1-ый том - Сайт исторического факультета ИГУ
advertisement
Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Иркутский государственный университет» ПЯТЫЕ БАЙКАЛЬСКИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫЕ ЧТЕНИЯ В четырех томах Том 1 Материалы УДК 009(063) ББК 94л0 П99 Печатается по решению Совета общеуниверситетских кафедр Иркутского государственного университета в соответствии с планом научно-исследовательских работ ИГУ Р е д а к ц и о н н а я к о л л е г и я: А. И. Смирнов (гл. ред.), Ю. А. Зуляр (науч. ред.), И. П. Белоус, Н. С. Коноплёв, Н. С. Малова, В. В. Монжиевская, Р. Ф. Проходовская, В. Ю. Рабинович, Л. Н. Харченко П99 Пятые Байкальские международные социальногуманитарные чтения. В 4 т. Т. 1 : материалы / ФГБОУ ВПО «ИГУ». – Иркутск : Изд-во ИГУ, 2011. – 299 с. ISBN 978-5-9624-0540-1 Данное издание включает в себя материалы Пятых Байкальских международных социально-гуманитарных чтений, состоявшихся в г. Иркутске в 2011 г. Опубликованные материалы дают представление об основных направлениях исследований отечественных ученых, исследующих проблемы истории и современного состояния общества и перспективы его развития. В издании представлены работы по истории, географии, философии, лингвистике, юриспруденции, политологии, педагогике, социологии, культурологии, медицине, архивоведению, музееведению, библиотечному делу, теории и практике социальной коммуникации и другим научным дисциплинам. Настоящее издание адресовано широкому кругу профессиональных исследователей, преподавателям высшей и образовательной школ, аспирантам, магистрам, студентам вузов и колледжей, всем интересующимся состоянием и перспективами развития современного российского общества. УДК 009(063) ББК 94л0 ISBN 978-5-9624-0540-1 2 © ФГБОУ ВПО «ИГУ», 2011 РЕГИОН В СТРАНЕ И В МИРЕ – ТЕНДЕНЦИИ И ДИНАМИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ Сопредседатели: Дятлов В. И., д-р ист. наук, профессор (Иркутский государственный университет); Зуляр Ю. А., д-р ист. наук, профессор (Иркутский государственный университет) БУХАНЦОВ В. В., КОМАРОВА М. В. ИМИТАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ КАК ФУНКЦИЯ НЕОЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКОНОМОЦЕНТРИЗМА Современная российская социально-экономическая и политическая система сформировалась в результате антикоммунистического и антисоветского переворота, главной движущей силой которого выступила властвующая номенклатура, сумевшая с помощью наивной диссидентствующей интеллигенции придать своей социально обусловленной эгоистической деятельности видимость народной революции и сохранить при этом политическую власть. Следовательно, оболочка современной России как страны свободной и демократической, с рыночной экономикой – набор слов, доставшихся в наследство от фактически прекратившей свое институциональное существование интеллигенции, ее извечный социальный заказ любому реальному социальному субъекту. Неосознанно манипулируя сознанием и ожиданиями широких демократических масс, интеллигенция обеспечила легитимацию нового образа и качества хозяев страны из партхозактива и примкнувших к нему теневой буржуазии и «облагороженного» криминалитета. Сама партийная номенклатура, отряхнув принципы и ценности предаваемого строя, оказалась удивительно прагматичной и циничной по отношению к новому идеологическому обрамлению своей власти. Иного и быть не могло. Главный могильщик СССР Горби (эта американизированная кличка гораздо ближе его политическому и нравственному имиджу, чем русское «Михаил Сергеевич Горбачев»), отрабатывая свои серебреники, такие 3 как 70 тыс. американских долларов гонорара за лекцию в Колумбийском университете, заявлял и о том, что «коммунизм был чистой пропагандой», и о том, что «всю свою жизнь посвятил борьбе с коммунизмом…, и в результате мне удалось коммунизм в России уничтожить» [1]. Парадоксально, но и с «социализмом» отношения у Генсека КПСС не сложились. Полагаем, что у Мэтлока, американского посла в СССР, были основания считать, что «Горбачев изначально отрицал социалистические идеи потому, что они социалистические. И приветствовал капитализм, не осознавая, что в экономически развитых капиталистических странах, где основой является идея частной собственности, в то же время сильны и многие идеи социализма» [2]. Георгий Малинецкий, видный математик, вспоминает: «У СССР была вторая экономика мира, высокий уровень социальных гарантий, эффективные силовые структуры… При Горбачеве в Институте системных исследований академик Виктор Геловани методом компьютерного моделирования рассчитал пути развития СССР. Страна могла выбрать технологический путь, совершить прорыв в постиндустриальное будущее и остаться мировым лидером. В 1985 году благодаря высокому уровню образования перед нами была открыта дверь в сказку… Описывались и самые проигрышные модели, вплоть до распада СССР в 1991 году – страна пошла именно этим худшим путем. Горбачев выбрал «новое мышление» с утопическими представлениями о России» [3]. «Новое мышление» как смесь призывов а-ля «давайте жить дружно», перепева исторически обусловленного Манифеста Рассела – Эйнштейна и универсальных ценностей торжествующего Запада при отрицании собственного опыта и социалистических «иллюзий» демократического социализма и веры в жизненность плановой экономики огромного большинства нормальных и порядочных людей, в том числе того же Эйнштейна, открыли путь оголтелому либерализму по-ставропольски, по-свердловски, поленинградски. Впрочем, ничего нового в таком отечественном мышлении (с ударением на Ы) не было и нет. Смесь французского с нижегородским – извечная стилистика российской «образованщины». Естественно, что выстроить какую-то связную политику, отталкиваясь от умственной (и нравственной) пустоты, невозможно. Поэтому новоявленная Российская Федерация без руля и ветрил двадцать лет стоит в болоте хозяйственного разложения. И поэтому главной политической фигурой последних лет является Алексей Кудрин (и никто иной). 4 Вся политика сводится к сохранению статус-кво: свои у власти, свои банкиры, свои олигархи, свои в «общественных» палатах, свои в спортивных федерациях. «Свои» не хотят и не будут платить прогрессивный подоходный налог, инвестировать в развитие, тратить деньги в России, а лучше всего пусть свои и живут не здесь, дабы не нарушать свой статус, ведь для огромного большинства остающихся, за неимением выбора, в РФ они «чужие». Остающиеся здесь должны не мешать стабильности. Они не должны получать высокую, точнее обоснованную, заработную плату, вообще не могут иметь никакого дохода, кроме обеспечивающего элементарное выживание. Отсюда пресловутая тема «инфляции». Именно тема, на которую покупается достаточно большое количество простых сограждан и наивных «экономистов». Кудринский либеральный бред о «случайных нефтедолларах», их остервенелая стерилизация, т. е. отъем потенциальных инвестиций у реального производства, его неверие в силы и ресурсы своей собственной страны и ожидания – неужели искренние? – мифических иностранных денег в духе бендеровского заклинания для обираемых простаков «Запад нам поможет!», обрекают страну на деградацию, теперь уже системную, от самолетостроения до образования. Социальная почва у кудринского либерализма – а это настоящий, не картонный каспаровский фантазм о свободе из пробирки, – это тончайший слой сырьевой компрадорской бюрократии и буржуазии, условная первая сотня выводящих нефтедоллары из страны стерилизаторов. Вся остальная Россия – объективно – заинтересована, по крайней мере, в социально-политическом и социально-экономическом смыслах, в совершенно иных политике, стратегии, модели существования. Естественно, что историография такого рода проблематики необъятна и внутренне антагонистична. Это марксизм (марксизм-ленинизм и иные варианты), теория (теории) модернизации (антитеза, некая усеченная теория формаций) – теории перехода от «низшего» к «высшему». Очевидно, помимо предмета пафосного оправдания (коммунизм-капитализм), они различаются пониманием степени зависимости общественного устройства, его функций, общественной структуры от изменений в технологиях: непосредственно – опосредованно через общественные отношения в сфере производства. При этом стоит согласиться с тем, что история современного общества имеет мало общего с историей 5 традиционного общества, прошлое в отношении техники было более стабильно. Для нас самым важным в понимании становления, а тем более изменения современности является их сознательный характер, влекущий вместе с собой централизацию, усиление регулирующей роли государства, установление непосредственной связи между государственным аппаратом и обществом. Совершенным язычеством в эпоху христианства стало поклонение российской власти и ее интеллектуальной обслуги либерализму в его неоклассической форме в конце ХХ – начале ХХI вв. Понятно, что неофиты капитализма бросились во все тяжкие, пытаясь быть своими среди хозяев мира. Но странам «мирового центра», добившимся своего уникального положения благодаря технологическому превосходству и распространению диффузионной волны инноваций на периферию, Россия нужна именно как эксплуатируемая часть расширяющейся мир-экономики [4]. Естественно, что идейный застой, наступивший в конце XX в., объективно отражал победу Запада над СССР и был объективно выгоден правящим кругам Запада, да и всему золотому миллиарду, хотя нанес удар и по позициям самого мирового центра перед лицом больших стран, пропустивших моду на либерализм. Примитивный, догматический, регрессивный экономоцентричный неолиберализм сделал главным субъектом в подготовке и принятии решений на всех этажах власти условных «экономистов» (синоним – «эффективный менеджер», финансовый директор). Если «красные директора» – это инженеры, руководившие созданием нового технико-технологического продукта и уклада в целом, то условные «экономисты» – это те, кто превратил Россию в экономического неудачника с ярко выраженным аргентинским синдромом. Это было предопределено тем, что «Россия действует в рамках классической теории капиталистического рынка. Согласно этой теории, не нужно применять никаких мер, если они не дадут эффект в будущем, а не сейчас. Временной горизонт капиталистического планирования – год-два. В результате, как сказано в одной классической работе по экономике, «все действуют исключительно трезво, но в результате все оказываются в яме”» [5]. Идеология ускоренной индустриализации страны отрицает идеологию неолиберализма, идеологию свободных рынков, неоклассическую экономическую теорию, базирующиеся так или иначе на теории международной торговли Давида Рикардо. 6 Государственная политика активного индустриального развития страны как практическая реализация идеологии индустриализма имеет варианты, но любое государство развития должно заниматься диверсификацией производства за счет передовых отраслей, т. е. имеющих наибольший потенциал к технологическому переоснащению, понижению стоимости единицы товара, созданию технологических цепей. Так что упор на базовые для модернизации экономики отрасли отвергает ставку на повышение внутренней конкуренции. Идеальная конкуренция для таких отраслей невозможна. Опыт государства развития от Англии и США до России разных эпох, от социалистической Скандинавии до современных Восточной Азии и Бразилии дает четкое обоснование и фактически универсальный набор инструментов достижения передовых позиций в экономике и качественного улучшения уровня жизни больших масс населения. Это сознательная разработка путей и средств решения стоящих перед страной задач; насаждение новых видов промышленности с использованием патентов, тарифов, лицензий, временного освобождения от налогов и т. д., и т. п.; привлечение иностранных специалистов и воспитание своих. И, наконец, а кто должен быть инвестором модернизации страны? Первым по времени и главным по финансовой мощи и может и должно быть государство. Страна понемногу стала выходить из жесточайшего кризиса, который ударил по ней сильнее, чем по любой другой из развитых или развивающихся, и вот опять Кудрин взялся за свое любимое занятие обрезания. Он яростно не соглашается с довольно робким предложением Минэкономразвития поддерживать дефицит федерального бюджета на уровне всего-то 2 % в течение 10–15 лет, получая, таким образом, средства для модернизации производства. И, судя по всему, в аппаратной политике Кудрин победит. По крайней мере, Путин «Сценарные условия долгосрочного прогноза социально-экономического развития РФ до 2030 года» («Прогноз2030»), подготовленные Министерством экономического развития, отправил на доработку [6]. Кто бы еще ответил, чем заменить эти 2–3 % бюджетного дефицита в качестве условия инновационного сценария развития страны? Очевидно, что существующая властная конструкция исчерпала себя. Идеологически, морально, политически. Стране нужна не игра в тандемократию, а борьба за новое качество. При этом государство развития в качестве образца должно иметь сканди7 навскую модель общественного устройства, при которой в России наконец-то появится гражданская нация, способная выделить из себя адекватную бюрократию как главный субъект гармоничного и непрерывного развития страны. Примечания 1. Цит. по: Зуев В. С. Горбачев – как символ современного предательства [Электронный ресурс]. URL: http: //left. ru /2005/4 /zuev121–2.phtml (дата обращения: 14.03.2011) 2. Там же. 3. Цит. по: Лесков С. Станет ли Сибирь 51-м штатом США? [Электронный ресурс]. URL: http://www.izvestia.ru/obshestvo/article3117125/?print (дата обращения: 14.03.2011). 4. Архив философии истории. И. Валлерстайн. Миро-системный анализ [Электронный ресурс]. URL: http://www.nsu.ru/filf/rpha/papers/geoecon/ waller.htm (дата обращения: 14.03.2011). 5. Осин А. В России за неделю выросла картошка // Известия. 2011. 1 февр. С. 1, 3. 6. Чернышев С. Игра по правилам // Эксперт: Сибирь. 2011. № 7–8. C. 15. ГАНЕЕВА Л. Л. ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА РУКОВОДСТВА СТРАНЫ В РЕАЛИЗАЦИИ АГРАРНОЙ РЕФОРМЫ С начала 1980-х гг. в решениях КПСС и постановлениях Правительства СССР используется термин «агропромышленный комплекс». В это понятие были включены отрасли, непосредственно связанные с сельским хозяйством – закупка сельскохозяйственной продукции, ее промышленная переработка, агрохимическое обслуживание сельского хозяйства, снабжение сельскохозяйственной техникой, иногда также торговля сельскохозяйственной продукцией и производство сельскохозяйственной техники [1]. В 1985 г. Был создан Государственный агропромышленный комитет (Госагропром СССР), в республиках, краях и областях – соответствующие госагропромы. Они координировали деятельность всех организационных структур АПК. С распадом СССР они свое существование прекратили, но АПК как таковой остался [2]. Создание Госагропрома означало признание властями СССР того, что нельзя решать проблемы сельского хозяйства отдельно от смежных отраслей, осуществляющих закупку, транспортировку, хранение, продажу, переработку сельскохозяйственной продукции, поставку сельскохозяйственной техники [3]. Однако со8 зданная структура оказалась громоздкой и малоэффективной. Помимо этого, была предпринята попытка объединить сельскохозяйственные, заготовительные, перерабатывающие сельхозпродукцию предприятия каждого административного района в единую структуру, так называемые районные агропромышленные объединения (РАПО), что также привело к разрастанию управленческого аппарата, только на местном уровне [4]. Начиная с середины 1980-х гг., агропромышленный комплекс используется в законодательстве как самостоятельный объект правового регулирования, включающий сельское хозяйство и связанные с ним отрасли, хотя единого понимания или тем более четкого перечня таких «примыкающих» к сельскому хозяйству отраслей не существует. 26 июня 1991 г. был принят Закон РСФСР № 1490-1 «О приоритетном обеспечении агропромышленного комплекса материально-техническими ресурсами», который, с изменениями, действителен до сих пор. Действие Закона распространяется на: – колхозы, совхозы, межхозяйственные предприятия, арендные коллективы, кооперативы, крестьянские (фермерские), подсобные хозяйства и садово-огородные товарищества, предприятия потребительской кооперации, научные, учебные, проектноконструкторские (экспериментальные) учреждения, перерабатывающие, машиностроительные, ремонтно-технические, строительные и другие предприятия и организации агропромышленного комплекса; – предприятия – изготовители продукции, поставляемой в агропромышленный комплекс, находящиеся на территории РСФСР, а также транспортные организации, обеспечивающие перевозки этой продукции; – предприятия и организации системы материальнотехнического обеспечения агропромышленного комплекса [5]. Исходя из перечня предприятий и организаций, перечисленных в законе, в нем в качестве агропромышленного комплекса рассматривается довольно широкий круг отраслей, больший, чем, например, в Федеральном законе от 14 июля 1997 г. № 100ФЗ «О государственном регулировании агропромышленного производства» (утратившем силу с 1 января 2005 г.) [6]. Составной частью аграрной реформы в Российской Федераци является земельная реформа, начатая в 1990 г. с принятием Земельного кодекса РСФСР, законов «О земельной реформе» и «О крестьянском (фермерском) хозяйстве». Вскоре, однако, стало 9 понятно, что земельная реформа не охватывает всего комплекса социально-экономических преобразований в деревне и необходима аграрная реформа. В 1991–1997 гг. был принят ряд постановлений Правительства и указов Президента Российской Федерации – «О регулировании земельных отношений и развитии аграрной реформы в России» (1993 г.), «О реформировании сельскохозяйственных предприятий» (1994 г.), «О реализации конституционных прав граждан на землю» (1996 г.) и др., в которых были определены порядок, принципы и методы аграрных преобразований [7]. Закон РСФСР «О земельной реформе» от 23 ноября 1990 г. [8] сформулировал цели и задачи земельной реформы: «реформа имеет целью перераспределение земли в интересах создания условий для равноправного развития различных форм хозяйствования на земле, формирования многоукладной экономики, рационального использования и охраны земли на территории РСФСР». Замысел этой земельной реформы был несколько расширен Указом Президента СССР «О первоочередных задачах по реализации земельной реформы» от 5 января 1991 г. Этот Указ обязал провести ряд мероприятий «в целях активизации проведения земельной реформы, создания условий для эффективного функционирования различных форм собственности и хозяйствования, устранения монополий на землевладение, перехода к многоукладной экономике в аграрном секторе и достижения на этой основе стабильного наращивания сельскохозяйственной продукции» [9]. В результате принятия этих мер должна была сложиться система мобильных, ориентированных на рынок (базирующихся на частной, коллективной и государственной собственности) производителей сельскохозяйственной продукции. Эти сельскохозяйственные организации и предприятия в свою очередь могли кооперироваться в снабжении, сбыте и переработке своей продукции, в агросервисе, а также создать систему частных и смешанных предприятий агробизнеса, обеспечивающих обслуживание сельского хозяйства, переработку и доведение его продукции до конечного потребителя. Однако в реальной жизни акцент реформ был направлен на реорганизацию колхозов и совхозов [10]. Специфика сельскохозяйственного производства стала тем фактором, который обусловил развитие особой ветви законодательства, регулирующего отношения в данной области. Эта специфика заключается, прежде всего, в использовании земли как основного средства производства; использовании живых орга10 низмов для производства продукции; во влиянии погодных, климатических факторов на процесс производства, сезонном характере производственной деятельности, традиционном укладе жизни населения, работающего на селе и связанного с сельским хозяйством. В силу этих, а также ряда других (исторических, политических, экономических) причин правовое регулирование отношений в области сельского хозяйства также имеет некоторые особенности по сравнению с другими отраслями экономики. В частности, приватизация имущества колхозов, совхозов и занимаемых ими земель осуществлялась на основе специальных актов об аграрной реформе, а не общего законодательства о приватизации; одним из результатов реформы явилось то, что земельные участки сельскохозяйственных организаций оказались разделенными на земельные доли, принадлежащие гражданам; в аграрном секторе существуют такие специфические формы организации производства, как крестьянские (фермерские) хозяйства; отдельным законодательством регулируется деятельность сельскохозяйственных производственных и потребительских кооперативов; патентное законодательство не распространяется на отношения в области селекции и т. д. [11]. На этом основании юристы выделяют в качестве комплексной отрасли сельскохозяйственное или, как оно позже стало называться, аграрное право, основным предметом и науки и курса которого является аграрное законодательство. Аграрное законодательство официально упомянуто в Общеправовом классификаторе отраслей законодательства, утвержденном Указом Президента Российской Федерации от 16 декабря 1993 г., обновленном в 1994 г. [12], и представляет собой комплекс нормативных актов разного уровня – законов, указов Президента РФ, постановлений Правительства РФ, приказов и инструкций соответствующих министерств и ведомств, – регулирующих отношения, возникающие в сфере сельскохозяйственной деятельности. Сельскохозяйственная деятельность в данном случае понимается как производство продукции растениеводства и животноводства, ее реализация и первичная переработка самими сельскими товаропроизводителями. Соответственно в сферу регулирования аграрного законодательства не входит деятельность предприятий пищевой промышленности и других перерабатывающих сельхозпродукцию производств; сельскохозяйственного машиностроения, сельского строительства. Здесь можно обратить внимание на то, что аграрное законодательство, в соответствии с его фор11 мулировкой, не охватывает весь агропромышленный комплекс, в состав которого, как известно, входит сельское хозяйство совокупно с обслуживающими его производствами, которые осуществляют закупку сельскохозяйственной продукции, ремонт сельскохозяйственной техники. Таким образом, аграрное законодательство регулирует договорные отношения сельских товаропроизводителей с такими обслуживающими организациями, но деятельность всех предприятий АПК шире сферы действия аграрного законодательства [13]. Аграрная реформа в России в 1990-е гг., по мнению некоторых исследователей, проходила в несколько этапов. Первый этап начался с конца 1990 г. и продолжался до принятия Конституции РФ 12 декабря 1993 г. и Указа Президента РФ от 24 декабря 1993 г. «О приведении земельного законодательства Российской Федерации в соответствие с Конституцией Российской Федерации». На этом этапе аграрное реформирование свелось к разделу земельных угодий колхозов и совхозов на паи между постоянными членами. Тем самым им предоставлялась возможность для создания крестьянских (фермерских) хозяйств. Процесс получения земельных участков, порядок владения, пользования и распоряжения ими подробно урегулировался Указами Президента РФ и постановлениями Правительства РФ [14]. Второй этап проведения аграрной реформы ознаменовался принятием 12 декабря 1993 г. Конституции РФ и Гражданского кодекса РФ в 1994 г. На этом этапе Президент и Правительство РФ уже начали согласовывать свои нормативные правовые акты и обосновывать их с положениями новой Конституции и нового Гражданского кодекса РФ. К 1994 г. аграрная реформа в части организационных преобразований сельскохозяйственных предприятий в основном завершилась. Изменилась организационно-правовая структура сельскохозяйственного производства. Сложились три основные формы хозяйствования – сельскохозяйственные организации (предприятия), крестьянские (фермерские) хозяйства и хозяйства населения. Данные формы представляют собой по существу социальноэкономические уклады, отражающие сложившуюся социальноэкономическую структуру нашего аграрного сектора, довольно необычную с точки зрения мировой практики. В условиях развала колхозов и совхозов, ослабления государственного регулирования экономики утвердилось представление о спасительности для России фермерского уклада. Поэтому основное содержание 12 политических решений нового этапа (1994–1995 гг.) – поддержка фермерских хозяйств, развитие малого предпринимательства. Нормативно-правовую основу второго этапа реформ составляет Программа аграрной реформы на 1994–1995 гг., одобренная постановлением Правительства РФ от 6 июля 1994 г. № 791, и Федеральный закон «О государственной поддержке малого предпринимательства в РФ», принятый 12 мая 1995 г. В этих документах отражены первые результаты аграрной реформы и на основе анализа сложившейся социально-экономической обстановки в АПК РФ сделан вывод о необходимости продолжения реорганизации сельского хозяйства на основе формирования производственных сельскохозяйственных кооперативов и организации фермерских хозяйств [15]. С начала 2000-х гг. проводится третий этап аграрной реформы в Российской Федерации. Характерной чертой этого этапа реформирования сельского хозяйства Российской Федерации является то, что в современных условиях частноправовые начала гражданского права все глубже должны проникать в сферу формирования и деятельности новых организационно-правовых форм аграрного предпринимательства. Сельскохозяйственные товаропроизводители сами должны организовать свое производство, а государство должно оказывать им всяческую поддержку [16]. Примечания 1. Аграрное право : учеб. пособие. М. : НОРМА, 2000. С. 40–41. 2. Там же. С. 41. 3. Абалкин Л. Аграрная трагедия России // Вопр. экономики. 2009. № 9. С. 13–14. 4. Минина Е. Л. Законодательное обеспечение аграрной политики в России // Журн. рос. права. 2006. № 5. С. 48. 5. Ведомости РСФСР. 1991. № 26. С. 378. 6. Собр. законодательства РФ. 1997. № 29. С. 351. 7. Диденко Н. Н. Цели, принципы и основные направления аграрных преобразований // Сб. науч. тр. / СевКавГТУ. Сер. Экономические науки. 2002. Вып. 6. С. 62. 8. Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. № 26. Ст. 327. 9. Ведомости Верховного Совета СССР. 1991. № 2. С. 58. 10. Габитов М. Р. Аграрные реформы в России и их концепции: историкоправовое исследование : автореф. дис. … канд. юрид. наук. Уфа, 2002. С. 19. 11. Минина Е. Л. Законодательное обеспечение аграрной политики в России // Журн. рос. права. 2006. № 5. С. 50. 12. Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 51. Ст. 4936. 13. Аграрное право. С. 3–4. 13 14. Иванкина Е., Ртищев И., Серова Е. Региональные особенности земельных отношений в аграрном секторе России // Вопр. экономики. 2000. № 7. С. 76–77. 15. Габитов М. Р. Указ. соч. С. 19. 16. Там же. С. 20. 17. Там же. С. 20–21. 14 ЗУЛЯР Р. Ю. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИАЛИЗАЦИИ ИРКУТСКОЙ МОЛОДЕЖИ И СТУДЕНЧЕСТВА В арсенале средств и методов политических партий в обязательном порядке должны присутствовать технологии политической социализации студенчества. Процесс этот взаимовыгоден как партиям, получающим добровольных помощников и голоса на выборах, так и студентам, повышающим свои конкурентные преимущества, приобретающим ценный опыт и знания и полезные связи. У исследователей процесса политической социализации молодежи РФ существуют различные точки зрения на результаты этого процесса. Но большинство считает, что «действительность российского общества свидетельствует об активизации деятельности политических партий в области молодежной политики с целью расширения своего электората и омоложения рядов партии» [14]. Одновременно политические партии «выступают как в качестве субъекта молодежной политики, являясь одним из институтов работы с молодежью, так и ее объектом, объединяя молодежь и реализуя функцию участия молодых людей в социальнополитических процессах» [8]. Считаем, что деятельность политических партий по проблеме политической социализации молодежи и студенчества на территории Иркутской области ведется слабо, эпизодически, не обладает масштабностью и целенаправленностью. Официально иркутская молодежь составляет более 28 % населения региона, жители которого в среднем моложе, чем на других территориях Сибирского федерального округа [2]. Общая численность молодежи, т. е. лиц от 14 до 30 лет, в Иркутской области составила на 1 января 2009 г. 710 180 человек [2]. Автору представляется крайне важным вести работу с таким большим количеством молодежи. С одной стороны, это экономически незащищенная возрастная группа, с другой стороны, по преимуществу не имеющая четких мировоззренческих представлений и поэтому легко попадающая под влияние различных деструктивных групп. Данные опросов, проводимых среди молодежи, свидетельствуют, что участники опроса, которые намерены в будущем заниматься политикой, поскольку она им интересна, составили 6,1 %; число тех, кто «является членом политической партии, 15 движения, общественной организации», составило 5,3 %. В 2009 г. активно интересовались политическими проблемами, следили за развитием политической ситуации 15,1 % от общего числа опрошенных, испытывали высокую степень интереса к политике и допускали свое участие в выборах в качестве кандидата 6,6 % опрошенных [2]. При ответе на вопрос: «Какой из нижеперечисленных партий вы отдаете наибольшее предпочтение?» дали ответ «нет ярко выраженного предпочтения ни к одной из партий» 26,3 % респондентов; не ответили на вопрос 9,3 %. Отдают предпочтение партии «Единая Россия» 48,4 % респондентов (в 2008 г. – 65,2 % опрошенных), партии ЛДПР – 9 % (в 2008 г. – 9 %). Незначительное число респондентов отдали свои предпочтения политическим партиям КПРФ (2,9 %, в 2008 г. – 3,8 %) и «Справедливая Россия» (2,2 %, в 2008 г. – 5,8 %). Наибольшее количество выразивших свое предпочтение данным политическим партиям зафиксировано среди молодежи 25–30 лет (4,6 % и 2,1 % соответственно) [2]. При ответе на вопрос «За какую из партий Вы бы никогда не стали голосовать» были получены следующие результаты: затруднились ответить 31,57 %; не ответили на данный вопрос 42,99 %. Никогда не стали бы голосовать за ЛДПР 24,49 % (в 2008 г. так ответили 35 % респондентов); за КПРФ – 14,97 % (в 2008 г. – 20,8 %), за партию «Яблоко» не стали бы голосовать 10,61 % (в 2008 г. – 16,3 % опрошенных), за политическую партию «Единая Россия» – 5, 99 % (в 2008 г. – 6,5 % от общего числа опрошенных) [2]. Самой популярной у молодежи Иркутской области является партия «Единая Россия», а самым популярным политиком – председатель Правительства Российской Федерации Путин В. В. [2]. Согласно данным с официального сайта Избирательной комиссии, по состоянию на 1 января 2011 г. на территории Иркутской области зарегистрировано 7 региональных отделений политических партий [3]. Это Иркутское областное отделение политической партии «Коммунистическая партия Российской Федерации»; Иркутское региональное отделение политической партии «Патриоты России»; Иркутское региональное отделение политической партии «Российская объединенная демократическая партия «Яблоко»; Иркутское региональное отделение политической партии «Либерально-демократическая партия России»; Региональное отделение политической партии «Справедливая Россия в Иркутской области»; Иркутское региональное отделение Всероссийской политической партии «Единая Россия»; Региональное отделение в Иркутской области Всероссийской политической партии «Правое дело». 16 Рассмотрим каждую из зарегистрированных партий в разрезе их деятельности по политической социализации молодежи, которую они освещают на страницах своих сайтов. Иркутское областное отделение политической партии «Коммунистическая партия Российской Федерации» [4]. Молодежью и ее проблемами занимается организация – Союз коммунистической молодежи (СКМ) Российской Федерации. На сайте можно найти обращение СКМ к молодежи области, есть история движения, присутствует программное заявление и символика Всесоюзного Ленинского коммунистического Союза молодежи. В частности, озвучена мысль, что «в сложившейся ситуации СКМ РФ рассматривает борьбу за спасение молодежи как ключ к спасению всего общества от деградации и разложения», можно ознакомиться с основными задачами СКМ. Но никакой обновляемой информации, предназначенной для молодежи, нет, отсутствуют новости, информация о численности молодежи среди сторонников партии. Региональное отделение Коммунистической партии РФ Иркутской области объединяет около 3700 членов партии во всех муниципальных образованиях. Действия КПРФ в Иркутской области подчиняются программе ее деятельности в стране. Коммунисты проводят работу с молодежью, продолжая традиции пионерии и комсомола, организуют митинги трудящихся. Иркутское областное отделение КПРФ выпускает свою газету, как и отделения партии по всей области. Но эта деятельность слабо освещена, несистемна. Можно процитировать интервью с Сергеем Левченко (статья «Я увидел в молодежи искреннюю обеспокоенность ситуацией в городе и в области… Это нас сближает»), где он отвечает на вопрос о количестве приходящей в Коммунистическую партию молодежи. «В течение 2010 г. – отметил депутат, – в Иркутской области в партию вступило около 400 человек, причем половина – младше 35 лет. По сравнению с «Единой Россией” это, конечно, немного, но мы же понимаем, как формируется буржуазная партия». Если говорить о младшем возрасте, то он сообщил, что по области численность пионерии составляет примерно 5,5 тыс. чел. «В области нет других сравнимых по численности детских организаций» – отметил Сергей Георгиевич. Несколько раз в течение беседы возвращаясь к теме молодых коммунистов и комсомольцев, Левченко сказал: «Нас очень часто показывают в виде бабушек с плакатами…Создавая и удерживая этот имидж компартии в виде стариков и старушек, провластные СМИ в то же время наотрез отказываются показывать и публико17 вать наши многочисленные молодежные мероприятия». Депутат так ответил на вопрос, чем партия привлекает молодежь: «В советское время молодые люди государству были нужны…Сегодня никому не нужны ни они, ни их будущее. А мы их привлекаем тем, что они нам нужны…» [5]. ЛДПР имеет молодежную организацию. На официальном сайте партии сказано: «ЛДПР – единственная в стране партия, идеи и деятельность которой уже более 20 лет на выборах всех уровней поддерживает большая часть молодежи России» [6]. В этом году Всероссийский молодежный центр ЛДПР реорганизован во Всероссийскую общественную организацию «Время молодых», которая выступает партнером многих культурных и творческих ассоциаций и объединений. Среди задач этой молодежной организации можно отметить: возможность участвовать в выборах в органы государственной и муниципальной власти всех уровней в качестве кандидатов; получать лучшее политическое образование; принимать участие в политических дебатах и форумах, организуемых органами государственной и муниципальной власти, политическими и общественными организациями [1]. Хотя на сайте этой организации в разделе «Иркутская область» лишь пустая страница. У ЛДПР 37 районных и городских отделений, количество членов, по некоторым данным, 1300. На сайте Иркутского регионального отделения политической партии «Патриоты России» [13] информации по работе с молодежью нет. У политической партии «Российская объединенная демократическая партия «Яблоко» [15] существует «Молодежное яблоко». Федеральная структура партии включает более 30 региональных отделений и объединяет более 3 тысяч человек [11]. Среди региональных организаций «Молодежного яблока» Иркутская область не числится, хотя молодые «яблочники» в области есть, они приходят на различные акции, митинги, но данных о количестве участников, их программе действий информации нет. У партии «Справедливая Россия» выделены две молодежные организации: межрегиональная молодежная общественная организация «Лига справедливости» [7] и «Молодые социалисты России». Как следует из единственной новости «Лиги справедливости» от 07.02.2010, региональное отделение организации «открылось в Приангарье. Это молодежное движение партии «Справедливая Россия». «Сегодня актив иркутской «Лиги» встретился с депутатом Государственной думы, лидером «справороссов” обла18 сти Иваном Грачевым» [17]. На этом освещение деятельности молодежной организации закончилось (по состоянию на 09.05.2011). На сайте «Молодые социалисты России» [12] Иркутская область никак не представлена. А конкретно на сайте регионального отделения политической партии «Справедливая Россия в Иркутской области» работа с молодежью отсутствует [17]. На сайте регионального отделения в Иркутской области Всероссийской политической партии «Правое дело» присутствуют «Молодежная страница» и «Контакты молодежных организаций», но Иркутской области среди них нет [16]. Партия «Единая Россия» имеет орган, обеспечивающий работу с молодежью, это «Молодая гвардия» [9]. Организация имеет прекрасный и активный сайт, постоянно обновляемый. В Иркутской области располагаются 34 отделения [10] Иркутского регионального отделения, количество членов около 2500. Сайт неактивный, информация, в основном, достаточно старая, даже новости иркутских молодогвардейцев оперативно появляются на московском сайте, но их нет на иркутском. Периодически молодежь организации участвует в акциях общественной и политической жизни, но всплеск активности членов наблюдается, конечно же, в период предвыборных кампаний. Подводя итог краткому анализу деятельности по политической социализации студенческой молодежи Иркутской области политическими партиями, можно отметить, что работа эта проводится не всеми партиями, можно выделить только «Единую Россию», КПРФ и ЛДПР. Но и они проводят работу без четкой целенаправленности, несистемно, с малым охватом участников. Причины слабой активности основных партий в процессах политической социализации молодежи и студентов на территории Иркутской области различны. ЛДПР обладает крайне ограниченными финансовыми, интеллектуальными и людскими ресурсами и полным отсутствием социально-значимой идеологии. КПРФ не может предложить молодежи ни идеи, ни карьеры, ведущих в будущее. Являясь по преимуществу партией пенсионеров и носителем идеологии вчерашнего дня, она зовет в прошлое, а молодежь – это всегда носитель будущего. «Единая Россия» – недооценивает работу с молодежью и избегает возлагать на себя задачи тотального руководства политической социализацией. Вместо этого ее лидеры и организаторы сосредоточились на подготовке небольшого резерва, из которого они рекрутируют кадры замены. 19 Таким образом, большая часть молодежи и студенчества Иркутской области не является объектом направленного и осознанного политического и идеологического влияния российских политических партий. Литература 1. Время молодых [Электронный ресурс]. – URL: http://www.molvremya.ru/ (дата обращения 04.04.2011). 2. Государственный доклад Иркутской области за 2009 год «Молодежь Иркутской области» [Электронный ресурс]. – URL: http://ampirk.ru/page/370.html (дата обращения 10.05.2011). 3. Избирательная комиссия Иркутской области [Электронный ресурс]. – URL: http://irkutsk.izbirkom.ru/WAY/234489B2-4387-4B06-B490-C7719DC11EAC.html (дата обращения 04.04.2011). 4. Иркутское областное отделение политической партии «Коммунистическая партия Российской Федерации» [Электронный ресурс]. – URL: http://kprfirkutsk.ru/ (дата обращения 10.05.2011). 5. Левченко С. Г. Я увидел в молодежи искреннюю обеспокоенность ситуацией в городе и в области… Это нас сближает [Электронный ресурс]. – URL: http://kprf-irkutsk.ru/news/26005 (дата обращения 04.04.2011). 6. Либерально-демократическая партия России [Электронный ресурс]. – URL: http://www.ldpr.ru/youth/Russian_youth_center_LDPR (дата обращения 04.04.2011). 7. Лига справедливости, Молодежное движение [Электронный ресурс]. – URL: http://ligaspr.ru/taxonomy/term/28 (дата обращения 04.04.2011). 8. Махмудов З. Ч. Роль молодежных общественных объединений в политической системе современного общества // Право и политика. – 2008. – № 3. – С. 650–653. 9. Молодая гвардия Единой России [Электронный ресурс]. – URL: http://www.molgvardia.ru/ (дата обращения 11.04.2011). 10. Молодая гвардия Единой России, Иркутское региональное отделение [Электронный ресурс]. – URL: http://www.mg-irk.ru/ (дата обращения 11.04.2011). 11. Молодежное Яблоко [Электронный ресурс]. – URL: http://www.youthyabloko.ru/about.php (дата обращения 04.04.2011). 12. Молодые социалисты России : общероссийская общественная молодежная организация [Электронный ресурс]. – URL: http://socialists.ru/management/ coordination/ (дата обращения 04.04.2011). 13. Патриоты России [Электронный ресурс]. – URL: http://www.patriotrus.ru/Region/area_19/ (дата обращения 04.04.2011). 14. Родзинский И. М. Молодежь как объект российских политических партий [Электронный ресурс] // Информационно-исследовательский портал Московского гуманитарного университета. – URL: http://www.hdirussia.ru/449 (дата обращения 04.04.2011). 15. Российская объединенная демократическая партия «Яблоко» [Электронный ресурс]. – URL: http://www.yabloko.ru/ (дата обращения 04.04.2011) 16. Союз правых сил : политическая партия [Электронный ресурс]. – URL: http://www.sps.ru/?id=228439 (дата обращения 11.04.2011). 17. Справедливая Россия : политическая партия. Иркутское региональное отделение [Электронный ресурс – URL: http://www.irkutsk.spravedlivo.ru/ (дата обращения 11.04.2011). 20 КОРОБЧЕНКО А. И. РОЛЬ ПОЛИЦЕЙСКИХ СЛУЖБ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В РЕАЛИЗАЦИИ МИГРАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ НА ВОСТОКЕ СТРАНЫ В НАЧАЛЕ ХХ В. Важнейшим элементом правоохранительных органов Российской империи, обеспечивающим государственную безопасность и охрану общественного порядка, были институты полиции и жандармерии, находившиеся в подчинении Министерства внутренних дел. Преступления, совершаемые иностранными гражданами в России, находились под надзором и непосредственным контролем Министерства внутренних дел, самого влиятельного в системе карательных органов царской России, подчинившего себе политический сыск, следствие и политическую полицию (жандармерию) [1]. Преобразования, происходящие в России во второй половине XIX – начале XX вв., сопровождались изменениями в системе органов полиции и жандармерии. В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке деятельность полицейских служб определялась законом от 12 июня 1867 г. «О преобразовании полиции в Сибири», действовавшим до 1917 г. Полиция в Восточной Сибири и на территории Дальнего Востока делилась на государственную и ведомственную. Государственная полиция состояла из общей (уголовная) и политической (жандармерия) и имела двойное подчинение – генерал-губернатору края и военному ведомству. В каждом уезде восточных окраин было создано уездное полицейское управление во главе с исправником и его помощником, лишь в некоторых крупных городах сохранена отдельная городская полиция, которую возглавлял полицмейстер и его помощник. Ниже по иерархии находились ведомственная полиция (конная, казачьи части, горно-полицейская стража, портовая), которая подчинялась министерствам и генерал-губернатору, и дорожная полиция (жандармско-полицейские управления). Создание горно-полицейской стражи, портовой и фабричной полиции осуществлялось за счет государства. Вместе с тем министру внутренних дел было дано право создавать в пределах фабричных и горнопромышленных районов полицейские силы по ходатайствам местных фабрикантов и заводчиков и за их счет. В обязанности фабричной и горной полиции входили изучение состава рабочих (соотношение местных жителей и ино21 странцев), условий их проживания, учет размера среднего заработка по группам профессий, отношений между рабочими и администрацией, влияния в рабочей среде, свободного времени и быта рабочих в подведомственных местностях [2]. Законом от 12 июня 1867 г. о преобразовании полиции в Сибири, принятым по представлению Министра внутренних дел Российской империи, были упразднены общие окружные управления и созданы полицейские управления Восточной и Западной Сибири. Городская полиция в крупных городах состояла из полицмейстера, приставов и квартальных надзирателей; в небольших городах – из городничего и квартального надзирателей. Законом 12 июня 1867 г. городская полиция и земский суд были соединены в окружное полицейское управление с числом чиновников от восьми до шестнадцати. В городах Восточной Сибири – Иркутске, Красноярске, Чите, Якутске, Троицкосавске и Благовещенске – сохранялась городская полиция. В крупных городах, посадах и местечках для сохранения общего спокойствия, безопасности и порядка располагались городские полицейские управления, в уездах – уездные [3]. Что касается полицейских служб России в регионе, то, к примеру, в начале 60-х гг. Департамент полиции Иркутска включал в себя полицмейстера, двух следственных приставов (по уголовным и гражданским делам), четырех частных (по частям города) приставов и шесть квартальных надзирателей, а также брандмейстера с пожарным обозом. К началу 70-х гг. ХIХ в. к ведомству городской полиции был причислен тюремный замок со своим штатом, создана своя канцелярия, появляются помощники полицмейстера, приставов, столоначальники и т. д. [4]. В 1870 г. в штате городских команд – полицейской и пожарной – полагалось нижних чинов: в первой – 69 и во второй – 21, всего же 90 человек. В то же время наблюдался недокомплект в полицейской команде в три человека, а в пожарной команде – в одного нижнего чина [5]. С каждым годом структура и численность полицейского Департамента увеличивались и совершенствовались. К концу XIX в. для улучшения розыскного дела были созданы сыскные отделы полиции. В губерниях и уездах была введена полицейская стража, состоящая из урядников и стражников (из расчета не более одного стражника на каждые две тысячи пятьсот душ населения), из ко22 торой формировались особые конные команды. Полицейская стража в стане подчинялась становому приставу, в уезде – уездному исправнику, в губернии – губернатору [6]. Жандармерия была особой политической полицией, осуществляющей тотальный надзор за обществом в целом и поступками, действиями и мыслями отдельных граждан, их настроением и благонадежностью. Жандармерия имела военную организацию и была предназначена для сохранения устоев государственного строя, установления и поддержания порядка в стране и подавления революционного движения. Кадровый состав жандармерии включал в себя лиц дворянского происхождения, имеющих общее или военное образование, участников военных действий. Очень часто в чины полиции и жандармерии попадали люди, не имевшие никакого образования. Нижние чины жандармских управлений в большинстве были из крестьянского сословия, малограмотные. Жандармерия находилась на особом положении в министерстве. С одной стороны, жандармский корпус подчинялся Министру внутренних дел, с другой стороны, через посредство начальника штаба корпуса – военному министру. Первый направлял деятельность корпуса, второй ведал его внутренней организацией и делами, касающимися служебных отношений. Жандармские управления работали в тесном взаимодействии с Департаментом полиции и губернской администрацией [7]. В 1887 г. приказом по отдельному корпусу жандармов был определен его штат. В г. Иркутске, согласно этому распоряжению, состояло 10 унтер-офицеров и 2 писаря; в Верхоленском округе – 3 унтер-офицера; учрежден новый пункт из трех унтерофицеров в г. Нижнеудинске; в с. Тункинское командированы 2 унтер-офицера для наблюдения за преступными лицами [8]. Иркутское губернское жандармское управление (ИГЖУ), возглавляемое начальником, включало в себя четыре отделения и адъютанта начальника. Во главе каждого отделения стоял помощник начальника: в г. Иркутске; в Иркутском, Балаганском и Нижнеудинском уездах; в Забайкальской области; в Киренском и Верхоленском уездах [9]. Жандармские полицейские управления (далее ЖПУ) учреждались в рамках одной или нескольких железных дорог. В ведении каждого управления находился участок пути в 2 тыс. верст (более 1 500 км). В свою очередь это расстояние делилось на участки по 200 верст (около 150 км), находившиеся в ведении 23 жандармских отделений. Штат ЖПУ состоял из начальника, его адъютанта и начальников отделений, а также трехсот унтерофицеров. Хотя железнодорожные жандармские управления, как составные части корпуса жандармов, являлись органами политической полиции и финансировались из бюджета военного министерства, они не только обеспечивали военную охрану железнодорожных путей и сооружений – мостов, туннелей, вокзалов, депо и т. д., но и обязаны были вести борьбу с уголовными преступлениями на территории железнодорожных сооружений и в полосе отчуждения железнодорожных путей, главным образом, с хищениями грузов. Соответственно, они пользовались и всеми правами общей полиции, подчиненной Департаменту. Согласно статье 362 «Учреждения Министерства» в круг обязанностей Департамента полиции входило: предупреждение и пресечение преступлений и охранение общественной безопасности и порядка; ведение дел о государственных преступлениях; организация и наблюдение за деятельностью полицейских учреждений; охранение государственных границ и пограничных сообщений; выдача паспортов русским подданным, видов на жительство в России иностранцам, высылка иностранцев из России и т. п.; наблюдение за изготовлением, хранением и транспортировкой оружия и взрывчатых веществ и др. В ведение жандармских и жандармско-полицейских подразделений входило вести наблюдение за иностранцами, осуществлять предупреждение и пресечение преступлений, совершаемых иностранными подданными в отношении жизни (российских и иностранных подданных) и государственного имущества [10]. Когда силы полиции и судебные службы оказывались недостаточными для установления правопорядка в отношении иностранных подданных, государственные власти использовали помощь Военного министерства. Оно включалось в совместную работу с правоохранительными органами по вопросам иностранной миграции в том случае, когда возникала угроза территориальной безопасности России в крае (расселение иностранцев в приграничной зоне, обнаружение иностранных судов в наших прибрежных водах), когда создавалась угроза экономической стабильности Восточной Сибири (ввоз и продажа контрабандных товаров, шпионаж иностранных подданных). Так, для более эффективной работы правоохранительной органов Восточной Сибири и результативности сыскных функций полиции привлекались казачьи отряды: городовые и погра24 ничные. Городовые казаки находились в ведении губернаторов и выполняли задачи по охране порядка в городах, конвоированию ссыльнокаторжных и наружной охране тюрем. Пограничные несли караульную службу на китайской границе, а также часто исполняли обязанности городовых. На территории Восточной Сибири действовали четыре казачьих полка: Енисейский, Иркутский, Забайкальский и Якутский. Уголовные преступления иностранцев находились в ведении МВД. Дознание по преступлениям проводили чины полиции и жандармерии под прокурорским надзором. Начиная с 1903 г., по Уголовному уложению право заниматься расследованием преступлений иностранцев в сфере экономики получили также полицейские подразделения Министерства финансов – корчемная стража и таможня. В то же время политические преступления, совершаемые иностранными подданными, состояли в компетенции военного министерства, которое проводило неустанную борьбу с иностранным шпионажем. До русско-японской войны контрразведывательная деятельность в России входила в компетенцию Департамента полиции и Корпуса жандармов МВД. Однако отсутствие профессионального опыта, каких-либо инструкций и указаний, а также необходимых денежных средств осложняло деятельность жандармских и полицейских властей в работе контрразведки. В декабре 1908 г. состоялась I межведомственная комиссия под председательством М. И. Трусевича по вопросам организации контрразведывательной службы в России. Организация структуры органов контрразведки вызвала разногласия по вопросам подчиненности. В конечном итоге было решено учредить в структуре тайной полиции специальные контрразведывательные органы (далее КРО) – «военно-розыскные бюро», входящие в соответствующие районные охранные отделения, создать свой штат негласных осведомителей. Предполагалось организовать работу, используя опыт сотрудников охранных отделений в розыске преступников и военные навыки по разведке за рубежом сотрудников разведывательных отделений военных округов. Руководство КРО решено было возложить на офицеров-жандармов, а помощниками назначить строевых обер-офицеров по распоряжению начальников штабов военных округов, с предварительного согласия директора Департамента полиции [11]. 25 Первые военно-разыскные бюро предполагалось сформировать в семи крупнейших стратегически важных центрах Империи: Санкт-Петербурге, Варшаве, Киеве, Одессе, Вильно, Иркутске и Владивостоке. Общая численность военно-разыскного бюро должна была составлять до 25 человек, включая офицеровагентуристов, агентов наружного наблюдения и чиновников канцелярии. На эти расходы предполагалось затратить денежные средства в сумме 251 520 руб. [12]. Однако фактически Иркутский и Одесский округа получили наименьшее количество сотрудников армейской разведки – 11 и 12 соответственно по сравнению с округами центральной России. Пропорционально числу сотрудников и объему работ распределялись и ежегодные денежные средства. Если ассигнования на КРО Петербургского военного округа составляли 158 320 руб., то финансирование иркутской контрразведки, как и одесской, равнялось 108 520 руб. При этом «секретная» статья на оплату услуг внутренней агентуры была одинаково высока [13]. В то же время право на обыски, аресты, предварительное дознание принадлежало только чинам МВД. Это создавало трудности в решении оперативных задач, потому что офицерам КРО постоянно приходилось испрашивать санкции на ведение своей работы у руководства МВД. Это снижало эффективность работы по обеспечению государственной безопасности Империи [14]. Наконец, по мере освоения территории и строительства железных дорог в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке появились жандармско-полицейские управления (Уссурийское ЖПУ), губернские и окружные жандармские управления (Иркутское ГЖУ), находившиеся в подчинении Министра внутренних дел. В военных крепостях полицейские функции возлагались на командира крепости и охранный отдел Военного министерства, которые так же, как и контрразведчики, по вопросам оперативнорозыскной деятельности сносились с товарищем министра внутренних дел [15]. Примечания 1. Шинджикашвили Д. И. Министерство внутренних дел царской России в период империализма (структура, функции, реакционная сущность, связь с другими министерствами) : учеб. пособие. Омск, 1974. С. 11. 2. Воронцов С. А. Спецслужбы России. Ростов н/Д : Феникс, 2006. С. 161. 3. Курас Т. Л. Делопроизводственная переписка как источник по изучению ссылки в Сибири // Иркут. ист.-экон. ежегодник. Иркутск, 2007. С. 477. 4. Кузнецов А. А. Учреждения МВД губернских городов Восточной Сибири во второй половине XIX в. (структура, численность, динамика) // Вестн. ВСИ МВД России. 2002. № 1–2. С. 50. 26 5. ГАИО. Ф. 32. Оп. 3. Д. 145. Л. 4. 6. Свод законов об обязанностях полиции. СПб. : Изд. журн. «Вестник полиции», 1909. С. 226. 7. Кузнецов А. А. Учреждения МВД губернских городов Восточной Сибири во второй половине XIX в. (структура, численность, динамика) // Вестн. ВСИ МВД России. 2002. № 1–2. С. 50. 8. ГАИО. Ф. 32. Оп. 3. Д. 211. Л. 7. 9. ГАИО. Ф. 32. Оп. 3. Д. 212. Л. 15. 10. Шинджикашвили Д. И. Министерство внутренних дел царской России в период империализма (структура, функции, реакционная сущность, связь с другими министерствами) : учеб. пособие. 1974. С. 53. 11. Старков Б. А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской Империи 1903–1914. СПб., 2006. С. 168. 12. Там же. С. 169. 13. Зверев В. О. Противодействие германскому военно-промышленному шпионажу в Санкт-Петербурге накануне Первой мировой войны. Омск : Ом. акад. МВД России, 2008. С. 71. 14. Старков Б. А. Охотники на шпионов. Контрразведка Российской Империи 1903–1914. СПб., 2006. С. 169. 15. Синиченко В. В. Деятельность региональных миграционных служб на востоке Российской Федерации. Иркутск, 2008. С. 27. КОРОТИЧ Е. Б. МЕТОДОЛОГИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ РЕГИОНАЛЬНЫМ РАЗВИТИЕМ По мнению В. Д. Бакуменко, В. Н. Князева и Ю. П. Сурмина, методология государственного управления представляет собой сложную систему категорий, принципов, норм, ценностей, парадигм, теорий и самих методов, обеспечивающих познавательную и практическую деятельность [1]. С целью частичного решения одной из важнейших проблем методологии государственного управления, связанной с систематизацией и расширением соответствующего понятийного аппарата, ниже приведены трактовки ряда взаимосвязанных понятий, основанных на разработанной автором концепции государственного управления региональным развитием. Следует отметить, что система терминов подается в последовательности, позволяющей постепенно продвигаться от базовых понятий к производным, не дублируя ранее представленные подходы к их определениям. Управление – стратегически ориентированный процесс, при осуществлении которого должен быть обеспечен учет состояний внутренней и внешней среды системы, целенаправленное воздействие на факторы, определяющие их состояние, а также внедрение проактивных изменений в управляющей и управляемой подсистемах. 27 Политика – стратегическая линия поведения субъекта этой политики в определенной сфере жизни, в соответствии с которой осуществляется выбор при принятии решений. По содержанию представляет собой комплекс стратегически ориентированных целей, дополненных системой принципов, определяющих пути их реализации. Разработка и корректировка политики осуществляется при стратегическом планировании, а реализация – в процессе самоуправления деятельностью субъекта политики. Государство – социально-экономическая территориальная система с четко определенными границами, которой присущи международная правосубъектность и собственная институализированная публичная власть. При использовании признака «государственная (ое)» применительно к политике, управлению, механизмам управления государство рассматривается как специальная институция, исторически сформированная и действующая с целью управления этой системой и в ее интересах. В условиях демократического государства на первый план выходят интересы народа, причем приоритет должен предоставляться его стратегическим интересам. Регион – большое социально-экономическое территориальное пространство, имеющее отличительные от других территориальных комплексов особенности. По уровням можно выделить регионы, охватывающие несколько государств или их частей; регионы, имеющие статус государства, и регионы субнационального уровня. Применение признака «региональное (-ая)» к развитию, управлению или политике означает не принадлежность к конкретной социально-экономической территориальной системе, а пространственную направленность. Регион субнационального уровня – конкретное территориальное пространство, отличающееся рядом характеристик и признаков, позволяющих выделить эту территорию как субнациональную социально-экономическую подсистему государства. Административный регион – социально-экономическое территориальное пространство субнационального уровня, соответствующее административно-территориальному делению страны, имеющее органы государственного управления и местного самоуправления, характеризующееся единством исторических, экономических, социальных, природных и других особенностей, этнических и культурных традиций. Ему присущи: комплексность и относительная самостоятельность в социально экономическом комплексе страны, определенная специализация 28 и внутренняя неоднородность, действие одного круга нормативно-правовой базы, дееспособность и способность к саморазвитию. Развитие (прогрессивное) – направленные необратимые качественные изменения объекта, которые приводят к его более совершенному состоянию. Управление развитием конкретной социально-экономической территориальной системы направлено на обеспечение именно прогрессивных изменений, но в кризисных условиях должно препятствовать негативным изменениям, которые замедляют или отдаляют общеисторический прогресс. Региональное развитие – развитие социально-экономической территориальной системы в пространственном аспекте, которое наряду с пространственным развитием целостной системы также включает комплексное развитие ее социально-экономических территориальных подсистем. Региональное развитие страны (государства) – развитие государства как целостной социально-экономической территориальной системы в пространственном аспекте. Развитие регионов – всестороннее развитие сложноорганизованных социально-экономических территориальных систем, способных к саморазвитию без постороннего вмешательства. Политика региона – политика региональной системы любого уровня по обеспечению ее комплексного развития. Государственная политика – политика государства, формирующаяся при разработке стратегии его развития на основе тщательного анализа сложившейся ситуации в государстве и за его пределами. Реализуется через решения и действия народа (для демократических государств), органов государственной власти и руководства страны в процессе осуществления государственного управления всеми сферами жизнедеятельности. Региональная политика – стратегическая линия поведения наднациональных территориальных формирований, государства или регионов субнационального уровня в решении комплекса вопросов в области пространственного аспекта их социальноэкономического развития. Региональная политика также может разрабатываться и осуществляться крупными международными организациями. Региональная политика страны (государства) – состоит из государственной региональной политики и комплексных политик ее административных регионов. Цели и принципы государственной региональной политики и политик регионов определяются, соответственно, интересами государства и регионов. 29 Государственная региональная политика – государственная политика в сфере регионального развития целостного социальноэкономического территориального комплекса страны и каждого из ее регионов или региональная политика, разрабатываемая и воплощаемая от имени и в интересах государства и всего народа этого государства (для демократических стран) относительно пространственного аспекта развития государства и комплексного развития ее регионов. Субъекты государственной региональной политики – народ всей страны (в демократическом государстве), государственные органы законодательной и исполнительной власти центрального и регионального уровней, а также президент этого государства. В условиях Украины субъектами государственной региональной политики является народ, Верховная Рада Украины, Президент Украины, Кабинет Министров Украины, а также региональные органы исполнительной власти (областные государственные администрации, государственные администрации г. Киева и Севастополя, Совет министров Автономной Республики Крым). Объекты государственной региональной политики – регионы государства (вместе с их органами местного самоуправления), территориальное социально-экономическое пространство страны в целом, а также регионы, находящиеся за пределами государства, но попадающие в сферу ее интересов. Региональная политика административного региона – региональная политика, направленная на обеспечение комплексного развития социально-экономической территориальной системы административного региона и входящих в его состав региональных подсистем районного уровня, исходя из интересов административного региона и сообщества этого региона. Субъекты политики административного региона – сообщество этого административного региона и органы местного самоуправления регионального уровня. Объект внутренней политики административного региона – его социально-экономическое территориальное пространство. Объекты внешней политики административного региона – органы государственной власти и другие регионы как внутри страны, так и за ее пределами. Региональное управление – управление пространственным развитием мира, наднациональных территориальных формирований, государств или регионов субнационального уровня как целостными социально-экономическими комплексами и их подсистемами. 30 Региональное управление в государстве – региональное управление или управление региональным развитием, осуществляющееся в конкретном государстве. Включает в себя государственное региональное управление и самоуправление административных регионов. Управление регионами – управление развитием регионов разных уровней (национального, государственного, субнационального), которое базируется на их самоуправлении (кроме управления регионами, не соответствующими административному делению страны или мира) и допускает возможность управления ими региональными системами высших уровней или международными организациями. Управление регионами страны (государства) – управление развитием регионов конкретного государства, которое предполагает управление административными регионами и управления регионами реализации определенных целевых программ. Управление административными регионами – управление комплексным развитием административных регионов, которое осуществляется через их самоуправление и государственное управление административными регионами страны. Самоуправление административного региона – управление комплексным развитием конкретного административного региона, которое осуществляется соответствующим сообществом и органами местного самоуправления регионального уровня. Исходит из интересов административного региона как целостного социально-экономического территориального комплекса (интересов его сообщества), но учитывает интересы районов этого административного региона, интересы других административных регионов (интересы соответствующих территориальных сообществ) и интересы государства (народа всей страны). Управление регионами реализации целевых программ – состоит из управления через органы местного самоуправления, сообщества и общественные организации развитием социально-экономических территориальных систем центрации негосударственных целевых программ, а также государственное управление регионами реализации государственных целевых программ. Государственное управление – целенаправленная деятельность по управлению социально-экономическим территориальным комплексом страны и ее регионами, которое в демократическом государстве должно сознательно и согласованно осуществляться всеми органами государственной власти (законодательной, ис31 полнительной и судебной) от имени и в интересах народа этого государства. Субъекты государственного управления – народ и государственные органы власти. Объекты государственного управления – социально-экономический территориальный комплекс государства и все его составляющие, включая народ. Государственное региональное управление – государственное управление региональным развитием, которое наряду с государственным региональным управлением всей страной включает государственное управление всеми ее регионами, или региональное управление, реализуемое государственными органами власти в интересах государства и его народа. Государственное региональное управление страной – государственное управление региональным развитием страны (государства) как целостной социально-экономической территориальной системой в пространственном аспекте. Государственное управление регионами – государственное управление развитием регионов страны (субнациональных регионов), включающее государственное управление административными регионами и государственное управление регионами реализации государственных целевых программ, может также включать государственное управление регионами, объединяющими несколько административных регионов. Государственное управление административными регионами – непрерывное государственное управление комплексным развитием каждого из административных регионов страны исходя из государственных интересов (интересов народа всей страны), но учитывающее интересы конкретных административных регионов (интересы общин этих регионов). Государственное управление регионами с реализацией государственных целевых программ – государственное управление развитием ряда социально-экономических территориальных систем, в которых реализуются государственные целевые программы. Кроме представленных определений в понятийный аппарат методологии государственного управления региональным развитием включены термины, касающиеся механизмов управления государством и его региональным развитием [2]. Дальнейшие исследования будут направлены на расширение понятийного аппарата государственного управления региональным развитием путем пополнения терминами, которые целесообразно использо32 вать при исследовании этого общественного явления или при разработке более совершенных механизмов его реализации. Примечания 1. Бакуменко В., Князєв В., Сурмін Ю. Методологія державного управління: проблеми становлення та подальшого розвитку // Вісник УАДУ при Президентові України. 2003. № 2. С. 12. 2. Коротич О. Б. Формування понятійного апарату державного управління регіональним розвитком країни // Теорія та практика державного управління : зб. наук. праць. Харьков : Магістр, 2009. № 3 (26). С. 136–143; Он же. Концепция государственного управления региональным развитием Украины [Електронний ресурс] // Традиции и инновации в государственном и муниципальном управлении : материалы Междунар. науч.-практ. конф. 2–3 нояб. 2010 г., г. Брянск. URL: http://www.bforags.ru/conference/publikacii/ publikacii.php. КРАСИЛЬНИКОВА О. В. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПАРТИЯМИ ИНСИНУАЦИЙ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ КОНКУРЕНТНОСТИ ПОЛИТИКИ Характерными признаками демократии являются многопартийность, плюрализм мнений, конкурентная борьба. Несомненно, эти явления имеют свои плюсы и минусы. Полемизируя, политики нередко используют достаточно крепкие выражения и многочисленные резкие выпады. История политической борьбы в странах с многопартийной и бипартийной системами изобилует примерами, когда оппозиционная партия влияла на выборщиков с помощью эффективных, но далеко не этичных приемов. Английский премьер-министр Ллойд Джордж так отозвался о видном политике из либеральной партии: «Те, кто делали Герберту Сэмюэлю обрезание, отхватили капельку лишнего». Другой английский премьер-министр сэр У. Черчилль, критикуя лейбористов, произнес следующую реплику: «Они не годны даже на то, чтобы выдавить прыщ». Демократ 36-й американский президент Линдон Бейнс Джонсон сказал о 38-м президенте республиканце Джеральде Форде: «Он настолько глуп, что не может в одно и то же время пердеть и жевать жвачку». В послевоенных газетах оппозиционеры распространили весьма задиристую карикатуру, на которой канцлер ФРГ Конрад Аденауэр был изображен в ночной сорочке, колпаке, а под картинкой подпись: «Если вы поднимете эту ночную сорочку спереди, то увидите Германию, которая никогда не поднимется, а если сзади – то две половинки Германии, которые никогда не объединятся!» 33 Заимствуя подобные средства на Западе, борьба за электорат в России в период становления двух партий – «Единство» и «Отечество – вся Россия» – носила совершенно неприкрытый характер войны компроматов и смакования различного рода инсинуаций. «Телекиллер» С. Доренко ежедневно с экранов телевизоров уничтожал первую тройку лидеров партии ОВР, представляя зрителям то замененный коленный сустав Е. Примакова с указанием стоимости произведенной операции, то акцентируя внимание на страсти М. Шаймиева к лошадям, угрожая избирателям, что в случае победы ОВР все деньги выборщиков пойдут на покупку племенных жеребцов, при этом самого руководителя РТ показывали зевающим или ковыряющим в ухе. Ю. Лужкова этот диктор представил «подкаблучником», который все средства переводит на счет жены – Е. Батуриной, самой богатой женщины России. При всех отрицательных моментах использование подобных методов свидетельствует о реальной конкурентности политики. Сегодняшняя партийная борьба в России, безусловно, «комфортная» и позитивная с точки зрения морали. Однако сложившаяся ситуация не является показателем роста политической культуры российских политических партий. Дело в том, что интерес к властным отношениям, при отсутствии какой бы то ни было интриги и непредсказуемости, а также ярких политических фигур постепенно девальвировался. Российская политика из области публичной сферы, в которую она обратилась в начале 90-х гг. ХХ столетия, постепенно удалилась и в последнее время переживает очевидный кадровый кризис. Застойные процессы, которые были характерны для советского времени, стали заметны на уровне политической элиты, причем обозначенная тенденция носит тотальный, а не локальный характер и распространяется как на федеральную, так и региональную элиту. Выход из создавшегося положения видится только в обновлении элиты через настоящую конкурентную борьбу, а не путем различного рода рокировок и кооптаций. 34 КУЛЕШ Е. А. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЛИДЕРСТВО В КОММУНИКАТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РЕГИОНА Изменения политической системы, происходившие в современной России на рубеже XX–XXI вв., затронули не только институциональную сферу политики, но и политическую культуру. Эти обстоятельства заставляют исследователей политики подругому подходить к рассмотрению понятий политической науки. Одно из понятий, на которое в значительной мере повлияли даже не столько преобразования в России, сколько социально-политические изменения общества в целом, – это ориентация общества на получение и распространение знаний, информации. Категория «политическое лидерство» изначально относилась к трудно определяемым в силу нескольких причин. Лидерство представляет собой нечто большее, чем просто обладание постом в исполнительной власти. Ко всему прочему политическое лидерство признавалось таковым в случае наличия специального дара – харизмы, и, таким образом, приравнивалось к героическому лидерству. По замечанию некоторых политологов, стоит отказаться от понятия «лидер» и прибегнуть к куда более внятному – «менеджер». Поступая таким образом, мы, соответственно, отказываемся от возможности появления на политической сцене политического лидера в классическом понимании. А именно, под политическим лидерством понимают способность оказывать влияние на поведение сообщества. Такое определение достаточно четкое, однако требует дополнительного разъяснения. Лидерство предполагает непосредственное взаимодействие внутри определенной группы, имеющее под собой основание направлять деятельность группы в необходимое для лидера русло. То есть лидерство не может быть таковым только при наличии человека с «лидерскими» качествами. Известный французский ученый Ж. Блондель предлагает в своей классификации следующее разграничение на лидеров и менеджеров. По его мнению, менеджер – это лидер, осуществляющий свою деятельность в узкой сфере, например министры, занимающиеся каждодневными проблемами [1]. То есть менеджер выступает подтипом лидера, что, в сущности, не дает полного объяснения в их разграничении. На наш взгляд, лидерство (читай – политическое лидерство) и менеджмент возможны в разных по уровню группах. А основ35 ным критерием определения группы выступает возможность непосредственного воздействия и взаимодействия всех членов. В случае с малыми группами политического лидерства быть не может, а существует менеджмент. Зато в больших группах, общностях, когда возможно в большей степени опосредованное воздействие (электронные и в меньшей степени печатные СМИ) при минимальном взаимодействии мы можем вести речь о возможности политического лидерства (на уровне государства, региона, политической партии). Далее в работе мы попробуем выявить основные особенности политического лидерства на примере региональной общности, так как именно регион как субъект Российской Федерации представляет собой, с одной стороны, сообщество с гораздо более сложной структурой, чем в какой-либо компании, а также числом каналов коммуникации, что в современной политике играет значительную роль. С другой стороны, регион, пусть и не является государством в государстве, как это было 10–15 лет назад, но представляет уровень государственной власти на местах. А значит, мы вправе говорить о возможности или необходимости политического лидерства в пределах конкретного региона. Сложность изучения регионального лидерства состоит в выявлении лидерства как такового и разграничении с понятием «руководитель» (руководитель в нашем случае просто номинирован властью). В 1990-х гг. проблема решалась путем анализа электоральных предпочтений. А именно: испытание плебисцитом, заканчивавшееся положительным результатом для действующего губернатора/президента говорило ни о чем ином, как наличии лидерства в рамках конкретного региона. Парадокс указанной ситуации заключается в том, что лидерство само по себе – явление достаточно кратковременное. В российских регионах считалось и считается наоборот – чем дольше политик находится во главе исполнительной власти региона, тем правомернее будет называть его региональным лидером. Попробуем объяснить изложенное выше: либо политик на протяжении правления не утрачивает свою харизму, с помощью которой и сохраняет влияние в регионе, либо политическое лидерство поддерживается инерционно с помощью разнообразных каналов коммуникации, что более вероятно. Остановимся подробнее на тех изменениях, которые заставляют по-другому взглянуть на политическое лидерство. Первое – это изменение общего вектора в политике страны: от активной 36 регионализации 1990-х гг. к жесткой централизации власти в 2000-х. Как это ни странно, но в 1990-х гг. политическое лидерство в большей степени носило институциональный характер. Институт лидерства был важен как для лидера, так и для населения. В нынешней ситуации лидерство не может быть определено простым избранием на пост. Наделение властью происходит с подачи главы государства. А вот действительно ли руководитель является лидером, определить уже сложнее. Здесь нам поможет как раз второй вектор изменения в политической системе России – переход общества в иное коммуникативное поле. Вектор все больше направляется пусть не к целостному изменению политической культуры, но к иному видению политического процесса. С одной стороны, российское общество до сих пор во многом остается архаическим, что подтверждает дуализм политического сознания. Примечательно, что деление на «своих» и «чужих» успешно применялось в предвыборных кампаниях на пост руководителя региона. Кандидат, а затем и региональный лидер справедливо называл себя «своим», призванным защищать от «чужих» – центральной власти, что в ходе регионализации полностью оправдывало себя в большинстве случаев. С другой стороны, в 2000-е гг. происходит увеличение информационных потоков, меняются качество передаваемой информации, способы ее трансляции. Пусть с некоторым опозданием, но Россия вошла в мировой процесс под названием «глобализация». Важными факторами становятся развитие коммуникаций, создание широких информационных сетей, компьютеризация всех сфер жизни. В рамках развития информационного общества на первый план выступает факт обладания информацией, умение ею управлять. В большинстве случаев «информационное общество определяется как ступень в развитии современной цивилизации, характеризующаяся увеличением роли информации и знаний в жизни общества, возрастанием доли инфокоммуникаций, информационных продуктов и услуг в ВВП, созданием глобального информационного пространства, обеспечивающего эффективное информационное взаимодействие людей, их доступ к мировым информационным ресурсам и удовлетворение их социальных и личностных потребностей в информационных продуктах и услугах» [2]. Итак, мы отметили необходимость пересмотра основных характеристик категории «политическое лидерство». В настоящий момент харизматическому лидеру появиться сложно, точнее, 37 признать такого лидера харизматичным будет трудным процессом. Новое политическое лидерство, подчиняющееся общему политическому процессу в России – лидерство организационное [3]. С одной стороны, наличие лидерства может доказать лишь та группа, которая непосредственно взаимодействует с этим человеком. Здесь налицо подтверждение социально-групповой теории лидерства. Но выше мы же сказали о невозможности существования лидерства в малой группе!? К тому же даже такое организационное лидерство можно доказать в случае прямого контакта с членами группы, которая в силу своей элитности представляет весьма закрытую структуру. Наличие организационного лидерства в рассматриваемой группе может быть доказано эффективностью работы. При всей закрытости такой группы, ее действия и действия лидера должны быть нацелены на продвижение не своих личных интересов, а интересов региональной общности. Главным объяснением лидерства станет преобладание последнего в коммуникативном пространстве региона. Безусловно, мы можем обратить внимание и на позиционирование конкретного губернатора за пределами своего региона, на общефедеральном уровне, но для нас важно проследить, насколько изменилась стратегия политического лидерства внутри региона. Вспомним, как лидеры регионов представляли себя населению во время предвыборных кампаний и в рабочие будни. Потребности жителей региона и общая картина мира 1990-х гг. находились в зависимости от воспоминаний о советском прошлом. Население желало видеть в своих президентах республик, губернаторах краев, областей и т. д. «крепкого хозяйственника», «сельского парня», «своего мужика». В описании регионального политического лидерства указанного времени мы будем ссылаться на работу В. Д. Нечаева «Региональный миф в политической культуре современной России» [4], так как именно этот автор описал не только особенности политического лидерства, но и проанализировал концепцию лидерства в рамках политической культуры России. Одной из главных функций лидера автор выделил оформление населения в региональную общность, что в свою очередь без лидера невозможно. Потому апелляции именно к важности региональной идентичности носили вполне оправданный характер. Кроме того, важным, как мы уже отмечали, являлось позиционирование лидера как «защитника и покровителя тех или иных социальных, профессиональных и экономических групп», «…защитника региональной общности в целом» [3, с. 48]. 38 Взаимодействие лидера региона (пусть даже и небольшого по численности и территории) происходит опосредованно, т. е. коммуникация является не прямой, а скорее односторонней. В данном случае руководством региона чаще всего применяется вещательная модель коммуникации – по направлению скорее вертикальная, чем горизонтальная (по классификации Й. Бордвика и Б. ван Каама). Одна из функций регионального лидера – быть представителем региональной общности. В этом и проявлялась стратегия политического лидерства в 1990-х гг. во время проведения предвыборных кампаний, иных мероприятий по поддержке главы региона. Коммуникативное пространство занимали пресса, радио и в большей степени телевидение, а также предвыборные материалы (последние представляют собой предмет анализа). В большинстве случаев и электронные, и печатные СМИ региона поддерживали скорее монологичную, чем диалогичную коммуникацию. Происходило это не столько по причине отсутствия их самостоятельности, сколько из-за отсутствия необходимости строить коммуникацию по принципу диалога и сопричастия. Поэтому мы вправе утверждать о наличии вещательного типа коммуникации в 1990-е гг. В современной ситуации границы коммуникативного пространства значительно расширились в первую очередь за счет мощного вхождения в общественную жизнь Интернета. А потому меняется не только тип политической коммуникации, но и вся стратегия политического лидерства в рамках регионального сообщества. Почему это происходит? В политической культуре сталкиваются две вещи, которые взаимно обуславливают дальнейшее развитие, а именно – архаичность сознания, с одной стороны, и включенность в глобальное информационное пространство, с другой стороны. Так, для архаической культуры важна вера в правителя, и правителю необходимо поддерживать у населения веру в себя. Но с развитием компьютерных сетей происходит атомизация индивида. В этом случае для власти и политического лидера возникает проблема масштабного недоверия. Отсюда вытекает первоочередная задача: убедить индивида, заставить его поверить. Как это ни парадоксально, но для политического лидера важно наличие архаических взглядов на политику у населения, что в последнее время происходит все реже. 39 Литература 1. Блондель Ж. Политическое лидерство // Психология и психоанализ власти. – Самара, 1999. – Т. 1. – С. 443–444. 2. Нечаев В. Д. Региональный миф в политической культуре современной России / В. Д. Нечаев. – М., 1999. – С. 44. 