Девочка из холодной комнаты

Большое интервью Вероники Долиной
Вероника Долина пришла в гости с гитарой и устроила импровизированный концерт для
ведущего и всех слушателей. «Найти рай на Земле это какая-то чудесная задача, мне
кажется, такая полудетская. Способствовать этому по родительски - вот это изумительная
задача папы и мамы, если получится, чтобы ребенку сделалось хорошо. Нет других задач,
мое мнение». В гостях у Андрея Максимова российская певица, поэтесса, бард Вероника
Долина.
в гостях: Вероника Долина
МАКСИМОВ: Вероника Долина сегодня гость нашей передачи. Здравствуйте.
ДОЛИНА: Добрый день.
МАКСИМОВ: Я попросил специально нашу сегодняшнюю гостью, вы слышите, уже такое вот
играет.
ДОЛИНА: Так я и буду подыгрывать.
МАКСИМОВ: Я специально попросил придти с гитарой, чтобы вы слушали, как происходит
на самом деле, а не диски, где все выверено и так далее. Но прежде, чем вы будете петь, а
вы будете петь, я надеюсь, я хочу вам задать такой вопрос. Так сложилась моя нелегкая
журналистская судьба, что с одним из ваших сыновей я выходил на сцену театра «Школа
современной пьесы», а с другим из ваших сыновей я работаю на «Маяке».
ДОЛИНА: Ну, все же обошлось.
МАКСИМОВ: И я хочу вам сказать, как маме, ну, вы в курсе, что у вас получились очень
хорошие сыновья, они очень хорошие. И я хочу у вас спросить, а какой самый главный закон
для вас, чтобы воспитать хорошего сына? Что самое главное надо делать?
ДОЛИНА: Сейчас что-нибудь скажу неназойливое. Ну, не плохо бы быть занятой мамой и
заниматься не очень эгоистическим, не очень омерзительным делом, и не плохо бы, чтобы
это в области прекрасного оно пролегало. Вот это, кстати, не дурная деталь.
МАКСИМОВ: Подождите, то есть мама не должна воспитывать ребенка в смысле говорить
ему: мой руки перед едой?
ДОЛИНА: Нет, нет.
МАКСИМОВ: Не должна?
ДОЛИНА: Нет.
МАКСИМОВ: А должна заниматься чем-то прекрасным, а ребенок будет на нее смотреть и
расти хорошим человеком?
ДОЛИНА: Да.
МАКСИМОВ: И этого достаточно?
ДОЛИНА: Это много.
МАКСИМОВ: А вы вообще не наказывали ваших сыновей?
ДОЛИНА: Ну, крайне мало. Ну, были какие-то срывы, наверное, что-то не рассказуемое, но
зато очень мало.
МАКСИМОВ: Хорошо, я не знаю, Антон или Олег пришел из школы, замечание в дневнике:
«бегал на перемене, плевался в одноклассников». Какова реакция мамы? Вот у меня моему
сыну написали такое замечание. Реакция мамы какая?
ДОЛИНА: Ну, что, ну, так, не знаю, что-нибудь там, легкий щелчок по лбу.
МАКСИМОВ: Но никаких воспитательных работ вообще не проводили?
ДОЛИНА: Ерунда. Олег был хулиганистый парень, Антоша-то нет. Олег мог что-нибудь
такое, ну, насчет плеваться, это мерзость какая-то. А сказать что-нибудь нелицеприятное,
например, училке: «Что это вы сегодня надели, Наталья Ивановна?»
МАКСИМОВ: Мог?
ДОЛИНА: О, вот это да. То есть у нас на другом уровне происходили злодеяния детские.
МАКСИМОВ: И вы его ругали за это?
ДОЛИНА: Ну, могла немного. Ну, во-первых, мне казалось это довольно воспитующим
относительно училки, вдруг она действительно не то что-то надела, это же бывает, вдруг ей
некому сказать, и это очень даже бывает. А вдруг мой ребенок отверзает уста, чтобы сказать
что-нибудь ценное. Я предполагала все это, поэтому наказание с моей стороны бывало
минимальным, но все равно с каким-то извлечением небольших истин. Я мало трудилась
над этим.
МАКСИМОВ: А они с вами советовались, когда выбирали свои профессии? Они оба,
каждый увлечен своим делом, оба очень увлечены. Они сами выбирали или вы им
советовали?
