Рыцарь бедный в романе Ф. М. Достоевского «Идиот»

С. А. Фомичев
ПУШКИНСКАЯ
ПЕРСПЕКТИВА
Москва
2007
РЫЦАРЬ БЕДНЫЙ В РОМАНЕ
Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО «ИДИОТ»
О д н о й из к л ю ч е в ы х сцен романа Д о с т о е в с к о г о « И д и ­
о т » я в л я е т с я о п и с а н и е п р о и с ш е с т в и я на даче в П а в л о в ­
ске — с чтением стихотворения Пушкина о рыцаре бедном.
Во всех изданиях романа текст этот приведен явно не в том
виде, в каком е г о в д о х н о в е н н о продекламировала Аглая.
Стихотворение здесь напечатано по тексту второй, сокра­
щенной редакции, известной в ту пору в качестве романса
из н е о к о н ч е н н ы х « С ц е н из рыцарских в р е м е н » .
Заметим, что с самого начала это дает непростое соот­
н о ш е н и е д р а м а т и ч е с к и х ситуаций, в о с с о з д а н н ы х двумя
писателями. В пушкинской пьесе романс исполняет Франц,
получивший возможность перед казнью поведать о л ю б в и
к Прекрасной Даме, ему внимающей. У Достоевского сти­
х о т в о р е н и е с « в д о х н о в е н н ы м в о с т о р г о м » п р о и з н о с и т Аг­
лая, защищая « б е д н о г о князя М ы ш к и н а » . И реакция слу­
шателей в о б о и х случаях прямо противоположна: в «Сце­
нах» рыцари и дамы (за исключением, скорее всего, К л о ­
т и л ь д ы ) н е подозревают ни о каких откровениях. В рома­
не же они понятны всем, кроме простодушных Епанчиныхстарших. Т о есть романная ситуация п о отношению к ори­
гиналу п о ч т и травестийна. Внимательным читателям т о г о
1
Именно так называется герой самим автором в начале вто­
рой части романа: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 8.
Л., 1973. С. 155. Далее ссылки на сочинения Достоевского дают­
ся в тексте статьи.
1
времени б ы л , наверное, внятен комизм ее, тем б о л е е что
о н б ы л оттенен возникшей по ходу сцены (возбуждающей
читательскую активность восприятия текста) перепалкой
между К о л е й И в о л г и н ы м и Аглаей Епанчиной:
Правда, есть там (то есть в стихотворении. — С. Ф.)
какой-то темный, недоговоренный девиз, буквы А. Н. Б.,
которые он начертал на щите своем...
—А. Н. Д . , — поправил Коля.
—А я говорю А. Н. Б. и так хочу говорить, — с досадой
перебила Аглая... (8, 207).
2
С т р а н н ы м о б р а з о м п р о ц и т и р о в а н н ы й в р о м а н е поэ­
т и ч е с к и й текст в изданиях с о ч и н е н и й Д о с т о е в с к о г о , тем
. не менее, содержит п о д л и н н ы е пушкинские строки:
A. M. D. своею кровью
Начертал он на щите ,
3
и чуть ниже специально о т м е ч е н о :
Ч т о была насмешка, в том он (князь Мишкин. - С. Ф.)
не сомневался; он ясно это понял и имел на то причины:
во время чтения Аглая позволила себе переменить буквы
A. M. D. в буквы Н . Ф. Б.
4
В сознании Достоевского данная пушкинская строка, очевид­
но, запечатлелась с аббревиатурой А. N. D. — то есть «Ave NotreDame»: роман В. Гюго «Notre-Dame de Paris» в произведении рус­
ского писателя был одним из творческих ориентиров, наряду с
«Дон-Кихотом» Сервантеса.
Рукописи романа не сохранилось. М ы предполагаем, что в
ней писатель обозначил стихотворение лишь первой строкой,
предлагая воспроизвести при публикации в журнале поэтичес­
кий текст по одному из пушкинских изданий.
В академическом издании здесь введена конъектура
A. M. D. — в соответствии с пушкинским текстом. Н о едва л и бы
было не корректнее ввести конъектуру Н . Ф. Б. — в прочитан­
ное Аглаей стихотворение, объяснив обстоятельства дела в со­
ответствующем примечании. Нам кажется, что дважды оши­
биться в написании этих букв Достоевский не мог.
