"Мы должны думать обо всем, что нам придет в голову!"

"Мы должны думать обо всем, что нам придет в голову!"
(риск-менеджмент: актуальные проблемы и перспективы, часть 1)
Михаил Рогов,
к.э.н., доцент, двукратный лучший риск-менеджер России в 2006 и
2012гг., эксперт ИСО и ЕЭК ООН, изобретатель, автор статей и
научной монографии, энциклопедии, профессионального стандарта
по риск-менеджменту.
Наводнение на Дальнем Востоке. Насколько эта природная
катастрофа, а также методы ее преодоления могут изменить
оценку Операционных рисков гидротехнических сооружений в
регионе, в других регионах?
Наводнение на Дальнем Востоке пополняет историю рисков. Пока нет
оснований говорить, что оно как-то кардинально изменит отношение к
региону, повысит его риски. Но оно до сих пор продолжается и сейчас
сложно оценить окончательный хозяйственный ущерб.
Насколько я понимаю, гидротехническим сооружениям наводнение не
нанесло критически серьезного ущерба. Очень важную роль в том, что
ситуация в целом не вышла из под контроля, сыграли Бурейская и
Зейская ГЭС. Они обладают водохранилищами, которые рассчитаны
на многолетнее наполнение. И по предварительным оценкам
специалистов в этом году в этих водохранилищах удалось задержать
более половины всего объема сверхнормативной воды.
В этом заслуга, в первую очередь тех, кто придумал и строил эти
водохранилища, а также тех, кто их поддерживает сейчас их в
эксплуатационном режиме.
Кроме того, есть интересная экономическая составляющая.
Предыдущие годы были маловодными, что в целом негативно
сказывалось на производственных и финансовых показателях
гидроэнергетики в этом регионе. Поэтому бизнес-планы были
достаточно консервативными, скромными были ожидания по
производству. Теперь же у этих гидростанций есть хороший запас
воды, который позволит им обеспечить стабильно высокий уровень
производства энергии на годы вперед даже в случае, если эти годы
опять будут маловодными.
Вообще это интересная тема – накопление водных резервуаров
гидроэлектростанций. То есть, по сути дела, накапливается
потенциальная электроэнергия. Фактически это гидравлическая
модель дериватива, опциона.
Что касается экономических потерь от наводнения, то, повторюсь, об
этом говорить пока рано. Например, гидротехнические сооружения
ГЭС, оборудование застрахованы. Хочу напомнить, что по после
аварии Саяно-Шушенской ГЭС было получено самое большое
страховое возмещение в истории современной России. Причем деньги
в конечном итоге выплачивали западные перестраховщики.
Думаю, что и часть ущерба этих ГЭС удастся восстановить за счет
страховых выплат.
Вы говорите, что страховку по аварии на Саяно-Шушенской
ГЭС выплатили западные перестраховочные общества. А
почему не российские страховые компании?
Крупный (по российским меркам) российский бизнес, сопряжен с
риском больших убытков. Иногда речь идет о многомиллионных
убытках в долларовом эквиваленте. И даже самые крупные
российские страховые компании, включая СОГАЗ, Ингосстрах, не в
силах самостоятельно потянуть такие выплаты. Поэтому практически
все страховые компании в России, даже самые крупные, являются
всего лишь “магазинами”|, “бутиками” по продаже перестраховки
мирового перестраховочного рынка. Они могут покрыть небольшие
риски, но для крупного бизнеса, для крупных рисков они являются
продавцами перестраховки.
При этом роль продавцов перестраховки за ними закреплена законом.
