Цикл стихотворений С.А.Есенина «Москва кабацкая - Ya
advertisement
Всероссийский конкурс проектно-исследовательских работ учащихся Муниципальное бюджетное образовательное учреждение «Тимерликовская основная общеобразовательная школа» Полный адрес:423017, Республика Татарстан, Нурлатский район, с.Чувашский Тимерлек, ул.Центральная, д.3 Исследовательская работа по теме: Цикл стихотворений С.А.Есенина «Москва кабацкая» Работа ученицы 9 класса Ярославцевой Анны Валерьевны Руководитель учитель русского языка и литературы Машарова Ирина Аркадьевна 2013г Содержание 1. 2. 3. 4. Введение ……………………………………………………………………..3 Цикл стихотворений «Москва кабацкая» ………………………………..15 Заключение…………………………………………………………………..25 Список использованной литературы ………………………………………27 Введение. «Какой чистый и какой русский поэт» (М.Горький) У каждого из нас в жизни бывают минуты, когда хочется отойти от текущих проблем и погрузиться в другой неспокойный и волнующий мир - мир поэзии. И, открыв томик стихов любимого поэта, мы начинаем «чувствовать и мыслить по-иному», вживаться в те проблемы, которые волновали поэта. А если посидишь с книгой подольше, то возникает ощущение, что ты стал соучастником какой-то неведомой тайны, чьей-то неизвестной жизни, и всё глубже и глубже твоя душа проникает в стихотворения и вступает в диалог с душой поэта, которая неизменно живёт в его стихах. И хочется узнавать и открывать для себя новые черты его характера, приблизиться через его образы к самому поэту. Поэт является как бы духовным наставником, мысли и советы которого тебе дороги. Для меня таковым является Сергей Александрович Есенин. Родился Есенин в селе Константинове Рязанской губернии. Как свидетельствуют биографы, рос озорным мальчишкой и мало чем отличался от своих сверстников. Стихи писать начал рано, лет с девяти. Наиболее известным из его раннего творчества является стихотворение «Выткался на озере алый свет зари…» Яркие, светлые образы, первые сердечные переживания, описания того родного и близкого, что окружало молодого поэта. И всё это не за туманной вуалью, а прямо, откровенно. Жизнь ещё неизведанна, она ещё не бьёт и не калечит душу и чувства. Одной из отличительных черт характера Есенина как в жизни, так и в творчестве, является его открытость. Открытый для себя, он открывал себя и другим людям. Но зачастую эта открытость оборачивалась жестокими ударами и незаживающими ранами души для самого поэта. Говоря о наболевшем, воспевал силу, и, болея от слабости, Есенин не прятался за таинственные маски, не запирался за семью дверями, наоборот – в наиболее эмоциональных откровениях он усиливает акцент на себя, давая свой портрет или эпизоды своей жизни. Иногда жизнь наносила такие удары, справиться с которыми было практически невозможно даже такому выдающемуся человеку, каковым был Есенин. И тогда, ненавидя себя за свою слабость, презирая окружающую его нечисть, поэт погружался в страшнейшую депрессию, заливал свою боль вином, а когда становилось ещё больнее, разделял эту боль с бумагой: Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен.Сам не знаю, откуда взялась эта боль.То ли ветер шумит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Засыпает мозги алкоголь. В таком критическом состоянии был создан один из самых страшных и жестоких по отношению к себе циклов – цикл «Москва кабацкая». Грубые и жестокие слова, кабацкий жаргон срифмовал Есенин и описал себя и своё окружение. «Синь глаз» становится «гобой блевотой», а смысл жизни видится лишь в том, «чтоб, не страдая ни о ком, себя сгубить в угаре пьяном». Вывести поэта из этого состояния было очень сложно: страдания друзей и ближних были напрасны, лишь сам поэт мог выбраться из этого болота. Чаще всего помогало чувство, стихийно нахлынувшее на поэта: Был я весь- как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось петь и плясать И терять свою жизнь без оглядки Жизнь без любви была для Есенина равносильна