Горохова Зоя Павловна - Женщины. Память. Война.

ГОРОХОВА ЗОЯ ПАВЛОВНА
Интервьюер - Горохова Зоя Павловна 1921, г. Ржев, Тверская обл... Расскажите,
пожалуйста, о начале войны.
Респондент – В воскресенье я вместе со своими семейными была на рынке.(Пауза) Радио мы
не слушали, не слышали. Только когда вернулись домой, узнали о войне. Но я тогда работала
на военном ааа- военно-аэродромном цехе в Ржеве, вот, и у нас была военная организация.
Сразу объявили мобилизацию и мы там оказались обособленными... Работали мы по 17 часов
в день. И вскоре, когда начали бомбить город, у нас воообще, территорию аэродрома
переселили в деревню. Ну, и где-то в сентябре, наверное, в октябре по тревоге подняли.
Проверили документы и отправили в город Калинин... Мы подчинялись НКВД... Все мы
были без документов... У нас был даже такой случай, что когда у строителя умерла мать, и
из родственников некому было ее забрать, его не выпустили в город, потому что было
военное положение, было очень опасно...
Пока разбирались с нами, дорогу между Калининым и Ржевом переехали, захватили немцы.
Обратно в Калинин мы вернуться не смогли. И тогда появился один полковник и сказал:
«Девушки, на фронт»... Первая остановка наша была военная станция Кукшинова,
Калининская область, село Шушинское. И там я впервые оказалась в военной форме: сразу
нас обмундировали, вот. Я была машинисткой. Меня зачислили в список основных.
Армейская кличка у меня 2001....
Что мы делали (пауза) в физическом плане? Печатали приказы разные. Печатали
командировочные удостоверения офицерам, которые отправлялись на передовую.
Прибывали после окончания училища. Или армия, 22 армия наша была, она только что
вышла из окружения. Вот, возвращающиеся из окружения, должны были проходить
комиссию, получить документы.
Дома я не пила. До 41 года... Я впервые в жизни пила спиртное. Где-то был разбит состав
железнодорожный и, значит, принесли нам такую мутную жидкость, как молоко... похоже на
вино. Мы пили это за победу, за родину, за Сталина. Это мое первое посвящение так сказать
в армейскую жизнь (Улыбается).
В дальнейшем что происходило. Наша армия, в основном. Был Ржев, были Сокольники,
Великие Луки, Нели, Филижарово, Ржев - это все наши были пути-дороги военные.
Перемещались мы, в основном, отступали. Горели деревни. Нам поселяться было негде с
нашими документами, с нашими работами. Значит, бывало, что деревня – сохранился один
дом только. И в этом доме скапливались оставшиеся жители и мы где-то здесь. Но нас все
время охраняли, потому, что мы работали с секретными документами. И охрана вокруг нас
была.
1
Ну, (Пауза) время от времени… Это 41-ый. В 42-м году нам стало немножко полегче.
И даже были случаи, когда нас отводили вперед, и мы играли даже в волейбол. И даже у нас
армейская была футбольная команда. Играли в футбол. И даже 8-я гвардейская дивизия
Панфиловская праздновала свою годовщину. А я была заместитель секретаря комсомольской
организации штаба армии. Вот меня направили как делегата на этот празднетство.
Рассказать? (Пауза)
Значит, был командующий армией, был весь военный совет на празднике и были
представители казацкие. Там, артисты приехали, ансамбль казацкий и представители власти
казацкой. По казцкому обычаю нам соленого барана подали. Значит, и голову барана
поднесли, этому, командующему, как почетному лицу. Да, и был, этот самый, парад. Ходили
подразделения солдат.
Ну, (Пауза) это мы были в 41-ом (Пауза). Были и наступления, и были переезды, и были
окружения, и были - прорывались автоматчики. (Пауза) Мы бомбили, вот, наши деревни и
села, села Калининской области, области.
В бане мы были. Значит, раз в месяц мы мыли головы в бане. Значит, помылись только что,
и нас бомбили (Смеется) Потом выскакивали мы, как и были. Значит, здесь раненых несли,
пленных. Ну, такие эпизоды были.
