азербайджане. Надо сказать, что успехи здесь были достигнуты немалые. Экономическое сотрудничество Азербайджана и Турции основывается не в последнюю очередь в этнической и культурно-языковой близости, облегчающей ведение бизнеса, имеет глубокий и диверсифицированный характер. Ариэль Коэн рассматривает Кавказ в качестве «геостратегического региона», где пересекаются интересы собственно США и Запада в целом, России и стран мусульманского мира (Турция и Иран). Причину этого он также видит в «неисчерпаемых потоках энергосресурсов» Каспия и Казахстана, перекачка которых на мировой рынок по территории Кавказа и делает его роль ключевой45. Построенный при поддержке США нефтепровод БакуТбилиси-Джейхан, а также строящаяся железная дорога Баку – Тбилиси Карс свидетельствуют о той важной роли, которую стремятся закрепить за собой Азербайджан и Турция в вопросах обеспечения транзита энергетических ресурсов в Европу. 7 июня 2010 года на проходившем в Турции саммите Совещания по взаимодействию и мерам укрепления доверия в Азии, в котором принимал участие и президент Азербайджана Ильхам Алиев, между министрами энергетики и энергетическими компаниями двух стран были подписаны новые документы в сфере энергетического сотрудничества. Они являются основой соглашения, достигнутого Турцией и Азербайджаном в ряде сфер - от цены на природный газ до транзитных условий. Благодаря этому, достигнут успех в переходе ко второй фазе разработки месторождения «Шах Дениз». В рамках подписанного в августе 2010 года президентами двух стран Договора о стратегическом партнерстве и взаимопомощи будет создана Совместная энергетическая комиссия по энергетическим связям между Турцией и Азербайджаном46. 16 сентября 2010 года в Стамбуле была подписана Декларация о стратегическом партнерстве на высоком уровне, а также соглашение о создании Совета стратегического сотрудничества между двумя странами. По словам Р. Эрдогана, Совет стратегического партнерства на высоком уровне станет фундаментальным произведением, укрепляющим братство Азербайджана и Турции47. В то же время, говорить о полном совпадении внешнеполитических позиций двух стран все же не приходится, в том числе по причине сохраняющегося интереса к региону со стороны США, взаимосвязи которых с Турцией характеризуются в течение последних лет возрастающей степенью сложности. Незавершенный процесс нормализации армяно-турецких отношений вызвал, как известно, негативную реакцию официального Баку. Традиционно 44 турецкие политики и дипломаты, в явной или чуть менее явной форме, продолжают связывать улучшение отношений с Арменией, включая открытие границы и установление дипломатических отношений, с урегулированием карабахского конфликта на преимущественных условиях Азербайджана48. Представители различных западных структур неоднократно пытались пробовать изменить данную взаимоувязку, полагая, что совместные бизнес-проекты помогут в конченом итоге растопить лет взаимного недоверия. Однако политического прорыва достичь не удалось и вряд ли удастся достигнуть в обозримом будущем. Товарооборот между Арменией и Турцией, поддерживаемый, в основном, через третьи страны, отличается крайней несбалансированностью49. Гипотетическое открытие армяно-турецкой границы будет иметь не только положительные, но и немалые отрицательные последствия50. Интересы Турции в Грузии также имеют под собой преимущественно геополитические и геоэкономические основания. Идея прокладки железнодорожной магистрали от Тбилиси до Карса обсуждалась еще в период правления Эдуарда Шеварднадзе, тогда же турки проявляли заинтересованность в продукции Тбилисского авиационного завода, «выпускающего военные самолеты, а также некоторые виды оружия». В феврале 2001 г. были достигнуты новые договоренности между двумя странами, которые предусматривали продолжение оказания Турцией помощи грузинской армии по экспорту грузинской продукции в Турцию. Тогда турецкая пресса отмечала, что «взаимоотношения между двумя странами в военной сфере вышли на уровень стратегического альянса»51. После прихода к власти режима М. Саакашвили взаимосвязи двух стран еще больше укрепляются, и Турция становится основным внешнеэкономическим партнером Грузии в условиях резкого охлаждения отношений с Россией. С целью экономического освоения Грузии Турция осуществляет целенаправленную инвестиционную политику. Только в период до 2005 года в Грузии были зарегистрированы более 100 компаний с участием турецкого капитала, а общий объем турецких инвестиций оценивался в $ 125 млн. Большая часть этих средств была вложена в сектора телекоммуникации и перерабатывающей промышленности. Из других значимых сфер вложений турецкого капитала можно выделить портовое управление, производство стеклотары, текстиль и разлив воды в бутылках. Однако основой турецко-грузинского политического и экономического сближения, несомненно, является увязка обеих сторон с региональными энергетическими проектами, предусматривающими дальнейшее развитие транспортной инфраструктуры, связывающей Турцию с Грузией и Азербайджаном52. Усиление позиций турецкого капитала 45 в Аджарии, в сочетании с превращением Турции в одного из серьезных игроков в этой частично мусульманской автономии Грузии, является еще одним потенциальным рычагом воздействия Анкары на Тбилиси53. По данным Службы статистики Грузии, основными внешнеторговыми партнерами страны (январь-сентябрь 2010 года) являются Турция и Азербайджан. На долю Турции во внешней торговле Грузии приходится 769,9 миллионов долларов, на долю Азербайджана – 486 миллионов54. Согласованная политика Анкары и Баку все ощутимее ведет к их политическому и экономическому доминированию в Грузии. В условиях бесперспективной конфронтации Тбилиси с Москвой, в том числе и по региональным экономическим и коммуникационным проектам, и его настороженном отношении к Армении, армянским общинам Абхазии и собственно Грузии, региональная интеграция последней сводится практически к роли транзитера азербайджано-турецких экономических интересов55. В целом политика Турции на Кавказском направлении, несмотря на динамизм и активность, будет сдерживаться рядом ограничителей, связанных с необходимостью тем или иным образом координировать предпринимаемые шаги с другими акторами, реализующими свои национальные интересы в кавказском регионе. На среднесрочную перспективу в армяно-турецких отношениях вряд ли стоит ожидать прорыва. Совместная деятельность России и Турции в деле урегулирования имеющихся здесь региональных конфликтов могла бы принести пользу, однако она предполагает высокий уровень взаимного доверия. Здесь можно вспомнить высказывавшееся на уровне российского политического руководства отношение к увязке процесса нормализации армяно-турецких отношений с урегулированием нагорно-карабахского конфликта. В то же время, в случае дальнейшего ухудшения отношений Анкары с Вашингтоном и особенно с Израилем56 как внутри, так и вовне Турции могут появиться дополнительные факторы, препятствующие ее позиционированию в качестве самостоятельного регионального центра силы. Иран На протяжении столетий кавказский регион (особенно южная его часть) испытывал немалое политическое и культурно-историческое влияние со стороны Персии (Ирана). Многочисленные государственные образования Восточного и Центрального Закавказья находились в вассальной зависимости от шахского двора, и даже такие влиятельные политики, как, например, царь Картли-Кахети Ираклий II, как показали события конца XVIII века, не могли не считаться с мнением Персидской державы. По оценке известного исследо46 вателя Арифа Юнусова, «Иран невозможно представить без азербайджанцев, которые большую часть истории и культуры Ирана воспринимают как свою. Но верно и то, что и персы, в свою очередь, так же воспринимают большую часть истории и культуры Азербайджана. О роли Азербайджана говорит и то, что в Иране, в том числе на официальном уровне, часто любят говорить, что «Азербайджан является головой на теле страны».57 Отношения грузинских царств и армянских меликств с сопредельной страной также были на протяжении длительных исторических периодов чрезвычайно многогранными, противоречивыми и не исчерпывались схемой господства – подчинения. Более того, без учета теснейших взаимосвязей между народами, населявшими территории Южного Кавказа и Ирана невозможно адекватно оценить политику Ирана в отношении своих соседей к северу от Аракса. Примечательна в этом контексте история так называемого Южного (Иранского) Азербайджана, который в течение XX века несколько раз становился ареной мощных автономистских движений преобладающего тюркоязычного населения данного региона. В 1945 – 46 гг. в Тебризе даже была провозглашена «Азербайджанская Демократическая Республика», наладившая тесные связи входившей в состав Советского Союза Азербайджанской ССР58. Опасения за территориальную целостность страны стали одной из причин тесного союза между Тегераном и Вашингтоном, который, с незначительными корректировками, продержался вплоть до прихода к власти в Иране теократического режима, после чего отношения с США последовательно движутся к стадии острой конфронтации. В годы существования Советского Союза иранское руководство, как при шахе, так и после исламской революции 1979 года, в целом рассматривало его как идеологического противника. Несмотря на это, страны сотрудничали по отдельным направлениям - в частности, в сфере экономического сотрудничества. Распад Советского Союза создал для Ирана принципиально новую ситуацию. Минимизация того, что в Иране обозначали для себя как «угрозу с Севера», с одной стороны, создала необходимые предпосылки для выстраивания отношений с Россией и новыми независимыми государствами Южного Кавказа, а с другой стороны – породила новые вызовы и риски дестабилизации. Дополнительную остроту ситуации придавали (и придают до сих пор) этнополитические конфликты в непосредственной близости от иранских границ, а также попытки использования этих конфликтов внешними силами для укрепления своего влияния в регионе. Политику Ирана на Южном Кавказе сложно характеризовать в таких категориях, как «проармянская», так и «проазербайджанская», как это иногда 47 порой делается в сиюминутно-пропагандистских целях. Например, в авторы известного центра Turksam в свое работе отмечают, что Иран не использует применительно к карабахскому конфликту этнические термины, очевидно, опасаясь проецирования столкновений на собственную территорию. Согласно иранской трактовке, данная проблема является политической59. С перерастанием конфликта в фазу открытого военного противостояния между Азербайджаном и Нагорным Карабахом (с вовлечением Армении) Иран очутился в двойственной ситуации, обусловленной тем, что в виду многих обстоятельств иранская сторона должна была проявить полную солидарность с Баку. В середине 1990-х годов на это обращали внимание иранские эксперты и средства массовой информации, указывая, что «иранскому правительству пришлось столкнуться с давлением общественного мнения своего населения и в особенности со стороны своей азербайджанской общины. С годами это давление уменьшалось, но всякий раз, когда азербайджанская армия терпела поражения от армян, оно вновь вытекало на поверхность”. Объективно оценивая сложившуюся в то время ситуацию, иранские авторы отмечали, что «для иранских властей карабахский конфликт создал шанс усилить свою роль на международной арене. Признание Ирана в качестве региональной державы было главным интересом иранского правительства. Иран не только расширил своё влияние в регионе, демонстрируя способность выступать сильным игроком, но он также предотвратил разрастание конфликта на свою собственную территорию»60. В истории отношений Армении и Ирана можно найти много если не радужных, то, по крайней мере, объяснимых с позиций конкретной исторической эпохи событий. Отношения между РА и ИРИ получили достаточно широкое развитие в результате в целом неблагоприятной для Армении внешнеполитической обстановки, сложившейся в результате распада Союза ССР и обретения бывшими республиками Советского Закавказья государственной независимости. По причине отсутствия в южных районах Армении развитой инфраструктуры для налаживания трансграничных отношений (железнодорожных переходов, системы шоссейных дорог и т.д.) увеличение армяноиранских контактов произошло после того, как 26 декабря 1995 г. был открыт построенный автомобильный мост через Аракс. Возведение моста длиной 192 м длилось три года. Расширение связей с Исламской Республикой Иран было для Армении абсолютно императивным, прежде всего ради преодоления острейшего топливно-энергетического кризиса, переживаемого республикой с 1992 г. Иран выдвинулся на первое место как торговый партнер Армении не потому, что стремился потеснить 'Россию как традиционного 48 партнера Армении, а потому, что Россия во многом из-за трудностей переходного периода и транспортных проблем сама оставила свои позиции на рынке Армении другим странам, а Иран не замедлил этим воспользоваться61. Разумеется, у Исламской Республики также имелись немалые резоны развивать связи северным соседом, рассматривавшимся в качестве одного из каналов установления связей со странами СНГ и Европы. В центре особого внимания Тегерана постоянно находится судьба приграничных с Ираном территорий, находящихся под контролем Нагорного Карабаха, в контексте весьма актуальной для иранского руководства проблемы т.н. «Южного и Северного Азербайджана»62. Запуск в марте 2007 года газопровода Иран – Армения стал важным этапом интенсификации двустороннего сотрудничества в энергетической сфере. Обсуждаются амбициозные проекты, связанные со строительством на территории Армении нефтеперерабатывающего завода, и со строительством железной дороги, которая соединила бы две страны. Данные проекты имеют прежде всего политическое значение, однако без их реализации Армения вряд ли будет в состоянии реализовать свой потенциал как важного экономического фактора на Южном Кавказе наиболее эффективным образом. Кроме того, с точки зрения хотя бы частичного преодоления Арменией блокады немаловажное значение имело подписание Тегераном и Ереваном меморандума о грузоперевозках. Благодаря данному соглашению армянские дальнобойщики получили возможность не просто въезжать в Иран, но еще и в упрощенном режиме оформлять грузы, которые отныне могут быть доставлены до иранских портов Энзели — на Каспии, Бендер-Аббас — на берегу Персидского залива и других приграничных пропускных пунктов. Тем самым Армения получает кратчайшие в создавшихся условиях выходы в Россию и Центральную Азию через Каспийское море, а в дальнее зарубежье через Персидский залив63. Возможная нормализация армяно-турецких отношений вызвала в Иране противоречивые комментарии. Некоторые авторы утверждали, что данный процесс может понизить уровень связей с Тегераном. В то же время в Иране полагают, что Иран и Армения обладают стратегическими, долгосрочными отношениями и нуждаются друг в друге. Сухопутные маршруты Армении необходимы Ирану для получения доступа к рынкам Кавказа, с другой стороны, в Армении понимают, что нормализация отношений с Турцией за счет потери такого близкого союзника как Иран, чревата негативными последствиями. В иранских публикациях подчеркивается, что двусторонние взаимоотношения, основанные на взаимности и на тесных исторических культурных, 49 политических связях и связях в сфере безопасности, отнюдь не являются «улицей с односторонним движением»64. Начиная с 1990-х годов, Иран весьма активно сотрудничает также с Азербайджаном, в ряде случаев не оглядываясь на мнение армянских партнеров. Например, осенью 1996 г. Баку и Тегеран заключили соглашение о строительстве газопровода с территории Ирана в азербайджанский анклав Нахичевань. Любопытно отметить: иранцы, говоря о поставок газа в Нахичевань, именуют этот анклав отдельно, так же, как и суверенные государства, такие как Турция, Армения, Азербайджан, Пакистан65. Еще летом 1990 г. практически вся азербайджано-иранская граница была открыта: советские пограничники не препятствовали проникновению в тогда еще советский Азербайджан многих сотен жителей северо-западного Ирана. В 2004 году было открыто генконсульство Азербайджана в Тебризе, в последующие годы стороны обменялись визитами на высшем государственном уровне. В апреле 2006 г. вступил в силу облегченный визовый режим для жителей 45-километровой приграничной зоны. Тот факт, что в течение всего периода правления Гейдара Алиева Азербайджану не удавалось открыть представительство в Тебризе – столице иранской провинции Восточный Азербайджан – пожалуй, неплохо характеризует всю сложность, многогранность и противоречивость взаимоотношений двух соседних государств. Можно выделить следующие основные (и при этом тесно связанные между собой) факторы, определяющие их динамику: - во-первых, активизация политики США и НАТО на Южном Кавказе, сопровождаемые попытками изолировать Иран, представить его в качестве регионального «изгоя»; - во-вторых, стремление некоторых внерегиональных сил к смене нынешнего политического режима в Тегеране, с целью сделать будущее руководство страны более сговорчивым, в том числе и в вопросах освоения значительных нефтегазовых ресурсов страны66; - в-третьих, нерешенность вопроса о правовом статусе Каспийского моря и возрастающая милитаризация прикаспийского региона; - в-четвертых, наличие многочисленного тюркоязычного (азербайджанского) населения на севере Ирана и в некоторых центральных районах страны; - в-пятых также экономическое и политическое влияние Тегерана на юге самого Азербайджана, включая Нахичевань и регионы, населенные преимущественно талышами; кроме того официальный Баку периодически обвиняет Тегеран в провоцировании роста исламистских настроений, однако данный 50 процесс является в известной мере объективным и обусловлен целым комплексом причин67. Реальная политика Ирана на Южном Кавказе нацелена на сохранение статус-кво в регионе, гарантирующего от массовых волнений на национальной почве с последующим вмешательством извне, с теми или иными вариациями «югославского сценария». В этих целях Тегеран может использовать все свои возможности, чтобы воспрепятствовать расширению западного (прежде всего американского) военного присутствия на Южном Кавказе и в Каспийском бассейне в частности68. Как уже отмечалось, Иран также заинтересован в сохранении статус-кво в нагорно-карабахском конфликте. Главная его цель – не допустить иностранного военного присутствия в зоне конфликта, например, под видом участия США в многонациональных миротворческих силах, которые были бы развернуты вокруг Нагорного Карабаха в случае армяно-азербайджанского мирного соглашения69. Указывая на то, что межнациональные и территориальные конфликты оказывают серьезное воздействие на безопасность поставок энергоресурсов Каспийского бассейна, в Иране обращают внимание на «проблемы этнических сообществ, проживающих в регионе, особенно таких… народов как курды, талыши, таты, лезгины, осетины, аджарцы, абхазы, уйгуры…»70. Можно также предположить, что Тегеран активно использует все имеющиеся у него формальные и неформальные возможности для воздействия на правящие элиты южнокавказских государств. Чтобы в этом убедиться, достаточно проследить динамику обмена делегациями различного уровня между Тегераном и Ереваном с одной стороны, и Тегераном и Баку – с другой. Драматизируя намерения Тегерана, некоторые азербайджанские эксперты настаивают на интенсификации связей с США и НАТО в ущерб добрососедским отношениям с южным соседом. Их аргументация, в частности, была представлена на страницах бакинской газеты «Зеркало». Поскольку, - отмечалось в одном из ее номеров, - иранское руководство уверено в существовании американских баз в Азербайджане, его стратегические объекты «уже внесены тегеранским режимом в список целей, по которым будут нанесены ответные удары в случае американской военной акции против Ирана. Сами мы себя защитить не можем, Россия не собирается этого делать. А это значит, что хотим мы того или нет, все равно придется получить какие-то гарантии безопасности у Запада, а если быть точным — у США».71 Разумеется, если подобная точка зрения в конечном итоге возобладает, то намеки на то, что Тегеран никогда не исключал возможности нанесения ракетного удара по нефтяным объектам Азербайджана на Каспии и по трубо51 проводу Баку - Тбилиси – Джейхан, вполне могут стать неотъемлемой частью иранской внешнеполитической риторики. С другой стороны, взаимовыгодные коммуникационные проекты, призванные обеспечить хотя бы частичный выход Ирана из транспортной изоляции и соединить его с Россией и Европой, являются немаловажной частью его региональной политики. Так, в 2010 году входит в завершающий этап строительство евроазиатского коридора «Север-Юг». Окончание строительства 30-километрового пути запланировано на конец 2010 года, и уже в первой половине 2011-го, после решения некоторых технических проблем, станет возможным прямое железнодорожное сообщение по этому коридору. Речь идет о маршруте Скандинавия Прибалтика – Россия – Азербайджан - Иран, который призван связать по наиболее оптимальному пути многие европейские и азиатские страны. Северный участок Речь идет о линии Казвин – Решт - Астара соединит друг с другом иранский и азербайджанский погранпереходы вблизи Каспийского моря72. Возможно, задействование данного пути будет способствовать некоторому оживлению российско-иранского товарооборота, показывающему в 2009 г. тенденцию к существенному уменьшению73. С другой стороны, среди актуальных планов Ирана можно назвать и наращивание коммуникационной (прежде всего энергетической, трубопроводной и транспортной) сети из Ирана в Армению через район Мегри. Тегеран готов расширить свои возможности в обеспечении поставок энергоносителей (прежде всего газа) на Южный Кавказ и стать серьезной альтернативой России (в перспективе Казахстану и Туркменистану) в поставках природного газа на рынок региона. По оценке политолога С. Саркисяна, в настоящее время политикодипломатическая активность двух из трех (за исключением Грузии, не имеющей в настоящее время достаточного пространства для внешнеполитического маневра) государств Южного Кавказа сводится к выяснению реальной возможности установления нового баланса сил в регионе, позволившего бы им добиться реализации своих конкретных тактических интересов, не ставя, в то же время под удар их основные стратегические цели, и не навредив другим направлениям внешней политики74. Однако Тбилиси также пытается диверсифицировать свои внешнеполитические и, видимо, внешнеэкономические связи, осознавая, очевидно, в полной мере издержки прежнего курса75. Так, 2010 год ознаменовался некоторыми подвижками в грузино-иранских отношениях. Показательным в этом плане можно считать визит министра иностранных дел Грузии Григола Вашадзе в Иран 18 января 2010 года. Официальной целью поездки Вашадзе было обсуждение стратегических вопросов, 52 связанных со стабильностью и безопасностью на Кавказе. В ходе визита, иранская сторона подчеркнула, что расширение НАТО на Восток не принесёт никакой пользы странам региона и это было воспринято главой грузинского внешнеполитического ведомства вполне нормально, о чём свидетельствуют его слова о «сбалансированной и принципиальной позиции Ирана в отношении регионального развития». Г. Вашадзе также озвучил важное в нынешних условиях международного давления на Иран заявление, согласно которому «Иран вправе продвигаться в развитии ядерных технологий». На фоне распространяемой некоторыми СМИ информации о том, что в случае удара по Ирану со стороны США и/или Израиля будут использованы базы в Грузии, важными заверениями главы грузинского МИД стали слова о том, что «Тбилиси никогда не будет участвовать в войне против Ирана, в каких бы союзах не состояла Грузия»76. 3 ноября 2010 г. министрами иностранных дел двух государств было подписано соглашение о безвизовом обмене, а также было открыто консульство Ирана в Батуми77. Конечно, нынешние грузино-иранские отношения, несмотря на их некоторые аспекты, связанные с их взаимовыгодным сотрудничеством (в частности в сфере энергетики), в целом пока что определяются тесной привязкой грузинского руководства к США с их антиииранским внешнеполитическим курсом.78 Однако некоторые политикодипломатические шаги официального Тбилиси доказывают, что здесь возможны подвижки. В ближайшее время все государства Южного Кавказа будут проводить многовекторную политику, направленную на балансирование между глобальными и региональными центрами силы, причем геополитическая роль Ирана как страны, способной проводить самостоятельную и при этом сбалансированную политику - что хорошо видно на примере карабахского конфликта - будет и дальше возрастать. Большинство проблем южнокавказского региона так или иначе сопряжено с Ираном. Все, казалось бы, сугубо внутренние вопросы отдельных частей региона, будь то этнические или религиозные, военные или экономические, проблемы беженцев и наркобизнеса, терроризма и сепаратизма могут эффективно решаться только при содействии Исламской Республики Иран79. Используя свое стратегическое положение, национальный потенциал, внутреннюю стабильность, а также разветвленные связи с правительствами и народами соседних стран, Иран, таким образом, превратился в одну из важнейших и влиятельнейших держав региона. Поддержание регионального баланса сил и далее будет оставаться приоритетной задачей мировых и региональных игроков на Южном Кавказе. Любые 53 попытки исключения Ирана из поиска наиболее оптимальной формы поддержания такого баланса чреваты серьезными негативными последствиями. 30 Договоры, заключенные стамбульским правительством с лидерами созданной в 1918 г. Азербайджанской Демократической Республики, во многом были направлены на превращение Азербайджана (а вслед за ним и всего Кавказа) в экономическую базу турецкого государства. Так, по договору от 16 сентября 1918 года Азербайджан должен был представлять управлению компаний Гелжасских железных дорог, действовавшему от имени турецкого правительства, на 2 млн. турецких лир различных товаров, в том числе продовольственных. Турецким командованием были приняты меры для исправления керосинопровода Баку - Батум с целью перекачки нефтепродуктов. В результате массового привоза бакинской нефти и керосина, цена на них в Стамбуле упала в 10 раз. Турция получала из Азербайджана не только нефть, но также хлопок и шелк. Кроме того, большое количество хлопка было вывезено по караванному пути Карс - Эрзерум. Азербайджанская Республика должна была обеспечивать снабжение союзных турецких войск, что требовало значительных материальных средств – см. Азербайджанская Демократическая Республика (1918-1920). Издательство Элм». Баку – 1998 г. 31 Подробнее см.: Гасанлы Дж.П. СССР–Турция: от нейтралитета к холодной войне (1939–1953) // М.: 2008. 32 Celikpala M. From a Failed State to a Weak One? Georgia and Turkish-Georgian Relations // http://www.politics.ankara.edu.tr/eski/dosyalar/MMTY/36/7_mithat_celikpala.pdf. 33 См.: Сваранц А. Основные угрозы интересам Российской Федерации от идеологии и политики пантюркизма (внешние и внутренние аспекты) // Регион и мир (Ереван). – 2010. - № 1. – с. 11. 34 Bolukbasi S., цит. по: Демоян Г. Турция и карабахский конфликт. Ереван. 2006. – с. 99. 35 См.: Демоян Г. Указ. раб., с. 113. 36 Арутюнян Г. О некоторых проблемах и перспективах развития российско-армянских отношений // http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5086&sphrase_id=2415; см. также: Казинян А. Сценарий в стадии разработки // Голос Армении. – 2004. – 7 окт. 37 Турция, возможно, будет настаивать на отправке миротворческих ил ООН в регион армяно-азербайджанского конфликта // Независимая газета. – 1993. – 26 авг. 38 Евстафьев Д. Указ. раб. 39 Нагорный Карабах: рискуя войной. Доклад Международной кризисной группы Доклад Европа N°187 - 14 ноября 2007 г. 40 См.: Демоян Г. Указ. раб., с. 105, 106. 41 См.: Наджафов Э. Южный Кавказ: тернистый путь к безопасности. М.: 2005: С. 70. 42 Синан Оган: «Платформа сотрудничества и стабильности на Кавказе» и усилия Турции по обеспечению региональной безопасности // http://www.regnum.ru/news/1234391.html 54 43 Там же. Анкара способна посредством черкесской диаспоры стабилизировать Кавказ - Митат Челикпала // http://www.caucasustimes.com/article.asp?id=20353 45 Коэн А. Конфликты на Кавказе угрожают интересам США // Российская газета. 1998. 28 нояб. 46 Посол Хулуси Кылыдж назвал, что станет еще одним предвестником будущего развития Азербайджана // http://news.day.az/politics/235335.html 47 Эрдоган: Турция и Азербайджан обеспечат мир на одном географическом пространстве // http://www.rosbalt.ru/2010/09/16/772209.html 48 По оценке М. Челикпала, «позиция Азербайджана для Анкары очень важна… без какого-либо позитивного изменения, которое удовлетворило бы Азербайджан, любое изменение в двусторонних армяно-турецких отношениях выглядит нереальным» (указ. интервью). 49 Согласно имеющимся оценкам, из общего его годового объема (приблизительно 120150 млн. долл. в год) на долю армянского экспорта в Турцию приходится менее 1 млн. долл. 50 Подробнее см.: Демоян Г. Указ. раб., с.88 – 90. Стоит оценить также возможность превращения Армении, в результате определенного рода миграций, в страну с «курдским фактором», неизменно влияющим на отношения Турции такими ее соседями, как Сирия, Ирак и Иран. 51 Эбзеев А. А. Западный Кавказ: проблемы политической реинтеграции // Ростов-наДону, изд-во СКНЦ ВШ. 2007. – с. 73. 52 См.: Егиазарян А. Грузия: структурные проблемы экономики и турецкая экономическая экспансия (1994—2007). Regnum. Ереван — Москва. 2007 53 Подробнее см.: Иванов В. Турецко-грузинские отношения в контексте этноконфессиональной политики Турции в Аджарии и деятельности Грузинской Православной Церкви // Регион и мир (Ереван). – 2010. – № 1. – с. 14. 54 Турция и Азербайджан – основные внешнеторговые партнеры Грузии // http://www.newcaucasus.com/index.php?newsid=4040 55 Саркисян С. Азербайджан: поиск нового внешнеполитического баланса? // http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5083&sphrase_id=2415 56 «…если Турция окончательно сделает свой выбор в пользу союза с Ираном, если она начнет поддерживать исламский террор, у нас тоже не останется другого выбора. И любой анализ показывает, что в итоге от полного разрыва между Израилем и Турцией Турция проиграет куда больше, чем Израиль», - предупреждает известный израильский эксперт Александр Цинкер – см.: Израиль активизирует свое присутствие на Южном Кавказе // http://www.noravank.am/rus/articles/detail.php?ELEMENT_ID=5096&sphrase_id=2415 57 Юнусов А. Азербайджано-иранские отношения и проблема региональной безопасности на Кавказе // Пространство и время в мировой политике и 44 55 международных отношениях : материалы 4 Конвента РАМИ. Т. 8 : Новые тенденции в мировой политике / под ред. В. В. Дегоева. 58 Подробнее см.: Гасанлы Дж. П. СССР - Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941 – 1946 гг). М.: 2006. Иранскую точку зрения см., напр., в кн.: Энаят Олла Реза. Азарбайджан и Арран (Атурпатакан и Кавказская Албания) // Ереван: 1993 (на рус.яз.) 59 Iranian Approaches to the Nagorno Karabakh Problem // http://www.turksam.org/en/a255.html 60 См.: Агаджанян М. Роль России и Ирана в урегулировании карабахского конфликта // Регион и мир (Ереван). – 2010. - № 1. - с. 58. 61 См.: А. Куртов. Армяно-иранские отношения // Армения: проблемы независимого развития. М.: РИСИ. 1998. с. 383 – 448. 62 Минасян С. Нагорный Карабах после двух десятилетий конфликта: неизбежная пролонгация статус-кво? // Аналитические доклады Института Кавказа (Ереван). – 2010. - № 2. - С. 36-37. 63 Симонян Ю. Армения получила Персидский залив // Независимая газета. - 2007. - 23 окт. 64 Beheshtipour H. The Future of Tehran-Yerevan Relation // http://www.irdiplomacy.ir/index.php?Lang=en&Page=21&TypeId=12&ArticleId=4344& Action=ArticleBodyView 65 Куртов А. Указ. раб. 66 Как пишет З. Бжезинский, «сильный, даже религиозно мотивированный, но не фанатично антизападный Иран – в интересах США, и, в конечном итоге, даже политическая элита Ирана может осознать эту действительность... Долгосрочным американским интересам в Евразии пойдет на пользу, если США откажутся от существующих возражений по поводу более тесного турецко-иранского сотрудничества, особенно в сфере строительства новых трубопроводов и других связующих звеньев между Ираном, Азербайджаном и Туркменистаном». 67 Подробнее см.: Юнусов А. Азербайджан в начале XXI века: конфликты и потенциальные угрозы // Баку: 2007, Амелина Я. Исламизм – новая угроза Азербайджану // Ноев Ковчег. – 2010. - № 9 68 Некоторые иранские авторы рассматривают в качестве одного из источников силы своей страны «превращение потенциальных возможностей в реальные возможности», иллюстрируя данный тезис следующим примером: «Если сегодня правительство неоконсерваторов в США не преуспело в реализации своих угроз начать военную агрессию против исламского Ирана, то это произошло… также из страха того, что движение сопротивления распространится на другие страны региона. Такое развитие событий может привести к ослаблению политической структуры этих стран, что в свою очередь удерживает США от безумных действий, которые могут нанести огромный ущерб жизни и имуществу региональных государств…» - см.: Мохаммади М. Источники силы в Исламской Республике Иран // Аму-Дарья. – 2008. - № 27. – с. 34. 56 69 Петросян Д. Иран заинтересован в сохранении статус-кво на Южном Кавказе // Ноев Ковчег. – 2010. - № 11; Iran opposes any US peacekeeping role for Karabakh // Hurriyet. – 2010 – 24 June. 70 См.: Заргар А. Региональные конфликты в Центральной Азии и на Кавказе и их влияние на безопасность поставок энергии // Аму-Дарья. – 2008. - № 27. – с. 191. 71 См.: «Азербайджан готов обратиться в Брюссель с просьбой о членстве в НАТО»: Азербайджан за неделю // www.regnum.ru/news/793272.html.09.03.2007 72 Чичкин А. Север соединят с югом // Российская Бизнес-газета, N40, 26.10.2010, с. 2 73 См.: Внешняя торговля Российской Федерации по основным странам // http://www.customs.ru/ru/stats/arhiv-stats-new/popup.php?id286=632 74 См.: Саркисян С. Указ. раб. 75 При том, что в течение 2008-2010 году Грузия получила западной помощи на сумму примерно в 4,5 млрд. долларов - см.: Edwards H. IRAN, GEORGIA: Washington wary of warming ties between Tehran and U.S. ally // The Los Angeles Times. - November 5, 2010. Даже если приводимая американским журналистом цифра и является несколько преувеличенной, тем не менее, объемы оказываемой Грузии помощи представляются весьма значительными. 76 См.: Агаджанян М. Указ. раб., с. 62. 77 Грузия и Иран: Саакашвили меняет покровителей? // http://www.georgiatimes.info/interview/45642.html 78 По свидетельству некоторых специалистов, «Грузия рассматривалась Вашингтоном как имеющая две стратегические цели. Первая цель – постоянно поддерживать конфликтные ситуации на Кавказе. И вторая цель: Грузия рассматривалась как плацдарм для развязывания войны с Ираном. Если с аэродромов Грузии поднять авиацию и она будет лететь над этими хребтами, то средства наблюдения ПВО её из-за этих хребтов не обнаружат. И подлётное время к рубежу применения пуска ракет с авиации будет не более двух минут. Потому что за 2 минуты среагировать, да ещё и при применении определённого радиоэлектронного противодействия практически невозможно [отразить этот удар]…» // Выступление Э. Балтина в программе «Вести», РТР, сентябрь 2008 года 79 Гаджиев, с. 372. I.6. Греция – Азербайджан – Армения (К. Власова) Нагорно-карабахский конфликт отличается от других на постсоветском пространстве тем, что имеет особое стратегическое и общерегиональное значение, и в его урегулированности или неурегулированности заинтересованы многие внешние силы. В числе государств Европейского Союза заметна позиция Греции, имеющей непосредственный интерес: на территории Нагор57 ного Карабаха компактно проживают этнические греки, а на территории Греции – армянская и азербайджанская диаспоры. К концу 1980-х гг. на территории Азербайджана находилось два греческих поселения, существовавших еще с периода турецких войн и оставшихся после прихода к власти большевиков в составе Азербайджана. Одно из них было заселено только греками (Мехмана, Μεχμανά), а другое включало и греков, и армян (Матекис, Ματεκίς). В начале открытого вооруженного столкновения между Арменией и Азербайджаном многие греки, опасаясь нападения, эмигрировали. Часть их бежала в Нагорный Карабах, где им предоставило помощь местное греческое общество, функционирующее там с 1988 г. В ходе военных действий, греки выступили на стороне Армении. Кроме того, были известны случаи, когда греки из Грузии добровольно присоединялись к армии Нагорного Карабаха. Положение обострилось в 1992 г., когда пострадали многие села района, в том числе и Мехмана. Глава села заявлял, что «деревня почти разрушена. Нет электрической и телефонной связи. Церковь на грани разрушения. Дети вынуждены ходить в школу другого села, до которого необходимо добираться четыре часа»80. После подписания в 1994 г. Соглашения о прекращении огня многие греки Нагорного Карабаха выехали в Грецию. Группа греков, состоявшая из двадцати пяти греческих семей из деревни Мехмана, потребовала от греческого правительства предоставления им убежища. Соответствующее заявление было внесено и в правительство Республики Нагорный Карабах, где подчеркивалось, что «требование предоставления убежища является знаком протеста, так как мировое сообщество пренебрегло интересами армян и греков Республики Нагорный Карабах»81. В итоге большинство греков добились статуса беженцев в Степанакерте, столице Нагорного Карабаха, а также в Греции, Армении и в южных регионах России. В Греции беженцы в основном были размещены в номе Флорина, на границе с Бывшей Югославской Республикой Македония (БЮРМ) и Албанией, и включены в специальные программы Национального фонда по приему и реабилитации греков-репатриантов (Εθνικό Ίδρυμα Υποδοχής και Αποκατάστασης Αποδήμων και Παλιννοστούντων Ομογενών Ελλήνων)82. На территории Нагорного Карабаха в настоящий момент проживает около двадцати греческих семей, непосредственно в Мехмане – 1483. Греческая школа была закрыта после смерти учителя. Но связи с исторической родиной сохраняются: помощь жителям села приходит от различных греческих организаций, в частности от «Врачей мира»84. Существенно помогли жители 58 нома Эврос, организовавшие передачу одежды, обеспечившие электричество, телефонную связь и антенну для передачи греческого телевидения. В 2005 г. Мехмана праздновала 300-летие со дня своего основания. Как подчеркивает руководитель Центра армяно-греческой дружбы С. Иваниди, «история села Мехмана символизирует силу и вечную дружбу двух народов, армянского и греческого»85. Несмотря на бедственное положение оставшиеся жители села надеются на его возрождение и возвращение беженцев. Таким образом, исходя из сказанного, можно сделать вывод о поддержке греческим населением Нагорного Карабаха армянской стороны, и наоборот. На официальном уровне сегодня Греция однозначно не поддерживает какую-либо сторону – армянскую или азербайджанскую, а лишь в целом высказывается за разрешение конфликта дипломатическим путем с активным участием обеих сторон при посредничестве различных государств и международных организаций. Это считается «единственно правильным способом, благодаря которому народы региона смогут пожинать плоды мира и согласия, и для достижения данной цели они должны сохранить благоприятные условия, которые все стороны будут четко соблюдать»86. Так, летом 2009 г. при посещении Армении и Азербайджана Д. Бакояни в качестве председателя ОБСЕ и министра иностранных дел Греции подчеркивала, что оба государства «конструктивно участвуют в достижении более высокого уровня двусторонних переговоров, которые дают надежду на то, что они достигли критического момента»87. Тем не менее, может показаться, что Греция поддерживает армянский вариант развития событий, когда Армения «приучает мировое сообщество к тому, что если проблема и будет решена, тем не менее, Нагорный Карабах и «Лачинский коридор» останутся»88 у армянской стороны. Этот вывод напрашивается на том основании, что в некоторых греческих изданиях Армения называется «братским народом»89 и естественным союзником Греции. По оценке С. Лигероса, «Армения практически всегда выступает на стороне Греции в различных международных организациях, т.к. считает ее своим естественным союзником и имеет с ней давние связи в области религии, торговли, культуры»90. Кроме того, Греция является одним из главных торговых партнеров Армении. В 2006 г. греческий экспорт составил около 514,9 млн. долл., в то время как импорт – всего 6,6 млн. долл.91. Говоря о взаимной поддержке греческой и армянской сторон, необходимо отметить тот факт, что руководство европейского отделения одной из старейших и влиятельных армянских политических партий «Армянской революционной федерации «Дашнакцутюн» (АРФ «Дашнакцутюн») базируется в 59 штаб-квартире в Афинах. Благодаря усилиям именно АРФ «Дашнакцутюн» Греция предоставила в свое время значительные средства на создание рабочих мест и осуществление различных социальных проектов в Армении92. АРФ «Дашнакцутюн» также является главным спонсором ежедневной газеты «Azat Or»93, выходящей в Греции на армянском и греческом языках. В этой связи следует упомянуть и то, что АРФ «Дашнакцутюн» с 2002 г. восстановила свое полноправное членство в Социалистическом Интернационале, президентом которого с 2006 г. является нынешний премьер-министр Греции Г. Папандреу. В 2008 г. в ходе XXIII Конгресса Социалистического Интернационала в Афинах вице-президентом организации была избрана М. Титицян, член АРФ «Дашнакцутюн»94. Г. Папандреу и М. Титицян на встречах в рамках Социалистического Интернационала, помимо прочих вопросов, имеют возможность обсуждать также и проблему урегулирования нагорнокарабахского конфликта95. С другой стороны, в последнее время наметилась тенденция на укрепление в различных сферах греко-азербайджанских «связей расширения контактов между двумя странами»96. В 1993 г. было открыто Посольство Греции в Азербайджане. В 2004 г. страну посетил президент Греции К. Стефанопулос, который, помимо укрепления политических и экономических связей, выступал за активное сотрудничество в области культуры и образования. В частности, президент Греции отметил открытие Центра греческого языка и культуры на базе Славянского Университета в Баку и взаимовыгодное сотрудничество между Государственным Университетом Азербайджана и Государственным Университетом города Салоник97. Отмечается рост и экономических показателей: экспорт Греции в Азербайджан в 2006 г. составил 53,7 млн. долл., импорт – 181,9 млн. долл., а в 2008 г. – 66,1 млн. долл. и 29,088 млн. долл. соответственно98. Основу азербайджанского импорта составили преимущественно продукты нефтегазовой сферы. Греция сегодня существенно заинтересована в энергетических ресурсах Азербайджана. В феврале 2009 г. в Грецию прибыл с государственным визитом президент Азербайджана И. Алиев, в ходе которого он встретился с президентом К. Папульясом, премьер-министром К. Караманлисом, спикером греческого парламента Д. Сиуфасом. Итогом этих встреч стало подписание соглашений между двумя странами об отмене двойного налогообложения, о сотрудничестве в авиационной отрасли, сфере технологий, информации и коммуникаций. Тем не менее, главная тема обсуждения осталась за повесткой – это поставки азербайджанского газа на Балканский полуостров через тер60 риторию Турции (проект Nabucco). Греция намерена покупать газ в Азербайджане в объеме 1 млрд. куб. м. в год. «Мы провели переговоры с греческой компанией DEPA. Идет подготовка соглашений»99, – сказал Абдуллаев, глава Государственной нефтяной компании Ровнаг. Однако, несмотря на то, что И. Алиев дал поручение ускорить процесс подготовки соглашений с Грецией в 2010 г., газ Афины, скорее всего, получат после 2012 г., когда начнется освоение второй стадии месторождения Шах-Дениз100. Помимо этого, Афины также заинтересованы в подписании четырехстороннего соглашения между Азербайджаном, Турцией, Грецией и Италией по транспортировке газа в Европу. Основу этого маршрута составит уже действующий газопровод Баку – Тбилиси – Эрзерум, а также построенный в сентябре 2007 г. новый участок, который берет начало в турецком городе Бурса, проходит по дну Мраморного моря, выходит на территорию Греции в Ипсале и завершается в Комотини. Таким образом, в 2012 г. с вводом в действие последнего участка данного маршрута фактически будет реализован один из трех проектов по диверсификации поставок природного газа в страны Южной Европы. Греческая сторона, тем не менее, не может пренебречь тем фактом, что в некоторых делах Азербайджан функционирует как естественный спутник Турции, хотя Азербайджан в ряде случаев позволяет себе отойти от подобной позиции, что можно проследить на примере оценки вхождения Кипра в состав Европейского Союза на правах полноправного члена. Проведя параллель между кипрским и карабахским вопросом, И. Алиев подтвердил существующую на данный момент частичную оккупацию территории, как Кипра, так и Нагорного Карабаха. Однако подчеркнул, что подобное отношение Азербайджана «ни в коем случае не приравнивается к признанию положения на Северном Кипре»101. Таким образом, Азербайджан не решился открыто отойти от позиции солидарности с Турцией. Подобно этому и Греция не может напрямую высказаться за принципы урегулирования нагорно-карабахского конфликта, которые были провозглашены президентами России, США и Франции в совместном заявлении от 26 июня 2010 г.102. Главными из них, как известно, являются следующие: возвращение Азербайджану территорий вокруг Нагорного Карабаха; установление промежуточного статуса для Нагорного Карабаха, обеспечивающего гарантию безопасности и самоуправления; наличие коридора, связывающего Армению с Нагорным Карабахом; определение будущего окончательного правового статуса Нагорного Карабаха путем имеющего обязательную юридическую силу волеизъявления; право всех внутренних перемещенных лиц и беженцев на возвращение в места прежнего 61 проживания; международные гарантии безопасности, включая миротворческую операцию. Тем не менее, сегодня наряду с явным улучшением грекоазербайджанских связей наблюдается и существенное охлаждение отношений между Грецией и Арменией из-за активизации армяно-турецких контактов с середины 2000-х гг. В настоящее время между Арменией и Турцией не существует дипломатических отношений: в 1993 г. армяно-турецкая граница была закрыта из-за нагорно-карабахского конфликта, в котором Турция поддержала Азербайджан. На данный момент Турция выдвигает ряд условий для налаживания двусторонних связей, в частности отказ Армении от политики международного признания геноцида армян (Греция признала этот факт) и урегулирование карабахского конфликта. Результатом длительных переговоров стало подписание в Цюрихе Турцией и Арменией 10 октября 2009 г. документов о нормализации двусторонних отношений. Однако процесс ратификации пока наталкивается на серьезное сопротивление, как в Армении, так и в Турции. Обе стороны обвиняют друг друга в затягивании ратификации. Накануне подписания цюрихских соглашений Д. Бакояни подчеркнула, что, начав переговоры с Турцией, Армения показала свою «зрелость и уверенность, которые порой не демонстрируются более могущественными и великими странами»103. После подписания соглашений Г. Папандреу отметил, что руководители Армении и Турции «превзошли свои разногласия и попытались разработать такие условия сотрудничества, которые приведут к пользе всех нас»104. Цюрихские армяно-турецкие соглашения являются невыгодными для Греции, так как они означают существенные подвижки в армяно-турецком противостоянии. Это подтверждает мнение одного из греческих экспертов, согласно которому данное решение «должно закончиться еще одним case study для руководства МИД Греции, потому как оно характеризует американские намерения и американскую политику решать все двусторонние региональные проблемы Турции с известной американской «быстротой» ради пользы сегодняшнего момента за счет остальных стран... Поскольку Турция чувствует мощнейшую поддержку со стороны США, то и устраивает подобного рода провокации»105. Поэтому греки справедливо опасаются и видят в составлении успешного (для Вашингтона и Анкары) соглашения с Арменией попытки США повторить ту же схему и в урегулировании Кипрского вопроса и вопроса шельфов в Эгейском море. И «насколько данные вопросы находятся в состоянии подвешенности, настолько права Греции и Кипра находятся в 62 опасности жестокого подавления в результате турецко-американского нажима»106. Кроме того, по опасениям Греции, подобный сценарий быстрого разрешения двухсторонних разногласий США могут применить и в отношении Македонии, которая «монополизировала» свое название и «оккупировала» его у Греции107. Уже сейчас появились первые признаки того, что существующая сегодня проблема неурегулированности государственного наименования со временем может стать одним из главных и проблемных вопросов во взаимоотношениях Греции с НАТО и ЕС. На данный момент в вопросе непосредственной политики расширения ЕС и НАТО ситуация складывается следующим образом: Греция, являясь членом обеих организаций, блокирует вступление Македонии в Евросоюз и Североатлантический альянс, увязывая эти вопросы с урегулированием спора о государственном наименовании. Блокирование Грецией приглашения Македонии в альянс на Бухарестском саммите 2008 г. вызвало крайнее неудовольствие со стороны США, так как под вопросом оказалась вся стратегическая линия НАТО на расширение. Не составляет труда предположить, что на обе стороны (особенно сильно – на Скопье) будет оказано максимальное давление. Таким образом, Греция в настоящий момент пытается строить свои отношения и с Арменией, и с Азербайджаном, что объективно осложняется турецким фактором. С одной стороны, традиционно дружественные грекоармянские отношения омрачены невыгодным для Греции налаживанием армяно-турецких контактов. С другой, несмотря на греческую заинтересованность в азербайджанских энергоресурсах, Греция понимает, что Азербайджан – это традиционный союзник Турции, которая в настоящий момент тесно связана с транзитом практически всех сырьевых ресурсов из Евразии в европейские страны. Получается, что Турция сегодня превратилась в ключевого игрока, от позиции которого в той или иной степени зависит дальнейшее сотрудничество в греко-армянских и греко-азербайджанских отношениях и который опосредованно влияет на позицию Греции по карабахскому конфликту. «Судьба Греции объективно решается на Кавказе», – справедливо отметил Н. Саррис, говоря о политических реалиях Греции108. Тем не менее, необходимо отметить, что Грецию не устроил бы вариант урегулирования карабахского конфликта и по-армянски, так как у Греции остаются неразрешенными вопрос Кипра и вопрос шельфов Эгейского моря (греко-турецкое противостояние), а также вопрос государственного наименования Македонии, поэтому можно сделать вывод, что Греция на данный момент весьма заинтересована в замораживании и существующей на сегодня неурегулированности карабахского конфликта, так как его разрешение по 63 любому из сценариев (армянскому с полной или частичной оккупацией Нагорного Карабаха или азербайджанскому – с освобождением всех или отдельных оккупированных территорий с возвращением в свои дома беженцев и перемещенных лиц) может привести к опасному для Греции прецеденту и поможет решить греческие проблемы с невыгодной для Греции стороны. 80 http://www.diplomatikoperiskopio.com/index.php?option=com_content&view=article&i d=233:2008-08-12-12-00-47&catid=53:2008-06-14-16-50-37&Itemid=82 81 Ibid. 82 http://users.otenet.gr/~eiyapoe/info4palin.htm 83 http://news.pathfinder.gr/frontpage/169866.html 84 http://www.hyper.gr/makthes/951230/51230g01.html 85 http://news.pathfinder.gr/greece/politics/254192.html 86 http://www.dorabak.gr/default.asp?pid=10&rID=1992&la=1 87 http://news.pathfinder.gr/greece/politics/561406.html 88 Марджанлы М. Карабахская проблема с позиций геополитики: аналитический курс. – СПб.: ООО «Книжный Дом», 2009. – С. 26. 