В настоящей работе предпринята попытка всестороннего
реклама
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ На правах рукописи Мазырин Александр Владимирович ВНУТРЕННИЕ КОНФЛИКТЫ В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 1920-х – 1930-х ГОДОВ (В СВЕТЕ ПОЗИЦИИ ВЫСШИХ ИЕРАРХОВ) Специальность 07.00.02 – Отечественная история АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук Москва 2005 Работа выполнена в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете Научный руководитель: доктор исторических наук Лавров Владимир Михайлович Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Фирсов Сергей Львович доктор исторических наук, профессор Корнилов Александр Алексеевич Ведущая организация: Исторический факультет Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова Защита состоится 18 октября 2005 г. в 11 часов на заседании Диссертационного совета Д 002.018.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте российской истории Российской академии наук по адресу: 117036 Москва, ул. Дм. Ульянова, д. 19. С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института российской истории Российской академии наук. Автореферат разослан 15 сентября 2005 г. Ученый секретарь Диссертационного совета Т. М. Смирнова 2 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ Актуальность темы. Разделения в обществе, последовавшие за Октябрьской революцией и гражданской войной в России, в 1920–1930-е гг. не обошли стороной и Русскую Православную Церковь. Некоторые из них остаются не преодоленными в полной мере и до настоящего времени. В первую очередь здесь следует указать на разобщенность Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви. Как известно, диалог между двумя частями Русской Православной Церкви был инициирован в 2003 г. Президентом России В. В. Путиным. Одним из препятствий к воссоединению является расхождение в оценках событий, имевших место в церковной жизни в 1920–1930-е гг. Объективное и непредвзятое изучение этих событий должно способствовать обретению большего взаимопонимания участвующих в диалоге сторон, что сообщает проводимому исследованию особую актуальность. Научная новизна. В диссертации внутренние конфликты в Русской Церкви, имевшие место в 1920–1930-е гг., впервые рассматриваются сквозь призму позиций выдающихся иерархов того времени, ныне канонизированных и почитаемых в равной мере как в Отечестве, так и за рубежом. Новизна достигается благодаря широкому использованию ранее не доступных исследователям источников – в первую очередь, большого числа различных документов, содержащихся в архивно-следственных делах церковных деятелей тех лет (изучено свыше пятидесяти дел более чем из двадцати архивохранилищ). В научный оборот вводится более ста архивных документов, характеризующих позицию высших иерархов Русской Церкви. Проработанный диссертантом архивный материал позволяет прояснить целый ряд сложных вопросов новейшей церковной истории и перейти в них от гипотез и предположений на почву исторических фактов. Объектом исследования в настоящей диссертации является Русская Православная Церковь в условиях гонений на нее со стороны государственной власти в 1920–1930-е гг. Предметом исследования являются документальные свидетельства (прямые и косвенные) о позициях высших иерархов Русской Церкви во внутренних конфликтах второй половины 1920-х – 1930-х гг. К высшим иерархам в диссертации отнесены указанные в начале 1925 г. Патриархом Тихоном в завещании о преемстве церковной власти митрополиты Казанский Кирилл (Смирнов), Ярославский Агафангел (Преображенский) и Крутицкий Петр (Полянский). (Завещание вступило в силу в апреле 1925 г.: Патриаршим 3 Местоблюстителем ввиду отсутствия двух первых кандидатов стал третий из поименованных в нем иерарх.) Позиции названных митрополитов рассматриваются в контексте церковной политики, проводимой фактически управлявшим Русской Церковью с конца 1925 г. митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским), Заместителем Патриаршего Местоблюстителя. Наиболее болезненным внутренним конфликтом в Русской Церкви в указанный период было противостояние Заместителю Местоблюстителя со стороны так называемой «правой» церковной оппозиции – широкого внутрицерковного движения, в основе которого лежало неприятие курса митрополита Сергия в области церковно-государственных отношений. Хронологические рамки исследования. В качестве нижней границы берется 1926 г.: именно тогда произошел первый серьезный конфликт с участием митрополитов Агафангела, Сергия и Петра. Верхняя же граница в основном определяется временем мученической кончины митрополитов Кирилла и Петра (митрополит Агафангел скончался раньше). Оба митрополита, как и множество других представителей Русской Церкви, были расстреляны в 1937 г. Однако некоторые видные последователи священномученика Кирилла, такие как епископы Афанасий (Сахаров) и Василий (Преображенский), пережили эту страшную дату. Соответственно, когда речь будет вестись о них, верхняя граница исследования будет отодвигаться до 1940–1950-х гг. Цель работы состоит в том, чтобы определить позиции трех выдающихся иерархов – митрополитов Кирилла, Агафангела и Петра – во внутрицерковных конфликтах второй половины 1920-х – 1930-х гг.: рассмотреть их взгляды на современные им события, предпринятые ими действия, их взаимоотношения с другими видными представителями Русской Церкви. В значительной мере оценка самих исследуемых конфликтов зависит от позиций этих трех митрополитов, призванных возглавить Русскую Церковь после Патриарха Тихона. В соответствии с поставленной целью задачи исследования определяются следующим образом: проанализировать взгляды митрополита Кирилла на полномочия Патриаршего Местоблюстителя через его отношение к митрополиту Петру; определить принципиальные причины неприятия митрополитом Кириллом деятельности митрополита Сергия; рассмотреть взаимоотношения митрополита Кирилла с «правой» церковной оппозицией в конце 1920-х гг.; 4 определить круг ближайших последователей митрополита Кирилла; проследить процесс признания митрополита Кирилла в качестве главы «правой» церковной оппозиции в 1930-е гг. и раскрыть смысл этого признания; проанализировать позиции митрополитов Агафангела, Сергия и Петра в ходе спора о местоблюстительстве в 1926 г.; исследовать обстоятельства и оценить значение выступления ярославской оппозиции в 1928 г.; прояснить характер примирения митрополитов Сергия и Агафангела в 1928 г.; рассмотреть отношение основных представителей «правой» церковной оппозиции к митрополиту Петру и определить его отношение к их выступлениям; проследить, как выражал свое отношение к митрополиту Петру митрополит Сергий; определить отношение митрополита Петра к деятельности митрополита Сергия и оценить историческое значение позиции священномученика Петра. В качестве методологической основы исследования выступают принципы историзма, системности и комплексности. Необходимость рассмотрения различных аспектов позиций митрополитов Кирилла, Агафангела и Петра во внутрицерковных конфликтах 1920–1930-х гг. с учетом исторических обстоятельств того, как они (позиции) сформировались, определяет совмещение в настоящей работе проблемно-хронологического и синхронного методов. Историография проблемы. Деятельность Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, приведшая к значительным нестроениям в Русской Церкви, сразу вызвала появление множества письменных отзывов в церковных кругах. По прошествии некоторого времени стали появляться и первые историко-обзорные работы полемического характера. Примерами таких работ могут служить написанные соответственно в 1928 и 1930 гг. очерки «Краткая годичная история Русской Православной Церкви. 1927–1928 гг.»1 и «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней»2. Оба названных произведения появились в 1 2 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 4. Л. 165–173. ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 1-17. 5 оппозиционной митрополиту Сергию среде. Разумеется, не могло быть и речи о публикации их в России. Свой вклад в умножение историко-полемической литературы внесли и сторонники митрополита Сергия. Можно упомянуть книгу профессораэмигранта И. А. Стратонова «Русская церковная смута. 