3. Кудряшова Е. В. Лидер и лидерство : исследования лидерства в современной западной общественно-политической мысли / Е. В. Кудряшова. – Архангельск, 1996. – 193 с. 4. Семенов Е. Е. Политические коммуникационные процессы современного мира : монография / Е. Е. Семенова. – Н. Новгород : НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2008. – 208 с. ЛОСЬ В. А. ЕВРАЗИЙСКАЯ МОДЕЛЬ ДЛЯ РОССИИ XXI В.: ОТ ТЕОРИИ К РЕАЛЬНОСТИ Противоречивость рассматривается как одна из фундаментальных характеристик русского национального самосознания, что обусловливается пограничным положением России между цивилизациями двух противоположных типов. Российское геополитическое пространство квалифицируется как Евразия (когда имеется в виду отчетливая взаимосвязь с западноевропейскими стереотипами), или Азиопа (когда акцентируется внимание на ориенталистских истоках российских социокультурных традиций). В духовно-культурологическом контексте противоречивость российской ментальности отчетливо выражается в оппозиции «западничество–славянофильство», которая, начиная с эпохи Петра I, явилась источником национальной социокультурной конфликтности. Более того, эта оппозиция, «западники» («демократы») – «славянофилы» («патриоты»), с незначительными исторически-конъюктурными изменениями сохранилась и в ХХI в., оказывая существенное воздействие на общественные умонастроения, способствуя поляризации российского социума. Весь ХIХ в. Россия, стремясь обрести национальную модель развития, балансировала между стратегиями западнического и славянофильского типов. При этом ранние славянофилы, с одной стороны, отмечали российские особенности духовного и социокультурного развития, а с другой – учитывали возможности адаптации западного опыта в специфических условиях России. Аналогично и ранние западники исходили из того, что при выборе стратегии развития нужно не только учитывать национальные особенности, но и реально оценивать западноевропейские ценности. 40 К концу ХIХ в. поздние славянофилы и западники не удержались в рамках взвешенной позиции своих исторических предшественников, возведя водораздел между российскими и западными мировоззренческими установками, абсолютизируя национальную модель развития. Утверждалось, что «славянская» и «западная» цивилизации находятся в состоянии имманентной конфликтности. К началу ХХ в., в рамках празднования 300-летия дома Романовых, была подтверждена и закреплена формула российской модели развития (Православие. Самодержавие. Народность). В ее основе – позднеславянофильская идеология, рассматривающая глубокую религиозность, преданность престолу и сохранение национальных традиций как базисную стратегию России. Евразийство, возникшее в 20–30-х гг. ХХ в., попыталось «вписать» славянофильские идеи в реальную советскую идеологию, связывая жесткость (и жестокость) авторитарного правления с «монгольским влиянием», противодействием «всемирной западноевропейской истории». Возрожденные во второй половине ХХ в. идеи евразийства стали основой трактовки пути России как балансирования между европейскими и азиатскими стереотипами. Интерес к евразийству сохраняется и во второй декаде ХХI в., ибо «новая Россия» по-прежнему озабочена поиском национальной модели развития. На протяжении большей части ХХ в. советская модель развития при всей идеологической критике западных стереотипов пыталась именно их реализовать в процессе модернизации национальной социально-экономической системы. Для «советской России» (и «новой России») стремление к модернизации является имманентной исторической задачей, в реализации которой выделяется несколько основных этапов. А именно: – «сталинский» период: модернизация всех сторон деятельности социума (индустриализация, коллективизация и культурная революция), опирающаяся на перенос в национальные условия западного передового научно-технологического опыта и заложившая основания «советской империи»; – «хрущевский» период: попытка определенной либерализации хозяйственного механизма для повышения его эффективности в условиях расширяющейся «холодной войны» и гонки вооружений; 41 – «горбачевский» период: социальная перестройка как стремление к модернизации советской модели за счет ее демократизации, ускорения научно-технического развития; – «ельцинский» период: «шоковая терапия» как механизм предельного разрушения советской экономической системы и формирования рыночных отношений западного типа; – «путинский» период: инновационная модернизация, исходящая из баланса государственных и рыночных механизмов производственно-хозяйственной деятельности. При всех очевидных различиях (исторических, концептуальных, социальных и т. п.) выделенных периодов модернизации для них характерны определенные общие элементы. Выделим лишь три из них. Во-первых, преобладание модернизации «догоняющего» типа. В наибольшей степени это выражалось в рамках «хрущевского» периода («догнать и перегнать Америку»). Во-вторых, милитаристская направленность, характерная для преобладающей части советского периода модернизации. В-третьих, целенаправленная стратегия ее реализации, имеющая статус государственной политики. Модернизация в условиях России начала ХХI в. имеет свои особенности. Отметим некоторые из ее направлений. 1. Формирование инновационной инфраструктуры. В ее основе – экономика инновационного типа, базисный ресурс которой опирается на современный научно-информационный потенциал. Речь идет о создании механизмов управления модернизацией российской экономикой на основе инноваций. Это предполагает: – выход на лидирующий уровень не только в прикладных областях (нанотехнологии, авиакосмическая техника, атомная и водородная энергетика, рациональное природопользование и др.), но и в фундаментальных науках (теоретическая физика, эволюционная химия, математика и т. п.); – повышение доли высокотехнологичного сектора и затрат на исследования и разработки; – создание как новых научных центров (Сколково), так и повышение степени эффективности уже сложившихся региональных научных центров (Дубна, Троицк и др.); – повышение степени экономической свободы. 2. Инновационная ориентация политической модели, включающая: 42 – государственное регулирование национальной экономики при активном подключении рыночных механизмов; – общественную поддержку государственной инновационной политики и расширение демократических механизмов принятия решений; – повышение социального статуса ученого, когда на рынке труда высокие рейтинги будут не только у гувернантки или домработницы (как в сегодняшней России), но и программиста или сетевого администратора (как в современных США). 3. Выход на уровень евразийской стратегической модели развития. С этим связывается: – предельный учет мирового опыта инновационномодернизационной динамики и национальных возможностей (гибридный «народный автомобиль»); – высокий уровень государственного управления, когда не только «запускается», но и стимулируется в той или иной мере инновационный процесс; – сохранение национальной идентичности и традиционных социокультурных ценностей в условиях глобальных трансформаций. По существу, реализация евразийской модели для России – сочетание механизмов вестернизации и ориентализации, балансирование между интенсивным и экстенсивным типами развития, экофобными и экофильными стереотипами. Анализ современных социально-экономических и социоприродных систем показывает, что эффективный динамизм связан с управленческими моделями, которые, с одной стороны, воспринимают позитивные элементы вестернизации (преимущественно в экономической и научно-технической сферах); а, с другой стороны, сохраняют, по возможности, национальные стереотипы и традиции. России второй декады ХХI в. жизненно необходимо выйти именно на такой уровень модернизации, ибо традиционная «ресурсная экономика» выявляет свою физическую (природную) и историческую (социокультурную) ограниченность. Конечно, Россия по-прежнему остается одной из ведущих мировых держав по запасам и производству природных ресурсов, в том числе и энергоносителей. Именно экспорт природных ресурсов обеспечивает в значительной (и решающей) степени национальный экономический динамизм. Однако примерно к середине ХХI в. реализация традиционной ресурсной модели для России может оказаться достаточно 43 проблематичной. Отметим несколько причин прогностической реальности этой тенденции. Во-первых, реальное истощение национальных разведанных запасов нефтегазового потенциала. При этом нефтедобывающие компании, стремящиеся воспользоваться конъюнктурой, не слишком активны в разведывании и использовании новых месторождений. Более того, разработка новых крупных ресурсных проектов требует все более существенных предварительных капиталовложений. Во-вторых, высокие цены на энергоресурсы, особенно на нефть, а также их значительный рост в результате социальных потрясений в ряде нефтедобывающих стран не являются экономическим стимулом для принятия принципиальных политических решений стратегического характера. В-третьих, завершение эпохи использования традиционного энерго-ресурсного потенциала и переход на альтернативные источники энергии как доминирующая тенденция мирового развития. К концу ХХ в. альтернативные источники энергии (гелиоэнергетика, энергия ветра и т. п.) в мировом энергетическом балансе составляли меньше 1 %; больше масштабы использования биомассы и гидроэнергии (около 20 %). Уже, однако, большинство развитых стран (особенно страны ЕС, США) активно реализуют проекты, связанные с переходом на использование альтернативной энергетики. К 2020 г. Китай планирует до 15 % электроэнергии вырабатывать за счет возобновляемых источников. Значительный скачок цен на нефть к началу второй декады ХХI в. интенсифицирует тенденцию перехода от традиционной к альтернативной энергетике. Более того, те страны, которые «впишутся» в эту мировую тенденцию, станут реальными лидерами будущей цивилизации. Напротив, те из них, которые не смогут учесть новые ориентиры развития, вряд ли сохранят свой исторический статус в мировой динамике. Евразийская модель для России середины ХХI в. заключается в том, что российская модернизация должна, с одной стороны, учитывать в полный мере опыт вестернизации, воспринимая ее конструктивное содержание; с другой стороны, предполагается сохранение традиций, отказавшись, однако, от доминанты ресурсной экономики, сочетание ее с альтернативной энергетикой, рационализацией управления национальными социоприродными системами. 44 МАКСИМЕНКО И. Е. ИРОНИЧНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ АСТРОЛОГИЯ: ПОЧЕМУ КОНДРАШОВУ ВЕЗЕТ? В статье использована астрологическая методология для научного разбора политических коллизий в г. Иркутске, в частности, рассматриваются космограммы нынешнего мэра города В. И. Кондрашова и бывшего мэра В. В. Якубовского как отправные точки для анализа их настоящей деятельности и перспектив. У многих до сих пор так и не укладывается в голове, как он, бизнесмен Виктор Кондрашов, сумел ворваться в сферу политики и руководства города Иркутска? Понятное дело Романов – столько лет на передовой позиции. Понятное дело Серебренников – за ним единороссы. А тут откуда ни возьмись… Да и дело у него сразу пошло! И природа помогает новому мэру: ведь вы помните, пока все дороги в Иркутске не починили, на улице стояла плюсовая погода. Явно что-то тут не так! Попробуем разобраться. Возьмем для анализа наш надежный инструмент – космограммы, еще более надежными были бы гороскопы, но для этого надо знать точное время и место событий. Для нашего же исследования вполне достаточно точной даты. Например, даты рождения нашего нового мэра, 10 февраля 1962 г. Он, как и его конкурент на недавних выборах мэра Иркутска Сергей Серебренников, родился в год Тигра. И год выборов мэра, 2010, тоже оказался тигриным или тигровым, как вам больше нравится. Для людей год их рождения всегда судьбоносен. Это повторяется через каждые двенадцать лет. В астрологии данный цикл соответствует планете Юпитер. Восточные календари основаны как раз на этом цикле. Планета Юпитер отвечает за социальные, а не индивидуальные аспекты в жизни общества. В этом и разница между Востоком и Западом, между мировоззрением восточного человека и западного. Западный зодиак ставит в центр внимания Солнце, его годовое перемещение по знакам зодиака, и рассматривает те индивидуальные качества, которые Солнце дает человеку при его появлении на свет – не зря же мы спрашиваем друг друга про день рождения. Восточный зодиак ориентирован на год, так как Юпитер обходит весь зодиак за двенадцать лет, находясь в каждом знаке целый год, именно отсюда появились год Тигра, Кролика, Дракона и т. д. И когда мы говорим, что это «наш» год, значит Юпитер транзитный, небесный, соединился с натальным, т. 45 е. с тем, который находился в определенном знаке в момент рождения каждого из нас. Вот у наших героев так и произошло. А влияние этой планеты в астрологии считается благоприятным, позитивным, это может быть связано как с внешними, так и с внутренними уровнями жизни человека. Но не надо думать, что кому-то просто повезло. Чаще всего Юпитер раздает подарки за заслуги человека в прошлых жизнях, а в зрелом возрасте уже и за то, как жил в нынешней. Наверняка найдется немало людей, родившихся в один день, в один год и даже час с тем же Кондрашовым или Серебренниковым. И при сходстве гороскопов у каждого все равно своя судьба, и мэром будет кто-то один. А гороскоп надо воспринимать как подсказку, как ключ к самопознанию, а не как истину в последней инстанции или фатум, который невозможно преодолеть. Если человек понимает и принимает Божественную волю, то тотальное влияние планет и Зодиака становится рекомендательным. То есть можно сказать, что планеты – это Командиры подразделений, которые оказывая на нас влияние, транслируют волю Верховного Главнокомандующего. И если мы ее выполняем, то следуем своему предназначению, глубинно это выражается в ощущении счастья, умиротворения и самодостаточности. Предшественнику Кондрашова, Владимиру Якубовскому, тоже везло. Он руководил городом двенадцать лет. Когда 3 ноября 1997 г. его избрали мэром, планета Юпитер вошла в знак Водолея, соединившись с Венерой в космограмме Владимира Викторовича. И, пройдя за двенадцать лет полный зодиакальный круг, снова вернулась в Водолей, все к той же Венере – 30.10.2009 г., когда ему предложили новое место. Якубовский полностью выполнил свое предназначение на посту мэра Иркутска и был, заметьте, не понижен в должности, а получил достойное бывшего мэра место работы, чтобы и дальше служить своему городу. Это назначение говорит о том, что мэр не зря ел свой хлеб двенадцать лет, а делал для горожан все, что было в его силах. Возможно, ктото считает, что Владимир Якубовский делал что-то где-то как-то не так, но не надо забывать, что все мы находимся не в пустом пространстве, а в определенных обстоятельствах с заданными условиями. Якубовский напоследок получил звание «Почетный гражданин города Иркутска», а не пинок под мягкое место, как тот же мэр Москвы Юрий Лужков. Да и иркутяне стали сейчас другими, не равнодушными обывателями, а людьми с гражданской позицией, отвечающими за свои поступки, и выбрали мэра 46 под стать себе, новым. Символически можно сказать, соотнося микропроцессы с макро, что эпоха Рыб в лице Якубовского, который родился 4 марта 1952 г. как раз в знаке Рыб, для города Иркутска закономерно перешла в эпоху Водолея в лице Кондрашова (10.02.1962). На уровне страны так же символически эпоха Водолея сменила эпоху Рыб, когда «водолей» Ельцин (род. 1 февраля) потеснил на посту президента страны «рыбу» Михаила Горбачева (род. 2 марта). Так что и до Иркутска, без преувеличения, докатилась новая эра. При перемещении Якубовского в Совет Федерации, образно говоря, открылся портал для связи города с центром страны. Город стал стремительно обновляться благодаря поступлению, в том числе, и федеральных средств. И в преддверии юбилея города Владимиру Викторовичу тоже не придется сидеть сложа руки, у него будет много работы, что обещает ему соединение транзитного Юпитера с натальным Юпитером в марте 2011 г. А новый мэр, Виктор Кондрашов, который принял эстафету от Якубовского, по-водолеевски креативен, открыт и доступен для каждого. С ним легко можно пообщаться как лично, так и в Интернете, например, на сайте http://kondrashov.irk.ru/press. Виктор Иванович – человек жизнерадостный, спортивный, справедливый, оригинальный, надежный. Такими качествами он обладает благодаря позитивному влиянию шести планет и узлу прошлого в его космограмме из знака Водолея, но это также и его собственная заслуга, ведь преодолеть, структурировать воздействие сразу шести планет не всегда легко. Кажущаяся легкой и нелепой победа Кондрашова на мэрских выборах, «вдруг» свалившееся на нас объемное финансирование для решения застаревших городских проблем, «случайно» затянувшееся бабье лето – все будто договорились помогать новичку. На самом деле это знаки, которые только подтверждают внутреннюю готовность Виктора Кондрашова брать на себя ответственность за целый город. Ведь чтобы добиться успеха, каждому из нас надо быть смелым и слушать интуицию, идти своим путем, не зариться на чужое место, не гнаться за статусом. Тогда и обстоятельства, и природа поворачиваются, как та избушка на курьих ножках, к кому-то задом, а к нам лицом. 47 МАТВЕЕНКО Т. Н. ОБЩЕСТВЕННО-ГРАЖДАНСКАЯ СФЕРА КАК УСЛОВИЕ СТАНОВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА Гражданское общество как общественное явление прошло многовековой путь своего развития. В рамках гражданского общества разрешаются важнейшие проблемы человеческого общежития – интересы людей, связанные с удовлетворением их насущных потребностей. Гражданское общество в целом сохраняет общие, присущие ему черты, однако на каждом историческом этапе развития эти черты приобретают разные формы своего проявления. Гражданское общество определяется предпосылками всякого человеческого существования и конкретными историческими условиями, которые определяют социальное содержание гражданского общества. Обращаясь к теме гражданского общества, важно иметь в виду, что именно наличие признаков гражданского общества позволяет нам сделать вывод о наличии самого гражданского общества и отличить его от негражданского. В современной литературе проблема признаков гражданского общества отражена в ряде работ [1; 4; 6]. Авторы выделяют такие признаки гражданского общества, как сочетание общественно-государственных и частных интересов, наличие партнерских отношений между обществом, государством и экономикой, организация индивидов как членов общности. Понятие «общность» рассматривается нами как совокупность людей, объединенных исторически сложившимися устойчивыми социальными отношениями и связями, обладающая рядом общих признаков, придающих ей неповторимое своеобразие. Наличие зрелого гражданского общества означает соблюдение естественных неотъемлемых прав человека, признание их морального равенства. Формирование гражданского общества – многоуровневый процесс последовательного развития системы институтов социальной интеграции, гражданских структур, опосредующих отношения между индивидами, группами, обществом и государством. Содержательная интерпретация понятия «интегративный механизм» задается, во-первых, спецификой «интегративного», под которым в философии понимаются процессы и явления, направленные на взаимодействие, восстановление, объединение 48 ранее разнородных частей и элементов в целое; во-вторых, полифункциональностью термина «механизм», включающего процессуальный и структурный аспекты. Т. Заславская и Р. Рывкина в своих работах рассматривают понятие «интегративные механизмы» как определенные социальные системы, «ответственные» за то, какие именно процессы в обществе наблюдаются и как эти процессы протекают. «Интегративный механизм представляет собой устойчивую систему поведения социальных групп, их взаимодействия друг с другом и с государством; активность социальных групп, связывающая все элементы в единое целое» [7, с. 103]. Механизмом формирования гражданского общества, на наш взгляд, является организация социального взаимодействия, целерациональные способы решения общественных задач, действующие на основе гражданских инициатив, которые выражают многообразие интересов всех членов общества. Интегративными механизмами гражданского общества являются различные формы самоорганизации населения, и прежде всего такая, как общественная самодеятельность граждан. Общественная самодеятельность граждан проявляется через деятельность различных добровольных объединений граждан. Она является интегративным механизмом в силу того, что способствует развитию способов реализации «спонтанных» форм социальной самоорганизации, защищает права и свободы человека и гражданина, осуществляет контроль за их соблюдением со стороны государства и опосредует интересы граждан вне рамок государства. В гражданском обществе интегративной подсистемой выступает общественно-гражданская сфера, которая образует пространство коллективного действия, свободного от непосредственного вмешательства государства. Общественно-гражданская сфера состоит из совокупности общественных объединений, созданных на основе общности интересов участников и добровольности, и характеризуется финансовой независимостью, самоуправляемостью и некоммерческими целями. Данная общественно-гражданская сфера представляет собой активную часть общества, которая не претендует на политическую власть, но влияет на политику посредством своей деятельности. Общественно-гражданская сфера – это своего рода социальный институт, исторически сложившаяся форма организации совместной деятельности людей, направленная на обеспечение и 49 регулирование жизнедеятельности общества в целом, различных социальных общностей и отдельных личностей. Как социальный институт общественно-гражданская сфера включает группы лиц, призванных к выполнению определенных функций по обеспечению потребностей и реализации интересов; совокупность материальных учреждений и средств деятельности для выполнения основных функций института [3, с. 81]. В процессуальном аспекте общественно-гражданская сфера является полем деятельности общественных движений, которые отличаются динамичным характером и являются активным субъектом социальных изменений, а общественные организации – средством социальной адаптации к ним. Общественно-гражданская сфера обеспечивает интеграцию гражданского общества посредством того, что она, во-первых, воздействует на оперативное перераспределение государственных и частных средств в соответствии с меняющейся социальной ситуацией и возникновением новых проблем, во-вторых, ее деятельность направлена на реализацию интересов и защиту прав человека: гражданских, социально-экономических, политических. Таким образом, она суммирует интересы всех сфер деятельности. Основной целью развития общественно-гражданской сферы выступает формирование широкой сети гражданских организаций, в форме которых институализируются потребности и интересы социальных слоев, групп и индивидов, и которые обладают для этого необходимыми юридическими правами и практическими возможностями. Общественно-гражданская сфера выполняет ряд наиболее значимых для становления гражданского общества функций: 1. Выражение общественного плюрализма – вовлечение граждан в формы коллективного действия, представительство интересов, обмен информацией. 2. Ограничение власти государства – предъявление при необходимости требований государству, призвание к ответственности официальных лиц. 3. Легитимация власти государства, которая основывается на верховенстве закона. 4. Стимулирование политического участия посредством предоставления возможностей влияния на все уровни управления. 50 5. Развитие таких демократических атрибутов, как толерантность, готовность к компромиссу, уважение противоположных точек зрения, понимание прав и обязанностей и т. д. Структура и плюралистичность общественного сектора отражает выраженность интересов на разных социальных уровнях, степень гражданского самосознания и активности людей. Гражданское самосознание – осознание индивидуальных прав и общих интересов. Развитие гражданского самосознания предполагает интерпретацию общих интересов как суммы частных, что вызывает повышение гражданской активности, стремление влиять на проводимую политику. Общественные объединения представляют собой форму общественной самодеятельности и массового самоуправления, своеобразный тип «союзной» организации, цели которой вырабатываются через обобщение индивидуальных целей участников, а регулирование осуществляется на основе принципа выборности в соответствии с принятым уставом [2, с. 74]. Особенность общественных объединений заключается в том, что они одновременно работают на «каждого» и на «целое», защищают граждан и обеспечивают для них услуги. Активность общественных объединений должна способствовать выживанию, адаптации и устойчивости системы гражданского общества. На данном этапе общественного развития актуальны специфические задачи общественных сил: – правовое просвещение масс; – влияние на содержание проводимых реформ; – проведение законодательных инициатив; – исполнение ряда обязанностей государства в социальной сфере; – поддержка развития рынка труда и занятости. Общественные объединения находятся в состоянии реагирования на социальные потребности, ведь сфера общественности не может быть аполитичной, поскольку основные ее составляющие – самоуправление и общественное мнение. Многие исследователи отмечают, что институты гражданского общества в России остаются на периферии социального управления и не обладают достаточным социальным весом, а их влияние на государственную власть малоэффективно [3, с. 12]. «Сосредоточившись на помощи и социальной адаптации к экономическим реформам, организации третьего сектора упускают из виду то, каким образом государство проводит серьезнейшую реформу самой социальной 51 сферы» [9, с. 18]. Недостаточно развит практический опыт включения общественных движений в территориальное самоуправление [2, с. 4]. Это создает предпосылки для отчуждения и изоляции власти от общества. В. Гавел справедливо утверждал, что в гражданском обществе, как в обществе с высокоразвитым самоуправлением, гражданину необходимо осознавать свою роль в общественных делах. Граждане должны разделять ответственность за социальное развитие. Отсутствие взаимодействия государственных и гражданских институтов ставит под сомнение демократизм самой власти [4, с. 49]. Таким образом, становление гражданского общества связано с развитием новой социальной субъективности, которая основывается на соединении освобожденных частных интересов с гражданскими обязанностями и универсально значимым общественным порядком. Социальная функция гражданского общества проявляется в активном действии общественно-гражданской сферы через участие общественных объединений в выработке на разных уровнях программ, принципов, лозунгов и т. п. материалов, которые непосредственно или опосредованно связаны с решением как общих, так и частных дел. Литература 1. Арато А. Концепция гражданского общества: восхождение, упадок и воссоздание // Полис. – 1995. – № 3. – С. 50–62. 2. Бородкин Ф. М. Общественные движения как элемент самоуправления / Ф. М. Бородкин. – Новосибирск, 1990. – 245 с. 3. Василик М. А. Взаимодействие государственной власти с общественными институтами в процессе демографического реформирования российского общества // Народы СНГ накануне третьего тысячелетия: реалии и перспективы. – СПб., 1996. – Т. 3. 4. Гавел В. О гражданском обществе и его новых противниках // Индекс. – 2001. – № 16. – С. 48–53. 5. Гордин В. Э. Роль неприбыльных организаций в трансформационном процессе (теоретические и эмпирические положения) // Справочник проектов и программ общественных организаций. – СПб., 1995. – С. 256–259. 6. Гражданское участие: Ответственность. Сообщество. Власть. – М. : Аслан, 1997. – 312 с. 7. Заславская Т. Н. Социология экономической жизни / Т. Н. Заславская, Р. В. Рывкина. – Новосибирск : Наука, 1991.– 403 с. 8. Кизилов А. И. Массовое социально-экономическое сознание: тенденции изменения (1989–1993 гг.) // Современное общество. – М., 1994. – № 1. 9. Костюшев В. В. Общественные движения и коллективные действия в условиях запоздалой модернизации // Образ жизни и образ мыслей. – М., 1996. – С. 26–36. 52 МОРОЗОВА В. С. К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ КУЛЬТУРНОЙ ПОЛИТИКИ ЗАБАЙКАЛЬСКОГО КРАЯ В КОНТЕКСТЕ МЕЖКУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ПРИГРАНИЧНЫМИ ТЕРРИТОРИЯМИ КНР На сегодняшний день одним из наиболее значимых направлений российско-китайских отношений является приобретающее все большие масштабы межрегиональное сотрудничество в области культуры, поэтому разработка теоретических и методологических основ развития культурной сферы как одного из элементов отраслевой, территориальной и хозяйственной структур региона сегодня представляется наиболее актуальной. Межкультурное взаимодействие Забайкальского края с приграничными территориями КНР характеризуется процессом становления единого социокультурного пространства, обладающего физико-географическими, культурно-цивилизационными, эколого-экономическими, этнически-историческими, политикоадминистративными и правовыми свойствами. В процессе этнографических, социологических и других видов исследования приграничных территорий и анализа форм организации жизненного пространства приграничья был выявлен следующий «феномен». В результате межкультурного взаимодействия, осуществлявшегося на протяжении многих лет между Забайкальским краем и приграничными территориями КНР, культурное пространство «китайского приграничья» было освоено гораздо в большей степени, чем культурное пространство «русского приграничья». Так, в ходе экспедиции, проведенной в августе 2010 г., был выявлен ряд «русских» деревень на приграничной территории Китая, где проживает исконно русское население. Практически все они – потомки смешанных браков. Наиболее многочисленная русская община на территории Китая сохранилась в г. Кульджа. Здесь по-прежнему проживает несколько десятков «чистокровных» славян [1]. Стоит отметить, что на приграничной территории РФ отсутствуют сколько-нибудь оформленные китайские поселения. Бесспорно, существуют исторически сложившиеся многообразные китайские землячества на территории сельских приграничных регионов [2], однако уже сейчас отмечается отток рабочей силы из-за неудовлетворительных условий организации рабочей деятельности. 53 В качестве результата межкультурного взаимодействия приграничных территорий РФ–КНР можно выделить также межнациональные браки, а именно браки между русскими и китайцами, что в определенной степени оказывает влияние на развитие социокультурного пространства приграничных регионов России. Однако это явление рассматривается в качестве закономерного результата участия указанных приграничных регионов в процессах экономического, политического, социокультурного обмена двух стран. Один момент в российско-китайских отношениях кажется особенно показательным: подавляющее большинство смешанных браков между китайцами и россиянами – это браки китайских мужчин и российских женщин. Отчасти это вызвано факторами демографии – в России избыток женщин, а в Китае слишком много мужчин. Таким образом, можно сделать вывод о том, что диалог культур как основная форма межкультурного взаимодействия в социокультурном пространстве приграничья неизбежен. Он был и остается важным фактором выработки новых ценностей и новых стратегий цивилизационного развития. Поэтому региональная политика в области межкультурного взаимодействия должна быть направлена на формирование у людей региона понимания и уважения между нациями, культурами, религиями. В процессе анализа основных направлений по развитию межкультурных связей нашего региона и приграничных территорий КНР, осуществляемых Правительством Забайкальского края, было установлено следующее. За последний год была проведена большая работа в области культурной сферы, в частности: – обнародована программа социально-экономического развития Забайкальского края на 2010–2014 гг., в которой был представлен проект «Создание в Чите российско-китайского научноисследовательского и образовательного центра (университета)» [3]; – принята резолюция Министерства экономического развития Забайкальского края «Инвестиционный потенциал трансграничных территорий России: механизмы межрегионального и международного взаимодействия» [4]; – в рамках рабочего визита на XXI Харбинскую торговоэкономическую ярмарку губернатором Забайкальского края Р. Ф. Гениатулиным и губернатором провинции Хэйлунцзян (КНР) Ли Чжаньшу подписано соглашение о торгово-экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве между двумя регионами [5]; 54 — в ходе очередного заседания регионального российскокитайского рабочего комитета регулярных встреч по вопросам координации взаимодействия между Забайкальским краем и г. Маньчжурия в сфере образования были рассмотрены вопросы активизации сотрудничества между вузами Забайкальского края и Маньчжурским университетом Внутренней Монголии, а также намечены планы долгосрочного сотрудничества в сфере физической культуры и художественной самодеятельности среди студентов вузов [6]. Таким образом, основным и приоритетным направлением развития межкультурного взаимодействия Забайкальского края РФ и приграничных территорий КНР является сфера науки и образования, несущая в себе функцию генерации идей в региональном культурном сотрудничестве, определяемую взаимным проникновением, слиянием области образования, науки и культуры приграничных территорий, в результате чего межкультурное взаимодействие приобретает научную направленность и производительный характер. В настоящее время необходимо исходить из того, что межкультурное взаимодействие обеспечивает всестороннее развитие социумов близлежащих регионов. В этом плане необходимо обратить внимание на развитие следующих его направлений. Формирование, увеличение числа национально-культурных центров, работа которых является одним из вариантов осуществления межрегионального культурного сотрудничества РФ–КНР. Сегодня на территории Забайкальского края ведут работу: Восточный научный центр, Международный центр соизучения языков и культур, Центр китайской культуры при библиотеке им. А. С. Пушкина, Центр по изучению китайского и русского языков и др. В рамках межкультурного взаимодействия необходимо уделять им должное внимание, так как здесь речь идет о межнациональных отношениях в контактирующих регионах, тем более что число русских студентов, обучающихся на территории приграничных с Забайкальским краем регионах КНР, так же как и число китайских студентов в нашем крае, постоянно растет. Расширение научно-образовательных связей приграничных регионов РФ–КНР. Стоит отметить, что культурный фактор, в том числе научное знание, как одно из направлений межрегионального сотрудничества, обеспечивает всестороннее развитие социокультурного пространства региона. Работники образования и куль55 туры выступают не только носителями культурных и научных традиций, но и творцами идеалов программ общения и поведения. За последнее время на территории приграничных регионов Забайкальского края и Северо-Восточного региона КНР был проведен ряд научных мероприятий, среди которых особо выделяются, ставшие уже традиционными, международные научнопрактические конференции «Актуальные проблемы развития КНР в процессе ее регионализации и глобализации», «Приграничное сотрудничество: Россия, Китай, Монголия», «Россия– Китай: проблемы обеспечения национальной и международной безопасности». Кроме того, на базе Хулуньбуирского института (КНР) в рамках «Недели русского языка» была проведена Международная научно-практическая конференция «Русский язык в современном Китае», посвященная году русского языка в Китае. Данные мероприятия, организуемые совместно с научными сообществами приграничных территорий РФ–КНР, подтверждают дифференцированный формат межрегионального сотрудничества указанных территорий в культурной сфере. На 9-м Форуме ректоров университетов Дальнего Востока, Сибири РФ и Северо-Восточных провинций КНР ректор Читинского государственного университета Ю. Н. Резник отметил: «Одним из условий расширения сотрудничества и решения проблем соразвития двух стран является взаимодействие в области науки и образования» [7]. Необходимо учитывать роль региональной культуры как части этнокультурного ландшафта в межкультурном взаимодействии приграничных территорий. Региональная культура Забайкальского края сохраняет образ типичного русского ландшафта, несмотря на то, что найти такой уже не так просто. Поэтому сегодня любые, даже очень небольшие участки этнокультурного ландшафта должны рассматриваться в контексте наследия. Они должны изучаться и сохраняться. Вместе с тем, подчеркивая уникальность региональной культуры, напомним, что культурный ландшафт формировался, как правило, под влиянием нескольких этносов. В нем можно найти следы деятельности множества народов, представителей самых различных этнических групп, вклад которых в формирование культурного слоя ландшафта нередко более заметен и существенен, чем вклад коренного или живущего там населения. Это касается прежде всего региональной культуры Северо-Восточных провинций КНР, граничащих с РФ. Так, например, рассматривая 56 современный культурный ландшафт указанного региона, необходимо особо выделить тот факт, что многие его топонимы пришли от русского народа, когда-то населявшего данную территорию. Это касается также многих приемов, использовавшихся при планировке, например, г. Харбина. Тем самым необходимо подчеркнуть важность не только выявления специфичности отдельных культур и связанных с ними ландшафтов, но и ориентации на поиск преемственности и взаимодействия между соседствующими культурами, на необходимость сбережения наследия всех культурных феноменов, запечатленных в этнокультурном ландшафте, какому бы этносу они ни принадлежали [8]. Все это означает, что в области межкультурного взаимодействия специфика региональной культуры должна учитываться только в ее нераздельной слитности с культурой приграничных регионов. Более того, осуществляя региональную политику в области межкультурного взаимодействия, необходимо учитывать, что культурный потенциал региона всегда больше открыт для контактов с другими регионами и центром, чем экономический потенциал [9]. Культурная сфера, представляя собой наиболее динамично развивающееся направление межрегионального развития, оказывает прямое влияние на перспективы территориальной организации производства, уровень жизни населения, комплексное социально-экономическое развитие во взаимодействии региона с близлежащими территориями. Необходимость осмысления роли культуры в региональном развитии – объективная закономерность, отражающая потребности региона, прежде всего, в процессе формирования своего положительного имиджа в сложившейся региональной системе путем увеличения объемов культурной продукции, развития культурной инфраструктуры и т. д. При этом особое значение приобретает обоснованная региональная культурная политика, направленная на регулирование и стимулирование культурной активности хозяйствующих субъектов на основе имеющихся культурных ресурсов. Взаимодействие региональных культур в социокультурном пространстве приграничья, как форма межкультурного взаимодействия, позволяет создать модель региональной культурной политики, при которой внимание акцентируется на региональных целях культурного развития соседних приграничных территорий, что в свою очередь дает преимущества в плане дополни57 тельных источников финансирования, позволяющих осуществлять комплексное развитие приграничных территорий, предоставляя возможность населению соседствующих регионов участвовать в стратегии культурной политики государства на региональном уровне. Примечания 1. Ротарь И. Другие русские [Электронный ресурс]. URL: http://uighur.narod.ruarticlesother_russian.htlm. 2. Антонова Л. В. Дальний Восток России и проблемы китайской миграции // Российско-китайское сотрудничество: проблемы и решения : материалы Всерос. науч.-практ. конф., МГИМО(У) МИД РФ / под ред. А. В. Лукина. М., 2007. С. 85–93. 3. Для развития Забайкалья в Чите предлагают создать российскокитайский научно-образовательный центр [Электронный ресурс]. URL: http://globalsib.com/2109. 4. Резолюция круглого стола: «Инвестиционный потенциал трансграничных территорий России: механизмы межрегионального и международного взаимодействия» г. Чита, 3 марта 2010 г. [Электронный ресурс] // Официальный сайт Министерства экон. развития Забайкальского края. URL: http://economy.e-zab.ru/ page/megregion/Krug_stol.php. 5. Губернаторы Забайкалья и провинции Хэйлунцзян подписали соглашение о сотрудничестве [Электронный ресурс]. URL: http://www.chita.ru/news/23127. 6. В ЗабГГПУ обсудили перспективы сотрудничества края и г. Маньчжурия [Электронный ресурс]. URL: http://www.zabspu.ru/index.php?d=1&page=news&m=2031. 7. Резник Ю. Н., Макаров А. В., Гурулева Т. Л. Научно-образовательное сотрудничество России и Китая в новом международном поликультурном образовательном регионе Сибири и Дальнего Востока РФ и Северо-Восточных провинций КНР // Докл. IX Междунар. форума ректоров университетов Дальнего Востока, Сибири РФ и Северо-Восточных провинций КНР. Хабаровск, 2010. С. 74–78. 8. Культурный ландшафт как объект наследия / под ред. Ю. А. Веденина, М. Е. Кулешовой. М. ; СПб., 2004. 9. Любичанковский В. А. Региональная политика в области культуры: стратегия и тактика (на примере Оренбургской области) [Электронный ресурс] // CREDO NEW : теорет. журн. URL: http://credonew.ru/content/view/ 423/29. 58 МАРТЫНОВ Б. В. ФЕНОМЕН СУБСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В КОНСЕРВАТИВНО-ИННОВАЦИОННОЙ ДИАЛЕКТИКЕ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА Попытка российского государства инициировать инновационную волну и на ее гребне, системно модернизируясь, устремиться в будущее во многом зависит от эффективного управления изменениями, что невозможно без установившихся взаимосвязей как в обществе, так и между ним и государством – т. е. процесса институциализации. Как показывает опрос ВЦИОМ в ЮФО в 2010 г., выявление сущности отношений населения к модернизации и инноватизации констатировало наличие существенных различий в представлении общих направлений политики преобразований в государстве – 49 % опрошенных экспертов поставили на первое место высокоразвитую инновационную экономику, а 39 % населения признало приоритетным направлением изменений гарантию гражданских прав. Суммируя данный факт с наличествующим в социуме перманентным недоверием институциональным структурам, конституирующих и упорядочивающих повседневную жизнь и параллельным поиском заменяющих подобные структуры адекватных социальных конструктов, можно резюмировать, что формирование требуемых процессом модернизации системных взаимосвязей сталкивается с проблемами, одной из которых является феномен субституционализации социальных отношений. Согласно закону необходимого разнообразия, для успешной адаптации к внешним условиям любому организму нужно разнообразие, большее, чем существует вокруг него. Соответственно, для модернизации общества и увеличения его адаптивности необходимо разнообразие потребностей индивидуумов и форм их реализации, что требует разнообразия институтов. Сам процесс модернизации, по мнению Л. Гудкова, необходимо представляет собой структурно-функциональную дифференциацию общества, плюрализирующую автономию способов социальной регуляции, аксиологию внутриинституциональных норм, гетерогенность проявления общественных потребностей. Представляется, что отечественные институты не обладают достаточной гибкостью и адаптивностью и не отражают, в конечном счете, качественно меняющиеся интересы и потребности населения, что приводит к появлению и доминированию соци59 альных субститутов, подрывающих институциональную легитимность в обществе, оставляя ее формально легальной. Субституты, в отличие от институтов, представляющих комплексы формальных и неформальных правил, формирующихся на основе сложившихся бытующих правовых и моральноэтических норм, представляют собой новое поколение паттернов поведения, с присущими им аксиологическими, праксиологическими и даже идеологическими особенностями, возникшими на почве институциональных реформ и аномии 90-х гг., когда старые традиции перестали быть актуальными и однозначными, перестали удовлетворять различные потребности на общенациональном уровне. Тем не менее, субституты в отличие от институтов не могут служить каркасом социальной системы, структурировать ее, обеспечивать стабильность. Их жизнеспособность и смысл функционирования зависит от инициирующих социальных групп, однако во время социально-политического кризиса субституты будут терять способность служить функциональной заменой институтам, так как разновекторная направленность деятельности элементов социальной системы в кризисных условиях неизбежно координируется институциональными аттракторами. Таким образом, субституты представляют собой неформальные паттерны поведения, локализующиеся в границах соответствующих социальных групп, инициирующих их интериоризацию, замещающие легальные, но не легитимные, нежизнеспособные социальные институты. Итак, при наличии базовых, но не отвечающих потребностям современных реалий институтов, социальные, профессиональные, этнические группы формируют и пользуются набором субститутов, локализирующих нормы и правила взаимоотношений в границах этих групп. Чтобы разорвать их социальную изоляцию, препятствующую установлению общих взаимосвязей и эффективному дискурсу, необходимо, как представляется, проводить дуальную интериоризацию: закреплять конституционные ценности путем их конкретной реализации в целях формирования единой нации, и, одновременно, способствовать институциализации наиболее актуальных, отвечающих современным потребностям социально-экономических акторов субститутов, для формирования пучка уникальных социально-территориальных и ментально-гносеологических локаций для последующей их кластеризации и сетевой интеграции для развития инновационного тренда. Необходимость и практичность рассматриваемого соци60 ального сценария детерминируется диалектикой взаимодействия двух основных векторов российского политического поля – консервативного и инновационного, отношения между которыми, во избежание формирования административно-общественного оксюморона, требуют пропорциональной расстановки акцентов. Классически главными акторами социально-экономического развития являются государство, бизнес и гражданское общество. Целенаправленно и синергетически взаимодействуя в направлении общего курса изменений (модернизационных, инновационных), эти субъекты могут обеспечить постепенное, неуклонное, максимально комфортное, эффективное реформирование экономической и политической среды. В этой модели с позиции либеральной аксиологии и развития рыночной системы главным инициатором инновационных преобразований должен выступать бизнес. Государство берет на себя консервативные функции правовой поддержки и законодательного обеспечения; тормозит слишком радикальные перемены, создавая некий баланс между реформами и стабильностью для блага гражданского общества, которое, в свою очередь, работает над принятием и внедрением новых способов взаимодействия и защиты своих интересов, а, кроме того, представляет собой кадровый ресурс для вышеупомянутых образований. В силу традиционного доминирования в отечественной модели трипартизма государства, диалектика его деятельности предопределяет инновационную ресурсоемкость феномена субституциализации. Идеология консервативной модернизации, реализуемая группой представителей исполнительной и законодательной ветвей власти, направлена на эволюционные, постепенные шаги в совершенствовании административных и социально-экономических процессов, опираясь на присущую большей части общественности инерционность жизнедеятельности. К тому же идеология резко уменьшает издержки осуществления коллективного действия: координация поведения сходно мыслящих индивидов не требует проведения переговоров с неопределенным кругом участников, что приводит к редукции индивидуального воздействия на систему, уменьшению потребностей, отсутствию механизмов их реализации. С экономической точки зрения это приводит к тому, что если потребитель не в состоянии дать оценку и повлиять на качество продукта и услуги, то конкуренция начинает работать не на улучшение, а на ухудшение, т. е. имеется возможность того, что, осуществляя консервативную мо61 дернизацию в заявленном ключе, государство не создает стимулов к инновационному росту, так как ингибирует общественный интерес к этому процессу. В свою очередь инновационный вектор государственного развития в экономике и управлении носит революционный характер, представляя собой реинжиниринг социальноэкономических, культуро-политических, административноуправленческих систем, управление процессами изменения и развития, открытый дискурс с представителями общества и бизнеса, формирование точки фокуса, группы людей, которые будут объективировать идею инновационного развития в социальный феномен и расширять радиус этого фокуса. Для этого требуется наличие развитой структуры того, что Ю. Хабермас называет «сферой публичности» – общественного института, являющегося инструментом интеграции субституциональных социальных локаций в единое институциональное поле социального дискурса, что должно снимать проблему миниатюризации социума и связывать экспертное сообщество с политическими и социальноэкономическими акторами и представителями широких социальных слоев. Таким образом, феномен субституциализации социальных отношений в консервативно-инновационной диалектике развития российского общества проявляется в оппозиционной бинарности ее праксиологии. С одной стороны, привнося в сложившееся социально-правовое поле элементы институционального хаоса, субституты могут стать тормозящим фактором для модернизационных действий государства, опирающихся на привычные, но игнорируемые обществом институты. Ведь процесс субституционализации характеризуется редуцированием, упрощением системы социальных отношений, учитывая при этом и неизбежный фактор субъективизации их оценки, и персонализацию ее функционирования. Углубляет данную позицию и наличествующий в обществе вертикальный социальный контракт, консервативная аксиология которого имманентно регистрирует эффекты локальной гражданской гомогенизации и автономизации как негативно девиантные. С другой стороны, субституты предоставляют шанс стихийно образоваться и таким же образом утвердиться по-настоящему инновационным институтам, особенно в том случае, если субституты формируются в плоскости горизонтального общественного договора с присущими ему механизмами социального компро62 мисса. Подобное решение позволит подключить к поиску компромисса между институтами и субститутами максимальное количество социальных групп, которые помогут выявить самые эффективные и релевантные паттерны с дальнейшим укоренением их в социуме. Такой сценарий развития в сложившейся ситуации способен задать импульс для формирования и осуществления искомой инновационной основы общества и способствующей его эволюции среде. Инновационные процессы в этом случае детерминируют разнообразие потребностей и институтов их реализации, способствуют поиску новых форм взаимоотношений, а процессы консервативной модернизации могут быть направлены на их отбор и нормативное закрепление, институциализацию субститутов. К тому же имманентно присущая субститутам гетерогенность может стать условием, способствующим формированию инновационных процессов, так как формирует лакуны неопределенности, хаоса, в рамках которых могут вырасти институты нового общества. ОЛЕЙНИКОВ И. В. РАЗВИТИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ СВЯЗЕЙ ИРКУТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА В 70–80-х ГГ. ХХ ВЕКА Поступательное развитие науки, учебно-методического процесса в вузе невозможно без обмена опытом с иностранными высшими образовательными учреждениями. Кроме того, уровень обучения иностранных студентов – это один из показателей интеграции государства в мировое сообщество, важный фактор международного престижа. С момента своего открытия Иркутский университет поддерживал и укреплял связи с зарубежными вузами и научными учреждениями. Анализируя эту проблематику, можно отметить, что международные связи в советский период подразумевали собой не только глубокое совместное изучение теоретических аспектов марксизма-ленинизма, но и имели важное практическое значение. В 1980-е гг. СССР фактически занимал второе место в мире после США по количеству студентов-иностранцев. Однако в связи с распадом Советского Союза количество иностранных студентов из дальнего зарубежья в российских вузах сократилось примерно в 2–3 раза – с 126,5 тыс. человек, обучавшихся в 1990 г. в со63 ветских вузах, до 39,3 тыс. в 1991 г. При экономическом и техническом содействии Советского Союза в 36 странах-сателлитах СССР было создано 66 высших учебных заведений (университетов, институтов, университетских центров, специализированных факультетов и филиалов), 23 средне-специальных учебных заведения, свыше 400 учебных центров начального профессиональнотехнического образования и 5 общеобразовательных школ [1]. Помимо помощи в строительстве данных образовательных учреждений, Советский Союз обеспечил их современным по тому времени учебно-лабораторным оборудованием, поддержал учебной и научно-методической литературой. Советские специалисты участвовали в организации учебного процесса (в 1980-е гг. для этих целей в заграничные командировки ежегодно отправлялись до 5 тыс. советских преподавателей и специалистов). Иркутский государственный университет не оставался в стороне от вышеуказанных процессов. В международном сотрудничестве университета в описываемый период можно выделить два этапа – 1970–1985 гг. и 1985–1991-й гг. В «период развитого социализма» вуз поддерживал и расширял международное сотрудничество, причем приоритет отдавался университетам стран, представлявших социалистический лагерь. В 1970–80-е гг. ХХ в. считалось, что участие университетов (в особенности социалистических) в международных связях расширяет кругозор и научное мировоззрение студентов, повышает профессиональное мастерство преподавателей. Сверхзадачей являлось убеждение иностранных студентов в «неоспоримых преимуществах социализма, социалистического образа жизни, которому принадлежит будущее мировой цивилизации» [2]. Однако в период «перестройки» и «нового политического мышления», в связи со сменой внешнеполитических приоритетов и как итог окончания эпохи «холодной войны», стали интенсифицироваться связи с университетами стран Запада (прежде всего США). Развивалось сотрудничество с вузами Китайской Народной Республики, прервавшееся в начале 1960-х гг. Долгие годы Иркутский государственный университет являлся одним из основных центров обучения монголов в Советском Союзе. Так, в начале 1970-х гг. было подписано соглашение о дружбе и сотрудничестве между Иркутским и Монгольским университетами, а в 1975 г. оно было продлено на новый срок. Соглашение предусматривало «проведение совместных научноисследовательских работ в области естественных, технических и 64 гуманитарных наук, обмен преподавателями для чтения лекций и научной стажировки, обмен группами студентов для прохождения ознакомительной производственной практики, коллективами художественной самодеятельности и спортивными группами» [3]. Особое внимание в соглашении о дружбе и сотрудничестве уделялось проведению совместных научных исследований, в том числе по линии совместной советско-монгольской комплексной Хубсугульской экспедиции Монгольского и Иркутского университетов [4]. Исследования экспедиции осуществлялись согласно решению Совета экономической взаимопомощи в соответствии с планом культурного и научного сотрудничества между СССР и МНР. В рамках экспедиции был выполнен и защищен целый ряд диссертаций, монографии «Природные условия и ресурсы Прихубсугулья», «Геохимия минеральных вод МНР». С 1974 г. в работе экспедиции принимали участие не только ученые из Восточной Сибири, но и ряда вузов стран СЭВ. На протяжении 1970–1980-х гг. ИГУ и МонГУ обменивались студенческими группами для прохождения производственной практики. Велись совместные научные исследования и по иным направлениям – истории (И. И. Кузнецов, «Советско-монгольское боевое содружество»), в 1976 г. в Международном конгрессе монголоведов приняли участие профессор Н. О. Шаракшинова (изучение проблемы фольклора и ранней культуры Монголии), Е. М. Даревская (вопросы русско-монгольских связей конца ХIХ – начала ХХ в.). В период с 1973 по 1989 гг. после окончания подготовительного факультета только на учебу в ИГУ было распределено 504 гражданина Монголии, они обучались на 7 факультетах по 11 специальностям [5]. В развитии зарубежных связей важную роль играли и студенты университета. Университет обменивался студенческими строительными отрядами с Фрайбергской горной академией (ГДР), Будапештским экономическим университетом, вузами ПНР. Студенты из Иркутска трудились в г. Мишкольц (ВНР), г. Карл-Маркс-Штадте (ГДР), г. Катозице (ПНР), Праге (ЧССР), городах Финляндии и ФРГ (линия «Спутника»). Зарубежные студенты работали в лагере ССО «Ваганты», сформированном в г. Железногорске [6]. Так, в 1976 г. за рубежом побывало около 60 студентов и сотрудников ИГУ. В 1976–1977 гг. археолог Г. И. Медведев ездил с циклом лекций в университеты Японии, а историки В. Т. Агалаков и И. И. Кузнецов – в Берлинский университет. Каждый год ИГУ посещали зарубежные делегации. В октябре 65 1972 г. университет посетила делегация Министерства высшего и среднего специального образования ГДР во главе с государственным секретарем Гюнтером Берхардом для изучения проблем руководства и планирования, в 1976/77 учебном году он принял 14 делегаций из зарубежных стран. Так, члены делегаций канадский археолог Джеф Левит, профессор Вашингтонского университета Роберт Аккерман, доктор искусствоведения Парижского университета Аннет Л. Ампере посетили археологическую лабораторию. С целью дальнейшего развития отношений между городами-побратимами Иркутском и Канадзавой развивалось сотрудничество между ИГУ и Канадзавским университетом, Иркутск начинают регулярно посещать японские археологи. В углублении и упрочении сотрудничества между университетами важную роль играли общества дружбы: «СССР – Новая Зеландия», советско-польский клуб «Висла». В 1989 г. ИГУ начинает развивать сотрудничество с университетами США (Техасский университет, г. Остин) и КНР (Хэйлунцзянский университет, г. Харбин). В 1989 г. – 1990-х гг. студенты ИГУ обучались в штатах Огайо и Вермонт. С 15 по 20 марта 1989 г. в ИГУ побывала группа американских студентов гуманитарных и естественных факультетов из Техасского университета во главе с профессором Дэвидом Эдвардсом. Стороны выразили желание обсудить вопросы более длительного обмена, включающего как собственно обучение, так и реализацию научных исследований. Особо хотелось бы осветить грани сотрудничества в те годы между Иркутским и Хэйлунцзянским университетами. В сентябре 1989 г. в Иркутск прибыла представительная делегация этого китайского вуза во главе с проректором по учебной части Шан Хэсяном. Ректор ИГУ Ю. П. Козлов, проректор по учебной работе профессор В.П. Исаев ознакомили китайских коллег с историей и структурой университета [7]. Однако на сотрудничество с зарубежными университетами негативно влиял такой немаловажный фактор, как слабость материально-технической базы учебных корпусов и общежитий ИГУ, слабая обеспеченность автотранспортом [8]. Распад СССР разрушил сложившуюся в стране систему обучения иностранных студентов. Из-за недостаточного финансирования были закрыты культурные центры в целом ряде развивающихся стран Азии, Африки, Латинской Америки, а также бывших социалистических странах Восточной Европы. Более 500 учебных заведений в зарубежных странах, созданных при 66 содействии СССР, лишились российской поддержки и перешли под опеку других государств. Нарушились и традиционные связи Иркутского университета по линии СЭВ. До 1990 г. университет имел только два международных договора о сотрудничестве: с Монгольским государственным университетом (Улан-Батор, Монголия) и Карловым университетом (Прага, Чехословакия). В реализации программ ежегодного обмена принимали участие около 200 преподавателей, научных сотрудников и студентов ИГУ. С 1990 г. наступило десятилетие бурного развития международных контактов. Благодаря новым международным связям стало возможным открытие в ИГУ таких подразделений, как Байкальская международная бизнес-школа (ранее Байкальский институт бизнеса и международного менеджмента), кафедра водных ресурсов ЮНЕСКО. Таким образом, можно сделать вывод, что обучение иностранных граждан является одним из самых прибыльных видов торговли услугами в XXI в., и Иркутскому университету для стабильного позиционирования на глобализирующемся рынке образования необходимо изучать опыт и развивать заделы, полученные благодаря международным контактам в 70–80-е гг. ХХ в., используя связи, установившиеся в советский период развития. Примечания 1. См.: Шереги Ф. Э., Дмитриев Н. М., Арефьев А. Л. Научно-педагогический потенциал и экспорт образовательных услуг российских вузов (социологический анализ). М. : Центр соц. прогнозирования, 2002. С. 9–28. 2. Агафонов В. П., Трубицин А. М. Высокая миссия университетов: первое совещание ректоров сотрудничающих университетов // Вестн. высш. школы. 1982. С. 72. 3. Пархоменко Ю. С. Все континенты в гости к нам // Вост.-Сиб. правда. 1977. 8 янв. 4. Шпейзер Г., Зуляр Ю. И в труде и жизни – вместе // Вост.-Сиб. правда. 1982. 23 июля. 5. Международная деятельность [Электронный ресурс] // Иркутский государственный университет : офиц. сайт. URL: http://www.isu.ru/info/intern.html. (дата обращения: 16.04.2011). 6. Пархоменко Ю. С. Указ. соч. 7. Красноярова О. КНР – 40 лет: международные связи ИГУ // Иркут. ун-т. 1989. 27 сент. 8. Богатова Н. А. ИГУ. Международные связи // Иркут. ун-т. 1989. 10 окт. С. 3–4. 67 ПОНОМАРЁВА В. И. ЧЕРЕЗ ДЛИННЫЙ КРИЗИС В СИНЕРГИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО В 1920-е гг. русским экономистом Н. Д. Кондратьевым была обнаружена длинноволновая цикличность экономического развития. Оказалось, что обновление научно-технического потенциала происходит в глобальном циклическом процессе распространения по социотехносфере планеты длинных – «пятидесятилетних» волн экономической эффективности – волн Кондратьева. С XVIII в. по Европе и Северной Америке прокатились четыре волны Кондратьева: 1-я (1770–1830-е гг.), связанная с простейшей механизацией ручного труда; 2-я (1830–1880-е гг.), связанная с использованием паровых машин; 3-я (1880–1930-е гг.) – волна электротехнологий. Четвертая длинная волна завершилась на Западе в 1980-е гг. На ее подъеме появилось массовое конвейерное производство автомобилей, тракторов, моторизованного вооружения, товаров длительного пользования, начали производиться синтетические материалы и нефтепродукты. На ее спаде появились ЭВМ, массовое телевидение, радары, машины с программным управлением, ядерное оружие и АЭС. Ключевым фактором 4-й волны была нефть, а ее технологическими лидерами стали США, страны Европы, СССР, Япония, Канада, Австралия и ряд других стран [1]. Четвертая волна завершила 200-летний цикл развития индустриализма, а накатившаяся на Запад и Восток информатикой и телекоммуникациями, персональными компьютерами и промышленными роботами пятая волна Кондратьева (1980–2030-е гг.) открыла новый, уже постиндустриальный цикл развития. Она принесла с собой электронную промышленность, вычислительную технику, программное обеспечение, оптоволоконную и спутниковую связь, формирует легкодоступные банки данных. Ее ключевой фактор – микроэлектронные компоненты (микрочипы). Последнюю треть минувшего столетия на Западе и Востоке осваивали технику компьютерной волны. Мы же вплоть до «перестройки» неистово накачивали сырьевыми, энергетическими и трудовыми ресурсами индустриальные, и даже доиндустриальные, технологии. Так, на Урале, по оценкам экономистов, лишь 10 % работников общественного производства имеют дело с технологиями 5-й волны, еще 30 % – с технологиями 4-й, 50 % – с технологиями 3-й волны, а 10 % – работают, используя технологии 2-й, и даже 1-й волны [2]. 68 Истощив и разрушив техническую и природную (о чем свидетельствует кризисное состояние экологической обстановки промышленных регионов России) свои компоненты, эти технологии обрушились в 1991–1994 гг. Индустриальная мобилизация советского общества по догоняющей модели превратила техническую отсталость России в хроническое технологическое отставание СССР от мировых лидеров. На рубеже 90-х гг. страна вышла на нисходящую ветвь технологического развития. Политические, национальные и другие наши проблемы, как и сами отчаянные попытки хотя бы выровнять ниспадающую кривую, задержали приход к нам 5-й волны. Попытки научно-техническими, экономическими, политическими средствами хотя бы приостановить падение оказались бесплодными потому, что не смогли обновить творческий потенциал индустриального типа производительных сил советского общества [3]. Период новейшей отечественной истории, начавшийся в августе 1991 г. и завершившийся в августе 2008 г., явил нам особый «экстраординарный» режим развития отечественной экономики – длинный кризис [4]. Он жестко отделил по-советски «нормальную» экономику 1929–1991 гг., выстроенную не последовательностью, как на Западе, а пакетом 3-й, 4-й и 5-й волн, от «нормальной» постсоветской экономики 5-й и 6-й (2030–2080-е гг.) волн. Мировая и отечественная история свидетельствует, что кризисы подобного рода завершаются либо полной деструкцией национальной экономики, либо выходом экономики на принципиально новый технико-технологический уровень. Такое завершение в минувшем столетии имели российский длинный кризис 1914–1929 гг., начавшаяся в 1929 г. Великая депрессия, «энергетический» кризис 70-х гг. В каждом из этих случаев охваченные кризисом экономические системы, в конце концов, выходили на новый уровень научно-технического, технологического, организационного развития, принципиально недостижимый в предкризисные годы. Так, длинный российский кризис 1914–29 гг. вывел Советский Союз между 1928 и 1932 гг. с 8-го на 2-е место в мире по развитости экономики и многим другим важнейшим параметрам [5]. Длинный кризис реализовал в этом масштабном технологическом переходе функции внеэкономического механизма, осуществляющего перераспределение ресурсов из идущей на спад длинной волны в идущую на подъем волну развития. Так, «советская» энергетика, теоретический образ которой достаточно отчетливо сформировался еще до 1914 г., была реали69 зована и существует в настоящее время лишь в социальнополитических и интеллектуальных условиях, сформировавшихся после 1917 г. Кому-то эти условия сегодня представляются национальной трагедией, но мы не намерены дискутировать по этому поводу, лишь констатируя их решающее влияние на технологический выбор, осуществленный на политическом уровне в заключительной фазе длинного кризиса 1914–29 гг. – в середине 20х гг. Этот выбор был сделан в пользу сплошной электрификации России – массового освоения технологий 3-й волны, использования электрического тока в ущерб освоению технологий 4-й волны. Так, Урал, бывший до начала «перестройки» лидером упакованного в советскую социалистическую систему русского индустриализма, менее чем за 10 лет «реформ» скатился на положение депрессивного региона России. И это – закономерно. За три столетия промышленного развития Урал как географическое место структурировал себя типично индустриальными технологиями. Достаточно посетить Музей техники в центре Екатеринбурга – на «Плотинке», чтобы убедиться, что паросиловое оборудование, установленное на уральских заводах еще в первой половине XIX в., выводилось из строя действующего в середине, а то и во второй половине ХХ в. А кое-что из построенного в XIX в. и сегодня стоит на своих местах, так как сохранило свою работоспособность. Электростанции, построенные в Советской России по планам ГОЭЛРО и первых пятилеток, работают до сих пор. В то же время энергооборудование, установленное значительно позже – в 60-х и даже 70-х гг., оказалось сегодня за пределом физического износа. Это объясняется более высокими значениями температуры и давления подаваемого на турбину водяного пара, предельно высокими для индустриальной техники температурами горения топлива. Вырабатывая решения относительно выбора антикризисных мер, мы должны учесть соответствующий опыт советского периода. Предельная интенсификация процессов преобразования энергии в индустриальных технологиях соответствовала всеобщей интенсификации технологий индустриализма: производственных, социальных, организационных. Это выражалось в жесткой эксплуатации техники и в переэксплуатации человеческой, кадровой компоненты производительных сил советского общества. При этом наибольшей переэксплуатации подвергались наиболее высококвалифицированные работники – инженеры, 70 ученые, которые отвлекались для аврального затыкания всевозможных прорывов, где они выполняли не свойственные им функции, не соответствующие их квалификации. Именно запредельная интенсификация в рамках советской хозяйственнополитической системы не только производственных, но и социальных процессов, а не мифическая победа «либерализма» над «большевизмом» стала истинной причиной конца в СССР и «реального социализма». Русский индустриализм, политически оформленный в ХХ в. советской системой, подошел к 80-м гг. к критическому пределу, а на рубеже 90-х недопустимо исчерпал доступные ему ресурсы, и, в первую очередь, – трудовые. Массовой базой установившегося после 1991 г. «антинародного» политического режима стал, как это не кажется парадоксальным, индустриальный рабочий, отказавшийся идти на завод, предпочтя формы экономической самодеятельности на основе негативного индивидуализма и примитивной кооперации. Но одновременно с этим именно Урал и Сибирь остаются в границах «современной» России теми местами, откуда начинается подъем волны посткризисного, а, следовательно, и постиндустриального развития Отечества. Исчерпание внутреннего креативного потенциала и извлекаемых природных ресурсов стало причиной того, что русский индустриализм уступает сегодня свое место русскому же постиндустриализму, а его социально-политическое оформление (советский строй) – новой социально-политической системе, призванной государственно оформить постиндустриализм в России. Длинный кризис 1991–2008 гг. не завершился выходом России на новый уровень технологического развития. Можно предположить, что это должен был быть уровень 5-й волны информационно-компьютерных технологий. Но выход на этот уровень и означает догоняющую постиндустриальную мобилизацию российского общества. Он бесперспективен. Иная стратегия развития России связана с туннельным под 5-й волной технологическим переходом российской экономики на подъем 6-й волны – волны синергетических технологий. Если технологии индустриального цикла развития основаны на действии – на использовании энергии, то синергетические технологии есть технологии использования содействия – синергии. Вот уже несколько десятилетий они вырабатываются и осваиваются «вне экономики» либо как практические достижения фундаментальной науки, в частности, квантовой электроники, 71 квантовой термодинамики (теорий моделирующих и описывающих работу лазеров), синергетической теории информации и т. д., либо в форме космического оружия, создаваемого с использованием мощных лазеров, ускорителей частиц и другой техники на базе когерентных (самоорганизующих) принципов преобразования вещества, энергии и информации. Придет время и, после необходимого «spin off», т. е. после «сброса» наработанных фундаментальной наукой и оборонным комплексом высоких технологий в гражданские отрасли, эти технологии снимут ограничения XXI в. в энергетике и промышленности, в связи и на транспорте, в науке и социальной сфере, культуре и политике, а главное, – в этнической самоорганизации. «Spin off» генерирует новую длинную волну технико-технологического и экономического развития. Стратегия туннельного перехода России на подъем 6-й волны гарантирует нашей стране технологическое лидерство в начавшемся 200-летнем цикле постиндустриального развития мира. Вероятное массовое освоение общественным производством демассифицированных синергетических технологий позволило расшифровать термин «постиндустриальное общество» как «синергиальное общество», созвучные широко используемому в общественных науках и экономике термину «индустриальное общество» [6; 7]. Примечания 1. Длинные волны: научно-технический прогресс и социальноэкономическое развитие. Новосибирск, 1991. 2. Шардыко С. К. Может ли Урал стать центром посткризисного развития России? (Уроки длинных кризисов русского индустриализма 1914–29 и 1991– 2007/10 годов: структура, фундаментальные компоненты, цивилизационные компоненты и технологические перспективы послереформенной России – выход в русский постиндустриализм) // Наука и оборонный комплекс – основные ресурсы российской модернизации : материалы межрегион. науч.-практ. конф. (25– 26 апр. 2002 г.). Екатеринбург, 2002. С. 13–37. 3. Шардыко С. К. Кризис России: распад индустриальной цивилизации // Диалог. 1997. № 5. С. 40–46. 4. Шардыко С. К. Теория длинного кризиса России 1991–2007/10 г. Прогноз и рекомендации в программу-лидер посткризисного восстановления России // Наука. Общество. Человек. Екатеринбург, 2007. № 2(20). С. 99–109. 5. Федотова В. Г. Социальные инновации как основа процесса модернизации общества // Вопр. философии. 2010. № 10. С. 7. 6. Алексеева В. А., Шардыко С. К. Характер критических решений на переходе в синергиальное общество // Россия: путь к социальному государству : сб. тр. Всерос. науч. конф. (Москва, 6.06.2008). М., 2008. 7. Алексеева В. А., Шардыко С. К. Синергиальный контекст доктринальных процессов в России // Доктринальные процессы в России : сб. тр. Всерос. науч. конф. (Москва, 6.06.2009). М., 2009. 72 САЙФУЛЛИН Р. Г. БИОСОЦИАЛЬНЫЙ ПОДХОД И ПРОГНОЗ РАЗВИТИЯ РОССИИ И ЗАПАДА Людей всегда интересовали прогнозы. Большинство людей хотело бы знать свою личную судьбу. Интеллектуальную часть общества интересуют также прогнозы, касающиеся развития своей страны и мира в целом. Однако задача составления достоверных социально-политических прогнозов очень сложна. Существуют несколько вариантов ее решения. Один из этих вариантов основан на использовании цивилизационного подхода. Согласно этому подходу, всемирный исторический процесс рассматривается как история отдельных цивилизаций, каждая из которых проходит в своем развитии ряд возрастных фаз (рождение, подъем, зрелость, упадок, агония и гибель), аналогичных возрастным ступеням в жизни организма. Пока общепризнанной цивилизационной теории нет. Если удастся найти универсальную закономерность, которой подчинялось бы развитие всех цивилизаций, то это даст в руки исследователя инструмент для прогнозирования развития существующих в настоящее время цивилизаций. Универсальность закономерности означает, что возрастные рамки фаз должны быть одинаковы (все фазы должны начинаться и заканчиваться примерно в одном возрасте) для всех типов цивилизаций (восточная, западная; земледельческая, кочевая, торговая, индустриальная) вне зависимости от эпохи (древний мир, средневековье, Новое время и современность), в которой существовала та или иная цивилизация. Жизненный цикл каждой цивилизации проходит через все фазы, каждая из которых имеет свой индивидуальный «портрет». Если знать точное время возникновения цивилизации, то можно определить, в какой фазе находится существующая в настоящее время цивилизация, и прогнозировать ее развитие, основываясь на характеристике этой фазы. Физико-географические условия существования, экономика, внутренняя структура и внешнее окружение каждой цивилизации неповторимы. Поэтому едва ли универсальная закономерность, определяющая развитие цивилизаций, может иметь сугубо социальный генезис. Скорее всего, жизненный цикл всех цивилизаций детерминируется природной в своей основе закономерностью. Числовой алгоритм этнополитогенеза. Можно легко убедиться, что почти все исследователи, использующие цивилизационный подход, не указывают времени возникновения цивилиза73 ций и возрастные рамки фаз их развития. Исключением является Л. Н. Гумилёв. Он называет примерное время так называемых «пассионарных толчков», в результате которых возникли новые этносы, образовавшие ядро суперэтносов [1, с. 341–345] (в концепции Гумилёва понятие «суперэтнос» близко к понятию «цивилизация»). Также он указывает примерные возрастные рамки фаз этногенеза – подъема, акматики, надлома, инерции и обскурации [1, с. 339]. Это делает возможным эмпирическую проверку положений его концепции путем анализа этногенеза тех суперэтносов, по истории которых имеются более или менее полные фактические данные. Однако Гумилёв не провел эту эмпирическую проверку, вероятно, из-за тяжелых условий жизни ученого. Эта работа была проведена автором этих строк. Ее результаты оказались отрицательными. Этногенез большинства суперэтносов не укладывается в схему, вытекающую из концепции Гумилёва. Это обусловило необходимость внесения в нее некоторых изменений. Важнейшее из этих изменений – это гипотеза о гетерозисном генезисе пассионарности. Согласно этой гипотезе, источником пассионарности служит биологическая энергия гетерозиса, имеющая своей основой расово-антропологическую неоднородность суперэтноса. Пассионариями же является некоторая часть детей, рожденных в смешанных в расово-антропологическом смысле браках. Гипотеза о гетерозисном генезисе пассионарности позволяет устранить главный, по мнению многих исследователей, недостаток концепции Гумилёва – его положение о мутационном генезисе пассионарности. Также было устранено еще одно противоречие этой концепции. Согласно Гумилёву, фазы этногенеза переходят одна в другую не непосредственно, а через так называемые «фазовые переходы» – кризисные периоды в жизни этноса, для которых характерны внутренние смуты [1, с. 385–386]. Тем не менее, в своем графике изменения пассионарного напряжения этнической системы (по этому графику можно определить примерные возрастные рамки фаз) фазовые переходы он не выделяет [1, с. 339]. Также Гумилёв не раскрывает причины начала фазовых переходов. Нами был вскрыт генезис фазовых переходов, даны четкие дефиниции понятиям «фаза этнополитогенеза» и «фазовый переход» [3] (по мнению некоторых исследователей, одной из наиболее ценных является идея Гумилёва о взаимосвязи процессов этно- и политогенеза, что дает возможность рассматривать их как единый динамический процесс; мы назвали его этнополитогенезом). 74 Была сформулирована гипотеза о синхронизации процессов образования новых этнических общностей вековым циклом солнечной активности, средняя продолжительность которого составляет 82 года. Это позволило, используя даваемые Л. Н. Гумилёвым датировки, точно определить время возникновения структурообразующих этносов, составляющих ядро суперэтносов. Также на основе этой гипотезы был объяснен генезис так называемых «кризисов инерционной фазы» – смутных периодов внутри инерционной фазы [2]. Были уточнены признаки каждой фазы и каждого фазового перехода и на основе анализа этнополитогенеза нескольких суперэтносов определены их примерные возрастные рамки. Иначе говоря, было выяснено, что все фазы и фазовые переходы начинаются и заканчиваются в определенном этническом возрасте структурообразующего этноса с некоторым допуском. Рассмотрение этнополитогенеза всех тех суперэтносов, по истории которых имеются более или менее полные фактические данные, позволило подтвердить универсальный характер найденной закономерности, получившей название «числовой алгоритм этнополитогенеза». Этот алгоритм определяет начало и окончание, т. е. возрастные рамки, фаз этногенеза и фазовых переходов, а также кризисных периодов внутри фаз подъема, акматики и инерции (см. ниже). 1. Фаза подъема: 0–340–360 лет. Состоит из двух периодов: инкубационного (0–100–155 лет) и явного (100–155–340–360 лет). Внутри явного периода выделяется смутный (185–230 лет). 2. Фазовый переход подъем-акматика: 340–360–450–470 лет. 3. Фаза акматики: 450–470–630–655 лет. Внутри этой фазы выделяется смутный период пассионарного перегрева (540–560–570–585 лет). 4. Фазовый переход акматика-надлом: 630–655–680–725 лет. 5. Фаза надлома: 680–725–755–810 лет. 6. Фазовый переход надлом-инерция: 755–810–840–875 лет. 7. Фаза инерции: 840–875–1302–1334 гг. Внутри этой фазы выделяются три кризисных периода: первый (880–920–935–970 лет), второй (1025–1070–1100–1150) и третий (1175–1215–1260–1285), разделенных четырьмя стабильными периодами. 8. Фазовый переход инерция-обскурация: 1302–1334 – около 1500 лет. 75 Прогноз развития России. Великороссы (русские) – структурообразующий этнос российского суперэтноса близок к «идеальному» этносу в том смысле, что их этнополитогенез развивался в четком соответствии с числовым алгоритмом (большинство этносов являются «реальными»: их этнополитогенез развивался с теми или иными отклонениями от алгоритма). Русские образовались на основе субэтносов, возникших на протяжении следующего векового цикла: 1180–1221–1262 гг. Условно принимаем, что они возникли в 1221 г. В 1990–1991 гг., в возрасте 769 лет, русские вошли в один из наиболее тяжелых в жизни этноса фазовых переходов – надлом-инерция. Фазовый переход часто начинается поражением во внешней войне из-за превышения доли субпассионариев (индивидов энергодефицитного типа, обладающих наименьшей боеспособностью) над оптимальным уровнем, что ведет к резкому снижению боеспособности армии. Затем начинаются смуты, ведущие к распаду государства. Эти смуты часто перерастают в гражданскую войну, которая обычно начинается не позднее начала второй пассионарной волны (смуты фазовых переходов имеют однопоколенную (18–19-летнюю цикличность) и образуют серию пассионарных волн [3]). СССР прекратил свое существование в декабре 1991 г., т. е. в самом начале фазового перехода надлом-инерция. Его распад означал, что российский суперэтнос фактически потерпел поражение в «холодной» войне со своим основным геополитическим противником – Западом. Вторая пассионарная волна фазового перехода началась в 2009–2010 гг. (1991 + 18–19 = 2009–2010). Доли пассионариев и субпассионариев доводятся до спектра оптимальных значений следующей фазы (оптимизируются) тремя способами: в результате их гибели в ходе внутренних смут, сброса со своей территории через проведение агрессивной захватнической политики или колонизации и путем целенаправленного уничтожения посредством массовых репрессий, проводимого обычно карательными органами государства. Оптимизация долей пассионариев и субпассионариев посредством гражданской войны, учитывая наличие на территории России ядерного оружия и опасных производств (прежде всего, АЭС), могла бы привести к гибели российского суперэтноса. Поэтому в настоящее время реализовывается вариант оптимизации посредством применения репрессивных мер и выведения пассионариев из активной социальной 76 жизни. Эти меры в ближайшем будущем будут приобретать все большие масштабы. Прогноз развития Запада. Основные западноевропейские этносы (англичане, северные французы, большая часть немцев) образовались на основе субэтносов, возникших на протяжении следующего векового цикла: 647–688–729 гг. Условно принимаем, что они возникли в 688 г. Часть североамериканских субэтносов одного возраста с западноевропейскими этносами, часть возникла в 1672 г. В настоящее время западноевропейцы и часть американцев находятся в заключительном периоде инерционной фазы, часть американских субэтносов, возникших в 1672 г., – в конце фазы подъема. Вероятнее всего, около 2020 г., в этническом возрасте 1332 г. (2020 688 1332), западноевропейцы и часть американцев войдут в фазовый переход инерция-обскурация – период агонии этноса, с началом которого процессы его распада и гибели становятся необратимыми. Американские субэтносы, возникшие в 1672 г., в это время войдут в фазовый переход подъем-акматика, так как их этнический возраст составит 348 лет (2020 1672 348). Можно думать, что наиболее драматичным начало фазовых переходов будет в США, ситуация в которых будет характеризоваться разгулом субпассионарной стихии. США – страна с глубокими демократическими традициями. Поэтому меры властей по обузданию субпассионарной стихии и наведению порядка будут восприняты частью американского общества как грубое нарушение прав и свобод граждан. Это спровоцирует вооруженные столкновения с силами правопорядка и частями национальной гвардии, часть которых откажется выполнять приказы и перейдет на сторону восставших групп населения. Фактически это будет означать начало гражданской войны. Вероятен распад США на отдельные штаты или группы штатов, ведущих между собой войны. Гражданская война в США поставит человечество без преувеличения на грань гибели, так как в ходе нее велика вероятность потери контроля над ядерным арсеналом США и попадания его в руки террористических и полукриминальных групп с последующим применением, что может спровоцировать начало третьей мировой войны. В Европе наиболее тяжелой ситуация может оказаться в Великобритании, также имеющей давние демократические традиции, ввиду наличия у нее атомного оружия. Таким образом, ближайшие 10–30 лет будут очень сложными в истории человечества. Вероятность гибели человечества в бли77 жайшем будущем, на наш взгляд, достаточно высока. Хотя, разумеется, имеется и реальный шанс, что человечество успешно преодолеет этот сложный период в своей истории. Задача заключается в том, чтобы использовать этот шанс. Литература 1. Гумилёв Л. Н. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилёв. – Л. : Гидрометеоиздат, 1990. – 528 с. 2. Сайфуллин Р. Г. Алгоритмизация исторического процесса // Экономическая синергетика: стратегии развития России : сб. науч. тр. / под ред. Б. Л. Кузнецова. – Набережные Челны, 2009. – С. 106–126. 3. Сайфуллин Р. Г. Влияние популяционного фактора на генезис политических конфликтов в России // Политэкс. – 2009. – № 4. – С. 262–273. СЕМЁНОВА А. А. ВОСПРИЯТИЕ ВЛАСТИ И ИМИДЖ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ Восприятие власти гражданами является актуальной темой, это очень сложный процесс, который определяет взаимоотношения политической системы в целом и отдельной личности в частности. На восприятие власти оказывают влияние социальные особенности личности, такие как пол, возраст, уровень образования, материальный статус, индивидуальный и социальный опыт, биографические особенности, окружение, особенности социокультурной среды субъекта восприятия и психологические особенности – самооценка, мотивы, ценности, установки, система политических убеждений. Изучение структуры восприятия власти с позиции рядового гражданина позволит пусть даже в самом общем виде, но все же разобраться, из чего складывается образ власти, а, следовательно, попытаться выявить, на основе чего человек строит свое поведение, которое реализуется в поддержке определенной партии и политического режима. На формирование индивидуального образа власти воздействует система факторов, основными из которых можно считать: объектные, коммуникативные, ситуативные, субъективные. Объектные группы факторов относятся к власти. Среди данных факторов преобладает характер политической системы, в которой функционируют представители государственных органов власти. Тогда тоталитарная власть будет восприниматься иначе, чем демократическая. Если отметить тип политической власти (власть 78 институтов или власть персоналий), то отношение, например, к правительству и его главе может существенно отличаться. Коммуникативные факторы обусловлены процессом понимания и оценки власти, познающий субъект дает оценочную интерпретацию объекта восприятия, которая в большей степени содержит в себе эмоциональный, а не рациональный аспект. Ситуативные факторы предполагают социальный, экономический, политический контексты, в которых происходит восприятие. Складывающиеся представления будут разными в зависимости от степени политической стабильности. Субъективная группа факторов связана с социальными и психологическими особенностями воспринимающего. Отметим одну деталь: образы политиков у мужчин и женщин отличаются, поскольку стержнем в процессе восприятия выступают неодинаковые ценности, например, для женщин значимыми ценностями являются независимость, логичность, а для мужчин – интеллект, широта взглядов. Тогда систему представлений гражданина о власти можно представить в виде взаимозависимости идей и установок. Именно благодаря установкам при оценке власти люди замечают одни аспекты этой деятельности, а другие просто игнорируют. Если кратко рассмотреть структуру самой установки, то в ней выделяют три компонента: когнитивный, эмоциональный и поведенческий. Когнитивный компонент – это предварительные знания, интерес человека к политике. Эмоциональная составляющая установки предполагает отношение к политическому объекту по шкале «нравится – не нравится». Ее значение возрастает, когда действия объекта затрагивают личные интересы людей. Поведенческий компонент означает осознанное намерение проголосовать за конкретного кандидата. В системе представлений важны и убеждения (идеологические), которые влияют на политические взгляды и электоральный выбор человека [3, с. 135–140]. Для выявления образов российской политической власти интересны результаты следующих исследований: данные образы в сознании личности (анализ шести отдельных случаев) и визуальные и вербальные характеристики этих образов. Дадим краткую характеристику данных исследований. Первое эмпирическое исследование – «Образы российской политической власти в сознании личности (анализ шести отдельных случаев)» – было проведено в Москве при помощи фонда «Общественное мнение» в июле 2000 г. Цель исследования – изучение 79 характера влияния выделенных ранее индивидуальнопсихологических особенностей личности, а также особенностей социализации личности на образы современной российской политической власти у россиян. В качестве методов исследования использовалось углубленное интервью (дополнительные инструменты – анкета, измеряющая политико-идеологические предпочтения респондентов, проективный тест «несуществующее животное», изучающий личностные особенности респондентов). Второе исследование «Визуальные и вербальные характеристики образов власти» проведено в конце 2001 г. – начале 2002 г. Для получения вербальных характеристик анализировались ответы на открытый вопрос в анкете о характере власти в современной России (было получено 948 ответов). Для получения визуальных образов использовался проективный рисуночный тест. Выборка включала в себя рядовых граждан и политиков. Было получено 92 картинки у рядовых граждан (в Москве и в Саратове) и 50 картинок – у политиков (функционеров «Единой России» со всей страны, проходивших обучение в Москве). В результате исследования образов российской политической власти в сознании личности выяснилось, что существующие у респондентов образы существенно разняться. «В основе восприятия власти одного респондента лежит потребность в сильном, даже харизматическом лидере… Главным параметром оценки политиков становится параметр силы – слабости, политики, не отвечающие этому критерию, вызывают негативное отношение, а проявление силы … на уровне политических действий оценивается положительно. В восприятии власти этого респондента наблюдаются рассогласования как на рациональном уровне…, так и между рациональным и бессознательным». Отличительной чертой восприятия власти другим респондентом является аполитичность. «Власть вообще вызывает негативное отношение респондента…, воспринимается как источник подавления и угроза к свободе» [2, с. 330–341]. При анализе визуальных и вербальных характеристик образов власти использовались следующие параметры: привлекательность – непривлекательность образа; простота – сложность; сила – слабость; активность – пассивность; агрессивность – неагрессивность; отсутствие или наличие субъекта; качества власти. Результаты исследования демонстрируют различия в восприятии власти у граждан и у политиков. Граждане власть воспринимают 80 эмоционально, политики – более рационально. Большинство опрошенных граждан отмечают пассивность власти, политики воспринимают власть нейтрально. Отмечается неопределенность и размытость образа власти. В вербальных и в визуальных образах среди других качеств ярко выражена сила, «моральная ось» (власть стала ближе к людям, но большинство упрекают ее в жадности, коррупции). Вербальные и визуальные образы по ряду критериев совпадают, но в большей части они рассогласованы [2, с. 422–434]. Понятно, что только на основании рассмотренных выше исследований сложно четко определить целостный образ российской власти, но можно выделить основную тенденцию – противоречивость политического сознания граждан, которое обусловлено отсутствием механизма обеспечения открытости и прозрачности пространства публичной политики. А воплощение принципов открытости и прозрачности является необходимым условием укрепления позитивных оценок деятельности государственных органов власти. Отметим, что негативный образ чиновника может сформироваться и при условии отсутствия личного опыта взаимодействия гражданина и государственного служащего. На отрицательные оценки деятельности органов власти в немалой степени влияет недостаток информации об их деятельности и результатах. Тогда проявляется еще одна тенденция – отчуждение между населением и властью. Реальные характеристики власти и ее образы у граждан формируются на основе информационных потоков, взаимодействий личного характера (контакты с представителями власти, прием населения, работа с общественными организациями) и опосредованно через прием и учет обращений граждан. Формирование информационной среды участниками взаимодействия осуществляется созданием информационного образа определенного политического объекта. При этом участникам предоставляется возможность создания информационного образа как полностью соответствующего реальному объекту и относительно соответствующего таковому [1, с. 32–35]. Подобным информационным образом политического объекта выступает имидж. Тогда имидж можно рассматривать как «промежуточную инстанцию между реальными характеристиками и образом власти у граждан» [3, с. 135]. Подчеркнем, что имидж не следует рассматривать 81 как способ манипулирования общественным сознанием, он должен соответствовать очевидной реальности. Проблема имиджа государственных органов власти мало изучена, но существуют разработки по имиджу государственной службы как системы и имиджа государственного служащего как представителя данной системы. Выделим общие особенности формирования имиджа государственной службы: функционирование института гражданской службы привлекает особое внимание общества, население и организации наблюдают и оценивают действия органов государственной власти; отношение граждан к системе государственной службы и государственной власти предопределяет оценку деятельности определенного государственного органа и конкретных служащих; восприятие государственной службы обусловлено результатами, эффективностью деятельности органов власти и государственных служащих, и это справедливо, так как полученные результаты влияют на показатели экономического, социального положения региона [4, с. 52–59]. Литература 1. Арсентьева Т. И. Социальная ответственность власти на пути к информационному обществу : монография / Т. И. Арсентьева, И. И. Бажин. – Н. Новгород : Изд-во Гладкова О. В. – 58 с. 2. Политическая психология : хрестоматия / сост. Е. Б. Шестопал. – М. : Аспект Пресс, 2007. – 448 с. 3. Преснякова Л. А. Структура личностного восприятия политической власти // Полис. – 2000. – № 4. – С. 135–140. 4. Шуваева В. В. Организационная культура и имидж государственной службы : монография / В. В. Шуваева. – М. : ИПК гос. службы, Моск. обл. учеб. центр Нахабино, 2005. – 188 с. СИДОРОВ А. Н. АНТЭ ЦИЛИГА И ЕГО ВОСПОМИНАНИЯ О СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ Советский Союз долгое время оставался закрытой и загадочной страной для Запада. Одни видели в нем воплощение идеалов социальной справедливости, другие – воплощение абсолютного зла. Одним из авторов, поведавших западной левой интеллигенции о повседневной жизни в России 20–30-х гг., стал хорватский коммунист А. Цилига. Антэ Цилига (Антон Цилига) родился 20 февраля 1898 г. в селе Шеговичи в коммуне Маршана, рядом с Пулой (ныне Хорва82 тия). После Первой мировой войны австро-венгерская провинция Истрия перешла к Италии, так что Цилига до 1919 г. был подданным Австро-Венгрии, а с 1919-го до 1945 – Италии. Накануне окончания Первой мировой войны Цилига вступил в Социалистическую партию Хорватии. Затем он стал одним из основателей компартии в Хорватии и Югославии. После того как Цилига вошел в Политбюро Центрального комитета Югославской компартии, руководство Коминтерна доверило ему управление революционной борьбой в Центральной Европе. В 1925 г. он был изгнан из Югославии как гражданин Италии, а в 1926 отправился для учебы в Москву. Свою жизнь в Советском Союзе Цилига изобразил в написанных за границей воспоминаниях «В стране великой лжи» [1]. Ему сразу бросилась в глаза бедность «родины социализма» и в то же время «подъем целых социальных групп». В Москве Цилига преподает на югославском отделении Коммунистического университета малых народов запада (КУМНЗ). Как член Коминтерна он автоматически становится членом ВКП(б). Вскоре Цилига разочаровался в политике руководства ВКП(б) и начал симпатизировать левой оппозиции. На изменение взглядов хорватского коммуниста повлияли как недовольство условиями жизни в Советском Союзе, так и несогласие с политикой Коминтерна в Югославии. 21 мая 1930 г. он был арестован в Ленинграде за участие в подпольной троцкистской группе. Цилига был приговорен к трем годам лишения свободы и направлен в политический изолятор в Верхне-Уральске. Верхнеуральский политизолятор он сравнивал с нелегальным парламентом, где были представлены все политические силы России. Порядки в Верхнеуральском политизоляторе были довольно либеральны. Заключенные издавали рукописные газеты, которые распространялись по «внутренней почте» между камерами. Во время прогулок проходили общие собрания. Хотя заключенные могли переписываться лишь с самыми близкими родственниками, узники политизолятора поддерживали контакт с внешним миром и даже с заграницей. Письма из Верхнеуральска печатались в издаваемом Троцким «Вестнике оппозиции». Заключенные там были разделены на две основные группы: коммунисты и некоммунисты. «У не-коммунистов было три основных группы, по двенадцать человек в каждой: русские социал83 демократы (меньшевики), грузинские социал-демократы и анархисты. Также там было пять левых социалистов-революционеров, несколько правых социалистов-революционеров, несколько армянских социалистов из группы «Дашнакцутюн» и один максималист. И, наконец, несколько сионистов» [2]. Что касается коммунистов, то, по словам Цилиги, «подавляющее большинство заключенных коммунистов составляли троцкисты: 120 из 140». Заключенные-троцкисты создали в тюрьме свою организацию «Коллектив большевиков-ленинцев Верхнеуральска». Она подразделялась на левых, правых и центристов. Правые выступали за «реформу сверху». Они хотели того же, что и Сталин, только «более человечно». Взгляды центристов мало отличались от позиции правой фракции, так что они сообща издавали газету «Правда в тюрьме». Левые издавали газету «Воинствующий большевик». Правый троцкист Д. в опубликованной в «Вестнике оппозиции» статье так характеризует их позицию: «Главная идея группы: «Борьба передвинулась с партии на класс». Задача реформы партии перед нами уже не стоит больше, можно еще только говорить о реформе государства прямым действием масс» [3]. Они называли сталинскую программу индустриализации блефом и отрицали существование не только благоприятной для революционного движения на Западе конъюнктуры, но даже сам факт мирового экономического кризиса. К этой группе и присоединился Цилига. Цилига присоединился к политической дискуссии, опубликовав в «Воинствующем большевике» две статьи: «Несколько теоретических посылок к борьбе оппозиции» и «Тезисы воинствующих большевиков». В них он утверждал, что «в критике пятилетнего плана надо делать акцент на его антисоциалистическом и антипролетарском характере, вместо того, чтобы говорить о “блефе” и критиковать детали». Советской России грозит не реставрация частного капитализма, а укрепление власти нового господствующего класса – бюрократии. Надо отказаться от идеи реформы партии и создать новую революционную партию. Также надо поддерживать экономическую борьбу пролетариата и вступить в союз с анархистами и социалистами. Вскоре правые и центр предъявили левым ультиматум: или они самораспускаются и прекращают выпуск своей газеты, или же их исключают из троцкистской организации. Левые отказались подчиниться, и решили доказать Троцкому, что в политизоляторе существует сильное левое меньшинство. Они отправили 84 Троцкому передовицу из тюремной газеты, которую тот опубликовал в «Вестнике оппозиции» [4]. В этой статье левые троцкисты утверждали, что необходимо опираться на пролетарские элементы в коммунистической партии и бороться против сталинского бонапартизма и угрозы термидора, т. е. реставрации частного капитализма. В результате раскола к лету 1931 г. в политизоляторе возникло две троцкистские организации. Тем временем в политизоляторе началась дискуссия о природе СССР. По итогам дискуссии на голосование были поставлены три разные резолюции. Первая признавала, что, несмотря на «многочисленные бюрократические искажения» Советский Союз остается рабочим государством. «Отрицатели» существования в СССР диктатуры пролетариата поставили на голосование две разные резолюции. Одни утверждали, что хотя в СССР нет диктатуры пролетариата, государство является «внеклассовым», так как бюрократия не является классом. Другие, включая Цилигу, считали бюрократию новым господствующим классом и утверждали, что в СССР необходима не только политическая, но и социальная революция. Каждая из трех резолюций получила около пятнадцати голосов. Летом 1932 г. заключенные политизолятора получили тексты Троцкого «Проблемы развития СССР» и «Набросок программы международной левой оппозиции по русскому вопросу». Троцкий утверждал, что СССР остается рабочим государством, а пятилетний план имеет социалистический характер. «Отрицателям» не оставалось ничего другого, кроме как покинуть движение троцкистов. Свою новую позицию по отношению к Троцкому Цилига изложил в статье «Бюрократическая оппозиция или пролетарская?». Отныне он перешел в лагерь ультралевых, куда входили группы «Демократический централизм» (децисты), Рабочая оппозиция и Рабочая группа. Группа «Демократический централизм» возникла в 1919 г. Они критиковали практическую политику Ленина, ссылаясь на его работу «Государство и революция». Впоследствии они поддержали Левую оппозицию Троцкого. После ликвидации нэпа большинство децистов капитулировало. Децисты, которые не капитулировали, пришли к выводу, что в СССР возник госкапитализм. Наиболее радикальной из ультралевых групп была Рабочая группа – левое крыло Рабочей оппозиции (мясниковцы). Мясниковцы выступали не только за рабочее самоуправление на произ85 водстве, но и за право рабочих выбирать одну из нескольких партий, конкурирующих в их среде. В Верхнеуральском политизоляторе мясниковец Тиунов написал эссе, где критиковал милитаристские методы в экономике, примененные Троцким в годы военного коммунизма. Молодой децист Жак Косман написал историческое исследование о рабочей оппозиции, где дискутировал о профсоюзах. Другой децист, Миша Шапиро, написал опровержение, где доказывал, что рабочая оппозиция выражала интересы не пролетариата, а профсоюзной бюрократии. Летом 1933 г., после провозглашенного Сталиным отступления в политике коллективизации и прихода Гитлера к власти, левые и правые троцкисты в политизоляторе объединились. Мясниковцы, децисты и несколько бывших троцкистов создали «Федерацию левых коммунистов». Ультралевые спорили о природе советского госкапитализма: является ли он «относительно прогрессивным» (Цилига), «чисто паразитическим» (Тиунов), или же представляет собой «новую эпоху в цивилизации» (В. Смирнов). Смирнов утверждал, что мир идет к новой общественной формации – государственному капитализму с бюрократией в качестве господствующего класса и выступал за союз социал-демократов и коммунистов. Цилига ответил на это, что «соединение двух трупов не создаст живое тело» [5]. В своих воспоминаниях Цилига рассказывает и о некоммунистических группах в Верхнеуральском политизоляторе. По его словам, среди левых эсеров произошло то же разделение, что и среди коммунистов. Часть из них, вслед за легендарной Марией Спиридоновой, пришла к взглядам, близким к троцкизму, другая группа во главе с Камковым была близка к левым коммунистам. Анархисты, по словам Цилиги, «были воплощением идеала рыцарственности». Они были готовы поддержать любую группу в борьбе против администрации. С меньшевиками Цилига впервые встретился на Челябинской пересылке по дороге в Верхнеуральск. Как вспоминал участник этой встречи социал-демократ Я. Мееров (Д. М. Бацер), Цилига «полагал, что молодые русские меньшевики – это буржуазные сынки... Вместо этого он встретил молодых людей явно демократического происхождения, в облике которых не было ничего буржуазного, и которые свято верили в принципы социализма и марксизма. Между ним и этими социал-демократами возникли довольно близкие отношения, которые продолжались и по при86 бытии в политизолятор» [6]. Меньшевики, как и Цилига, утверждали, что в России возник государственный капитализм, но, в отличие от него, считали переход к социализму утопией. Первоначально между коммунистическим и некоммунистическим секторами тюрьмы существовало взаимное недоверие. Социалисты и анархисты воспринимали заключенных коммунистов как опальных бюрократов, а те считали их контрреволюционерами. Сближение происходило в результате совместного противостояния тюремному начальству. Переломным событием стала совместная голодовка обоих секторов после ранения троцкиста Габо Есаяна. После выхода Цилиги из Верхнеуральского политизолятора срок его заключения был продлен еще на два года. После голодовки и угрозы самоубийства он был отправлен в ссылку в Сибирь, где провел три года. Тем временем на Западе была организована кампания за освобождение Цилиги и, благодаря своему итальянскому гражданству, в декабре 1935-го он добился выезда из СССР. В Чехословакии Цилига связался с Троцким. Вскоре его воспоминания были опубликованы в «Вестнике оппозиции» и во французской троцкистской прессе. Также он предложил создать комитет помощи советским политзаключенным. Троцкий в письме Цилиге поддержал эту идею, но выступил против привлечения меньшевиков к работе в комитете [7]. Сотрудничество Цилиги с Троцким прекратилось в мае 1936го, после публикаций статей Цилиги в меньшевистском журнале «Социалистический вестник». «Социалисты, анархисты и коммунисты, которые в 1929–1930 гг. были еще значительно разобщены между собой, успели за эти годы значительно сойтись между собой на общей борьбе за свои человеческие и гражданские права. Этот единый фронт угнетенных и преследуемых групп рабочего движения против сталинских тюремщиков закрепляется и расширяется все больше в Советской России», – писал Цилига в своей статье для «Социалистического вестника» [8]. Сотрудничество с меньшевиками против Сталина он сравнивал с политикой народных фронтов против фашизма. Троцкий возразил: «Чтобы добиться результата, надо найти путь к массовым организациям. Но именно для этого не надо связывать себя с такими группами, которые всей своей прошлой и настоящей деятельностью отрезали себя навсегда от масс и могут своим участием только скомпрометировать кампанию. Сумма будет меньше, если в число слагаемых включить отрицательные величины» [9]. 87 В 1936–1937 гг. в Париже он написал книгу «В стране великой лжи». Как вспоминал Цилига в интервью 1988 г., «эта книга пользовалась большим спросом, поскольку в то время в Европе люди делились на тех, кто говорил: “В России все хорошо” и тех, для кого в России “все плохо”. Я же говорил, что в деятельности Сталина в России было и белое и черное. Тогда это было новинкой. Но я также говорил, что все позитивное было таковым лишь с локальной, национальной и этатистской точки зрения, тогда как с общечеловеческой, социальной, политической, международной точки зрения его линия была реакционной» [10]. Поэтому книга вышла в свет лишь в 1938-м. В первом издании была сильно сокращена глава, посвященная критике ленинского периода «Ленин также...». Затем эта книга была дополнена, ее окончательная версия была озаглавлена «Десять лет в стране великой лжи». В августе 1941-го он закончил второй том своих воспоминаний «Сибирь. Земля ссылки и индустриализации». После войны Цилига жил в Риме. В годы Второй мировой войны он перешел от левого коммунизма к социал-демократии и от пролетарского интернационализма к хорватскому национализму. Цилига был сторонником создания на территории бывшей Югославии суверенных демократических государств, в которых были бы гарантированы права национальных меньшинств. В конце жизни вернулся в Хорватию. Примечания 1. Ciliga A. Dix ans au pays du mensonge déconcertant. Paris : éditions Champ libre, 1977. 2. Ibid. P. 203. 3. Жизнь большевиков-ленинцев в изоляторе (письма с пути) // Бюл. оппозиции. 1930. № 17–18. URL: http://www.1917.com/Marxism/Trotsky/BO/BO_ No_17-18/BO-0202.html 4. С партией и рабочим классом против угрозы бонапартизма и контрреволюции // Бюл. оппозиции. 1932. № 27. URL: http://www.1917.com/Marxism/ Trotsky/BO/BO_No_27/BO-0268.html) 5. Ciliga A. Dix ans au pays du mensonge déconcertant. 6. Интервью с Я. Мееровым (Д. М. Бацер) // Минувшее : ист. альманах. Париж, 1989. Вып. 7. С. 232–243. URL: http://socialist.memo.ru/interview/ y05/meerov.htm. 7.Троцкий Л. Д. Письмо А. Цилиге // Архив Л. Д. Троцкого. Т. 8 / ред.-сост. Ю. Г. Фельштинский. URL: http://www.politology.vuzlib.net/ book_o073_page_44.html. 8. Цит. по: Гусев А. В. Коммунистическое сопротивление тоталитаризму в СССР. URL: http://socialist.memo.ru/discuss/d02/d0201.htm. 9. Троцкий Л. Д. По поводу «программного» письма тов. Цилиги от 14 мая 1936 г. // Архив Л. Д. Троцкого. Т. 8. URL: http://www.politology.vuzlib.net/ book_o073_page_54.html. 10. Ciliga A. Entretien // Iztok № 15, mars 1988. URL: http://www.la-presseanarchiste.net/spip.php?article2527. 88 СОКОЛОВ А. В. ПРОТЕСТНЫЕ НАСТРОЕНИЯ И ПРОТЕСТНЫЕ ДЕЙСТВИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ* В 2009 г. Фондом «Общественное мнение» (ФОМ) была построена типология политического поведения, учитывающая все основные формы политического участия [1]. К одной из типологических категорий были отнесены граждане, которые не принимают участия в электоральном процессе, совершенно не интересуются политической жизнью, не уделяя внимания даже телевизионным новостям, и не склонны к выражению своего недовольства в протестной форме. Таких людей ФОМ определяет термином «политически пассивные» (62 %). Категория включает тех, кто также не участвует в голосовании и не проявляет ни малейшей готовности к оказанию коллективного давления на политическое руководство, но при этом следит, хотя бы в минимальной степени, за происходящими событиями и обсуждает их в узком кругу. Представителей этой категории можно назвать «дистанцированные». В рядах «неопределенных» (12 %) объединяются граждане, которые участвуют в политике только в конвенциональных формах. Они ходят голосовать, вовлечены в процессы массовой политической коммуникации и обсуждают происходящее дома, на работе, с друзьями. Но выражать свои требования властям и добиваться от них проведения политики, соответствующей их интересам, в какой-либо форме, предполагающей прямое политическое действие, они вовсе не расположены. К категории «политических активистов», охарактеризованных как «мотивированные» (11 %), ФОМ отнес тех, кто пытается отстаивать свои интересы всеми доступными средствами, как в электоральной, так и в протестной форме, оставаясь в то же время в рамках закона. Наконец, к числу «протестующих» так называемых мобилизованных (4 %), Фонд относит представителей достаточно информированных, вовлеченных в политику граждан, отличающихся тем, что для отстаивания своих требований они готовы обращаться только к средствам прямого политического давления, по- * Статья подготовлена в рамках исследования, финансируемого за счет гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых МК-4928.2011.6. 89 лагая институты представительной демократии неэффективными и участие в выборах бессмысленным. По данным Фонда общественного мнения, количество «благонамеренных» граждан, по их собственному утверждению, не испытывавших какого-либо чувства социального недовольства, а потому и начисто отрицавших для себя ту или иную «протестантскую» перспективу, составляет 59 % [2]. В то же время «протестанты» составили треть опрошенных (33 %). Степень социального недовольства и предрасположенности к протестным действиям разнится в зависимости от принадлежности к группам лояльных или нелояльных первым лицам государства – Д. Медведеву и В. Путину, при этом первые составили 69 %, а вторые – 31 %. Лояльность, как можно заметить, более всего сообразуется с отрицанием наличия чувства социального недовольства и предубеждением против «протестантства» (65 %). Одновременно более чем для четверти опрошенных (27 %) лояльность президенту и премьеру ничуть не нейтрализует настроений недовольства и не отменяет их готовности к протесту. А среди нелояльных, составляющих меньшинство, «протестанты» и «антипротестанты» распределились поровну (по 46 %). В первой половине 2010 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представил данные о том, насколько вероятными россияне считают протесты в своем населенном пункте и готовы ли они поддержать такие акции лично [3]. В первые месяцы 2010 г. протесты против падения уровня жизни стали казаться россиянам более реальными: доля тех, кто полагает, что они вполне возможны, возросла с 21 до 24 % и вернулась, таким образом, к показателям марта этого года. Одновременно меньше стало тех, кто считает подобные акции маловероятными (с 69 до 66 %). На этом фоне индекс общественного протестного потенциала вырос сразу на 2 пункта (с 31 до 33). В возможности возникновения протестов в своем населенном пункте уверены, главным образом, жители крупных и средних городов (34 и 31 % соответственно), сторонники ЛДПР и «Справедливой России» (34 и 35 % соответственно), а также малообеспеченные респонденты (30 %). Противоположной точки зрения придерживаются, в основном, жители малых городов и сел (72 %), приверженцы «Единой России» (71 %) и обеспеченные сограждане (72 %). Что касается личной готовности к участию в протестных выступлениях, то она в течение последних восьми месяцев остается стабильной: поддержать такие акции готов не более, чем каждый 90 пятый россиянин (20–21 %). В большинстве – те, кто не планирует участвовать в выступлениях протеста (на протяжении последних четырех месяцев она колеблется в пределах 68–70 %). На этом фоне индекс личного протестного потенциала на протяжении последних двух месяцев остается стабильным (30–31 пункт). Потенциальные участники протестов – это, в первую очередь, селяне (25 %), сторонники КПРФ (35 %) и малообеспеченные респонденты (30 %). Доля таких респондентов возрастает с 14 % пожилых до 25 % 18–24-летних. Не готовы поддерживать подобные акции, главным образом, столичные жители (73 %), сторонники «Единой России» (75 %), а также пожилые респонденты (76 %) и те, у кого средняя или высокая самооценка материального положения (72–73 %). Аналитический Центр Юрия Левады (Левада-центр) провел опрос на тему «Потенциал протеста в марте 2009» [4]. Вопрос касался «проходивших в последнее время массовых выступлений, демонстраций населения различных регионов России против падения уровня жизни в защиту своих прав». Согласно результатам исследования, только 43 % опрошенных слышали об этих протестах, но 54 % их поддерживают. Схожий опрос был проведен 13 марта 2009 г. ВЦИОМ («Митинги против кризиса: потенциал массового политического участия») [5]. ВЦИОМ подошел к постановке вопросов более детально. Его сотрудники задавали вопросы о «митингах и демонстрациям в поддержку антикризисных мер правительства» и против этих мер. К первым мероприятиям, согласно результатам опроса, положительно относится 35 % населения, а ко вторым только 23 %. 23 %, называемые ВЦИОМом, и 54 %, которые фигурируют в опросе Левады, – очень разные значения. Такой разнице может быть два объяснения. С одной стороны, симпатии организаторов опроса порой отражаются на его результатах. Симпатии же ВЦИОМа заметны не только в цифрах, но и в формулировках. В анализе результатов опроса вциомовцы делают упор на то, что «каждый десятый готов принять участие в митингах в поддержку антикризисных мер», и «напротив, каждый десятый считает нужным запретить митинги против антикризисных мер правительства». Что дает основание отождествлять эту «одну десятую». С другой стороны, опрос Левада-центра, в отличие от опроса ВЦИОМа, не имеет политической направленности. Социологи скорее ставят вопрос об отношении к кризису, падению уровня 91 жизни. С этой точки зрения разница в цифрах может означать, что значительная доля населения хотя и взволнована экономическими проблемами, но не связывает их с политической ситуацией. В то же время одобрение протестных мероприятий не означает готовности в них участвовать. По данным ВЦИОМа, в выступлениях против падения уровня жизни готово принять участие 22 % опрошенных, по данным Левада-центра – 29 %. В обоих случаях речь идет о числе граждан от одной пятой до одной трети населения РФ. То есть, если изначально фраза ВЦИОМ «одна десятая готова принять участие в акциях в поддержку правительства» звучит внешне впечатляюще, то тут уже получается, что этой «одной десятой» противостоит «одна четвертая», т. е. в два с половиной раза больше, тех, кто готов выступить против. По данным ВЦИОМ, 7 % опрошенных поддерживают акции протеста против правительства и готовы принять в них участие, 16 % их поддерживают, но участвовать не стремятся. 11 % опрошенных готовы принять участие в акциях в поддержку правительства, а 23 % их просто поддерживают. 11 % и 7 %, в сущности, не такие уж разные цифры. И все же акцент ВЦИОМ делает на десятой части населения, готовой подержать правительство. В обоих случаях около половины опрошенных (48 %) относятся к митингам с безразличием. Последний вопрос, задаваемый социологами ВЦИОМ – «Как вы относитесь к митингам в поддержку или против антикризисных мер правительства и их участникам» – сразу заставляет задуматься. Согласно его результатам, 40 % тех, кто готов принять участие в выступлениях, готовы участвовать в митингах «за» и «против» антикризисных мер правительства. Сложно представить себе людей, которые идут на митинг, не интересуясь его направленностью. Два других варианта ответа: готовы принять участие в митингах в поддержку антикризисных мер правительства – 44 %, готовы выступить против антикризисных мер – 16 %. Логично предположить, что человек, которого затронул кризис, не пойдет протестовать против борьбы с ним в целом. Постановка вопроса изначально ориентирует на конкретный ответ. В таком контексте можно предположить, что 40 %, давшие первый ответ, не интересуются политической составляющей демонстраций и выступают против падения уровня жизни. В целом, по данным на конец марта 2009 г. (опрос Левадацентра) уже почти половина населения РФ – 43 % опрошенных – 92 имеют представление о происходивших в последнее время массовых выступлениях. 54 % их поддерживают. 31 % считают такие выступления возможными в своем городе (по данных ВЦИОМа – 29 %). 26 % готовы принять в них участие. 24 % (по данным ВЦИОМа) поддерживают акции протеста против правительства, и 7 % готовы принять участие именно в политических акциях. Идея участия в митинге в защиту своих прав для многих актуальна, но, как правило, не связана с политическими предпочтениями. По данным ВЦИОМ, 27 % опрошенных верит, что митинги, на которых граждане будут свободно выражать свое мнение, могут способствовать выходу страны из кризиса. 56 % считают их бесполезными. Стало уже привычным, что протестные настроения демонстрируют, среди прочих, едва ли не самый высокий уровень стабильности. По данным исследований Фонда «Общественное мнение» уровень протестных настроений в России остается практически неизменным, притом что предпосылки и условия, сохраняющиеся в обществе, должны были бы объективно работать на возрастание протестного потенциала. Как бы то ни было, но треть россиян (33 %), по их словам, сегодня испытывает чувство недовольства и, как важное следствие, готовность участвовать в акциях протеста. Примечания 1. Протестные настроения: опрос населения Фонда общественного мнения [Электронный ресурс]. URL: http://bd.fom.ru/report/map/d091715. 2. Политическая социология: Индикаторы кризисного сознания на 19 сентября 2010 года [Электронный ресурс]. URL: http://kprf.ru/rus_soc/82667.html. 3. Общественные настроения и протестный потенциал : пресс-выпуск ВЦИОМ № 1509 [Электронный ресурс]. URL: http://wciom.ru/index. php?id=268&uid=13561. 4. Потенциал протеста в марте 2009 : пресс-выпуск Левада-Центра 26.03.2009 [Электронный ресурс]. URL: http://www.levada.ru/press/2009032602.html. 5. Митинги против кризиса: потенциал массового политического участия : пресс-выпуск ВЦИОМ № 1176 [Электронный ресурс]. URL: http://wciom.ru/ index.php?id=268&uid=11572. 93 ТРУХАЧЁВ В. В. ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПРОБЛЕМ ИЗУЧЕНИЯ НАЦИОНАЛИЗМА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ В современном мире национализм – очень трудная тема для изучения. Прежде всего, это связано с тем, что для каждого народа существует свое особенное понятие «национализма», формально слабо коррелирующее с национализмом других народов. Это говорит о невозможности использования целого ряда инструментов, к примеру, переноса результатов исследования одних объектов на другие, или отсутствии внешних критериев, которые находятся внутри самого материала, и по которым возможно судить о наличии национализма. Что касается самих объектов исследования, то и тут нет общепринятых критериев отличия одних наций от других, ведь эти важные отличия формируются исключительно в рамках национального самосознания. Говоря о предмете исследования, мы видим, что нация – это общность, которая способна быть целым и не нуждаться в нации другой, как это происходит со стратами внутри общества. То есть национализм, что естественно, порождается этой самодостаточностью, взаимоотношением «цельное – цельное». Еще одна проблема заключается в существовании одновременно двух «мы»: во-первых, общность национальная, племенная, а во-вторых – общность социальная, сословно-классовая. У всех народов есть система опознавания «свой – чужой» т. е. система действующих одновременно двух «мы» таит в себе ряд угроз для общностей, но и ряд возможностей. Ведь индивиды могут оказаться, например, социально близкими, но национально враждебными, и наоборот (вся история России – прекрасный пример для иллюстрации). По оси первых (социальных) ординат перемещение еще возможно, но по оси же ординаты национальной никакое перемещение невозможно нигде и никогда в принципе. Поскольку национальность – этничность – есть биологическое понятие, как порода у животных. Это данность, которую нельзя произвольно переменить: скажем, родиться немцем, а умереть испанцем. И субъективным мнением немца, вообразившего, что он есть чистейшей воды испанец, тут ничего не изменить. В случаях смешанных браков национальная идентичность, в конце концов, все же устанавливается, хотя и произвольно, осознанным выбором самой личности, без биологической детерминации, по культурно-языковым и этнопсихологическим предпо94 чтениям. Но подобное самоопределение неустойчиво и ненадежно, и не такие случаи определяют ситуацию в целом. Абсолютное большинство людей обладает однозначной этничностью от рождения [2]. В современной российской политической мысли изучение национализма (в отличие от Франции, США, Германии) сталкивается с многочисленными барьерами. Это и политическая ангажированность самого термина «национализм», и тенденция к недопущению развития национальной политологической мысли в этом аспекте, и полное непонимание самого определения «национализм» значительной частью россиян и т. д. Все это приводит к хаосу в интеллектуальных изысканиях и мешает исследованиям на эту тему, что, безусловно, негативно сказывается на осмыслении отношений между нациями, артикуляции национальных интересов и т. п. В зарубежной политологии существует целый ряд часто противоречащих друг другу определений национализма, основанных на рассмотрении национализма как идеологии [2]. В современной отечественной традиции утвердился более верный подход к национализму именно как к феномену: национализм есть деятельная любовь к своему народу и/или инстинкт самосохранения народа, на что указывал еще Иван Ильин. Инстинкт, который может спать, когда все благополучно, но просыпается в годину испытаний. Подобные чувства и инстинкты существуют на доидеологическом уровне, а доктринальное оформление они могут получить или не получить смотря по обстоятельствам [3]. Западная политическая мысль за последние сто лет проделала огромный путь в осмыслении и определении главного феномена жизни современной эпохи – нации. Современная национология очень глубоко осмыслила то, что представляют собой и как складываются нации, став обоснованием современных форм межнациональных отношений. Российское общество только в 1990-е гг. заново стало проявлять интерес к этой теме, стало знакомиться с ролью в современном мироустройстве наций и национализма. Осваиваются парадигмы националистических мыслей, осмысливаются различия между формами национализма. Русская национальная мысль имеет свои традиции и особенности, которые развивались вплоть до 1917 г. в нашей стране, но они мало знакомы общественности. Ее изучение и актуализация даст мощный толчок для формирования современного национального мышления. Ведь облик будущей нации во многом зависит от 95 того, на основании каких понятий общество будет формировать свою национальную жизнь. К проблемам в изучении национализма в современной России можно отнести тот факт, что за время, прошедшее с развала Советского Союза, произошло резкое размежевание национализма и патриотизма. Если для большинства современных патриотических течений первично государство, а общество вторично, то для националистических течений все наоборот. Это, конечно, не пошло на пользу изучению обозначенных феноменов российскими исследователями и вызвало много споров в научной среде. В 2000-х гг. стали набирать оборот националистические партии в России. Власть в этой ситуации ведет себя достаточно странно: ведь кажется вполне логичным наладить диалог с этими течениями, представляющими интересы большого числа граждан России и предлагающими вполне здравые идеи для развития нации и государства. Вместо этого националистические партии выталкиваются из правового поля, и информация о них замалчивается. Фактически разворачивается компания против национологии в России, важнейшей науки, которая, в том числе, описывает структуру всех современных национальных государств и раскрывает для власти механизмы реализации национальных, а, следовательно, и государственных интересов. Препоны для понимания нашим обществом сущности национализма создает отождествление его с фашизмом, а иногда, как не удивительно, и с коммунизмом, хотя для образованного человека разница между этими понятиями более чем очевидна. Это во многом объясняется многолетним воздействием на обывателя СМИ в СССР, а затем и в России, с целью создания так называемого «клипового мышления» и формированию понятных, но неправильных по сущности ассоциаций. Также препоны создает и то, что по непонятной причине в публичном пространстве национальная самоидентификация табуирована или находится в плоскости самоцензуры. И это приводит к вынужденной оппозиции к власти, если иметь в виду русское этническое самоопределение. Ведь изучение феномена национализма в России невозможно без изучения культурных ресурсов русской идентичности, табу на которое существует даже не столько в официальной цензуре, а, что самое ужасное, в сознании обывателя. Надо сделать абсолютно привычным и естественным тот факт, что русские и все другие этносы, населяющие нашу страну, имеют свою этническую 96 идентичность и этнические интересы наряду с общегражданскими, которые дополняют и развивают российское государство. При изучении национализма в нашей стране исследователи неизбежно сталкиваются с дилеммой как развивать идеи идентичности, если власть говорит, что «нужно двигаться к созданию полноценной российской идентичности, которая включала в себя все наши народы» и «нам не удалось создать ту общность, которую создавал советский строй» [4], а это противоречит принципам нациестроительства. Советская и российская национальная идентичность создавались по целому ряду причин в противовес русской, а всем известная, принятая в Европе, модель идентичности говорит, что общегосударственная гражданская идентичность строится на базе государствообразующего народа, как мы видим в конституциях Франции, Италии, Польши и т. д. Конечно же, с индивидуальными подходами. То же самое происходит с понятиями «русский» («башкир», «ненец») и «россиянин», обозначающими принадлежность к этносу или государству. Важное значение для изучения национализма в современной России имеют принципы искусственно созданных национальных территорий, в которых вся полнота власти принадлежит этносам, после 1993 г. объявленных коренными, хотя это мало соответствовало действительности. Русский же этнос не стал ни коренным, ни государствообразующим, так как общегосударственная идентичность должна быть связана с правами народа на данное государство. Проводя политологический анализ того, почему значительная часть населения России отторгает идентичность общегосударственную, нетрудно обнаружить, что у современных русских нет ни формально-юридических, ни фактических прав на современную Россию, которая позиционируется как многонациональное государство. К «многонациональному» государству у серьезных исследователей тоже возникает ряд разумных вопросов. Не совсем ясно, как может государство быть многонациональным, если нация существует только одна (русские), а остальные с научной точки зрения этносы. Логично бы было тогда обозначить его как «полиэтническое». Тогда возникает следующий вопрос: можно ли вообще говорить о «поли-», если русский этнос составляет более 80 % (Казахстан с 40 % казахов или Франция с 70 % французов официально обозначены как мононациональные государства). В российской политической науке часть ученых с удивлением говорят об отсутствии главного предмета исследования, т. е. самого «русского национализма». Казалось бы, все условия для 97 него давно созданы и причины более чем достаточны, но факт остается фактом – русского национализма – ни как массового движения, ни даже массового настроения – не существует. Есть даже националисты, но национализма нет. Это и есть одна из важных причин не только академического изучения национализма, но и формирования национального самосознания. Большинство современных государств создавались на принципах духовного единения народа, на осознании своих целей, задач, угроз национальным интересам. В современной России этого почемуто нет, если рассматривать реальную ситуацию, а не искусственно созданное информационное поле. Можно сделать вывод о том, что политологический анализ проблем изучения национализма в современной России подталкивает исследователей именно к научному и всестороннему изучению данного феномена, изъятию этого термина из искусственно созданного маргинального поля и помещению его именно в поле научное. Следует четко понимать, что сам национализм является чисто научным термином, и ни в коем случае не подразумевает превосходство одной нации над другой. Наоборот, он является удобной площадкой для межконфессионального, межэтнического и межкультурного диалога. Примечания 1. Севастьянов А. Диалектика социального и национального. К постановке вопроса // Вопр. национализма. 2010. № 1. С. 20. 2. Нации и национализм. М. : Праксис, 2002. С. 10–41. 3. Соловей Т., Соловей В. Несостоявшаяся революция: Исторические смыслы русского национализма. М. : Феория, 2009. С. 20–22. 4. Стенографический отчет о заседании президиума Государственного совета 11 февраля 2011 г. [Электронный ресурс]. URL: http://президент.рф/news/10312. 98 СИБИРЬ В XX–XXI ВЕКАХ: ИСТОРИЯ, ГЕОГРАФИЯ, ЭКОНОМИКА, ЭКОЛОГИЯ, ПРАВО Сопредседатели: Корытный Л. М., д-р геогр. наук, профессор (Институт географии СО РАН им. В. Б. Сочавы); Зуляр Ю. А., д-р ист. наук, профессор (Иркутский государственный университет); Иванов А. А., д-р ист. наук, профессор (Иркутский государственный университет) АЛЕКСАНДРОВ Е. Ю. ВЛИЯНИЕ КРУПНЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ С ГРАДООБРАЗУЮЩЕЙ РОЛЬЮ НА ЭЛЕКТОРАЛЬНУЮ ОБСТАНОВКУ В Г. АНГАРСКЕ Современная российская государственность имеет небольшой опыт проведения конкурентных демократических выборов. Электоральный выбор – процесс голосования, происходящий между совокупностью претендентов (кандидатов и партий). Электоральные предпочтения населения в рамках конкретных выборов невозможно рассматривать как точное выражение политических предпочтений. Главный источник эмпирических данных о политических предпочтениях – электоральная статистика [2, с. 4–13]. Согласно закону Иркутской области № 105-оз от 16.12.2004 г. «О статусе и границах муниципальных образований Ангарского района Иркутской области» Ангарское муниципальное образование (АМО) было разделено на городские и сельские поселения (рис. 1). Рис. 1. Структура Ангарского муниципального образования 99 Ангарск – основное ядро в территориальной структуре АМО. Городское поселение расположено в 50 км от областного центра, в юго-западной, наиболее развитой части Иркутской области. По данным на 01.01.2010 г., в экономике было занято 102,4 тыс. чел. Доминируют обрабатывающие отрасли производства (71,8 % объема отгруженных товаров собственного производства, выполненных работ и услуг). В целом фундамент городского индустриального потенциала, включая обрабатывающие отрасли, – предприятия. Они классифицируются по качественным и количественным параметрам. Основные количественные параметры: численность работников и годовой оборот капитала. В соответствии с критерием численности занятых выделяют: 1) малые предприятия (малый бизнес) – до 100 чел.; 2) средние предприятия (средний бизнес) – до 500 чел.; 3) крупные предприятия (крупный бизнес) – свыше 500 чел. Базис обрабатывающих отраслей промышленности – 27 крупных и средних предприятий, на которых работает 69,2 тыс. чел. На примере Ангарска была разработана шкала отнесения ведущих городских предприятий к крупным предприятиям с градообразующей ролью. Исходя из доли работников отдельного предприятия в среднесписочной численности работников крупных и средних предприятий города, предложена следующая градация: с сильно выраженной градообразующей ролью (более 15 %), средне выраженной (10–15 %) и с относительно слабо выраженной (2–10 %) [1, с. 115]. Значимые предприятия Ангарска: ОАО «Ангарская нефтехимическая компания» (АНХК), ОАО «Ангарский электролизно-химический комбинат» (АЭХК), ОАО «Ангарский завод полимеров» (АЗП), ОАО «Ангарский цементно-горный комбинат» (АЦГК), ОАО «Ангарское управление строительства» (АУС), ОАО «Каравай» (табл. 1). Помимо того, что рассматриваемые крупные предприятия с градообразующей ролью занимают доминирующее положение в городской экономике, для них также характерно серьезное влияние на политическую систему Ангарска (табл. 2). Такая тенденция наблюдалась на протяжении всей истории города. Периодически кто-то из представителей большинства перечисленных предприятий возглавлял или входил в состав городской власти. 100 Таблица 1 Объем выручки от реализации продукции крупных предприятий Ангарска в 2008–2009 гг. Предприятие АНХК с дочерними предприятиями АЭХК АЗП АЦГК АУС КАРАВАЙ Всего по 6 крупным предприятиям Итоговые показатели по крупным и средним предприятиям 2008 г. млрд % руб. 15,6 47,9 3,6 11,0 3,3 10,1 н. д. н. д. 1,4 4,3 0,8 2,4 24,7 75,7 32,6 100,0 2009 г. млрд % руб. 16,5 48,2 5,5 16,1 3,9 11,4 1,3 3,8 1,3 3,8 0,9 2,6 29,4 85,9 34,2 100,0 Таблица 2 Основные этапы присутствия представителей крупных городских предприятий и организаций в органах муниципальной и городской власти с 1976 по 2011 гг. Годы Ф. И.О. руководителей городской власти и АМО Представитель предприятия 1976–1984 1984–1989 1990–1991 Л. А. Платонов А. А. Буб В. В. Копытько АНХК АУС АУС 1991–1993 1994–1998 1998–2002 2002–2005 2005*– 2007 А. Т. Шевцов В. А. Непомнящий В. В. Новокшенов Е. П. Канухин Е. П. Канухин – мэр г. Ангарска А. П. Козлов – мэр АМО Л. Г. Михайлов – глава г. Ангарска А. П. Козлов – мэр АМО В. В. Жуков – мэр АМО АЭМЗ АНХК АЭХК КАРАВАЙ КАРАВАЙ 2007 – по н. в. 2007 – октябрь 2010 октябрь 2010 февраль 2011 В. В. Жуков – мэр АМО А. А. Медко – сити-менеджер АМО АНХК КАРАВАЙ Малый и средний бизнес, АНХК, АЭХК, АУС Малый и средний бизнес, АНХК, АУС, АЭХК * 2005 гг. – АМО было разделено на городские и сельские поселения 101 С 1976 по 1984 гг. в городе наблюдалась экономическая стабильность. АНОС (АНХК), п/я 79 (АЭХК), АУС-16 (АУС) представляли собой значительных размеров градообразующие предприятия с мощной социальной инфраструктурой. Со дня своего основания город находился на особом продовольственном снабжении. Но и в Ангарске сказывались общеэкономические проблемы советской страны. В 1985 г. началась «перестройка» всего советского общества, которая в 1991 г. привела к развалу СССР. Наступило время распада общественных и экономических систем. С 1991 по 1994 гг. мэром города был А. Т. Шевцов. Это был тяжелый и противоречивый исторический период, но, несмотря на все негативные тенденции, ведущие градообразующие предприятия сохраняли стабильный ритм работы. С 1994 по 1998 гг. городом руководил представитель АНХК В. А. Непомнящий. Его также поддерживали АЭХК и АУС. Данный временной период характеризуется значительными проблемами в экономике Ангарска. С 1995 г. АНХК находилась в кризисе. Наблюдались значительные проблемы с наполнением городского бюджета, многомесячные задержки по выплате заработной платы как работникам нефтехимической компании, так и бюджетникам. Фактически Ангарск находился на гране выживания. С 1998 по 2002 г. мэром города был представитель АЭХК В. В. Новокшенов. Этот четырехлетний период характеризуется нестабильностью в органах городской власти, конфронтацией исполнительной и законодательной ветвей. В 2001 г. была значительно увеличена заработная плата работникам образования, но в бюджете Ангарска не были предусмотрены эти затраты. Соответственно, к концу 2001 г. городская бюджетная система оказалась в дефолтном состоянии. В 2002 г. в городских властных структурах произошли значительные изменения. Мэром был избран представитель ОАО «Каравай» Е. П. Канухин. Фактически произошло коренное изменение в управлении городским хозяйством. Новым городским властям бюджет достался с многомиллионной кредиторской задолженностью, что отрицательно сказывалось в целом на экономике. В 2005 г. в результате реформы местного самоуправления единое АМО было разделено на городские и сельские поселения. Из общего числа двухсоттысячных российских городов только Балаково, Нефтекамск и Ангарск не имеют статус городского округа. В 2006 г. был проведен референдум за придание АМО статуса городского округа, но из-за отрицательной позиции жителей 102 сельского поселения Одинск результаты референдума не были учтены при решении данного вопроса. Начиная с 2005 г. между городскими властями и крупными предприятиями с градообразующей ролью наблюдался конфликт через призму кризиса в местном отделении ВПП «Единая Россия». В 2007 г. главой города был избран один из топ-менеджеров АНХК Л. Г. Михайлов, а мэром АМО переизбран А. П. Козлов. Фактически конфликт в местном отделении ВПП «Единая Россия» вышел на новый виток, что привело к приостановке его деятельности. В октябре 2010 г. проводились выборы по избранию нового состава Думы АМО, которые изменили расстановку политических сил. Своих кандидатов выдвинули все основные политические партии: «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия». АМО было разделено на три пятимандатных избирательных округа. Средняя явка избирателей составила 37,73 %. В результате выборов (табл. 3) кандидаты в депутаты Думы АМО от «партии власти», выдвинутые крупными предприятиями с градообразующей ролью, потерпели сокрушительное поражение, и в состав законодательного органа в основном были избраны представители Коммунистической партии РФ (КПРФ). Согласно новой редакции устава АМО, мэр избирается из числа депутатов. В итоге мэром АМО был избран В. В. Жуков. Но в данной ситуации произошла рокировка партийной принадлежности. Вскоре после избрания В. В. Жуков восстановил свое членство в ВПП «Единая Россия». Избрание В. Жукова активно поддерживали АНХК, АУС и АЭХК. Таким образом, при изучении влияние крупных предприятий с градообразующей ролью на электоральную обстановку в АМО и г. Ангарске нами были выявлены главные особенности формирования системы местной власти: 1) крупные предприятия с градообразующей ролью по-прежнему имеют огромное значение для городской политической системы; 2) на протяжении первого десятилетия XXI в. во властных структурах Ангарска наблюдается политическая нестабильность, связанная с разногласиями городских элит; 3) федеральные бизнес-группировки, подразделениями которых являются крупные городские предприятия с градообразующей ролью, стремятся через свой депутатский корпус пролоббировать определенные экономические интересы с целью постепенного снижения социальной нагрузки и обязательств в первую очередь перед своими работниками, а также перед АМО и Ангарском. 103 Таблица 3 Итоги выборов депутатов Думы Ангарского муниципального образования № Общ. кол-во о зарек гистр. р. канд. 1 43 Приняли участие в выборах абс. 25 219 Ф. И. О. избранного кандидата % 39,27 Кажаева С. Б. 3 48 37 24 549 23 629 Субъект выдвижения абс. % 12 803 50,78 КПРФ 7913 31,38 КПРФ 7077 6227 6117 11 557 7221 28,07 24,70 24,26 47,1 29,43 самовыдвижение КПРФ КПРФ КПРФ КПРФ Горобец А. А. Жуков П. В. 6326 6253 25,78 25,49 КПРФ самовыдвижение Городской А. А. 4973 20,27 Единая Россия 14 272 60,42 самовыдвижение Иванец В. С. 11 706 49,56 КПРФ Куранов А. Е. Бренюк С. А. 10 666 9735 45,15 41,21 КПРФ КПРФ Агафонов И. В. 5053 21,39 КПРФ Зеленцов В. Е. 2 Число и доля голосов, поданных за кандидата Бреус Н. П. Ермакова И. Н. Нужин А. А. 37,35 Тюменев О. Н. Надымов Д. В. 36,58 Жуков В. В. Литература 1. Александров Е. Ю. Влияние крупных предприятий на социальноэкономическую обстановку в сибирском промышленном городе // География и природ. ресурсы. – 2010. – № 2. – С. 115–119. 2. Гришин Н. В. Динамика электоральных предпочтений населения Юга России: Сравнительное исследование / Н. В. Гришин. – М. : Соц.-полит. мысль, 2008. – 182 с. 3. Официальный портал администрации АМО [Электронный ресурс]. – URL: www.angarsk-adm.ru. 4. Официальный портал администрации г. Ангарска [Электронный ресурс]. – URL: www.angarsk-adm.ru; www.angarsk-goradm.ru. 104 АНДРЕЕВ Ч. Г. К ВОПРОСУ О ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НЕКОТОРЫХ ВЫДАЮЩИХСЯ ЛИЧНОСТЕЙ КОНЦА ХIХ – НАЧАЛА ХХ ВВ. – ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ КОРЕННЫХ НАРОДОВ СИБИРИ Во второй половине XIX – начале XX вв. народы Восточной Сибири вступили в фазу пусть экстенсивного, поверхностного, но тем не менее, довольно сильного «облучения» русской культурой. Непосредственное общение с русскими, европейские товары, производственные навыки, деятельность миссий и школ – все это, несомненно, факторы тогдашнего культурного «облучения» сибирских аборигенов. Периоду промышленной эксплуатации Сибири соответствовала и особая ситуация в воспроизводстве духовных условий жизни бурят, хакасов, якутов, связанная с частичной деградацией традиционных социальных и духовных связей, с приспособлением всего мыслительного и психического аппарата аборигена к новым жизненным реальностям. Система колониального управления Сибирью, в особенности в нижнем и отчасти в среднем его звене, требовала привлечения в свои рамки «инородцев», наделенных, по крайней мере, минимумом общей образованности и конкретных профессиональных навыков (управленческий, медицинский персонал, учителя, низшее духовенство и др.). Более того, царское правительство было заинтересовано в создании особого контингента коренных жителей, которые могли бы служить своего рода культурными посредниками между правительством и аборигенными народами, а также могли стать живым и убедительным примером преимущества «нового» образа жизни. Интерес представителей этого относительно немногочисленного контингента к политико-правовым и религиозным традициям Европы способствовал проникновению к народам Сибири передовых идей. В начале XX в. в высших учебных заведениях Европейской России обучалось около 30 бурят, примерно такое же количество было от хакасов и якутов [1]. Из их среды вышли следующие талантливые ученые: Богданов М. Н., Жамцарано Ц. Ж., Катанов Н. Ф. и др. Уроженец Идинского ведомства Иркутской губернии Михаил Николаевич Богданов (р. 1878) грамоту постиг у ссыльного поселенца-поляка, учился в училищах г. Иркутска и в 1898 г. окончил Казанский учительский институт. Незаурядные способ105 ности и жажда знаний привели его в Томский, Петербургский, Берлинский и Цюрихский университеты, где он пребывал в качестве студента-вольнослушателя. А затем он прослушал специальные курсы по кооперации в университете Шанявского. Богданов М. Н. явился основоположником исторического бурятоведения, автором более 50 научных трудов. Историко-экономические изыскания необходимы были ему для того, чтобы понять исторический путь, пройденный его народом, его современное состояние, происходящие в обществе социально-политические и этнокультурные процессы, обрисовать перспективы будущего. Его интересовали не одни вопросы бурятской жизни, но и вопросы сибирского, российского и мирового значения [2]. Цыбен Жамцарано (р. 1881) родом из агинских бурят Забайкальской области. Начальное образование получил в Читинском трехклассном училище, затем обучался в Санкт-Петербурге, в гимназии, основанной Петром Бадмаевым. В 1902 г. поступил в Санкт-Петербургский университет. Здесь он занимался по многим научным дисциплинам. Слушал лекции по востоковедению и философии, по праву и языкознанию. Посещал лекции и семинары на естественных факультетах, поскольку готовил себя к просветительской деятельности в широком смысле этого слова. Но была у него наиболее близкая область знаний – это фольклористика, научные приемы и методы записи произведений устного народного творчества. В ходе многочисленных экспедиций в Иркутскую губернию, Забайкальскую область, а также Монголию Ц. Жамцарано собрал богатейшие фольклорные, этнографические, лингвистические, археологические и другие материалы и коллекции по бурятам и монголам, которые поступили затем в архивы и музеи Петербурга [3]. Интересным и своеобразным был творческий рост хакаса Н. Ф. Катанова. Еще будучи гимназистом Красноярской классической гимназии, он собрал языковые, фольклорные и этнографические материалы о сагайцах, к которым принадлежал сам. С 1884 по 1888 гг. он учился на восточном факультете СанктПетербургского университета, участвовал в различных экспедициях в Сибирь и Восточный Туркестан. Дальнейшая научная деятельность Н. Ф. Катанова развернулась в Казанском университете, где с 1898 по 1914 гг. он был председателем общества археологии, истории и этнографии. Этот первый хакасский профессор уделял большое внимание изучению условий жизни и быта хакасов, их расселению, происхождению, административному 106 устройству, особенностям хозяйственного развития, этническому составу и верованиям [4]. Были и среди представителей коренного населения Сибири собиратели материалов по этнографии и фольклору. Особенно много было таковых среди бурят Иркутской губернии, наиболее интенсивно «облученных» русской культурой. Хотелось бы в первую очередь упомянуть М. Хангалова и П. Баторова. Талантливый педагог М. Н. Хангалов в конце XIX – начале XX вв. собрал и опубликовал более 150 фольклорных текстов – сказок, улигеров, шаманских мифов [5], был активным членом ВСОРГО. Другим его активистом был тайша Аларского ведомства П. П. Баторов, который, помимо исполнения своих обязанностей, собирал коллекции по бурятскому быту [6]. Среди других исследователей конца XIX – начала XX вв. необходимо отметить: бурят Г. Цыбикова (востоковед) и братьев А. и П. Бадмаевых (специалисты по тибетской медицине); хакаса С. Майнагашева (этнограф); якута А. Кулаковского (филолог). Работу подвижников из среды аборигенов всячески поддерживали известные общественные деятели Сибири: Г. Н. Потанин, Д. А. Клеменц, Н. Н. Агапитов и др. Ярким примером включения представителей сибирских народов в революционное движение в конце XIX – начале XX вв. может служить деятельность якута Константина Гавриловича Неустроева. Окончив Петербургский университет в 1881 г., он прибыл в г. Иркутск, где занимался педагогической деятельностью. В том же году он организовал в городе народовольческий кружок. Его члены во главе с Неустроевым вели среди населения активную революционную пропаганду [7]. В 1882 г. К. Г. Неустроев был арестован и заключен в тюрьму. Но суд «за недостатком улик» постановил его освободить. Прошло 4 дня после судебного решения. Неустроев по-прежнему находился в заключении. Явившийся в тюрьму генералгубернатор Анучин вошел в камеру к Неустроеву и принялся оскорблять его. В ответ на это Неустроев нанес пощечину генерал-губернатору. Состоявшийся новый суд приговорил Неустроева к казни, которая состоялась в ноябре 1883 г. [8]. Хотелось привести некоторые штрихи к биографии известного общественного деятеля П. А. Бадмаева. Жамсаран Бадмаев родился в 1842 г. в улусе Табтанай Агинской степной думы. Его старший брат Сультим находился в Петербурге и занимался там частной практикой в области тибетской медицины. К нему при107 был Жамсаран, окончивший с золотой медалью Иркутскую классическую гимназию. По примеру брата Сультима (Александра) он принял православие и с ним новое имя Петр. В 1871 г. Петр Бадмаев поступил на восточный факультет Петербургского университета, а в 1875 г. окончил его с отличием [9]. В том же году он был принят на службу в Азиатский департамент Министерства иностранных дел. Деятельность Бадмаева в этом Министерстве была тесно связана с внешней политикой России в Центральной и Восточной Азии. Он побывал в Монголии, Китае, Тибете. Ему было присвоено звание действительного статского советника. Кульминационным моментом в деятельности П. Бадмаева являлось представление царю Александру III записки о задачах русской политики на азиатском Востоке. Автор записки предлагал план, реализация которого, по его замыслам, должна привести к установлению русского господства в странах «китайско-монгольско-тибетского Востока» [10]. С 1895 г. П. Бадмаев начал издавать газету «Жизнь на Восточной окраине» на монгольском и русском языках. Он активно выступал как общественно-политический деятель, участвовал в работе различных общественных организаций. По убеждениям он был сторонником монархии. Опубликовал ряд работ по вопросам внешней политики России на Азиатском континенте. Наряду с этим, П. Бадмаев успешно занимался благотворительно-просветительской деятельностью. Учредил на восточном факультете Петербургского университета две стипендии для бурят, содержал в Петербурге собственную гимназию, где обучались бурятские мальчики. Последнее десятилетие своей жизни П. А. Бадмаев посвятил полностью тибетской медицине, где достиг серьезных успехов [11]. Он внес огромный вклад в популяризацию врачебной науки Тибета в России. П. Бадмаев решительно поддерживал своих сородичей в их борьбе за сохранение ими «породных земель». Вместе с тем он выступал против насильственных методов борьбы. Усвоение частью аборигенной интеллигенции элементов европейского образа жизни не могло в условиях национального неравноправия избавить ее от статуса «инородцев». Драма людей, отчасти оторвавшихся от собственной традиционной почвы и дискриминируемых «цивилизаторами», исторически оказалась источником новых форм духовной и политической активности, источником поисков интеллигентами новых форм контактов с собственными народами. 108 Прибегая к европейским методам обобщения и концептуализации, широко заимствуя круг идей и методов европейского «социального критицизма», ряд представителей аборигенной интеллигенции (Жамцарано Ц. и др.) развивали мотивы возвращения к «потерянному раю» – культуре «почвенной», где человек мог бы слиться с общинностью, этнокультурным коллективом. Интеллигент из среды бурят, хакасов, якутов впитывал европейский образ жизни. Он усваивал при этом новые вкусы, взгляды, мораль, и склад ума. Все это вступало в сложное взаимодействие со вкусами, этическими принципами, представлениями, которые он усваивал с детства, которые сохранялись среди его родных, господствовали в его окружении. Возникал своеобразный тип индивида, который в культурном отношении представлял две нации (пример: Богданов М. Н., Катанов Н. Ф. и др.). Находя в усвоении и распространении европейской культуры залог прогресса для своей страны, своего народа, отчетливо видя в ней воплощение достижений человеческого разума, в то же время «инородческий» интеллигент сначала инстинктивно, а затем все более сознательно противился ассимиляции, понимая, что это часть колониального закрепощения. Он обращался к традиционному образу жизни, чтобы превратить его в средство отпора духовному порабощению. В конце XIX – начале XX вв. традиционная система продолжала в целом доминировать в образе жизни аборигенов Восточной Сибири. В зону инновационного поведения было втянуто сравнительно небольшое количество бурят, хакасов, якутов, имевшее сравнительно широкий круг общения вне традиционной среды. Примечания 1. История Бурят-Монгольской АССР. Улан-Удэ, 1954. Т. 1. С. 451. 2. Богданов М. Н. Бурятское «возрождение» // Сиб. вопр. 1907. № 3. С. 46. 3. См.: АВИВАН (СПб. О). Ф. 62. Жамцарано Ц. Ж. Оп. 1. Д. 43. Л. 91. 4. См.: Иванов С. Н. Н. Ф. Катанов. Очерки жизни и деятельности. М., 1973. С. 27. 5. История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. М., 1995. С. 327. 6. Там же. С. 328. 7. Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. Очерки истории города. Иркутск, 1971. С. 121. 8. Там же. С. 122. 9. Доктор Бадмаев: тибетская медицина, царский двор, советская власть. М., 1995. С. 10. 10. Там же. С. 13. 11. Там же. С. 16–22. 109 БАНДУРИСТ А. В. СРЕДНЯЯ АЗИЯ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ ВОЕННОЙ ЭЛИТЫ РОССИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX–XX ВВ.) Среднеазиатское направление внешней политики, имевшее важное значение в истории Российского государства, особую значимость приобретает во второй половине XIX в. Это нашло свое отражение в теоретических разработках военных аналитиков, уделявших внимание не только пространственному фактору, но и во многом самостоятельно формирующим образнопредставленческие системы восприятия нового региона и народов, его населявших, у россиян. Особое внимание при этом уделялось военно-политическим и геополитическим аспектам. Работы представителей военной элиты совмещали в себе политико-географические отчеты с этнографическими описаниями, позволявшими конструировать своеобразные «ментальные линзы», с помощью которых культура, быт и нравы многочисленных народов Средней Азии становились понятнее и доступнее для российской политической верхушки и в целом для российского общества. Нельзя недооценивать подобный труд, поскольку, параллельно с этнографическими и топографическими изысканиями, именно военные стали первыми задумываться над вопросами политической географии. Экспедиции, осуществлявшиеся по заданию Генерального штаба, в обязательном порядке совершали и сбор статистических, этнографических, топографических и иных данных. Полученную информацию офицеры Генштаба сопровождали аналитическими записками, содержащими теоретические разработки по вопросам внешнеполитической деятельности России в Азии. Параллельно завоеваниям России в Средней Азии у представителей военной элиты формировалось пространственное мышление, отражением которого стало появление новых геополитических концепций, специфических терминов и понятий, наполнявших профессиональный язык военных. Новые понятия зачастую приобретали иное семантическое значение применительно к описанию территорий. Представители разведывательного сообщества России стремились проанализировать проблему достижения «естественных рубежей» по мере расширения территории Империи на Восток, теоретически обосновать необходимость продолжения процесса территориального расширения государства как имманентного фактора самого его существования. 110 Использование новой терминологии и уже ставших привычными западных геополитических понятий рождало новые, ранее невостребованные с такой очевидностью, географические образы [1] региона, границы, страны, пространства, народов, его населявших. Данные образы, еще порой размытые и неясные, обрастая подробностями, являлись своего рода проводниками, благодаря которым шло осмысление и одновременно формирование геополитического рельефа Средней Азии, целей и задач политики России по отношению к народам среднеазиатского региона. Освоение новых территорий неизбежно было связано с культурной и цивилизационной адаптацией привычных западных категорий к азиатским условиям. Это особенно четко прослеживалось в формирующихся в ходе военных походов образах коренного жителя Азии, территории, по которой продвигались военные, а на их основе и стиля политики России в центральноазиатском регионе, ее миссию, связанную с привнесением цивилизации и «европейского просвещения» в «дикую» страну: «Россия поставлена географическим положением между Европой и Азией, между миром образованным и невежественным. Заимствуя семена цивилизации с Запада, она разносит их далеко на Восток. Может быть, в этом и заключается главное историческое назначение нашего Отечества», – отмечал в своих аналитических записках офицер Генштаба А. И. Макшеев [2, с. 2]. Благодаря военным агентам в сознании россиян формировались образы Азии и азиатов, приобретали те или иные оттенки оценки обычаев и традиций местного населения, перспектив развития данных территорий. Однако доминантой в восприятии азиатских народов выступала мысль об их «дикости», «варварстве», неспособности воспринимать передовые идеи цивилизации. Подобная трактовка не являлась единичной, она была широко распространена. В своих походных записках А. К. Гейнс – член законодательной комиссии по устройству степей, обращаясь к внешнему виду азиата, отмечал: «Это дикарь во всей своей безобразной девственности... недалеко ушел от шимпанзе». Восприятие территории, по мнению военного, напрямую связанную с характером народов ее населявших, также не отличалось большим оптимизмом: «Как утомительна эта пустыня ... разве может она возбудить человека на какую-нибудь деятельность, выходящую из сферы забот о стадах?» [3]. Такие оценки азиатского населения логично предопределили и вывод, который сделал автор записок: по его мнению, 111 оседлых туземцев Средней Азии можно считать «народом вымершим и совершенно неспособным к цивилизации». Еще более категоричными в этом плане стали оценки непосредственного участника военных походов в Средней Азии, ученого П. П. Семенова, которые определяли и наполняли новым содержанием мессианскую составляющую внешнеполитических проектов России в Средней Азии: «На развалинах дряхлого мусульманства... расцветет новая полная жизни русская культура» [4]. Данная позиция объяснялась рядом факторов, среди которых и тот, что известное ощущение россиян, связанное с восприятием России на Западе как азиатской державы, в ходе территориального расширения Империи на Восток радикально трансформировалось. Именно здесь Россия смогла со всей очевидностью ощутить свою принадлежность к западной цивилизации и, связанной с этим, цивилизаторской миссии. Данная миссия трактовалась по-разному, но так или иначе, была неразрывно связана с восприятием народов центральноазиатского региона как менее развитых, нуждающихся в том, чтобы их «представили» Западу, вывели из сна дикости и варварства: «Поступательное движение в Среднюю Азию, – по мнению военного аналитика М. И. Венюкова, – можно назвать восстановлением или распространением господства арийской расы в странах, которые долгое время были под владычеством народов тюркского и монгольского корня… эта роль цемента досталась русским, т. е. нации, господствующей в политическом и интеллектуальном смысле» [5]. Такое видение роли российской колонизации азиатской территории, в свою очередь, наполняло российскую геополитику в Средней Азии духовно-ценностными ориентирами. Стремление следовать гуманному отношению к коренному населению Средней Азии отчетливо прослеживается как в официальных документах, так и в личных записях военных агентов, отражая их ментальные установки: «Русская держава, слава Богу, вносит за собой в Азию мир и начала равноправности, личной и имущественной свободы, она опирается не на привилегированные классы, а на трудящуюся массу» [6]. Однако зачастую гуманным отношением, по мнению представителей разведывательного сообщества России, необходимо было жертвовать для достижения соответствующего политического и военного статуса Империи в регионе: «Не забывайте никогда, – указывал М. Д. Скобелев, – что тот владеет Азией, кто нещадно бьет ее по загривку и воображению» [7]. 112 Донесения и рапорты в Генштаб таких представителей военной элиты, как М. И. Венюков, А. Е. Снесарев и других, по долгу службы в разное время ментально и материально осваивавших среднеазиатские территории, содержали в себе не только мессианские идеи и этнографические описания центрально-азиатских народов, но и концептуальное осмысление новых тенденций международных отношений, взаимосвязь и взаимозависимость Восточного вопроса с продвижением России в Азии, роли, которую Российская империя должна играть на мировой арене благодаря ее геополитическому положению. Новые ментально-представленческие системы способствовали формированию на российской почве геополитики как науки. Работы военных аналитиков наряду с трудами кабинетных ученых (И. С. Аксакова, Ф. И. Тютчева, Н. Я. Данилевского и др.) как раз и стояли у основ российской геополитической мысли. Таким образом, Средняя Азия в представлении военных аналитиков была не столько новой перспективной окраиной России, сколько геополитически и военно-политически значимой территорией, позволявшей Российской империи укрепить свои позиции на Востоке, противостоять в этом отношении другим великим державам (в частности Великобритании). Освоение новой территории привнесло и новые термины, и образнопредставленческие категории в терминологию военной элиты, позволило развиваться геополитике как новой для России науки. Примечания 1. Замятин Д. Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб. : Алетейя, 2003. C. 224. 2. Макшеев А. И. Путешествие по киргизским степям и Туркестанскому краю. СПб., 1896. C. 2. 3. Гейнс А. К. Собрание литературных трудов. СПб., 1897. Т. 2. C. 203. 4. Семенов П. П. Окраины России. Сибирь, Туркестан. Кавказ и полярная часть европейской России. СПб., 1990. С. 210. 5. Венюков М. И. Россия и Восток. СПб., 1877. C. 136. 6. Ахал – Текинский оазис. (Экспедиция генерала Скобелева). 1879–1882 // АВПРИ. Ф. 147. Оп. 485. Д. 573. Л. 558. 7. Гродеков Н. И. Война в Туркмении. Поход Скобелева в 1880–1881 гг. СПб., 1883. Т. 2. C. 104. 113 БУКИНА О. Н. МАТЕРИАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ССЫЛЬНЫХ ТОБОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ В 1905–1917 ГГ. Материальное положение политических ссыльных зависело от их социального положения, правового статуса, местных социально-экономических условий, степени сохранения связей с «волей» и т. д. Правовой статус ссыльнопоселенцев регулировался «Уставом о ссыльных», административно-ссыльных – «Положением о полицейском надзоре» (1882 г.). Существенным пунктом царского законодательства о ссылке было полное или частичное лишение сосланных прав состояния, по имуществу, государственной и общественной службы, права передвижения по Сибири. Цель этих ограничений – лишить ссыльных возможности вести революционную работу, предотвратить их побеги с мест поселения. Вся жизнь ссыльных ставилась под контроль местных органов полиции [4, с. 28]. Ссыльные революционеры лишались тех элементарных прав, которые имели подданные Российской империи. Им воспрещались педагогическая работа, чтение публичных лекций, участие в театральных представлениях и в заседаниях научных обществ, продажа книг, содержание типографий и библиотек. Медицинская практика допускалась лишь с санкции министра внутренних дел [7, с. 51]. Ограничивая права на передвижение, царское правительство стремилось искусственно сконцентрировать политических ссыльных в отдельных районах, изолировать от окружающей среды. Так, например, 11 февраля 1908 г. березовский уездный исправник представил рапорт о переполнении его уезда политссыльными. В нем сообщалось, что в уезд уже водворено 146 чел., ожидается еще 56, а селить их негде – нет квартир [1, оп. 21, д. 67, л. 57]. В условиях такой концентрации и отсутствия фабричнозаводской промышленности большинство ссыльных не имели заработков и были обречены на полуголодное существование. Согласно сметам Министерства внутренних дел административно-ссыльным полагалось денежное пособие от казны (от 2 руб. 40 коп. до 10 руб. 16 коп. в различных районах России) [7, с. 52]. В эту сумму входили суточные и квартирные деньги, а также средства на приобретение обуви, одежды, оплату лечения, погребения умерших и перевозку окончивших сроки надзора. Распределяя пособия, правительство исходило из классового принципа: 114 лицам привилегированных сословий выплачивалась большая сумма, чем ссыльным рабочим и крестьянам [7, с. 53–54]. Но получение и такого ничтожного пособия было не всегда возможно. По распоряжениям местных властей ссыльные лишались пособия при попытке к бегству, при нахождении заработка, даже нерегулярного, при «дерзком» поведении [2, с. 20]. С апреля 1907 г. Постановлением Совета Министров в Тобольской губернии ссыльным из привилегированных сословий стали платить 9 руб. 75 коп. Ссыльным непривилегированных сословий пособие выплачивалось в размере арестантской дачи, определенной для данной местности (например, для Сургутского уезда арестантская дача составляла 7 коп. в сутки [1, оп. 23, д. 140, л. 7]), плюс 5 коп. в сутки на человека. Такое же пособие выплачивалось женам ссыльных, а детям в возрасте до 14 лет наполовину меньше (детям старше 14 лет пособие не выплачивалось). «Квартирные» обеим категориям ссыльных и их женам выплачивались в размере 1 руб. 50 коп. (детям до 14 лет – 75 коп.), причем в сумме это пособие на всю семью не должно было превышать 7 руб. в месяц (как бы много детей не было) [1, оп. 21, д. 67, л. 1]. Денежное пособие от казны не могло удовлетворить даже минимальных потребностей. 31 декабря 1908 г. березовскому уездному исправнику было представлено заявление ссыльных из села Троицкое такого содержания: «Как Вам известно, господин исправник, мы, ссыльные, получаем пособие в размере 4 руб. 80 коп. и Вам также известно, что села Березовского уезда переполнены ссыльными, почему квартиры страшно вздорожали. Продукты, мука, рыба, мясо и т. п., по неизвестным нам причинам также сильно вздорожали. Овощей здесь нет; на одном хлебе не проживешь: нужно или мясо, или рыба, или чай, с которым хлеба уходит более двух пудов в месяц. Заработка, благодаря тому же переполнению сел ссыльными, нет, а существовать на выдаваемое пособие абсолютно нет возможности. <…> Ввиду вышеизложенного мы просим Вас, господин исправник, сделать представление господину Тобольскому губернатору об увеличении нам ежемесячного пособия, своеобразно ниже приведенной таблицы. 