89 http://news.pathfinder.gr/greece/politics/254192.html 90 http://news.kathimerini.gr/4dcgi/_w_articles_politics_2_02/04/2006_179426 91 http://www.armstat.am/file/doc/99458138.pdf 92 http://www.greek.ru/news/greecetoday/16719/ 93 http://www.azator.gr/ 94 http://www.arfd.info/2010/06/14/arf-d-hosted-meeting-of-the-si-committeefor-the-cis-the-caucasus-and-the-black-sea-which-convened-in-yerevan/ 95 http://www.arfd.info/2010/06/23/arf-d-attends-socialist-international-council-at-theunited-nations/ 96 http://news.pathfinder.gr/greece/politics/561143.html 97 http://news.pathfinder.gr/frontpage/71149.html 98 http://www.azstat.org 99 Независимая газета. 03.03.2010. 100 Независимая газета. 17.02.2009. 101 http://news.kathimerini.gr/4dcgi/_w_articles_politics_2_22/06/2004_107653 102 http://news.kremlin.ru/ref_notes/51 103 http://news.pathfinder.gr/greece/politics/561304.html 104 http://news247.gr/kosmos/article100896.ece 105 http://news.pathfinder.gr/greece/politics/584830.html 106 Ibid. 107 E. Kofos. The Controversy over the Terms “Macedonians” and “Macedonian”: A Probable Exit Scenario // Journal of the Southeast European and Black Sea Studies. Vol. 5, No. 1, January 2005. P. 131 – 132. 64 108 Саррис С. Совпадение интересов Греции и России на Кавказе: Историческая перспектива и политические реалии // История российско-греческих отношений и перспективы их развития в XXI веке: Посвящается 180-летию установления дипломатических отношений между Россией и Грецией. Материалы конференции. Афины; Москва: РФК-Имидж Лаб., 2008. – С. 246. I.7. «Состязательная» и «дискретная» многовекторность государств Южного Кавказа. Азербайджан, Армения, Грузия (А. Караваев) Научное определение широко вошедшего в дипломатический и политологический лексикон термина «многовекторность» не существует до сих пор. Хотя, безусловно, предпринимались продуктивные попытки описания практики, подпадающей под это определение. Также успели обозначиться как её сторонники, так и противники в среде политического истеблишмента постсоветских государств. По сути многовекторность означает определенный дипломатический стиль, выгодный метод ведения внешней политики, следуя которому наиболее полно реализуются национальные интересы, сформулированные правящей элитой новых независимых государств. Такая практика устанавливалась постепенно, методом проб и ошибок. Лишь позднее, в начале 2000-х, данный метод стал критерием эффективности их внешнеполитического курса, своеобразным эталоном. Исследуя практику многовекторности в СНГ можно обнаружить черты, индивидуально отличающие каждое государство, исповедующее данную политическую стратегию. Объединяющее элиты разных государств СНГ стремление уравновесить линии воздействия на них со стороны крупных игроков, глобальных держав, возможно лишь в идеале. В конкретно взятом промежутке времени преобладающими для внешней политики становятся то одни, то другие векторы. Однако искусство дипломатии как раз и стоит в том, чтобы поддерживать баланс, своеобразную «срединную линию», и минимизировать ущерб от внешнеполитических перекосов в пользу одного наиболее сильного и выгодного в данный момент времени вектора. Нужно учитывать и то, что практика многовекторной политики формируется не только за счет внешнеполитических механизмов, во многом, она зависит от внутриполитической ситуации, общественных настроений, подвержена диффузиям межэтнических и политических кризисов. Поэтому, исследуя практику многовекторности, 65 приходится сталкиваться как с устойчивой системой многовекторности, так и с более зыбкой, подверженной кризисам. Государства Южного Кавказа, отягощенные этно-территориальными конфликтами, демонстрируют собственный, уникальный путь становления и развития многовекторной политики. В разные периоды новейшей истории все государства региона прошли путь вынужденного или сознательного отказа от широкой, равнообозначенной многовекторности в пользу дискретного выбора внешнеполитических партнеров, чья поддержка была остро необходима в конкретной стадии развития кризиса. Результатом этого стало появление модели «состязательной» многовекторности. Что ее характеризует? Это определенный метод поддержания режима многовекторной политики в качестве одного из средств в арсенале борьбы за свои интересы против соседнего государства, с которым ведется этнотерриториальный конфликт. К примеру, дискретная многовекторность Грузии (уточним: отказ от дипломатического взаимодействия с Россией не означает отказа от принципа многовекторности в политике) направлена на создание условий если не для возвращения Абхазии и Южной Осетии, то для ограничения возможностей развития этих территорий в союзничестве с Россией. Многовекторность Армении обременена даже не столько карабахским конфликтом, сколько борьбой за утверждение национальных идеологических догматов (таким предстает глобальное противостояние с Турцией за признание геноцида 1915 года). Многовекторность Азербайджана подчинена задаче возвращения Карабаха и оккупированных территорий вокруг него. Соответственно обрастание международной поддержкой, рост регионального бизнес влияния Баку, появление других важных результатов развития (например: активный выход на мировой рынок углеводородов) – все, является подчиненным именно этой задаче – возвращению территорий. «Состязательная» многовекторность это динамичный процесс создаваемый сочетанием нескольких составляющих, сами по себе, в отдельности, они являются факторами формирования внешней политики как таковой. У государств Южного Кавказа можно выделить три стадии становления их системы многовекторности, реализовавшиеся последовательно. Первая стадия. В начале постсоветского периода необходимость многовекторности в сознании первых национал-демократических постсоветских элит возникает как осознанная необходимость расширения круга союзников, получения эффективного механизма их постоянного поиска. Многовекторность как принцип еще не был объявлен публично как стиль внешнеполитической стратегии, но постепенно он вырисовался как элемент внешней полити66 ки. Однако, учитывая, что новые постсоветские республики были связаны сотнями неформальных связей с Россией, имели ощутимую зависимость от кадровых ресурсов дипломатии воспитанных в советский период, осуществлять реальную многовекторность было затруднительно. Такая ситуация породила своеобразный перекос в политическом сознании элит – практическая многовекторность мыслилась как разворот в сторону от России, как альтернатива «пророссийскому» курсу. Национальные лидеры новых правительств видели в России опасного противника, метрополию блокирующую полноценную реализацию их суверенности. Такой взгляд в Тбилиси стимулировался военной поддержкой Москвы сепаратистов в грузино-абхазском и грузино-осетинском конфликтах. Схожая картина сформировалась и в Баку, опять же в связи с преобладанием военной поддержки Москвы в пользу армянской стороны. Таким образом, в Баку и Тбилиси возникла некая раздвоенность – желание оторваться от Москвы, посредством подключения к своим проблемам большего количества внешних игроков, но одновременно с этим осознание объективной невозможности обрыва социо-культурных и экономических связей сформированных за десятилетия XX века. С 1991 до 1995 года, с некоторой натяжкой, но можно говорить о полном цикле этой стадии становления многовекторности – сначала разочарование в России, попытка игнорировать российский фактор, и затем снова осознание необходимости поиска опоры в России, или получения России в качестве союзника (такая задача ставилась в Баку с приходом Гейдара Алиева). Вторая стадия. Возникновение широкого внутреннего импульса к многовекторной политике. С ростом глобализации национальных экономик на Южном Кавказе возникают группы элит, настроенных осуществлять торговопромышленные операции преимущественно в одном или другом векторе. Хотя, строгой границы бизнес интересов не заметно, но предпочтения у бизнеса наблюдались и наблюдаются. Особенно это касается среднего и мелкого бизнеса (заметную роль в этом плане играет диаспора, формирующая торгово-инвестиционные сети, привязанные к стране пребывания). Однако доминантные предпочтения, сконцентрированные в правящей группе (они собственно артикулируются как национальные интересы) на этом высоком уровне не демонстрируют особо явных противоречий. Говоря образно, правящая элита держит яйца в разных корзинах. Поэтому на Южном Кавказе мы наблюдаем многовекторность подкрепленную экономическими предпосылками, или, как минимум, наблюдаем экономические условия для реализации подобной политики в будущем. Например, существует очевидный запрос на расширение экономических связей между Арменией и Турцией, соответст67 венно есть предпосылки для налаживания дипломатических отношений между двумя странами, а значит и обретения Арменией полноценной многовекторной политики. В случае с Азербайджаном мы видим уже реализованную многовекторность. Локомотивом экономического развития государства являются нефтегазовые проекты при значительном участии западного каптала, и, вместе с тем, мы наблюдаем увеличение торгово-экономических связей с Россией, инкорпорацию азербайджанского капитала в российские инфраструктурные проекты109. В отношении Грузии можно наблюдать сохранение позиций российского бизнеса. И это является базой для последующего в предстоящем десятилетии налаживания российско-грузинских отношений. Третья стадия. Появление умения с выгодой сочетать разные векторы и использовать их активно. Речь идет о способности интегрировать различные направления внешней политики в один курс, а также о способности гасить возникающие проблемы такой политики, что на самом деле является не рядовой задачей. Активная многовекторность сразу становится фактором геополитики. Наиболее наглядный пример – дихотомия азербайджано-иранских и азербайджано-американских отношений. Позднее к этому полю напряжения добавился израильский вектор азербайджанской политики при сохранении нормального уровня отношений с Тегераном. Да, действительно, существуют определенные особенности взаимодействия Азербайджана и Ирана в связи с многомиллионным азербайджанским населением в этой стране. Его учитывают все партнеры Азербайджана. Но факт углубляющегося сотрудничества между Азербайджаном и Израилем, безусловно, уникален для исламской страны. Тем более, если мы вспомним, что этот процесс идет на фоне турецко-израильского конфликта. Если говорить в целом про государства Южного Кавказа, то умение балансировать между интересами держав (Россией, Турцией, Ираном), считающими Кавказ зоной своих национальных интересов, является жизненно необходимым условием их устойчивого развития. Многовекторная модуляция внешнеполитических линий приводит к заметному продвижению национальных интересов государства только в том случае, когда власть использует весь комплекс внешнеполитических методов. Иными словами, когда оказывается продуктивное влияние не только на государственный аппарат, но и на элиту, когда средствами СМИ формируется общественное мнение в различных социальных слоях выбранной страны. Необходимость создания общественного мнения, поддерживающего сотрудничество с данным государством, - одна из сложных задач многовекторной политики. Постоянное поддержание «силового» поля многовекторности, является своеобразным вызовом современности, не все государства способны 68 полноценно справиться с этой задачей. В группе государств Южного Кавказа наиболее полно с этим вызовом пока справляется лишь Азербайджан. Армения и Грузия по разным причинам оказались в ловушке разного рода объективных ограничений многовекторности. Однако даже в их случае наблюдается определенный запас маневренности, компенсирующий кризисы дискретной многовекторности. Армянская диаспора стала для Еревана одним из влиятельных механизмов проведения внешней политики. Лоббирование армянских интересов в конгрессе и сенате США стало своеобразным эталонным образцом. Однако, следует отметить, что сильная диаспора, диктующая своему материнскому государству политические решения, нередко может сослужить дурную службу, усилить имеющиеся противоречия. Кроме того, в случае с Арменией мы имеем диаспору, идеологически мотивированную в своих действиях в значительно большей степени, нежели политическая элита в самом Ереване. В случае с Грузией ограничения многовекторности связаны с обрывом российской линии. Безусловно, это вызвало серьезный экономический и социальный кризис. Но выбор новой грузинской элитой западного, преимущественно американского вектора, по существу не сильно ограничил Грузию. Наоборот это позволило привлечь ресурсы, провести реформы госаппарата. Такая политика усилила международные позиции Тбилиси. И в перспективе, данная стратегия могла бы привести к мирной реинтеграции хотя бы части территорий. Однако грубейшие ошибки в политическом и военном планировании подвели грузинского президента летом 2008 года, отбросив страну на несколько лет назад. Так называемый «фактор лидера» в случае с Грузией сыграл весьма негативно, на фоне в целом позитивных трендов. Теперь от теории перейдем к практике применения многовекторности. Рассмотрим два, наиболее ярких примера комплексного применения постулатов многовекторности на пересечении интересов государств региона и задач внешней политики глобальных игроков. Первый - связан с грузинским опытом внешней политики после августа 2008 года. Второй пример - демонстрирует особенности российского модерирования карабахского конфликта. Грузия – 2010: выход из внешнеполитического транса Причину, по которой с августа 2008 года Михаила Саакашвили фактически удалили из расписания официальных встреч с мировыми лидерами западного мира, истолковывают по-разному. Согласно одной версии – это была некая закрытая рекомендация Вашингтона не желающего портить возможности перезагрузки с Москвой. Если это так, то видимо здесь сыграла роль ро69 дившаяся симпатия между Бараком Обамой и Дмитрием Медведевым. Вторая версия более прагматична – Запад сознательно прибегнул к такой форме осуждения Саакашвили, понимая, что именно на нем лежит большая часть вины за непосредственное развязывание конфликта. Как бы там ни было последние два года, вплоть до июня 2010 года, Саакашвили оставался «нерукопожатной» персоной для лидеров большинства государств «первого мира». Публичное положение enfant terrible стало фактом его морального порицания. Первое официальное турне грузинского президента началось с визитов в Румынию и Францию летом 2010 года. Визит в Париж без преувеличения имел огромное значение для грузинского лидера. Ведь президент Саркози, сыграл роль в легитимации послевоенной конструкции безопасности в регионе, в тот момент, когда место нейтрального и авторитетного арбитра оказалось вакантным. Также несомненна роль Саркози и в расстановке политических оценок в итоговом докладе европейской комиссии по расследованию конфликта. Понятно, что возвращение Саакашвили на арену западной политики было бы невозможно и без благословения Вашингтона, что и было подтверждено в ходе встречи Саакашвили и Обамы на саммите НАТО. Но в целом отношение Запада к Грузии не менялось. Грузию как государство не наказывали, а наоборот поддержали долгосрочными кредитами и гуманитарной помощью, носившей беспрецедентный характер для постсоветского государства (предварительный объем финансовых вливаний до 2014 года заявлен в размере $3,5 млрд., однако в 2008–2009 годах в Грузию поступило в среднем $325 млн. в год, или примерно 8% государственных расходов или 2,7% ВВП). Война не отпугнула инвесторов в развитии транспортной логистики порта Поти (ОАЭ, Саудовская Аравия, Азербайджан, Казахстан). Пытаясь наладить региональные сети сотрудничества Саакашвили сделал несколько шагов навстречу Тегерану, был введен безвизовый режим между двумя странами (это выглядит не стандартно, учитывая известное отношение к Тегерану со стороны Вашингтона, и известные скандалы с трафиком ядерных компонентов). Грузинские дипломаты сохранили достаточно большую поддержку на площадке Генассамблеи ООН. К чести грузинского президента, заметим, он выдержал внешнеполитическое заточение, не опустив руки. Его усилия сконцентрировались на экономике и внутренней политике. В принципе, за шесть лет институциональных реформ Саакашвили конструкция государственной машины претерпела фантастические изменения, которых не добивалась ни одна пост социалистическая страна, включая и те, что обладают углеводородными ресурсами. По лег70 кости ведения бизнеса и малому обременению налогами Грузия на одном из первых мест в мире. Главные завоевания – «освобожденная» от высокой налоговой ставки экономика и блестящее избавление от наиболее уродливых рудиментов советской эпохи – произвола дорожной полиции и массовой коррупции на нижнем уровне бюрократического аппарата. Сюда же следует добавить успешное проведение судебной реформы, а также, по сути, создание нового гражданского и административного кодекса, реформы пенитенциарной системы. Именно в этих сферах наблюдается разительный контраст при сравнении Грузии с другими унитарными государствами постсоветского пространства, будь то оранжевой волны или авторитарно-бюрократической стабильности. Ставку на прозападный вектор грузинское руководство использовало в качестве опоры для осуществления глубоких реформ. Грузия на постсоветском пространстве оказалась единственным примером поступательных экономических реформ в отрыве от фактора российского влияния. Страну превратили в своеобразную витрину достижений «либеральнодемократического» хозяйства. Апогея этот образ достиг в октябре 2009 года после принятия парламентом конституционного Закона об Экономической Свободе. Теперь в грузинской конституции закрепляется предельное отношение расходов бюджета к ВВП -- оно не должно составлять более 30 %; отношение дефицита бюджета к ВВП должно составлять не больше чем 3 % и отношение внешнего государственного долга к ВВП - не больше чем 60 %. Также закрепляется право неограниченного возвращения доходов и капитала в Грузию без необходимости подтверждать их происхождение. Закон запрещает увеличивать уже установленное количество лицензий и разрешений, кроме того, любые новые налоги или их увеличение станет возможным только посредством референдума110. Исходя из всего изложенного, возникает некоторое ощущение конкуренции – а сумеет ли, например, Россия превратить Абхазию или Южную Осетию в схожий образец для подражания? Другое дело, что качество грузинской «демократии» далеко не соответствует свободе ведения серьезного бизнеса. Правление по-прежнему ведется методами кланово-бюрократической мобилизации, а политическая власть Саакашвили имеет множество авторитарных элементов. Проблема прав человека остается для грузинского президента «веригой», с которой ему трудно расстаться. Публичная реабилитация Саакашвили в Париже, а затем встреча в Лиссабоне с Обамой имеет еще один аспект. Грузинскому президенту дали четкий сигнал укротить риторику в отношении России, и по мере возможности, учи71 тывая комплекс проблем связанных с Абхазией и Южной Осетией, перестроить политику на российском направлении. Больших позитивных изменений, конечно, ожидать не приходится, ведь это дорога со встречным движением. Но в Тбилиси могли бы попытаться настроиться на создание возможностей хотя бы для частичного улучшения отношений с Россией (сделанное Саакашвили публичное заявление об отказе применять военную силу в деле реинтеграции отколотых территорий). Проблема в том, что топ уровню властной элиты Москвы и Тбилиси очень удобно оставаться в найденной парадигме перманентной вражды, можно лишь говорить о разнице в интонациях суждений. Внешняя политика Грузии долгие годы будет оставаться «заточенной» на борьбу с Россией. Главная причина конечно в экономической поддержке и политическом признании Москвой суверенитета Абхазии и Южной Осетии. Однако даже эта проблема могла бы быть несколько отодвинута в сторону ради снятия острой конфронтации. Поэтому, основная причина кризиса - в личности самого президента Саакашвили, и личном конфликте с Путиным. Характерно, что Саакашвили на раннем этапе нередко сравнивали с Путиным. Характер правления совпадал по жесткости высказываний и действий. На уровне обыденного сознания (лучшее выражение общественного мнения) считалось, что на рубеже 2003-2004 годов Саакашвили искал дружбу с Путиным, и в чем-то стремился брать с него пример. Так или иначе, на сегодняшний день дело не в субъективных оценках качества правления и характера отношений двух лидеров. «Демократ» Саакашвили поставил себя перед той же самой дилеммой, которую решал «автократ» Путин – пролонгация личной власти. В грузинском варианте трансляция власти действующего президента должна пройти с соблюдением демократических норм, но при этом, не изменяя выбранному курсу и сохраняя его огромное личное влияние. Не случайно в Тбилиси рассматривается сценарий, схожий со сценарием российского «тандема»: переход Саакашвили на пост премьера и создание парламентской республики. В отношении последнего вопроса необходимые поправки в Конституцию уже приняты. Обсуждается и возможное изменение унитарного государственного устройства, создание системы штатов. Если этот план воплотится в реальность, то найдет одобрение в азербайджанских и армянских районах Грузии, а также в Аджарии, и станет сигналом для Абхазии и Южной Осетии о возможности сближения. Все это призвано выправить образ Саакашвили, подпорченный войной. Так что списывать со счетов Михаила Саакашвили, как это сделало коллективное руководство России, несколько преждевременно. Михаил Саакашвили закрепился у власти надолго. У него есть 72 значительная поддержка населения, он опирается на чиновников и силовиков. Экономика страны обеспечена инвестициями и траншами развития. Грузии помогают Турция и Азербайджан, продолжает действовать и российский бизнес, занимающий существенные позиции в ряде отраслей эеономики. Несколько слов о роли внешней политики и ее многовекторности в общем объеме политической жизни Грузии. В Тбилиси разработана комплексная внешнеполитическая стратегия, рассчитанная на долгие годы. Она призвана достигнуть сразу нескольких целей - укрепить международные позиции власти и показать модернизационный облик власти Саакашвили внутри страны. Учитывая отход от демократических принципов, пустивших корни в политическом сообществе Грузии, Саакашвили понимает некоторую шаткость своего положения внутри страны, поэтому ему необходима опора на лояльное население, от года к году снижающее степень доверия к нему. Поле лояльности к власти можно создавать постоянно поддерживая внимание и политическое напряжение в событиях вокруг Абхазии и Цхинвала. Ему также требуется постоянно гасить волну оппозиции, критикующую характер режима. Проблема возвращения Абхазии должна убрать в тень и задачу пролонгации личной власти Саакашвили. Как отмечено выше, политические позиции западного сообщества относительно бывших грузинских территорий в целом Тбилиси удалось сохранить. Грузинские дипломаты намеренно не углубляются в историю конфликтов, где не все так очевидно в пользу Грузии, зато им удалось представить текущую ситуацию в более выгодном свете. Главный упор в международных заявлениях делается на права беженцев и временно перемещенных лиц, Тбилиси требует возвращения как людей, так и их собственности в Абхазии (характерно, что Россия также добивается от Абхазии возвращения собственности россиянам вынужденным покинуть Абхазию в период до и после 1994). Между Москвой и Тбилиси происходит постоянная борьба за симпатии международного сообщества. Москва стремится расширить круг государств, признающих Абхазию или хотя бы готовых вкладывать туда инвестиции. Грузия блокирует эти действия и заодно разворачивает свои, лоббируя на уровне национальных парламентов большого числа государств принятие резолюций осуждающих Россию за оккупацию Грузии. По сути, блокирование усилий Грузии становится в ряд постоянных внешнеполитических задач Москвы. За оставшееся время до сочинской олимпиады градус этой проблемы будет только подниматься. Поэтому если в Москве желают быстрейшего краха Саакашвили, то Западу важно чтобы Грузия оставалась либеральной экономической витриной, хотя бы и с пуленепробиваемыми стеклами, поэтому сотруд73 ничество Грузии с НАТО, пусть даже и без формального оформления отношений, будет продолжено. Россия в карабахском процессе Последняя по времени вспышка оптимизма в отношении урегулирования армяно-азербайджанского конфликта была привязана к армяно-турецким протоколам о востановлении дипломатических отношений. Подразумевалось, что возникающие перспективы открытия границы, восстановления торговых отношений между Арменией и Турцией смягчат позиции Еревана в карабахской проблеме и стимулируют выход из тупика армяно-азербайджанские переговоры. Но привязка карабахской темы к процессу армяно-турецкого сближения оказалась слишком радикальным поворотом для политического сообщества Армении и ее диаспоры. Процесс был остановлен, но не заморожен на других направлениях. Не прошло и двух месяцев, как появились новые обнадеживающие сигналы. Речь идет о совместном заявлении, сделанном Медведевым, Обамой и Саркози в ходе саммита G8 2010 года. В нем президенты по существу изложили то, как они видят план позитивного урегулирования карабахской проблемы мирным путем. В заявлении саммита G8 четко обозначено, что необходимо возвращение оккупированных азербайджанских районов вокруг Нагорного Карабаха, затем оформление промежуточного статуса для НК, обеспечивающего гарантии безопасности и самоуправления. Среди обязательных мер -- обеспечение коридора, связывающего Армению с Карабахом, а также обеспечение права всех внутренне перемещенных лиц и беженцев на возвращение в места прежнего проживания. Для этого возможно необходима организация гуманитарно-миротворческой миссии во главе со странами председателями МГ ОБСЕ. Наконец, отмечена необходимость определения будущего окончательного правового статуса Нагорного Карабаха путем референдума. В Баку с оптимизмом восприняли этот документ, даже несмотря на то, что в русском переводе текста выпало слово «оккупированные» территории. Главное, что там был показан маршрут выхода на подписание мирного договора. По словам главы МИД Азербайджана Эльмара Мамедъярова Азербайджан не против референдума по статусу Карабаха в обозримой перспективе, но конечно вместе с армянами в нем должна участвовать и азербайджанская община Нагорного Карабаха, расселенная в качестве беженцев по территории Азербайджана. Накануне одной из осенних встреч глав МИД ОБСЕ Мамедъяров приоткрыл завесу переговоров – оказывается между сторонами обсуждается механизм создания специального комитета из представителей как Армении и 74 Азербайджана, так и стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ, который будет составлять вопросы бюллетеней референдума. В принципе, это несколько оптимистичное заявление выбивалось из повестки текущих новостей о ходе переговоров. Тем не менее, оно указывает на то, как глубоко детализированы шаги, обсуждаемые на этих встречах. В отличие от грузино-абхазского конфликта, где Россия и США скорее соперничают друг с другом, в карабахском процессе они ведут игру как нейтрально заинтересованные посредники. Поэтому здесь возможны любые варианты: от самых благоприятных для перспективы развития армяноазербайджанского мира, до крайне негативных – неожиданного обострения и войны. Ведь большая часть обязательств в поддержании достигнутого статускво лежит на самих Ереване и Баку. Однако это равновесие оказывается бесплодным. У Еревана, видимо, не достает ресурсов и международного влияния признать Карабах суверенным, а затем сформировать пул государств признающих этот статус Карабаха. Перед Баку, как стороной вовлеченной и пострадавшей в конфликте, на пути к цивилизованной реинтеграции потерянных территорий также есть целый ряд крайне тяжелых проблем, плюс явный дефицит в международных инструментах влияния, присущих, например, державам первого уровня (G20). Однако, Азербайджан приложил достаточно усилий в плане обоснования своих позиций и создания внешнеполитических условий для возвращения своих территорий. Складывается впечатление, что позиции Баку в переговорах стали более основательны в сравнении с ереванскими (президент Серж Саргсян отказался участвовать в саммите НАТО изза отсутствия упоминания права наций на самоопределение в предварительной резолюции саммита). Заявление президентов МГ ОБСЕ на саммите G8 лишний раз подчеркнуло этот расклад. Но проблема в том, что США, Россия и ЕС должны осознать наличие у них миссии к продвижению урегулирования. Обычный набор аргументов, объясняющих низкий интерес к карабахскому процессу, сводится, во-первых к переферийности этой зоны для интересов США, сосредоточенных вокруг Афганистана, Среднего и Ближнего Востока. Говорят и об отсутствии кавказской стратегии и должного арсенала ресурсов необходимых России как провайдеру полноценной миротворческого политики. В отношении дефицита активного участия ЕС принято ставить во главу угла проблемы организации внешней политики Евросоюза, ее ориентированности на гуманитарные и социальные аспекты внутренней трансформации восточных партнеров. Все это справедливо в качестве отдельных аспектов. Но в целом, на мой взгляд, задает проблеме Карабаха неверную сетку оценок. 75 Во-первых, проблема не обременена серьезным геополитическим мотивом. Россия не игрок в данном конфликте как в случае с грузинскими. Обычно, задачи Москвы в этом урегулировании видят в создании и поддержании баланса между интересами РФ в Азербайджане и в Армении (с одной стороны влияет экономика, с другой безопасность и геополитика). Соответственно находились аргументы, доказывающие выгодность сохранения сложившегося расклада: в этой системе координат главное достижение - это заморозка активных боевых действий, а процесс урегулирования лучше отложить на суд других поколений политиков. У России достаточно влияния на обе стороны, а их национальные интересы очень тесно зависят от характера отношений с Москвой. Иными словами, у Москвы достаточно ресурсов продвинуть в Ереване и Баку серьезную инициативу по Карабаху. К 2010-м годам ситуация для Москвы складывается таким образом, что появляется шанс если не избавиться от этого конфликта, то, во всяком случае, сократить его издержки осложняющие ситуацию в регионе, одновременно укрепив российское влияние. Участие в карабахском урегулировании на практической стадии процесса стало бы для Москвы неплохим тренингом всего комплекса миротворческих и гуманитарных механизмов: от участия в полицейском патрулировании до содействия экономическому развитию региона, благо на последнее от России не потребуются существенные вложения. Такая задача как раз соответствует требованиям, которые ставит Дмитрий Медведев в создании «умной» внешней политики России. Если мы примем за аксиому наличие некоего генерального подхода Москвы к этому урегулированию, то очевидно, что за последние десять лет он несколько изменился, от Владимира Путина до Дмитрия Медведева произошла некая нюансировка позиции. В выступлениях Путина более очевидно читалась необходимость дистанции и баланса. Наиболее наглядно это видно в высказывании по Карабаху на встрече с премьер-министром Эрдоганом в начале июня 2010 года, когда Путин заявил – «Россия не намерена брать на себя избыточную ответственность в решении карабахского конфликта, в том числе оказывая на какую-либо сторону избыточное давление, потом будем виноватыми или перед одной, или перед другой стороной». Заметим, что ходе своего президентства Путин сделал много ходов навстречу Азербайджану, втягивая его в орбиту российской политики, но также и подтянул Армению, в результате чего обе страны оказались теснее привязаны к РФ. Но непосредственно карабахское урегулирование осталось за кадром. В то же время можно уверенно говорить, что, став Президентом, Медведев лично занимается этим вопросом, иначе невозможно объяснить то вни76 мание, с каким он относится к этому делу. За два с лишним года состоялся десяток встреч (семь в трехстороннем формате), телефонные контакты, принята Маендорфская декларация. Каков был бэкграунд, по каким основаниям была сформирована эта позиция, неизвестно. Возможно, что не Медведев занялся Кавказом, а Кавказ занялся Медведевым после 8 августа 2008 года. Но в чем выражается содержательная часть медведевской позиции? На этот вопрос есть только косвенные ответы. Судя по тому как он внимательно относится к праву и вникает в тонкости международных юридических формулировок, на него определенным образом влияет наличие резолюций СБ ООН в отношении территорий вокруг Карабаха. Они указывают факт оккупации. И, видимо, для Медведева это аргумент не в пользу Армении. Поэтому он уже не просто продолжает политику выравнивания балансов между армянским и азербайджанским вектором внешней политики, но выделил карабахскую тему в отдельный блок. Заметим, что решение о выводе российских сил из населенного пункта Переви на грузино-осетинской границе, каким бы формальным оно ни выглядело, также говорит о желании следовать букве договора. Но ситуация грузинского «вызова» для России конечно не аналогична политике в отношении карабахского конфликта. Тут все происходит осторожно, слишком осторожно. Между тем, было летнее заявление трех лидеров G8 Медведев-Саркози-Обама по карабахскому конфликту, в котором говорится об оккупации районов вокруг Карабаха. Однако русский перевод этого текста опускает определение «оккупация». Кстати, аналогичная ситуация произошла с документом Медведев-Саркози от 12 августа 2008 года, где во французском тексте указано «территории конфликта в Грузии», а в русском указанно прямо – «Абхазия и Южная Осетия». После признания независимости Абхазии и Южной Осетии в Ереване возник некоторый оптимистический подъем, ожидали, что данный процесс может транслироваться и на Карабах. Но Москва сделала специальное заявление, что эта ситуация распространяется только на данные территории. Медведев в личной беседе с Алиевым снял обеспокоенности Азербайджана. Таким образом, скорее всего, Медведев по-прежнему придерживается тактики равных весов. Но он делает это тоньше, чем ранее это делали российские лидеры, оттого складывается впечатление движения вперед или даже прогресса в карабахском урегулировании. Процесс подвода Армении к решению закрыть этот вопрос с Азербайджаном слишком медленный и, как показывает практика, обратимый. Поэтому Кремлем выбран путь медленного контролируемого давления на Ереван и сдерживания реализации военного плана Баку. 77 Подведем некоторые итоги. Для небольших государств, с ограниченным числом политических и экономических ресурсов, многовекторность, наряду с несомненными преимуществами, таит и определенные риски. Главная проблема состоит в опасности превратиться в объект внешней игры. Обобщая опыт многовекторности на Южном Кавказе в целом можно говорить о двух позитивных возможностях, которые рождает подобная практика. Во-первых, это возможность создавать гибкие политические альянсы, а на определенном этапе даже квази интеграционные структуры. Например, только в режиме многовекторности возможна была такая инициатива Анкары как «Платформа стабильности и сотрудничества для Кавказа». Многовекторность дает возможность государствам Кавказа привлекать международные организации доноры как с востока (ОИК), так и запада (ЕБРР). Принимать участие как в постсоветских структурах (СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ), так и программе ЕС «Восточное партнерство», использовать в своей политике различные системы региональной безопасности, например, ГУАМ. Во-вторых, следование многовекторности является одним из эффективных способов сохранения стабильности режима посредством перераспределения рисков. Если один из векторов (западный) несет качественные оценки политического режима, но в тоже время является главным донором, то связи по другим направления могут серьезно влиять и поддерживать местную элиту без идеологического контекста. Участники в третьих векторах вообще могут выглядеть или казаться не заинтересованными игроками, но с потенциально выгодными проектами (Китай и страны Азии). Поэтому многовекторная политика на Южном Кавказе признается как наиболее эффективная из всех внешнеполитических стратегий. 109 Араз Агаларов, владелец холдинга «Крокус», один из главных застройщиков о. Русский в преддверии саммита АТЭС-2012) 110 перевод закона с сайта грузинского парламента: http://www.parliament.ge/index.php?lang_id=ENG&sec_id=63&info_id=24937) 78 II. СПЕЦИФИКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И СОТРУДНИЧЕСТВА II.1. Сравнительный анализ экономического развития Азербайджана, Армении, Грузии: реализованные и упущенные возможности (В. Папава) Каждая страна Южного Кавказа111 по-своему уникальна и выполняет свою, особую функцию, требующую отдельного исследования. При этом особого внимания заслуживает изучение состояния и перспектив развития взаимоотношений между самими кавказскими государствами. Сосредоточившись на анализе возможностей мирного урегулирования конфликтов112, к сожалению имеющих место в регионе, большинство современных исследователей Кавказа обходят проблемы, связанные с экономическими взаимоотношениями на Кавказе и перспективами их развития. Лишь немногие публикации посвящены этим проблемам113. Учитывая современное состояние рассматриваемых стран (как в отдельности, так и в совокупности), особенно их взаимоотношений, исследование перспектив интеграционных процессов на Кавказе носит в определенной степени условный характер. При этом хотя бы частичное признание нецелесообразности такого исследования114, по нашему мнению, означало бы признание приемлемости ситуации разобщенности и противостояния, которая характерна для некоторых субъектов региона. В условиях глобализирующегося мира – особенно в долгосрочном плане – это не только нежелательно, но и принципиально нереально: Кавказ не может и не должен оставаться в изоляции от мировых интеграционных процессов. Возможности развития той или иной страны в современном глобализирующемся мире определяются выполняемой ею международной экономической функцией. Ее формирование зависит прежде всего от сравнительных преимуществ данного конкретного государства, использование которых и определяет его место в мировой экономике. Однако многое зависит и от международных отношений этой страны — как с непосредственными географическими соседями, так и с государствами, определяющими основные направления мировой политики. Нередки случаи, когда та или иная страна не может в полной мере использовать свои сравнительные преимущества, если тому не способствуют ее международные отношения. Целью настоящего исследования является выявление реализованных и упущенных экономических возможностей стран Южного Кавказа, а также оценка роли каждого государства, имеющего значительные интересы в регионе, в способствовании реализации этих возможностей. Об экономическом развитии стран Южного Кавказа Сравнительно небольшую территорию Южного Кавказа (186,1 тысяч квадратных километров) отличает большое разнообразие ландшафта и природно-географических условий. Исходя из этого, а также с учетом интересов территориального размещения производства в бывшем СССР, формировались особенности экономического развития стран Южного Кавказа115. Развитой промышленной базой характеризовалась экономика советского Азербайджана. Прежде всего это касается нефтедобычи и нефтепереработки; немаловажное значение придавалось металлургии, производству минеральных удобрений, горючо-смазочных материалов, гербицидов и синтетического каучука. Из предприятий легкой промышленности особо следует отметить хлопчатобумажные, шерстяные и обувные фабрики. Что же касается сельского хозяйства, то её продукцию потребляли не только в Азербайджане, но и в других регионах бывшего СССР. Экономика советской Армении характеризовалась развитием производства товаров химической промышленности, цветных металлов, станков, точных инструментов, текстиля, одежды, кожанной обуви, и т.д. Особо следует отметить, производство электроэнергии на атомной электростанции, которая была и остается единственной на всей территории Южного Кавказа. Особое место в пищевой промышленности Армении отводилось (и по сей день отводится коньячному производству). Для экономики советской Грузии тоже была характерна развитая промышленная база – металлургия, производство феросплавов, машиностроение (сельскохозяйственное машиностроение, авиационное машиностроение, кораблестроение) и станкостроение, химическая промышленность. Продукция сельского хозяйства и пищевой промышленности (прежде всего вино, минеральные воды, чай, цитрусы) в большей части вывозилась за пределы Грузии, и потреблялась практически по всей территории бывшего СССР. Крушение сложившегося устройства советского общества и развал СССР привели к распаду кооперационных связей между предприятиями бывшего СССР и исчезновению системы обеспеченности потребления про80 дукции этих предприятий: остро встал вопрос реориентировании внешней торговли116. Оставшись лицом к лицу к международной конкуренции, большинство предприятий стран Южного Кавказа (также, как и всего бывшего СССР) оказались неспособными выдержать её. В результате экономика каждой из этих стран не избежала тенденции к деиндустриализации, ибо именно индустриальные предприятия в своём большинстве составили хребет некроэкономики, т.е. экономики производящей неконкурентноспособную продукцию117. К сожалению, этот процесс еще в большей степени усугубился возросшей нестабильностью и конфликтами. Кавказ в целом и Южный Кавказ это регион противоречий118 и многостороннего сопреничества119, не говоря о российско-грузинской войне августа 2008 года, еще более усложнившей ситуацию (в том числе и экономическую) в регионе. Все эти проблемы настолько масштабны по своей значимости, что их следует отнести не только к политическим, социальным и моральным явлениям, но в не меньшей степени к экономическим120; в совокупности все проблемы фокусируются в одну обобщенную проблему безопасности в регионе121. В то же время проблема безопасности на Южном Кавказе во многом зависит от экономических аспектов развития стран региона122. Ведение военных действий, вызванные ими разрушения, жертвы, социальные проблемы, связанные с наличием большого числа беженцев, блокада транспортных артерий не могли не оказывать существенного влияния на экономическую ситуацию, реализацию производственных возможностей в государствах Южного Кавказа. В результате действия этих политических, экономических и других факторов, практически все государства Южного Кавказа в той или иной мере оказались ввергнутыми в глубокий кризис, охватывающий основные сферы их жизнедеятельности и приведший к резкому сокращению производства, высокому уровню инфляции, падению уровня жизни населения123. Особо отрицательно на развитие экономики стран Южного Кавказа повлияли конфликты, в результате чего налицо потеря потенциальных возможностей экономического развития этих стран124. Так, в Азербайджане валовый внутренний продукт (ВВП) в 1996 году составил 42 процента от уровня 1990 года125; значительно сократился объем производства и промышленной продукции – в 1995 году он достиг 72 процента от уровня 1990 года126. Экономика Армении в первой половине 1990-х гг. находилась в тяжелом состоянии, в частности, экономический потенциал снизился почти на 90 процентов, ВВП сократился в 10 раз, а объем промышленного производства – на 80 процентов127. В Грузии ВВП за 1990-1994 годы 81 снизился на 72 процента, а объем промышленного производства – на 84 процента128. Начиная с 1994-1995 годов в государствах Южного Кавказа благодаря активному проведению политики реформ, наблюдались тенденции стабилизации и оздоровления экономики129. В контексте преодоления экономического кризиса особое значение приобретало и активное привлечение иностранныхинвестиций130. С учетом того, что экономические реформы в странах Южного Кавказа осуществляются при непосредственном участии Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка (ВБ) 131, то неудивительно, что сами эти реформы по свему характеру практически однотипны. Здесь же необходимо отметить, что Азербайджан, имея значительные углеводородные запасы, не торопился активно сотрудничать с международными финансовыми институтами: в результате он несколько запоздал с рыночными реформами по сравнению с Арменией и Грузией. В тоже время далеко не все реформы проведенные этими странами по единому сценарию т.н. Вашингтонского консенсуса можно считать оправданными132. Особо следует подчеркнуть значительную роль армянской диаспоры практически во всех сферах развития Армении133, и прежде всего в предоставлении экономической помощи и в инвестировании в национальную экономику134. Начиная с 2000-х годов реформирование национальных эконoмик стран Южного Кавказа и сотрудничество в этой сфере с международными финансовыми институтами и со странами-донорами происходило в рамках программ сокращения бедности и экономического развития135. С началом глобального финансового кризиса все страны Южного Кавказа, как и многие другие страны мира, оказались под его влиянием136. Считается, что от глобального финансового кризиса в наименьшей степени пострадала экономика Азербайджана, что является результатом не только имеющихся запасов нефти и газа, но и относительной закрытости экономики137. Сложнее была ситуация в двух остальных южнокавказских государствах, но и они смогли более или менее успешно справиться с создавшейся ситуацией138. Следует отметить, что кризис в Грузии был существенно «смягчён» той финансовой помощью в размере 4,55 млрд. долл. США, которую она получила как пострадавшая сторона в российско-грузинской войне августа 2008 года139. Экономические результаты развития стран Южного Кавказа были бы куда более впечатляющими, если бы им удалось без искусственных помех в мак82 симальной степени использовать сравнительные преимущества каждой из этих стран. Сравнительные преимущества и реализованные возможности Среди южнокавказских государств ярко выраженными сравнительными преимуществами характеризуется Азербайджан, богатый углеводородными ресурсами. К этому добавляется и выгодное географическое положение страны, способствующее ее использованию в качестве связующего транспортного звена. Вместе с тем, в силу географических особенностей Южного Кавказа, реализация транспортного потенциала Азербайджана во многом зависит от других государств региона – Грузии и Армении. Основное сравнительное преимущество Грузии – ее географическое положение вдоль транспортного коридора, соединяющего Европу и Азию140, что и определяет международную экономическую функцию этой страны141. Кроме того, она выполняет (хотя и в не полной мере142) функцию транспортного звена, связывающего Россию с Арменией и далее – с Ираном. Потенциальной транспортной функцией располагает и Армения: как в направлении Запад – Восток (Турция – Армения – Азербайджан), так и Север – Юг (Россия – Грузия – Армения – Иран)143. Для нее, как и для Грузии, особое значение имеет транспортный коридор Запад – Юг (Грузия – Армения – Иран), связывающий Черное море с Персидским заливом. Проблема заключается в том, насколько международные отношения стран Южного Кавказа (имеющих глубокие исторические корни144) способствуют использованию их сравнительных преимуществ. Главной проблемой в использовании этих преимуществ была и остается добыча и транспортировка азербайджанской нефти, что к тому же имеет огромное геостратегическое значение. Наличие нефтегазовых месторождений сразу же обусловило свои положительные и отрицательные эффекты – как для этой страны, так и в целом для всего региона145. Если учесть, что Россия, к сожалению, ведет «энергетическую войну» в отношении некоторых бывших советских республик, и в том числе, с Грузией и Азербайджаном146, то неудивительно, что положительные эффекты связаны, в основном, с западными государствами, которые стремятся получить доступ к максимально возможному числу альтернативных источников нефти и газа, и поэтому они с самого начала проявляли заинтересованность в освоении азербайджанских энергоресурсов и создании альтернативных трубопроводов их транспортировки. Это, в свою очередь, обеспечило приток значительных 83 прямых иностранных инвестиций – как в Азербайджан, так и в Грузию и Турцию, через которые проходят трубопроводы. Что же касается отрицательных эффектов, то их вызывают прежде всего региональные конкуренты – Россия и Иран, которые всеми имеющимися в их распоряжении средствами старались (и по мере возможностей по сей день стараются) подчинить своему влиянию эксплуатацию и, особенно, доставку азербайджанских углеводородов. Иначе говоря, каспийские энергетические ресурсы могут приносить не только пользу Южному Кавказу, но и создавать угрозу для стран этого региона, что предопределено боязнью России по поводу роста влияния Запада в регионе, что якобы создает опасность для её национальной безопасности и противоречит её интересам147. Необходимо отметить, что территориальная близость трех конфликтных зон на Кавказе – Абхазии, Нагорного Карабаха и Южной Осетии к трубопроводам по транспортировке азербайджанской нефти и газа в западном направлении могла бы стать препятствием для их прокладки, но тот факт, что они все-таки построены, свидетельствует о заинтересованности Запада в получении энергетических ресурсов, альтернативных России, и даже угрозы, исходящие из конфликтных зон, не могли этому помешать148. Фактически российская сторона не только не была заинтересована в развитии транспортного коридора через Грузию, что не отказывалась от использования всех возможных механизмов препятствования реализации этих проектов149. Правомерность такой оценки российской позиции в отношении транспортировки каспийских энергетических ресурсов через Грузию подтвердилась во время российско-грузинской войны августа 2008 года, когда российская авиация бомбила проходящие по территории Грузии трубопроводы 150. Бомбардировки поставили под сомнение вопрос не только о безопасности транспортного коридора, через который проходят трубопроводы по территории Грузии151, но и в какой-то степени способствовала росту опасности потери экономической независимости Азербайджана152. К счастью, для восстановления доверия к транспортировке энергетических ресурсов через Грузию, после приостановления войны, не понадобилось слишком много времени153. Вместе с тем, то, что Москве не удалось установить контроль над этими трубопроводами, т.е. монополизировать пути транспортировки энергетических ресурсов из бывшего СССР в западном направлении, ещё в большей степени стимулировало и американцев и европейцев усилить поиск возможностей развития альтернативных России путей транспортировки нефти и 84 газа154. При этом особо актуальным для Анкары, Брюсселя и Вашингтона становится увеличение безопасности существующих на территориях Азербайджана и Грузии трубопроводных систем 155. Немаловажно и то обстоятельство, что Казахстан, несмотря на тесные взаимоотношения с Россией, также в значительной степени заинтересован в безопасности транспортного коридора, проходящего через Азербайджан и Грузию156. Так или иначе, по мнению западных аналитиков, для администрации США проблема безопасности и дальнейшего развития кавказского энергетического коридора становится одной из главных157. Дальнейшим шагом по повышению уровня использования сравнительных преимуществ Азербайджана и Грузии может стать строительство и функционирование железнодорожной системы Карс-Ахалкалаки-Тбилиси-Баку158. О роли внешних акторов в реализации возможностей Для Азербайджана особое значение имеет этническая, культурная и лингвистическая близость с Турцией, что обусловливает единство их позиций по многим международным вопросам, проявившееся, как и следовало ожидать, при определении маршрутов транспортировки нефти и газа. Несмотря на то, что кратчайший путь, связывающий Азербайджан с Турцией, проходит через Армению, выбору этого потенциально наилучшего с экономической точки зрения маршрута помешали сложившиеся отношения между Азербайджаном и Арменией. Во-первых, это конфликт вокруг Нагорного Карабаха, а также захват армянскими вооруженными силами азербайджанских территорий вне этого региона, не говоря уже о нарушении железнодорожной связи Азербайджана с его автономией – Нахчываном. Все это однозначно определило отрицательную позицию официального Баку по вопросу использования армянской территории в качестве транспортного коридора. Во-вторых, Турция, поддерживающая Азербайджан, также блокировала транспортные коммуникации с Арменией. Здесь же необходимо отметить, что и у Еревана есть свои претензии к Анкаре, касающиеся признания так называемого «геноцида армян» в начале XX века. К тому же относительно частая идентификация армянами азербайджанцев с турками является причиной того, что они воспринимаются армянами как народ, причастный к упомянутому «геноциду»159. Все это служит наглядным примером упущенной возможности использования территории Армении как кратчайшего пути, связывающего Азербайджан с Турцией. 