Илиада в русской поэзии

Илиада в русской поэзии
А. Майков
1
Сидели старцы Илиона
2
В кругу у городских ворот;
3
Уж длится града оборона
4
Десятый год, тяжелый год!
5
Они спасенья уж не ждали,
6
И только павших поминали,
7
И ту, которая была
8
Виною бед их, проклинали:
9
“Елена! ты с собой ввела
10
Смерть в наши домы! ты нам плена
11
Готовишь цепи!!!...”
В этот миг
12
Подходит медленно Елена,
13
Потупя очи, к сонму их;
14
В ней детская сияла благость
15
И думы легкой чистота;
16
Самой была как будто в тягость
17
Ей роковая красота...
18
Ах, и сквозь облако печали
19
Струится свет ее лучей...
20
Невольно, смолкнув, старцы встали
21
И расступились перед ней.
О чем это стихотворение? Какой эпизод из Илиады взят автором за основу?
Обратите внимание, что появление Елены перед троянскими старцами и воздействие на них ее
красоты — предмет изображения не всего стихотворения. Этому событию посвящена примерно
вторая половина его текста. Укажите границу между частями — так, как вы видите ее сейчас — и
определите, чтó изображается в первой части.
Почему часть разговора старцев передана прямой речью персонажей, а предшествующая часть
только пересказывается? Каковы чувства старцев по отношению к Елене? Для чего автору
понадобилось такое развернутое вступление: почему, например, сразу не сказать, что у городских
ворот старцы проклинали Елену?
Давайте повнимательнее вглядимся в эту вступительную часть стихотворения, чтобы понять, как
она устроена. Прежде всего, обратим внимание на систему рифм. Какие строки из высказывания
старцев (из прямой речи) связаны рифмами с продолжением стихотворения — с его второй
частью, а какие, наоборот, рифмуются с некоторыми строками, предшествующими прямой речи?
Видимо, автор стремился противопоставить две части высказывания старцев. Обе они содержат
Видимо, автор стремился противопоставить две части высказывания старцев. Обе они содержат
обвинения Елены. Но одинаково ли два высказанных обвинения противоречат последующему
впечатлению от увиденного? Автор зачем-то стремился их разделить.
С чьей точки зрения описывается разговор старцев в первой и второй строке? А с чьей точки
зрения мы видим обсуждаемые старцами события в третьей и четвертой строках?
Очевидно, в первой части стихотворения события показаны одновременно и с точки зрения
повествователя, и с точки зрения персонажей, старцев. При этом две точки зрения четко не
разграничены. И мы вправе предположить, что понимание и оценки событий старцами автору
достаточно близки, что он им сочувствует и внушает такое же отношение к ним читателю.
Однако, как показал наш предшествующий анализ, такое положение сохраняется только до слов
“Елена! ты с собой ввела / Смерть в наши домы”. Действительно, эта ее вина неоспорима. Совсем
иное дело — следующая фраза, принадлежащая целиком уже второй части стихотворения: “Ты
нам плена / Готовишь цепи”. Это уже обвинение в злом умысле, в сознательном стремлении
обратить Трою в рабство. Вот это второе обвинение и сталкивается с тем, чтó увидели старцы в
Елене.
Какими словами Майков описывает приближение Елены?
Какие ее качества он таким образом подчеркивает?
Чьими глазами дан портрет Елены? Почему в героине стихотворения подчеркнуты “детская
благость” и “думы легкой чистота”? Почему красота Елены названа здесь “роковой”? Так
оценивается красота Елены с чьей точки зрения? Учитывают ли старцы у Майкова то, как сама
Елена относится к своей роли в судьбе города, понимают ли они ее собственную точку зрения на
события?
Особое внимание обратите на фразу “Ах, и сквозь облако печали / Струится свет ее лучей...” Чьи
это оценки? О чем говорит или свидетельствует для наблюдателя печаль Елены? И какие лучи (чьи
или лучи чего) имеются в виду? И почему так важно это последнее впечатление? Ведь именно
после него “Невольно, молча, старцы встали / И расступились перед ней”.
Наконец, стоит подумать над словом “невольно”. Случайно ли оно здесь появилось? Можно ведь
было просто сказать, что они замолчали, встали и расступились. Нет ли некоторого соответствия
между тем, чтó именно поняли старцы, глядя на Елену, и этой особенностью их поведения (как
будто они неосознанно подчиняются чему-то высшему)?
Давай вспомним теперь как этот эпизод описан в Илиаде (перевод Гнедича):
Старцы народа сидели на Скейской возвышенной башне,
150 Старцы, уже не могучие в брани, но мужи совета,
Сильные словом, цикадам подобные, кои по рощам,
Сидя на ветвях дерев, разливают голос их звонкий:
Сонм таковых илионских старейшин собрался на башне.
Старцы, лишь только узрели идущую к башне Елену,
155 Тихие между собой говорили крылатые речи:
"Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы
Брань за такую жену и беды столь долгие терпят:
Истинно, вечным богиням она красотою подобна!
Но, и столько прекрасная, пусть возвратится в Элладу;
160 Пусть удалится от нас и от чад нам любезных погибель!"
Так говорили; Приам же ее призывал дружелюбно:
"Шествуй, дитя мое милое! ближе ко мне ты садися.
Узришь отсюда и первого мужа, и кровных, и ближних.
