ПРИЕМЫ АВАНГАРДИЗМА В ЛИРИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ В

Гуманитарные науки. Филология
ПРИЕМЫ АВАНГАРДИЗМА В ЛИРИЧЕСКОЙ ПОЭМЕ
В. ХЛЕБНИКОВА «СИНИЕ ОКОВЫ»
Л.В. Спесивцева
В статье впервые анализируется лирическая поэма В. Хлебникова «Синие оковы» с точки зрения
приемов авангардизма, рассматривается ритмико-синтаксическое своеобразие произведения, выявляются особенности идиостиля поэта.
Ключевые слова: лирическая поэма, авангардизм, идиостиль, приемы.
1885 г. подарил России Виктора (Велимира) Хлебникова, которого многие из его
современников и последователей назовут
Великим Учителем, Председателем Земного
Шара, Королем Поэзии и Времени, стоявшем
у истоков «нового» искусства и во многом
определившим основные вехи развития русской литературы и культуры ХХ в. Это поэтсловотворец, лингвист-экспериментатор, орнитолог-исследователь, математик-открыватель,
историк-искатель,
философ-предсказатель.
Идеи, высказанные поэтом в прошлом столетии и казавшиеся утопическими мечтами и
иллюзорными надеждами, в XXI в. становятся
реальностью и обретают статус воплотимых.
В. Хлебников – это творец, создатель
«вселенского языка», отголоски которого
явственно проступают практически во всех
его произведениях. Это поэт-новатор, в творчестве которого своеобразно отразились искания символистов, акмеистов, футуристов
начала ХХ в. и который сумел из многоструйного потока поэтических изысканий
выбрать свое течение, свою волну, свою
«плоскость», создать свой, неповторимый
идиостиль.
Одним из непрочитанных до конца произведений поэта является поэма «Синие оковы», в которой В. Хлебников выступает как
поэт-авангардист. Об этом прежде всего свидетельствуют те приемы, которыми пользовался будетлянин.
Один из наиболее часто используемых
приемов – полный лексический повтор (повтор одинаковых лексических компонентов)
значимого слова, являющегося смысловым и
эмоциональным ключом ко всему тексту:
Будет пора и будет велик
Голос… [1]
Речи несутся от края до края… (т. 3, с. 370).
Разбудится! Солнце разбудится!
254
На поиск! На поиск!
Пропавшего солнца.
Пропажа! Пропажа! (т. 3, с. 372).
Выловим! Выловим!
Выудим! Выудим!
Солнышко, удись!
Милое, удись! (т. 3, с. 373).
Она небесная глаголица,
Она судебников письмо,
Она законов синих свод… (т. 3, с. 384).
Предельная сжатость, уплотненность,
«взрывность» речи лирического героя достигается путем использования поэтом цепи номинативных предложений, звенья которой
вступают в определенные отношения, подчеркивая экспрессивность и эмоциональную
«нагруженность» лирического монолога:
Вечер… (т. 3, с. 371).
Пропажа! Пропажа! (т. 3, с. 372).
Друзья! И мальчики! (т. 3, с. 375).
Охотники удачи! (т. 3, с. 380).
Холмы, равнины, степи!
Пророк, бродяга, свинопас!
Калмык, татарин и русак! (т. 3, с. 384).
Такие звенья, «дробясь» интонационно,
«наслаиваясь» одно на другое, выражают то
сравнение, то оценку и в целом несут сложную эмоциональную нагрузку, передают динамику внутреннего мира лирического героя.
В. Хлебников использует прием т. н.
«телеграфного» синтаксиса, «способствующего» изображению механистичности повествования: внезапному «всплыванию» в памяти лирического героя отдельных картин
(сумрак, образ семьи в красном куте, земля
Владивостока, осенняя синь и др.), места
действия (Красная Поляна, Москва, Сибирь),
связанных с описываемыми событиями. В
тексте поэмы можно выделить три разновидности этого приема.