85 Некоторый шанс улучшения отношений между Арменией и Турцией появился после российско-грузинской войны, когда Турция возобновила свои усилия по формированию и реализации «Пакта стабильности на Кавказе» (известного также под названиями «Кавказский альянс», «Форум стабильности на Кавказе», или «Платформа стабильности и сотрудничества на Кавказе»), идея которого зародилась ещё в 2000 году, хотя и не получила тогда должного одобрения160. Уязвимость самой идеи этого Пакта заключается в том, что он предполагает вовлечение России в процессы обеспечения стабильности на Кавказе, что после войны с Грузией, а затем и признания Москвой в одностороннем порядке независимости Абхазии и Южной Осетии, в обозримой перспективе вряд ли можно считать перспективным. При этом следует учесть и то обстоятельство, что Турция и Россия преследуют разные цели в регионе и обе они заинтересованы в усилении своей роли в регионе161. Если исходить из того, что с экономической точки зрения для Турции нестабильность в Грузии представляет большую опасность, чем нарушение её территориальной целостности162, то этот фактор, особенно после признания Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии, может играть определенную роль в деле нахождения точек соприкосновения Турции и России на Кавказе. Вместе с тем, разногласия между Турцией и Россией в отношении Азербайджана и Армении, не говоря о проектах транспортировки каспийских энергоресурсов через Грузию и Турцию, настолько существенны, что вряд ли в ближайшем будущем российско-турецкое тесное сотрудничество на Кавказе станет взаимоприемлемым, не говоря об интересах как других стран региона, так и мировых держав. Исходя из этого, турецкая инициатива по реализации «Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе» выглядит весьма утопической163. Сама идея сотрудничества Турции и России в процессе установления и поддержания стабильности на Кавказе дает шанс Армении преодолеть её изолированность в региональных проектах транспортных коридоров, хотя при этом встает вопрос о возможной «цене», которую ей придется заплатить. Если учесть, что такой «ценой» считается отказ Еревана от поддержки существующего в Нагорном Карабахе режима, отказ от обвинений Турции в «геноциде армян», а также отказ от территориальных притязаний к Турции, то вряд ли можно полагать, что Армения сможет в ближайшее время подключиться к региональным транспортным проектам164. Исходя из итого, подписанные в начале октября 2009 года президентами Турции и Армении соглашения об открытии границ и нормализации отношений, с самого начала не вселяли большого оптимизма165. 86 В этом контексте особо важно подчеркнуть, что Москва не просто заинтересована в изолированности Армении от региональных транспортных проектов166, но всячески способствует поддержанию концепции «осажденного государства»167. Попытки создания в Армении экономических основ для обретения независимости от Москвы, как правило, остаются виртуальными168, ибо экономика Армении практически полностью поглощена российскими капиталами169. Отсутствие официальных, в том числе и экономических, отношений между Арменией и Азербайджаном вовсе не исключает наличия торговых связей (хотя относительно в малых объемах), которые осуществляются транзитом через Грузию: несмотря на требования азербайджанской стороны не разрешать перевоз товаров из Азербайджана в Армению через Грузию, грузинская сторона, ссылаясь на то, что и Грузия и Армения являются членами Всемирной торговой организации (ВТО), эти требования не всегда выполняет, что создает определенные трудности в Азербайджано-Грузинских отношениях170. Немаловажно отметить, что в армяно-азербайджанском конфликте 19921994 гг. Россия не просто встала на сторону Армении, но и оказывала ей военную помощь171. Здесь же подчеркнем, что Россия осуществляла прямую поддержку сепаратистским движениям в Абхазии и Южной Осетии, чем противопоставила себя также и Грузии. В итоге военно-политический союз между Арменией и Россией оформился как стратегическое партнерство этих стран. Небезинтересно отметить, что по мнению некоторых армянских экспертов война России против Грузии ещё больше укрепила значение военного сотрудничества Армении с Россией172. Признав авангардную оборонительную функцию России на Южном Кавказе, Армения тем самым приобрела не совсем лестный для суверенного государства статус «форпоста России на Кавказе»173. По некоторым оценкам, очевидный перевес в двусторонних отношениях в пользу России постепенно превращает Армению из партнёра в вассала России174. Исключение армянского маршрута транспортировки нефти и газа из Азербайджана на Запад способствовало росту целесообразности использования грузинского направления175. Геополитически Грузия имеет ключевое положение на Южном Кавказе, особенно с учетом конфликта между Арменией и Азербайджаном: Грузии приходится выполнять функцию «связывающего звена» региона, т.е. регионального хаба на Кавказе176. Этому способствовало и то, что сам Кавказ в целом рассматривается как «связывающий узел» между Западом и Востоком177. 87 С самого начала зарождения идеи транспортировки каспийской нефти на Запад и строительства для этих целей нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан и Южно-кавказского газопровода (в обход территорий России и Ирана) Азербайджан, Грузия и Турция представляли фактически одну «команду», действуя при значительной поддержке США178. Это вполне соответствовало основным целям США в регионе: изоляция Ирана; предотвращение восстановления монопольной позиции России; поддержка Турции в увеличении влияния в регионе; поддержка американских компаний в инвестировании региональных проектов179. В течении нескольких последних лет повысилось внимание Европейского союза (ЕС) к странам Черноморья и Каспия180, идет также постепенное сближение интересов ЕС и США181. Проблема объединения усилий ЕС и США на Кавказе стала еще более актуальной после российско-грузинской войны182. Необходимо подчеркнуть, что проекты Транспортного коридора Европа-Кавказ-Азия (TRACECA) и Межгосударственной транспортировки нефти и газа в Европу (INOGATE) в наибольшей степени соответствуют европейскому взгляду на развитие Южного Кавказа183. Более того, система трубопроводов Черноморского региона может быть использована как значительная составляющая стратегии ЕС «Расширения Европы», и в этом плане значение Грузии и Азербайджана очень важно184. Не случайно, что каспийская политика США воспринимается, по мнению же американских политиков и политологов, как противоречащая интересам России. Cогласно же официальной позиции США разработка каспийских энергетических ресурсов могла бы стать ареной для потенциальной кооперации с Россией185. Максимальный положительный эффект как для стран экспортеров, так и для стран импортеров энергетических ресурсов, а также для транзитных стран, мог бы быть достигнут только путем гармонизации сети трубопроводов, когда принципы взаимодополняемости и взаимоподстраховки путей транспортировки энергоресурсов преобладают над принципом альтернативности этих путей186. В то же время, Россия, руководствуясь «энергетическим эгоизмом», всячески старается доминировать в каспийском бассейне187. По признанию российских же экспертов, в противодействии формированию транспортного коридора Европа-Кавказ-Азия партнерами России являются Иран и Армения188. Совпадение интересов России и Ирана в регионе, и, конкретно, в отношении каспийских энергетических ресурсов подчеркивают как российские189, так и иранские190 эксперты. Таким образом, несмотря на то, что Россия и Иран на деле препятствуют реализации транспортно-энергетических проектов на Южном Кавказе, США 88 и страны ЕС не только заинтересованы, но и всячески способствуют транспортировке энергетических ресурсов Азербайджана на Запад через Грузию и Турцию. США и страны ЕС также были заинтересованы вовлечь Армению в региональные проекты, но пока какой-либо существенный прорыв в улучшении турецко-армянских отношений не наблюдается. В то же время Азербайджану и Грузии удается реализовать возможности, заложенные в их сравнительных экономических приемуществах, в то время как для Армении налицо упущенные возможности участия в крупномасштабных региональных энергетических проектах. Вместо заключения Вне всякого сомнения, к достижению единства Южного Кавказа стремятся все населяющие этот регион народы191. Но для этого необходимо решение многих неординарных задач как геополитического, так и геоэкономического характера. Реализация потенциальных возможностей каждой из стран Южного Кавказа значительно осложнена из-за нестабильности в этом регионе. В свою очередь, проблема нестабильности на Южном Кавказе обусловлена и тем, что непосредственно конфликтные территории становятся не только оплотом терроризма и прибежищем криминала в сфере наркотрафика и наркоторговли, но и зонами отмывания «грязных денег», похищения заложников и торговли людьми192. В этом контексте особое значение приобретает стремление к достижению стабильности на Южном Кавказе, что, по нашему глубокому убеждению, принципиально невозможно без реальных шагов разрешения конфликтов, которые имели бы не виртуальные, а вполне осязаемые результаты. Для этого необходимо выработать принципиально иные подходы к разрешению этих конфликтов и развития всего южнокавказского региона. Таким относительно неординарным подходом к проблемам Южного Кавказа можно считать подход, основанный на представлении о регионе как о зоне свободной торговли и транспортного узла при сохранения status quo, т.е. при сохранении на неопределенное время существующей ситуации в отношении конфликтных регионов193, но при сохранении status quo очевидным образом ущемляются интересы Азербайджана и Грузии. Следовательно, перспективами можно считать только такой подход, который будет основан на достижении между всеми внутренними и всеми внешними акторами Южного Кавказа консенсуса, основанного на необходимости принятия уступок всеми этими акторами, если каждый из них будет уверен, что уступки с его стороны на должном уровне компенсируются 89 уступками других акторов. Иначе говоря, перспективным можно считать такой подход, который будет основан только на «компромисном консенсусе» всех заинтересованных сторон. Таким образом, будущее государств Южного Кавказа во многом зависит от урегулирования в регионе конфликтов и принципиального изменения подходов к ним внешних акторов: Армения, Азербайджан и Грузия должны восприниматься ими не как «объекты сфер их влияния», но как партнеры в региональных экономических (и не только) проектах. Тогда и экономическое значение как Южного, так и всего Кавказа еще более возрастет, вследствие чего заинтересованность крупного международного капитала в инвестировании в регионе будет способствовать его существенному экономическому развитию. В результате сравнительные преимущества стран Южного Кавказа будут реализованы в полном масштабе, что положительно скажется не только на этих государствах, но и на всем международном сообществе. 111 Автор сторонник той концепции Кавказа, согласно которой Азербайджан, Армения и Грузия формируют Центральный Кавказ, а под Южным Кавказом подразумеваются северные районы Турции и Ирана, населенные представителями кавказских этнических групп, наподобие того, как Северный Кавказ, находящийся на Юге России населен представителями кавказских этнических групп (Исмаилов Э. О геополитических предпосылках экономической интеграции Центрального Кавказа // Известия АН Грузии – серия экономическая, 2002, Т. 10, № 3-4; Исмаилов Э., Кенгерли З. Кавказ в глобализирующемся мире: новая модель интеграции // Центральная Азия и Кавказ, 2003, № 2 (26).; Исмаилов Э., Папава В. Центральный Кавказ: История, политика, экономика. М., Мысль, 2007). Несмотря на это, в данной главе я придерживаюсь традиционного деления Кавказа только на северный и Южный, для того, чтобы не нарушить общий контекст книги. 112 например, Cornell S. E. Small Nations and Great Powers. A Study of Ethnopolitical Conflict in the Caucasus. Surrey, Curzon Press, 2001. 113 См. Champain Ph. Conflict in the South Caucasus: From War Economies to Peace Economies? // Insight Turkey, 2004, Vol. 6, No. 2. P. 124-132; From War Economies to Peace Economies in the South Caucasus / Ed. by Ph. Champain, D. Klein, N. Mirimanova. London, International Alert, 2004; Herzig E. The New Caucasus. Armenia, Azerbaijan and Georgia. London, Royal Institute of International Affairs, 1999. 114 Чиковани Н. Единый Кавказ: Исторически обусловленная реальность или политические иллюзии? // Центральная Азия и Кавказ, 2005, № 5 (41). 115 Закавказский экономический район. Экономико-географический очерк. / Под ред. А. А. Адамеску, Е. Д. Силаева. М., «Наука», 1973; Gachechiladze R. G., Nadzhafaliyev M. A., Rondeli Al. D. The Regional Development Problems of Transcaucasia // Geoforum, 1984, 90 Vol. 15, No. 1; Schroeder G. E. Transcaucasia Since Stalin – the Economic Dimension // Transcaucasia, Nationalism, and Social Change: Essays in the History of Armenia, Azerbaijan and Georgia. Ed. by R.G. Suny. Ann Arbor, University of Michigan Press, 1996. 116 См. Kaminski B. Factors Affecting Trade Reorientation of the Newly Independent States // Economic Transition in Russia and the New States of Eurasia. Ed. by B. Kaminski. Armonk, M. E. Sharpe, 1996. 117 Папава В. Некроэкономика – феномен посткоммунистического переходного периода // Общество и экономика, 2001, № 5; Papava V. Necroeconomics – the Theory of Post-Communist Transformation of an Economy // International Journal of Social Economics, 2002, Vol. 29, No. 9/10; Papava V. Necroeconomics: The Political Economy of Post-Communist Capitalism. New York, iUniverse, 2005. 118 См. Nuriyev E. The South Caucasus at the Crossroads: Conflicts, Caspian Oil and Great Power Politics. Berlin, LIT, 2007. 119 См. Язькова А. Перекрёсток многостороннего сопреничества // Современная Европа, 2009, № 4. 120 См. Максоев М. Некоторые экономические проблемы Кавказского региона // Общество и экономика, 1998, № 2; Asatiani R. Issues of Economic Development of the Caucasus // Caucasica. The Journal of Caucasian Studies, 1998, Vol. 1. 121 См. Эйвазов Дж. Безопасность Кавказа и стабильность развития Азербайджанской Республики. Баку, «Нурлан», 2004; Aves J. National Security and Military Issues in the Transcaucasus: The Cases of Georgia, Azerbaijan, and Armenia // State Building and Military Power in Russia and The New States of Eurasia. Ed. by Br. Parrott. Armonk, M. E. Sharpe, 1995; Craft C. Reconciling Disparate Views on Caucasus Security: Nonproliferation at a Vital Crossroads // Crossroads and Conflict: Security and Foreign Policy in The Caucasus and Central Asia. Ed. by G. K. Bertsch, C. Craft, Sc. A. Jones, M. Beck. New York, Routledge, 2000; Nodia Gh. The South Caucasus, a Region of Geostrategic Importance: Specificity and Current Security Issues // The South Caucasus: Promoting Values Through Cooperation. Seminar Report Series No. 20, Helsinki, 12-15 May 2004. Rome, NATO Defense College, Academic Research Branch, 2004; Rondeli Al. Regional Security Prospects in the Caucasus // Crossroads and Conflict: Security and Foreign Policy in The Caucasus and Central Asia. Ed. by G. K. Bertsch, Ca. Craft, Sc. A. Jones, M. Beck. New York, Routledge, 2000; Security Sector Governance in Southern Caucasus – Challenges and Visions. Study Groups Regional Stability in Southern Caucasus Security Sector Reform / Ed. by A. H. Ebnöther, G. E. Gustenau. Vienna, National Defense Academy, 2004. 122 См. Маисая В. Нефть, геоэкономика и региональная безопасность на Кавказе: новая модель экономического сотрудничества и возможные интересы Грузии // Caucasus Regional Security for the 21-st Century. Materials of International Conference (March 1314, 1999, Tbilisi, Georgia). Tbilisi, CIS and Peaceful Caucasus State Affairs Bureau and ICCN, 1999; Becker Abr. S. Some Economic Dimensions of Security in Central Asia and South Caucasus // Faultlines of Conflict in Central Asia and the South Caucasus: Implications for the U.S. Army. Ed. by O. Oliker, Th. S. Szayna. Santa Monica, RAND, 2003. 91 123 Armenia, Azerbaijan, and Georgia: Country Studies, pp. 41-57, 115-129, 190-206. См. Polyakov Evg. Changing Trade Patterns after Conflict Resolution in South Caucasus. Washington, D. C., The World Bank, 2000, http://lnweb18.worldbank.org/eca/eca.nsf/d1e666886eb626e2852567d100165168/23ac 8865ee0dc520852568fc005ba956/$FILE/ATT00ZE9/Trade+flows3.pdf; Lost Potential in the South Caucasus: Aspects of Interstate Trade. Yerevan-Baku-Tbilisi, “ANTARES,” 2003. 125 См. Самедзаде З. Этапы большого пути. Экономика Азербайджана за полвека, ее основные реалии и перспективы. Баку, «Нурлан», 2004, с. 463. 126 См. Гаджиев К. С. Геополитика Кавказа. М., «Международные отношения», 2003, с. 104. 127 Там же, с. 125. 128 См. Папава В. Г., Беридзе Т. А. Очерки политической экономии посткоммунистического капитализма (опыт Грузии). М., «Дело и Сервис», 2005, с. 162. 129 См. Herzig E., ibid, pp. 119-146; Хачатрян В. Основные тенденции развития экономики армении в 1991-2001 годах // Центральная Азия и Кавказ, 2002, № 2(20); Papava V. The Georgian Economy: Problems of Reform // Eurasian Studies. 1995, Vol. 2, No. 2; Rasulov F. The Social-Economic Situation and the Prospects for the Economic Development of Azerbaijan // Central Asia and South Caucasus Affairs: 2003. Ed. by B. Rumer, and Lau S. Y. Tokyo, The Sasakawa Peace Foundation, 2003. 130 См. Юданов Ю. Закавказье: оценки инвестиционной привлекательности // Мировая экономика и международные отношения, 1999, № 11; Reznikova Oks. The Prospects for Injection of Foreign Direct Investment into the Economies States in Central Asia and the Caucasus // Central Asia and South Caucasus Affairs: 2003. Ed. by B. Rumer, Lau S. Y. Tokyo, The Sasakawa Peace Foundation, 2003; Starr S. Fr. The Investment Climate in Central Asia and the Caucasus // Russian-Eurasian Renaissance? U.S. Trade and Investment in Russia and Eurasia. Ed. by J. H. Kalicki, E. K. Lawson. Washington, D. C., Woodrow Wilson Center Press, 2003. 131 О характере программ МВФ в посткоммунистических странах на примере Грузии см. Папава В. О некоторых ошибках Международного валютного фонда в Грузии // Вопросы экономики, 2002, № 3; Папава В. «Розовые» ошибки МВФ и Всемирного банка в Грузии // Вопросы экономики, 2009, № 3. 132 См. Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. М., «Мысль», 2003. 133 См. Kotchikian Asb. The Armenian Diaspora: in a New Outlook // Review & Outlook, July 1, 2003, http://www.groong.org/ro/ro-20030701.html; Libaridian G. J. The Challenge of Statehood. Armenian Political Thinking since Independence. Watertown, Blue Crane Books, 1999, рр. 119-148; Suny R. Gr. Looking Toward Ararat. Armenia in Modern History. Bloomington and Indianapolis, Indiana University Press, 1993. 134 См. Хачатрян А. Армения – потенциал экономического роста на ближайшие годы // Центральная Азия и Южный Кавказ. Насущные проблемы: 2004. Под ред. Бориса Румера. Алматы, East Point, 2004, сс. 203-206; Freinkman L. M. Role of the Diasporas in 124 92 Transition Economies: Lessons from Armenia // MPRA Paper, 2000, http://ideas.repec.org/p/pra/mprapa/10013.html; Minoian V., Freinkman L. Diaspora’s Contribution to Armenia’s Economic Development: What Drives the First Movers and How Their Efforts Could Be Scaled up? // Knowledge for Development Program, The World Bank, http://info.worldbank.org/etools/docs/library/152388/victoriaminoian.pdf. 135 Economic Development and Poverty Reduction Program of Georgia. Tbilisi, Government of Georgia, 2003, http://www.psigeorgia.org/pregp/files/EDPRP%20_ENG_%20FINAL.pdf; Gelbard Enr., McHugh J., Iradian G., Beddies Chr, Redifer L. Growth and Poverty Reduction in Armenia: Achievements and Challenges. Washington, D. C., The IMF, 2005; Poverty Reduction Strategy Paper. Yerevan, Information Analytic Center for Economic Reforms, 2003; Poverty Reduction Strategy Paper (Interim Report). Baku, 2001. http://www.imf.org/external/NP/prsp/2001/aze/01/053001.pdf; State Programme on Poverty Reduction and Economic development 2003-2005 (Final Draft). Baku, 2003. http://unpan1.un.org/intradoc/groups/public/documents/UNTC/UNPAN016805.pdf. 136 См. Papava V. The Economic Development Complex in the Black Sea Area: The Impact of the Global Financial and Economic Crisis // Xenophon Paper, 2010, No. 9, http://icbss.org/images/papers/xenophon_paper_no9.pdf; Papava V. The Global Financial Crisis and the Difficulties of Economic Development in the Central Caucasian Countries // Banks and Business, 2010, No. 2. 137 См. Hübner G., Jainzik М. Splendid Isolation? Azerbaijan’s Economy Between Crisis Resistance and Debased Performance // Caucasus Analytical Digest: The Caucasus in the Global Financial Crisis, 2009, No. 6, May 21; Hübner G., Jainzik М. As If Nothing Happened? How Azerbaijan’s Economy Manages to Sail Through Stormy Weather // Caucasus Analytical Digest: The Caucasus in the Global Financial Crisis, 2010, No. 18, July 21. 138 См. Corso M. Georgia’s Expansion Halts // Caucasus Analytical Digest: The Caucasus in the Global Financial Crisis, 2009, No. 6, 21 May; Khachatrian H. Armenia: How a Small Country Counters the Global Crisis // Caucasus Analytical Digest: The Caucasus in the Global Financial Crisis, 2009, No. 6, May 21; Khachatrian H. Armenia: A Strange Crisis With an Optimistic Outcome // Caucasus Analytical Digest: The Caucasus in the Global Financial Crisis, 2010, No. 18, July 21; Sakevarishvili R. Georgia: Continued Reverberations of the Crisis // Caucasus Analytical Digest: The Caucasus in the Global Financial Crisis, 2010, No. 18, July 21. 139 См. Papava V. Post-War Georgia’s Economic Challenges // Central Asia-Caucasus Analyst, 2008, Vol. 10, No. 23, November 26, http://www.cacianalyst.org/?q=node/4991; Papava V. Georgia’s Economy: Post-revolutionary Development and Post-War Difficulties // Central Asian Survey, 2009, Vol. 28, No. 2. 140 См. Shevardnadze E. Great Silk Route. TRACECA-PETrA. Transport Corridor EuropeCaucasus-Asia. The Eurasian Common Market. Political and Economic Aspects. Tbilisi: Georgian Transport System, 1999. 93 141 См. Папава В. Об особенностях международной экономической функции Грузии // Центральная Азия и Кавказ, 2002, № 2 (20). 142 К настоящему времени в этом направлении имеется только автомобильное сообщение, а железнодорожное сообщение между Россией и Грузией прервано из-за того, что эта железная дорога проходит через Абхазию, в отношнение которой между Москвой и Тбилиси имеются принципиальные разногласия. 143 См. Мухин А., Месамед В. Международный транспортный коридор «Север – Юг»: проблемы и перспективы // Центральная Азия и Кавказ, 2004, № 1 (31). 144 См. Adalian R. P. Armenia’s Foreign Policy: Defining Priorities and Coping with Conflict // The Making of Foreign Policy in Russia and The New States of Eurasia. Ed. by A. Dawisha, K. Dawisha. Armonk, M. E. Sharpe, 1995; Alieva L. The Institutions, Orientations, and Conduct of Foreign Policy in Post-Soviet Azerbaijan // The Making of Foreign Policy in Russia and The New States of Eurasia. Ed. by A. Dawisha, K. Dawisha. Armonk, M. E. Sharpe, 1995; Armenia, Azerbaijan, and Georgia: Country Studies / Ed. by G. E. Curtis. Washington, D.C., Federal Research Division Library of Congress, 1995, pp. 64—70, 138—141, 219— 225; Hovannisian R. G. Historical Memory and Foreign Relations: The Armenian Perspective // The Legacy of History in Russia and The New States of Eurasia. Ed. by S. Fr. Starr. Armonk, M.E. Sharpe, 1994; Hunter Sh. T. The Evolution of the Foreign Policy of the Transcaucasian States // Crossroads and Conflict: Security and Foreign Policy in the Caucasus and Central Asia. Ed. by G. K. Bertsch, C. Craft, S. A. Jones, M. Beck. New York, Routledge, 2000; Jones S. The Role of Cultural Paradigms in Georgian Foreign Policy // The Journal of Communist Studies and Transition Politics, 2003, Vol. 19, No. 3; Kukhianidze A. The Armenian and Azeri Communities in Georgia: On Georgia’s Nationalities and Foreign Policies // Commonwealth and Independence in Post-Soviet Eurasia / Ed. by B. Coppieters, A. Zverev, D. Trenin. London, Frank Cass Publishers, 1998. 145 См. O’Hara S. L. Great Game or Grubby Game? The Struggle for Control of the Caspian // Geopolitics, 2004, Vol. 9, No. 1. 146 См. Дружиловский С. Б. К вопросу об альтернативной стратегии Российской Федерации в сфере энергетической политики / Средиземноморье – Черноморье – Каспий: между Большой Европой и Большим Ближним Востоком. Под ред. Н .П. Шмелева, В. А. Гусейнова, А. А. Язьковой. М., Издательский дом «Граница», 2006, с. 80. 147 Rondeli Al. Pipelines and Security Dynamics in the Caucasus // Insight Turkey, 2002, Vol. 4, No 1. 148 Sokov N. The South Caucasus Corridor After the Russian-Georgian War // Transformations in the Black Sea Region. A PONARS Eurasia Workshop, PONARS Eurasia Policy Memo No. 49, 2008, р. 47, https://gushare.georgetown.edu/eurasianstrategy/Memos/2008/Transformations%20in% 20the%20Black%20Sea%20Region_PONARS%20Eurasia.pdf. 149 Rondeli Al. Pipelines and Security Dynamics in the Caucasus; Tsereteli M. Beyond Georgia: Russia’s Strategic Interests in Eurasia // Central Asia-Caucasus Institute Analyst, June 11, 2008, http://www.cacianalyst.org/?q=node/4879. 94 150 Например, Jackson A. IA Forum Interview: Vladimer Papava // International Affairs Forum, August 14, 2008, http://iaforum.org/Content/ViewInternalDocument.cfm?ContentID=6377. 151 Jones St. F. Clash in the Caucasus: Georgia, Russia, and the Fate of South Ossetia // Origins: Current Events in Historical Perspective, 2008, Vol. 2, Issue 2, http://ehistory.osu.edu/osu/origins/article.cfm?articleid=20; Mouawad J. Conflict Narrows Oil Options for West // The New York Times, August 13, 2008, http://www.nytimes.com/2008/08/14/world/europe/14oil.html; Roberts J. Georgia Falls Victim to Pipeline Politics // BBC News, August 12, 2008, http://news.bbc.co.uk/2/hi/business/7557049.stm. 152 Cornell S. War in Georgia, Jitters All Around // Current History, 2008, Vol. 107, Issue 711, October, p. 312, http://www.silkroadstudies.org/new/docs/publications/2007/0810CH.pdf; Ismailzade F. The Georgian-Russian Conflict through the Eyes of Baku // Eurasia Daily Monitor, 2008, Vol. 5, No. 154, August 12, http://www.jamestown.org/single/?no_cache=1&tx_ttnews%5Bswords%5D=8fd5893941 d69d0be3f378576261ae3e&tx_ttnews%5Bany_of_the_words%5D=Ismailzade%2C%20F ariz&tx_ttnews%5Btt_news%5D=33881&tx_ttnews%5BbackPid%5D=7&cHash=2e9c856 b1c. 153 Socor V. Business Confidence Returning to the South Caucasus Transport Corridor // Eurasia Daily Monitor, The Jamestown Foundation, 2008, Vol. 5, No. 186, September 29, http://www.jamestown.org/single/?no_cache=1&tx_ttnews%5Btt_news%5D=33978. 154 Krastev I. Russia and the Georgia War: the Great-Power Trap // Open Democracy News Analysis, August 31, 2008, http://www.opendemocracy.net/article/russia-and-the-georgiawar-the-great-power-trap. 155 Chicky J. E. The Russian-Georgian War: Political and Military Implications for U.S. Policy. Policy Paper, February 2009. Washington, D.C.: Central Asia-Caucasus Institute, Johns Hopkins University-SAIS, 2009, p. 12, http://www.silkroadstudies.org/new/docs/Silkroadpapers/0902Chicky.pdf. 156 Kassenova N. Kazakhstan and the South Caucasus Corridor in the Wake of the GeorgiaRussia War // EUCAM, EU–Central Asia Monitoring Policy Brief, 2009, No. 3, January 29, www.ceps.eu/ceps/download/1609. 157 Cornell S. E. Pipline Power. The War in Georgia and the Future of the Caucasian Ebergy Corridor // Georgetown Journal of International Affairs, 2009, Vol. 10, No. 1. 158 Lussac S. The Baku-Tbilisi-Kars Railroad And Its Geopolitical Implications for the South Caucasus // Caucasian Review on International Affairs, 2008, Vol. 2 (4), http://criaonline.org/Journal/5/THE%20BAKU-TBILISI-KARS%20RAILROAD.pdf. 159 Hunter Sh. T., ibid., p. 30. 160 Kanbolat H. What is Caucasian Stability and Cooperation? What can Turkey do in the Caucasus? // Today’s Zaman, August 19, 2008, http://www.todayszaman.com/tzweb/detaylar.do?load=detay&link=150578. 95 161 Goble P. Turkey Returns to a Transformed Transcaucasus // Azerbaijan Diplomatic Academy Biweekly, 2008, Vol. I, No. 18, October 15, http://www.ada.edu.az/biweekly/issues/157/20090328072243629.html. 162 Çelikpala M. The Latest Developments in the Caucasus, the Struggle for Global Hegemony and Turkey // ASAM, October 9, 2008, http://www.asam.org.tr/tr/yazigoster.asp?ID=2891&kat2=2. 163 Мамаев Ш. Турция приступает к ‘активному стоянию’ на Кавказе // Политический журнал, 2008, №10 (187), Сентябрь 30, http://www.politjournal.ru/index.php?POLITSID=778ffdc756a47c92a40696e325b8727f &action=Articles&dirid=40&tek=8240&issue=221. 164 Ter-Sahakyan K. Armenia should Make it Clear what the USA, Russia, Turkey and Even the EU Promise Her for “Model Behaviour” // PanARMENIAN Network, October 4, 2008, http://www.panarmenian.net/details/eng/?nid=935. 165 Lobjakas Aht. Turkish-Armenian Rapprochement Leaves Many Questions Unanswered // Free Europe/Radio Liberty, October 18, 2009, http://www.rferl.org/content/TurkishArmenian_Rapprochement_Leaves_Many_Questi ons_Unanswered/1854722.html; Robinson M., Villelabeitia Ib. Turkey-Armenia Rapprochement Far from Guaranteed // The Daily Star, October 13, 2009, http://www.dailystar.com.lb/article.asp?edition_id=10&categ_id=2&article_id=107456. 166 Минасян Г. Армения, российский форпост на Кавказе? // Russie.Nei.Visions, 2008, No. 27, февраль, с. 9, http://www.ifri.org/files/Russie/ifri_RNV_minassian_Armenie_Russie_RUS_fevr2008.p df. 167 Там же, с. 20. 168 Григорян М. Армения: новые проекты – попытка обрести независимость от Москвы? // Eurasianet – На русском языке, Октябрь 17, 2008, http://russian.eurasianet.org/departments/insight/articles/eav101708ru.shtml. 169 Минасян Г. Указ. соч., сс. 9-10. 170 Alkhazashvili M. Armenia-Azerbaijan: Trade Relations via Georgia // The Messenger, 2006, No. 015 (1035), January 24, p. 3. 171 Уткин А. И. Американская стратегия для XXI века. М., «Логос», 2000, с. 110. 172 Даниелян Э. Запрет Грузии на транзит живой силы и техники создает помехи российскому военному присутствию в Армении // Eurasianet – На русском языке, Октябрь 10, 2008, http://russian.eurasianet.org/departments/insight/articles/eav101008aru.shtml. 173 Cameron Fr., Domański J. M. Russian Foreign Policy with Special Reference to its Western Neighbours, EPC (European Policy Centre) // Issue Paper, No. 37, 2005; Liloyan T. Armenia – Russia’s Outpost in South Caucasus – Duma Speaker // ArmenianDiaspora.com, December 15, 2004, http://www.armeniandiaspora.com/showthread.php?15053-ArmeniaRussia-s-outpost-in-South-Caucasus-Duma-speaker. 174 Минасян Г. Указ. соч., сс. 4, 6. 96 175 Croissant M. P. Georgia: Bridge or Barrier for Caspian Oil? // Oil and Geopolitics of the Caspian Sea Region. Ed. by M. P. Croissant, B. Aras. Westport, Praeger, 1999. 176 Doing Business with Georgia / Ed. by M. Terterov. London, GMB Publishing Limited, 2001, рр. 3-8, http://books.google.com/books?hl=en&id=CEDbQ_Yvq4C&dq='marat+terterov+georgia'&printsec=frontcover&source=web&ots=awUpC3q GHy&sig=cKJDemr2ezJfEI7r5Jvk4QQtVuo&sa=X&oi=book_result&resnum=1&ct=resul t#PPP1,M1. 177 Ahmadian B. A. Caucasus: Geopolitical Buffer Region (A New Concept for Development) // Caucasica. The Journal of Caucasian Studies, 1998, Vol. 2, p. 24. 178 Kalicki J. H. Ibid., p. 122; Mahnovski S. Natural Resources and Potential Conflict in the Caspian Sea Region // Faultlines of Conflict in Central Asia and the South Caucasus. Implications for the U.S. Army. Ed. by O. Oliker, Th. S. Szayna. Santa Monica, RAND, 2003, pp. 116-117. 179 Müller Fr. Energy Development and Transport Network Cooperation in Central Asia and the South Caucasus // Building Security in the New States of Eurasia. Subregional Cooperation in the Former Soviet Space. Ed. by R. Dwan, Ol. Pavliuk. Armonk, M.E. Sharpe, 2000, p. 189. 180 Сообщение Европейской Комиссии для Европейского Парламента и Европейского Совета. Восточное партнерство. SEC(2008) 2974. Брюссель, Декабрь 3, 2008, http://ec.europa.eu/external_relations/eastern/docs/com08_823_ru.pdf. См. так же, Grgic B., Petersen Al. Escaping Gazprom’s Embrace // The Journal of International Security Affairs, 2008, Spring, No. 14, http://www.securityaffairs.org/issues/2008/14/grgic&petersen.php; Grgic B., Petersen Al. Europe’s Caucasian Moment // The Wall Street Journal, August 5, 2008, http://online.wsj.com/article/SB121788609019011381.html?mod=opinion_main_comm entaries; Kentchadze Th. The Promise of Eastern Partnership // ISPI Policy Brief, No. 136, May, 2009, http://www.ispionline.it/it/documents/PB_136_2009.pdf; Mkrtchyan T., Huseynov T., Gogolashvili R. The European Union and the South Caucasus. Three Perspectives on the Future of the European Project from the Caucasus. Europe in Dialogue 2009/01. Gütersloh: Bertelsmann Stiftung, 2009; Papava V., Bagirov S., Grigoriev L., Paczynski W., Salikhov M., Tokmazishvili M. Energy trade and cooperation between the EU and CIS countries. CASE Network Reports no. 83, Warsaw, CASE, 2009, http://www.case.com.pl/upload/publikacja_plik/23703888_CNR_83_final.pdf. 181 Cornell S. E., Starr S. Fr. The Caucasus: A Challenge for Europe. Silk Road Paper, June. Washington, D.C., Central Asia-Caucasus Institute, Johns Hopkins University-SAIS, 2006, http://www.silkroadstudies.org/new/docs/Silkroadpapers/0606Caucasus.pdf. 182 Triantaphyllou D., Tsantoulis Y. Looking Beyond the Georgian Crisis: The EU in Search of an Enhanced Role in the Black Sea Region // International Centre for Black Sea Studies Policy Brief, No. 8, October, 2008, http://icbss.org/index.php?option=com_docman&task=doc_download&gid=568. 97 183 Rondeli A. The South Caucasus: Pipeline Politics and Regional Economic Interests // The South Caucasus: Promoting Values Through Cooperation. Seminar Report Series No. 20, Helsinki, 12-15 May 2004. Rome, NATO Defense College, Academic Research Branch, 2004, p. 52. 184 Baran Z. Developing a Euro-Atlantic Strategy Towards Black Sea Energy: The Example of the Caspian // A New Euro-Atlantic Strategy for the Black Sea Region. Ed. by R. D. Asmus, K. Dimitrov, J. Forbrig. Washington, D.C., The German Marshall Fund of the United States, p. 120. 185 Larrabee F. St. The Russian Factor in Western Strategy Toward the Black Sea Region // A New Euro-Atlantic Strategy for the Black Sea Region. Ed. by R. D. Asmus, K. Dimitrov, J. Forbrig. Washington, D.C., The German Marshall Fund of the United States, 2004; Mann St. R. Caspian Futures // Russian-Eurasian Renaissance? U.S. Trade and Investment in Russia and Eurasia. Ed. bu J. H. Kalicki, E. K. Lawson. Washington, D.C., Woodrow Wilson Center Press, 2003, pp. 152-153. 186 Papava V., Tokmazishvili M. Pipeline Harmonization Instead of Alternative Pipelines: Why the Pipeline “Cold War” Needs to End // Azerbaijan in the World. The Electronic Publication of Azerbaijan Diplomatic Academy, 2008, Vol. I, No. 10, June 15, http://www.ada.edu.az/biweekly/issues/150/20090327030535315.html; Papava V., Tokmazishvili M. Russian Energy Politics and the EU: How to Change the Paradigm // Caucasian Review of International Affairs, 2010, Vol. 4 (2), Spring, http://www.criaonline.org/Journal/11/Done_Russian_Energy_Politics_and_EU_How_to_Change_the _Paradigm_by_Vladimer_Papava_and_Michael_Tokmazishvili.pdf. 187 Благов С. Россия: в поисках путей укрепления энергетических позиций в Каспийском бассейне // Eurasia Insight. Eurasianet – На русском языке, Октябрь 8, 2008, http://russian.eurasianet.org/departments/insight/articles/eav100808ru.shtml. 188 Загашвили В. С. Нефть, транспортная политика, интересы России // Россия и Закавказье: реалии независимости и новое партнерство. Под ред. Р. М. Авакова, А. Г. Лисова. М., Финстатинформ, 2000, с. 188. 189 Гаджиев К. С. Указ. соч. cc. 432, 434-439; Малышева Д. Б. Турция и Иран: Закавказье – объект старого соперничества // Россия и Закавказье: реалии независимости и новое партнерство. Под ред. Р. М. Авакова, А. Г. Лисова. М., Финстатинформ, 2000. 190 Maleki Abb. Does the Caspian Remain Important to All Actors? // Amu Darya. The Iranian Journal of Central Asian Studies, 2003/2004, Vol. 8, No. 16 & 17. 191 Гаджиев К. С. Указ. соч. c. 92. 192 Язькова А. Южный Кавказ: уравнение со многими неизвестными // Вестник аналитики, 2005, № 2 (20), cc. 57-58. 193 де Вааль Т. Пора заканчивать «большую игру» // РГРК «Голос России», 15 сентября, 2010, http://rus.ruvr.ru/2010/09/15/20427698.html. 98 II.2. Углеводородные ресурсы Азербайджана и их роль в международной энергосистеме (Г. Рзаева) Подписанное в 2002 г. соглашение между президентами Турции и Азербайджана открыло возможность транспортировки газа не только в европейские страны, но и на Ближний Восток – в Сирию и Иорданию. Рост международного спроса на азербайджанский газ также объясняется политикой диверсификации поставок. Кроме того, многие западные энергетические компании проявляют интерес к исследованию и развитию неразведанных газовых месторождений, что в свою очередь повышает изначально намеченные объемы газа. Это поможет удовлетворить спрос стран ЕС и не входящих в ЕС потребителей, а также потенциальных потребителей в среднесрочной перспективе. Геополитика на газовом рынке сегодня меняется на глазах как результат энергосберегающей политики и обязательств, взятых на себя европейскими странами в рамках международных конвенций о климатических изменениях. Кроме того, масштабы применения нетрадиционных видов газа расширяются в США и Европе, что способствует уменьшению импорта объема газа из России и других государств. По существующим оценкам, эта тенденция не продлится долго, и в 2015-2016 гг. спрос на газ в Европе будет расти и для удовлетворения потребности в газе европейские страны инициируют проект «Южный коридор», который зависит от азербайджанского газа на первом этапа проекта. Азербайджан своевременно отреагировал на складывающуюся ситуацию и внедрение в европейский рынок нетрадиционных видов газа, в частности сжиженного, реализует проект АГРИ (Интерконнектор Азербайджан-Грузия-Румыния), параллельно изучая возможные газовые рынки в регионе. Азербайджано-Турецкое транзитное соглашение стало толчком отсчета интереса западноевропейских компаний к инвестированию и исследованию таких неразведанных газовых месторождений Азербайджана, как «Шафаг», «Дан Улдузу», «Асиман», «Умид», «Апшерон», «Ашрафи» «Нахичевань» итд. Каждое из этих месторождений имеет приблизительные запасы газа объемом в 200-300 млрд. кубометров, а это в свою очередь позволяет говорить о том что, общий газовый потенциал Азербайджана составляет приблизительно 5 триллионов кубометров. Во время визита президента BP Тони Хейворда (6 июля 2010 года) British Petroleum (ВP) и Государственная Нефтяная Компания Азербайджана (ГНКАР) подписали коммерческое газовое соглашение PSA по инвестирова99 нию в перспективные газовые месторождения «Шафаг» и «Асиман», которые находятся в 125 км от Баку. Запасы этих структур оцениваются приблизительно в 300 млрд. кубометров на каждое месторождение. Меморандум по исследованию и эксплуатации месторождений был подписан в 2009 году в Лондоне.194 Французская газовая компания также заявила о возобновление эксплуатации месторождения «Апшерон», находящегося в открытом море и приостановленного в 2005 году. Азербайджанская государственная компания (SOCAR), Total of France, and Gaz de France, договорились о долях по 40, 40 и 20 процентов соответственно по разработке месторождения «Апшерон». Gaz de France недавно заявил о покупке его доли в этом проекте со стороны Total of France. Азербайджанский парламент ратифицировал соглашение о долях по исследованию структуры "Апшерон" в 2009 году, а поисковоразведочного бурения планируется начать в сентябре нынешнего года, на глубине 7100 до 7200 метров под морским дном. Разведанные запасы составляют 300 млрд. кубометров газа и 45 млн. тонн газового конденсата. Как ожидается, результаты поисково-разведочного бурения, могут выявить большие объемы газа в этой структуре.195 ГНКАР начала разведочное бурение в перспективном газовом месторождении «Умид», с разведанными запасами газа объемом около 200 млрд. кубометров. Итальянская компания Eni проявляет большой интерес к азербайджанским нефтяным и газовым проектам, а также к транспортировке туркменского сжиженного природного газа в Европу через территорию Азербайджана. Глава компании Eni Паоло Сорини во время своего визита в Азербайджан возобновил переговоры по разведке и эксплуатации буровых месторождений "Ашрафи" и "Дан Улдузу", газовых проектов приостановленных в 1997 году, ввиду того, что месторождения не были коммерчески привлекательными в тот момент. Участники проекта PSA в 1997 году, BP, UNOCAL, ГНКАР, ITOCHU и Delta холдинг получили 30%, 25,5%, 20%, 20% и 4,5% соответственно. Eni также предлагает доставку на 6-8 млрд. кубометров туркменского сжиженного природного газа танкерами до побережья Азербайджана и далее в Европу по действующему трубопроводу Грузия-Турция-Греция.196 После открытия офиса в Баку, немецкая компания RWE подписала Меморандум о сотрудничестве по разведке и разработке газовой структуры "Нахичевань", расположенного в азербайджанском секторе Каспийского моря на глубине 400-600 метров. Соглашение по разведке, разработке и о разделе доли (EDPSA) должно быть составлено в ближайшие месяцы, что активизирует деятельность RWE в Азербайджане. По предварительным оценкам пра100 вительства, месторождение «Нахичевань» может содержать до 300 млрд. кубометров природного газа и 40 миллионов тонн конденсата.197 Сегодня, 34 международных компаний из 15 стран работают в газовых проектах в азербайджанском секторе Каспийского моря. По прогнозам данной ГНКАР, общий объем инвестиций иностранных компаний по контрактам PSA возрастет до 60 миллиардов долларов США в краткосрочной перспективе. Значительный интерес европейских компаний к газовым проектам и успешное освоение азербайджанских месторождений, свидетельствует о том, что газовый потенциал Азербайджана не ограничивается только одним из крупнейших газовых месторождений в мире – первой и второй стадиях разработки и эксплуатации гигантского месторождения Шах-Дениз. Общий объем газа в стране может быть выше, чем ожидается. По словам президента ГНКАР Ровнага Абдуллаева, в 2015 году общий объем добычи газа в стране составит 30-35 млрд. кубометров, а вторая фаза эксплуатации «Шах-Дениз» добавит еще 16 млрд. кубометров газа после 2016 года. К 2018 году ежегодный общий объем добычи газа возрастет до 50 млрд. кубометров, из этого объема 15 млрд. кубометров будет использовано для внутреннего потребления, а 30-35 млрд. кубометров будет идти на экспорт. Эксплуатация новых ресурсов газа в среднесрочной перспективе может даже увеличить этот показатель благодаря иностранным инвестициям в развитие неразведанных месторождений. Это означает, что Азербайджан будет в состоянии удовлетворить спрос растущего числа реальных и потенциальных потребителей в среднесрочной и долгосрочной перспективе, а также снабжать газом проект «Южный Коридор», который в значительной степени зависит от азербайджанского газа. АГРИ По сравнению с другими аналогичными предлагаемыми проектами по доставке Каспийского газа в Европу, преимущество этого проекта заключается в его быстрой реализации. Меморандум о сотрудничестве по поставкам сжиженного газа в Румынию и далее европейским потребителям через территорию Грузии был подписан между Министерством экономики, торговли и деловой среды Румынии, азербайджанским Министерством промышленности и энергетики, и Министерством энергетики Грузии. 15 апреля 2010 года. Мощность проекта оценивается от 7 до 20 миллиардов кубических метров газа в год. AGRI приобрел новый импульс после саммита в Баку 14 сентября 2010 года, с участием президентов Азербайджана, Грузии и Румынии, а также премьер-министра Венгрии. Подписание Бакин101 ской декларации позволяет начать технико-экономическое осуществление AGRI и создание совместной рабочей группы между Азербайджаном, Грузией и Румынией. Вполне вероятно, что после этой встречи на высоком уровне в Баку, к проекту присоединятся другие заинтересованные государства. По предварительным оценкам, общая стоимость проекта составит от 1,24,5 млрд. евро, в зависимости от объема транспортируемого газа, который будет увеличиваться в течение трех запланированных этапов. Фактическая стоимость строительства и объем экспорта будут определены после подготовки технико-экономического обоснования со стороны совместной рабочей группы, которая будет создана после Бакинского саммита. Учитывая уязвимость Румынии в связи с возможным срывом поставок газа через Украину, Бухарест подписал AGRI, который идеально соответствует политике диверсификации источников газоснабжения и маршрутов ЕС, что является лучшим решением для достижения энергетической независимости. С точки зрения Азербайджана проект сжиженного газа AGRI является прекрасной возможностью для того, чтобы иметь доступ к балканскому downstream, а именно выйти в такие страны как Венгрия, Болгария, Македония, Словакия, Сербия, Хорватия, Албания и Косово. Страны Центральной Европы - Австрия, Чехия и другие – могут подключиться к проекту после того, как будет построена единая система газовой сети ЕС. Из Венгрии, газ будет поставляться в австрийский хаб Баумгартен через трубопровод, соединяющий две страны, а оттуда он будет распределен на рынки Западной Европы. Однако, следует отметить, что поскольку цены на газ в Западной Европе выше, чем на Балканах, для балканских государств будет более выгодным покупать газ непосредственно у Каспийских поставщиков. Министр топлива и энергетики Украины Юрий Бойко проявил заинтересованность в проекте и выразил готовность закупить 10 млрд. кубометров азербайджанского сжиженного природного газа - 5 млрд. кубометров на первом этапе и еще 5 на втором - после того, как терминал импорта сжиженного газа будет построен в Одессе. По словам Бойко, общий размер финансирования проекта составляет 3млрд. долларов, и когда проект начнет функционировать он станет коммерчески выгодным для Украины. Бойко также заявил, что Киев может сэкономить, по крайней мере, 60$ за тысячу кубометров импортируемого газа из России, если бы терминал для импорта сжиженного газа был готов. Техникокоммерческие исследования будут завершены к концу этого года, с использованием азербайджанского опыта строительства терминала в Кулеви. Сегодня газ из Катара обходится в 190 $ за тысячу кубических метров после регазификации. Если Украина присоединится к проекту, цены на газ из место102 рождения «Шах-Дениз» могут стоить Украине также $ 190 за тысячу кубометров, что является значительно дешевле, чем цена на трубный газ из России. Таким образом, можно сделать вывод, что желание Украины участвовать в проекте AGRI и построить терминал для импорта сжиженного газа в Одессе – мессэдж для России о том, что у Киева есть альтернативы в источниках поставках газа, и это может стать козырем в руках Украины на переговорах по цене на газ с "Газпромом". AGRI может быть рассмотрен как наиболее реальный, быстрый и более дешевая альтернатива Nabucco, поскольку Азербайджан готов транспортировать объем газа, который изначально был предназначен для Nabucco. После технико-экономического обоснования и определения точной стоимости проекта, Баку может выбрать более коммерчески выгодный проект, экспортировав, тем самым, весь свободный объем газа из второй стадии разработки месторождения «Шах-Дениз» по AGRI, и не оставляя дополнительных объемов для Nabucco. Румынское годовое потребление газа составляет 14,5 млрд. куб. Из этого объема страна импортирует около 3-4 млрд. кубометров ежегодно из России в зависимости от сезона и, покрывает около 70-75% спроса за счет собственных ресурсов. Румыния является единственной страной Восточной Европы, которая в состоянии покрыть большую часть своих потребностей за счет собственных ресурсов. Следовательно, 3-4 млрд. кубометров в год, будет транспортироваться в Румынию, 2 млрд. кубометров газа будет транспортироваться в Болгарию, и еще определенный объем в Венгрию. Что касается Болгарии, то любой объем импортируемого газа, очень важен для этой страны, поскольку София планирует создание торговой платформы природного газа и увеличение объема хранилищ газа по аналогии с Центрально-Европейским газовым хабом (Central European Gas Hub (CEGH)), в котором 80% акций принадлежит австрийской OMV. Используя австрийский опыт, Болгария хочет повысить реальные возможности для повышения своего энергетического веса в Европе, благодаря своему промышленному потенциалу. AGRI отвечает требованиям трансъевропейской энергетической сети (TEN-E), и, следовательно, можно утверждать, что реализация этого проекта будет способствовать достижению интересов и целей ЕС по диверсификации поставок энергии и право на получение финансовой поддержки ЕС. 103 Nabucco После санкций, введенных ЕС и США, Иран перестал рассматриваться как потенциальный поставщик газа для проекта Nabucco. Исключена также возможность транспортировки туркменского газа по трубопроводу Nabucco через Иран в отсутствие транскаспийского газопровода. Таким образом, необходимость в строительстве Транскаспийского газопровода для поставки туркменского газа в Европу через территорию Азербайджана существенно возросла. Хотя Ашхабад уже обещал поставлять 10 млрд. кубометров газа в страны ЕС для Nabucco, обещание не может восприниматься всерьез, пока не будет трубопроводной связи между Центральной Азией и Европой. Остается открытым вопрос о его участии в этом проекта и это в интересах Ашхабада, так как Ашхабад может использовать этот аргумент в переговорах о цене за экспортируемый газ в Россию и Китай. Кроме того, еще не ясно, есть ли у Туркмении достаточно объема газа для новых маршрутов, так как он уже обязался поставлять Китаю до 40 млрд. кубометров, Ирану до 20 млрд. кубометров и России до 50 млрд. кубометров в год. Один из крупнейших неразведанных в мире газовых месторождений является Южной Йолотан в Туркмении, запасы которого оцениваются по данным британской компании «Gafney Cline & Associates» в 6 трлн. кубометров. Однако, необходимы огромные инвестиции для развития, эксплуатации и добычи газа на этом месторождении, процесс который может длиться несколько лет для того, чтобы обеспечить потенциальные проекты газом. По данным ГНКАР, к 2018 году производство азербайджанского газа составит более 50 млрд. кубометров в год, вместе с газом второй стадии эксплуатации месторождения «Шах-Дениз». Из этого объема 30-35 млрд. кубометров будет экспортироваться на внешний рынок, а 15 млрд. кубометров будут зарезервировано для внутреннего потребления. В настоящее время Азербайджан экспортирует до 1 млрд. кубометров газа в Грузию, 1 млрд. кубометров в Россию, 1 млрд. кубометров в Иран, и 6 млрд. кубометров в Турцию ежегодно. Предполагается, что свободный объем азербайджанского газа к 2018 году достигнет 21-26 млрд. кубометров в год. Таким образом, Азербайджан сможет обеспечить проект Nabucco на первом этапе 10 млрд. кубометров газа. Однако, это произойдет не ранее 2017 года, когда вторая стадия Шах-Дениз будет введена в эксплуатацию. По данным Статистического обзора мировой энергетики BP на 2009, газовое месторождение «Шах-Дениз» обладает запасом в 1,2 трлн. кубометров газа. Его исследование ведется международным консорциумом PSA, сторонами которого являются "БП Амоко" 104 (оператор-25, 5%), Statoil (25,5%), ГНКАР (10%), ЛУКОЙЛ (10%), иранские Компания НИКО (10%), Total (10%), и Turkish Petroleum Overseas Company Limited (9%). Как и во всех крупных газопроводах Nabucco имеет не только экономическое, но и геополитическое значение. Nabucco решительно поддерживается со стороны Европейской комиссии, но он не является проектом Европейского союза. Понятно, что проект будет обеспечивать не более 10% газа ЕС. Поскольку не существует единого европейского газового рынка, самые большие и влиятельные страны ЕС не имеют прямого интереса в строительстве Nabucco. Следовательно, очень важно, что Nabucco будет транспортировать газ в страны с низким уровнем диверсификации поставок, а именно в Юго-Восточную и Центральную Европу. Без каких-либо геополитических толчков, таких как транзитные конфликты, маловероятно, что процесс реализации проекта ускорится и все участвующие стороны будут одинаково заинтересованы в его реализации. Газопровод Турция-Греция-Италия (ITGI) Газопровод Турция-Греция-Италия (ITGI) является реальным и перспективным из всех проектов «Южного Коридора». Азербайджанский газ уже транспортируется в Грецию через территорию Турции, поэтому можно сказать, что проект в определенной степени уже функционирует. Транзитное соглашение между Азербайджаном и Турцией стимулировало интенсивные переговоры между Баку и Римом о транспортировке азербайджанского газа на итальянский рынок по проекту ITGI. Эти переговоры начались в июне 2010 года и, как ожидается, соглашение о цене будет достигнуто в течение года. После этого, строительство газопровода будет начато. Протокол о намерениях между участниками проекта - турецкой Botas, итальянской Edisson и греческой компанией DЕРА уже подписан в июне в Анкаре. Межправительственное соглашение о IGTI было подписано в Риме в 2007 году, и в настоящее время находится на стадии переговоров о соответствующих долях участников проекта. Трубопровод ежегодно будут перевозить 11,6 млрд. кубометров, с максимальной мощностью 12 млрд. кубометров.198 Эксплуатации трубопровода начнется в 2015 году. Проект будет также охватывать модернизацию находящегося на данный момент в рабочем состоянии трубопровода Турция-Греция и строительство нового трубопровода Греция-Италия, через подводный трубопровод Посейдон, который будет пересекать Адриатическое море и, впоследствии, будет объединен в единую систему. 