гибели, опустошению, отчаянию. Любовь питала его, давала надежду, являлась движущей силой его таланта. Есенин был далеко не идеальным человеком, верность в отношениях с женщинами не являлась определяющим фактором. Но из каждого своего увлечения, серьёзного и не очень, он брал понемногу и растил одно большое чувство ко всем женщинам. Будучи очень конкретным в описании своих сердечных переживаний, он умел сказать о чувстве так, чтобы даже у нелюбимой женщины защемило сердце: Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу Есенин отдавал себя чувствам всего без остатка и, мне кажется, требовал такой же самоотдачи от своих женщин. Он мог целовать нелюбимых, мог быть вместе с нежеланными, но отдавал душу и посвящал стихи лишь тем, которых «едва ль одурманишь». Женщинам достойным. Но самое глубокое и самое сильное чувство, самую острую привязанность Есенин испытывал к Родине. Родина была для поэта второй матерью (хотя я и не люблю высоких слов). Он любил её всю, болел ею всей, эта любовь была горячей, почти фанатичной, очень болезненной. Я буду воспевать Всем существом в поэте Шестую часть земли С названьем кратким «Русь» Есенин любил эту землю, он не желал другой. На этой земле и для неё он родился. Людям этой земли он дарил самоцветы своей души. Он любил так, как мог любить только поэт – нежно, страстно и больно. От злобы людской, от жестокости он уходил в себя, царапая и раня душу равнодушием и опустошённостью. Умел дружить, прощать, но умел и ненавидеть. Был жесток и зол ко злу, но добр и понятлив к добру, в общем, был самый чистый и русский поэт. Цикл стихотворений Сергея Есенина Москва кабацкая» Душевный кризис поэта начала 20-х годов во многом объясняется его разочарованием в результатах революции. Со всей очевидностью эта взаимосвязь проступает в более позднем стихотворении «Письмо к женщине» (1924г): Земля корабль! Но кто-то вдруг За новой жизнью, новой славой В прямую гущу бурь и вьюг Её направил величаво. Ну кто ж из нас на палубе большой Не падал, не блевал и не ругался? Их мало, с опытной душой, Кто крепким в качке оставался. Тогда и я Под дикий шум, Но зрело знающий работу, Спустился в корабельный трюм, Чтоб не смотреть людскую рвоту, Тот трюм был – Русским кабаком, И я склонился над стаканом, Чтоб, не страдая ни о ком, себя В угаре пьяном… сгубить То, что обращение Есенина к вину было шагом осознанным, говорят и другие строки стихотворений, как включенных в «Москву кабацкую», так и не вошедших в этот цикл. Снова пьют здесь, дерутся и плачут Над пропащею этой гульбой. Под гармоники желтую грусть. Ах, сегодня так весело россам, Проклинают свои неудачи, Самогонного спирта - река. Вспоминают московскую Русь. Гармонист с провалившимся носом И я сам, опустясь головою, Им про Волгу поет и про Чека. Заливаю глаза вином, Что-то злое во взорах безумных, Чтоб не видеть в лицо роковое, Непокорное в громких речах. Чтоб подумать хоть миг об ином. Жалко им тех дурашливых, юных, Что-то всеми навек утрачено. Что сгубили свою жизнь сгоряча. Май мой синий! Июнь голубой! ("Снова пьют здесь, дерутся и Не с того ль так чадит плачут...", 1922) мертвячиной В вине поэт хотел забыться, «хоть на миг» уйти от мучивших вопросов. Возможно, это не единственная причина, но одна из основных. Так Есенин вступает в кабацкий мир с его удушливой атмосферой пьяного угара, нашедший затем яркое воплощение в цикле «Москва кабацкая» (1923-1924) Понять смысл «Москвы кабацкой», мотивы забвения в «кабацком чаду» поможет аналогия с Блоком, у которого в 1907-1913г.г. тоже звучало: «Я пригвождён к трактирной стойке, Я пьян давно, мне всё равно», или «И стало всё равно, какие Лобзать уста, ласкать плеча…» Критика в этой странице блоковской поэзии видит особенность символизма с его установкой: «Смеясь над разбитыми иллюзиями, отомстить за них моральным падением» (Лурье). Очевидно такая позиция стала характерной чертой поэзии серебряного века, определённый этап которой представляет и поэзия Сергея Есенина. В 1923 году во время заграничной поездки в Берлине Есенин издал сборник «Стихи скандалиста». В книгу было включено 4 стихотворения, объединённые одним названием «Москва кабацкая». Туда вошли стихотворения «Снова пьют здесь, дерутся и плачут», «Сыпь, гармоника. Скука.