Ну, мне запомнился один эпизод... Да, я хотела бы сказать вот о чем: как трудна была,
значит, жизнь на фронте. Ведь деревни были не обустроены тогда. А в войну тем более
разбиты и разрушены. Туалетов не было. Значит, вот в полуразрушенные хаты, спаленные,
набираем там глину, лепим, допустим, печку, заделываем окна, чтоб работать можно было.
Ну, за ночь вода в наших ведрах промерзает, пробить надо льдинку, чтобы умыться. Ну, а
что касается чисто женского, женских необходимостей, то их не было. Это было ужасно. И
ужасно было еще то, что кругом мужчины. И они, естественно, (Пауза) и каждый из них
думал, что сегодня жив, а что с ним завтра будет неизвестно. И каждый, он хочет что-то от
жизни получить теплое, там ласковое. Ему нужна женщина. Но нас было мало, нам было
трудно отбиваться, нам было очень трудно существовать вот в такой зоне. Поэтому многие
из девчат прибились к кому-то одному, чтобы защитить себя от поползновений остальных.
Ну, ну вот такая ситуация! Значит, жизнь! Вот (Пауза). Было очень сложно.Это сейчас даже
трудно рассказать.
Но хотела бы я напомнить в основном операцию Багратион, о Белорусии... В Белорусии мы
долго стояли в деревне Сухобоки, наша часть. Оттуда начали наступление. Наступление
было такое стремительное, что мы не всегда возле части, мы следом за наступающими идем,
и еще были пустые деревни. Вот подъезжаем - деревня: распахнуты окна, выбиты рамы, эти
самовары, проткнутые штыками, на улицах - и никого. Все глухое. И потом уже дальше мы
2
поехали. Горящим лесом каким то ехали. И потом начинают выходить люди. Народ
прятался. Вот остановилась около. Вы знаете, бабки-старушки стояли на коленях около
дороги и молились, чтоб их свои, чтоб их освободили. Вот помню, что, учительница, ни
фамилиии ее не помню, ничего. Мне тогда было 21 год, наверное. Для меня она казалась
немолодой женщиной, лет за тридцать. Вот у нее трое детишек. И детки такие замученные. И
вот она рассказывает, что они жили в лесах, в лесу. Из болота добывали эту воду. Партизаны
их подкармливали сухарями. Но началась операция Багратион, партизаны ушли и они
остались без помощи. И особенно они страдали от отсутствия соли. Много у нас не было с
собой, и вот мы сразу эту соль. И вот, знаете, мы стояли у них в гостях. Вот, не могу без слез
вспоминать.(Плачет) Насыпали горсть соли детям на лодонь и как они ее поедали, как самое
лучшее качество, эээ лакомство. (Пауза) Ну, вскоре мы заняли деревню какую-то, и эта
женщина пришла ко мне. Постовой меня вызывает, говорит, вас здесь спрашивают. Пришла,
принесла целую миску земляники и говорит: «Мы всей деревней собирали, потому что всей
деревней ели вашу соль»... Вот этот эпизод мне очень понравился, запомнился. А потом,
что? Мимо Ладоги пересекаем: в воде плавают немцы, наши, трупы не убраны еще.(Пауза)
Ну...
После этого окружение прорвали. И дальше наша армия в основном, вот, Аустер, Забеле,
Изекне – это латышские города. Последняя наша дислокация была под Кенигсбергом. Там
(Пауза) немцы обстреливали регулярно. 4 часа каждый день из обойного орудия, вот.
Бомбили деревни. И мы, каждый из нас, из девченок, думал: Господи, хоть бы убило сразу.
Потому, что если оторвет руку-ногу. Ржев был занят... Сестра моя погибла неизвестно как...
То есть возвращаться мне было некуда. Без руки, без ноги куда бы я пошла, и кому бы я была
нужна. И вот эти мысли (Пауза) все время присутствовали у всех девчонок.(Пауза)
Интервьюер – Вот, на войне, когда вам было страшно больше всего?
Респондент – (Пауза)Я бы сказала, что страшно было каждый день. Каждый день и каждую
ночь страшно было. Меняем дислокацию. Едем. Остановились, пересел штабной, там
командир с картой. Он едет по карте. Ночь. Темно. Там горит деревня. Там горит деревня.