1921–1931 гг.», впервые опубликованную в Берлине в 1932 г. Оппозиции митрополиту Сергию в России посвящена глава книги «Последние отпадения (1927–1931 гг.)». Оценивавший оппозицию крайне негативно, И. А. Стратонов имел о ней довольно мало сведений: всю ее историю за четыре года он уместил на нескольких страницах3. Значительно более информативен труд другого зарубежного апологета Заместителя – митрополита Литовского Елевферия (Богоявленского). В 1933 г. в Париже была опубликована написанная им еще в 1929–1930 гг. книга «Неделя в Патриархии». Автор книги не только описал в ней свой визит в Патриархию, но и дал общий обзор событий церковной жизни в России второй половины 1920-х гг.4 Изложение носит субъективный характер, поскольку события были представлены автору в Москве заинтересованными лицами. Митрополит Елевферий подробнее, чем кто-либо до него, описал коллизию митрополитов Агафангела и Сергия 1926 г. и выступление ярославских иерархов 1928 г. В качестве приложения к своей книге Литовский митрополит поместил разбор постановления ярославцев об отложении от Заместителя. Со стороны Зарубежной Русской Православной Церкви наибольший вклад в историографию проблемы внес протопресвитер Михаил Польский. Еще в 1931 г. в Иерусалиме была опубликована его книга «Положение Церкви в Советской России. Очерк бежавшего из России священника». Для этой книги, не лишенной литературных достоинств, характерна особая полемическая заостренность5. Впоследствии протопресвитер Михаил как наиболее авторитетный в РПЦЗ специалист по вопросам, касающимся жизни Православной Церкви в СССР, написал еще несколько книг на эту тему. Наибольшую известность из них получил его двухтомник «Новые мученики Стратонов И. А. Русская церковная смута. 1921–1931 гг. Берлин, 1932. (Переизд.: Из истории Христианской Церкви на Родине и за рубежом в ХХ столетии. М., 1995. С. 29-172.) 4 Елевферий (Богоявленский), митр. Неделя в Патриархии: (Впечатления и наблюдения от поездки в Москву). Париж, 1933. (Переизд.: Из истории Христианской Церкви на Родине и за рубежом в ХХ столетии. М., 1995. С. 173-318.) 5 [Польский] Михаил, свящ. Положение Церкви в Советской России: Очерк бежавшего из России священника. Иерусалим, 1931. (Переизд.: СПб., 1995.) 3 6 Российские»6. В контексте настоящей диссертации наибольший интерес представляют главы двухтомника, посвященные митрополитам Петру и Агафангелу, хотя, конечно, собранные протопресвитером Михаилом сведения о них не отличаются точностью и полнотой (сведений же о митрополите Кирилле, по-видимому, у него было совсем мало, и отдельной главы ему посвящено не было). Оппонентом протопресвитера Михаила Польского выступил известный канонист профессор С. В. Троицкий, всячески оправдывавший политику Заместителя7. Можно, однако, заметить, что в таком ключе С. В. Троицкий выступал не всегда, меняя свою позицию в зависимости от жизненных обстоятельств. В 1937 г., выступая в качестве эксперта Зарубежного Архиерейского Синода, он дал по вопросу о правомерности усвоения должности Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию столь невыгодное для последнего заключение, что Литовскому митрополиту Елевферию пришлось его усиленно опровергать в своем печатном органе8. Позднее же, когда Югославия, в которой жил С. В. Троицкий, из королевства превратилась в социалистическую республику, он резко изменил свои оценки. Опровергнуть С. В. Троицкого взялся другой известный протопресвитер РПЦЗ – Георгий Граббе (впоследствии – епископ Григорий)9. Труды этого автора, как и труды С. В. Троицкого, историческими исследованиями можно назвать с большой натяжкой, и по теме диссертации в них мало материала. Однако эти труды хорошо иллюстрируют два сложившихся в зарубежной историографии противоположных подхода к рассмотрению истории «правой» церковной оппозиции Заместителю: либо эта история рассматривалась сквозь призму идеи, что все оппозиционеры митрополита Сергия – отпадшие от Церкви раскольники; либо за основу брался противоположный тезис, согласно которому, от Церкви отпал сам митрополит Сергий и его сторонники. Польский М., протопресв. Современное состояние Православной Церкви в СССР. НьюЙорк, 1946; Его же. Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей. Джорданвилль, 1948; Его же. Новые мученики Российские: В 2 т. Джорданвилль, 1949–1957. Последняя книга переиздана в России в 1990-е гг. (Б. м., б. г.) 7 Троицкий С. В. О неправде Карловацкого раскола: Разбор книги прот. М. Польского «Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей». Париж, 1960. 8 Елевферий (Богоявленский), митр. Блаженнейший Сергий, митрополит Московский и Коломенский – канонический Местоблюститель // Голос Литовской православной епархии. 1937. № 9-10. С. 3-10. 9 Граббе Г., протопресв. Правда о Русской Церкви на Родине и за рубежом: (По поводу книги С. В. Троицкого «О неправде Карловацкого раскола»). Джорданвилль, 1961; Григорий (Граббе), еп. Русская Церковь перед лицом господствующего зла. Б. м., 1993. 6 7 В настоящее время направления историографии, в которых тема рассматривается в категориях «раскольники» или «отступники», еще поддерживаются некоторыми зарубежными авторами. Так, например, профессором из Канады Д. В. Поспеловским в «раскольники» были записаны даже святители Кирилл (Смирнов) и Афанасий (Сахаров)10. Антиподом Поспеловского предстает другой иностранец – принявший православие англичанин В. Мосс, стремящийся доказать, что «Московская патриархия – вне Церкви», поскольку «она повинна именно в ереси» («ереси сергианства»)11. Что же касается отечественных церковных историков, то ими по рассматриваемой теме была проделана значительная работа, но труды их по понятным причинам в советское время опубликованы быть не могли. Очень много о церковных деятелях 1920–1930-х гг. написал митрополит Мануил (Лемешевский). В научных кругах наиболее известен его 6-томный словарь русских православных иерархов, работу над которым митрополит Мануил завершил в 1965 г.12 В этом труде не обойдено вниманием и то, кто из иерархов какую церковную позицию занимал в 1920–1930-е гг. При этом в детали, как правило, митрополит Мануил не вдавался. Конечно, в словаре ничего не говорилось о гонениях, которые претерпел Российский епископат в послереволюционные десятилетия, но и без этого существенных пробелов и искаженных сведений в нем очень много. Тем не менее, словарь митрополита Мануила и до настоящего времени остается значительным трудом и продолжает широко использоваться историками Церкви. Учеником и последователем митрополита Мануила стал другой Высокопреосвященный церковный историк – митрополит Иоанн (Снычев). Здесь невозможно пройти мимо его работы «Церковные расколы в Русской Церкви 20-х и 30-х гг. ХХ столетия – григорианский, ярославский, иосифлянский, викторианский и другие, их особенности и история», представленной в МДА в качестве магистерской диссертации в 1966 г.13 Несмотря на то что с момента ее написания прошло уже почти сорок лет, она и Поспеловский Д. В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 267-268. 11 Мосс В. Православная Церковь на перепутье (1917–1999) / Пер. с англ. СПб., 2001. С. 370. 12 Мануил (Лемешевский), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно). В 6 т. Erlangen, 1979–1989. 13 В 1991 г. в журнале «Христианское чтение» были опубликованы отдельные части диссертации митрополита Иоанна (Состояние Русской Церкви при Сергии в период его заместительства, местоблюстительства и патриаршества // Христианское чтение. 1991. № 3. С. 4-29; Расколы // Христианское чтение. 1991. № 6. С. 8-49). Спустя некоторое время труд митрополита Иоанна был опубликован полностью сначала в Сортавале, затем в Самаре. 