105 Для Баку, ITGI оценивается как хорошая возможность для доступа в Южно-европейский рынок и укрепления своих позиции на этом рынке. После создания общего рынка ЕС, посредством единой транспортной системы, ГНКАР сможет вступить далее в Центральную Европу, таким образом, облегчая проблему безопасности снабжения и энергетического дефицита в Европе. В настоящее время Турция может экспортировать газ из Азербайджана через ITGI, который соединяется с турецко-греческой сетью. Болгария также проявила заинтересованность в участии в этом проекте и покупке 1 млрд. кубометров газа из трубопровода. Об этом свидетельствует факт политического соглашения, которое было достигнуто между президентами Турции и Болгарии. Это намерение стало возможным после того, как Европейская комиссия решила выделить 20 миллионов евро для подключения болгарской системы трубопроводов к трубопроводу ITGI. 520 километровый Транс-Адриатический газопровод самый короткий и дешевый (1,5 млрд. евро) трубопровод из всех альтернативных проектов «Южного газового коридора», который предназначен для поставки газа из трубопровода ITGI. Газопровод начинается в Греции близ Салоники, пересекает Албанию и Адриатическое море и достигает Италию около берега Бриндизи. По нему планируется транспортировка около 10 млрд. кубометров ежегодно, с возможностью удвоения объема газа в будущем, в зависимости от пропускной способности.199 Посредством газопровода TAP, Азербайджан как страна-производитель природного газа сможет выйти на новые рынки европейских стран таких, как Албания, Македония, Словакия, Косово, Босния и Герцеговина, а также на швейцарский рынок, в частности, принимая во внимание тот факт, что некоторые страны ЕС начали создавать энергетические транспортные связи, а также собственные соединительные системы. Европейская комиссия выделила 2,3 млрд. евро для реализации 43 энергетических проектов, которые направлены на восстановление экономики ЕС, а также усиления безопасности энергетических поставок путем создания трансграничной инфраструктуры и содействия созданию единой трубопроводной сети. 200 Ожидается, что Италия подпишет в скором времени транзитное соглашение с Турцией и Азербайджаном об обязательствах поставок газа. Эти проекты гарантируют энергетическую безопасность Европы в случае прекращения поставок энергоресурсов из России в результате конфликтов с транзитными государствами. Для того, чтобы официальный Баку смог сделать выбор и окончательно решить какому из проектов отдать предпочтение, ему необходимо знать тарифы на газ, который будет транспортироваться по каждому газопроводу, а 106 также стоимость газа в каждой стране, куда будет проходить трубопровод, с учетом транзитных цен, налогов и других расходов. Следовательно, ГНКАР ждет от консорциума каждого из этих проектов представление возможных цен на газ для каждого газопровода. После того, как цены для каждого трубопровода будут представлены, ГНКАР получит возможность выбрать самый выгодный для него вариант. Альтернативы экспорта: Россия и Южный поток В 2009 году Азербайджан начал экспорт 500 миллионов кубометров газа в Россию: 1 млрд. кубометров в 2010 году и 2 млрд. кубометров с 2011 года через трубопровод Баку-Ново Филя, для снабжения газом Северного Кавказа.201 В будущем Азербайджан может увеличить объем экспортируемого в Россию газа. Договор купли-продажи был подписан в октябре 2009 года на период 2010-2015 годы с возможностью пролонгации, благодаря растущему внутреннему производству в Азербайджане. С коммерческой и экономической точек зрения, газовое соглашение, заключенное между двумя странами является выгодным для Азербайджана. Во-первых, цена, которая была согласована между ГНКАР и "Газпромом" устраивает обе стороны и соответствует европейским ценам на 2010 год. В ходе предварительного обсуждения соглашения о ценах купли-продажи в 2009 году, российской стороной было предложено 350$ за тысячу кубометров газа, что является самой высокой ценой, которую Россия платила за импорт газа. Для сравнения, отметим, что в 2009 году Газпром приобрел газ из Туркменистана по цене 300$, из Узбекистана - 326$, из Казахстана - 290$. Фактическая цена туркменского газа, которую Газпром платит в 2010 году, составляет 222$, узбекского - 220$, Казахского - 230$, в то время как Азербайджанского газа - $ 244,5.202 Поэтому следует иметь в виду, что цена экспорта газа из Азербайджана в Россию, может оказаться более выгодным с коммерческой точки зрения для Баку, нежели экспорт в Европу, с учетом транзитных, налоговых и других расходов. Во-вторых, между Азербайджаном и Россией уже существует инфраструктура, и нет необходимости дополнительных инвестиций в строительство новых трубопроводов. Баку-Ново-Филя является частью газотранспортной системы Азербайджана по поставкам газа от Баку до границы с Россией на побережье Каспийского моря. Первоначальная мощность объема трубопровода составляет 13 млрд. кубометров в год, в то время как рабочая мощность составляет около 5 млрд. кубометров. Ново-Филя является частью труопровода Моздок-Махачкала-Газмаммед, который азербайджанская сторона ис107 пользует в реверсном направлении для экспорта газа в Россию. Кроме того, географическая близость двух стран позволяет экономить на транспортировке газа: трубопровод проходит небольшое расстояние - около 200 км, что делает транспорт гораздо дешевле и проще. В-третьих, между Россией и Азербайджаном нет транзитных государств, и таким образом можно экономить на транзитных расходах. Это делает чистую прибыль для Азербайджана значительно выше, чем для экспорта на европейский рынок, где между Баку и Европейским рынком существует по крайней мере две транзитные страны – Грузия и Турция. В-четвертых, ожидая реализацию «Южного Коридора», Азербайджан использует возможность экспортировать свои излишки газа до 2017 года, когда осуществится вторая стадия эксплуатации Шах-Дениз. Следовательно, временные рамки экспорта азербайджанского газа в Россию не ущемляют интересы проекта «Южный Коридор». Для России чрезвычайно трудно и очень дорого поставлять газ из северных сибирских месторождений или из Центральной Азии на Северный Кавказ, учитывая тот факт, что расстояние между регионами составляет около 3000 км. Наряду с коммерческой рентабельностью согласно доктрине, принятой правительством Азербайджана, Баку крайне заинтересован в обеспечении стабильности и безопасности в регионе, а также в обеспечении благосостояния соседних стран. Однако политика, как всегда, оставляет за собой последнее слово. С того периода как Меморандум о сотрудничестве между ГНКАР и "Газпромом" был подписан, в европейской прессе велись различные дискуссии, о планах России скупить весь свободный объем азербайджанского газа, и тем самым, воспрепятствовать реализации «Южного Коридора», в том числе и Nabucco. Не случайно, что А. Миллер выразил готовность "Газпрома" выкупить весь свободный объем газа с месторождения «Шах-Дениз 2» по рыночным ценам на основе долгосрочного контракта. Ежегодное потребление газа в Северо-Кавказском регионе составляет 2 млрд. кубометров. Следовательно, было бы нелогично со стороны "Газпрома" закупать объем газа превышающий 2 млрд. кубометров по европейским ценам. Баку в, свою очередь, согласно своей политике многовекторности и сбалансированности, одновременно удовлетворяет и интересы России, и интересы Западом. Два участка конкурирующих трубопроводов - "Южный поток" и «Южный Коридор» - пересекаются в южной части Европы. Например, на юге предполагается, что часть трубопровода "Южный Поток" будет проложена из Болгарии в Грецию, обеспечивая греческий рынок около 5-8 млрд. кубометров газа в год, при ежегодной потребности в газе 12 млрд. кубометров. Пла108 нируется транспортировка газа из Греции в Южную Италию через Ионическое море, обеспечивая эту страну определенным объемом газа. "Газпром" уже подписал контракт с греческой национальной газовой компанией DESFA в Москве по строительству греческого участка газопровода. По оценкам, на это потребуется $ 1 млрд 203 в рамках проекта "Южный поток". Тем не менее, остается неясным, какая сторона будет финансировать эту часть трубопровода. Газопроводы ITGI и TAP также могут транспортировать такое же количество газа в Грецию и Италию по тому же пути, что и «Южный Поток», и в основном из азербайджанских запасов газа. Вполне возможно, что Азербайджан может потерять эти рынки в Южной Европе, если реализация трубопровода "Южный поток" будет начата до ITGI и TAP. Таким образом, необходимость в строительстве ITGI и TAP может не состояться. Завершение проекта "Южный поток" планируется на 2015 год, в то время как ITGI и TAP на 2017 год, когда начнется эксплуатация «Шах-Дениз 2» – от которого зависит будущее проекта. Тем не менее, стоит отметить, что до сих пор не определено, откуда будет поступать газ для проекта "Южный поток" - из самой России или из других стран-производителей, а также - не ясно, кто будет финансировать проект с годовой мощностью 63 млрд. кубометров и стоимостью в 25 миллиардов долларов США. Альтернативы экспорта: Иран и Северо-Южная Ось Азербайджан в настоящее время экспортирует 1 млрд. кубометров газа в Иран. После того как были введены санкции против продажи бензина и других нефтепродуктов в Иран, инвестиций в энергетический сектор Ирана, а также продаж оборудования для разведки, добычи и переработки нефти и газа 204 со стороны ЕС и США, последующий экспорт азербайджанского газа в Иран стал неопределенным. Хотя Запад сам был инициатором введения санкций, остается неясным, кто выиграет от этих санкций. В результате санкций ЕС потерял возможность развивать месторождение "Южный Парс", которое могло бы быть связано с трубопроводом Nabucco. Однако экспорт азербайджанского газа в Иран является делом необходимости. Общеизвестно, что начиная с 2004 года Азербайджан должен поставлять около 1 млн. кубометров газа в день через Иран в Нахичеванскую Автономную Республику в течение 25 лет. Кроме того, в ноябре 2009 года в Баку был подписан меморандум между ГНКАР и NIGEC о поставках азербайджанского газа в Иран с 2010 года. Азербайджан и Иран связывает трубопровод Газмаммед-Астара длиной 1474,5 км. Его максимальная мощность 109 составляет 10 млрд. кубических метров в год205. Обе стороны намерены подписать долгосрочный договор об увеличении объема экспортируемого газа до 1-2 млрд. кубометров в год. Согласно официальному представителю ГНКАР санкции, введенные против Ирана со стороны США и ЕС, не повлияют на энергетические отношения между Ираном и Азербайджаном. Учитывая тот факт, что азербайджанский анклав Нахичевань после войны 1992-1994 гг. изолирован. Азербайджан не в состоянии обеспечить природным газом этот регион. В этой ситуации Баку должен продолжать энергетические отношения с Ираном, он уже проинформировал Вашингтон по этому вопросу, и Белый дом выразил свое согласие на продолжение таких отношений. Альтернативным вариантом доставки газа в анклав является транспортировка по «Южному Коридору» до Эрзерума в Турции, и от Эрзерума в Нахичевань. Однако, следует отметить, что на сегодняшний день не существует трубопровода, соединяющий Нахичевань с Турцией, и будут необходимы определенные финансовые инвестиции для строительства такого газопровода. ГНКАР планирует построить трубопровод Игдыр (Турция) - Седерек (Нахичевань), как только техникоэкономические исследования будут завершены. Кроме того, Азербайджан поставляет в Иран до 1 млрд. кубометров газа для внутреннего потребления, которые помогут решить дефицит газа в стране, особенно в западных и северо-западных провинциях. Обе стороны планируют увеличить объем экспортируемого газа в среднесрочной и в долгосрочной перспективе и в настоящее время ведутся работы по строительству нового газопровода СангачалАзадкенд-Астара, который позволит транспортировать до 18 миллионов кубических метров газа в сутки или до 6,57 млрд. кубометров в год. Существующий трубопровод, который соединяет два государства, предназначен для транспортировки газа под низким давлением, делает невозможным увеличение объема экспорта газа в южном направлении206. В случае, если Баку признает санкции и прекратит экспорт газа в Иран, Азербайджан столкнется с коммерческими потерями, поскольку потеряет рынок сбыта, учитывая тот факт, что свободный запас газа увеличивается. В этом случае, Азербайджан должен будет получить компенсацию, но что Запад может предложить Баку в качестве компенсации или как Баку может спекулировать на этом, остается ожидать. В своих усилиях по расширению экспортных возможностей и доступа на возможные рынки, Азербайджан достиг соглашения с Сирией, по доставке 1,5 млрд. кубометров природного газа ежегодно начиная с 2011 года207 через арабский газопровод (AGP). Этот газопровод в настоящее время соединяет Египет с Иорданией, Сирией и Ливаном. Трубопровод Алеппо110 Килис протяженностью в 62 км, соединяющий Турцию и Сирию будет поставлять азербайджанский газ в Сирию и Иорданию. Для того, чтобы газ транспортировался в Ливан, необходимо будет в краткосрочной перспективе отремонтировать участок трубопровода Сирия-Ливан, для его реверсного использования. Приняв предложение Сирии о поставке 1,5 млрд. кубометров газа ежегодно в эту страну, Азербайджан дал свое согласие на то, чтобы быть частью "Стратегии четырех морей", который предложил президента Башараль-Ассанд. Согласно этой новой стратегии Сирия может превратиться в торговый хаб, в торговле с центром Черного, Средиземного, Каспийского морей и Персидского залива. Это привело бы к созданию новой архитектуры региональной безопасности на основе энергетической безопасности в регионе. Кроме того, Азербайджан может выйти на израильский рынок газа через трубопровод, который соединил бы Сирию с северной частью Израиля. Потребность газа этой страны на 2010 год составляла 1,19 млрд. кубометров в год. Для Баку это было бы еще одним альтернативным рынком сбыта в случае, если реализация проекта «Южный Коридор» задержится. Таким образом, Баку будет иметь доступ к рынкам Ближнего Востока, а также будет продолжать рассматривать все возможные варианты газовых рынков в регионе. *** Растущий экспортный газовый потенциал Азербайджана, превращает эту страну в потенциального основного поставщика Каспийского газа в Европу. Азербайджан является потенциальным источником снабжения газом через наиболее важные энергетические трубопроводы, связывающие Южный Кавказ, Центральную Азию, Ближний Восток, Северную Африку, Россию и Европу. Это также позволит повысить политическую стабильность, поскольку страны, которые находятся в одной лодке энергетической безопасности, обязаны быть политически корректными друг к другу. 194 ГНКАР и ВP подписали соглашение по проекту разработки перспективных нефтегазовых структур. http://news.day.az/217694.html 195 Gaz De France Suez заявил о намерении покупать газ в Азербайджане. http://news.day.az/216553.html 196 Итальянцы возвращаются на Каспий http://www.ng.ru/cis/2010-07-23/6_italy.html 197 Азербайджан: перспективы новых газовых месторождений на Каспии http://day.az/news/oilgas/208723.html 111 198 В Турции дан старт реализации проекта газопровода Турция-Греция-Италия (ITGI) http://www.rusenergy.com/ru/news/news.php?id=52549&phrase_id=171231 199 http://www.trans-adriatic-pipeline.com/tap-project/concept-2_.html European Commission allocated Euro 2,3 billion for the realization of 43 energy http://europa.eu/rapid/pressReleasesAction.do?reference=IP/10/231&format=HTML&a ged=0&language=EN&guiLanguage=en 201 Российский Газпром выразил готовность закупать весь объем азербайджанского газа http://www.day.az/news/economy/215136.html 202 Sergey Glazkov “New Options Emerges in Central Asian Natural Gas Competition”, Caspian Investor Journal, June/July 2010, Volume 13, Issue 6, p. 13 200 203 Россия и Греция договорились о «Южном Потоке» http://lenta.ru/news/2010/06/07/stream/. 204 Moscow-Tehran Oil and Gas Roadmap to Circumvent Sanctions on Iran Publication: Eurasia Daily Monitor Volume: 7 Issue: 139, Vladimir Socor 205 http://www.iranoilgas.com/news/details2/?type=news&p=archive2010&newsID=5212&r estrict=no 206 Azerbaijan to build new pipeline to export gas to Iran http://en.trend.az/capital/pengineering/1637907.html, 207 Azerbaijan, Syria agree to sign gas agreement http://en.trend.az/capital/pengineering/1712977.html II.3. Энергетические интересы России на Южном Кавказе (Е. Кузьмина) Российские энергетические интересы на Южном Кавказе имеют три направления: нефтегазовая сфера, атомная энергетика и электроэнергетика. При этом необходимо указать, по крайней мере, на три фактора, которые влияют на взаимодействие России со странами региона. Во-первых, Южный Кавказ имеет для России важное стратегическое значение как для сохранения стабильности на Северном Кавказе, так и для решения задач более широкого евразийского спектра, и в этом плане ситуация в регионе влияет на отношения России как с мировыми лидерами - США и ЕС, так и с крупными региональными державами – Турцией и Ираном. 112 Во-вторых, отношения с тремя южнокавказскими государствами далеко неоднородны: от стратегических с Арменией, до недобрососедских с Грузией. Наконец, от взаимодействия в некоторых отраслях экономики (топливно-энергетический комплекс (ТЭК), атомная энергетика) зависит сохранение за РФ высокого статуса в мировой экономике и политике. Нефтегазовая сфера Российские энергетические интересы невозможно рассматривать только с точки зрения экономической выгоды или целесообразности, здесь необходим постоянный учет геополитических и стратегических факторов. Кроме того, сегодня уже нельзя отделить энергетические интересы России на Кавказе от ее интересов в сфере ТЭК в Центральной Азии. Этому есть несколько причин. Действующие ныне и проектируемые трубопроводы связывают Центральную Азию, Россию и Кавказ с выходом на побережье Черного и Средиземного морей, и основные потребители энергоресурсов – страны ЕС - рассматривают страны Кавказа и Центральной Азии как единый ЧерноморскоКаспийский регион. В отрасли ТЭК в указанном макрорегионе вложены значительные инвестиции европейских государств и США. Следует также учитывать такие крупные региональные государства, как Турция и Иран, их интересы и взаимодействие со странами региона и с крупными мировыми игроками, представленными здесь. Они также связывают воедино Южный Кавказ и Центральную Азию в единую энерго-транспортную систему. Южный Кавказ за последние десятилетия стал зоной соперничества России и Запада. Если РФ стремится сохранить свои позиции в регионе в сфере транспортировки углеводородов, то США хотели бы дать этим государствам более широкий доступ к западным рынкам. Доминантой политики Вашингтона на Южном Кавказе является транспортно-коммуникационная составляющая, в том числе, и между Центральной Азией и Европой. Для Москвы же не менее важной остается военнополитическая функция, тесно связанная с задачами обеспечения безопасности на российском Северном Кавказе. После войны 2008 г. в Южной Осетии расклад приоритетов не изменился. Тем не менее, расположив две военные базы в Абхазии и Южной Осетии, Россия в определенной степени нивелировала возможные угрозы для Северного Кавказа, ослабив также возможности Грузии быть стратегическим энергетическим коридором, альтернативным России. 113 Турция в то же время заявила о своих национальных интересах в кавказском регионе, которые не могут быть защищены без тесного взаимодействия с Россией. При этом для Турции Грузия осталась главной транзитной артерией, соединяющей ее с Азербайджаном. Нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), газопровод Баку-Тбилиси-Эрзрум (БТЭ) и проектируемая железнодорожная ветка Баку-Ахалкалаки-Карс (БАК) преследуют цель обеспечения постоянного доступа Турции в Каспийский регион - к углеводородным запасам Центральной Азии. В достижении этой цели Турция пользуется поддержкой Запада и в настоящее время прилагает все усилия для реализации европейского проекта Nabucco - газопроводной сети, которая могла бы обеспечить доставку газа из Азербайджана, Ирака, Туркмении, а возможно и Ирана в Европу через Турцию. Вместе с тем, Турция поддерживает диалог с Москвой относительно участия в проекте “Южный поток”. Выгодная географическая позиция Турции позволяет ей позиционировать себя как перекресток конкурирующих направлений “Север-Юг” и “Восток-Запад”.208 При этом США воспринимаются как “третья сила”, способная в определенный момент повлиять на развитие ситуации в регионе. Основные российские партнеры-соперники в топливно-энергетическом комплексе Южнокавказского региона - Китай, Иран, Турция, Румыния, Болгария, если не конкурирующие прямо с Россией, то, по крайней мере, требующие от нее максимально квалифицированной, сильной и инициативной политики в сопредельных регионах и особенно - на Кавказе. Таким образом, на Южном Кавказе произошла перегруппировка сил с сохранением основных приоритетов развития нефтегазовой сферы. По мнению аналитиков, сегодня идет процесс регионализации проблем Южного Кавказа.209 Основным ареалом добычи углеводородов на Кавказе является Каспий, одним из путей транспортировки каспийских нефтегазовых ресурсов - кавказское направление через Азербайджан и Грузию на берега Турции и дальше в Европу. В 1990-е - начале 2000х гг. Вашингтон пытался ограничить контроль Москвы за добычей энергоносителей в Каспийском регионе и их транспортировкой. В этих целях на западные инвестиции был проложен и введен в эксплуатацию трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан210, но вскоре основной проблемой стала недостаточность азербайджанской нефти для его полной загрузки211, поэтому с момента пуска нефтепровода встал вопрос о дополнительных поставках нефти из Казахстана. 114 Казахстан в последние годы весьма последовательно и целеустремлённо осваивает новые маршруты поставок нефти, стремясь диверсифицировать углеводородные потоки и освободиться от российской опеки, осложняющей деятельность БТД, в первую очередь, в вопросах транспортировки казахстанской нефти. Тем не менее, Казахстан успешно осваивает кавказский коридор в Европу, стабильно укрепляется казахстанско-азербайджанское сотрудничество, нацеленное на формирование транспортного коридора через Азербайджан и Грузию. Всего с октября 2008 г. до января 2010 г. по данному трубопроводу было прокачано 2,04 млн. т нефти из Казахстана, обеспечивших пока использование 2,7% мощностей магистрали.212 Согласно договорам, увеличение поставок из Казахстана будет расширяться за счет увеличения добычи на месторождении Тенгиз. Сырьё предполагается танкерами доставлять из порта Актау в Баку, а затем закачивать в БТД. Объёмы поставок на первом этапе должны составить 2 млн. т в год, а затем вырасти до 5 млн. Наибольшей проблемой сегодня являются высокие тарифы на транспортировку тенгизской нефти в Джейхан, переговоры об их взаимоприемлемых размерах пока не привели к успеху. Рабочая группа, созданная ГНКАР и компанией "КазМунай-Газ" ведет регулярные консультации по деталям проекта создания Казахстанской каспийской системы транспортировки (ККСТ), ориентированной на перевалку посредством БТД от 25 млн т до 56 млн т углеводородов Тенгиза и Кашагана в год. Однако, пока всё ограничивается "обменом мнениями". Такая ситуация связана с намерением Казахстана торговать не сырой нефтью (маршрут транспортировки - БТД), а готовыми нефтепродуктами, полученными на своих НПЗ. Для достижения этой цели в феврале 2008 г. компания "КазТрансОйл" дочерняя структура "Каз-МунайГаза" приобрела Батумский нефтяной терминал213 и форвардинговую компанию "Петротранс", а также права на долгосрочное управление морским портом в этом аджарском городе. Причём с февраля 2008 г. по 1 январь 2010 г. казахстанский холдинг инвестировал в батумские активы более 23 млн. долл.214 А в марте 2010 г. Президент Казахстана Н. Назарбаев на встрече с президентом Румынии Т. Бэсеску заявил о целесообразности строительства нового нефтепровода между Каспийским и Чёрным морями по маршруту Баку - Батуми. Согласно планам Астаны, нефть Казахстана танкерами будет доставляться в Баку, оттуда по новому трубопроводу - в Батуми, где сырьё будет загружаться в танкеры и транспортироваться в румынский порт Констанца. Далее она может идти или по нефтепроводу Констанца-Триест215 в Италию, или на два румынских НПЗ, приобретённых 115 "КазМунайГазом". Для реализации части нефтепродуктов, произведённых на этих заводах, Казахстан приобрёл там же, в Румынии, около 630 АЗС.216 Осенью 2010 г. Азербайджан начал экспортировать туркменскую нефть через турецкий порт Джейхан. По словам президента Госнефтекомпании Азербайджана (ГНКАР) Р. Абдуллаева, компания SOCAR Trading (дочерняя компания ГНКАР) подписала соглашения с Dragon Oil и другими компаниями Туркменистана о транспортировке 200 тыс. т. туркменской нефти в месяц посредством БТД в порт Джейхан.217 В 2010 г. у России появились возможности укрепить свои геоэкономические позиции в регионе. Из-за значительных затрат на закрытие скважины и мероприятиями по борьбе с экологическими последствиями аварии в Мексиканском заливе British Petroleum (BP) вынуждена была начать распродажу некоторых своих активов. Российский «Газпром» заявил о своей заинтересованности в покупке ее активов в Азербайджане. BP является оператором нефтепровода БТД и газопровода Баку-Тбилиси-Эрзерум.218 Аналитики сходятся во мнении, что такая покупка сулит России как экономические, так и политические преимущества. Против этой сделки выступает Грузия, являющаяся основным транзитным государством. Грузинские эксперты считают, что «Газпром» должен получить согласие стран, по территории которых проходит нефтепровод. Но внешние эксперты настаивают, что согласия транзитной страны при продаже части нефтепровода получать не надо, поскольку между консорциумом и транзитной страной ранее был подписан меморандум. Тем самым, если один из акционеров продает свою долю, то получать разрешения транзитной страны не надо. 219 Существуют и другие варианты транспортировки центральноазиатских углеводородов через Каспий. В частности, разрабатывается техникоэкономическое обоснование трубопровода мощностью 50 млн. т. нефти в год, который может пройти по каспийскому дну и соединиться с БТЭ.220 Этот газопровод по проектам ЕС будет базовым для магистрали Nabucco, которая призвана диверсифицировать поставки газа из Центральной Азии в страны ЕС, сегодня идущие в основном по российским газопроводам. Президент Азербайджана И. Алиев заявлял, что его страна будет способна поставлять по трубопроводу Nabucco 9–16 млрд. м3 в год. Однако для его рентабельности необходимы вдвое большие объемы. Пока Азербайджан получит возможность резко увеличить экспорт лишь по завершении второй фазы проекта "Шах-Дениз".221 Пока же лоббисты проекта надеются получить недостающие объемы у прикаспийского Туркменистана и построить газопровод по дну Каспия. 116 По словам официального представителя ЕС в проекте Nabucco К. Долезала, Транскаспийский газопровод в вопросах поставок туркменского газа в Европу по трубопроводу Nabucco имеет очень большое значение. Экспортный потенциал газа страны к 2015-2016 гг. оценивается компанией RWE, являющейся одной из шести акционеров проекта Nabucco, в 10 млрд. м3.222 Россия сегодня противостоит прокладке Nabucco и главным козырем здесь является нерешенность вопроса о правовом статусе Каспия. Реальным конкурентом транскаспийского трубопровода может стать Прикаспийский газопровод, о строительстве которого в мае 2007 г. договорились Россия, Казахстан и Туркмения, поскольку одним из основных поставщиков газа в оба эти трубопровода также предполагается Туркменистан. Наиболее активно в сфере энергетики на Южном Кавказе Россия сотрудничает с Азербайджаном. Из 2 млрд. долл. российскоазербайджанского товарооборота в 2009 г. значительную часть составляют поставки азербайджанского газа для нужд республик Северного Кавказа. ГНКАР и "Газпром" подписали в октябре 2009 г. контракт о купле-продаже азербайджанского газа на 2010-2015 гг. с возможностью его пролонгации. Первоначально "Газпром" планировал закупить в 2010 г. 500 млн. м3 газа в Азербайджане, однако затем компании договорились удвоить этот объем. А в 2011 г. еще раз удвоит закупку - до 2 млрд. м3. Госнефтекомпания Азербайджана (ГНКАР) за январь-май 2010 г. экспортировала в Россию 346,644 млн. м3 газа. 223 По мнению аналитиков, для "Газпрома" закупки азербайджанского газа экономически не выгодны. По разным оценкам, «Газпром» платит за азербайджанский газ от 200 до 245 долл. за 1 тыс. м3, что намного выше цены в 2730 рублей (порядка 90 долл.), установленной Федеральной службой по тарифам для регионов Северного Кавказа. Это означает, что азербайджанский газ можно только реэкспортировать за счёт уменьшения экспорта газа, добытого в России. При перепродаже 2 млрд. м3 в год в странах Европы концерн будет терять 150-200 млн. долл. прибыли ежегодно, отмечает директор East European Gas Analysis М. Корчемкин. 224 Главная цель "Газпрома" сохранить свою монополию на закупки углеводородного сырья в странах СНГ. По другим оценкам, ежегодные издержки российских компаний составят 330-380 млн. долл.225 Сотрудничество России с Арменией осуществляется совместной российско-армянской компанией ЗАО «АрмРосгазпром». В феврале 2009 г. ОАО «Газпром» выкупило долю компании «Итера» в ЗАО «АрмРосгазпром», в результате чего стало владельцем 80% акций ЗАО «АрмРосгаз117 пром». Инвестиции СП в Армении за 2004- 2008 гг. составили порядка 700-750 млн. долл. При этом около 550 млн. долл. из них были осуществлены ее основным акционером – компанией «Газпром». Инвестиции на 2009-2011 гг. в системы газотранспортировки и газораспределения Армении предусмотрены в объеме 180 млн. долл. Из них 57% планируется направить на газотранспортировку, а 43% – на газораспределение. На 1 марта 2010 г. объем зарезервированного природного газа в Абовянской станции подземного хранения газа составляет 118 млн. м3. В настоящее время ведется строительство двух новых подземных резервуаров и с 2011 г. газохранилище будет способно резервировать 150 млн. м3 природного газа, что позволит снабжать топливом основных потребителей Армении в течение 1-1,5 месяцев. К настоящему времени ОАО «Газпром» полностью выполнило обязательства по перечислению денежных средств в объеме 548,8 млн. долл. для реализации газоэнергетических проектов в соответствии с Соглашением от 31 марта 2006 г., определяющим стратегические принципы сотрудничества в газоэнергетических проектах на территории Армении. За это период построен первый участок газопровода Иран-Армения Мегри-Каджаран (около 40 км), оформлен сертификат временной приемки. Второй участок газопровода Каджаран-Арарат протяженностью 204,5 км построен и принят в эксплуатацию. В 2009 г. армяно-российское ЗАО «АрмРосгазпром» закупило 1,63 млрд. 3 м российского газа. В I квартале 2010 г. в Армению поставлено 498,9 млн. м3 российского газа. В соответствии контрактом в 2010 г. в Армению планируется поставить до 1,75 млрд. м3 российского газа. В рамках Программы финансово-хозяйственной деятельности ЗАО «АрмРосгазпром» на 2010 г. ожидаемое валовое потребление природного газа в Армении в 2010 г. составит порядка 1,53 млрд. м3. В соответствии с просьбой руководства страны российская сторона приняла решение о снижении цены на газ для армянских потребителей на период с 1 апреля 2010 г. по 1 апреля 2011 г. с предусмотренных контрактом 200 долл. до 180 долл.226 Оценивая результаты энергетической политики России на Южном Кавказе, можно указать на ее активное присутствие в топливно-энергетическом секторе Армении. Россия предпринимает попытки укрепить свои позиции в нефтегазовом секторе Азербайджана, а также расширить свое влияние на трубопроводную инфраструктуру на Каспии и на Южном Кавказе. 118 Атомная энергетика В сфере атомной энергетики Россия сотрудничает с Арменией, при этом взаимодействие осуществляется в рамках межправительственного Соглашения о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии от 25 сентября 2000 г. Его основные направления - обеспечение безопасной эксплуатации Армянской АЭС (ААЭС) и снабжение ее свежим ядерным топливом (СЯТ). Атомной станцией Армении с сентября 2003 г. управляет российская компания «Интер РАО ЕЭС» (в настоящее время функционирует только второй блок станции мощностью 407,5 МВт). Правительство Армении 29 ноября 2007 г. одобрило стратегию вывода Армянской АЭС из эксплуатации. По предварительному графику, с 2012 по 2016 гг. планируется подготовиться к лицензированию данного процесса, а в 2016-2048 гг. будут проведены сами работы по выводу атомной станции из эксплуатации, безопасному сохранению, демонтажу зданий и строений, восстановлению площадки АЭС, прекращению действия лицензии. Вместе с тем, в ходе визита Президента России Д.Медведева в Ереван в 2008 г. принято решение о строительстве нового атомного энергоблока и новой атомной станции мощностью примерно в 1 тыс. МВт. Данный проект обойдется, по оценкам Министерства энергетики, в 1,5-2,0 млрд. долл.227 В соответствии с соглашением в атомной сфере правительства РФ и Армении будут сотрудничать в строительстве на армянской территории новых ядерных энергоблоков с водо-водяным ядерным реактором (ВВЭР) мощностью 1060 МВт, сроком эксплуатации в 60 лет и соответствующими европейским стандартам. По данным Минэнерго Армении, проект может обойтись приблизительно в 5 млрд. долл. С целью привлечения зарубежного капитала на реализацию проекта парламент Армении в 2006 г. отменил госмонополию на право владения новыми атомными энергоблоками. Строительные работы планируется начать в 2011 г. Глава Росатома Сергей Кириенко считает, что Россия может профинансировать более 20% строительства АЭС. По его словам, уже создана совместная российско-армянская компания, которая должна обеспечить не менее 40% стоимости атомной станции, а 60% планируется привлекать за счет инвесторов. При этом Кириенко добавил, что пока точная стоимость строительства АЭС неизвестна, все будет зависеть от "начинки", которая будет выбрана для АЭС. Что касается инвесторов, то переговоры по их привлечению ведет правительство Армении. В феврале 2008 г. заключено Соглашение между Прави119 тельствами России, Казахстана и Армении об участии последней в деятельности Международного центра по обогащению урана (МЦОУ, Россия, г. Ангарск). В декабре 2008 г. российская сторона перевела армянской стороне по линии МАГАТЭ 240 млн. рублей для оказания поддержки реализации проектов, осуществляемых в рамках Программы технического сотрудничества МАГАТЭ на 2009-2011 гг. В мае 2009 г. в рамках трехстороннего совещания МАГАТЭ-Россия-Армения согласован Перечень технических мероприятий и предварительно рассмотрены списки оборудования, которое планируется закупить для ААЭС. По итогам 2009 г. полезный отпуск электроэнергии ЗАО «Армянская АЭС» составил 2,294 млрд. кВтч.228 26 марта 2010 г. подписано Соглашение о резервировании оборудования «ядерного острова» для нового ядерного энергоблока в Армении. Электроэнергетика В сфере электроэнергетики Россия в лице ОАО «ИНТЕР РАО ЕЭС» сотрудничает со всем странами региона, в частности, ему принадлежит 100% акций ЗАО «Электрические сети Армении». Его инвестиционная программа на 2009-2011 гг. предусматривает дальнейшее вложение средств в размере 180,3 млн. долл. (без учета НДС). Основной целью инвестиций является реализация специальных программ и повышение качества обслуживания потребителей. Так, компания воплощает в жизнь Программу модернизации электрических подстанций Армении, которая реализуется на собственные и заемные средства с привлечением кредита правительства Японии, предоставленного под гарантии правительства Армении.229 Из 101 подстанции с напряжением 110 кВ для проведения восстановительных работ было выбрано 17 объектов. 12 из них находятся в Ереване, а 5 – в регионах (города Апаран, Сотк, Эчмиадзин, Абовян и Армавир). Критериями выбора объектов для реконструкции послужили показатели износа подстанций и степень их загруженности. В начале 2010 г. после реконструкции в эксплуатацию была введена подстанция «Эчмиадзин». Это 4-й из 17 объектов, модернизация которого выполнена в рамках данного проекта. 230 Другая дочерняя структура ОАО «ИНТЕР РАО ЕЭС» - ЗАО «Международная энергетическая корпорация» - в конце 2009 г. приняла инвестиционную программу на 2010-2016 гг. в объеме 38 млн. долл. ЗАО «МЭК» принадлежат имущественные комплексы семи гидроэлектростанций, расположенных от озера Севан до Еревана по течению реки Раздан.231 Учитывая высокую степень износа каскада ГЭС, инвестиции будут направлены в основном 120 на восстановление гидротехнических сооружений и модернизацию оборудования. Одним из важнейших направлений инвестиционной программы является восстановление Ереванской ГЭС-1. Она снабжает электроэнергией центральную часть столицы Армении, а также является источником питания трансформатора собственных нужд Армянской АЭС. Модернизация гидроэлектростанций каскада позволит повысить надежность их работы, снизить расходы на ремонт и эксплуатацию оборудования, обеспечить рост выработки электроэнергии. Помимо работ по восстановлению и реконструкции, инвестиционная программа включает мероприятия государственной программы Армении по повышению уровня воды в озере Севан и направление части средств на улучшение условий труда сотрудников.232 В Грузии ОАО "ИНТЕР РАО ЕЭС" владеет 75% акций АО «Теласи». Компания с 2003 г. входит в состав Группы "ИНТЕР РАО ЕЭС". Она является одной из крупнейших сетевых компаний страны и обслуживает энергосети Тбилиси233 и его пригородов, реализуя порядка 80% потребляемой столичным регионом электроэнергии. АО "Теласи" обслуживает более 454 тыс. абонентов.234 Одним из последних выполненных проектов стало открытие после реконструкции в декабре 2009 г. подстанции высокого напряжения «Мтацминда». Работы по восстановлению объекта начались в 2008 г. в рамках программы технической реабилитации распределительной сети г. Тбилиси, реализуемой энергетической компанией.235 ОАО "ИНТЕР РАО ЕЭС" и АО "Теласи" подписали с Европейским банком реконструкции и развития мандатное соглашение о финансировании инвестиционных проектов по реабилитации сетей низкого напряжения. На эти цели ЕБРР планирует выделить долгосрочный кредит на сумму до 25 млн. евро. Реализация данных проектов позволит АО "Теласи" повысить надежность энергоснабжения потребителей, улучшить качество поставки электроэнергии конечным потребителям и функционирования грузинской энергосистемы в целом. "ИНТЕР РАО ЕЭС" занимает доминирующие позиции в СНГ в сфере экспорта-импорта электроэнергии. Одним из основных источников приобретения импортной электроэнергии на Южном Кавказе в 2009 г. явились энергосистема Грузии (17% от общего объема российского импорта электроэнергии). Порядка 5% было импортировано из Азербайджана.236 Экспорт элек121 троэнергии на Южный Кавказ был минимален: в Грузию 2% электроэнергии от общего объема российского экспорта, а в Азербайджан –0,2%.237 *** Таким образом, сфера энергетики является одной из важнейших в экономическом сотрудничестве России со странами Южного Кавказа. Несмотря на трудности политического порядка Россия постепенно, хотя, и достаточно медленно, укрепляет свои позиции в отраслях теплоэнергетического комплекса. Вместе с тем, транзитное положение региона и проблемы для транспортировки центральноазиатских и российских углеводородов при наличии значительных объемов азербайджанской нефти и газа и усилении давления на регион международных энергетических монополий превратили Южный Кавказ в арену ожесточенного соперничества. Но не следует забывать, что перспективы любых углеводородных проектов в регионе будут зависеть от множества факторов: транзитно-ценовых договоренностей между Азербайджаном и Турцией, заключения контрактов на поставки газа по Nabucco, урегулирования отношений между Турцией и Арменией, между Азербайджаном и Арменией, Россией и Турцией. Поэтому российским компаниям придется учитывать геополитические факторы при решении вопросов энергетического сотрудничества со странами региона. Сотрудничество в атомной энергетике имеет более стабильные договоренности. Это позволяет говорить о долгосрочных перспективах российскоармянского сотрудничества в этой сфере. В электроэнергетике также прослеживаются тенденции стабильного сотрудничества без увеличения его объемов. 208 “Откат” США и новая расстановка сил на Южном Кавказе. // http://www.wprr.ru/?p= 1662 209 “Откат” США и новая расстановка сил на Южном Кавказе. // http://www.wprr.ru/?p= 1662 210 С июня 2006 г. до мая 2010 г. по БТД было прокачано около 119 млн т нефти. 211 Мишин В. Отрезвление от успехов.// Нефть России. 2010. 5 мая; http://site.securities.com/doc.html?pc=RU&doc_id=262314821. Для проектного использования БТД на срок до 2066 г. необходимы 3,36 млрд т. 212 Там же 213 мощность перевалки - 15 млн т в год 214 Игра в покер по-каспийски. // Нефть России. 2010. 16 марта. 215 плановое завершение строительства 1319-километровой магистрали в 2011 г. 122 216 Мишин В. Отрезвление от успехов.// Нефть России. 2010. 5 мая; http://site.securities.com/doc.html?pc=RU&doc_id=262314821 217 http://www.regnum.ru/news/1321098.html#ixzz127vVtugm 218 "Газпром" хочет купить Баку-Тбилиси-Джейхан. // www.regnum.ru/news/fdоbroad/azeri/economy/ 1321944. html 219 Халилов А., Алиев Н. Вероятность покупки «Газпромом» активов ВР в Азербайджане велика. В Грузии уже начали бить тревогу// http://www.wprr.ru/?p= 1696 220 Игра в покер по-каспийски. // Нефть России. 2010. 16 марта. 221 Добыча, по разным оценкам, начнется в 2014-2016 гг., проектная мощность - 16-25 млрд м3 в год. 222 Бадалова А. Транскаспийский газопровод - устойчивое решение поставок туркменского газа в Европу: представитель Набукко. // http://ru.trend.az/capital/pengineering/1701855.html 223 Путин в Стамбуле обсудит сотрудничество с Турцией, Украиной, Казахстаном и Азербайджаном. // РИА Новости. 2010. 8 июня. 224 Гавшина О., Мазнева Е. "Премия за монополию". // Ведомости. 2010. N166. 6 сент. с.8 225 Рачко Э. Почему «Газпром» хочет потерять полмиллиарда долларов? Невыгодный договор между «Газпромом» и Азербайджаном подписан исключительно с целью подрыва ресурсной базы Nabucco. // http://www.wprr.ru/?p= 1708 226 http://www.economy.gov.ru/minec/activity/sections/foreigneconomicactivity/cooperatio n/economicsng/doc20100928_02 227 УкрИнформ. 2008. 23 окт. 228 Данные Российского торгпредства в Ереване. 229 Кредит в размере 35 млн долл. выдан Японским банком международного сотрудничества. 230 «ИНТЕР РАО ЕЭС» ввело в эксплуатацию подстанцию «Эчмиадзин» в Армении. // http://www.interrao.ru/_upload/editor_files/file0675.pdf 231 Суммарная установленная мощность гидроэлектростанций составляет 561 МВт. 232 Одобрена инвестиционная программа ЗАО «МЭК» на 2010-2016 годы. // http://www.interrao.ru/_upload/editor_files/file0641.pdf 233 http://www.interrao.ru/websites/96.php/popup/96/ 234 http://bizzone.info/energy/2010/1270686791.php 235 http://www.interrao.ru/_upload/editor_files/file0641.pdf 236 http://www.interrao.ru/company/activity/import/ 237 http://www.interrao.ru/company/activity/export/ 123 II.4. «Транзитные войны» и рубежи борьбы за энергоресурсы Большого Каспия (А. Магомедов, Р. Никеров) Эта глава раскрывает процесс вовлечения региональных интересов стран Кавказа в общий ход борьбы за каспийские энергоресурсы. Такое рассмотрение проблемы позволит не только приблизиться к лучшему пониманию подоплёки августовской войны 2008г., но и подойти к оценке КаспийскоЧерноморского ареала как значимой геополитической единицы. Нефте-и газопроводы, соединяющие Каспий с Чёрным и Средиземным морями, сделали каспийские углеводороды важной частью мирового энергетического рынка, а Черноморско-каспийского региона—заметными политическими игроками. В этом контексте ресурсный потенциал Каспия дополняется Черноморским энерго-транспортным продолжением в виде нефтепроводов, нефтеналивных портов и терминалов238. Мы полагаем, что вряд ли уместно противопоставлять Черноморский регион Каспийскому, исходя из возрастающей транзитной значимости отдельных черноморских стран, таких как Турция, Грузия, Болгария.239 Каспийский и Черноморский регионы объединены логикой и динамикой формирования нефте-и газопроводных коммуникаций и транспортных коридоров. Поэтому оба региона, как будет показано, разделяют все риски и весь драматизм современных кавказских событий. Нефтяные трассы Закавказья Одним из факторов, неожиданно оказавшихся в фокусе пятидневной югоосетинской войны августа 2008г., стал контроль за нефте-и газопроводами в Закавказье. Предметом особого интереса во время конфликта со стороны Грузии, Запада и международных информагентств была целостность нефтепровода Баку—Тбилиси—Джейхан (БТД). При этом, Грузия дважды заявляла, что нефтепровод повреждён. Россия дважды—молниеносно— опровергала эти заявления. Как справедливо отметил Игорь Томберг, «скорость реакции на события всех производящих топливо и транзитных государств заставляет говорить о серьёзном возрастании военного фактора в оценках перспектив не только отдельных проектов, но и целых регионов в мировой энергетической политике».240 Версия о нефтепроводной подоплёке войны в Южной Осетии прозвучала в первые же дни конфликта и стала важной темой информационного противоборства. Одним из самых запоминающихся сцен, которые показывали ведущие мировые телеканалы с места трагедии, были горящие вагоны с нефтью компании “Azpetrol”. Каспийский нефтяной бизнес сразу отреагировал на военные действия. После первых же залпов войны оператор нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан British Petroleum (ВР) объявила о приостановке транспортировки нефти по данному маршруту. Одновременно с этим была приостановлена прокачка нефти по менее мощному трубопроводу БакуСупса. Замерли нефтяные терминалы Поти, Батуми и Кулеви. Нефтепровод Баку—Тбилиси—Джейхан—трубопроводная система для транспортировки каспийской нефти к турецкому порту Джейхан на берегу Средиземного моря. Протяжённость нефтяного маршрута 1773 км. Трасса проходит по территории трёх стран—Азербайджана (449 км), Грузии (235 км), Турции (1059 км). В конце сентября 2002г. международный консорциум во главе с British Petroleum (BP) объявил о символическом начале работ по строительству новой нефтяной трассы. В феврале-марте 2003г. началась прокладка этого маршрута. Торжественное открытие нефтепровода состоялось 25 мая 2005г., первая прокачка нефти—в июле 2006г. Потенциал нового нефтепровода включает в себя транспортировку 50 млн. тонн нефти в год. В итоге он связал азербайджанские нефтяные месторождения Азери, Чираг и Гюнешли (АЧГ) с турецким нефтяным портом Джейхан на Средиземном море. Владельцем нефтепровода является международный консорциум ВВС Со, куда входят: British Petroleum (BP)—30,1%; Государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР)—25%; Unocal—8,9%; Statoil—8,7%; TPAO—6,5%; ENI—5%; Itochu—3,4%; ConocoPhilips—2,5%; Inpex—2,5%; Total—5%; Amerada Hess—2,4%. В ноябре 2002г. начались переговоры между государственной нефтяной компанией Азербайджана (ГНКАР) и казахстанской государственной компанией «Казмунайгаз» о подключении Казахстана к проекту БТД. В июне 2006г. президент Казахстана Нурсултан Назарбаев подписал договор о присоединении своей страны к проекту нефтепровода. Договор предусматривает организацию танкерной перевозки казахстанской нефти по Каспию из Актау в Баку для её транспортировки на внешние рынки по трубопроводу БТД. Нефтепровод Баку—Супса протяжённостью 830 км был построен в 1999г. для экспорта «ранней» каспийской нефти с азербайджанских месторождений Азери—Чираг—Гюнешли (АЧГ). Трубопровод выходит к грузинскому порту Супса, откуда нефть перевозится танкерами по Чёрному морю. Пропускная способность сооружения—до 600 тыс. т в месяц. Нефтепровод имел сугубо локальное значение в силу своей маломощности и вспомогатель125 ного значения. Поэтому его ввод в эксплуатацию не сопровождался громким международным резонансом, как это случилось с проектом БТД. Строительство нефтепровода Баку—Тбилиси—Джейхан, проложенного по закавказским предгорьям и сейсмоопасному анатолийскому плато, стало инженерным подвигом. Но в ещё большей степени это стало геополитическим триумфом коллективного Запада*. Поскольку Запад и Турция совместно с двумя бывшими советскими республиками—Азербайджаном и Грузией— построили трубопроводную систему в обход России. С геополитической точки зрения, основная цель строительства нефтепровода заключалась в создании независимого от России пути транспортировки нефти из Азербайджана (а в перспективе и из Казахстана) на мировые рынки. На символической закладке нефтепровода присутствовали президенты Азербайджана, Грузии и Турции, а также один из бывших министров энергетики США Спенсер Абрахам. По словам последнего, нефтепровод БТД служит «важной частью нефтяной стратегии Америки, разработанной под руководством вице-президента США Р. Чейни». Этот нефтепровод являлся стержнем американской политики на Каспии, начиная с 1994г. Значимость данного нефтепроводного маршрута для Запада заключается в том, что он задуман как часть транспортного коридора «Восток – Запад». По мнению бывшего советника президента США по вопросам энергоресурсов Каспия Стивена Манна, этот трубопровод должен был «изменить лицо Евразии». Реализация данного проекта ознаменовалась чувствительным ударом по российским позициям на Большом Каспии. Движение углеводородов в обход России создало угрозу резкого ослабления её связей с Южным Кавказом и Центральной Азией, что дало возможность говорить об «азиатизации НАТО».241 Можно определённо утверждать, что нефтепровод БТД это не просто техническое сооружение по перевалке углеводородов. Это геополитический плацдарм, который Западу удалось вырвать у России в годы правления «раннего» Путина. Насколько чувствительным оказались нефтяные трассы Закавказья к внешнему воздействию, показали события войны 2008 г. в Южной Осетии. Информационные и экономические аспекты августовской войны в контексте трубопроводной политики В ночь с 5 на 6 августа 2008 г. была остановлена прокачка нефти по трубопроводу БТД. Причиной чего стал крупный пожар в районе компрессорной станции в посёлке Рэфахйя в провинции Эрзинджан в восточной Турции. По свежим следам событий появились две версии произошедшего: техниче126 ские неполадки и террористический акт (курдские сепаратисты). 