воздуха над морем

Крым • Большое путешествие
Этюд
Берег мирового живописного пейзажа неизбежно выходит на штормовое море кисти
Ивана Айвазовского – самого известного российского мариниста. Обладатель большего,
чем Брежнев, количества орденов, академик
полудюжины академий, включая турецкую,
Айвазовский раз и навсегда сосчитал на своем иконическом полотне смертоносные валы
и поместил среди них утлый плот – вечный
символ надежды. Выплывем.
ВОЗДУХА НАД МОРЕМ
Дина Дубровская
Вход в Севастопольскую бухту, 1852
r
Крым • Большое путешествие
НЕЗАВИДНЫЙ ЗАВИСTHИК
С этим-то Таннером и вышло приключение:
поняв, что ученик слишком талантлив, француз решил принять меры. В 1836 году Айвазовский выставил в Академии полотно «Этюд
облаков над морем». Вхожий во дворец «Сальери» без труда настроил царя против молодого дарования, и «Этюд» с выставки сняли.
Лишь благородный Зауервейд удержал молодого мариниста на плаву: перевел к себе в
класс батальной живописи и даже выхлопотал ему мастерскую. Через месяц выдержавший первый шторм Айвен уже был прикомандирован к Балтийскому флоту.
На следующую выставку молодой художник представил уже семь работ: «…восторг
произвел Айвазовский своими картинами,
доставившими ему золотую медаль и право
быть посланным за границу… Уже тогда не
было пределов его воображению». И пошлопоехало: «На берегу Финского залива» – и наш
герой уже любимец публики, Академия приобретает шесть его полотен, художника командируют на родину, в Крым, где он пишет,
и пишет, и пишет. Казус с Таннером обернулся для юноши победой: интригам противостоят не контринтригами, а талантом.
Наполеон на острове св. Елены, 1897г
БЕЛЫЙ ОРЕЛ ФЕОДOCИИ
Дом-музей Айвазовского
в Феодосии
ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ЦАРЬГРАДА
В ПЕТЕРБУРГ
Давным-давно, за целый век до Октябрьского переворота, в теплом городе на землях древних греческих колоний у почти
черного моря родился мальчик по имени
Ованес. Природа одарила его щедро: он
рано начал петь, играл на скрипке в восточном стиле и рисовал на стенах углем.
Дело было в основанной выходцами из
Милета – а потом генуэзской и турецкой –
«Данной Богом» Феодосии.
Восход солнца в Феодосии, 1839
Армянские гены немало пропутешествовали, прежде чем семейная лодка купца Геворга (Константина) Айвазяна добралась
до безопасного берега. Предки будущего
мариниста прослеживались в Турецкой
Армении, оттуда в XVIII веке перебрались
в Польшу, где Геворг сменил имя сына
на Айвен Гайвазовский. Из Польши путь
большой семьи (три сына, две дочери) вел
в Феодосию, еще не вполне оправившуюся
после эпидемии чумы, совпавшей с наполеоновским нашествием. Но жили дружно
и трудиться умели: мать семейства Рипсиме славилась вышивками. Вскоре и Айвеновы способности переросли наброски на
стенах: вдохновленный гравюрами о борьбе греков против османского гнета, он увлекся копированием рисунков и романтическими мечтами о свободе.
Приходскую школу сменила Симферопольская гимназия, а в 16 лет юному Айвазовскому уже помогает градоначальник
Феодосии Александр Казначеев. Иван отправляется в Петербургскую Академию
художеств к звездам – пейзажисту Максиму Воробьеву, баталисту Александру Зауервейду, приглашенному из Франции маринисту Филиппу Таннеру.
MAN
NO
В 1880 году Айвазовский открывает в Феодосии специально построенный выставочный зал – первый в России музей одного
художника. Сейчас переданная городу галерея – уникальный музей маринистики,
хранящий около 12 тысяч полотен и крупнейшую в мире коллекцию работ основате-
На лодке по Кумкапы
в Константинополе, 1846
ля. После национализации 1922 года музей
пополняется портретами художника, фотографиями членов его семьи и документами, предоставляет стены и крышу современным выставкам.
Удивительная драгоценная шкатулка –
так называемая комната-сейф, хранящая
ценные вещи семьи Айвазовского, одного
из богатейших художников своего времени.
Одни поздравительные адреса, украшенные
драгметаллами, эмалью, чеканкой и гравировкой тянут на состояние. Вот на мольберте красуется блокнот, украшенный гравировкой «Большого рейда в Кронштадте», а
вот предметы быта – столовая утварь, старинное шитье, драгоценные статуэтки, венецианское зеркало, шкатулка красного дерева. На фарфоре Императорского завода
красуются бюсты царствующих особ.