10 8 поныне остается единственным историческим трудом, в котором предпринята попытка рассмотреть историю «правой» церковной оппозиции (без зарубежных юрисдикций) комплексно: с анализом причин ее возникновения, подробным изложением хода событий и ее канонической оценкой. В свете темы настоящей диссертации особого внимания заслуживают такие главы труда митрополита Иоанна, как «Ярославский раскол» и «Оппозиция митрополита Кирилла», а также предпринятое в главе «Иосифлянский раскол» рассмотрение позиции митрополита Петра. Несомненным достоинством работы митрополита Иоанна является то, что при ее написании использовано большое количество церковных документов 1920–1930-х гг. (главным образом, из архива митрополита Мануила). Многие из них приведены полностью. Однако, что касается концепции работы (определяемой самим ее названием), то ее следует признать устаревшей. Среди отечественных церковных историков послевоенного периода нельзя не упомянуть М. Е. Губонина (†1971). В своих оценках М. Е. Губонин сумел на десятилетия предвосхитить соборное суждение Церкви, выразившееся в канонизации огромного числа подвижников, как порвавших с митрополитом Сергием, так и сохранивших с ним общение. Главный исторический труд М. Е. Губонина – сборник «Акты Святейшего Патриарха Тихона»14. По некоторым данным, М. Е. Губонину принадлежит также и биографический очерк «Кифа», посвященный митрополиту Петру (Полянскому). (Очерк готовится к изданию в ПСТГУ.) Хотя в 1990-е гг. было открыто много новых сведений о митрополите Петре (главным образом о последних годах его жизни), очерк «Кифа» и поныне остается самым объемным историческим трудом о нем. Материалами М. Е. Губонина в 1970-е гг. смог воспользоваться эмигрировавший на Запад Л. Л. Регельсон, включив их в книгу «Трагедия Русской Церкви: 1917–1945»15. Благодаря этой книге многие важнейшие церковные документы 1920–1930-х гг. стали известны широкому читателю, хотя и с комментариями, составленными в диссидентском духе. На книгу Л. Л. Регельсона во многом опирался протодиакон Владимир Русак. Однако если в «Трагедии Русской Церкви» события 1920–1930-х гг. описаны довольно подробно, то в обличительной книге протодиакона Владимира «Свидетельство обвинения» почти сразу делался вывод о том, что митрополит Кирилл «не оставил камня на камне» от построений митрополита Сергия16. Конечно, без Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943. М., 1994. 15 Регельсон Л. Л. Трагедия Русской Церкви: 1917–1945. Париж, 1977; М., 1996. 16 Степанов (Русак) В., протодиак. Свидетельство обвинения: В 3 т. М., 1993. 14 9 глубокого анализа материалов полемики двух митрополитов и сопутствующих документов такой вывод звучал не очень убедительно. Разумеется, не могло быть и речи о публикации в СССР не только книг Л. Л. Регельсона и протодиакона В. Русака, но и даже написанных с позиции подчеркнутой лояльности власти трудов митрополитов Мануила и Иоанна. В тех немногочисленных церковных изданиях, которые допускались в печать, если и содержались краткие обзоры новейшей истории Русской Церкви, то без рассмотрения вопросов, связанных с оппозицией курсу митрополита Сергия. Даже имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра по возможности замалчивалось. Однако грядущие перемены в положении Русской Православной Церкви не могли не наложить отпечаток на церковную историографию. В 1988 г. вышло в свет издание «Русская Православная Церковь. 988–1988», второй выпуск которого представлял собой очерки церковной истории 1917–1988 гг. В этих очерках в главе «На страже церковного единства» за разделом «Декларация 1927 года» уже следовал раздел «Размежевания в русской церковной среде в конце 20-х – 30-х гг.». Примечательно, что хотя в этом труде курс митрополита Сергия и провозглашался «правильным», оппозиция ему нигде не названа расколом17. Так церковное сознание постепенно стало освобождаться от утрированно упрощенных представлений о событиях 1920–1930-х гг. Венцом этого освобождения стала канонизация Юбилейным Архиерейским Собором 2000 г. сонма новомучеников и исповедников Российских, в том числе и многих представителей «правой» церковной оппозиции митрополиту Сергию. Труды современных церковных историков следует рассматривать в контексте этой канонизации, тем более что наиболее известные из них состоят членами Синодальной Комиссии по канонизации святых. К ним относятся протоиереи Владислав Цыпин и Георгий Митрофанов и игумен Дамаскин (Орловский). Протоиерею В. Цыпину принадлежит наиболее полный на настоящий момент общий курс новейшей истории Русской Православной Церкви. Выпущенный первоначально в качестве учебного пособия для семинарий18, он вскоре был доработан до уровня научного труда, поставленного издателями в один ряд с трудами великого историка XIX века митрополита Макария (Булгакова)19. Еще большей детальностью отличается труд протоиерея Владислава, посвященный более узкому периоду (практически совпадающему с Русская Православная Церковь 988–1988: Очерки истории 1917–1988 гг. Вып. 2. Изд-е МП, 1988. 18 Цыпин В., прот. История Русской Церкви: 1917–1990. М., 1994. 19 Его же. История Русской Церкви. Книга девятая: 1917–1997. М., 1997. 17 10 хронологическими рамками настоящей диссертации), – «Русская Православная Церковь: 1925–1938»20. Опубликованные труды протоиерея Г. Митрофанова охватывают собой период только до 1927 г.21 Соответственно, в них не рассматривается большая часть событий, составляющих предмет настоящего исследования. Однако в трудах протоиерея Георгия весьма обстоятельно изложена предыстория всех этих событий, в частности, им особенно хорошо рассмотрен вопрос о непростых взаимоотношениях Московской Патриархии с представителями русского зарубежного епископата в 1920–1927 гг. Огромный вклад в изучение подвига новомучеников и исповедников Российских внес третий из названных церковных историков – игумен Дамаскин (Орловский). Трудами игумена Дамаскина выпущено уже семь томов жизнеописаний новомучеников22. При этом игумен Дамаскин стал первым церковным историком, широко привлекающим в своей работе ранее недоступные материалы из архивно-следственных дел. Такое расширение источниковой базы исследований по новейшей истории Русской Церкви позволило вывести их на качественно новый уровень. В контексте настоящей диссертации наибольший интерес вызывают составленные игуменом Дамаскином жизнеописания митрополитов Петра (Полянского) и Агафангела (Преображенского), помещенные во второй книге «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия». Но, конечно, помимо собраний игумена Дамаскина в последнее десятилетие появилось и много других агиографических трудов, посвященных новомученикам и исповедникам Российским. Среди них выделяется подготовленное под руководством протоиерея Владимира Воробьева издание «За Христа пострадавшие»23. Это издание включило в себя биографические справки более чем о 4500 пострадавших во время гонений на Церковь в СССР. Митрополитам Агафангелу и Кириллу в книге «За Христа пострадавшие» посвящены развернутые статьи протоиерея Владимира, содержащие глубокий Его же. Русская Православная Церковь: 1925–1938. М., 1999. Митрофанов Г., свящ. Русская Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е гг.: К вопросу о взаимоотношениях Московской Патриархии и русской церковной эмиграции в период 1920–1927 гг. СПб., 1995; Его же. История Русской Православной Церкви: 1900– 1927. СПб., 2002. 22 Дамаскин (Орловский), иг. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия: Жизнеописания и материалы к ним. В 7 т. Тверь, 19922003. 23 За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917–1956: Биографический справочник. Кн. 1. А-К. М., 1997. 20 21 11 анализ их позиций (статья о митрополите Петре должна быть во втором томе издания, который еще не вышел). Из последних по времени трудов, появившихся в недрах церковных школ, следует отметить защищенную в 2000 г. в ПСТБИ диссертацию А. В. Журавского «Жизнь и деятельность митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) в контексте исторических событий и церковных разделений ХХ века»24. Работа А. В. Журавского является самым полным жизнеописанием митрополита Кирилла, в том числе и в той части, которая относится ко второй половине 1920-х – 1930-м гг. В работе подробно проанализирована история тайных выборов Патриарха в 1926 г., рассмотрены материалы следственных дел митрополита Кирилла 1934 и 1937 гг. Однако следственное дело митрополита Кирилла 1930 г., а также следственные дела большинства его сподвижников А. В. Журавскому были недоступны, в силу чего проведенное им исследование не является исчерпывающим. Что касается трудов советских ученых, то их вклад в историографию проблемы оказался невелик, поскольку возможности научного изучения новейшей истории Русской Церкви у них практически не было. После освобождения отечественной исторической науки от идеологического гнета (с начала 1990-х гг.) появился целый ряд серьезных трудов, главным образом на тему государственно-церковных отношений в СССР25. В изучение же внутрицерковной истории и, в частности, истории церковной оппозиции наибольший вклад из светских исследователей внес М. В. Шкаровский. Здесь особым образом следует отметить его монографию «Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви»26. Проработав множество разнообразных источников, автор монографии представил беспримерно большой фактический Журавский А. В. Жизнь и деятельность митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) в контексте исторических событий и церковных разделений ХХ века: Дис. на соиск. уч. степ. канд. богословия. Опубликовано: Его же. Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского в контексте исторических событий и церковных разделений ХХ века. М., 2004. 25 См., например: Одинцов М. И. Государство и церковь: История взаимоотношений, 1917– 1938 гг. М., 1991; Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991; Его же. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992; Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь и Советская власть в 1917–1927 гг. // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 40-54; Ее же. Государство, власть, Церковь в 20-30-е гг. // Власть и общество в России. ХХ век. М., 1999. С. 111-121; Кашеваров А. Н. Государство и Церковь: Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви. 1917–1945 гг. СПб., 1995; Кривова Н. А. Власть и Церковь в 1922–1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997. 26 Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999. 24 12 материал по истории «иосифлянского» движения (направления церковной оппозиции, возглавлявшегося митрополитом Иосифом (Петровых)). Такая фактографическая полнота, несомненно, является главным достоинством его работы. По теме настоящей диссертации в монографии М. В. Шкаровского имеется определенный материал. Однако поскольку ни митрополит Кирилл, ни митрополит Агафангел, ни, тем более, митрополит Петр «иосифлянами» не были, этого материала не очень много. Завершая историографический обзор, следует отметить, что исследований, вполне соответствующих теме диссертации, нет. Отдельным главам работы наиболее близки по своей проблематике очерк «Кифа», составленные игуменом Дамаскином (Орловским) жизнеописания святителей Петра и Агафангела и диссертация А. В. Журавского «Жизнь и деятельность митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (Смирнова) в контексте исторических событий и церковных разделений ХХ века». Практическая значимость исследования определяется объемом и новизной собранного фактографического материала и сделанными на основе его анализа выводами. Результаты работы могут быть использованы при составлении лекционных курсов и написании обобщающих трудов по новейшей истории Русской Православной Церкви. Выводы, сделанные в работе, могут быть востребованы в диалоге с представителями Русской Православной Церкви за рубежом о путях преодоления недоразумений, возникших в связи с неоднозначной оценкой событий церковной жизни 1920– 1930-х гг. Источниковая база диссертации. В работе используются опубликованные и неопубликованные источники, такие как: официальные церковные документы, материалы церковной полемики, переписка различных церковных деятелей, периодическая печать (церковная и светская), документы советских учреждений (главным образом, материалы следственного делопроизводства), а также мемуарная литература. Важнейшим видом источников являются церковные документы 1920– 1930-х гг. как официального, так и неофициального характера. К особенностям изучаемого периода относится то обстоятельство, что возможности типографского распространения этих документов в СССР были крайне ограничены. (За рубежом таких ограничений не было, но туда сами документы проникали в ограниченном количестве.) Большая их часть распространялась машинописным и рукописным способами. 13 С начала 1990-х гг. началась активная работа по публикации церковных документов 1920–1930-х гг. Среди этих публикаций может быть особо отмечен составленный М. Е. Губониным уже упоминавшийся сборник «Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943». В собрании М. Е. Губонина можно найти большую часть документов, характеризующих взгляды митрополитов Кирилла, Агафангела и Петра на современные им события церковной жизни. К опубликованным источникам относятся и использованные в работе материалы периодической печати 1920–1930-х гг. Однако притом что опубликованные источники рассмотренных видов представляют собой весьма внушительный массив документов, для проведения полноценного исследования их недостаточно. Значительная часть церковных документов тех лет еще не опубликована и содержится в различных ведомственных и частных архивах. В первую очередь, здесь имеются в виду материалы следственных дел церковных деятелей 1920–1930-х гг. В качестве «вещественных доказательств» ко многим из этих дел были приобщены различные документы, изъятые при арестах подследственных. В отдельных следственных делах количество «вещдоков» исчисляется десятками и даже сотнями. Так, например, в деле так называемой «Всесоюзной организации ИПЦ»27 содержится более ста церковных документов: различные воззвания, полемические письма и даже целые брошюры и т. д. Среди них есть и немало таких, в которых речь заходит о митрополитах Кирилле, Агафангеле и Петре. Наибольшее число документов, непосредственно восходящих к митрополитам Кириллу, Агафангелу и Петру, встречается в следственных делах близких к ним церковных деятелей. Так, например, в деле епископа Дамаскина (Цедрика) 1929 г. была обнаружена машинописная копия письма митрополита Кирилла архимандриту Неофиту (Осипову), датированного июлем 1928 г.28 Это письмо позволило сделать вывод о том, что свое отрицательное отношение к политике митрополита Сергия митрополит Кирилл впервые высказал не в 1929 г., а значительно раньше. Перечисленные выше источники, по своему происхождению и содержанию являющиеся церковными документами, оказались среди материалов следственного делопроизводства. К этим же материалам относятся и такие, порой весьма информативные, источники, как протоколы 27 28 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. В 11 т. Архив УФСБ РФ по Брянской обл. Д. П-8979. Л. 60 об. 14 допросов церковных деятелей 1920–1930-х гг. (из которых мало кто не привлекался тогда к следствию). Хранящиеся в закрытых архивах бывшего КГБ (реже МВД), эти материалы до начала 1990-х гг. были доступны в основном только сотрудникам этих ведомств. Но за минувшее десятилетие работа с ними стала отчасти возможной для исследователей, и они постепенно вводятся в научный оборот. В настоящей диссертации были использованы материалы четырех следственных дел митрополита Кирилла (1926–1927, 1930, 1934 и 1937 гг.), трех дел митрополита Петра (1925–1926, 1930 и 1937 гг.). Митрополит Агафангел в рассматриваемый период (с 1926 г.) к следствию не привлекался. Использованы также материалы следственных дел близких митрополитам Кириллу, Агафангелу и Петру церковных деятелей, таких как архиепископы Серафим (Самойлович), Варлаам (Ряшенцев) и Прокопий (Титов), епископы Дамаскин (Цедрик), Афанасий (Сахаров), Василий (Преображенский), Иоасаф (Удалов), Амфилохий (Скворцов), Евгений (Кобранов), Серафим (Звездинский), Вениамин (Воскресенский), архимандрит Неофит (Осипов), священник Евлампий Едемский-Своеземцев. Рассмотрены следственные дела ряда видных представителей «правой» церковной оппозиции, в том числе дела митрополита Иосифа (Петровых), архиепископа Феодора (Поздеевского), епископов Димитрия (Любимова), Алексия (Буя), Сергия (Дружинина), Василия (Докторова), Василия (Зеленцова), Макария (Кармазина), Парфения (Брянских), протоиереев Валентина Свенцицкого и Сергия Мечева, М. А. Новоселова, А. Ф. Лосева. Привлечены также материалы следственных дел таких церковных деятелей, как митрополит Сергий (Страгородский), архиепископы Филипп (Гумилевский) и Сергий (Гришин), епископы Андрей (Ухтомский) и Мануил (Лемешевский). Всего в работе использовано пятьдесят с лишним следственных дел из более чем двадцати ведомственных архивов, а именно: из Центрального архива ФСБ РФ – двадцать одно дело; из архива Управления ФСБ по СанктПетербургу и Ленинградской области – четыре дела; из архивов Управлений ФСБ по Владимирской, Кемеровской и Ярославской областям – по три дела; из архивов