9 августа появилась информация, что взяла на себя ответственность за взрыв на трубопроводе БТД «Рабочая партия Курдистана». Сообщалось, что она пригрозила новыми акциями против «турецких нефтяных объектов» под предлогом того, что подрыв экономических ресурсов Турции сдерживает «войны по уничтожению курдского народа».242 По ходу конфликта и позже появились многочисленные трактовки того, что в эти дни происходило вокруг нефтепровода. Весьма спорное объяснение данных взрывов дал Андрей Илларионов в докладе, посвящённым событиям августовской войны 2008г, связав пожар на трубопроводе 6 августа с «абхазской» диверсией.243 Оставляя открытым вопрос о происхождении пожара на нефтепроводе, определённо можно утверждать лишь о том, что описываемые события есть элементы информационной войны. Об этом свидетельствует дальнейшее развёртывание информационной кампании в процессе военных действий. Западные СМИ обвинили в перебоях и остановке работы БТД Россию. Одни обвинения касались того, что Москва планирует взять нефтепровод под свой контроль. В других обвинениях Россия преподносилась как страна, развязавшая грузино-осетинский конфликт и уже самим этим фактом несущая за него ответственность. 12 августа зам. начальника Генштаба РФ Анатолий Ноговицын опроверг сообщения секретаря СНБ Грузии Александра Ломая и министра реинтеграции Темури Якобашвили о трёх взрывах на БТД в результате атаки российских военных самолётов.244 О том, что нефте-и газопровод, идущие через Грузию, не пострадали в ходе боевых действий в Южной Осетии, заявил представитель ВР 12 августа 2008г. в Лондоне.245 Тем не менее ВР всё же приостановила не только экспорт нефти по БТД, но и экспорт газа по Южнокавказскому газопроводу БТЭ (Баку—Тбилиси—Эрзурум). В появившихся затем многочисленных обзорах и аналитических материалах стали преобладать экономические оценки - подсчёты убытков Азербайджана, Казахстана и западных нефтяных компаний. Вопросы о том, сколько стоила Азербайджану или British Petroleum вынужденная остановка нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), сколько миллионов тонн нефти недосчитался рынок и потребители и т.п., рассматривались чаще остальных. Дать точную оценку финансово-экономических последствий взрыва на БТД и событий в Грузии и Азербайджане было трудно даже специалистам. Приблизительная арифметика убытков прикаспийских нефтяных и транзитных государств и потерь нефтяного рынка выглядит следующим образом. Что 127 касается влияния на мировой нефтяной рынок, то технический оператор турецкого отрезка БТД компания BOTAS International Ltd для восстановления взорванного турецкого участка отвёл 15 дней. Однако БТД не работал 20 дней.246 Учитывая тот факт, что средняя программа отгрузок из Джейхана составляет 3,5—4 млн т нефти в месяц247, можно сделать вывод, что за полмесяца простоя рынок недосчитался от БТД более 2 млн т нефти. Что касается Азербайджана, то согласно сообщению бакинского агентства APA вынужденная приостановка работы БТД стоила стране $50-70 млн в сутки (с учётом налогов и дополнительных платежей). В свою очередь, это повлияло на нефтедобычу, которая снизилась на 80%. Ущерб Азербайджана состоял не только в форме сокращения объёма экспорта нефти на мировой рынок и, как результат, сокращения нефтяных доходов. Он состоял и в виде подорожания потребительского рынка в связи с ограничением импорта товаров через территорию Грузии. В целом реальная и упущенная выгода азербайджанской стороны была оценена в Баку в размере 1 млрд. долларов. Реальные же финансово-нефтяные потери, которые принёс Азербайджану и Грузии август 2008г., состояли из следующих частей: Во-первых, это 20 тыс. т нефти с месторождений Азери-Чираг-Гюнешли (АЧГ), которые сгорели в Турции после взрыва и пожара на БТД. Их стоимость, если считать по среднемировым ценам первой декады августа, составила около 13 млн. долл. Во-вторых, это около 3 млн. долларов, которые вынужден был заплатить Азербайджан за августовскую прокачку нефти по нефтепроводу Баку— Новороссийск. В-третьих, Грузия не получила в августе 2008г. минимум 1,7 млн. долларов за транзит нефти с месторождений Азери-Чираг-Гюнешли (АЧГ) по грузинскому участку БТД. В июле по БТД было прокачано 26,6 млн. баррелей нефти АЧГ, за что Грузия, если считать по 0,12 транзитных доллара за баррель, получила 3,2 млн. долларов. В августе же по БТД было транспортировано лишь 12,4 млн. баррелей нефти с месторождения АЧГ, которые дали Грузии доход лишь в 1,5 млн. долларов.248 Итогами августовской войны были обеспокоены и в Казахстане, который, по сообщениям Департамента информационной политики ведущей национальной компании «КазМунайГаз», понес значительные экономические потери. Правительство Казахстана даже рассматривало возможность переориентации на внутренний рынок той части своей нефти, которая шла на экспорт через грузинский порт Батуми. В частности, планировалось направить 1 млн. тонн нефти на другие экспортные направления. Например, в Китай—по по128 строенному в 2006г. нефтепроводу Атасу (Казахстан)—Алашанькоу (Западный Китай). Опасения Астаны объяснялись ещё и тем, что стопроцентным владельцем батумского нефтяного терминала является казахстанская компания по транспортировке нефти «КазТрансОйл». И хотя в отношении батумского порта и нефтеналивного терминала никаких военных действий со стороны России предпринято не было, тем не менее, грузинская военная администрация настояла на том, чтобы представители казахстанской стороны вывели из акватории порта все сухогрузы и танкеры.249 Таким образом, в результате августовской войны 2008 г. и связанных с ней событий была поставлена под угрозу сложившаяся система каспийских транспортных маршрутов. Это затронуло интересы Казахстана, который танкерами перевозит часть своей нефти в Азербайджан для загрузки в БТД. Заговорили об альтернативных БТД нефтепроводных маршрутах по российской территории. В частности, о расширении Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), несущего нефть с казахстанского Тенгиза к нефтяным терминалам Новороссийска по территории России, а также о возможности увеличения мощностей другого нефтепровода, проходящего через Россию: Атырау—Самара. В не меньшей степени возможное изменение конфигурации каспийских энергетических маршрутов затронуло Азербайджан. В августе 2009г. государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР) нашла ещё одну альтернативу БТД, помимо российского маршрута Баку--Новороссийск. Это танкерные перевозки нефти из Баку на север Ирана (порт Нека) с последующим замещением эквивалентного количества нефти в Джаске—южном порту Исламской Республики. Этим маршрутом Государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР) экспортировала в августе 2008 г. около 0,1 млн. т своей долевой нефти АЧГ. Однако экономические аспекты событий, выраженные в подсчётах потерь и убытков, оставляли в стороне геополитический эффект происходящих событий. Мало кто из аналитиков пытался ответить на вопрос о том, просматриваются ли через цифры экономических потерь участников каспийского нефтяного бизнеса геополитические интересы сторон. И если да, то в чём они заключаются? Вопрос действительно весьма важный, поскольку геополитический аспект войны обозначился не менее угрожающе и заявил о себе в виде декларации полномочного представителя Южной Осетии в Москве Дмитрия Медоева. Суть заявления, которую изложила на своих страницах «Коммерсантъ Власть» 11 августа 2008г., заключается в том, что жители Южной Осетии поднимутся на борьбу с врагом и объединятся в партизанские отряды, 129 одним из направлений деятельности которых будет рельсовая война. «И мы тогда посмотрим, как Грузия будет отвечать, например, за свои обязательства по транзиту нефти по своей территории»,--закончил полномочный представитель в своей декларации. Данное заявление прозвучало не только как геополитическая угроза. Оно сразу напомнило горящие цистерны компании “Azpetrol” на путях к черноморским терминалам Грузии и дополнялось упомянутыми выше сообщениями грузинского МИД 9 августа о бомбардировке нефтепровода БТД российской авиацией. Любопытно, но точно такая же лексика, какую использовал полномочный представитель Южной Осетии Дмитрий Медоев, преобладала и на более ранней стадии грузино-абхазских взаимоотношений. Мало кто об этом знает, но в событиях, связанных с последствиями грузино-абхазской войны 19921994 гг., также отчётливо присутствовал военно-транзитный и углеводородный аспект. Абхазский и чеченский энергетические казусы сепаратизма 1990-х гг. В середине 1990-х гг. грузинская государственность оказалась в тяжелейшем кризисе после военного поражения в Абхазии. В качестве орудия пост-конфликтного давления абхазские политики использовали энергокоммуникационный фактор для закрепления своих позиций в регионе. Средством такой дипломатии в руках абхазской политической элиты стало обращение к ведущим мировым нефтяным компаниям, вовлечённым в проекты строительства нефтепровода Баку–Супса, с рекомендацией не вкладывать инвестиции в грузинские трубопроводные проекты. Письма были адресованы, в частности, председателю Совета директоров корпорации «Шеврон» Кеннету Дерру, Президенту этой компании Ричарду Мацке, руководителям концернов «МcConnell Dowell Constructors”, “Marubeni”, “Deutsche Morgan Grenfell/C.J.” и др. Аргументы абхазской стороны, изложенные полномочным представителем этой республики в США Иналом Казаном—высокие политические риски в регионе, где угроза новой войны между Абхазией и Грузией может обернуться очередной военной катастрофой для последней. В обращениях предупреждалось, что в условиях тлеющего конфликта с Грузией, Абхазия оставляет за собой право «на полное разрушение нефтепроводной инфраструктуры в Грузии». В частности, в письме на имя Тревора Моргана, исполнительного директора строительной компании «МcConnell Dowell Constructors» от 20 февраля 1998г. говорится: В настоящее время Абхазия «имеет силы, готовые осуществить планы по полному разрушению любых усилий по строительству нефтепровода через грузинскую территорию», по130 скольку доходы от транзита нефти могут быть использованы противной стороной в будущих войнах с Абхазией. В свою очередь, в качестве более безопасной альтернативы грузинскому проекту, представители Абхазии в 1998г. предлагали собственный вариант строительства нефтепровода через свою территорию—вдоль черноморского побережья (рис. 1). Приведённые послания, написанные в самый разгар нефтепроводной интриги в Каспийско-Черноморском пространстве (январь 1996—апрель 1998гг.), можно рассматривать как часть абхазской дипломатии по оказанию давления в обоих направлениях — на Грузию и западных инвесторов.250 Абхазия не осуществила свои угрозы, хотя практическая возможность для этого существовала. Грузинские порты Поти, Кулеви и Супса с их нефтяными терминалами находятся на расстоянии артиллерийского выстрела с территории Абхазии. Их уязвимость дополнительно возрастает от того, что они плотно 131 расположены на отрезке примерно в 25 километров—хорошая мишень в случае войны. Ещё одна уместная аналогия, но уже из российской практики 1990-х гг. Как и в независимой Грузии, схожая ситуация сложилась в России 1990-х годов в результате первой войны в Чечне. Дальнейшее ослабление российского влияния на Кавказе после подписания хасавюртовских соглашений привели к рождению такого экстравагантного проекта, как идея «Кавказского общего рынка», предложенная Х.-А. Нухаевым. На словах этот проект рассматривался в качестве «механизма региональной интеграции, который способен принести мир и стабильность на Кавказ». Несущей конструкцией проекта был объявлен транспортный коридор «Север – Юг», который связывал бы Россию, Кавказ и Иран и выступал в качестве дополнения популярного в своё время проекта «Запад – Восток» (ТРАСЕКА). По сути же дела России как проигравшей стороне в первой чеченской войне предлагалось создать Северокавказскую свободную экономическую зону вокруг Чечни с привязкой к ней всех энергетических и транспортных проектов. Как и в ситуации с Абхазией, в случае непринятия чеченского ультиматума авторы этой идеи выдвигали угрозы в адрес «северного» маршрута движения каспийской нефти по нефтепроводу Баку – Новороссийск.251 В целом тональность продвижения обоих проектов—абхазского и ичкерийского—была исполненная в стиле военно-дипломатического шантажа. Однако, несмотря на очевидные аналогии, различен контекст описываемых событий: раннеабхазского и позднеичкерийского, с одной стороны, и юго-осетинкого, с другой. Если истоки раннеабхазского и позднеичкерийского казусов были связаны со слабостью России и Грузии в 1990-е гг., то нынешний югоосетинский казус, напротив, связан с национальным ростом и подъёмом России и Грузии. К тому же, в отличие от южноосетинского казуса образца 2008г., абхазский и чеченский казусы 1990-х гг. стали элементом не военной фазы конфликта, а частью пост-конфликтного ультиматума победивших провинций в адрес центральных правительств и западных нефтяных компаний. И в России, и в Грузии они возникли в результате ослабления центральной власти и кризиса национальной государственности. А возглавившие этот процесс региональные лидеры стали в тот период мыслить и говорить в политических и геополитических терминах. Борьба за контроль над различными участками транзитных магистралей была напрямую связана со стремлением его локальных участников повысить свой статус в перестраивании Каспийско-Черноморского региона. 132 Израильский фактор августовской войны и интернационализация конфликта Существует ещё один региональный аспект, связанный с «пятидневной войной» - это израильский фактор, который весьма неожиданно обнаружился в закавказских делах. Выяснилось, что Израиль сыграл намного более важную роль в этой войне, чем США. Данному факту был посвящен доклад шведского государственного Института оборонных исследований (FOI) «Кавказская лакмусовая бумага». Развернувшаяся в российских СМИ антиимериканская и антигрузинская риторика в августе-сентябре 2008г. заслонила этот факт от общественности, только 23 сентября 2008г. «Новые известия» рассказали о докладе шведских военных специалистов в статье «Израильский след». Шведские специалистыутверждают, что США не поддерживали операцию Грузии в Южной Осетии, это при том, что в Грузии работало около 130 американских военных советников, а накануне грузинского вторжения прошли совместные маневры «Немедленный ответ-2008». Гораздо большую роль в войне играли израильские военные специалисты, которых насчитывалось около тысячи человек. Авторы доклада предположили даже, что некоторые израильские инструкторы принимали прямое участие в боевых действиях. По сведениям только открытых источников Тель-Авив поставил Грузии: беспилотные летательные аппараты (БПЛА) типа «Гермес 450», подвижные ракетные комплексы типа «Линкс», модернизированные самолеты Су-25 «Скорпион», винтовки «Тибур», средства связи. Оружие приобреталось на американские деньги. Помощь была тщательно закамуфлирована. Израильские военные специалисты действовали под прикрытием частных фирм. При этом, как уверяет шведское издание «Свенска Дагбладет», главным координатором такого сотрудничества выступало минобороны Израиля, и за этим стоит, помимо всего прочего, сильная энергетическая мотивация. В материале, опубликованном 25 октября 2008г. под показательным заголовком «Израиль поддерживает Грузию в битве за нефтяной транспорт с Россией» подчеркивалось, что «Тель-Авив проявляет большой интерес к проблеме транспортировки углеводородов через территорию Грузии и Турции». В сообщении также говорилось об оживлённых переговорах на эту тему, ведущихся между Грузией, Турцией, Израилем, Азербайджаном и Туркменией. Предложенный проект предусматривал поставку каспийских энергоресурсов через территорию Турции на базовый склад в израильском Ашкелоне и далее в порты на Красном море. Оттуда танкерами нефть может поставляться в страны 133 Юго-Восточной Азии и Китай. Был разработан также проект подводного трубопровода между Турцией и Израилем, который должен связать Джейхан с портом Ашкелон в Израиле и далее, через главную систему трубопроводов Израиля, с Красным морем. Через нее же часть нефти, добытой со дна Каспия, должна поступать непосредственно в Израиль. Таким образом, Израиль не просто стремится получать каспийскую нефть для своих нужд, но и играть определённую роль в реэкспорте каспийской нефти на азиатские рынки через Эйлат, порт на Красном море. Очевидно, что подобное перераспределение потоков каспийской нефти имело бы далеко идущие стратегические перспективы. В апреле 2006г. Израиль и Турция обнародовали свои планы создания четырёх подводных трубопроводов, которые будут проходить через территории Сирии и Ливана. По мнению многих экспертов, во многом данная мотивация лежит в основе поддержки Грузии Израилем поставками военной техники и инструкторов.252 Дополнительным аргументом в пользу израильской энергетической активности в регионе являются и другие значимые события. Канадский исследователь Мишель Чоссудовски доказал, что существует прямая связь между войной в Ливане летом 2006г. и введением в строй нефтепровода БТД. За день до первого воздушного удара Израиля по Ливану, в порту Джейхан состоялась встреча главных партнёров и акционеров этого проекта, среди которых был ряд высокопоставленных государственных чиновников и представителей нефтяного бизнеса. На встрече присутствовал также министр энергетики и инфраструктуры Израиля Биньямин Бен-Элиэзер вместе с делегацией наиболее крупных нефтепромышленников. Из сказанного очевидно, что Израиль стремится занять позицию одного из «контролёров» ВосточноСредиземноморских транспортных коридоров, а в системе этих коридоров Джейхан является важной отправной точкой.253 Надёжным поставщиком энергоресурсов стал для Израиля Азербайджан. По сообщению «Русской службы ВВС», Израиль ежегодно приобретает азербайджанскую нефть на 4 млрд. долларов,254 ему же принадлежит доля в нефтяных месторождениях Азербайджана, откуда он осуществляет импорт примерно 20% всей добываемой нефти. Этим объясняется его интерес к Азербайджану и всё возрастающие объёмы военного сотрудничества между двумя странами. Сюда же относится подписание Азербайджаном и Израилем оборонных контрактов на сотни миллионов долларов. Мир большой нефти денег предполагает, таким образом, самые неожиданные союзы и коалиции. 134 *** Проведённый анализ разворачивавшихся на протяжении двух десятилетий «Транзитных войн» позволяет сделать следующие выводы. Рассмотрение природы политического соперничества за ресурсы, включающего региональный и локальный уровни геополитических интересов, дало нам больше, чем банальная констатация того, что за спиной воюющих сторон стояли интересы США и России. В связи с этим необходимо важное методологическое допущение. Большинство международных дискуссий о нефтяной и транзитной политике в Каспийском регионе сфокусированы на макро-уровне процесса: моделях международных отношений и альянсов, которые формируются правительствами как часть своих каспийских стратегий. Подобные подходы, конечно, важны, но они ведут к преувеличению роли национальных государств, преследующих очевидные и прямые цели, такие как защита национальной безопасности или поддержка государственного ресурсного потенциала. В то же время, любая энергетическая или транзитная политика так или иначе оказывается локальной. Особенно та, что связана с нефтепроводами, которые строятся и эксплуатируются по географически специфическим территориям. В этом отношении энергетические корпорации, где бы они ни располагались—от Эквадора до Сахалина, от Судана до Курдистана, и от Нигерии до Каспия—находятся в сложных взаимоотношениях с отдалёнными и непонятными локальными образованиями. Такая постановка проблемы делает возможным рассматривать энергетическую политику через региональную призму, и наоборот. Исследование событий августа 2008 г. позволило выявить причины стремительной интернационализации юго-осетинского конфликта и их место в сфере геополитического противоборства, которое развернулось после 11 сентября 2001г. Именно поэтому, в отличие от Абхазии и Чечни 1990-х годов, локальный югоосетинский конфликт 2008г. с первых своих минут приобрёл глобальное значение. Как замечал итальянский обозреватель Лучио Карраччиоло, «грузинская война имеет не только колоссальный региональный эффект, но и помогает переписать глобальное равновесие, которое, как казалось, закрепилось в конце прошлого века».255 После 11 сентября 2001г. мир стал свидетелем нового явления— энергетических войн и борьбы за природные ресурсы. В международных отношениях началась полоса «ресурсного накопления» и «ресурсного национализма»,--когда приобретение углеводородного месторождения или маршрута стало напрямую переводиться в геополитический рост государства. 135 Все поняли: национальные интересы и эгоизмы, силовой фактор и прагматизм будут превалировать над надеждами и иллюзиями «демократического транзита». На эти годы приходится наиболее острая фаза информационной войны между Россией и Западом, достигшая своего пика в дни августовской войны 2008г. в Грузии. Югоосетинский конфликт был вписан в макро-политический контекст противоборства за каспийские энергетические и транзитные активы. Энерго-транспортная гонка в зоне Большого Каспия проходила в рамках новообретённой конфронтации между Россией и Западом. Эта гонка развивалась в атмосфере стремительного ускорения темпов российскоамериканского соперничества в каспийском бассейне. Транспортные проекты связаны с мощными геополитическими манифестациями и целеполаганием.256 С этой точки зрения урок БТД весьма показателен. Введение в эксплуатацию этой нефтяной трассы коренным образом изменило геополитическую обстановку в ареале Большого Каспия. Она связала Восточное Средиземноморье с бассейном Каспийского моря посредством энергетического коридора. Трубопровод БТД существенно изменил статус государств региона и создал возможности для формирования прозападного альянса. Имея нефтепровод с выходом к Средиземноморью, Вашингтон фактически создал новый блок, в составе которого оказались Азербайджан, Грузия, Турция и Израиль. Поэтому Каспий – Черноморье, как было показано, разделяют все риски и весь драматизм современных кавказских событий. 238 Об этом более подробно см.: А. Магомедов, Р. Никеров. Большой Каспий. Энергетическая геополитика и транзитные войны на этапах посткоммунизма. Ульяновск: УлГУ, 2010. 239 Подобная точка зрения представлена в работе С. Жильцова. (С. Жильцов. Каспийско-черноморская рулетка // НГ-Энергия. 2007. 11 сентября. №201 (4155). 240 И. Томберг. Война и трубы: итоги «пятидневной войны» в энергетике // http://analyticsmz.ru * Под термином «коллективный Запад» имеется в виду США, Евросоюз и Израиль. 241 А. Даалдер, Дж. Голдгайдер. Глобальный альянс. НАТО предстоит отказаться от регионального статуса // КоммерсантЪ-Мнения. 2006. № 161. 31 августа. С.9; А. Д. Богатуров. Синдром косы и камня // НГ-Дипкурьер. 2007. 10 декабря. 242 Т. Атаев. Грузино-осетинский конфликт на фоне битвы гигантов за трубопроводы (http://www.islam.ru/pressclub/analitika/isunerus/). Далее мы покажем, насколько схожая мотивация была использована абхазскими политиками в переговорах с 136 ведущими мировыми энергетическими компаниями по поводу перспектив строительства трубопроводов по территории побеждённой ими Грузии в 1990-е годы. 243 Как готовилась война. Исследование Андрея Илларионова о том, что предшествовало августовским событиям 2008 года. // Новая газета. 2009. №69 (1483). 1 июля. С. 10-11. 244 Андрей Илларионов в своём докладе также утверждал, что Россия запустила ракеты по нефтепроводу БТД. (см.: Исследование Андрея Илларионова о том, что предшествовало августовским событиям 2008 года. Послесловие // Новая газета. 2009. №88. 14 августа. С.4). 245 http:www.regnum.ru/news/1040421/html 246 В. Мишин. Плата за форс-мажор // НГ-Энергия. 2008. 14 октября. 247 А. Кузьмин. Запад возложил вину за остановку нефтепровода на Москву // Утро. Ру 2008. 26 августа; РБК—Российское информационное агентство. 248 В. Мишин. Плата за форс-мажор // НГ-Энергия. 2008. 14 октября. 249 Ж. Ержанова. Астана отзывает свою нефть из Батуми // Независимая газета. 2008. 12 августа. 250 Данные письма были любезно предоставлены авторам данной работы влиятельным представителем абхазской диаспоры в США Яхья Казаном. См. также: Mission of Abkhazia http://www.abkhazia.com 251 «Российские вести». 1998. 20 февраля; Мяло К.Г. Россия и последние войны 20 века. М.: Вече, 2002. С. 364, 374. 252 О. Никифоров. Каспийский «ключ» // НГ-Энергия. 2008. 9 декабря; М. Chossudovsky. The War on Lebanon and the Battle for Oil // Global Research. 2006. July 26. http://globalresearch.ca/index.php?context=viewArticle&code 253 М. Chossudovsky. The War on Lebanon and the Battle for Oil // Global Research. 2006. July 26. http://globalresearch.ca/index.php?context=viewArticle&code 254 ”BBC Russian.com”. UK. 2010. 16 February. 255 L. Caracciolo. La Lezione di Putin alla Casa Bianca // La Repubblica. 2008. 18.08. 256 Подтверждением этой мысли стала, в частности, знаменитая трансафриканская железная дорога Каир—Капштадт, построенная в 1898г. и проходящая через весь африканский континент с севера на юг. Помимо транспортного назначения она имела более важную политическую цель - усилить контроль над захваченными землями, оформив их как подконтрольную закрытую сферу. Аналогичным образом важнейшим элементом окончательного закрепления растущей российской империи в Центральной Азии в XIX веке стала Закаспийская железная дорога, строительство которой было закончено в 1888г. 137 II.5. Региональное сотрудничество причерноморских стран: согласованные решения (С.Гончаренко) В 1992 году в результате договоренности глав государств и правительств 11 стран Черноморского и близлежащих регионов сформировалась новая региональная инициатива – Черноморское экономическое сотрудничество (ЧЭС), в 1999 году эта региональная инициатива стала полноформатной международной организацией. Сегодня в ее рамках развивается сотрудничество парламентариев, представителей деловых и научных кругов, функционирует банк развития, финансирующий региональные проекты. За годы существования ЧЭС достигнуты многосторонние межгосударственные договоренности, регулирующие различные аспекты сотрудничества, и выработаны соответствующие документы. в их числе и документы, одобренные всеми странами-участниками Организации ЧЭС. Но сначала о самой Организации. ЧЭС: участники, наблюдатели и партнеры. Основные параметры сотрудничества ЧЭС является многосторонней международной региональной организацией, цель которой – развитие экономического сотрудничества в Черноморском регионе. Сегодня ЧЭС насчитывает 12 государств – участников - 11 стран основателей: Албания, Азербайджан, Армения, Болгария, Греция, Грузия, Молдова, Румыния, Россия, Турция, Украина, а также Сербия (с 2004 г.). Эти 12 стран сейчас являются основой организации. ЧЭС – организация межгосударственная. Поэтому представители министерств и ведомств и других государственных организаций этих стран занимаются выработкой предложений по развитию сотрудничества. Их реализацией, в свою очередь, занимаются предприятия и организации всех форм собственности, заинтересованные в таком сотрудничестве. 13 стран имеют статус наблюдателя при ЧЭС (Австрия, Белоруссия, Германия, Египет, Израиль, Италия, Польша, Словакия, США, Тунис, Франция, Хорватия и Чехия), что позволяет им участвовать практически во всех мероприятиях Организации, вносить предложения, инициативы и даже предлагать к рассмотрению проекты многосторонних документов. Такое участие поощряется и приветствуется. 138 Наблюдателями при ЧЭС являются и несколько международных организаций: Конференция по Европейской энергетической Хартии, Международный Черноморский клуб, Союз объединений автотранспортных перевозчиков в регионе ЧЭС, Комиссия Европейских Сообществ (Еврокомиссия). 8 стран являются партнерами ЧЭС по диалогу: Великобритания, Венгрия, Иордания, Иран, Словения, Черногория, Южная Корея и Япония. Такой статус дает им возможность сотрудничать в тех областях, которые представляют для них особый интерес. Словения, например, заявила о намерении сотрудничать с ЧЭС в вопросах содействия охране окружающей среды, энергетики, образования, туризма, здравоохранения и фармацевтики, преодоления чрезвычайных ситуаций. Основные параметры сотрудничества определены в Уставе ЧЭС, подписанном и ратифицированном всеми странами-участницами, что позволяет странам действовать согласованно при обсуждении и определении того, что и как следует делать. Устав ЧЭС устанавливает принципы, цели и области сотрудничества. Согласно Уставу (ст. 3), мероприятия в рамках ЧЭС на различных уровнях способствует осуществлению следующих принципов и целей: а) действовать в духе дружбы и добрососедства и укреплять взаимное уважение и доверие, диалог и сотрудничество между государствами-членами; б) развивать и диверсифицировать двустороннее и многостороннее сотрудничество на основе принципов и норм международного права; в) действовать в целях улучшения условий предпринимательской деятельности и поощрения индивидуальных и коллективных инициатив предприятий и компаний, непосредственно участвующих в процессе экономического сотрудничества; г) развивать экономическое сотрудничество таким образом, чтобы это не противоречило международным обязательствам государств-членов, в том числе обязательствам, вытекающим из их членства в международных организациях или учреждениях интеграционного или иного характера и не препятствующим развитию их отношений с третьими сторонами; д) учитывать конкретные экономические условия и интересы участвующих государств-членов; е) поощрять участие в процессе экономического сотрудничества в рамках ЧЭС других заинтересованных государств, международных экономических и финансовых учреждений, а также предприятий и компаний. Устав (ст. 4) определяет ряд областей сотрудничества в рамках ЧЭС – как подчеркивается, в целях более эффективного использования странами139 участницами своих людских, природных и других ресурсов для обеспечения устойчивого роста национальной экономики и социального благосостояния своих народов. К этим областям отнесены: торговля и экономическое развитие; банковское дело и финансы; связь; энергетика; транспорт; сельское хозяйство и агропромышленность; здравоохранение и фармацевтика; охрана окружающей среды; туризм; наука и техника; обмен статистическими данными и экономической информацией; сотрудничество между таможенными и другими пограничными органами; контакты между людьми; борьба с организованной преступностью, незаконным оборотом наркотиков, оружия и радиоактивных материалов, всеми актами терроризма и незаконной миграцией. Возможно и сотрудничество в других смежных областях на основании решений Совета министров иностранных дел стран ЧЭС. Документы, которые соединяют: межгосударственные договоренности По данным Секретариата ЧЭС, странами-участницами Организации выработаны 17 документов, 14 из которых действуют. 9 из этих 14 действующих документов подписаны всеми странами ЧЭС, три из девяти ратифицированы всеми этими странами. Шесть документов ратифицированы только некоторыми из стран ЧЭС (но количество таких стран позволяет считать, что документ вступил в силу). Три действующих документа, подписанных и ратифицированных (одобренных) всеми государствами, - Устав ЧЭС, Меморандум о транспортировке грузов и Меморандум о скоординированном развитии кольцевой Черноморской автомагистрали. Устав ЧЭС. Подписан всеми странами ЧЭС в июне 1998 года, вступил в силу 1 мая 1999 года. Ратифицирован всеми странами ЧЭС. Это базовый документ организации, определяющий, помимо перечисленных выше принципов, целей и областей сотрудничества, формат участия в ЧЭС, процедурные вопросы (вступление и выход из организации), порядок предоставления статуса наблюдателя при ЧЭС и регулирование отношений ЧЭС с третьими сторонами. Кроме того, устав ЧЭС регулирует вопросы функционирования органов, связанных с ЧЭС, основных и вспомогательных органов ЧЭС, определяет порядок принятия решений организации, в том числе по финансовым и правовым вопросам, и др. Основным действующим на регулярной основе органом, принимающим решения ЧЭС, является Совет министров иностранных дел стран ЧЭС (СМИД ЧЭС). Согласно Уставу ЧЭС (ст. 11), Совет в рамках целей ЧЭС: 140 - принимает решения по всем вопросам, касающимся функционирования ЧЭС; - рассматривает все вопросы, представленные ему вспомогательными органами, и принимает по ним соответствующие решения; - принимает решения по вопросам членства и предоставления статуса наблюдателя; - принимает Правила процедуры и вносит в них изменения; - создает вспомогательные органы в рамках ЧЭС, формулирует их задачи, определяет, изменяет или прекращает действие их мандатов («вспомогательные органы» в ЧЭС – это любая рабочая группа, группа экспертов, целевая группа, комитет или служба, учреждаемые Советом министров иностранных дел стран ЧЭС или по его поручению); - рассматривает любые другие соответствующие вопросы, которые он считает заслуживающими внимания. Неотъемлемая составляющая Устава – документ Правила процедуры ЧЭС, устанавливающий порядок работы Организации (проведение заседаний СМИД и подготовка документов, порядок и правила голосования, подключение к ЧЭС других стран и организаций и др.). Меморандум о транспортировке грузов. Подписан странами ЧЭС (кроме России) в марте 2002 года; Россией - в июне 2007 года. Ратифицирован (или одобрен) всеми странами ЧЭС. Цель Меморандума – гармонизация международных автомобильных грузовых перевозок в Черноморском регионе путем упрощения и гармонизации процедур, формальностей и оформления документации. В Меморандуме устанавливается, что данное сотрудничество будет главным образом сфокусировано на разработке политических стратегий, включающих общие принципы и действия организационного, законодательного и экономического характера. Страны ЧЭС взяли обязательство постепенно устранять административные, технические, законодательные и другие ограничения с тем, чтобы содействовать развитию международных автомобильных грузовых перевозок, обеспечивать эффективные двусторонние и транзитные перевозки в регионе, выполняемые в соответствии с международными стандартами. Важный элемент Меморандума – обязательство сторон принимать меры для постепенной либерализации международных автомобильных грузовых перевозок путем устранения барьеров, препятствующих взаимовыгодному участию автомобильных перевозчиков в двустороннем и транзитном сообщении. Страны ЧЭС также договорились содействовать развитию эффективных и адекватных интермодальных транспортных услуг для обеспечения дополни141 тельных объемов международных грузовых автомобильных перевозок по некоторым участкам главных международных транспортных коридоров в регионе ЧЭС. Страны-участницы Меморандума заявили и о намерении согласовать собственные национальные законодательства в соответствии с определенными аспектами законодательной структуры Евросоюза. Имеется в виду, главным образом, согласование вопросов, относящихся к регулированию максимально разрешенных весовых и габаритных параметров автотранспортных средств при международных перевозках, перевозках опасных грузов, вопросы работы и отдыха водителей и др. Подписывая Меморандум, Россия сделала заявление, сообщив, что на нее не распространяется положение ст.4 Меморандума о необходимости привести национальное законодательство в соответствие с определенными аспектами законодательной структуры Евросоюза. В текст Меморандума также включены обязательства сторон уделять особое внимание рационализации и постепенной гармонизации налоговой стратегии в области международных автомобильных грузовых перевозок и содействовать в изучении возможностей облегчения выдачи виз профессиональным водителям, задействованным в этих перевозках, и др. Азербайджан, Румыния и Турция сделали оговорки к тексту документа, Армения высказала особое мнение, а Россия – заявление по содержанию ст.4 (см. выше). Меморандум о скоординированном развитии кольцевой Черноморской автомагистрали. Подписан в апреле 2007 года, вступил в силу в ноябре 2008 года. Имеется особое мнение Азербайджана. Целями данного Меморандума являются укрепление сотрудничества стран ЧЭС в области развития кольцевой автомагистрали, развитие кольцевой автомагистрали как важный шаг к созданию черноморского кольцевого коридора, оказание взаимной помощи в проектировании, строительстве, техническом обслуживании и эксплуатации кольцевой автомагистрали. Как особо отмечается в преамбуле, Меморандум заключается, в том числе, и с тем, чтобы обеспечить сообщение Черноморского региона с трансъевропейской, панъевропейской и евро-азиатской транспортными сетями. Одной из основных (и, подчеркнем, важнейших) характеристик кольцевой автомагистрали является ее высокая пропускная способность. Кроме того, ключевыми элементами договоренности о создании кольцевой автомагистрали являются: 142 1)разработка подробного маршрута автомагистрали и ее соединений, а также технических стандартов, основываясь на рекомендациях и нормах, утвержденных международными организациями и Европейским союзом, включая рекомендации и нормы, закрепленные в Европейском соглашении о международных автомагистралях; 2)обеспечение условий для движения транспортных средств по автомагистрали с гарантией безопасности, скорости и удобства, - с тем, чтобы таким образом способствовать экономическому и социальному развитию всего Европейского континента. Протяженность автомагистрали составляет около 7000 км, что позволяет рассматривать ее как одну из крупнейших международных автомагистралей мира. Намечается, что основной маршрут автомагистрали и ее соединений пройдет по следующим городам стран ЧЭС: Стамбул (Турция), Самсун (Турция), Трабзон (Турция), Батуми (Грузия), Поти (Грузия), Ереван (Армения), Баку (Азербайджан), Новороссийск (Россия), Ростов-на-Дону (Россия), Таганрог (Россия), Мариуполь (Украина), Мелитополь (Украина), Одесса (Украина), Кишинев (Молдавия), Бухарест (Румыния), Констанца (Румыния), Хасково (Болгария), София (Болгария), Ниш (Сербия), Белград (Сербия), Тирана (Албания), Эдирне (Турция), Комотини (Греция), Александруполис (Греция) и далее на Стамбул (Турция). Подробный маршрут автомагистрали и ее соединений будет разработан дополнительно. В Меморандуме устанавливается, что часть автомагистрали является также частью трансъевропейской транспортной сети. Поэтому страны ЧЭС заявили, что будут способствовать подключению к развитию автомагистрали заинтересованных авторитетных международных организаций для ее дальнейшего включения в сеть основных трансъевропейских транспортных коридоров, соединяющих соседние страны и регионы. Меморандум предусматривает ряд организационных мер по развитию автомагистрали, в числе которых: - создание Руководящего Комитета (далее – Комитет) по развитию автомагистрали, который будет определять политику в отношении развития магистрали и принимать решения об осуществлении мер, необходимых для ее реализации; - договоренность о назначении в Комитет по одному представителю от каждой Стороны и от Секретариата ЧЭС. В тексте Меморандума предусмотрены и другие положения, которые обеспечивают его реализацию. В частности, это договоренности о том, что: 143 решения Комитета принимаются на основе консенсуса; рабочим языком Комитета является английский; государства Сторон председательствуют в Комитете поочередно в течение двух лет (первым председателем Комитета было избрана Россия); учреждается Постоянный объединенный технический секретариат в г.Салоники, который обеспечивает работу Комитета и выполнение действий, необходимых для развития автомагистрали; каждая Сторона назначает своего представителя, ответственного за координацию в данном государстве работы по развитию автомагистрали; учреждается целевой фонд сотрудничества в области развития автомагистрали, из средств которого финансируются административные, организационные и технические мероприятия. Шесть действующих документов, подписанных всеми странамиучастницами ЧЭС, но ратифицированных (одобренных) пока не всеми. Дополнительный протокол об иммунитетах и привилегиях Организации ЧЭС. Подписан в апреле 1999 г., вступил в силу в мае 2004 г. Внутригосударственные процедуры не завершила Албания. Основное содержание документа. Данный Протокол заключен в соответствии со ст. 28 Устава ЧЭС, согласно которой ЧЭС, ее должностные лица и представители государств-членов пользуются на территории государств-членов привилегиями и иммунитетами, которые определены в Конвенции о привилегиях и иммунитетах Организации Объединенных Наций, принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 13 февраля 1946 года, и которые необходимы для независимого исполнения ими своих обязанностей в соответствии с принципами и целями ЧЭС. Согласно ст. 4 данного Протокола, ЧЭС, ее имущество и активы, где бы и в чьем бы распоряжении они ни находились, пользуются иммунитетом от любой формы судебного вмешательства. Согласно ст. 5 этого Протокола, помещения ЧЭС неприкосновенны. Имущество и активы ЧЭС, где бы и в чьем бы распоряжении они ни находились, не подлежат обыску, реквизиции, конфискации, экспроприации или какой-либо другой форме вмешательства путем исполнительных, административных, судебных и законодательных действий. Согласно ст. 9 этого Протокола, ЧЭС, ее активы, доходы и другое имущество подлежат освобождению от всех прямых налогов, всех таможенных 144 сборов и дополнительных финансовых обязательств, а также от импортных и экспортных запрещений и ограничений при ввозе и вывозе предметов, предназначенных для служебного пользования ЧЭС, всех таможенных сборов, запрещений и ограничений на ввоз и вывоз своих печатных изданий. Согласно ст. 13 этого Протокола, для обеспечения полной свободы слова и независимости представителям государств-членов предоставляется судебно-процессуальный иммунитет в отношении всего сказанного или написанного ими при исполнении своих служебных обязанностей даже после того, как лица, которых это касается, уже не исполняют эти обязанности. Согласно ст. 14 этого Протокола, привилегии и иммунитеты предоставляются представителям государств-членов не для личной выгоды отдельных лиц, а для того, чтобы обеспечить независимое выполнение ими своих функций, связанных с работой ЧЭС. Согласно ст. 8 этого Протокола, ЧЭС, не будучи ограниченной финансовым контролем, правилами или мораториями какого бы то ни было рода, может располагать фондами, иметь банковские счета и может переводить свои фонды из одной страны в другую. Протокол о привилегиях и иммунитетах Парламентской Ассамблеи ЧЭС. Подписан в октябре 2003 г., вступил в силу в марте 2009 г Внутригосударственные процедуры не завершила Сербия. Основное содержание документа. Протокол, в частности, устанавливает, что Парламентская Ассамблея ЧЭС (ПАЧЭС), ее имущество и фонды, обладают иммунитетом от любой формы судебного преследования (ст. 2), помещение ПАЧЭС является неприкосновенным (ст. 3) и что архивы ПАЧЭС и все документы, принадлежащие ей или хранящиеся у нее, обладают неприкосновенностью (ст. 4). Протокол также устанавливает (ст. 5), что представители государствчленов ЧЭС при исполнении своих служебных обязанностей и во время переезда к месту проведения заседаний ПАЧЭС обладают иммунитетом против ареста или задержания, конфискации личного багажа, неприкосновенностью всех имеющихся у них бумаг и документов, включая компьютерные программы, видеокассеты или диски, содержащие служебную информацию, и др. Согласно ст. 7 этого Протокола, привилегии и иммунитеты предоставляются представителям стран-участниц для того, чтобы гарантировать независимое исполнение ими своих обязанностей, связанных с деятельностью ПАЧЭС. 145 Межправительственное Соглашение о сотрудничестве стран-участниц ЧЭС в борьбе с преступностью, в особенности в ее организованных формах. Подписано в октябре 1998 г., вступило в силу в марте 2003 г. Внутригосударственные процедуры по согласованию документа не завершила Сербия. Имеется оговорка Грузии. Основное содержание документа. 1. Соглашение предусматривает сотрудничество в предупреждении, пресечении, выявлении, раскрытии и расследовании преступлений, в частности: * актов терроризма; * организованной преступности; * незаконного культивирования, производства, изготовления и оборота наркотических средств и психотропных веществ; * незаконного производства, незаконной торговли и использования прекурсоров и основных химических веществ для незаконного производства наркотических средств и психотропных веществ; * незаконного оборота оружия, включая биологическое, химическое и радиологическое оружие, боеприпасов, взрывчатых веществ, ядерных и радиоактивных материалов, а также отравляющих веществ; * международной незаконной экономической деятельности и легализации (отмывания) доходов, получаемых в результате преступной деятельности, подозрительных экономических и банковских операций и злоупотреблений в инвестиционной области; * контрабанды; * преступной деятельности, связанной с миграцией, незаконным пересечением границ и незаконной торговлей людьми; * сексуальной эксплуатации женщин и несовершеннолетних или детей; * фальшивомонетничества и подделки банкнот, кредитных карточек, документов, ценных бумаг и других ценностей, а также любого рода документов, удостоверяющих личность; * насильственных преступлений против жизни и собственности; * незаконного оборота предметов исторического и культурного наследия, произведений искусства, драгоценных камней и металлов, интеллектуальной собственности, а также любых других ценностей; * коррупции; * экологических преступлений; * преступлений в сфере высоких технологий, включая компьютерные преступления; 146 * похищений людей и торговли человеческими органами; * преступлений на море (мошенничество, пиратство и т.д.); * краж и незаконного оборота транспортных средств; 2. В соответствии с этим Соглашением страны ЧЭС также договорились сотрудничать в обучении, подготовке и повышении квалификации кадров, в культурной, спортивной и социальной областях путем обмена делегациями, в частности, в проведении научных исследований в целях борьбы с преступностью и развития информационных систем, средств связи и специального оборудования и др. Дополнительный протокол о создании Сети офицеров связи к Соглашению о сотрудничестве стран-участниц ЧЭС в борьбе с преступностью, в особенности в ее организованных формах. Подписан в марте 2002 года, вступил в силу в апреле 2003 года. В соответствии с этим документом в рамках ЧЭС создается Сеть офицеров связи по борьбе с организованной преступностью. Цель – укрепление сотрудничества в борьбе с оргпреступностью, обеспечение координации взаимодействия компетентных органов стран ЧЭС и обмен информацией между правоохранительными органами государств-участников. Документом определяются задачи и функции офицеров связи (порядок направления запросов, информации, обмена опытом и др.), а также статус Сети в рамках ЧЭС или группы сотрудничества в области борьбы с преступностью (в соответствии со ст.6 Соглашения). Азербайджан сделал оговорку, Россия высказала особое мнение. Дополнительный протокол о борьбе с терроризмом к Соглашению о сотрудничестве стран-участниц ЧЭС в борьбе с преступностью, в особенности в ее организованных формах. Подписан десятью странами ЧЭС в декабре 2004 года, Украиной - в апреле 2005 года, Молдовой – в октябре 2005 года. По состоянию на сегодняшний день участвуют все страны. Вступил в силу в октябре 2005 г. Имеются особое мнение Армении и оговорка Азербайджана. В соответствии с этим документом страны ЧЭС сотрудничают в предупреждении, выявлении, пресечении и расследовании актов терроризма, определяют свои компетентные органы и/или контактные пункты, через которые будет осуществляться взаимодействие. Страны ЧЭС договорились обмениваться информацией о готовящихся актах терроризма, террористических организациях, группах и лицах, представляющих угрозу безопасности этих стран, о террористических посягатель147 ствах и действиях, направленных на нарушение их суверенитета и территориальной целостности, об организациях и учреждениях, поддерживающих терроризм, о незаконном обороте оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, о каналах финансирования и других видах материальной помощи, оказываемой террористическим организациям и группам. Меморандум о развитии морских магистралей в регионе ЧЭС. Подписан в апреле 2007 года, вступил в силу в декабре 2008 года. Имеются: особое мнение Армении, оговорка Азербайджана, заявления Албании, Болгарии, Греции, России, Сербии, Турции. Целью этого меморандума является намерение стран ЧЭС сотрудничать по политическим вопросам развития морских магистралей и вопросам расширения в регионе ЧЭС уже существующих в ЕС морских магистралей, а также в вопросах поддержки инициатив деловых кругов. Такое сотрудничество договорились осуществлять по следующим основным направлениям: -обмен информацией между администрациями портов, организациями и другими заинтересованными органами государств-членов ЧЭС в сфере транспортных операций, логистики и инфраструктуры; -обучение персонала портов государств-членов ЧЭС и обмен информацией между администрациями портов государств-членов ЧЭС, а также между администрациями портов государств-членов ЧЭС и администрациями портов ЕС; -обмен опытом между администрациями портов государств-членов ЧЭС и администрациями портов государств-членов ЧЭС и портов ЕС по вопросам развития портов и применения новых технологий; -определение проектов, представляющих общий интерес для государствчленов ЧЭС, которые могли бы быть в дальнейшем реализованы, для возможного участия в модальном перемещении; -защита свободной и честной конкуренции в сфере международного судоходства между перевозчиками всех государств-членов ЧЭС, задействованных в международных морских транспортных операциях, с тем, чтобы содействовать неограниченному и вместе с тем не дискриминационному участию морских судов государств-членов ЧЭС в международном торговом судоходстве; -упрощение доступа на все виды транспорта и продвижение интермодальности; -совершенствование морской безопасности и безопасности на морском транспорте в регионе ЧЭС; 148 -предоставление информации всем заинтересованным органам государств-членов ЧЭС об основных принципах настоящего Меморандума и его применении. МИД России, которому было поручено подписать этот Меморандум от имени Правительства Российской Федерации, сделал при подписании заявление о том, что содержащиеся в преамбуле и в статье 4 этого Меморандума упоминания Каспийского моря не означают, что соответствующие положения Меморандума каким бы то ни было образом затрагивают правовой статус Каспийского моря и прерогативы прикаспийских государств, в том числе их исключительное право на судоходство по Каспийскому морю. Установочные документы органов, связанных с ЧЭС Согласно Уставу ЧЭС (ст. 19), в рамках организации действуют органы, связанные с ЧЭС, - самостоятельные в организационном и финансовом отношении подразделения, функционирующие в соответствии со своими правовыми документами и с должным соблюдением принципов ЧЭС. К ним относятся Парламентская Ассамблея ЧЭС (ПАЧЭС), Деловой Совет ЧЭС, Черноморский банк торговли и развития и Международный центр черноморских исследований. Согласно Уставу ЧЭС (ст. 20), ПАЧЭС представляет национальные парламенты государств-членов, обеспечивает постоянную поддержку процесса черноморского сотрудничества на консультативной основе. Установочный документ ПАЧЭС - Регламент ПАЧЭС (PABSEC Rules of Procedures). Имеется также Протокол о привилегиях и иммунитетах ПАЧЭС, который, вместе с Регламентом, обеспечивает региональное сотрудничество парламентариев причерноморских стран. Участниками ПАЧЭС являются 76 парламентариев стран ЧЭС. Количественный состав делегаций определяется, исходя из численности населения этих стран. 