Скука…», «Пой же, пой на проклятой гитаре», «Да! Теперь решено без возврата». Им уже дана ёмкая и объективная оценка: «Стихи этого цикла отличаются нарочито вульгарной фразеологией. Надрывные интонации, однообразные мотивы пьяной удали, сменяемой смертельной тоской, - всё это свидетельствовало о заметных утратах в художественном творчестве Есенина. Не стало в нём той радуги красок, которою отличались его прежние стихи, - на смену им пришли унылые пейзажи ночного города, наблюдаемые глазами потерянного человека: кривые переулки, изогнутые улицы, едва светящиеся в тумане фонари кабаков… Сердечная искренность, глубокая эмоциональность лирических стихов Есенина уступили место обнажённой чувствительности, жалобной напевности цыганского романса. В кратком предисловии к сборнику «Стихи скандалиста» автор писал: «Я чувствую себя хозяином в русской поэзии и потому втаскиваю в поэтическую речь слова всех оттенков, нечистых слов нет. Есть только нечистые представления. Не на мне лежит конфуз от смелого произнесённого мной слова, а на читателе или слушателе. Слова – это граждане. Я их полководец, я веду их. Мне очень нравятся слова корявые. Я ставлю их в строй как новобранцев. Сегодня они неуклюжи, а завтра будут в речевом строю такими же, как и вся армия». Чуть позднее поэт говорил: «Меня спрашивают, зачем я в стихах употребляю иногда не принятые в обществе слова – так скучно иногда бывает, так скучно, что вдруг и захочется что-нибудь такое выкинуть. А впрочем, что такое «неприличные слова? Их употребляет вся Россия, почему не дать им право гражданства и в литературе». И «гражданство» было дано: «Сыпь гармоника. Скука. Скука… Сыпь, гармоника. Сыпь моя частая. Гармонист пальцы льёт волной. пейЮ выдра, пей. Пей со мной паршивая сука, Мне бы лучше вон ту, сисястую,Пей со мной. Она глупей. Излюбили тебя, и измызгали – Я средь женщин тебя не первую… Невтерпёж. Немало вас, Что ж ты смотришь так синими Но с такой вот, как ты, со стервою брызгами? Лишь в первый раз…» Иль в морду хошь? В данном стихотворении уже отмечена резкая смена интонаций, словаря, самого стиля обращения к женщине, всей структуры и мелодики стиха. Как будто перед нами строки другого поэта. Дёргающийся ритм, речитативный язык, вульгарная лексика, озлобленный цинизм – всё это ничем не напоминает той нежности, поэтичности, временами даже сказочности, которые звучали в его прежних стихах о любви. Действительно, во всём творчестве Есенина это единственное стихотворение, в котором выразилось столь неуважительное, оскорбительное отношение к женщине. Недостойные эпитеты («паршивая сука», «выдра», «стерва»), обращённые в начале к подруге лирического героя, к концу принимают обобщённый характер и адресуются уже всем женщинам: «свора собачья». И чем вульгарней содержание стихотворения, тем удивительней его концовка, где герой неожиданно начинает проливать слёзы сентиментальности и просит прощенья: « Пора простыть. Дорогая. Я плачу. Прости…Прости..» Здесь переход от оскорбительной интонации к просьбе о прощении столь быстр и резок, что искренность слёз героя не вызывает у нас полного доверия. По-иному видится проблема И.С.