Управлений ФСБ по Ивановской, Кировской и Тюменской областям – по два дела; из архивов Управлений ФСБ по Брянской, Вологодской, Иркутской, Костромской, Тверской и Челябинской областям, по Республикам Коми, Мари-Эл и Татарстан, по Красноярскому и Ставропольскому краям – по одному делу. Кроме того использованы следственные дела, хранящиеся в Информационном центре УВД по Новосибирской области, Государственном 15 архиве Карагандинской области Казахстана и архиве Департамента Комитета по национальной безопасности Казахстана по Чимкентской области. Основная масса сведений, почерпнутых из материалов следственных дел, впервые вводится в научный оборот. Надлежащее понимание происходивших внутри Российской Церкви в 1920–1930-е гг. явлений невозможно без учета действия мощнейшего внешнего фактора, а именно – беспрецедентного давления на Церковь со стороны государства. Деятельность государственных репрессивных органов, осуществлявших это давление, была направлена на разложение и, в конечном итоге, на уничтожение Русской Церкви. В использованных в настоящей диссертации следственных делах содержится довольно большое количество внутренних материалов органов Госбезопасности (в том числе прошедших через руки начальника 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ Е. А. Тучкова), которые позволяют лучше разобраться в сложной церковной ситуации тех лет. Мемуарные источники в настоящей диссертации почти не использованы. Причина здесь в том, что для написания воспоминаний ни у митрополитов Кирилла, Агафангела и Петра, ни у их сподвижников условий просто не было (за исключением, быть может, епископа Афанасия (Сахарова), составившего в конце жизни краткую автобиографию «Этапы и даты моей жизни»29). Настоящая работа состоит из введения, трех глав, заключения и приложения. Три главы посвященны соответственно трем намеченным святителем Тихоном в свои возможные преемники митрополитам в том порядке, в котором они были названы самим Патриархом. В приложении к работе приведены биографические сведения о митрополитах Кирилле, Агафангеле и Петре, а также о близких к ним церковных деятелях. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ В первой главе рассматриваются вопросы, связанные с позицией митрополита Кирилла в указанный период. Прежде всего, уточняется, как понимал митрополит Кирилл полномочия Патриаршего Местоблюстителя (безотносительно к тому, кто был носителем этих полномочий) и каково было его отношение к митрополиту Петру, воспринявшему эти полномочия по кончине Патриарха Тихона. Делается вывод, что, с одной стороны, митрополит Кирилл последовательно признавал первосвятительское достоинство Опубликовано: «Молитва всех вас спасет»: Материалы к жизнеописанию святителя Афанасия, епископа Ковровского. М., 2000. С. 17-26. 29 16 митрополита Петра, но, с другой, указывал на сравнительную ограниченность полномочий Местоблюстителя. В случае невозможности для Местоблюстителя исполнять роль церковного центра, по мнению митрополита Кирилла, в силу должен был вступать патриарший указ от 20 ноября 1920 г. о временной автономизации епархий. Митрополит Кирилл отрицал за Местоблюстителем право передачи своих полномочий по собственному усмотрению и считал, что такое право было дано Поместным Собором 1917–1918 гг. исключительно Патриарху Тихону. Такая позиция митрополита Кирилла напрямую была связана с его отношением к деятельности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия. Полномочий последнего Казанский митрополит, в принципе, не отрицал. Местоблюститель, по его мнению, мог иметь временного заместителя, но лишь для текущих дел, и действующего по его указаниям. Деятельность митрополита Сергия в 1926 г. (в первый период его заместительства) более или менее соответствовала представлениям митрополита Кирилла о месте и назначении Заместителя Местоблюстителя в высшем церковном управлении и в целом заслуживала, по его мнению, одобрения. Отношение митрополита Кирилла к действиям митрополита Сергия, начавшимся весной 1927 г., было уже иным. Первым по времени свидетельством, в котором Казанский митрополит недвусмысленно выражал свое негативное отношение к мероприятиям Заместителя, является его письмо архимандриту Неофиту (Осипову) от 13 июля 1928 г. В этом доселе малоизвестном историкам письме митрополит Кирилл писал, что не признает «новой формы ВЦУ», а заявление о ссыльном духовенстве, сделанное в Декларации митрополита Сергия, считает клеветой30. Введение в научный оборот этого письма позволило заполнить одну из лакун в жизнеописании митрополита Кирилла и представлениях о его церковной позиции, занятой им после публикации июльской Декларации 1927 г. Во всеуслышание о неприятии деятельности митрополита Сергия и о своем прекращении молитвенно-евхаристического общения с ним митрополит Кирилл заявил только в мае 1929 г. Обосновывая свою позицию, митрополит Кирилл указывал на недолжное отношение митрополита Сергия к митрополиту Петру (присвоение Заместителем себе прав Патриаршего Местоблюстителя) и на осуществленное Заместителем «коренное изменение самой системы церковного управления» (путем учреждения Синода при нем). При этом 30 Архив УФСБ РФ по Брянской обл. Д. П-8979. Л. 60 об. 17 митрополит Кирилл подчеркивал, что он не отрицает благодатности священнодействий, совершаемых митрополитом Сергием и его сторонниками31. В дальнейшем митрополит Кирилл практически не выходил за рамки уже поднятых им в полемике с Заместителем тем. Это дает основания поставить вопрос: сводились ли разногласия между двумя иерархами лишь к неодинаковому пониманию объема прав Заместителя, в частности, его права проведения реформ высшего церковного управления (конкретно, учреждения Временного Патриаршего Синода)? Углубленный анализ позиции митрополита Кирилла позволяет сделать вывод о том, что вопрос о Синоде и полномочиях Заместителя, при всей его важности для Казанского митрополита, выдвигался им на первый план не потому, что других недоуменных вопросов к митрополиту Сергию с его стороны не было, а потому, что, как казалось, это был практически единственный вопрос, вокруг которого в тех условиях можно было вести открытую полемику. (В действительности, как показывают материалы следственного дела митрополита Кирилла 1930 г., с точки зрения властей, и «кампания за ликвидацию Синода и за восстановление во главе Церкви Патриарха» была уголовно наказуемым преступлением32.) Корни разногласий между двумя митрополитами следует искать глубже: в различном понимании природы Церкви и смысла архипастырского служения в ней. Если для митрополита Кирилла важнее всего для судеб Церкви было свидетельство правды и явление миру ее божественного достоинства, верности духу Христову, то митрополит Сергий во главу угла ставил сохранение централизованной церковной власти и считал возможным ради этого идти на крайние уступки власти государственной. Далее в работе рассматривается отношение митрополита Кирилла к более ранним выступлениям «правой» церковной оппозиции, то есть выступлениям 1927–1928 гг. С одной стороны, сам избегавший крайних суждений о «сергианах», митрополит Кирилл и других оппонентов митрополита Сергия пытался удержать от крайностей и недолжных проявлений вражды. Но с другой, – с обвинениями в раскольничестве, возводившимися митрополитом Сергием на оппозиционеров, митрополит Кирилл был категорически не согласен. Негативно оценивая действия Заместителя и порывая с ним евхаристическое общение, митрополит Кирилл, естественно, не мог осуждать за подобный разрыв и других не согласных с митрополитом Сергием. Но солидарность митрополита Кирилла с деятельностью «правой» церковной 31 32 Акты Святейшего Тихона… С. 637-641. Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П-17429. Л. 52. 