12 делегатов в ПАЧЭС имеет Россия, по 9 - Турция и Украина, 7 Румыния, по 6 - Греция и Сербия, по 5 - Грузия, Азербайджан и Болгария, по 4 - Албания, Армения и Молдова. В ПАЧЭС функционируют три комитета: (1) по правовым и политическим вопросам, (2) по экономическим, торговым, технологическим и экологическим вопросам, (3) по вопросам культуры, образования и социальным вопросам. Согласно Уставу ЧЭС (ст. 21), Деловой Совет ЧЭС является международной неправительственной организацией, состоящей из представителей деловых кругов и общественных организаций государств-членов ЧЭС. Рос149 сию в Совете директоров Делового Совета ЧЭС представляет Российский национальный комитет по Черноморскому экономическому сотрудничеству. Установочные документы Делового Совета ЧЭС - Положение и Правила процедуры Делового Совета ЧЭС (Statute and Rules of Procedure of the Business Council of BSEC). Наличие этих документов позволяет Деловому Совету координировать сотрудничество организаций деловых кругов стран ЧЭС, представленных в Совете Директоров Делового Совета ЧЭС (торгово-промышленных палат, ассоциаций и др.). Соглашение об учреждении Черноморского банка торговли и развития (ЧБТР) - Agreement establishing the Black Sea Trade and Development Bank. Подписано главами государств и правительств стран ЧЭС в 1994 г., вступило в силу в 1997 г. после ратификации всеми этими странами. В Уставе ЧЭС (ст. 22) зафиксировано, что целью Черноморского банка торговли и развития является эффективное содействие процессу перехода государств-членов к экономическому процветанию народов региона, финансирование и поощрение региональных проектов, оказание других банковских услуг по проектам государственного и частного сектора в государствахчленах и торговым обменам между государствами-членами. Это, скажем так, стратегические задачи банка. Более конкретно параметры его деятельности определены в Соглашении об учреждении ЧБТР. В соответствии с этим Соглашением, ЧБТР осуществляет ряд функций и полномочий в отношении государств-членов. К ним относятся: оказание помощи в развитии межрегиональной торговли, финансирование производственных проектов и предприятий, сотрудничество с международными и национальными организациями по вопросам развития, учреждение определяемых Советом управляющих банка специальных фондов и управление ими, проведение научных исследований, поощрение регионального сотрудничества, содействие инвестициям в экономические проекты и проекты в области социальной инфраструктуры и др. (статья 2 Соглашения об учреждении ЧБТР). ЧБТР, функционирующий с 1999 г., известен в Черноморском регионе и за его пределами как надежная международная финансовая организация. Основные вкладчики банка, обеспечивающие по 16,5% его уставного капитала, Россия, Греция и Турция. За десять с лишним лет своего существования банк выдал более 160 кредитов на общую сумму свыше 1,5 млрд. долл. Международный Центр Черноморских исследований (МЦЧИ), International Centre for Black Sea Studies, является органом, связанным с ЧЭС, обес150 печивающим содействие в организации научного сотрудничества государствчленов ЧЭС. К основным направлениям работы МЦЧИ относятся: -исследование экономического потенциала Черноморского региона, -изучение, накапливание и классификация информации по вопросам экономики, промышлености, технологий, относящейся к региону ЧЭС, и к вопросам развития отношений стран этого региона с соседними странами, -содействие в реализации проектов межрегионального сотрудничества между ЧЭС и ЕС и между ЧЭС и другими региональными организациями и структурами, -выработка рекомендаций научного характера, -обучение и стажировка специалистов и молодых исследователей, -использование научной инфраструктуры и ноу-хау, относящихся к проектам и программам ЧЭС, ориентированным на многостороннее сотрудничество. МЦЧИ не упомянут в Уставе ЧЭС – главным образом, по технической причине, поскольку был создан после подписания Устава ЧЭС в июне 1998 г. В соответствии с резолюцией специального заседания СМИД ЧЭС, состоявшегося в июне 2004 г., в Устав ЧЭС после завершения странами-участницами необходимых процедур будет включена новая статья – 24 «прим» – посвященная МЦЧИ. МЦЧИ позиционирует себя в качестве международного аналитического центра, содействующего развитию многостороннего регионального сотрудничества в области науки и технологий. Совет министров иностранных дел стран ЧЭС (СМИД ЧЭС), являющийся основным действующим на регулярной основе органом, принимающим решения ЧЭС, признал, что МЦЧИ - это де-факто орган, связанный с ЧЭС. Поэтому руководители МЦЧИ на постоянной основе отчитываются перед участниками СМИД ЧЭС о своей деятельности. Документы по вопросам отраслевого сотрудничества Такие документы – как правило, декларативного характера (декларации, заявления и др.) – принимаются участниками проводимых на регулярной основе министерских встреч стран ЧЭС. Чаще других проводятся встречи руководителей транспортных, энергетических и некоторых других ведомств этих стран. Составленные в достаточно общей форме и периодически обновляемые, такие декларации, по сути, фиксируют сохраняющуюся приверженность 151 стран ЧЭС к уже заявленным и развивающимся направлениям сотрудничества. При достаточно общем, на первый взгляд, характере их содержания (о чем говорит и сам формат документа - декларация), они интересны тем, что также позволяют отследить динамику и особенности подхода стран по данной тематике. Кроме того, такие «отраслевые» декларации важны и потому, что сам факт их утверждения (консенсусом) фиксирует единую позицию стран ЧЭС по данному вопросу. Это достаточно наглядно прослеживается на примере деклараций последнего времени - принятых в 2010 году по итогам «отраслевых» министерских встреч стран ЧЭС. Таких встреч в 2010 году было пять: две встречи министров энергетики стран ЧЭС, по одной встрече министров транспорта, науки и технологий и туризма. Общим элементом двух встреч министров энергетики стран ЧЭС, проведенных в январе и в октябре 2010 года, стало высказанное руководителями энергетических ведомств намерение развивать региональное сотрудничество в этой сфере. В декларации встречи министров энергетики, состоявшейся в январе 2010 года в Софии, отмечено, что создание в Черноморском регионе энергетического рынка (такая договоренность была достигнута странами ЧЭС ранее) является одним из главных приоритетов этих стран. В декларации намечаются основные этапы создания такого интегрированного энергетического рынка. В частности, имеется в виду: -создать в Черноморском регионе эффективно функционирующий энергетический рынок, -изучить возможности сближения национальных законодательств стран ЧЭС в области энергетики, -наметить необходимые шаги для создания специфической регулирующей инфраструктуры, позволяющей создать такой рынок, -расширять сотрудничество с ЕС и с другими международными региональными организациями с тем, чтобы развивать в Черноморском регионе энергетическую инфраструктуру, -поддерживать проекты, способствующие устойчивому развитию энергетики, -поддерживать усилия по укреплению энергетической безопасности в Черноморском регионе. Как подчеркивается в принятой в Софии декларации министров энергетики стран ЧЭС, необходимость этих и других шагов объясняется возрастающим значением Черноморского региона в области энергетики в глобальной и в европейской перспективе как важного транзитного коридора для новых альтернативных источников энергии. В декларации признается и тот 152 факт, что растущая взаимозависимость производителей, потребителей и транзитеров энергии требует их равной ответственности и укрепления регионального партнерства. Участниками встречи министров энергетики стран ЧЭС, состоявшейся в октябре 2010 г. в г.Нафплио (Греция), тоже принята декларация, в которой, по сути, развиваются положения, высказанные в Софии. Главное в этом многостороннем документе – договоренность стран ЧЭС о создании органа «целевой группы» - по развитию в рамках рабочей группы ЧЭС по энергетике предложенной греками инициативы «зеленая энергетика» (имеется в виду оздоровление экологии региона). Будут определены общие для стран ЧЭС параметры работы в этом направлении и такие области регионального сотрудничества, взаимодействие в которых может стать особенно эффективным. В принятой в октябре 2010 г. в г.Нафплио декларации министров энергетики намечается оказывать содействие инвестициям в «зеленую энергетику» – через энергоэффективность, развитие возобновляемых энергоресурсов и создание благоприятных для окружающей среды энерготехнологий. Как особо подчеркивается в этой же декларации, страны ЧЭС намерены продвигать инновационные проекты в области «зеленой энергетики», поощрять инвестиции в региональную энергетическую инфраструктуру для расширения связей с мировым рынком. Намечается содействовать развитию на рыночных принципах приграничной торговли природным газом и электроэнергией с тем, чтобы обеспечить потребности местных рынков. Декларация встречи министров транспорта стран ЧЭС (София, апрель 2010 г.). В этой декларации говорилось о том, что развитие сотрудничества в области транспорта является важной составляющей обеспечения экономического развития региона и необходимо для развития региональной торговли. Руководители транспортных ведомств стран ЧЭС заявили о готовности к совместным действиям для обеспечения надежного и эффективного транспортного сообщения в Черноморском регионе, о необходимости упрощения процедур использования транспортных сетей в интересах развития региональной торговли и облегчения транзита товаров между Европой и Азией. Намечается изучить возможности развития автодорог, развития сообщения по морским магистралям, авиасообщения и железнодорожной инфраструктуры для содействия быстрому перемещению пассажиров и грузов; потенциальные возможности региона в области транспорта будут укрепляться за счет развития транспортных соединений. 153 Декларация по вопросам сотрудничества в области науки и технологий (София, апрель 2010 г.). Принята на встрече руководителей профильных ведомств (министров) стран ЧЭС. Отметив, что развитие науки и технологий в Черноморском регионе является важным элементом (как сказано в тексте, «главной ценностью») устойчивого социально-экономического развития стран ЧЭС, руководители этих профильных ведомств подчеркнули, что намерены и в дальнейшем уделять особое внимание этому направлению взаимодействия. В частности, имеется в виду совместно работать в области развития людских ресурсов, наращивания мощностей, исследований и инноваций, развивать сотрудничество путем расширения доступа к знаниям, образовательным научным программам, финансирования международных проектов, поддерживать научный обмен. Декларация призывает страны ЧЭС изыскивать возможности для того, чтобы выделение средств на исследования и развитие из государственных источников сопровождалось и финансированием по линии государственночастных партнерств, содействовать предоставлению информации о доступе к другим финансовым средствам (программы ЕС и ООН, международных финансовых организаций, специализированные фонды и др.). Российские участники этих министерских встреч и других мероприятий подобного рода активно и конструктивно участвуют в разработке таких документов, что, естественно, благоприятствует выработке странами согласованных и взвешенных решений. Некоторые другие договоренности Помимо уже перечисленных, в ЧЭС имеются и такие документы, которые по поручению министерств иностранных дел стран ЧЭС подписывает представитель (руководитель) Секретариата ЧЭС. Из документов последнего времени отметим Меморандум о намерениях между Организацией ЧЭС и правительством США, подписанный в ноябре 2010 года в ходе очередного заседания Совета министров иностранных дел стран ЧЭС в г.Салоники между Секретариатом ЧЭС и госдепартаментом США. В соответствии с этим Меморандумом предусматривается сотрудничество сторон в вопросах изучения морской среды, изменения климата, сейсмологии, сельского хозяйства, энергетики, здравоохранения, биотехнологий, информационных технологий и в некоторых других областях. 154 Действующие базовые документы ЧЭС обеспечивают функционирование этой международной региональной экономической организации. Главные документы такого рода – Устав ЧЭС, Дополнительный протокол об иммунитетах и привилегиях ЧЭС, разработанный в соответствии со ст.29 Устава ЧЭС, а также Правила процедуры ЧЭС. Особое значение имеют документы, определяющие параметры сотрудничества парламентариев причерноморских стран, деловых кругов и Черноморского банка (ЧБТР), регулирующие вопросы регионального научного сотрудничества. Для всех стран ЧЭС представляют интерес документы по двум направлениям отраслевого регионального сотрудничества: по транспорту (меморандумы по кольцевой автодороге и по морским магистралям) и документы о сотрудничестве в борьбе с оргпреступностью. Они подписаны всеми и ратифицированы (одобрены) практически всеми странами-участниками. Документы отраслевых министерских встреч по текущим вопросам регионального сотрудничества дополняют существующие базовые договоренности и уточняют их отдельные аспекты – что, естественно, способствует динамичному развитию организации. *** Нами рассмотрены документы, подписанные и утвержденные всеми участниками ЧЭС, одобренные в большинстве стран ЧЭС их высшими законодательными органами (или находящиеся, в ряде стран, на стадии рассмотрения этими органами). Отметим, что это документы, в реализации которых заинтересованы (хотя, возможно, и с некоторыми оговорками) все страны ЧЭС – то есть Албания, Азербайджан, Армения, Болгария, Греция, Грузия, Молдова, Румыния, Россия, Сербия, Турция, Украина. В этом, видимо, главная особенность Организации ЧЭС и ее уникальность: предлагать решения, привлекательные для всех стран-участниц, в том числе и для государств, имеющих несовпадающие позиции по ряду ключевых для них вопросов международных отношений и внешней политики. Выработка и реализация многосторонних документов, построенных на общем согласии, - залог дальнейшей успешной работы ЧЭС. 155 III. ПУТИ РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ И МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ КОНФЛИКТОВ III.1. Возможен ли прямой диалог на общественном и государственном уровне: создание поля взаимопонимания как необходимое условие разрядки конфликтного потенциала (Э. Байрамов) Предваряя попытку общего осмысления механизмов и закономерностей диалога в условиях конфликта, хотелось бы сделать замечание, что рамки настоящей главы не позволяют в равной степени уделить внимание всем, увы, многочисленным узлам напряжённости и открытого противостояния, которыми изобилует Черноморско-Каспийский регион. А потому здесь будет избран путь более подробного рассмотрения армяно-азербайджанского нагорно-карабахского конфликта. Этот выбор обусловлен, прежде всего, наибольшими с точки зрения региональной и международной безопасности рисками и вызовами, которые сегодня заключает в себе упомянутый конфликт. Именно он в новейшей истории оказался своего рода «матрицей» сепаратистско-ирредентистских катаклизмов, охвативших бывший СССР и ставших одним из ключевых факторов его распада. Думается, более детальный анализ данного конфликта в контексте проблематики диалога сможет создать предпосылки для экстраполяций применительно к иным ситуациям острого столкновения интересов. Тактическое и стратегическое видение конфликтов Любое острое столкновение, включая межгосударственный территориальный конфликт, может рассматриваться, по меньшей мере, двояко. Вопервых, сугубо через призму достижения той или иной стороной тактического преимущества, где факт захвата определённого пространства трактуется как победа, а одержавшая её сторона получает негласное право разговаривать с позиции силы. Но данный подход проявил свою ограниченность еще в эпоху великих географических открытий, когда захватившая поначалу чуть ли не половину Нового Света Испанская корона в итоге проиграла борьбу за морскую гегемонию Англии, где внутреннее развитие базировалось на более эф- фективной модели. Итог известен: триста лет Британия была владычицей морей, лидером мировой торговли и обладательницей обширнейшей колониальной империи, а Испания стала отсталой окраинноевропейской страной. Общеизвестно также, что преодоление этого отставания было впоследствии достигнуто путём глубокого реформирования социально-экономического уклада и политических институтов, приведения их в соответствие с требованиями современной эпохи. Таким образом, мы логически подходим ко второму ракурсу рассмотрения коллизий, связанных с межгосударственными территориальными конфликтами, где в качестве определяющего фактора выступает не физический контроль над пространством, а способность в создавшихся условиях обеспечить более эффективное комплексное развитие. Очевидно, что сторона, добившаяся этого, получает определённое стратегическое преимущество. Причём, если достигнутое преимущество с течением времени становится подавляющим, то оно неминуемо конвертируется в желательные для неё изменения конфликтной ситуации. Опубликованная экс-президентом Республики Армения Левоном ТерПетросяном в выпуске «Независимой газеты» от 5 ноября 1997 года программная статья «Война или Мир? Время призадуматься» уже содержала в числе прочего и понимание вышеуказанных моментов. В ней автор, анализируя текущий момент и перспективы, ясно предупреждал: «Отказ от компромисса и максимализм (стремление достичь максимального, а не возможного) – кратчайший путь к полной гибели Карабаха и ухудшению положения Армении. /…/ В случае компромисса добиться максимума возможного может лишь сильная сторона. Армения и Карабах сегодня сильны, как никогда, но в случае неурегулирования конфликта уже через год-другой неизмеримо ослабнут. То, что мы отвергаем сегодня, в будущем мы должны будем просить, но не получим, как не раз бывало в нашей истории.» Никоим образом не идеализируя фигуру Л.Тер-Петросяна, стоявшего у истоков армяно-азербайджанского конфликта, необходимо констатировать, что занятая им в конце 1997 года позиция исходила из абсолютного политического прагматизма, стремления закрепить за собой максимум возможного в период, когда позиции армянской стороны были достаточно сильны. Однако уже тогда Л.Тер-Петросян понимал, что добиться всего и сразу не получится, чем-то придётся поступиться. Неготовность армянской политической элиты как внутри страны, так и в диаспоре осознать тогда эти реалии, как известно, обусловила отставку Л.Тер-Петросяна с поста президента. Последующее поведение Армении в 157 рамках переговорного процесса, особенно при призеденте Роберте Кочаряне, свидетельствовало о стремлении официального Еревана затягивать процесс, всячески избегая достижения реальных подвижек. Итоги этой политики мы явственно видим сегодня. С одной стороны, армянские вооружённые силы продолжают контролировать Карабахский регион, причём территории не только бывшей НКАО, но и окружающих административных районов Азербайджана, никогда в эту автономию не входивших. Налицо затягивание status quo, сложившегося к моменту подписания соглашения о прекращении огня в 1994 году. Если руководствоваться подходом, условно обозначенным нами как «тактический», то это – успех Армении и проигрыш Азербайджана. Однако, если даже поверхностно взглянуть на те изменения, которые произошли в общем балансе сил, то становится очевидно, что Азербайджан, активно развиваясь, превратился в лидирующую стану Южного Кавказа, а Армения оказалась оттесненной на более скромные позиции. И, что самое главное, указанная динамика неуклонно продолжается. То есть стратегический проигрыш Армении, грозящий в перспективе ещё большей маргинализацией этой страны, невозможно скрыть. Исходя из сказанного, становится очевидной необходимость выработки комплексного подхода, совмещающего тактическое и стратегическое видение, что, в числе прочего, позволит уйти от шаблонов «победительпобеждённый». «Народная» и официальная дипломатия: роли и взаимосвязь Предпринимаемые время от времени попытки осуществления инициатив в рамках «народной дипломатии» вызывают широкий резонанс (далеко не всегда положительный) в обществах Азербайджана и Армении, а также комментируются (преимущественно в позитивном ключе) внешними наблюдателями, формально уделяющими внимание конфликту между двумя южнокавказскими государствами. Иногда даже создаётся впечатление, что гражданская активность на данном направлении более приветствуется извне, нежели изнутри самих обществ, вовлечённых в конфликт. Действительно, только за последние годы наблюдались различные проекты, субсидируемые европейскими и прочими международными фондами и программами. Среди них такие, как инициатива “Conciliation Resources” («Ресурсы примирения»), в рамках которой наибольшую активность проявляли британские НПО “International Alert” («Международная бдительность») и “Links” («Связи»). 158 На протяжении некоторого периода в телеэфир южнокавказских стран выходила еженедельная программа «Перекрёсток». Между Баку и Ереваном организовывались телемосты, где принимали участие известные в обеих странах общественные деятели. Был и аналогичный проект «Радиомост». Кроме того, имел место целый ряд мониторинговых исследований, например, в рамках осуществлённого Королевской датской военной академией совместно с Институтом Европы РАН и Центром военно-стратегических исследований Генерального штаба ВС РФ проекта «Конфликты и миротворческая деятельность в Евразии». Конфликту были посвящены документальнопублицистические обзоры, одним из наиболее упоминаемых среди которых явился труд британского журналиста Томаса де Ваала “Black Garden” («Черный сад»), переведённый и изданный также на русском, азербайджанском и армянском языках. Однако, наиболее ценной, и это не требует лишних пояснений, представляется гражданская активность, основным источником и движущей силой которой выступает внутренняя миротворческая интенция самих азербайджанского и армянского обществ. На этом направлении знаковыми событиями стали совместные поездки представителей интеллигенции двух народов, организованные в 2007 и 2009 годах (в рамках инициативы послов Азербайджана и Армении в России Полада Бюльбюль оглы и Армена Смбатяна), а также некоторые другие проекты, предполагающие взаимные визиты деятелей искусства и культуры. Данные поездки, наряду с прочим, выявили следующие важные с точки зрения перспектив процесса примирения на общественном уровне обстоятельства: Принципиальная возможность диалога между обществами Азербайджана и Армении; Наличие потенциала для восстановления соседского взаимодействия между армянской и азербайджанской общинами Нагорного Карабаха; Заинтересованность основной массы населения в преодолении последствий конфликта; Наличие в обоих обществах радикальных настроений неприятия примиренческих инициатив и использование этих настроений в политических целях. Здесь следует оговорить, что радикализм этот – разного рода, его онтологические корни, генезис и сегодняшние аксиологические мотивации отличны друг от друга. 159 С армянской стороны он исходит из посылов о том, что «мы заняли эти земли, добились своей вековой мечты, испытали в данной борьбе лишения и понесли потери, а потому сейчас ничего возвращать не будем». Ясно, что подобный подход «закрепления на захваченных рубежах» противоречит самой логике конструктивного диалога, а безоглядное следование ему заводит в тупик. Настроения же в азербайджанском обществе радикализируются ввиду того, что официальные международные усилия по урегулированию конфликта, предпринимаемые на протяжении более чем полутора десятков лет после заключения соглашения о прекращении огня в 1994 году, не приносят реальных результатов. Вынужденные внутренние переселенцы с оккупированных территорий из года в год наблюдают очередные вояжи сопредседателей Минской группы ОБСЕ в регион, заявления об очередных «золотых окнах возможностей», однако путь для их возвращения к родным очагам остаётся попрежнему наглухо закрыт частоколом минных полей вдоль линии фронта. Таким образом, природа данного радикализма связана с разочарованием в роли международного сообщества. То есть, это реакция на бездействие, которая в случае успешного продвижения процесса урегулирования легко может быть минимизирована. В то же время, затягивание нынешней ситуации стояния на критической точке, пролонгация неопределённого status quo повышает степень радикализации обоих обществ, что чревато серьёзным обострением вплоть до возобновления боевых действий. Итоги вышеупомянутых поездок интеллигенции указали и на это – главное – ограничение, которое испытывают любые гражданские инициативы в условиях неразрешённых конфликтов: невозможность успешной «народной дипломатии» без конструктивного продвижения процесса политического урегулирования на государственном уровне. Совершенно очевидно, что тот хрупкий фундамент взаимопонимания, который пытаются укоренить посредством длительного и требующего изрядных усилий гражданского диалога, в одночасье размывается неэффективностью официальных переговоров. Отдавая себе отчёт в том, что каждый конкретный конфликт обладает присущей ему спецификой, тем не менее, следует заметить: данная прямая корреляция между политическими рамками, задаваемыми на государственном уровне, и результативностью гражданских инициатив проявляется в различных регионах от Ближнего Востока и Балкан до постсоветского пространства. Исходя из указанного детерминирующего воздействия государственной политики, применительно к армяно-азербайджанскому конфликту можно за160 ключить, что «народная дипломатия» не в состоянии оказаться эффективной, если официальная не принесёт результатов. Но в таком случае, на первый взгляд, возникает соблазн поставить под сомнение ценность самого института «народной дипломатии» в ситуациях острых, неурегулированных на государственно-политическом уровне конфликтов. Ведь если гражданская инициатива играет здесь подчинённую государственной воле роль, если конфликт всё равно должен быть разрешён на государственном уровне, то каков смысл всех этих «туристических поездок» с благими намерениями без полномочий их реализовать? Надо сказать, в определённой мере подобная оценка разделяется в обществах, вовлечённых в конфликт. И с этим фактором тоже необходимо считаться. Несмотря на вышеотмеченные объективные ограничения, налагаемые на гражданские инициативы политикой правительств, следует рассмотреть проблему и в ином ракурсе. Предположим, что официальные усилия, прилагаемые к достижению «большого политического соглашения», увенчались успехом, подписи под документом поставлены. Очередь – за его реализацией. В таком случае государственные, в том числе силовые, структуры встанут перед необходимостью выполнять данные директивы. Но широкие слои населения могут оказаться неподготовленными к восприятию компромисса, который неминуемо ляжет в основу межгосударственного документа, принятого конфликтующими сторонами. Это в свою очередь чревато общественными возмущениями, способными серьёзно затруднить, а то и вовсе перечеркнуть процесс нормализации отношений. Основным инструментом, позволяющим не допустить реализацию столь опасного сценария, как раз и выступает «народная дипломатия». Обеспечивая каналы гражданского диалога между обществами, находящимися в состоянии конфликта, она объективно подготавливает ментальнопсихологическую базу примирения, без опоры на которую невозможна эффективная реализация межгосударственных политических соглашений. Конфликтный диалог: сущностная и практическая характеристика Опираясь на упомянутые положения, попытаемся выявить сущностные и представляющие практическое значение характерные черты эффективного диалога между государствами и обществами в условиях конфликтов. Итак, прежде всего, на любом уровне – государственном или общественном – первейшим детерминирующим условием успешного диалога является его конструктивность, истинное желание сторон найти, либо выработать 161 взаимоприемлемые условия дальнейшего сосуществования. Имитация же переговорного процесса, которую широкие слои населения, увы, зачастую наблюдают, чрезвычайно опасна, ибо подрывает доверие к переговорам как способу разрешения конфликта, девальвирует роль и ценность диалога в глазах общества. Во-вторых, диалог должен отталкиваться не от воображаемых или желаемых позиций, политических программ-максимум, а от реальных условий локальной, региональной и глобальной коньюктуры. То есть стороны должны быть готовы соотносить свои интересы и ожидания с картиной сегодняшнего и – главное – требованиями завтрашнего дня. В-третьих, диалог предполагает структурированность по этапам и направлениям, а каждый из обсуждаемых пунктов – конкретное содержание. И наконец, стороны должны быть ответственны в рамках процесса диалога, то есть согласованные ими положения не следует подвергать односторонней ревизии или превратной трактовке. Отталкиваясь от данных общих постулатов, применительно к «внутренним» мотивациям непосредственных участников конфликта – Армении и Азербайджана – можем констатировать следующие основные моменты: Азербайджанская Республика признана международным сообществом и вошла в состав ООН в границах, включающих Нагорный Карабах и сопредельные с ним районы, ныне неконтролируемые официальным Баку; Армянская сторона в качестве программы-максимум заявляет о необратимой сецессии Нагорного Карабаха и нежелании возвращать так называемые «реинтегрированные территории», а цель переговорного процесса видит в политико-юридическом оформлении этих намерений; Азербайджан, в свою очередь, 26 ноября 1991 г. принял суверенное решение о ликвидации Нагорно-Карабахской Автономной Области и преобразовании ранее занимаемого ею пространства в обычные административные районы, подобное положение продолжает отражать юридический статус этих земель по сей день; Совершенно очевидно, что логика переговорного процесса требует от сторон определённых уступок, реализация же их программ-максимум на данной основе невозможна. Применительно к «внешним» мотивациям участников конфликта, обусловленным складывающейся региональной и глобальной коньюктурой, уместно обозначить следующие важные соображения: 162 Международное сообщество, в первую очередь глобальные игроки, имеющие интересы в Черноморско-Каспийском регионе, не демонстрируют желания в нарушение норм и принципов международного права поддерживать требования армянской стороны по сецессии Нагорного Карабаха от Азербайджана; В то же время, эти же глобальные игроки не проявляют активности в оказании серьёзного давления на Армению с целью восстановления Азербайджаном абсолютного контроля над его неконтролируемыми территориями; Динамика процессов экономического развития и роста, имеющих место в регионе, всё более увеличивает разрыв между укрепляющимся Азербайджаном, участвующим в крупнейших региональных проектах, и невовлечённой в них Арменией; Интересы гармонизации развития региона, включения Армении в эффективные системы сотрудничества с сопредельными государствами, создания стабильного регионального фона для развития Азербайджана и т.п. объективно должны подталкивать стороны к реальному диалогу с целью разрешения конфликта и обеспечения постконфликтного сосуществования. Поэтому лишь диалог, обладающий вышеуказанной сущностной характеристикой и исходящий из обозначенных моментов, имеющих практическое значение, способен стать результативным. В противном случае будет наблюдаться имитация диалога, когда цель – не сближение позиций сторон, а создание видимости активности при сохранении status quo. Увы, следует признать, что применительно к армяно-азербайджанскому конфликту мы на протяжении долгих лет являемся свидетелями реализации подобной модели квази-диалога. Однако, и этого тоже нельзя не учитывать, данная модель к настоящему времени полностью себя исчерпала, в том числе с тактической точки зрения. Азербайджанская сторона всё настойчивее заявляет о решимости добиться реального прогресса в межгосударственном переговорном процессе, и эту позицию становится всё труднее игнорировать. Таким образом, очевидно вырисовывается приближение часа «Х», когда уже невозможно будет избежать выбора: реальный диалог при международном посредничестве или крах переговорного процесса и возможность труднопрогнозируемой эскалации напряжённости в регионе. Учитывая указанные и все вышеизложенные положения, можем заключить: прямой диалог как на межгосударственном, так и на общественном уровне не только возможен, но и жизненно необходим, однако он должен носить конструктивный характер. 163 Общие контуры содержания диалога на межгосударственном уровне Имеющий своей целью урегулирование армяно-азербайджанского конфликта, диалог на межгосударственном уровне, безусловно, предполагает наличие конкретного содержания, заключенного в определённые рамки. Итогом же данного диалога должно стать достижение компромисса по предмету конфликта и устранение его тяжёлых последствий. Выше нами уже отмечались программы-максимум сторон конфликта, закреплённые в принятых ими политико-правовых решениях. В случае с Азербайджаном это – акт государства, регулирующий статус его территорий, пусть даже и не находящихся под контролем международно признанного суверена: ликвидация областной автономии Нагорного Карабаха и превращение его в ординарные административные районы. В случае же с Арменией это – по меньшей мере, два решения. 1 декабря 1989 года Верховный Совет тогда ещё Армянской ССР принял постановление «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха», которое не денонсировано парламентом Армении до сих пор. Постановлением Президиума Верховного Совета СССР № 1050-1 от 10 января 1990 года данное решение армянской стороны было признано несоответствующим Конституции СССР. В частности указывалось на прямое нарушение статьи 78, требовавшей получение согласия союзной республики (здесь – Азербайджана) на изменение её границ. 2 сентября 1991 г. была принята декларация о независимости Нагорного Карабаха. Опуская весьма сомнительные с правовой точки зрения основания подобного решения, можно задаться вопросом относительно того, о независимости от кого пытались заявить его авторы: Азербайджана, в составе которого юридически находились, или Армении, к которой были «присоединены» 1 декабря 1989 года? То есть с армянской стороны наблюдается двоякий подход: миацуманшлюс, с которого началось карабахское движение в 1988 году, и пропаганда «независимой НКР», на чём тактически делается больший акцент сегодня. Это явно отражается и в позиции лидеров карабахского ирредентистского движения. Так, Ашот Гулян заявил: «Я не думаю, что в Арцахе найдётся ктото, кто принципиально выскажется против воссоединения с Арменией. В 1988 году карабахское движение началось именно с этой идеи, но во время двух общенародных референдумов народ Арцаха два раза чётко сказал «да» независимости Нагорного Карабаха...» Однако затем он всё же допустил, что если Армения издаст соответствующий акт, то Арцах также может принять ре164 шение в пользу общего государства. В итоге А. Гулян заметил, что «если завтра возникнет третье армянское государство, я только приветствую это».257 Однако, если отойти от максималистских концептов сторон конфликта и обратить внимание на их реальное поведение, то мы можем наблюдать следующее. Президент Азербайджана Ильхам Алиев, выступая в сентябре 2010 г. на 65-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке, заявил: «Мы готовы продолжать переговоры на принципе добросовестности с целью определения окончательного статуса Нагорного Карабаха в рамках Республики Азербайджан. Поэтапный подход, предложенный Армении и Азербайджану в декабре 2009 года сопредседателями Минской группы ОБСЕ, принципиально принят Азербайджаном в качестве основы достижения долгосрочного решения армяно-азербайджанского конфликта в Нагорном Карабахе.»258 Президент же Армении Серж Саргсян, посетив Карабах в августе 2010 года, продемонстрировал отношение, исходящее из других оснований: «Наша деятельность должна быть всегда направлена на то, чтобы не только Азербайджан, но и остальные страны поняли, что обратного пути нет. Возвращение Нагорного Карабаха каким-либо образом в состав Азербайджана исключается».259 Данное высказывание, во-первых, свидетельствует о завышенных ожиданиях армянской стороны, уже не обладающей преимуществами, которые у неё были в середине 1990-х годов. А во-вторых, в нём содержится признание того факта, что не только Азербайджан, но и «остальные страны» далеко не уверены, что обратного пути по практической реинтеграции Нагорного Карабаха в Азербайджан нет. Кроме того, следует задуматься над тем, что если ранее Азербайджан, находясь в более трудном положении, всё же не дал согласия на сецессию Нагорного Карабаха, то теперь, когда его внутренние позиции в регионе неизмеримо возросли, ожидать от него подобного шага было бы и вовсе странно. Кроме того, позиция официального Баку подкреплена международным правом, чему. Позиция же официального Еревана, изначально испытывавшая трудности с международно-правовым обоснованием, ныне находит и всё менее ресурсной поддержки, что делает её защиту достаточно проблематичной. А потому, наилучшим выходом из создавшейся ситуации, позволяющим избежать эскалации конфликта на новом витке, является, как нам представляется, именно достижение реальных подвижек в переговорном процессе на основе предложений Минской группы ОБСЕ. Думается, выдвинутая ее сопредседателями поэтапная модель урегулирования также представляется наиболее эффективной с точки зрения её реализации, ибо позволяет начать осуществление шагов, которые приведут к общей разрядке напряжённости и 165 послужат заделом для сближения позиций по определению окончательного статуса Нагорного Карабаха. Данная модель подразумевает на первом этапе вывод армянских формирований из административных районов за пределами бывшей НКАО, с сохранением международно гарантированного транспортного коридора между ней и Арменией. Кроме того, согласно этой модели, на период до принятия окончательного решения Нагорному Карабаху предоставляется временный статус и гарантии безопасности всему его населению, что должно обеспечить условия для возвращения внутренне перемещённых лиц (ВПЛ). Осуществление этих мер позволит решить проблему вынужденных переселенцев, тем самым сняв один из основных конфликтогенных факторов. Кроме того, разблокирование коммуникаций в регионе, сопутствующее этим процессам, позволит существенным образом оздоровить экономическое положение Республики Армения. Представляется, что международно-правовые рамки и сложившаяся политико-экономическая коньюктура ясно определяют содержание диалога на межгосударственном уровне: задачи по выполнению программы, предусматриваемой так называемыми обновлёнными мадридскими принципами, на высшем уровне постулированными в заявлении президентов России, США и Франции, принятом 26 июня 2010 года в рамках саммита «Большой восьмёрки» в Канаде. Общие контуры содержания диалога на общественном уровне Руководствуясь положениями, касающимися межгосударственного переговорного процесса, и разделяемым нами убеждением о его детерминирующем характере по отношению к гражданским инициативам, попытаемся обозначить общие контуры содержания диалога между армянским и азербайджанским обществами на уровне «народной дипломатии». Так, выше уже отмечалось, что основной задачей гражданских инициатив является подготовка обществ к восприятию компромиссных политических решений, которые могут быть приняты по итогам межгосударственного переговорного процесса. В этой связи логично было бы предположить, что гражданские инициативы должны исполнять следующие функции: Создание и поддержание поля взаимных контактов между представителями двух соседних народов; 166 Обсуждение конкретных ситуаций под разными углами зрения с целью непосредственного ознакомления каждой из сторон с доводами оппонентов; Стремление к выработке общих или приближенных подходов к конкретным ситуациям и вопросам; Способствование укоренению в общественном сознании представлений о позитивной ценности диалога как способа соотнесения интересов; Подготовка обществ к сосуществованию на основах соседства и взаимного уважения. Необходимо напомнить, что среди позднесоветских и постсоветских конфликтов армяно-азербайджанский оказался наиболее ожесточённым по своему течению в период «горячей» фазы. Он привёл к наибольшему числу жертв, в том числе массовому истреблению мирного населения. А потому, психологический фон взаимного восприятия сторон конфликта отличается высокой степенью неприязни. Ввиду этого обстоятельства ограничиваются возможности претворения в жизнь компромиссных решений, к которым общества могут оказаться неготовы. В сложившихся условиях более целесообразной представляется организация в рамках гражданских инициатив диалога по конкретным кейсам. Прежде всего, это должны быть базовые вопросы нахождения форм и выработки механизмов совместного проживания представителей армянской и азербайджанской общин Нагорного Карабаха. Сближение подходов по этим вопросам позволит экстраполировать позитивный опыт на более широкий спектр отношений между обществами Азербайджана и Армении. Всё это в совокупности может послужить основой для складывания регионального видения перспектив развития Южного Кавказа, где население указанных стран не будет искать внешней поддержки против соседей, а станет более ориентировано на взаимовыгодное сотрудничество с ними. Важными и результативными направлениями гражданского диалога могут стать вопросы, связанные с сохранением культурного наследия и памятников, включая религиозные святыни и места захоронений. Создание климата терпимости к артефактам соседнего народа явилось бы благоприятным фоном для минимизирования конфронтационного взаимовосприятия. В настоящей связи целесообразна была бы организация международных оценочных миссий, констатирующих ситуацию в данной сфере как в Армении, так и в Азербайджане, прежде всего в районах, непосредственно оказавшихся затронутыми боевыми действиями. 167 Одним из ключевых направлений контактов и разрядки конфликтного потенциала должна явиться, конечно же, деятельность СМИ. Печатное слово и эфирное вещание создают в большей или меньшей мере устойчивый контент, определяющий ракурс восприятия широкими слоями общественности меняющейся действительности. А потому в период, когда перед двумя обществами стоит задача преодоления тяжёлого наследия конфликта, в том числе оздоровления весьма контрпродуктивного информационного фона, важность ответственной журналистики неизмеримо возрастает. Более того, следует отметить, что при безответственной журналистике, апеллирующей к шаблонам и стереотипам, устранить образ врага не удастся, напротив, он будет реанимироваться во всё новых редакциях. В данной связи обращают на себя внимание звучащие рефреном обвинения относительно милитаризма Азербайджана и используемой им угрозе силой, в то время, как в действителности подчёркивается недопустимость применения силы для решения конфликтов. Однако, подобные сентенции, носящие пропагандистский характер, не учитывают того основополагающего факта, что нынешняя ситуация, связанная с оккупацией части территорий Азербайджана, явилась как раз последствием применения силы. В то же время, в азербайджанских СМИ иногда встречается точка зрения о неприемлемости каких бы то ни было контактов с врагом. Подобные конструкции не учитывают перспектив общерегионального развития в постконфликтный период и осложняют их реализацию. Если обратиться к генезису армяно-азербайджанского противостояния начиная с 1980-х годов, то необходимо с сожалением констатировать, что деятели культуры, представители просвещённых слоёв, интеллигенции, прежде всего научной и околонаучной, оказали решающее влияние на рост националистических тенденций. Так, изданное в 1981 году ереванским издательством «Советакан грох» в качестве очерков об Армении для детей старшего школьного возраста и пропитанное патологической ненавистью к соседям эссе Зория Балаяна «Очаг» пестовало в этих детях настроения, которые привели их на митинги под знамёнами «миацума» в 1988-89 годах. Выпущенная же Академией наук Армянской ССР в 1988 году публикация «Нагорный Карабах: историческая справка» явилась попыткой подвести некие «исконные» обоснования под имеющиеся территориальные претензии. Представители азербайджанской исторической науки стали отвечать на эти публикации. И вал взаимных исторических обвинений пошёл по нарастающей. Подобная ситуация привела к тому, что ныне общества разделены не просто несовпадающими, но и откровенно враждебно полемизирующими 168 историческими доктринами, определяющими преподавание исторических дисциплин в школе и вузах. Учитывая это, весьма важным представляется максимальное отделение истории от политики и организация исторических исследований, в том числе международных на базе не трактовок, а базовых фактов. Процесс диалога историков должен быть организован на многоуровневой основе. Это научные конференции и совместные проекты специалистов по различным историческим эпохам и проблемам с целью обогащения академических знаний. Это также и попытки выработки менее конфликтогенной подачи исторического материала для школьных учебников. Причём, данный уровень представляется наиболее актуальным с точки зрения социальной перспективы, так как широкие слои общественности не проявляют подлинно научного интереса к истории за пределами той матрицы, которая формируется в рамках школьной программы. Думается, что успех по вышеперечисленным направлениям содержательного диалога на общественном уровне способен послужить необходимой подпоркой компромисса в рамках «большого политического решения» конфликта. Кроме того, он явится детерминирующим условием создания необходимого климата большей терпимости и взаимопонимания в постконфликтный период. *** На основе всего сказанного можно сделать вывод не только о возможности, но и настоятельной необходимости диалога как на межгосударственном, так и на общественном уровне с целью выхода из конфликтного тупика. Однако, данный диалог должен носить ответственный и содержательный характер и быть направлен на выработку общих региональных подходов к перспективам развития отдельных стран и их групп. Формальными рамками тут должны выступать, безусловно, нормы и принципы международного права и практика цивилизованных отношений между государствами, закреплённая в глобальных и европейских конвенциях и соглашениях регулятивного характера. Специфическое же содержание должно определяться яркой палитрой различных интересов, представленных в Черноморско-Каспийском регионе, и неконфронтационным соотнесением этих интересов с учётом динамической коньюктуры. Ценность диалога, построенного на таких основаниях, не подлежит сомнению, а его положительные результаты явятся лучшим доказательством обоснованности модели регионального взаимовыгодного сотрудничества. 169 257 А.Гулян: Если завтра возникнет третье армянское государство, я только приветствую это. – http://novostink.ru/armenia/13794-a-gulyan-esli-zavtra-vozniknet-tretearmyanskoe-gosudarstvo-ya-tolko-privetstvuyu-eto.html 258 РИА-Новости: Алиев заявил о готовности продолжать переговоры по Карабаху. http://www.rian.ru/world/20100924/278685916.html 259 Голос России: Саргсян исключил возвращение Нагорного Карабаха в состав Азербайджана. – http://rus.ruvr/2010/08/30/17874969.html III.2. Нагорный Карабах: статус-кво как неизбежность сохранения региональной безопасности Южного Кавказа (С. Минасян) Уже два десятилетия карабахский конфликт продолжает оставаться важнейшим фактором, влияющим на политическую карту Южного Кавказа и на судьбы армян и азербайджанцев, проживающих в этом регионе. Движение армян Нагорного Карабаха за самоопределение, стартовавшее в феврале 1988 г., вылилось в ожесточенный конфликт населения этой бывшей советской автономии (и поддержавших их армян в Армении и во всем мире) сперва с коммунистическими властями СССР и Советского Азербайджана, а затем, после развала Советского Союза, – с независимым Азербайджаном. Жертвами конфликта с обеих сторон стали десятки тысяч человек; сотни тысяч были депортированы, потеряли свои дома и имущество, превратились в беженцев и вынужденно перемещенных лиц. Все конфликтующие стороны приводят значительное количество исторических, политических и правовых аргументов для обоснования своей позиции и проводимой политики. Вместе с тем, общественность и элиты Азербайджана, Армении и Нагорного Карабаха, демонстрируя минимум готовности к компромиссному урегулированию, целиком возлагают на противостоящую сторону вину за эскалацию конфликта и отсутствие воли к миру. Вовлеченные в той или иной степени в сам конфликт или в процесс мирного урегулирования третьи страны и международные организации не имеют единой позиции и зачастую преследуют собственные цели и интересы. В результате переговорный процесс по Нагорному Карабаху напоминает ситуацию перманентного déjà vu. Удивительно, но хотя не заметно серьезных подвижек по достижению в обозримом будущем мирного соглашения вокруг Карабаха, сами конфликтующие сторону воспринимают ситуацию сохраняющегося статус-кво как минимально приемлемую. Даже проигравший в 170 войне Азербайджан, заявляющий время от времени о своей готовности взять реванш силовым путем, тем не менее, исходя из политических и военных ограничений, также вынужден учитывать сложившиеся реалии, где сохранение неопределенности в переговорном процессе является «меньшим из зол». Задача статьи – системный анализ конфликта, выявление факторов и тенденций, способных повлиять на подходы как самих противостоящих сторон, так и вовлеченных в конфликт региональных и глобальных акторов и странпосредников. Карабахский конфликт в системе мировых этнополитических конфликтов Динамика карабахского конфликта, приведшего к созданию по его итогам на Южном Кавказе нового непризнанного государственного образования – Нагорно-Карабахской Республики, четко укладывается в мировую логику процессов национального строительства и появления новых de facto государственных образований260. Подобные этнополитические конфликты не являются уникальными ни для Южного Кавказа (Абхазия и Южная Осетия), ни для постсоветского пространства (Приднестровье), ни для региона Передней Азии и Средиземноморья (Северный Кипр), ни для Балкан (Косово), ни для других регионов мира (Эритрея, Бангладеш, Ачех и т.д.). Долговременное состояние «ни мира, ни войны» вокруг Нагорного Карабаха и неспособность конфликтующих сторон и посредников уже второе десятилетие добиться окончательного урегулирования объясняются не только сложным геополитическим фоном и региональным соперничеством сверхдержав. Это прежде всего результат отсутствия воли и желания к урегулированию у самих конфликтующих сторон. При всей своей специфичности, карабахский конфликт четко укладывается в ряд «классических» этнополитических и/или этнотерриториальных конфликтов, связанных с процессами национального строительства и этнического размежевания. Из числа этнотерриториальных конфликтов, именно сецессионистские и ирредентистские конфликты, сопровождающиеся возникновением новых де-факто государств, считаются в политической науке крайней и наиболее ожесточенной формой развития этнополитического конфликта. В таком конфликте «компромиссное решение в принципе невозможно; конфликт может быть либо подавлен силой, либо в итоге он приведет к разрушению исходного полиэтнического общества путем его распада на два новых общества или трансформации в принципиально иной социум после эмиграции (депортации) конфликтогенного меньшинства»261. 