2
3
4
П р а в и л ь н о оценить заданную комическую тональность
данного эпизода совершенно необходимо. Заметим, что пи­
сатель загодя готовил читателей именно к такому восприя­
тию. Вспомним, ч т о , передавая Аглае записку князя, К о л я
« н а р о ч н о для э т о г о случая в ы п р о с и л у Гани, не объясняя
ему п р и ч и н ы , надеть е г о с о в е р ш е н н о е щ е н о в ы й ш а р ф »
(8, 158) , — и это п р о и з о ш л о явно до первого разговора у
Епанчиных о « р ы ц а р е б е д н о м » . Само же ч т е н и е стихот­
в о р е н и я Пушкина п р е д в а р е н о в р о м а н е с п о р о м К о л и и
Аделаиды:
5
Портрет не хотели нарисовать — вот в чем виноваты!
— Да как же бы я нарисовала, кого? П о сюжету выхо­
дит, что «рыцарь бедный»
С лица стальной решетки
Н и пред кем не подымал.
Какое же тут лицо могло выйти? Ч т о нарисовать: ре­
шетку? Аноним? ( 8 , 2 0 5 - 2 0 6 ) .
И это еще не все. Постараемся понять, кому из персона­
жей принадлежало первое отождествление князя Мышкина с «рыцарем бедным»? Н а первый взгляд, — самой Аглае:
и м е н н о она месяц назад, как в с п о м н и л К о л я , п е р е б и р а я
страницы « Д о н - К и х о т а » (между к о т о р ы м и , как мы знаем,
была заложена записка князя), воскликнула, что «нет лучше
"рыцаря б е д н о г о " » (8, 205). Н о недаром сама сцена декла­
мации в р о м а н е прерывается п р и х о д о м на террасу Евге­
ния П а в л о в и ч а Радомского ( л и ш ь п о х о д я у п о м я н у т о г о в
самом начале второй части), и тут же специально отмечено:
Насмешливая улыбка бродила на губах нового гостя во
все время чтения стихов, как будто и он уже слышал коечто про «рыцаря бедного».
«Может быть, сам и выдумал»,—подумал князь про себя
(8, 208).
Пушкинский «рыцарь бедный», как мы помним, «четки вмес­
то шарфа повязал».
5
Как всегда у Д о с т о е в с к о г о , князь М ы ш к и н г е н и а л ь н о
п р о з о р л и в , и потому е г о предчувствиям ч и т а т е л ь непре­
м е н н о должен доверять. Д е й с т в и т е л ь н о , прежнее воскли­
цание А г л а и о р ы ц а р е , как выясняется, вырвалось у н е е
п о ходу « д л и н н о г о разговора», в к о т о р о м участвовал и Ев­
гений Павлович (см.: 8, 205).
М о ж е т показаться, ч т о в п о л н е о ф о р м и в ш а я с я л и ш ь
17 апреля 1868 года идея о « р ы ц а р е б е д н о м » брезжила в
сознании Достоевского чуть л и не с самого начала его ра­
боты над новым романом. Самая ранняя запись о замысле
п р о и з в е д е н и я предварена п о м е т о й « 1 4 сентября 67. Ж е ­
нева» — Достоевскому б ы л о известно принципиально важ­
н о е , п р о я с н я ю щ е е имя « П р е к р а с н о й Д а м ы » четверости­
шие и з первой, п р о с т р а н н о й редакции стихотворения:
6
7
Путешествуя в Женеву,
О н увидел у креста
На пути Марию-деву,
Матерь Господа Христа .
8
В этой связи может показаться значащим и имя женщи­
н ы , участие в судьбе к о т о р о й п р и н я л еще в Ш в е й ц а р и и
князь Мышкин — Мари (здесь, несомненно, содержался сво­
еобразный пролог к главной фабульной коллизии романа) .
9
Однако, по всей вероятности, в замысле романа намеча­
лась несколько иная литературная генеалогия образа кня­
зя Мышкина, что проясняется е г о рассказом у Епанчиных
о Швейцарии:
См.: 9, 263.
См.: 9, 403.
ИезуитоваР. В. «Легенда» // Стихотворения А. С. Пушкина
1820-1830-х годов. Л., 1974. С. 243.
Отмечено, что упоминание о бедной Мари, покинутой лю­
бовником после какого-то жестокого и неоправданного действия
священника и сошедшей с ума, Достоевский заметил в произве­
дениях Стерна «Тристрам Шенди» и «Сентиментальное путеше­
ствие»: Иванов M. В. Судьба русского сентиментализма. СПб.,
1996. С. 323-324.
5
7
8
9
Сначала, с самого начала, да, позывало, и я впадал в боль­
шое беспокойство. Все думал, как я буду жить; свою судь­
бу хотел испытать. (...) Тоже иногда в полдень, когда зай­
дешь куда-нибудь в горы, станешь один посредине горы,
кругом сосны, старые, большие, смолистые, вверху на ска­
ле замок средневековый, развалины. (...) Вот тут-то, быва­
л о , и зовет все куда-то... (8, 51).
