2011 Игорь Суровцев - Наша задача
реклама
Игорь Суровцев: «Наша задача — разрабатывать технологии, которые пользуются спросом» Игорь Степанович Суровцев, ректор Воронежского государственного архитектурно-строительного университета — об университете сегодня, бизнесинкубаторе ВГАСУ и нанотехнологиях, генплане Воронежа и его архитектурных доминантах. О строительном университете сегодня В этом году нашему университету исполняется 80 лет, и в конце сентября мы проводим крупный международный конкурс на лучшую дипломную работу в области архитектуры и дизайна. Ожидаем около 200 участников. А сразу по окончании этого конкурса будут проводиться юбилейные торжества. Это главный вопрос, которым сейчас занят университет. Но это не значит, что мы думаем только о том, где принять, как разместить и чем кормить наших гостей. Основная задача — как показать работы наших студентов в лучшем свете. Не так давно губернатор Воронежской области А.В. Гордеев поручил нам провести конкурс по трем достаточно важным доминантным точкам города: это площадь Ленина, Адмиралтейская площадь и земли ВГАУ (улица Ломоносова). Коллективы студентов, занявшие первое место, были награждены премиями в размере по 150 тысяч рублей, что само по себе очень приятно. Но дело на этом не закончилось. Сейчас от областных властей у нас есть следующее поручение — разработать концепцию развития почти 300 га земель аграрного университета, передающихся Федеральному фонду содействия развитию жилищного строительства, которым руководит Александр Браверман. На этой площади запланировано строительство нового микрорайона со всей инфраструктурой, которую, видимо, на себя возьмет город. И эта концепция подразумевает не только определение того, что именно нужно будет построить, включая все объекты социальной сферы — школы и детские сады, поликлиники и аптеки, но и максимальное сохранение всех существующих там зеленых насаждений. Если же говорить о наших текущих делах, участии в экономической жизни города, то я должен признать, что сейчас не лучший период в судьбе университета. Мы осваиваем в год разных заказов на сумму примерно в 100 млн рублей. Но когда я начинаю структурировать эти заказы, для того чтобы понять, сколько в результате их выполнения мы добыли новых знаний, насколько мы продвинулись в научной работе, мне приходится констатировать, что из года в год наши силы все более заняты инвентаризацией ветшающей России. Каждую неделю я получаю по десять и более писем, в которых к нам обращаются за помощью — трещина в школе, просадка фундамента, угроза обрушения крыши дома. Мы обследуем все эти объекты инструментально, но это дело копеечное, а отнимает много сил и времени. Конечно, я пытаюсь взывать к чувству патриотизма наших сотрудников, но, с точки зрения рентабельности, эта работа нашему университету не выгодна. Вот примеры сегодняшнего дня — нужно помочь школе в Воронеже на улице Чапаева, школе №12 в Борисоглебске, которая была построена в 1927 году и представляет собой памятник истории и архитектуры. А в Воронеже и области есть действующие школы, которым по 100 и 130 лет… О бассейне ВГАСУ Решением партии «Единая Россия», персонально — Владимиром Путиным, объявлен новый партийный проект — «500 бассейнов в вузы России». И в этом году в качестве пилотного проекта будут построены пять бассейнов, причем один из них в Воронеже, в нашем университете. Это оздоровительный физкультурный комплекс с бассейном размером 25 на 16 метров. Прелесть его в чем? Помните, как у Лескова, «скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят»? Так и здесь. Оказывается, что в Европе бассейн в виде железобетонной чаши с облицовкой плиткой уже никто не ставит. Слишком много надо химических веществ добавлять, чтобы убивать бактерии, которые неизбежно размножаются в швах и под плиткой. Поэтому наш бассейн будет абсолютно европейский. В нем вся чаша полностью будет выполнена из нержавеющей стали. Элементы бассейна прибудут из Австрии, а здесь их сварят, отшлифуют и отполируют. Но любой такой проект — это страшная головная боль. Вот возьмем наш новый бизнес-инкубатор — это здание представляет собой совершенный хай-тек европейского уровня. А ведь головной боли… Уже семь различных проверок было. Наш бизнес-инкубатор еще не вошел в строй, а его уже проверяли Росимущество, УБЭП, прокуратура… «А зачем вы его построили?» Так, скорее всего, и с бассейном будет. «Какая рентабельность, сколько вы денег берете за посещения?» Наш бассейн — оздоровительный! 