1. Мука ржаная 1,5 пуда по 1 руб. 30 коп. за пуд 1 руб. 95 коп. 2. Квартира 2 руб. 3. Мясо 15 фунтов по 6 коп. 90 коп. 4. Сахар 3 фунта по 22 коп. фунт 66 коп. 5. Чай 1/8 фунта 20 коп. 6. Крупа для супа 5 фунтов по 5 коп. 25 коп. 115 7. Крупа для каши 15 фунтов по 5 коп. 8. Соли 5 фунтов по 1,5 коп. 9. Картофеля ведро 10. Сала для каши 2 фунта по 12,5 коп. 11. Керосин 7 фунтов по 8 коп. фунт 12. Стирка белья 13. Мыла для стирки белья 1 фунт 14. Табаку 1 фунт 15. Спички 1 пачка 16. Бумаги адресной 17. Почтовая бумага, конверты и марки 75 коп. 7,5 коп. 22,5 коп. 25 коп. 56 коп. 40 коп. 14,5 коп. 32 коп. 12 коп. 6 коп. 18 коп. Итого 8 руб. 4,5 коп. Это минимум месячного пособия, при котором можно только концы с концами сводить» [1, оп. 23, д. 140, л. 5–6]. В феврале 1910 г. Министр внутренних дел подписал рапорт о дополнительном ассигновании березовским политическим ссыльным (326 чел.) «кормового» пособия в размере 499 руб. 75 коп., а также «квартирного» пособия за февраль–май 1910 г. в размере 1999 руб. Позднее им дополнительно была выделена сумма на пособия в размере 188 руб. [1, оп. 23, д. 140, л. 45–48]. В более тяжелом положении находились ссыльнопоселенцы, которым казенное пособие вообще не выплачивалось. Следовательно, большая часть ссыльных вынуждена была тратить время на поиски работы. Политические ссыльные нанимались в качестве батраков к местным богатеям, трудились приказчиками в торговых фирмах. Однако эта работа была временной и зачастую низкооплачиваемой. Многие перебивались случайными заработками, работая в качестве маляров, сапожников, парикмахеров, портных [7, с. 52]. По данным Н. Н. Щербакова, в 1906–1907 гг. в Тобольской губернии находилось 284 ссыльных, из них имели работу только 45 чел. (15,8 %). Остальные 239 чел. (84,2 %) существовали на пособие и влачили полуголодное существование. Характер труда политических ссыльных определялся строгим полицейским режимом. Ограничение прав на передвижение связывало поднадзорных революционеров в основном с сельскохозяйственным производством и мелкой кустарной промышленностью, обслуживающей нужды крестьянского населения. В 1907– 1912 гг. большая часть из них перебивалась случайными заработками в глухих сибирских деревушках. Широкое распространение получил артельный способ найма. Были случаи создания производственных кооперативов – кузнечных, столярных, слесарных, 116 бондарных мастерских и небольших кирпичных заводов в системе организаций взаимопомощи политических ссыльных, но они, как правило, существовали недолго, лишенные экономической поддержки [6, с. 120–121]. В годы войны жизнь повсеместно вздорожала. В 1916 г. один из ссыльных писал: «…Заработков совершенно нет. Даже тот, кто раньше имел какую-либо тяжелую физическую работу, лишился ее, ибо прибывшая масса пленных исполняет ее и лучше и дешевле». В результате жизнь впроголодь. Нередки были случаи отказа в квартире. Ссыльные жили по нескольку человек в одной комнате. Часто жильем служили грязные юрты, заброшенные избушки, бани, сараи. Многие ссыльные не имели необходимой одежды, месяцами ходили в арестантских халатах и котах. Суровую сибирскую зиму сосланные в летний период встречали, не имея теплых вещей. Постоянным спутником жизни ссыльных были болезни – естественное следствие изнурительных этапов, голода и холода. Такой была мрачная картина материального положения ссыльного [4, с. 29–30]. Особенно трудно приходилось интеллигентам, составлявшим значительную прослойку среди политических ссыльных. Но были и такие, которым удавалось найти работу не только с достойным заработком, но и такую, которая позволяла бы устанавливать связи с местным населением. В наиболее выгодном положении были ссыльные, имевшие какое-либо отношение к медицине. Ввиду недостатка медицинских кадров в губернии, власти зачастую закрывали глаза на то, что ссыльные медики работают по специальности. Таков пример работы Иосифа Ильича Гоникберга фельдшером в Тобольской больнице для бедных. Владимир Карлович Рено заведовал психиатрическим отделением Тобольской губернской больницы, а Адам Владиславович Узембло занимался частной медицинской практикой в качестве врачаокулиста в с. Исетском [5, с. 220–222]. В связи с призывом в действующую армию значительной части врачебно-фельдшерского персонала Общее собрание Правительствующего Сената в октябре 1914 г. признало, что политические ссыльнопоселенцы, имеющие медицинское образование, могут заниматься частной практикой. Был также облегчен допуск ссыльных в официальные лечебные учреждения. Но при любых обстоятельствах власти устанавливали за врачамиреволюционерами как «неблагонадежными элементами» негласный надзор полиции, всевозможными средствами стесняя их инициативу и ограничивая творческую деятельность [5, с. 39]. 117 Закон прямо запрещал педагогическую работу ссыльным. Однако реальная действительность оказалась сильнее административно-бюрократических санкций. При острой нехватке преподавательских кадров, особенно в сельской местности, низком образовательном уровне трудящихся и тяге молодежи к грамоте спрос на учителей в Сибири был очень высок. У тысяч местных жителей – детей и взрослых, русских и «инородцев», получивших первоначальное образование у ссыльных большевиков, – особой признательностью пользовались работавшие в Тобольской губернии Иван Иванович Самойлов (Кичуйский), Арон Александрович Сольц, Эсфирь Александровна Сольц и Петр Егорович Калугин. Инициатива создания школ исходила зачастую от местных жителей, которые по решению сельского схода либо группы крестьян арендовали меблированное помещение и, пригласив ссыльного учителя, назначали ему жалованье по числу обучавшихся и подворное поочередное питание [5, с. 135, 137]. Подводя итог, можно с уверенностью говорить о том, что материальное положение политических ссыльных, высланных в административном порядке и, тем более, ссыльнопоселенцев было весьма тяжелым. Недостаточная обеспеченность пособиями от государства, отсутствие работы и элементарного человеческого отношения к ссыльным зачастую делало их жизнь совершенно невыносимой. Холод, голод, болезни, изнурительные этапы – все это было причиной высокой степени смертности среди ссыльных. Но те, кому посчастливилось пройти этот путь и выжить, продолжали заниматься революционной деятельностью, рассматривая ссылку как необходимый опыт и неотъемлемое условие своей борьбы. Литература 1. ГУ ТО «Государственный архив в г. Тобольске». Ф. 152. 2. Евсеева А. Н. К вопросу о положении и составе Тобольской политической ссылки в годы Первой мировой войны // Сборник работ аспирантов кафедры истории КПСС. Томск, 1972. Вып. 9. С. 1721. 3. Мещерский А. П. Особенности, партийный состав политической ссылки в Сибирь в конце XIX – начале ХХ века // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). Иркутск, 1973. Вып. 1. С. 125143. 4. Хазиахметов Э. Ш. Сибирская политическая ссылка 1905–1917 гг. (облик, организации и революционные связи) / Э. Ш. Хазиахметов. Томск : Изд-во ТГУ, 1978. 193 с. 5. Щербаков Н. Н. Влияние ссыльных пролетарских революционеров на культурную жизнь в Сибири (1907–1917) / Н. Н. Щербаков. Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 1984. 244 с. 6. Щербаков Н. Н. Политические ссыльные как источник пополнения пролетариата в Сибири (1907–1917) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). Иркутск, 1982. Вып. 7. С. 112134. 7. Щербаков Н. Н. Режим ссылки и положение политических ссыльных Сибири в начале ХХ века // Сиб. ист. сб. Иркутск, 1974. Вып. 2. С. 3964. 118 БУШЕВ А. Б. ИСТОЧНИКИ ЕВРОПЕЙСКОГО ПРАВА В СЕТИ ИНТЕРНЕТ – ОРИЕНТИР ЕВРОПЕЙСКОЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ В рамках ОБСЕ, СЕ действуют программы по утверждению демократических и гуманитарных ценностей, программы соблюдения международных норм в области выборных технологий и управления. Приняты Европейская Хартия о местной автономии 1985 г., Европейская Конвенция о приграничном сотрудничестве 1981 г., Европейская Хартия о региональных языках, языках меньшинств, об участии молодежи в жизни городов и регионов, Европейская городская хартия, Европейская социальная хартия. Все они явились шагами в развитии системы европейских ценностей прав человека. Так, существенна Европейская социальная хартия (Страсбург, 3 мая 1996), принятая Советом Европы с учетом Европейской конвенции по правам человека и основным свободам (Рим, 1950) и протоколов европейской социальной хартии (Турин, 1961) и протоколов и конференций по правам человека (Рим, 1990; Турин, 1991). Социальная хартия устанавливает основные принципы – выбор профессии, справедливые, безопасные и здоровые условия труда, оплата, достаточная для нормального стандарта жизни (decent standard of living), свобода профессиональных объединений, коллективных договоров, защита прав ребенка и женщин, права на пользование системой занятости и на обучение, на медицинское обслуживание (any measures enabling him to enjoy the highest possible standard of health attainable), соцстрах, социальная и медицинская помощь неимущим, социальное обеспечение, права инвалидов, поддерживается семья как базисный элемент общества, пользующаяся соответствующей социальной, юридической и экономической защитой, граждане-мигранты, гарантируется учет мнения работника, информированность работника, участие в улучшении условий труда, социальная защита пожилых, работников в случае банкротства, право работников на достоинство, и некоторые др. Хартия носит рекомендательный характер, но такие документы как раз наиболее красноречиво свидетельствуют о развитии ценностей прав человека. Вызывает постоянный интерес обсуждение правового положения личности человека и гражданина, признанного в качестве 119 одного из главных институтов национального и наднационального права [1]. Например, в рамках ЕС и Совета Европы существуют институциональные, процессуальные и материальные гарантии прав человека, давно обсуждается эта проблематика [2]. Право прав человека в ЕС развивалось в рамках заимствования опыта Совета Европы (Европейская Конвенция по правам человека 1950 г.), в коммунитарных опорах Союза, а сегодня – в рамках общей внешней политики и политики безопасности (ОВПБ), сотрудничества полиций и судебных органов в уголовноправовой сфере, шенгенского права. В Договоре о Евросоюзе последней редакции закреплены общие принципы конституционного строя, и среди них – принцип уважения прав и свобод человека. Рассматриваются гражданство, принципы правового положения человека и гражданина, основные права, свободы и обязанности. В тексте Европейской конвенции о правах человека 1950 г., как известно, отсутствуют права третьего поколения. Мало говорится о социальных правах работника – гарантиях лиц наемного труда, праве на занятость и вознаграждение, праве на улучшение условий жизни и труда и на социальную защиту. Этим была обусловлена разработка Хартии ЕС об основных правах, поначалу выступающей в качестве источника «мягкого права», а затем могущей быть инкорпорированной в Конституцию ЕС. Все это довольно актуально в связи с политикой социального партнерства, коллективной солидарности в европейских странах [3]. Конституция Евросоюза – Конституция над конституциями – отталкиваясь от экономики, в строгом соответствии с принципами демократии, правового государства будет определять политику и право, регламентировать многие вопросы жизни граждан ЕС. Право ЕС приобретает черты, все более сходные с международным и конституционным правом. Несомненно, что ценности ЕС, ценности общеевропейского характера нуждаются в изучении: «Именно в ЕС происходит формирование самых передовых правовых идей, тенденций и традиций, «кристаллизация» мировых общедемократических стандартов, которые призваны стать образцом подхода к решению правовых проблем во всех странах нашего все более единого мира» [4]. Считается, что на примере развития права ЕС наглядно просматривается общемировая тенденция все большего сближения и взаимодополнения конституционного и международного права, особенно в области демократической стандартизации института прав человека и способов его защиты. 120 Для открытого образования становится возможным доступ и приобщение к источникам европейской демократической политической культуры, возникшим совсем недавно и ставшим квинтэссенцией двухтысячелетнего движения Европы к уважению прав человека как высшей непреходящей общественной ценности. В хартии ЕС содержатся новеллы. В Хартию ЕС об основных правах вошли новые права – право на целостность личности, право на жизнь и на смерть, право на хорошее управление. Интересно деление прав в хартии прав человека. Оно осуществлено не по предмету субъективного права – права личные, политические, экономические, а по ценностям, лежащим в основе. Человеческое достоинство и свобода предполагают как ряд личных и политических (режим, самосознание личности в процессе образования и воспитания), так и социальных, экономических и культурных прав. Прочитаем Хартию подробнее. 1. ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО. Право на жизнь (ст. 2), право на целостность личности (integrity) (ст. 3), запрет пыток, бесчеловечного унизительного обращения и наказания (torture or degrading treatment or punishment) (ст. 4), запрет рабства и принудительного труда (ст. 5). Необходимого пояснения в Европейской Хартии удостаивается право на целостность личности – оно трактуется в тексте ст. 3 и как информированное и свободное согласие людей в соответствии с положенными законными процедурами в области медицины и биологии, и как запрет евгеники, и как запрет делать человеческий организм источником финансовой наживы, и как запрет клонирования (reproductive cloning of human beings). 2. СВОБОДА (глава 2) включает право на свободу и безопасность (the right to liberty and security of person) (ст. 6), права на уважение частной и семейной жизни, дома и общения (the right to respect for his or her private and family life, home and communications) (ст. 7), право на защиту личной информации, касающейся человека (ст. 8), право на брак и создание семьи (ст. 9), свободу мысли, совести, религии (ст. 10), свободу информации и выражения (ст. 11), свободу и плюрализм медиа (п. 2 ст. 11), свобода собраний и объединений в политической, торговой и гражданской жизни (freedom of assembly and association) (ст. 12), свободу гуманитарных и научных исследований, академическую свободу (freedom of the arts and sciences) (ст. 13), право на образование (ст. 14), право выбирать профессию и заниматься трудом (ст. 15), свободу предпринимательства 121 (freedom to conduct a business) (ст. 16), право на собственность (ст. 17), в том числе интеллектуальную (п. 2 ст. 17), право на убежище (ст. 18), защиту в случае изгнания, переселения или экстрадиции (protection in the event of removal, expulsion or extradition) (ст. 19). Необходимых комментариев должно удостаиваться, например, право на защиту личной информации, касающейся человека, – такая информация собирается при согласии персоны или на основании законного решения с установленной юридической процедурой, каждый имеет право на доступ к информации, которая собрана в отношении него/нее и право исправить ее. Выполнение этих правил будет контролироваться независимой властью (independent authority). Интересно, что Хартия прямо определяет, что осуществление многих прав выполняется в соответствии с национальным законодательством (например, право на брак и семью). 3. РАВЕНСТВО (глава 3). Постулированы равенство перед законом (ст. 20) и недискриминационные практики по признакам пола, расы, цвета кожи, этнического и социального происхождения, генетических черт, языка, религии, веры, политических или каких-либо других взглядов, членства в национальном меньшинстве, собственности, рождению, инвалидности, возрасту, сексуальной ориентации (ст. 21). Оговариваются культурное, религиозное и языковое разнообразие (ст. 22), равенство мужчин и женщин, плюс-меры (specific advantages in favour of the under-represented sex) (ст. 23), права ребенка (ст. 24), права пожилых (ст. 25) и интеграция инвалидов (ст. 26). В отношении ребенка установлено право на защиту ребенка, необходимую для его благополучия, выражения своих взглядов свободно, принятие во внимание их взглядов по вопросам, которые затрагивают их судьбу в соответствии с возрастом и зрелостью (to express views freely on matters which concern them in accordance with their age and maturity), приоритет интересов ребенка в решении его вопросов публичными и частными институтами. 4. СОЛИДАРНОСТЬ понимается не как формальноюридическое, а фактическое равенство с политикой социального партнерства. Включается право на информацию и консультацию внутри предприятия (workers’ right to information and consultation within the undertaking), (ст. 27), коллективные переговоры и действия, в том числе коллективные действия по отстаиванию интересов, включая стачку (ст. 28), право на свободный выбор работы (right of access to a free placement services) (ст. 29), право на протест 122 против необоснованного увольнения (ст. 30), право на справедливые условия труда в отношении здоровья, безопасности и достоинства (ст. 31). Пункт 2 ст. 31 предусматривает право на ограничение максимума рабочего времени, отдыха в день и неделю и ежегодный оплачиваемый отпуск. Выделены запрет детского труда и защита молодых людей на работе (ст. 32), правовая, экономическая и социальная поддержка семьи (ст. 33), социальная помощь и социальное обеспечение в случаях материнства, болезни, травмы, иждивения, старости, потери работы. Оговаривается, что здесь работает национальный компонент правовой системы. Ставится цель исключения социального отщепенства и бедности (to combat social exclusion and poverty) (п. 2 ст. 34). Социальная поддержка выражается в предоставлении жилья малоимущим, медпомощи, в том числе профилактической, защите потребителя. 5. Глава 5 посвящена ПРАВАМ ГРАЖДАНИНА. Они подразумевают: право избирать и быть избранным и всеобщее прямое тайное голосование (ст. 39), избираться в органы местного самоуправления (ст. 40). Новацию представляет собой право на хорошее рассмотрение дела (быть выслушанным, иметь доступ к документам, обязанность администрации объяснять действия), получить возмещение от органов ЕС, соблюдать языковой принцип ЕС (ст. 41), право на доступ к документам ЕС, Совета и Комиссии (ст. 42). Оговаривается деятельность омбудсмена – по вопросам плохого управления за исключением практики европейских судов. Право на петицию в Европарламент– предмет 44 статьи Хартии. Специально отмечены свобода передвижения и места жительства, (ст. 45), дипломатическая и консульская защита граждан (ст. 46). 6. ЮСТИЦИЯ (глава 6) – честное публичное слушание дела беспристрастным и независимым трибуналом, установленным законом. Оговаривается возможность иметь защитника, представителя каждому гражданину. Для тех, у кого нет средств, предусмотрен доступ к юстиции (ст. 47). Оговариваются в специальных статьях презумпция невиновности и право на защиту (ст. 48), принцип законности и пропорциональности нарушения и наказания (ст. 49), принцип ненаказуемости дважды за одно и то же преступление (ст. 50). Подобные процессуальные права вошли теперь и в российское законодательство и Конституцию. Декларация о правах человека 1989 г., провозглашающая все права, Хартия Сообщества об основных правах работников, Хартия Евросоюза об основных правах, прецедентное право Европейского суда по правам человека – источники, нуждающиеся во 123 внимательном изучении. Правоведы полагают, что именно право ЕС является наиболее близким идеалу. Оно считается демократическим цивилизованным глобализмом будущего, новой тенденцией развития гуманитарного права в третьем тысячелетии. В европейском и международном праве идет поиск правовых средств ограничения негативных последствий глобализации. Миротворческая деятельность в рамках ООН, НАТО, ОБСЕ, ЕС, ПАСЕ, гуманитарных организаций («Врачи без границ») в последние годы также является предметом пересмотра и обсуждения. ОБСЕ осуществляла посреднические миссии в Чечне, Абхазии, Приднестровье и других горячих точках Европы и Азии. Правовой основой коллективной безопасности в рамках ОБСЕ являются: Заключительный Акт СБСЕ (1975 г.), итоговые документы СБСЕ, принятые в Белграде (1977 г.), Мадриде (1980 г.), Вене (1989 г.), пакет документов Хельсинки-2 (1992 г.) и Будапеште (1994 г.), в том числе Кодекс поведения, касающийся военнополитических аспектов безопасности, создания антикризисных механизмов и проведения операций по поддержанию мира как между членами ОБСЕ, так и внутри любого государства – члена ОБСЕ. Необходимо помнить о том, что нормы, созданные в рамках ОБСЕ, являются политическими, квазиправовыми, или нормами мягкого международного права. Процедуры разрешения в рамках ОБСЕ закреплены в Принципах урегулирования споров и Положениях процедуры СБСЕ по мирному урегулированию споров (Валетта, 1991 г.), Результатах Совещания СБСЕ по мирному урегулированию споров (Женева, 1992 г.). Существует Суд ОБСЕ по примирению и арбитражу, Комиссия по примирению ОБСЕ. Рассуждая о роли информационных технологий в сфере права, можно отметить их роль в систематизации законодательства, революции в доставке источников права читателю (скажем, сайт Конгресса США THOMAS). Можно говорить и о все более входящей в практику работе национальных судебных систем и отдельных судов и правоохранительных органов по осуществлению связей с общественностью, подчас детальному представлению работы звеньев юридической системы (вплоть до обвинительных заключений, протоколов заседаний, приговоров и решений). Это невиданно широкие возможности для изучения юридической практики и техники отдельных национальных систем права. В частности, все громкие уголовные процессы США, освещавшиеся средствами массовой информации, содержали отсылки 124 к аутентичным документам такого рода, в предыдущие годы малодоступным даже для специалистов. Это позволяет наблюдать саму материю юридической практики, принятые стандарты процесса. Однако в данной статье хотелось бы выделить несколько иной аспект – представленности и роли информтехнологий в вопросах международного права – системы права, как известно, отличной от национальных систем, существующих в конкретных государствах. Все звенья глобальной межгосударственной системы, в которой и функционирует международное права, представлены в сети Интернет – государства, межгосударственные международные организации, ООН, ОБСЕ, НАТО, Евросоюз, ТНК. Прежде раритетные, документы оказываются доступными для исследователей, где бы они не находились. Информтехнологии революционизировали сферу международного права, открыв его источники для всеобщего доступа и изучения. Современное источниковедение и документоведение требуют выработки навыка чтения больших массивов дипломатических, публицистических, аналитических текстов, предоставляемых исследователю современными информационными технологиями. Данный навык не прост, отдельным аспектам его рациональной выработки на примерах посвящена данная статья. Требующими лингводидактического внимания являются международные договоры. Geneva Convention relative to the Treatment of Prisoners of War, 75 U.N.T.S. 135, entered into force Oct. 21, 1950. PART I Article 3 In the case of armed conflict not of an international character occurring in the territory of one of the High Contracting Parties, each party to the conflict shall be bound to apply, as a minimum, the following provisions: 1. Persons taking no active part in the hostilities, including members of armed forces who have laid down their arms and those placed hors de combat by sickness, wounds, detention, or any other cause, shall in all circumstances be treated humanely, without any adverse distinction founded on race, colour, religion or faith, sex, birth or wealth, or any other similar criteria. To this end the following acts are and shall remain prohibited at any time and in any place whatsoever with respect to the above-mentioned persons: 125 (a) Violence to life and person, in particular murder of all kinds, mutilation, cruel treatment and torture; (b) Taking of hostages; (c) Outrages upon personal dignity, in particular, humiliating and degrading treatment; (d) The passing of sentences and the carrying out of executions without previous judgment pronounced by a regularly constituted court affording all the judicial guarantees which are recognized as indispensable by civilized peoples. 2. The wounded and sick shall be collected and cared for. An impartial humanitarian body, such as the International Committee of the Red Cross, may offer its services to the Parties to the conflict. The Parties to the conflict should further endeavour to bring into force, by means of special agreements, all or part of the other provisions of the present Convention. The application of the preceding provisions shall not affect the legal status of the Parties to the conflict. Article 4 A. Prisoners of war, in the sense of the present Convention, are persons belonging to one of the following categories, who have fallen into the power of the enemy: 1. Members of the armed forces of a Party to the conflict as well as members of militias or volunteer corps forming part of such armed forces. Отметим характерные особенности: 1. Данные документы изобилуют в своем лексическом составе legalese – терминологией и оборотами юриспруденции. Так, в ст. 3 и 4 Женевской конвенции о военнопленных находим образчики данного языка high contracting parties = высокие договаривающиеся стороны, party to the conflict = сторона в конфликте, to be bound to apply = иметь намерение обратиться, provisions = положения, by means of special agreements = посредством специальных соглашений, to affect the legal status = повлиять на юридическое положение стороны, judicial guarantees = легальные гарантии. 2. Характерен высокий литературный стандарт лексики военно-дипломатических документов: lay down one’s arms = сложить оружие, hostilities = военные действия, be placed hors de combat (фанц.) = быть выведенным из военных действий, endeavor = попытка, to fall into the power of enemy = оказаться во власти врага. 3. Выявляются языковые особенности, характерные для всяких документов делового стиля – бюрократические фразы, обороты officialese – in case of = в случае, in any place whatsoever with 126 respect to the above-mentioned persons = в любом случае, каким бы то ни было образом связанном с вышеназванными персонами, by means of = посредством, provided tha t = при условии. 4. Специфичны особенности грамматического использования модальных глаголов – модальность долженствования: Persons taking no active part shall in all circumstances be treated humanely = Ко всем некомбатантам должно относиться гуманно. 5. Характерно достаточно частое использование пассивного залога: Each party shall be bound, guarantees which are recognized, the wounded shall be collected. 6. Характерно, как и для многих других письменных трудов (и не только делового стиля) широкое использование причастий и причастных оборотов: armed conflict occurring, persons taking no active part; persons belonging…; volunteer corps forming part… 7. Широко используются назывные предложения в структуре документа (a) Violence;(b)Taking hostages; (c) Outrages; (d) The passing of sentences. 8. Широко употребляются перечисление, перечисления с асиндетоном. Деловые документы данного стиля нуждаются в серьезном изучении ввиду важности описания и использования юридической техники их составления, серьезности сферы, необходимости переводческого тренинга в этой сфере. Международное сотрудничество в борьбе с преступностью – еще один аспект, освещаемый при помощи инфотехнологий. Приведем пример вопросов на обучающем сервере: Is terrorism just brutal, unthinking violence? No. Experts agree that there is almost always a strategy behind terrorist actions. Whether it takes the form of bombings, shootings, hijackings, or assassinations, terrorism is neither random, spontaneous, nor blind; it is a deliberate use of violence against civilians for political or religious ends. Is there a definition of terrorism? Even though most people can recognize terrorism when they see it, experts have had difficulty coming up with an ironclad definition. The State Department defines terrorism as «premeditated, politically motivated violence perpetrated against noncombatant targets by subnational groups or clandestine agents, usually intended to influence an audience.» In another useful attempt to produce a definition, Paul Pillar, a former 127 deputy chief of the CIA's Counterterrorist Center, argues that there are four key elements of terrorism: It is premeditated–planned in advance, rather than an impulsive act of rage. It is political–not criminal, like the violence that groups such as the mafia use to get money, but designed to change the existing political order. It is aimed at civilians–not at military targets or combat-ready troops. It is carried out by subnational groups–not by the army of a country. Все вышеизложенное позволяет надеяться, что весь этот опыт будет тщательно обдуман и изучен правоведами и политиками. Примечания 1. Алексеева Л. Б., Жуйков В. М., Лукашук И. И. Международные нормы о правах человека и применение их судами Российской Федерации. М., 1996; Взаимодействие конституционного права России и международного права / сост. Т. В. Заметина. Саратов, 2000; Марочкин С. Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень, 1998. 2. Дженис М., Кэй Р., Брэдли Э. Европейское право в области прав человека. Практика и комментарии. М., 1997. 3. Каргалова М. В. От социальной идеи к социальной интеграции. М., 1999. 4. Право ЕС / ред. С. Ю. Кашкин. М., 2002. ВОЛОСОВ Е. Н. ТЕХНОКРАТИЧЕСКАЯ ЭЛИТА И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ В ПЕРИОД ПЕРЕСТРОЙКИ (НА МАТЕРИАЛАХ АНГАРО-ЕНИСЕЙСКОГО РЕГИОНА) Одним из главных признаков завершающего периода перестройки стал растущий уровень конфликтности во взаимоотношениях всех ветвей власти. Экономическая сфера не являлась исключением. Анализ архивных документов, материалов периодической печати позволяет утверждать, что по мере углубления и расширения масштабов инноваций в экономике АнгароЕнисейского региона нарастал и уровень конфликтности. Особо обострились противоречия, доходившие до прямых конфликтов, по линиям: предприятие – министерство, руководитель – коллектив, предприятие – объединение, предприятие – местные Советы. Основой для нарастания противоречий между предприятиями, с одной стороны, и министерствами, с другой, стал Закон о государственном предприятии (объединении), давший промышленным предприятиям и строительным организациям высокую 128 долю самостоятельности в ведении экономической деятельности, использовании получаемой прибыли [1]. Однако министерства не были готовы поступиться своей властью. Взаимоотношения министерства и предприятий не были безоблачными и ранее. Но тогда конфликтные ситуации не выходили за пределы производственной деятельности и вопросов кадровой политики. Вышестоящие инстанции не требовали от своих подчиненных ничего запредельного, а лишь выполнения государственных планов, стабильной работы и жизни производственных коллективов. Кадровые вопросы, инициируемые министерством, также возникали по причинам, прежде всего, производственного характера. Одной из причин, резко обостривших отношения между министерствами и предприятиями, стала замена государственного плана по выпуску продукции, предоставлению услуг на государственный заказ. Но Закон о государственном предприятии, предоставив широкую самостоятельность хозяйствующим субъектам на словах, на деле был легко обойден вышестоящими министерствами и ведомствами. Фактически вся продукция выпускалась предприятием по заказу Госплана СССР и министерств. Даже глава советского правительства Н. И. Рыжков был вынужден признать, что «…госзаказ оказался отданным на откуп министерствам и ведомствам и был превращен ими в новую упаковку традиционных методов адресного директивного правления» [2]. Возмущение Н. И. Рыжкова носило, безусловно, лицемерный характер, так как значительная степень ответственности за содержание и исполнение Закона лежало на нем самом. Стоит отметить, что ранее Н. И. Рыжков прошел такие важные ступеньки управленческой иерархии, как генеральный директор ПО «Уралмаш», заместитель министра тяжелого и транспортного машиностроения, заместитель Председателя Госплана СССР, и уж кому, как не ему была хорошо знакома вся «кухня» составления народнохозяйственных планов. В эпоху «гласности» в прессе сразу же поднялась волна возмущения от предприятий, организаций, обманутых в ожиданиях материальных преференций от самостоятельности и хозрасчета. Не являлись исключением и предприятия Ангаро-Енисейского региона. Например, мощный всплеск недовольства произошел на Братском алюминиевом заводе. Алюминий являлся товаром, востребованным на внешнем рынке, и продукция крупнейшего предприятия в своей отрасли, оставшаяся после выполнения государственного заказа и реализованная за границей, могла бы 129 значительно улучшить экономические и социально-бытовые показатели завода. Однако министерство, проводя политику выравнивания, поставило предприятие в невыгодные условия, дало стопроцентный заказ на 1988 г., да еще забрало часть оборотных средств в пользу находящегося в тяжелом финансовом положении Красноярского алюминиевого завода [3]. По мнению совета трудового коллектива, в случившемся был частично виноват и директор завода М. П. Авдеев, который согласился с государственным заказом, спущенным предприятию. В конечном итоге это привело к отставке М. П. Авдеева, выборам нового руководителя завода и решению конференции трудового коллектива прекратить отчисления из фонда материального поощрения в Министерство цветной металлургии. Трагедия М. П. Авдеева в общем-то явилась типичной для многих руководителей предприятий и организаций страны того времени. Коллектив выступил не столько против директора, сколько против той системы, которую он, по их мнению, олицетворял. Министерству он был нужен как проводник жесткой линии ведомства, которая неизбежно вступала в противоречие с интересами подавляющей части коллектива [4]. В другом случае инициатором конфликта с министерством стал сам хозяйственный руководитель. Генеральный директор объединения «Красноярсклеспром» И. А. Кириллов, пользуясь новыми законодательными актами, решил вывести организацию из состава министерства и создать из ранее подчиненных ему предприятий акционерное общество «Енисейлес». Одним из аргументов, который использовал генеральный директор объединения «Красноярсклеспром» И. А. Кириллов для объяснения реорганизации, стали попытки министерства выдать государственный заказ лесопромышленному объединению на 2 млн кубометров больше реальных возможностей предприятий, входящих в эту организацию. По этому поводу И. А. Кириллов заметил: «Виток форменного террора со стороны министерства. Убивается интерес трудовых коллективов к результатам труда, создается социальная напряженность» [5]. Несмотря на ослабление организующей и координирующей роли партийных органов, они, тем не менее, пытались регулировать взаимоотношения между министерствами и предприятиями. Из документов региональных комитетов партии однозначно не следует – чью сторону они принимают. Тем не менее, по отдельным нюансам складывается ощущение, что местные партийные 130 работники все-таки больше защищали интересы предприятий, нежели столичных ведомств. В доказательство этого вывода можно привести материалы совещания, проведенного Иркутским обкомом КПСС в феврале 1988 г. и посвященного деятельности предприятий, работающих в новых условиях хозяйствования. Центральным для понимания позиции партийных органов стало выступление второго секретаря Иркутского обкома партии В. И. Потапова. Часть ответственности за снижение темпов развития промышленного производства он возложил на хозяйственных руководителей, не желавших заниматься по-настоящему внедрением хозяйственного расчета и увлекшихся «выплатой незаработанных денег». Но главные претензии были, все же, предъявлены министерствам, со стороны которых проявляются волевые методы руководства, стремление лишить истинной самостоятельности предприятия [6]. Недовольство хозяйственных руководителей вышестоящими ведомствами еще более возросло с началом забастовочного движения в стране. Наиболее крупный масштаб оно приняло в угольной отрасли страны. Именно шахтеры начали новую «рельсовую войну», перекрывая железные дороги в знак протеста и недовольства условиями труда и быта, медленным развитием перестройки, административно-управленческим аппаратом, монополией КПСС на власть и многими другими «пороками» советской системы. Шахтерские забастовки обошли стороной угольные предприятия Ангаро-Енисейского региона, но их угроза постоянно витала над руководителями объединений, разрезов и шахт. Частично признавая свои ошибки и свою ответственность за сложившееся положение дел, большую часть вины они, почеловечески совершенно естественно, возлагали на центральные ведомства. Например, генеральный директор ПО «Красноярскуголь» В. А. Гуськов констатировал, что руководству объединения с большим трудом удается не допустить шахтерских забастовок, но если бы планы поставок угля, вагонов, потребителей были бы сбалансированы между министерствами угольной промышленности, путей сообщения, энергетики и электрификации, Госпланом СССР, никаких причин для недовольства не было бы вообще [7]. По мере нарастания политической активности широких масс с 1988 г. все громче заявлял о себе как о субъекте не только политической, но и хозяйственной жизни рабочий класс. В документах архивов, материалах периодической печати можно найти не131 мало упоминаний конфликтных ситуаций, выросших в рамках треугольника: министерство – руководитель предприятия – трудовой коллектив. На передовых рубежах борьбы оказались шахтеры. В основе конфликтов, как и ранее, были проблемы государственного заказа, поставки вагонов для перевозки угля, социально-бытовые вопросы. Но решать их попытались уже не хозяйственные руководители, а представители органов прямой рабочей демократии – советы трудовых коллективов (СТК). Так, например, произошло в мае 1989 г. на разрезе «Бородинский» в Красноярском крае, где СТК неожиданно даже для руководства предприятия отклонил контрольные цифры добычи на 1990 г. Более того, представители совета выехали в Москву на встречу с министром угольной промышленности СССР М. И. Щадовым и добились от него корректировки планов добычи угля [8]. На Братском алюминиевом заводе совет трудового коллектива, используя новое законодательство и найдя союзников среди экономического отдела завода, подготовил документы, доказывающие нереальность государственного заказа, спущенного министерством заводу. Однако руководство предприятия приняло задание министерства. В знак протеста совет трудового коллектива инициировал выборы нового руководства завода, а также отказался от перечисления средств из фонда материального поощрения на счета министерства [9]. Тема конфликтов в эпоху перестройки чрезвычайно плодотворна для изучения. Причем попытка отделить экономическую и политическую составляющие практически невозможна. Недовольство рабочих, в основе которого лежали проблемы финансового и социально-бытового характера, неизбежно продуцировало вопросы о политической ангажированности властных органов, целях политики правящей партии и государства. Индикатором степени напряжения конфликтов внутри трудовых коллективов, противостояния между административно-управленческим аппаратом предприятий и трудовыми коллективами стали два фактора: забастовки и выборы руководителей. Ангаро-Енисейский регион в период перестройки оказался не избалован забастовками. Либо они не удостоились внимания журналистов, охочих до сенсаций, либо их действительно не было. Чаще в материалах прессы встречается угроза забастовкой, которая не меньше тревожила руководителей, ибо им приходилось одновременно работать в условиях прежнего планового режима и классической иерархической подчиненности, учитывать 132 растущую экономическую и политическую субъектность своих подчиненных, сохраняющееся влияние партийных органов и меркантильное желание получить материальные дивиденды от производственно-финансовой деятельности предприятий в изменившихся экономических условиях. Примечания 1. Закон Союза Советских Социалистических Республик о государственном предприятии (объединении). М. : Юрид. лит., 1988. С. 4–8. 2. Правда. 1988. 29 мая. 3. Завод в кандалах / Э. Халтурин, В. Пронин, Н. Щеколдин, В. Макаров // Вост.-Сиб. правда. 1988. 22 июня. 4. Братский городской архив (БГА). Ф. Р-152. Оп. 1. Д. 1470. Л. 9; Д. 1420. Л. 21. 5. Николаева М. Подождите в приемной, товарищ министр… (интервью с И. А. Кирилловым) // Краснояр. рабочий. 1990. 27 июля. 6. Арифметика хозяйствования (Редакционная) // Вост.-Сиб. правда. 1988. 21 февр. 7. Стыврин В. Там на шахте угольной (интервью с В. А. Гуськовым) // Краснояр. рабочий. 1989. 27 авг. 8. Решетень В. Последняя капля, которая переполнила чашу терпения бородинских угольщиков, и что из этого вышло // Краснояр. рабочий. 1989. 16 мая. 9. БГА. Ф. Р-152. О. 1. Д. 1470. Л. 9. ГАПСАЛАМОВ А. Р. РЕОРГАНИЗАЦИЯ МЕХАНИЗМА УПРАВЛЕНИЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬЮ СССР В УСЛОВИЯХ ПЕРЕХОДА К ОТРАСЛЕВОЙ СТРУКТУРЕ ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ Вторая половина ХХ в. была ознаменована для Советского Союза важными внешне- и внутриполитическими событиями. Знаковые изменения произошли и в экономике страны, связанные с хрущевскими преобразованиями в сельском хозяйстве и в промышленности, контрреформами брежневского руководства и последующей «перестройкой». В научной литературе достаточно много работ, посвященных указанному периоду, но, по нашему мнению, пропитанный идеологизированностью, субъективизмом, к настоящему времени этот материал значительно устарел. Сегодня возникает потребность в обобщении предшествующего опыта развития государственности, выявлении положительных аспектов его существования и применении отдельных положений командной системы в практике рыночной экономики. В представленном исследовании мы не ставим глобальной задачи рассмотрения экономической истории страны второй половины ХХ столетия, мы лишь проанализируем структурные преобразования в системе 133 управления промышленностью СССР в 1960–1970-е гг. как попытку модернизировать агонизирующую систему хозяйствования. Анализируя опыт структурных изменений в системе управления промышленностью середины 1950 – начале 1960-х гг., необходимо отметить, что сложившаяся система управления промышленностью, основанная на территориальном разделении труда, и выразившаяся в создании советов народного хозяйства, к началу 1960-х гг. себя исчерпала. Совнархозы сыграли позитивную роль в обеспечении комплексного развития промышленности экономических районов, повышении оперативности управления, расширении возможности маневрирования ресурсами, развитии кооперативных связей между близко расположенными предприятиями и т. д. Но при этом они не выполнили главную задачу – предоставление больших свобод органам власти на местах в маневрировании ресурсами. Углубление процессов централизации на всем протяжении проведения преобразований позволяет сделать вывод о кризисе совнархозовской системы. Кризис состоял в том, что была создана замкнутая, многоступенчатая система, базирующаяся только на административных методах регулирования хозяйственных отношений, мало отличающаяся от ведомственно-отраслевой структуры предыдущего периода. Вторая половина 1960-х гг. была ознаменована широкомасштабными контрреформами в промышленности страны, которые были обусловлены ошибками территориального руководства и необходимостью перехода к единому государственному централизованному планированию. Задачей новой системы управления являлось сочетание элементов централизованного руководства с предоставлением широкой самостоятельности местным органам управления и усилением экономического стимулирования производства. Организационно укрепление централизованных начал должно было обеспечиваться упразднением советов народного хозяйства и восстановлением промышленных министерств. На Пленуме ЦК КПСС в сентябре 1965 г. было приняты решения, направленные на дальнейшее усиление научного руководства хозяйственной жизнью страны, более полное использование объективных экономических законов и преимуществ социалистического строя [1, с. 640–645]. Началась кардинальная перестройка механизма государственного управления промышленностью с территориальных принципов на отраслевые. Но нам бы хотелось отметить, что возможности низовых органов управления 134 в указанный период в ряде случаев не только не сократились, но даже и возросли. В соответствии с реформой были упразднены Высший совет народного хозяйства СССР Совета Министров СССР, Совет народного хозяйств СССР, республиканские советы народного хозяйства и советы народного хозяйства экономических районов [1, с. 168–169]. В формирующейся модели министерства становились основной организационной формой. Общее государственное управление экономикой осуществлял Совет Министров СССР, в функции которого входило выявление важных народнохозяйственных потребностей, установление необходимых для их удовлетворения ресурсов, определение в соответствии с этим требуемых для всего народного хозяйства потребностей и темпов роста всей экономики и ее отдельных отраслей. Координирующую роль Совет Министров СССР осуществлял через соответствующие центральные ведомства и министерства. Всего к 1977 г. управление народным хозяйством осуществляло более 30 общесоюзных министерств, 27 союзно-республиканских, 18 государственных комитетов и 8 центральных ведомств [2, с. 54]. Каждому министерству были подчинены объединения и предприятия определенной отрасли или группы производственных или непроизводственных отраслей. В краях, областях и районах, в которых широко использовалось местное сырье, образовывались промышленные отделы исполкомов, а также областные (районные) управления экономикой. Новая министерская структура заметно отличалась от предыдущей большей самостоятельностью планирующих и низовых органов управления. В этот период повысилась роль Госплана СССР и центральных планирующих органов союзных республик, Государственного комитета Совета Министров СССР по науке и технике и других общегосударственных органов; на низовом уровне предприятия были избавлены от мелочной опеки со стороны министерств и т. д. Новым направлением совершенствования системы государственного управления явилось сокращение промежуточных звеньев на основе создания объединений. Если до реформирования существовала четырех-, пяти-, шестизвенная структура управления промышленными предприятиями (министерство – главк – республиканское министерство – территориальное объединение (управление) – комбинат – трест – предприятие), которая была неэффективна, так как увеличивала сроки прохождения распо135 рядительных материалов, сковывала оперативность управления и т. д.; то после создания объединений во всех отраслях промышленности произошло сокращение уровней управления до двухтрех. При двухзвенной системе производственные объединения и крупные предприятия должны были непосредственно подчиняться министерству. Трехзвенная структура предусматривала наличие таких элементов, как министерство, всесоюзное или республиканское промышленное объединение, производственное объединение (предприятие). Особое место отводилось местным органам управления. Так, 2 марта 1973 г. ЦК КПСС и Советом Министров СССР было принято постановление «О некоторых мероприятиях по дальнейшему совершенствованию управления промышленностью» [3], в соответствии с которым были намечены пути по реорганизации низового уровня управления путем укрупнения предприятий, создания производственных объединений (комбинатов), всесоюзных и республиканских объединений, приближения органов хозяйственного руководства к производству, более четкого разграничения прав и обязанностей между различными звеньями отраслевого управления и т. д. Местные Советы народных депутатов получили возможность решать все вопросы местного значения, руководить на своей территории хозяйственным строительством, утверждать планы экономического и социального развития, осуществлять руководство подчиненными им государственными органами, предприятиями и учреждениями и т. д. Решения местных Советов были обязательны для исполнения всеми расположенными на территории Совета предприятиями, учреждениями и организациями, а также должностными лицами и гражданами. Наиболее кардинальные изменения произошли в отношении низового звена управления – предприятия. Постановлением Совета Министров СССР от 4 октября 1965 г. № 731 было утверждено Положение о социалистическом государственном предприятии [4]. В соответствии с ним расширялись права предприятий в области использования закрепленного за ними имущества; расширялись права и сняты ряд ограничений в области организации труда и заработной платы, структуры и штатов предприятия; расширялись права предприятия в области капитального строительства и др. Все это отразилось на структуре отдельных предприятий и целых производств. Это период характеризуется появлением новых отраслей, предприятий. Только в станкостроительной и инструментальной отраслях выделилось производство искусствен136 ных алмазов, абразивных материалов и инструментов из них; в составе химической и нефтехимической групп отраслей развились такие отрасли и подотрасли, как производство синтетических смол, пластмасс, красителей, спиртов и моющих средств, промышленность пластмассовых изделий и т. д. В сравнении с классификацией отраслей народного хозяйства 1962 г. классификация 1967 г. отметила появление новых трех групп отраслей, 16 отраслей, 46 подотраслей и 30 новых производств [5, с. 23]. По классификации 1967 г. промышленность Советского Союза состояла уже из 16 комплексных отраслей, 139 отраслей и 305 подотраслей [6]. Преимущественно новые производства сосредоточивались в отраслях тяжелой индустрии. В самостоятельные отрасли выделились атомные электростанции, никель-кабельтовая, титано-магниевая, вольфрамо-молибденовая промышленность, в подотрасль машиностроения превратилось полимерное машиностроение [7, с. 706–745]. В этот же период в промышленности США насчитывалось 27 комплексных отраслей, 171 отрасль и 483 подотрасли [8, с. 68]. В последующий период работа по совершенствованию административно-управленческого аппарата продолжилась. Этому способствовал и тот факт, что к 1960 – началу 1970 гг. изменилось само производство. Усложнение продукции, увеличение ее ассортимента, механизация и автоматизация все большего числа производственных процессов послужили материальным фундаментом не только для развития специализации и концентрации производства, но и их качественного преобразования. В завершение надо отметить, что преобразования второй половины 1960 – начала 1970-х гг. имели целью построение эффективной модели управления промышленностью. Они смогли на непродолжительное время поддерживать высокие темпы роста. Однако в условиях общего спада, общей неэффективности советской экономики структурные реформы одной отрасли не могли спасти «умирающую» систему. Литература 1. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам : сб. документов. Т. 5. – М. : Политиздат, 1968. 2. Основы научного управления социалистической экономикой / под ред. Г. И. Зинченко, Д. И. Правдина, А. А. Синягова. – М., 1977. 3. СП СССР. – 1973. – № 7. – Ст. 31. 4. СП СССР. – 1965. – № 19–20. – Ст. 155. 5. Вопр. экономики. – 1972. – № 7. 6. Классификация отраслей народного хозяйства и отраслей промышленности. – М., 1967. 137 7. Методические указания к разработке государственных планов развития народного хозяйства СССР. – М., 1974. 8. Ревенко А. Ф. Промышленная статистика США / А. Ф. Ревенко. – М., 1971. 138 ГОНИНА Н. В. ДИНАМИКА ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯ В ГОРОДАХ КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ И ИРКУТСКОЙ ОБЛАСТИ В 1950– 1970-Х ГГ. (БЕЗ НАЦИОНАЛЬНЫХ РАЙОНОВ) Политика индустриального развития Восточной Сибири во второй половине ХХ в. оказала большое влияние на рост городов и их население. Так, число городов в Красноярском крае и Иркутской области за период 1950–1970-х гг. увеличилось с 22 до 38. Согласно переписям 1959 и 1979 гг., численность городского населения возросла с 1880,6 до 3309 тыс. человек. Многие исследователи отмечают также высокую концентрацию населения в административных центрах. Так, в Красноярске проживало 59 % городского населения края в 1959 г. и 74 % в 1979 г., а в Иркутске, соответственно, – 63,4 и 65,7 % [1]. Это объясняется значимостью административных центров, а также их экономикогеографическим положением. Разница в процентах в пользу Красноярска может быть объяснена разными формами агломерирования, обусловленными размещением производства. В Иркутской области крупные предприятия были рассредоточены по нескольким городам (Ангарск, Братск), что способствовало притоку населения и дало начало полицентрической агломерации. В Красноярском крае, наоборот, наблюдается концентрация промышленности в Красноярске, что привело к оформлению моноцентрической агломерации. Размещение производства, строительство новых объектов, освоение месторождений полезных ископаемых – все эти процессы иллюстрируются ростом или сокращением численности населения в городах, в зависимости от того, как выстраивались приоритеты. Так, например, формирование Братско-Усть-Илимского комплекса обеспечило быстрый рост населения этих городов, а стабилизация угледобычи привела к сокращению числа жителей Черемхово (см. табл. 1). Интересный материал дает анализ уровня урбанистической концентрации в регионе (см. табл. 2 (данные без учета Железногорска)). Как видно из таблицы, при увеличении за межпереписной период городского населения почти в два раза соответственно растет и его доля в больших городах. Процент урбанистической концентрации, по данным специалистов, колеблется в параметрах от повышенной до высокой степени и коррелируется с данными по РСФСР в целом [4]. 139 Иркутская область Красноярский край Таблица 1 Численность населения городов Красноярского края и Иркутской области (тыс.) [2] 140 Город Артемовск Ачинск Боготол Дивногорск Дудинка Енисейск Заозерный Зеленогорск Игарка Иланский Канск Красноярск Лесосибирск Минусинск Назарово Норильск Ужур Уяр Итого по краю Алзамай Ангарск Байкальск Бодайбо Братск Вихоревка Железногорск-Илимский Зима Иркутск Киренск Нижнеудинск Свирск Слюдянка Тайшет Тулун Усолье-Сибирское Усть-Илимск Усть-Кут Черемхово Шелехов Итого по области 1959 9,7 50,3 30,9 6,9 16 16,7 33,9 9,2 14,2 26,5 72 412 38 118 22,9 20,6 897,8 13,1 134,4 18,5 43 38,6 366 14,4 38,7 21,2 19,9 33,5 42 48 29 122,5 982,8 1979 6,9 116,6 27,8 29,9 25 20,8 15 48,7 16 19,7 110,6 795,1 56,4 56,4 53,8 180 27,4 17,2 1623,3 9.3 240,4 15,8 14,7 214 20,4 29,3 47,1 550 16,2 40,9 22,1 18,8 38,2 52 103 69 66,2 77 41,3 1685,7 Таблица 2 Концентрация населения в больших городах (с численностью более 100 тыс. человек) [3] Год Красноярский край* Иркутская область 1959 1979 1959 1979 Кол-во Кол-во ЧисленЧислен- Доля насегороболь- ность гор. ность ления, дов ших населения населения сконценгоро(тыс.) больших трировандов городов ного в (тыс.) больших городах, % 16 2 897,8 530 59,0 18 4 1623,3 1201,7 74,0 15 3 982,8 622,9 63,4 20 4 1685,7 1107,4 65,7 Однако сравнение данных по регионам показывает значительное различие. Если в Красноярском крае наблюдается динамика экспоненциального роста, то в Иркутской области он практически не заметен. Можно предположить, что объяснение здесь кроется в разных этапах освоения производительных сил. Для Иркутской области этот процесс начался в 1950 г. и был связан со строительством Иркутской ГЭС. В 1950 г. доля городского населения области составила 54,3 %, а в 1959 г. – 62,1 %. Темпы урбанизации были лидирующими не только по Восточной Сибири, но и по стране в целом [5]. То есть к рассматриваемому периоду уже был достигнут уровень урбанистической концентрации, оптимальный в данных условиях. В дальнейшем большее значение приобретают внутренние миграции, направленные в районы наиболее интенсивного строительства (Братск, Усть-Илимск). Ситуация в Красноярском крае складывалась по-другому. В 1950–1960 гг. он уступал в динамике промышленного развития Иркутской области. Это иллюстрирует и меньшая численность городского населения (см. табл. 1). Все изменили 1970-е гг. «Красноярская десятилетка» стала мощным стимулом к притоку населения в регион. А так как население сосредотачивалось преимущественно в Красноярске, мы видим здесь наибольший процент урбанистической концентрации. К 1979 г. он становится крупнейшим городом Восточной Сибири (население Красноярска и Иркутска по переписи 1979 г. соответственно 795,1 и 550 [6]). Несмотря на различия в периодах роста численности, источники формирования населения рассматриваемых регионов очень 141 похожи. В первую очередь отметим сравнительно высокий естественный прирост, который определялся большой долей молодых возрастов (18–30 лет) среди людей, приехавших на стройки Восточной Сибири. Рождаемость в Красноярском крае и Иркутской области в рассматриваемый период была выше общесоюзных и общероссийских показателей. Следует заметить, что прирост рождаемости наблюдается только в 1950-х – начале 1960-х гг. Затем в силу вступило влияние урбанизации, когда снижается потребность в количестве детей. Кроме того, необходимо указать и на низкий уровень благоустроенности, неразвитость социальной инфраструктуры, что тоже способствовало снижению рождаемости. В итоге в середине 1960–1970-х гг. сформировался суженный тип воспроизводства. Тем не менее, это вовсе не означало сокращения числа населения. Естественный прирост в Восточной Сибири был выше, чем в среднем по РСФСР в течение всего рассматриваемого периода [7]. Вторым важнейшим источником был механический прирост. Согласно данным специалистов, на этапе интенсивного строительства он составлял половину от общего прироста [8]. Определенное количество инженеров и рабочих приезжало из западных регионов страны. Эти люди были настроены заработать побольше денег и вернуться обратно. Они не стремились «укореняться» в Сибири. Немногие потом меняли свое решение. Однако не они были основной составляющей миграционных потоков. Материалы специальных исследований показывают, что главным «донором» являлась сибирская деревня. Миграционный отток из села в Восточной Сибири в 1,5 раза превышал его естественный прирост. При этом около 80 % общего миграционного оттока экономического района приходилось на Красноярский край и Иркутскую область [9]. Важным фактором, привлекающим людей из сельской местности в региональные центры, было получение высшего образования. Этот процесс активизировался в конце 1950–1970-х гг., когда количество вузов и набор в них значительно возросли, что также определялось потребностями промышленного развития. Например, в Красноярске были открыты политехнический институт, институт цветных металлов, университет. Однако именно квалифицированные кадры было труднее всего удержать в Восточной Сибири. Постоянный отток населения превышал его прирост и был значительно выше, чем в других районах страны. Например, в 1966–1970 гг. он на 53 % превышал средние показатели по РСФСР. За период 1961–1970 гг. из 142 городов Восточной Сибири выбыло 758 тыс. человек, всего на 40 тыс. меньше, чем прибыло, что свидетельствует о низкой приживаемости населения. Среди покидающих Сибирь преобладали специалисты [10]. Для формирования городской среды основной «минус» указанных процессов заключался в маргинальности, а также в низкой квалификации и невысокой образованности новых рабочих кадров. Особенно это касалось городов-новостроек (Братск, Ангарск и др.). «Плюс» сложившейся ситуации определялся стремлением людей закрепиться в городе, получить профессию, сделать карьеру. И если бригады строителей-профессионалов «кочевали» с объекта на объект, то определенная часть молодых рабочих по окончании стройки оставались работать на предприятии, осваивая новые специальности. Формировались и закреплялись трудовые коллективы. Росло число людей со среднеспециальным и высшим образованием. Новый город, построенный своими руками, становился родным домом, здесь возникали семьи, рождались дети. Таким образом, за рассмотренный 20-летний период мы наблюдаем в городах Красноярского края и Иркутской области не только количественный прирост населения, но и качественные изменения. Можно выделить такие явления, как урбанистическая концентрация и формирование городского населения в районах нового освоения. Однако конструктивным основам противостояла высокая миграционная подвижность населения, обусловленная недостатком трудовых ресурсов, ведомственной политикой и неразвитостью инфраструктуры. Примечания 1. Лаппо Г. М. Города России. Энциклопедия. М., 1994. 2. Там же. 3. Там же. 4. Ермаков С. П. Тенденции урбанизации [Электронный ресурс]. URL: //demoscop.ru 5. Николаенко Н. С. Влияние индустриального развития Иркутской области на динамику численности и состав населения. 1950–1980-е гг. Исторические аспекты : дис. … канд. ист. наук. Иркутск, 2003. С. 43. 6. Итоги всесоюзной переписи населения 1979 г. М., 1989. Т. 1. С. 56. 7. Малинин Е. Д., Ушаков А. К. Население Сибири. М., 1976. С. 22; Народное хозяйство СССР. 1922–1982. М., 1982. С. 28–29; Народное хозяйство Красноярского края. Красноярск, 1985. С. 14.; Николаенко Н. С. Указ. соч. С. 97, 103; Бегизардов Я. Н. К вопросу об истоках депопуляции в Красноярском крае: 1960-е гг. // Социальноэкономическое развитие Красноярского края. 1917–2006 гг. : материалы VI краеведч. чтений. Красноярск, 2007. С. 71–72. 8. Николаенко Н. С. Указ. соч. С. 62. 9. Малинин Е. Д., Ушаков А. К. Указ. соч. С. 56–57, 78. 10. Там же. С. 41–44. 143 ГРИГОРЬЕВА А. А. «СЛАВЯНСКАЯ ИДЕЯ» В РОССИИ (НАЧАЛО ХХ В.) В начале ХХ в. в Европе и России обозначился очередной подъем интереса к «славянской идее». В новых национальногосударственных и международно-политических условиях ее сторонники полагали необходимым развивать культурное, экономическое и политическое сотрудничество славянских народов. В печати все настойчивее звучали призывы к «общему покаянию славян друг перед другом», в смысле разрешения польскорусских, сербохорватских и сербо-болгарских противоречий [1]. Одновременно подчеркивалось принципиальное отличие «возродившегося» славянского движения от тех течений, которые ассоциировались в российском и западноевропейском общественном сознании с понятием «панславизм». Его призван был сменить другой термин, и, как предполагалось, иная идеология – «неославизм». Принципиальные отличия неославизма от славянофильства и панславизма представлялись сторонникам нового идейного течения в состоявшемся переходе борьбы между немцами и славянами из теории к открытой конфронтации. Достижение славянского единства виделось его идеологам в начале ХХ в. по-разному. Одни неослависты отрицали возможность политического консенсуса и допускали сотрудничество и взаимопонимание между славянскими народами только в экономике и культуре. «Нет сомнения, – писал историк и юрист А. Л. Погодин, – что победа неославизма будет победой человеческой культуры, большим шагом вперед в развитии гуманизма. В настоящее время национальная борьба в Европе свелась, в чистом виде, к борьбе именно немцев со славянами. Сплотив последних не для завоевательных целей, неославизм – в отличие от старого славянофильства … – потребует, чтобы и пангерманизм сложил оружие своих завоевательных стремлений». В начале ХХ в. все панидеологии, существовавшие на тот момент в Европе и Азии, воспринимались неославистами как трансформация национальногосударственных устремлений к общечеловеческому единению, в рамках которого не будет места не только национальной принадлежности, но и религиозным и лингвистическим особенностям [2]. Другие неослависты, вслед за народовольцем Н. П. Стародворским, полагали, что неославизм представляет собой явление, прежде всего, политическое, и его реализация возможна только силовыми методами: «Россия шаг за шагом, с оружием в руках» 144 при поддержке Франции нанесет решительный удар немцам и мадьярам, результатом чего станет распад Австро-Венгерской империи. Далее Н. П. Стародворский предлагал два возможных политических сценария объединения южных и западных славян с Россией: «Подчиняясь закону развития, маленькие славянские государства найдут для себя …выгодным и удобным соединиться в один политический организм (подобно Италии). Или же это объединение произойдет одновременно с падением Австро-Венгрии, причем русский царь тут же на поле битвы будет провозглашен славяно-русским императором» [3]. Автор проекта полагал, что в этом случае придется «отказаться» от монархии и установить федерацию. Иллюзорность подобной постановки проблемы национально-государственного переустройства сомнений не вызывает. Неослависты (неославянофилы) не обошли также своим вниманием вопрос об общеславянском языке и литературном единстве. Как и их предшественники, неослависты предлагали принять за общую основу русский язык и русскую литературу: «Из [славянских] азбук самая удобная для славянских языков – русская. …Принятие ее избавило бы поляков, чехов и хорватов от употребляемых ими для многих общих с русскими звуков побочных знаков, которые обременяют нынешнюю их печать и замедляют письмо» [4]. Однако главными проблемами оставались все же политические. В 1905–1906 гг. на страницах либеральных изданий появился проект «Славянского союза», цель которого состояла в установлении в России демократического конституционного порядка и в предоставлении полякам культурно-политической автономии. В международных отношениях авторы проекта акцентировали внимание на восстановлении влияния «русского колосса» в Европе, существенно подорванного поражением в войне с Японией (1904–1905 гг.). Они видели угрозу России и российским славянам также в растущем экономическом и военнополитическом влиянии кайзеровской Германии. Одним из наиболее важных пунктов проекта выдвигалось заключение таможенного союза с Габсбургской монархией. На этом фоне одной из главных задач становилось развитие межславянских контактов. Вопросы, связанные с расширением культурных и экономических связей, обсуждались на Всеславянских съездах 1908 и 1910 гг. Предполагалось учреждение Всеславянского банка, Всеславянского таможенного союза, славянского туризма и т. п. 145 Активизировалось изучение славянской филологии. Попыткой «приняться за более широкое изучение славянства» явился Предварительный съезд русских филологов в Санкт-Петербурге (1903 г.), организованный Российской академией наук. Участники форума, среди которых были не только русские, но и хорваты, сербы, поляки, болгары, чехи, словинцы и др., поставили перед собой задачу издания «Энциклопедии славяноведения» или краткого научного сборника по славянской филологии. Однако все усилия делегатов данного форума найти практическое решение обозначенной задачи потерпели крах, столкнувшись с проблемой выбора языка для составления данной энциклопедии. Стимулом к возобновлению сотрудничества российских общественно-политических деятелей с зарубежными славянскими коллегами послужила инициатива магистра гражданского права Новороссийского университета А. А. Борзенко, предлагавшего созвать в России очередной Всеславянский съезд. Она получила одобрение и со стороны петербургского правительства, но с оговоркой, что в роли его устроителя должна выступать какая-либо неправительственная общественная организация (например, Санкт-Петербургское Славянское благотворительное общество). На предложение А. А. Борзенко положительно отреагировали представители австрийского рейхсрата. Лидер славянского движения К. Крамарж высказал надежду на скорейшее разрешение русско-польских противоречий и установление более тесных взаимоотношений между Российской и Дунайской империями в Восточной вопросе. В свою очередь, австрийский премьерминистр А. фон Эренталь увидел в перспективе австро-русского сближения возможность повлиять на формирование балканской политики официального Петербурга с учетом интересов, прежде всего, Вены, а не Сербии и Черногории. Таким образом, заинтересованность правящих кабинетов Австро-Венгрии и России во взаимном сотрудничестве создала благоприятную почву для формирования идеологического содержания неославистского движения. В апреле 1908 г. в Праге состоялись переговоры между русским Клубом общественных деятелей и представителями комитета по подготовке очередного Славянского съезда для обсуждения и утверждения новой программы культурно-экономического взаимодействия славянских народов. При этом экономические связи между славянами планировалось упрочить посредством образования в Москве или Петербурге Всеславянского банка с филиалами во всех славянских землях. 146 Российские дипломаты благожелательно отнеслись к заявлению Вены об аннексии Боснии и Герцеговины. Они рассчитывали, что усиление Австро-Венгрии в балканском регионе может быть компенсировано, с одной стороны, изменением режима черноморских проливов в пользу России и территориальными уступками Сербии и Черногории, а, с другой, – численно увеличит славянское население Австро-Венгрии, а, следовательно, повысит его политическую роль в империи. Впрочем, далеко не все сторонники славянского единства разделяли столь оптимистичные предположения дипломатов. Лидер правого крыла кадетов В. Маклаков прямо заявлял, что аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией приведет не к усилению в ней славянского элемента, а лишь упрочит немецкое господство: «Нельзя подвергать Боснию опытам искусной и жестокой германизации… положение австрийских славян станет прочно тогда, когда … не механическим присоединением новых славян к Австрийской монархии, а общей победой славянского дела в Европе достигнется и желанная славянизация Австрии» [5]. После боснийского кризиса сербские и болгарские неослависты высказали твердое намерение всемерно поддержать Россию в деле создания Балканского союза. В связи с этим, в 1910 г. открылся панславянский конгресс в Софии. Как и Пражский конгресс, он был посвящен, большей частью, проблеме объединения славян в области культуры и экономики. Особое внимание делегаты съезда уделили вопросам организации работы славянских филологов в Праге, установлению тесных связей между славянскими академиями, учеными обществами, составлению славянского словаря, выработке общеславянской научной и торговой терминологии. Примечательно, что на форум был приглашен Л. Н. Толстой. Однако приехать в Софию он отказался, дав недвусмысленно понять, что его интерпретация «единства» резко отличается от той, которая предлагается сторонниками неославизма: «Да в единении и смысл, и цель, и благо человеческой жизни, но цель и благо это достигаются только тогда, когда это единение всего человечества во имя основы, общей всему человечеству, но не единение малых или больших частей человечества во имя ограниченных, частных целей. …И только для того, чтобы сознательно служить истинному прогрессу, …должно не содействовать всем таким частным соединениям, а всегда противодействовать им». Л. Н. Толстой исходил из того, что славяне, освободившись от немецкого и турецкого ига, и объединившись в одно 147 государство, окажутся в аналогичном положении под скипетром Романовых. И славянское единство будет базироваться на насилии, на «подавлении и эксплуатации более слабых соединений и отдельных личностей» [6]. В целом Софийский форум не выработал конструктивных решений и проектов. Доклады обсуждались без особого энтузиазма. Прения возникали лишь по наиболее актуальным политическим вопросам, например, о Македонии. Отдельные представители болгарской и польской общественности выступили против панрусизма официального Петербурга. Вокруг съезда сложилась напряженная политическая атмосфера. Это вызвало негодование российских неославистов. Известный ученый-славист А. Л. Погодин обратился с призывом к сторонникам славянского единства принять во внимание опыт панамериканских конгрессов. Залогом успеха последних, утверждал он, явилось отсутствие у США стремлений к установлению господства в рамках атлантической цивилизации, желание объединить всех американцев на исключительно демократических началах – всеобщей свободе и равенстве. Славянские народы ставят перед собой схожие цели. Однако, в отличие от американцев, у славян сталкиваются при этом « «державные» стремления с завоевательными. …Соединенные Штаты имели возможность показать крошечным республикам Южной Америки свое политическое преобладание и великодушно отказывались от этого; русские участники славянских съездов постоянно указывали на неравенство славянских народов, а последний съезд в Софии представлял прямо-таки картину недостойного подобострастия перед Россией» [7]. Сложившаяся ситуация вызвала реакцию и со стороны большевиков: «Его (т. е. Софийского съезда. – А. Г.) смысл, – по словам Л. Д. Троцкого, – можно кратко выразить так: политические банкроты разных славянских стран собрались воедино, чтобы прокричать о своем банкротстве на весь мир». Для революционеров-интернационалистов большее значение имел форум болгарской рабочей партии. В отличие от неославистов, на этом форуме было достигнуто единство в решении Восточного вопроса: «государственное объединение Балканского полуострова» возможно только в форме федеративной республики, ответственность за обеспечение жизнеспособности которой «всей своей исторической тяжестью» ложилась на плечи «балканского пролетариата» [8]. Тем самым социал-демократия предложила свой, «пролетарский», вариант славянского единения. 148 Славянский конгресс в Софии, изначально призванный помочь этнически и конфессионально родственным народам придти к миру и взаимопониманию за счет образования единого культурно-экономического пространства, не сумел устранить внутренних территориально-политических конфликтов. Таким образом, очередной подъем интереса в начале ХХ в. к «славянской идее» во многом обеспечивался совпадением политических интересов славянских государственных и общественных деятелей. В условиях военно-экономического усиления Германии и активизации германской экспансии на Балканах крепла уверенность в неизбежности вооруженного столкновения славянской и германо-романской цивилизаций, панславизма и пангерманизма. Для того чтобы эта война не закончилась трагедией для славян, полагали неославянофилы, необходимо в кратчайшие сроки урегулировать все «внутрисемейные» противоречия путем установления между «братскими» народами более тесных экономических, политических и культурных связей на паритетных началах. Однако обнаружившиеся, в частности во время Софийского съезда (1910 г.), непримиримые противоречия между славянами существенно снизили интерес российского общества и политических кругов к неославистскому движению. Однако российская дипломатия по-прежнему продолжала тщательно отслеживать динамику развития славянских взаимоотношений. Примечания 1. Ненашева З. С. Под лозунгом равенства. Расцвет и увядание неославизма // Родина. 2001. № 1. С. 131. 2. Погодин А. Л. Причины и цели новейшего славянского движения // Вестн. Европы. 1909. № 1. С. 263–264. 3. Стародворский Н. П. Панславизм и его задачи (статья) // Архив РАН. Ф. 543 Оп. 5. Д. № 180. Л. 26. 4. Абель К. О возможности общеславянского литературного языка // Изв. С.-Петерб. славян. благотворит. о-ва. 1885. № 9. С. 393. 5. Маклаков В. А. Босния и славянский вопрос // Речь. 1908. 2 нояб. 6. Толстой Л. Н. Славянскому съезду в Софии. URL: http://www.philosophy.ru/ tolstoy/to110.htm. 7. Погодин А. Л. Панамериканские и всеславянские съезды // Вестн. Европы. 1911. № 6. С. 317. 8. Троцкий Л. Перед историческим рубежом. Балканы и балканская война // Соч. Т. 6. М. ; Л., 1926. URL: http://www.pseudology.org/trotsky/trotm083.htm. 149 ГРЯЗНУХИН А. Г. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ БОЛЬШЕВИКАМИ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ ВЫБОРНОЙ СИСТЕМЫ ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ СИСТЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ (20-Е ГГ. XX В.) В течение 1920–1921 гг. на территории Восточной Сибири функционировали два варианта управления в рамках советской власти – революционные комитеты и советы. Власть ревкомов представляла собой строго централизованную систему государственного управления с военно-командными элементами. Деятельность ревкомов являлась для большевиков элементом стабилизации в освобожденных районах. Чрезвычайная обстановка послевоенного времени порождала необходимость экстраординарных мер. Ревкомы были призваны решить две стратегические задачи: 1) удержать власть, стабилизировать обстановку и начать восстановление разрушенного Гражданской войной хозяйства; 2) подготовить условия для проведения выборов в советы. Несмотря на малую продолжительность деятельности Советов в «военно-коммунистической» обстановке, этот отрезок времени – после перехода власти от ревкомов к советам и до объявления нэпа – стал благоприятным плацдармом для развития командно-бюрократических методов в работе советов. Избирательная система выступает исходным институтом народовластия и его органов, поэтому пришедший к власти класс стремился не допустить к выборам или ограничить участие в них противоположный класс. Однако именно «доля его участия определяет демократизм политической жизни общества» [1]. Доля граждан, отстраненных от участия в голосовании в 1920 г., по Енисейской губернии составила 2 %, по Иркутской – около 4 %. Более высокий процент отстраненных от участия в голосовании дали районы, где были подавлены выступления и мятежи, а также села с большой кулацкой прослойкой. Путем лишения избирательных прав большевиками решались и некоторые специфические задачи. Так, в положение о выборах в Нижне-Удинский горсовет был включен пункт, по которому участие в выборах не принимали «служащие учреждений, не вступившие в профессиональный союз к моменту опубликования настоящего постановления» [2]. В списке лишенных права голоса по выборам в Слюдянский совет 18 октября 1920 г. можно прочитать: «торговец, жена торговца, мать торговца», «спекулянт, жена его» [3]. Как видим, запретительные меры в некоторых слу150 чаях распространялись и на членов семей лишенных избирательного права. С помощью дополнительной экономической эксплуатации «лишенцев» местные продорганы пытались решать свои проблемы. В ноябре 1920 г. инструктор Кузьмин из Минусинского уезда отправил телеграфом запрос: «Прошу сообщить немедленно, есть ли приказ: на лиц лишенных голоса, брать свыше государственной разверстки по одной скотине и пять фунтов масла. Это делается в Курагино» [4]. Выборы в советы в Восточной Сибири стали своего рода социологическим опросом по определению отношения электората к власти. Большевики понимали сложность послевоенной ситуации, поэтому в резолюции III Иркутской губернской партконференции 24 сентября 1920 г. отмечается, что коммунистам необходимо принять активное участие в предвыборной работе, «использовав предвыборную кампанию в направлении расслоения крестьян на бедноту и середняков, и с другой стороны – кулаков» [5]. В бюллетене № 48 Енисейского губревкома отмечалось, что все 35 партячеек в Канском уезде ведут «предвыборную агитацию и пропаганду как через избирательную комиссию, так и подотдел Увоенкомата» [6]. Советская власть, идя на открытые выборы, тем не менее, пыталась оградить себя от случайностей в их результатах. В соответствии с инструкцией по выборам сельсоветов и волисполкомов Енисейской губернии «все замеченные в злостной агитации против Советской власти и нарушающие порядок выборов подлежат аресту и преданию суду» [7]. С целью воздействия на волеизъявление избирателей в инструкциях закреплялась норма, по которой выборы проходили открытым голосованием. Выборы сельских советов проходили в Енисейской губернии весной и летом 1920 г., в Иркутской губернии – осенью 1920 г. В них приняло участие около 25 % включенных в списки. Низкий процент участия сельских жителей в выборах объясняется рядом причин. Крестьяне, встретившие, в основной массе, восторженно Красную Армию и советскую власть, за несколько месяцев деятельности ревкомов увидели антидемократическую сущность этой власти. Практические результаты работы, наряду с общероссийской обстановкой, оказались безрадостными. Главная же причина – экономический гнет в виде продразверстки. Крестьяне были разочарованы в новой власти. Кроме того, затягивание в изменении экономической политики усугубляло раскол крестьянства и рабочего класса. Это заметно и по результатам выборов 151 1920 г. в Восточной Сибири. Рабочие продолжали голосовать за «свою власть», большинство же крестьян потеряло в нее веру. На выборах в Слюдянский поселковый совет 18 октября 1920 г. при явке 82,4 % за список, предложенный ячейкой коммунистов, проголосовало 97,2 %. При выборах сельских советов таких безусловных побед не было нигде. На выборах Тельминского сельсовета 27 октября 1920 г. за список компартии проголосовало 42,8 % от принимавших участие в голосовании, или 10,75 от списочного состава, а за список от избирателей-крестьян – 54,5 % участников выборного собрания (13,6 % общего числа избирателей). В Тайтурский сельсовет были избраны депутаты из списка РКП(б) с минимальным перевесом: «за» – 44,8 %, «против» – 41,6 % [8]. По сведениям инструктора отдела управления Сибревкома С. И. Казачека, проводившего избирательную кампанию во втором районе Иркутского уезда, район включал 39 поселков, и «список комячейки нигде не был принят». Так, например, в селе Архиерейском Китойской инородческой волости поступило заявление о том, что надо избирать не только коммунистов, «ибо надо и другим маленько править государством, ибо коммунистов и так полно в каждом учреждении» [9]. На самом деле коммунистов в сельсоветах были считанные единицы. Так, в Енисейской губернии в 1920 г. в сельсоветы было избрано около 1 % коммунистов, в 1921 г. – 4,2 %, в 1922 г. – 7,2 %. Выше была доля большевиков в волостных исполкомах: в 1920 г. она составила 5,3 %, в 1921 г. – 34,4 %, в 1922 г. – 48,1 % [10]. Предвыборная кампания 1920 г. проходила в обстановке свободы высказывания мнений, но под негласным наблюдением органов ЧК, а также под контролем отделов управления ревкомов. Большевистская партия не могла себе позволить выпустить изпод контроля формирование местных органов власти, поэтому выборы в советы были апробацией элементов политического манипулирования массами (деятельность инструкторов-агитаторов, проведение беспартийных конференций, формирование списков «лишенцев»). Социально-психологические факторы при осуществлении своей деятельности в сибирской деревне слабо учитывались руководством восточносибирских ревкомов и исполкомов, хотя информация о настроениях крестьянства регулярно поступала в губревкомы и губисполкомы и была достаточно достоверной. Пункт о настроениях крестьян был включен в вопросник для обязательных ежемесячных и двухнедельных отчетов. Но анализа 152 поступающей информации не проводилось, отсутствуют какиелибо аналитические, или хотя бы обобщающие справки о социально-политическом положении в деревне. Более пристально наблюдали за настроением населения чрезвычайные комиссии, но в их отчетах с мест фактический материал также преобладал над аналитическим. Это объяснялось неподготовленностью и малограмотностью кадров, отсутствием времени для аналитической работы, а также игнорированием социально-психологического аспекта функционирования власти. Любой политический режим имеет двойственный характер. Он является демократическим для пришедшего к власти класса и тоталитарным – для всех прочих групп населения. В специфических условиях Советской России постепенно тоталитарное отношение к потерпевшему поражение классу стало распространяться и на основную массу рабочих и крестьян. Одной из составляющих социально-психологической среды начала 20-х гг. являлось отсутствие устоявшейся демократической культуры, влияние консервативных политических традиций; с другой стороны, ощущалось влияние ультрареволюционных, уравнительных настроений. Революционные комитеты и исполкомы советов Восточной Сибири в полной мере ощущали влияние этих факторов, превращаясь в командно-административный бастион, оказавший влияние на все последующие структуры власти. Восстановление советской власти в Восточной Сибири сопровождалось идеологическим наступлением коммунистов на своих идеологических и политических противников. 8 января 1920 г. по приказу военного комиссара 30-й стрелковой дивизии Енисейской губернии был распущен комитет Сибирского союза социалистов-революционеров «впредь до выяснения его отношения к Советской власти». Был закрыт и внепартийный «Дом юношества», вместо него губернский комитет компартии 12 января 1920 г. решил «из сочувствующей молодежи создать Союз». В молодежный союз направлялись коммунисты для его организации и работы [11]. Председатель Иркутской губЧК М. Д. Бирман внимательно следил за деятельностью некоммунистических организаций. В политсводке от 13 июня 1921 г. он сообщает в Омск, что состоялось выступление меньшевиков и эсеров «под флагом “Блока беспартийных и социалистов”. Влияние комфракции почти незаметно. Среди анархистов – стремление к планомерной деятельности, организационной спайке» [12]. М. Д. Бирман докла153 дывал своему начальству 25 июля 1921 г.: «Операция по ликвидации анархистов, эсдеков, эсеров в Иркутске закончена. Всего в городе арестовано: эсеров – 19 (освобождено по подписке о невыезде – 6), эсдеков – 15 (3), анархистов – 11 (3)» [13]. Формирование системы политического контроля осуществлялось коммунистами, в том числе, и с помощью отстранения политических противников от средств информации, недопущения их в органы власти. На рабочей конференции г. Иркутска 19 мая 1920 г. председатель президиума Иркутского губкома РКП(б) М. Н. Рютин заявил: «У меньшевиков нет прямолинейности, определенности, у них во всем сумбур, косноязычие, кисельность, поэтому им и не дается такая дорогая штука как бумага». В докладе на этой же конференции М. Н. Рютин отмечал: «В то время как меньшевики против террора, коммунисты признают массовый террор. Как Маркс, так и Энгельс – сторонники террора. Маркс даже говорил, что во время коммуны рабочие слабо применяли террор, слишком миндальничали; они не отрицали также и смертной казни» [14]. По горькой иронии Истории, М. Н. Рютин был осужден 10 января 1937 г. по обвинению в терроризме… Большевики стремились непосредственно перейти к социализму, игнорируя объективные условия. Это привело к свертыванию самоуправленческих институтов, разрастанию органов государственного принуждения, формированию системы политического контроля. Примечания 1.