В России можно страховаться только у российских компаний. И хотя
Россия – член ВТО и должна открыть свой рынок иностранцам, но
пока для них действует ряд серьезных ограничений. Сегодня
нерезиденты могут заходить на наш рынок только в формате
дочернего предприятия или, приобретая долю в российской страховой
компании. При этом страховые компании с долей участия иностранцев
более 49% лишены возможности оказывать целый ряд страховых
услуг, в частности, страхование жизни, обязательное страхование,
страхование, связанное с исполнением государственных поставок и
заказов, и т.п. По соглашениям с ВТО через 4 года иностранные
дочерние компании смогут существенно расширить спектр
оказываемых услуг, и только через 8 лет у страховщиковнерезидентов появится возможность открывать в РФ свои филиалы.
Поэтому сегодня в России работают только небольшие по мировым
меркам страховые компании, которые страхуют собственные риски на
мировом перестраховочном рынке, оставляя себе определенную
долю.
То есть, в случае с природными катастрофами российские
страховщики должны будут обращаться в глобальные
перестраховочные общества? Ну, например, по последствиям
амурского наводнения?
Вообще, выплаты в случаях крупных природных, техногенных и иных
катастроф – это серьезная проблема для страхового бизнеса во всем
мире. Недаром, самые крупные страховые компании прибегают к
такому инструменту как «катастрофические бонды» (CAT bond).
Это особый вид облигаций, для которых триггерным событием
является, что страховая компания понесла убытки из-за катастроф.
Эти бумаги выпускают или отдельные страховые компании, или пулы
страховщиков. Продавая эти облигации на рынке, страховщики
занимают деньги. По этим займам эмитент выплачивает покупателю
повышенный
доход.
Но
есть
потенциально
возможные
катастрофические события, например, наводнение в России. Если они
случаются и по ним страховщик выплачивает крупные компенсации, то
он имеет право не выплачивать инвестору доход, а может и основной
долг. То есть, это денежное обязательство, доход и возврат денег, по
которому обусловлены отсутствием триггерного события. Покупая
такой бонд, я несу риски вместе со страховщиком.
Вообще на современном конкурентном страховом рынке объемы
собранных страховых премий близки размерам страховых выплат, и
на этой разнице страховщики мало, что зарабатывают. Основные
деньги делаются на том, что собрали деньги вначале, а выплатили
компенсацию через столько-то месяцев, и все это время собранные
деньги где-то крутились, работали.
Конечно, результаты деятельности страховщиков зависят от
страховых случаев, катастроф, в том числе, и в некоторых видах
страхования с большим ретроактивным периодом. Например, ряд
американских компаний вынужден сейчас выплачивать компенсации
на лечение онкологических заболеваний из-за использования асбеста
в строительстве по полисам, которые продавались еще в 60-е годы.
Такие отложенные риски страховщики тоже должны учитывать.
Но еще большую роль в результатах страховых компаний играет
фондовый рынок. Падение рынков вызывает большие проблемы у
страховщиков, снижает их надежность.
CAT bond позволяет частично смягчить риски страховщиков. Я не
уверен, что наша законодательная база позволяет выпуск подобных
катастрофических облигаций.
Как можно определить основную роль риск менеджмента на
современном промышленном предприятии? Где его место?
У любого предприятия (не только промышленного) по современным
стандартам риск-менеджмент – это обеспечение разумных гарантий
достижения целей, включая стратегические цели. Все, без
исключения, вопросы лежат в поле зрения риск-менеджеров. Поэтому
мы должны максимально широко смотреть на ситуацию. Можно
сказать так: мы должны думать обо всем, что нам придет в голову.
Особая задача для риск-менеджера - избегать коллективных
заблуждений, стадного мышления. От этого полностью невозможно
избавиться, но надо следить, чтобы у тебя, у коллег как можно реже
при анализе рисков срабатывали предубеждения. Особая ценность
риск-менеджера – способность наблюдать все стороны процесса,
когда остальной менеджмент сконцентрировался на одной проблеме,
одном ее аспекте. Иногда, кстати, новые, неучтенные риски видят и
другие менеджеры, но, они не заявляют о проблеме. «Разве можно об
этом говорить?» - спрашивают они. Но риск-менеджер свободен, по
крайней мере, должен быть свободен от подобных размышлений. Так
нередко бывает, что руководство нас благодарит за озвучивание
проблем, рисков, о которых хорошо знают другие менеджеры. Но и в
этом наша роль.