70 % студентов, которые поступают в вузы России, не вполне здоровы. Я каждый год делаю диспансеризацию наших первокурсников. В основном болезни связаны с опорнодвигательным аппаратом. Не та осанка за партой, а в результате — сколиозы, остеохондрозы и т. д. А плавание, как известно, один из лучших способов и осанку улучшить, и выправить позвоночник. О бизнес-инкубаторе ВГАСУ и нанотехнологиях Бизнес-инкубатор — это моя большая гордость и одновременно большая проблема. Потому что я им горжусь, а заполнить его в полной мере не могу. Дело в том, что у нас только наша Конституция — закон прямого действия, все остальные законы в России нуждаются в состыковке, уточнениях, подзаконных актах. К моему «любимому» закону о высшем послевузовском профессиональном образовании уже принято больше ста всевозможных поправок. Это уже не закон, а гигантский «талмуд», в котором тяжело разобраться, какая отсылка ведет к каким статьям… Поэтому мы давно ставим вопрос о создании Образовательного кодекса, обладающего такой же силой воздействия, как Бюджетный или Налоговый кодексы. Так вот, закон №217-ФЗ разрешил, наконец, создавать малые предприятия при вузах. И что? У меня нет ничего, чем я мог бы распоряжаться как ректор — все находится только в оперативном управлении, поскольку это федеральная собственность. Любые действия я должен согласовывать с территориальным управлением Росимущества по Воронежской области и со своим учредителем — правительством Российской Федерации в лице уполномоченного им Министерства образования и науки РФ. Таким образом, чтобы отдать комнатку молодым талантливым ребятам на «посевной» период в бизнес инкубаторе, я должен просить Росимущество установить цену аренды за квадратный метр. Вот если у министра финансов Алексея Кудрина главный фискальный интерес — отнять и поделить, то у Росимущества задача другая — продать федеральную собственность в частные руки и прибавить эти деньги в бюджет. И здесь нет ничего личного, просто у них функциональные обязанности таковы. Но как мы умеем прибавлять? Они приглашают якобы независимых оценщиков и считают стоимость квадратного метра, и, например, за комнатку в 20 квадратных метров малое предприятие, которое мы учредим с моими молодыми студентами, должно будет заплатить в год 280 тысяч рублей. Когда я объявляю это студентам, они на меня недоуменно смотрят и говорят: «Мы же еще не заработали такие деньги…». Где же тут поддержка наукоемкого малого и среднего бизнеса? Поэтому мы сейчас разрабатываем с областным правительством поправки к областным законам о технопарках в плане предоставления преференций таким малым предприятиям в части местных налогов. Во всем мире, когда ты начинаешь новое дело в бизнес-инкубаторе, то в первый год у тебя ноль налогов и льготная аренда. Во второй год — чуть побольше, третий — еще побольше. Если ты в этот период не создал фирму, которая производит что-то пользующееся спросом, то твой посевной период закончился, и твое место должна занять новая фирма. Я объехал много технопарков и бизнес-инубаторов в разных странах. В Ирландии, США, Франции, Германии — везде примерно одинаковые условия. Мы всегда, я бы сказал, работаем по-своему и, как всегда, половинчато. И упомянутый выше закон очень тяжело принимался. «Любимец» всего народа — господин Кудрин — был категорически против его принятия. Он говорил, что это размывание федеральной собственности — якобы эти жулики в вузах через бизнес-инкубаторы все растащат. Но поскольку наш президент Дмитрий Медведев публично пообещал, что это дело доведет до ума, то он настоял на своем. Были срочно вызваны из отпуска депутаты, которые этот закон приняли. Мы вносили свои инициативы, написали проект постановления правительства, чтобы установить налоговые преференции, причем в приложении к нему конкретно упомянули наш бизнес-инкубатор ВГАСУ. Не прошло… Поэтому, несмотря ни на какие препоны, будем создавать малые предприятия, найдем спонсоров, которые заинтересуются нашими разработками и будут вносить за них первоначальную арендную плату, будем привлекать к помощи наш попечительский совет. Талантливых молодых ученых в нашем университете достаточно много. Вот, например, Роман Сапелкин, наш