Самолетову посвящается

Одна/Самолетову посвящается...
Она сидела в абсолютно пустой комнате на полу. Стены комнаты были выкрашены в
ослепительно белый цвет. Когда становилось совсем невыносимо смотреть на эти слишком белые
стены, она закрывала глаза и погружалась в воспоминания. В то утро все было необычно.Она
проснулась на удивление рано, и впервые за последнее время не нахмурила брови, при мысли о том,
что уже утро. Больше всего на свете она не любила белый цвет и утро. Как ни странно, ей хотелось
курить. Она встала, взяла сумку и вышла из дому. Она шла медленно по утреней, еще сонной улице.
Не смотря на то, что была поздняя осень, день был очень теплый, солнце просто слепило глаза. Она
смотрела сквозь розовое стекло очков на мир вокруг себя, и было легко и лениво на душе. Она вошла
в кафе, заказала кофе, закурила и открыла книгу. Она уже в тысячный раз перечитывала любимый
отрывок, когда звук хлопнувшей двери заставил ее обернуться. Она вздрогнула от неожиданности.
На пороге стоял Он. Она знала, что он здесь часто бывает , поэтому и сидела здесь часами по
вечерам, но никак не ожидала увидеть его утром. С минуту они тонули в глазах друг друга. Она
чувствовала, как смешиваются зеленый и синий цвета их глаз. « Самолетов?!» пронеслось у нее в
голове. «Я» ответил он на немой вопрос. Казалось все вокруг замедлило ход, машины за окном
бесшумно проплывали мимо, люди больше походили на молчаливых призраков, чем на живых
людей. «Я за тобой, слышишь?!Собирайся, пошли уже.» Она онемела от счастья и только думала о
том, что всегда хотела вот так вот онеметь от счастья. Они были вместе всего неделю. Вернее целую
неделю. Самым их любимым занятием было просто лежать на кровати рядом друг с другом и
разговаривать, иногда он ей читал. Его лицо стало таким родным. Она чувствовала, что с каждым
днем все сильнее впадает в зависимость от него, она уже больше ни о чем не думала кроме него, а
когда он смотрел ей в глаза, она все больше запутывалась в сетях, которые он и не думал плести.
Запястья пронзила острая боль, она открыла глаза, обвела холодным синим взглядом комнату и снова
погрузилась в свои мысли. Она прекрасно знала, как это опасно для нее жить только одним
человеком, что ей просто нельзя подходить так близко, иначе она начнет просто таять, растворяться в
нем, и все кончиться тем, что она перестанет существовать, ее просто больше не будет. Знала, но
продолжала кружиться в водовороте счастья, которое и вовсе не было никаким счастьем. Это был
мираж, обман, фальш, но она упорно гнала от себя правду, про которую часто говорят, что она
горькая. А кому хочется пробывать на вкус правду, про которую все говорят , что она горькая, и что
после того, как ее попробуешь не захочется больше жить. Вот она и оттягивала этот момент, и все
думала о том, как бы сделать так, чтобы он никогда не наступил и понимала, что это невозможно, что
для этого надо было сойти с ума, а она не могла позволить себе такого, не могла и все тут. Она всегда
была черезчур ответственна, даже тогда, когда это было никому не нужно, в том числе и ей. Это
произошло в пятницу. Потом она ехала в машине, а за окном с бешенной скоростью пролетали горы,
она даже не успевала их рассмотреть и запомнить, ей почему-то очень хотелось запомнить эти горы,
но никак не получалось, не хватало времени. «Времени нет», - часто говорил он ей, и она ему верила.
Теперь ей приходилось считаться, с тем, что времени нет, а оно так ей было нужно. Она вообще
всегда так думала, что все, что нужно людям это время. Время понять, любить, ненавидить. Время
нужно, чтобы жить. А для него времени не существовало. Почему-то было очень больно осознавать
это.С ней всегда так было, она с трудом верила в то, что говорили, а когда наконец верила,
оказывалось, что правильно делала, что не верила. С ним было еще сложнее, когда он говорил с ней у
нее начинали болеть запястья, и чем больше она ему верила, тем резче становилась боль. Иногда боль
была такая сильная, что ей хотелось закричать, чтобы он наконец замолчал, но боль отнимала все
силы, и не оставалось ничего другого, как, почти теряя сознание, забываться в сладости его поцелуев.
Он молча ушел из ее жизни, даже не попрощавшись. Ей было очень грустно и обидно, но самое
страшное, что ей было непонятно. Непонятно, почему же все так сложилось, что она сделала не так.
Тяжело быть человеком, которому нужно объяснение всего с ним происходящего, она и так уже
настрадалась от того, что все время искала ответы, которые еще никто не нашел, а если и нашел, ей
они совсем не походили. А теперь она чувствовала, что земля уходит у нее из под ног. Она больше не
шла, а бежала, иногда у нее просто дух захватывало, так быстро она бежала. Бежала от обиды, от
боли, от разочарования, от уязвленного самолюбия и понимала, что стоит на месте, и сил у нее уже
совсем не осталось. Да разве это возможно, убежать от самой себя?! Ей было очень одиноко, одиноко
днем, вечером, и особенно по утрам, поэтому она так не любила утро. «Утро , - говорила она,- это
время безысходной тоски». Окружающие говорили, что у нее просто депрессия, и это скоро пройдет.
Она делала вид, что верила им, а сама все глубже погружалось в одиночество. « Выхода нет»подумала она и открыла глаза. Взгляд ее упал на закрытую дверь. Раздался телефонный звонок, она
решила не отвечать, все равно это не мог быть он, а слушать очередное фальшивое «мы будем по
тебе скучать» не было настроения. «Пора!» чуть-ли не прокричала она. Встала и вышла из дома,
который уже никогда не будет ее домом. У подъезда стояло такси. Несмотря на столь ранний час,
таксист улыбался и тактично молчал, наверное по ее взгляду понял, что ей сейчас не до разговоров.
Она села в машину и решила всю дорогу не закрывать глаза всю дорогу до аэропорта. Хотелось
просто смотреть в окно, но не на город, а на небо. С городом расставаться было совсем не жаль, а вот
по небу она будет скучать. Такого неба нет больше нигде, она знала это точно. В машине она
наконец-то согрелась и перестала дрожать. Боль в запястьях поутихла, стала просто ноющей. Вот уже
и серое безобразное здание аэропорта. Она так устала, что не обратила внимания на придирчивый тон
таможенника, даже не нагрубила ему. Поднимаясь по трапу, она обернулась, в последний раз обвела
взглядом просыпающийся город. «Ну пока...», сказала она ему и всем, кто остался в этом городе. Без
сожаления вошла в самолет и села у окна, в которое смотреть не собиралась. Когда самолет взлетел,
она закрыла глаза и провалилась в глубокий сон. Боль из ее запястий ушла навсегда. Во сне она
кружилась и глаза ее были подняты к небу, а ветер развевал ее белые одежды. Белые одежды
одиночества....