Андреев С. С. Политический режим и политическая демократия // Соц.полит. науки. 1992. № 2–3. С. 17. 2. ГАИО. Ф. 42. Оп. 1. Д. 10. Л. 18. 3. ГАИО. Ф. 42. Оп. 1. Д. 496. Л. 4. 4. КЦХИДНИ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 135. Л. 20 5. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 6. Л. 24. 6. ГАКК. Ф. 53. Оп. 1. Д. 156. Л. 15. 7. ГАКК. Ф. 53. Оп. 1. Д. 156. Л. 6. 8. ГАИО. Ф. 42. Оп. 1. Д. 498. Л. 4. 9. ГАИО. Ф. 42. Оп. 1. Д. 493. Л. 2. 10. ГАКК. Ф. 49. Оп. 1. Д. 71. Л. 27. 11. КЦХИДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 12. Л. 16. 12. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 219. Л. 70. 13. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 219. Л. 81. 14. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 114. Л. 37 об. 154 ГУК В. А. К ВОПРОСУ О ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ РОССИИ В ОБЛАСТИ ПАРТИЙНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА В КОНЦЕ XX В. Существуют различные взгляды на государственную политику в области партийного строительства в 90-е гг. XX в. С одной стороны, утверждается, что в «ельцинскую эпоху» российское государство фактически не проводило активной политики поощрения партийного строительства. Недоверие первого президента России к партиям и разочарование от неудачных для Кремля парламентских выборов 1993 и 1995 гг. стали серьезными, хотя и субъективными препятствиями для формирования такой политики [1]. Аргументом, подтверждающим данную точку зрения, является и тот факт, что законодательное регулирование деятельности партий не являлось приоритетом для Думы и президента, что было показано на примере первого закона о партиях, принятого Государственной Думой в 1995 г. Он не смог пройти через Совет Федерации, и дальнейшей его судьбой никто не интересовался. Закон «О политических партиях» был принят в 2001 г. уже при другом президенте. С другой стороны, у бывшего депутата Госдумы и бывшего лидера Республиканской партии России, а ныне сопредседателя незарегистрированной партии «За Россию без произвола и коррупции» Владимира Рыжкова своя точка зрения, у которой есть свои сторонники. «Я считаю, что Борис Николаевич сыграл решающую роль в становлении партийной системы, – подчеркнул Рыжков. – Я хочу напомнить, что в середине 1990-х гг. в России было до 170 зарегистрированных политических партий, и все они, кто хотел, по очень простым и доступным процедурам участвовали в выборах. У нас в середине 90-х гг. в думских выборах принимало участие до 47 партий. То есть, фактически, это было время, когда каждая группа граждан со своей идеологией и со своими интересами могла зарегистрировать партию и принять участие в парламентских выборах. И дальше уже граждане могли решать, кто им нравится, а кто нет. Когда-то в парламент проходило 8 партий, когдато – 4, но это решали граждане, при низком, 5 %-ном барьере. Поэтому его роль в развитии партийной системы действительно огромна» [2]. 155 На наш взгляд, государственная политика в области партийного строительства в 90-е гг. XX в. не столь однозначна. В Посланиях Президента Федеральному Собранию РФ «Об укреплении Российского Государства» (1994 г.) и «О действенности государственной власти в России» (1995 г.) развитию партий и партийной системы в целом уделяется достаточно внимания. Так, в первом Послании (февраль 1994 г.): отмечалось, что нельзя впредь допускать деятельность партий, движений, иных объединений, посягающих на основы конституционного строя, проповедующих и сеющих социальную, национальную и религиозную вражду и ненависть; указан фактор, осложняющий формирование политической системы демократического типа и гражданского общества, – слабость и аморфность партий и общественных организаций; президент констатировал, что декабрьские (1993 г.) выборы в Федеральное Собрание выявили значительные недостатки в законодательном обеспечении деятельности партий, общественных объединений, средств массовой информации в период избирательной кампании; указана особая роль закона о политических партиях, который наряду с общедемократическими положениями должен дать импульс развитию многопартийности; подчеркнуто, что на федеральном уровне доступ к государственной поддержке, к участию в выборах надо открыть объединениям, получившим статус общероссийских политических партий [3]. Идея о необходимости скорейшего принятия закона о политических партиях нашла свое отражение и в Послании 1995 г. Отмечено, что «общество и государство крайне заинтересованы в появлении стабильной партийной системы» [4]. С сугубо правовой точки зрения, президентское Послание не является нормативным правовым актом главы государства и не обладает юридической силой. Законами не предусмотрена также и форма реагирования Федерального Собрания на послания Президента. Но это теория, практика же последних лет показывает, что положения, высказанные в Посланиях, неукоснительно выполняются парламентом. Но для этого необходимо наличие одного важного обстоятельства: в парламенте должна доминировать пропрезидентская партия. В середине 90-х гг. расстановка политических сил и реакция Федерального Собрания на инициативы президента были иными. Как результат: закон «О полити156 ческих партиях» так и не был принят. Федеральный же закон от 19 мая 1995 г. «Об общественных объединениях» не содержал никаких положений ни о политических общественных объединениях, ни о политических партиях. То есть на тот момент политические организации были вынуждены пользоваться действующими положениями ст. 6 и 9 Закона СССР «Об общественных объединениях». Данный пробел законодательства был частично устранен принятием Федерального закона от 19 июля 1998 г. «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об общественных объединениях», в котором впервые было дано определение понятия «политическое общественное объединение». В нем также определены права и обязанности политических общественных объединений, порядок их государственной регистрации и контроля за деятельностью. Вместе с тем данный закон опять-таки не содержал определения и юридического закрепления понятия «политическая партия». К теме необходимости принятия закона «О политических партиях» Б. Ельцин вернулся еще раз в послании 1998 г. В нем были указаны и препятствия на пути к формированию нормальной многопартийной системы: 1) отсутствие закона о партиях; 2) неадекватность действующей избирательной системы современным социально-политическим условиям России. Во многом из-за этого происходит дробление партий [5]. Эта же мысль была отражена и в последнем послании Б. Ельцина (1999 г.). В нем отмечено, что «расчет на то, что избрание части депутатского корпуса по спискам избирательных объединений и блоков будет стимулировать процесс становления крупных политических партий, не оправдался. Напротив, это привело к дроблению политических сил, искусственному созданию множества «карликовых» политических объединений, партий-»однодневок», претендующих на самостоятельное участие в избирательной кампании» [6]. Непроработанность правового статуса политических объединений явилась главной причиной того, что федеральными избирательными законами к выборам депутатов Государственной Думы 1995 г. были допущены практически любые общественные объединения, успевшие своевременно зарегистрировать свои уставы в Министерстве юстиции и зафиксировавшие в них намерение участвовать в выборах. Как результат – на право выдвигать кандидатов в депутаты Госдумы в 1993 г. претендовало 157 167 общественных объединений, в 1995 г. – 273, в 1999 г. – 139. В целом право на участие в выборах в региональные органы государственной власти в 1995–1999 гг. получили более 4,5 тыс. общественных объединений. С одной стороны, увеличение количества объединений и блоков является показателем политической активности и это надо приветствовать. Свобода партстроительства, казалось бы, свидетельствует о демократичности власти. Но, с другой стороны, многочисленность соревнующихся между собой объединений еще не свидетельствует о наличии в стране настоящей многопартийной системы. Многопартийность бывает не тогда, когда много партий, а когда развитые партии имеют массовую социальную базу, представляют достаточно четко выраженные интересы различных социальных групп и отстаивают их в представительных органах с помощью депутатов. Нормальная многопартийная система складывается тогда, когда появляется несколько партий, которые имеют развитую структуру по всей стране. Тогда политическая жизнь приобретает стабильность, начинается упорядоченная смена партий у власти в соответствии с общественными предпочтениями. Подлинная многопартийность предполагает длительный процесс формирования гражданской культуры в обществе, организационного и политического становления партий. Все это отсутствовало в России в 90-е гг. XX столетия. Партийная система этого периода как бы соткана из противоречий. С одной стороны, государство минимально вмешивается в процесс создания политических партий. Ограничений всего два: 1) статья 13 Конституции РФ запрещает создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни; 2) численный минимум партии, но он довольно демократичен (минимальная общая численность – 5 тыс. членов при условии, что партийные организации в половине субъектов федерации должны быть не менее 10 человек). Партии могли свободно создаваться, развиваться, защищать интересы определенных социальных групп и слоев. В стране действовала довольно либеральная избирательная система. 158 С другой стороны, наличие огромного количества карликовых партий, отсутствие разветвленной партийной структуры и упорядоченной смены партий у власти не способствовали развитию российской государственности. Таким образом, неспособность достичь поставленных на высшем государственном уровне целей в партийном строительстве в 90-е гг. (а они были определены, прежде всего, в посланиях Президента Федеральному Собранию) свидетельствует о недостаточности или неадекватности применявшихся законодательных и регуляторных мер. Примечания 1. Российская партийная система: нынешнее состояние и перспективы развития [Электронный ресурс]. URL: http://www.apn-nn.ru/diskurs_s/500.html. 2. Владимир Рыжков: Борис Ельцин сыграл решающую роль в становлении партийной системы России [Электронный ресурс]. URL: http://www.ryzkov.ru/ look_new.php?id=3186. 3. Послание Президента России Бориса Ельцина Федеральному Собранию РФ: «Об укреплении Российского Государства» [Электронный ресурс]. URL: http://www.intelros.org/lib/elzin/1994.htm. 4. Послание Президента России Бориса Ельцина Федеральному Собранию РФ: «О действенности государственной власти в России» [Электронный ресурс]. URL:http://www.intelros.org/lib/elzin/1995.htm. 5. Послание Президента России Бориса Ельцина Федеральному Собранию РФ: «Общими силами – к подъему России» [Электронный ресурс]. URL:http://viperson.ru/wind.php?ID=257774&soch=1. 6. Послание Президента России Бориса Ельцина Федеральному Собранию РФ: «Россия на рубеже эпох» [Электронный ресурс]. URL: http://www.intelros.org/ lib/elzin/1999.htm. ДОНЧЕНКО О. Н. КООПЕРАТИВНЫЙ ПЕРИОД В ТРАНСФОРМАЦИИ КРЕСТЬЯНСКОГО ХОЗЯЙСТВА ИРКУТСКОГО РЕГИОНА В 1920-Е ГГ. Восстановление и дальнейшее развитие страны в 1920-е гг. должно было осуществляться на основе новой экономической политики, провозглашенной X съездом РКП(б) в марте 1921 г. нэп означал допущение в экономическую сферу частника, иностранный капитал на правах концессии, существенный пересмотр всей политики в области труда и занятости населения. В период нэпа широко развернулось кооперирование крестьянских хозяйств в сфере снабжения средствами производства, переработке и сбыта сельскохозяйственной продукции, кредита 159 и т. п. Многоукладность советской экономики в начале 1920-х гг. позволяла крестьянам, в зависимости от дохода и социального положения, выбирать те формы сельскохозяйственного производства, которые отвечали их интересам и потребностям. В Сибири законодательно оформленное кооперативное движение, особенно сельскохозяйственная кооперация, с точки зрения европейских моделей было развито слабо. Здесь основной была неформальная семейная и межсемейная кооперация. Основным типом крестьянского хозяйства являлось семейнородовое производственное объединение. Это была уникальная форма кооперативного производства – все основывалось на совместном труде, были нередки деревни, состоявшие из одних родственников, занимавшихся определенным видом хозяйственной деятельности. В Иркутской губернии до Первой мировой войны из всех видов кооперации наибольшее распространение получила кредитная кооперация, а прочих видов сельскохозяйственных объединений и производственных форм, обобществляющих сельское хозяйство, практически не существовало. Это неоднократно озвучивалось в докладах Иркутского губернского земельного отдела – «чисто производственные формы сельскохозяйственной кооперации развиты слабо. …Исключительной распространенностью… пользуются лишь кредитные и ссудо-сберегательные товарищества» [1]. Всего до Первой мировой войны в губернии было зарегистрировано 67 сельскохозяйственных объединений, из них: 54 кредитных товарищества, 11 сельскохозяйственных товариществ, 1 маслодельная артель, 1 пчеловодное объединение [2]. Отношение пришедших к власти большевиков к развитию кредитных товариществ было неоднозначным. В постановлении Сибирского революционного комитета от 19 марта 1920 г. существовавшим тогда формам кооперации давалась такая оценка: «Сибирская кооперация пропиталась торгашеским духом, усвоила навыки буржуазии, политически она стала ближе к последней, чем к революционному трудовому населению». Решающее значение в деле развития кооперации в стране сыграли решения XIII съезда РКП (б), проходившего в Москве с 23 по 31 мая 1924 г. Съезд в своей резолюции «О работе в деревне» потребовал от центральных и местных партийных и советских органов «в целях поднятия маломощных элементов деревни и 160 ограничения эксплуататорских тенденций кулака усилить работу по всемерному развитию различных форм кооперации» [3]. Решения съезда активно проводились на местах. В октябре 1924 г. в резолюции Иркутского губернского комитета отмечалось – «овладение рынком и его организация за счет развития и укрепления кооперации является первоочередной задачей» [4]. К концу 1925 г. по данным отчета Губернского земельного управления в Иркутском регионе насчитывалось 152 потребительских общества, охватывающих 55,5 % крестьянских хозяйств, 142 сельскохозяйственных кооператива, в том числе 20 колхозов (10 коммун, 8 артелей и 2 ТОЗа), 45 машинных товариществ, 9 мелиоративных, 4 промысловых, 6 пчеловодных, 2 товарищества по электрификации, 8 животноводческих, 4 молочно-маслодельных, 11 товариществ по переработке и сбыту и 70 кредитных кооперативов [5]. В 1926 г. на пленуме Иркутского губернского комитета был утвержден план развертывания промышленности Иркутской губернии. Наряду с индустриализацией, развитием лесной промышленности, разведкой полезных ископаемых в районах внедрялся кооперативный план как основа крестьянского хозяйства. В результате этого за период с 1924 по 1927 гг. численность кооперативов в губернии выросла в 13,5 раз – с 18 в 1924 г. до 243 в 1927 г. [6]. Наиболее распространенными видами сельхозкооперации в губернии в середине 1920-х гг. были машинные и животноводческие товарищества. Их количество росло в геометрической прогрессии. Так, в 1924 г. в регионе было зарегистрировано 3 машинных и 1 животноводческое товарищество, а к концу 1927 г. их количество увеличилось до 161 и 27 объединения соответственно [7]. Эти объединения давали крестьянам возможность, не меняя привычного для них хозяйственного уклада, вступать в рыночные отношения, повышать товарность своего хозяйства, они кооперировали наиболее понятный и сравнительно простой процесс пользования культурным сельскохозяйственным инвентарем. Рост этих объединений тесно связан и с увеличением машиноснабжения губернии и стремлением населения сделать пользование сельхозмашинами более дешевым, особенно при наличии некоторых льгот в отношении условий приобретения сельскохозяйственного инвентаря. Численный состав одного товарищества колебался от 11 до 18 человек. Для вступления в товарищество необходимо было вносить достаточно крупные паевые взносы, поэтому основная часть членов этих объединений были 161 зажиточные крестьяне и крестьяне-середняки. Так, в составе 78 машинных товариществ, существовавших в Иркутской губернии в 1926 г., 56 % были середняки, 36 % бедняки и 8 % относились к категории зажиточных крестьян [8]. На втором месте, по популярности среди крестьян, из числа простейших объединений подсобно-производственного типа находились животноводческие товарищества. Утверждая порядок применения сельскохозяйственного налога на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г., делегаты оговорили его действие обязательной «рационализацией животноводства». Апрельский (1925 г.) пленум ЦК РКП(б) в качестве основного средства развития животноводства назвал кооперирование крестьянства и рекомендовал на его базе интенсифицировать животноводство [9]. Организация и значительный рост специальных животноводческих кооперативов в Иркутской губернии были связаны, в первую очередь, еще и с трудностью, а в некоторых случаях и невозможностью улучшения местного животноводства в единоличном хозяйстве. В 1924 г. в губернии существовало 17 животноводческих кооперативов с 510 членами. Число членов товариществ в среднем колебалось от 18 до 180 человек. При вступлении в кооператив назначался паевой взнос в размере от 75 коп. до 1 руб. с коровы и вступительный взнос с каждого члена кооператива в размере 25 коп. [10]. Большой популярностью среди населения губернии в 1920-е гг. пользовалась сельскохозяйственная кредитная кооперация. В 1925 г. в Иркутской губернии существовало 5 крупных кредитных товариществ. На 1 октября 1926 г. их уже было девять, и они объединяли 5 443 члена (83 % крестьянских хозяйств) [11]. В отличие от других видов кооперации, в сельскохозяйственную кредитную кооперацию принимали всех крестьян, в том числе и зажиточных. В правление кредитных товариществ часто входили крупные крестьяне, торгующие сами. Из товарищества по переработке сельскохозяйственных продуктов в губернии в 1926 г. имелось 5 молочно-маслодельных артелей и 2 перерабатывающих завода. Количество членов артелей колебалось от 39 до 209 человек [12]. Совершенно новым видом сельскохозяйственной кооперации в 1920-е гг. в регионе были мелиоративные товарищества. В 1926 г. таких объединений было 12, главным образом они располагались в Зиминском и Иркутском уездах с общим количеством членов 1 035 человек. По роду своей деятельности мелиоративные товарищества занимались осушкой и акультивировкой болот. Сред162 ства мелиоративных товариществ состояли, главным образом, из вступительных и паевых взносов, размер которых колебался от 2 до 5 руб. с человека. Членами мелиоративных товариществ также были в основном зажиточные крестьяне, об этом говорит и сумма паевых взносов. Кооперативные объединения региона были представлены еще одним видом товариществ – это товарищества по электрификации. На 1 июня 1925 г. таких объединений в губернии было три [13]. Деятельность этих товариществ заключалась главным образом в изыскании средств и проведении подготовительной работы к постройке электростанций. Наиболее мощным в финансовом отношении было Куйтунское товарищество, оно имело собственный капитал и недвижимое имущество (паровая мельница и др. постройки) на сумму в 27 тыс. руб. У товарищества имелся план и смета на постройку электростанции с радиусом действия до 4 км высокого напряжения. На начало 1928 г. на территории региона существовало 333 кооперативных объединений [14]. По данным Иркутского Окружного земельного управления к концу года общее количество всех простейших производственных кооперативов в регионе увеличилось до 396 [15]. Причина активного распространения крестьянской кооперации, на взгляд автора, состоит в том, что она не покушалась на традиционную форму крестьянского хозяйства, не нарушала самостоятельности семейного крестьянского хозяйства, объединяя небольшие коллективы. Следует отметить, что при всех достоинствах и полезности проводимых кооперативными объединениями работ были у них и серьезные недостатки. Отсутствие собственных средств, незначительный объем работы и отсутствие плановости и учета проделанной работы, недостаток квалифицированных работников, которые могли бы грамотно руководить объединениями, в некоторых случаях сводили усилия товариществ к минимальной отметке. Наряду с количественным ростом кооперативных объединений в Сибири увеличивалось и число зажиточных крестьян в них. Например, в наиболее распространенных в Сибири машинных товариществах зажиточные крестьяне составляли 21 %, середняки 52 %, бедняки 27 %. При таком соотношении социальных групп крестьянства в составе кооперации большую долю долгосрочных кредитов, ссуд получали зажиточные слои. Поэтому для властей было принципиально важным преодоление «ку163 лацкого влияния» в кооперации и активизирование маломощных слоев деревни. В связи с этим в 1920-е гг. особое внимание государство уделяло развитию массовой кооперации крестьянства. В «Декларации о порядке наделения и пользования землей», принятой Сибирским революционным комитетом 6 марта 1920 г. на основе решений VIII съезда РКП(б), указывалось на необходимость создания и всяческой поддержки крестьянских кооперативных объединений [16]. Главной целью кооперативной работы должно было быть полное обобществление сельского хозяйства путем организации коммуны, товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ) или артели. В Иркутской губернии производственные кооперативы (колхозы, товарищества по обработке земли) в начале 1920-х гг. особой популярностью у крестьян не пользовались, составляя лишь 8 % от общего числа кооперативных объединений. В 1924 г. в губернии было зарегистрировано 5 коммун, 1 сельскохозяйственная артель и 1 ТОЗ [17]. Связано это, в первую очередь, с отсутствием в губернии свободных земельных участков и с большим количеством крестьян-середняков, которые не спешили вступать в эти объединения, отдавая предпочтение наиболее понятным для них видам кооперации. Коммунары нередко выселялись из своих деревень на совершенно необжитые места, в трудных условиях вели раскорчевку тайги, чтобы провести коллективную запашку [18]. Членами первых коммун, в большинстве случаев, были беднота и батрачество, а также рабочие, пришедшие из города, т. е. та категория населения, которая не имела своих средств для обработки земли. В 1924 г. 87 % коммунаров были бедняками, 9 % середняками и 0,3 % зажиточными [19]. Интересной, на наш взгляд, является точка зрения Н. И. Бухарина на участие крестьян в кооперативных объединениях. Он связывал развитие различных видов кооперативов с определенными социальными группами деревни: колхозы – с беднотой, сбыто-снабженческие кооперативы – со средним крестьянством, кредитные – с кулачеством. По его мнению, «кулаков» необходимо было вовлекать в кооперацию в целях привлечения их материальных ресурсов и постепенной «переделки» их самих для «врастания» в социализм [20]. Тем не менее, политика государства со второй половины 1920-х гг. была напрямую направлена на коллективизацию де164 ревни. Курс на окончательную ликвидацию разнообразных форм кооперирования, на фактическое огосударствление нескольких оставшихся кооперативных систем (потребительской, производственной и др.) был взят осенью 1929 г. Право выбора крестьянами форм колхозного строительства ограничивалось. Постановление от 5 января 1930 г. было ориентировано на создание только сельскохозяйственных артелей, рассматривавшихся как форма перехода к коммуне. Таким образом, к концу 1920-х гг. провозглашенный еще В. И. Лениным принцип добровольности был нарушен, на смену многовариантному кооперативному периоду в развитии крестьянского хозяйства, который давал возможность представителю каждого социального слоя реализоваться в различного рода объединениях, приходит жесткий коллективизационный. Существовавшая в течение десятилетия параллельно с разными формами крестьянской кооперации массовая сельскохозяйственная кооперация стала на многие годы единственной формой сельскохозяйственного производства. Примечания 1. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 212. Оп. 1. Д. 268. Л. 270. 2. ГАИО. Ф. Р-212. Оп. 1. Д. 197. Л. 274. 3. Крестьянство и сельское хозяйство Сибири в 1917–61 гг. / под ред. В. М. Бушуева, А. А. Сницаренко. Новосибирск : Наука, 1965. С. 170. 4. Доклад Иркутского Губернского комитета «О работе кооперации в Иркутской губернии» // Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО) Ф. 1. Оп. 1. Д. 1886. Л. 20. 5. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2192. Л. 3. 6. Посчитано по докладу организаторского отдела Иркутского Губернского комитета ВКП (б) о сельскохозяйственных кооперативах работающих с Иркутской конторой Сибсельсксоюза в 1924 г. // ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1884. Л. 5. 7. Таблица составлена по данным: История коллективизации сельского хозяйства в Восточной Сибири 1927–1937 гг. / под ред. Косых А. П. Иркутск : Вост.Сиб. кн. изд-во, 1979. С. 32–34; ГАИО. Ф. Р-212. Оп. 1. Д. 72. Л. 275. 8. ГАИО. Ф. Р-212. Оп. 1. Д. 197. Л. 278. 9. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 8-е. М., 1970. Т. 2. С. 432. 10. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1885. Л. 5. 11. ГАИО. Ф. 53. Оп. 1. Д 38. Л. 15, 77. 12. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1885. Л. 6. 13. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1885. Л. 10. 14. ГАИО. Ф. р-212. Оп. 1. Д. 197. Л. 93. 15. ГАИО. Ф. р-212. Оп. 1. д. 197. Л. 57. 16. Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. М., 1972. Т. 1. С. 112. 17. ГАИО. Ф. р-212. Оп. 1. Д. 197. Л. 223. 165 18. Степичев И. С. Осуществление ленинской программы строительства социализма в Восточной Сибири. Иркутск, 1971. С. 106. 19. ГАИО. Ф. р-212. Оп. 1. Д. 197. Л. 277. 20. Бухарин Н. И. Избр. произведения. М., 1988. С. 78. 166 ЗИННАТУЛЛИНА Э. Р. ПРОТИВОРЕЧИЯ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ МОТИВАЦИИ ТРУДА Современная ситуация в сфере труда многими учеными оценивается как кризисная. Глобальные изменения в социальнополитической и экономической жизни России 1980–1990-х гг., свободная рыночная экономика, стихийно пришедшая на смену социалистической, создали для значительной части общества проблемы адаптационного характера. Новые условия поставили задачи трансформации аксиосферы, в том числе трудовых ценностей, касающихся базового компонента жизнедеятельности человека. Сегодня можно с уверенностью констатировать, что проблемы мотивации труда являются важным объектом изучения в социально-гуманитарных науках. На рубеже XX–XXI вв. этот сюжет появляется в отечественных исторических исследованиях. Активно занимаются разработкой темы С. В. Журавлев, А. К. Соколов, М. Ю. Мухин в рамках Центра экономической истории при МГУ. В их работах в русле современных методологических принципов рассматриваются различные элементы советской системы мотивации труда (далее ССМТ) [4; 10], однако эти исследования хронологически ограничены 1917–1930-ми гг. В рамках второй половины ХХ в. эта тема звучит преимущественно в работах экономистов, публицистов, социологов. В данной статье рассматривается специфика ССМТ в 1950–1980-е гг. с учетом ретроспективного анализа советских законодательных актов в области труда. Основной акцент сделан на противоречиях системы материальной и моральной мотивации труда в СССР. В первую очередь определимся с дефинициями. ССМТ – комплекс предпринимаемых советской властью мер, направленных на повышение производительности труда через создание трудовых стимулов у каждого работника. Мотивация труда реализуется через триаду методов – вознаграждение, побуждение и принуждение. Все три компонента так или иначе присутствовали в ССМТ. В довоенной истории СССР принуждение к труду через систему исправительно-трудовых лагерей играло значительную роль, будучи одним из действенных рычагов повышения производительности труда. После смерти И. В. Сталина этот компонент отодвигается на задний план, система стала более гуманной. Побуждение и вознаграждение в советском варианте стали главными составляющими ССМТ. «Партия стремится полностью 167 использовать все формы материального и морального стимулирования труда, развивать социалистическое соревнование» [11, с. 512], – отмечается в типичном для советской эпохи документе 1969 г. Эта «магическая формула» являлась программной установкой всего периода послевоенного развития СССР. Именно социалистическое соревнование являлось в СССР удобным способом концентрации трудовых стимулов. Собственно говоря, в рассматриваемый период под термином «социалистическое соревнование» стали подразумевать большинство мероприятий, направленных на рост трудового энтузиазма масс, исторически относительно независимых друг от друга: производственные совещания, смотры, конкурсы по профессии, наставничество, почины [9, с. 48]. В соревновании четко вырисовывается ценностное противоречие. С одной стороны, для участников этого движения приоритетными должны быть моральные стимулы (идеологическая составляющая, общественное поощрение, престиж ударного труда), с другой – материальные выгоды для победителей соревнования были вполне ощутимы: премии, предоставление культурно-бытовых благ, путевок в санатории. Плюс к этому значительное облегчение жизни в виде права поступать в вузы и техникумы, предоставления дополнительных отпусков. Принципы, определяющие стимулирование участников «тотального» социалистического соревнования, сформировались на рубеже 1920–1930-х гг. [10] и действовали вплоть до рубежа 1980–1990-х гг. Естественно, формы движения трансформировались, но изменялась лишь форма, не содержание. Советская система нематериальной мотивации труда базировалась на идеологических предписаниях, на вере людей в светлое коммунистическое будущее и готовности их трудиться во имя партии. Без идеологической прививки моральные стимулы переставали работать. В 1970-х гг. в ежегодных постановлениях ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС, ЦК ВЛКСМ говорилось о необходимости развернуть соревнование. В 1950–1960-е гг. правящие органы в среднем раз в пятилетку напоминали о социалистическом соревновании, советское государство могло себе позволить не направлять каждый шаг общества, подхватившего клич Партии. В 1970–1980-е гг. ситуация совершенно иная, возникает ощущение, что погодичная регламентация необходима для дополнительной мотивации трудящихся, более активного движения, как будто советскому обществу уже не хватает одного постановления на пять лет, нужна постоянная подпитка. Кроме то168 го, участие всех основных звеньев политической системы СССР в разработке этих «стимулов» (здесь поневоле вспомнишь о происхождении этого термина, о палке для «ускорения движения» осла), возможно, имеет ту же подоплеку. Это является отзывом верхов на спад активности «низов», ответом на то, что социалистическое соревнование в этот период «деформировалось, утратило вдохновение и боевитость» [1, с. 154]. Власть, начиная с 1970 гг., перестает заботиться о жизнеспособности системы мотивации труда, отделываясь бесконечными постановлениями, не изыскивая новых стимулов. Социум отвечает на это безответственным отношением к труду, если не скрытым рестрикционизмом, хищениями на предприятиях. Бездушное «повторение», репродуцирование символов советского прошлого превратило в пустые лозунги те фразы, которые могли позвать за собой советский народ на новые трудовые подвиги. ССМТ в 1970–1980-х гг. резко утратила эффективность. Впрочем, говоря об эффективности соревнования, можно привести слова известного советолога С. Коэна: «Для утверждений о нереформируемости советской системы нет ни концептуальных, ни эмпирических оснований» [6]. Выводы эти вполне применимы и к ССМТ: систему можно было реформировать. Несмотря на многочисленные заявления о преобразованиях в организации соревнования, советская власть фактически не решала эту проблему, хотя очевидные варианты позитивных изменений лежали на поверхности: введение действенных материальных стимулов, устранение тотальности вовлечения в движение и т. д. Современная теория управления не забывает о социалистическом соревновании. Редкая работа по нематериальной мотивации труда обойдется без отсылок к советскому опыту «менеджмента». Так, в статье С. М. Кручинецкого отмечается, что опыт советского соревнования может быть полезен для современных компаний [8]. Однако эти выводы очень далеки от исторической науки. Проблема материальной мотивации труда в СССР очень сложна. Это обусловлено, с одной стороны, оценочными характеристиками современных историков (которые по понятным причинам отдают преимущество «рыночной» аксиосфере), с другой – самой политикой советского государства, все восемьдесят лет своего существования испытывавшего изрядные сомнения в вопросах регулирования зарплаты рабочих и служащих. В соответствии с провозглашенными на государственном уровне ценностями – патриотизмом, коллективизмом – в сознании советско169 го гражданина моральные стимулы должны были превалировать, материальные же интересы объявлялись делом второстепенным. Однако реальность внесла свои коррективы: совершая невозможное в колхозах, на заводах, фабриках, стройках, трудясь в поте лица, homo soveticus не забывал о хлебе насущном и колбасе насущной. Заработная плата большинства населения СССР не предполагала буржуазных роскошеств. Хотя позволяла вполне сносно существовать и – что самое главное – чувствовать уверенность в завтрашнем дне (по крайней мере, с середины 1950-х гг. до середины 1980-х гг.). Сошлемся на мнение директора Института макроэкономики Э. А. Азроянца: раньше средняя зарплата в 120–150 руб. перекрывала прожиточный минимум [3]. Вопрос об адекватности советской заработной платы реальным потребностям трудящихся, несмотря на кажущуюся конкретность, спорный, решается часто в зависимости от политических убеждений исследователя и достоин отдельного рассмотрения. Необходимо заметить, что важнейший принцип социализма – от каждого по способностям, каждому по результатам его труда – на практике соблюдать было крайне сложно. Если разница в способностях проявлялась довольно четко, то для правильной оценки результатов труда нужно было создавать громоздкую и дорогую систему учета и контроля на каждом рабочем месте. В этих условиях уравниловку можно считать меньшим из двух зол [2, с. 35]. Система мотивации труда в СССР является крайне дискуссионной темой. Так, доктор экономических наук В. М. Кудров в ряде работ, посвященных изучению нежизнеспособности советской экономической системы, утверждает, что в СССР не было места мотивации труда, ССМТ порочна и бессмысленна [7]. С. Г. КараМурза, известный ученый, впрочем, не гуманитарий, придерживается противоположной точки зрения: ССМТ – «одна из самых эффективных, советские рабочие были… высоко мотивированными и ориентированными на повышение содержательности работы и на технический прогресс» [5]. Очевидно, что истина находится посредине, ни крайняя критика, ни восторженная апологетика не раскрывают сути проблемы, состоящей в том, что ССМТ 1950–1980-х гг. имела заметные достоинства и серьезные недостатки. Среди плюсов системы можно отметить уверенность советских трудящихся в завтрашнем дне, стабильность трудовой деятельности, четкую связь трудящегося индивида с обществом и государством (пусть спускаемую сверху, но действующую). Слабые моменты ССМТ – перекосы материального стимулирования 170 труда (например, несоразмерно высокая заработная плата рабочих некоторых отраслей промышленности, «уравниловка»), формальность рекрутирования в соревнование и т. д. Экономические успехи советской державы предполагали действенность рычагов ССМТ. Бурное развитие экономики в послевоенный период недвусмысленно свидетельствовало о том, что многие трудовые стимулы, внедренные советской властью, работали. Таким образом, советская система не смогла решить противоречий, заложенных в самих исходных постулатах: труд – это доблесть, героизм и самоотверженность во благо партии, родины и светлого будущего и труд – это деятельность, материально мотивированная. Исходный упор на первый концепт обусловил постоянную необходимость вливания свежих доз идеологической подпитки. И с 1970-х гг. наблюдался дефицит эффективных идеологически окрашенных стимулов к трудовой деятельности. В этом и крылось основное противоречие ССМТ, многие компоненты которой, тем не менее, были очень удачными находками, оцениваемыми современной теорией управления положительно. Сейчас сложно судить о степени эффективности различных приемов советской трудовой политики 1950–1980-х гг. Наработки в области изучения ССМТ еще слишком скудны, чтобы создать общую картину. Необходимы дальнейшие междисциплинарные исследования в области ССМТ. Современная трудовая политика с трудом решает проблемы стимулирования труда, и советский опыт необходимо учесть, чтобы не повторить тех же ошибок и не наделать новых. Литература 1. Антанайтис Ю. А. Социалистическое соревнование и интенсификация производства / Ю. А. Антанайтис. – М. : Профиздат, 1987. – 160 с. 2. Белоусов Р. А. Экономическая история России XX века / Р. А. Белоусов. – М. : ИздАТ, 2006. – 464 с. 3. Добротворский Н. Живем ли мы, как в 1985 году? [Электронный ресурс] / Н. Добротворский, А. Седов // Дуэль. – 2004. – 10 авг. – URL: http://www.duel.ru/ 200432/?32_5_1 (дата обращения: 01.02.2011). 4. Журавлев С. В. «Крепость социализма»: Повседневность и мотивация труда на советском предприятии, 1928–1938 гг. / С. В. Журавлев, М. Ю. Мухин. – М., 2004. – 240 с. 5. Кара-Мурза С. Г. Советская цивилизация. Т. 2 [Электронный ресурс]. – URL: http://www.kara-murza.ru/books/sc_b/sc_b_content.htm (дата обращения: 25.01.2011). 6. Коэн С. Можно ли было реформировать советскую систему [Электронный ресурс] // Свободная мысль–ХХI. – 2005. – № 1. – URL: http://scepsis.ru/library/ id_163.html (дата обращения: 02.12.2010). 171 7. Кудров В. М. Советская модель экономики: тяжелое наследство [Электронный ресурс]. – URL: http://www.ecsocman.edu.ru/data/155/466/1216/ 009kUDROW.pdf (дата обращения: 10.03.2011). 8. Кручинецкий С. М. Методика формирования нематериальной мотивации [Электронный ресурс]. – URL: http://www.ippnou.ru/article.php?idarticle=006051 (дата обращения: 02.12.2009). 9. Савельев Е. В. Социалистическое соревнование. Методологические проблемы управления / Е. В. Савельев. – Львов : Вища школа, 1981. – 176 с. 10. Соколов А. К. Советская политика в области мотивации и стимулирования труда (1917 – середина 1930-х годов) [Электронный ресурс]. – URL: http://www.hist.msu.ru/Labs/Ecohist/OB4/sokolov.htm (дата обращения: 20.09.2010). 11. Тезисы к 100-летию со дня рождения В. И Ленина (1969 г.) // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). – Т. 11 (1956–1960). – 9-е изд., доп. и испр. – М. : Политиздат, 1986. – 576 с. ЗУЛЯР Ю. А. ПРОБЛЕМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ОХОТНИЧЬЕГО ХОЗЯЙСТВА В БАЙКАЛЬСКОМ РЕГИОНЕ В ВОЕННЫЙ И ВОССТАНОВИТЕЛЬНЫЙ ПЕРИОДЫ (1941–1955 ГГ.) Россия – самая большая страна мира, поэтому она обладает наиболее значительными природными ресурсами, за счет эксплуатации которых и существует. Вместе с тем из-за нерациональной политики руководства страны, региональных властей и населения, объемы природных богатств, как невозобновимых, так и возобновимых (потенциально) постоянно сокращаются. Поэтому проблемы рационализации современного российского природопользования стоят на повестке дня и являются актуальными. Это справедливо и для эксплуатации богатств животного мира страны, которые сегодня варварски уничтожаются всеми доступными средствами. Важнейшим средством противодействия этой практике является организация правильного промысла на территории страны. Решение этой задачи невозможно без знания истории российского охотничьего промысла, в том числе и в региональном разрезе. Данная работа выполнена в русле решения этой исследовательской задачи. Советское руководство, с начала 1930-х гг. избегая активно использовать экономические методы стимулирования труда, постоянно экспериментировало с организационными формами, в том числе и в охотничьем хозяйстве. В июле 1939 г. Заготпушнина Наркомата заготовок СССР была вновь передана в Наркомат внешней торговли СССР. Регулирование и надзор за охотничьим хозяйством возложены на совнаркомы союзных республик, в со172 став которых с 1940 г. вошли госохотинспекции. В середине 1940 г. Заготпушнина из Наркомвнешторга была снова передана в Наркомат заготовок СССР, который организовал объединение по заготовкам пушно-мехового сырья и шерсти (Загоживсырье). В 1940 г. была образована Госохотинспекция РСФСР [1]. Наиболее последовательное воплощение принцип централизованного государственного управления охотхозяйством получил в РСФСР. Совет министров СССР 20 сентября 1944 г. постановлением «О мерах по улучшению охотничьего хозяйства и охотничьего спорта» создал при СМ РСФСР Главное управление по делам охотничьих хозяйств, а на местах областные, краевые и республиканские управления. Госохотинспекция снова стала Главохотой, которой было поручено восстановить охотничьи хозяйства, избавить угодья от браконьеров и волков, заполонивших за годы войны все леса. На Главохоту РСФСР была возложена работа по руководству деятельностью всего охотничьего хозяйства республики, в том числе и обществами охотников. В последующие годы главные управления по делам охотничьего хозяйства при Советах Министров организовали в большинстве союзных республик [2]. Эта практика реорганизационной карусели сохранилась и в послевоенный восстановительный период. В 1947 г. образовано Министерство лесного хозяйства СССР. В декабре 1953 г. при Министерстве сельского хозяйства СССР было организовано Главное управление по заповедникам и охотничьему хозяйству. В октябре 1955 г. это управление было реорганизовано и вошло в состав Главного управления лесами Министерства сельского хозяйства СССР. В 1955 г. Главное управление по делам охотничьего хозяйства, созданное в 1944 г., было преобразовано в Главное управление охотничьего хозяйства и заповедников при Совмине РСФСР. Однако положение о нем и о его местных органах было утверждено СМ РСФСР лишь 10 августа 1956 г. В соответствии с ним, Главохота осуществляла контроль над всем охотничьим фондом. В 1956 г. функции заготовок пушнины и других видов продукции таежного природопользования были переданы потребительской кооперации. Одновременно продолжали возникать республиканские добровольные общества охотников и рыболовов, в том числе в 1958 г. Росохотсоюз (затем Росохотрыболовсоюз), вставшие во главе спортивного охотничьего хозяйства [3]. 173 Эта регулярная перетряска проявлялась и на региональном уровне, в частности, в Бурятии в январе 1936 г. была организована Госинспекция охоты и звероводства при Наркомземе БМАССР, которая в 1940 г. преобразована в Госохотинспекцию. В 1941–1956 гг. заготовками пушнины в регионе занимались две организации: государственная – Союзпушнина, впоследствии Заготживсырье, и Потребкооперация. Из-за организационной чехарды вопросам организации охотничьего хозяйства должного внимания не уделялось [4]. Вместе с тем определенная работа велась, в частности в 1943–1945 гг., несмотря на войну, проведены мероприятия по улучшению охотничьего хозяйства, приняты законы о запрещении охоты на лосей, об истреблении волков, наносивших большой вред животноводству и охотничьей фауне. С 1943 г. обеспечению кормами подлежали собаки, принадлежавшие охотникампромысловикам, заключившим договоры на сдачу пушнины заготовительным организациям не ниже сезонной нормы, установленной решением обл(край)исполкома, совнаркома республики, а также собаки охотников-любителей, имеющих договоры на сдачу пушнины в размере не менее 75 % нормы охотникапромысловика. Корма отпускались из расчета следующей суточной нормы: для собак норных пород – 140, лаек и гончих – 200, борзых – 300 граммов крупяных кормов ежемесячно в течение почти всего года. За месяц до начала охотничьего промысла корма для собак выдавались в повышенном размере: норным – 300, лайкам – 500, борзым – 700 граммов. Охотники, уходящие на промысел в глубинные охотничьи угодья, получали корма для собак авансом. 15 марта 1944 г. СНК РСФСР утвердил Положение о государственных заповедниках на территории РСФСР, Положение о Главном управлении по заповедникам при СНК РСФСР и Устав службы охраны государственных заповедников [5]. В период восстановления и дальнейшего развития народного хозяйства СССР после Великой Отечественной войны руководство страны шло по пути совершенствования правового регулирования использования природных благ в интересах промышленности, сельского хозяйства и для удовлетворения культурнобытовых нужд населения. С 1945 г. было введено планирование и учет качества пушно-мехового сырья (зачет на «головку», количество шкурок первого сорта, бездефектных и т. д.). Был период, когда «основным интегрированным показателем, который характеризовал всю работу охотуправлений» областей, краев и АССР, 174 являлся выход пушной продукции в рублях в расчете на 1000 га площади охотугодий, который доводился до них в числе планируемых показателей. При этом указывалось, что повышение товарного выхода с единицы площади охотничьих угодий должно происходить за счет мероприятий по освоению промыслом непромышляемых участков, оказания практической помощи колхозам в деле подготовки, организации и проведения промысла, увеличения числа охотников-промысловиков, широкого привлечения к добыче и сдаче пушнины государству охотниковлюбителей, работы по воспроизводству и проведения других мероприятий по организации промыслового и спортивного охотничьего хозяйства. В рамках административно-командной системы широко использовались разные формы и методы поощрения и создания стимулов. Для увеличения заготовок в военное время был предусмотрен повышенный отпуск товаров для охотников, перевыполнивших сезонные нормы добычи пушнины, за сдачу шкурок экспортных видов, первосортных шкурок. Например, при выполнении сезонной нормы добычи до 150 % нормы отпуска товаров увеличивались на 10 %, от 151 % до 200 % – на 20 %, свыше 200 % – на 30 %. Впоследствии нормы отоваривания были распространены на сдатчиков боровой и водоплавающей дичи, мяса диких животных, а также на колхозы, заключившие прямые договоры с заготовительными организациями на сдачу пушнины. Предписывалось снабжать охотников, сдающих дичь, продовольственными товарами в пределах 70 % стоимости сданной дичи и на каждые 50 руб. стоимости сданной дичи (в 1949 г. это были четыре глухаря или девять тетеревов, или двадцать рябчиков) продавать один литр винно-водочных изделий; за вывоз заготовленной дичи из глубинки выдавать возчикам по 400 граммов муки и 250 граммов зернофуража за тонно-километр; выдавать охотникам, переселяемым в отдаленные охотничьи угодья и промысловые хозяйства, денежные ссуды в размере до 6 тыс. руб. на одну семью с погашением ее в течение семи лет. Широко практиковались закрепление охотничьих участков за охотниками, заключающими договоры на добычу и сдачу пушнины, завоз их в отдаленные охотничьи угодья, оплата строительства охотничьих избушек, продажа охотничьих ружей и боеприпасов со скидками (до 40 % розничной цены), бесплатное обеспечение штатных охотников боеприпасами, капканами и снаряжением для промысла, охотничьими избушками, и т. д. 175 В 1946 г. была введена в действие лицензионная система добычи особо ценных видов пушных зверей, сыгравшая положительную роль в сохранении их поголовья. Проводились всесоюзные и российские слеты, выставки, смотры, конкурсы, соревнования охотничье-промысловых хозяйств и других хозяйств, охотничьих бригад, охотников-промысловиков и др. Даже ЦК ВЛКСМ и редакция журнала «Дружные ребята» проводили конкурсы юных ловцов-охотников по весеннелетним видам пушнины, а победители премировались хлопчатобумажными тканями, швейными изделиями, обувью и другими товарами и т. д. Из моральных стимулов был популярен нагрудный знак Совнаркома СССР «Отличник охотничьего промысла», которым награждались охотники, работники промыслово-охотничьих хозяйств, производственно-охотничьих станций за особые, на основе социалистического соревнования, достигнутые успехи в деле развития охотничьего промысла (выполнения и перевыполнения планов заготовок пушнины, обязательств по договорам по сумме и качеству продукции, освоения и внедрения передовых методов добычи, рационализаторских и изобретательских предложений, способствующих развитию охотничьего хозяйства и пушного промысла, повышению производительности труда и передачи опыта начинающим и молодым охотникам). В сфере охотничьего хозяйства были созданы и работали экономические механизмы финансовой подпитки отрасли из других сфер: фонд специальных средств Главохоты РСФСР (штрафы, иски, конфискаты, плата за лицензии и т. д.), фонд мероприятий по борьбе с волками и другими вредными животными (за счет средств страхования), фонд охотхозяйственных и воспроизводственных мероприятий, на развитие промысла (отчисления от наценок, получаемых от промышленности, со счетов Союзглавлекпромсырья, или определенных процентов, включаемых в себестоимость продукции, производимой госпромхозами), экологические фонды и др. [6] Регламентировались процедуры промысла и его взаимодействие с другими секторами народного хозяйства. Изданы Правила сенокошения и пастьбы скота в лесах (17 августа 1947 г.), Правила пожарной безопасности в лесах СССР (6 апреля 1949 г.), Положение о колхозных лесах (17 мая 1948 г.). В послевоенные годы почти во всех республиках, краях и областях изданы новые правила охоты и рыболовства. Начиная с 1946 г. охота на наиболее 176 ценные или редкие виды зверей разрешалась только по лицензиям, выдаваемым госохотинспекцией и заготовительными органами. В 1954 г. улучшены охрана рыбных запасов и регулирование рыболовства в водоемах СССР взамен ранее действовавших нормативных актов, а также несколько улучшен контроль за правильностью использования земель. В середине 1955 г. обновлено законодательство, регулирующее ведение лесного хозяйства в лесах союзного и местного значения, а также в колхозных лесах [7]. Постоянно велся поиск организационно-правовых форм кооперации промысловиков-охотников. В его основе лежал принцип коллективизации и примат государственной собственности на охотугодья и богатства животного мира. В начале 1930-х гг. были организованы ПОС – государственные производственные охотничьи станции. Они занимались повышением товарности промыслов. ПОСы провели большую работу по коллективизации местного населения, организации охотничьего хозяйства, освоению глубинных охотничьих угодий и обогащению пушно-сырьевой базы путем акклиматизации ондатры и американской норки. Довоенный период деятельности ПОС наиболее плодотворен и характеризовался высоким уровнем заготовок пушнины. Эти организации представляли тогда единый «пушной комбинат» тайги. В дальнейшем их внимание привлекла заготовка дикорастущих (сбор ягод, кедровых орехов и пр.), мяса диких копытных животных, пуха птиц. При этом обнаружилась явная тенденция постоянного увеличения заготовок этой продукции. К началу 1940-х гг. завершился процесс коллективизации промыслового населения, объединенного в колхозы. Лишившись постоянной рабочей силы, ПОС стали терять производственные функции. Их деятельность ограничивалась рамками организации охотничьего промысла колхозов и приемки от них продукции. Заготовки пушнины снизились. В 1951–1952 гг. охотничьи угодья ПОС были закреплены за колхозами, что привело к окончательному свертыванию производственной деятельности ПОС по ведению охотничьего промысла и превращению их в чисто заготовительные организации [8]. В 1944 г. начали создаваться государственные ондатровые хозяйства (ГОХ). Для руководства ими в составе Заготживсырье была организована Госконтора ондатровых хозяйств. ГОХ были хозрасчетными. В их задачи входила организация добычи и заготовок ондатры в закрепленных за ними угодьями, воспроизводство и расселение зверька, ведение охоты и рыбного промысла на за177 крепленной территории. У ондатровых хозяйств имелся штатный контингент охотников-ондатроловов. Всего было организовано 78 ГОХ. Создание и укрепление специализированных охотничьих хозяйств ликвидировало обезличку в использовании ценных охотничьих угодий, позволило проводить работы по бонитировке и мелиорации ондатровых водоемов. По-новому был организован труд промысловиков, созданы квалифицированные кадры штатных охотников. Впоследствии часть ГОХ была ликвидирована, и на 1 января 1950 г. их осталось 49. Потенциально ориентированные на комплексное освоение закрепленных охотугодий ГОХ остались узкоспециализированными хозяйствами. Кроме ПОС и ГОХ в регионе действовали промысловоохотничьи хозяйства (ПОХ). Их главная задача заключалась в воспроизводстве запасов пушных зверей и плановом ведении охотничьего промысла на ограниченных территориях. Угодья охотхозяйств закреплялись за местными отделениями Главпушнины (позднее за райзаготконторами Заготживсырье). По направлению хозяйства разделялись на соболиные, норковые, ондатровые и т. д. ПОХ работали на более широкой комплексной основе, чем ПОС. Они занимались охотничьим промыслом, заготовками некоторых сопутствующих видов продукции, имели зверофермы и т. д. На 1 января 1952 г. в составе Заготживсырье имелось 54 ПОХ, в том числе два в Бурятии и одно в Иркутской обл. Узкая специализация ПОХ на промысел отдельных видов пушных зверей предопределила слабость их экономики и последующую трансформацию в комплексные хозяйства. Итоги первого этапа развития системы промхозов в РСФСР были подведены в Положении об охотничьих хозяйствах, утвержденном Главохотой РСФСР 6 марта 1947 г. В зависимости от характера ведения хозяйства выделялись охотничьи хозяйства промыслового, спортивного и специального назначения (экспериментальные, туристские, парковые и др.). Соответственно определялись их задачи. Преимущественное право на приписку охотничьих угодий для организации промхозов признавалось за охотничье-промысловыми организациями и организациями, сдававшими заготавливаемую охотпродукцию. Промхозы получали монопольное право заготовок охотничьей продукции на территориях хозяйств. До конца 1940-х гг. становление промхозов проходило медленно, со значительными трудностями. Это объясняется совокупностью социально-экономических и политических причин. 178 В то же время промхозы достигли заметных успехов в организации промысла, инвентаризации охотугодий, учете численности животных, в биотехнических мероприятиях. Они задержали отток квалифицированных охотников в другие отрасли народного хозяйства. Без них в 1960–1980-х гг. не смогла бы сложиться система госпромхозов и коопзверопромхозов [9]. Основными заготовителями пушнины являлись колхозы. Ежегодно перед началом промысла каждой области (республике) определяли конкретный план добычи пушнины и дичи и необходимый для его выполнения контингент охотников-колхозников, которые должны были без отрыва на другие работы в течение всего сезона находиться на промысле. Кроме охотколхозов создавались охотсовхозы, которые впоследствии были ликвидированы. Требования, предъявляемые к промысловым хозяйствам, зачастую были взаимно исключаемыми. В результате коллективизации сельского хозяйства главное внимание было сосредоточено на всемерном развитии товарного земледелия и животноводства. Поэтому в колхозах резко снизилась осваиваемость охотничьих угодий по площади, прекратились работы по устройству промысловых участков. Даже в промысловых таежных районах Иркутской области в хозяйственной деятельности колхозов охотохозяйственное производство не получило должного места и внимания [10]. Иллюстрацией деятельности хозяйств, созданных на базе родовых охотничьих сообществ, является судьба эвенкийского колхоза «Вторая пятилетка». Кроме основной деятельности колхозники занимались промыслом ондатры и нерпы. В августе колхозники выходили на покос, заготавливали сено, в сентябре занимались сбором кедровых орехов, ягод и грибов. С 1941 г. в Уояне стали заниматься пушным звероводством. Для этого колхоз приобрел черно-серебристых лисиц. Охотников-профессионалов объединяла Слюдянская районная контора «Заготживсырье». У нее был план пушнозаготовки, который постоянно требовалось перевыполнять. Нередко в газетах можно было прочесть такую информацию: «Задание 1952 года по пушнине выполнено на 165,8 %. В числе передовиков-охотников Г. А. Демин, который в три раза перевыполнил взятое социалистическое обязательство по отстрелу пушнины». Вообще жители прибайкальских сел и деревень вели смешанное хозяйство. Так, в Крестовке занимались исконно байкальскими промыслами – охотой и рыболовством, но некоторые еще сеяли хлеб и держали скот [11]. 179 В 1930–1940-е гг. в стране не имелось достаточных материальных ресурсов, и уровень развития производительных сил общества не позволял повсеместно поставить ведение охотничьего хозяйства на производственную основу, поэтому преобладала заготовительная деятельность. Как указывает В. К. Мельников [12], охотничье хозяйство колхозов было основной формой производственного охотничьего хозяйства, но доведено до совершенства оно нигде не было, да и охватывало только часть охотничьих угодий. Несмотря на всевозможные эксперименты со структурой охотничьего хозяйства, они объективно лимитировались количеством и деятельностью охотников-промысловиков. В годы войны правительство придавало большое значение охотничьему промыслу, и роль его возросла. Фронту нужны были мясо, шкуры, пушнина. Особую потребность государство испытывало в экспортном сырье – пушнине. Стране требовалось как можно больше этого «мягкого золота», для экспорта в обмен на крайне необходимые армии и народному хозяйству товары, но вследствие острого недостатка рабочих в охотохозяйственном производстве заготовки охотничьей продукции значительно сократились. В трудные годы войны охотники внесли свой вклад в дело борьбы с врагом, большинство промысловиков сражалось в рядах Красной Армии. Многие из них были прославленными снайперами. 16 октября 1943 г. Совнарком СССР принял постановление «О развитии охотничьего промысла и заготовке пушнины в военное время», в котором потребовал сохранить кадры специалистов в охотничьих хозяйствах, освободил от мобилизации на другие работы охотников-промысловиков. Добыча пушнины и дичи осуществлялась и силами охотников-любителей. Во время Великой Отечественной войны общества охотников и рыболовов играли заметную роль в деле достижения победы. Охотники из опытных и старших возрастных групп считались мобилизованными. За годы войны было заготовлено и сдано государству на 500 млн руб. пушнины и многие тысячи тонн мясопродуктов из дичи для госпиталей и столовых [13]. Казалось бы, что в военное время пушной промысел должен был резко сократиться. Однако этого не случилось. Тысячи престарелых охотников, ушедших перед войной на покой, а также многие женщины и подростки вышли в тайгу охотиться на пушных зверей. Охотник колхоза им. Вострецова, Охотского района, эвенк Н. А. Громов, родившийся в 1870 г., в течение всех лет войны успешно вел промысел пушного зверя. Он продолжал активно 180 охотиться и в послевоенные годы, хотя начал получать от колхоза пенсию. За время своей охотничьей деятельности Н. А. Громов добыл 30 тыс. белок, несколько сотен лисиц, выдр и большое количество других пушных зверей. Много ценной пушнины было добыто в военное время женщинами. Охотнику Иркутской области А. Удыгир было в те годы свыше 65 лет. Несмотря на такой возраст, она без устали занималась пушным промыслом. Не бросила А. Удыгир ружья и после войны. Только в ноябре–декабре 1956 г. она добыла 150 белок. После ухода на фронт известного охотника Тайшетского района Иркутской области И. Н. Ильина его место в тайге на пушном промысле заняли члены его семьи – жена З. В. Ильина и сынподросток Игорь. После возвращения И. Н. Ильина с фронта вся семья стала заниматься пушным промыслом, причем их участок являлся образцом для охотников: на участке выстроена избушка, баня, амбар, в котором летом хранилось 150 кулемок на соболя и 750 плашек на белку. В начале войны охотой на пушных зверей стала заниматься двадцатилетняя А. Т. Артеева. С каждым годом ее мастерство росло. В 1950 г. она уже была высококвалифицированным охотником и за последующие четыре охотопромысловых сезона выполнила восемь норм, сдав государству мехов на сумму свыше 42 тыс. руб. За последние годы добыча пушнины А. Т. Артеевой стала достигать 50 тыс. руб. в год. Тринадцатилетней девочкой вышла в конце 1941 г. на пушной промысел в тайгу Иркутской области А. М. Тарасова, сменившая на охотничьей тропе отца и брата, ушедших на фронт. Дед Матвей обучал Тоню сноровкам промысловика, раскрывая перед девочкой все тонкости охотничьего дела. Вначале Тоня промышляла зайцев и уток, а затем стала бить белок и других пушных зверей [14]. Война оказала негативное воздействие на состояние охотничьего хозяйства, прежде всего через сокращение количества охотников. Число охотников-промысловиков после демобилизации увеличилось, но не достигло довоенной численности. В 1955 г. заготовительные организации страны насчитывали 140 тыс. охотников-промысловиков, что было в 3,4 раза меньше начала 1930-х гг. На охотничье-промысловое хозяйство повлияло укрупнение в 1950-х гг. населенных пунктов в северных районах. Маленькие поселки в тайге были ликвидированы, что отдалило охотников от мест промысла, увеличило и без того обширную площадь труднодоступных охотничьих угодий. Возникшие в по181 слевоенные годы в крупных городах добровольные общества охотников еще слабо проявляли свою деятельность в упорядочении охотничьего дела, не имели опыта работы, действовали разрозненно [15]. Динамика численности охотников Иркутской области в рамках рассматриваемого периода показана в табл. В соответствии с ее данными за одиннадцать лет 1938–1948 гг. количество охотников сократилось почти в два раза, а в 1956 г., несмотря на высокую рождаемость населения в этот период, не достигло довоенного уровня на 2 058 чел. или на 17,0 %. Постоянно сокращалось количество колхозников-промысловиков из-за ликвидации колхозов, и падала доля штатных охотников среди промысловиков. Таблица Число и состав охотников Иркутской области в 1938–1956 гг. [16] (числитель – число охотников; знаменатель – %) Год Число охотников 1938 1945 1948 1950 1953 1956 12 110 5 510 6 557 5 934 7 328 10 052 рабочих и сл. 1 158/9,6 1 339/24,3 2 333/35,6 2 504/42,2 3 278/44,7 5 693/56,6 В том числе единоколхозников личников 10 005/82,6 947/7,8 3 901/70,8 270/4,9 4 198/64,0 -/3 401/57,3 -/4 030/55,0 -/4 350/43,4 -/- штатных -/-/26/0,4 29/0,5 20/0,3 -/- Реформа 1930-х гг., сломавшая систему прикрепления охотничьих угодий к семьям промысловиков, внесла некоторые изменения в хозяйство и быт. Стационарные ловушки ушли в прошлое, их сменили металлические капканы. Зимовья стали «общественными», что, безусловно, отрицательно сказалось на их комфортабельности. Густота сети зимовьев стала быстро снижаться. Вместо обычной, семейной бригады из отца и одного-двух сыновей на зимовьях стали базироваться бригады по 5–10 человек. Все регуляции охоты стали производиться сверху. Промысловики, оставаясь крестьянами, сохранили отношение к решениям «конторы» как к чему-то заведомо нелепому, и нарушение их не считалось предосудительным. Это сильно снизило культуру охоты. В объявленном деревенским сходом заказнике промысловик охотиться не решался – свои в деревне все равно узнают. В государственном заказнике, во-первых, догляд не тот, во182 вторых, охраняет его свой же, деревенский – сват или кум, так что режим нарушался постоянно. С другой стороны, закрепление охотугодий за организациями и хозяйствами позволило обеспечить внедрение биотехнических мероприятий, охрану промысловых животных и ведение промысла на уровне, обеспечивающем нормальное воспроизводство при максимальном выходе продукции охоты. На примере эвенкийского колхоза «Вторая пятилетка» можно увидеть изменение идеологии промысла аборигенного населения. Среди местного населения в 1930-е гг. стало насаждаться стахановское движение. То, что сейчас классифицируется как браконьерство, например добыча соболя сверх установленных норм, выдавалось за социалистическое достижение – перевыполнение плана. И здесь местное население ухитрялось «обмануть» власть. «Охотники-передовики» иногда переваливали через Ленский водораздел в Иркутскую область и умудрялись сдавать там пушнину. Естественно, возвращались они в свой колхоз практически ни с чем, что вызывало негодование правления, так как грозило невыполнением нормы. Зато в других колхозах с радостью принимали пушнину для заполнения отчета о «перевыполнении нормы» [17]. В годы войны руководство страны смягчило идеологические установки и стало активнее использовать экономические стимулы. В заготовительных организациях учреждался специальный фонд продовольственных и промышленных товаров для «отоваривания» пушнины и обеспечения кормом охотничьих собак. Охотников-промысловиков освобождали на сезон промысла от трудовой гужповинности, не привлекали к работам в других отраслях народного хозяйства. Благодаря этому, несмотря на значительное сокращение числа охотников в военный период и на временную оккупацию немецкими фашистами некоторых районов СССР, поставлявших до войны пушнину, заготовки пушнины во время войны по многим основным видам не снизились, а в отдельных случаях (соболь, песец, ондатра и др.) по сравнению с 1940 г. даже повысились. Добыча таких ценных пушных зверей, как соболи, песцы белые, белки, куницы, ондатры, производилась в больших количествах охотниками Дальнего Востока, Якутии, Сибири, Урала и севера Европейской части СССР. Во многих сибирских районах охотники, помимо промысла на пушных зверей с целью сдачи их шкурок заготовительным организациям, добывали также кабанов, медведей, косуль, лосей, оленей и зайцев для поставки их мяса военным госпиталям и во183 инским частям. Например, в Читинской области Совет Забайкальского военно-охотничьего общества организовал в начале 1944 г. набор охотников для выезда в тайгу на промысел. Одна из таких бригад в составе четырех охотников в течение одного года построила в тайге пять охотничьих зимних избушек, отремонтировала сотни звериных ловушек, насушила большое количество сена, освоила свыше тысячи километров охотничьих таежных угодий и добыла на 150 тыс. руб. пушнины, мяса и рыбы. Попутно бригада под руководством одного из охотников (охотоведабиолога) занималась учетом зверей (соболей, оленей, лосей и т. д.). Менее успешно производился пушной промысел в Иркутской области. Из шести основных видов пушных зверей только ондатры и соболи промышлялись в 1942 и 1944 гг. в большем количестве, чем до войны. Самый главный объект пушного промысла – белка – добывалась в области в следующей динамике: в 1940 г. – 1 158,3 тыс. шт., в 1942 г. – 699,1, в 1944 г. – 907,7; добыча горностая составила соответственно: 14,5, 8,9 и 6,3; колонка: 22,5, 13,4 и 9,9; хоря: 3,2, 1,4 и 1,4; ондатры: 71,2, 79,5 и 157,9; соболя: 0,2, 0,5 и 1,9; Сокращение добычи белки, горностая и колонка произошло в связи с уменьшением поголовья этих зверей в Иркутской области. В соседнем Красноярском крае в военные годы белки было много, и добывалась она в большем количестве, чем в 1939 г. [18]. Охотничий промысел был важным элементом хозяйствования в Слюдянском районе. Жители района занимались добычей нерпы. Существовал промысловый план, например, в 1942 г. предполагалось добыть 500 особей. Норма составляла 17 штук на охотника. Отдельно занимались отловом бурундуков, кротов, ондатр. В городе и селах насчитывалось около 500 человек, являющихся членами добровольного общества охотников. По всему району шла слава об удачливых охотниках братьях Деминых, которые в один из сезонов в свободное от работы время добыли много соболей и убили 13 медведей. Жители выселка Быстрая, к примеру, занимались звероловством и добыванием кедрового ореха. Хлебопашество занимало незначительную часть времени [19]. Некоторое улучшение дел с заготовкой охотничьей продукции началось в Сибири и регионе с 1950 г. Однако заготовка пушнины возросла только в результате увеличения количества отстреливаемых соболей. После войны, по мере снижения поголовья лошадей и «моторизации» села все большую роль в заброске грузов в угодья стал играть маломерный водный моторный 184 транспорт. Это новшество позволило завозить в глубинку стройматериалы и благоприятно сказалось на комфортности зимней жизни охотников. В рамках рассматриваемого периода лесозаготовки в регионе велись преимущественно в южных районах Предбайкалья, тяготеющих к Транссибу. Вырубилась в основном сосняки, относящиеся к низкопроизводительным охотничьим угодьям. Поэтому ежегодная вырубка 120–140 тыс. га этих лесов не оказывала существенного влияния на заготовки шкурок ценных пушных зверей. Более того, вырубки улучшали кормовые условия таких диких животных, как косуля и изюбр [20]. Ведущими объектами пушного промысла в Бурятии в середине 1950-х гг. являлись соболь, белка и ондатра. Такие ценные виды пушных зверей, как колонок, горностай, хорь, заяц, волк, рысь и мн. др. не играли существенной роли в пушных заготовках, хотя и имели весьма широкое распространение на территории республики. Благодаря мероприятиям, проведенным по сохранению популяции соболя в 1930–1940-е гг., резко возросли объемы добычи. Если в начале 1930-х гг. опытный промысловик считал охоту удачной при добыче в сезон 5–6 соболей, то в середине 1950-х гг. добыча 20–30 соболей на одного охотника не было редкостью. В 1956 г. в общей товарной продукции пушных заготовок Бурятии соболь занимал 31,9 %, белка – 30,0 %, серебристочерная лисица, разводимая на фермах колхозов и в Бабушкинском звероводческом хозяйстве – 21,4 %, ондатра – 12,0 %, лисица красная –1,5 % и 3,2 % приходилось на все остальные виды. Охотничьи угодья Саян в начале 1950-х гг. осваивались в среднем на 35–40 %. Снижение охотохозяйственной деятельности с 1940 г. по 1950 г. привело к изменению численности некоторых видов таежной фауны. Именно этот фактор явился основной причиной быстрого расселения соболя в Саянах. Однако это имело и отрицательные стороны. Нарастание численности этого зверька привело к перенаселенности и возникновению эпизоотии. Начиная с 1956 г. стали поступать в заготовку шкурки, пораженные грибковыми заболеваниями [21]. До Великой Отечественной войны белка была главным объектом пушного промысла в регионе, в частности в Бурятии, ее удельный вес в пушных заготовках доходил до 50–60 %. Затем, вследствие быстрого развития соболиного промысла и роста заготовок нового вида пушнины – ондатры, доля белки в пушных заготовках республики значительно снизилась. В отдельные годы 185 наблюдались временные подъемы промысла белки. Она добывалась во всех районах республики, но основным являлся Баунтовский аймак [22]. Общесоюзные заготовки беличьих шкурок к концу рассматриваемого периода по сравнению с уровнем заготовок 1930-х гг. снизились более чем в два раза. Эта тенденция действовала и в регионе, в частности, в Бурятии среднегодовые заготовки в охотничьи сезоны 1931–1932, 1935–1936 гг. составили 13 719 тыс. шт., а в 1956–57 по 1961 гг. они снизились до 6 380 тыс. шт. По Иркутской области среднегодовые заготовки беличьих шкурок в 1932–1941 гг. составили 1 613 524 шт., а в 1956–1965 гг. – всего 555 224 шт., т. е. почти втрое меньше. Основные причины этого лежали в сфере экономического и организационно-технического характера. В первую очередь на уровень заготовок повлияло общее количество человеко-дней, затрачиваемых на охоту, способы охоты и погодные условия в момент охоты. К середине 1950-х гг. уменьшилось количество охотников и сократилось время их пребывания на охоте. Снизился самоловный промысел. В конце 1930 г. 27,3 % охотников-белковщиков применяли самоловы, но в 1950-е гг. она стала сокращаться, хотя самоловная охота эффективнее, чем ружейная с собакой. Колонок в Бурятии распространен довольно широко. В таежных, лесостепных и горных районах его можно встретить по долинам рек, ручьев, распадкам, каменистым россыпям, зарослям кедрового стланика, зарастающим гарям, вырубкам, по берегам рек и озер, в куртинах кустарников. В глубинной темнохвойной и смешанной тайге он встречается редко, скорее случайно, чем постоянно, поскольку не выдерживает стациальной и пищевой конкуренции с соболем. В гольцах и сухих степях отсутствует. В 1925–1934 гг. в Бурятии в среднем заготавливалось 8,9 тыс. шкурок колонка, в 1935–1944 гг. – 7,7 тыс.; в 1945–1954 гг. – 3,9 тыс. соответственно. Промысел вида практически не организован и велся попутно с промыслом других зверей, поэтому запасы недоосваивались. Прежде горностай был одним из важных объектов пушного промысла. В 1932–1941 гг. в Прибайкалье и Забайкалье в среднем за год заготавливалось около 27 тыс. шкурок. В Бурятии в период 1931–1940 гг. среднегодовая добыча горностая составляла 4 400 шкурок, а в 1941–1956 гг. – всего 684 шкурки [23]. В регионе из диких копытных животных наибольшее промысловое значение имел изюбрь, который особенно распространен в горно-лесистых районах. Добывался он главным образом 186 ради ценных «пантов». Из других диких копытных животных важное промысловое значение имела кабарга, водящаяся главным образом в горно-таежных районах. Охота на нее велась в основном для собственных нужд охотников. В охотничьем промысле большое значение имели промысловые птицы (боровые и водоплавающие). Большая часть боровой (рябчики, глухари, тетерева) и водоплавающей (в основном утки и гуси) дичи оседала у местного охотничьего населения и частично реализовалась на рынках. В Бурятии обитает один из наиболее крупных из четырех известных в стране географических форм – восточносибирский лось. По республике лось распространен неравномерно. В Восточном Саяне он редок. Обитает по всему Хамар-Дабану, охватывая северный склон Малого Хамар-Дабана и западную часть Джидинского хребта. Малочисленен на Малханском, Кудунском хребтах и на Цаган-Хуртэе. Широко распространен в более северных районах республики: по Улан-Бургасу, Икатскому, Байкальскому, Баргузинскому горным поднятиям. Редко встречается на полуострове Святой Нос. Типичный обитатель Витимского плоскогорья, Северо-Байкальского и Станового нагорий. После гражданской войны ввиду того, что у населения осело большое количество винтовок военного образца, а охота контролировалась слабо, численность лося под влиянием неумеренного отстрела резко снизилась. В 1937 г. его отстрел был запрещен, однако в годы войны немало лосей было добыто специальными командами воинских частей. Только с введением в 1950 г. единого порядка отстрела лосей охота на этих животных приняла более умеренный характер. Рост их быстро возобновился и достиг пика в начале 1960-х гг. В 1940-х гг. ресурсы лося в Бурятии составляли около 5 тыс., а в 1963 г. их численность возросла до 10 тыс. особей [24]. После победы над фашистской Германией перед работниками охотничьего хозяйства руководство страны поставило задачу повышения эффективности промысла. Решение задачи предполагалось осуществить через восстановление охотничьего хозяйства, частично разрушенного во время войны, и ликвидацию этих разрушений, воспроизводство и увеличение поголовья ценных пушных зверей, внедрение новой техники в пушной промысел и применение в охотничьем хозяйстве таких организационных форм, которые помогли бы привлечь к пушному промыслу необходимое количество охотников, экономически заинтересовать их, ускорили бы полное освоение дальних охотничьих угодий и тем 187 самым увеличили бы добычу пушнины до максимально возможного и рационального предела, который бы в то же время возрастал с каждым годом. Решение этих задач проводилось различными способами. Главными из них можно назвать акклиматизацию и реакклиматизацию зверей, в особенности нового для СССР вида – ондатры, размножение зверей в заповедниках и заказниках, временные запреты добычи отдельных видов животных в некоторых районах СССР, а также восстановление и резкое увеличение таких особенно ценных пушных зверей, как соболь и лесная куница. Акклиматизация и реакклиматизация охотничье-промысловых зверей производились и в 1930-е гг., но в послевоенные годы – в более массовых масштабах. Так, в РСФСР с 1946 по 1955 г. было искусственно расселено 78 412 животных, в том числе: 11 961 соболь, 2 157 речных бобров, 3 484 уссурийских енота, 6 616 норок, 52 000 ондатр, 500 выхухолей и 1 129 зайцев-русаков. Особое внимание центральная и местные власти уделяли восстановлению поголовья соболя. Восточно-Сибирский КИК (ноябрь 1934 г.), исходя из катастрофического сокращения его численности и опираясь на рекомендации ученых, запретил с 1 января 1935 г. на три года охоту на соболя. Однако из-за сильного давления со стороны экспортных структур, перенес действие запрета на установленный Москвой срок (1 окт. 1935 г.). Но запрет был введен, а впоследствии продлен до 1940 г. Запрет на добычу соболя в Байкальской Сибири соблюдался неукоснительно. Для того чтобы отловить соболей для организации его клеточного разведения, Наркомвнешторгу пришлось обращаться к первому секретарю крайкома партии Разумову. В сентябре 1935 г. Президиум ВС КИК отклонил ходатайство Тофаларского национального совета о разрешении охоты на соболя. Бывали и исключения, например, 20 ноября 1935 г. президиум крайисполкома разрешил тофам, из-за «неурожая» белки в Тофаларском районе, отстрел 350 соболей. Правда, по счастливому стечению обстоятельств в декабре это решение было отредактировано: указанное число соболей отловили живьем для пополнения питомников Востсибпушнины. Благодаря этому к 1941 г. площадь очагов обитания соболя увеличилась в Иркутской области в 4 раза, а в Читинской – в 2, в БАССР – 1,3 раза [25]. С 1940 г. в стране введена лицензионная система промысла соболя, для чего охотникам выдавалось отдельное разрешение на отлов или отстрел каждого зверька в строго определенном месте. 188 В Байкальском регионе решение об открытии соболиного промысла было принято в 1941 г., он был разрешен в семи районах Бурятии, и частично в Иркутской области. Как показало время, это мероприятие оказалось преждевременным, и в 1945 г. из-за частичного перепромысла его добычу вновь запретили на пять лет. В 1950 г. промысел был разрешен в 17 районах. В Иркутской области соболя заготовили почти в семь раз больше, чем в 1935 г. К концу 1950-х гг. в Восточной Сибири популяция соболя сформировалась на всей территории, пригодной для его обитания. Общая площадь угодий, занятых соболем, составила 67 млн га. С этого времени отстрел и отлов увеличивался параллельно росту его численности. По данным В. В. Тимофеева, рост численности соболя в регионе, несмотря на активный промысел, продолжался вплоть до 1960 г. Затем произошел резкий спад его поголовья и добычи [26]. В Бурятии, в связи с катастрофическим снижением запасов соболя с 1930 по 1955 г., реакклиматизация соболя была осуществлена в 11 районах республики. Было выпущено более 650 зверьков. Все соболя для расселения отлавливались в административных границах республики. Соболь прижился во всех местах. Наиболее серьезная работа по восстановлению численности соболя была проведена в двух больших по площади местах: на хребте Хамар-Дабан и на Витимском нагорье в Баунтовском аймаке. На эти районы пришлось основное число реакклиматизантов – в том числе Хамар-Дабан – 228 (33,8 % от всех расселенных) и Баунтовский аймак с сопредельным Еравнинским – 274 (40,7 %). Все другие выпуски в Бурятии в эти годы имели локальное значение. В свою очередь, из Бурятии для расселения в другие регионы Сибири и Дальнего Востока в 1939–1953 гг. было отправлено 1 664 соболя. Одним из основных поставщиков живых соболей является Иркутская область, отправившая в 1948–1957 гг. 8 500 соболей в другие местности СССР для акклиматизации. Они были отловлены в лесах бассейна Байкала для последующего их выпуска в тех районах Сибири, где он был истреблен. Начиная с 1939 г. в Иркутской области производилась реакклиматизация соболя, которые выпускались в Слюдянском, Усольском, Черемховском, Жигаловском и Ольхонском районах, и она дала положительные результаты. Искусственное расселение соболя в Восточной Сибири производилось в 1930–1958 гг., за это время произведен выпуск 24 партий зверей. В результате принятых реакклиматизационных 189 и охранных мероприятий к 1940 г. численность соболя возросла, что позволило с 1943 г. начать его промысел. Заготовка шкурок этого зверька с 459 (1943 г.) достигла в 1961 г. 12 848 шкурок. Благодаря этому в 1960-е гг. в пределах СССР из ежегодно добываемых соболей около 33 % приходилось на Красноярский край, около 20 % – на Иркутскую область. Система работ по восстановлению запасов соболя обеспечила рост численности и площади обитания соболей в Бурятии и позволила проводить сначала заготовки шкурок в небольшом объеме, а впоследствии наращивая объемы заготовок. Анализируя заготовку шкурок по годам, можно выделить несколько периодов. Первый – 1932–1951 гг. – начальный. Численность соболя в этот временной промежуток была нестабильной. От очень низкой, в начале 1930-х, в результате вышеназванных мер, она стала нарастать. Следующие заготовки проводились уже после окончания запрета в 1950 г. Промысел вели в 17 районах. С этого времени численность стала стабильно нарастать, а с ней параллельно – заготовки. Заготовки соболя были максимальные во второй период – с 1952 по 1968 гг. За 17 лет заготовлено 119 тыс. шкурок. Численность соболя в 1956 г. в Бурятии, по данным В. В. Тимофеева, была около 22 тыс. штук [27]. Большое значение для развития охотничьего хозяйства имела проведенная в 1932 г. акклиматизация нового пушного вида – ондатры, завезенного из Финляндии и с Соловецких островов. В последующие три десятилетия в водоемы Бурятии было выпущено около 6,5 тыс. ондатр. Работы по расселению ондатры оказались весьма эффективными. Важную роль в развитии ондатрового промысла сыграло постановление СНК СССР (1943 г.), в соответствии с которым Наркомзаг в 1944 г. приступил к организации первых государственных ондатровых хозяйств (ГОХ). В 1944–1947 гг. на территории БМ АССР были организованы семь государственных ондатровых хозяйств (Байкало-Кударинское, СевероБайкальское, Курумканское, Кабанское и др.), которые поставляли 70 % пушнины зверька. К середине 1950-х гг. в республике работало четыре укрупненных хозяйства (Северо-Байкальское, Баунтовское, Баргузинское). Они располагали штатными охотниками и квалифицированными охотоведами, хозяйства давали свыше 90 % шкурок ондатры. Промысел ондатры в Бурятии начался уже в 1936 г., достигнув в 1959 г. 245 тыс. шкурок. Появление нового промыслового зверька изменило жизнь ряда хозяйств, например, колхоз «Вторая 190 пятилетка» в Северобайкальском районе имел штатных охотников, каюров, оленеводов и рыболовов. На этих должностях работали как мужчины, так и женщины, молодежь и пожилые. В 1935 г. в водоемы Северобайкальского района были отпущены 178 ондатр, зверек размножался крайне быстро. Весной 1936 г. промысловики колхоза впервые вышли на лов ондатры. К 1 августа 1939 г. в республике на шкурки было отловлено 60 748 ондатр и 654 живыми для расселения. Сроки «ондатровки» устанавливались с 1 марта по 10 мая. В 1940 г. колхозы Северо-Байкальского аймака получили от «ондатровки» доход 261 814 руб. В дельте р. Селенги в 1935–1944 гг. было заготовлено 8,94 тыс. шкурок ондатры или 14,4 % к общему объему заготовленных шкурок в Бурятии. В 1945–1954 гг. – 56,0 и 31,0 соответственно, а в 1955–1964 гг. – 57,7 и 30,4 % [28]. Одновременно с развитием акклиматизационных инноваций важным источником пушного сырья стало звероводство. Возникнув в сфере охотничьего хозяйства сначала в виде временной передержки зверей, звероводство быстро стало приобретать самостоятельное промышленное значение. Особенно успешно оно развивалось после войны. Если в 1936–1940 гг. удельный вес звероводческой пушнины составлял 3,9 %, то в 1966–1970 гг. – 9,04 % общих заготовок пушного сырья в закупочных ценах. В середине 1950-х гг. в Бурятии зверофермы существовали во всех государственных ондатровых хозяйствах и в некоторых сельскохозяйственных и охотничье-промысловых артелях, а также в Бабушкинском звероводческом хозяйстве. В них выращивались главным образом серебристо-черные лисицы. Недалеко от УланУдэ располагался Забайкальский звероводческий совхоз, который являлся одним из крупнейших в стране хозяйств, где выращивали серебристо-черных лисиц и американских норок [29]. Отдельные специалисты стали противопоставлять охотничье-промысловое хозяйство звероводству, видеть в нем ту отрасль, которая способна заменить пушной промысел. Это не подтверждалось цифрами – в стране добывалось более 70 видов пушных зверей, а звероводство поставляло сырье 5 видов. Охотничье хозяйство в начале 1970-х гг. ежегодно давало свыше 50 млн шкурок пушных зверей, звероводство – около 5 млн. Полезная площадь шкурок промысловых зверей почти в три раза превышала тот же показатель пушной продукции звероводства. Соотношение по стоимости этих групп пушного сырья в экспорте равное, причем эффективность экспорта охотничьей пушнины в три раза выше, 191 чем в звероводческой. Кроме того, нельзя забывать и о том, что при добыче пушных зверей в хозяйственный оборот вовлекалась дополнительная ценная продукция, произвести которую иными путями невозможно [30]. В результате предпринятых усилий со стороны руководства страны, местных органов и организаций по воспроизводству пушных животных заметно на увеличилась добыча зверей ряда видов. Так, в РСФСР было заготовлено в 1955 г. шкурок соболей, ондатр, норок американских и уссурийских енотов на сумму 51 млн руб., что составило 21,1 % общих заготовок пушнины в республике за год [31]. Несмотря на сложнейшие социально-экономические и политические проблемы в годы войны и восстановительного периода, руководством страны и региональной администрацией уделялось определенное внимание организации рационального охотничьего хозяйства в Байкальском регионе. Осуществлялся поиск организационно-правовых форм руководства отраслью, промысловыми коллективами и организациями, принимались меры по повышению комфортности условий труда промысловиков. Определенные результаты были достигнуты в деле привлечения городских охотников-любителей к решению задач рационального использования богатств животного мира страны. К работе над обоснованием эффективной модели управления охотничьим хозяйством были привлечены заинтересованные организации и структуры, авторитетные специалисты и ученые. Большая работа по разработке теоретических основ промыслового хозяйства на Севере страны была проведена коллективом НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера. Большая и достаточно эффективная работа проводилась по сохранению поголовья промысловых животных. Осуществлялся постоянный контроль над их численностью, гибко применялись системы запретов и ограничений промысла зверей и птицы. Значительные результаты дала работа по акклиматизации и реакклиматизации особо ценных видов промысловых животных. Заметных успехов в регионе достигла относительно новая отрасль – звероводство. Вместе с тем были разрушены многие охотничьи традиции местного населения, позволявшие более эффективно использовать ресурсы таежных промысловых животных. В годы войны фактически были отменены ограничительные нормативы, ибо для достижения победы использовались все доступные ресурсы, в 192 том числе и дикой природы. Многие необходимые и эффективные инновации в охотничьем хозяйстве не были внедрены по идеологическим соображениям. К середине 1950-х гг., когда основные задачи восстановительного периода были решены, для руководителей охотничьего хозяйства, ученых и общественности вновь актуальной стала задача повышения эффективности промысла на основе использования научно обоснованных технологий и принципов гармонизации взаимоотношений природы и общества. Примечания 1. Охотничье хозяйство СССР. М., 1973. С. 26. 