аспирант. За него, кстати, платит «Ямбурггаздобыча». Он уже, по-моему, собрал все возможные награды — вошел в топ-100 Зворыкинского проекта, признавался три года подряд «Инженером года» Воронежской области и России. Его разработка очень перспективна. В ней используются отходы СК им. Кирова — полибутадиеновые каучуки. Ими обмазываются с определенным составом газонесущие трубы, и они служат на 20 лет дольше. Сейчас в Ямало-Ненецком АО идут испытания этой технологии. Есть у нас и другие разработки, касающиеся, в первую очередь, новых строительных материалов. В последнее время стало модно говорить о наноматериалах, но когда мы ведем речь о сложных бетонах особой прочности, о бетонах на основе каучука, которые мы разрабатывали для ядерных могильников, то получается, что мы всегда работали на наноуровне, нас всегда интересовали атомарные связи. Но что — Воронежскому заводу ТМП на себя епитимью наложить, если он изготавливает 40-тонные прессы и ему никакое «нано» не нужно? Всегда надо держать баланс интересов. Мы можем сейчас все заняться «нано», но кто купит эти разработки? Где на них спрос? Ведь мы же знаем, что инновация — она хороша тогда и только тогда, когда ее рвут у тебя, как горячие пирожки, когда ее готовы купить. Мы всегда в России увлекались тем, что удовлетворяли свою жажду познаний за казенный счет. Исследовали одну проблему, другую… А оказывается, весь мир ждал, когда мы какую-либо проблему хорошо изучим и решим, но занимались совершенно другими вещами. Они разрабатывали и выпускали только то, что имеет спрос и больше ничего. А если им нужен был физик-теоретик или математик, они за бесценок переманивали советских ученых. Поэтому сейчас стоит задача — не просто заниматься одними «нано», а поднимать промышленность, в том числе и в строительном комплексе, разрабатывать технологии, которые пользуются спросом. О воронежских архитектурных доминантах Я горожанин с 1953 года, и для меня Воронеж всегда олицетворялся с доминантой — зданием Ю.-В.ж.д., которое в свое время спроектировал архитектор и наш профессор Н.В. Троицкий. Затем городские власти решили воздвигнуть рядом с ним, конечно, замечательный, Благовещенский кафедральный собор. На самом деле исторически собор всегда стоял в районе «Луча», и поэтому для меня как-то размылась доминанта. Рядом появилась вторая доминанта, и хорошо это или плохо — не знаю. Мне надо привыкнуть. Я не ретроград, и сказать, что появление кафедрального собора — это плохо с архитектурной точки зрения, не берусь. Но сначала это мне казалось неправильным решением, разрушающим имеющуюся доминанту правого берега Воронежа. Вообще, с правым берегом мы уже натворили бед. Года четыре назад мы проводили в Воронеже общее собрание Российской академии архитектуры и строительных наук, где я являюсь советником. На него приезжал большой друг нашего университета — Александр Петрович Кудрявцев, президент этой академии. После того как я ему показал наш город, на пресс-конференции он сказал: «Дорогие воронежцы, что же вы сделали с зеленой бровкой правого берега Воронежа? Это ведь не только ваше достояние, это общероссийская ценность. Второй такой зеленой бровки нет. Есть свои набережные в Саратове, в Самаре, но там — все другое. Там они спрятаны в гранит, другие по высоте. В Воронеже была очень мягкая плавная зеленая бровка и была доминанта — шпиль Ю.-В.ж.д. Потом появился Дворец детей и юношества, но он стоит низко, не давит, продолжая плавность линий. А вы же сейчас там «зубья» понаставили!» Как образно когда-то назвал очертания нашего правого берега Александр Цапин — «гнилые зубы древней старухи». Выстроены разноплановые здания, совершенно разной архитектуры, высотности… Причем трагедия еще в том, что бровка правого берега — это оползневоопасная зона. Особенно в районе Базарной горы, где некоторое время назад шло сражение местных жителей с проектировщиками, планировавшими там, в районе ВГУ, ставить большой дом. Зона бывшего Митрофаньевского монастыря — это множество бывших подземных ходов. Затем во время Великой Отечественной войны в этом месте была сильнейшая оборона гитлеровцев, ими было также сделано много ходов сообщений, блиндажей, складов. После войны все это было засыпано бытовым и строительным мусором. Строить там высотные здания категорически нельзя — сколько бы ни рассуждали проектировщики о забивке 