18 оппозиции не была безоговорочной. Оценка митрополитом Кириллом степени отпадения митрополита Сергия и его сторонников от Церкви была иной, нежели у наиболее активных противников Заместителя. Тезис о безблагодатности возглавляемой митрополитом Сергием части Русской Церкви, как уже отмечено, он последовательно не принимал. Были различия между митрополитом Кириллом и, к примеру, епископом Димитрием (Любимовым) и в понимании того, какими должны быть практические действия не согласных с политикой Заместителя. Можно говорить, по меньшей мере, о неоднозначности отношения митрополита Кирилла к попыткам создания надъепархиального антисергиевского центра. Что же касается попыток сделать его самого центром выступлений против Заместителя, то они, как показано в работе, были в 1929 г. митрополитом Кириллом отвергнуты. Становиться «центральной личностью» в какой-либо организации он совершенно не желал. В продолжение темы взаимоотношений митрополита Кирилла с «правой» церковной оппозицией показывается, что и в кругах оппозиции отношение к его выступлению было различным. Нашлись такие, которым позиция митрополита Кирилла показалась принципиально неприемлемой, как якобы «примиренчество и потеря православного чутья»33. Другие в целом одобряли его выступление, как лежащее в общем русле дела борьбы за правду Церкви против политики митрополита Сергия, хотя и не считали для себя необходимым во всем следовать за митрополитом Кириллом в определении своей собственной позиции. И, наконец, довольно заметным был круг лиц, в том числе и архиереев, заявивших о своей солидарности с митрополитом Кириллом и прямо ориентировавшихся на него. В силу того, что в существующей церковно-исторической литературе вопрос о единомышленниках митрополита Кирилла освещен явно недостаточно, на него в диссертации обращается особое внимание. На основании изучения большого числа документальных свидетельств как самого митрополита Кирилла, так и лиц, находившихся с ним в непосредственном общении, делается вывод о том, что уже к началу 1930-х гг. круг последователей митрополита Кирилла оформился вполне отчетливо. С полной уверенностью к нему могут быть отнесены такие иерархи, как епископы Дамаскин (Цедрик), Афанасий (Сахаров), Василий (Преображенский), Иоасаф (Удалов). К ним, по всей видимости, следует добавить имена епископа Амфилохия (Скворцова) и архиепископа Прокопия (Титова). (По своим взглядам они, как показывается в работе, были очень близки митрополиту 33 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 4. Л. 367. 19 Кириллу, но наличие связи между ними документально подтверждается пока только в отношении середины 1930-х гг). При этом отмечается, что последователи митрополита Кирилла не составляли тогда какой-то особой юрисдикции в Русской Православной Церкви. Как и сам митрополит Кирилл, они признавали своим законным Первоиерархом митрополита Петра. Однако само по себе наличие среди оппозиционных Заместителю иерархов немалого числа таких, кто ориентировался на митрополита Кирилла, готовило в среде «правой» церковной оппозиции почву для признания его после кончины священномученика Петра главой Русской Церкви. Далее в работе прослеживается процесс постепенного объединения церковной оппозиции вокруг митрополита Кирилла в 1930-е гг. Показывается, что его авторитет неуклонно возрастал как в среде оппозиционных митрополиту Сергию мирян и священников, так и среди архиереев. Особо отмечается важность все большего приближения к митрополиту Кириллу такого видного иерарха, как архиепископ Серафим (Самойлович). Этот фактор важен потому, что архиепископ Серафим – в недавнем прошлом Заместитель Патриаршего Местоблюстителя – занимал одно из ведущих мест в ряду иерархов Русской Церкви и в силу этого сам являлся своего рода центром собирания сил оппозиции митрополиту Сергию. Хотя в отношении митрополита Сергия архиепископ Серафим и был настроен более решительно, чем митрополит Кирилл, у последнего были все основания считать его своим единомышленником. Заметному продвижению на пути консолидации церковной оппозиции в 1933–1934 гг. весьма способствовало то обстоятельство, что значительное число ее видных представителей получило тогда относительную свободу. Результат этой консолидации в следственных документах 1934 г. был представлен так, что к митрополиту Кириллу «примкнули» уже около тридцати епископов34. Анализ документов, отчасти позволяющих судить, кто именно включался в это число, привел к выводу о том, что говорить об их «примыкании» к митрополиту Кириллу не вполне корректно. Не все они были его полными единомышленниками. Были среди них настроенные и более радикально, чем он, например, епископ Макарий (Кармазинов). Были и те, чья позиция по отношению к митрополиту Сергию была значительно более примирительной, чем у него, например, епископ Иоасаф (Жевахов). Однако само число тридцать не было выдумкой ОГПУ-НКВД, а оно является весьма показательным. 34 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31265. Л. 65. 20 Репрессии 1934 г. притормозили, но не остановили совсем процесс консолидации «правой» церковной оппозиции. Заключительный этап объединения вокруг митрополита Кирилла оппозиционного митрополиту Сергию епископата пришелся на 1937 г. Толчком к этому стали поступившие в конце 1936 г. ложные сведения о кончине митрополита Петра, которые поставили вопрос о том, кого далее считать главой Русской Церкви. Необходимость решения этого вопроса не диктовалась для «правой» оппозиции какой-то практической надобностью. Патриарший Местоблюститель нужен был оппозиции не как церковный администратор. Он нужен был как символ сохранения преемства от Патриарха Тихона. Конечно, лучшей кандидатуры, чем митрополит Кирилл, для этого не было. В качестве главы Русской Церкви митрополит Кирилл был признан целым рядом иерархов, в том числе, что особенно важно, митрополитом Иосифом (Петровых) – духовным возглавителем самого массового течения в «правой» церковной оппозиции. Одновременно подобное же признание произошло и за рубежом. «Митрополит Кирилл ни в каком случае не заслуживает отвода от звания Местоблюстителя», – говорилось в определении Зарубежного Архиерейского Синода от 12 апреля 1937 г.35 Сам митрополит Кирилл во всеуслышание о своем вступлении в исполнение обязанностей главы Русской Церкви объявлять не стал. Осознавая себя единственным законным кандидатом на должность Местоблюстителя, он не собирался оказывать на кого-либо давление с целью признания его в этом качестве. Тех, кто сам заявлял о таком признании, митрополит Кирилл принимал, но ни к каким административным рычагам не прибегал и свои права ни перед кем не отстаивал. Итоговый вывод первой главы диссертации формулируется так: митрополит Кирилл действительно встал во главе всей «правой» оппозиции митрополиту Сергию, однако оппозиция эта заключалась не в создании какойто иной церковной организации, а в свидетельстве о том, что у Церкви есть и иные пути осуществления своего призвания, нежели тот, который был выбран митрополитом Сергием. Вторая глава диссертации посвящена рассмотрению позиции митрополита Агафангела Ярославского во внутренних конфликтах второй половины 1920-х гг. Прежде всего, рассматривается коллизия митрополитов Сергия и Агафангела, спровоцированная органами ОГПУ весной-летом 1926 г. 35 Цит. по: Граббе Г., протопресв. Правда о Русской Церкви на Родине и за рубежом. С. 126. 21 Восстанавливается ход событий и проводится анализ позиции сторон, втянутых в конфликт (усилиями ОГПУ к нему был подключен еще и митрополит Петр). Анализ событий приводит к заключению, что митрополиты Петр и Агафангел руководствовались в своих действиях не какими-либо властолюбивыми устремлениями, а исключительно радением о благе и мире церковном. У обоих святителей была возможность настаивать на своих правах, но вести «борьбу за власть», в том числе и путем административных мер, они не желали. Именно благодаря тому, что они не были властолюбцами, блестяще задуманная Е. А. Тучковым интрига сорвалась: учинить в Русской Церкви еще один раскол не удалось. Что же касается митрополита Сергия, то и он, очевидно, был движим заботой о благе Церкви. Однако, рассматривая события 1926 г., нельзя не отметить его удивительную способность если и не «бороться за власть», то, во всяком случае, ее удерживать, как бы неблагоприятно для него не складывались обстоятельства. Митрополит Сергий, будучи лишь Заместителем Местоблюстителя (заместителем заместителя Патриарха), продемонстрировал умение максимально использовать те, казалось бы, сравнительно небольшие административные ресурсы, которыми он располагал как носитель наличной высшей церковной власти. Сначала он объявил о предании митрополита Агафангела «суду архиереев», якобы за «разрыв с Местоблюстителем». Когда же выяснилось, что никакого «разрыва» с митрополитом Петром у митрополита Агафангела нет, Заместитель указал Ярославскому митрополиту на то, что «вручать верховные полномочия в Церкви лицу, находящемуся под церковным судом, невозможно»36. Митрополит Сергий оказался способным в любой ситуации выставить целый ряд аргументов (самого разного характера и достоинства) против своего оппонента. Однако, как показывает анализ документов, решающим фактором, определившим исход его конфликта с митрополитом Агафангелом, явилась не бесспорность приводимой митрополитом Сергием аргументации, а оказанная ему поддержка со стороны определенной части епископата. Далеко не все архиереи Русской Церкви успели тогда сориентироваться и высказать свое мнение: события развивались весьма стремительно. Но среди иерархов, оказавшихся ближе к центру, большинство встало на сторону митрополита Сергия. Причиной тому стало их опасение, не оказался ли Ярославский митрополит «жертвой специальной обработки от недругов Православной 36 Акты Святейшего Тихона… С. 468-469, 480. 