Там, значит, стреляют, взрываются снаряды. И мы куда-то едем. У нас был такой один
офицер. Он прибыл к нам из запаса. Он был у нас паникер. Мы его называли еще как- то так,
ВВО, потому что он очень чутко замечал немецкие самолеты и сразу вдавался в панику,
потому что в стельку был пьяный. (Смеется) Вот он начал причитать: «Куда ж вы, девочки.
Куда ж вы едите? Самолеты!» Мы говорим: « Молчи». (Смеется) Вот, приехали в какую-то
бывшую деревню - один дом, солома, здесь женщины лежат, здесь мы ночевали, так и
работали. (Вздыхает).
3
Что мы делали. Боже ты мой! Всю документацию. (Пауза) Ведь без бумажки ты букашка.
Так? На войне, оказывается, так: человек, вот, офицер, прибыл к нам, допустим, из тыла или
после выздоровления из госпиталя. Вот приезжает с удостоверением или с
командировочным. Ему дают направление куда-то, в какую- то роту. Вот он должен туда
прибыть. Ему выдают сухой паек, все. А все это оформляют по документам, (Пауза) вот. И
были случаи, что, вот, отправили двоих офицеров, а они не дошли. Где-то налетели, как
потом очевидцы рассказывают, около, на каком-то кусочке поместья... Погиб у нас один, это
Гордяус уже, представитель из штаба фронта, ранили. (Пауза) Прибыл из штаба фронта,
чтобы как, эээ, ну, как корреспондент. Отправили его в какую-то роту. Он пошел, видно
заблудился, зашел на нейтральную территорию. Ему там очень резко... пополам. Посылали
за ним разведчиков несколько раз, несколько ночей. Не могли вынести. Огневая, огневая
была (Пауза), и ранили разведчика. Вынесли его оттуда. Похоронили. Вот, пожалуйста. А
многие, многие были безымянные. В одной деревне мы остановились. Думем: «Никого ж
нет». Но огороды есть. Мы голодные... (Пауза) Бежат наши солдатики. Без документов. Без
ничего...
Интервьюер – ...
Респондент – Была столовая у нас. Столовая. Трехразовое питание. Вот, завтрак, обед и
ужин. Но, эээ, когда было бездорожье... Но это было такое скромное питание. А, когда было
бездорожье, то мы постоянно голодали. Вот, полсухаря утром и кружка чая черного. В обед
так называемый рассольник. Что значит, кладут там огурцы и крупы и тоже пол сухаря,
вот... Вот, и на ужин тоже – кружка чаю и полсухаря. Это продолжалось месяц-два, пока эээ
солдаты при строительстве деревни, строили дороги: поперечный настил делали, поперек
стелили. Деревья рубили и стелили.. Вот по этой дороге уже еду доставляли, поступала к нам
пища. А в это время – питания нет. Это ж нет и подмоги гарнизону. Это ж нечем стрелять.
Это же нечем кормить и солдат. (Пауза)
И – ...
Р – Подруги мы были. Да. Всю войну.
И – Прошли вместе?
Р - Да, всю войну мы прошли вместе. После войны только расстались...
И – У вас сохранились ли какие-то фотографии?
Р - (Пауза) Сохранила фотографии. (Пауза) Девчата дружно жили. (Пауза) Нельзя было по
другому. Вот это наш комиссар, наш первый начальник. Такие девчата были.
И – А встречались ли после войны...?
Р – Нет. (Пауза) Все в Симферополе как разъехались(Пауза). В Симферополе разъехались –
так каждый своим путем.
4
И – А как вы попали в Белорусию?
Р – В Белорусию я попала с мужем. Я была уже демобилизована. Я уже, как это,
гражданский брак оформили. Его направили сюда...
И – Вкаком году это было?
Р – А?
И – В каком году?
Р – В 49-ом.
И – А замуж в каком вышли?
Р - В 49-ом.
И – ...