Эвентову: «Здесь любовь попрана, низведена до плотского чувства, женщина обезображена, сам герой деморализован, и его прерываемая буйством тоска лишь в самом конце сменяется ноткой жалостливого раскаяния. Невольно напрашивается мысль об известной нарочитости, демонстративности изображаемой поэтом картины и употребляемой им лексики, о том, что он как бы выставляет напоказ всю мерзость кабацкого омута, в которую он погрузился и который его ничуть не радует, не утешает, а наоборот – тяготит» Всё же следует отметить, что при всей «сниженности» лексики данного стихотворения, ей далеко до нецензурщины, хлынувшей в литературный поток в наши дни. А главное – «соль» стихотворения не в «неприличных словах», а в осознании героем вины и боли. Двойственное отношение к «объекту» любви наблюдается и в стихотворении «Пой же, пой на проклятой гитаре», где, с одной стороны, поэт заглядывается на красивые запястья женщины и «плечей её льющийся шёлк», ищет в ней счастье, а находит гибель. Герой готов примириться с тем, что она целует другого, называет её «молодой красивой дрянью» и тут же: «Ах, постой. Я её не ругаю. Ах, постой. Я её не кляну…» И последующие прекрасные строки: «Дай тебе про себя я сыграю Под басовскую эту струну» - раскрывают внутреннее состояние человека, спокойно, без надрыва осознающего своё увлечение «предметом», не достойным его внимания, но при этом не торопящимся с выводами, как будто и такое положение его тяготит не очень. Но во второй части стихотворения герой вновь сползает до пошлой бытовщины, бравируя перечислением своих побед над женщинами, низводя смысл и назначение жизни до «постельного уровня»: «Наша жизнь –простыня да кровать, Наша жизнь – поцелуй да в омут». И несмотря на будто бы оптимистическую заключительную строку («Не умру я, мой друг, никогда»), стихотворение оставляет тягостное впечатление. Становится понятно, что в этом «логове» «нет места человеческой радости, нет и надежды на счастье. Любовь здесь не праздник сердца, она приносит человеку гибель, она губит его, словно чума». В стихотворении «Да! Теперь решено, Без возврата…» духовная опустошённость героя доведена до предела. Поэтика стиха удручает мрачными красками с самого начала : уже не будут звенеть крылатой листвой тополя, низкий дом ссутулится, старый пёс издох…И как естественное развитие линии сгущения красок уже в конце второй строфы рождается спокойно констатируемое предположение: «На московских изогнутых улицах Умереть, знать, судил мне Бог». Даже описание месяца, как бы с избытком посылающего на землю свои лучи, кажется введено в стихотворение лишь для того, чтобы лучше высветить фигуру человека, идущего со свесившейся головой в знакомый кабак. И затем уже в стихотворении мы не встретим ни одного проблеска света, далее всё описывается одними чёрными красками: «Шум игам в этом логове жутком, Но всю ночь напролёт. До зари Я читаю стихи проституткам, И с бандитами жарю спирт… Удручает не только осознание происходящего нравственного падения героя на самое «дно», угнетает даже лексика сама по себе: шум, гам, логово, жутко, проститутки, бандиты, жарю, спирт…И как логическое замыкание кольца сюжета звучит последнее признание лирического героя перед бандитами и проститутками:»Я такой же , как вы, пропащий, Мне теперь не уйти назад». После этого даже повторяющаяся в конце вторая строфа с трагическим предсказанием своей гибели, предназначенная, вероятно, для усиления жути и ужаса стиха, цели не достигает, так как «усиливать» уже нечего, предел падения уже обозначен выше. Мотивы безысходности будут звучать и в последующих произведениях цикла. Так, в стихах «Я усталым таким ещё не был» мы опять встречаемся с картинами о непутёво сложившейся жизни, бесконечных пьяных ночах, разгулявшейся тоске, приучившей к вину тёмной силе… У поэта как будто даже не хватает силы изумиться так драматично сложившейся ситуации, он совершенно бесстрастно, как о чём-то обыденном и привычном сознаётся в том, в чём здравомыслящему человеку без внутренней дрожи признаться невозможно: «И с улыбкой странной лица Полюбил я носить в лёгком теле Тихий свет и покой мертвеца…» Вероятно, поэтому у А.Воронского были основания в журнале «Красная новь» отозваться о «Москве кабацкой»: «В истории русской поэзии впервые появляются стихи, в которых с отменной изобразительностью, реализмом, художественной правдивостью и искренностью кабацкий угар возводится в «перл создания», «апофеоз». Он же назвал стихи этого цикла «висельными, конченными, безнадёжными», утверждал, что в них совершенно отчётливо проступает «размагниченность, духовная прострация, глубокая антиобщественность, бытовая и личная расшибленность, распад личности». Резкое несогласие с такой оценкой выразил В.