171 Соответственно, применительно к карабахскому конфликту необходимо учитывать мировой опыт попыток разрешения подобного рода сложных этнополитических конфликтов, прошедших активную военную фазу. Такие этнополитические и этнотерриториальные конфликты практически никогда не удавалось урегулировать путем паритетного компромиссного соглашения, одинаково удовлетворяющего все стороны. Мировая история последнего столетия практически не знает подобных примеров, кроме совсем уж экзотических случаев, когда конфликты не достигали такого ожесточения, имели малый ареал или же не являлись приоритетными для самих конфликтующих сторон262. И наоборот, широко разрекламированные компромиссные соглашения, вызвавшие в свое время мировой резонанс и поддержку значительной части общественности конфликтующих сторон, зачастую приводили лишь к еще более кровопролитным вспышкам насилия, после которых конфликт продолжал развиваться, но в еще более трудных условиях. Классическим примером могут служить Соглашения Осло 1993 г. по урегулированию арабоизраильского конфликта, которые не только не привели к достижению долгожданного мира на земле Палестины, но стали прологом к гибели главного архитектора мирного процесса Ицхака Рабина, новому витку интифады, активизации атак арабских боевиков на Израиль, Ливанской войне 2006 г., операции «Литой свинец» в секторе Газы в конце 2008 г., а также демократическому приходу к власти в секторе Газа движения «Хамас». Слишком уж часто такого рода идеалистическое и основанное на «идефикс» компромиссного урегулирования «желание мира без понимания реальностей мирного процесса приводило к совсем иным результатам, нежели планировались изначально»263. Во всех остальных случаях этнополитические и территориальные конфликты, особенно связанные с сецессией и этническим размежеванием сторон, имели лишь очень небольшой набор сценариев, приводивших (или же, наоборот – до сих пор так и не приведших) к окончательному решению или долговременному миру. Можно предложить следующую, естественно, весьма условную, классификацию таких конфликтов по типологии и сценариям развития: Первый сценарий предполагает достижение одной из сторон – непризнанным или de facto государством – настолько убедительной победы (или же фактической капитуляции бывшей «метрополии»), что проигравшая сторона полностью или на очень долговременную историческую перспективу отказывается от всяких надежд и претензий на возврат данных отделившихся 172 территорий, особенно, если сложившаяся ситуация найдет понимание и будет признана со стороны международного сообщества или хотя бы значительного количества стран мира. Условными примерами достижения успешной и окончательной независимости, вопреки желанию бывшей «метрополии» можно считать Косово, Бангладеш и Эритрею264. Схожими примерами «окончательного решения» в долговременной исторической перспективе уже чисто территориального межгосударственного конфликта могут послужить Эльзас и Лотарингия. Типологически довольно схожим примером являлся также масштабный процесс деколонизации и обретения независимости бывшими колониями европейских метрополий. Вторым (и похожим по своим результатам на первый) сценарием «окончательного разрешения» этнополитического конфликта или же проблемы непризнанных государств является полное уничтожение отделившейся этнополитической единицы. Аналогичный результат может иметь и военный разгром соседней страны – этнической родины непризнанного государства. «Классическим» (и зеркальным по отношению к первому случаю) примером «окончательного решения» этнополитического конфликта может послужить бывшая Республика Сербская Краина в Хорватии, уничтоженная всего за 4 дня в августе 1995 г. в результате стремительного наступления хорватских войск. Исторически похожим примером могут послужить Судеты, когда после поражения и капитуляции Германии во Второй мировой войны и по результатам послевоенных договоренностей германское население этого региона на территории нынешней Чехии было практически полностью депортировано и выселено. Третий сценарий – замороженный или вялотекущий конфликт, в котором проигравшая сторона (т.е. бывшая «метрополия») не смирилась с существующим положением и имеет надежды каким-то образом достигнуть военного или политического реванша и возвратить отколовшуюся территорию. Такого рода классическими примерами «замороженного конфликта» может служить Карабах. Довольно схожим примером в данной классификации может явиться и арабо-израильский конфликт. Хотя арабо-израильский конфликт и не является классически «замороженным», в нем явно проявляется нежелание одной из сторон (в данном случае – палестинских арабов) смириться с существующим положением, при этом потенциал потерпевшей стороны позволяет ей поддерживать конфликт в стадии «медленного горения» (в виде интифады, акции боевиков-смертников, обстрелов израильской территории и т.д.). 173 Четвертый сценарий – это так называемый «Кипрский прецедент» или фиксация практически неизменного статус-кво в зоне конфликта. Кроме Северного (Турецкого) Кипра, данная ситуация вполне применима к Тайваню265, Кашмиру (противостоянию Индии и Пакистана), а с августа 2008 г. – также к Абхазии и Южной Осетии. Отчасти таковым можно считать Приднестровье, где вероятность возобновления вооруженного конфликта сведена к нулю его «излишне европейским расположением». Для «Кипрского прецедента» характерно признание и/или прямая поддержка этнополитической единицы со стороны ее этнической родины (или «материнского» политического образования) или же мировой или региональной державы. Серьезные политические ограничения на возобновление боевых действий (как в случае с Китаем и Тайванем или Молдовой и Приднестровьем), или же несоизмеримость силового потенциала бывшей «метрополии» или страны-реваншиста (как в случае с Грецией, Кипром и Турцией, или же Грузией и Россией) делают невозможным в обозримом будущем изменение статус-кво. При этом сами конфликтующие стороны также понимают нереальность изменения статускво в зоне конфликта в обозримом будущем. Однако полноценного международного признания, исходя из тех или иных политических обстоятельств, или же окончательного примирения бывшей «метрополии» со сложившейся реальностью, как и окончательного урегулирования конфликта не происходит. Пятый сценарий (в реальности - переходный между вторым и третьим) –вынужденный или добровольный отказ этнополитической единицы (пусть даже временный) от суверенизации. Классическим примером десуверенизации (под внешним давлением) непризнанной республики может послужить Республика Сербская, включенная по результатам Дейтонских соглашений декабря 1995 г. в состав Боснии и Герцеговины. С некоторыми оговорками можно включить в данную категорию и Чечню (Ичкерию) по состоянию на начало 2000-х гг. Аналогично произошла десуверенизация провозглашенного в 1976 г. «Государства Ачех» (в северной части индонезийского острова Суматра), когда после тридцатилетних боевых столкновений в соответствии с подписанным в Хельсинки в 2005 г. мирным соглашением между центральными властями и ачехскими повстанцами эта территория (более всего пострадавшая от разрушительного цунами и землетрясения в Индийском океане в декабре 2004 г.) получила статус «особой автономии» в составе Индонезии. Достаточно показательным примером может послужить также отказ албанского меньшинства Македонии от сецессии и создания собственной государственности по результатам Охридского соглашения 2001 г. Кстати, неудачная попытка применить данный сценарий для урегулирования ка174 рабахского конфликта уже была предпринята в виде идеи «общего государства», предложенной государствами-посредниками при сильном международном давлении в конце 1990-х гг. В реальности этот проект представлял собой не что иное, как своеобразное проецирование технологии Дейтонских соглашений на карабахский конфликт. Таковы основные сценарии развития ряда актуальных мировых этнополитических конфликтов, связанных с появлением непризнанных или de facto государств. В предложенной классификации, как представляется, карабахский конфликт не является уникальным, хотя и имеет свои специфические черты, в частности: наличие многолетнего формата переговорного процесса с участием посредников (сопредседателей Минской группы ОБСЕ в лице трех ведущих мировых ядерных держав – постоянных членов Совета безопасности ООН), сохраняющееся хрупкое перемирие на линии соприкосновения при полном отсутствии миротворцев, значимость Южного Кавказа для региональных и мировых акторов. Стратегии и политические подходы конфликтующих сторон В карабахском конфликте налицо полное несовпадение подходов и неготовность конфликтующих сторон к компромиссам. Уровень гипотетических максимальных уступок, на которые в принципе может быть готова каждая из противоборствующих сторон в ходе переговоров, абсолютно не соответствует ожиданиям общества и элит противоположной стороны266. С другой стороны, как внешние ограничители в виде позиций ведущих держав и международного сообщества, так и сложившийся в конфликте военно-политический и военно-технический баланс на современном этапе реально сдерживают возобновление боевых действий в зоне конфликта. Однако острое противостояние армянских и азербайджанской сторон от этого не ослабевает, а просто принимает иную форму. Азербайджан: ставка на нефть и блокаду Поражение в боевых действиях 1992-1994 гг. сильно ударило по национальной идентичности Азербайджана. Необходимость возвращения Карабаха пусть даже очень высокой ценой стала ключевым элементом государственного строительства постсоветского Азербайджана и идеологической основой консолидации азербайджанского общества. На протяжении последних двух десятилетий борьба за Карабах являлась одной из основ внешней и внутрен175 ней политики Азербайджана. Упор в этой борьбе изначально делался на коммуникационную блокаду Армении и Карабаха при поддержке Турции, а также дипломатические и пропагандистские усилия на международном уровне. В последние же годы на передний план вышло интенсивное наращивание военного потенциала Азербайджана, основанное на доходах от добычи углеводородов. Ожидалось, что все это вместе заставит Карабах и Армению пойти на уступки, не выдержав экономической изоляции и гонки вооружений. Однако расчет на блокаду себя не оправдал. С середины 1990-х гг. Армения успешно развивалась экономически; на протяжении нескольких лет вплоть до начала мирового финансового кризиса в 2008 г., темпы ее экономического роста достигали двузначных цифр. Достаточно успешно протекает и выход Армении из мирового финансово-экономического кризиса 2008-2009 гг. Новым испытанием для карабахской политики Баку стал начавшийся в 2008 г. армяно-турецкий процесс. Ведь в случае открытия армяно-турецкой границы Армения могла бы получить новые коммуникационные пути, и рассчитанная на блокаду стратегия Баку потеряла бы всякий смысл. И хотя армяно-турецкий процесс пока ничем не завершился, в двусторонних отношениях Азербайджана и Турции остался негативный осадок. Причем кризис в отношениях между Анкарой и Баку случился не только на уровне политических элит или властных структур: намного острее «предательство» турецких властей восприняло азербайджанское общество. А в Турции как минимум на экспертном уровне актуализировался дискурс о совпадении/несовпадении политических интересов Баку и Анкары267. На сегодняшний день основной аргумент Азербайджана в карабахском конфликте – значительные доходы от добычи нефти и газа, которые дают надежду Азербайджану добиться кардинального преимущества в военнотехнической сфере и вынудить Армению и Карабах пойти на уступки. Реальный углеводородный потенциал Азербайджана весьма значителен, хотя и не безграничен. Однако политика, основанная на нефтяных доходах и военном превосходстве, сталкивается с двумя проблемами. Во-первых, нефть и газ не являются залогом ни стабильного экономического роста, ни политического развития стран-экспортеров, особенно, если эти страны имеют лишь небольшой опыт государственного строительства и делают первые шаги по пути демократического транзита и формирования институтов гражданского общества. Не случайно существует даже термин «нефтяное проклятие», который довольно точно характеризует степень экономических, социальных и политических проблем и сложностей, возникающих, когда на страну обрушивается денежный поток от продажи природных 176 ресурсов. Эти проблемы являются темной стороной фасада экономического благополучия стран-экспортеров нефти. В истории есть десятки примеров стран, в судьбе которых наличие богатых природных ресурсов (в первую очередь нефти и газа) сыграло коварную и даже роковую роль – от Нигерии до Мексики, от Испанской империи Габсбургов (в данном случае – дешевого серебра из рудников в испанских колониях в Америке) до СССР268. И во-вторых, положение в зоне конфликта таково, что возвратить Карабах под свою юрисдикцию в результате военных действий Азербайджану будет очень трудно в силу сложившегося военно-технического и военнополитического баланса, важнейшей составной частью которого является удобная и фортификационно укрепленная линия обороны вдоль границ Карабаха. По оценкам многих военных экспертов, насыщенность оборонительных позиций карабахской армии противотанковыми средствами и артиллерией позволяет им нанести серьезные потери наступающим войскам, что ликвидирует многократное превосходство азербайджанской армии в танках и иной бронетехнике в ходе первого удара, и не допускает возможность «блицкрига» и быстрого прорыва в глубь территории Нагорного Карабаха. Причем, по оценкам многих международных экспертов, в ближайшие годы военный баланс в зоне конфликта кардинально не изменится269. Карабах и Армения вполне отдают себе в этом отчет, и соответственно, угрозы войны не оказывают на них ожидаемого воздействия. Что же касается дипломатических усилий и переговорного процесса, то реальность, сложившаяся по итогам более чем двадцати лет переговоров об урегулировании карабахского конфликта такова, что в настоящий момент возвращение Карабаха Азербайджану не присутствует на столе переговоров. При любом из ныне обсуждаемых вариантов мирного урегулирования (будь то Мадридские принципы или иные актуальные предложения посредников) Азербайджан теоретически может рассчитывать на возврат «оккупированных территорий», но должен будет согласиться с тем, что сам Нагорный Карабах, в административных границах советского времени вместе с наземным коридором для связи с Арменией, не будет сразу же возвращен под его юрисдикцию. Именно таково содержание предложений, находящихся ныне на столе переговоров Минской группы ОБСЕ. Ключевым элементом Мадридских принципов является референдум как механизм международной политикоправовой легитимации отделения Карабаха от Азербайджана270. Между тем имеющееся у азербайджанского общества и элит стремление вернуть Карабах в состав Азербайджана в ближайшие годы не ослабнет. Как показывает мировой опыт, реваншизм проигравшей войну стороны способен 177 сохраняться в течение долгого времени, и может исчезнуть или ослабнуть лишь тогда, когда у нее пропадет внутренняя надежда вновь выиграть войну – либо после повторного поражения, либо в результате осознания нереальности реванша271. Соответственно, неготовность к компромиссам и дискурс о возможности военного решения конфликта в краткосрочной перспективе практически безальтернативны для Азербайджана. На позиции Азербайджана в карабахском вопросе негативно повлияли и косовский прецедент, и признание независимости Абхазии и Южной Осетии со стороны России. Проблема для Азербайджана здесь не в возможных параллелях с Карабахом в правовой или политической плоскостях, а в возросших возможностях создания новых государств в глазах международного сообщества и мировых держав. «Пятидневная война» между Россией и Грузией в августе 2008 г. была также воспринята в Баку как крайне негативный прецедент. Крах сценария Сербской Краины в Южной Осетии и Абхазии, потеря Грузией в обозримой перспективе надежды на восстановление своей юрисдикции над двумя сецессионистскими автономиями, многочисленные жертвы и деморализация грузинской армии – все это вызвало к жизни неизбежные параллели с перспективой ведения войны в зоне карабахского конфликта. На последствия войны наложилось резкое падение цен на нефть во второй половине 2008 г. Подписанная 2 ноября 2008 г. Московская (Майендорфская) «Декларация трех президентов» по Нагорному Карабаху, по которой официальный Баку взял на себя обязательство по урегулированию карабахского конфликта «мирными методами», также зафиксировала новый статус-кво на Южном Кавказе. В таких условиях политика Азербайджана в карабахском вопросе включает в себя очень широкий диапазон различных периферийных действий, в том числе не только пропагандистских и дипломатических усилий и блокады коммуникационных путей Армении (при сохраняющемся вовлечении Турции в этот процесс), но и использования противоречий основных внешних игроков в регионе, а также торпедирования попыток налаживания регионального сотрудничества на Южном Кавказе. Поскольку Азербайджан обладает финансовыми ресурсами для осуществления своей политики, она протекает интенсивно и охватывает самые разные сферы, от высокой политики до конкурсов песни. Армения: комплементаризм и диаспора Движение в поддержку Карабаха стало одной из концептуальных основ новой армянской государственности; без этого движения невозможно пред178 ставить себе сегодняшнюю Республику Армению. Значительную часть политической и военной элиты нынешней Армении составляют активисты карабахского движения, бывшие участники боевых действий или же просто выходцы из Карабаха и армянонаселенных регионов Советского Азербайджана. Борьба за независимость Карабаха, начавшаяся на закате советской эры, для современной армянской политической элиты имела не меньшее значение, чем борьба с коммунистическим режимом за независимость Армении. Бремя нерешенного карабахского конфликта, экономические издержки транспортной блокады и необходимость поддержания военного баланса ввиду угрозы возобновления боевых действий, естественно, тормозят политическое и социально-экономическое развитие Армении. Ввиду неготовности сторон к компромиссам, на скорое урегулирование отношений с Азербайджаном в краткосрочной или даже среднесрочной перспективе рассчитывать не приходится. Соответственно, Армения пытается налаживать отношения с внешними акторами в отрыве от карабахского фактора. Кроме того, армянская политическая элита надеется, что региональная интеграция и установление в регионе более доверительных отношений в перспективе создадут поле для налаживания сотрудничества и с Азербайджаном (именно в этой сфере лежал незавершившийся проект армяно-турецкой нормализации). Вместе с тем, Армения использует карабахский фактор и как ресурс своей внешней политики, привлекая внимание европейских организаций и мировых держав к Южному Кавказу именно в силу наличия неурегулированного карабахского конфликта. Фактор конфликта используется для поддержания информационного и политического интереса к региону, а также стимулирования экономической помощи и политического содействия. В сущности, Ереван «эксплуатирует» тему карабахского конфликта для повышения геополитической роли Армении как в региональном формате, так и на общеевропейском уровне. Другая составляющая политики Еревана в карабахском конфликте – так называемый внешнеполитический «комплементаризм», то есть попытка балансировать между интересами различных акторов, в том числе и находящихся в натянутых или даже враждебных отношениях между собой (как Россия и Грузия, США и Иран). В контексте карабахского конфликта успешному балансированию способствует и тот факт, что Азербайджан не рассматривается как столь же безусловно прозападное и заслуживающее поддержки Запада государство, как Грузия. Армении же, при ее союзнических отношениях с Россией, благодаря комплементаризму удается не выглядеть в глазах Запада пророссийской страной. В результате Нагорный Карабах в восприятий за179 падной политической элиты не стоит в одном ряду с Абхазией, Южной Осетией или Приднестровьем, воспринимаемым как российские протектораты и атавизмы российской имперской политики. Кроме того, у Армении есть ресурс, который помогает ей реализовывать свою комплементарную политику, уравновешивает Азербайджан в сфере политического лоббинга и способствует притоку в Армению экономических и финансовых ресурсов. Это рассеянная по всему миру достаточно многочисленная армянская диаспора, занимающая сильные позиции в экономической, социальной, культурной и политической жизни некоторых стран своего проживания272. По иронии судьбы, особенно крупные и влиятельные армянские диаспоры сосредоточены в трех странах-сопредседателях Минской группы ОБСЕ (США, Франции и России). Политические ресурсы диаспоры дают Еревану и Степанакерту возможность влиять на подходы внешних акторов в карабахском урегулировании, иногда даже совмещая кажущиеся несовместимыми позиции Вашингтона, Москвы, Парижа и Брюсселя. В результате, Соединенные Штаты, страна-сопредседатель Минской группы, являются второй после самой Армении страной, оказывающей прямую финансовую помощь Нагорному Карабаху. Другой сопредседатель – Россия – главный военнополитический союзник и партнер Армении в военно-технической сфере, а третий – Франция – основной лоббист Армении на европейской площадке, страна с традиционно глубокими культурными и общественными связями с Арменией. Гонка вооружений, разумеется, тяжким бременем ложится на экономические возможности Армении. Что же до опасности новой войны, то в Армении полагаются на военный баланс и техническую невозможность блицкрига в Карабахе, а также на тот факт, что по мере наращивания гонки вооружений вероятность начала боевых действий в зоне конфликта снижается. Эта закономерность хотя и несколько парадоксальна, но хорошо знакома еще со времен Холодной войны и широко изучена в политической науке. Вступает в силу механизм так называемого взаимного сдерживания, когда в силу высокой поражающей силы военных потенциалов вовлеченных в конфликт сторон любые выгоды от начала боевых действий для страны, начавшей военные действия, не смогут оправдать понесенные ею людские и материальные потери, не говоря уже о политических последствиях для нее в результате негативной реакции международного сообщества273. 180 Нагорный Карабах: вопросы права и безопасности Руководство Нагорного Карабаха основывает свои позиции на идее легитимности и закономерности борьбы за независимость по аналогии со многим случаями из мировой практики, таким, как Косово, Кипр, Эритрея и т.д. При этом в Карабахе настаивают на том, что к карабахскому конфликту должен применяться не принцип нерушимости границ (поскольку речь идет об административных границах, установленных по произволу Сталина и являющихся пережитком советского режима), а два других принципа международного права: права наций на самоопределение и неприменения силы при решении международных споров и конфликтов274. Карабахские элиты апеллируют к тому, что в истории еще не было примеров, чтобы народ, победивший в войне за независимость и в течение двух десятилетий успешно строящий свою государственность, добровольно отказался от этих своих достижений. Соответственно, переговоры об урегулировании конфликта должны, по их мнению, вестись при участии официального Степанакерта, поскольку достигнутые без его согласия договоренности все равно не смогут быть реализованы. В контексте переговоров ключевой является физическая безопасность населения Карабаха. На фоне опыта депортаций армянского населения в первой половине 1990-х гг., а также звучащих из Баку военных угроз, Карабах хочет получить гарантии безопасности, как минимум равнозначные имеющимся, прежде чем пойти на компромисс с Азербайджаном. Нынешние гарантии безопасности Карабаха – это укрепленные и удобные для обороны границы, наличие транспортного коридора, связывающего Карабах с Арменией, а также буферной зоны вокруг административных границ Карабаха советского периода. При этом линия боевого соприкосновения карабахской и азербайджанской армии с севера ограничивается труднопроходимым Мравским хребтом, а с юга – границей с Ираном. Тем самым в несколько раз укорачивается линия фронта, что может позволить карабахской армии с меньшими силами устоять против нападения более многочисленной азербайджанской армии. Жесткая позиция руководства Карабаха в конфликте строится на том, что вывод карабахских подразделений хотя бы из одного района по периметру границ Нагорного Карабаха ослабит линию обороны и – в отсутствие окончательного мирного соглашения – повысит реальность возобновления боевых действий, усилив искушение военного реванша со стороны Азербайджана в более выгодных для него условиях. На сегодняшний день укрепленная линия границ, прорыв которой потребует значительных потерь, является (наряду с 181 бескомпромиссной позицией международного сообщества, отрицающей саму мысль о военном решении конфликта) действенной гарантией невозобновления боевых действий. При этом равнозначной заменой имеющихся гарантий безопасности в Карабахе считают лишь согласие Баку на независимость (или схожий статус) с заранее прописанным политико-правовым механизмом ее достижения, например, путем дополнительного плебисцита при наблюдении международных посредников и последующим признанием международным сообществом и самим Азербайджаном. При всем том Карабах в последнее время стремится выйти из международной изоляции и участвовать в региональных проектах. Изоляция Карабаха от международного сообщества лишь отдаляет перспективу примирения с Азербайджаном, формируя у карабахцев синдром осажденной крепости и неготовности к компромиссам. Региональное и международное измерение карабахского конфликта. Посредники, великие державы и Европейский Союз Подходы как региональных, так и глобальных акторов в карабахском конфликте вполне типичны для этнополитических конфликтов. Как и в других случаях, одновременно проявляются жесткое соперничество и искреннее сотрудничество участвующих в переговорном формате великих держав и государств-посредников, ревнивое отношение соседей по региону как к конфликтующим сторонам, так и к активному вовлечению внешних акторов, классическое использование сторонами всего спектра механизмов военнополитического и экономического давления, и т.д. Вместе с тем, формат реального переговорного процесса вокруг Нагорного Карабаха, осуществляющийся под эгидой и при посредничестве Минской группы ОБСЕ, представляет собой довольно нетипичный случай сотрудничества государств, по другим вопросам жестко конкурирующих между собой на глобальной арене и конкретно на постсоветском пространстве. Минская группа ОБСЕ по карабахскому урегулированию была создана в 1992 г. Формат сопредседателей МГ ОБСЕ включает Россию, США и Францию (в случае с последней предусматривается, что французский сопредседатель также в определенной степени выражает позицию ЕС)275, притом что интересы и политики этих трех стран в глобальном масштабе и на постсоветском пространстве зачастую не только конкурируют, но и вступают в открытое противоречие. Это происходит даже непосредственно в регионе Южного Кавказа, в частности, в связи с Грузией, где США и ЕС могут открыто противостоять 182 или же выстраивать свою политику по отношению к России на грани открытой конфронтации, а по соседству, в том же кавказском регионе, иметь схожие подходы к процессу мирного урегулирования карабахского конфликта и даже консенсусное мнение по вопросу о недопущении развязывания новых боевых действий в Карабахе. Такая уникальная и в то же время реалистичная политика трех сопредседателей позволяет сохранить и продолжать чрезвычайно трудный процесс переговоров в условиях неготовности обществ и политических элит самих конфликтующих сторон к каким-либо реальным компромиссам. Вполне естественно, что подходы основных внешних акторов к карабахскому конфликту определяются в том числе и их собственными интересами на Южном Кавказе и в прилегающих регионах. Это могут быть интересы в сфере как энергетики и коммуникаций (что актуально, например, для США и Франции), так и безопасности и геополитического доминирования (как в случае с Россией и США, а также региональными державами – Ираном и Турцией). Кроме того, на подходах внешних акторов к карабахскому конфликту сказываются и соображения иного порядка: идеалы и принципы демократии и интеграции (четко проявляющиеся в позициях европейских стран и организаций, в том или ином формате вовлеченных в процессы урегулирования – например, Совета Европы или ОБСЕ), а также историческая и культурная близость к тем или иным государствам Южного Кавказа (что особенно актуально в случае с Россией и Турцией). В этом плане примечательны попытки Европейского Союза играть более активную роль в регионе. Конечно, бюрократическим структурам (а ЕС, безусловно, таковой является) свойственна инерционность и неповоротливость, особенно в сфере внешней политики. Однако изменившиеся после «пятидневной войны» августа 2008 г. реалии на Южном Кавказе сказались и на региональной политике Брюсселя. Одновременно в европейских странах на экспертном уровне стали появляться высказывания в пользу пересмотра подходов Брюсселя к населению непризнанных республик Южного Кавказа276. Необходимость большего вовлечения населения de facto государств в проекты ЕС аргументируется в том числе и тем, что это предотвратит их вовлечение в политическое и экономическое пространство России. И если раньше геополитические пристрастия Брюсселя в отношении конфликтных регионов были скорее на стороне «бывших метрополий» (во всяком случае, на примере Грузии), то теперь ситуация изменилась. De facto государства Южного Кавказа, прежде подвергавшиеся изоляции со стороны ЕС, выигрывают от новой европейской политики, поскольку она способствует сохранению сло183 жившегося статус-кво в региональных конфликтах независимо от их конфигурации. И у руководства ЕС, и у общественности европейских стран есть четкие ценностные приоритеты относительно формата урегулирования конфликтов. Первый приоритет – недопущение военной эскалации и возобновления боевых действий. В условиях невозможности достижения в обозримом будущем компромиссного урегулирования ни в одном из этнополитических конфликтов на Южном Кавказе, такой подход способствует их заморозке. Это в прямых интересах тех акторов региональной политики, которым выгодно сохранение создавшегося статус-кво (т.е. де-факто государствам, а также поддерживающей Нагорный Карабах Армении). Другой важный приоритет политики ЕС на Южном Кавказе – стимулирование региональной интеграции. Однако и активизация регионального сотрудничества, и открытие границ, и налаживание коммуникаций также будут способствовать сохранению статускво в конфликтах, поскольку до сих пор расчет делался на то, что именно стремление выйти из изоляции подвигнет сецессионистские государства на компромиссы. Что же до прагматических соображений, то ЕС крайне озабочен судьбой действующих и проектируемых региональных энергетических проектов. Для безопасного функционирования всех нефтепроводов и газопроводов, проходящих в обход России через территорию Южного Кавказа, невозобновление боевых действий в зоне карабахского конфликта является для ЕС первостепенным условием. Есть и косвенные результаты вовлечения ЕС в региональную безопасность и стабильность, напрямую влияющие на ситуацию вокруг конфликта. Например, это гуманитарные и экономические проекты Евросоюза, способствующие реабилитации беженцев, снижению уровня бедности и социальной напряженности, усилению гражданского контроля над вооруженными силами и силовыми структурами, строительству политических институтов и дальнейшей демократизации в государствах Южного Кавказа. Все это в том числе и снижает напряженность в конфликтных зонах. При всем том карабахский конфликт не находится в центре внимания мирового сообщества, которое осуществляет контроль над процессом урегулирования через сравнительно небольшой формат трех сопредседателей и нескольких военных наблюдателей вместе с личным представителем действующего председателя ОБСЕ послом Анджеем Каспршиком277. Малобюджетное и немногочисленное вовлечение международных структур в переговорный процесс под эгидой ОБСЕ является показателем не столько того, что пробле184 ма находится на периферии мировой политики, сколько того, что международное сообщество не считает конфликт настолько острым и опасным (по сравнению со многими остальными аналогичными конфликтами и проблемами), чтобы уделять ему повышенное внимание. Региональный контекст Региональный контекст также оказывает достаточно серьезное влияние на развитие карабахского конфликта, причем довольно разнонаправленное. Ведь все непосредственные соседи сторон конфликта по региону имеют свои собственные интересы и свои подходы, отчасти переплетающиеся или же наоборот, вступающие в противоречие с логикой переговорного процесса вокруг Нагорного Карабаха. Иран в этом плане представляет собой достаточно удачный пример прагматизма. Будучи исламским государством и зачастую выступая с позиций исламской солидарности в других этнополитических конфликтах, Иран сохраняет довольно сбалансированные и прагматичные позиции в карабахском конфликте и сотрудничает с Арменией в экономической и коммуникационной сферах278. После неудачной попытки Ирана в мае 1992 г. выступить посредником в карабахском конфликте, Тегеран больше не проявляет повышенного интереса к участию в переговорах, но при этом внимательно следит за всеми происходящими вокруг Карабаха политическими процессами, ревниво реагируя на активизацию американских инициатив в регионе. В центре особого внимания Тегерана постоянно находится судьба приграничных с Ираном территорий, находящихся под контролем Нагорного Карабаха, в контексте чрезвычайно актуальной для иранского государства проблемы т.н. «Южного и Северного Азербайджана». Позиция Грузии в отношении карабахского конфликта двояка. Хотя Грузия стремится вести себя нейтрально в карабахском конфликте, однако с учетом ее напряженных отношений с Россией, стратегического партнерства между Арменией и Россией, а также схожести статуса Грузии как бывшей «метрополии», потерявшей свои автономии советского периода (Абхазию и Южную Осетию) со статусом Азербайджана, официальный Тбилиси в своих оценках и действиях зачастую занимает скорее проазербайджанскую позицию. В тоже самое время Грузия получает значительные дивиденды от неурегулированности конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Например, проекты транспортировки каспийской нефти и газа из Азербайджана в Турцию - «Баку-Тбилиси-Джейхан» и «Баку-Тбилиси-Эрзерум» - не прошли бы через территорию Грузии, если бы не наличие неурегулированного карабахского 185 конфликта, в результате которого Баку настаивал на прокладке этих трубопроводов в обход Армении. Урегулирование карабахского конфликта снизит региональную значимость Грузии, лишит ее тех экономических и политических преимуществ, которые получает Тбилиси в условиях наличия конфликта между двумя ее соседями по региону Южного Кавказа. Даже изменение общего фона вокруг карабахского конфликта, как опасаются многие в Грузии, может негативно сказаться на монопольном региональном положении Грузии. Например, как указывают грузинские эксперты, в Грузии существует ощущение того, что в случае армяно-турецкого сближения, открытия границ и коммуникаций Тбилиси потеряет «свою привилегированную позицию» в региональных транзитных и экономических проектах. Хотя грузинские эксперты также выражают надежду, по их мнению, что открытие армяно-турецкой границы снизит российское военно-политическое присутствие в Армении и в целом на Южном Кавказе, что исходит и из интересов Грузии279. Турция и карабахский конфликт Турецкий вектор в региональном контексте следует рассмотреть отдельно, с учетом того, что армяно-турецкий процесс, инициированный Арменией летом 2008 г. и ускоренный «пятидневной войной» между Грузией и Россией, сказался на общем политическом фоне вокруг карабахского конфликта и на его долгосрочных перспективах. В силу этнической, языковой и религиозной близости с Азербайджаном, Турция всегда поддерживала его в карабахском конфликте: во время военной фазы конфликта в 1992-1994 гг. – оружием и военными советниками, а в последующий период – на политическом и дипломатическом уровне280. Тем не менее, в 2008-2010 гг. между Анкарой и Ереваном состоялась попытка сближения, ставшая известной как «футбольная дипломатия»281. Одним из основных факторов, побудивших Ереван попытаться нормализовать отношения с Анкарой, являлось желание добиться разблокирования армяно-турецкой границы, что свело бы на нет эффект блокады Армении со стороны Азербайджана. Естественно, последовала резкая реакция Азербайджана, приведшая к сильнейшей за всю историю череде кризисов в двусторонних отношениях между Баку и Анкарой и сильно ограничившая гибкость турецких политиков в отношениях с Арменией. Понимая озабоченность Азербайджана, Турция пыталась выйти из положения, давая понять, что улучшение отношений с Арменией будет в той или иной степени обуславливаться урегулированием карабахской проблемы в выгодной для Азербайджана 186 комбинации (притом что ни в каких документах, подписанных двумя странами в ходе попытки сближения – ни в заявлении о Дорожной карте, ни в Цюрихских армяно-турецких протоколах – нет никакого упоминания ни о Карабахе, ни об Азербайджане). Именно эта конструкция и завела ситуацию в тупик282. Ереван еще в самом начале «футбольной дипломатии» заявил, что не пойдет на односторонние уступки в карабахском вопросе в обмен на нормализацию отношений с Турцией. Во время встречи с турецкими журналистами в декабре 2009 г. министр иностранных дел Армении Э.Налбандян сказал, что если бы увязка нормализации отношений с Турцией с карабахской проблемой существовала с самого начала процесса примирения, он вообще не начался бы283. И хотя в конце апреля 2010 г. Армения заморозила свое участие в армянотурецком процессе ввиду нежелания Турции ратифицировать Цюрихские протоколы, тем не менее, процесс изменил весь контекст вокруг карабахского конфликта. Это - пусть и недолговременное, но серьезное охлаждение в отношениях Азербайджана с его основным партнером в военно-политической сфере – Турцией, а также заморозка на продолжительный период реального переговорного процесса по Нагорному Карабаху, оставшаяся малозамеченной на фоне интереса мировых игроков к армяно-турецкому процессу284. По итогам процесса Турция вынуждена вновь считаться с позицией Азербайджана в регионе, лишившись права играть сколь-нибудь самостоятельную роль на армянском направлении, поскольку любой шаг Анкары по пути нормализации отношений с Ереваном приводит к обострению в азербайджано-турецких взаимоотношениях. Так, после подписания в Цюрихе 10 октября 2009 г. армяно-турецких протоколов и ответного визита президента С.Саргсяна в Турцию для просмотра футбольного матча, в Баку были сняты турецкие флаги перед представительствами турецких компаний и памятником погибшим во взятии города в 1918 г. турецким солдатам периода Османской империи, а протестующие против турецких властей демонстранты жгли турецкие флаги на улицах Баку. Что же касается переменных попыток Турции выступить с посредническими инициативами по карабахскому урегулированию или же изменить переговорный формат (как, например, в мае-июне 2010 г., когда после заморозки армяно-турецкого процесса Анкара безуспешно попыталась вовлечься в переговорный процесс), они заранее были обречены на провал, так как в условиях продолжающейся блокады Армении со стороны Турции и сохраняющегося военно-технического и военно-политического сотрудничества Анкары и Баку, Турция не может восприниматься ни Арменией, ни тремя странами-сопредседателями как беспристрастный актор и посредник. Следователь187 но, все эти инициативы и заявления турецких официальных лиц будут фигурировать лишь в информационно-пропагандистской сфере, а на ход переговорного процесса повлиять не смогут. Вместо заключения: будущее карабахского конфликта, или на кого работает время? В условиях практически взаимоисключающих подходов общественности и политических элит Армении, Нагорного Карабаха и Азербайджана к перспективам мирного урегулирования и отсутствия реальных условий и даже надежд на достижение скорого компромиссного соглашения, чрезвычайно актуальным является оценка фактора времени в долгосрочной перспективе. Поэтому поиски ответа на политический и вместе с тем почти философский вопрос о том, «на кого же в карабахском конфликте работает время» или «к чему приведет пролонгация статус-кво», являются важнейшими компонентами дискурсов, существующих в идейно-политическом и в экспертноаналитическом поле всех конфликтующих сторон. В частности, значительная часть общественности и политических элит Армении и Карабаха считают, что продолжающееся существование де-факто независимой Нагорно-Карабахской Республики закрепляет позиции армянских сторон, особенно с учетом мировой тенденции к суверенизации некоторых непризнанных государств и так называемого «косовского прецедента». По их мнению, каждый день существования Карабаха вне Азербайджана лишь укрепляет суверенитет НКР. Впрочем, в армянском обществе существует и противоположная точка зрения, однако она не является доминирующей и инструментализирована оппозиционными силами в качестве пропагандистского ресурса в борьбе за власть внутри Армении. В Азербайджане же, наоборот, почти все слои общественности и политические силы надеялись, что сверхдоходы от продажи энергоресурсов либо позволят Баку вернуть себе Карабах превосходящей военной силой, либо, в сочетании с экономической блокадой, заставят Ереван и Степанакерт пойти на односторонние уступки и вернуть Азербайджану Карабах мирным путем. Однако эти надежды сильно пошатнулись в 2008 г., после неудачной грузинской кампании в Южной Осетии, армяно-турецкого процесса и почти троекратного падения цен на нефть в условиях мирового финансовоэкономического кризиса. Для Азербайджана, более 70% расходов которого прямо или косвенно финансируются за счет продажи энергоресурсов, это был очень существенный фактор. С учетом предсказываемого экспертами примерно с 2015 г. снижения пика добычи энергоресурсов на каспийском 188 шельфе и ожидаемых долговременных цен на нефть в диапазоне от 60 до 80 долларов за баррель, могут не реализоваться завышенные надежды Баку на нефтяные доходы как финансовую основу продолжения региональной гонки вооружений. Однако военная риторика со стороны официального Баку будет продолжаться – руководство Азербайджана не может от нее отказаться, в том числе и с учетом внутриполитических ограничений. Тот факт, что официальные лица в Азербайджане постоянно стремятся ускорить карабахский процесс и обвиняют Армению в его торможении – возможно, лучший ответ на вопрос о том, на кого работает время в карабахском конфликте. Видимо, азербайджанское руководство и общественность это чувствуют лучше, чем жители Армении. Фактически, в Азербайджане проявляется синдром «песочных часов», когда каждый дополнительный день потери Карабаха усиливает у азербайджанского общества ощущение безвозвратной потери. Это ощущение усугубляется чуть ли не каждодневными, но однозначно безрезультатными воинственными заявлениями азербайджанского руководства, нереализуемость которых лишь усугубляет пессимистический настрой азербайджанского общества в вопросе возврата Карабаха «любыми способами». Для того чтобы у мирового сообщества создалась консолидированная позиция по карабахскому конфликту, способная повлиять на позиции самих конфликтующих сторон и ускорить переговорный процесс, нужно совпадение очень большого количества факторов и условий. В настоящее время этого не происходит и в обозримом будущем вряд ли произойдет, учитывая продолжающееся геополитическое противоборство основных влиятельных внешних игроков. Внутреннее противодействие урегулированию в обществах и элитах конфликтующих сторон настолько высоко и настолько превышает нынешнее «дозированное» вовлечение и давление внешних сил, что говорить о быстром компромиссном урегулировании не имеет смысла. В конце концов, в реальности особого беспокойства карабахский конфликт основным мировым акторам не приносит, иначе бы это внимание и вовлечение не ограничивалось бы почти исключительно форматом трех сопредседателей Минской группы ОБСЕ и спецпредставителя действующего председателя этой организации с немногочисленным штатом военных наблюдателей по мониторингу режима прекращения огня. Наряду с сохранением военнополитического баланса и складывающегося «баланса угроз», это также обеспечивает пролонгацию статус-кво вокруг карабахского конфликта. На сегодняшний день карабахский конфликт остается стержневым конфликтом на Южном Кавказе, влияющим на рамки региональных процессов и 189 динамику взаимоотношений между глобальными и региональными акторами. При этом интересы самих конфликтующих сторон и вовлеченных в процесс мирного урегулирования посредников тесно переплетаются и одновременно вступают в противоречие, что отдаляет скорое урегулирование карабахского конфликта. Однако сохраняющийся статус-кво (как неизбежность и одновременно – как «меньшее из зол») и продолжающийся на этом фоне переговорный процесс между сторонами в перспективе дают надежду на достижение долгосрочного мира и устойчивой региональной безопасности на Южном Кавказе. 260 Детальный анализ хронологии и динамики развития карабахского конфликта См. Nikolay Hovhannisyan. The Karabakh Problem: Factors, Criteria, Variants of Solution, Yerevan, 1999; Sergey Minasyan. Mikhail Aghajanyan and Eleonora Asatryan, The Karabakh Conflict: Refugees, Territories, Security, Yerevan, 2005; Сурен Золян. Нагорный Карабах: проблема и конфликт, Ереван, 2001. 261 Анатолий Ямсков, «Этнический конфликт: проблемы дефиниции и типологии», Идентичность и конфликт в постсоветских государствах, с.209. 262 Например, классическим этнотерриториальным спором, получившим компромиссное решение, явился вопрос Триеста, разделенного между Италией и бывшей Югославией после Второй мировой войны; впрочем, вопрос о создании непризнанного государства там не стоял. 263 Сергей Маркедонов. Стратегия миротворческого ускорения, http://www.politcom.ru/8492.html, 13.07.2009. 264 Кроме указанных примеров обретения независимости этнополитическим государственным образованиям вопреки желанию бывшей «метрополии», существуют многочисленные примеры добровольного распада государств (Чехия и Словакия, Мали и Сенегал, Сингапур и Малайзия, Сирия и Египет, Ирландия и Великобритания, Норвегия и Швеция, Исландия и Дания). См. подробнее: Александр Искандарян, «Генезис посткоммунистических этнополитических конфликтов и международное право (на примере Закавказья)», Этнополитические конфликты в Закавказье: их истоки и пути решения. Центр международного развития и конфликтологии Мерилендского университета, Колледж Парк, Мериленд, 1997. 265 В случае с Тайванем имеет место уникальный пример в мировой практике при анализе динамики статуса de facto государства, т.к. Тайвань превратился в de facto и частично признанное государство начиная с 1971 г., после того, как Китай был не только признан мировым сообществом и полноправным актором международных отношений, но и являлся с 1945 по 1971 гг. одним из пяти постоянных членов Совета безопасности ООН. 266 См. подробнее: Laurence Broers (ed.), “The Limits of Leadership. Elites and Societies in the Nagorny Karabakh Peace Process”, Accord, issue 17, 2005. 190 267 Nigar Goksel, “Turkey and Azerbaijan: Passion, Principle, or Pragmatism?”, On Turkey, GMF Analysis, June 4, 2009 (available at http://www.gmfus.org/onturkey/index.cfm). 268 См. подробнее: Егор Гайдар, Гибель империи. Уроки для современной России, М., 2007; Мау В., «Уроки Испанской империи», Россия в глобальной политике, Т.3, №1, Январь – Февраль 2005; Svetlana Tsalik, Caspian Oil Windfalls: Who Will Benefit? Caspian Revenue Watch - Open Society Institute, New York, 2003; Amity Shlaes and Gaurav Tiwari, Smart Countries, Foolish Choices, A Maurice R. Greenberg Center for Geoeconomic Studies Working Paper, Council on Foreign Relations, No 1, April 8, 2008; Сергей Минасян, «Нефтяной фактор и политика Азербайджана в Карабахском конфликте», Внешнеполитические аспекты Карабахского конфликта, Аналитические записки Института политических исследований, вып. 3, Ереван, 2009. 269 Например, в опубликованном в ноябре 2007 г. Международной кризисной группой (ICG) специальном аналитическом докладе, озаглавленном «Нагорный Карабах: риск войны», отмечалось, что несмотря на довольно значительные закупки Азербайджаном вооружений, военный баланс в конфликте не изменился и вряд ли может измениться в ближайшее время, что во многом обусловлено выгодной для армянской стороны географической конфигурацией линии фронта в Нагорном Карабахе, где значительная часть господствующих высот находится под контролем армянской стороны, а уязвимые участки соприкосновения с азербайджанскими войсками представляют из себя глубоко эшелонированную линию фортификационных укреплений. При этом аналитики ICG отметили, что реальная опасность боевых действий может стать следствием не столько усиленной милитаризации Азербайджана, сколько возможного к 2012 г. резкого снижения добычи азербайджанской нефти и соблазна решить конфликт силой: «когда доходы от экспорта нефти Азербайджана, вероятно, начнут снижаться, и военная авантюра может представиться средством отвлечения внимания граждан страны от экономических проблем». “Nagorno-Karabakh: Risking War”, Europe Report No 187, International Crisis Group, 14 November 2007. P.i-ii, 19. 270 См. полный текст Мадридских принципов на официальном сайте Белого Дома: http://www.whitehouse.gov/the_press_office/Joint-Statement-on-the-Nagorno-KarabakhConflict/. 271 Ярким примером ослабления реваншизма проигравшей стороны в современных локальных конфликтах может служить Египет (и отчасти Иордания) в отношении к Израилю после серии поражений в войнах с израильтянами вплоть до 1973 г. И хотя по итогам Кэмп-дэвидских соглашений Израиль вернул Синайский полуостров, но главная и глобальная цель тогдашнего египетского руководства – полное уничтожение Государства Израиль, к которой в свое время Египет стремился, наверное, больше всех в арабском мире, теперь уже перестает восприниматься как таковая официальным Каиром. В результате, Египет в настоящее время поддерживает с еврейским государством довольно тесные отношения в торгово-экономической и даже туристической сферах. 191 272 Об армянской диаспоре см. подробнее: Виктор Дятлов, Эдуард Мелконян, Армянская диаспора: очерки социокультурной типологии. Ереван: Институт Кавказа, 2009. 273 См. подробнее: 274 Дополнительную аргументацию позиция Карабаха получила после вердикта 22 июля 2010 г. Международного суда ООН относительно соответствия международному праву одностороннего провозглашения Косово своей независимости. 275 См. подробнее: “Conflict Resolution in the South Caucasus: The EU’s Role”, Europe Report No173, International Crisis Group, 20 March 2006. 276 См. например: Walter Kaufmann, “A European Path for Abkhazia: Yesterday’s Pipe Dreams?”, Caucasus Analytical Digest, No7, 25 June 2009 (available from www.res.ethz.ch/analysis/cad). 277 См. подробнее: Tom de Waal, “Remaking the Nagorno-Karabakh Peace Process”, Survival, vol.52, N.4, August – September 2010. 278 Brenda Shaffer, “Is There a Muslim Foreign Policy? The Case of the Caspian”, Current History, November 2002, pp. 383-386. 279 Gia Nodia, “How Much Has the World Changed? Implications for Georgia’s Policies”, CIPDD Policy Review, April 2009, p.9. 280 См. подробнее: Айк Демоян, Турция и карабахский конфликт. Ер., 2006. 281 См. подробнее об армяно-турецком процессе: Александр Искандарян, Сергей Минасян, «Прагматичность политики сквозь реалии исторических ограничений: анализируя армяно-турецкий процесс», Аналитические доклады Института Кавказа, №1, январь 2010. Ереван, 2010. 282 См. подробнее: Alexander Iskandaryan, “Armenian-Turkish Rapprochement: Timing Matters”, Insight Turkey, vol.11, N.3, 2009. 283 Armenian FM Meets With Turkish Journalists, http://news.am/en/news/10947.html, 12.12.2009. 