Р – А? (Пауза) Ну, вот где были. Ну, вот оформляемся мы на этот самый юбилей казацкой
дивизии. Старая избушка такая: череватый пол, утюг, уголь там где-то на задворках
пособирали, согрели, гладим. Вдруг кто- то взмахнул утюгом и горячие эти угли сели. И
туда – в избу. Пожар! Значит, я помню, что стояла шайка с водой, над которой умывались. Я
ее. А кто-то позвонил по телефону в роту охраны. И вот бегут солдаты, тушить пожар. Но
они бегут то, все угли на месте.(Смеется) Всех нас. Пожар потух. Вот, все тут, нагладились,
приехали. А казаки нас встречают: «Девочки! Приехали...» Там танцевали, вечер целый
провели. (Пауза)
Было. А! Вот я расскажу интересное. Значит. (Пауза) Экономя бензин, нас перебросили
через, минуя один пункт, который мы должны остановиться, сразу на следующий. Это было
город Кревель, (Пауза) мимо Дона, в этом, в Латвии. Там монастырь, нет, там духовная
семинария и церковь. Не церковь, а костел, наверное. Туда католики из всей Европы в какойто праздник собираются. Но он был весь православный. А нас поместили в этой духовной
семинарии. Там такие стены, такие переходы, значит, как в этих, в монастырях обычно,
таинственных. Вот мы въехали.(Пауза) Потому что поступил приказ, то есть развед
разведданные, что немцы отступают. И, вот, нас туда толкнули. Оказались немцы – 400
метров от нас. И вот они через нас стреляют. Снаряды шуршат. Интересно, конечно, как
через голову падают. А озеро поблизости. И в озеро это падает. А у нас, вот, на фотографии
она у меня есть, Михалева Анна Петровна, зав секретной части. Такая отчаянная женщина
была. Она нам в озере набрала ведро воды. Стали варить уху. Значит, темнеет. Поступило
вдруг сообщение, что немцы мину подложили. Начинаем искать мину. Где-то кто-то
услышал, что работает часовой механизм. Нашли эту комнату – тикает. Мы, значит, ползаем
по этой комнате. Потом в углу. Подвал нашли – нет там не тикает... Потом оказалось, что у
нее, часа, часы ей подарили с часовым механизмом, и они там работают. (Смеется) Вот. Ну,
вроде немного, это самое, отлегло. Ну, а утро... Обычно немцы когда отступают, они
5
разбрасывают эти, боеприпасы, они с собой его не везут. Стреляют - куда попадут, пока все
не отстреляют. И вот они начали нам эти снаряды стрелять. Поступила команда, значит, – в
подвал. Спрятались в подвал. Вообще там такие переходы и в виде буквы «П», это, дворик
этот. И на дворик выходят окна и вдоль лестницы. И мы стояли у лестницы. В подвал не
захотели отправляться. (Пауза) Тут солдатик прикурить захотел. Значит, папироску (это
ребята из роты охраны). Папироску взял в рот и приподнялся над подоконником за папи,
спички. А тут снаряд. Его убило, он ко мне на колени упал, умирает. Ой. (Вздыхает) Вот мы
там три дня там, под этим обстрелом жили. Уху мы ели. (Пауза) Вот.
И там в городе Пливе мне встретились три человека из выживших людей. Значит, их было
шесть тысяч в этом городе, как они мне сказали. А остались несколько человек. Будет
женщина рассказывать, как они выжили, и мальчик с ней тринадцати лет, двенадцати –
тринадцати, такой замученный мальчик, как их прятали латыши. Кто прятал, а кто выдавал.
И, вот, наконец, все же их выдали и согнали в команду и отправили расстреливать уже. Вот
они, конечно, все золото всегда имеют, прячут. Вот они, видно, собрали у кого там что было:
сережка или что. Солдатам – отпустите. А они говорят: «Ладно». Значит, постреляли вверх, а
нам сказали: «Вы не выходите, скоро русские должны». И вот они сидели. На рассвете уже
танки появились наши. Значит.
И там же я встретилась с детьми эмигрантов времен эээ революции. Интересно, что они, это
уже мои ровесницы рассказывали, что в Латвии всегда подчинялись русские. Как русские
эмигранты получали высшее образование, но платное. Получали все направления латыши
работать, а нам не давали. Как узники были...