ДОЛИНА: Я очень довольна тем, что мы совершенно невзначай сейчас, просто в первых
абзацах, Андрюш, взяли и задели загадочное слово «прекрасное». Потому что, по-моему, у
нас не было совещаний, но то небольшое достижение, что все мое потомство занимается
иррациональной областью магии, или то, что среди людей называется миром прекрасного,
профессионально, это объект моей, ну, очень маленькой, очень скромной, но гордости. Ну,
вот так. Нет, нет, никто не совещался, они сами накренились в какие-то стороны. Ну,
эволюцию Антона, который от простого русистского филфака перешел потихонечку к радио и
к кино, я хорошо помню, как это происходило, была своя постепенность. Броски Олега, если
о сыновьях, броски Олега, как было, значит, ну, тому годилось вообще все – барабанная
установка или коробка с карандашами, или общество полудюжины девчонок с горящими
глазами, или театральный костюм, и тому годилось все. Он в 16 лет рванул в Щукинское
училище, крайне мало консультируясь с родителями, ну, в общем, на свой лад там нашел
рай на Земле. Вот найти рай на Земле это какая-то чудесная задача, мне кажется, такая
полудетская, способствовать этому по родительски вот это изумительная задача папымамы, если получится, чтобы ребенку сделалось хорошо. Вот нет других задач, мое мнение.
МАКСИМОВ: Но родители же понимают «хорошо» по-своему, а ребенок по-своему.
ДОЛИНА: А надо, чтобы было коммунальное понимание.
МАКСИМОВ: И вот тут и возникают конфликты здесь.
ДОЛИНА: Вот еще, у кого возникают, у кого не очень.
МАКСИМОВ: А скажите, вы сказали, что предмет вашей гордости, что ваши дети
занимаются прекрасным. А, если бы, например, ваш сын стал строителем и строил дома, это
было бы хуже?
ДОЛИНА: Это не по-моему как-то, это для меня не свойски, но нет, ничего, пускай бы. Мой
папа был авиаконструктором, он чрезвычайно был рукастый человек, он чрезвычайно был
рукотворный, рукотвористый, и еще голова была таким же ровно образом устроена, он все
время… в общем, креатив, он придумывал и тут же осуществлял, придумывал и тут же
осуществлял. С моей точки зрения, это практически то же самое, это тоже область
прекрасного. Поэтому, если строить, но лучше так не по-советски, не очень убого, не очень
воровато, и не очень скованно, то, пожалуйста, пусть все строят.
МАКСИМОВ: А почему ваши сыновья взяли вашу фамилию, а не отца?
ДОЛИНА: Это мой патент, это я изобрела очень давно. Ну, мне так кажется, что моя
фамилия себя хорошо показала, это фамилия моего дедушки, она чрезвычайно, она была
обогащающая жизнь, понимаете. Она прямо сразу обогащала. А экспериментировать с еще
двумя, тремя фамилиями, ну, одна же жизнь, надо использовать то, что есть, если можно. Я
не крупный завоеватель чего-то использованного, но моя фамилия была очень молодцом.
МАКСИМОВ: А они советовались с вами или это было их решение?
ДОЛИНА: Нет, нет, это моя акция. Это моя акция.
МАКСИМОВ: Просто вы сказали: вы будете носить мою фамилию в 16 лет.
ДОЛИНА: Примерно так, да. Когда созревал Антон, ему делалось там, не знаю, 14-15, ну, в
общем, приближалось 16, то мы обнаружили, что нет мужского потомка на ветви моей
фамилии. У моего предыдущего мужа, например, были дети вполне со все той же родовой
фамилией старой доброй отличной московской семьи, но у парней не было потомства и оно
даже не надвигалось. Ну, ладно. А моя долинская фамилия, значит, она должна была как-то
тем самым взять и пресечься примерно к Антошиному паспорту.
МАКСИМОВ: Что недопустимо, конечно.
ДОЛИНА: Нет.
МАКСИМОВ: Понятно. Вы будете сейчас петь или читать?
ДОЛИНА: А что же мы хотим? Могу быстро спеть для контраста. Это будет немножко
контрастно, всегда сразу другой чуть-чуть голос и другая мина.