Большинство управляющих сейчас открыты для обсуждения
практически любой проблематики, они понимают вредность
табуирования информации. Конечно, надо стараться выдавать
руководителю проверенную информацию, в корректной форме,
акцентировать внимание на тех рисках, проблемах, которые можно
решить и которые реально влияют на результативность деятельности.
Но это все вопросы профессионализма риск-менеджера.
Я стараюсь при анализе ситуации применять весь свой опыт.
Обязательно сегодня - глубокая интернет-разведка. Просматриваем
всю информацию в сети, которую можем найти. При необходимости
привлекаем экспертов.
Обязательно в нашей деятельности должен быть контроль качества.
Риск-менеджмент, кстати проверяется аудиторами. Например, вчера
аудиторы меня спрашивали: «Вы анализировали такую-то сделку, а
почему не проводили такие-то расчеты?». Я должен пояснить, почему
именно эту оценку мы не проводили – что у нас нет причин
сомневаться в справедливости оценщика такого-то, но я проверил по
независимым источникам, что те данные, которыми он пользуется, не
противоречат конкурентному рынку. И так далее.
В общем, очень подробно я объясняю аудитору, который должен меня
проверить. Нас тоже должны проверять.
Насколько распространен риск-менеджмент
промышленных предприятиях?
на
российских
Риск-менеджмент
сейчас
более
менее
распространен
на
предприятиях, но в основном в центральных офисах крупных
компаний. В мелких, средних компаниях его почти нет, в крупных
компаниях он сконцентрирован в головных офисах, которые
контролируют региональные подразделения. В некоторых случаях
риск-менеджментом занимаются службы, которые называются совсем
по-другому. Вроде бы его и нет, но на самом деле есть.
Есть формальные основания, заставляющие предприятия уделять
внимание этому направлению деятельности. Это, конечно, требование
для публичных компаний, желающих провести листинг на бирже. Есть
требования по отчетности. Сейчас введены изменения в
бухгалтерской отчетности, в частности, справки по рискам. Все
больше хозяйственных субъектов обращает на эту сферу внимание, и
это радует.
Потом, по сравнению с 90-ми годами, сильно повысилось качество
управленческого звена. Сравнить сегодняшнего топ-менеджера
крупной компании с руководителем 90-х невозможно. Сейчас топменеджеры – это гораздо более образованные и интеллигентные
люди, чем это было 15-20 лет назад.
Сейчас очень велика роль неэкономических критериев в бизнесе, в
частности, социальной репутации компании. Важно, чтобы не было
претензий не только со стороны властей, но и партнеров. Особенно
современные компании чувствительны к претензиям по безопасности,
по правовым вопросам. Раньше обращали внимание в основном на
налоговые вопросы. Сегодня любые претензии могут обернуться
катастрофой. Очень чувствительны компании к ЧП, к проблемам, в
которых могут быть задействованы третьи лица, население. Эти
страхи тоже стимулируют интерес предприятий к риск-менеджменту.
Хотя в регионах мы до сих пор встречаемся со случаями, когда
предприниматели, менеджеры понятия не имеют, что такое рискменеджмент.
Надо отметить, что в западных странах риск-менеджмент на
предприятиях зародился в 90-е годы. Первый директор по рискам в
мировой практике появился в 1992 году. Поэтому существует эта
сфера всего 20 лет, в России она тоже развивается с некоторой
задержкой, но которая не слишком большая.
В целом риск-менеджмент в нашей стране развивается неплохо, но
проблема не в нем, а в менталитете. Российский производственный,
управленческий менталитет
приводит к другим результатам в
сравнении с западными странами. Поясню на примерах. Есть страны в
Латинской Америке, Африке, где, например, красная тревожная кнопка
обязательно вызовет у рабочих, обслуживающих объект, желание ее
нажать, и они нажимают ее. Она для них не тревожная, а
привлекательная. И здесь вопрос психологии, возникает такая
потребность.