ISSN 1810-0201. Вестник ТГУ, выпуск 12 (68), 2008
1. Особая, «кинематографическая» подача материала отдельными блоками, фрагментами, кадрами – «монтаж». Это один из характерных приемов авангардистской эстетики, функция которого понимается как «разрыв непрерывности коммуникации, констатация случайных связей между фактами,
обыгрывание диссонансов, интеллектуализация произведения, «фрагментаризация» мира
и разрушение естественных связей между
предметами» [2].
Как? Как? Как?
Так много их:
Ка… Ка… Ка… (т. 3, с. 380).
(Ка – персонаж повести В. Хлебникова «Ка»,
написанной в 1915 г.).
2. Синтаксические построения, в которых наблюдается сознательный пропуск отдельных членов, легко восстанавливающихся
из контекста.
Они – в небесной вышине! (т. 3, с. 384).
Мы – в детской
Рода людей (т. 3, с. 385).
Использование этого приема свидетельствует о том, что поэт вкладывает определенный смысл в каждое слово, делая его значимым и весомым (за каждым словом банальная, жизненная ситуация, которую можно было бы описывать до бесконечности).
3. Дополнительное интонационно-синтаксическое паузирование, создающееся за счет
употребления «удвоенного» или повторяющегося предлога:
Вы из земли хотели Ка,
Из грязи, из песка и глины… (т. 3, с. 384).
Определенное место в поэме В. Хлебникова «Синие оковы» занимает паузирование,
способствующее передаче речевой экспрессии. Как отмечает В.П. Раков, «сплошность»
высказывания взрывается «путем внедрения
в него элементов деструкции, что находит
свое выражение в постоянно увеличивающейся разрывности текста и в принципиальной акцентированности авторского внимания
на тех его участках, которые сами по себе есть
знаки «невыговариваемого». То, что вербально не закреплено, но тем не менее содержится
в высказывании, выступает в качестве типо-
логического признака хлебниковских поэтических речений и стиля в целом [3].
Синтаксическими средствами выражения
паузы являются такие элементы, как дефис,
тире, многоточие, используемые поэтом. Отметим, что дефис и тире являются «графической метой» идиостиля В. Хлебникова. В
ранний период творчества поэт использует
дефис, осваивая разные варианты лексических соединений-разъединений на уровне
двух слов (чаще всего существительных,
прилагательных и глаголов: «да»-единицу
поставлю», «нет»-единицу поставлю», «кони-друзья» (т. 2, с. 168), «баба-птица» (т. 2,
с. 176), «глаза пастушески-святые» (т. 2,
с. 217), «невеста-чахотка» (т. 2, с. 241), «столетьем-волком», «столетьем-мамайцем» (т. 2,
с. 398), «книга-старуха» (т. 2, с. 302), «советстяг» (т. 2, с. 453), «громадно-черный» (т. 2,
с. 270), «он орал-орал», «он бросал-метал»
(т. 2, с. 343) и др.
В поэме «Синие оковы» В. Хлебников
использует дефис, «сращивая» таким образом слова, имеющие непосредственное отношение к лирическому герою: «девушкаумница, девушка-чудочко» (III, 373), «бабаптица» (т. 3, с. 375), «но лишь придет даединица» (т. 3, с. 379). Использование дефиса
в поэме способствовало усилению художественно-смысловой нагрузки текста. Но особую функцию у В. Хлебникова выполняет
тире, которое можно рассматривать и как
своего рода «регулятор» ритма стиха.
Определим характер использования тире
и его функциональную нагрузку в тексте
рассматриваемой поэмы.
В «Синих оковах» текст единожды начинается «графемой» тире, после которой
возникает слово, несущее определенную
грамматическую нагрузку. Здесь начальное
тире выступает как «мета» одного из голосов, причем голос этот персонально никак не
ознаменован и вообще не идентифицирован:
А вы чернилами чернил:
– Верни! Верни! –
На полотне обычных будней
Умеете коряво начертать… (т. 3, с. 377).
У В. Хлебникова тире в начале и в середине строки прерывает лирический монолог,
вставляя диалогическую разговорную конструкцию и давая тем самым возможность читателю «отдохнуть» от льющегося на него
255
Гуманитарные науки. Филология
потока сознания лирического героя и «перевести» дух:
Смех: – ай! ай! – лов наглых назойливых
ос… (т. 3, с. 370).