Узришь отсюда и первого мужа, и кровных, и ближних.
Ты предо мною невинна; единые боги виновны:
165 Боги с плачевной войной на меня устремили ахеян!
Чем отличается описание места действия в “Илиаде” от того, которое мы видели в стихотворении
“Старцы Илиона”? Сравните речи старцев у Гомера и в стихотворении А. Майкова. В каком из этих
случаев различаются очная и заочная оценки Елены и ее роли в судьбе города? Почему это
различие так важно для одного автора, а для другого не имеет никакого значения? У кого из
авторов суждения старцев более пристрастны (или менее справедливы) и почему это так?
Какое значение имеет у Гомера различие между общим мнением и особым мнением одного из
участников беседы? Почему А. Майков не воспользовался возможностью противопоставить
суждение Приама другим?
Вы не могли не заметить, что у А. Майкова старцы понимают печаль Елены. Учитывают ли старцы
Гомера ее точку зрения и показано ли вообще в этом эпизоде, как Елена относится к судьбе
города, считает ли себя виновницей войны?
Как вы думаете, почему А. Майков решил обратиться к этому сюжету и создать свою собственную
интерпретацию событий? В чем состоит и как можно объяснить разницу во взглядах поэта
прошлого века и автора древней эпической поэмы?
О. Мандельштам
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи —
На головах царей божественная пена —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
Внимательно прочитав стихотворение, подумайте: при каких обстоятельствах (в какое время,
находясь в каком положении) говорящий (“я”) начинает размышлять о героях Гомера? Очевидно,
имеется в виду "Илиада" (вторая песнь так и называется СОН. ИСПЫТАНИЕ. БЕОТИЯ, ИЛИ
ПЕРЕЧЕНЬ КОРАБЛЕЙ.), но в "Илиаде" корабли никуда не плывут - ахейцы уже давно прибыли на
место битвы. Как вы это можете объяснить?
О чем говорит вам фраза “Я список кораблей прочел до середины”? Где именно “я” (лирический
субъект) мог прочитать такой список? О чьих кораблях в нем шла речь? Случайно ли то, что список
остался недочитанным? Но если нам показали процесс чтения книги, то откуда взялись “тугие
паруса”?
Как вы думаете, почему лирическое “я” сравнивает корабли с “длинным выводком” (видимо,
птиц) и с журавлиным “поездом” или “клином”? Что же, с точки зрения говорящего, в цепочке
плывущих кораблей похоже на полет журавлей? О чем говорит такое сравнение, если один его
элемент — журавли, а другой — не просто корабли, а военный поход?
Почему тут же упоминается, что “на головах царей божественная пена”? Если нам напоминают о
Почему тут же упоминается, что “на головах царей божественная пена”? Если нам напоминают о
море и его волнении, то почему пена — божественная?
Изменяется ли что-то в нашем понимании происходящего, когда мы видим, что говорящий не
просто думает об ахейских кораблях и о плывущих на них героях, но прямо к ним обращается со
своими вопросами?
Как связана первая строка третьей строфы (третьего четверостишия) с предшествующей строфой?
Почему вообще может возникнуть впечатление, что они связаны? Почему же поэт говорит о море
то же самое, что он уже по сути дела сказал о героях Гомера? Изменяет ли эта параллель между
людьми и морем что-нибудь в нашем представлении об ахейских мужах, в нашем понимании их
поступков и их судьбы? Впервые ли проведена такая параллель или она была уже намечена
раньше?
В первой строке последней строфы речь идет не только о море, но и о “движении” Гомера. Как это
можно понять? Почему это “движение” объяснено той же причиной, что волнение моря и поход
героев? Почему дальше задан вопрос: “Кого же слушать мне?”
Какое положение говорящего обрисовано в последнем предложении стихотворения? Почему
море здесь “витийствует” (и как будто делает это “вместо” Гомера)? Почему море грохочет у
самого “изголовья” лирического “я”? Если грохот моря может сказать поэту то же, что и Гомер, то
не узнаём ли мы благодаря этой “замене” что-то новое и о Гомере?
Домашнее задание
Прочитайте отрывок 220-430 из девятой песни "Илиады" (ПОСОЛЬСТВО) а потом стихотворение
Николая Гумилева передающее диалог Одиссея и Ахилла.
Николай Гумилев
АХИЛЛ И ОДИССЕЙ
Одиссей
Брат мой, я вижу глаза твои тусклые,
Вместо доспехов меха леопарда
С негой обвили могучие мускулы.
Чувствую запах не крови, а нарда.
Сладкими винами кубок твой полнится,
Тщетно вождя ожидают в отряде.
И завивает, как деве, невольница
Черных кудрей твоих длинные пряди.
Ты отдыхаешь под светлыми кущами.
Сердце безгневно и взор твой лилеен
В час, когда дебри покрыты бегущими,
Поле — телами убитых ахеян.
Каждое утро страдания новые...
Вот — я раскрыл пред тобою одежды —
Видишь, как кровь убегает багровая?
Это не кровь, это наши надежды.
Ах илл
Брось, Одиссей, эти стоны притворные.
Красная кровь вас с землей не разлучит.
А у меня она страшная, черная,
А у меня она страшная, черная,
В сердце скопилась и давит и мучит.
Передает ли стихотворение Гумилева дух и настроение поэмы?
Найди параллели между этими двумя текстами.