В России другая беда, датчик, который стоит на шахте – он очень
чувствительный и его заклеивают, чтобы он “не мешал работать”.
Велика ли роль риск-менеджмента в принятии управленческих
решений?
Мало банков, промышленных организаций, где риск-менеджер имеет
вес в непосредственном принятии решений. Но сейчас ситуация с
весом риск-менеджмента улучшается. Хотя, по-моему мнению, роль
риск-менеджера и не должна быть большой в принятии решений. Она
должна быть не на уровне принятия решения, а в форме обеспечения
руководителей информацией для принятия решения. А руководитель
при принятии решений обязан учитывать риски. Но не сами рискменеджеры должны принимать, определять решения, голосовать за
что-то. А так часто практикуется – риск-менеджеры принимают
участие в совещаниях, советах, комиссиях. Мне, кажется, это не
совсем верно. Риск менеджер должен оставаться на позиции
эксперта, который предоставляет необходимую информацию. Он
может предлагать, оценивать решения, но ни в коем случае не давить
своим голосом. Риск-менеджер должен сфокусироваться на рисках.
Однако надо понимать, что одним из существенных рисков является
излишняя осторожность руководства компаний при принятии решений.
Непринятие решений, затягивание с их принятием часто чреваты
потерями компании. И хороший риск-менеджер это знает, и знает, что
он должен предупредить руководителя и о риске излишней
осторожности.
Но все-таки основная функция риск-менеджера в том, чтобы
предупредить о проблемах, об опасностях. Странно будет, если рискменеджер будет все время говорить, что нам надо вовлекаться в этот
риск, поскольку есть риск излишней осторожности. Это не его амплуа.
Он должен предупредить, что риски такие-то, а вы решайте - с ними
бороться или игнорировать.
После кризиса 2008 года многие риск-менеджеры не могли себе найти
работу, поскольку работодатели не хотели брать людей, напуганных
кризисом, испугавшихся, излишне консервативных. Это не позволяет
завоевать рынок.
В последние годы, в управлении предприятиями все большую роль
обретают стратегические риски. Не так важна многолетняя работа по
оптимизации разных сторон деятельности компании. Компании
ориентированы на быстрые движения по захвату рынка или для
дальнейшей продажи самих себя. Соответственно, увеличилась роль
стратегических сделок по слиянию/поглощению. А в этих сделках
очень важна смелость. Но в данном случае у риск-менеджера своя
функция – он должен предупреждать о рисках, информировать. Но
требовать от него раздвоения личности, своеобразной шизофрении,
чтобы с одной стороны, предупреждал о рисках, а с другой, подталкивал к смелым, рискованным действиям – неправильно, помоему.
Есть ли необходимость государственного стимулирования
деятельности по управлению рисками на предприятиях?
Да, я думаю государство должно осуществлять поддержку рискменеджмента на предприятиях. Моя аспирантка Любовь Белоусова
будет защищаться как раз по теме государственной поддержки рискменеджмента. Она под моим руководством делала исследование о
развитии риск-менеджмента в разных странах, включая все
государства Большой Восьмерки, а также ряд других ведущих стран.
Мы изучали, как разные факторы влияют на состояние рискменеджмента. И, наоборот, как различные стороны риск-менеджмента
– квалификация, наличие информационных баз, нормативы –
коррелируют со страновыми рисками, дефолтами по суверенным
облигациям. Выяснилось, как и предполагалось, что чем лучше рискменеджмент, тем ниже страновой риск. Но самыми важными являются
3-4 фактора. Первый – это законодательная база в области рискменеджмента: чем лучше она проработана, тем ниже страновые
риски. Второй фактор - охват отраслей. Чем больше отраслей
регламентировано в плане риск-менеджмента, тем ниже страновые
риски. Третий – внедрение риск-менеджмента в малом и среднем
бизнесе. Наконец, четвертый фактор – это информационная
инфраструктура, наличие баз данных.