Это внятная отсылка к балладе Жуковского «Двенадцать
спящих д е в » :
Уже двадцатая весна
Вадимова настала;
И чувства тайного полна
Душа в нем унывала.
« Ч е г о искать? В каких странах?
К чему стремить желанье?»
Н о все — и тишина в лесах,
И быстрых вод журчанье,
И дня меняющийся вид
На облаке небесном,
Все, все Вадиму говорит
О чем-то неизвестном .
10
И далее:
Между обломками столбов,
Как бледный дым мелькала
Бредуща тень... вдруг меж кустов
Вдали она пропала.
Там, бором покровен, утес
Вздымался крут и страшен,
И при луне из-за древес
Являлись кровы башен .
11
И реплика «Ведь у него 12 спящих дев» (9, 270), зафикси­
рованная среди ч е р н о в ы х набросков, проецирует сюжет­
ную перспективу романа. Герой баллады Ж у к о в с к о г о , отЖуковскийВ. А. Сочинения. М., 1954. С. 153—154.
Там же. С. 160.
бив у злодея киевскую княжну, у с т р е м л е н душой от нее к
зачарованному замку с невинными девами и обретает свою
судьбу в спасении их, одна из к о т о р ы х ему провидением
предназначена. Так и князь Мышкин от Настасьи Филиппов­
ны устремляется к одной из сестер Епанчиных. П р о р о ч е с ­
кое видение преследует его и позже:
О, как бы он хотел очутиться теперь там и думать об
одном — о! Всю жизнь об этом только—и на тысячу лет бы
хватило! И пусть, пусть здесь совсем забудут его. О, это
даже нужно, даже лучше, если б и совсем не знали его и
все видение было бы только в одном сне. Да не все л и
равно, что во сне, что наяву! (8, 287)
Ср. у Жуковского:
Три сряду утра тот же сон;
Душа его в волненье.
« О , что же ты,—взывает он, —
Прекрасное виденье?
Куда зовешь, волшебный глас?
К т о ты, пришлец священный?
Ах! где она? Увижу л ь вас?
И сердцу откровенный
Предел откроется л ь очам?..
12
И снова п о т о м на « з е л е н о й скамейке» непосредствен­
н о перед свиданием с Аглаей, « о д н о давно забытое воспо­
минание зашевелилось в н е м » и вдруг разом выяснилось:
(...) О н раз зашел в горы, в ясный, солнечный день, и
долго ходил с одною мучительною, но никак не воплощав­
шеюся мыслию. Перед ним было блестящее небо, внизу
озеро, кругом горизонт светлый и бесконечный, которо­
му конца-края нет. (...) Мучило его то, что всему этому был
он чужой. Ч т о же это за пир, что же это за всегдашний
великий праздник, которому нет конца и к которому тянет
его давно, всегда, с самого детства, и к которому он никак
не может пристать... (8, 351).
12
Жуковский В. А. Сочинения. С. 154.
Князь забывается на скамейке сном, в котором ему пред­
стает « з н а к о м а я д о с т р а д а н и я » ж е н щ и н а ( Н а с т а с ь я Ф и ­
липповна?), у которой б ы л о «теперь как будто не такое лицо,
какое он всегда знал» (курсив мой. — С.Ф.), « о н чувствовал, что
тотчас произойдет что-то ужасное». « О н встал, чтобы пой­
ти за нею, и вдруг раздался подле него чей-то светлый, све­
жий смех (...) П е р е д ним (наяву. — С. Ф.) стояла и г р о м к о
смеялась Аглая» (8, 352).
Л ю б о в ь к Аглае — проявление наметившегося б ы л о
физического выздоровления князя, здоровое светлое чув­
ство, выход из мрака:
В моем тогдашнем мраке мне мечталась... мерещилась,
может быть, новая заря. Я не знаю, как подумал о вас пер­
вой (8, 363).
Это, однако, еще не вся истина. В критической литера­
туре о б ы ч н о резко противопоставляются «любовь-состра­
дание» князя к Настасье Ф и л и п п о в н е и «любовь-восхище­
н и е » — к А г л а е . Н о вспомним первое впечатление е г о о б
Аглае: « В ы так х о р о ш и , ч т о на вас боишься смотреть (...)
почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое!..» (8,
66. Курсив мой. — С. Ф . ) . Случайно л и эти слова отзывают­
ся эхом во сне князя на « з е л е н о й скамейке»? Только л и На­
стасья Ф и л и п п о в н а ему мерещилась?