284 О последних развитиях в армяно-турецком процессе вплоть до конца так называемой «футбольной дипломатии» см. подробнее: Aybars Gorgulu, Alexander Iskandaryan, Sergey Minasyan, “Assessing The Rapprochement Process”, Turkey-Armenia Dialogue Series, TESEV-CI, Istanbul, May 2010. III.3. Международное право и перспективы урегулирования этнополитических конфликтов (Г. Шинкарецкая) Противоречия и разногласия, существующие в регионе, чрезвычайно разнообразны и по предмету, и по остроте, и по давности существования. Для их разрешения невозможно предписать какое-то одно средство. Единственное, что объединяет любое международное урегулирование, - они должны разрешаться без насилия. Применение силы, то есть таких мер, которые ведут 192 к гибели людей, запрещено международным правом. В современном международном праве не признается никакое стремление, никакое желание, никакая проблема, для которых правомерно было бы применение силы. Вооруженные санкции могут применяться только с согласия Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, который действует от имени всех членов Организации285. То есть только все международное сообщество в целом может правомерно применять силу против одного из государств. Практика показывает, что многие конфликты весьма трудно поддаются разрешению, и есть данные о том, что до 90% всех конфликтов и разногласий остаются неразрешенными. Это цена более или менее спокойных и добрососедских отношений между государствами. Известно, что чем острее отношения между государствами, тем труднее сторонам даже просто приступить к переговорам, и они нередко отвергают самую возможность простых контактов. Причиной многих конфликтов и разногласий в регионе служат грубые нарушения международного права, которые длятся уже десятилетиями и не могут быть разрешены до тех пор, пока стороны не признают своих ошибок. Применительно к существующим в регионе разногласиям необходимо учитывать некоторые моменты, способствующие или препятствующие его разрешению. Обширную практику по разрешению международных споров имеет Международный Суд – один из главных органов ООН. Хотя этот суд не создает нормы права, в его составе работают такие авторитетные юристы, и его аргументы всегда так тщательно проработаны, что труды Международного Суда признаются мировой общественностью в качестве самого авторитетного обобщения норм международного права. Поэтому свои доводы будем подкреплять ссылками на труды Международного Суда. Кроме того, политики нередко предлагают решение какого-либо конфликта, исходя только из собственных интересов, и не учитывая обычной практики государств и признанные всем международным сообществом договоры. Поэтому, по мере возможности, будем ссылаться и на такие договоры. Первое. Неизменность обязательства. Если государство приняло на себя обязательство, оно может отказаться от этого обязательства только в том случае, если произошло коренное изменение обстоятельств, то есть события, наступление которых невозможно было предвидеть в момент принятия обязательства. Например, если Россия признала территориальную целостность Грузии, то она должна привести веские доказательства того, что обстоятельства изменились настолько, что принцип территориальной целостности неприменим к Грузии. 193 В решении по спору о рыболовной юрисдикции Международный Суд писал: «Международное право признает, что если произошло такое изменение обстоятельств, которое радикально повлияло на масштаб обязательства, сторона, затронутая таким изменением, может приостановить исполнение обязательства или отказаться от него». Но эти изменения должны быть такого рода, чтобы исполнение обязательства представляло собой нечто совершенно иное, чем предполагалось первоначально286. При этом Международный Суд ссылался на ст.62 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., в которой говорится: «1. На коренное изменение, которое произошло в отношении обстоятельств, существовавших при заключении договора, и которое не предвиделось участниками, нельзя ссылаться как на основание для прекращения договора или выхода из него, за исключением тех случаев, когда: а) наличие таких обстоятельств составляло существенное основание согласия участников на обязательность для них договора; и в) последствие изменения обстоятельств коренным образом изменяет сферу действия обязательств, все еще подлежащих выполнению по договору. 2. На коренное изменение обстоятельств нельзя ссылаться как на основание для прекращения договора или выхода из него: а) если договор устанавливает границу; или b) если такое коренное изменение, на которое ссылается участник договора, является результатом нарушения этим участников либо обязательства по договору либо иного международного обязательства, взятого им на себя по отношению к любому другому участнику договора. 3. Если, в соответствии с предыдущими пунктами, участник вправе ссылаться на коренное изменение обстоятельств как на основание для прекращения договора или выхода из него, то он вправе также ссылаться на это изменение как на основание для приостановления действия договора». Второе. Неизменность границ. Одна из острых проблем региона – это проблема Нагорного Карабаха. В конце 1980-х годов, когда шел процесс распада Советского Союза, казалось, что старый мир будет заменен новым, и некоторые республики решили использовать этот не вполне ясный период для возвращения себе того, что они считали отобранным у них не по праву. Действительно, методы установления границ между республиками в Советском Союзе были, мягко говоря, неправовыми, не основанными не только на международном праве, но не согласующимися даже с Конституцией СССР и конституциями республик. 194 Но в мировой практике уже были примеры распада огромных империй (Великая Колумбия, занимавшая едва ли не весь континент Южной Америки; французская и английская колониальные империи), и если этот распад сопровождался тотальным пересмотром границ, это приводило к грандиозному кровопролитию и не приносило удовлетворения. Поэтому в международных отношениях стал применяться древний, заимствованный из римского права принцип uti possidetis juris (владей, чем владеешь), который означает, что границы остаются неизменными до тех пор, пока новые государства не договорятся о новом разграничении. В основе этой идеи лежат общепризнанные принципы территориальной целостности государства и нерушимости государственных границ. Международный Суд уделил принципу uti possidetis juris значительное внимание в процессе разрешения пограничного спора между Буркина Фасо и Мали287. Суд заявил, что данный принцип является общепризнанным со стороны всего мирового сообщества, и его действие не затрагивается принципом самоопределения народов. Этот принцип, по мнению Суда, оказывает «замораживающее» действие на пограничные споры и как бы делает моментальную фотографию территории на момент удаления существовавшей ранее администрации. Арбитраж, созданный после войн между бывшими республиками Федеративной Югославии, для улаживания претензий между ними и признанный этими республиками, также подтвердил, что право на самоопределение не презюмирует изменений границ в момент достижения независимости; легальны только границы, согласованные сторонами, в ином же случае государственными границами становятся бывшие линии административного разграничения288. Третье. Право народа на самоопределение не подразумевает территориального отделения. Международное право признает раскол территории только в случае отделения колонии от колониальной империи; в иных случаях территория не может разрушаться ни снаружи (действиями других субъектов), ни изнутри (сепаратистскими силами). В Уставе ООН (п.4 ст.2) применение силы и угрозы силой запрещается прежде всего против территориальной целостности. Самые авторитетные договоры в сфере защиты прав человека Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, принятые одновременно в 1966 г., в ст.1 (одинаковой в обоих Пактах) провозглашают: «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они сво195 бодно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие». Таким образом, в Пактах формулировка права на самоопределение не содержит права на отделение. Обратим внимание на Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г.; часть этого Акта - «Декларация принципов, которыми государства - участники будут руководствоваться во взаимных отношениях» вообще не упоминает право на самоопределение. Принцип VIII называется «Равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой» и имеет следующее содержание: «Исходя из принципа равноправия и права народов распоряжаться своей судьбой, все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне и осуществлять по своему усмотрению свое политическое, экономическое, социальное и культурное развитие». Хотя здесь упомянут «внешний политический статус», прямого установления права на отделение от существующего государства и образование собственной государственности здесь нет. Принцип IV «Территориальная целостность государств» не только провозглашает, что «государства-участники будут уважать территориальную целостность каждого из государств-участников», но и обязывает их «воздерживаться от любых действий, несовместимых с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций, против территориальной целостности, политической независимости или единства любого государства участника, и в частности, от любых таких действий, представляющих собой применение силы или угрозу силой». Характерно, что в 1990-х годах, после драматических событий распада СССР и Федеративной Югославии, тон международных документов несколько изменился. В резолюциях Генеральной Ассамблеи право на самоопределение теперь еще более решительно отделяется от проблемы расчленения территории. Обратимся к тексту Декларации Генеральной Ассамблеи ООН по случаю 50-й годовщины Организации Объединенных Наций, принятой в 1995 г.289 В Декларации осуждаются «любые действия, которые ведут к расчленению или разрушению, целиком или частично, территориальной целостности или политического единства государства». То есть самоопределение народов, дискриминированных в том, что касается политических прав, не влечет за собой отделение от государства их гражданства, но просто требует устранения дискриминационного законодательства и практики. Во время рассмотрения событий в Югославии Совет Безопасности принял Резолюцию 713 от 25 сентября 1991 г., в которой говорилось, что между196 народное сообщество не признает право на самоопределение в качестве оправдания отделения части территории государства, кроме отделения бывших колониальных народов от метрополии290. Та же мысль проводится в документах, непосредственно относящихся к правам человека, в частности, в Венской декларации и Программе действий, которые были приняты Всемирной конференцией ООН по правам человека 1993г. В Венской декларации право народов «свободно определять свой политический статус и свободно осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие» обусловлено следующим положением: «Понятие самоопределения не должно конструироваться как позволяющее или поощряющее любые действия, которые ведут к разрушению, полностью или частично, территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, не нарушающих принципы равенства прав и самоопределения народов, которые управляются правительствами, представляющими в целом, без всяких различий, весь народ, проживающий на его территории»291. Более точным юридическим языком выражается Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств, принятая в рамках Совета Европы в 1995 г.292: «Ничто в настоящей Рамочной конвенции не должно толковаться как предусматривающее какое бы то ни было право вести любую деятельность или совершать какие бы то ни было акты, противоречащие основным принципам международного права, и особенно принципы суверенного равенства, территориальной целостности и политической независимости государств». Генеральный секретарь ООН У Тан выразил позицию ООН еще в 1970-х годах, и последующие Генеральные секретари не опровергали это мнение: «Позиция ООН однозначна. Как международная организация ООН никогда не признавала, не признает, и я думаю, никогда не признает правомерным отделение части территории ее члена под предлогом самоопределения»293. Если мы обратимся к конституциям государств, в которых выражены их позиции по самым важным вопросам государственности, мы увидим, что они не считают право на самоопределение неразрывно связанным с отделением. Ни в одной из более чем 100 просмотренных нами конституций не предусмотрена возможность отделения. С теоретической точки зрения неправомерность противопоставления принципов самоопределения и территориальной целостности становится ясной, если сопоставить субъектов права на самоопределение и права на территориальную целостность государства. Мы видим, что у этих принципов разные субъекты: право на территориальную целостность принадлежит госу197 дарству, то есть субъекту международного права, а право на самоопределение – части народа, группе людей, то есть не субъекту, а бенефициарию международного права. Понятно, что вопрос об отделении ставит не весь народ, населяющий государство, а его часть, которая стремится самоопределиться. Но эта часть не может решать судьбу всей территории, хозяином которой является все население государства. Одна группа, одна часть населения не может решать судьбу всей территории. Четвертое. Международное право не признает этнический компонент как решающее условие для обретения того или иного права. Устав ООН открывается торжественной клятвой «вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности, в равноправие мужчин и женщин и в равенство прав больших и малых наций», а в ст.1 специально подчеркнуто, что уважения достойны права каждого человека, без различия расы, пола, языка и религии. Трагическая безуспешность попыток как можно тщательнее разделить этносы очень ярко проявилась в истории Югославии. Как федерация эта страна была создана после первой мировой войны, в соответствии с Версальским договором, и ее принципиальные основы видны из названия: «Королевство сербов, хорватов и словенцев». Уже в наше время, после второй мировой войны, было предпринято немало попыток выделить компактные поселения тех этносов, которые находились в основном ареале расселения другого этноса. Но страна двигалась к развалу, и враждебность между этносами только возрастала. Страна пережила целую серию попыток реформирования – от макродецентрализации до микроцентрализации. Но когда федерация стала распадаться, началась война всех со всеми, и до сих пор еще мир между народами, населяющими теперь уже разные республики, не достигнут. Конечно, культурное, религиозное и этническое разнообразие населения не может не учитываться законодателем. Практика состоит в том, что государства устанавливают культурные и национальные автономии, в рамках которых создаются условия для удовлетворения соответствующих потребностей. Пятое. Всегда, когда заходит речь о праве на территорию, возникает соблазн привести исторические доводы, то есть показать, что тот или иной народ обитает на спорных землях с давних пор. И всегда встает вопрос о том, на какую глубину во времени следует углубляться. Международное право дает четкий ответ на этот вопрос: нужно установить дату последнего соглашения. Это так называемый общий принцип права (то есть такой принцип, который действует во всех отраслях права): последующая норма отменяет предыдущую. Значит, если можно констатировать 198 договоренность о вхождении территории в состав государства, и эта договоренность не оспаривалась, то никакие исторические соображения не действуют и не могут приниматься во внимание. Соглашение в разграничении и в образовании титула на территорию имеет решающее значение. Международный Суд в решении по спору между Ботсваной и Намибией заявил: «Ничто не может преодолеть юридическую силу соглашения, заключенного сторонами относительно любой границы или территории»294. В нескольких других решениях Международный Суд показал, что соглашение может быть образовано односторонним актом одного государства и молчаливым признанием (то есть отсутствием протеста) другого, если в этих действиях ясно выражено намерение сторон. В решении по спору между Камеруном и Нигерией относительно реки Эбеджи Суд подчеркнул: «Задача состоит в установлении ясно выраженной воли сторон»295. Единственный способ приобретения территории, запрещенный международным правом, - это завоевание. Совет Безопасности ООН, рассматривая агрессию Ирака против Кувейта (которая со стороны Ирака также обосновывалась как восстановление древних прав Ирака на эту территорию), принял следующее решение: «Эта аннексия не является законной ни в какой форме и ни под каким предлогом, и юридически ничтожна»296. Исторические доводы принимаются во внимание в том случае, если относительно какой-либо территории нет ни договора, ни явного выражения воли сторон в какой бы то ни было форме. В этом случае ставится вопрос о мирном, ненарушаемом владении с незапамятных времен. В решении по спору о принадлежности островов Минкье и Экреу между Францией и Великобританией297 Международный Суд исследовал историю вплоть до XI века, однако это дало ему мало материала. Решающими юридическими фактами Суд посчитал нормативные или даже подзаконные акты последних десятилетий, которые свидетельствовали об осуществлении государственной власти. Поскольку таких актов, принятых властями Великобритании, было намного больше, острова были присуждены этой стране. В решении по спору между Англией и Норвегией о рыболовстве298 Международный Суд обратил внимание на то, что Норвегия в течение долгого времени позволяла английским рыбакам вести промысле в спорных водах у берегов Норвегии, поэтому он не квалифицировал владение Норвегии ее прибрежными водами мирным и ненарушаемым. 199 Шестое. Так называемые непризнанные государства. Это Абхазия, Нагорный Карабах и Южная Осетия. История каждого такого образования (в мире их более 200) всегда мрачная и кровавая. Современное их положение характеризуется тем, что по своему внутреннему устройству они в общем ничем не отличаются от любого другого государства: у них есть законодательство, основанное на конституции, органы государственной власти, законодательные органы, система охраны правопорядка. Но на международной арене они не становятся равноправными членами международного сообщества. За исключением Нагорного Карабаха, который до последнего времени не был признан даже Арменией, нет таких образований, которые бы не были признаны хотя бы одним государством. Так, Абхазия и Южная Осетия – Россией, Турецкая Республика Северного Кипра – Турцией и т.п. Такое признавшее государство, как правило, играет роль патрона и протектора. Оно не позволяет установить экономическую блокаду, часто предоставляет вооружение или берет на себя защиту. В полном соответствии с марксистско-ленинскими установками, любое государство создается вне зависимости от позиций других государств, исключительно волей собственного народа. Эта конструкция могла быть справедливой только в те времена, когда государства, даже маленькие, могли существовать изолированно. В нынешнем мире ни одно государство, даже такое крупное, как Россия, не может нормально жить без связей со всем миром. Необходимость получать не только товары, которые могут делаться только на крупном, технологически передовом производстве, но и сами технологии, делает выход из изоляции императивом. Положение изолированного, непризнанного государства несовместимо с современным международным правом с двух точек зрения: - оно само попадает в полную зависимость от патронирующего государства, и его положение напрямую вытекает из доброй или недоброй воли этого патронирующего государства. Непризнанное образование не может найти защиты от возможных неправомерных действий этого патрона или иного государства без одобрения патрона; - иногда, пользуясь тем, что они свободны от международного права, непризнанные образования становятся «контрабандной дырой». Мировое сообщество, не признавая их равноправными субъектами, не имеет и средств воздействия на них и не может призвать их к ответственности. Однако полного правового вакуума все же нет. Императивные нормы международного права, определяющие самые основы международного права, 200 действительны и для этих образований. Это, прежде всего, запрещение применения силы и угрозы силой, которые в современном мире приравниваются к вооруженной агрессии. Сюда примыкают и нарушения законов и обычаев войны. Парламентская ассамблея Совета Европы в своей Резолюции 1633 «Последствия войны между Грузией и Россией»299 осудила Грузию за применение силы против части своей территории, а также за использование тяжелого вооружения и кластерных снарядов. Россия в этой же Резолюции была осуждена за широкомасштабные вооруженные действия в центральной и западной Грузии, а также в Абхазии, которая не подвергалась грузинской бомбардировке; Парламентская Ассамблея отметила также оккупацию части территории Грузии и нападения на экономические и стратегические инфраструктуры. Таким образом, разрешение конфликта или разногласия возможно только с позиций права. Давно установлено, что международные отношения могут нормально развиваться, только если ведущей идеей является господство права. Опыт показывает, что господство права в равной мере выгодно и самой мощной державе и самому слабому государству. 285 В ст.24 Устава ООН сказано, что для обеспечения быстрых и эффективных действий ООН ее члены возлагают на Совет Безопасности главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности и соглашаются в том, что при исполнении его обязанностей, вытекающих из этой ответственности, Совет Безопасности действует от их имени. 286 Fisheries Case, ICJ Reports, 1973, pp.3. 287 Burkina Faso v. Mali Border Dispute. ICJ Reports, 1986 288 International Law Review, v.92, p.171. 289 Declaration on the Occasion of the Fiftieth Anniversary of the United Nations, G.A. Res. 50/6, U.N. GAOR, 50th Sess., Supp. No. 49, at 13, U.N. Doc. A/50/49 (1995). 290 Security Council Resolution 713 (1991), 25 September 1991. 291 World Conference on Human Rights, Vienna Declaration and Programme of Action, U.N. Doc. A/Conf. 157/24, art. I.2 (June 25, 1993). 292 Подписана Россией 28 февраля 1996г., ратифицирована 21 августа 1998г. 293 Выступление по поводу попыток отделения Биафры от Нигерии. 294 . ICJ Reports, 1999, р.1045 295 . ICJ Reports, 2002, р. 303. 296 Security Council Res. 662 (1990) 297 Minque and Ecrehos Case, ICJ Reports, 1953, p.106. 298 Anglo-Norwegian Fisheries Case, ICJ Reports, 1951, p.108. 299 PACE Resolution 1633 (2008). The consequences of the war between Georgia and Russia 201 IV. ОТ РЕДАКТОРА (А. Язькова) У того, кто внимательно прочитал или даже просто просмотрел эту книгу, подготовленную международным коллективом авторов по самым свежим следам событий, непременно возникнут разноречивые впечатления о положении дел в регионе, обозначенном в оглавлении как «Черноморье – Каспий». На его территории, ограниченной с севера Главным кавказским хребтом, с запада и востока – Черным и Каспийским морями, расположены страны Южного Кавказа –Азербайджан, Армения и Грузия. В последние годы этот регион все чаще сравнивают с Ближним Востоком – по степени насыщенности затяжными конфликтами и вовлеченности в них мировых держав и их группировок - США, Евросоюза, НАТО, России. Но, в отличие от Ближнего Востока, повод для такой вовлеченности создает существенно повысившаяся на протяжении последних полутора десятилетий роль региона в мировой экономике как одного из главных поставщиков энергоресурсов – нефти и газа.. Оценивая нынешнюю ситуацию в Черноморско-Каспийском регионе, нельзя не указать на несовместимость, по крайней мере, двух характеристик его современного развития: утверждение его роли как транспортного пути каспийских энергоресурсов, с одной стороны, и эпицентра целого ряда межэтнических, а по сути своей, политических конфликтов, с другой. К чему это может привести, стало ясным во время августовской (2008) «пятидневной войны», когда под вопросом оказалась безопасность энергетических транспортных коридоров – Баку-Тбилиси-Джейхан и Баку-Тбилиси-Эрзерум. В этой связи нельзя не обратить внимания на содержащуюся в предлагаемой книге интереснейшую главу А.Магомедова и Р. Никерова. После августа 2008 г. возникли предложения о необходимости создания альтернативных энерго-транспортных путей через Южный Кавказ, на этот раз через территорию Армении, и сразу же появились конкретные предложения. Один из авторов настоящей книги, сотрудник ереванского Института Кавказа С. Минасян замечал в сентябре 2008 г., что в создавшихся условиях Армения «могла бы стать альтернативой для прохождения газопровода, идущего на Запад со стороны Каспийского моря по территории Грузии, ставшей ненадежной после российской интервенции»300. Но для этого необходимо “разморозить” армяно-азербайджанский конфликт вокруг Нагорного Карабаха. И не случайно, что эта проблема активизировалась после августа 2008 в политике и переговорном процессе региональных и мировых держав. В то же время, как это подчеркнуто в первых же главах книги, после августа 2008 г. в Черноморско-Каспийском регионе возникла новая геополитическая ситуация, сказавшаяся также и на изменении расстановки внешних сил. Вторжение внешних сил, прежде всего, США в дела ЧерноморскоКаспийского региона стало заметным уже во второй половине 1990-х – начале 2000-х годов, при этом американские интересы и цели, несомненно, приобрели долгосрочный характер. В американских публикациях неоднократно отмечалось, что решение стратегических задач в этом регионе предполагает необходимость «сдерживания России», но при этом активность американских акций должна напрямую зависеть от состояния на данный момент российско-американских отношений. В планы администрации Барака Обамы не входит обострение отношений с Россией в Черноморско-Каспийском регионе. Характерно, что к концу 2010 г. США практически притормозили обсуждение грузинской проблематики как на данном этапе неразрешимой и наносящей ущерб решению при участии Москвы других оперативных проблем (Афганистан, ратификация договора об СНГ). Но поддержка суверенитета, территориальной целостности и демократических свобод в странах Южного Кавказа, в том числе и в Грузии, остается достаточно последовательной. Здесь стоит напомнить заявления госсекретаря Хиллари Клинтон во время ее летних (2010 г.) визитов в Азербайджан, Армению, Грузию, а также комментарий американского посла в Тбилиси Джона Баса по поводу резолюции Парламентской Ассамблеи НАТО, принятой накануне ноябрьского саммита Россия – НАТО и призвавшей Москву вывести войска из Абхазии и Южной Осетии301. В то же время, как подчеркивает автор главы о политике США Н.Гегелашвили, общий пересмотр стратегических интересов Вашингтона и возвращение США в русло real politik, позволяет американской администрации с большей очевидностью осознавать тот факт, что США вряд ли смогут стать единственной доминирующей силой на Южном Кавказе. Реальные цели - энергетическая безопасность, близость к главному театру войны с терроризмом (Афганистану и Пакистану), борьба с торговлей наркотиками, оружием и технологиями производства оружия массового поражения, поощре203 ние прозрачности социально-экономического развития - требуют учета взаимных интересов США и России. «На данном этапе похоже, что экономические интересы, равно как и интересы безопасности России и США на Южном Кавказе, не исключают друг друга и могут быть лучше реализованы только через сотрудничество», - заключает автор, и с этим можно только согласиться. Весьма интересные данные о переплетении региональных экономических и политических интересов США и Великобритании содержится в главе известного международника и политолога И.Мурадяна «Роль компании «Бритиш Петролеум» (BP) в развитии политической ситуации на Южном Кавказе». Автор указывает на то, что с самого начала развертывания энергетических проектов BP была очевидной их уязвимость и политизированность. При этом, даже после создания альянса BP – AMOCO «Бритиш Петролеум» продолжала оставаться важным инструментом британской политики, и, как указывает автор, ссылаясь на мнения британских военных экспертов, готова сама обеспечить безопасность нефтепроводов при содействии правительств Азербайджана и Грузии. Недавно были обнародованы WikiLeaks документы о реакции руководства «Бритиш Петролеум» на военные действия в Грузии и переговорах прибывшего в Баку 19 августа 2008 г. исполнительного директора BP по разведке и добыче Эндрю Инглиса с президентом И.Алиевым. Согласно сообщению посольства США, И.Алиев заявил, что Баку предпринимает шаги для «незаметной поддержки Грузии» (что подтверждалось и другими источниками) и что азербайджанская сторона осуществила ремонт важных железнодорожных мостов, разрушенных в ходе военных действий. В то же время Алиев уведомил представителя BP о возможности участия в добыче глубоких залежей газа на месторождении Азери-Чираг-Гюнешли302, что ранее не предусматривалось, и говорил о поиске после августовских событий дополнительных гарантий со стороны международных монополий. Политика Европейского Союза на Южном Кавказе изначально имела преимущественно прагматический характер – Евросоюз был в 1990-е годы одним из основных инициаторов и инвесторов Евроазиатского транспортного коридора (ТРАСЕКА), который должен связать Европу со странами Центральной Азии, Среднего Востока, Китаем и Японией и обеспечить кратчайшие пути доставки в Европу каспийских энергоносителей. Потому и тогда, и теперь Евросоюзом выдвигались на первый план задачи стабилизации региона и разрешения «замороженных конфликтов». 204 В августе 2008 г. Евросоюз принял самое активное участие в прекращении российско-грузинского вооруженного конфликта, и уже 1 сентября Чрезвычайный Совет ЕС в Брюсселе принял специальный документ по поводу «развязанного Грузией открытого конфликта», приведшего к «насилию и неправомерной реакции со стороны России»303. Главы государств и правительств 27 стран ЕС, специально собравшиеся после этого в Брюсселе (раньше они собирались в таком составе только один раз – в 2003 году в связи с начавшейся войной в Ираке), осудили «непропорциональное применение силы против Грузии» и несогласованное с мировым сообществом признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Кавказский кризис поколебал доверие между Россией и ЕС, сделав лейтмотивом дальнейших действий Евросоюза ослабление энергетической зависимости от России304. Он же способствовало активному продвижению выдвинутой в мае 2008 года инициативы Польши и Швеции о создании нового регионального проекта «Восточное партнерство» с участием ряда стран Причерноморья и Южного Кавказа. Рассмотрению и анализу этой инициативы в книге посвящена специальная глава, автор которой (С.Забелин) анализирует значение предложенной программы действий, указывая также и на ее гуманитарный аспект – формирование гражданского общества и демократических норм управления. В то же время международные эксперты подчеркивают, что на пути реализации программы «Восточное партнерство» на Южном Кавказе стоит неразрешенный нагорно-карабахский конфликт. Позиция Евросоюза в этом вопросе опирается на основополагающие документы – обновленный Мадридский документ (10 июля 2009 г.) и Заявление на уровне министров иностранных дел ОБСЕ в Астане (1-2 декабря 2010). Рассматриваются, однако, и компромиссные решения – в ходе состоявшегося после этого 11-го заседания межпарламентской комиссии по сотрудничеству Армения – ЕС было высказано мнение о возможности участия в переговорах также и представителей НКР. Драматические события последнего времени, среди которых особо следует выделить августовский (2008 года) конфликт вокруг Южной Осетии и обострение противоречий по поводу путей решения нагорно-карабахского конфликта, привели к активному вторжению в дела ЧерноморскоКаспийского региона Турции и Ирана, о чем подробно и с глубоким знанием предыстории современных событий пишет А.Арешев. Здесь важно напомнить, что обе эти региональные державы были первыми, признавшими в 1991 г. независимость Азербайджана, Армении и Грузии, после чего между ними расширилась конкуренция по поводу наведения мостов на Южный Кавказ. 205 Но, как отмечает автор, активное вовлечение в региональные процессы Соединенных Штатов и Европейского Союза поставило перед Анкарой и особенно перед Тегераном новые вызовы, побуждая их к осмотрительности и нахождению точек соприкосновения с Россией, которая, в свою очередь, вновь постепенно осознает стратегическую важность Кавказа для судеб своей государственности. Интересные наблюдения по поводу положения греческой диаспоры в Нагорном Карабахе и отношений Греции с Азербайджаном и Арменией содержатся в главе Ксении Власовой («Греция – Азербайджан, Армения»). Что же касается самих государств региона, то, по оценке автора одной из наиболее интересных глав книги, они демонстрируют «собственный, уникальный путь развития многовекторной политики» (А.Караваев. «Состязательная» и «дискретная» многовекторность государств Южного Кавказа»). Многовекторное продвижение основных внешнеполитических линий может, по мнению автора, привести к решению основных задач только в том случае, если власть использует весь комплекс внешнеполитических методов, оказывая: продуктивное влияние не только на государственный аппарат, но и на элиты, и на различные социальные слои страны, с которой ведется диалог. Не все государства способны справиться с этой задачей, в группе государств Южного Кавказа с этим вызовом наиболее полно справляется Азербайджан. Существенный интерес представляют разделы, где автор обрисовывает два наиболее ярких примера комплексного применения постулатов многовекторности: грузинский опыт внешней и внутренней политики после августа 2008 г. и особенности российского моделирования карабахского конфликта. О практически не раскрытых в российской журналистике и литературе путях выхода Грузии после августа 2008 г. из международной изоляции и ее достижениях в деле проведения внутренних реформ читатель с интересом прочтет в главе А.Караваева. За шесть лет институциональных реформ в Грузии произошли изменения, которых не добивалась ни одна постсоциалистическая страна, пишет автор. Несмотря на авторитарный характер власти М.Саакашвили, у него есть значительная поддержка населения, экономика страны обеспечена инвестициями и траншами, продолжает действовать и российский бизнес, который мог бы, при определенных условиях, стать связующим звеном в деле нормализации российско-грузинских отношений. Что же касается процесса моделирования нагорно-карабахского конфликта, то формально противостоящие друг другу США и Россия ведут в этом вопросе «игру», выступая как «нейтрально заинтересованные посредники», в то время как большая часть обязательств de facto возложена на Ере206 ван и Баку. Россия, по оценке автора главы, придерживается тактики медленного контролируемого давления на Ереван и сдерживания военных поползновений Баку. В целом же нельзя не заметить, что для небольших государств с ограниченными экономическими и политическими возможностями многовекторность, наряду с несомненными преимуществами, таит и определенные риски, что становится очевидным из приведенных выше примеров. Экономический блок книги открывается главой известного в Грузии и России экономиста Владимира Папавы, где проводится достаточно подробный и аргументированный анализ экономического развития и сотрудничества Азербайджана, Армении и Грузии под углом зрения реализованных и упущенных ими возможностей. Хотелось бы сразу заметить, что сформулированные автором выводы могли бы стать своеобразным ключом к пониманию более широкого круга проблем Черноморско-Каспийского пространства. Главная из этих проблем – нестабильность, отягощенная наличием конфликтных территорий как оплота терроризма и прибежища криминала, отмывания «грязных денег» и похищения заложников. Автор предлагает и возможный путь регулирования конфликтов на основе сформулированного им принципа «компромиссного консенсуса» всех заинтересованных внутрикавказских и внешних акторов, основанного на необходимости принятия «взаимных гарантированных уступок», т.е. уступок, которые на должном уровне будут компенсированы партнерами по переговорам. Необходимо также изменение подходов внешних акторов к Армении, Азербайджану и Грузии, которые должны восприниматься «не как «объекты сфер влияния», но как партнеры в региональных экономических (и не только) проектах». В первом приближении такой подход представляется несколько утопичным, но не исключено, что в перспективе он может стать единственно возможным путем решения не только региональных, но и универсальных проблем. Авторы экономического блока не обошли такой важнейшей для Каспийско-Черноморского региона сферы экономики, как добыча и транспортировка богатейших энергетических ресурсов – нефти и газа. Связанные с этим проблемы подробно рассмотрены в главах Гюльмиры Рзаевой («Углеводородные ресурсы Азербайджана и их роль в международной энергосистеме») и Елены Кузьминой («Энергетические интересы России на Южном Кавказе»). Первая из них содержит в ряде случаев неизвестные российскому читателю фактические данные об углеводородных ресурсах Азербайджана, общий газовый потенциал которого на сегодняшний день оценивается в 5 триллионов кубометров. Интересны также суммарные данные о международном со207 трудничестве – сегодня в газовых проектах в азербайджанском секторе Каспийского моря работают 34 международных компании из 15 стран мира. Автор приводит данные о современном состоянии и развитии проектов по доставке каспийского газа в Европу (АГРИ, Nabucco), а также газопровод Турция-Греция-Италия в рамках проекта «Южный коридор». В качестве альтернатив газового экспорта приводятся соглашения с Россией и Ираном, при этом автор особо оговаривает коммерческую рентабельность и экономическую выгодность соглашений с Россией. Оценивая комплекс энергетических интересов России на Южном Кавказе, Е.Кузьмина рассматривает три их основных направления – нефтегазовую сферу, атомную энергетику и электроэнергетику, при этом важен ее вывод о том, что рассматривать этот комплекс проблем невозможно только с точки зрения экономической выгоды, здесь необходим учет геополитических и геостратегических факторов. Кроме того, неправильным было бы отделять энергетические интересы России на Кавказе от ее интересов в сфере ТЭК в Центральной Азии, что автор показывает на примере сотрудничества Государственной Нефтяной Компании Азербайджана (ГНКАР) и «КазМунай-Газ». В целом же, по оценке Е.Кузьминой, сфера энергетики является важнейшей в сфере экономического сотрудничества России с государствами Южного Кавказа. И хотя проблемы транспортировки центрально-азиатских и российских углеводородов при наличии значительных объемов азербайджанской нефти и газа и усилении давления международных монополий превратили регион в арену соперничества, перспективы любых углеводородных проектов будут и в дальнейшем зависеть от множества факторов: транзитно-ценовых договоренностей, обеспечения заключенных или планируемых контрактов реальными поставками и, в не меньшей степени, от политической конъюнктуры. Наконец, совершенно новый аспект противостояния и соперничества в Каспийско-Черноморском регионе раскрывается в главе А.Магомедова и Р.Никерова «Транзитные войны» и рубежи борьбы за энергоресурсы «Большого Каспия», написанной с использованием ряда уникальных первоисточников. Авторы утверждают, что в новом тысячелетии мир становится свидетелем энергетических войн и – в более широком плане – усиления борьбы за природные ресурсы. Для международных отношений это, по их мнению, означает наступление полосы «ресурсного национализма», при котором национальные интересы и эгоизм, силовой фактор и прагматизм будут преобладать над надеждами и иллюзиями «демократического транзита». Для России же это будет означать усиление противоборства с Западом за энергетические и транзитные активы. При этом определение конкретных путей 208 транспортировки каспийских энергоресурсов затрагивает интересы региональных и южно-кавказских государств, тормозя регулирование межэтнических и межгосударственных конфликтов. Уникальные фактические данные содержатся в главе С.Гончаренко о сотрудничестве стран Причерноморья, а также Южного Кавказа и Балкан в рамках созданной два десятилетия тому назад международной организации ЧЭС (Черноморское Экономическое Сотрудничество). Написанная в стиле добротной документалистики глава раскрывает процесс формирования правовых основ сотрудничества в рамках этой организации, показывает степень заинтересованности тех или иных участников в предлагаемых направлениях сотрудничества. И, что не менее важно, в ней раскрываются возможности практического взаимодействия сторон, находящихся в состоянии конфликта (в разработке ряда проектов ЧЭС участвуют Россия и Грузия, Азербайджан и Армения). Проблемы регулирования южно-кавказских конфликтов рассмотрены в последнем, третьем блоке книги под углом зрения теории и практики переговорного процесса на примере армяно-азербайджанского конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Задаваясь вопросом, возможен ли между конфликтующими сторонами прямой диалог на общественном и государственном уровнях, Эльдар Байрамов пишет в этой связи о необходимости предварительного создания поля взаимопонимания как необходимого условия разрядки конфликтного потенциала. Он же напоминает, что о необходимости компромиссов и отказе от максимализма при решении этой сложнейшей проблемы писал в свое время экс-президент Армении Левон Тер-Петросян, понимавший, что добиться всего и сразу не получится, необходимо чем-то поступиться. В нынешней ситуации, когда сохранение неприемлемого для обеих сторон status quo, предлагаемые автором направления и формы диалога представляются позитивной альтернативой сползанию к силовому решению конфликта. И здесь представляется очень важным предлагаемое автором сочетание двух форм диалога – межгосударственной и общественной, взаимно дополняющих друг друга. При этом любые гражданские инициативы, будь-то инициированные снизу или организованные при содействии международных фондов и программ, не будут иметь успеха без продвижения переговорного процесса на государственном уровне. Сам же переговорный процесс может стать более успешным, если ему не будет присущ нынешний имитационный характер. Общий вывод автора состоит в том, что затяжной конфликт вокруг Нагорного Карабаха может быть постепенно отрегулирован на основе норм и принципов международного права и в рамках цивилизованных отношений между Азербайджаном и Арменией. 209 Проблемы Нагорного Карабаха в контексте сохранения региональной безопасности Южного Кавказа на основе status quo подробно рассмотрены в главе Сергея Минасяна. По его оценке, общественность и элиты Азербайджана, Армении и Нагорного Карабаха, «демонстрируя минимум готовности к компромиссному урегулированию, целиком возлагают на противоположную сторону вину за эскалацию конфликта». В условиях практически взаимоисключающих подходов общественности и политических элит Армении, Нагорного Карабаха и Азербайджана к перспективам мирного урегулирования (компромиссные решения С. Минасян, в отличие от Э.Байрамова, считает маловероятными) «наименьшим злом», по его оценке, представляется сохранение status quo и продолжение на этом фоне переговорного процесса. Нельзя не заметить, что авторы большинства глав книги уделяют неправомерно мало внимания правовым аспектам рассматриваемых проблем, особенно когда речь идет о конфликтных ситуациях. В значительной мере этот пробел восполняется публикацией главы Г.Шинкарецкой «Международное право и перспективы урегулирования этнополитических конфликтов», и здесь хотелось бы обратить особое внимание читателей на содержащиеся в ней положения. «Причиной многих конфликтов и разногласий в регионе служат грубые нарушения международного права, которые длятся десятилетиями и не могут быть разрешены до тех пор, пока стороны не признают своих ошибок»,- эта, по существу, исходная позиция автора заложена в основу дальнейшего изложения, где Г. Шинкарецкая раскрывает суть основополагающих правовых документов. Обращаясь к такой острой проблеме, как установление межгосударственных границ после распада СССР, нельзя не признать того, что методы их установления были в годы советской власти, мягко говоря, произвольными. Можно указать и на то, что неоднократный в прошлом неконтролируемый распад империй (или просто многоэтничных государств, какой была Югославия – СФРЮ) приводил к грандиозному кровопролитию и до конца не решал территориальных проблем. Именно поэтому в международных отношениях после Второй мировой войны был отдан приоритет заимствованному из римского права принципу территориальной целостности uti possidetis juris (владей, чем владеешь). При этом специальные права национальных меньшинств и этнических групп были закреплены в принятых в 1966 г. Пактах о правах человека, обязывающих документах международного права, ратифицированных также и СССР в 1973 г. 210 Что же касается права на самоопределение, то после длительных дискуссий на конференции в Сан-Франциско по поводу проекта Устава ООН (май 1945 г.) юристами была единогласно принята поправка к п.1 ст.2 Устава, где изначально говорилось о «праве народов на самоопределение». Но эта формулировка была отклонена, и в итоге было записано: «уважение принципа (курс. наш) равноправия и самоопределения народов» 305. В послевоенные годы международное право признало возможность раскола территории, но только в случае отделения колонии от колониальной империи. На этой основе была предоставлена независимость Восточному Тимору и Южному Судану. Применение силы или угрозы силой в этих случаях запрещается и расценивается как угроза территориальной целостности государств (п.4, ст.2 Устава ООН). Применительно к Европе и другим, исторически сформировавшимся регионам принятые международно-правовые документы отдают приоритет принципу территориальной целостности. Так, при рассмотрении событий на территории распадавшейся Югославии Совет Безопасности ООН принял резолюцию 713 от 26 сентября 1991 г. в которой было еще раз подтверждено непризнание международным сообществом права на самоопределение в качестве оправдания отделения части территории государств, кроме отделения бывших колониальных владений от метрополии. Такая позиция вполне объяснима, если представить, какие кровавые события могли бы развернуться в Европе в целом и на постсоветском пространстве, в частности, в условиях возросшей в 1990-е годы политической и экономической нестабильности. Как это следует из основных глав книги, Черноморско-Каспийский регион остается одним из наиболее нестабильных частей Европы. В заключение хотелось бы упомянуть и о тех его проблемах, о которых в книге почти ничего не сказано – о последствиях вооруженного конфликта вокруг Южной Осетии (август 2008 г.) Прямые убытки Грузии от августовского (2008 г.)конфликта составили более 1 млрд. долл. (8% национального ВВП), банковская система потеряла 12% депозитов, валютные резервы сократились на 6,5%306. Наиболее тяжелые потери понесли районы, оказавшиеся в зоне боевых действий, где, согласно данным наблюдателей ООН, тысячи домов были разрушены или серьезно повреждены. Серьезный ущерб был нанесен сельскому хозяйству и транспортной сфере – железнодорожным и автомобильным перевозкам, а также важному для грузинской экономики транзиту энергоресурсов307. Военный конфликт оказал негативное воздействие также и на экономические процессы в России, непосредственно сказавшись на российских финан211 совых рынках. После начала конфликта произошло масштабное падение курса рубля по отношению к ведущим мировым валютам, резко упали котировки акций ведущих российских компаний, сократился приток иностранных инвестиций в российскую экономику308. Признание российской стороной независимости Абхазии и Южной Осетии также осталось «неподкрепленным» аналогичными шагами ведущих стран мира и государств постсоветского пространства, а в заявлениях западных лидеров обе эти республики до сих пор фигурируют как «оккупированные территории». К тому же Россия вынуждена направлять значительные суммы на восстановление экономики и инфраструктуры Южной Осетии (к 2010 г. свыше 9 млрд. рублей), нецелевое использование которых было подтверждено Счетной палатой России309. При оценке перспектив урегулирования конфликтов вокруг Грузии необходимо, на наш взгляд, исходить из того, что в эти конфликты в той или иной мере вовлечен целый ряд региональных и вне региональных сил и их группировок. И если до августа 2008 речь могла идти о конфликте между руководящими группировками России и Грузии, то после «пятидневной войны», разрыва дипотношений, прекращения прямого авиасообщения и ужесточения российской стороной визового режима отчуждение неуклонно нарастает на уровне общественного сознания, особенно среди молодежи. В ближайшей и среднесрочной перспективе сохраняется необходимость родственных и иных контактов, но в долгосрочной перспективе эти контакты могут быть утеряны даже в случае нормализации межгосударственных отношений. А это будет означать потерю исторических и культурных традиций двух народов. Война 2008 г. нарушила равновесие сил в регионе Южного Кавказа. Россия потеряла возможность пользоваться грузинским транзитом, в том числе и воздушным пространством Грузии. В противовес этому, Турция завоевывает новые рубежи, в том числе в Аджарии и Абхазии, Иран вводит безвизовые режимы с Азербайджаном и Грузией, а Грузия, отменив визовый режим с пограничными с ней республиками Северного Кавказа, поддерживает оппозиционные движения, формирующиеся в этих республиках. Руководство Грузии, по всей видимости, начинает осознавать, что абхазская и юго-осетинская проблемы на данном этапе нерешаемы. Сейчас, когда груз этих территорий «переложен на другие плечи», Грузия при активной поддержке США и Евросоюза занялась продвижением внутренних реформ. Парадокс ситуации состоит в том, что в Грузии работает также и российский бизнес, но политические контакты сторон сведены к нулю и возможностей взаимодействия на межгосударственном уровне практически не осталось. 212 Процессы трансформации российско-грузинского конфликта во многом зависят от общего характера региональной политики США, Евросоюза и НАТО, с одной стороны, и состояния отношений России и Грузии со странами Запада, с другой. Если у России практически не осталось в Грузии рычагов влияния, то Соединенные Штаты вкладывают в нее значительные средства, способствуя реформированию грузинской армии. Однако возможностей американской стороны контролировать ситуацию в регионе меньше, чем это представляется большинству наблюдателей. Поэтому важно было бы достижение промежуточных договоренностей России со странами Запада, тем более, что неопределенная ситуация относительно международного признания Абхазии и Южной Осетии ослабляет возможности Москвы решать важные для нее задачи проведения Зимней Олимпиады 2014 и стабилизации Северного Кавказа. Возвращаясь к общим проблемам Черноморско-Каспийского региона, нельзя не заметить, что проходящие в нем процессы вызывают все большую тревогу. Возникшие после распада СССР конфликты не решаются, а в ряде случаев усугубляются. В борьбу за добычу и транспортировку энергетических ресурсов Каспия, которую ранее наиболее активно вели США, теперь включились Турция и Иран, утверждая в своих интересах транзитную инфраструктуру и используя грузинский «буфер» в интересах ограничения доступа России в Черноморско-Каспийский регион. В свете сказанного представляется необходимым проведение дальнейших, более глубоких и конкретных исследований тупиковой ситуации, сложившейся в наших отношениях с расположенными у наших южных рубежей странами. 300 С.Минасян. Кавказ после пятидневной войны. http://www.newsarmenia.ru/analitics/29.09.2008 301 REGNUM: Россия на постсоветском пространстве .Итоги 2010 года//http://regnum/ru/news/1356421.html 302 http://www.regnum.ru/news/1358109.html 303 Council of the European Union. Brussels, 1 September 2008, No 1254/08 304 А.Минеев. Стоит ли торжествовать России после специального саммита ЕС по Грузии? // Новая газета, 04.09 – 07.09.2008 305 306 www.regnum.ru.08.09.2008 «Аргументы и факты – Тбилиси», № 40, октябрь 2008 308 Независимая газета, 12.08.2008 309 www.regnum.ru/news/1289990.html 307 213 Подписано к печати 21.02.2011 г. Печать цифровая. Формат 60х90 1/16 Усл. печ. л. 13,5. Тираж 200 экз. Отпечатано в типографии «ИП Скороходов В.А.» Москва, Старомонетный пер., д.31 тел.: (495) 950-30-39 Заказ № 4538.