Киршон: «Только нечуткий человек может сказать, что этот угар, эту болезнь Есенин возводил в апофеоз… Вчитайтесь в его стихи, и перед вами встанет фигура поэта, который в пьяном угаре, и в разгуле самогонного разлива, среди проституток и воров мучится и страдает от этой накипи, рвётся из жизни и мерзости, жалеет так глупо растрачиваемые силы. Только тяжесть, только боль, которая навеяна пьяным разгулом, надрывно выражена в этих стихах». С Киршоном можно согласиться в том, что поэт действительно не любуется и не восторгается ни картинами кабацкого разгула, ни собственным положением, что он глубоко ощущает трагичность своего падения, но при этом целиком отвергать суждения Воронского как безосновательные, думается, было бы не верно. Сегодня важно не только то, что пережил поэт «Москву кабацкую» («Я это видел, я это посвоему пережил»), но и то, что он поднимается над пережитым и перечувствованным до типического обобщения («Я должен был рассказать об этом в стихах»). В «Москве кабацкой» есть задиристость и похвальба («худощавый и низкорослый, средь мальчишек всегда герой»), есть, как отмечала критика, бесшабашное желание «всех перепить, перестихотворить, перехулиганить» («я московский озорной гуляка», «оттого я прослыл шарлатаном, оттого я прослыл скандалистом»), есть стремление опуститься на самое дно, очутиться у последней черты ( « я такой же, как вы, пропащий,// Мне теперь не уйти назад»). Но во всей этой смеси чувств и настроений преобладает пронзительная тоска и жалость к самому себе («синие глаза твои в кабаках промокли», «отцвела моя белая липа,// Отзвенел соловьиный рассвет», «голова ль ты моя удалая// До чего ж ты меня довела?»). Преобладающий колорит «Москвы кабацкой» - чёрный, словно померкли так хорошо знакомые герою краски, оставшись лишь горьким напоминанием о былом. Не исключение здесь и грубая, порой бранная лексика, отражающая грубость нравов и примитивность отношений. В художественном плане многие строчки этого цикла не отличаются высокими достоинствами. Но есть стихи, где искренность чувства, исповедальность интонации сочетаются с традициями народного творчества, и тогда возникает песня. В «Москве кабацкой можно увидеть внутренний сюжет: стремительное падение лирического героя в «трюм» («Тот трюм был – русским кабаком») и трудное , мучительное выздоровление души: И уже говорю я не маме, А в чужой и хохочущий сброд: «Ничего! Я споткнулся о камень, Это к завтрему всё заживёт! В этот же год написан целый ряд стихов, объединённых общей темой осмысления жизни. Приближающееся тридцатилетие осознавалось Есениным как пора подведения итогов бурно прожитой молодости: Не жалею, не зову, не плачу, Всё пройдёт как с белых яблонь дым, Увяданья золотом охваченный, Я не буду больше молодым. Не сентиментально- романсовая жалость, а прочувствованное философское осмысление пережитого отличает это стихотворение. Уходящая молодость предстаёт здесь в образах цветущего сада, «половодья чувств» и, наконец, в стержневой метафоре: Я теперь скупее стал в желаньях, Жизнь моя? Иль ты приснилась мне? Словно я весенней гулкой ранью Проскакал на розовом коне. Всё те же излюбленные Есениным цвета, знакомые образы, уже известные по ранним стихам отрицательные повторы. И всё же – необычна интонация неторопливого размышления, чувство осознания конечности жизни конкретного человека в бесконечности природы, благословление опыта жизни во всём его многообразии. Заключение Наша современная жизнь бывает полна серости и повседневности. Что и кто может достучаться до души каждого человека? Ответ понятен: художественная литература и писатель. Мне очень близка поэзия, в частности, поэзия Сергея Александровича Есенина. Его поэзия глубока и сердечна. А.