2. Охотничье хозяйство. М., 1978. С. 12. Охотничье хозяйство СССР. М., 1973. С. 28. 3. СП СССР. 1947. № 6. Ст. 116; Дежкин В. В. Развитие и становление охотничьего хозяйства РСФСР // Охотничье хозяйство. М., 1978. С. 19; Атутов А. А., Москвитин В. П., Тармаев И. Б. Таежное природопользование в Западном Забайкалье. Новосибирск, 1982. С. 56. 4. Вост.-Сиб. правда. 1984. 4 авг.; Лавров М. А. Хозяйственное использование соболя в Прибайкалье. Иркутск, 1957. С. 21; Проблемы Байкала. Улан-Удэ, 1985. С. 120; Носков В. Т. Перспективы развития охотничье-промыслового хозяйства // Бурятия: концептуальные основы стратегии устойчивого развития, М., 2000. С. 290. 5. СП РСФСР. 1944. № 6. Ст. 32; Краев Н. Государственная политика в сфере охоты и охотничьего хозяйства в советский период // Охота. 2009. июнь. С. 9–10. 6. Дежкин В. В. Указ. соч. С. 19; Краев Н. Указ. соч. С. 9–10. 7. СП СССР. 1947. № 6. Ст. 116; СП СССР. 1949. № 11. Ст. 88; Инструкция о порядке планово-выборочного отстрела лосей // Охрана природы. М., 1948. Сб. 1. С. 137; Правила отпуска леса на корню в лесах СССР // Лесное хозяйство. 1955. № 12. С. 70–79. 8. Пономарев Г. В. Эколого-географические аспекты использования промысловых животных. Иркутск, 1990. С. 96. 9. Дежкин В. В. Указ. соч. С. 16–18. 10. Охотничье хозяйство СССР. М., 1973. С. 27; Шуньков В. М., Красный Н. М. Пути подъема экономики таежных колхозов. Иркутск, 1959. С. 63. 11. Вост.-Сиб. правда. 1953. 27 янв.; Давыдов В. Н. Национальная эвенкийская деревня на Северном Байкале: Сопротивление доминирующему дискурсу [Электронный ресурс]. URL: http://www.jourssa.ru/2008/3/10_ Davydov.pdf. 12. Мельников В. К. В охотничьих хозяйствах // Сельскохозяйственное производство Сибири и Дальнего Востока. 1963. № 8. С. 75–77. 13. Улитин А. Этапы большого пути // Российская охотничья газета. 2008. № 47. 19 нояб. 14. Охота в годы великой отечественной войны и в послевоенный период [Электронный ресурс]. URL: http://survinat.ru/2011/05/oxota-v-gody-velikojotechestvennoj-vojny-i-v/#more-9089. 15. Охотничье хозяйство СССР. М., 1973. С. 30. 16. Охотничье хозяйство. М., 1978. С. 168. 17. Давыдов В. Н. Указ. соч. 18. Охотничье хозяйство СССР … С. 27; Соколов Г. А. Охотничье хозяйство в кедровых лесах. М., 1966. С. 18; Дежкин В. В. Указ. соч. С. 18. 193 19. ГАИО. Ф. 25. Оп. 9. Д. 2487. Л. 2. 20. Пономарев Г. В. Влияние интенсивного хозяйственного освоения территории на промысловую фауну // Природные и организационно-экономические ресурсы сельского хозяйства Приангарья. Иркутск, 1999. С. 144–150. 21. Буянтуев Б. Р., Раднаев Г. Ш. Советская Бурят-Монголия. Улан-Удэ, 1957. С. 226–227; Соколов Г. А. Указ. соч. С. 13–15. 22. Буянтуев Б. Р., Раднаев Г. Ш. Указ. соч. С. 226–227. 23. Жаров О. В. Причины снижения заготовок беличьих шкурок в Иркутской области и мероприятия по их увеличению // Изв. Иркут. сельскохоз. ин-та. Вып. 26. Т. 3. Вопросы охотоведения. Иркутск, 1970. С. 189–191; Буянтуев Б. Р., Раднаев Г. Ш. Указ. соч. С. 226–227. 24. Носков В. Таежными тропами Бурятии : [беседа с нач. Упр. по охране, контролю и регулированию использования охотничьих животных РБ В. Носковым / записал А. Сотников] // Мир Байкала. 2004. № 1. С. 17–18; Буянтуев Б. Р., Раднаев Г. Ш. Указ. соч. С. 225, 229. 25. ГАИО. Ф. Р-600. Оп. 1. Д. 1365; 1372. Л. 76; 12. 26. Вост.-Сиб. правда. 1984. 4 авг.; Лавров М. А. Указ. соч.; Проблемы Байкала. Улан-Удэ, 1985. С. 120 и др. 27. ГАИО. Ф. Р-600. Оп. 1. Д. 1365; 1372. Л. 76; 12; ГАИО. Ф. Р-71. Оп. 1. Д. 686. Л. 24; Проблемы Байкала… С. 118; Охрана, воспроизводство и рациональное использование ресурсов животного мира Восточной Сибири. Улан-Удэ, 1973. С. 67; Носков В. Т. Перспективы развития охотничье-промыслового хозяйства … С. 290; Заготовки основных видов пушнины в СССР в 1940–1944 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://survinat.ru/2011/05/zagotovki-osnovnyx-vidov-pushniny-v-sssrv-1940/#more-9090. 28. Красный байкалец. 1939; 1940. № 79; 108. 1 авг.; 2 нояб.; Давыдов В. Н. Указ. соч.; Носков В. Т. Перспективы развития охотничье-промыслового хозяйства … С. 296. Дежкин В. В. Указ. соч. С. 17. 29. Буянтуев Б. Р., Раднаев Г. Ш. Указ. соч. С. 229. 30. Охотничье хозяйство СССР. М., 1973. С. 33–34. 31. Заготовки основных видов пушнины в СССР … КАМЫНИН Н. А. Посвящается моему учителю и наставнику ВОЙНА И ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ТРУД В СУДЬБЕ ПЕТРА ХАРЛАМПИЕВИЧА ГРЕБНЕВА (К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ) Петр Харлампиевич Гребнев родился 16 июня 1911 г. в деревне Федоровы Оричевского уезда Вятской губернии. В том же году родители переехали в Сибирь в пригород Нижнеудинска и начали вести крестьянское хозяйство. Мальчик рос и воспитывался в семье, которая жила по христианским принципам. В ней ценились настоящие ценности, ценности, которые составляли человеческую сущность, приносили радость и счастье, придавали истинный смысл человеческой земной жизни: повседневный физи194 ческий крестьянский труд, любовь к земле, родному краю и детям, уважение к старшим, стремление к знаниям. Петр развивался среди привольных лесов, дышал здоровым воздухом, пил кристально чистую воду, бегал босиком по мягким и душистым травам. Истинные повседневные ценности, богатая сибирская природа явились той основой, на которой позже сформировались черты характера взрослого Петра Харлампиевича: человекатруженика, патриота, педагога и ученого. Петр в 1930 г. окончил школу 2-й ступени с педагогическим уклоном и стал работать воспитателем в детском доме г. Канска. В 1932 г. он поступает на учебу в Иркутский государственный университет. В 1933 г. по решению Иркутского ГК ВЛКСМ был отозван на работу в городскую рабоче-крестьянскую инспекцию на должность финансового инспектора. После ликвидации инспекции Петр Харлампиевич трудился воспитателем в детской колонии. В 1935 г. он поступил учиться на исторический факультет Иркутского государственного педагогического института, который окончил в 1939 г. и получил специальность преподавателя истории. С января 1940 г. П. Х. Гребнев работает заведующим кабинетом кафедры основ марксизма-ленинизма Иркутского государственного университета. Началась Великая Отечественная война. П. Х. Гребнев в июле 1941 г. был призван в Красную армию. На вопрос корреспондента газеты «Иркутский университет» «Какие военные эпизоды Вам запомнились?» Петр Харлампиевич ответил: «Вся война – один эпизод. Все осталось в памяти, все три года. … А если конкретно, то в памяти остались и Сталинград, и Харьков, бои на ОрловскоБелгородском направлении, Корсуньшевченсковская операция» [1]. Военная профессия Петра Харлампиевича – политработник. Он участвовал в десятках сражений, прошел тысячи километров пыльных фронтовых дорог. Офицер П. Х. Гребнев служил в части, которая воевала в составе Юго-Западного и Степного фронтов, 2-го и 3-го Украинских фронтов. Она участвовала в боях под Сталинградом, освобождала Ворошиловград, Донбасс, Правобережную Украину, громила немцев в Корсуньшевченковской и Яссо-Кишеневской операциях, под Будапештом и закончила войну в боях за освобождение Праги. Вспоминая военные годы, Петр Харлампиевич с гордостью отмечал: «Наша 1-я гвардейская армия прошла всю Европу» [2]. Между боями П. Х. Гребнев встречался в землянках, в окопах с бойцами, читал им газеты, пел с ними военные песни, 195 курил и отдыхал. Когда к нему обращался с житейским вопросом кто-то из красноармейцев, то он внимательно выслушивал его и сразу же принимался решать этот вопрос. Он делал запросы, переписывался с местными органами власти, разыскивая семью или родителей бойца. П. Х. Гребнев закончил войну подполковником. После демобилизации в 1953 году он возвращается в Иркутский государственный университет на должность преподавателя кафедры основ марксизма – ленинизма. Заведующим кафедрой был Лев Александрович Петров (1908–1975 гг.) – кандидат философских наук, доцент. Он оказал огромное влияние на формирование научных интересов П. Х. Гребнева. В 1956 г. в Иркутском университете была создана кафедра истории КПСС. Заведующим кафедрой был назначен Л. А. Петров. Он работал в этой должности с сентября 1956 г. по август 1958 г. По штатному расписанию университета, утвержденному ректором, доцентом В. Я. Роговым 1 сентября 1956 г., на кафедре числилось 10 преподавателей: И. С. Валисевич, П. Х. Гребнев, В. В. Злыгостев, А. Д. Инешин, А. С. Лукашевская, Г. И. Мельников, Л. А. Петров, А. Г. Солодянкин, И. С. Степичев, З. Д. Яшин. Четверо из них имели ученые степени, один – кандидата философских наук и трое – кандидатов исторических наук [3]. П. Х. Гребнев работает в коллективе этой кафедры и активно занимается научноисследовательской деятельностью. В 1963 г. он защищает диссертацию по теме «Иркутская партийная организация в борьбе за выполнение плана третьей пятилетки (1938 – июнь 1941 гг.)» и становится кандидатом исторических наук, работает в должности доцента кафедры. Петр Харлампиевич Гребнев с 1969 г. возглавил образованную при его активном участии новую кафедру истории КПСС и партийного строительства на историческом факультете. С этого времени он связал свою судьбу с историческим факультетом ИГУ. Он трудился здесь доцентом, работал деканом с 1970 по 1973 гг. и с 1976 по 1979 гг. Это были годы наивысшего расцвета ИГУ. Ректором университета с мая 1967 по июнь 1976 г. был Николай Фомич Лосев (1927–1999 гг.) 4 марта 1968 г. он защитил докторскую диссертацию и стал самым молодым доктором в университете. В 1969 г. ему присвоили ученое звание профессора. Н. Ф. Лосев стал крупным ученым и организатором науки. Он был человеком ярким, неординарно и масштабно мыслящим. Ректор оказал большое влияние на дальнейшее развитие Иркут196 ского государственного университета. Университет развивается со значительным опережением средних показателей Минвуза РСФСР. Финансируются многочисленные научные темы, расширяется сеть научных подразделений университета. С особым вниманием Николай Фомич относится к подготовке кадров высшей квалификации. Если в 1967 г. в университете было 20 докторов наук, то в 1976 г. это количество более чем удвоилось [4]. Предпосылки успехов молодого ректора были заложены в системном подходе, в определении стратегической задачи перед коллективом – выведении ИГУ в число ведущих вузов страны. Впервые были разработаны и приняты ученым советом 13 основных направлений научных исследований. Они были четко обозначены, соответствовали профилю учебных специальностей, касались всех научных учреждений и кафедр университета. Под руководством Н. Ф. Лосева, ученого совета, инициативных и творческих ученых и педагогов факультетов, кафедр в Иркутском государственном университете протекала насыщенная и интересная студенческая жизнь. На историческом факультете проходили вечера, посвященные знаменательным датам, организовывался традиционный праздник посвящения в студенты «Геродот». Студенты участвовали в работе научных кружков и конференций, состязались в спортивных мероприятиях, проходили преддипломную практику в Москве, Ленинграде и Риге. В летние каникулы некоторые из них добровольно участвовали в работе студенческих строительных отрядов. С 1966 г. в Иркутском государственном университете работали школа молодого лектора и факультет общественных профессий. В школе молодого лектора большое внимание уделялось вопросом комплектования секций, подбора руководителей для них, посещаемости студентов. На занятиях рассматривались тексты лекций, библиография, обсуждалась новая информация по различным проблемам. Главным показателем работы школы молодого лектора является количество лекторов, подготовленных в ней. Слушателями секции международников исторического факультета в 1977/78 учебном году было прочитано 300 лекций, а в 1978/79 учебном году – 510 [5]. Школа молодого лектора аттестовывала ежегодно более 100 лекторов. Только в секции международников на историческом факультете до 1982 г. было подготовлено более 500 человек [6]. Выпускники школы молодого лектора стали квалифицированными лекторами, педагогами и учеными. Среди них можно 197 назвать А. М. Бородина, В. И. Дятлова, К. С. Жукова, Н. Е. Единархову, В. Талдонова, В. Г. Третьякова и мн. др. Руководителями школы молодого лектора были преподаватели, идейные наставники студенческой молодежи: профессора (А. Н. Зыков, М. И. Капустин, Ф. А. Кудрявцев, Л. А. Петров и др.), доценты (М. А. Бендер, И. А. Сизых и др.). Доцента кафедры всеобщей истории Мирона Акимовича Бендера очень любили студенты. Они так отзывались о нем: «Перед нами всегда был одухотворенный, любящий свое дело учитель, с которого можно делать свою жизнь, строить самого себя» [7]. Творческое изложение материала, чувство нового, идейная убежденность, ораторское искусство и личное обаяние – вот слагаемые его успеха среди студентов. Эти качества М. А. Бендер формировал и у своих учеников. Виктор Дятлов, занимаясь в школе молодого лектора, нашел своего исторического героя. Гамаль Насер и революция 1952 г. в Египте оказались в центре его внимания. Научным руководителем его дипломной работы стал М. А. Бендер. Вспоминая то время, Виктор Иннокентьевич с благодарностью признается: «Моим учителем и человеком очень для меня близким был М. А. Бендер» [8]. По рекомендации М. А. Бендера кафедра всеобщей истории направила выпускника В. Дятлова в столичные университеты на стажировку. Позже В. И. Дятлов стал доктором исторических наук, профессором. Сейчас работает в коллективе кафедры международных отношений исторического факультета ИГУ. Николай Андреевич Камынин вспоминает: «В 1966–1971 годы я учился на историческом факультете. На 1-м курсе начал заниматься в научном кружке, которым руководил заведующий общеуниверситетской кафедрой истории КПСС, кандидат исторических наук, доцент И. А. Сизых, и работал по теме «Из истории Иркутского комсомола». В это время проходили всесоюзные конкурсы студенческих работ по общественным наукам, истории ВЛКСМ и международному молодежному движению, в котором я принял участие. Комитет ВЛКСМ дал мне поручение – с группой студентов подготовить материалы по истории комсомольской организации университета. По итогам научной работы на 4-м и 5-м курсах мною были подготовлены и опубликованы 4 статьи в газете “Иркутский университет”». Особенностью исторического факультета тех лет было то, что большинство профессорско-преподавательского состава были его выпускники. Подготовка и воспитание кадров для собственных нужд всегда была важнейшей задачей руководства факультета. 198 П. Х. Гребнев работал тогда деканом исторического факультета. Он внимательно следил за учебной, научной и общественной деятельностью студентов. Способных студентов руководство факультета рекомендовало для работы преподавателями на кафедры факультета и общеуниверситетские социальноэкономические кафедры. На 5-м курсе Петр Харлампиевич предложил мне пройти педагогическую практику на факультете, проводить практические занятия по истории КПСС в группе студентов 2-го курса. Я согласился. Практика продолжалась в течение месяца. Петр Харлампиевич присутствовал на каждом занятии, но он не вмешивался в их процесс проведения. После окончания практики мы встретились. Петр Харлампиевич дал анализ занятий, остановился на положительных и отрицательных моментах в их проведении. В конце беседы он сказал: «Не переживай. Освоишь методику, глубоко вникнешь в теоретический материал, и у тебя все получится». После окончания учебы Петр Харлампиевич рекомендовал меня коллективу общеуниверситетской кафедры истории КПСС на должность преподавателя. Вспоминая Петра Харлампиевича Гребнева, необходимо отметить такие черты его характера: патриотизм, порядочность, оптимизм, принципиальность, доброта и любовь к студентам, высокий профессионализм, трудолюбие и способность слушать и услышать собеседника. В его кабинет студенты шли как к себе домой, как к отцу родному. Они знали, что декан с ними обязательно встретится, выслушает их и поможет». П. Х. Гребнев, занимаясь административной работой, одновременно участвовал в проведении научных исследований и учебно-воспитательной работе со студентами. Он опубликовал около 10 научных статей, один из авторов книг: «Очерки истории Иркутской организации КПСС», «История Иркутского комсомола». Под его руководством 5 аспирантов защитили кандидатские диссертации. Аспирант В. И. Комоедов защитил кандидатскую диссертацию «Роль комсомола Восточной Сибири по укреплению тыла в период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.)» досрочно. П. Х. Гребнев – член КПСС с 1941 г. Он активно участвовал в общественной жизни университета и Иркутска. С 1976 г. он был ученым секретарем специализированного Совета по защите диссертаций при университете, избирался секретарем парткома университета и членом Иркутского горкома КПСС. 199 Боевые и трудовые заслуги П. Х. Гребнева высоко оценила Родина. Он награжден Орденом Красной звезды, двумя Орденами Отечественной войны, девятью медалями: «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Будапешта» и др. П. Х. Гребнев скончался 2 декабря 1980 г. в Иркутске. Он оставил о себе достойную память воина, уважаемого труженикапедагога, авторитетного воспитателя студенческой молодежи. Примечания 1. Иркут. ун-т. 1975. 9 апр. 2. Там же. 3. Кафедра отечественной истории и политологии ИГУ за 50 лет: люди, судьбы, книги : биобиблиогр. словарь / под ред. Ю. А. Зуляра. Иркутск : Оттиск, 2008. С. 7. 4. Иркут. ун-т. 2010. 30 сент. С. 6. 5. Иркут. ун-т. 1982. 24 февр. 6. Там же. 7. Дятлов В. И. О моих учителях. Памяти профессора Сергея Владимировича Шостаковича. Воспоминания и научные статьи. К 100-летию со дня рождения. Иркутск : Оттиск, 2002. С. 49. 8. Архив ГОУ ВПО ИГУ. Ф. Р-71. Оп. 9. Д. 60. Л. 1–18. КАТЦИНА Т. А. НЕИМУЩИЕ СИБИРИ В XIX В. Существует мнение, что наличие феномена бедности «кормит» социальную работу, не снимая ее актуальности для всех времен. Нищенство как крайняя форма проявления бедности насчитывает многовековую и незавершившуюся историю. Понятие это многоплановое, выходящее далеко за рамки констатации низкого уровня дохода. Российская статистика конца XIX в. зафиксировала 500 тыс. нищенствующих [1], т. е. 3,9 % населения страны, однако их было значительно больше [2]. В различных регионах Российской империи нищенство приобретало существенные особенности за счет определенного уровня социально-экономического и культурного развития, религиозного и этнического состава населения. В Сибири оно было связано с массовой уголовной ссылкой. Нарастание потока ссыльных на протяжении всего XIX в. породило в сибирском крае значительные трудности в их размещении и управлении, регионально раздвинуло границы нищенства, исторически концентрировавшегося в центральных губерниях России. Численность уголовных ссыльных в сибирских губерниях 200 в XIX в. составляла 800 тыс. (включая членов семей, добровольно последовавших за сосланными) [3]. Именно ссыльные образовывали основной контингент, из которого рекрутировались нищие. Большое распространение нищенство получило в Иркутской и в Тобольской губерниях, менее развито было в Енисейской губернии (1–1,6 % от численности населения) [4]. На места поселения многие ссыльные приходили без средств к существованию, истомленные, сломленные не только морально, но часто и физически. О том, в каком стесненном материальном положении они оказывались, свидетельствуют данные томской тюремной инспекции, собранные за 1894–1898 гг.: 64,6 % ссыльных не имели никаких средств к существованию. Из 1677 ссыльных, имевших деньги, 131 чел. обладали суммой свыше 50 руб., 65 чел. – около 50 руб., 719 – не более 5 руб. Для первоначального обустройства на месте поселения требовалось минимум 50 руб. [5]. Начальник главного тюремного управления А. П. Соломон, командированный в 1898 г. в Сибирь для изучения условий отбывания и положения ссылки и каторги, отмечал в своем отчете «непомерное увеличение числа неспособных ни к какой работе» [6], их процент на начало XX в. составил 42,4 [7]. Неимущим и признанным не способными к физическому труду ссыльным назначалось пособие из экономического поселенческого капитала. В Западной Сибири постановлением совета главного управления от 24 декабря 1876 г. пособие выдавалось ежемесячно в размере 3 руб. Ссыльные Восточной Сибири получали его на основании постановления местного главного управления от 26 февраля 1864 г. В Енисейской губернии – только 19 руб. 13 коп. в год на человека, а в Иркутской губернии и Забайкальской области – ежемесячно по 3 руб. Поселенческий капитал находится в бесконтрольном чиновничьем распоряжении. Так, по сообщению тобольской администрации, не удовлетворены были более половины действительно нуждавшихся во вспомоществовании [8]. В Енисейской губернии некоторым ссыльным пособие не выплачивалось с 1906 г. по 1915 г. [9]. Несмотря на закон, обязывавший наделять приписанных к сельским обществам ссыльнопоселенцев землей, сибирские крестьяне предпочитали выдавать им билет на право отлучки и небольшую сумму денег от 3 до 5 руб., лишь бы избавиться от нежелательного соседства [10]. В 1880–1890-х гг. в Восточной Сибири более 50 % бездомных составляли ссыльные, тогда как доля старожилов не превышала 5 % [11]. Но даже те, кто оставался на ме201 стах приписки и получал надел, не могли вести самостоятельное хозяйство. Не спасала положение и возможность получить экономическую поддержку из специального заемного капитала ссыльнопоселенцев Восточной Сибири. Неполноправное положение, в которое попадали поселенцы на месте приписки, создавало возможности для их эксплуатации со стороны зажиточных крестьян-старожилов, купцов и владельцев золотых приисков. У значительной части ссыльных отсутствовала мотивация к занятию не только земледельческим, но и любым другим трудом вообще. Главным их делом становились грабежи, конокрадство, изготовление фальшивых денег. Это принимало такие масштабы, что ни сельское общество, ни власть не могли справиться с засильем криминальных элементов, и местное население вынуждено было подчиняться устанавливаемому ими диктату. Известный польский революционер В. Серошевский, отбывавший ссылку в Якутии, приводил случай, когда бывалые и бойкие поселенцы, застращав местное население, получили не только полный земельный надел, но и довольно значительное содержание (от 3 руб. 30 коп. до 9 руб. 55 коп. на душу ежемесячно). «Поселенец такой живет настоящим “барином” на взгляд содержащей его инородческой, вечно голодной нищеты. Он мало работает и требует себе почета от людей, насчет которых кормится. …Якуты боятся, и ненавидят “посельщиков”, сознают вредное их влияние на своих сородичей, у которых последние учатся организованному воровству и разбоям…« [12]. Система обязательных работ для ссыльных, предложенная М. М. Сперанским в рамках реформирования Сибири, предусматривала для разряда ремесленников устройство работных домов при приказах общественного призрения, где ссыльные могли находиться до 6 лет. Из их заработка производились вычеты в экономическую сумму (2 %) на покрытие расходов, а также на содержание конторы, распределявшей работы и заведовавшей денежными средствами. Лишь остаток заработка поступал в артельную сумму работников. Труд ссыльных использовался для потребностей суконных фабрик, производства столярных, оконных, медных, кузнечных, слесарных работ. Из работных домов, учрежденных в Сибири, дольше всех (до 1853 г.) просуществовали иркутский и красноярский, а томский и тобольский были упразднены в 1830 и 1836 гг. соответственно. Накануне ликвидации в иркутском ремесленном доме состояло 56 мужчин и 42 женщины, а прибыли получено только 86 коп. 202 [13]. Архивные документы свидетельствуют, что в иркутский работный дом попадали лица, осужденные за бродяжничество [14]. Бродяжничество являлось наиболее распространенной формой нищенства в Сибири. По преступлениям ссылаемые за бродяжничество составляли главный контингент ссылки (2/3 всего числа уголовных ссыльных) [15]. Как ни печальна и ни бедственна была жизнь нищих-бродяг, однако ни сибирский мороз, ни голод не останавливали их от побегов. «Всего печальнее, – констатировал Н. М. Ядринцев, – что нищенствует народ сильный и физически способный к труду» [16]. Современники справедливо нарекали бродяжничество «бичом Сибири», указывая при этом на сочувственное отношение к нему местного крестьянства. Так, для бродяг в Забайкалье существовал обычай оставлять омулей, в Иркутской губернии – хлебные и мясные припасы на заимках, на Барабе – молоко и хлеб около изб. Высказывалось мнение, что делалось это для того, чтобы не заставлять бродяг «унижаться и просить пропитание» [17]. Возможно, население руководствовалось еще и желанием оградить свое имущество от воровства, опасалось мести (поджог имущества и пр.). Так или иначе, сибирское крестьянство постоянно «подкармливало» от 30 тыс. до 40 тыс. «непроизводительного и бесполезного народа» [18]. По некоторым данным, состоятельный российский крестьянин тратил на подаяние бедным из своего годового бюджета 2,5–4 руб. [19], каждый губернский город Сибири уплачивал нищим 8000 руб. милостыни, вся же Сибирь – 2 960 000 руб. ежегодно [20]. Призрение немощных ссыльнопоселенцев осуществлялось в двух видах: принятием их в богадельни или дома частных лиц. Богаделен было немного, устраивались они на небольшое число мест, поэтому не вмещали всех нуждающихся. Ссыльнопоселенческие богадельни существовали лишь в Тобольске и на о-ве Сахалин. В Томской губернии ссыльных всех категорий принимали шесть специализированных сельских богаделен и одна томского благотворительного общества. Енисейская губерния не могла похвастаться наличием таких учреждений, и ссыльные определялись в малочисленную богадельню приказа общественного призрения. Ссыльнопоселенцы составляли более половины из числа призреваемых в богадельне при иркутской кузнецовской больнице. Естественно, что заведения общественного призрения предъявляли требования к возмещению им из казны расходов на содержание ссыльных. Переписка благотворительных заведений с тюремным ведомством по этому во203 просу длилась годами. И. П. Павлова обратила внимание, что в § 2 ст. 24 Установления о ссыльных 1909 г. не содержалось указания, за какой счет ссыльные, ставшие бродягами, должны содержаться. Тюремное ведомство считало – на средства благотворительных заведений. Начальник тюремного ведомства отвечал в декабре 1911 г. иркутскому и енисейскому губернаторам, что государственное ассигнование производится лишь на лечение, а не на призрение ссыльных [21]. В уездах роль богаделен играли так называемые «общественные избы-богадельни», которые устраивались и содержались на средства волостного общества или частных лиц. Енисейский губернатор А. Д. Лохвицкий так охарактеризовал эти учреждения: «Богадельни в округах даже и не должны называться этим именем, так как живущие в них пользуются только помещением; одежду и пищу получают от подаяний, весьма скудных и сами помещения почти не поддерживаются» [22]. В неурожайные годы крестьяне сами оказывались в бедственном положении и отказывались от попечения нуждающихся. Итак, рост числа ссыльных, бродяг и беглых, а также причисление ссыльнопоселенцев в казенные селения нарушали сложившиеся в сибирском обществе традиции и порядки. Несмотря на сочувственное отношение сибирского населения к ссыльным, лишь немногие из них смогли интегрироваться в местное общество. Основными причинами нищенства являлись экономические, которые сложно переплетались с причинами индивидуальноличностными, семейными, правовыми, культурно-бытовыми. Решение проблемы нищенства в сибирском обществе XIX – начала XX вв. определялось двумя противоречивыми тенденциями: во-первых, сохранением среди населения обычая подавать милостыню; во-вторых, становлением организованной помощи со стороны государственных, местных административных и общественных организаций. Прекращение уголовной ссылки в Сибирь на основании Закона от 12 июня 1900 г. хотя и избавило регион от массового наплыва уголовного элемента, но ряды нищих стали пополняться переселенцами, приток которых особенно возрос в годы столыпинской аграрной реформы. Примечания 1. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 6787. Оп. 1. Д. 6. Л. 88 об. 2. Дьяконов И. Ю. Нищенство в дореволюционной России // Этногр. обозрение. 2007. № 3. С. 30. 204 3. Сибирь в составе Российской империи / Л. М. Дамешек, А. В. Ремнев (отв. ред.) ; И. Л. Дамешек [и др.]. М., 2007. C. 278. 4. Катцина Т. А. Уголовная ссылка и проблемы нищенства в сибирском обществе в XIX – начале XX вв. // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Сер. История России. 2010. № 3. С. 6. 5. Ссылка в Сибирь. Очерк ее истории и современного положения. СПб., 1900. С. 151–152. 6. Там же. С. 27. 7. Серошевский В. Ссылка и каторга в Сибири // Сибирь, ее современное состояние и нужды. СПб., 1908. С. 226. 8.Ссылка в Сибирь ... С. 315–316. 9. Павлова И. П. Социальное попечение в России в конце XIX – начале XX века : монография. Красноярск, 2003. С. 60. 10. Серошевский В. Указ. соч. С. 226. 11. Сибирь в составе Российской империи ... С. 228. 12. Серошевский В. Указ. соч. С. 221–222. 13. Ссылка в Сибирь. Очерк ее истории и современного положения ... С. 18. 14. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 33. Оп. 1. Д. 2. Л. 425. 15. Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. К юбилею трехсотлетия. Современное положение Сибири. Ее нужды и потребности. Ее прошлое и будущее. СПб., 1882. С. 178. 16. Семилужинский Л. (Н. М. Ядринцев). Бродячее население Сибири // Антология социальной работы. В 5 т. Т. 2. Феноменология социальной патологии / сост. М. В. Фирсов. М., 1995. С. 24. 17. Селиванов А. Ф. Современное положение русской благотворительности // Тр. Первого съезда русских деятелей по общественному и частному призрению. 8–13 марта 1910 г. СПб., 1910. С. 305. 18. Семилужинский Л. (Н. М. Ядринцев). Указ. соч. С. 24. 19. Труды съезда по общественному призрению, созванного МВД 11–16 мая 1914 г. Т. II. Материалы. Пг., 1914. С. 426–427. 20. Серошевский В. Указ. соч. С. 226. 21. Павлова И. П. Указ. соч. С. 59 22. Краевое государственное бюджетное учреждение «Государственный архив Красноярского края». Ф. 161. О. 2. Д. 609. Л. 33 об. КОРОБЧЕНКО А. И., СИНИЧЕНКО В. В. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОЛИЦЕЙСКИХ СЛУЖБ РОССИИ В БОРЬБЕ С ХУНХУЗАМИ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА Долгое время китайский бандитизм в российских пределах носил циклический характер. Всплески китайских правонарушений приходились на 1868, 1879, 1885 гг. Причины были различные – так, в 1868 г. российские власти прикрыли незаконную золотодобычу китайцев в Приморье, те ответили вооруженным восстанием. В 1879 г. российские власти в период осложнения отношений с китайским правительством из-за пограничных терри205 торий ввели ограничения для китайских земледельцев на Амуре и промысловиков в Южно-Уссурийском крае. Те в ответ стали устраивать диверсии. В 1885 г. после разгрома в Маньчжурии так называемой «Желтугинской республики» китайские бродяги устремились в российские пределы и стали промышлять грабежами [1]. В остальное время китайский бандитизм не отличался, к примеру, от японского или корейского. Так, за период с 1890 по 1892 г. за бандитизм было осуждено 13 китайцев или чуть более четырех китайцев в год [2]. Всплеск китайского бандитизма пришелся и на время «боксерского восстания» в Китае в 1899–1901 гг. и начавшейся после этого русско-китайской войны в Маньчжурии. Некоторые китайцы – жители Амура – обстреляли даже Благовещенск. Российские власти предприняли в отношении китайских крестьян акции по изъятию оружия. Так, в рапорте прокурора Иркутской судебной палаты Министру юстиции от 16 сентября 1900 г. сообщалось об аресте полицейскими банды хунхузов – вооруженных китайских бандитов, прибывших в приграничную деревню. Было арестовано 20 китайцев. При обыске фанзы (китайского дома) были найдены спрятанные под циновками на каннах два револьвера и мешок с патронами. Китайцев связали за косы и оставили в фанзе под надзором нескольких стражников. Пока начальник участка опрашивал хозяев и жителей деревни относительно задержанных, один из них незаметно овладел обоими револьверами и начал стрелять. Стражник Солодянкин обнажил шашку и ударом ее выбил револьвер из рук китайца. Китаец попытался убежать через окно, захватив с собой второй револьвер. Однако прибежавший на шум другой стражник выстрелом из винтовки убил его наповал [3]. Остальные арестованные, воспользовавшись суматохой, развязались и тоже затеяли борьбу со стражниками. В результате двое китайцев были убиты на месте, трое, Ян Тинтюй, Не Цеохунь и Чун Баусань, схвачены, а остальные скрылись. Арестованные не принадлежали к числу профессиональных бандитов, тем не менее, они по показаниям не были знакомы местным жителям. Кроме того, китайцы не могли объяснить причину и цели своего пребывания в деревне. Прокурором был предложен обвинительный акт по данному делу согласно ст. 271 Уложения о наказаниях. Окружной суд при206 знал в действиях обвиняемых признаки вооруженного сопротивления чинам полиции, что являлось подсудным военному суду. Дело было передано в военный суд, который приговорил китайцев к расстрелу [4]. 13 мая 1901 г. вооруженные китайцы напали (по-видимому, из мести) на старосту Као Юнбу. Спасаясь от преследования, староста попытался скрыться. Однако был убит залпами из ружей, труп его облили керосином и сожгли. Разбойники прибыли в деревню на шаланде с моря и скрылись тем же путем. Никто из них не задержан, и имена их были неизвестны. По распоряжению прокурора началось следствие по данному делу. Староста Као Юнбу за усердную службу был награжден посмертно [5]. Таким образом, всплески уголовной преступности среди китайцев, проживавших в восточных районах Российской империи, были, но вызывались объективными причинами социального характера. К тому же китайские бандиты не были профессионалами. Но русско-японская война и послевоенное усиление миграционного движения на Дальнем Востоке страны вызвали невиданный подъем преступности иностранцев. С этого времени в структуре преступности среди китайцев, как основной группы иностранного населения края стали преобладать уголовные преступления, такие как кражи, грабежи, нанесение побоев, убийства в Приамурье и Приморье. На Дальнем Востоке появились китайцы – профессиональные преступники (табл. 1) [6]. Таблица 1 Рост числа преступлений иностранцев по данным Владивостокского окружного суда за 1906–1909 гг. Возникло дел по кражам разбою покушению на жизнь поджогам грабежам покушению на здоровье преступлениям против нравственности Всего 1906 450 103 290 30 106 41 10 1030 1907 549 93 417 53 140 16 23 1291 Годы 1908 556 96 424 55 146 17 24 1318 1909 605 101 483 76 226 37 39 1567 207 Больше всего подвержены воздействию иностранных преступников и правонарушителей были районы компактного проживания китайцев – Амур и Приморье. Здесь китайские подданные совершали ежегодно в три раза больше преступлений, чем в других уездах [7]. За период с 1906 по 1909 гг. во Владивостокском окружном суде число возникших по вине иностранцев дел возросло на 537 (52 %). Параллельно с этим увеличилась доля краж на 155 (34 %) и преступлений, связанных с покушением на жизнь 193 (66,5 %), которые преобладали в структуре возникших в суде дел. В начале XX в. иностранные преступники совершали в регионе особо тяжкие преступления: 15 % убийств, 7 % краж, около 25 % грабежей и контрабандных операций приходилось на их счет [8]. Самым криминальным центром по числу убийств, совершенных иностранцами, стала Чита. По данным Читинского окружного суда в 1906 г. китайцами и корейцами было совершено 32 убийства, в то время как во всем Приморье только 16, в 1907 г. в Чите китайцы убили или произвели покушение на убийство 29 человек, в Приморье только 15. В 1909 г. в Чите было совершено китайцами 34 убийства, во Владивостоке – 9, а в Иркутске – только 2 [9]. Среди всего иммиграционного населения Восточной Сибири размер преступности китайцев был самым высоким и увеличивался с каждым годом. За период с 1906 по 1909 гг. по сведениям окружных судов Иркутской судебной палаты китайцами было совершено 546 преступлений, корейцами – 18, японцами – 11 [10]. По делам Владивостокского окружного суда в 1906 г. на долю китайцев приходилось 65 преступлений, в 1907 г. – 61, в 1908 г. – 83, в 1909 г. – 74; корейцы совершали преступные деяния значительно реже: в 1906 г. – 7, в 1907 г. – 2, в 1908 г. – 2, в 1909 г. – 6; японцы за данные четыре года только в 1906 г. 4 раза и в 1907 г. 5 раз нарушали российские законы [11]. Кражами, грабежом и разбоем в регионе занимались также в большей степени китайцы. С 1906 по 1909 гг. число краж возросло более чем в два раза (с 14 до 30), грабежей – почти в два с половиной раза (с 5 до 14), случаев разбоя зарегистрировано в 1906 г. 29, в 1907 г. – 21, в 1908 г. – 26, 1909 г. – 21 раз [12]. Чаще всего преступления совершались в приисковых районах и крупных городах, где скученность китайского населения была значительной. Наибольшее их число за пять лет, с 1905 по 208 1910 гг., наблюдалось в золотопромышленных районах (Зейский и Буреинский горные округа) – 66 [13]. Китайские бандиты – хунхузы, промышляя рэкетом, обирали приисковых рабочих. Пострадавшие, опасаясь мести бандитов, боялись обращаться за помощью к властям и регулярно платили дань. Чаще всего виновных обнаружить было сложно, потому что китайским купцам и мелким фирмам проще было откупиться от бандитов. Нередко китайские торговые фирмы субсидировали хунхузов или оказывали им помощь посредством своих агентов [14]. Журнал «Сибирские вопросы» сообщал, что борьба с хунхузами не приводила ни к чему, несмотря на существование таможенной и пограничной стражи, полиции и прокуратуры, а также военных властей, использовавших все преимущества паспортной системы учета китайцев в пределах России [15]. Российские власти предпринимали неоднократные попытки по проведению карательных экспедиций против хунхузов. Основной ударной силой этих акций были чины военного министерства – казаки. Так, 26 сентября 1907 г. в районе залива Св. Ольги действовал отряд поручика Рутковского в составе трех офицеров и 165 стрелков 36-го Восточно-Сибирского полка. В стычке 12 июля им было ранено 2 хунхуза, 1 августа убито 2 китайских бандита, 12 сентября 1907 г. российский отряд настиг банду и уничтожил 24 хунхуза. 3 преступника были захвачено в плен [16]. Как нам представляется, хунхузы продолжали действовать, поскольку некоторые китайские, да и российские фирмы, опасаясь мести, финансировали преступную деятельность [17]. Так, консульство в Харбине 8 июля 1910 г. сообщало в МИД России, что китайские солдаты часто жалуются, что их обувь не позволяет преследовать в тайге хунхузов, которые ходят почти все в сапогах, поставляемых им русскими концессионерами [18]. Рост бандитизма в приграничной зоне заставил российские и китайские власти пойти навстречу друг другу. Российский консул в Харбине подписал с даотаем Юйем соглашение в 1909 г., предоставляющее право китайским воинским командам расcтреливать русских разбойников, и российским – китайских [19]. В целях организации эффективной борьбы с хунхузами и разработки мероприятий по их полному уничтожению во Владивостоке 9–10 августа 1910 г. состоялось Совещание под председательством генерал-майора Свечина. В результате обсуждаемой проблемы было выработано ряд постановлений: 209 1) признавая преступления хунхузов как действия массовой дикой организации, вести с ним борьбу исключительными мерами, не применяя существовавшие законоположения следственного и судебного делопроизводства; 2) вести борьбу не с помощью небольших войсковых частей, а решительными мерами войск по заранее выработанному плану; 3) Южно-Уссурийский край разделить на пять районов, в каждый из которых назначить воинскую часть для обследования и уничтожения обнаруженных вооруженных банд, ханшинных заводов и пр.; 4) для контролирования морского побережья от залива Ольги до реки Славянки направить флотилию; 5) ежегодно с 1.10 по 1.11 и с 15.03 по 15.04 организовывать охрану границы от перехода хунхузов от реки Тумень-ула до Амурского залива разведывательными командами; 6) создать тайную агентуру для сбора сведений о хунхузах. Постановления получили одобрения генерал-губернатора, и с согласия Министра внутренних дел на их реализацию в ноябре 1910 г. было ассигновано 33 505 руб. [20]. Тем не менее, российские власти не могли справиться с китайской преступностью лишь силовыми методами, образовывая отряды ополчения, привлекая для борьбы войсковые части и организуя преследование бандитов казачьими отрядами. Таким образом, появление профессиональных преступниковкитайцев на русском Дальнем Востоке и в Восточной Сибири приходится на период после русско-японской войны 1904–1905 гг., когда началось строительство амурской железной дороги и вместе с рабочим элементом в край проник и преступный. Первоначально российские власти по традиции пытались использовать казаков для проведения карательных экспедиций против китайских бандитов-хунхузов. Но вскоре выяснилось, что российские власти не могли справиться с китайской преступностью лишь силовыми методами. Результатом проведения воинских операций стало лишь ожесточенное сопротивление хунхузов, убийство казаков в приграничной зоне. Поэтому было решено передать борьбу с хунхузами в руки общей полиции, которой разрешалось по мере необходимости привлекать воинские команды. Практика противодействия китайским преступникам со стороны полиции и судебных органов заключалась в слушании дела задержанных в подозрении совершении уголовного преступления китайца в упрощенном вариан210 те без присутствия прокурорского надзора и без защитника. Кроме этого, устанавливался жандармский обход с патрулем пассажирских и товарно-пассажирских поездов для задержания подозрительных лиц. Нанимались агенты-сыщики из китайцев для пресечения действий хунхузов. Однако, как показала практика, китайцы-сыщики были для мирного китайского населения чуть ли не бóльшим несчастьем, чем сами бандиты. Они оказались «людьми низкой нравственности», которые обирали и запугивали китайское население, которое и являлось основным объектом преступных посягательств хунхузов. Поэтому защиту от хунхузов было решено организовать установленным в законе надзором штатной полиции. Ежегодно определенное количество китайцев арестовывалось полицией и осуждалось русским судом по уголовным делам. Но значительная часть китайских преступников избежала наказания, так как скрылась от следствия или была оправдана из-за недостатка улик. Сказывалась и недостаточная техническая оснащенность русской полиции. Часто китайские бандиты были связаны с представителями иностранных разведок – японской и германской. Но попытки иностранных держав использовать хунхузов для проведения диверсий в годы соответственно русско-японской 1904–1905 и Первой мировой войны 1914–1918 гг. не увенчались значительным успехом из-за эффективно противодействия полицейских служб. Это характеризует совместную деятельность контрразведчиков, жандармов и работу полиции с профессиональной стороны, несмотря на имевшие место отдельные случаи межведомственных трений. Примечания 1. ГАИО. Ф. 24. Оп. 11/3. Д. 58. Л. 5–11. 2. Крюков Н. А. Промышленность и торговля Приамурского края. Н. Новгород, 1896. С. 41–44. 3. ГАИО Ф. 245. Оп. 1. Д. 139. Л. 121. 4. ГАИО Ф. 245. Оп. 1. Д. 139. Л. 121. 5. ГАИО Ф. 245. Оп. 1. Д. 254. Л. 34. 6. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 21. Л. 192. 7. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 21. Л. 192. 8. Синиченко В. В. Правонарушения иностранцев на востоке Российской империи во второй половине XIX-начале XX веков. Иркутск : ВСИ МВД России, 2003. С. 100. 9. Граве В. В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. СПб., 1912. Прил. 41. 10. Там же. С. 236. 11. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 21. Л. 192. 12. Там же. 13. ГАИО Ф. 245. Оп. 1. Д. 611. Л. 43. 211 14. Обыватели и полиция // Сиб. вопр. 1912. № 20. С. 56. 15. Обыватели и полиция // Сиб. вопр. 1912. № 20. С. 55. 16. АВПРИ. Ф. Китайский стол. (1899–1913).Оп. 491. Д. 1002. Л. 30. 17. Там же. Оп. 491. Д. 1002. Л. 48;60. 18. Там же. Оп. 491. Д. 1002. Л. 104. 19. Там же. Оп. 491. Д. 1002. Л. 79. 20. Граве В. В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. СПб. 1912. С. 101, 102. КУЗЬМИН И. А. СОЦИАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В ОБЪЕКТИВНОМ СМЫСЛЕ Жизнь человеческого общества как непосредственное выражение социального общения, взаимосвязей и коммуникации между людьми (их объединениями) представляет собой сложное динамическое явление. Разноплановость и многоаспектность общественных связей определяет и специфику социальнонормативных положений, которые направлены на создание и поддержание порядка в обществе. Этические нормы (морали, нравственности), религиозные нормы, нормы права, обычаи и корпоративные нормы являются важнейшими регуляторами общественных отношений – это своеобразные модели «желаемого» состояния и поведения субъектов, закрепляющие рамки допустимого и дозволенного, возможность поступать тем или иным образом. С известной долей условности названные нормы выступают своеобразной «мерой свободы» участников общественных отношений. Позитивное право как совокупность норм и правил, исходящих от государства, является ведущей подсистемой социального регулирования. Это обуславливается рядом особенностей, отличающих нормы права от иных видов социальных норм. Так, право является единой системой общеобязательных норм, действующих в масштабах всего государства, которые устанавливаются (санкционируются государством), обеспечиваются силой государственного воздействия и зачастую обладают критерием формальной определенности. В отечественной юридической науке феномен «позитивное право» традиционно обозревается с двух позиций: как объективное право (совокупность норм права – целостное, упорядоченное образование) и субъективное право (основанные на общих правовых нормах конкретные права и обязанности участников правоотношений) [12, с. 7]. 212 Имманентную связь объективного права (общей предпосылки) и субъективного права в наиболее удачной форме охарактеризовал Л. С. Явич: «Объективное право без субъективного права не срабатывает… сведение собственно права только к системе юридических норм является лишь некоторым следствием их абсолютизации, не отражающей их диалектического единства с системой прав субъектов общественной деятельности» [15, с. 81]. Обязательность учреждения и защиты правопорядка проистекает из самой сущности позитивного права как регулятора общественных отношений. В этой связи право содержит в себе специальные охранительные механизмы (средства принуждения), использование которых позволяет восстановить нарушенное право и/или наказать правонарушителя для целей общей и частной превенции. Комплексный охранительный институт юридической ответственности воспринимается нами в единстве его объективного и субъективного смыслов. Так, юридическая ответственность в объективном смысле, по нашему мнению, – это содержащиеся в санкциях правовых норм меры государственного принуждения в виде определенных лишений (различного характера), которые могут быть применены к лицу (лицам) за совершение противоправного деяния. Отсюда субъективная юридическая ответственность – это уже субъективная обязанность лица претерпеть меры государственного принуждения в виде определенных лишений за совершенное противоправное деяние [5, с. 194–195]. Не останавливаясь на общеметодологических проблемах общей теории юридической ответственности, обратим свое внимание на частный вопрос и постараемся разобраться в том, что следует понимать под социальными основаниями юридической ответственности в объективном смысле. Мы полагаем, что разрешение поставленного вопроса – необходимое условие для дальнейшего изучения и совершенствования юридической ответственности, усиления эффективности этого правового института в общественной практике и правильной ориентации соответствующей правотворческой деятельности. Обращение к толковым словарям Д. Н. Ушакова и С. И. Ожегова позволяет установить примерное содержание термина «основание». Это: причина, достаточный повод, оправдывающие что-нибудь; начало существования, момент возникновения чегонибудь; существенная часть, отношение или условие, порождающее какое-нибудь явление [8, с. 872; 4, с. 397]. 213 Поскольку юридическая ответственность в объективном смысле существует лишь на нормативном уровне правового регулирования и выражается в мерах принуждения (в виде лишений), то будет уместным обратиться к ее законодательному «оформлению». В частности, если проанализировать нормы действующего конституционного, гражданского, уголовного, административного и трудового законодательства, то становится очевидным, что правовые нормы, регламентирующие содержание юридической ответственности как таковой, отсутствуют. В названных отраслях получает отражение лишь система наказаний, проявляющаяся в определенных лишениях личного, имущественного или организационного характера, которые могут быть применены к нарушителям права за те или иные противоправные деяния. «В санкциях норм, предусматривающих юридическую ответственность, закрепляются виды и меры наказания (взыскания)…», – обоснованно заявляют Р. Л. Хачатуров и Д. А. Липинский [10, с. 175–176]. Следовательно, говоря об основаниях юридической ответственности в объективном смысле, прежде всего, нужно учитывать те социальные потребности, которые послужили достаточной причиной для установления государством ответственности за те или иные деяния. Такие основания также называют социальными (общими) основаниями ответственности. По нашему убеждению, социальное основание ответственности имеет прямую причинно-следственную связь с целями юридической ответственности, так как, по сути, детерминирует их содержание. В соответствии с философским учением о цели (телеологией) последняя как идеальный образ будущего явления (представление о состоянии, к которому стремится данная система и ради чего она существует [9, с. 410]) непосредственно отражает предназначение конкретного явления, в нашем случае – юридической ответственности в ее объективном воплощении. По мнению Д. А. Керимова, цель в праве, будучи идеальным выражением объективной закономерности, вместе с тем представляет собой те материальные и духовные результаты, которые достигаются путем правотворчества, а затем – реализации норм права [2, с. 374–375]. Р. Л. Хачатуров подчеркивает, что нарушение общественного порядка вызывает применение ответственности, следовательно, социальное основание ответственности состоит в необходимости 214 охраны общественных отношений, нормальных условий жизни общества. Юридическая ответственность служит целям защиты от противоправного поведения и воспитания ответственного отношения к предписаниям права [11, с. 72–73]. В содержании социальных оснований юридической ответственности И. С. Самощенко видит потребность в охране существующего строя (правопорядка), воспитание ответственного отношения к праву и закону и, как следствие – предупреждение правонарушений [7, с. 23–25]. А. А. Иванов полагает, что институт юридической ответственности направлен на восстановление гармонии общественных отношений, социальной справедливости [1, с. 76–77]. М. А. Краснов отмечает, что все виды юридической ответственности, как традиционно выделяемые, так и новые, служат одной великой цели (она же предпосылка) – обеспечению нормальной жизнедеятельности общества [3, с. 74]. Помимо охраны правопорядка, М. Д. Шиндяпина называет такую цель юридической ответственности, как нравственнопсихологическое преобразование правонарушителей [14, с. 13]. Приведенный краткий экскурс взглядов, конечно, не может отразить все многообразие теорий и точек зрения на социальные (общие) основания возникновения юридической ответственности, но для обзорного видения ситуации он вполне показателен. Полностью соглашаясь с основанием возникновения ответственности в объективном смысле в виде необходимости обеспечения фактического правопорядка (действия норм права), считаем уместным выделить, и такое основание как социальная вредность отдельных актов поведения. Материальный признак противоправного поведения за совершение, которого предусматривается юридическая ответственность – вредность неправомерных актов (их совокупности) для социального организма. «Предмет правового регулирования – конфликтные (деликтные) отношения, относятся к различным отраслям права, – пишет А. П. Чирков, – и, кроме того, они различаются по степени общественной вредности… различие конфликтных общественных отношений на уровне вида предполагает и различные методы воздействия на правонарушителей. Причем общество не заинтересовано в нивелировке различий в методах наказания, так как то или иное правонарушение объективно требует адекватной реакции на него» [13, с. 51–52]. Отсюда следует, что общественная 215 вредность отдельных поступков, выступая причиной (основанием) установления государством юридической ответственности, также влияет и на характер наказания за их совершение. Раскрывая проблему оснований юридической ответственности, Н. А. Пьянов, опираясь на причины установления государством ответственности за те или иные деяния, говорит, что «в этом случае основанием ответственности можно, по всей видимости, считать социальную вредность того или иного деяния… Под основаниями юридической ответственности в объективном смысле следует понимать то, что обуславливает установление государством мер юридической ответственности. Это социальная вредность тех или иных деяний, а также необходимость защиты общественного правопорядка правовыми средствами» [6, с. 502]. Данная точка зрения применительно к юридической ответственности в объективном смысле представляется наиболее удачной и обоснованной. Таким образом, социальными основаниями юридической ответственности в ее объективном проявлении можно признать социальную вредность, которую содержат отдельные акты человеческого поведения, а также необходимость защиты правопорядка и обеспечения эффективного действия норм права. Литература 1. Иванов А. А. Индивидуализация в системе принципов юридической ответственности // Журн. рос. права. – 2008. – № 8. – С. 72–77. 2. Керимов Д. А. Философские проблемы права / Д. А. Керимов. – М. : Мысль, 1972. – 472 c. 3. Краснов М. А. Юридическая ответственность – целостное правовое явление // Сов. государство и право. – 1984. – № 3. – С. 73–77. 4. Ожегов С. И. Словарь русского языка : Ок. 57 000 слов / С. И. Ожегов. – Екатеринбург : Урал-Советы, 1994. – 800 с. 5. Пьянов Н. А. Актуальные проблемы теории государства и права : учеб. пособие / Н. А. Пьянов. – Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 2007. – 254 с. 6. Пьянов Н. А. Консультации по теории государства и права : учеб. пособие / Н. А. Пьянов. – Изд. 3-е, перераб. и доп. – Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 2010. – 583 с. 7. Самощенко И. С. Правонарушения и юридическая ответственность : учеб. пособие / И. С. Самощенко. – М. : ВЮЗИ, 1966. – 30 с. 8. Толковый словарь русского языка. Т. 2 / под ред. Д. Н. Ушакова. – М. : Апрель. 2000. – 528 с. 9. Философия права : учебник / О. Г. Данильян [и др.] ; под ред. О. Г. Данильяна. – М. : Эксмо, 2005. – 416 с. 10. Хачатуров Р. Л. Общая теория юридической ответственности : монография / Р. Л. Хачатуров, Д. А. Липинский. – СПб. : Юрид. центр пресс, 2007. – 950 с. 11. Хачатуров Р. Л. Юридическая ответственность / Р. Л. Хачатуров, Р. Г. Ягутян. – Тольятти : Междунар. акад. бизнеса и банк. дела, 1995. – 200 с. 216 12. Чечот Д. М. Субъективное право и формы его защиты / Д. М. Чечот. – Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. – 72 c. 13. Чирков А. П. Ответственность в системе права : учеб. пособие / А. П. Чирков. – Калининград : Калинингр. ун-т, 1996. – 77 с. 14. Шиндяпина М. Д. Стадии юридической ответственности : учеб. пособие / М. Д. Шиндяпина. – М. : Кн. мир, 1998. – 162 с. 15. Явич Л. С. Общая теория права / под ред. А. И. Королев. – Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1976. – 285 c. ЛЕВЧЕНКО А. О. П. А. РОВИНСКИЙ И ЕГО ВКЛАД В ЭТНОГРАФИЧЕСКУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВСОРГО Павел Аполлонович Ровинский (1831–1916) – известный русский путешественник, историк-славист, этнограф и публицист. Родился в 1831 г. в г. Саратове. В 1852 г. окончил курс обучения на филологическом факультете Казанского университета и вскоре там же получил место преподавателя. Однако вскоре молодой и многообещающий ученый вдруг отказывается от занимаемой должности и осенью 1855 г. уезжает из Казани. Причина такого поступка крылась в революционной деятельности Павла Аполлоновича, ставшего позднее одним из активных руководителей организации «Земля и воля» [1]. В последующие годы Ровинский в качестве корреспондента «Санкт-Петербургских ведомостей» посещает Чехию, Австрию и Сербию. В 1870 г. ученый едет в Западную Сибирь и Монголию, куда его влечет, очевидно, не только чисто этнографический интерес, но и некоторые политические соображения. Именно в это время друзьями Ровинского готовится побег с каторги Чернышевского, близким знакомым и духовным единомышленником которого он был с начала 50-х гг. [2]. Так или иначе, но именно эта поездка предоставила ученому богатейший материал для написания его наиболее ярких этнографических работ. Известно, что Павел Аполлонович Ровинский обратился к вопросам славяноведения практически с первых шагов своей научной деятельности, еще в ту пору, когда оно было малоизвестной и малопопулярной областью филологии. Этот выбор он сделал, будучи студентом Казанского университета, под влиянием увлекательных лекций В. И. Григоровича. «Трудно было ожидать, чтобы при тогдашней скудности библиотечных средств было много охотников изучать “славянские наречия”, но охотники все-таки были: например, мое любопытство и лю217 бознательность в этом направлении встретились с такой же любознательностью моего старшего приятеля П. А. Ровинского», – вспоминал А. Н. Пыпин [1, с. 38]. Изучение славян на юге и западе Европы, где они испытали многовековое влияние греко-римской культуры, не могло дать всего того, что было необходимо «для полного понимания их характера и способностей»; надлежало изучить их «там, где они... должны сами явиться элементом цивилизующим». Наиболее подходящей территорией П. А. Ровинскому представлялась именно Восточная Сибирь. Он путешествовал здесь с 1870 до 1873 г., наблюдая население «между Леной и. Ангарой», в Приангарье, в пределах Иркутской губернии, в Тункинской долине, в Забайкалье – местности по рекам Селенге, Чикою, Ингоде, Онону и Аргуни. В 1872 г. им была совершена поездка по Амуру и его притокам; в следующем он закончил свои сибирские наблюдения Минусинским краем. Результатом наблюдений явились статьи, помещенные в «Известиях» ВСОРГО за годы путешествий по Восточной Сибири. О характере работ можно судить по описаниям жизни населения в Забайкалье, которому он посвятил две статьи («Этнографические исследования в Забайкальской области» (1872) и «Материалы для этнографии Забайкалья» (1873)). В них нарисована картину того, как «постепенно изменяется русский тип» по мере удаления на восток, «где он иногда совершенно теряется в чуждом элементе», а с изменением типа населения меняются и внешний вид селений, и построек, и говор: «Другой говор, другой обычай, иной характер во всем, которого вы сразу не определите, но, тем не менее, чувствуете» [4, с. 120]. Русское население края он делил на несколько групп: 1) потомство первых вольных поселенцев, 2) ясачные, 3) семейские, 4) малороссияне. Забайкальские старообрядцы привлекли наибольшее внимание путешественника. «Огромное культурное значение семейских в Забайкалье сознается всеми; но роль их еще не кончена: много еще пустынь есть в Забайкалье, которые нуждаются в них» [5, с. 133]. Менее определенны суждения П. А. Ровинского о других группах русско-сибирского населения. Останавливаясь на разных элементах народной культуры, он во многих случаях усматривал лишь подчинение русских туземному влиянию; говоря о характере населения, о взаимных отношениях отдельных групп населения, он находил у славян, осевших в Сибири, изменения не в лучшую сторону. Вместе с тем он выделял у русского сибиряка «черты, способные к здоровому развитию». Интересны, хотя также не достаточно определенны, его умозаключения относительно русского 218 языка в Сибири, помещенные в некоторых статьях, главным образом в «Замечаниях об особенностях сибирского наречия» [6], являвшихся, по отзыву современных языковедов, «наиболее замечательным явлением в области диалектологического изучения Сибири» предпоследней четверти XIX в. [7] П. А. Ровинский делал попытку установить особенности сибирского наречия в звуках, словообразовании, в управлении слов, в ударении, определить условия, в которых образовались непривычные формы-провинциализмы, наблюдающиеся в сибирском «наречии». В своих «Замечаниях» он, как будто, склонялся к признанию русско-сибирской речи за отдельное наречие. С другой стороны, он сознавался, что «как ни одинаков говор во всей Восточной Сибири, вы даже при мимоходном знакомстве заметите разноречия». Пользуясь научно-литературным наследством П. А. Ровинского, можно сказать, что оно в малой степени соответствует продолжительности и территориальному охвату его больших и малых путешествий по Сибири. По сути, мы имеем, кроме отчетов, только путевые очерки, содержащие наброски, наскоро сделанные замечания; в соответствии с этим – незначительные выводы, колеблющиеся утверждения. Но для последующих сибирских изучений деятельность П. А. Ровинского не прошла бесследно: его работы были озарены высокой и руководящей идеей; его поиски материалов вызывались и оправдывались необходимостью ответить на вопросы принципиального характера – о судьбах славянского племени в Сибири. Недостаточность подготовительных работ прекрасно осознавал и сам П. А. Ровинский, намечая на ближайшее время программу этнографических изучений Сибири: «Нужно знакомиться с бытом народа, нужно подметить и собрать все особенности, как наружного типа, так и языка, образа жизни и духовной деятельности народа, выражающейся в песне, сказке и верованиях». Следует заметить, что выводы П. А. Ровинского опирались исключительно на наблюдения за внешними проявлениями жизни народов Сибири. В основном П. А. Ровинский занимался языковыми наблюдениями, попутно указывая на неотложность собирания и изучения произведений устного творчества, хотя сам в этой области дал весьма незначительный материал. И вообще явления так называемой духовной культуры народов Восточной Сибири были далеко не на видном месте в кругу наблюдений деятелей рассматриваемого периода. В связи с чем здесь 219 усматривается, по сути, продолжение той полосы этнографических изучений, которая наметилась по ту сторону Урала вслед за крестьянской реформой и выразилась в изучении хозяйственного быта, уклада народной жизни... Отсюда и односторонность изучений, которая породила те последствия, о которых было упомянуто выше. Тем не менее, большая научная подготовка, наблюдательность, необыкновенное умение сходиться с народом характеризовали П. А. Ровинского как исключительно превосходного исследователя-этнографа. Эти особенные, уникальные черты и придавали особую ценность его этнологическим исследованиям в Восточной Сибири. Примечателен тот факт, что во многих подробностях замечания Павла Аполлоновича о свойствах русского населения Сибири во многом сходились с взглядами А. П. Щапова, но общий вывод был менее суров: в сибирском характере П. А. Ровинский разглядел черты, способные к здоровому развитию, при условиях лучшего управления и распространения образования. Еще раз хочется подчеркнуть важность почти единственных в своем роде исследований ученого о русско-сибирском наречии (в тех же «Известиях» за 1873 г.), которое, по его замечанию, чем дальше на восток, тем больше испещряется чужими примесями. Павел Аполлонович старался определить особенности этого наречия в звуках, ударениях, словообразовании, управлении слов, наконец, в словаре и наметить исторические условия, при которых образовались странные формы, нередко поражающие в сибирском наречии. Его работы максимально полно отражали глубокие научные познания, редкую наблюдательность, желание автора донести нечто такое, о чем многие наверняка и не задумывались. Этнографическая составляющая почти всегда доминировала в исследованиях писателя, что позволило передать читателям поистине бесценные результаты исследований. Отголоски и повторения суждений П. А. Ровинского будут встречаться и в более поздних трудах его последователей. Примечательно, что никогда еще ВСОРГО не пользовался такой известностью и авторитетом, как в последние два десятилетия XIX в. Выдающиеся результаты этнографической научной деятельности этого периода, которыми вправе мог гордиться Отдел, во многом прирастали именно благодаря сенсационным трудам и безграничной преданности его научных кадров, средь которых свой яркий неизгладимый след навсегда оставил Павел Аполлонович Ровинский. 220 Примечания 1. Пантелеев Ф. Воспоминания. М., 1958. С. 322, 324, 327–328, 557–559; Михайлов Е. В. Письмо А. А. Слепцова П. А. Ровинскому от 3 (16) апреля 1950 г. // Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг. М., 1965. С. 426–431. 2. См.: Петухов В. К. К биографии П. А. Ровинского // От «Слова о полку Игореве» до «Тихого Дона» : сб. ст. к 90-летию Н. К. Пиксанова. Л., 1969. С. 358. 3. Пыпин А. Н. Мои заметки. М., 1910. 38 c. 4. Известия Сибирского Отдела. 1872. Т. 3, № 3. С. 120. 5. Там же. С. 133. 6. Там же. 1873. Т. 4, № 1. Точное заглавие: «Об особенностях сибирского наречия и словарь». Этот словарь заслужил немало похвал; ссылки на него постоянны. В одном отчете, например (Известия Восточно-Сибирского Отдела. 1906. Т. XXVII, № 1. С. 52) читаем: «Из собранных им (Ровинским) материалов несомненный интерес представляет словарь, заключающий 1119 слов наречия Восточной Сибири». Далее указывается названная выше статья, но в ней, как и в других статьях, такого словаря нет. 7. Черных П. Я. Итоги и задачи диалектологического изучения Сибири // Библиотека собирателя (изд. Этнологической Секции ВСОРГО). 1925. № 3. ЛЕУСЕНКО Д. А. ИДЕЯ «МОСКВА – ТРЕТИЙ РИМ» И СОДЕРЖАНИЕ СВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ПРАВОСЛАВНОЙ ТРАДИЦИИ В рамках осознания исторического смысла, задач и значения модели русской государственности идее «Москва – Третий Рим» принадлежит особое место. С точки зрения одной из наиболее распространенных концепций понимания теории «Москва – Третий Рим» (а в данном случае идея старца рассматривается как теория), это политическая теория XVI в. в России, обосновывавшая всемирно-историческое значение столицы Русского государства Москвы как политического и церковного центра. По мнению авторов этой концепции, исторической преемницей Римской и Византийской империй, павших из-за уклонения от «истинной веры», является Московская Русь – «Третий Рим» («Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бысти»). Как считают авторы, она сыграла значительную роль в оформлении официальной идеологии Русского централизованного государства и в борьбе против попыток Ватикана распространить свое влияние на русские земли; в XVI–XVII вв. в славянских странах Балканского полуострова теория «Москва – третий Рим» служила обоснованием идеи славянского единства и имела большое значение в борьбе южного славянства с турецким гнетом. Вместе с тем теория «Москва – третий Рим» содержала и реакционные черты – «богоизбранности» и национальной исключительности. 221 По мнению Н. Ульянова [5, с. 152], имперский мотив «Москвы – Третьего Рима» уходит своими корнями не в XVI в., а в идейный и политический климат царствования Александра II, т. е. связан с «восточным вопросом» и развитием русского империализма. Подобная точка зрения на теорию связана с ошибкой перевода. «Лишь в наше время было установлено, что в наиболее авторитетном списке послания речь идет не о “росском” или “россейском”, а о “ромейском” царстве, что, конечно, меняет понимание соответствующего пассажа» [6]. Другая трактовка связана с именем Владимира Соловьева, который не признавал за теорией политического значения. Философ обратил внимание на то, что для Филофея не существует императорского Рима, но только папский, к тому же автор отмечает, что римская государственность сохраняет свое существование («ромейское царство неразрушимо») [6]. Конечно, каждая из эпох обращалась к данной теории и привносила свое, современное ей содержание. В рамках этой идеи мы можем видеть осознание исторического пути и миссии русского народа. Здесь были намечены черты развития будущего русского государства, рассмотрена сумма того, что уже было сделано. Здесь речь идет о синтезе самовосприятия нации в рамках определенной идеи и об отношении к будущему развитию через эту идею, об отношении к будущему пути развития. Однако, на наш взгляд, значение идеи «Москва – Третий Рим» несколько в ином. Оно связано с идеей развития русской нации на основе духовного самосовершенствования и отражением этого духовного совершенствования в государственном пути России. В связи с этим идея, высказанная старцем, доносит до нас те правила, которые необходимо соблюдать народу в своем государственном развитии, содержание которых связано с ветхозаветным законом и главное, то, что отрицание Божественных истин приводит народ и его государство к гибели [4]. Во-первых, старец Филофей старается убедить государя в том, что он является православным христианским царем и владыкой всех, браздодержателем святых божьих престолов, «святой вселенской соборной апостольской церкви пречистой Богородицы, честного и славного ее Успения, который вместо римского и константинопольского владык воссиял» [4]. При этом он обосновывает такое «браздодержательство» не только тем, что он призван вместо «римского и константинопольского владык», но и указывает на причину этого: «Ибо старого Рима церковь пала по 222 неверию ереси Аполлинария», т. е. ввиду того, что первый Рим воспринял ересь, пал; причины падения «Константинова града» старец Филофей называет исторические, упоминая очень точно «внуков агарян», т. е. потомков мусульман в лице турковсельджуков. Но сразу после этого переходит к тому, на что нужно опираться князю Василию в своем правлении единственного «поднебесного христианского царя» [4]. По его мнению, такое правление должно основываться не на «золото, и богатство, и славу» (при этом старец Филофей ссылается как на апостола Павла, так и на царя Соломона), а на «все дающего Бога» [4]. В другом послании он отмечает, что внуки агарянские, захватив Константинополь, не повредили веру, т. е. главным является сохранение веры и в ней спасение [3]. Во-вторых, придерживаясь общего замысла послания, старец говорит о необходимости соблюдения двух заповедей: «А именно: в твоем царстве не осеняют люди себя правильно знамением святого креста, о которых давно провидевший это апостол Павел говорил: “Прежде писал вам, ныне же с плачем говорю о врагах креста Христова, которым конечная погибель”. Второе: наполни святые соборные церкви епископами, пусть не вдовствует святая Божия церковь в твое царствование!» [4]. В данном случае, с одной стороны, здесь идет речь о том, что католики крестятся и благословляют одинаково – слева направо, также поступают монофизиты (армяне, копты, эфиопы, сирийцы). В православной церкви принято креститься справа налево и изменять направление крестного знамения в зависимости от того, кто осеняется крестным знамением: сам человек или священник осеняет его, и в таком случае меняется направление в соответствии с тем, что крестом осеняется человек так, как он сам бы осенил себя, т. е. справа налево. То есть старец Филофей говорит о сохранении православной веры и традиции и о необходимости отказа от любых проявлений римского влияния на русскую почву и православную церковь. С другой стороны, старец говорит о том, что Василий III заточил в монастырь митрополита Варлаама. Упоминая об этом, он отмечает, что не стоит проявлять преимущества над митрополитами, епископами церкви, священниками. Старец пишет: «Не преступай, царь, завета, что положили твои предки – великий Константин, и блаженный святой Владимир, и великий богоизбранный Ярослав, и другие блаженные святые, того же корня, что и ты. Не обижай, царь, святых Божьих церквей и честных мона223 стырей, как данных Богу в наследство вечных благ на память последующим родам, на что и священный великий Пятый собор строжайший запрет наложил» [4]. То есть старец указывает на наличие определенной традиции в этом вопросе среди русских князей. Не случайно здесь и упоминание Пятого Вселенского собора. Таким образом, старец напоминает об опасности ереси для государства. Вместе с тем Вселенский собор проходил в самом начале патриаршества святого Евтихия [1]. Известно мнение святого Евтихия о том, что «еретиков всячески, даже и после их смерти, следует предавать анафеме» [1]. То есть если церковный иерарх или правитель будет замечен в поддержке ереси, то его можно предать анафеме. Святой Евтихий известен как церковный иерарх, высказывавший как согласие с императором по вопросам веры, так и несогласие. Патриах Евтихий после Пятого собора разошелся во взглядах с императором по поводу ереси автартодокетов, которые считали, будто бы во время пребывания Спасителя среди людей, до вольных страданий, Его плоть не испытывала страданий, не подчинялась природным потребностям. По этой причине патриарх был свергнут с кафедры, но не пошел против истинной веры в угоду политической выгоде и власти. В этом отношении и позиция самого старца в вопросе о вере православной в посланиях к великому князю соответствует канонической. Таким образом, послания старца Филофея можно рассматривать как поучение православному государю, наставление в вере и пояснение того значения, которое имеет российское государство для сохранения веры православной во всемирном масштабе. С этим связано основное внутреннее содержание его посланий. Вместе с тем действенные принципы сохранения православной веры в правлении русского князя характеризуют исключительное значение православной церкви в осмыслении исторической миссии и существования России как национального государства и мировой цивилизации, роль государства в сохранении и защите Церкви. Старец Филофей напоминает князю Василию, что если «хорошо урядишь свое царство» – «будешь сыном света и жителем горнего Иерусалима» [1]. Старец обращает наше внимание на то, что истинная модель православного правления является продолжением правления Божьего на земле. Литература 1. Житие во святых отца нашего Евтихия, архиепископа Константинопольского. Димитрий, митрополит Ростовский. Жития святых [Электронный ресурс] 224 // Православие и современность : информ.-аналит. портал Саратов. епархии Русской Православной Церкви «Православие и современность». – URL: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/05d/dimitrii_rost/dimitrii_rost1/contents.html. 2. Идея «Москва – Третий Рим» в символике Храма Христа Спасителя [Электронный ресурс] // Интернет-журнал Сретенского монастыря «Православие.Ru». – URL: http://www.pravoslavie.ru/jurnal/362.htm. 3. Послание о неблагоприятных днях и часах [Электронный ресурс] // Послания старца Филофея : электрон. публ. Ин-та рус. лит. (Пушкинского Дома) РАН / подгот. текста, пер. и коммент. В. В. Колесова. – СПб. : АО «Славия», 1997. – URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5105. 4. Послание старца Филофея к Великому князю Василию [Электронный ресурс] // Рос. образоват. портал. Коллекция : ист. док. – URL: http:// historydoc.edu.ru/catalog.asp?cat_ob_no=&ob_no=14746. 5. Ульянов Н. Комплекс Филофея // Вопр. истории. – 1994. – № 4. – С. 152–162. 6. Филофей Псковский [Электронный ресурс] // Б-ка Якова Кротова. – URL: http://www.krotov.info. ЛЯКУТИНА Ю. П. СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ ЮРИДИЧЕСКОГО ОБУЧЕНИЯ В ИГУ В 1954–1960 ГГ. В 1954/55 учебном году юридический факультет Иркутского государственного университета осуществлял переход на новый учебный план. Несмотря на ряд трудностей этого мероприятия, переход прошел, в основном, организованно. Новый учебный план был полностью введен на первом и втором курсах и, в значительной степени, на третьем и четвертом курсах, где окончательный переход планировался к следующему учебному году. В соответствии с новым учебным планом сокращалось количество экзаменов и зачетов, ликвидировались циклы, осуществлялся перевод на новую систему изучения спецкурсов и спецсеминаров, улучшалась организация производственной практики студентов, проводились другие мероприятия. Деканат и совет факультета получили возможность предложить студентам целый ряд спецкурсов и спецсеминаров «по выбору». Одной из важнейших задач, на осуществление которых были направлены усилия коллектива юридического факультета, была задача привития студентам «вкуса» к будущей практической работе. В этих целях со студентами был проведен цикл бесед, посвященных юридической деятельности, под общим названием «наша специальность». Особое место в работе юридического факультета занимали вопросы руководства дипломными и курсовыми работами. За225 щита дипломных работ показала, что студентов интересовали темы, имеющие практическое значение. Повысился уровень научного руководства дипломами. В истекшем году, в соответствии с новым учебным планом, была организована и защита курсовых работ. Теперь она проводилась с применением одного из двух методов. Первый метод состоял из следующих этапов: доклад студента, ответы на вопросы, отзыв руководителя, выступление присутствующих студентов, заключительное слово защищавшего работу, оценка работы. При втором методе вначале выступал руководитель, а вступительный доклад студента исключался. В результате опыт показал, что первый метод являлся более правильным и прогрессивным. Наиболее активный интерес со стороны студенчества вызывало прохождение практики. В 1954/55 учебном году производственная практика студентов проводилась на четырех курсах: на 2-м и 3-м курсе – ознакомительная практика в прокуратуре и в суде (июнь 1955 г.), на 4-м курсе – практика в народных судах (январь 1955 г.) и на 5-м курсе – специальная практика (декабрь 1954 – январь 1955 гг.). Таким образом, почти все студенты, за исключением первокурсников, были вовлечены в производственную практику в различных ее формах и ступенях. Для успешного выполнения программы практики руководство ею поручалось, главным образом, тем преподавателям, которые в прошлом сами являлись практическими работниками (доцент С. В. Курылев, старший преподаватель Г. Б. Виттенберг, В. Д. Арсеньев). Большую часть студентов направили в органы суда и прокуратуры г. Иркутска, где они были обеспечены наиболее квалифицированным руководством со стороны опытных судебно-прокурорских работников. Вместе с тем, как и в прошлые годы, некоторая часть студентов отправилась для прохождения производственной практики в Читу, Красноярск, Улан-Удэ и некоторые другие города и районы Иркутской области. В этих регионах в качестве базы задействовались народные суды и районные прокуратуры, обеспеченные опытными кадрами. Результаты защиты практики также свидетельствовали о высоких результатах. Так, из 47 выпускников получили оценку «отлично» 41 человек, «хорошо» – 6 человек. 40 студентовчетверокурсников также удостоились отличных оценок, хороших – четыре человека и лишь один защитил практику с оценкой «удовлетворительно». Приоритетной задачей кафедр оставался студенческий контроль, а также вовлечение студентов в научные исследования. 