22 Церкви»37 (то есть ОГПУ). Позднее, после 1927 г., осознание недостаточности объективных оснований для неприятия Ярославского митрополита к некоторым участникам событий пришло. Но тогда, в 1926 г., при оценке ситуации на переднем плане оказались субъективные подозрения. На митрополита Агафангела такое недоверие произвело крайне тягостное впечатление, и, не желая усугубления церковной смуты, он навсегда отказался от своих прав на местоблюстительство. Далее предметом исследования в диссертации становится выступление возглавляемой митрополитом Агафангелом группы ярославских иерархов в начале 1928 г. Рассматриваются обстоятельства, предшествовавшие этому выступлению, мотивы, побудившие ярославских иерархов к отделению от Заместителя, степень участия каждого из них (и, в первую очередь, митрополита Агафангела) в подготовке совместной акции. Делается вывод о том, что считать действия ярославских иерархов следствием каких-то личных обид и недоразумений, ранее случавшихся у них с митрополитом Сергием, нельзя. Конечно, их выступление необходимо рассматривать в контексте предшествовавших ему событий. Однако протест ярославцев был направлен не столько против конкретных административных действий Заместителя Местоблюстителя, сколько против его политики в целом. Главное обвинение, выдвигаемое ими против митрополита Сергия, было прямо сформулировано в их известном обращении от 6 февраля 1928 г.: «никому и ничему не нужное угодничество “внешним”», отказ от «свободы, дарованной Церкви ее Небесным Основателем»38. В составлении этого обращения, ставшего кульминационным актом ярославского выступления, как показывает анализ его содержания, митрополит Агафангел принял весьма активное участие. Говорить, что он лишь пассивно следовал за своими викариями, нельзя. Оценивая возможные последствия выступления ярославских иерархов, автор диссертации приходит к выводу о том, что для митрополита Сергия сложилась тогда критическая ситуация: оппозиция ему приобрела небывалую силу и грозила усилиться еще более. Если бы митрополит Агафангел и его единомышленники имели своей целью добиться перехода к ним церковной власти, они вполне могли бы рассчитывать на успех (при условии, конечно, невмешательства ОГПУ в церковные дела). Однако цель у них была другая: не произвести «переворот» в Церкви, а побудить митрополита Сергия, как они писали, к открытому раскаянию. Письмо епископа Василия (Зеленцова) от 6 мая 1926 г. Цит. по: Польский М., протопресв. Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей. С. 27. 38 Акты Святейшего Тихона… С. 573. 37 23 Дальнейшее рассмотрение событий показывает, что этой своей цели ярославские иерархи не достигли. От политики, которую они определяли как «угодничество внешним», Заместитель не отказался. Как только он почувствовал, что его позиции достаточно прочны, он в свойственной ему манере стал грозить прещениями (вплоть до лишения сана) митрополиту Агафангелу и его викариям, обвиняя их в раскольничестве. Тогда ярославские иерархи пошли на дополнительное разъяснение своей позиции. Не отрицая в принципе полномочий митрополита Сергия, они разграничили вопросы сохранения церковного единства и исполнения смущающих совесть распоряжений Заместителя. Митрополит Агафангел и его викарии указали границу, за которой церковная дисциплина теряла свою действенность, превращалась из средства укрепления Церкви в средство ее разрушения. Вопреки встречающимся в литературе утверждениям о том, что перед своей кончиной митрополит Агафангел полностью подчинился митрополиту Сергию, Ярославский митрополит остался при своем понимании соотношения значимости велений христианской совести и требований формальнодолжностной дисциплины. На основании множества свидетельств в работе устанавливается, что при митрополите Агафангеле никакие смущавшие совесть «новшества» (в первую очередь, речь идет об обязательном богослужебном поминовении властей и Заместителя) в Ярославской епархии введены не были. Даже присланному после его кончины из Москвы архиепископу Павлу (Борисовскому), члену Синода при митрополите Сергии, удалось ввести эти «новшества» не сразу и с большим трудом. В итоге, хотя ярославским иерархам и не удалось добиться от Заместителя изменения его церковной политики, они показали всем, что сохранение единства Русской Церкви не требует обязательного следования этой политике, инициированной ОГПУ. В этом, как представляется автору диссертации, и заключается главный результат их выступления. В третьей главе диссертации рассматривается вопрос о взаимоотношениях митрополита Петра с «правой» церковной оппозицией и с митрополитом Сергием. Этот вопрос особенно важен, поскольку именно митрополит Петр, несмотря на то, что в последнем завещательном распоряжении Патриарха Тихона был указан лишь третьим, стал в 1925 г. Патриаршим Местоблюстителем и оставался им в последующие двенадцать лет. Рассматривая отношение к Местоблюстителю различных представителей «правой» оппозиции, диссертант показывает, что приверженность митрополиту 24 Петру в их заявлениях была практически единодушной. Патриарший Местоблюститель был законным Первоиерархом Русской Церкви и, продолжая признавать его таковым, отделяющиеся от митрополита Сергия могли утверждать, что не основывают никакой новой организации. Им казалось очевидным, что можно отмежеваться от митрополита Сергия и его деяний, не отмежевываясь от своего законного Первосвятителя митрополита Петра. При этом со стороны представителей «правой» церковной оппозиции следовали заявления не только о каноническом единстве с митрополитом Петром, но и свидетельства о единении с ним по духу. В нем они видели то, что перестали видеть в митрополите Сергии, а именно – готовность к исповедническому стоянию в Христовой Истине и нежелание идти на противные совести компромиссы с гонителями Церкви. Что же касается отношения митрополита Петра к выступлениям «правой» церковной оппозиции, то на основании имеющихся свидетельств можно утверждать, что Патриарший Местоблюститель не осуждал оппонентов митрополита Сергия за их протесты. Далее в работе анализируются действия митрополита Сергия в должности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, в которых прямо или косвенно выявилось его отношение к замещаемому им митрополиту Петру. В результате делается вывод о том, что, начиная с 1926 г., развивалось все более явное игнорирование Патриаршего Местоблюстителя со стороны его заместителя. Особенно ярко это проявилось в 1934 г. при присвоении Заместителю титула Блаженнейшего митрополита Московского – титула, значительно более высокого, чем титул, носимый Высокопреосвященным митрополитом Крутицким Петром. Со стороны оппонентов митрополита Сергия голоса протеста по поводу его отношения к Местоблюстителю, звучавшие довольно громко в конце 1920-х гг., постепенно затихли, так как они не могли оказать на Заместителя никакого воздействия. В последнем разделе третьей главы разбирается вопрос об отношении митрополита Петра к деятельности митрополита Сергия. Отмечается, что деятельность митрополита Сергия в первый период его заместительства (в 1926 г.) митрополитом Петром в целом была одобрена. Однако при этом всем своим поведением митрополит Петр свидетельствовал, что он не считал себя полностью устраненным от дел, связанных с высшим управлением Русской Церкви. Его точка зрения на этот вопрос явно отличалась от точки зрения митрополита Сергия. 