Толстой писал: « Его поэзия есть как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ его души». Он ушёл из жизни в тридцать лет… Поэт погиб, но не погибла душа его. Сила и яркость его стихов говорят об этом. Его стихи не состарятся никогда. Более полувека живёт неповторимое есенинское песенное слово и будет жить в будущем. Поэзия Сергея Есенина – символ любви к Родине, неотъемлемая частица народа. Чудо есенинской поэзии не только убеждает, но и всегда волнует наши сердца. В ней я чувствую что-то родное и близкое. Это живая душа, живая красота России. Поэтому человек будущего так же будет читать Есенина, как его читают сегодня. Есть поэты с которыми мы идём всю жизнь, каждый раз открывая их поэтический мир. Сергей Есенин входит в наше сердце сразу, захватывая его раз и навсегда. Своими стихами он постоянно как бы окликает нашу душу. В стихах и поэмах С.А.Есенина есть и беспощадный нравственный счёт к своим ошибкам и заблуждениям, и колебания, отражающие объективные противоречия действительности, равно как и субъективные противоречия во взглядах поэта. Нет во всём творчестве Есенина, его жизни, гражданской позиции одного: ухода, отстранённости от самых жгучих, самых животрепещущих, самых сложных социально-классовых, политических, моральных, нравственных, этических проблем, которые вставали перед родной поэта, его народом. Стихи Есенина затрагивают самые насущные, самые коренные, истинно глобальные проблемы нашего времени. Каких бы важнейших сторон современной народной жизни, сегодняшней действительности мы ни коснулись, мы убеждаемся, что одним из первых, в своё время, о многих з них думал, размышлял Есенин: размышлял со светлой надеждой и верой в будущее России, порой мучительно тревожно и драматично вглядываясь в лик своего противоречивого времени. Кто сегодня не знает этих пронзительных стихов, впервые прозвучавших в русской поэзии ещё в начале двадцатых годов. Чью душу и сердце не заберёт в полон романтически – прекрасный образ красногривого жеребёнка, трагически-беззащитного перед железной силой века? Могут ли эти стихи, наполненные великой сыновней любовью к родине, ко всему живому на земле, оставить кого – нибудь равнодушным? Нет! И ещё раз нет! Истинная поэзия всегда с заглядом в будущее. То, что в ней художественно, философски общечеловечно, со временем, «на расстоянии» становится очевидным для всех: либо общей радостью и долгожданным озарением, либо общей болью, тревогой и заботой. У великих поэтов одна дата жизни – дата рождения их неповторимого таланта. Казалось бы, всё, о чём рассказывал Есенин в стихах, он рассказывал о себе. Но всё это глубоко волнует каждого из нас и сегодня. За личной судьбой поэта встаёт его эпоха. Из далёких двадцатых годов Есенин незримо шагнул в наши дни и дальше – в будущее. Заканчивая свою работу, хочу ещё раз сказать, что поэзия Есенина жива и не тускнеет в наши дни. Это объясняется не одним её высоким художественным достоинством, но и тем, что это по сути своей поэзия неувядаемой молодости, стихи, обращённые в будущее. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Список использованной литературы Бельская Л.Л. Песенное слово. Поэтическое мастерство Сергея Есенина. Книга для учителя.-М.,1990. Беляев И. Подлинный Есенин. – Воронеж, 1927. Васильева М. Кривая истины // Литературное обозрение. – 1996. №1. Гарина Н. Воспоминания о С.А.Есенине. // Звезда. – 1995. №9. Журавлёв В. Словесным огнём опалён. // Литература в школе 1991. № 5 Зайцев П.Н. Из вопоминаний о встречах с поэтом // Литературное обозрение 1996 №1. Зуев Н.Н. Поэзия С.А.Есенина. Народные Истоки. Философия мира и человека // Русская литература. 20 век. Справочные материалы. М., 1995. Куняев С. Божья дудка. Жизнеописание Сергея Есенина. //Наш современник. – 1995. №3-9. 9. О, Русь, взмахни крылами. Есенинский сборник. М., 1994. 10. Прокушев Ю. Дань памяти народной. – М.,1978.