226 В течение 1954/55 учебного года кафедры факультета осуществляли руководство научной работой студентов, проходившей по линии научных кружков: государственного права и советского строительства (руководитель – кандидат юридических наук В. А. Пертцик, в кружке занимались 11 человек, проведены семь заседаний и заслушаны шесть докладов); уголовного права и процесса (руководители – кандидат юридических наук Г. Б. Виттенберг и В. А. Шкурко, под их началом занимались 12 человек, проведены пять заседаний, заслушаны четыре доклада); гражданского права (руководители – доценты О. В. Курылев и И. Б. Марткович, занимались 19 человек, проведены шесть заседаний и заслушаны пять докладов). Тематика занятий в кружках отличалась разнообразием, но, в основном, лежала в плоскости научных интересов их руководителей. Так, особенно активно разрабатывались вопросы государственного права стран народной демократии, например, связанные с изучением Конституций КНР, Вьетнама, Республики Индия. Разумеется, не остались без внимания и темы, лежащие в плоскости советского государственного права, в частности, обсуждалась проблема внутреннего суверенитета СССР. Тем не менее, наблюдался все еще недостаточный охват НИРСом студентов-юристов [2, с. 50–54]. В ходе выполнения постановления Совета Министров СССР от 4 августа 1959 г. № 907 «О формах и сроках обучения в высших учебных заведениях и о производственной работе и практике студентов», коллектив университета принял деятельное участие в обсуждении материалов, связанных с проектом закона об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования. Вопросы перестройки высшего образования обсуждались на заседаниях советов всех факультетов университета. Ряд представителей ИГУ под руководством проректора по учебной работе Б. В. Прокопьева систематически принимал участие в работе комиссий Министерства высшего образования СССР по разработке новых учебных планов. Университет получил утверждение новых учебных планов для всех специальностей и приступил к перестройке всей учебной работы. Постановлением совета юридического факультета от 26 июня 1959 г. все курсы дневного отделения, набранные в текущем году, первый курс вечернего отделения и первые три курса заочного отделения переводились на новый учебный план. 227 Студенты 4–5-х курсов заочного отделения, в соответствии с приказом Министерства высшего образования СССР от 25 февраля 1959 г. № 209 (о передаче Иркутского филиала ВЮЗИ в ведении ИГУ), заканчивали обучение по учебным планам ВЮЗИ. Однако имелась возможность уже в 1959/60 учебном году реально начать работу по новому учебному плану во всех факультетских подразделениях. В 1958/59 учебном году факультету не удалось провести по новому учебному плану только производственное обучение, стажировку студентов пятого курса продолжительностью в 22 недели, в силу отсутствия баз для проведения данного обучения. В связи с этим студенты 5-го курса проходили преддипломную производственную практику по-прежнему, продолжительностью в 8 недель. Это было единственным отступлением. Во всем остальном факультет слаженно приступил к работе по новому учебному плану [2, с. 10–19]. Всего на вечернем отделении обучалось 147 человек. План приема на вечернее отделение был увеличен на 85 человек. В 1959 г., по сравнению с 1958 г., прием на заочное обучение возрос на 200 человек. На заочном отделении восстановлена специальность «правоведение» (в то время приказом Министерства высшего образования СССР Иркутский филиал ВЮЗИ подвергся ликвидации). В 1957 г. окончивших было 28 человек, при этом подтверждений об их устройстве на работу по распределению получено всего восемь. В 1958 г. данные показатели составили соответственно 22 и 10, а в 1959 г. – 51 и 14. Органы прокуратуры, суда, юстиции, МВД, КГБ, Академия наук, Иркутский ОК КПСС, облисполком, ОК ВЛКСМ извещений о прибытии молодых специалистов не присылали [2, с. 38]. Общее число студентов на 1 января 1960 г., обучаемых на юридическом факультете, было таким: дневное отделение – 261 чел., в том числе из стран народной демократии – 1 чел.; вечернее отделение – 24 чел.; заочное отделение – 515 чел., всего 801 человек. Численность всего студенческого контингента ИГУ составила 4294 человека. На данный период университет насчитывал семь факультетов: физико-математический, биологопочвенный, химический, геологический, географический, историко-филологический и юридический. Показатель окончивших университет за период с 1921 г. по 1 января 1959 г. по специальности «правоведение» равнялся 424, а за 1959 г. – всего 51 человекам [2, с. 36–49]. Юридический факультет готовил специалистов по правоведению на дневном, вечернем, заочном отделениях. Сроки обуче228 ния по этой специальности составляли на дневном – пять лет, на вечернем и заочном обучении – 5 лет и 10 месяцев. Выпускникам юридического факультета присваивалась квалификация «юрист». Правилами приема на юридический факультет предусматривалось зачисление в число студентов только граждан, проработавших не менее двух лет в народном хозяйстве или прослуживших соответствующее число лет в Советской Армии [2, с. 42–57]. Выпускники 1958 г. (22 человека) были распределены в органы Прокуратуры СССР, Министерства юстиции РСФСР, Министерства социального обеспечения РСФСР, Министерства внутренних дел СССР. Социальный состав студентов университета на дневном отделении юридического факультета характеризовался однородностью. Согласно данным на 1 июня 1960 г., студентов-юристов обучалось 260 человека, в том числе из рабочих – 105 человек, из колхозников – 37 человек, из служащих – 109 человек, из военнослужащих – 9 человек. Не менее однороден был и качественный состав студентов вечернего отделения на юридическом факультете ИГУ. Из числа данного контингента (21 человек) один работал плотником, один – слесарем, один – электросварщиком, четверо – разнорабочими, трое – лаборантами, двое – педагогами, трое – счетными работниками, шестеро – сотрудниками правоохранительных органов (МВД, прокуратура, суд) [1, с. 64–68]. Итак, совершенствование организации учебного процесса на юридическом факультете ИГУ развертывалось по таким направлениям, как улучшение качества лекций, семинарских и практических занятий; переход на новые учебные планы, широко насыщенные спецкурсами и спецсеминарами; повышение требовательности преподавателей в целях улучшения успеваемости студентов; укрепление учебной дисциплины студентов, развитие воспитательной работы, привитие будущим специалистам вкуса к практической работе и организация самостоятельной работы; улучшение качества дипломных и курсовых работ, обеспечение надлежащего уровня производственной практики. Уже в конце 1950-х гг. деятельность кафедр характеризовалась внутренней организованностью и стабильностью. Это было во многом достигнуто благодаря изданию и выполнению ряда нормативных документов со стороны Совета Министров СССР и ЦК КПСС. Тем не менее, наряду с перечисленными достижениями, оставались проблемы в создании элементарных материальных 229 условий для работы коллектива, в распределении молодых выпускников в строгом соответствии с учебным планом и с реальной потребностью, в совершенствовании деятельности кафедр по организации самостоятельной работы студентов в межсессионный период, в постановке тщательного контроля за успеваемостью студентов и принятии мер к своевременному отчислению лиц, утративших с вузом связь. Литература 1. Документы, представленные в Иркутский ОК КПСС (докладные записки и статистические отчеты) // ГАИО. Ф. Р-71. Оп. 1. Д. 1005. 2. Отчет о работе юридического факультета ИГУ за 1954–1961 гг. // ГАИО. Ф. Р-71. Оп. 1. Д. 757. МАЛЫХ С. В. РЕКЛАМА КНИГОПЕЧАТНОЙ ПРОДУКЦИИ НА СТРАНИЦАХ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ В 1880-Е ГГ. В 1880-е гг. реклама печатной продукции занимала лидирующие позиции в общем потоке рекламы на территории Восточной Сибири, составляя от 50 до 100 % от общего объема рекламируемых товаров и услуг. В данную категорию включены газеты и журналы, открытки, художественные произведения, научно-популярная литература, учебные пособия, различные виды типографских бланков, литографии, портреты и пейзажи печатного вида и т. п. Основную часть рекламируемой печатной продукции предлагалось приобрести покупателю по подписке или почтовым переводом на дом. В связи с чем в 90 % случаях реклама печатной продукции являлась «привозной», из Москвы и СанктПетербурга. Оставшуюся часть занимала реклама книжных магазинов, типографий Красноярска, Иркутска, Забайкальска и некоторых других городов Восточной Сибири. Покупателям предлагалось приобрести годовую подписку на разнообразные виды общеполитических, литературно-художественных, семейных, технических, юмористических журналов и газет: «Свет в картинах», «Иллюстрированный мир», «Шут», «Нива», «Технический обзор», «Детский отдых», «Будильник», «Москва», «Свет», «Женский труд», «Московский телеграф», «Сибирский вестник», «Литературный сборник», «Развлечение» и мн. др. 230 Кроме изданий периодической печати, широко рекламировались произведения художественной литературы. Существовали литературно-художественные журналы (например, журнал «Европейская библиотека»), в которых публиковались отрывки или целые тексты художественных произведений русских или иностранных писателей. Одной из особенностей рекламы газет, журналов, литературно-художественных произведений являлась так называемая «бонусная» система, или система поощрений. Часто, при подписке на год или оформлении заказа на многотомные сочинения писателей, предлагались «премии» (бонусы). Например, при подписке на 15 томов литературнохудожественных произведений Г. Борна высылалась премия – «Летний ландшафт» (большая олеографическая картина размером 8¾ на 11 1/2 в.) [5, с. 16]. Подписчикам журнала «Иллюстрированный мир» предлагалось 12 премий (копий художественных произведений русских и иностранных художников). Ежемесячным бесплатным приложением к журналу являлся журнал новейшей парижской моды, включающий в себя 300 выкроек в натуральную величину [6, с. 22]. К журналу «Вокруг света» (еженедельный иллюстрированный журнал путешествий и приключений на суше и море) предлагалась «небывалая роскошная премия» – две большие художественные картины («Перед бурей» художника Штеффена и «Над горным озером в лунную ночь» художника Мальмана) [3, с. 25]. Помимо литературно-художественных произведений, подданным Российской империи предлагалось приобрести по почте портреты представителей императорской фамилии. Портрет императрицы Екатерины II в рост в натуральную величину в богатой, золоченой раме стоил 600 руб., доколенный портрет – 300 руб., поясной портрет – 150 руб. Кроме того, предлагались портреты государя императора Александра III, государыни императрицы Марии Федоровны [7, с. 24]. По своему внешнему, эстетическому оформлению рекламные объявления литературно-художественных произведений и периодических изданий выгодно отличались от рекламы остальных видов товаров в 1880-е гг. Рекламное объявление, как правило, занимало от 25 до 50 % площади рекламной полосы, всегда было оформлено в одну или несколько фигурных рамок. Использовалось от 3–4 до 7–9 видов и размеров шрифтов. Внутреннее содержание объявлений, к сожалению, не отличалось ориги231 нальностью, включало в себя лишь необходимую информацию о названии периодического издания, его разновидности, основных разделах и тематике статей, стоимости, информацию о «премиях» и т. п. Редко можно было увидеть объявление, рекламирующее периодическое издание, привлекающее внимание нестандартным подходом: «О СИХ ПОР НЕ ДАЛ еще ни один журнал в России так много интересного… как иллюстрированный журнал «Радуга» [11, с. 28]. Местные книжные магазины или литотипографии давали рекламу как самому магазину, указывая его адрес или новый адрес в случае переезда магазина, имя владельца магазина, а также рекламу товарам, имеющимся в наличии. К праздникам Рождества и Пасхи рекламировался широкий ассортимент поздравительных открыток по 5 и 6 коп. за штуку, поздравительных писем и билетов с конвертами в литографии Н. Н. Синицына в Иркутске [13, с. 11]. Кроме Н. Н. Синицына, книготорговлей в Иркутске занимались А. Захаров (магазин на Пестеревской улице), Макушин и Михайлов (на улице Большой) и другие предприниматели. В магазине Н. Н. Синицына продавались географические карты Балканского полуострова Н. И. Зуева, большая карта Европейской России, Азиатской России, Царства Польского, Афганистана, географическо-статистическое таблицы Российской империи, карты пяти частей света [14, с. 14]. Кроме магазинов Восточной Сибири, рекламу в газеты помещали и книжные магазины других регионов: книжный склад «Посредник» в Санкт-Петербурге, Сибирский книжный магазин Михайлова и Макушина в г. Томске, книжный магазин А. А. Дубровина в г. Казани и др. [13, с. 12; 10, с. 23]. Реклама учебных пособий – учебников, самоучителей, сборников программ и правил для поступления в мужские, женские учебные заведения, а также похвальных листов, аттестатов, свидетельств, предлагаемых типографиями, – является одним из индикаторов развития образования в государстве. Вообще некоторые печатные издания или учебные пособия, изданные на рубеже XIX–XX вв., могут иллюстрировать развитие, интерес широкой публики к той или иной отрасли, проблеме. В Енисейской губернской типографии продавались брошюры условий пользования Красноярской городской телефонной сетью. Брошюры высочайше утвержденных Правил о найме ра232 бочих на частные золотые и платиновые прииски, расчетные книжки для приисковых рабочих, разнообразные типографские бланки, книги для ведения бухгалтерии, «Руководство для поисков золота» И. В. Андерсона (пер. с английского, 1887 г., цена 1 руб. 75 коп.), журнал «Вестник золотопромышленности и горного дела», книга «Месторождения золота (извлечение из книги Локка)» – все эти издания свидетельствуют о развитии золотодобывающей промышленности [9, с. 14; 11, с. 28]. Реклама таких видов печатной продукции, как календарьуказатель торгово-промышленных фирм Российской империи (с отдельным приложением по Сибири), счета для магазинов, циркулярные письма, квитанции, извещения, фактуры, ордера, накладные, торговые и промышленные, конторские, канцелярские книги и ведомости, прейскуранты, меню, этикетки, «Спутник по Сибири», «Иллюстрированный путеводитель по г. Иркутску и его окрестностям в связи с великим Сибирским рельсовым путем», «Спутник пассажира по Забайкальской железной дороге», брошюра «Временные правила для привлечения арестантов и ссыльных на работы по постройке Сибирской железной дороги», указатели и брошюры о климате, почве, правилах переселения для привлечения переселенцев из Европейской России в Сибирь во время аграрной реформы – свидетельство экономического развития региона на рубеже веков, особенно после строительства железнодорожной магистрали. Книга «Теория биллиардной игры», продажа игральных карт в магазине С. С. Кальмеера (покупающим дюжину и более предлагались 5%-ные скидки) – свидетельство распространения определенного вида отдыха и развлечений на рубеже веков [4, с. 14; 10, с. 28]. Реклама книг для водочных и винокуренных заводов и оптовых складов, этикеток для винных изделий свидетельствовала о спросе на данный вид продукции, развитии винокуренной промышленности. В 1890-е и 1900-е гг. отмечаются более четкая специализация периодических изданий, распространение научно-популярных, развлекательных, семейных журналов и газет. Выходит реклама периодических изданий для семьи и дома: журнал «Домострой» (о благоустройстве дома, одежде, домашнем досуге, играх, домашних животных, оранжерее и т. д.), иллюстрированный журнал «Семья» и др. [1; 2]. 233 Расширяется ассортимент периодики, ориентированной на детскую аудиторию – «Детское чтение», «Детский отдых» [1; 2]. Одна из событий того времени – это рождение журнала для обсуждения вопросов, касающихся улучшения быта слепых «Слепец», доходы от издания которого поступали в пользу слепых [12]. Появляются специализированные издания для отдельных профессиональных групп: золотодобытчиков, юристов, бухгалтеров («Счетовод», «Юрист», «Вестник золотопромышленности и горного дела»). Особую нишу заняли периодические издания медицинского назначения, ассортимент которых представлен наиболее широко: «Врач», «Зубоврачебный вестник», «Русская медицина», «Медико-педагогический вестник», «Международная клиника», «Вестник судебной медицины и общественной гигиены», «Медицинская беседа» [1; 2; 12]. О развитии медицины, интересе к здоровью может свидетельствовать реклама следующих изданий: «Книга о здоровом и больном человеке (настольная книга и руководитель семьи)» профессора К. Э. Бока, «Советы матерям о физическом воспитании детей», «Холера. Предохранительные и противохолерные меры и средства. Санитарная обстановка сел и городов» и др. [4, с. 17; 8, с. 24; 9, с. 14]. В целом же в 1890–1900-е гг. процентная доля книг, периодики и печатной продукции в общей доле рекламируемых товаров и услуг значительно снизилась, в некоторых случаях до 0 %. На первое место вышла реклама другой продукции, которая приносила более высокий доход. Литература 1. Восточное обозрение. – 1900, 1904, 1905. 2. Енисейские губернские ведомости. – 1892, 1895, 1899. 3. Енисейские губернские ведомости. – 1892.– № 15. 4. Енисейские губернские ведомости. – 1898.– № 27. 5. Иркутские губернские ведомости. – 1881.– № 10. 6. Иркутские губернские ведомости. – 1881.– № 44. 7. Иркутские губернские ведомости. – 1885. – № 1. 8. Иркутские губернские ведомости. – 1885.– № 33. 9. Иркутские губернские ведомости. – 1885.– № 24. 10. Иркутские губернские ведомости. – 1886.– № 5. 11. Иркутские губернские ведомости. – 1886.– № 5. 12. Иркутские губернские ведомости. – 1892, 1894, 1896. 13. Сибирь – 1885.– № 42. 14. Сибирь. – 1885.– № 50. 234 МЕТЁЛКИНА Л. Н. К ВОПРОСУ О РОТАЦИИ КАДРОВ ПАРТИЙНО-СОВЕТСКОГО АППАРАТА ВОСТОЧНО-СИБИРСКОГО КРАЯ В 1933 Г. Проблемы формирования корпуса советских региональных руководителей 1930-х гг., взаимоотношений центра и регионов, несмотря на проявляемый к ним интерес, все еще нечасто становятся предметом самостоятельного исследования в исторической или политологической литературе. Практически не исследованными остаются конкретные случаи масштабных изменений состава региональных партийных и советских аппаратов. Именно такая ситуация сложилась в 1933 г. в Восточно-Сибирском крае. По сути, единственный исследователь, обратившийся к этой проблеме, хотя и только в контексте «кадровой революции» 1937 г., – красноярский историк А. И. Ильин. События 1933 г. при этом им рассматриваются очень схематично, лишь в качестве необходимого исторического экскурса, поскольку именно в результате произошедших тогда изменений в пределах Восточной Сибири оказались лица, ставшие жертвами этой самой «кадровой революции». Ситуация 1933 г. трактуется следующим образом: «В 1932–1934 годах разразился экономический кризис, который сопровождался партийной чисткой. По сигналам озлобленного населения сотрудники Центральной контрольной комиссии Емельян Ярославский и Оскар Рывкин обнаружили коррупцию в аппарате Восточно-Сибирского края и его районов. Тем временем управленческая машина края полностью развалилась. <…> Политбюро заменило секретаря крайкома Леонова на “казанского бригадира” Михаила Разумова. Часть управленцев выгнали, наиболее одиозных посадили, а неповоротливую административную единицу разделили» [2]. Такой схематизм, оправданный в контексте исследования репрессий 1937 г. в Красноярском крае, тем не менее, создает очень далекую от реальной картину произошедшего. При таком подходе произошедшее приобретает характер стихийно осуществившейся делегитимации краевой власти, чему не в состоянии противостоять и с чем вынужден считаться ЦК ВКП (б), произведший замену руководства края в результате «сигналов озлобленного населения». В рамках данной статьи попробуем разобраться: что же в действительности привело к массовой ротации партийных и советских кадров в ВосточноСибирском крае в 1933 г. 235 Представляется, что одной из основных причин, давших толчок к развитию событий в Восточной Сибири, стал Объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) 7–12 января 1933 г., на котором было отмечено, что в условиях утверждения принципа социализма во всех сферах народного хозяйства «борьба за охрану общественной собственности, борьба всеми мерами и всеми средствами, предоставляемыми в наше распоряжение законами Советской власти, – является одной из основных задач диктатуры пролетариата» [1, с. 211]. Поводом, привлекшим особое внимание ЦК ВКП (б) к Восточно-Сибирскому краю, стало письмо первого секретаря Краевого комитета ВЛКСМ Алексеева, в котором сообщалось о «неблагополучном состоянии» в крае и, в частности, многочисленных фактах хищений как раз социалистической собственности, в причастности к которым обвинялся ряд первичных партийных организаций. Сообщение Алексеева полностью соответствовало установкам последнего пленума – и потому не осталось без внимания. Сейчас практически невозможно достоверно установить, чем руководствовался Алексеев, отправляя письмо в ЦК, не поставив в известность о нем руководство Крайкома ВКП (б). Возможно, причиной был понимаемый таким образом долг коммуниста. Но более вероятной представляется версия, что, будучи достаточно новым человеком в крае – избран первым секретарем Восточно-Сибирского крайкома ВЛКСМ он был только в июне 1932 г., Алексеев не смог найти общий язык с уже сработавшимся составом крайкома ВКП (б). И, отправляя письмо, мог одновременно рассчитывать на привлечение внимания ЦК к собственной персоне – с перспективой своего отзыва в распоряжение ЦК или, по меньшей мере, перевода из Восточно-Сибирского края и/или приобретения таким способом явно недостающего ему авторитета в краевом руководстве. Результатом этого письма стали включение ВосточноСибирского края в число регионов, в которых чистка должна была быть проведена в первую очередь [4, с. 112] и решение ЦК об укреплении краевой комиссии по чистке командированием в Иркутск целой группы опытных работников, привлеченных из различных органов – ЦК ВКП (б) и ВЛКСМ, ЦКК РКИ, ОГПУ, ПУРа, прокуратуры и т. д. 5 мая 1933 г. первый секретарь Восточно-Сибирского крайкома ВКП (б) Леонов, подчиняясь требованиям ЦК, объявил о начале партийной чистки в крае с 1 июля 1933 г. [3, с. 112]. 236 То, что чистка стала нежелательным явлением в ВосточноСибирском крае, наиболее ярко проявилось во взаимоотношениях краевых партийных организаций с комиссией по чистке. Еще до начала официальной чистки по некоторым организациям были распространены записки следующего содержания: «Чистка начинается, не выдавать секреты» [5, с. 131]. Однако возможности контроля крайкома за деятельностью Контрольной комиссии – учитывая ее «усиленный» прикомандированными ЦК работниками состав – оказались явно недостаточными, чтобы не допустить «выноса сора из избы». И уже к середине августа информации, поступающей в ЦК ВКП (б) от Контрольной комиссии, оказалось достаточно, чтобы 15 августа принять постановление «О неблагополучном состоянии в Восточно-Сибирской организации». Представляется, что уже этим постановлением была предрешена замена всего краевого руководства. 26 августа было принято решение Политбюро продлить сроки чистки до конца декабря «в связи с неблагополучным положением в отдельных регионах, где она проходила» [7, с. 28]. 28 августа на заседании бюро крайкома ответственный секретарь партколлегии ЦКК и член центральной комиссии Е. М. Ярославский подверг резкой критике деятельность крайкома, обвинив его в широко распространенной практике самоснабжения и выдачи продукции по так называемой «записочной системе». То, что происходило в последующие 1,5 месяца – до 18 октября, когда решением ЦК ВКП (б) Ф. Г. Леонов был снят с поста первого секретаря Восточно-Сибирского крайкома ВКП (б) и отозван в распоряжение ЦК, – можно рассматривать в качестве своеобразного процесса инициируемой союзной властью делегитимации краевого руководства, значительная роль в котором была отведена СМИ, т. е., прежде всего, центральной «Правде», краевой «Восточно-Сибирской правде», а также районным «Красноярскому рабочему» и «Забайкальскому рабочему». В течение августа–сентября 1933 г. ситуация в Восточной Сибири не менее 4 раз становилась темой крайне нелицеприятных публикаций в «Правде», которые затем – в обязательном порядке – перепечатывались местными изданиями [10; 16; 17; 18] и становились предметом обсуждения на партийных собраниях разного уровня. Помимо перепечатанных, на страницах местных газет стали появляться и самостоятельные критические материалы [11; 13]. Особо сенсационными оказались публикации в «Красноярском 237 рабочем», разоблачавшие «разбазаривание» фондов «Востсибпушнины» на сумму 2 млн 67 тыс. руб., в причастности к которому – через систему «записочек» и «самоснабжения» – было обвинено фактически все городское руководство [12 и др.]. Однако развернувшийся процесс публичной критики на страницах печати не затрагивал непосредственно краевое руководство, обвинения в адрес которого ограничивались, главным образом, указаниями на «необеспечение руководства», «недостаточную бдительность» и т. д. Но начавшийся процесс «гласности» – в одном отдельном взятом крае – привел к тому, что 21 сентября 1933 г. на кустовом собрании в Комвузе один из выступавших в прениях, Злобин, привел факты разбазаривания 900 т мяса в Мясотресте и продукции колбасной фабрики, которая разошлась по «записочкам». В числе самоснабженцев были названы первые лица партийного и советского руководства края – Леонов, Козлов, Пушкарев, Букатый, Добрый [6, с. 170]. На следующий день присутствовавший на этом собрании секретарь крайкома ВЛКСМ Алексеев обратился в Контрольную комиссию с просьбой проверить обнародованные Злобиным факты. Параллельно с этим – уже с конца августа – курировавшим процесс партийной чистки в Восточной Сибири членом ЦКК Е. М. Ярославским начинает проводиться работа, фактически направленная на формирование общественного мнения в отношении нового руководства края, уже, по всей вероятности, определенного ЦК ВКП (б). Иным образом невозможно объяснить приведение в качестве примера для подражания именно Татарии, ни экономические, ни климатические, ни территориальные характеристики которой не сопоставимы с Восточной Сибирью. 25 октября было принято Постановление ВосточноСибирского крайкома ВКП (б) «согласиться с решением ЦК ВКП (б) от 18 октября о снятии т. Леонова с поста первого секретаря Крайкома ВКП (б) как не справившегося с работой и откомандировать в распоряжение ЦК ВКП (б). Избрать первым секретарем Крайкома т. Разумова. Кооптировать т. Разумова в состав пленума и бюро Крайкома ВКП (б). <…> В соответствии с решением ЦК предложить тов. Леонову вести работу до приезда т. Разумова и сдачи ему дел». При этом, еще до приезда М. О. Разумова, в печати стали появляться публикации очень схожего содержания, критически оценивавшие работу отстраненного руководства крайкома и возлагавшего большие надежды на новое: «Бюро Крайкома и его 238 первый секретарь тов. Леонов оказался неспособным осуществить это (оздоровить районные организации. – М. Л.). Но это будет осуществлено во что бы то ни стало под руководством испытанного большевика тов. Разумова, рекомендованного ЦК партии <…>. Татария, где тов. Разумов был до этого секретарем областного комитета партии, заняла первое место в союзе по всем показателям. И нет никаких сомнений в том, что, возглавляя краевой комитет партии, тов. Разумов, под руководством ЦК партии и тов. Сталина, при широкой поддержке и помощи со стороны краевой организации, поведет край по пути побед, по пути превращения из неблагополучного в передовой» [15]. Наряду с Леоновым, в распоряжение ЦК откомандировывался целый ряд партийных и советских работников: Снегов – секретарь Иркутского горкома, Давыдов – зампредкрайисполкома, Добрый – зампредкрайисполкома, Жидовкин – секретарь партизанской комиссии, Буранов – помощник Леонова, Серганов – помощник Козлова, Деева – завкрайпарткурсами, Базылев – управделами Крайкома, Васильева – оргинстр Маратовского РК, Бахмачев – зав. планово-экономическим сектором КрайЗУ. Партийная чистка продолжалась до конца 1933 г. 20 декабря на очередном заседании Политбюро был поставлен вопрос о разбазаривании в Восточно-Сибирском крае фондов специального назначения. Было дано поручение Акулову (от прокуратуры), Сулимову (от ЦК) и Ярославскому (от ЦКК) немедленно выехать на место для проверки все работы в Восточной Сибири и довести до конца расследование всех ставших известными ЦК актов разбазаривания фондов [7, л. 2]. Расследование было завершено к марту 1934 г., и результаты его оказались неожиданно мягкими для уже бывшего руководства Восточно-Сибирского края: Леонову, Козлову, Букатому и ряду др. товарищей были всего лишь объявлены выговоры. Алексеев, с письма которого все началось, тоже не остался в Иркутске: в феврале 1934 г. он был отозван в распоряжение ЦК ВЛКСМ, для работы в КИМе [3, л. 7]. История эта обрела всесоюзную известность. Год спустя «Правда» упоминала о ней как об общеизвестном факте: «Свежи еще в памяти ошибки прошлого, около года назад смененного руководства Восточной Сибири. Существо этих ошибок состояло в том, что здесь кое-кто начал смотреть на государственные средства как на свои собственные, а руководство или проходило мимо этих тенденций, или затушевывало их. Здесь стали забывать не239 однократные предупреждения товарища Сталина о том, что “коммунист иногда считает законы государства и т. п. делом семейным. Именно поэтому иному коммунисту не стоит иногда большого труда перешагнуть, на подобие свиньи (извиняюсь, товарищи, за выражение), в огород государства и хапануть там или показать свою щедрость за счет государства». К сожалению, кое-то пошел по стопам бывших восточносибирских руководителей» [14]. Литература 1. Объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП (б) 7–12 января 1933 г. // Сталин И. В. Соч. Т. 13. – С. 159–233. 2. Ильин А. Кадровая революция в Красноярске. URL: http://www. memorial. krsk.ru/аrticles/KP/1/07.htm 3. Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО). Ф. 123. Оп. 1. Д. 411. 4. ГАНИИО Ф. 123. Оп. 1. Д. 430. 5. ГАНИИО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 449. Л. 131. 6. ГАНИИО. Ф. 123. Оп. 1. Д. 455. Л. 170. 7. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 3. Д. 929. Л. 2. 8. РГАСПИ. Ф. 17. Оп 3. Д. 936. Л. 2. 9. До конца вскрыть все недостатки Иркутской городской парторганизации // Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 26 сент. 10. Зенушкин Ст. Руководители новые, а практика старая (корреспонденция, опубликованная в ЦО «Правда» 9 сентября) / Ст. Зенушкин, В. Голиков // Вост.Сиб. правда. – 1933. – 16 сент. 11. Карнаухов Г. Агент классового врага руководит Братским РИКом // Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 8 сент. 12. Кузнецова Кр. Красноярская база Востсибпушнины растранжиривает советское добро // Краснояр. рабочий. – 1933. – 28 сент. 13. Наследие разложившегося Н-Удинского руководства еще не изжито // Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 16 окт. 14. Отличительная черта большевика – бдительность и скромность // Вост.Сиб. правда. – 1934. – 21 авг. 15. По-большевистски взяться за ликвидацию отставания сельского хозяйства края // Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 30 окт. 16. Семейственность в Восточно-Сибирской парторганизации (корреспонденция, напечатанная в ЦО «Правда» // Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 8 сент. 17. Серьезный сигнал (корреспонденция, помещенная в ЦО «Правда» от 31 августа) // Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 2 сент. 18. ЦО «Правда» о чистке в Восточной Сибири // Вост.-Сиб. правда. – 1933. – 14 авг. 240 НЕЧАЕВ С. В. ТЕХНИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В ТЕННИСЕ «…И детского крокета молотки, И северные наши городки, и дар богов – великолепный теннис!» О. Мандельштам Наряду с такими видами спорта, как бадминтон, сквош, настольный теннис и волейбол, теннис, относящийся к классу игр с мячом, известен уже более 700 лет. На сегодняшний день теннис поистине является одним из лучших способов поддержания здоровья и физической формы. Поэтому интерес к теннису остается неизменным. Это объясняется стабильной, увеличивающейся из года в год популярностью этого вида спорта. Теннис имеет многолетнюю и весьма интересную историю. Не только профессиональные спортсмены, но и поклонники этой занимательной игры должны знать историю возникновения и развития своего любимого вида спорта. Знание прошлого тенниса поможет понять тенденции его развития. Данная статья посвящена техническому усовершенствованию и анализу современных тенденций развития тенниса с учетом новых возможностей. Возникал ли когда-нибудь вопрос: а как изменились теннисные ракетки за последние 50 лет? Изменился ли стиль игры? Бесспорно, в современном теннисе произошли революционные изменения. Появление нового, высококачественного теннисного инвентаря диктует преобразования в стиле игры. Еще полвека назад мировая теннисная общественность играла в теннис деревянными ракетками. Процесс изготовления таких ракеток был очень сложным и трудоемким, так как каждая ракетка была ручной сборки. Вес деревянной ракетки достигал почти полкилограмма, а струнная поверхность головки отличалась небольшими размерами и составляла всего лишь 450 кв. см. Длина стандартной ракетки, как и сейчас, была 68 см, а вот ширина обода в отличие от современных не превышала 23 см [1]. Самой популярной в то время деревянной ракеткой была Slazenger Deamon с рукояткой в виде рыбьего хвоста. В 1930-е гг. на деревянных ракетках появляется лакированное основание Hazel Streamline Blue Star, которое было значительно легче, чем традиционное, изготовленное из массива ясеня. В конце 1930-х гг. наибольшую популярность приобрела классическая деревянная ракетка Dunlop Maxply, которая отличалась тяжелым основанием 241 и уменьшенной натяжкой струн, что обеспечивало мощный удар за счет того, что струны натянуты очень часто. Деревянные ракетки с небольшой головкой и соответственно малым «игровым пятном», а также внушительным весом в диапазоне 450 г не могли не наложить свой отпечаток на развитие тенниса и совершенствование техники. Игра лучших теннисистов мира, начиная с 20-х и до середины 70-х гг. прошлого века, была нацелена на длинные глубокие удары с длительным сопровождением мяча и переносом центра тяжести тела вперед в направлении удара. Из-за того, что вес ракетки был очень большим, многим игрокам приходилось очень рано начинать замах с одновременным поворотом плеч и подходить к мячу боком. Игроки прошлой эпохи тенниса демонстрировали классический стиль техники игры. Современный теннис предполагает, что нынешнее поколение теннисистов широко использует «открытую» стойку, отводит плечи во время подготовки к удару, а затем как пружину раскручивает туловище в обратном направлении. Поэтому современный стиль игры стал более мощным и агрессивным. Основные изменения в техническом усовершенствовании теннисных ракеток стали происходить только в 1960-е гг., когда начались эксперименты с формой и материалом теннисных ракеток. Первой теннисной ракеткой, совершившей переворот в производстве теннисного инвентаря, стала Wilson T2000, которая была разработана Рене Лакостом. В 1953 г. инновационная система крепления струн была им запатентована [2]. В 1967 г. многие теннисисты перешли на стальные ракетки, за которыми последовало появление ракеток из алюминия, графита, фибергласса и композиционных материалов, в частности углеволокна. В 1976 г. фирма «Prince» выпустила теннисную ракетку с более длинной и широкой головкой, площадь которой была больше принятых тогда образцов в полтора раза. Прорывом в модификации теннисного инвентаря того времени стала ракетка с двойной струной, которая была изготовлена в 1977 г. Двойные вертикальные струны, скрепленные вместе клейкой лентой или помещенные в пластиковые трубки, позволяли при низком натяжении наносить не только особенно сильный (за счет пружинистости), но и сильно закрученный удар. К концу 1980-х гг. появляются первая эргономичная ракетка из графита и ракетка с двойной ручкой Inova. В это же время начат 242 выпуск теннисных ракеток, имеющих более толстый обод, что увеличивало силу удара. С этого момента произошел переход от традиционной техники к современному стилю игры в теннис. Одним из самых существенных отличий является именно то, что сегодняшнее поколение профессиональных теннисистов широко использует «открытую» стойку, отводит плечи во время подготовки к удару, а затем как пружину раскручивает туловище в обратном направлении. Понятно, что за счет таких стремительных движений и создаются условия для выполнения мощных атакующих ударов. Игрокам старой школы ввиду того, что деревянные ракетки имели внушительный вес, приходилось выполнять сильные удары ракеткой с переносом центра тяжести тела вперед и длительным сопровождением мяча в направлении удара. Поэтому главное отличие старой школы от современной состояло в том, что в одном случае источник силы – мощное вращение, а в другом – длинное поступательное движение ракеткой [3]. Ведущие теннисисты XX в. использовали плоские удары справа, а некоторые из них придавали мячу некоторое верхнее вращение в зависимости от типа покрытия. Например, игроки, выросшие на грунтовых кортах Европы и Южной Америки, отдавали предпочтение крученым ударам справа, так как из-за более высокого и медленного отскока мяча у них было больше времени для выполнения замаха и четкого подведения головки ракетки под мяч [4]. Подавляющее большинство теннисистов эпохи деревянных ракеток играли слева одной рукой. Однако в 60-е гг. прошлого столетия появились первые игроки, которые стали осваивать крученые удары слева одной рукой. Со временем одноручный крученый удар слева перестал быть редкостью. Многие теннисисты высокого класса старой школы также использовали атакующие удары глубоко под заднюю линию. Появление таких игроков, как американец Джек Крамер, которые стали проповедовать остро атакующий стиль игры – подача с выходом к сетке для завершающего удара с лета – способствовало взвинчиванию темпа игры. К восторгу зрителей теннисные поединки становились все более зрелищными, и популярность тенниса заметно поползла вверх [5]. С внедрением новейших технологий многие фирмы, обладающие огромными потенциальными возможностями, получили 243 все необходимое для создания новых и высококачественных образцов ракеток. С этого момента спрос на теннисные ракетки превзошел любые прогнозы. Бурными темпами создаются очень жесткие и одновременно легкие ракетки с увеличенной площадью струнной поверхности головки, которые отличаются кардинально новыми игровыми качествами. Влияние, которое оказали новые ракетки на современный теннис и тенденции его развития, трудно переоценить. За последние несколько лет в этом виде спорта произошли огромные изменения. По сравнению со старой школой, теннис – это уже совсем другая игра, которая отличается исключительной агрессивностью атакующих ударов, где нет места традиционной технике с длинным замахом и «закрытой» стойке. На смену пришли короткие замахи, рука буквально обрушивается на мяч одновременно со стремительным вращением туловища. И если раньше действия теннисиста во время ударов образно сравнивали с плавным раскачиванием маятника из стороны в сторону, то сейчас его движения больше похожи на резкие удары хлыстом. Еще одним прогрессивным шагом на пути технической революции в теннисе стало то, что ракетка заканчивает ударное движение не в направлении полета мяча, а пересекает тело спортсмена и «уходит» между головой и плечом, при этом активно сгибается предплечье руки в локтевом суставе после контакта ракетки с мячом. Ракетки нового поколения не только выигрышно потеряли в весе и прибавили в жесткости, но и получили другую, более совершенную форму головки, которая по своим размерам почти наполовину превышает обода старого образца. Опытные конструкторы сделали современные ракетки более управляемыми за мячом, что изменило динамику самой ракетки. Еще одно достижение технического прогресса связано с тем, что было найдено решение задачи по созданию ракеток с увеличенным «игровым пятном». «Игровое пятно» – зона наиболее эффективного взаимодействия мяча со струнной поверхностью ракетки. Благодаря этому, ракетки нового поколения позволяют делать игру более стабильной и комфортной. Многие конструкторы и инженеры привнесли огромный вклад в развитие современного тенниса. Если раньше теннис считался игрой джентльменов, которые с большим удовольствием разыгрывали между собой красивый 244 спектакль, то сегодня теннисный матч представляет собой совсем другое зрелище, отличающееся огромным накалом и борьбой. Теннис в XXI в. отличается высокой конкуренцией. С каждым годом число профессиональных теннисистов, демонстрирующих высочайший класс игры, постоянно растет. Профессиональные турниры превращаются в тяжкое испытание на выносливость и стойкость духа, причем как в мужском, так и в женском разрядах. Никто из числа профессионалов не имеет явного преимущества, поэтому игра стала более непредсказуемой. Но, несмотря на это, аристократизм и благородство этой великолепной игры остались неизменными. Примечания 1. Фоменко Б. И. Как зародился теннис в России. М., 2010. С. 101–102. 2. Там же. 2010. С. 37. 3. Теннис. Справочник. 1920–1998. Петроград – Ленинград – СанктПетербург / под ред. В. Муниц. СПб., 1999. С. 16. 4. Иванов М., Ричарстон П. Англо-русский словарь теннисных терминов. М., 1998. С. 3. 5. 100 уроков тенниса / под ред. Л. Климович. М., 2009. С. 34. ПЕСТРИКОВА И. Е. К ВОПРОСУ О ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ АСПЕКТАХ МЕНТАЛИТЕТА, РАССМАТРИВАЕМОГО В РАКУРСЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ Главный ракурс данного исследования – ментальный, и психологические аспекты выступают той призмой, через которую можно рассмотреть ключевые особенности менталитета. Сегодня особенно актуальным становится рассмотрение национального менталитета в контексте истории – это одна из важных задач исторической науки. Менталитет изучается различными гуманитарными (философия, история, психология, этнология, этнография, культурология) и естественными (биология) науками, история же должна внести свой вклад в исследование особенностей его формирования и развития, структурировать и систематизировать весь имеющийся по данной проблематике материал, руководствуясь и анализируя все характеризующие его аспекты. Аспекты функционирования головного мозга, вопросы систематизации знаний о психике, о менталитете человека освещены пока явно недостаточно, и это создает нарастающий вал проблем в ходе существования человечества. Именно человек способен раз245 решить эти проблемы путем глубокого, детального изучения процесса эволюции и особенностей формирования такого многомерного понятия, как «менталитет». Результатом протекавшей на Земле миллионы лет эволюции живых организмов следует считать создание наиболее развитых из них – человека, система организма которого в целом к настоящему времени достигла стабильного совершенства. Человек получил в качестве генетического наследства набор всех тех подсистем, которые обеспечивали его существование и надежное функционирование в широком диапазоне окружающей среды. В качестве питания его организм все более приспосабливался к потреблению высокопитательной пищи для биоэнергетической подпитки процессов, протекающих в организме. Однако опережающее развитие и специализацию в организме человека в дальнейшем вплоть до наших дней все больше стала получать подсистема, регулирующая его высшую нервную деятельность, и в первую очередь, структура его головного мозга. Совершенствование физиологии и возросшие в связи с этим возможности ориентации во внешней среде также в свою очередь повысили роль мозга как центральной подсистемы оценки информации о внешней среде и управляющей поведением всего организма. Параллельно с указанным процессом происходило анатомическое совершенствование руки как органа универсального функционирования, вначале еще примитивного, но на последующих этапах эволюции превратившегося постепенно в инструмент сложной, сознательно программируемой деятельности человека, приводимый в действие множеством обретенных им по жизни рефлекторных механизмов его головного мозга [1]. Несомненно, что имевший при этом место естественный отбор опирался на оптимальный геномный набор, контролирующий анатомическое строение органов. Вместе с тем адаптивное использование всех анатомических изменений и их дальнейшее эволюционное совершенствование были уже невозможны без совершенствования мозга как центрального аппарата, управляющего новыми функциями тела, в силу чего основными критериями дальнейшего отбора все более становились структура и свойства мозга человека. Поэтому именно мозг, как подсистема управления положением и функционированием его тела, деятельностью, а также ориентации в конкретной жизненной ситуации и построения программ поведения, стал являться с тех пор главнейшим фактором эволюционного отбора. В силу этого 246 дальнейший естественный отбор шел по пути выделения людей, отличавшихся, при всех прочих равных параметрах организма, большим количеством нервных клеток в полушариях головного мозга. И хотя этот процесс протекал довольно медленно, тем не менее, он дал свои результаты. Все это происходило на фоне увеличения объема мозга и дальнейшего усложнения его организации. Опережающим темпом развивались те поля мозга, которые были связаны с осуществлением сенсорной и речедвигательной функций. Речь, так же как и орудие трудовой деятельности – рука, сделавшие возможной и неизбежной социализацию первобытного человека, возникли на базе сложнейшего изменения телесной, анатомической организации предков первобытного человека. Наши предки демонстрировали уже подлинно человеческие интеллект и сознание – способность организовывать коллективные формы труда и жизни, умение строить жилище, изготовлять одежду, пользоваться высокоразвитой речью с целью обмена информацией. На всем пути эволюционного развития человека действовала, все усиливаясь, одна и та же главенствующая закономерность: совершенствование телесной, анатомической организации предъявляло все большие требования к регуляторной деятельности мозга и уже в силу этого ставило его под сильное давление отбора. Вследствие этого к выживаемости были более приспособлены те индивиды, чьи рефлекторные механизмы имели способность к обучаемости, воспитуемости и воспроизведению все более сложных алгоритмов действия. Вместе с тем функциональные центры мозга все более приобретали способность к выполнению не только аналитических функций, но и инициаторных, а позднее и ассоциативных. Вследствие этого головной мозг, все более совершенствуясь, помимо координации организации и функций органов тела, приобретал все большие возможности для оценки конкретной жизненной ситуации, складывающейся в окружающей среде обитания данного организма, и выработки адекватной ей программы поведения, что делало объектом отбора не только регуляционные, но и экстраполяционные, т. е. рассудочные, свойства мозга как программирующего устройства высшей нервной деятельности и зачаточного интеллекта. Таким образом, головной мозг, включавший в себя весь совокупный спектр рефлекторных механизмов и аналитико-инициаторно-ассоциативных функций сигнальных подсистем, стал, в конце концов, органом высшей интеграции физиологической и духовной деятельности человека. 247 Люди, занимавшиеся в древности изготовлением орудий, знали лучше, как обрабатывать камень, кость, дерево или металл, чтобы придать им необходимую для выполнения той или иной функции форму. Указанные навыки функционирования передавались по наследству от поколения к поколению, все больше закрепляя посредством генетического кодирования способность к выполнению определенного ряда специфических видов деятельности. По мере совершенствования человеческого организма и прежде всего структуры его головного мозга поведение людей становилось все более стабильно и тренируемо, так что под влиянием условий воспитания и социального окружения навыки функционирования стали достигать все более разного уровня развития, и эта разница, в свою очередь, закреплялась генетическим путем. Таким образом, было положено начало появлению генетической функциональной неоднородности людей, т. е. разновеликой наследственной способности выполнять те или иные функциональные алгоритмы, отражавшей, прежде всего, неодинаковую физиологическую предрасположенность той или иной индивидуальной структуры головного мозга, что способствовало формированию психики [2]. Психика является основной, базовой, исторически самой ранней составляющей менталитета. Ее следует понимать как своего рода рефлексию организма, т. е. его способность к различным рефлексам, точнее, проявление им реакционных способностей на раздражители как внутреннего, так и внешнего миров человека. Будучи важнейшим, если не главным признаком жизни вообще и показателем развитости любого организма, психика и сама имеет филогенезный период развития, исторически сопоставимый по времени лишь с длительностью самой жизни с момента ее зарождения на планете Земля, и продолжает свое совершенствование до сих пор. Итак, согласно большинству определений, под психикой, прежде всего, подразумевают способность центральной нервной системы человека осуществлять взаимодействие с окружающей его средой – биосферой и инфосферой, т. е. поддерживать в режиме активного функционирования его организм и возможность адекватно реагировать на явления и события, происходящие вокруг, в интересах самого данного организма, в интересах и для пользы общества, членом которого он является, в интересах самой окружающей среды как среды его обитания. Психика сложна и многообразна по своим проявлениям. Обычно выделяют три группы психических явлений: психические процессы, психические образования, психические свойства. Психические явления 248 являются соподчиненными механизмами. Психика находится в единстве с соматическими (телесными) процессами и характеризуется активностью-пассивностью, целостностью, соотнесенностью, саморегуляцией, коммуникативностью, адаптацией и т. д. Психика не является функцией организма с изначально заданными параметрами. Она, как и другие компоненты менталитета, появилась на определенной ступени биологической эволюции органических форм материи и находится в стадии постоянного все большего совершенствования [3]. Ее элементной базой является общий для всего менталитета человека спектр рефлекторных механизмов, регулирующих защитно-приспособительные реакции организма. Анализируя эволюционный процесс развития и формирования менталитета человека, можно выделить следующие его стадии: 1. Формирование центральной нервной системы (головного и спинного мозга, который связан с разветвленной системой нервов, пронизывающих все тело человека). 2. Адаптация к внешним условиям среды обитания и осознание окружающей действительности формировали психические процессы (ощущения, восприятия, память, речь, представления и т. д.) и переживания (эмоции и чувства) людей. 3. Психические процессы в свою очередь обеспечили формирование знаний, навыков, умений и первичную регуляцию поведения и деятельности людей (психических образований). 4. Психические образования заложили основу формирования психических свойств человека (темперамент, характер, способности). 5. Психические процессы, психические образования и свойства в процессе эволюционного развития сформировали единый поток сознания, интеллекта и мышления – высшей формы психического развития человека. Сегодня под менталитетом понимается «образ мышления, общая духовная настроенность человека или группы» [4] или «глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания, включающий и бессознательное» [5], т. е. основа менталитета была сформирована посредством эволюции психических явлений. Таким образом, анализируя все вышеизложенное, следует отметить, что основой менталитета являются психические механизмы сознания человека, которые формировались вследствие длительной эволюции, исторического развития человечества и индивидуального развития конкретного индивида посредством физиологической, психической и социальной адаптации к условиям внешней среды. 249 Примечания 1. Кондрашин И. Филогенез (история эволюции) головного мозга человека [Электронный ресурс]. URL: http://ikondrashin.narod.ru/rus/consc/bmen.htm. 2. Кондрашин И. О строении мозга [Электронный ресурс]. URL: http://ikondrashin.narod.ru/rus/consc/bmen.htm. 3. Кондрашин И. Психика человека [Электронный ресурс]. URL: http://ikondrashin.narod.ru/rus/consc/psich.htm. 4. Философский энциклопедический словарь / под ред. Е. Ф. Губской. М. : Цифра, 2002. С. 263. 5. Новая философская энциклопедия : в 4 т. / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-науч. фонд. М. : Мысль, 2001. С. 525. ПЛЕХАНОВА А. М. КРЕСТЬЯНСТВО И ВЛАСТЬ НАКАНУНЕ ПЕРЕХОДА К НЭПУ: ПРИЧИНЫ ОБОСТРЕНИЯ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ (НА ПРИМЕРЕ БУРЯТ-МОНГОЛЬСКОЙ АВТОНОМНОЙ ОБЛАСТИ РСФСР) Введению нэпа в российской деревне предшествовали, как минимум, два события, ставшие причиной обострения взаимоотношений между крестьянством и властью. Первое из этих событий – продразверстка, введенная Советской властью Декретом СНК от 11 января 1919 г., суть которой состояла в жесткой политике государства, заставлявшего крестьянство поставлять сельскохозяйственную продукцию без учета реальных возможностей деревни. Сохранение и увеличение продразверстки в 1920–1921 гг. до размеров, граничивших с истощением продовольственных ресурсов деревни, фатальным образом предопределили наступление голода. Это стало вторым событием, болезненно сказавшемся на положении крестьянства. Хорошо известно, что крестьянские выступления в Тамбовской губернии против большевистской власти были наиболее яркими проявлениями народного негодования против аграрной политики Советской власти. Между тем волна крестьянского недовольства прокатилась по всей России, где и БурятМонгольская автономная область РСФСР была одним из неблагополучных регионов для власти в этом отношении. Представляется, что анализ происходящего на национальных окраинах позволит глубже понять причины либерализации экономической политики и смысл аграрных преобразований в период нэпа. В начале 1920-х гг. аграрный сектор Бурят-Монгольской области представлял удручающую картину. Причин упадка сель250 ского хозяйства было несколько, все они, действуя в комплексе, обостряли социальную напряженность в деревнях и улусах. Одной из причин острого экономического кризиса были крайне сложные и запутанные земельные отношения, что было обусловлено землеустроительной политикой царского правительства в начале XX в. Законы «Главные основания поземельного устройства крестьян и инородцев» Забайкальской области (5 июня 1900 г.) и Иркутской губернии (23 мая 1896 г.) устанавливали единую норму земельного надела и одинаковый размер платежей без учета разнообразия природных ресурсов и различий хозяйственного уклада населения. Это отражало фискальные интересы самодержавия, так как сопровождалось возведением бурят в более высокие податные оклады русского населения. В колонизационный фонд передавалась огромная часть земель без учета интересов бурятского скотоводческого хозяйства, требовавшего обширных земельных пространств. Результатом земельной реформы царского правительства стали дробность, дальноземелье, чересполосность земельных угодий русского и бурятского населения, что пагубно сказалось на экономике хозяйств и стало причиной аграрного движения бурят в начале XX в. Большой урон земледельческим и скотоводческим хозяйствам был нанесен в ходе Гражданской войны. Посевная площадь на территории, входящей в состав Бурят-Монгольской автономной области РСФСР, составляла в 1917 г. 79,6 тыс. дес., в 1921 г. – 50,9 тыс. дес. [15, с. 28]. По данным переписей 1917 г. и 1920 г., процент сокращения скота по четырем западным аймакам БМАО в среднем составил 15,3 % [3, с. 57]. Одной из причин критического состояния сельской экономики были реквизиции и конфискации, производимые белыми армиями. Так, войсками атамана Семенова у населения Селенгинского хошуна было изъято 394 лошади, 16 644 пуда сена, 1277 овчин, 39 087 руб. деньгами, у населения Оронгойского хошуна – 191 лошадь, 426 возов сена, золотых и серебряных украшений на сумму 25 030 руб. и деньгами 9860 руб. [1, с. 7–8]. Значительный ущерб населению нанесли каппелевские части. Только у 104 жителей Ангинского хошуна каппелевцами было отобрано 237 пудов ржи и ярицы, 1370,5 пудов овса, 4859 пудов сена, 42 лошади [10], у 53 хозяйств Нижне-Иволгинского сомона – 17 лошадей, 521 воз сена, овес, золотые и серебряные украшения [1, с. 7]. В Селенгинском аймаке войска барона Унгерна угнали 251 8175 лошадей, были потравлены и вытоптаны сенокосные и посевные площади у 60 % хозяйств аймака [9]. Тяжелым бременем легли на сельское население реквизиции и конфискации в пользу различных красных партизанских отрядов. Например, заготовкой продовольствия и фуража для революционной армии Северо-Восточного фронта занимался Селенгинский военно-революционный штаб, в ведение которого входило все население, проживающее по левому берегу реки Селенги. На 18 февраля 1920 г. «по нарядам продовольственного отдела сделано обложение ярицы 10 800 пудов, овса 15 000 пудов, мяса 6 000, сала 4 200, 5 000 варежек, 5 000 чулок, 38 пудов табака» [1, с. 10]. Болезненнее всего на хозяйствах сказывалась подводная повинность, выполнение которой надолго отрывало крестьян от сельскохозяйственных работ. Так, в марте 1920 г. население Оронгойского хошуна для передислокации частей НародноРеволюционной армии выставило более 45 тыс. подвод. Население Закаменского хошуна летом 1921 г. (в самый разгар полевых работ) порой выставляло по 300 подвод ежедневно [1, с. 12, 20]. Приблизительно 5 % подводчиков возвращались без лошадей, телег и упряжи, многие возвращались через 2–3 месяца. Вследствие этого в 1922 г. крестьянам пришлось сеять на старых жнивах, a засушливое лето того года погубило нестойкие к засухе посевы. Следует отметить, что крайне неблагоприятные погодные условия в 1921 и 1922 гг. стали еще одной важной причиной объективного характера, оказавшей негативное влияние на сельское хозяйство Бурят-Монголии. Два года подряд поражали сильные засухи, что усугубило кризисную ситуацию и привело население некоторых районов к голоду. В Боханском аймаке в связи «с недостатком продовольственного хлеба, массовый характер приняло собирание колосьев» [7]. Селенгинский аймак «оказался в невероятно трудных условиях, голод принял угрожающие размеры, охватывая более 40 тыс. населения» [13]. В закрытом письме секретаря Селенгинского айкома партии в Буробком говорилось, что «население питается всевозможными суррогатами, кореньями разных трав», «характерная черта деревни – продолжает царить недоверие к Советской власти, в особенности говорят, что с нас берут все даром, а нам ничего не дают, несмотря на голод» [5]. В информационных сводках ОГПУ, которые составлялись каждые две недели и направлялись в обком партии, сообщалось о том, что в Селенгинском аймаке «на почве голода и плохого состояния 252 хлебов всюду отмечается ропот и недовольство <…> Свирепствуют эпидемические заболевания – особенно тиф, оспа, дифтерит <…> В связи с голодовкой по Селенгинскому уезду развились грабежи и кражи, главным образом на продукты питания…» [6]. Важнейшей причиной кризиса сельского хозяйства была продовольственная политика государства. О ее негативном воздействии на крестьянское хозяйство Бурят-Монголии в литературе сказано достаточно много [2; 4]. Исследователи, в частности, особо подчеркивали, что в первую очередь оно проявилось в факте падения у крестьян заинтересованности в ведении своего хозяйства, конкретным проявлением которого было сокращение площади посевов и скота до потребительской нормы и даже ниже. Необходимо обратить внимание на такой негативный фактор продовольственной политики, как изъятие в счет продразверстки необходимых для крестьянских хозяйств запасов семенного зерна и рабочего скота, в результате чего они объективно не могли засеять находившиеся в их распоряжении посевные площади. Летом 1920 г. крестьяне Селенгинского аймака в порядке продразверстки сдали государству 4 022 головы крупного рогатого скота, 36 299 голов молодняка, 30 250 голов овец и коз, 926 голов свиней, 154 000 пудов соломы, 196 366 пудов хлеба, 280 765 пудов сена и ряд других продуктов сельского хозяйства (шерсть, овощи, табак, орехи, щетина, рога, кожи) [1, с. 13]. Кроме того, силами населения проводилось строительство стратегических дорог и укреплений, выполнялась подводная повинность и т. д. В 1921 г. в аймаке была произведена разверстка сырых кож, но не по количеству нормального убоя, а с имеющегося в наличии у крестьянских хозяйств скота – по ¼ кожи с головы крупного рогатого скота, т. е. население должно было забивать скот для сдачи сырья – кожи. В итоге количество лошадей к 1921 г. сократилось по сравнению с 1917 г. почти наполовину, поголовье крупного рогатого – на 68 % [8]. Тяжелое положение с выполнением продразверстки в 1921 г. сложилось в Аларском хошуне, на который падала основная доля хлебной разверстки. 60-процентное задание к положенному сроку было выполнено только за счет изъятия у населения половины семенного фонда. Аймачный исполком высказывал тревогу, что полное выполнение хлебной разверстки приведет к еще большему сокращению посевных площадей, а сенной – к массовому падежу скота от бескормицы [4, с. 360]. Земельный отдел ЭхиритБулагатского аймака отмечал, что весной «едва ли будут исполь253 зованы населением все пашни, так как беспорядочная реквизиция хлеба лишила его семенного материала» [12]. К началу февраля 1921 г. продразверстка по Сибири была выполнена только чуть более чем наполовину. Но сибирский хлеб был нужен центральным губерниям, поэтому Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б) по требованию Народного комиссариата продовольствия сохранили продразверстку на подведомственной им территории до выполнения ее на 75 %. В ответ на это крестьянство все более решительно стало выражать недовольство продразверсткой. Уже с весны 1920 г. в отчетах волостных и хошунных ревкомов отмечается изменение политического настроения масс, которые были «крайне недовольны политикой Советской власти в деле проведения продразверстки» [11]. В информациях секретаря губкома партии в ЦК можно прочесть тревожные строки о «…враждебном настроении крестьян», из ряда аймаков сообщалось «…об уходе разрозненных крестьян в лес, где начинается уже уголовный бандитизм», говорилось о «политическом бандитизме», особенно в Боханском и Эхирит-Булагатском аймаках, о том, что «в западной части Бурятии тревожат белобандиты» [14]. Таким образом, в поведении и настроении крестьянства к концу 1920 г. отчетливо проявился рост недовольства продразверсткой, выражающий стремление крестьян освободиться от нее как от несправедливой и разоряющей их хозяйство повинности. По мере того, как крестьяне съедали последние хлебные запасы и нависала угроза голода, их недовольство перерастало в активные формы протеста. Фактически в 1921 г. развернулась отчаянная борьба крестьян за физическое выживание в условиях надвигающейся продовольственной катастрофы, а власть в результате оказалась перед угрозой политической катастрофы. В Бурят-Монголии конфликтный фон взаимоотношений крестьянства и власти сохранялся на протяжении 1922–1923 гг., что было связано с более поздним переходом к продовольственному налогу. Лишь в июне 1922 г. на аймачных съездах Советов было объявлено об отмене продовольственной разверстки и введении продовольственного налога. Однако даже с введением продналога, крестьяне наряду с ним должны были выполнять ряд дополнительных налоговых обязательств (например, трудгужналог, масляный, общегражданский налоги), поэтому нетрудно представить характер их взаимоотношений с властью. 254 Противостояние крестьянства и власти в республике стало ослабевать лишь в 1923–1924 гг., что было следствием стимулов, порожденных нэпом. Разрешение аренды земли, найма рабочей силы, рост кооперативных форм сельскохозяйственного производства и сбыта, увеличение кредитования деревни, ослабление налогового гнета и т. д. способствовали вызволению аграрного сектора из кризиса, и, соответственно, снижению социальной напряженности в деревнях и улусах Бурят-Монголии. Литература 1. Адгоков А. Потери гражданской войны по Селенгинскому аймаку БурятМонгольской автономной области / А. Адгоков. – Иркутск, 1923. – 24 с. 2. Андреев Ч. Г. Очерки аграрной истории Бурятии / А. Г. Андреев, Л. А. Зайцева. – Улан-Удэ, 1993. – 214 с. 3. Бурят-Монгольская автономная область. Экономическое и статистическое исследование. – Иркутск, 1922. – 202 с. 4. История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа. – М. : Прогресс, 1995. – 544 с. 5. Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф. 1. Оп. 1. Д. 92. Л. 1, 25. 6. НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 141. Л. 44 об., 45. 7. НАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 146. Л. 17. 8. НАРБ. Ф. 185. Оп. 1. Д. 53. Л. 60 об, 61 об. 9. НАРБ. Ф. 185. Оп. 1. Д. 53. Л. 7. 10. НАРБ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 29. Л. 7. 11. НАРБ. Ф. 654. Оп. 1. Д. 11. Л. 18 об. 12. НАРБ. Ф. 902. Оп. 1. Д. 16. Л. 86. 13. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Ф. 17. Оп. 67. Д. 29. Л. 23. 14. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 522. Л. 51; Д. 504. Л. 1, 44. 15. Сборник по Бурят-Монгольской автономной области Сибири. – Иркутск, 1923. – 116 с. ПОПОВ П. Л. ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ШИРОТА КАК ФАКТОР, ВЛИЯЮЩИЙ НА ИНДЕКС РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА В СТРАНАХ МИРА Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП) – информативный индикатор социального развития, используемый ООН с 1990 г. ИРЧП был предложен в качестве альтернативы традиционному критерию развития стран – душевому доходу [2]. При вычислении ИРЧП учитывается уровень дохода населения страны, уровень его образования и уровень продолжительности жизни. ООН регулярно проводит подсчет ИРЧП во всех странах мира, по которым имеется необходимая статистическая информация. В «Докладе о развитии человека» [2] за 2010 г. методика 255 подсчета ИРЧП была несколько изменена, по сравнению с более ранними докладами, но приводятся и результаты пересчета ИРЧП по новой методике за более ранние годы. Материалы по ИРЧП, которые могут быть сопоставлены с другими сведениями, относящимися к разным странам мира, объемны. К числу таких сведений относится информация о географических характеристиках стран. То обстоятельство, что географические факторы оказывают влияние на различные аспекты развития стран, было известно всегда; и в наше время эта проблематика не утратила значения [6]. Информация о ИРЧП имеет в данном контексте особую ценность, как в силу интегрального характера показателя, так и в силу многочисленности и репрезентативности данных по ИРЧП в странах мира. В данной работе мы попытаемся проанализировать связи ИРЧП с одной из наиболее важных географических характеристик страны – географической широтой. В качестве показателя, характеризующего широтное положение страны, мы использовали широту столицы страны (определена по программе «Google-Планета»). Некоторая огрубленность характеристик, даваемых этим показателем, компенсируется, как мы полагаем, большой величиной выборок, которые могут быть с помощью этого показателя (учитывая его простоту) изучены. Данные по ИРЧП взяты из «Доклада о развитии человека» за 2010 г. [2]. В этом документе представлены результаты подсчета ИРЧП по новой методике по 169 странам за 1990, 1995, 2000, 2005, 2009, 2010 гг. Отчеты отражают реальное состояние с опозданием на 2 года (т. е. отчет, например, за 2010 г. отражает состояние 2008 г.). По каждой из этих стран имеются данные только из отчетов за 2005, 2009 и 2010 гг. Для остальных лет картина неполна и вариативна – по некоторым странам нет данных за тот или иной год. Но для выявления краткосрочной и среднесрочной динамики связей ИРЧП с широтным фактором, установления закономерностей, не зависящих от такой динамики, необходимо наличие нескольких временных срезов. Поэтому мы использовали 2 выборки – основную, включающую все 169 стран, с данными за 2005 и 2010 гг., и сокращенную, включающую 113 стран. Критерием включения страны в сокращенную выборку было наличие сведений по ИРЧП за 1990, 1995, 2000, 2005, 2010 гг. (для каждой страны за каждый год). Данные за 2009 г. из-за их близости к данным за 2010 г., нами не учитывались. Наличие данных за 2005 и 2010 г. по обеим выборкам позволяет оценить репрезентативность сокращенной выборки и ее отдельных частей. Подвыборки сокращенной вы256 борки по Азии и Восточной Европе оказались нерепрезентативными. Поэтому Европа в сокращенной выборке не подразделена на Западную и Восточную. Данные по Азии учтены в подсчетах по миру в целом, но специальная азиатская подвыборка в таблицу не включена. В табл. 1 и 2 представлены коэффициенты парной корреляции ИРЧП с широтой столицы страны по миру в целом и отдельным континентам. Данные по Европе представлены не только в целом, но и раздельно по двум ясно различающимся частям – Западной и Восточной. В Восточную входят бывшие социалистические страны, в Западную – остальные европейские страны. Таблица 1 Корреляционные связи индекса развития человеческого потенциала с географической широтой, основная выборка Годы Мир, 169 стран Европа в целом, 42 страны Западная, 22 страны Восточная, 20 стран Америка,28 стран Азия, 48 стран Африка, 50 стран 2005 0,65 0,33 0,79 0,28 0,56 0,16 0,48 2010 0,64 0,31 0,76 0,26 0,51 0,17 0,47 Таблица 2 Корреляционные связи индекса развития человеческого потенциала с географической широтой, сокращенная выборка Годы Мир, 113стран Европа, 30 стран Америка, 21 страна Африка, 33 страны 1990 0,64 0,39 0,67 0,39 1995 0,62 0,23 0,67 0,44 2000 0,63 0,27 0,69 0,46 2005 0,65 0,31 0,69 0,44 2010 0,64 0,29 0,65 0,43 Как видно из таблиц, корреляционная связь между широтой столицы и ИРЧП по миру в целом является значительной. Различия между континентами по коэффициентам корреляции велики, но во всех случаях сохраняется положительный знак коэффициента. Из табл. 1 ясно, что тенденция «чем дальше от экватора, тем ИРЧП выше» существует внутри «Севера» (совокупности индустриальных и постиндустриальных стран) и внутри «Юга» (совокупности раннеиндустриальных и доиндустриальных стран), а не создается только различиями между ними. Более того, макси257 мальные коэффициенты корреляции ИРЧП с географической широтой имеют место в Западной Европе. Наиболее выразительные временные изменения связей географических факторов с ИРЧП произошли в Европе – уменьшение, к 1995 г. (фактическое состояние 1993 г.) корреляции ИРЧП с широтой, с тенденцией к восстановлению прошлого состояния по отчетам 2000–2010 гг. В этих изменениях отразился обвал экономики республик бывшего СССР – в основном сравнительно северных стран. По миру в целом величина коэффициента корреляции ИРЧП с широтой оказалась довольно стабильной – после очень слабого снижения в 1995 г. она восстановилась в 2000–2010 гг. Подчеркнем, что наш подход к определению широтного положения страны является упрощенным и дает, несомненно, заниженные коэффициенты корреляции, по сравнению с теми, которые были бы получены при использовании более точных подходов (столица страны не всегда достаточно точно характеризует всю страну). Но нашего подхода достаточно, чтобы показать высокую значимость широтного фактора в развитии страны. Возникает вопрос о характере причинно-следственных связей, находящихся в основе этих корреляций. Исчерпывающий ответ на этот вопрос вряд ли возможен на современном уровне знаний. Но, как минимум, один вывод очевиден. Влияние географического фактора на уровень развития (в том числе экономического) страны (региона) не исчерпывается тормозящим эффектом экономических затрат или, наоборот, стимулирующим эффектом выгод, обусловленных его действием. Затруднения, создаваемые холодом (повышенные расходы на сбережение и производство энергии, на импорт части сельскохозяйственной продукции) – реальны, и если ограничиться их учетом, можно было бы ожидать отрицательной связи между уровнем развития стран и их удаленностью от экватора, особенно в пределах сравнительно далеких от экватора регионов мира, например, в Европе. Как известно (принцип Либиха), сильнее влияет изменчивость фактора, находящегося в дефиците. Даже отсутствие какой-либо корреляции между широтой и ИРЧП было бы основанием для предположения о некоем дополнительном аспекте действия широтного фактора, компенсирующем затраты, создаваемые холодом. Тем более таким основанием является фактически имеющаяся и в ряде случаев весьма значительная положительная корреляция. 258 Что это за аспект? Идея развивающего действия трудностей, создаваемых природной средой, присутствовала и у основателей географического детерминизма в науке Нового времени (Ш. Монтескье), и в более поздние времена (в особенности, Э. Хантингтон) [по 1]. Наиболее зрелый характер она приобрела в концепции «Вызова-и-Ответа» А. Тойнби [3]. Давно известна также идея движения, в ходе истории человечества, центров развития «в сторону холода» [по: 4]. Это движение связано с ростом технологической вооруженности, превращающей избыточные, задерживающие развитие трудности в стимул развития. Выигрыш от технологической развитости с избытком компенсирует «налог на дискомфорт природной среды». Положение о стимулирующем влиянии трудностей, создаваемых природной средой, подтверждается многими фактами, в том числе приводимыми в нашей работе. Учет этого аспекта влияния природной среды (во взаимосвязи с противоположным аспектом тормозящего влияния трудностей) необходим, особенно в условиях нашей страны. Чем суровее климат, тем больше потребность в технологиях. Инновационный путь развития для России, как северной страны, не только желателен, но и достаточно вероятен. Литература 1. Джеймс П. Все возможные миры (история географических идей) / П. Джеймс, Дж. Мартин. – М. : Прогресс, 1988. – 672 с. 2. Доклад о развитии человека, 2010 г. Реальное богатство народов. Пути к развитию человека. Опубликовано для программы развития ООН. – М. : Весь мир, 2010. 3. Тойнби А. Дж. Постижение истории / А. Дж. Тойнби. – М. : Прогресс, 2001. – 640 с. 4. Червяков В. А. Количественные методы в географии / В. А. Червяков. – Барнаул : Изд-во Алт. гос. ун-та, 1998. – 258 с. 5. Gallup J. L. Geography and Econommic Development / J. L. Gallup, J. D. Sax, A. D. Mellinger // International Regional Science Review. – 1999. – Vol. 22, N 2. – Р. 179–222. 259 ПУШМИН П. П. ПОДГОТОВКА РАБОЧИХ В ПРОФЕССИОНАЛЬНО-ТЕХНИЧЕСКИХ УЧИЛИЩАХ ДЛЯ ЛЕСОПРОМЫШЛЕННОГО КОМПЛЕКСА АНГАРО-ЕНИСЕЙСКОГО РЕГИОНА (1946–1985 ГГ.) Для обеспечения промышленности и строек Советского Союза древесной продукцией постановлениями ЦК КПСС и правительства СССР о развитии лесопромышленного комплекса была поставлена задача превратить Ангаро-Енисейский регион в один из центров по заготовке и переработке древесины [1]. В течение 1950-х гг. здесь было построено множество новых предприятий. Вместо конной тяги и примитивных механизмов в производство внедрялись новые техника и технологии. С поступлением на предприятия большого количества машин и механизмов возникла необходимость готовить большое количество квалифицированных рабочих новых профессий, способных эффективно эксплуатировать новую технику. Под эти критерии подходили выпускники профессионально-технических училищ. Они обладали теоретическими знаниями и практическим опытом работы, что обеспечивало прирост квалификации в 11 раз выше прироста, приходящегося на один год профстажа [2]. Вместе с тем высокая квалификация обеспечивала лучшую приспособляемость трудящихся в условиях технического прогресса. В первое послевоенное десятилетие в регионе было мало профтехучилищ. Поэтому многие базовые предприятия, заинтересованные в получении квалифицированных рабочих из учебных заведений, устанавливали тесные связи с училищами. Так, инженеры Красноярского ДОКа взяли шефство над школой ФЗО № 12 и перестроили производственное обучение на базе новейшей техники. В результате его учащиеся выполняли норму взрослого рабочего на 175 % [3]. После принятия Верховным Советом СССР 24 декабря 1958 г. закона «Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР», а также Советом Министров СССР и ЦК КПСС 11 июля 1959 г. постановления «Об улучшении руководства профессионально-техническим образованием в СССР» в профтехучилища стали принимать юношей и девушек с 8-летним образованием. Повышение общеобразовательного уровня принимаемой в ПТУ молодежи позволило значительно расширить перечень профессий, по которым велась подготовка. Появилось много но260 вых, обусловленных научно-техническим прогрессом профессий. Училища создавались со специализацией по отраслям производства. Каждое училище закреплялось за одним или несколькими предприятиями и проводило производственную практику на их мощностях. Такой вариант подготовки кадров оказался оптимальным при ограниченных ресурсах государства. Коренные изменения были внесены в учебные планы и программы профтехучилищ. Они создавались с учетом возросших требований промышленности. Изучение предметов в учебных планах было распределено на три цикла: профессионально-технический, общеобразовательно-политехнический и физическое воспитание учащихся. Особое внимание в курсе специальной технологии уделялось изучению новой техники, передовой технологии производства и высокопроизводительных способов работы. В новые учебные планы был введен предмет «Основы механизации и автоматизации производства», в котором излагались основные сведения о важнейших машинах, приборах, устройствах, применявшихся для механизации производственных процессов [4]. В 1950-е гг. началось строительство профессиональнотехнических училищ для подготовки рабочих лесных специальностей, так как действовавшие учебные заведения не обеспечивали потребности отраслей. Например, в лесопромышленный комплекс Красноярского края поступило в 1962 г. 18 %, а в 1963 г. 70 % потребного количества молодых рабочих. В Приангарье даже крупные предприятия годами не получали выпускников. Система распределения выпускников профтехучилищ по предприятиям, отчасти, способствовала смягчению данной проблемы, так как из западных регионов СССР по этому каналу поступало немало работников. Качество подготовки выпускников в ряде училищ оставалось невысоким, так как не хватало квалифицированных преподавателей, учебных пособий, исправных машин и механизмов. Выпускники имели мало производственного опыта, слабо знали современную технику, а потому нуждались в дальнейшем обучении. Поэтому их нередко использовали на подсобных работах или не по специальности [5]. Государственные органы системы трудовых резервов в течение 3–4 лет после окончания учебного заведения внимательно следили за тем, чтобы каждого выпускника использовали в производстве по профессии и разряду, полученному в училище. В результате стартовые возможности рабочих, окончивших профтехучилища, были выше, чем у обученных на производстве. 261 В 1960-е гг. под влиянием научно-технического прогресса возрастало значение умственного труда на производстве. Все больше требовалось трудящихся с высоким общеобразовательным и культурно-техническим уровнем. Рост численности рабочих, связанных с механизацией и автоматизацией производства, все больше вытеснял профессии, связанные с ручным трудом неквалифицированных рабочих. На предприятиях лесопромышленного комплекса региона стали готовить большое количество рабочих новых профессий. Уже во второй половине 1950-х гг. основной состав квалифицированных рабочих представляли механизаторы [6]. В лесозаготовительной промышленности трудились трактористы, лебедчики, крановщики, механики передвижных электростанций, мотористы электро- и бензопил, чокеровщики, машинисты, водители и т. д. [7]. В деревообработке важнейшими были станочники, рамщики, торцовщики, пилоправы-пилоставы. В целлюлозно-бумажной промышленности к числу квалифицированных рабочих относились варщики, мастера буммашин, дефибрерщики, содовщики и др. Вместе с тем появлялись новые профессии, требующие высокой квалификации: оператор линий упаковки, загрузки баланса, телеустановки, варщик химической древмассы, аппаратчик кислородной установки. Подготовить таких рабочих могли профтехучилища, где осуществлялось специальное техническое и общеобразовательное обучение [8]. Поэтому в 1960-е гг. профтехучилища постепенно стали переводить с двухгодичного на трех-четырехгодичные сроки обучения. В новых условиях овладение сложными профессиями без базовых школьных знаний уже не могло быть полноценным. Неудивительно, что, например, в ГПТУ при Красноярском ЦБК в 1970 г. из общего числа принятых в училище юношей и девушек почти 96 % имели образование 8–10 классов [9]. Большой вклад в комплектование трудовых коллективов квалифицированными рабочими и рабочими массовых профессий внесли лесотехнические школы, создававшиеся при леспромхозах и лесокомбинатах. Достоинством ЛТШ являлась возможность готовить кадры на производственной базе предприятий по укороченной программе, что позволяло получать молодых рабочих, обладавших теоретическими знаниями и практическим опытом. Они превратились в крупнейших поставщиков рабочих массовых профессий. В 1970-х гг. только одно объединение «Красноярсклеспром» обучало в них ежегодно около 1,5 тыс. человек. 262 Большую известность получили Козульская, Маклаковская, Кировская и Крестецкая лесотехшколы. В Приангарье действовали Зиминская и Чунская ЛТШ. На тех предприятиях, где были созданы ПТУ, проблемы обеспечения производств квалифицированными рабочими удавалось смягчить. Например, в Байкальском ЦБК 67 % трудового коллектива составляли выпускники профтехучилища [10]. Тайшетское ПТУ № 16 с 1966 г. поставляло для комбината «Тайшетлес» сотни квалифицированных рабочих. При Красноярском ЦБК в 1967 г. было открыто ГПТУ-43 на 600 мест. Вместе с тем многочисленные лесозаготовительные и лесопильно-деревообрабатывающие предприятия региона получали недостаточное количество выпускников ПТУ. Например, в Красноярском крае за период с 1966 по 1980 гг. было открыто всего 4 училища по подготовке рабочих для лесной и деревообрабатывающей промышленности. Среднегодовой выпуск из них в 1966–1970 гг. составлял почти 1 тыс. человек. Этого явно не хватало для обеспечения кадрами более чем семидесятитысячного коллектива с высокой текучестью кадров. Хуже была ситуация в Приангарье. Так, по объединению «Иркутсклеспром» в 1968 г. доля выпускников профтехучилищ в комплектовании коллективов равнялась лишь 0,4 % [11]. В Братский ЛПК с 1966 по 1980 гг. поступило около 500 человек, что составило 1,1 % от общего количества рабочих, принятых в объединение. Значительное количество лесозаводов и особенно леспромхозов, расположенных в глубинке, были практически полностью лишены возможности комплектовать трудовые коллективы по этому каналу. К таковым, например, можно отнести лесопромышленные объединения «Братсклес» и «Илимсклес» [12]. Лишь к концу 1970-х гг. в Красноярском крае и Приангарье при каждом крупном лесоперерабатывающем предприятии удалось создать собственное профтехучилище. Например, при Братском ЛПК начало действовать ТУ-10, а при Усть-Илимском ЛПК – ТУ-7. В них обучалось большое количество юношей и девушек, что позволяло обеспечить производства квалифицированными рабочими. Незначительный охват рабочих обучением в профтехучилищах объяснялся инвестиционной несостоятельностью советского государства. Поэтому, во-первых, отсутствовала развитая сеть профтехучилищ с высоким уровнем подготовки учащихся, во-вторых, на производстве было большое количество устаревше263 го оборудования, технически и технологически несовершенного, в-третьих, на лесозаготовках, в деревообработке и даже в целлюлозно-бумажной промышленности широко применялся ручной труд. Например, в последней его удельный вес достигал 49, а доля смешанного и механизированного равнялась 33 и 18 %. В результате доля неквалифицированных и малоквалифицированных рабочих, занятых ручным трудом, оставалась большой. Например, в объединении «Иркутсклеспром» в 1968 г. таковых насчитывалось 64,7 % трудового коллектива. Вследствие этого большое внимание уделялось подготовке рабочих массовых профессий непосредственно на производстве в ущерб, в какой-то мере, развитию системы профтехобразования. Примечания 1. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Т. 3. М., 1968. С. 436–447, 578–589. 2. Жамин В. А., Егиазарян Г. А. Эффективность квалифицированного труда. М., 1968. С. 180. 3. Карманов П. К. Подготовка квалифицированных рабочих в профессионально-технических училищах Восточной Сибири (1940– 2000 гг.). Красноярск, 2002. C. 108–110. 4. Там же. С. 167–169, 177. 5. ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 30. Д. 552. Л. 41. 6. ГАКК. Ф. п-26. Оп. 31. Д. 17. Л. 82. 7. Махотина В. А. Из опыта работы партийных организаций Иркутской области и Красноярского края по созданию постоянных кадров в лесозаготовительной промышленности (1951–1958 гг.) // Партийные организации Восточной Сибири в борьбе за подготовку кадров для народного хозяйства. Иркутск, 1972. C. 55. 8. Погребенко А. Е. Деятельность КПСС по развитию лесохимии РСФСР (1950–1975 гг.). Иркутск, 1981. С. 150–151. 9. ГАКК. Ф. р-2090. Оп. 1. Д. 485. Л. 193–194. 10. Вост.-Сиб. правда. 1977. 8 дек. С. 2 11. ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 86. Д. 38. Л. 14. 12. Долголюк А. А. Формирование трудовых коллективов Братско-УстьИлимского ТПК 1955–1980. Новосибирск, 1988. С. 132. 