И, крикнув: «Ни черта!», –
В глаза взглянуть городового… (т. 3, с. 378).
…Где руны: весна – Мы! (т. 3, с. 372).
В. Хлебников нарушает целостность
предложения, разрывая его вставной конструкцией, выделенной с обеих сторон тире:
Где море рабочее вечером трудится –
Выбивает в камнях свое – восемь часов!
(т. 3, с. 372).
А сам рыбак –
Страдания столица –
В знакомо синие оковы
Себя небрежно заковал… (т. 3, с. 374).
И эта звездная доска –
Синий злодей –
Гласила с отвагою светской… (т. 3, с. 385).
Поэт иногда выделяет вставные конструкции не тире, а скобками:
С сотнями стонными
Проволок ящик
(С черной зеркальной доской) (т. 3, с. 371).
И свиста меткого кремневых стрел
(Людведей и Синголов войны)? (т. 3, с. 381).
И первая конная рубка
Юных (гм! гм!) с седым (т. 3, с. 385).
Конструкции такого типа являются своеобразными авторскими комментариями и
обнаруживают авторское присутствие в тексте, что свидетельствует о слиянии автора и
лирического героя.
Синтаксическое членение не только
предложений, словосочетаний, но и слов позволяет говорить о том, что поэт строил свой
стих по законам «эстетики крика». Внутреннюю напряженность лирического героя, которая ощущается почти физически, «громадность» чувств В. Хлебников передает с помощью уточняющих конструкций:
Таяли ясных глаз озера,
Снежной жемчужины – северный жемчуг.
И бегали пальцы дороги – стучания
По черным и белым дощечкам ночей
(т. 3, с. 375).
И ровный мерный стук – удары в пальцы
кукол (т. 3, с. 383).
Глаза дрожали – черная роса (т. 3, с. 387).
256
Для В. Хлебникова характерен т. н. разрыв грамматических единств (от строки к
строке или от строфы к строфе), причем не
только предложения, но и словосочетания.
Это не привычный употребительный перенос
(или как его называют enjambement), «отделяющий друг от друга более или менее цельные отрезки предложения, синтагмы»
(В. Адмони), а именно резкий разрыв частей,
связанных друг с другом тесным образом.
В поэме «Синие оковы» наиболее часто
встречаются «строки с переносами-перебросами» (В. Адмони), в которых главное, значимое слово сознательно «перебрасывается»
и начинает следующую строку:
Будет пора и будет велик
Голос…
В голубые ряды
Народов… (т. 3, с. 371).
Кто чаровал
Нас… (т. 3, с. 371).
Такой стих, где пауза оказывается смещенной, часто приходится на середину или
на начало следующей строки, что создает
эффект «спотыкающегося» на бесчисленных
переносах, отмечающих несовпадение метрических и синтаксических членений стиховой речи. Отсюда – цельность восприятия
образа, ситуации, состояния лирического героя. Создается ощущение стиха как единого
выдоха.
Говоря о ритмико-синтаксических особенностях поэмы В. Хлебникова, нельзя не
сказать и о рифме, являющейся, как и все
остальные элементы стиха, «частью сложной
словесной конструкции, в которой смысловые и фонетические стороны слова находятся
в неразрывной взаимосвязанности и взаимодействии» [4]. Движение М. Хлебникова к
стиху ХХ в. наблюдается в обращении к «новой рифме» (по определению В. Брюсова),
отличительной особенностью которой является неточность, диссонансность, явные
сдвиги в расположении и характере рифмующихся звуков.
Для В. Хлебникова характерен прежде
всего акустический принцип рифмовки:
а) утрата ощущения смыслового объема
рифмы, сопровождающаяся выпадением отдельных звуков или отсечением конечных
согласных: наменять – на меня, серебра –
брак (т. 3, с. 370), завели – велик (т. 3, с. 371),
ISSN 1810-0201. Вестник ТГУ, выпуск 12 (68), 2008
усы – сыт (т. 3, с. 373), Рассеи вы – Асеевым
(т. 3, с. 374);
б) различие конечного гласного или согласного: ситце – носиться, ольхи – Ольги
(т. 3, с. 379), Каледин – беден, роет – устроит
(т. 3, с. 380);
в) диссонансная: небесах – русак (т. 3,
с. 384), Волгой – оболган (т. 3, с. 387), переплеск – исчез (т. 3, с. 387).