Но основное влияние имеют первые три фактора. То есть, пока
наличие регламентов, законов, стандартов играет решающую роль в
развитии риск-менеджмента, особенно если речь идет не о
финансовом секторе, а о «реальной» экономике.
Но, конечно, законодательные нормы должны быть гармоничными.
Пока законодательство не мешает развитию наше сферы
деятельности. В Русском обществе управления рисками, вицепрезидентом которого я в данный момент являюсь, я предложил
создать несколько дополнительных ГОСТов по менеджменту рисков.
Пока процесс в стадии обсуждения.
Я также считаю, что должны быть гранты для поощрения
исследований в области риск-менеджмента. В 2007 году
присуждалась премия Михаила Рогова. Это была первая в России
частная премия по риск-менеджменту, на конкурс было прислано
более 30 работ из стран СНГ. Удалось сформировать очень
профессиональное жюри, которым я горжусь. Алексей Анатольевич
Лобанов, который был президентом ИК РЭА-Риск-менеджмент, сейчас
он зам. главы департамента Банка России. Андрей Порох, который
тогда работал в компании EY. И доктор наук, профессор Дмитрий
Юрьевич Голембиовский. И очень известный замечательный
специалист по банковским и операционным рискам - Михаил
Александрович Бухтин. Эти члены жюри, удостоили меня чести
участвовать, очень внимательно рассматривали работы. Тогда мы
присудили мою премию воронежскому аспиранту и его научному
руководителю за очень интересную работу, связанную с его
диссертацией. Ряду других номинантов я вручил дипломы. Каюсь, что
не всем были присуждены дипломы. Из Молдавии был очень
интересный человек, который рассказывал о философии риска.
Многие конкурсанты не прошли наш строгий отбор.
К сожалению, эта премия завершилась, только один раз потом я
вручил международную премию в Киеве. Но я считаю, что гранты на
работы по развитию риск-менеджмента должны быть, и над этим
должно работать, в том числе, и Правительство РФ.
Некоторые предложения по созданию системы риск-менеджмента в
нашей cтране Правительство готовит. Но то, что видел я, это были
очень неудачные идеи. Очень несистемно, просто сводились
некоторые показатели индикаторы от медиа-агентств и все. Здесь
есть возможности для улучшения.
Существует
ли
риск-менеджмент
в
структурах
госуправления? Есть там место для него? Или это уровень
только хозяйствующих субъектов?
В государственных структурах, конечно, есть риск-менеджмент. Я бы
даже сказал, что он в первую очередь внедряется в госкомпаниях и
корпорациях, контролируемых государством. Одна из наиболее
продвинутых российских структур в области риск-менеджмента – это
Росатом. Это компания стопроцентно государственная. Компании с
преимущественным госучастием – Газпром, Русгидро, Сбербанк и
другие также создали у себя эффективные службы контроля за
рисками.
Если же говорить о структурах госуправления: министерствах,
ведомствах, - то там риск-менеджмент не развит. Но хочу отметить: я
вхожу в группу экспертов ООН, точнее в Европейскую финансовую
комиссию ООН в группу риск-менеджмента в системах нормативного
регулирования. Эта группа отвечает за то, насколько рискменеджмент должен быть развит в стандартах, требованиях и в
государственных учреждениях. Эксперты ООН считают, что должен
быть риск-менеджмент в государственных учреждениях. Но пока он в
них не очень развит, хотя есть исключения. Например, Банк России,
который имеет хороших специалистов по риск-менеджменту. Но,
полагаю, что в абсолютном большинстве министерств и ведомств
риск-менеджеров нет, но они должны постепенно внедряться.