30метровых свай. Между прочим, забивка таких свай разрушает структуру этого склона еще сильнее, меняет горизонты подземных русел воды. О генплане Воронежа Я неоднократно разъяснял на всех уровнях, что генплан — это не панацея. Это концепция развития города. Там нет планов конкретных кварталов или домов. Генплан определяет, в какую сторону город должен развиваться — где находятся площадки, какая там роза ветров, экология, вода и прочее. У нас был послевоенный замечательный генплан, который разрабатывал архитектор Лев Руднев. Воронежский жилищный фонд в годы войны был разрушен на 93 %. Практически одни руины стояли. Поэтому Рудневу было легко заниматься проектированием. За основу он взял радиально-квартальную схему, как в Париже, но он ведь не мог предусмотреть, что в городе спустя 60 лет появится такое количество машин, как у нас есть сейчас… У нас вообще город во всем уникальный. По средней зарплате мы показывали в статотчетности, что она у нас существенно ниже, чем в Липецке, Белгороде. А по количеству машин мы вторые после Москвы и Московской области — 450 тысяч, сейчас может быть уже и больше. Поэтому у нас в городе произошел транспортный коллапс. Мы застроили все места, где должны были быть транспортные развязки. Как выходить из этого? Нужно просто включать разум и начинать где-то уже строить второй уровень. Так, как делает весь мир. Как, например, устроен Чикаго — там все скоростное расположено наверху. Или как сделано в нашем китайском городе-побратиме — Чунцине с его 32 миллионами жителей. В Чунцине сейчас четыре уровня. Для того чтобы попасть в другой конец города, я там никогда не буду ехать внизу, а постараюсь подняться на четвертый уровень, где нет пешеходов. 180 км/ч включил и поехал. Хорошо, что в Воронеже стал восстанавливаться троллейбусный транспорт. Некоторое время назад, когда мы только начали борьбу сами с собой, как у Гребенщикова в песне, я привез сюда своего друга — Франка МюллерОберштайна. Он был руководителем всего общественного транспорта города Дрездена. Он мне сказал по поводу всего этого одну фразу: «Вы убираете весь электротранспорт? Капут городу». Эта фраза прозвучала лет восемь назад, и вот «капут» настал. О федеральном и национальном университете Федеральный университет создается по определению один на соответствующий федеральный округ. В нашем ЦФО уже есть МГУ — не как федеральный, а как особый университет. Я не думаю, что его ректору Виктору Антоновичу Садовничему, при всем его в целом доброжелательном отношении к Воронежу, нужен рядом федеральный университет, который будет отвечать за образовательную политику в том округе, где есть МГУ. Конечно, я не исключаю того, что наш губернатор Алексей Васильевич Гордеев, имея свои связи на высшем федеральном уровне, сможет такое политическое решение продавить. Но только на уровне Медведев — Путин. Что касается конкурса на национальный исследовательский университет, то сейчас идет второй тур. Но ни один из воронежских вузов по своим общим показателям не сможет конкурировать с участниками этого тура. Наш строительный университет участвует в нем вместе с МГСУ пулом — мы предлагаем правительству сделать территориально распределенный отраслевой Российский архитектурно-строительный университет. У нас есть международная ассоциация строительных вузов, в которую входит 14 высших учебных заведений. Я в ней — вице-президент. И мы совместно отстаиваем такую идею. Строительный комплекс — это локомотив экономики. И это не просто слова. Строительство обладает мультипликативным эффектом — один строитель дает рабочие места еще как минимум 30 смежникам, а это налоговые поступления, развитие технологий, движение вперед. Я Алексею Васильевичу [Гордееву] высказывал идею, что если мы хотим претендовать на роль национального исследовательского университета, на мой взгляд, надо объединить в один крупный политехнический университет все четыре имеющихся инженерных вуза Воронежа — наш, политехнический, технологическую и лесотехническую академии. И тогда мы становимся в разы сильнее. При этом такой университет закрывал бы много кластеров в экономике Воронежской области. По инвестиционной привлекательности мы сейчас в России входим в первую десятку. Это надо использовать — привлекать инвестиции в регион, делая воронежскую экономику сильнее и тем самым повышая качество жизни людей.