Таким образом, можно сказать, что В.
Хлебников относился к рифме не как «к эстетическому украшению» [4, с. 171], а как к
важному определяющему «рычагу» стиха,
имеющему смысловую силу.
Экспрессивный характер повествования
создается путем использования поэтом в одном ряду антонимичных слов и фраз, что передает контрастность мироощущений лирического героя, трагичность восприятия действительности: «И выстрелом слов сквозь кольчугу молчания…» (т. 3, с. 375); «По черным и
белым дощечкам ночей…» (т. 3, с. 375)); «Вас
провожал // Нетряскою коляской…» (т. 3,
с. 377), «Умеете коряво начертать…» (т. 3,
с. 377), «Где «да» и «нет» играло в дурачки…» (т. 3, с. 378), а также сравнений:
Ласточки две,
Как образ семьи в красном куте… (т. 3, с. 370).
Где город – посмешище,
Свобода – седая помещица… (т. 3, с. 371).
Бросил, как знамя… (т. 3, с. 372).
И вот девушка-умница, девушка-чудочко
Блеснула, как удочка,
За солнцем
В погоню… (т. 3, с. 373).
И будут столетья глазеть,
Потомков века,
На вас, как червяка! (т. 3, с. 373).
…моря обоз,…
Тянулся за вами, как скарб (т. 3, с. 376).
Размолов, как жернов, время… (т. 3, с. 380).
Как крышка кипятка,
Как строгий пулемет,
Стучала вслед гробов доска… (т. 3, с. 383).
Функцию типизации и усиления «чувственной» основы образа выполняют и тавтологические сочетания, характерные для идиостиля поэта: «синие в синем» (т. 3, с. 370),
«бросая за чарами чары вал» (т. 3, с. 371),
«ржаницы с ржаницей» (т. 3, с. 372), «и подковав на синие подковы» (т. 3, с. 376), «написать чернилами чернил» (т. 3, с. 377), «белый
снежный пух» (т. 3, с. 382), «и ровный мерный стук» (т. 3, с. 383), «в зеленой зелени»
(т. 3, с. 385).
Особый характер в поэме «Синие оковы»
приобретают чисто звуковые элементы, которые являлись не самоцелью, а использовались для усиления экспрессивного начала,
для обогащения смысла стиха. И в связи с
этим необходимо вспомнить символистов с их
музыкальной фонетикой, основанной на повторениях «благозвучных» сонорных (л, м, н).
Введенный К. Бальмонтом прием форсированной аллитерации [4, с. 229], основанной
либо на сонорных согласных (эмоциональная
аллитерация), либо на шумных (подражательная), был достаточно прочно усвоен футуристами, которые, в свою очередь, расширили звуковые возможности стиха путем
ориентации на «тугую, грубую, шершавую»
звуковую фактуру [4, с. 182].
В поэме В. Хлебникова повторяемость
фонем имеет определенную художественную
функцию: «фонемы даются читателю лишь в
составе лексических единиц» [5]. Группируя
их таким образом, поэт соединяет в новые
смысловые группы не связанные между собой в языке слова. Пользуясь классификацией В.П. Нерознак [6], вычленим компоненты,
которые способствуют формированию поэтического идиостиля В. Хлебникова.
В поэме «Синие оковы» можно выделить
определенные правила организации поэтического текста.
1. Фоносемантическое правило, когда
поэтическую семантику слова организует его
фоника. У В. Хлебникова стих, как правило,
консонантический, опирающийся на повтор
согласных одного ряда:
Солнце щиплет дни
И нагуливает жир,
Нужно жар его жрецом жрать и жить…
(т. 3, с. 373).
И сруб бревенчатой Сибири…
Из сонма множества синих стрекоз…
(т. 3, с. 373).