264 ПЬЯНОВ Н. А. ВЛИЯНИЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ НА ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ Глобализация, ставшая со второй половины XX в. основной тенденцией мирового развития, оказывает самое серьезное влияние на различные стороны общественной жизни, включая государственное регулирование общественных отношений. Государственное регулирование занимает в настоящее время центральное место в системе регуляции общественных отношений, поскольку государство, будучи основным органом социального управления, способно активно и целенаправленно влиять на самые различные стороны общественной жизни. Кроме того, государственное регулирование по сравнению с другими видами социального регулирования обладает такими преимуществами, как оперативность, формальная определенность, высокая степень обеспеченности, что позволяет рассматривать его как определяющий вид социального регулирования в современных условиях. Государственное регулирование, поскольку оно осуществляется позитивным правом, т. е. правом, исходящим от государства, в целом носит национальный характер. Вместе с тем в условиях глобализации оно уже не может оставаться сугубо национальным явлением и постепенно приобретает черты интернациональности. Связано это с тем, что глобализация охватывает в настоящее время самые различные сферы общественной жизни, включая и государственно-правовую [1, с. 12–13]. Влияние глобализации на государственное регулирование проявляется, на наш взгляд, в следующем. Во-первых, происходящие в различных сферах общественной жизни глобализационные процессы приводят к изменению функций государства. В условиях глобализации некоторые функции государства переходят к транснациональным корпорациям, финансовопромышленным группам, тем или иным наднациональным организациям. Это приводит к определенному сужению сферы государственного регулирования, поскольку отдельные виды общественных отношений, традиционно регулируемые государством, перестают им регулироваться. Так, некоторые сферы производства, движение финансовых потоков становятся неподконтрольны отдельным государствам, сокращается доля государства в создании внутреннего валового продукта за счет в первую очередь транснациональных экономических структур, которые все более 265 превращаются в образования, фактически независимые от государства, ослабляется валютное регулирование и финансовый контроль, уменьшается доля государств во внешнеторговой, посреднической сферах [1, с. 20–21]. В то же время глобализация способствует появлению у государства целого ряда новых функций (например, в области информационной безопасности, инновационной деятельности [2, с. 90]), что ведет уже к расширению сферы государственного регулирования. Кроме того, к расширению сферы государственного регулирования ведет изменение социальной природы современного государства и расширение его социальных функций, увеличение числа государственных объектов, обеспечивающих инфраструктуру общества (радио и телевидение, связь, транспорт и др.), переход в собственность государства атомной энергетики, спутниковой связи, активное участие государства в организации внешнеторговых связей, регулировании валютных курсов, контроле за экспортом товаров, капиталов, технологий, возрастание роли государства в осуществлении функции охраны окружающей среды и рационального использования природных ресурсов [1, с. 20]. Все это дает основание говорить о том, что роль современного государства в одних сферах ослабевает, а в других, наоборот, усиливается. Вместе с тем эти две тенденции характерны лишь для отдельных областей государственного регулирования, в целом же преобладает тенденция расширения государственноправовой регламентации, вызванная усложнением предмета государственного регулирования [4, с. 14–16]. Расширение сферы государственного регулирования, характерное для стран всего мира, связано с распространением действия позитивного права как на совершенно новые, недавно возникшие общественные отношения, так и на те из них, которые прежде не находились в поле зрения законодательства тех или иных государств. Например, в российской правовой системе появились новые отрасли и институты права и законодательства: информационное законодательство, космическое право, законодательство об окружающей среде, о науке и технике, законодательство об энергетике, медицинское право [4, с. 14]. Таким образом, изменение функций государства в условиях глобализации приводит к тому, что сфера государственного регулирования в целом расширяется. В ее орбиту втягиваются все новые отношения, которые прежде не подвергались регулирую266 щему воздействию со стороны государства. Наряду с этим меняется и характер регулирования многих из тех отношений, которые ранее находились в сфере государственного регулирования. Во-вторых, на государственное регулирование прямо влияют процессы, связанные с интернационализацией позитивного права. В научной литературе глобализацию государственно-правовых явлений принято обозначать термином «интернационализация». Под интернационализацией права понимается сближение принципов права и национальных законодательств, углубление взаимного влияния различных правовых систем [4, с. 12]. Интернационализация права проявляется, прежде всего, в рецепции права, т. е. в одностороннем заимствовании одним государством у другого крупных массивов права (например, рецепция римского права). Разновидностью рецепции является правовая аккультурация, т. е. передача права принудительно или без принуждения одним обществом другому [5, с. 185]. Правовая аккультурация в условиях глобализации характеризуется непрерывным влиянием одной правовой системы на другие, менее развитые. Проявляется она также в усилении взаимного влияния и взаимозависимости правовых систем разных государств. Это находит свое выражение в прямом и непосредственном заимствовании нормативного материала, когда одна правовая система инкорпорирует в свой состав нормативные комплексы другой. При этом воспринимаются идеи, принципы правового регулирования, источники права, юридические конструкции, заимствуются юридическая терминология, правила и приемы законодательной техники, толкования, используются специфические для правовой системы той или иной страны технологии законодательной деятельности, законодательных процедур и т. п. [2, с. 91]. Интернационализация права проявляется, далее, в сближении, или конвергенции правовых систем. Сближение правовых систем (в целом или отдельных отраслей права) характеризуется утверждением общих институтов и норм, устранением имеющихся противоречий. Характерно оно и для различных типов правовых систем. Наиболее отчетливо это проявляется в сближении континентальной системы права и системы общего права. Еще одним проявлением интернационализации права считается унификация права, которая означает введение в правовые системы государств единообразных норм [3, с. 46]. Унификация права осуществляется в основном при помощи международных договоров. В них формулируются нормы, которые без изменения 267 должны быть включены в правовые системы государствучастников этих договоров. Наконец, интернационализация права проявляется в углублении взаимодействия внутригосударственного и международного права. Это выражается как в признании приоритета международного права над внутригосударственным, так и в изменении внутригосударственного права под влиянием международного [4, с. 12]. Например, согласно ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью российской правовой системы. При этом если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, применяются правила международного договора. Признание приоритета международного права над внутригосударственным и изменение внутригосударственного права под влиянием международного способствует тому, что национальное законодательство приводится к единым международным требованиям и государственное регулирование многих общественных отношений начинает осуществляться в соответствии с международными правовыми стандартами. Так, под влиянием принципов и норм международного права радикально обновлено российское законодательство по правам человека, гражданское, уголовное, административное и арбитражное процессуальное законодательство, законодательство о судоустройстве и др. [4, с. 13]. Это, в свою очередь, означает, что государственное регулирование данных общественных отношений в нашей стране осуществляется в соответствии с международными правовыми стандартами. Таким образом, интернационализация права тоже оказывает значительное влияние на государственное регулирование общественных отношений. Государственное регулирование в условиях глобализации перестает быть сугубо национальным явлением. Заимствуя положительный опыт регулирования общественных отношений в других государствах, а также опираясь на международные правовые стандарты, государственное регулирование приобретает интернациональный характер, что делает его более эффективным и совместимым по многим параметрам с государственным регулированием других стран. В целом можно считать, что глобализационные процессы в государственно-правовой сфере оказывают положительное влияние на государственное регулирование. Вместе с тем глобализа268 ция порождает и некоторые отрицательные тенденции. На практике глобальная интеграция, универсализм нередко сопровождаются местничеством, национализмом, сепаратизмом; культурное сближение – автономизацией местных культур, религиозным и этническим сектанством и т. д. [3, c. 2]. Итак, государственное регулирование в условиях современных глобализационных процессов характеризуется следующим: во-первых, глобализация оказывает двоякое воздействие на государственное регулирование. Это проявляется в том, что, с одной стороны, происходит сужение сферы государственного регулирования в связи с передачей части государственных функций транснациональным корпорациям, финансово-промышленным группам, различным наднациональным организациям. С другой стороны, имеет место расширение сферы государственного регулирования, поскольку глобализация способствует появлению у государства новых функций. В целом же в связи с усложнением предмета государственного регулирования преобладающей является тенденция, связанная с расширением сферы государственного регулирования. Наряду с этим меняется также характер регулирования многих из тех отношений, которые ранее находились в сфере государственного регулирования; во-вторых, на государственное регулирование оказывают прямое воздействие процессы, связанные с интернационализацией права. Последняя проявляется в таких формах, как рецепция права, конвергенция правовых систем, унификация права, углубление взаимодействия внутригосударственного и международного права. Литература 1. Глобализация и развитие законодательства: очерки / отв. ред. Ю. А. Тихомиров, А. С. Пиголкин. – М. : Городец, 2004. – 464 с. 2. Иванец Г. И. Глобализация, государство, право / Г. И. Иванец, В. И. Червонюк // Государство и право. – 2003. – № 8. – С. 87–94. 3. Лукашук И. И. Глобализация, государство, право, XXI век / И. И. Лукашук. – М. : Спарк, 2000. – 279 с. 4. Лукьянова Е. Г. Глобализация и правовая система России (основные направления развития) / Е. Г. Лукьянова. – М. : Норма, 2006. – 112 с. 5. Рулан Н. Юридическая антропология : учебник для вузов : пер. с фр. / отв. ред. В. С. Нерсесянц. – М. : Норма, 1999. – 310 с. 269 САФИНА В. Ф. НЕКОТОРЫЕ ЗАКОНОМЕРНОСТИ ВЗАИМОСВЯЗЕЙ ЭЛЕМЕНТОВ ТРИАДЫ «НАУКА – ОБРАЗОВАНИЕ – ПРОИЗВОДСТВО» В РЕСПУБЛИКЕ ТАТАРСТАН* Для успешного изучения современных процессов и результатов влияния триады «наука – образование – производство» на социально-экономическое состояние общества необходимы опережающие исторические исследования внутренних закономерностей развития триады и входящих в нее элементов. Одна из закономерностей взаимосвязанного развития триады – это непрерывность. Прерывать ход научных исследований и инновационной работы недопустимо. Из истории можно вспомнить, насколько негативными были для экономики страны замедление развития и разрывы взаимосвязей в системе «наука – образование – производство» в начале перестройки. Наука должна развивать способность удовлетворять производственные и кадровые потребности приоритетных наукоемких отраслей экономики. Опережающее развитие научно-образовательных элементов относительно производственных – это тоже одна из закономерностей развития триады. Нельзя, чтобы прагматика оставляла в тени фундаментальную науку. Новое научное знание – это мощный потенциал на перспективу. Вначале оно кажется абстрактным, но затем приводит к преобразованиям в реальной жизни общества. Результаты исследований, проводимых в вузах, имеют практическое значение при решении научно-технических проблем в различных отраслях науки и техники, а также межотраслевого характера. Отдельные положения работ используются в диссертационных работах на соискание ученой степени доктора и кандидата наук. Выполняемые на кафедрах научно-исследовательские работы неразрывно связаны с учебным процессом студентов всех специальностей. Результаты научных исследований кафедр используются в учебном процессе при чтении лекций, при проведении * Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Специфика истории региональной триады «наука – образование – производство» в создании кластерной инновационной инфраструктуры современного Татарстана», проект № 1001-29115а/В/2010. 270 практических и лабораторных занятий, в курсовом и дипломном проектировании. Одной из необходимых форм взаимосвязи в процессе развития элементов триады является создание новых специализаций инженерных кадров по новейшим научно-техническим направлениям на основе накопленных в регионе научных достижений и в соответствии с потребностями в развитии новых производственных отраслей. В условиях обеспечения значительного прорыва в экономике и освоения новых сфер вклад науки становится все более значительным. Сегодня как никогда необходим симбиоз науки, образования и бизнеса. Развитие научно-образовательной сферы с учетом приоритетных направлений социально-экономического развития республики должно связывать в единую цепочку: университеты и другие вузы, научно-исследовательские институты и центры, государственные и частные компании, работающие или желающие работать в республике. Только объединив образование, науку и производство, можно достичь инновационного прорыва в экономике. При успешной реализации ретроспективного аспекта инновационной деятельности можно будет ставить актуальный сегодня вопрос и о перспективах: на основе комплексного анализа конкурентно-рыночной мировой конъюнктуры, техникоэкономического анализа текущего состояния производства и науки в каждой из приоритетных отраслей формировать необходимую стратегию научного обеспечения их развития. Для этого понадобится опережающая система госзаказов научным структурам, как это делается пока лишь в передовых отраслях. И в итоге республика будет иметь оптимальную синхронизацию всех этапов инновационных процессов во всех отраслях: от стратегически своевременного обоснования проблемы с опережающим госзаказом науке и планированием инвестиций до инновационных опытно-конструкторских разработок и подготовки производства с предваряющей поставки информацией потребителей. Жизнь постоянно подтверждает, что актуальные идеи и проекты рождаются во взаимодействии ученых и специалистов в лабораториях и на испытательных стендах при целенаправленном первичном финансировании. Практический опыт и массив научных и инновационных наработок выдвигают в разряд важнейших задач конкретное взаимодействие научных и производственных структур различных ведомств с координацией этих 271 процессов органами государственной власти с целью ускоренной реализации и повышения конкурентоспособности инноваций и эффективности инвестиций. От этого в конечном итоге зависит дальнейшее устойчивое социально-экономическое развитие республики. Еще одна из закономерностей взаимосвязанного развития триады «наука – образование – производство» – это разные темпы движения для каждого из элементов триады от постановки до получения результата. К реализации поставленных задач привлекаются разные по количеству исполнителей коллективы. Если темпы нарастают от науки, образования и производства, то также нарастают и инвестиции, которые должны быть в триаде, возрастает и потребность в инвестиции (на порядки возрастают, если образование – 1, наука – 100, производство – 100). Уровень квалификации исполнителей основного ядра исполнителей падает при переходе от науки к образованию и производству: в науке – академики и профессора, в вузах – профессора, доценты, старшие преподаватели и ассистенты без степени; в производстве – инженеры и квалифицированные рабочие. Поскольку все эти параметры участвуют в работе в разное время – последовательно, и имеют разные темпы, то это приводит к разным периодам освоения. А после освоения новые научные знания используются на многих поколениях студентов (т. е. разные длительности). В производстве процесс еще дольше. Существенная разница в показателях требует соответствующей адекватной синхронизации. Синхронизация состоит из трех моментов: факты своевременного принятия решений; для разных структур разные сроки опережения; разные распределения инвестиций в течение периодов; получение результатов процессов, происходящих в элементах триады (науке, образовании, производстве). Взаимосвязь и синхронизация деятельности элементов триады требуют ускорения оборота средств вложенных инвестиций в процесс деятельности элементов триады. Здесь, конечно, необходимо стимулировать инвестициями автономные задачи элементов триады. Главное – нужно от строго последовательного алгоритма деятельности переходить к последовательно-параллельному, т. е. работать с опережением, и в итоге к параллельному, т. е. одновременному процессу выполнения деятельности элементов триады. Это возможно только при соответствующем углублении организационных и содержательных аспектов взаимосвязи. Ответом 272 на эти вызовы является создание региональной инновационной инфраструктуры республики. В настоящее время в Республике Татарстан реализуется комплекс мер, направленный на создание благоприятных условий для активизации инновационной и инвестиционной деятельности в целях подъема экономики, повышения эффективности производства и решения социальных задач. На сегодняшний день в Татарстане создана особая экономическая зона, пять технопарков, три технологических парка, два индустриальных парка, технополис и семь бизнес-инкубаторов. Технополис «Химград» должен объединить уже существующие ведущие предприятия отрасли и послужить росту числа новых перерабатывающих и сервисных нефтехимических предприятий, а также создать условия для дополнительного передела нефтехимической продукции и увеличения объема добавленной стоимости. В 2009 г. открыт IT-парк, основной целью его создания является ускоренное инновационное развитие высокотехнологичных отраслей, производство новых видов наукоемкой продукции на основе научного, образовательного и производственного потенциала Республики Татарстан. С целью обеспечения организационно-финансовых условий для реализации научно-технических проектов и ускорения сроков коммерциализации их результатов в республике создан инновационный технопарк «Идея», призванный создать льготные «инкубационные» условия на начальных стадиях развития новых предприятий, обучать сотрудников и предоставлять ресурсы для ускоренной реализации инновационных проектов. Критерием адекватности управленческих решений к текущему моменту может являться степень внедрения последовательно-параллельных алгоритмов деятельности элементов триады в совокупности. Необходима синхронизация процессов интеграции элементов триады – от последовательного к параллельному алгоритму деятельности. Советский Союз был страной, которую причисляли к группе среднеразвитых государств. С ним соревновались, ему подражали и на Западе его рассматривали как реальную силу и угрозу. В конце ХХ в. отрасли промышленности, которые когда-то были основой его промышленной и оборонной мощи, уже находились в упадке. Наука, образование, промышленность – все то, что поддерживало реальную силу и гордость страны, – находилось в глубоком кризисе. С развалом СССР Россия опустилась в группу стран «третьего» мира и по мере углубления реформ все более 273 приобретает экономический, социальный и политический профиль, характерный для развивающихся стран. Приватизация в 1992–97 гг. привела к возникновению финансово-промышленных олигархов, породила новые социальные и политические проблемы. Экономическая неопределенность и политическая нестабильность стали в этот период основными причинами вывоза капитала из России, утечки «мозгов». К началу ХХI в., несмотря на коренные политические и социально-экономические преобразования и не увенчавшиеся успехом реформы, Россия не превратилась в доиндустриальное общество, но она перестала быть индустриальной державой. В последние годы начался подъем экономики. Воссоздается традиционное производство, создается инновационное производство. Характерной чертой деятельности современного инженера является синтез естественно-научного, технического, экономического и экологического знания. Изменение структуры, функций и организации инженерной деятельности связаны с изменениями в науке, технике и производстве. Наука, возникнув на основе потребностей общественного производства, постепенно превратилась в движущую силу, обеспечивающую его рост и совершенствование. Превращение науки в непосредственную производительную силу свидетельствует об изменении производства, которое все ярче проявляет свои возможности в области технологического воплощения научных результатов. На настоящем этапе развития науки, техники и производства преобразования материального производства в технологическое применение науки, а науки – в производительную силу общества становится ведущей тенденцией. На основе интеграции ведущих университетов, втузов, академий и отраслевых научно-производственных учреждений и комплексов формируется единая система научнотехнического образования, науки и наукоемкого производства. Подготовка инженера должна осуществляться в условиях интеграции триады, обеспечивая каждому студенту возможность самостоятельного выполнения всех этапов полного цикла изготовления «продукта». В настоящее время в Республике Татарстан происходят глубокие изменения, масштабы и глубина которых не имеют аналогов в предшествующей истории. 274 ТЕПЛЫХ В. В. ВЕХИ ИСТОРИИ ИРКУТСКОЙ ЖЕНСКОЙ КОМАНДЫ ПО ХОККЕЮ С МЯЧОМ «РЕКОРД» Иркутская женская команда по хоккею с мячом «Рекорд», прославившая региональный и отечественный хоккей, вписала немало ярких страниц в историю отечественного спорта. Чемпионки страны, призеры и победительницы крупных международных соревнований завоевали в последние десятилетия высочайший авторитет. Проблема заключается в том, что женский хоккей с мячом в нашем регионе – недостаточно изученная область. В научной литературе нет специальных работ, освещающих историю возникновения и развития женского хоккея с мячом в Приангарье. Данный вид спорта не получил должного освещения. Исходя из этого, целью данного исследования является анализ процесса поэтапного укрепления и развития женского хоккея с мячом в регионе (1986–2011), раскрытие ведущих тенденций этого популярного вида спорта. Группа энтузиастов боролась за возрождение женского хоккея. Прославленные в прошлом московские хоккеистки довоенной поры – заслуженный мастер спорта Елизавета Ивановна Емельянова и мастер спорта Лидия Васильевна Волкова – неустанно помогали в возрождении русского женского хоккея. И вот по истечении 17 лет, в 1972 г. первым, несмотря на запрет чиновников, открыл секцию женского хоккея председатель Архангельского областного совета «Спартак» Б. А. Гаевский. Его примеру последовали, и женский хоккей стал распространяться по всей стране. В феврале 1986 г. в Иркутске прошел международный турнир на призы газеты «Советская Россия». Мужские сборные команды четырех стран – СССР, Швеции, Финляндии и Норвегии – приехали и повели борьбу за награды «малого чемпионата мира». В перерыве между играми иркутским болельщикам был представлен показательный матч женских команд Иркутска («Рекорд») и Новосибирска («Энергия»). Гостьи, более опытные (почти все из них являлись игроками новосибирской сборной женской команды по хоккею на траве и уже провели до этого два матча), имели представление о хоккее, а иркутской команде было дней десять отроду [1]. Женский хоккей с мячом в Иркутске спустя три десятилетия возродил талантливый педагог, тренер и воспитатель Ромуальд Брониславович Гляудель. Судья республиканской категории, ди275 ректор стадиона «Рекорд», а в 60–70-е гг. прошлого столетия тренер мужской радиозаводской команды «Рекорд» и председатель областной федерации по хоккею с мячом [2], он сумел в короткий срок создать коллектив из числа бывших спортсменок, неплохо проявивших себя в других видах спорта. Иркутянки проиграли первый матч со счетом 0:3, но с той игры и началась история женской хоккейной команды «Рекорд». Старший тренер Р. Б. Гляудель, несмотря на поражение, оказался доволен действиями своих хоккеисток. Он был уверен, что иркутский хоккей будет жить, вернутся старые традиции, как в довоенные времена, когда в Иркутске насчитывалось 6 женских команд. С тех пор иркутянки участвовали почти во всех соревнованиях, которые проводились. В 1987 г. в Абакане на кубке «ВЦСПС», в котором приняли участие 7 российских команд, «Рекорд» занял 3-е место. Отборочный турнир чемпионата РСФСР 1987 г. собрал для участия 12 команд, соревнования были разведены по территориальным принципам [3]. В стране женский хоккей с мячом постепенно развивался, но еще далеко было до предвоенного уровня (табл.). Таблица Количество команд-участниц по годам проведенных чемпионатов Год проведения чемпионата 1937 1938 1939 1940 1941 1945 1946 1947 1952 1953 Количество участвующих команд 16 44 76 101 8 16 16 8 30 75 На смену безвременно скончавшемуся основателю и бессменному руководителю Р. Б. Гляуделю в сезоне 1988 г. пришел молодой тренер, его воспитанник – Евгений Викторович Белоусов, сохранивший добрые традиции. Состав «Рекорда» пополнился молодыми перспективными игроками. 276 В 90-е гг. ХХ в. правительство перешло к финансированию физической культуры и спорта в стране по остаточному принципу, отказало физкультурно-спортивным организациям в государственной поддержке. Распались сотни и тысячи коллективов, доступных рядовым труженикам. Перестройка физкультурноспортивной работы осуществлялась с большими трудностями, поскольку спорт, по существу, становился бизнесом. В это время «Рекорд» оказался в очень трудном положении. Бюджет клуба был на нуле. Ведущие игроки получали приглашения из других клубов, в которых финансовое положение было более стабильно. Все эти годы хоккейная женская команда держалась на энтузиазме увлеченных людей и благодаря главному спонсору – заводу радиоприемников. Основной задачей главного тренера Белоусова Е. В. было сохранение команды в это сложное время. За все это время в официальных играх командой забито 287, пропущено 229 мячей. Мячи забивали: Алла Шершнева (96) – являлась лучшим снайпером турниров, Елена Молокова (68), Ирина Синявская (23), Марина Белоусова (22), Татьяна Назаренко (21), Анна Коробейникова (15), Оксана Ян-до-ки (13), Ольга Стрельцова (12). Неоднократно признавались лучшими по линиям Алла Шершнева (Позднякова), Вероника Леснова, Татьяна Лешина, Марина Белоусова. В 1987–1988 гг.: Чемпионат РСФСР – 3-е место, Кубок ВЦСПС – 2-е место. В 1988–1989 гг.: Чемпионат РСФСР (зона) – 3-е место, IX Зимняя Спартакиада народов РСФСР – 4-е место, XXIII Беломорские игры – 2-е место. В 1991 г. в г. Мурманске на первом чемпионате СССР среди девочек 13–15 лет, где участвовало семь команд, иркутянки набрали 10 очков из 12 возможных и стали чемпионками [4]. Команда «Рекорд» за короткий промежуток времени смогла закрепиться в числе сильнейших в стране. К сожалению, она оставалась единственной в городе. На периферии энтузиастами была создана тулунская женская хоккейная команда, которая просуществовала в течение двух сезонов. В эти годы ведущие спортивные команды области оказались под покровительством меценатов. Так, женскую хоккейную команду «Рекорд» взяла под покровительство известная фирма «Гефест». С 1992–93 гг. тренировал женскую команду по хоккею с мячом «Рекорд-Гефест» Борис Федорович Баринов. Он смело ввел на ключевые посты воспитанниц иркутской школы хоккея с мячом, предпочитающих атакующий стиль игры. Это З. Именохоева, О. Белоколоцкая, Н. Петрова, Л. Кузнецова, которые соста277 вили прочный костяк обновленной команды. К ним присоединились Е. Баулина, О. Дмитриева, А. Коробейникова, С. Боброва. Финансовая поддержка «Гефеста» плюс плодотворная работа тренера позволили команде стать финалистом Кубка России и бронзовым призером чемпионата страны [5]. В 1994 г. команду принял Выборов Валерий Степанович. Под руководством опытного тренера хоккеистки клуба «РекордГефест» стали серебряными призерами России. Главный тренер сборной России Николай Чегодаев включил в состав национальной команды пятерых иркутянок: вратаря Т. Бородину, защитницу Н. Мурсалимову, полузащитниц О. Белоколоцкую и 3. Именохоеву, форварда А. Коробейникову. B. C. Выборов был назначен помощником главного тренера [6]. Женская команда «Рекорд» прочно закрепилась в лидирующей группе отечественного хоккея. В этот период хоккейный клуб «Рекорд» под руководством Т. Г. Лешиной создал сеть секций по хоккею с мячом для девочек на стадионах «Рекорд», «Зенит», «Локомотив» (Ново-Ленино), школы № 65. При плодотворной, совместной работе бригады тренеров подготовлены игроки основного состава «Рекорда»: А. М. Шершневой («Зенит») - Т. Талаленко – лучший игрок мира, Е. Губина, Е. Беспрозванных, М. Гусева и Е. Мясникова – чемпионки мира; П. Скуратовым – О. Дмитриева, Н. Лужанская, А. Седых, О. Ларина, К. Цивинова. Именно результатом этой работы стало то, что в 1996 г. женский клуб «Рекорд», возглавляемый Сергеем Романовичем Огородниковым, стал сильнейшим клубом страны. Осенью 1997 г. была завоевана первая международная победа – «Рекорд» стал обладателем Кубка мира в Швеции. Наставник иркутской женской хоккейной команды «Рекорд» возглавил национальную сборную страны, в которую вошли три хоккеистки команды «Рекорд»: О. Некрасова, О. Дмитриева и З. Именохоева. Она выиграла в марте 1998 г. в Нидерландах чемпионат мира по ринк-бенди. Это было первое золото россиянок за всю историю мирового первенства по «маленькому» хоккею. Обязанности по финансированию команды взяла на себя областная администрация. Несмотря на то, что количество женских команд по хоккею с мячом в России, к сожалению, катастрофически сократилось (до 4–6 в чемпионате страны), профессиональный уровень игроков повысился, что позволяет сборной страны удерживать ведущие позиции в мировом рейтинге. 278 В 2002 г. команду возглавила бывший игрок команды «Рекорд», мастер спорта международного класса Зоя Владимировна Именохоева – главный тренер сборной России. Под ее руководством команда «Рекорд» – неизменный лидер российского женского хоккея с мячом, неоднократны1 обладатель кубка мира. Конечно, самый большой успех команде «Рекорд» принес юниорский Чемпионат мира в Финляндии, где в составе сборной России выступало 11 иркутских хоккеисток. Впервые они стали чемпионками мира под руководством играющего-тренера команды «Рекорд» Оксаны Проньшиной, ученицы З. В. Именохоевой [4]. Лучшие игроки команды: Е. Рыбакова, О. Низовцева и Г. Михайлова были приглашены в клубную команду Швеции. Поддержали традиции иркутского женского хоккея с мячом и младшие спортсменки ДЮСШ «Рекорд». Они стали чемпионками России среди девочек в 1996 г. Все крупные поездки в эти годы спонсировал ООО «Саянскхимпласт» в лице председателя совета директоров Круглова Виктора Кузьмича. Анализ процессов становления и развития женской хоккейной команды «Рекорд» в период 1986–2011 гг. показал, что из спонтанно организованной команды вырос лидер отечественного и зарубежного бенди. Женский хоккей в Иркутске стал активно развиваться при поддержке государственных органов, местных физкультурно-спортивных структур и финансовой спонсорской помощи. В рассматриваемый нами период происходило развитие массового детского хоккея с мячом в Иркутске. Также на всех этапах с командой работали грамотные руководители и профессиональные тренерские кадры. В результате этого команда «Рекорд» – лидер российского хоккея с мячом уже в течение 15 лет, победитель и призер крупных международных соревнований. Женская команда по хоккею с мячом «Рекорд» – единственная в России, которая отметила в этом году 25-летие. Примечания 1. Вост.-Сиб. правда. 1987. 5 февр. С. 4. 2. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. Р. 2826. Оп. 2. Д. 96. Л. 7. 3. Белоусов Е. Справочник-календарь Чемпионата СССР по хоккею с мячом среди женских команд, высшая лига. 1991. С. 4. 4. Спорт-дело. 1993. 20 апр. С. 6. 5. Сов. молодежь. 1994. 3 дек. С. 4. 6. Наша Сибскана. 2009. 5 дек. С. 5. 279 УБЕЕВА О. А. НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ДЕМОГРАФИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ГОРОДСКОЙ СРЕДЫ БУРЯТИИ В 20–30-Е ГГ. ХХ В. Важное место в концепции государственной политики городского развития занимает демографическая политика. Эти явления носили и носят взаимосвязанный характер. Разработка вопросов эффективной демографической политики в стране была важным направлением теории практики народонаселения. Демографическая политика, проводившаяся в молодом советском государстве, в большей с т е п е н и з а т р а г и в а л а с т р у к т у р у з а н я т о с т и н а с е л е н и я , е е территориальные и региональные аспекты, т. е. из всей массы населения страны большему воздействию подвергалось трудоспособное население, или трудовые ресурсы. Социально-политические события 20–30-х гг. ХХ в. в России оказали сильнейшее влияние и на городскую демографию. Численность городского населения Бурятии в данный период претерпела значительные изменения. За 16-летний межпереписной период количество жителей города увеличилось почти в пять раз – c 33,1 тыс. человек в 1923 г. [1] до 167,3 тыс. человек в 1939 г. [2]. Бурный рост городского населения был прямым следствием социально-экономических преобразований. Только за период с 1923 г. по 1926 г. наблюдается резкое увеличение численного состава горожан до 50,4 тыс. человек [3]. Уверенный рост числа городских жителей наметился в середине 20-х гг. ХХ в., хотя в ряде регионов Сибирского края численность горожан продолжала сокращаться. В Томской губернии это сокращение составляло 8,2 %, в Иркутской – 7,6 % [4]. Вторая половина 20-х гг. ХХ в. для Бурятии характеризовалась высокими показателями рождаемости, особенно это относится к 1926–1927 гг. Существенные сдвиги происходили в естественном движении населения Бурят-Монгольской АССР. Повышение рождаемости и некоторое улучшение демографической ситуации не могли полностью компенсировать людские потери начала ХХ в., а главное – не могли преодолеть нарушений в развитии демографических процессов. Эти потери и нарушения имели долгосрочные негативные последствия, поскольку оставили глубокие «демографические ямы» в возрастной структуре мужского населения. К началу 30-х гг. они продолжали определять демографическую ситуацию. Период компенсаторной рож280 даемости завершился, и наметилась устойчивая тенденция к снижению рождаемости. В 1924 г. уровень рождаемости по Бурятии составил 31,6 чел. на 1000 жителей. К сожалению, в источниках, относящихся к 1924 г., сельское и городское население отдельно не выделяется. Однако есть сведения по г. Верхнеудинску, где коэффициент рождаемости составил 45,8 чел. на 1000 жителей, что значительно выше аналогичных общереспубликанских показателей и показателей по сельским аймакам республики [5]. Это позволяет сделать вывод, что в городской местности уровень рождаемости был выше, чем в сельских районах республики. Подобное различие в рождаемости между сельским и городским населением было нехарактерно для демографического развития. Скорее всего, это было связано с недоучетом по сельской местности, тем более что в тех сведениях прямо указываются некоторые аймаки. Можно утверждать, что уровень рождаемости в Бурятии был несколько ниже аналогичного показателя по СССР, где он составил 41 % [6]. Во второй половине 1920-х гг. рождаемость в Бурятии имела тенденцию к увеличению. Это было связано с увеличением финансирования здравоохранения. Уровень рождаемости в городах Бурятии начал подниматься и в 1927 г. составил 34 %, в 1928 г. – 36,7 %, в 1929 г. – 42,8 % [7]. К концу десятилетия рождаемость в Бурятии уже превышала аналогичные показатели по СССР, которые в 1930 г. составили 41,2 % [8]. Общий уровень рождаемости в республике в 1920-е гг. увеличился с 31,6 % в 1924 г. до 42,8 % в 1929 г., что, несомненно, говорило об успехах социальной политики. Начало форсированной модернизации конца 20-х – начала 30-х гг. ХХ в. привело к резкому снижению уровня рождаемости. Следует заметить, что изменение рождаемости в период первой половины 1930-х гг. является исключительно сложным для исследования. В докладной записке начальника сектора населения и здравоохранения ЦУНХУ Госплана Каплуна говорится: «Начиная с 1930 г. отмечается ухудшение дела организации ЗАГС и учета явлений рождаемости и смертности, главным образом, в сельских местностях». Суммарная поправка по статистике рождаемости в период 1930–1933 гг., отраженная многими исследователями, составляет 41,5 % [9]. Данные о регистрации актов гражданского состояния в Бурятии в эти годы, которые достаточно регулярно велись в течение второй половины 1920-х гг., полностью отсутствуют. Сохранившиеся сведения за 1930–1932 гг. носят отрывочный характер и 281 практически не поддаются анализу. Вероятно, что подобное положение объясняется желанием партийного руководства страны и республики скрыть негативные последствия насильственной коллективизации и индустриализации на воспроизводстве населения. Возможно также, что в условиях масштабных передвижений населения, связанных с начавшейся коллективизацией и индустриализацией, статистические органы республики не справлялись с возложенными на них обязанностями. Тем не менее, по результатам 1935 г., которые имеются в архивах, все же можно предположить факт сокращения рождаемости в республике в эти трудные годы. Так, в 1935 г. уровень рождаемости составил 32 %, что на 25 % ниже уровня 1929 г. [10]. В условиях продовольственного кризиса, коллективизации и миграционных передвижений произошло сокращение рождаемости в республике. Главным демографическим событием 1930-х гг. становятся катастрофические потери населения в 1933 г. в результате голода. Общее ослабление организма из-за голода и недоедания привело к значительному снижению рождаемости. Кроме того, отток из села мужчин и женщин детородного возраста на промышленное строительство также не способствовал повышению рождаемости. Нехватка рабочих рук на строительстве компенсировалась широким привлечением женского труда. В результате одним из факторов снижения рождаемости было увеличение числа абортов. О масштабах абортов в РСФСР говорит факт о 700 тыс. абортов, зарегистрированных Наркомздравом, не считая многочисленных нелегальных случаев прерывания беременности [11]. В Бурятии уровень рождаемости во второй половине 1930-х гг. не только восстановился, но и превысил показатели 1920-х гг. В 1937 г. рождаемость составила 46 %, что на 14 % выше уровня 1935 г. и на 3,8 % уровня 1929 г. [12]. В итоге уровень рождаемости в республике в 1937 г. превысил показатели по стране. Особенностью динамики рождаемости в Бурятии в эти годы было повышение рождаемости в городах. Причиной подобного положения стала значительная миграция в города республики. Основные тенденции демографического развития городского населения текущий учет позволяет осветить на протяжении всего периода. Кроме того, его данные сопоставлены со сведениями конъюнктурных обзоров, которые производились ежегодно органами санитарно-медицинской статистики. Одним из основных показателей демографического развития населения является величина его естественного прироста, представляющая 282 разность между числом родившихся и умерших за определенный промежуток времени. Таблица Демографический баланс городского населения в Бурятии в 1927–1940 гг. (родившихся на 1000 населения) Годы 1927 1928 1929 1930 1931 1932 1933 1934 1935 1936 1937 1938 1939 1940 Рождаемость 30,8 35,1 33,2 0 0 0 0 0 34 48,1 59,7 57,9 48,7 45 Смертность 17,7 22,7 16,9 0 0 0 0 0 36,7 27,8 32,1 29,2 24,5 22,2 Естественный прирост 13,1 12,4 16,3 0 0 0 0 0 -2,7 20,3 27,6 28,7 24,2 22,8 Подсчитано по: НАРБ. Ф.р. 196. Оп. 1. Д. 1093. Л. 22–55; Д. 1245. Л. 239; Д. 1649. Л. 38; Оп. 4. Д. 99А. Л. 134, 140, 142, 148, 149, 207; Д. 103, Л. 81; Д. 113, Л. 57, 74. Как видно из данных, приведенных в табл., уже к началу 30-х гг. по сравнению с последними годами 20-х гг., когда демографическая ситуация в городской среде была достаточно благоприятной, происходит торможение темпов естественного прироста. Уменьшение естественного прироста населения продолжалось и в последующие годы, вплоть 1935 г. включительно, когда его величина была отрицательной. В 1936 г. в связи с тем, что смертность несколько понизилась, величина естественного прироста стала положительной и значительно возросла, но уровень однозначно был невысоким. Объяснялось это недостаточной степенью рождаемости, поскольку все еще продолжали сказываться последствия потрясений начала ХХ в. В результате коэффициент прироста составил всего 0,8. Это был небольшой прирост населения за все время. Хотя, показатель смертности был достаточно высоким и коэффициент прироста населения довольно заметно понизился в 1937 г., тем не менее, остался величиной положительной за счет повышения рождаемости. 1937 г. и 1938 г. отмечены относительно высокой рождаемостью, которая начала повышаться по 283 сравнению с серединой 30-х гг. еще в связи с запрещением абортов. Данные показатели превысили уровень 1928 г., с 1938 г. он начал снижаться, поскольку меры административного вмешательства в демографическое поведение людей действуют, как правило, ограниченный срок. Хотя смертность продолжала оставаться высокой, все же она начала снижаться. В этой ситуации коэффициент естественного прироста поднялся, причем в городе он был выше в 1,8 раз, чем в деревне. В 1939 г. величина естественного прироста поднялась до уровня и превысила показатели 1929 г. Однако в 1939 г. вновь возобладала тенденция к понижению коэффициента естественного прироста городского населения, поскольку в этом году наблюдается отсутствие прямого понижения смертности. Главную, определяющую роль в динамике численности городского населения в 20–30-е гг. ХХ в. играла смертность. Именно смертность в эти годы определила и скачкообразный прирост населения, и отрицательный демографический баланс, что в значительной мере определило пониженную численность городского населения Бурятии в частности, и населения по республики в целом. Существенные изменения в уровне смертности произошли в начале 1930-х гг. Начавшаяся форсированная индустриализация и коллективизация сельского хозяйства привели к значительному увеличению смертности в стране. Для Бурятии эти мероприятия имели особое значение, поскольку сопровождались процессами, ломающими устои провинциального городского уклада и стереотипов традиционного общества. Таким образом, демографические процессы испытывали на себе воздействие таких неблагоприятных факторов, как голод, репрессии, что привело к падению прироста городского населения в начале 30-х гг. до отрицательной величины. Прежде всего, это происходило за счет высокой смертности и потерь населения. Вслед за этим последовало понижение рождаемости. Эту демографическую ситуацию принято называть «демографической катастрофой». С середины 30-х гг. появляются краткосрочные и неустойчивые тенденции к нормализации демографических процессов. Смертность снижается медленно, рождаемость растет, но также весьма нестабильно. Попытка административного регулирования рождаемости успеха, в общем, не имела, на короткий срок повысив рождаемость. В результате отчетливо наблюдается в городской среде негативная тенденция к увеличению смертных случаев. Снижение рождаемости, которое происходило в те годы в городах Бурятии, можно объяснить «демографическим переходом». 284 Примечания 1. НАРБ. Ф. 196. Оп. 1. Д. 182. Л. 3, 5, 8, 11. 2. Всесоюзная перепись населения 1939 г.: основные итоги / под ред. Ю. А. Полякова. М. : Наука, 1992. С. 24. 3. Народное хозяйство Бурятской АССР. Улан-Удэ, 1967. С. 5. 4. Московский А. С., Исупов В. А. Формирование городского населения Сибири (1926–1939 гг.). Новосибирск, 1984. С. 27–29. 5. НАРБ. Ф. 248. Оп. 2. Д. 46. Л. 19–21. 6. Урланис Б. Ц. Динамика уровня рождаемости в СССР за годы советской власти // Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР. М., 1977. С. 12. 7. Подсчитано по: НАРБ. Ф.р. 196 Оп. 1. Д. 1093. Л. 22–55; Д. 1245. Л. 239; Д. 1649. Л.38. 8. Демографический словарь … С. 133. 9. Население России в XX веке … С. 336. 10. НАРБ. Ф.р. 196. Оп.4. Д. 99а. Л. 134–150. 11. Урланис Б. Ц. рождаемость и продолжительность жизни в СССР. М., 1963. С. 27–28. 12. Подсчитано по : НАРБ. Ф.р. 196. Оп. 1. Д. 1649. Л. 13; Оп. 4. Д. 99а. Л. 134. ЦЫДЫПОВА Л. С. ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ТРАДИЦИОННОГО ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ БАРГУЗИНСКОЙ ДОЛИНЫ Традиционное природопользование во многом обусловлено экономическими и политическими направлениями в истории государства. На территории Баргузинской долины прослеживается три основных переломных этапа в этническом природопользовании. Изначально определенная особенность ведения кочевого и полукочевого хозяйства бурят и эвенков Баргузинской долины предопределила расположение жилищ на значительном расстоянии друг от друга. В результате хозяйственного и культурного общения и у эвенков постепенно развивается скотоводство. Таким образом, расселение на территории долины имело вид рассеянной мозаики, которая постоянно была в движении, т. е. носила мобильный характер. Этап русской колонизации (с сер. XVII в.) сыграл значительную роль в освоении ландшафта Баргузинской долины, который проходил особенно сложно. Данный этап оставил видимый и значительный отпечаток на территории исследования. Со строительством опорного укрепленного поселения (Баргузинского острога в 1648 г.) постепенно русское население сосредотачивалось в нижнем течении Баргузина. Цепь возникших зимовьев и деревень получали название по фамилиям основателей – вы285 ходцев из баргузинских отставных служилых. Эвенкийское и бурятское население в этот период концентрируется севернее и к оседлости переходит медленно; это объяснялось традиционной необходимостью смены пастбищ и охотничьих угодий по временам года. Данное обстоятельство спасало от перевыпаса скота и заболачивания почвенного покрова, а также перелова диких, пушных зверей. Определенную роль в укреплении оседлости играло крещение, хотя порой новообращенные в христианство возвращались к своим родам, вопреки обязательству жить в крестьянских обществах для совершения исповедей и причастий. Приобщение к русскому быту, земледельческим занятиям, все более усиливающееся культурное влияние и взаимовлияние между народами привели к образованию стационарных поселений, где помимо юрт и чумов возводились деревянные избы, коегде принявшие массовый характер [1, с. 45]. Вторым этапом служит полиэтничный советский период (от начала коллективизации до перестройки), который в свою очередь делится на: 1. От начала коллективизации до конца 50-х гг. ХХ в. На этом этапе наблюдается рост поселений по числу дворов. Местное сообщество состояло в основном из крестьянединоличников, преобладающим типом поселений были улусы, представлявшие собой беспорядочно расположенные на значительной площади дома и юрты. Произошло плановое объединение мелких населенных пунктов. Планировка расселения коренным образом изменилась. На территории Баргузинской долины образовались колхозные улусы, которые имели вид небольших поселков, с 1–2 улицами. На этом этапе ареал кочевания заметно сокращается. 2. С 50-х гг. ХХ в. – увеличение доходности колхозов и совхозов приводит к значительному увеличению строительства. Поселения стали приобретать вытянутую прямоугольную планировку и состояли из длинных, параллельно идущих улиц, пересекающихся переходами-переулками (Баргузин, Курумкан). На этом этапе происходит окончательный переход к оседлости. Третий этап – полиэтничный постсоветский период (с 90-х гг. ХХ в.) – планировка сельских поселений практически не отличается от созданной в советское время. Новые постройки, как правило, продолжают уличные планировки. Возросла тенденция к застройке жилищ (коттеджей по западным образцам) ближе к лесным массивам, либо на отдельных участках территории, главным образом на пастбищах/сенокосных угодьях. Данный этап характеризуется не только отсутствием традиционного ведения 286 хозяйства, но и размыванием культурных и языковых навыков у бурят и эвенков Баргузинской долины. Таким образом, на каждом историческом этапе посредством культурных традиций (языковая система и духовная культура) этнических групп возникает и формируется определенный тип хозяйственной деятельности и пространственной организации. Духовная составляющая на протяжении всего исторического отрезка выступает главной направляющей во всех сферах жизнедеятельности населения долины. Итак, в результате перестройки традиционной системы ведения хозяйства и расселения этнических групп произошло отчуждение от навыков традиционного жизнеобеспечения. Это привело к негативному воздействию на экологические условия среды обитания, а также этническое самосознание. Без возврата к традиционному хозяйственному укладу невозможно достижение гармонии с окружающей средой обитания и этнического самосознания. Поэтому в целях сохранения и развития традиционного природопользования необходимо сохранение этнической культуры как источника традиционных знаний. Они являются оптимизирующим звеном в реабилитации природной среды, активное их внедрение послужит решению эколого-экономических и социокультурных проблем. Литература 1. Шмулевич М. М. Очерки истории Западного Забайкалья XVII – середина XX века / М. М. Шмулевич. – Новосибирск : Наука, 1985. ЧЕБАН Е. П. ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ. ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ В настоящее время проблема становления и функционирования гражданского общества находится в центре внимания философов, политологов, социологов. Категория «гражданского общества» исторически отражает особый срез развития человечества, характеризуемый стремлением мыслящих людей каждого времени создать модель идеального общественного устройства, где царили бы разум, свобода, благополучие и справедливость. Всегда формирование гражданского общества так или иначе увязывалось с проблемами совершенствования государства, возвы287 шения роли права и закона, в целом – с оптимизацией государственного управления. Особая заслуга в становлении и развитии теории гражданского общества принадлежит Г. Гегелю. В «Философии права» он писал, что гражданское общество – это такая связь людей, которая «основана на их равенстве как субъектов права, индивидуальной частной собственности, юридической, в том числе договорной, свободе, охране прав и упорядоченном законодательстве» [1]. Правовыми основами гражданского общества являются равенство людей как субъектов права, их юридическая свобода, индивидуальная частная собственность, незыблемость договоров, охрана прав от нарушений, а также упорядоченное законодательство и авторитетный суд, в том числе суд присяжных. По мнению Гегеля, не существует необходимого тождества или гармонии между разнообразными институтами гражданского общества. Государство выступает в качестве управляющей системы по отношению к гражданскому обществу как управляемой системе. Вместе с тем гражданское общество функционирует как саморегулирующаяся социальная система, детерминирующая государство. В том, что гражданское общество – система саморегулирующаяся и одновременно управляемая, нет противоречия. Оно саморегулируется, в частности, так, что само для себя формирует управляющую систему – аппарат государственной власти. Саморегулирующееся общество «задает параметры и пределы государственного вмешательства, предопределяет функции и задачи государства» [2]. Таким образом, соотношение гражданского общества с государством осуществляется посредством конструирования ряда социальных коммуникаций в коммунитарной системе потребностей и разделения труда, правосудия (правовых учреждений и правопорядка), внешнего порядка (полиции и корпораций). На основе гегелевской методологии в теории марксизма происходит своеобразное «классово-ориентированное» возрождение коммунитарных подходов к гражданскому обществу. К. Маркс почти буквально повторял Гегеля, когда писал, что в гражданском обществе человек «рассматривает других как средство, низводит себя самого до роли средства и становится игрушкой чуждых сил» [3]. У Маркса гражданское общество сужено – сводится «то к совокупности производственных отношений, то к организации семьи, сословий и классов» [4]. Маркс предложил свое решение проблемы, сняв различие между гражданским обществом и государством путем так назы288 ваемого обобществления государства и политики. Это привело к тому, что государство уравнялось с обществом и, превратившись в единственного защитника общества, поглотило его. Для Маркса гражданское общество – это общество, «основанное на частной собственности, в котором социальные отношения принимают форму классовых антагонизмов, предопределяющих возникновение государства» [5]. В узком понимании гражданское общество основывается на ценностях личной независимости, обеспечения прав человека, прежде всего его собственности. В этом смысле гражданское общество связывается главным образом с либеральной традицией, причем иногда в негативном плане. Можно сослаться, например, на известную идею Ж. Ж. Руссо: «Первый, кто, отгородив участок земли, придумал заявить: «Это мое!» и нашел людей, достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества» [6]. В такой трактовке гражданское общество предстает сугубым носителем индивидуального, частного интереса, который противостоит общественному. Аналогичным образом оценивал гражданское общество Гегель. По его словам, в гражданском обществе «каждый для себя цель, другие суть для него ничто» [7], хотя он и признавал объективный, правомерный характер частных интересов отдельных граждан. Между государством и гражданским обществом существует прямая и обратная связь – гражданское общество способно контролировать государство, одновременно испытывая и воспринимая его ограниченно-регулятивное, гарантирующе-правовое воздействие, направленное на защиту личности, человека, гражданина. Становление и развитие гражданского общества ведет к изменению государства. И наоборот, государство, формируемое гражданским обществом, в силу обладания властью и соответствующими ресурсами постоянно поддерживает сложившиеся общественные отношения. И чем сильнее и могущественнее государство, чем активнее оно представляет и защищает интересы своего населения, тем с большим основанием можно говорить о существовании развитого гражданского общества. Однако одни и те же субъекты одновременно являются частными лицами (гражданское общество) и гражданами государства. Государство существует для того, чтобы, руководствуясь всеобщим интересом, управлять обществом, не мешая ему развиваться и функционировать. Не случайно еще дореволюционный юрист Б. Н. Чичерин подчеркивал, что «над гражданским обществом, 289 представляющим совокупность частных отношений, воздвигается государство как представитель целого, которому вверено охранение общего закона» [8]. Особенность современной ситуации в России состоит в том, что элементы и блоки гражданского общества предстоит создавать во многом заново. Сегодня этот процесс осложняется нестабильностью общественно-политических структур, замедленным выходом к цивилизованным рыночным отношениям, отсутствием широкого социального слоя собственников, низкой эффективностью механизма правовой защиты личности. И все же, несмотря на эти сложности, формирование гражданского общества в России идет в русле мирового развития с удержанием позитивного опыта собственного прошлого, с сохранением самобытных черт. С принятием 12 декабря 1993 г. новой Конституции Российской Федерации процесс формирования гражданского общества и правового государства получил мощный импульс и определенные юридические гарантии. Конституционно были закреплены основополагающие идеи гражданского общества. Человек, его права и свободы объявлены высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанностью государства. Провозглашено разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную, установлены гарантии органов местного самоуправления. Дальнейшее развитие гражданского общества зависит от разумного и последовательного разгосударствления собственности, сокращения и нейтрализации бюрократического аппарата, формирования многопартийной системы, создания условий для развития производства, разработки оптимальных социальных программ и т. д. Гражданское общество и демократия несут в себе культуру, коренным образом расходящуюся с традиционной культурой. В этой культуре получают равные права голоса все меньшинства, снимаются все цензурные барьеры, общество становится открытым, плюралистичным. В ней рушатся многие моральные табу, казавшиеся прежде незыблемыми, стремительно расширяется круг потребностей, большинство из которых определяется исключительно материальными и потребительскими интересами населения. Гражданское общество развивается и растет в противостоянии государству, власти. Это нормальная тенденция для большинства развитых и развивающихся стран мира. Как свидетельствует мировой опыт, развитое гражданское общество является как источником, так и следствием политиче290 ской и гражданской активности общества, образуя прочный фундамент демократии. Однако становление гражданского общества связано не столько с развитием демократии, сколько с формированием устойчивых демократических традиций и культуры, основанной на уважении прав меньшинства и отдельной личности, толерантности, социальной ответственности. Гражданское общество не может быть просто заимствовано, оно должно вырасти на основе традиционной культуры, по мере экономического и политического развития страны, роста благосостояния и самосознания народа. Перспективы демократических преобразований и достижения стабильного социально-экономического и политикоправового развития страны во многом зависят от характера взаимоотношений между гражданским обществом и государством. Эти взаимоотношения должны включать в себя два взаимосвязанных момента: – всестороннее развитие общественной инициативы и самодеятельности; – утверждение прочного правопорядка во всех сферах жизни гражданского общества и государства. Важно помнить, как отмечает философ Адам Фергюссон, что для управления гражданским обществом недостаточно только наличия власти, необходима законодательная основа, талант управления и мудрость. Также Фергюссон отмечает важность проявления активной гражданской позиции. «Руководствуясь законом и мудростью, такие люди – истинные орудия провидения, направленного на благо людей; или, говоря иначе, везде, где они есть, государству уготована жизнь и процветание» [9]. Итак, анализ исторической практики и приведенных суждений показывает, что процесс становления гражданского общества сложен и противоречив, но реален. Для России это особенно актуально, поскольку государственное управление в условиях конституционно декларированной рыночной экономики не может быть эффективным без развитого гражданского общества. Примечания 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. С. 227. Там же. С. 230. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. С. 390, 391. Там же. Т. XXVII. С. 402. Гегель Г. В. Ф. Указ. соч. С. 227. Руссо Ж. Ж. Трактаты. М., 1969. С. 72. Гегель Г. В. Ф. Указ. соч. С. 211. 291 8. Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1866. С. 19. 9.Фергюссон А. Опыт истории гражданского общества. М. : РОССПЭН, 2000. С. 51. ЧЕРЕВАКО Е. И. СЕВЕРНАЯ КРАСАВИЦА БЕЗ РЕТУШИ: ДЕВИАНТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ЖЕНЩИН В ГОДЫ СТАНОВЛЕНИЯ ТЮМЕНСКОГО НЕФТЕГАЗОВОГО КОМПЛЕКСА Испокон веков считалось, что женщина, прежде всего, должна быть хорошей матерью, хозяйкой и хранительницей домашнего очага. Однако негативные социально-экономические факторы, загруженность женщин в общественном производстве, кризис семьи усугубляют их положение в обществе, порождают напряженность и тревожность, что приводит к массовым проявлениям отдельных форм отклоняющегося поведения среди женщин. В 1960-х гг. ослабевают идеологические установки на образ матери-героини, жертвовавшей собой ради воспитания полноценных граждан социалистической державы. Молодые женщины начинают понимать, что воспитание детей сопряжено для них с неминуемым падением и без того низкого уровня жизни. Государство не сможет обеспечить им реальной помощи. Все это ведет к разрушению самой доктрины советской семьи как основной ячейки государства. Уровень социальных притязаний в 1960-х гг., в сравнении с послевоенным периодом, значительно вырос. В это время развивалось телевидение, больше внимания стало уделяться моде, прическам. Женщины тоже хотели «идти в ногу со временем»: хорошо выглядеть, красиво одеваться. Молодая женщина, обремененная детьми, иногда «забывала об их существовании». Так, например, «работает в Сосновском леспромхозе Евдокия Вахлова. Она мать пятерых детей. Ей бы заняться их воспитанием, следить за питанием и одеждой, так она дождется, пока муж уедет на промысел, и пьянствует в компании с чужими мужчинами. Была лишена прав материнства» [4, с. 3]. «Ильиных – женщина молодая, ей всего 24 года. У нее 5 детей в возрасте от 1 года до 6 лет. Дети боятся мать. Однажды забились под кровать, а когда она стала их звать, еще теснее прижались к друг другу. Тогда Ильиных взяла палку и выгнала ребят из-под кровати, приказала построиться по росту и не шевелиться. А сама в это время достала из сундука бутылку и пила прямо перед детьми. Суд постановил – лишить Ильиных материнства, и взыскивать 50 % заработной платы на содержание детей» [5, с. 3]. 292 Борьбу с женским пьянством активно вели женсоветы. Они считались «надежными помощниками партии, способными содействовать активизации участия женщин в самых ответственных делах государства и способными привести в действие огромный социальный, трудовой и духовный потенциал страны». На севере Тюменской области за 1960–1970 гг. действовало свыше 200 женсоветов в каждом районе [3]. Работа женсоветов планировалась ежемесячно. Женсовет должен был высылать информацию в райком КПСС о проделанной работе. На заседаниях женсовета, которые проводились 1–2 раза в месяц, обсуждались наиболее важные для женщины вопросы: периодические отчеты членов женсовета о проделанной работе, о посещении квартир колхозников, заслушивались беседы на педагогические и медицинские темы, создавались социальные паспорта семьи, что позволяло выявить неблагополучные семьи, семьи, в которых женщина является основным кормильцем, узнать все нужды многодетных семей. Исходя из полученных источников информации, женсоветы организовывали работу среди каждой из этих категорий, привлекая к решению проблем органы власти. «Пьянство – это явление общественно опасное, больше половины всех преступлений в стране совершается под воздействием алкоголя. Многие женсоветы не обходят стороной эту проблему и строго наказывают злостных пьяниц, нарушителей общественного порядка и трудовой дисциплины» [7, л. 27]. Например, чтобы наказать пьяниц г. Нефтеюганска, женсоветы «создали стенд “из зала суда”, где рассказывали обо всех героях, побывавших в медвытрезвителе». С помощью заведующей торговым отделом горисполкома Зайцевой Л. Ф. была «упорядочена продажа вино-водочных изделий, изменены часы работы и место продажи спиртных напитков». Однако нужно отметить, что женсоветы так и не смогли справиться с данной проблемой. Пьющих женщин меньше не стало, а, наоборот, с каждым годом увеличивалось. Как утверждает статистика, за 1961 г. в Самаровском районе в медвытрезвителе побывало 29 женщин, в 1962 г. – более 50. В Тазовском районе за 1961 г. 5 женщин совершили мелкое хулиганство, 12 были доставлены в милицию в нетрезвом состоянии [3, л. 3]. Активная борьба с пьянством поощрялась государством. Женсоветы предусматривали в своей работе закон, дающий возможность установления судом попечительства над пьяницей, за что могли получать заработную плату. Поэтому многие женсоветы устанавливали «шефство» над неблагополучными семьями, где родители выпивали. Так, в 1969 г. в пос. Пырьях женсовет «об293 следовал семью Солдатовых. При обследовании выяснилось, что муж и жена систематически пьянствовали, воспитанием трехлетнего сына совершенно не занимались. Поведение Солдатовых рассматривалось на товарищеском суде, и был вынесен общественный выговор. После этого отношение родителей к сыну изменилось» [2, л. 8]. Эти изменения были связаны не с возникшей любовью к ребенку и не с покаянием, а, скорее всего, с боязнью осуждения партией и общественностью. Однако общественность не на всех влияла положительно. Многие женщины и после «товарищеского суда» не переставали «вести развратный образ жизни». Так, «Королевский женсовет обследовал семью Федоровой М. Л. Она имеет двоих детей, но часто бросает их на бабушку, а сама уходит с попутными мужьями. Получала алименты на одного из них и расходовала деньги сама, как ей вздумается. Члены женсовета составили акт, где попросили сельский совет решить вопрос с отделением связи, и деньги передавать бабушке на воспитание внуков, что и было сделано» [1, л. 210]; «У Галины Сафроновой трое детей. Мужа убило громом. Детей оставляет на попечение бабушки, которая живет в д. Запор, и не вспоминает о них. Сама в п. Луговом ведет развратный образ жизни» [6, с. 3]. Здесь, пожалуй, решить проблему одной общественностью было нельзя. Нужна была конкретная помощь, которую женщины, оставшиеся без мужа с детьми, не получали ни от организаций, ни от государства. В результате женщины от безысходности бросали своих детей и уходили «с попутными мужьями». В 1960–1970-е гг. женские советы постепенно прекращают свою работу, что связано с «оздоровлением общества». Женсоветы уже не являлись командноадминистративной системой. Если они и сохранялись, то работали лишь на энтузиазме отдельных людей, которым не удавалось «искоренить пьянство у северных красавиц». Социально-экономические и политические преобразования, так или иначе, отражались на положении женщин. Однако интересы конкретной женщины просто игнорировались, уступая место интересам социалистического государства и правящей партии. Примечания 1. ГУ ГАТО (Государственное учреждение Государственный архив Тюменской области) Ф. 814. Оп. 1. Д. 3702. 2. ГУ ГАТО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 2220. 3. ГУ ГАТО. Ф. 135. Оп. 76. Д. 33. 4. Ее осудили люди // Ленинская трибуна. 1964. № 62. 5. Потеряла право называться матерью // Ленинская трибуна. 1965. № 36. 6.Тандалов И. Мать ли это? // Ленинская трибуна. 1961. № 50. 294 7. ЦДНИТО (Центр документации новейшей истории Тюменской области). Ф. 107. Оп. 1. Д. 2256. 295 СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ Александров Евгений Юрьевич – инженер лаборатории социальной географии Института географии им. В. Б. Сочавы СО РАН (г. Иркутск), e-mail: alv1982@bk.ru Андреев Чингис Георгиевич – д-р ист. наук, профессор Бурятского филиала Московского государственного университета экономики, статистики и информатики (г. Улан-Удэ), e-mail: chin-andr@mail.ru Бандурист Анна Васильевна – канд. ист. наук, доцент кафедры права филиала ГОУ ВПО «БГУЭП» в г. Усть-Илимске, e-mail: kuzanna2003@mail.ru Букина Ольга Николаевна – соискатель ученой степени канд. ист. наук кафедры истории и методики преподавания истории Тобольской государственной социально-педагогической академии, e-mail: bukina-o.n@yandex.ru Буханцов Владимир Викторович – канд. ист. наук, доцент кафедры социально-экономических дисциплин ВосточноСибирской государственной академии образования (г. Иркутск), e-mail: bukhantsov2005@mail.ru Бушев Александр Борисович – канд. филол. наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Санкт-Петербургского государственного инженерно-экономического университета (филиал в г. Твери), соискатель-докторант Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина (г. Москва), e-mail: alex.bouchev@list.ru Волосов Евгений Николаевич – канд. ист. наук, доцент кафедры истории, гуманитарных и социально-экономических дисциплин Восточно-Сибирской государственной академии образования (филиал в г. Усть-Илимск), e-mail: volosov@rambler.ru Ганеева Людмила Леонидовна – соискатель кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, преподаватель Иркутского государственного педагогического колледжа № 1, e-mail: igpk@igpk.ru Гапсаламов Алмаз Рафисович – канд. экон. наук, доцент, зав. кафедрой исторических, правовых и экономических дисциплин Елабужского государственного педагогического университета, e-mail: Gapsalamov@yandex.ru Гонина Наталья Владимировна – канд. ист. наук, доцент кафедры истории России Сибирского федерального университета, доцент кафедры истории, политологии и социологии Красно296 ярского государственного аграрного университета, e-mail: nvg7@mail.ru Григорьева Анна Александровна – канд. ист. наук, ст. преподаватель кафедры всемирной истории гуманитарного факультета Восточно-Сибирской государственной академии образования, e-mail: legenda290781@gmail.com Грязнухин Александр Григорьевич – канд. ист. наук, доцент кафедры истории России Гуманитарного института Сибирского федерального университета, e-mail: agagag@mail.ru Гук Виктор Александрович – ст. преподаватель Иркутского государственного университета путей сообщения, e-mail: kharchenko_ln@irgups.ru Донченко Оксана Николаевна – ст. преподаватель кафедры общественных дисциплин филиала ФГОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» в г. Усть-Илимске, e-mail: dvitoks@yandex.ru Дятлов Виктор Иннокентьевич – д-р ист. наук, профессор кафедры мировой истории и международных отношений исторического факультета ИГУ, e-mail: dyatlov@irk.ru Зиннатуллина Элеонора Рауфовна – аспирант кафедры истории Братского государственного университета, e-mail: elleonori@yandex.ru Зуляр Раксана Юрьевна – соискатель и преподаватель кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: raksana-m@yandex.ru Зуляр Юрий Анатольевич – д-р ист. наук, профессор кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: uazulyar@yandex.ru Иванов Александр Александрович – д-р ист. наук, профессор кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: ottisk@irmail.ru Камынин Николай Андреевич – канд. ист. наук, доцент кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: koip@isu.ru Катцина Татьяна Анатольевна – канд. ист. наук, доцент кафедры социальных технологий Сибирского федерального университета, e-mail: katsina@list.ru Комарова Мария Викторовна – канд. филос. наук, доцент кафедры регионоведения и социальной экономики Института социальных наук ИГУ, e-mail: Komarina2005@mail.ru Коробченко Андрей Иванович – преподаватель физической культуры ИрГУПС, соискатель кафедры политологии и отече297 ственной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: koip@isu.ru Коротич Елена Борисовна – д-р наук по государственному управлению, доцент, профессор кафедры государственного управления и менеджмента Харьковского регионального института государственного управления Национальной академии государственного управления при Президенте Украины (ХарРИГУ НАГУ), e-mail: korotych_ok@mail.ru Корытный Леонид Маркусович – д-р геогр. наук, профессор Института географии СО РАН им. В. Б. Сочавы, e-mail: kor@irigs.irk.ru Красильникова Оксана Вячеславовна – канд. ист. наук, доцент кафедры истории Камской государственной инженерноэкономической академии (г. Набережные-Челны), e-mail: zadumina@yandex.ru Кузьмин Игорь Александрович – аспирант кафедры теории и истории государства и права Юридического института ИГУ, e-mail: grafik@mail2000.ru Кулеш Елена Александровна – аспирант кафедры политологии Томского государственного университета, e-mail: skazka10@sibmail.com Левченко Андрей Олегович – канд. ист. наук, доцент кафедры отечественной истории, философии и социальных наук Ангарского филиала САПЭУ, e-mail: zvz@inbox.ru Леусенко Ирина Валерьевна – канд. соц. наук, зав. кафедрой социологии, политологии, психологии и педагогики Ростовского государственного университета путей сообщения, e-mail: ll-d@yandex.ru Лось Виктор Александрович – преподаватель кафедры управления социальными и природными системами Российской академии государственной службы при Президенте РФ (г. Москва), e-mail: los@sumail.ru Лякутина Юлия Павловна – канд. ист. наук, ст. преподаватель кафедры права Сибирского института (филиала) ГОУ ДПО ГАСИС, e-mail: teltsov@sigasis.ru Максименко Инна Евгеньевна – астролог, религиовед, биолог, корреспондент журнала «Иркутские кулуары», e-mail: irkkuluary@yandex.ru Малых Светлана Владимировна – мл. науч. сотрудник НИЧ, председатель совета молодых ученых ИГУ, e-mail: svt19791@yandex.ru 298 Мартынов Борис Викторович – канд. филос. наук, доцент кафедры государственно-правовых и гуманитарных дисциплин Института управления, бизнеса и права (г. Ростов-на-Дону), e-mail: martynov@iubip.ru Матвеенко Татьяна Николаевна – преподаватель общественных дисциплин, зам. директора по учебнопроизводственной работе ОГОУ СПО «Тулунский педагогический колледж», e-mail: matanya76@mail.ru Метёлкина Лариса Николаевна – канд. ист. наук, доцент кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: mln@home.isu.ru Морозова Валентина Сергеевна – канд. филос. наук, доцент кафедры востоковедения Читинского государственного университета, руководитель Читинского филиала Института Дальнего Востока РАН, e-mail: morozova1550@mail.ru Нечаев Станислав Викторович – аспирант кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: Irktennis@gmail.com Олейников Илья Васильевич – канд. ист. наук, ст. преподаватель кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, зав. лабораторией по изучению истории ИГУ, e-mail: ilyavasilich@yandex.ru Пестрикова Ирина Евгеньевна – документовед ученого совета ОмГТУ, аспирант кафедры отечественной истории ОмГТУ, e-mail: Pik9@yandex.ru Плеханова Анна Максимовна – канд. ист. наук, доцент, докторант отдела истории, этнологии и социологии Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН, e-mail: plehanova.am@mail.ru Пономарёва Виктория Ивановна – методист социального колледжа РГСУ, аспирант филиала Российского государственного университета (РГСУ) в г. Анапе, e-mail: veronkamuza@mail.ru Попов Петр Леонидович – канд. филос. наук, ведущий инженер Института географии им В. Б. Сочавы СО РАН (г. Иркутск), e-mail: ppopov56@mail.ru Пушмин Павел Петрович – канд. ист. наук, доцент кафедры истории, гуманитарных и социально-экономических дисциплин Восточно-Сибирской государственной академии образования (филиал в г. Усть-Илимске), e-mail: pushminp@mail.ru Пьянов Николай Андреевич – канд. юрид. наук, профессор кафедры теории и истории государства и права Юридического института Иркутского государственного университета 299 Сайфуллин Рубин Гатуфович – член РАПН, канд. полит. наук, доцент кафедры истории Камской государственной инженерно-экономической академии (ИНЭКА) (г. Набережные Челны), e-mail: saifrubin@mail.ru Сафина Венера Фаруковна – ведущий советник Министерства образования и науки Республики Татарстан, e-mail: venus_safina@mail.ru Семёнова Анастасия Алексеевна – аспирант кафедры управления персоналом РГПУ им. А. И. Герцена (г. Санкт-Петербург), e-mail: Semyonovaa@mail.ru Сидоров Андрей Николаевич – канд. ист. наук, доцент, email: sidorov@math.isu.runnet.ru Синиченко Владимир Викторович – д-р ист. наук, профессор ВСИ МВД, e-mail: vova_sinichenko@bk.ru Соколов Александр Владимирович – канд. полит. наук, доцент кафедры социально-политических теорий Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова, секретарь Ярославского регионального отделения РАПН, e-mail: alex8119@mail.ru Теплых Вероника Владимировна – соискатель кафедры политологии и отечественной истории исторического факультета ИГУ, e-mail: veronica-teplykh@yandex.ru Трухачёв Владимир Владимирович – аспирант кафедры информационных технологий в образовании Российского университета дружбы народов (г. Москва), e-mail: decster@yandex.ru Убеева Ольга Александровна – канд. ист. наук, кафедра истории Бурятии исторического факультета Бурятского государственного университета (г. Улан-Удэ), e-mail: manul78@mail.ru Цыдыпова Людмила Сэнгеевна – аспирант Института географии им. В. Б. Сочавы СО РАН (г. Иркутск), e-mail: Tsidipovaluda@mail.ru Чебан Елена Петровна – доцент кафедры иностранных языков Сибирского федерального университета, e-mail: e_cheban@mail.ru Черевако Елена Ивановна – канд. ист. наук, доцент кафедры философии, истории и социологии Тюменской академии мировой экономики, управления и права, e-mail: cherevako_@fromru.com 300 СОДЕРЖАНИЕ РЕГИОН В СТРАНЕ И В МИРЕ – ТЕНДЕНЦИИ И ДИНАМИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ Буханцов В. В., Комарова М. В. Имитация управления как функция неолиберального экономоцентризма .................................. 3 Ганеева Л. Л. Законодательная политика руководства страны в реализации аграрной реформы ............................................................ 8 Зуляр Р. Ю. Деятельность политических партий по политической социализации иркутской молодежи и студенчества .......................... 14 Коробченко А. И. Роль полицейских служб Российской империи в реализации миграционной политики на востоке страны в начале ХХ в. ................................................................................. 20 Коротич Е. Б. Методология государственного управления региональным развитием ......................................................................... 26 Красильникова О. В. Использование партиями инсинуаций как показатель конкурентности политики ........................................... 32 Кулеш Е. А. Политическое лидерство в коммуникативном пространстве региона ................................................................................. 34 Лось В. А. Евразийская модель для России XXI в.: от теории к реальности.................................................................................................. 39 Максименко И. Е. Ироничная политическая астрология: почему Кондрашову везёт? ....................................................................... 44 Матвеенко Т. Н. Общественно-гражданская сфера как условие становления гражданского общества ..................................................... 47 Морозова В. С. К вопросу о формировании культурной политики забайкальского края в контексте межкультурного взаимодействия с приграничными территориями КНР ................... 52 Мартынов Б. В. Феномен субституционализации социальных отношений в консервативно-инновационной диалектике развития российского общества ............................................................... 58 Олейников И. В. Развитие международных связей Иркутского государственного университета в 70–80-х гг. ХХ века ........................ 62 Пономарёва В. И. Через длинный кризис в синергиальное общество ........................................................................................................ 67 Сайфуллин Р. Г. Биосоциальный подход и прогноз развития России и Запада............................................................................................ 72 Семёнова А. А. Восприятие власти и имидж государственной службы ............................................................................................................ 77 Сидоров А. Н. Антэ цилига и его воспоминания о Советском Союзе ............................................................................................................. 81 301 Соколов А. В. Протестные настроения и протестные действия в современной России: социологическое измерение ........................ 88 Трухачёв В. В. Политологический анализ проблем изучения национализма в современной России ................................................... 93 СИБИРЬ В XX–XXI ВЕКАХ: ИСТОРИЯ, ГЕОГРАФИЯ, ЭКОНОМИКА, ЭКОЛОГИЯ, ПРАВО Александров Е. Ю. Влияние крупных предприятий с градообразующей ролью на электоральную обстановку в г. Ангарске ............................ 98 Андреев Ч. Г. К вопросу о жизни и деятельности некоторых выдающихся личностей конца ХIХ – начала ХХ в. – представителей коренных народов Сибири ...................................................................... 104 Бандурист А. В. Средняя Азия в представлении военной элиты России (вторая половина XIX–XX вв.) ........................................ 109 Букина О. Н. Материальное положение политических ссыльных Тобольской губернии в 1905–1917 гг. ................................... 113 Бушев А. Б. Источники европейского права в сети Интернет – ориентир европейской демократической культуры .......................... 118 Волосов Е. Н. Технократическая элита и социальноэкономические конфликты в период перестройки (на материалах Ангаро-Енисейского региона) .................................... 127 Гапсаламов А. Р. Реорганизация механизма управления промышленностью СССР в условиях перехода к отраслевой структуре хозяйствования ........................................................................ 132 Гонина Н. В. Динамика численности населения в городах Красноярского края и Иркутской области в 1950–1970-х гг. (без национальных районов) .................................................................... 137 Григорьева А. А. «Славянская идея» в России (начало ХХ в.) ...... 142 Грязнухин А. Г. Использование большевиками Восточной Сибири выборной системы для формирования системы политического контроля (20-е гг. XX в.) ................................................. 148 Гук В. А. К вопросу о государственной политике России в области партийного строительства в конце XX в. ............................ 153 Донченко О. Н. Кооперативный период в трансформации крестьянского хозяйства Иркутского региона в 1920-е гг. ................. 157 Зиннатуллина Э. Р. Противоречия советской системы мотивации труда ......................................................................................... 164 Зуляр Ю. А. Проблемы организации охотничьего хозяйства в Байкальском регионе в военный и восстановительный периоды (1941–1955 гг.) ................................................................................................ 169 Камынин Н. А. Война и педагогический труд в судьбе Петра Харлампиевича Гребнева (к 100-летию со дня рождения) ............... 191 Катцина Т. А. Неимущие Сибири в XIX в. ................................... 197 302 Коробченко А. И., Синиченко В. В. Деятельность полицейских служб России в борьбе с хунхузами в начале XX века ........................ 202 Кузьмин И. А. Социальные основания юридической ответственности в объективном смысле ................................................. 209 Левченко А. О. П. А. Ровинский и его вклад в этнографическую деятельность ВСОРГО ................................................................................ 214 Леусенко Д. А. Идея «Москва – Третий Рим» и содержание светской власти в православной традиции ........................................... 218 Лякутина Ю. П. Совершенствование организации юридического обучения в ИГУ в 1954–1960 гг. ..................................... 222 Малых С. В. Реклама книгопечатной продукции на страницах периодической печати Восточной Сибири в 1880-е гг. ...................... 227 Метёлкина Л. Н. К вопросу о ротации кадров партийносоветского аппарата Восточно-Сибирского края в 1933 г. ................ 232 Нечаев С. В. Техническая революция в теннисе ........................... 238 Пестрикова И. Е. К вопросу о психологических аспектах менталитета, рассматриваемого в ракурсе исторической науки ..... 242 Плеханова А. М. Крестьянство и власть накануне перехода к НЭПу: причины обострения взаимоотношений (на примере Бурят-Монгольской автономной области РСФСР) ............................. 247 Попов П. Л. Географическая широта как фактор, влияющий на индекс развития человеческого потенциала в странах мира ...... 252 Пушмин П. П. Подготовка рабочих в профессиональнотехнических училищах для лесопромышленного комплекса Ангаро-Енисейского региона (1946–1985 гг.) ....................................... 257 Пьянов Н. А. Влияние глобализации на государственное регулирование общественных отношений ......................................... 262 Сафина В. Ф. Некоторые закономерности взаимосвязей элементов триады «наука – образование – производство» в Республике Татарстан ............................................................................. 267 Теплых В. В. Вехи истории иркутской женской команды по хоккею с мячом «Рекорд» .................................................................... 272 Убеева О. А. Некоторые аспекты демографических процессов городской среды Бурятии в 20–30 гг. ХХ в. ............................................ 277 Цыдыпова Л. С. Основные этапы традиционного природопользования на территории Баргузинской долины ........... 282 Чебан Е. П. Проблемы становления и функционирования гражданского общества в России. Демократическое государственное управление .................................................................................................... 284 Черевако Е. И. Северная красавица без ретуши: девиантное поведение женщин в годы становления Тюменского нефтегазового комплекса ...................................................................................................... 289 303 Научное издание ПЯТЫЕ БАЙКАЛЬСКИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫЕ ЧТЕНИЯ В 4 томах Том 1 ISBN 978-5-9624-0540-1 Подготовлено к печати: Г. А. Никифорова Темплан 2011. Поз. 91 Подписано в печать 10.10.2011 г. Формат 60x90 1/16 Уч.-изд. л. 16,9. Усл. печ. л. 18,8. Тираж 120 экз. Заказ 122 Издательство ИГУ 664000, Иркутск, бульвар Гагарина, 36 тел. (3952) 24-14-36 304