В п о л н е очевидно, ч т о л ю б о в ь Мышкина к Аглае также
возникает и з состраданья, п р о р о ч е с к о г о б е с п о к о я щ е г о
предчувствия, желания защитить ее — прежде всего от нее
самой: «...мне ужасно бы желалось, ч т о б ы вы б ы л и счаст­
ливы. Счастливы л и вы?» (8, 157).
И здесь еще б о л ь ш а я о т в е т с т в е н н о с т ь : н е с ч а с т ь я ,
ломающего судьбу Аглаи, пока не произошло, но и не долж­
но произойти. Однако о н о уже грезится не только Мышкину, но и ее матери: « О Господи, как она будет несчастна» (8,
273). « П о л о ж и т е л ь н о прекрасным» героем в романе оста­
ется один Мышкин — все остальные, и Аглая в том числе, в
чем-то все же ущербны.
И с э т о й т о ч к и з р е н и я мы д о л ж н ы снова вернуться к
ключевой сцене романа, в к о т о р о й князь окрещен «рыца-
рем бедным». « П р и п о м и н а я всю эту минуту, — замечает ав­
т о р , — князь д о л г о в чрезвычайном смущении мучился од­
н и м неразрешимым для н е г о в о п р о с о м : как м о ж н о б ы л о
с о е д и н и т ь такое и с т и н н о е , п р е к р а с н о е чувство с т а к о ю
я в н о ю и з л о б н о ю насмешкой?» (8, 209). Речь здесь идет о
замене здравицы Богоматери « A v e Mater D e i » намеком на
воплощение Марии Магдалины: Н . Ф. Б. — Настасьи Филип­
повны Барашковой. И м е н н о в этот момент « ч т о - т о тяже­
л о е и неприятное как бы уязвило князя» (8, 210). В возраста­
ющем чувстве Аглаи к « р ы ц а р ю бедному» ясно различима
гордыня, как бы желание заменить в интерпретированном
ею по-своему стихотворении Пушкина аббревиатуру Н . Ф. Б.
на А . И . Е. (Аглая Ивановна Епанчина).
Определение «рыцарь бедный» ни разу не употреблено
в романе в собственно авторской речи, н о лишь в разных
п о тону отзывах о князе различных персонажей: от издева­
тельского (у Евгения Павловича Радомского) до восторжен­
но-патетического (у А г л а и ) . Н о и в последнем случае, как
нам представляется, э т о не б о л е е ч е м п р и б л и з и т е л ь н о е
толкование «положительно прекрасного человека». П о
справедливому замечанию Вяч. Иванова, князь Мышкин не
Д о н - К и х о т и не « р ы ц а р ь б е д н ы й » . О н — князь Х р и с т о с ,
п о м н е н и ю Д о с т о е в с к о г о , зарегистрированному в черно­
вых наметках ( п о в п о л н е п о н я т н о й п р и ч и н е э т о опреде­
л е н и е не попало в окончательный текст романа).
13
В т о л к о в а н и и А г л а и пушкинского с т и х о т в о р е н и я сле­
дует увидеть предвестие ее судьбы (отрыва от п о ч в ы ) , не
менее трагической, н е ж е л и у Настасьи Ф и л и п п о в н ы (так,
п о крайней мере, д е л о представлялось самому автору).
Исследуя литературные и фольклорные источники «Бра­
тьев Карамазовых», В. Е. Ветловская отметила, что именование
«князь», которым наделяет Алешу Грушенька, идет или из « Ж и ­
тия Алексея, божиего человека», или же, скорее всего, из духов­
ных стихов о нем (см.: Достоевский и русские писатели. Тради­
ции, новаторство, мастерство. Сб. статей. М., 1971. С. 201). И в
планах «Идиота», возможно, аналогичное происхождение опре13
Косвенным свидетельством этого послужит признание
Дмитрия Карамазова:
Красота! Перенести я притом не могу, что иной, выс­
ший даже сердцем человек и с умом высоким начинает с
идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще
страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отри­
цает и идеала Мадонны, и горит у него сердце его, и воис­
тину, воистину горит... (14,100).
Н е таков князь Мышкин. В Аглае же, как окажется в ито­
ге, уголек «содомского о г н я » подспудно давно тлел.
деления «князь» в сочетании с «Христом». В дефинитивном же
тексте романа несомненно нарочито проведено постоянное упот­
ребление вплотную наименований «князь Мышкин» и «князь Ш . »
(последним наименованием пользуется не только автор, но и пер­
сонажи).