25 Во второй период заместительства митрополита Сергия (с 1927 г.) отношение Местоблюстителя к его деятельности, как видно из изученных документов, сильно изменилось. Митрополит Петр явно был не согласен с политикой митрополита Сергия; он прямо называл деятельность Заместителя «ошибкой, поставившей Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию ее предстоятелей»; указывал Заместителю на то, что тот превысил свои полномочия; настоятельно предлагал ему исправить ошибку39. В своей оценке деятельности митрополита Сергия митрополит Петр во многом смыкался с митрополитом Кириллом и единомышленными ему представителями «правой» церковной оппозиции. Однако входить в состав «правой» оппозиции по самому своему положению Местоблюститель не мог. Будучи не согласным с политикой Заместителя, митрополит Петр мог бы попытаться выступить с заявлением о его смещении, но он этого не сделал. Митрополит Петр, насколько это было в его силах, удерживал Русскую Церковь от раскола. Он не прибегал к запретительным мерам по отношению к Заместителю, не лишая тем самым окончательно его и его сторонников канонической опоры. Но в то же время, невзирая на то, скольких страданий ему стоило сохранение за собой звания Патриаршего Местоблюстителя, священномученик Петр оставался законным Предстоятелем Русской Церкви, что сообщало всем деяниям Заместителя, не получившим санкции Первоиерарха, известную меру условности. В результате все деяния митрополита Сергия, которыми он пытался поставить в положение раскольников всех не согласных с его политикой, так и не получили силы церковных актов, что подтверждается прославлением в лике святых многих представителей «правой» церковной оппозиции. Ценою мученических страданий митрополита Петра разделение, спровоцированное деятельностью митрополита Сергия, не переросло в настоящий раскол. В этом, по мнению автора диссертации, и заключается величайший подвиг митрополита Петра. В заключении делается общий вывод из проделанной работы. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых Юбилейным Архиерейским Собором 2000 г. в разделе «Церковь и государство» сказано: «Церковь сохраняет лояльность государству, но выше требования лояльности стоит Божественная заповедь: совершать дело спасения людей в любых условиях и при любых обстоятельствах. Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, 39 Акты Святейшего Тихона… С. 681-682. 26 душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении»40. С такой силой (не просто «может отказать», а «должна») соборным голосом Русской Церкви на исходе тяжелейшего для нее ХХ века была заявлена невозможность повиновения богоборческой власти. В этом сделанном во всеуслышание заявлении нашел свое выражение многолетний опыт сопротивления Церкви давлению на нее со стороны государства. Это сопротивление, конечно, не носило вооруженного характера. В 1923 г. Патриархом Тихоном было во всеуслышание объявлено: «Российская Православная Церковь аполитична и не желает отныне быть ни “белой”, ни “красной” Церковью»41. Неповиновение власти заключалось в отказе политически солидаризироваться с ней. В этом нежелании «тихоновцев», как позднее выразился агитатор из «Известий», «перекрашиваться в советские цвета»42 власть чувствовала сильнейший вызов себе: ей хотелось видеть Церковь именно «красной», причем не для сотрудничества с ней, а для глумления над ней. Неприятие церковным организмом навязываемой ему извне «красноты» привело к возникновению в Русской Церкви ряда внутренних конфликтов, поскольку для достижения своих целей государство старалось действовать и через церковную власть. Позиции, занятые в ходе этих конфликтов митрополитами Кириллом, Агафангелом и Петром, были, конечно, не во всем одинаковы, хотя бы в силу того, что неодинаковыми были условия, в которых находились эти иерархи. Однако в главном их взгляды были удивительно схожими. Они до конца были верны линии Патриарха Тихона, утверждавшей неучастие Русской Церкви в политической борьбе. Каждый из них ценой отказа от этой линии мог бы оказаться во главе высшего церковного управления. Но повиноваться власти в том, что противоречило их совести, они не стали. Можно заключить, что святитель Тихон, выбирая себе возможных преемников, сумел удивительно точно среди многих видных иерархов прозреть тех, кто несмотря ни на что остался на том пути, по которому он вел Русскую Церковь. Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. Храм Христа Спасителя, 13–16 августа 2000 г.: Материалы. М., 2001. С. 341-342. 41 Акты Святейшего Тихона… С. 164. 42 Известия ВЦИК. 1927 г. № 188 (3122). 19 авг. С. 4. 40 27 Результаты исследования нашли отражение в следующих публикациях автора диссертации: Монография: 1. Мазырин А. В. Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви в 1920–1930-х гг. М.: Изд-во ПСТГУ, 2005. (27 а. л., в печати). Статьи: 2. Мазырин А. В. К истории Высшего Церковного Управления Русской Православной Церкви в 1920-х гг. // Ежегодная Богословская конференция ПСТБИ: Материалы 2001 г. М.: Изд-во ПСТБИ, 2001. С. 190-196. (0,6 а. л.). 3. Мазырин А. В. Следственное дело «Всесоюзной организации ИПЦ» как источник по новейшей истории Русской Православной Церкви // Ежегодная Богословская конференция ПСТБИ: Материалы 2002 г. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 188-196. (0,7 а. л.). 4. Мазырин А. В. Вопрос о взаимоотношениях священномученика митрополита Петра (Полянского) с «правой» церковной оппозицией и митрополитом Сергием (Страгородским) // Богословский сборник. Вып. 10. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 386-431. (2,3 а. л.). 5. Мазырин А. В. Священномученик митрополит Кирилл (Смирнов) как глава «правой» церковной оппозиции. Круг его ближайших последователей // Богословский сборник. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003-2005. Вып. 11. С. 368-424; Вып. 12. С. 224-279. Вып. 13. С. 286-348. (9,1 а. л.). 6. Мазырин А. В., Шкаровский М. В. Варлаам (Ряшенцев), архиепископ Пермский // Православная Энциклопедия. М.: ЦНЦ «Православная Энциклопедия», 2003. Т. 6. С. 598-600. (Авторский вклад – 0,2 а. л.). 7. Мазырин А. В. К вопросу о восстановлении церковноадминистративного единства между св. митрополитом Агафангелом (Преображенским) и митрополитом Сергием (Страгородским) в 1928 г. // Ежегодная Богословская конференция ПСТБИ: Материалы 2003 г. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. С. 258-266. (0,8 а. л.). 8. Мазырин А. В. К вопросу о полномочиях Заместителя Патриаршего Местоблюстителя // Ежегодная Богословская конференция ПСТГУ: Материалы 2005 г. М.: Изд-во ПСТГУ, 2005. (0,7 а. л., в печати). Комментированные публикации: 9. «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее…»: Из материалов следственного дела священномученика митрополита Кирилла Казанского (1930) / Публ. и примеч. Н. Кривошеевой и А. Мазырина // Богословский 28 сборник. Вып. 8. М.: Изд-во ПСТБИ, 2001. С. 326-351. (Авторский вклад – 0,5 а. л.). 10. Вслед за июльской Декларацией / Публ., вступл. и примеч. А. Мазырина и О. Косик // Богословский сборник. Вып. 9. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 297-322. (Авторский вклад – 0,1 а. л.). 11. «Я иду только за Христом…»: Митрополит Иосиф (Петровых), 1930 г. / Публ., вступл. и примеч. А. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 9. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 376-424. (Авторский вклад – 0,7 а. л.). 12. О Церкви и государстве: Материалы полемики конца 1920-х гг. / Публ., вступл. и примеч. А. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 10. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 337-361. (Авторский вклад – 0,7 а. л.). 13. «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову»: Донесения из Ленинграда в Москву, 1927–1928 гг. / Публ., вступл. и примеч. А. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 10. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 362-385. (Авторский вклад – 0,3 а. л.). 14. «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову» и не только ему: Донесения из Ленинграда в Москву, 1928–1930 гг. / Публ., вступл. и примеч. А. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 11. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. С. 330367. (Авторский вклад – 0,4 а. л.). 29