Чтобы увидеть работы Лагорио, Богаевского, Куинджи и даже Волошина, не надо
ходить далеко: соседнее с галереей здание
– бывший дом сестры художника – отдано
под собрание картин на мифологическую
и библейскую темы и работы выдающихся
современников и учеников Айвазовского.
Самый удивительный экспонат – грандиозное по размеру и загадочное по духу
полотно «На смерть Александра III». Споры о нем не утихают – удалась, не уда-
Крым • Большое путешествие
Иван и Юлия с детьми
Анна Бурназян, 1882
УРОКИ РИСОВАНИЯ
Кабинет художника
в Феодосии
Орден Белого орла,
Российская империя
лась? Конъюнктурное и верноподданническое или искренне скорбел художник
по царю-великану? Айвазовский хлопотал у императора за родной город, а император построил в нем
порт и собор, провел железную
дорогу. Город назвал в честь
самодержца
центральную
площадь и поставил ему памятник. Самодержец наградил художника орденом Белого орла («За веру, царя и
закон»), которым тот высоко дорожил, в отличие от
турецких – выбросил их в
море-океан.
После трагической смерти Александра благотворительный «пинг-понг» не прекратился: на полученные от двора
деньги Айвазовский открыл художественную школу и провел водопровод с вкусной бесплатной водой, подарил все
это городу. Вот такая конъюнктура.
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ
МОРСKOГО ЛЬВА
Айвазовский был признан величайшим маринистом императорской России. Он удостоился звания академика в 27 лет и стал
профессором морской живописи в Академии в 30, а молодым и успешным трудно с
женщинами. Когда наш герой влюбился в
итальянскую балерину Марию Тальони, она писала: «Ваш удивительный
талант заставляет меня гордиться
тем, что я тоже называюсь артистом». Тальони было 38, а ему –
25, и они сохранили добрые отношения, не дав узам дружбы
перерасти в цепи Гименея.
В 31 год Айвазовский женится в Петербурге на английской гувернантке Джулии
Грейвз. Джулия родила Ивану четырех дочерей, но после
12 лет брака, устав жить в далекой Феодосии, оставила мужа,
забрав детей с собой. Через 22
года 65-летний художник, встретил на похоронах молодую армянскую вдову Анну Бурназян и влюбился.
Вскоре Анна стала его женой – последней,
остававшейся с ним до конца. Детей у них
не получилось, но семейный склеп супруги
разделили на двоих. Автор этой статьи приходится невольным родственником потомкам Айвазовского, породнившимся с грузинским княжеским родом Микеладзе, так
что гены великого художника все еще бродят по свету.
Айвазовский написал почти 6 тысяч полотен, первым в мире начал проводить персональные выставки (более ста – по всей Европе, в России и в США) и изображал море,
корабли, людей и небо в течение 65 лет.
Его называли поэтом моря; после него никто уже не писал стихию так – густо, значимо, по-библейски. Он до сих пор отлично
продается на аукционах (скажем, «Исаакиевский собор в морозный день» ушел на
Christie’s за 1,125 млн фунтов, а два полотна, посвященных американской помощи
России в конце XIX века, были проданы на
Sotheby’s за 2,4 млн долларов). Его называли «поэтом моря», а он был не против: «Сюжет картин слагается у меня в памяти, как
у поэта. Сделав набросок на клочке бумаги, я приступаю к работе и до тех пор не
отхожу от полотна, пока не выскажусь на
нем кистью».
Настоящие пленэристы не могут простить Айвазовскому, что он писал море в
мастерской, без натуры. Поклонники утверждают, что у художника была фотографическая память, и натура ему была необязательна. Но разве важно, как он это
делал? Чтобы понять, с кем вы, просто решите, верите ли вы этому морю.
В Феодосии художник и сам стал царем
– земли и воды, стал свободен… и от новых тенденций тоже. Да, он не стал бы Айвазовским, если бы не был новатором, но,
принявшись работать, как печатный станок, он неизбежно перестал им быть.
В творчестве художника всегда будет не
хватать какого-нибудь урока, большого
смысла, если не отыскать в его жизни мучительных раздумий, хоть какого-то сбоя
машины, производящей красоту. Разглядывая марины Айвазовского, понимаешь:
основная трагедия великого певца моря в
том, что он так и не стал самым лучшим
маринистом в истории. И дело не только
в том, что живопись нельзя производить,
как ситец, погонными метрами. Море
нельзя писать без вечного ощущения воздуха над ним, с которого начинал Айвазовский и в который он возвратился, отделившись от тела в 1900 году, на пороге нового
столетия, в родном городе, на берегу моря.
Волы на перешейке, 1860