В неловком вымолве увидеть каменную бабу…
(т. 3, с. 377).
2. Фонограмматическое правило, когда
сочетание слов составляет единое целое, интонационно организованное фонетическое
слово.
257
Гуманитарные науки. Филология
Широкие очи рогоз,
Коляска из синих стрекоз
Была вам в поездке Сибирью сколоченный воз.
И шумов далекого воза обоз… (т. 3, с. 376).
3.
4.
3. Неологическое правило, выявляющее
мастерское владение поэта словотворением:
«немного ражее», «в солнцежорные дни»
(т. 3, с. 372), «синголы» (т. 3, с. 374), «чтобы
Москву овладивосточить» (т. 3, с. 375), «девушка-чудочко» (т. 3, с. 373).
Образование новых смысловых групп
при помощи определенных лексических единиц свидетельствует о кропотливой работе
поэта над стилем, о высоком мастерстве его
поэтического слога, о том глубинном смысле, который он вкладывал в каждый изобретенный словообраз.
1.
2.
Хлебников В. Собр. соч.: в 4 т. М., 2002. Т. 3.
С. 370. Далее все цитаты приводятся по этому
изданию с указанием в скобках тома и страницы.
Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999.
С. 276.
5.
6.
Раков В.П. Семантика и графика стиля
М. Цветаевой // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания ХХ
века. Иваново, 1999. С. 123.
Харджиев Н., Тренин И. Поэтическая культура Маяковского. М., 1970. С. 202-203.
Минц З., Лотман Ю. Образы природных стихий в русской литературе (Пушкин – Достоевский – Блок) // Типология литературных
взаимодействий. Тарту, 1983. С. 64.
Нерознак В.П. Лингвистика поэтического
текста Марины Цветаевой // Творческий путь
Марины Цветаевой. Первая междунар. науч.тематич. конф.: тез. докл. М., 1993. С. 39-40.
Поступила в редакцию 16.04.2008 г.
Spesivtseva L.V. Avant-gardism techniques in
V. Khlebnikov’s lyrical poem “Dark blue fetters”. In the
article V. Khlebnikov’s lyrical poem “Dark blue fetters” is
analyzed for the first time from the point of view of avantgardism techniques, rhythmic-syntactic originality of the
work is considered, the features of the poet’s idiostyle are
revealed.
Key words: lyrical poem, avant-gardism, idiostyle,
techniques.
МИФОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО СЕВЕРНЫХ РАССКАЗОВ ЗАМЯТИНА
Е.В. Борода
При создании мифологического пространства собственных произведений Е. Замятин руководствуется устойчивым интересом к язычеству, которое он оценивает как неизживаемую и непреодолимую форму мироощущения, как обновляющую силу. Авторская интерпретация известных мифологем и поэтизация природной сферы становятся основой художественной системы писателя. В качестве примеров в данной статье представлены «северные рассказы» Замятина.
Ключевые слова: мифологическое пространство, язычество, поэтизация природы, интерпретация.
Мифологическая основа творчества Евгения Замятина является одним из определяющих элементов целостной художественной системы писателя. Подобный аспект замятиноведения стал предметом внимания
таких исследователей, как А. Гилднер,
Р. Гольдт, Т.Т. Давыдова, Н.Ю. Желтова,
Н.Н. Комлик, Е. Максимова и Э. Эндрюс,
Л.В. Полякова.
В изучении мифологической основы
прозы Замятина можно отталкиваться от того, что язычество писатель считает непреходящей формой мироощущения. Природная,
258
языческая сфера автором, как правило, опоэтизирована. В произведениях т. н. «северного» цикла поэтизация природы создает особую, сказочную атмосферу, которая придает
тексту характер ожившего предания. Таковы
рассказы «Север», «Африка», «Ела».
Герои рассказа «Север» (1918) живут как
бы на границе двух миров: между сном и
явью, мечтой и реальностью, ночью и днем.
Такова, впрочем, сама контрастная природа
Севера, не знающая, в отличие от природы
средней полосы, затяжных периодов межсезонья. Осень и весна здесь – яростные, ко-