Р – ...
И – Ну, я была вот заместитель секретаря комсомольской организации штаба армии. У нас
были политзанятия. Мы собирались. Были комсомольские собрания. Брали всякие разные
обязательства по работе. Все-таки жизнь. Эта, волейбольная команда была. Я участвовала в
команде в эти годы, участвовала. А футбольная была серьезная команда и играла часто... Был
у нас футболист один, это братьев Дементьевых, вы их не знаете. Были футболисты такие,
два брата, это в советское было время. Они не большого роста, но очень быстробегущие. Они
всегда прорывались и забивали голы. Вот у нас тоже свой этот был такой парень, он всегда
забивал голы. Был ансамбль свой. Вот, и отмечали праздники. Восьмое марта я помню, но не
всегда. Это уже в 43-м, в 44-ый. Когда уже стабилизировалась немножко обстановка, и стали
больше наступательных боев. В Латвии, в какой-то большой землянке мы Восьмое Марта
справляли. Мы, значит, месяц целый не ели масло, которое нам полагалось там. Хотели
отметить праздник. (Смеется)
6
И – Расскажите, пожалуйста, про отношения между мужчинами и женщинами на войне.
Какие случаи были.
Р – В деталях?
И – В большинстве.
Р – В большинстве случаев. Вы, знаете, это не для записи говоря, но очень много офицеров
попало в стройбаты исключительно на почве женщины... Что кто-то претендовал из высших,
знаете, командиры. А они все командиры: ухаживал, или дружил, там его женится
заставляли... Очень сложно было. Это, знаете, зависило (Пауза). То есть, в каждом случае
это было по своему. В каждой, эээ, в каждом подразделении это было по своему. Бывало, что
девчата притворялись, вот. (Пауза)
И – Это из-за того, что?
Р – Да. Да. Да. Да. Потому, что, как, солдат не мог дружить. Он солдат. Ему... Он был.
И–
Р – У нас – нет. У нас такого.
И – А вообще?
Р - У нас такого случая я не помню. Я помню, что дружили. Часто, вот, если он женатый.
Там жена и сын написала письмо, и эту девушку взяли и отправили в тыл. Но как-то это не
пропаган…, не афишировалось. Унас более сложные были (Пауза) правила, что ли.
И – Вот отношение к мужчинам-начальникам в штабе и отношение к вам, оно отличался
чем-то?...
Р – Просто каждый делал свое дело. Я не знаю.
И - ...
Р – Да, выполняет свою работу, выполняет свою работу. Тем более, что у нас были разные
задачи. Ни соревнования не могло быть, ни ээээ. (Пауза)
ИР – Такая была обстановка... Мне диктуют, диктуют, диктуют. Я засыпаю. Меня толкнут в
плечо, опять надиктовывают. Начинается наступление - работа активизируется. Значит, без
конца поток людей, отправляется на фронт, отправляется там. Документы все эти
оформляются. ( Вздыхает. Пауза) Теперь, кончились бои - опять начинается работа. Все
ордена погибших (Пауза) собирались и мы печатали на них ведомости. Указывалось: когда
награжден, чьим приказом, какого числа, номер удостоверения, возраст, номер
ордена,Фамилия, Имя, Отчество и звание. И когда погиб. Вот такую ведомость... Печатали
ночами... А отправлялся оперативно, мгновенно. А бывали дни, когда затишье. (Пауза)
Никто не шел. Ни командировочных, ни погибших. Значит, мы отдыхали.
И–
7
Р – (Смеется) Нет.
И – Некогда было?
Р – Нет. Некогда. У меня тогда даже, вот, в... Когда обстреливали тогда, меня ранило,
кусочком, осколком снаряда. На мысе. Представьте это. То есть я даже в госпиталь не
обращалась. В санчасть ходила на перевязки. Повязки меняли. (Пауза) Работала одной рукой.
Значит, что лелали. Из хлеба делали клей. Потому что клеить доку, конверты, там... Так вот,
хлеб размачивали, через бумагу ложкой пртирали. Изготавливали этот клей. И, вот я одной
рукой, делала, когда у меня ранетая была...
8